Невеста республиканца [Александр Дюма] (fb2) читать постранично, страница - 2

сером камзоле; подобие образа человеческого, немного выше зверя, так как очевидно было, что разум отсутствовал у этого существа.

Марсо предложил ему несколько вопросов; вино и местное наречье делали ответы совсем непонятными. Он хотел было передать его на потеху солдатам, когда генерал Дюма приказал тотчас очистить хижину и запереть в ней крестьянина. Тот был еще у двери; один из солдат втолкнул его внутрь; крестьянин пошел, пошатываясь, опираясь о стену, остановился на мгновение, покачнулся еще раз, тяжело упал на пол и, вытянувшись во весь рост, остался недвижимым. Один часовой остался у двери, причем никто не потрудился даже закрыть окно.

— Через час мы можем тронуться в путь, — обратился генерал Дюма к Марсо, — у нас есть проводник.

— Какой?

— Вот этот.

— Да, если бы мы хотели отправиться завтра, пожалуй. Чтобы этот болван проспался, надо ждать двадцать четыре часа.

Дюма усмехнулся.

— Пойдем, — сказал он ему.

И он повел его под навес, где был найден крестьянин. Простая перегородка отделяла его от комнаты хижины; кроме того, вся она была в щелях, что позволяло до мельчайших подробностей видеть, что происходило внутри, и слышать каждое слово обоих генералов, несколько минут назад бывших в хижине.

— А теперь, — прибавил он, понизив голос, — смотри.

Марсо повиновался, подчиняясь преимуществу, которое имел над ним его друг в вещах самых обыкновенных. Он не без труда отыскал глазами пленника, который случайно свалился в самом темном углу хижины. Тот лежал неподвижно все на том же месте. Марсо повернулся к товарищу: тот исчез.

Когда же он снова устремил свои взоры в хижину, ему показалось, что узник сделал легкое движение; он повернул голову так, что одним взглядом мог окинуть всю комнату. Вскоре он продолжительно зевнул и, открыв глаза, увидел, что он один. Необычайная радость и яркая мысль мелькнули на его лице.

С этого мгновения для Марсо стало очевидно, что он был одурачен этим человеком. Он стал наблюдать за ним еще более внимательно; крестьянин принял первоначальное положение, глаза его закрылись, все его движения были такие, как у человека, который снова засыпает; между тем он задел ногой легкий стол, на котором лежали карта и приказ генерала Вестермана, который Марсо бросил на стол, и принялся толкать его. Все в полном беспорядке свалилось на пол. Часовой приоткрыл дверь, просунул на шум голову и, увидев, что случилось, с громким хохотом обратился к товарищу:

— Этот гражданин грезит во сне.

Лишь только пленник услышал эти слова, как снова открыл глаза, с угрозой посмотрел вслед солдату, затем быстрым движением схватил бумагу с приказом, и спрятал ее на груди.

Марсо затаил дыхание; правая рука его невольно схватилась за рукоятку сабли, левой он крепко уперся в перегородку.

Между тем предмет его наблюдений оставался в углу, но вскоре ползком на руках и коленях он стал медленно приближаться к выходу из хижины. В отверстии между порогом и дверью он заметил ноги солдата, стоявшего у входа. Тогда так же медленно и осторожно он пополз к полуоткрытому окну. Приблизившись к нему на три шага, узник отыскал спрятанный на груди нож, приподнялся и одним прыжком, прыжком ягуара, выскочил из хижины. Марсо испустил громкий крик; у него не было времени ни предвидеть, ни помешать этому бегству. Ответом на его крик был другой: крик досады и отчаяния. Вандеец, выскакивая из окна, очутился лицом к лицу с генералом Дюма. Он хотел ударить его ножом, но генерал, схватив его за руку, так согнул его в три погибели, что Марсо оставалось только толкнуть его, и вандеец ранил сам себя.

— Я обещал тебе проводника, Марсо, вот он, и не глупый, надеюсь. Я бы мог расстрелять тебя, негодяй, — обратился он к крестьянину, но для меня удобнее оставить тебя в живых. Ты подслушал наш разговор, но ты не передашь его тем, кто послал тебя. Граждане, — обратился он к солдатам, привлеченным этой сценой, — пусть двое из вас возьмут этого молодца за руки и встанут с ним во главе колонны: он будет нашим проводником. Если вы заметите, что он вас обманывает, если он сделает малейшее движение, чтобы бежать, размозжите его череп и бросьте куда-нибудь под забор.

Затем несколько приказаний, отданных тихим голосом, перешли по ломаной Линии солдат, окружавшей пепелище, которое час назад было деревней. Группы эти вытянулись, каждый взвод, казалось, примыкал к другому. Образовалась черная линия, спустилась на дорогу, соединявшую Сен-Крепен с Монфоконом, и когда несколько минут спустя луна вышла из-за туч и осветила на мгновение эту ленту штыков, сверкавшую без шума, можно было подумать, что во тьме ползет громадная черная змея с блестящей чешуей.

II

Скучная вещь для армии — поход ночью. Война прекрасна в ясный день, когда небо смотрит на битву, когда публика, выстроившись вокруг поля сражения, как на ступенях цирка, рукоплещет победителям; когда громовые звуки медных инструментов наполняют сердца мужеством и отвагой,