Война без линии фронта [Юрий Борисович Долгополов] (fb2) читать онлайн

Война без линии фронта

ВВЕДЕНИЕ

История знает немало примеров шпионажа и вероломного предательства, которые приводили к срыву блестящих по замыслу операций, проигрышу сражений, гибели войск, а иногда и к полному поражению в войне.

Разведки империалистических государств с невиданным ожесточением развернули подрывную деятельность против первого в мире социалистического государства, и прежде всего против Советской Армии и Флота с момента их создания. Все заговоры контрреволюции, акты саботажа, диверсии, шпионаж и террор всегда прямо или косвенно были направлены против Советской Армии, ее командного и политического состава. В послевоенные годы разведывательная деятельность против СССР и его Вооруженных Сил поднялась на уровень правительственной политики империалистических государств.

Непосредственное руководство разведывательными органами империалистических стран осуществляют главы государств. Финансирование подрывной деятельности разведок практически не контролируется ни конгрессом, ни парламентом, ни другими законодательными органами.

Большое место в подрывной деятельности против Советских Вооруженных Сил всегда отводилось и отводится идеологическим диверсиям. Удачно брошенное отравленное слово значит больше, чем сброшенная бомба, утверждают идеологи империалистических разведок. Сея ложь, тенденциозно интерпретируя достоверные факты, грубо искажая их смысл, вражеские разведки пытаются сбить с толку отдельных неустойчивых людей. Они делают ставку на молодежь, как на наиболее энергичную, импульсивную, но не обладающую опытом политической борьбы социальную группу.

В современных условиях военный шпионаж, идеологические и иные диверсии империалистической реакции усиливаются в связи с тем, что империализм теряет одну за другой политические, экономические и идеологические позиции в мире, а силы социализма и прогресса растут и крепнут.

Коммунистическая партия и Советское правительство всегда уделяли и уделяют повседневное внимание обеспечению государственной безопасности. Они требуют от командиров, политработников, от всех советских воинов неустанно проявлять высокую бдительность, строго хранить военную тайну, решительно пресекать все попытки врагов нанести ущерб нашей Родине и ее Вооруженным Силам.

Решающая роль в охране Советских Вооруженных Сил от тайной подрывной деятельности их врагов принадлежит органам государственной безопасности, в том числе военной контрразведке. Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев говорил:

«Всю свою работу, которая протекает под руководством и неослабным контролем партии, органы госбезопасности ведут, исходя из интересов народа и государства, при поддержке широких масс трудящихся, на основе строгого соблюдения конституционных норм, социалистической законности. В этом, прежде всего, заключается их сила, главный залог успешного осуществления возложенных на них функций»^[1].

Органы военной контрразведки были образованы почти одновременно с созданием Советской Армии. Они предназначались для борьбы с контрреволюцией и подрывной деятельностью империалистических разведок. О создании и становлении советской военной контрразведки, ее неутомимой борьбе с подрывной деятельностью империалистических разведок и их агентуры рассказывается в этой книге. Читатель найдет в ней сообщения о многих малоизвестных или забытых эпизодах неутихающей тайной войны с коварными, хитрыми и беспощадными врагами советского народа и его армии.

В основу книги положены достоверные факты. Память о них хранят архивные документы и люди — участники тех событий. Однако не все факты, о которых сообщается в этой книге, потеряли свою актуальность, а некоторые участники описываемых событий еще не вышли из борьбы. Это заставило изменить имена отдельных участников операций — солдат, офицеров Советской Армии, контрразведчиков, а в иных случаях — даты и места описываемых событий.

Книга охватывает два наиболее напряженных военных периода жизни Советского государства — годы иностранной военной интервенции и гражданской войны 1918—1920 годов и Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.

Помимо источников, на которые даются ссылки по тексту, в книге использованы также факты, сообщенные Ю. И. Авдеевым — о спецслужбах фашистской Германии, A. С. Велидовым — об образовании особых отделов, B. И. Шибалиным — об отдельных направлениях в деятельности органов советской военной контрразведки в годы Великой Отечественной войны. Воспроизведены также отдельные эпизоды деятельности особых отделов Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов по материалам М. А. Белоусова, героические подвиги и примеры успешной работы контрразведчиков по материалам И. А. Дорошенко, В. В. Коровина, В. И. Масленникова, В. Г. Шевченко. Вторая глава написана в соавторстве с И. И. Васильевым.

Работа не претендует на исчерпывающее изложение всех сторон организации и деятельности органов советской военной контрразведки в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны, а также Великой Отечественной войны. Она содержит лишь очерки, рассказывающие об их создании и отдельных эпизодах деятельности.

Автор книги выражает глубокую признательность генерал-майору М. А. Козичеву и доктору юридических наук, профессору полковнику В. М. Курицыну за высказанные ими ценные замечания и советы при подготовке рукописи книги к изданию.

Часть I. СОЗДАНИЕ ОРГАНОВ СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ, ИХ ОРГАНИЗАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ГОДЫ ИНОСТРАННОЙ ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

Глава 1. БОРЬБА С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ И ШПИОНАЖЕМ В ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Солдаты и матросы — за Советскую власть. — Первые вооруженные контрреволюционные выступления. — Саботаж чиновников военного ведомства. — Военные комиссары во главе борьбы с контрреволюцией и шпионажем в старой армии. — Слом аппарата старой военной контрразведки.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции деятельность Коммунистической партии и Советского правительства в военной области была направлена на то, чтобы полностью демобилизовать старую армию, сломать старый военный аппарат и приступить к строительству новой армии и флота, нового советского военного аппарата. Однако кайзеровская Германия, вынужденная в ноябре 1917 г. пойти на мирные переговоры с Советской Россией, держала наготове десятки дивизий. В этих условиях Коммунистическая партия и Советское правительство были вынуждены ограничиться частичной демобилизацией старой армии. В частности, вместе с сокращением численности старой армии и упразднением отживших органов и учреждений военного ведомства решено было не расформировывать авиационные части, школы и учреждения, которые по приказу Народного комиссара по военным делам «полностью сохранялись для нужд трудового народа».

Придавая первостепенное значение инициативе и творчеству самих масс, В. И. Ленин предложил провести решение вопроса о создании новой армии демократическим путем — через Советы, начав с Петроградского Совета, к голосу которого прислушивались все Советы страны.

В частях старой армии, целиком перешедших на сторону революции, и особенно в частях, занимавших выжидательную, нейтральную позицию, велась настойчивая, открытая и тайная, антисоветская агитация и пропаганда. Ее цель состояла в том, чтобы извратить суть происшедших в октябре 1917 года событий, скомпрометировать проводимые Коммунистической партией и Советским государством демократические преобразования в армии, обманом, уговорами, подкупом склонить солдат и офицеров на сторону контрреволюции, при малейшей возможности спровоцировать строевые части на открытые вооруженные выступления против рабоче-крестьянского правительства, а военное чиновничество — на саботаж.

Активную подрывную работу против Вооруженных Сил Советского государства развернули и разведки империалистических государств. Они вербуют шпионскую агентуру, собирают сведения о воинских частях, военных объектах, готовят диверсии. В этом отношении весьма показательно дело поручика 9-го драгунского Казанского полка Н. А. Штырова.

В одном из аристократических домов Петрограда он был рекомендован для шпионской работы членам французской военной миссии Лорану и Вокье. Н. А. Штырову предложили выявить настроение Петроградского гарнизона, лиц, которые руководят правительственными войсками, состав штабов этих войск, зарегистрировать все склады, имеющие военное значение. После ареста Штыров дал подробные показания о своих отношениях с французской разведкой^[2].

Большие надежды контрреволюция возлагала на разжигание шовинистических и националистических настроений в армии. Попытки посеять национальную рознь особенно настойчиво предпринимались в верных революции частях. Так, в полках латышских стрелков 12-й армии контрреволюционеры разжигали ненависть к русским солдатам. Они утверждали, что дело латышей — это оборона только Латвии.

5 декабря 1917 года в 7-м Баусском полку латышских стрелков контрреволюционерам удалось обманным путем добиться принятия подавляющим большинством голосов националистической, антисоветской резолюции. Правда, через два дня очередной съезд латышских стрелков единогласно ее отверг.

Попытки вбить клин между национальными частями, как правило, терпели провал. Подавляющее большинство солдат и матросов были преданы новой власти и стояли на страже завоеваний Октября. Лояльно относились к революции и прогрессивно настроенные офицеры старой армии. Они понимали необходимость кардинальных преобразований в политическом и экономическом строе русского государства.

Однако некоторые воинские части все же поддались контрреволюционной агитации и выступили с оружием в руках против Советской власти. Среди них оказались казачьи части генерала Краснова. Рядовая масса этих частей состояла из неразобравшихся в происходивших событиях, сбитых с толку людей.

В военном же отношении восставшие представляли силу, с которой следовало считаться. Они были неплохо вооружены, действовали решительно и целеустремленно. Вдохновляемые бывшим премьером Временного правительства Керенским, отряды казаков под командованием опытного генерала Краснова утром 27 октября 1917 года захватили Гатчину и начали наступление на Петроград.

В самом Петрограде вооруженные отряды юнкеров заняли городскую телефонную станцию и гостиницу «Астория», находившуюся вблизи штаба Военно-революционного комитета. Захват станции позволил им контролировать телефонную связь в городе, в том числе и разговоры из Смольного.

В Москве вооруженные юнкера засели в Кремле, вели бои с отрядами красногвардейцев на Красной Пресне, у Никитских ворот, на Кудринской площади. Они напали на воинские части, верные Советской власти. Многочисленные представители свергнутых классов активизировали борьбу против Советской власти.

В Петрограде и Москве кадеты и эсеры создавали группы контрреволюционных офицеров для разгрома советских учреждений. Вынашивались планы ликвидации руководителей партии и Советского правительства. Не оставалась в стороне и национальная буржуазия. Так, в ноябре 1917 года в Петрограде была сколочена группа из 120 латышских офицеров. Эта группа, возглавляемая белогвардейским полковником Гоппером, установила связь с правыми эсерами и приняла участие в подготовке антисоветских мятежей.

Выступление мятежников было чревато серьезными последствиями. Советский государственный и военный аппарат только складывался. Экономика страны была ослаблена многолетней войной. Вблизи Петрограда и других важных промышленных центров на западе страны стояли в полной боевой готовности войска кайзеровской Германии, все еще находившейся в состоянии войны с Россией.

Советское правительство приняло решительные меры. Против казачьих частей и юнкеров были брошены отряды красногвардейцев, революционных солдат и матросов. Части казаков и юнкеров были разгромлены, генерал Краснов пленен. Керенский бежал.

Одновременно с вооруженными выступлениями контрреволюции начался саботаж чиновников военного ведомства. Он явился частью саботажа всего старого чиновничества и таил большую опасность для советской военной организации, которая только начинала складываться.

На II Всероссийском съезде Советов но предложению В. И. Ленина в составе Совета Народных Комиссаров создается Комитет по военным и морским делам, вскоре преобразованный в наркомат. Возглавила его коллегия из трех популярных в солдатской среде большевиков — В. А. Антонова-Овсеенко, Н. В. Крыленко и П. Е. Дыбенко.

Наркомвоен был призван заниматься демократизацией и частичной демобилизацией армии, снабжением войск продовольствием, оружием, боеприпасами и другими вопросами военной организации. Требовалось сформировать аппарат советского военного управления, реорганизовать существующие военные учреждения: старое военное министерство, главный штаб и ставку верховного главнокомандующего. Однако служащие ряда управлений и отделов военного министерства отказывались выполнять решения вновь созданной коллегии. Основная масса чиновников не являлась на работу. Выяснилось, что многим военным чиновникам «предусмотрительно» выдали жалованье за три месяца вперед. Представители коллегии, прибывшие в здание министерства, обнаружили закрытые кабинеты. Когда вскрыли сейфы, в которых содержались планы дислокации частей и соединений, списки мест расположения складов оружия, боеприпасов, обмундирования, продовольствия, оказалось, что наиболее важных документов нет. Пустыми были и кассы министерства. В оставшихся документах разобраться без исполнителей было почти невозможно.

В акте осмотра помещений Главного военно-технического управления, составленного комиссаром Л. Г. Грузитом, засвидетельствовано:

«Комната, где занимаются писари. — Раскрыто два шкафа. Дела из них вывалены и разбросаны по полу… Кабинет помощника начальника приемочной части. — Разбит шкаф с делами и бювар-шкаф, из которых выброшены дела… Канцелярия приемочной части. — Комната представляет из себя полнейший хаос. По полу разбросаны дела и образцы инженерного имущества. Взломаны замки у четырех столов, из которых выброшены все дела… Приемная комната начальника управления. — Совершенно разбит стол и шкаф секретаря, все бумаги разбросаны».

Не работали многие телеграфные, телефонные, радио- и иные средства военной связи.

Неоднократные обращения к чиновникам с предложениями приступить к работе благожелательного отклика не нашли. Эти предложения вызывали насмешки, злые шутки, издевательства над представителями новых военных властей, пытавшихся наладить работу министерства.

Петроградский Военно-революционный комитет и новое командование Петроградского военного округа издали приказы об обязательной явке всех штабных работников на службу. Так, в приказе по штабу Петроградского военного округа говорилось:

«Всем чинам штаба Петроградского военного округа. Комитет штаба округа и комиссар Военно-революционного комитета Петроградского Совета при штабе округа доводят до сведения всех чинов штаба Петроградского военного округа, что всякий неявившийся к исполнению своих обязанностей в штабе до 28 сего октября включительно без уважительных причин будет предай суду».

Многие чиновники подчинились приказу. Однако среди них было немало и таких, которые, придя в министерство, фактически мешали налаживанию работы: путали бумаги, отдавали противоречивые или заведомо невыполнимые распоряжения.

На своих собраниях служащие военного ведомства выносили резолюции протеста против Советской власти, призывали к саботажу, всячески мешали деятельности министерства, организовывали бойкоты и травлю добросовестных работников.

Допускались и другие враждебные акции. Когда в процессе демократизации армии была введена выборность для командных должностей, временный управляющий бывшим военным министерством генерал А. А. Маниковский отдал распоряжение, в частности, по войскам Московского военного округа не заменять ранее назначенных командиров выборными. Это было прямое нарушение декрета Советской власти.

Помощник начальника канцелярии военного министра генерал Лисенко заявил, что он не признает революционного правительства и не желает с ним иметь никакого дела. При канцелярии военного министра 13 ноября 1917 года проходили собрания, направленные против Советского правительства. Аппарат старого военного министерства практически отказался подчиняться Наркомвоену.

Не лучше обстояло дело и в ставке. Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н. Н. Духонин, самовольно объявивший, себя после бегства Керенского главнокомандующим, отказался выполнить приказ Советского правительства обратиться к военным властям неприятельских армий с предложением приостановить военные действия. Вскоре после этого начальник Генерального штаба генерал В. В. Марушевский вступил в преступные связи с Духониным.

Отдельные чиновники военного министерства и ставки вели открытую контрреволюционную агитацию и пропаганду. Используя свое должностное положение, они пытались сорвать снабжение армии и красногвардейских отрядов, вызвать в их рядах брожение и недовольство. Известен, например, факт, когда работники органов военного снабжения и железнодорожных учреждений дважды гоняли эшелон с продовольствием для красногвардейских отрядов и населения из Саратова в Петроград и обратно, но так и не доставили его по назначению.

Контрреволюционеры и саботажники, засевшие в военном министерстве и ставке, предпринимали попытки использовать армию в вооруженной борьбе против Советской власти. Уже на второй день после штурма Зимнего была перехвачена телеграмма Духонина, в которой командующим всех фронтов приказывалось двинуть войска на Петроград.

Для борьбы с большевиками ставка мобилизовала отдельные ударные батальоны и донское казачество. Саботаж перерастал в открытую контрреволюцию. Лишь разгром отрядов Краснова и бегство Керенского из Гатчины заставили Духонина и других офицеров ставки на время отказаться от открытого «крестового похода» против большевиков.

Настало время пресечь саботаж старого аппарата высших органов военного управления. Вопрос о военном министерстве был вынесен на обсуждение Совета Народных Комиссаров. Совнарком 19 ноября 1917 года постановил немедленно начать чистку всех управлений военного ведомства.

Генералов Маниковского и Марушевского было решено арестовать. Несколько раньше по решению следственной, комиссии Петроградского ВРК были арестованы помощник начальника канцелярии военного министра генерал Лисенко, а также некоторые ответственные военные чиновники. Наркомвоену было предложено вызвать в Петроград для замещения военных должностей надежных офицеров из верных Советской власти частей. Осуществлять непосредственный контроль за деятельностью военного министерства, а также за ходом реорганизации его отдельных звеньев Совнарком поручил членам коллегии Наркомвоена Б. В. Леграну, К. А. Мехоношину и Э. М. Склянскому.

В соответствии с решением Совнаркома во главе сохраняемых и продолжающих функционировать отделов и управлений военного ведомства Наркомвоен поставил комиссаров.

Принимаются также меры по очищению ставки от саботажников. За контрреволюционную деятельность и отказ выполнять приказы Советского правительства Духонин отстраняется от командования и объявляется вне закона. Верховным главнокомандующим назначается бывший прапорщик 7-го финляндского полка Н. В. Крыленко. С восемью эшелонами солдат, матросов и красногвардейцев он вскоре отбыл к месту дислокации мятежной ставки — в Могилев. Прослышав о решениях Совнаркома и передвижении революционных эшелонов, многие контрреволюционно настроенные офицеры стали покидать ставку. Благодаря решительным действиям Н. В. Крыленко сопротивление ставки было сломлено почти без кровопролития.

Постепенно заменялась саботирующая старая командная верхушка военных округов, отстранялись командующие, назначенные еще царем или Временным правительством. Возглавлять округа стали коллегии. Командующими округами назначались офицеры-большевики.

Чистка органов военного управления от саботажников и других контрреволюционных элементов проводилась преданными революции матросами, солдатами и офицерами под руководством и контролем Совнаркома и лично В. И. Ленина. В частности, В. И. Ленин утвердил приказ по Московскому военному округу об увольнении с военной службы контрреволюционно настроенных генералов и офицеров из штаба округа и о назначении на высшие командные должности в штабе большевиков, а также сочувствующих Советской власти офицеров и наиболее грамотных солдат.

В результате всех этих мероприятий и повседневного руководства и помощи со стороны ЦК партии и лично В. И. Ленина Наркомвоену удалось в сравнительно короткий срок сломить саботаж старого чиновничества, создать ряд новых органов военного управления и подчинить себе центральный аппарат военного и военно-морского министерств, управления воздушным флотом.

Убедившись, что вооруженными выступлениями отдельных воинских частей и саботажем военного чиновничества достичь цели не удастся, контрреволюция стала создавать крупные белогвардейские воинские формирования, белые армии и организовывать широкую сеть тайных заговоров. Генералы Дутов, Каледин, Корнилов и Краснов сколачивают на Дону, Кубани и в других местах юга России белогвардейские полки. Внешние и внутренние враги Советской власти основные надежды возлагают теперь на царских офицеров. Взоры контрреволюции вновь обращаются к старой русской армии. В офицерском корпусе активизируется агентура враждебных Советской власти партий и разведок Антанты, вербуется пополнение для белых армий.

Уставшие от войны солдатские массы стремились домой, к семьям, к полученной от новой власти земле. И одной из форм подрыва боеспособности армии, и в особенности верных Советской власти воинских частей, становится организация контрреволюцией дезертирства.

Так, бывший командир 1-й латышской стрелковой бригады полковник Гоппер, бежавший из армии еще накануне Октябрьской революции, организовывал дезертирство офицеров из полков, оставшихся верными революции и выполнявших ответственные задания Советского правительства. Впоследствии он писал, что в первый день ноября явился в Валку, где дислоцировался штаб 12-й армии, и заручился поддержкой командующего армией генерала Я. Д. Юзефовича. Юзефович обещал Гопперу, что добьется согласия штаба Северного фронта на уход офицеров из латышских полков. С согласия командира запасного латышского полка полковника Франсиса в каждый действующий полк посылается офицер для организации дезертирства.

Генерал сдержал слово. Всем офицерам-дезертирам были выданы штабом армии и Северного фронта соответствующие удостоверения. В одних говорилось, что их владельцы увольняются в запас, в других — что они направляются для дальнейшего прохождения службы в иные округа. Некоторые из освобождаемых таким образом от военной службы офицеров действительно возвращались домой, меняли образ жизни. Однако большая часть дезертировавших становилась под белые знамена, вливалась в ряды тех, кто готовился к борьбе с Советской властью.

В Москве, Петрограде в других городах России контрреволюционное офицерство все активнее организует тайные сборища. В них участвуют генералы Краснов, Алексеев и многие другие офицеры и генералы. На своих совещаниях офицеры обсуждают планы активных контрреволюционных действий. Был составлен, например, план перебазирования офицеров из Центра России на окраины. Из крупных промышленных городов европейской части страны военнослужащие потекли в трех главных направлениях — в Архангельск, на Дон, в Сибирь (Новониколаевск). Провозглашалось движение «Российской Вандеи» по опыту реакционного французского дворянства и духовенства, организовавших при помощи Англии в департаменте Вандея ряд мятежей. Скрыть от Советской власти перемещение многих сотен офицеров было трудно, но нелегко было и воспрепятствовать ему.

Другой формой подрыва военной мощи Советского государства было расхищение оружия и военного имущества. Так, царские офицеры Колпашников и Верблюнский пытались переправить из Петрограда в Ростов-на-Дону к генералу Каледину эшелон автомашин. Предотвращена эта диверсия была благодаря бдительности железнодорожников Николаевской дороги. 8 декабря 1917 года они сообщили, что на железнодорожных путях сформирован и готов к отправке какой-то подозрительный поезд с 80 автомашинами фирм «Форд» и «Тальбот». Вскоре удалось выяснить, что этот эшелон сформирован Колпашниковым и Верблюнским по заданию американских офицеров, полковника Андерсена и майора Пэркинса, для отправки на Дон. Из показаний арестованных офицеров стала очевидна и роль в этом деле посольства США в Петрограде во главе с послом Фрэнсисом. Посольство выдало офицерам документ о том, что эшелон якобы следует в Румынию. На допросе уличенный доказательствами Колпашников вынужден был рассказать, для кого в действительности, предназначался эшелон.

Для организации этой диверсии американцы передали русским контрреволюционерам крупную, сумму денег. В телеграмме начальника американской миссии в Румынии Андерсена Колпашникову без обиняков говорилось:

«Если Вам нужны денежные средства, обратитесь к американскому послу, который выдаст Вам аванс до 100 тысяч рублей за счет Красного Креста. Андерсен».

Эти 100 тысяч рублей были не единственной и не самой крупной денежной суммой, предназначенной для белой армии Каледина.

В декабре 1917 года по указанию президента США Вильсона американский Национальный банк выделил донскому атаману Каледину 500 тысяч долларов. Французские империалисты предоставили ему заем в 100 миллионов рублей.

Организация борьбы с контрреволюцией и шпионажем в армии первоначально возлагалась на Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. Петроградский ВРК, созданный как орган непосредственного проведения восстания в Петрограде и организации новой власти, возглавил и борьбу с контрреволюцией вначале в Петрограде, а затем и по всей стране. Он успешно справлялся с этой трудной, но почетной обязанностью.

Практическая работа по борьбе с контрреволюцией в армии проводилась Военно-революционным комитетом через военно-революционные комитеты по месту дислокации воинских частей, через Военно-морской революционный комитет, а также непосредственно через органы военного командования. Основной силой, на которую опирался Петроградский Военно-революционный комитет в борьбе с контрреволюцией в армии, были его комиссары. Институт большевистских комиссаров в армии возник еще во время подготовки Великой Октябрьской революции. Накануне октябрьских событий ВРК по решению ЦК партии направил почти во все воинские части Петроградского гарнизона и близлежащие районы, а также во фронтовые части своих уполномоченных — комиссаров. Военно-Морской революционный комитет назначил своих комиссаров во все центральные органы Военного морского управления и на корабли. В отдельные воинские объединения и соединения Военно-революционный и Военно-морской революционный комитеты направляли своих представителей.

Так, например, в ближайшую к Петрограду 12-ю армию Военно-революционный комитет назначил своих комиссаров во все корпуса, дивизии, полки и во многие роты. Несколько десятков комиссаров немедленно выехали на фронт. В общей сложности в воинские части и учреждения было направлено около 600 большевистских комиссаров и эмиссаров. Посланцы ВРК проделали большую работу по борьбе с контрреволюцией в частях старой армии, по сплочению солдатских масс вокруг большевистской партии.

После Великой Октябрьской революции комиссары были наделены большими правами. При обнаружении фактов контрреволюционной деятельности они могли отстранять от должности или даже арестовывать любого из лиц командного и рядового состава части. Все приказы и распоряжения, получаемые частью, подлежали исполнению только после утверждения их комиссаром. Такой же порядок распространялся и на приказы, изданные командирами частей.

Главным же в деятельности комиссаров была организация борьбы с контрреволюцией. На это обращалось внимание в ряде указаний партии и правительства. Так, в ноябре 1917 года в ответ на телеграмму Главного военного комиссара Черноморского флота В. В. Роменца, в которой сообщалось об отправке флотом моряков на подавление калединского мятежа и содержалась просьба высказать мнение о возможности переговоров с Калединым или иных действиях, было принято постановление Совнаркома. Исходя из этого постановления, Совнарком направил на флот предписание, в котором говорилось:

«Действуйте со всей решительностью против врагов народа, не дожидаясь никаких указаний сверху. Каледины, Корниловы, Дутовы — вне закона. Переговоры с вождями контрреволюционного восстания безусловно воспрещаем»^[3].

Задача комиссаров РВК состояла в том, чтобы пресекать любые враждебные попытки реакционного командного состава и других врагов Советской власти, бороться со всякого рода контрреволюционными проявлениями и шпионажем. В этой работе комиссары опирались на большевистские организации воинских частей, на революционные солдатские массы, их комитеты.

В борьбе со шпионажем большевистские комиссары использовали также опыт в знания отдельных контрразведчиков старой армии. Старая военная контрразведка подлежала слому. Вместе с тем Коммунистическая партия и ее представители в Наркомвоене понимали, что молодому Советскому государству предстоит серьезная и продолжительная борьба с многоопытными разведками империалистических государств. Поэтому они рассматривали слом старой военной контрразведки не как разовый, единовременный акт, а как постепенный, последовательный процесс. Он не только не исключал, а, наоборот, предполагал использование Советским государством и его армией специалистов-контрразведчиков старой армии, лояльных к Советской власти^[4].

В царской армии деятельность военной контрразведки накануне второй мировой войны велась в основном в направлении борьбы со шпионажем, главным образом с немецким. Политический сыск (подавление сопротивления, недовольства политической властью в армейской среде) осуществляла жандармерия^[5]. Но по мере того как основа власти помещиков в капиталистов становилась все более неустойчивой, органы военной контрразведки занимались политическим сыском в ущерб борьбе со шпионажем в армии. Действенность борьбы с немецким шпионажем в армии накануне революции ослаблялась также разложением правящей верхушки и ее разрастающимися преступными связями с немецкой буржуазией и дворянством.

Шпионаж, коррупция, прямая измена и предательство случались часто в царской семье и буржуазных верхах. Оттуда тянулись нити измены в ставку, штабы фронтов и армий. В результате на передовой не хватало оружия, боеприпасов, продовольствия, проигрывали сражения и в конечном счете гибли тысячи фронтовиков — солдат и офицеров.

Революция лишила власти помещиков и капиталистов. Царизм рухнул. После Октября было низложено и Временное буржуазное правительство. Необходимо было активизировать борьбу с военным шпионажем и, прежде всего, покончить с контрреволюцией в органах военной контрразведки старой армии. В эти органы и некоторые другие учреждения, связанные с охраной секретов в армии, направляются специально выделенные политические комиссары. Причем наиболее опытные работники партии посылаются в центральные военно-контрразведывательные органы. Так, например, комиссаром контрразведывательного отделения штаба Петроградского военного округа становится поручик Н. Н. Асмус. Николай Николаевич Асмус — рабочий, участник первой русской революции. Школу прапорщиков окончил в годы первой мировой войны. После Февральской революции был членом полкового комитета, активно участвовал в Октябрьском вооруженном восстании. В годы гражданской войны и иностранной военной интервенции воевал на Восточном и Южном фронтах. Ему в помощники назначается заводской рабочий А. А. Самойлов. Примерно в это же время Петроградский военно-революционный комитет назначил А. А. Лиса комиссаром контрразведывательного бюро.

Комиссары ВРК сразу же приступили к работе, действуя против врагов революции решительно, твердо и беспощадно.

В некоторых военных контрразведывательных органах вводятся коллегиальные начала управления, избираются исполнительные комитеты. Их функции заключались в оказании всяческого содействия и помощи политическому комиссару в контроле за работой контрразведчиков.

Военная контрразведка вела неусыпное наблюдение за иностранными посольствами — датским, шведским, румынским, китайским, японским. Некоторые из них активизировали свою шпионско-подрывную деятельность против советских военных учреждений, с другими пыталась наладить связи внутренняя контрреволюция, в том числе и офицеры старой армии.

Важным было также наблюдение за отдельными представителями австро-германской и турецкой военных делегаций. В это время они находились в Петрограде с целью предварительного обсуждения вопросов, касающихся мирных переговоров, начавшихся в Брест-Литовске. Однако фактически их деятельность, мягко говоря, выходила за пределы дипломатической и представляла угрозу для новой власти своей явной антисоветской направленностью и вмешательством в сугубо внутренние дела Советского государства.

Принимались меры и к налаживанию контрразведывательной работы в военных округах, и прежде всего в столичном военном округе, где устремления немецкой, английской, французской и других враждебных Советскому государству разведок проявлялись особенно активно. Необходимо было выявлять и обезвреживать германских, английских, американских и французских шпионов и связанных с ними контрреволюционных заговорщиков — корниловцев, калединцев и других врагов Советской власти.

В задачу контрразведки Петроградского военного округа входил также разбор дел военнопленных. После Октябрьской революции массы их двинулись из внутренних районов России к границе. Значительное количество военнопленных оказалось и на территории Петроградского военного округа. К концу 1917 года в Петрограде и прилегающих к нему районах значительно возросло количество общеуголовных преступлений. Некоторые из них смыкались с политическими. Нити отдельных преступлений тянулись за рубеж. Были факты скупки и продажи оружия, драгоценностей, валюты. По предложению Н. Н. Асмуса в Петроградском военном округе организуется уголовно-розыскной отдел, или, как он тогда именовался, «стол». Только за первые три недели его работы были возбуждены дела против многих крупных спекулянтов, аферистов и грабителей.

В Московском военном округе борьбой с контрреволюцией и шпионажем в войсках руководил специально организованный политический отдел. Возглавлял его активный участник революции большевик А. Я. Аросев. Под контролем политотдела находилась вся контрразведывательная работа.

Одним из важных достижений контрразведчиков штаба Московского военного округа было раскрытие контрреволюционного заговора в польском корпусе легионеров, которым командовал генерал Довбор-Мусницкий. 27 декабря 1917 года контрразведка отдела арестовала подпольный «исполнительный комитет» корпуса. По распоряжению командующего округом были произведены аресты заговорщиков в московском отделении штаба войск польского корпуса. Стало известно о тайной переписке заговорщиков, были обнаружены списки членов подпольной организации, в которую входили 762 человека. Сведения были столь серьезными, что о них немедленно поставили в известность руководство Наркомвоена. Анализ ранее имевшихся и вновь полученных материалов неопровержимо свидетельствовал о начавшемся тайном передвижении и сосредоточении частей польского корпуса в районе Смоленска. Цель передислокации состояла в том, чтобы в случае возобновления Германией военных действий против Советской России предательски ударить с тыла по нашим войскам. Вероломный план был сорван. Верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко приказом от 22 января 1918 года объявил Ю. Довбор-Мусницкого врагом революции, поставленным вне закона.

Неослабное внимание уделяла Коммунистическая партия налаживанию контрразведывательной работы в армии на театрах военных действий. Прежние военные контрразведчики, враждебно настроенные к Советской власти, отстранялись от должностей или арестовывались. Их место занимали другие офицеры и солдаты, преданные революции или, по крайней мере, лояльные к ней. В целях демократизации управления военно-контрразведывательной деятельностью созывались съезды сотрудников органов, участвующих в борьбе со шпионажем в армии.

Однако в целом к органам старой военной контрразведки большевистская партия, Советское правительство и солдатские массы относились с недоверием, Кадры контрразведки хотя и были опытны и грамотны в профессиональном и других отношениях, но по своему происхождению, политическим убеждениям и духу были враждебны пролетариату. В недалеком прошлом многие из них либо участвовали в борьбе с революционным движением в армии, либо в другой форме способствовали удержанию власти помещиков и буржуазии. Поэтому вскоре органы старой военной контрразведки были переименованы, подвергнуты дальнейшей реорганизации, а затем и ликвидированы вовсе.

В связи с резким обострением обстановки в стране, вызванным значительной активизацией международной я внутренней контрреволюции, в целях усиления борьбы с контрреволюцией и саботажем при Совете Народных Комиссаров 7(20) декабря 1917 года образуется Всероссийская чрезвычайная комиссия.

ВЧК действовала вначале главным образом в Петрограде, а потом и в Москве. Штат ее состоял из 23 человек, включая шоферов и курьеров. Местные чрезвычайные комиссии возникали далеко не везде и не сразу. Не было их в тот период и в армии. Тем не менее ВЧК и ее руководитель Ф. Э. Дзержинский с первых дней уделяли пристальное внимание процессам, происходившим в армии, включились в активную и непримиримую борьбу с контрреволюцией в военной среде, главным образом с подрывной деятельностью значительных слоев кадрового офицерства.

«Этим людям, — говорилось позднее в Обращении ЦК партии, — нечего было терять. Среди них бродила мысль, что удачный военный заговор сразу может вернуть все, что потеряно было ими в Октябре. Они опирались в своей работе на сочувствие и прямую поддержку не только всех буржуазных элементов России, но и на активную денежную, материальную и моральную поддержку заграничных империалистов. В их руках были известные запасы оружия, несомненный боевой опыт и дисциплинированность, вынесенная со службы в армии. Все это вместе взятое создало в Советской России довольно крупную активную контрреволюционную силу, постоянно бурлившую в подполье и готовую в каждый данный момент схватить за горло власть рабочих и крестьян»^[6].

10 января 1918 года Ф. Э. Дзержинский направляет к руководителям Наркомвоена Мехоношину и Подвойскому с запиской офицера, о котором в этот день между ними уже был разговор в Смольном. В записке сказано:

«Он Вам доложит, и Вы увидите, как важно все это. Дело шпионажа и распродажи России. Я имею и с другой стороны сведения подтверждающие. Необходимо помочь в раскрытии этой шайки».

К сожалению, мы не знаем, о какой шайке контрреволюционеров в военном ведомстве, связанной с иностранными службами, шла речь. Разоблачение их стало одной из главнейших задач ВЧК.

ВЧК проводила также большую работу по разоружению деморализованных частей старой армии, вскрывала попытки расхищения и распродажи военного имущества, винтовок, пулеметов и другого оружия, которое таким образом попадало на вооружение кулацких и офицерских банд, пресекала контрреволюционную агитацию и пропаганду, которая велась среди солдатских масс в верных революции частях. Только в январе и феврале 1918 года ВЧК выявила и арестовала ряд главарей и активных членов контрреволюционных организаций, которые занимались вербовкой офицеров и военных чиновников для формировавшихся на юге России частей белых армий. Среди них «Союз реальной помощи», «Белый крест», «Черная точка» и другие с разными вычурными и замысловатыми названиями, но с одинаковой контрреволюционной сущностью.

Таким образом, в первые месяцы Советской власти борьба с подрывной деятельностью против военных сил социалистического государства ведется Петроградским Военно-революционным комитетом, большевистским командованием в лице комиссаров РВК, солдатскими Советами и комитетами, а с образованием ВЧК в значительной степени ею. Сила ВЧК в борьбе с контрреволюцией и шпионажем в армии заключалась в беззаветной преданности чекистов идеям революции, в прочности их связей с пролетарскими массами и повседневном руководстве со стороны Коммунистической партии, ее Центрального Комитета и лично В. И. Ленина.

Глава 2. ВОЕННЫЙ КОНТРОЛЬ

Военная контрразведка в Красной Армии, ее задачи и характер. — Шпионаж военных миссий Антанты. — Контрреволюция поднимает голову.

Угроза военного нападения на молодую Советскую республику со стороны империалистов, неспособность старой армии отвести эту угрозу от Советского государства заставили Коммунистическую партию и Советское правительство демобилизовать старую армию и создать новую. Согласно декрету от 15 января 1918 года формируется Красная Армия.

Глазами и ушами армии является военная разведка. Действовать без нее — значитдействовать вслепую, обрекать свои войска на неудачу. И действительно, без проникновения в тайны намерений противника, не зная вооружения, материально-технического оснащения, морально-политического состояния и численности его войск, нельзя рассчитывать на успех в решении оперативно-тактических и тем более стратегических задач.

Не менее важным для армии являются вопросы сокрытия и маскировки собственных замыслов, сил и средств, задачи дезинформации и дезориентации противника, пресечения разведывательной и иной подрывной деятельности разведки вражеской армии, выявление ее агентов, предотвращение диверсий и террора. Выполнением этих задач занялась контрразведка.

Военный шпионаж представлял серьезную опасность для новой армии Советского государства. В царской России он имел довольно прочную базу в лице многочисленных немецких поселений. Они пользовались покровительством и симпатиями русских царей и их окружения. Германское государство никогда не порывало связей с немецкими колонистами. Обмен посылками, взаимные посещения и другие формы прочных контактов немцев России и Германии считались обычным явлением. Немцы были и среди царствующих особ в России. Все это создало широкие возможности для немецкой разведки. Последняя но преминула их использовать. И немецкий шпионаж долго и практически безнаказанно практиковался в государственном аппарате царской России, в военных штабах русской армии и в других военных и связанных с ними организациях и учреждениях. Проникал он и в царскую военную контрразведку.

Накануне революции немецкий шпионаж достиг таких огромных размеров, что царское правительство вынуждено было привлечь к уголовной ответственности за преступления, связанные со шпионажем, военного министра Сухомлинова и его ставленника при военной контрразведке Мясоедова.

Революция нанесла сокрушительный удар по немецким резидентурам. Многие из них навсегда прекратили свое существование. Однако корни немецкого шпионажа в России полностью не были выкорчеваны.

Разведка Германии в это время выполняла стратегическую задачу своих хозяев — обессилить политически, экономически и в военном отношении первое в мире социалистическое государство, чтобы затем его ликвидировать. Аналогичную задачу преследовали и вчерашние союзники России — империалисты Англии и Франции.

Проискам вражеских разведок в этих условиях могли поставить прочный заслон только специально подготовленные для этой цели учреждения, опирающиеся на активную поддержку и помощь трудящихся. Так на повестку дня самой жизнью выдвигался вопрос о создании советской военной контрразведывательной службы.

Инициаторами создания новых контрразведывательных органов выступили руководители войск «завесы», то есть частей и отрядов Красной Армии, размещавшихся вдоль демаркационной полосы с Германией. Они чаще сталкивались с фактами шпионажа и подрывной работы, видели их опасность. Так, например, руководитель войск «завесы» на смоленском направлении А. А. Свечин докладывал командующему войсками Западного участка В. Н. Егорьеву, что в районе Смоленска, где формировались и сосредоточивались его отряды, действует много немецких лазутчиков. Они настраивают население и красноармейцев против организации новой армии, подстрекают массы к враждебным действиям.

Комапдование и штаб Западного участка войск «завесы» разделяли беспокойство командиров. В своем докладе Высшему военному совету (ВВС) они писали, что с организацией контрразведывательных органов надо спешить, так как «агенты в обществе работают вовсю».

Сведения об активизации немецкой, английской, французской и других разведок поступали и из других мест.

9 апреля 1918 года президиум ВЧК выносит решение взять работу по военной контрразведке в свое ведение. В ВЧК создается соответствующее отделение.

Так был сделан первый важный шаг в создании в системе ВЧК специального органа по борьбе со шпионажем в армии. Но отделение в это время не имело своих подразделений в воинских учреждениях, частях и отрядах. И это значительно осложняло решение поставленных перед ним задач. В осуществлении военно-контрразведывательных функций в то время активно участвовали Высший военный совет, Всероссийский главный штаб ВГШ и Оперативный отдел Наркомата по военным и морским делам.

Высший военный совет дал указание руководителям всех участков и отрядов «завесы» срочно организовать отделения по борьбе со шпионажем. К середине лета 1918 года такие отделения были созданы в большинстве войсковых формирований. Стали функционировать единый контрразведывательный орган для Северного участка и Петроградского района «завесы», орган при штабе Западного участка, при штабах войск московского и воронежского направлений, при штабах Беломорского и Северо-Кавказского военных округов.

Коммунистическая партия и Советское государство с первых дней создания военно-контрразведывательных органов стремились направить для работы в них людей не только преданных идеям революции, но и знающих военное дело. В отдельных случаях на работу принимались и преданные революции военные специалисты старой армии, обладающие необходимыми навыками и опытом. Для этой категории лиц требовалась рекомендация специалистов Высшего военного совета или Всероссийского главного штаба. Контрразведывательные органы активизировали борьбу с германским шпионажем в демаркационной зоне.

Лейтенант австрийской армии Генрих Раппопорт развил бурную деятельность по организации выезда военнопленных на родину вопреки установленным правилам. Контрразведчики установили его связи с датским посольством, которое субсидировало деньгами частную деятельность Генриха Раппопорта. Обнаружился и повышенный интерес австрийского офицера к советским военным учреждениям.

В Рязани некий А. Я. Кон, значившийся подданным турецкого государства, запросил у Наркоминдела разрешение на выезд в Турцию. В этой связи решили обратиться к архивам дореволюционной военной контрразведки. В них обнаружили, что под фамилией Кон значится немецкий агент по кличке Вернер. Числился он связным у главного помощника германского военного атташе в Румынии. Выяснили, что турецкий подданный не знает турецкого языка. При обыске на квартире у Кона обнаружили обширную переписку, в большей части закодированную, более 40 со знанием дела вычерченных схем театров военных действий и ряд других документов шпионского характера. Под давлением неопровержимых улик Кон признался в преступлении и был осужден.

Военные контрразведчики выявили участников диверсионного акта на железнодорожной станции Смоленск, где на платформах было уничтожено несколько военных самолетов. Разоблачили группу лиц, которые фиксировали маневры военной эскадры в Балтийском море и проводили другие враждебные акции.

Армейские коммунисты, политические руководители военных советов глубоко и последовательно вели линию на укрепление боеспособности своих частей, на ограждение их от проникновения немецких и других шпионов, иных враждебных элементов.

Вся деятельность контрразведки Высшего военного совета находилась под контролем коммунистов армии.

В целях усиления партийного руководства и влияния на аппарат военной контрразведки центральное отделение военной контрразведки замыкалось на политического, а не на военного руководителя Высшего военного совета. В войсках органы военной контрразведки во всем подчинялись военным комиссарам.

Почти одновременно с военно-контрразведывательными учреждениями ВВС, находившимися в тесной связи с регистрационной службой Всероссийского главного штаба, возникла аналогичная организация в системе Оперативного отдела (Оперода) военного наркомата, взявшего на себя руководство борьбой на внутренних фронтах. Этот орган военного управления в отличие от ВВС и ВГШ состоял в основном из коммунистов. Во главе Оперода стоял старый революционер, делегат II съезда Советов коммунист С. И. Аралов. Оперативный состав отдела подбирался из молодых и энергичных людей. Оперод не только руководил боевыми операциями против Каледина, а затем против восставших чехословаков и других врагов, но и ведал вопросами снабжения, подбора командиров, посылкой на фронт комиссаров и агитаторов. В какой-то мере он осуществлял функции Генерального штаба Красной Армии. В его деятельность глубоко вникал В. И. Ленин.

В конце мая 1918 года при Оперативном отделе Наркомата по военным и морским делам был образован орган военной контрразведки, получивший название Военный контроль. По принципам комплектования руководящими кадрами и направлению своей работы он существенно отличался от других органов военной контрразведки. Его подразделения возглавлялись коммунистами, не раз проверенными на подпольной революционной работе. Акцентируя свои усилия на борьбе со шпионско-подрывной деятельностью иностранных разведок, Военный контроль пресекал аналогичные действия внутренней контрреволюции. В объяснительной записке при утверждении штатов Военного контроля указывалось, что его работа «в целом сводится к борьбе с иностранным шпионажем и теми тайными организациями, которые стремятся нанести Российской республике вред в области ее военной мощи».

Первым руководителем Военного контроля Наркомата по военным и морским делам был большевик Макс Густавович Тракман. Родился он 19 октября 1890 года в деревне Тиртсу в Эстонии. Окончил Александровскую гимназию в городе Ревеле (ныне Таллин). Состоял в нелегальных ученических кружках. После окончания гимназии поступил на медицинский факультет Московского университета. Закончив университет в 1916 году, он некоторое время работал врачом. В январе 1917 года его призвали на военную службу. В армии Тракман ведет активную революционную агитацию. После Великой Октябрьской социалистической революции избирается в Исполнительный комитет солдатских депутатов 12-й армии (Искосол), членом и секретарем Исполнительного комитета Совета солдатских депутатов, делегатом от солдат на IV Всероссийский съезд Советов. С марта 1919 года М. Г. Тракман — представитель Эстляндской трудовой коммуны в РСФСР. С сентября 1919 года находится на руководящей работе в Главном санитарном управлении Красной Армии.

Среди видных работников Военного контроля были также В. И. Дьяконов, Г. И. Русанов, Т. П. Самсонов и другие.

Виктор Иванович Дьяконов — рабочий из Уфы. Член партии с 1906 года. В ноябре 1906 года за революционную деятельность был осужден царским судом. Сидел в Петропавловской крепости. Участвовал в создании боевых дружин на Урале. Сражался с бандами Дутова и с бело-чешскими мятежниками.

ЦК РКП(б), губернские партийные органы, реввоенсоветы фронтов и армий направляли в органы военного контроля преданных делу партии работников. Некоторые из них впоследствии стали руководителями органов государственной безопасности.

Начальник Военного контроля М. Г. Тракман и его сотрудники проделали большую работу по организации борьбы со шпионажем в армии, охране военных секретов. Военный контроль Оперода осуществлял регистрацию бывших офицеров и военных специалистов для наблюдения за теми из них, кто вставал на путь предательства, проверял состояние охраны на артиллерийских и пороховых складах, участвовал совместно с ВЧК в расследовании обстоятельств левоэсеровского мятежа в июле 1918 года и убийства немецкого посла Мирбаха.

Одно из крупных дел Военного контроля связано с пресечением шпионско-подрывной деятельности стран Антанты и ее главного союзника — Соединенных Штатов Америки. Первые сигналы поступили из пункта Военного контроля в Вологде. Туда якобы в знак протеста против заключения Советским правительством Брестского договора с Германией, а по существу, чтобы уйти от наблюдения ВЧК и быть поближе к англо-американским войскам, высадившимся в Мурманске и Архангельске, выехали военные миссии и другие представительства некоторых стран Антанты. Вологда была в то время важным узловым пунктом связи Петрограда и Москвы с войсками, сдерживавшими наступление англичан и американцев в глубь страны и не позволившими им объединиться с контрреволюционными силами. Это объединение представляло большую военную опасность для молодой Советской республики. На севере страны — в Мурманске и Архангельске — еще с довоенного времени были сосредоточены огромные запасы материально-технического имущества войск. На востоке находились большие людские резервы. Слияние этих ресурсов умножило бы реакционные силы, создало единый фронт международной и внутренней контрреволюции.

В Вологду одиночками и группами стали пробираться враждебные Советской власти элементы. Сюда же потянулись команды военнослужащих стран Антанты, присланные в Россию для участия в боях с немцами совместно с царскими частями и оказавшиеся не у дел после революции.

Пользуясь попустительством и слабостью местных органов власти, члены американской и сербской военных миссий установили связи с контрреволюционными силами и с их помощью собирали сведения о составе и численности советских войск, дислоцировавшихся в этом районе, а также войск, направлявшихся через Вологду на север и восток страны. Члены миссий имели полную свободу передвижения, так как размещались в оборудованных железнодорожных вагонах, стоявших на проездных путях и легко перемещавшихся в нужных направлениях. В этих же вагонах они принимали иностранных военнослужащих, подкупами и угрозами склоняли их к отказу возвратиться на родину, предлагали поступать на службу в белые армии. Согласившихся снабжали деньгами, продуктами и документами и помогали им переправиться через линию фронта.

Советские государственные органы настоятельно предлагали американской и сербской военным миссиям переселиться в благоустроенные здания в городе, но те, ссылаясь на временность своего пребывания в Вологде, категорически отказывались. Проживание в вагонах позволяло им безнаказанно заниматься недопустимой с точки зрения международного права деятельностью, а попутно и представлять себя перед мировой общественностью жертвами «создаваемых Советской властью для иностранных представительств неудобств».

Вокруг военных миссий в Вологде группировались агенты белогвардейских разведок и другие контрреволюционные элементы. В поле зрения Военного контроля попал некий Кудрявцев. Он оказался посланцем главкома Восточного фронта Муравьева. Кудрявцев установил связь с иностранными военными миссиями и пытался создать в Вологде нечто вроде отделения контрразведки, работавшего на Муравьева. Военный контроль разоблачил шпионскую деятельность тайного ставленника главкома и арестовал его.

Органы Военно-морского контроля установили противозаконную связь с иностранными разведками адмирала Щастного, начальника военно-морских сил Балтийского флота. Находясь в сговоре с французской и английской разведками, он подготовил контрреволюционное выступление минной дивизии. Связи Щастного с иностранной разведкой были, как выяснилось, весьма обширными. Их разоблачение сыграло значительную роль в ликвидации органами ВЧК заговора послов.

Активную борьбу со шпионажем и контрреволюцией вели органы Военного контроля Восточного фронта: 1-й армии и частей, дислоцировавшихся в Казани и ее окрестностях. Так, в самой Казани еще до захвата города поднявшими восстание против Советской власти военнопленными-чехословаками органы Военного контроля выявляли засланных белогвардейскими разведками шпионов, устанавливали и разоблачали связи контрреволюционно настроенных бывших царских офицеров с белогвардейцами и разведками Антанты, разыскивали в городе изменников и дезертиров из рядов Красной Армии.

Особенно активизировалась шпионская и контрреволюционная деятельность врагов в Красной Армии во время выступления восставшего против Советской власти чехословацкого корпуса. В районе Казани в этот период был раскрыт ряд заговоров против Советской власти. Расследование показало, что контрреволюционные элементы накануне падения Казани пробрались на ответственные посты во многие советские гражданские и военные организации. Так, был арестован комиссар внутренних дел Казани эсер Павлов. У него обнаружили значительное количество оружия, которое он готовил для передачи белочехам. Примерно в этот же период были задержаны 8 белочешских шпионов, собиравших перед приходом своих частей сведения о составе и местах расположения подразделений Красной Армии. Они же готовили взрыв порохового завода в городе.

О размахе подрывной деятельности во фронтовом тылу Красной Армии свидетельствует и количество изъятого в то время оружия. При обысках и арестах было выявлено и изъято 18 пулеметов, 1500 винтовок и 150 тысяч патронов.

Органы Военного контроля в Казани разоблачили также нескольких служащих в Красной Армии офицеров и генералов, которые, находясь на высоких постах в штабах и органах военного снабжения, занимались саботажем. Умышленно насаждая бюрократизм и волокиту, они препятствовали снабжению войск боеприпасами, продовольствием и фуражом, вызывали недовольство солдат на фронте, а также рабочих и советских служащих в гражданских учреждениях, участвовавших в комплектовании и снабжении частей Красной Армии. Они препятствовали приему на службу коммунистов и усиленно набирали белогвардейцев. Последние, делая вид, что служат Советской власти, активно вредили ей. При появлении белых войск они бросали вверенные им участки работы и, захватив документы, переходили на их сторону. Изменил Советской власти и командующий 1-й армией Харченко. Он сдал белочехам Уфу и вместе с бывшим полковником царской армии Махиным, пробравшимся на ответственный пост, и группой других своих единомышленников перешел на сторону врагов Советской власти. Перешел к белогвардейцам с группой штабистов, бывших царских офицеров, и командующий Северо-Уральским и Сибирским участками фронта Богословский.

Большой вред боеспособности наших войск наносило предательство командиров и штабных работников — бывших царских офицеров. Но еще более серьезный урон наносили эти офицеры, когда провоцировали на мятежи и переход на сторону белогвардейцев возглавляемые ими части и соединения. И чем выше была должность, которую занимал изменник, тем труднее было разгадать его подлинные намерения.

К осени 1918 года в связи с усилением централизации военного строительства и всего дела обороны страны учреждается Революционный военный совет Республики и устанавливается должность Главнокомандующего Вооруженными Силами страны. Встает вопрос о централизации военной контрразведки. Организация всей системы органов военной контрразведки поручается Военному контролю Оперода Наркомвоена. Органы контрразведки, созданные Всероссийским главным штабом и Высшим военным советом, прекращают свое существование. Их руководителям предписывается передать все дела и материалы Военному контролю.

Для многих местных отделений военной контрразведки войск «завесы» переход в подчинение Военному контролю Наркомвоена явился формальным актом. Он выразился лишь в перемене названия. Другие органы претерпели изменения или ликвидированы. Прежние сотрудники были уволены, а уличенные в антисоветской деятельности — арестованы. Так, в октябре 1918 года в связи с арестом органами ВЧК в Петрограде нескольких работников морского ведомства обнаружилась предательская деятельность заведующего морской регистрационной службой А. И. Левицкого, его помощника Сыробоярского, начальника Военно-морского контроля А. И. Абрамовича и некоторых других ответственных работников военно-морской контрразведки. Принимавшие участие в арестах прикомандированный к ВЧК член ВЦИК В. Э. Кингисепп и начальник Военного контроля Наркомвоена М. Г. Тракман, ознакомившись с материалами, изъятыми при аресте, пришли к единому мнению, что Военно-морской контроль являлся «филиальным отделением английского морского генштаба». Отделение Военно-морского контроля было сформировано заново.

Нельзя не отметить, что в целом количество органов военной контрразведки по сравнению с масштабом шпионско-подрывной деятельности против Красной Армии в то время было явно недостаточным. Их насчитывалось по стране всего 5 отделов, 14 отделений и 32 пункта. Поэтому одновременно с реорганизацией и централизацией существующих органов создавались и новые органы военной контрразведки. Эта работа на фронтах, в армиях и округах проводилась под руководством и при непосредственном участии военных комиссаров и членов реввоенсоветов фронтов и армий. Большую помощь оказывали также политотделы фронтов и армий, губернские и другие местные комитеты партии. Суть всех организационных преобразований органов военной контрразведки заключалась в полной их централизации, усилении партийной прослойки в них, окончательном превращении их из штабных подразделений в военно-политические.

Из практической деятельности органов Военного контроля этого периода следует отметить тщательную проверку работников Полевого штаба РВСР. Так была разоблачена крайне опасная изменническая деятельность сотрудниц Полевого штаба РВСР Голубович и Троицкой. Они передавали белогвардейцам секретные данные чрезвычайной важности.

Отдел Военного контроля выполнял и личные поручения В. И. Ленина. Суть одного из них заключалась в следующем. 20 ноября 1918 года работник политотдела Южного фронта И. И. Ходоровский сообщил В. И. Ленину, что в московском военном госпитале врачи увольняют красноармейцев со службы без основательных причин. На следующий день из секретариата Совнаркома пришло указание В. И. Ленина:

«…организовать тайный надзор и слежку за поведением этих врачей, чтобы изобличить их, собрав свидетелей и документы, а потом предать суду»^[7].

Распоряжение В. И. Ленина было выполнено. Факты подтвердились. Хирург госпиталя А. Боровский был осужден Революционным трибуналом по обвинению в саботаже и отправлен на фронт.

В следственном отделении Военного контроля РВСР с августа по декабрь 1918 года в производстве находилось много крупных дел по шпионажу, измене и другим военным преступлениям. По ним органы Военного контроля установили, что раскрытые летом заговоры в 3-й и 4-й армиях Восточного фронта являлись не изолированными друг от друга, как это представлялось раньше, а объединенными одним центром. Удалось установить и местонахождение самого центра. Клубок преступлений распутывался. Правоэсеровская группировка, действовавшая в Приуралье и Сибири под флагом Учредительного собрания, разрабатывала и активно проводила в жизнь мероприятия по подрыву боевой мощи Красной Армии изнутри. Заговорщики насаждали в красноармейских частях своих приверженцев, передавали неприятелю замыслы и планы советского военного командования, вели скрытую, но активную антисоветскую агитацию среди красноармейцев, добиваясь перехода на сторону белогвардейцев целых воинских частей. Намечались и активно готовились террористические акты против военных и политических руководителей Красной Армии, взрывы мостов и т. д. Заговор был довольно разветвленным и представлял серьезную угрозу. Его нити тянулись в ряд городов Поволжья, в Москву и Петроград. Совместными действиями ВЧК и Военного контроля заговор был ликвидирован. Однако усиление военной опасности и подрывных действий внутренних и внешних врагов против Вооруженных Сил молодой Советской республики требовало дальнейшего укрепления обороны страны и улучшения организации борьбы с разведками войск интервентов и белогвардейских войск и с контрреволюцией в армии. В этих целях Советская республика объявляется военным лагерем. Поэтому помимо централизации и усиления органов Военного контроля Коммунистическая партия и Советское правительство принимают другие меры по укреплению Красной Армии и очищению ее рядов от врагов. Одной из таких мер было создание специального органа по борьбе с контрреволюцией в армии — чрезвычайных комиссий.

Глаза 3. ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ КОМИССИИ В АРМИИ

Первые десанты интервентов. — Положение на Восточном фронте. — Мобилизация в Красную Армию. — Бывшие царские офицеры на службе в Красной Армии. — Измена главкома Восточного фронта Муравьева. — Создание ЧК на фронтах.

В начале марта 1918 года у Кольского полуострова появились военные суда английской флотилии под командованием генерала Пуля — опытного разведчика, ярого врага Советской власти. Вскоре в Мурманске, а затем в Архангельске высадились отряды англо-американских войск, а спустя месяц в портах Дальнего Востока — отряды американских и японских войск. Вероломным захватом Мурманска, Архангельска и юго-восточного побережья Дальнего Востока началась иностранная военная интервенция.

Интервенция вызвала значительное усиление подрывной деятельности внутренней контрреволюции. Острие этой деятельности было направлено против Красной Армии как главного оплота защиты Советской власти. Изыскиваются силы, которые могли бы противостоять отрядам Красной Армии. В этих целях через посольства, военные миссии, через агентуру в правоэсеровской партии и всякими иными путями усиленно ведется контрреволюционная агитация среди офицеров старой русской армии к находящихся на территории России военнопленных.

Наиболее интенсивной контрреволюционной обработке подвергались солдаты и офицеры чехословацкого корпуса, сформированного еще при царском правительстве из военнопленных и добровольно перешедших на сторону России чехов и словаков. По просьбе личного состава корпуса Советское правительство почти сразу же после революции разрешило ему вернуться в Западную Европу, выделив необходимое количество эшелонов, топлива и продуктов питания. Это была гуманная акция рабоче-крестьянского государства. Географически кратчайшим был путь через центр России. Но на этой территории полыхало пламя классовой борьбы, на пути стояли войска кайзеровской Германии. Исключалась и эвакуация корпуса через северные порты — Архангельск и Мурманск. Не было никакого сомнения в том, что внешние и внутренние враги используют корпус для борьбы с Советской властью в непосредственной близости от ее жизненно важных центров.

Поэтому принимается решение отправить чехословаков через Дальний Восток. Это был дальний, но единственно надежный в той обстановке путь.

К весне 1918 года эшелоны чехословаков растянулись на тысячи километров по всей Сибирской магистрали от Пензы до Владивостока. И на всем этом пути они подвергались усиленной антисоветской агитации и пропаганде агентов внутренней контрреволюции и разведок Антанты. Чехословацким солдатам внушалась ложная мысль, что путь их эвакуации из России через Дальний Восток избран Советским правительством для того, чтобы не допустить их возвращения в Западную Европу. Подсказывался и выход из создавшегося положения: захватить оружие и снаряжение на военных складах, повернуть в центр России и вооруженным путем добиваться возвращения в Западную Европу, громя по пути следования еще не окрепшие добровольческие отряды Красной Армии.

Контрреволюционная пропаганда сыграла свою роль. Мятеж чехословацкого корпуса вспыхнул 25 мая 1918 года.

Белогвардейцы и белочехи теснили наши части. В их руках оказались десятки городов, значительная часть территории Дальнего Востока и Сибири. Восточный фронт стал основным, но далеко не единственным. На севере Красной Армии противостояли англо-американские интервенты и белогвардейцы, на западе — немцы, на юге — банды белых генералов и казачьих атаманов.

Красноармейцы дрались самоотверженно, проявляя стойкость и героизм. Однако общее соотношение сил, по мере того как разгоралось пламя гражданской войны, постепенно складывалось в пользу врагов Советской власти. В их руках оказалось три четверти нашей территории. Интервентские и белогвардейские части были хорошо вооружены и насчитывали около миллиона человек. Поступление же пополнения в отряды Красной Армии, ведущей кровопролитные бои с наседающими со всех сторон врагами, резко сократилось. Добровольный принцип комплектования Красной Армии больше не обеспечивал поддержания должной численности войск. 29 мая 1918 года ВЦИК принимает постановление, которым устанавливается принцип обязательной воинской повинности.

Введение нового порядка комплектования путем мобилизации позволило приступить к созданию мощных Вооруженных Сил Советского государства. Делать это нужно было срочно. Мобилизация не исключала добровольного поступления на службу в армию. К концу 1918 года общая численность Красной Армии превысила 1,5 миллиона человек, а к концу 1919 года в ее рядах насчитывалось уже 3 миллиона человек. Но быстрое проведение мобилизации имело не только положительные стороны. Наряду с поступлением в армию пролетарских масс населения был отмечен приток полупролетарских и буржуазных элементов. По мере проведения мобилизации соотношение рабочих и крестьян резко изменилось в сторону увеличения доли крестьян. Не все крестьяне в ту пору понимали необходимость вооруженной защиты Советской власти. Им не были свойственны пролетарская дисциплинированность, организованность. Преобладание крестьянского состава в армии могло привести к усилению мелкобуржуазных настроений. Коммунистическая партия и Советское правительство понимали это и принимали меры к тому, чтобы затормозить развитие нежелательных процессов.

В связи с этим общей мобилизации не проводилось, Первые призывы осуществлялись в пролетарских городских центрах и ближайших к ним районах и областях. Это позволило на первое время значительно увеличить рабочую прослойку в армии, что способствовало созданию благоприятных условий для принятия в последующем большого числа новобранцев из крестьян.

К сожалению, в целом изменения в социальном составе армии приостановить было нельзя. Советская Россия была преимущественно крестьянской страной. Крестьянство составляло свыше 80 процентов населения. К тому же нельзя было полностью лишать рабочей силы заводы и фабрики.

Проведение мобилизации среди крестьян вызвало антисоветские выступления. Возглавили их эсеры. Под влиянием контрреволюционной агитации эсеров вспыхнули мятежи в ряде уездов и волостей Витебской, Орловской, Московской, Тульской, Калужской, Рязанской, Тамбовской, Смоленской и других губерний.

Эсеры опирались на кулацко-белогвардейские элементы в деревне. Действовали они осторожно, наверняка. В Орловской губернии, например, они ничем не выдали своего намерения, пока мобилизованные не получили оружия. Когда же в руках новобранцев-крестьян оказалось около двух тысяч винтовок, эсеры повели их на Ливны и приступом взяли город^[8].

С еще более серьезными трудностями приходилось сталкиваться при мобилизации бывших унтер-офицеров. Кулацко-эсеровские элементы хорошо понимали значение младшего командного состава для Красной Армии. Эта категория военнообязанных имела командный опыт, участвовала в боях первой мировой войны. Эсеры и их пособники делали все, чтобы сорвать призывы унтер-офицерского состава, вплоть до организации антисоветских выступлений.

Однако наиболее отрицательно последствия мобилизации стали сказываться в связи с призывом в Красную Армию бывших царских офицеров и генералов. Нехватка командных кадров для Красной Армии дала о себе знать сразу же после того, как значительно увеличилась численность красноармейской массы.

Уже к лету 1918 года в армии не хватало более 55 тысяч человек командного состава. В известной степени эта потребность удовлетворялась за счет выпускников курсов красных командиров, организованных в Москве и некоторых других городах России и укомплектованных пролетарской молодежью, а также рабочими и крестьянами-бедняками, служившими в царской армии или прошедшими школу Красной гвардии. Но этих кадров было недостаточно. Выход был один — восполнить нехватку командных кадров привлечением на службу в армию бывших офицеров старой армии. Как ни парадоксально, вооруженную борьбу рабочих и крестьян с буржуазией и помещиками должны были частично возглавить выходцы из дворян и капиталистов.

«Задача соединить вооружение рабочих и крестьян с командованием бывших офицеров, которые большей частью сочувствуют помещикам и капиталистам, есть труднейшая задача»^[9], — писал В. И. Ленин.

Вначале, когда командиры выбирались солдатами, на командных должностях в Красной Армии оказывались те царские офицеры, которые пользовались доверием солдатских масс. Доверие это заслуживалось в революционной борьбе или, что было чаще, в боях на фронтах мировой войны.

Офицеров, которые хотели служить в Красной Армии, было немало. Но с увеличением армии, введением мобилизации как для рядового, так и для командного состава порядок, при котором командиров избирали, осложнил и замедлил комплектование новых частей командными кадрами и тем самым изжил себя. От него пришлось отказаться. Декретом ВЦИК от 22 апреля 1918 года выборность командного состава отменялась. Отныне командиры назначались.

Советское правительство учитывало, что среди бывших офицеров и военных чиновников, получивших возможность добровольно вступить в ряды Красной Армии, могут оказаться и такие, которые будут стремиться подорвать армию изнутри. Следовало закрыть доступ в армию враждебным элементам. Таким средством было предварительное аттестование всех лиц, выразивших желание занять командные должности в Красной Армии. Аттестованием занималась аттестационная комиссия, созданная Наркомвоеном. 16 мая 1918 года она была преобразована в Вывшую аттестационную комиссию. В своих действиях комиссия руководствовалась Правилами, разработанными в введенными Наркомвоеном 18 июня 1918 года.

Согласно Правилам каждый бывший офицер, желавший занять командную должность в Красной Армии, должен был подать об этом заявление в местный военкомат. Заявление рассматривалось, и, если у военкомата или другого органа Советской власти не было сведений о причастности подавшего заявление к враждебным Советской власти элементам, его зачисляли в резерв. Одновременно списки всех бывших офицеров, желающих служить в Красной Армии, публиковались в местной печати либо просто вывешивались на видных местах. Жителям, которым были известны факты, компрометирующие лиц, претендующих на командную должность, предлагалось сообщить о них в военкомат или другой орган Советской власти.

Первый призыв старых военных специалистов был объявлен Постановлением СНК от 29 июля 1918 года. Всего с июля и до конца 1918 года в Красной Армии на командные и иные должности военных специалистов было назначено около 37 тысяч человек, в том числе 22 295 офицеров и генералов, 2455 военных чиновников, 2508 военных врачей и 9713 военных фельдшеров и фармацевтов. Однако значительная часть бывших офицеров от призывов уклонялась, продолжая работать в различных учреждениях и на предприятиях. Только на Ижевском заводе их числилось более 400 человек.

Некоторые офицеры не ограничивались пассивным саботажем, а брались за оружие. Они сколачивали банды и вели вооруженную борьбу против Советской власти. Так, в мятеже, вспыхнувшем летом 1918 года в Черненском уезде Тульской губернии, приняли участие более 500 бывших офицеров. Руководил мятежом полковник Дурново^[10].

Еще большую опасность для Красной Армии представляли те офицеры, которые, вступая в ее ряды, ждали подходящего случая, чтобы включиться в контрреволюционную борьбу.

Ставка контрреволюции на старых военных специалистов не была случайной. Они представляли большую силу в армии. К концу 1918 года бывшие офицеры и унтер-офицеры старой царской армии составляли более 75 процентов всего командного состава Красной Армии.

Принципиальное отношение партии и Советского государства к буржуазным специалистам было выражено в Обращении СНК ко всем трудящимся от 10 июня 1918 года. В нем говорилось, что бывшие офицеры, которые честно и добросовестно служат в Красной Армии, должны пользоваться полной неприкосновенностью и покровительством советских властей. Но офицеры-заговорщики, предатели, сообщники Скоропадского, Краснова, сибирского полковника Иванова должны беспощадно истребляться.

В. И. Ленин, определяя политическую позицию старых военных специалистов, писал:

«Мы знаем, что эти буржуазные специалисты в громадном большинстве против нас… ибо здесь сказывается их классовая природа, и на этот счет мы никаких сомнений иметь не можем. Нам изменяли сотни и тысячи этих специалистов…»^[11]

Наиболее ощутимой для Советского государства была измена командующего войсками Восточного фронта полковника царской армии Муравьева. Вслед за выступлением левых эсеров в Москве он организовал мятеж во вверенных ему войсках. Сомнения в благонадежности командующего Восточным фронтом у партии были и прежде, но вескими доказательствами они не подтверждались. Восточный фронт в тот момент был главным. Здесь сосредоточивалась основная масса полевых частей Красной Армии, техники в снаряжения. Муравьев хорошо знал военное дело, обладал большим опытом командования. Однако риск оставлять Муравьева в должности командующего фронтом был велик. Из Центра запросили Реввоенсовет Восточного фронта. Член Реввоенсовета фронта К. А. Мехоношин сообщил, что во время левоэсеровского мятежа Муравьев публично отказался от членства в партии левых эсеров, мотивируя это тем, что партия выступила против Советской власти. Муравьева оставили командовать фронтом. Однако председателю РВС П. А. Кобозеву, членам Реввоенсовета К. А. Мехоношину и Г. И. Благонравову было предложено установить тщательный контроль за деятельностью Муравьева и не оставлять его без наблюдения.

Штаб Муравьева располагался в Казани. Однако местом своей враждебной деятельности он избрал город Симбирск, где в то время многие ответственные должности в советском государственном аппарате занимали левые эсеры. Среди них, в частности, были военный, продовольственный и земельный комиссары.

Мятеж начался 10 июля 1918 года. Задолго до этого Муравьев начал исподволь выводить из Симбирска наиболее преданные Советской власти части и стягивать туда верные ему подразделения. Так, по указанию Муравьева из Симбирска были выведены и направлены в Бугульму коммунистические дружины. По его приказу из тюрьмы выпустили на свободу членов бандитских анархистских отрядов, разоруженных в свое время коммунистами.

В Симбирск Муравьев прибыл на пароходе «Межень» в сопровождении отряда в тысячу человек.

О своем прибытии в Симбирск главком никого не предупредил. Но это не вызвало особых подозрений, так как время было военное. Странным было другое. Муравьев отказался присутствовать на заседании губернского исполкома, куда его пригласили, узнав о приезде, а потребовал, чтобы весь состав губисполкома явился к нему на пароход. Туда же он вызвал некоторых военачальников и должностных лиц губкома партии и Советов. Явившимся он предложил с ним сотрудничать. Тех, кто отказался, арестовал.

Высадившиеся с барж и бронепоездов отряды Муравьева заняли почту, телеграф, железнодорожные станции. На железнодорожной станции Симбирск был арестован новый командующий 1-й армией М. Н. Тухачевский. К вечеру отряды Муравьева, усиленные броневиком, окружили губком партии и губисполком.

После этого Муравьев объявил о своем отказе подчиняться приказам Советской власти, затем во все концы страны он стал рассылать телеграммы, в которых излагал свою программу «освобождения человечества», призывал возобновить боевые действия против немцев, обращался к восставшим чехословакам, предлагая свое руководство ими.

Губернский исполком Симбирска во главе с председателем И. Варейкисом предпринял решительные меры против заговорщиков. В мятежные части направили коммунистов-агитаторов. Руководителей заговора арестовали, а Муравьев, оказавший вооруженное сопротивление, был убит.

Авантюра Муравьева дорого обошлась Советской власти. Войска Восточного фронта, потеряв на какое-то время управление, значительно отступили. Врагу были сданы города Бугульма, Мелекес, Сенгилей, Симбирск, Казань.

«…Измена левого эсера Муравьева… — говорил В. И. Ленин, — стоила жизни десяткам тысяч рабочих и крестьян в войне с белогвардейцами…»^[12]

Факты измен и предательств в Красной Армии в условиях иностранной военной интервенции и гражданской войны потребовали немедленного улучшения общей организации борьбы с контрреволюцией в Советских Вооруженных Силах, создания специальных органов, которые могли бы решительно искоренять измену и предательство в рядах армии. В определенной степени эту работу проводили органы Военного контроля. Но их главной задачей была и продолжала оставаться борьба со шпионажем. Органы Военного контроля пресекали отдельные контрреволюционные проявления и создавали условия для их предупреждения в дальнейшем. Но в полной мере к борьбе с внутренней контрреволюцией Военный контроль подготовлен не был.

В кадрах Военного контроля значительную прослойку составляли военные контрразведчики старой царской армии и армии периода власти Временного правительства. По своему социальному происхождению, образу мыслей, личным связям эти сотрудники органов Военного контроля были ближе к служившим в Красной Армии бывшим офицерам старой армии, чем к красноармейской массе и командирам — выходцам из рабочих и крестьян. Одни специалисты этого профиля пошли работать в Военный контроль, а другие — в разведку и контрразведку белых армий. Таким образом, органы Военного контроля не всегда могли успешно бороться с внутренней контрреволюцией.

Часть работы по борьбе с внутренней контрреволюцией в армии проводили чрезвычайные комиссии — Всероссийская и местные. Так, ВЧК в ходе разоблачения заговора послов, известного также как дело Локкарта, выявила шпионско-заговорщическую деятельность морского атташе английского посольства Кроми, начальника британской миссии Р. Локкарта, английского разведчика Сиднея Рейли, американского шпиона К. Каламатиано, французского консула Гренара и других.

Силами своихсотрудников и с помощью командира 1-го дивизиона латышских стрелков Эдуарда Берзиня ВЧК установила, что Сидней Рейли проводил подрывную деятельность против Красной Армии, стремясь вовлечь часть латышских стрелков в военные действия англо-американского десанта в Архангельске против Советского государства и в готовившиеся в то время антисоветские восстания в Москве. Матерый английский разведчик пытался также спровоцировать охранявших Кремль стрелков на арест членов Совета Народных Комиссаров, захват Государственного банка, Центрального телеграфа, телефонной станции и других важных учреждений столицы. Пытаясь организовать контрреволюционный заговор среди латышских частей Красной Армии, Рейли познакомился с Э. Берзинем и, полагая, что завербовал его, передал Берзиню для организации заговора 1 миллион 200 тысяч рублей. В результате арестов, произведенных ВЧК в связи с покушением на В. И. Ленина и убийством Урицкого, были обнаружены военно-шпионские материалы и другие свидетельства подрывной деятельности против Красной Армии. Так, на конспиративной квартире Сиднея Рейли в Шереметьевском переулке, где проживала актриса Художественного театра Елизавета Оттен, в результате засады была задержана бывшая надзирательница гимназии Мария Фриде. У нее изъяли документ, подписанный «Агент № 12». В документе содержались шпионские сведения военного характера. В нем говорилось о формировании дивизий Красной Армии в Воронеже, о Тульском оружейном заводе, о количестве продукции, выпускаемой патронным заводом. Говорилось также и о том, что вследствие нехватки хлопка производство боеприпасов на заводе сократилось вдвое. На допросе Мария Фриде призналась, что пакет с документом она получила от своего брата, который работал в управлении начальника военных сообщений. Предназначался документ для С. Рейли. На квартире М. Фриде, куда направились чекисты после ее ареста, была задержана мать М. Фриде со свертком. В нем также оказались шпионские материалы военного характера, которые принадлежали ее сыну Александру Фриде. В одном из документов сообщалось:

«В Тамбове формирование частей Красной Армии протекает крайне медленно. Из 700 красноармейцев, готовых к отправке на фронт, 400 разбежались. В Липецке вообще отказались ехать на формирование, сказав, что будут защищать интересы Советов только в своем уезде. Здесь также полное отсутствие патронов, оружия и снарядов».

Подпись — «Агент № 26». Александр Фриде признался в сборе сведений о военном, экономическом и политическом положении Советской республики по заданию и поручению американского шпиона Каламатиано.

В другом попавшем в руки ЧК документе, подписанном «Агент № 26» (под этим номером, как потом выяснилось, числился сотрудник таможни П. М. Солюс), также в адрес Каламатиано сообщалось:

«Новгород. Формирование частей Красной Армии медленное. Население губернии настроено резко отрицательно против Советской власти. Во Владимире работа по Всевобучу остановлена из-за отсутствия комсостава, орудий и продовольствия. В Сарапуле местными военными начальниками мобилизованы солдаты 1893—94 года рождения и матросы 1889 года рождения. В Москве в первой и второй артиллерийских дивизиях порядок поддерживают исключительно инструкторы первой советской школы. Из 5 тысяч солдат для пополнения 4 тысячи разбежались. По словам солдат, положение Ленина — безнадежное…»

Тут агент явно, как говорится, выдавал желаемое за действительное.

Вскоре при попытке проникнуть в норвежское посольство был задержан и сам Каламатиано, предъявивший паспорт на имя студента С. Н. Серповского. В находившейся при нем массивной трости были обнаружены шифровки и до тридцати расписок на получение денег. Каждая заканчивалась номером вместо подписи. Очевидность полного провала вынудила Каламатиано признаться и сообщить фамилии людей, скрывающихся под номерами. Признался он и в авторстве инструкций, которые давал находящимся у него на связи агентам. В инструкции, также находящейся в трости, говорилось:

«В сообщении следует зашифровать особо важные данные следующим образом: номера войск обозначаются как количество пудов сахара и патоки, а также цена на них. Дух войск — положение в сахарной промышленности. Номера артиллерийских частей — мануфактура и цены на нее. Дезертирство из рядов Красной Армии — эмиграция из Украины»^[13].

Только в сети Каламатиано находилось семь агентов, собиравших сведения о военном, политическом и экономическом потенциале Советской республики. ВЧК арестовывала шпионов и контрреволюционеров и предавала их суду Революционного трибунала.

В октябре 1918 года органы ВЧК совместно с Военно-морским контролем Балтийского флота пресекли шпионскую деятельность английской разведки в морском генеральном штабе. Ее агенты регулярно направляли в Лондон сведения о положении в районе Балтийского и Черного морей, о боеготовности и боеспособности военно-морских судов Советской республики и др. В процессе расследования было установлено, что и в самом Военно-морском контроле есть предатели.

Была предотвращена тщательно готовившаяся измена на крейсере «Кречет». Группа офицеров, оставшаяся после революции на корабле, сколотила вокруг себя путем обмана и обещаний группу из нескольких десятков наиболее отсталых в политическом отношении матросов и собиралась с ее помощью поднять восстание. В случае неудачи предполагалось увести крейсер за границу и передать его англичанам.

Борьбу с контрреволюцией и шпионажем в армии вели и местные чрезвычайные комиссии. Вопрос об этом был поставлен еще в июне 1918 года на I Всероссийской конференции ЧК. Цель буржуазии, отмечалось на конференции, разложить нашу армию, использовать ее в своих интересах, и нам, как органу политической борьбы, необходимо взять на себя работу по защите армии от контрреволюции.

Работа чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией в армии в тыловых и особенно в прифронтовых районах значительно активизировалась в связи с началом боевых действий на востоке Советской республики. 13 июня 1918 года исполняющий обязанности главнокомандующего Восточным фронтом А. Ф. Мясников издал приказ, фактически содержащий программу действий местных чрезвычайных комиссий прифронтовой полосы в условиях начавшейся гражданской войны. В приказе указывалось, что

«во фронтовой полосе… замечается изрядное количество весьма подозрительных лиц, т. е. контрреволюционеров, провокаторов, изменников, смутьянов, предателей, саботажников, шпионов и спекулянтов. К этому лагерю общественных отбросов принадлежат также и правые эсеры… Нужно очистить фронт и все фронтовые населенные пункты от этих зловредных элементов. Ввиду этого предлагается всем местным чрезвычайным комиссиям по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией принять самые срочные и энергичные меры к розыску вышеуказанных преступников и преданию их военно-полевым судам».

Этим же приказом учреждались военно-полевые суды.

Выполняя свои обязанности, местные чрезвычайные комиссии Поволжья делали все от них зависящее по борьбе с контрреволюцией в тылах Красной Армии. Но и они этой задачи в полной мере решить не могли. ЧК прифронтовых районов в значительной степени были гражданскими органами и жизни армии, ее специфики и особенностей не знали. К тому же местные ЧК формировались и строили свою работу по территориальному принципу, а не применительно к системе дислоцирующихся на их территории войсковых частей, которые часто меняли районы своего расположения.

Все эти причины вызывали острую необходимость создания специального органа по борьбе с контрреволюцией в армии. Таким органом стали чрезвычайные комиссии, образуемые непосредственно в войсковых соединениях. Первым крупным шагом в создании ЧК в армии и объединении их усилий с деятельностью местных ЧК прифронтовых районов было решение Советского правительства об образовании чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией на Чехословацком (Восточном) фронте от 16 июля 1918 года, подписанное В. И. Лениным.

В постановлении говорилось, что комиссия создается для успешной борьбы с возрастающей контрреволюцией в связи с чехословацким выступлением^[14]. Возглавить комиссию Совет Народных Комиссаров поручил члену коллегии ВЧК М. Я. Лацису. Лацис был видным советским партийным и государственным деятелем. В партии он состоял с 1905 года. Принимал активное участие в первой русской революции. Неоднократно подвергался репрессиям царского правительства. В дни Октябрьского восстания 1917 года в Петрограде являлся членом Петроградского Военно-революционного комитета. В 1919 году был Председателем Всеукраинской ЧК.

После прибытия на Восточный фронт М. Я. Лацис был введен в состав Реввоенсовета и утвержден председателем Революционного трибунала фронта.

По поводу своего назначения на Чехословацкий фронт Лацис в беседе с корреспондентом газеты «Известия» говорил:

«Если борьба с чехословаками затягивается и идет не в том темпе, на который мы вправе рассчитывать, то это объясняется в значительной мере тем, что до сих пор в прифронтовой полосе чехословацкого района не наблюдалось должного единства в действии советских органов по борьбе с контрреволюцией. Между тем чехословаки сильны не столько сами по себе, сколько поддержкой контрреволюционных слоев и классов прифронтовой полосы, что в значительной мере затрудняет радикальную борьбу с чехословацкой авантюрой»^[15].

С образованием М. Я. Лацисом комиссии, получившей вскоре название Прифронтовой, было положено начало объединению деятельности всех органов борьбы с контрреволюцией на фронте и в прифронтовой полосе и созданию ЧК в армейских объединениях. Прифронтовой комиссии были непосредственно подчинены Казанская и Симбирская губернские ЧК, Арзамасская уездная ЧК, а после освобождения от белочехов и белогвардейцев Самарской губернии — Самарская губернская чрезвычайная комиссия. Оперативные задания Прифронтовой ЧК выполняли и некоторые другие губернские чрезвычайные комиссии — Саратовская, Астраханская, Нижегородская, Вятская, Пензенская. Имея такую мощную поддержку со стороны Прифронтовой и местных губернских ЧК, армейские чрезвычайные комиссии Восточного фронта быстро набирали силы и опыт. Чрезвычайная комиссия при штабе 1-й армии Восточного фронта занималась, например, выявлением лиц, спаивающих красноармейцев, а также выявляла спекулянтов и расхитителей военного имущества, особенно на железных дорогах.

Много внимания армейские ЧК уделяли работе в прифронтовых деревнях, где сильно было влияние кулачества и откуда шла серьезная опасность дезорганизации армии. Сотрудники комиссии, как это делалось, например, во 2-й армии, выезжали в местности, освобожденные от врага, и помогали там восстанавливать Советскую власть, очищали уезды от остатков белогвардейских банд. Большая работа была проделана Прифронтовой чрезвычайной комиссией в уездах Казанской губернии в те дни, когда шли бои за Казань.

В августе 1918 года в 4-й армии был раскрыт заговор, одним из руководителей его являлся войсковой разведчик, в прошлом богатый казак, офицер 17-го полка пограничной стражи Буренин. Он пробрался в ряды Красной Армии и благодаря своему опыту и образованию довольно быстро занял высокий пост начальника разведывательного отдела армии. Буренин связался с контрреволюционным казачьим «яицким правительством» и передавал для него секретные сведения. В числе заговорщиков оказался и командир кавалерийского полка Уральской дивизии, в прошлом царский офицер Бредихин.

Свои шпионские обязанности Бредихин и Буренин выполняли ревностно. Как выяснилось впоследствии на допросах, у Бредихина имелась даже благодарность «яицкого правительства». Однако от Буренина и Бредихина хозяева требовали еще более активных и решительных действий. Так родился план вероломной диверсии, которая должна была вывести 4-ю армию из строя. Предполагалось, что в ночь на 20 августа Бредихин поднимет полк по тревоге якобы для упреждения атаки казаков и выступит им навстречу. Выехав за черту окопов, он должен был передать пароль на эту ночь казакам. Затем полк сделает маневр в сторону, что даст возможность врагу занять расположение полка.

Казаки без боя оказывались в тылу дивизии. Пользуясь паролем, они этой же ночью небольшими группами должны были просочиться в расположение других частей дивизии, разгромить штабы и оставленные без защиты с флангов отряды. В образовавшуюся брешь противник введет другие части и добьется успеха по всему фронту. Но хотя диверсия готовилась тщательно и скрытно, предательство удалось раскрыть своевременно, и Буренин был арестован. Узнав об арестах в штабе, Бредихин и некоторые другие изменники из его ближайшего окружения бежали. Остальные участники заговора были арестованы и преданы суду.

Успешно боролись чекисты и с вражескими лазутчиками, шпионами, а также с саботажниками, провокаторами, паникерами и лицами, вставшими на путь злоупотребления властью. Так, например, когда комиссару 1-й армии Восточного фронта В. В. Куйбышеву стало известно, что один штабной работник во время командировки проявил самодурство, потребовав для себя отдельный паровоз и вагон, пьянствовал и играл в карты, то он дал указание армейской ЧК заняться этим делом. Нарушитель воинской дисциплины и порядка был привлечен армейской ЧК к строгой ответственности.

В обязанности военных чекистов вменялась борьба главным образом с политическими преступлениями и проступками, которые приводили или могли привести к ослаблению боеспособности красноармейских частей. Однако на практике строго очертить круг дел, которыми должны были заниматься армейские ЧК, было очень сложно. Антисоветские агитаторы, белогвардейские шпионы, спекулянты, расхитители народного и военного имущества, торговцы самогоном, спаивающие военнослужащих, саботажники, мародеры, злостные нарушители воинской дисциплины — вот далеко не полный перечень тех, от кого очищалась Красная Армия с помощью военных чекистов. Об объеме работы армейских чрезвычайных комиссий свидетельствует такой, например, факт, что только чрезвычайная комиссия 1-й армии Восточного фронта с июля по октябрь 1918 года вынуждена была возбудить 145 дел на контрреволюционеров различного толка, шпионов, дезертиров, саботажников и пр.

Накопившийся положительный опыт работы армейских ЧК на Восточном фронте, а также наметившийся параллелизм в их работе с другими органами борьбы с контрреволюцией потребовали обобщения практики их деятельности и на этой основе более четкого определения организационной структуры и закрепления обязанностей. Прифронтовая ЧК разрабатывает для этого Положение-инструкцию армейским ЧК по борьбе с контрреволюцией на Чехословацком фронте. По Положению целью армейских ЧК признается

«борьба с контрреволюцией во всех ее проявлениях, шпионажем, пьянством, преступлениями по должности и т. п. в армейской среде».

В Инструкции фиксировалось то реальное положение, которое армейские ЧК занимали в системе военно-политических органов армии. При политических отделах армий организовывались армейские ЧК, определялся их штат, осуществлялись контроль и наблюдение за их деятельностью. Фронтовые комиссии объявлялись по Положению высшей инстанцией в смысле дачи указаний, инструкций и предписаний. Армейские ЧК по Инструкции в отличие от органов Военного контроля имели все права карательного органа вплоть да применения высшей меры наказания, решение о которой принималось большинством голосов членов комиссии.

Армейским чекистам предписывалось вести строгий постоянный надзор за различными специалистами из непролетарских рядов, работавших в штабах, военных и гражданских учреждениях. Армейские ЧК поддерживали тесную связь с политотделами и партийными ячейками в частях. В случаях возникновения в какой-либо воинской части контрреволюционного выступления или саботажа в крупных размерах работники ЧК обязаны были проводить расследование и принимать соответствующие обстановке меры.

Опыт создания армейских ЧК на Восточном фронте вскоре был использован и на Южном фронте. Здесь также образуются ЧК по борьбе с контрреволюцией в полевых армиях фронта. Так, приказом Революционного военного совета Каспийско-Кавказского отдела Южного фронта образуется общефронтовая чрезвычайная комиссия с подчинением ей всех комиссий района действия Реввоенсовета Каспийско-Кавказского отдела Южного фронта. Кандидаты для назначения в состав коллегии этой комиссии выдвигались политотделом Реввоенсовета и Астраханским крайкомом партии.

В конце ноября 1918 года созывается II Всероссийская конференция ЧК, которая приняла решение о создании ЧК на фронте и в армиях всех фронтов. Конференция высказалась за предоставление фронтовыми армейским ЧК права самим назначать комиссаров этих комиссий в войсковых частях и соединениях. В резолюции говорилось, что фронтовые и армейские ЧК подчиняются в своей деятельности ВЧК и военному ведомству. Конференция поручила ВЧК выработать совместно с военным ведомством точные инструкции для фронтовых и армейских ЧК.

В связи с созданием относительно стройной системы ЧК в армии (фронтовая ЧК — участковая ЧК — армейская ЧК) Прифронтовая ЧК подлежала роспуску. После II Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий процесс создания чрезвычайных комиссий в армии значительно ускорился. Они стали образовываться практически на всех фронтах. Председателей армейских и участковых ЧК избирал Революционный совет, а утверждала фронтовая ЧК. Комиссаров этих ЧК в дивизиях, полках и батальонах назначали политические комиссары армейских частей и соединений. Все войсковые ЧК содержались за счет военного ведомства. Работали они под руководством и контролем политотделов армий.

Армейские ЧК состояли из двух отделов. Первый отдел призван был бороться со шпионажем, контрреволюцией, распространением ложных слухов, провокациями, пьянством и другими преступлениями. Второй отдел наблюдал за правильным исполнением должностными лицами армии декретов центральной и местной власти, вел борьбу с расточительством, хищениями и прочими преступлениями.

На фронтовые ЧК возлагалась также охрана политических комиссаров, командиров, начальников штабов, членов военных советов и других ответственных военных руководителей от террора контрреволюционеров.

Образование ЧК в армии требовало и единого централизованного органа по руководству ими. 9 декабря 1918 года Коллегия ВЧК образует военный отдел для руководства борьбой с контрреволюцией в армии. Одним из первых важных практических шагов военного отдела ВЧК явилось создание военного регистрационного бюро. Все офицеры старой армии, проживавшие в Москве или приезжавшие в Москву, должны были встать на учет и зарегистрироваться в этом бюро. Регистрироваться они должны были и в том случае, если меняли место жительства. Одновременно при Московском окружном военном комиссариате создается особое бюро, которое возглавил чекист А. Х. Артузов. Деятельность особого бюро способствовала укреплению связи ВЧК и МЧК с частями Московского гарнизона.

Таким образом, летом 1918 года сложилось два вида государственных органов, участвующих в борьбе с подрывной деятельностью международной и внутренней контрреволюции против Вооруженных Сил. Это были органы Военного контроля, которые вели борьбу главным образом со шпионажем в Красной Армии повсеместно, и армейские ЧК, призванные пресекать контрреволюцию в военной среде на фронтах, организовывать и контролировать эту работу в прифронтовой полосе.

Глаза 4. ОСОБЫЕ ОТДЕЛЫ ВЧК И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В 1919—1920 годах

Контрреволюция меняет тактику. — Белый террор. — Создание особых отделов. — Заговор в Полевом штабе Красной Армии. — 25 миллионов рублей от Колчака. — Дядя Кока. — Конец «добровольческой армии». — Борьба с дезертирством и бандитизмом.

Во второй половине 1918 года в стране резко обострилась классовая борьба. Разгоралось пламя гражданской войны, расширялась иностранная интервенция. То в одном, то в другом районе молодой Советской республики вспыхивают контрреволюционные мятежи, возникают тайные заговоры против Советской власти.

Контрреволюция перешла к террору против лучших представителей рабочего класса, крестьянства и революционной интеллигенции. Летом и осенью 1918 года белый террор становится одним из главных методов борьбы против Советской власти. Следует целая серия убийств и покушений на представителей партии и государства. 20 июня эсерами убит Володарский. 30 августа от руки бандита пал председатель Петроградской ЧК Урицкий. В этот же день было совершено злодейское покушение на В. И. Ленина.

Рабочий класс в союзе с беднейшим крестьянством и при помощи передовых представителей российской интеллигенции с небывалым воодушевлением и упорством отстаивал Советскую власть от натиска внутренних и внешних ее врагов.

Основной военной силой, на которую опиралась Советская власть в борьбе со своими врагами, была Красная Армия. Ее полки и отряды мужественно и самоотверженно боролись с белогвардейскими бандами, сдерживали натиск зачастую превосходящих сил противника, наносили ему серьезные удары и поражения. Но заговорщики и шпионы пробирались и в ряды Красной Армии. Они выведывали сведения о численности красноармейских отрядов, их боевом духе, вооружении и материально-техническом обеспечении. Составляли планы дислокации частей, старались проникнуть в замыслы военного командования. Все эти сведения, когда удавалось их заполучить, тайно переправлялись в разведки белогвардейских армий и войск интервентов.

Подрывная работа врагов Советской власти этим не ограничивалась. Террором против преданных Советской власти командиров, распространением клеветнических и панических слухов, диверсиями заговорщики пытались снизить боевой дух бойцов и командиров Красной Армии. Обманом, шантажом, запугиванием и обещаниями высоких постов в белогвардейской армии они толкали на путь измены служащих в рядах Красной Армии старых специалистов, склоняли к предательству отдельных неустойчивых бойцов и командиров. Иногда контрреволюционерам это удавалось.

Боевая активность ряда частей Красной Армии в этот период несколько снизилась. Терпели серьезные неудачи войска Восточного и Южного фронтов. Особенно неустойчивыми оказались части 8-й и 9-й армий. Они самовольно покидали позиции, командиры не выполняли боевых приказов. Происходило это в определенной степени вследствие ослабления политической бдительности после достигнутых успехов, а также колебаний в среде командиров — бывших офицеров старой армии.

Все это потребовало от Советского государства принятия решительных мер. В ответ на белый террор и особенно в связи с покушением на В. И. Ленина Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет призвал всех трудящихся к повышению политической бдительности и решительной борьбе с врагами революции.

«На белый террор врагов рабоче-крестьянской власти, — говорилось в резолюции ВЦИК от 2 сентября 1918 года, — рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов»^[16].

Примерно в это же время Коммунистическая партия обращается с письмом к коммунистам Красной Армии. В подготовке письма принимал участие В. И. Ленин. Центральный Комитет партии категорически предписывал всем членам партии — комиссарам, командирам, красноармейцам общими энергичными усилиями вызвать необходимый и скорый перелом в ходе боевых действий и настроении личного состава частей.

«Нужно железной рукой, — говорилось в циркулярном письме ЦК, — заставить командный состав, высший и низший, выполнять боевые приказы ценою каких угодно средств. Не нужно останавливаться ни перед какими жертвами для достижения тех высоких задач, которые сейчас возложены на Красную Армию в особенности на Южном фронте.

Красный террор сейчас обязательнее, чем где бы то ни было и когда бы то ни было, на Южном фронте — не только против прямых изменников и саботажников, но и против всех трусов, шкурников, попустителей и укрывателей. Ни одно преступление против дисциплины и революционного воинского духа не должно оставаться безнаказанным»^[17].

Центральный Комитет вменял в обязанность всем членам партии установить на фронте подлинную революционную диктатуру, отвечающую размерам опасности, угрожающей социалистическому Отечеству.

Армейские коммунисты горячо откликнулись на призыв партии. Они развернули большую политическую и организаторскую работу, благодаря чему создавались благоприятные условия для успешной борьбы с контрреволюцией и шпионажем в армии.

Непосредственные обязанности по борьбе со шпионажем в Красной Армии лежали на органах Военного контроля, а по искоренению контрреволюции — на военных чрезвычайных комиссиях. Такое разграничение функций оправдывало себя, пока речь шла о немецком военном шпионаже, выступавшем какое-то время в качестве военного средства кайзеровской армии, а внутренняя контрреволюция не набрала еще силы и часто действовала открыто. Однако вскоре после образования этих органов обстановка стала быстро меняться. Усиление накала классовой борьбы внутри нашего общества и расширение вооруженной иностранной интервенции вызвали существенные изменения в методах подрывной работы в армии. Наряду с открытыми контрреволюционными выступлениями все больший удельный вес приобретают тайные подрывные действия. Поскольку каждая открытая контрреволюционная вспышка в Красной Армии, как правило, быстра гасла, не достигая цели, контрреволюционеры меняют приемы подрывной работы. Во-первых, они теперь более тщательно и кропотливо готовят каждое открытое выступление. Во-вторых, чаще, чем это было до сих пор, подрывные элементы прибегают к нанесению вреда Красной Армии скрытно, исподтишка. Растет число случаев выведения из строя боевой техники, задержек доставки полевым частям продовольствия, боеприпасов, оружия. В бою контрреволюционеры пытаются посеять панику, внести дезорганизацию в управление войсками.

Контрреволюционные действия против Красной Армии в этот период характеризуются также большей степенью объединенности. От разобщенных, организационно не связанных выступлений контрреволюция начинает переходить к широко разветвленным и организационно объединенным действиям. Отдельные звенья контрреволюционных выступлений по замыслу их инициаторов и вдохновителей должны были объединиться в одну цепь, чтобы парализовать действия Красной Армии, а в конечном счете вновь сковать по рукам и ногам поднявшийся на революционную борьбу трудовой народ России.

Изменился и характер военного шпионажа. Из чисто военного средства, каким он обычно выступал в войнах между капиталистическими и иными социально однородными государствами, шпионаж в условиях гражданской войны в России превращается в одну из форм подрывной деятельности международной и внутренней контрреволюции. Какие бы сведения о Вооруженных Силах молодой Советской республики ни попадали в военную разведку буржуазной армии, они неизменно оказывались у командования интервенционистских войск и белогвардейских банд.

Внутренняя контрреволюция, проникнутая лютой ненавистью к Советской власти, охотно шла на то, чтобы добывать и передавать иностранным разведкам шпионские сведения о Красной Армии. Чувство классовой ненависти к восставшему пролетариату брало верх над патриотизмом, гражданственностью. Грани между контрреволюционерами и шпионами стирались.

В этих новых условиях существование двух органов, из которых один (Военный контроль) занимался борьбой со шпионажем, а другой (военные чрезвычайные комиссии) вел борьбу с контрреволюцией, не оправдывало себя. Если учесть также, что над этими двумя органами не было единого отраслевого органа управления, то станет понятным ненужный параллелизм в их работе.

Все это потребовало организационного объединения Военного контроля и военных чрезвычайных комиссий в одну систему. Было и еще одно немаловажное обстоятельство, настоятельно требовавшее объединения, а именно — засоренность кадров органов Военного контроля враждебными элементами. Определенная тенденция к этому была объективно заложена еще в момент создания Военного контроля, частично укомплектованного кадрами старой контрразведки. Конечно, не все желающие и не сразу принимались на работу в органы Военного контроля. Перед поступлением туда они, как и другие бывшие офицеры, проходили предварительную проверку, фильтрацию.

Однако некоторые из бывших царских военных контрразведчиков, враждебно настроенных к Советской власти, просочились в органы Военного контроля. Число таких людей в связи с проведением мобилизации старых офицеров к осени 1918 года возросло. Отдельные из этих контрреволюционно настроенных и активно действующих против Советской власти офицеров проникали на ответственные посты в Военный контроль. Это значительно повышало их общественную опасность.

Так, на руководящей работе в Военном контроле оказался некий Бирзе. Будучи анархистом, он поддерживал преступную связь с монархистом Бредисом. Бредис, в свою очередь, был активным членом деятельной и широко разветвленной савинковской организации «Союз защиты родины и свободы». В «Союзе» он возглавлял отдел контрразведки.

Весьма симптоматичные факты выявились при проверках Восточного фронта в связи с падением Казани и Симбирска и при рассмотрении дел Военного контроля Южного фронта. Так, во главе Военного контроля Восточного фронта в июне — июле 1918 года оказался контрреволюционер Фаерман. Выяснилось, что до назначения на этот пост он арестовывался Петроградским Военно-революционным комитетом за взяточничество и расхищение народного имущества. Оказалось также, что офицеры Величко и Духно, помогавшие противнику при захвате Казани и перешедшие на его сторону, были ставленниками Фаермана. Были засорены органы Военного контроля Южного фронта. Военному контролю здесь, в частности, была поручена организация переправы коммунистов, направлявшихся на оккупированную немцами Украину для организации подпольной работы. Многие из этих посланников партии были арестованы на демаркационной линии между Российской республикой и Украиной и расстреляны. Вина в этом некоторых сотрудников органов Военного контроля, бывших офицеров, очевидна.

После того как в ходе проверки вскрылись и были доказаны эти и некоторые другие факты, в ноябре 1918 года Военный контроль Южного фронта был слит с фронтовой ЧК. Слиянию предшествовала чистка Военного контроля от пробравшихся туда враждебных элементов. Образовавшийся новый орган был назван Особым отделом.

Двойственность аппарата по охране государственной безопасности Красной Армии не могла быть терпима и на других фронтах, и в Красной Армии в целом. С предложением ликвидировать двойственность аппарата по охране государственной безопасности Красной Армии обратился во ВЦИК, СНК, Реввоенсовет и ВЧК член ВЦИК В. Э. Кингисепп, прикомандированный в то время к ВЧК.

«Контрреволюция и шпионаж, направленный против Советской республики, лежат в одной плоскости, — справедливо утверждал В. Э. Кингисепп. — В вопросе о шпионаже признак подданства должен быть заменен признаком классовой принадлежности и пролетарской или антипролетарской ориентации…»

Идею образования особых отделов на основе объединения армейских чрезвычайных комиссий и органов Военного контроля всецело одобрил Ф. Э. Дзержинский. Окончательной договоренности о слиянии этих органов представители Главного командования Красной Армии, Реввоенсовета Республики и ВЧК достигли 13 декабря 1918 года в Серпухове, где в то время была ставка Главкома. 19 декабря 1918 года вопрос об объединении обсуждался на Бюро ЦК РКП(б) с участием В. И. Ленина. Бюро приняло решение согласиться с выработанным Революционным военным советом Республики предложением об объединении органов ЧК и Военного контроля в Красной Армии. В это же время образуется руководящий орган советской военной контрразведки — Особый отдел Республики. 6 февраля 1919 года ВЦИК принял первое Положение об особых отделах.

Первым начальником Особого отдела назначается Михаил Сергеевич Кедров — видный военный деятель Коммунистической партии. В революционную борьбу он включился еще юношей. До революции был одним из первых создателей боевых дружин большевиков, охранявших партийные митинги от провокаций охранников и черносотенцев, и руководителем ряда боевых операций, проводившихся по заданию Центрального Комитета партии. М. С. Кедров — один из тех, кто стоял у истоков создания Красной Армии. Человек весьма образованный, он обладал незаурядными знаниями в различных областях, в том числе и в военной, имел дипломы врача и юриста.

После Октябрьской революции до назначения на пост главы военной контрразведки М. С. Кедров занимал ряд ответственных военных постов в Советском государстве. Он был наркомом по демобилизации старой армии, членом коллегии Наркомата по военным и морским делам, командующим войсками участка «завесы». Коммунистическая партия посылала М. С. Кедрова на самые ответственные посты военной и партийной работы, где требовались люди, обладающие военными навыками, личной отвагой и мужеством. Назначение его на пост руководителя органов советской военной контрразведки было с одобрением встречено военной общественностью, хорошо знавшей и уважавшей М. С. Кедрова за партийную принципиальность, боевой опыт и военные знания.

К весне 1919 года закончилось слияние фронтовых и армейских ЧК с местными органами Военного контроля. С образованием особых отделов чрезвычайные комиссии в армии и органы Военного контроля свое существование прекратили. Они выполнили свою функцию и сошли с исторической сцены. Им на смену пришли качественно новые органы военной контрразведки.

Создание особых отделов явилось важной вехой в борьбе с подрывной деятельностью иностранных разведок и контрреволюцией. Оно позволило сосредоточить руководство в одном аппарате, создало реальные возможности для исключения параллелизма, для более правильного подбора и расстановки кадров, сосредоточения их в решающий момент на наиболее острых и опасных участках борьбы с внешними и внутренними врагами.

Из ЧК и органов Военного контроля в особые отделы влилось значительное количество коммунистов. Это были люди, беззаветно преданные идеям коммунизма, закаленные в политической борьбе с врагами партии и Советского государства. Они обладали определенным политическим чутьем и навыками конспирации. Многие из них за время работы в ЧК и Военном контроле приобрели большой опыт борьбы с врагами Советской власти. Вначале на все должности начальников особых отделов фронтов и армий были временно назначены бывшие начальники соответствующих органов Военного контроля.

Подбору и расстановке кадров в особых отделах и в последующем уделялось большое внимание. Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство прекрасно понимали, что от укомплектования особых отделов кадрами и их качества во многом зависит эффективность борьбы с контрреволюцией и шпионажем в Красной Армии и в конечном счете результаты ее действий против интервентов и белогвардейцев. Учитывая это, на объединенном заседании 10 июня 1919 года Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) поручили Организационному бюро выделить для работы в особом отделе обороняющей Петроград 7-й армии несколько коммунистов, обладающих необходимыми данными. Спустя некоторое время Центральный Комитет партии выносит рекомендацию Организационному бюро ЦК усилить Особый отдел ВЧК ответственными работниками. 13 июля 1919 года на объединенном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) вырабатываются требования к качествам, которыми должны обладать ответственные работники особых отделов. Согласно принятому постановлению коммунисты, назначаемые на руководящие должности в особые отделы, должны быть хорошо знакомы с военной обстановкой и армейской средой, владеть методами конспиративной работы и иметь стаж практической деятельности в советских контрразведывательных органах.

Назначение в августе 1919 года в соответствии с решением ЦК РКП(б) Ф. Э. Дзержинского начальником Особого отдела ВЧК также свидетельствовало о большом значении, которое придается партией этой должности. Одновременно Ф. Э. Дзержинский являлся Председателем ВЧК и наркомом внутренних дел. Необходимость направления на работу в особые отделы коммунистов отмечалась на I Всероссийском съезде особых отделов в декабре 1919 года. Нам надо бороться за то, говорил на этом съезде Ф. Э. Дзержинский, чтобы наша партия для работы в особые отделы давала выдающихся своих членов с большим партийным стажем. В принятой I съездом особых отделов резолюции содержалась просьба к Центральному Комитету партии обязать политические отделы армий и фронтов систематически направлять для работы в особые отделы наиболее опытных коммунистов. Такую же работу по укреплению партийными кадрами особых отделов должны были проводить Политическое управление Реввоенсовета Республики и местные крупные партийные организации.

«Партийный стаж работников особых отделов, — говорилось в резолюции съезда, — в среднем должен быть выше, чем работников любого другого советского, военного или гражданского управления».

2 марта 1920 года ЦК РКП(б) направил местным комитетам партии и политическим отделам армии и флота письмо об укреплении кадрами особых отделов, в которое была включена значительная часть приводившейся резолюции I съезда особых отделов. Поддерживая тем самым решение съезда, Центральный Комитет предложил всем политотделам армий и флотов, а также Политуправлению РВСР и крупным партийным организациям командировать для работы в особые отделы наиболее ответственных, испытанных партийных работников.

В связи с новым походом Антанты весной 1920 года, когда вновь возникла потребность в кадрах для особых отделов, Реввоенсовет Западного фронта обратился в ЦК РКП(б) с просьбой направить коммунистов для работы в особые отделы фронта. Рассмотрев эту просьбу, Политбюро ЦК 10 мая предложило заместителю Председателя ВЧК В. Р. Менжинскому усилить особые отделы Западного фронта путем переброски работников из других мест, в частности с Восточного фронта. Со своей стороны ЦК РКП(б) также послал в особые отделы Западного фронта группу ответственных партийных работников. Всего в мае — августе 1920 года Центральным Комитетом в особые отделы было направлено свыше ста коммунистов^[18]. Командировались в Особый отдел коммунисты и Политуправлением Реввоенсовета. Направляя членов партии для работы в особые отделы, Коммунистическая партия придавала также большое значение укреплению в них принципов социалистической законности. В этих целях вновь созданные особые отделы организовывались и действовали в Красной Армии на основе Положения о них, утвержденного Президиумом ВЦИК 6 февраля 1919 года, и изданного в развитие и дополнение этого Положения Постановления Совета Рабочей и Крестьянской Обороны от 13 мая 1919 года, подписанного Владимиром Ильичей Лениным.

В разработке Положения принимали участие представители Реввоенсовета Республики, Наркомата по военным и морским делам и ВЧК. В соответствии с Положением вся борьба как с контрреволюцией, так и со шпионажем в армии и флоте отныне возлагалась на особые отделы. Общее руководство этой борьбой всей системы особых отделов на территории, где располагались наши войска, а также в оккупированных иностранными державами и занятых белогвардейцами областях осуществлялось Всероссийской чрезвычайной комиссией через Особый отдел ВЧК. Его начальником назначался один из членов коллегии ВЧК по согласованию с Реввоенсоветом Республики. Реввоенсовет мог выдвинуть на пост начальника Особого отдела и своего кандидата, что согласовывалось с ВЧК. Особый отдел ВЧК выполнял все поручения Реввоенсовета под его непосредственным контролем.

Органами, ведущими непосредственную активную борьбу с контрреволюцией и шпионажем на фронте, являлись фронтовые и армейские особые отделы, а в тылу — губернские особые отделы. Районы действия особых отделов определялись инструкцией. Подчинялись они Особому отделу ВЧК. Вместе с тем по вопросу подчинения особых отделов фронтов и армий неоднократно высказывались различные мнения в органах военного управления, ВЧК и в самих особых отделах. В связи с этим вопрос об их подчинении неоднократно обсуждался в Политбюро ЦК РКП(б), а в принципе — на VIII съезде партии.

После рассмотрения этого вопроса на секциях съезда и на пленарных заседаниях было принято следующее решение:

«Признать необходимым подчинение «особых отделов» армии и фронтов соответственно комиссарам армии и фронтов, оставив за «особым отделом» Республики функции общего руководства и контроля над их деятельностью»^[19].

24 июня 1919 года на объединенном заседании Политбюро и Оргбюро ЦК при обсуждении вопроса о том, как будут назначаться начальники особых отделов армий и фронтов, было принято решение о том, что заведующие особыми отделами армий и фронтов назначаются Реввоенсоветом Республики при согласовании с ВЧК. Подчинялись они непосредственно одному из членов Революционного военного совета. Как правило, это был комиссар фронта, армии.

Большое значение для практической деятельности особых отделов и укрепления социалистической законности имело определение в Положении и в последующих актах высших органов государственной власти и управления прав, которые предоставлялись особым отделам для решения стоящих перед ними задач. В этой связи в Положении указывалось на право ведения следствия и всех связанных с ним действий, как-то: обысков, выемок и арестов. Строго регламентировался также и порядок производства этих действий. В Положенииподчеркивалось, что все эти действия могли производиться только по ордерам Всероссийской или губернских чрезвычайных комиссий.

Вместе с тем следует сказать, что порядок подчинения особых отделов фронтов и армий Всероссийской чрезвычайной комиссии и военному ведомству, равно как и некоторые другие вопросы их правового положения, объема задач, менялся в зависимости от международной и внутриполитической обстановки.

В июне 1919 года в связи с объединением командования Вооруженными Силами РСФСР, УССР и БССР объединились особые отделы ВЧК и ЧК национальных республик. С этого времени руководство всей деятельностью особых отделов стало осуществляться из единого центра — Реввоенсовета РСФСР и ВЧК.

24 ноября 1920 года Постановлением Совета Труда и Обороны на Особый отдел ВЧК возлагается обязанность по охране государственной границы РСФСР^[20]. В этих целях специально создается система особых отделов по охране границы. Им придаются войска. Таким образом, особые отделы теперь обеспечивают не только политическую, но и военную охрану границы. Это помогает усилить борьбу с контрреволюцией, шпионажем и контрабандой. Особые отделы по охране границы значительно ограничили возможности империалистических разведок и зарубежных белоэмигрантских организаций в поддержании связей с их агентурой в Красной Армии.

Работе особых отделов уделял большое внимание В. И. Ленин. Он участвовал в определении задач особых отделов, контроле за соблюдением принципов их организации и деятельности, давал им отдельные поручения. Так, 10, 11 и 15 июня 1919 года под его руководством состоялись объединенные заседания Политбюро и Оргбюро ЦК партии, на которых конкретизировались задачи особых отделов в Красной Армии. В. И. Ленин постоянно следил за тем, чтобы органы военной контрразведки не отрывались от местных партийных органов, работали в тесном контакте с ними. Так, в январе 1919 года В. И. Ленину стало известно о серьезных неладах между начальником особого отдела при Реввоенсовете Каспийско-Кавказского фронта К. Я. Грасисом и Астраханским губкомом партии. К. Я. Грасис недопонимал руководящую роль местных партийных органов по отношению ко всем другим органам, действующим на данной территории, и отказывался от выполнения партийных решений местных партийных органов. В. И. Ленин и Я. М. Свердлов направили в Реввоенсовет этого фронта, в Астраханский губисполком и губком РКП(б) телеграмму. В ней указывалось на принципиальную недопустимость какого-либо конфликта особого отдела с партийным комитетом. Адресатам предлагалось принять все меры для организации дружной и согласованной работы^[21]. Вскоре между особым отделом и Астраханским губкомом были установлены надлежащие отношения.

На необходимость поддержания постоянных и прочных контактов с местными партийными органами указывалось и в приказах начальников Особого отдела ВЧК, Так, в приказе Особого отдела ВЧК от 19 марта 1920 года, подписанном В. Р. Менжинским, особым отделам предписывалось работать в полном контакте с местными комитетами РКП(б), опираться на их авторитет, черпать в них силы и информировать их руководителей о своей работе.

Большое значение в партийных решениях придавалось укреплению связи особых отделов с трудящимися. В письме ЦК РКП(б) ко всем партийным организациям (август 1918 года) говорилось, что есть только один способ смести с лица земли внутренних врагов Советской власти и отбросить врагов внешних — это до самых низов поднять массы трудящихся, которым снова грозит порабощение.

Исходя из этого общего положения, ЦК РКП(б) обязал всех партийных работников сообщать в Особый отдел ВЧК о фактах измены, дезертирства и шпионажа.

Руководство КПСС работой особых отделов всегда являлось и является главным условием успешного решения стоящих перед ними задач.

Одним из первых серьезных дел Особого отдела ВЧК было раскрытие и ликвидация белогвардейского заговора в Полевом штабе Республики. В числе заговорщиков были начальник разведывательного отделения Полевого штаба, порученец при главкоме и другие. Все эти лица в прошлом являлись офицерами царской армии. Заговорщики собирались установить связи со штабами Деникина и Колчака, захватить аппарат управления Полевого штаба и, опираясь на армию, свергнуть Советскую власть.

Наряду с разоблачением заговора в Полевом штабе Красной Армии особые отделы провели ряд серьезных операций по обезвреживанию шпионов, заговорщиков и предателей в частях Красной Армии, сражающихся на фронтах с Юденичем, Колчаком и Деникиным, а также дислоцирующихся в тыловых районах страны. Так, была пресечена подрывная деятельность белогвардейцев и иностранных разведок в районе 7-й армии, оборонявшей Петроград от Юденича. Центральной контрреволюционной организацией здесь было петроградское отделение «Национального центра», которое имело свои звенья в других районах страны.

Через контрреволюционную организацию штаб Юденича получал весьма важные сведения о наших частях. Изучение действий противника — выбор им направления движения, маневрирование по фронту и расстановке, сил — показывало, что он хорошо осведомлен о дислокации, численности и вооружении наших войск. В период нашего наступления на фронте, когда осуществлялась перевозка подкрепления, диверсантами были взорваны несколько важных в стратегическом отношении мостов на железнодорожной линии Москва — Петроград. Появились случаи перехода на сторону врага отдельных красноармейцев и командиров. В ночь на 29 мая 1919 года контрреволюционные офицеры 3-го стрелкового полка 1-й Петроградской бригады спровоцировали солдат на бунт и переход на сторону врага. Преданных Советской власти комиссаров и командиров расстреляли. Примерно в это же время к белым перешел 1-й Ревельский эстонский полк.

27 мая В. И. Ленин направляет в Петроград И. В. Сталину, бывшему в то время ответственным за оборону города, телеграмму. В ней указывалось, что белогвардейское наступление на Петроград заставляет предполагать наличие в тылу 7-й армии, а может быть и на самом фронте, заговора. Владимир Ильич требовал принять экстренные меры.

Особые отделы 7-й армии и частей Петроградского гарнизона совместно с Петроградской ЧК вскоре обезвредили в районе города несколько шпионских и других контрреволюционных гнезд. Этому событию предшествовал такой факт. В первых числах июля 1919 года на лужском направлении красноармейцы, стоявшие в дозоре, заметили человека в солдатской шинели, но без винтовки, пробиравшегося с тыла наших частей к линии фронта. Поведение его вызвало подозрение. Дозорные окликнули незнакомца. Он на мгновение остановился, что-то крикнул бойцам и продолжал путь. Красноармейцы окликнули его еще раз и изготовились к стрельбе. Незнакомец ускорил шаг, затем неожиданно сделал большой прыжок в сторону и стал стрелять по дозорным. В перестрелке он был убит.

О случившемся незамедлительно сообщили в особый отдел. Прибывший уполномоченный обнаружил при убитом документы, удостоверявшие личность Александра Никитенко. В мундштуке курительной трубки нашли письмо на имя Родзянко, приближенного Юденича.

«Генералу Родзянко или полковнику С., — говорилось в письме. — При вступлении в Петроградскую губернию вверенных нам войск могут выйти ошибки, и тогда пострадают лица, секретно оказывающие нам весьма большую пользу. Во избежание подобных ошибок просим вас, не найдете ли возможным выработать свой пароль. Предлагаем следующее: кто в какой-либо форме или фразе скажет слова «во что бы то ни стало» и слово «Вик» и в то же самое время дотронется правой рукой до правого уха, тот будет известен нам; и до применения к нему наказания не откажитесь снестись со мной. В случае согласия вашего благоволите дать ответ по адресу, который вам передаст податель сего».

В конце письма стояла подпись — «Вик». Об этом имени и о том, кто за ним скрывается, в особом отделе тогда еще ничего не знали.

Этот случай свидетельствовал о возможности существования в войсках контрреволюционной организации. Для конкретных выводов фактов было мало. Но можно было предположить, что, если существует враждебная организация, будут новые попытки установить связь с Юденичем и его разведкой. Если же эта связь налажена, то можно ожидать лазутчиков и с противоположной стороны фронта. За всей линией фронта установили тщательное наблюдение.

Связные не заставили себя долго ждать. Ночью 19 июля пост красноармейцев в районе Белоострова заметил двух человек, следовавших в сторону линии фронта. Неизвестные шли уверенно. Чувствовалось, что дорогу они знают хорошо. По приказу часовых они остановились, спокойно предъявили документы. Мандаты задержанных свидетельствовали, что это сотрудники Сестрорецкого разведывательного пункта Красной Армии Б. К. Самойлов и П. А. Боровой-Федотов, идущие по делам службы. Хотя документы подозрений и не вызвали, их доставили в караул. При обыске у задержанных изъяли шпионские донесения. В них сообщалось о численности войск 7-й армии, дислокации ее частей, о наличии боеприпасов и т. д. В конце одного из документов стояло уже знакомое сочетание букв — «Вик».

После короткого запирательства арестованные дали обстоятельные показания о существовании и деятельности контрреволюционной шпионской организации. Называлась она, как мы уже знаем, «Национальный центр». Но ничего национального в ней не было. Существовала она на деньги Юденича, которые он получал от английской разведки.

Было ясно, что Самойлов и Боровой-Федотов — рядовые члены организации. Нужно было выявить главарей заговора. След вел к респектабельной на вид фирме «Фосс и Штейнингер». Установили наблюдение. Когда собрали неопровержимые доказательства о преступных действиях сотрудников фирмы, одного из ее хозяев, В. И. Штейнингера, арестовали.

Инженер по образованию и кадет по убеждениям, Штейнингер вначале держался независимо, высокомерно и все отрицал. Однако под давлением улик был вынужден дать показания.

«Вик» — это он, Штейнингер, руководитель петроградского отделения «Национального центра». Основные силы организации сосредоточены в Москве. Есть ли отделения в других городах, он не знает. Цель организации — свержение Советской власти. Ближайшие задачи — шпионаж в пользу войск Юденича. Для сбора шпионских сведений в военных учреждениях и штабах насаждена агентура. Списка организации у него нет — сведения поступают по цепочке, он знаком не со всеми ее звеньями. Но некоторых участников заговора знает. Связь с Юденичем осуществляется через связных.

Никольский, написавший Штейнингеру письмо, которое было найдено при обыске, состоит при Юдениче представителем «Национального центра». Но некоторые материалы минуют и его, Никольского, и идут прямо в разведку Юденича или ему самому.

Юденич возлагает на организацию большие надежды. Связь с ним постоянна. Инструкции, деньги от него поступают, как правило, регулярно. Существование организации держится в тайне даже от ближайшего окружения Юденича.

Помимо шпионских резидентур в организации большое внимание уделялось формированию боевых отрядов. С их помощью предполагалось дезорганизовать работу советских учреждений, захватить штабы, сеять панику в городе, уничтожать коммунистов и других ответственных работников по заранее составленным спискам. Кто их составляет? Где конспиративные квартиры? Какие террористические акты готовятся сейчас? На все эти и многие другие вопросы должны были дать ответы военные контрразведчики.

Вскоре в засаду, оставленную на квартире Штейнингера, попался бывший генерал Махов. На допросе по этому поводу Штейнингер заявил, что никакого Махова, фигурировавшего в шпионской переписке под кличкой Махров, он не знает, и каким образом генерал попал к нему на квартиру, объяснить не может. Когда же Штейнингеру было сообщено, что Махов сознался в неоднократном посещении квартиры, то допрашиваемый в конце концов показал, что генерал Махров (в действительности генерал Махов Михаил Михайлович) в организации считается представителем Юденича. Назвал он и еще несколько имен. Клубок шпионской организации продолжал разматываться.

А бои на фронтах гражданской войны не прекращались. Продолжали действовать контрреволюционеры, иностранные разведчики. Войска Красной Армии на фронте и в тылу ощущали их удары. Взрывались склады с боеприпасами. Не оказывалось в нужный момент и в нужном месте посылаемого на фронт военного снаряжения. Участились факты измены на фронтах. Распространялись панические слухи в армейской среде. Подозрительно везло Деникину, продолжавшему наступать, несмотря на героическое сопротивление красноармейских частей. Его войска всегда появлялись там, где их меньше всего ждали, и обходили те места, где им готовилась встреча.

Было очевидно, что «Национальный центр» продолжает действовать. Но нащупать следы этой организации в Москве пока не удавалось. Не срабатывали засады военных контрразведчиков на конспиративных квартирах в Москве по известным адресам.

Материалов о «Национальном центре», полученных при разгроме его отделения в Петрограде, оказалось недостаточно. Не были известны подлинные фамилии и клички многих участников организации, их адреса-явки, связи и т. д.

На основе имеющихся данных разрабатывались гипотезы, версии, изучались факты, скрупулезно проверялись сигналы, поступающие из других органов и от населения. Большие надежды возлагались на помощь трудящихся.

В один из теплых летних дней 1919 года в Особый отдел ВЧК пришла аккуратно одетая девушка — учительница 76-й московской школы. Школа имела в Подмосковье подсобное хозяйство. Учительница рассказала, что директора школы Алферова, особенно когда он бывает в подсобном хозяйстве, часто посещают какие-то подозрительные лица, и по виду и по поведению не имеющие никакого отношения ни к школе, ни к подсобному хозяйству, ни к семье директора. За школой и подсобным хозяйством было установлено наблюдение.

Вскоре при попытке нелегально перейти линию фронта полевым патрулем был задержан человек. У него не обнаружили ни документов, ни писем. Обратили внимание, на его слишком длинные и грязные ногти. Под ними оказалась шифровка. Код был замысловатым, а опытного шифровальщика не было ни у военных контрразведчиков, ни в ближайших чекистских органах. Много труда пришлось затратить, чтобы проникнуть в тайну донесения. И она была разгадана.

Шпионское донесение содержало совершенно секретные, обобщенные в целом по Красной Армии данные о ее частях и соединениях, их вооружении, политическом состоянии тыла армии и т. д. Уровень обобщения данных, содержащихся в донесении, свидетельствовал о том, что оно составлено человеком, который хорошо знает военное дело и который имеет доступ к сверхсекретным документам. Все это подтверждало, что действующая в Москве шпионско-контрреволюционная организация хорошо законспирирована и представляет весьма большую опасность для Красной Армии.

Военные контрразведчики Москвы усилили поиск. Они вновь связались с особыми отделами фронтов, с губернскими и уездными ЧК, с органами милиции. Их усилия увенчались успехом. 27 июня 1919 года начальник отдела милиции села Вахрушево, Слободского уезда, Вятской губернии, сообщил, что он по сигналу жителей села задержал подозрительного неизвестного. При обыске у него отобрано два револьвера и огромная сумма денег. На допросах задержанный давал путаные, противоречивые показания.

В Вятской губернской ЧК, когда арестованный понял, что запираться бессмысленно, он стал давать показания. Назвался Крашенинниковым, сыном орловского помещика. Признался, что служит в колчаковской разведке и по ее поручению едет в Москву. Там с ним должны были установить связь члены подпольной организации, которым он и передал бы деньги. Но заявил, что этих людей раньше не видел и не знает. Не он, а они должны были его найти. На всех последующих допросах арестованный твердо придерживался этой версии, казавшейся ему правдоподобной. Держался он очень уверенно. Чувствовалось, что ждет от кого-то помощи.

Тогда военные контрразведчики пошли на хитрость. Облегчили арестованному режим пребывания в следственной тюрьме, разрешили общение с другими ее постояльцами, сделали вид, что ослаблена охрана. И он сразу же попытался передать две записки по московским адресам (к этому времени следствие уже велось в Москве).

Записки были перехвачены и внимательно изучены. Одна из них адресовалась директору московской школы Алферову, другая — некоему Щепкину. О последнем навели справки и установили наблюдение. Одновременно возобновили допрос Крашенинникова. Теперь офицер колчаковской разведки и помнил больше, и говорил обстоятельнее. Он прекрасно понимал, что роль простого связника ему не идет, а главное — от ответственности не спасет. Помочь могло только полное признание. Поэтому он рассказал об Алферове и Щепкине. Назвал и некоторые другие имена.

Показания арестованного, материалы наблюдений и проверок давали ясное представление о политическом лице участников организации, ее структуре, целях, направлении подрывной работы. Ее партийный состав был разношерстным. В организации сотрудничали несколько буржуазных партий.

О подпольном существовании «Национального центра» и о мерах, которые Особый отдел ВЧК предпринимает по ликвидации этой организации, докладывалось ЦК РКП(б) и Советскому правительству. В докладной записке заместителя председателя Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновского от 22 августа 1919 года на имя В. И. Ленина говорилось:

«Несколько дней тому назад нами был арестован посланный Колчаком офицер с миллионом денег для Московской организации.

В настоящее время выяснено, что для Московской центральной организации Колчаком направлено 25 миллионов керенскими деньгами…

Одновременно с деньгами для Московской организации Колчаком через некоего Василия Васильевича направлены какие-то очень важные документы.

Центральной организацией, признанной Антантой, является «Национальный центр». Председателем «Национального центра» состоит бывший член Государственной думы Щепкин, его помощником Черносвитов — член Государственной думы.

Деньги и документы из Сибири направлялись Колчаком на имя означенных выше лиц.

«Национальный центр» Москвы является центральной в общероссийском масштабе организацией, признанной и широко субсидируемой как Колчаком, так и Антантой. Этот центр объединяет кадетов, правых эсеров и меньшевиков.

В Москве существует центральная военная организация, политически возглавляемая «Национальным центром» и имеющая уже своего главкома для руководства подготовляющимся восстанием.

До сих пор мы имели дело (арестовывали) не членов центральных организаций. В настоящий момент мы имеем уже в руках нити центральной организации. Операции будут проведены с приездом тов. Дзержинского.

По прочтении возвратите.

С товарищеским приветом Павлуновский»^[22].

В Центральном Комитете партии и Совете Народных Комиссаров сообщению о заговоре придали важное значение и одобрили действия, намечавшиеся Особым отделом ВЧК по ликвидации военно-шпионской организации.

23 августа 1919 года В. И. Ленин в письме Ф. Э. Дзержинскому писал, что на эту операцию надо обратить сугубое внимание. Захватить заговорщиков нужно быстро и энергично и пошире^[23].

По получении указаний из ЦК и СНК Особый отдел начал завершающие операции по ликвидации заговора и аресту наиболее активных его участников.

На квартирах арестованных, особенно у Щепкина, были обнаружены материалы, обличающие участников заговора, например: записка с изложением стратегического плана действий Красной Армии в районе Саратова, сводка о составе и действиях армий почти всех фронтов — Восточного, Западного, Туркестанского и Южного. В сводке перечислялись номера дивизий ряда армий, планы переброски частей с Восточного фронта на Южный, приводился перечень мер, которые по требованию Реввоенсовета Республики надлежало принять командованию Южного фронта для усиления боеспособности частей фронта, излагался план предполагаемых действий одной из армейских группировок этого фронта.

В изъятых материалах содержалось также подробное и точное описание Тульского укрепленного района — практически последнего бастиона на пути Деникина к Москве. Не менее важными для противника (попади они в его руки) были бы и сведения о численности и дислокации частей 9-й армии Южного фронта, противостоящей деникинской армии на главном направлении ее удара. Причем сведения были обстоятельные, с указанием и описанием отдельных дивизий. И все это по состоянию на 20 августа 1919 года. Легко себе представить, какой огромный ущерб они могли принести Красной Армий, если бы работники Особого отдела ВЧК не предотвратили их передачу врагу.

Изъятые у заговорщиков военно-шпионские материалы были переданы на заключение члену Реввоенсовета Республики С. И. Гусеву. Гусев отметил чрезвычайную важность этих материалов, быстроту их сбора и точность. Так, сведения о решении Реввоенсовета Республики перевести штаб фронта в Брянск оказались в руках шпионов из «Национального центра» в день его принятия.

Обращала на себя внимание и высокая степень достоверности сведений. Например, шпионские данные о количестве артиллерии на Южном фронте расходились с официальными всего на 4 орудия.

Допросы арестованных членов организации и обыски помещений подтверждали и конкретизировали данные Особого отдела о деятельности руководителей заговора. Было установлено, что всю организацию «Национальный центр» возглавлял бывший член Государственной думы Щепкин, по кличке дядя Кока. В его квартире, являвшейся своего рода штабом организации, концентрировались все сведения, поступающие от шпионской агентуры, и передавались связникам из деникинской военной разведки.

Военной силой «Национального центра» была так называемая «Добровольческая армия Московского района». Состояла она из отдельных групп бывших царских офицеров. Подавляющее большинство членов этой военной организации находились в глубоком подполье и располагались на конспиративных квартирах. Некоторые члены организации состояли на службе в советских, преимущественно в военных, учреждениях.

По сигналу из-за линии фронта эти боевые группы должны были быстро совершить контрреволюционный переворот — захватить правительственные учреждения, банки, почту, телеграф, вокзалы и т. п. Открытое вооруженное выступление «Национального центра» и его «добровольческой армии» готовилось на конец сентября 1919 года. К этому времени контрреволюционеры ожидали и подход к Москве с фронта частей Деникина. Но уже 21 сентября 1919 года Ф. Э. Дзержинский докладывал на заседании ЦК РКП(б) о полной ликвидации этой белогвардейской организации^[24].

Так, шаг за шагом органы советской военной контрразведки выкорчевывали тайные шпионско-контрреволюционные гнезда врагов Красной Армии и Советского государства. Борьба с тайной подрывной деятельностью против Красной Армии составляла главное содержание работы органов советской военной контрразведки.

Выявляя шпионов, пробравшихся в штабы частей и соединений Красной Армии или действующих вблизи их, разоблачая военные контрреволюционные организации и отдельных контрреволюционеров, наносящих вред Советским Вооруженным Силам, органы советской военной контрразведки оказывали большую помощь Красной Армии в ее борьбе на внешних и внутренних фронтах гражданской войны. Однако этим содействие военной контрразведки Красной Армии не исчерпывалось. В отдельных случаях по специальному поручению Советского правительства они участвовали в борьбе с врагами Советской власти, ее недоброжелателями и эгоистическими элементами, действия которых хотя внешне и не всегда принимали ярко выраженный контрреволюционный характер, но в силу своего широкого распространения в опасные для Советского государства периоды объективно наносили серьезный вред Красной Армии, ее деятельности по вооруженной защите социалистического Отечества.

Таковыми были дезертирство, уклонение от призыва в Красную Армию буржуазных военных специалистов, укрытие огнестрельного оружия, необходимого для вооружения Красной Армии, но попадавшего зачастую в руки ее врагов, и некоторые другие.

Важную роль в помощи фронту и в укреплении тыла Красной Армии сыграла борьба особых отделов с политическим бандитизмом. Особенно серьезный вред делу революции наносили кулацкие банды. Они громили местные органы Советской власти, убивали ее активных представителей, отбирали у крестьян имущество и землю, разгоняли коммуны, терроризировали население. Бандитизм питал собой антисоветские всходы.

Опираясь на банды, эсеры и меньшевики активизировали антисоветскую агитацию, организовывали открытые выступления и тайные заговоры против власти трудящихся. В места, где вспыхивали кулацкие мятежи и появлялись банды, стягивалось контрреволюционное отребье из окрестных сел и деревень. Там резко сокращался или прекращался совсем выпуск промышленной и сельскохозяйственной продукции.

Подвижные отряды бандитов нападали на отдельные небольшие подразделения Красной Армии, нарушали тыловые коммуникации фронтовых частей, захватывали обозы с боеприпасами, снаряжением и продовольствием, направляющиеся на фронт, нередко срывая тем самым готовящиеся командованием боевые операции. Бандиты нападали на бойцов, командиров и комиссаров и жестоко расправлялись с ними. Опасны для Советского государства были и связи банд с зарубежными антисоветскими контрреволюционными организациями и разведками стран Антанты.

Обязанность по борьбе с бандами лежала на войсках ВЧК. Однако из-за малочисленности этих войск советское командование вынуждено было снимать с фронта боевые части и направлять их на подавление кулацких мятежей и ликвидацию банд.

Вести борьбу с бандитизмом было очень трудно. От встреч с регулярными частями Красной Армии банды всячески уклонялись, уходили в глухие леса, горы, малопроходимые болотистые местности, отдаленные населенные пункты, а в приграничных районах нередко и за рубеж. Они предпочитали нападать из засад и укрытий, совершать налеты в ночное время, заманивать в леса и болота.

Бандиты имели свои базы снабжения в отдельных деревнях и хуторах или в лесах. Здесь же они в трудные минуты отсиживались, зализывая раны после столкновений с частями Красной Армии или войсками ВЧК.

Пополнялись банды в основном за счет кулацких слоев населения, разного рода анархистов, уголовных элементов, дезертиров, а также белых офицеров.

Неплохо была поставлена у бандитов разведка. Они имели осведомителей, которые в случае малейшей опасности тотчас ставили о ней в известность главарей банд. Члены банд иногда пробирались на работу в советские учреждения, в том числе и в местные военные комиссариаты. Поэтому в ряде случаев банда знала не только о численности, движении и других действиях красноармейских частей, но и о намерениях их командования, его планах.

В этих условиях успех борьбы в значительной степени зависел не только от наличия красноармейских частей и их готовности быстро выступить на ликвидацию банды, но и от предварительной работы по установлению ее местонахождения, численности и вооружения, выявления сети осведомителей и пособников. Данные войсковой разведки не всегда давали желаемые результаты. Основная тяжесть предварительной работы по обеспечению успеха в деятельности войсковых частей Красной Армии лежала на особых отделах.

Деятельность особых отделов в борьбе с политическим бандитизмом протекала в двух основных направлениях. Во-первых, в обнаружении и ликвидации организованного бандитского подполья. Оно либо координировало действия нескольких банд, руководило ими, определяя объекты и момент нападения, либо выполняло функцию разведки, сообщая ее главарю о военной силе Советской власти в данной местности и других ее возможностях противостоять нападению банды. Во-вторых, особые отделы собирали наиболее полные данные о политическом лице банды, ее численности, составе, вооружении и настроении. На этой основе проводили разъяснительную работу среди членов банды, склоняя их к прекращению преступной деятельности, изоляции руководителей от рядовой массы, выдаче главарей, явке с повинной и т. д.

Деятельность по искоренению бандитского политического подполья можно проиллюстрировать на примере работы особого отдела 1-й Украинской армии, которая в 1919 году вела боевые действия против петлюровских банд. Возглавлял отдел в то время Ф. Т. Фомин. Все началось с того, что 30 марта красноармейцы на фронте под Коростенем задержали двух подозрительных лиц, пробиравшихся в советский тыл. Когда у одного из них при обыске в особом отделе обнаружили в свежевыпеченном хлебе свернутый в трубочку кусочек полотна с надписями, то он признался, что его настоящее имя Антон Андриенко, а не Янцевич, как назвался вначале. Признался он и в том, что является агентом разведки главного штаба петлюровской армии и направлен ею в Киев за шпионскими сведениями. Желая облегчить свою участь, Андриенко согласился указать конспиративные квартиры, на которые шел. Ф. Т. Фомин послал с Андриенко сотрудника отдела Суярко. На первой квартире по Трехсвятительской улице в доме профессора Яхонтова Андриенко и Суярко встретились с некой Ксенией Сперанской. По предъявлении полотняного петлюровского удостоверения она проинформировала пришедших о военно-политическом положении в Киеве, передала важные шпионские сведения и сказала об их источниках. Обыск квартиры и допрос арестованной помогли напасть на верный след крупной подпольной организации петлюровцев в Киеве. В нее входили, в частности, бывший редактор петлюровской газеты «Трибуна» доктор Бийский, направлявший диверсантов из Киева в Черниговский уезд для взрывов телеграфа и железнодорожного полотна, делопроизводитель отдела всеобщего обучения Павловский, снабжавший штаб петлюровских банд военными сведениями, и др. Позднее, когда в августе 1919 года особому отделу совместно с секретным отделом Всеукраинской ЧК удалось вскрыть еще одно звено петлюровского подполья, куда входил и командир Красной Армии, обещавший в нужный момент выделить для заговорщиков бойцов, «недовольных коммуной», стало ясно, что петлюровское подполье связано с крупными бандами Зеленого, Ангела, Соколовского и других и готовит их силами захват Киева, находившегося в тылу войск Красной Армии. Подполье было обезврежено^[25].

В отношении работы особых отделов по разложению банд изнутри показательна деятельность особого отдела по ликвидации большой группы банд в Тамбовской губернии. В одном из районов губернии была создана ложная бандитская группа во главе с работником особого отдела Белугиным. Он наладил связь с главарями банд и признанным их вожаком головорезом Матюхиным. Исподволь главарям банд внушается мысль о необходимости собраться и договориться о совместных действиях. Белугину это удается. Спустя некоторое время он получает приглашение на тайное сборище. Вблизи от места предстоящего сборища устраивается засада из небольшого (полуэскадрон) отряда кавалеристов. Сигналом для конников должен послужить выстрел Белугина.

Изба заполнилась главарями. Некоторые приехали с телохранителями, оставив их у входа и окон. Совещание начинается. Белугин мгновенно выхватывает оружие, убивает наповал Матюхина и в поднявшейся суматохе выскакивает в окно. Подоспевшие конники завершают операцию.

Лишенные предводителей, банды просуществовали недолго. Белугин был награжден высшей правительственной наградой того времени — орденом боевого Красного Знамени. М. Н. Тухачевский и Г. И. Котовский письменно поздравили Василия Георгиевича Белугина с высокой наградой.

Это была далеко не единственная награда военным чекистам за активное участие в борьбе с бандитизмом. В апреле 1922 года, например, Революционный военный совет войск Харьковского военного округа наградил особый отдел округа Почетным революционным Красным знаменем за самоотверженную борьбу военных чекистов с остатками петлюровских и махновских банд, с белогвардейским и кулацким политическим бандитизмом.

Огромный вред Красной Армии наносило дезертирство. Оно уменьшало ее численность, усиливало кулацкие банды, деморализующе действовало на неустойчивых в идейном и моральном отношении красноармейцев. Все это требовало эффективной борьбы с дезертирством.

Вопрос о дезертирстве неоднократно рассматривался в Совете Обороны Республики. В соответствии с постановлениями Совета от 25 декабря 1918 года и 3 июня 1919 года были образованы Центральная временная комиссия по борьбе с дезертирством, а также полевые комиссии при реввоенсоветах фронтов, армий и штабах дивизий. Главный упор делался на воспитательную работу.

В частях и соединениях, на сборных пунктах мобилизованных, в эшелонах, направляемых на фронт, и среди населения проводилась разъяснительная работа. Устанавливались недели добровольной явки, освобождающей дезертиров от ответственности. Вместе с тем злостные дезертиры и их укрыватели привлекались к строгой ответственности, вплоть до суда революционного трибунала. В отношении их принимались строгие меры. Так, 2 июля 1919 года Совет Обороны поручил Реввоенсовету и ВЧК представить через неделю доклад о враждебных действиях дезертиров. 11 июля 1919 года по докладу Ф. Э. Дзержинского было принято Постановление Совета Обороны, намечающее ряд мер по борьбе со злостным дезертирством, в частности увеличение войск ВЧК.

Особые отделы входили в состав комиссий по борьбе с дезертирством. Армейская общественность и население содействовали особым отделам, командованию и политорганам. Вокруг дезертиров создавалась атмосфера всеобщего презрения.

В результате общих усилий партийных, государственных, гражданских и военных органов, включая особые отделы, добровольно явилось, а также было выявлено и задержано к 1919 году большое число дезертиров. Многие из них возвратились в строй.

Большой вред Красной Армии наносило уклонение от мобилизации ряда специалистов, в которых красноармейские части, особенно сражающиеся на фронтах, испытывали острую нехватку. Так, например, в тылу отсиживались некоторые врачи, фармацевты и другие медицинские работники. Армия нуждалась в инженерах и техниках по ремонту вооружения и боевой техники, ветеринарах, специалистах по организации снабжения войск и т. д. Для того чтобы избежать мобилизации в армию, эти люди прибегали к разного рода предлогам и ухищрениям, ссылались на мнимые болезни и физические недуги.

В 1919 году особым отделам ВЧК было предложено организовать совместно с медицинскими и комплектующими органами Красной Армии широкое медицинское переосвидетельствование. Цель его состояла в определении пригодности к военной службе бывших офицеров и военных чиновников, находящихся на службе в невоенных ведомствах либо не работающих вообще. Общее руководство медицинским переосвидетельствованием возлагалось на заведующего Особым отделом ВЧК М. С. Кедрова, врача по специальности.

Для проведения переосвидетельствования образовывались медицинские комиссии. Все лица, которые признавались годными к несению службы в строевых частях или в санитарных учреждениях и заведениях военного ведомства, призывались на военную службу. Это позволило направить в ряды Красной Армии дополнительно большое количество медицинских работников и других специалистов.

Важное значение в годы гражданской войны для улучшения боеготовности и боеспособности красноармейских частей имело участие органов советской военной контрразведки в борьбе с незаконным хранением оружия. После окончания воины многие солдаты и офицеры пришли с фронта с винтовками, пистолетами. Приносили и боеприпасы. Некоторые запасались и пулеметами. Имели место случаи, когда «припрятывались» даже орудия, которые оставались на поле боя и на неохраняемых военных складах.

Приобреталось оружие и иными, иногда вполне законными путями. Так, постановлением Совета Народных Комиссаров от 27 мая 1919 года «О сроках охоты и правах на охотничьи ружья» в целях налаживания нормальной жизни членам охотничьих обществ разрешалось, несмотря на условия гражданской войны, иметь охотничьи ружья.

Отбирать у этих лиц оружие согласно Постановлению разрешалось только по суду. Однако этим гуманным актом Советского правительства стали пользоваться враги Советской власти. Члены контрреволюционных организаций и участники бандитских сборищ вступали в общества охотников и таким образом на вполне законных основаниях приобретали оружие. Потом эти «охотники» полученное из рук Советской власти оружие использовали для разгрома советских учреждений и расправ с представителями Советской власти, членами их семей, против частей Красной Армии, стоявших на защите Советской власти.

Проведенным расследованием в связи с контрреволюционными выступлениями, в частности, в Псковской губернии выяснилось, что почти все участники кулацких мятежей и бандитских групп были вооружены охотничьими дробовиками, а формирование некоторых контрреволюционных банд проходило под видом съездов охотников.

Когда в особых отделах стали известны участившиеся случаи использования бандами охотничьих обществ и оружия в контрреволюционных целях, М. С. Кедров внес предложение в Совет Обороны об изъятии боевого оружия у населения и о принятии мер по наведению порядка в приобретении и пользовании охотничьим оружием. Он предлагал, в частности, реквизировать охотничье оружие из незаконного владения, вооружить этим оружием караульные и конвойные команды, а освободившиеся вследствие этого винтовки использовать для нужд Красной Армии. Предлагалось также сократить количество боевого оружия у невоенных ведомств. Предложение Особого отдела было реализовано решением Совета Обороны от 11 июня 1919 года.

В принятом на основе этого решения обращении Главснаба Красной Армии к руководителям невоенных ведомств, в частности, говорилось:

«Вражеское кольцо, окружающее нас, удлинило фронт на несколько тысяч верст. Требуются громаднейшие формирования, но даже те, которые производятся в настоящее время, задерживаются из-за недостатка оружия и огнестрельных припасов… Для всех является несомненным, что у населения находится до сих пор значительное количество оружия. Подтверждением этому служит хотя бы целая сеть кулацких вспышек в разных местах Республики, когда восставшие оказывались почти всегда вооруженными винтовками и даже пулеметами. Оружие необходимо изъять как по соображениям обороны страны, так и по чисто политическим — обеспечить тыл…»^[26]

Особые отделы активно участвовали в розыске и реквизиции оружия и направляли его в арсеналы Красной Армии. Изъятие оружия у населения и невоенных ведомств позволило дополнительно вооружить части Красной Армии и создать благоприятные условия для окончательной ликвидации бандитизма.

В начале 1921 года молодая Советская республика находилась в тяжелом экономическом положении. На учете был буквально каждый килограмм хлеба. Между тем в Совет Народных Комиссаров стали поступать сведения об утайке его в некоторых продовольственных органах республик. Стало известно, что во многих районах Украины, являвшейся в то время одним из основных источников сырья и пищевых продуктов для армии и населения, утаивается хлеб, всячески тормозится его отгрузка для армии и промышленных районов страны.

Один из ответственных работников Центрального статистического бюро Украины А. В. Пешехонов — бывший министр продовольствия буржуазного Временного правительства — обманывал Советское государство. В отчетах он занижал данные о действительном количестве хлеба на Украине и тем самым уменьшал поступление продовольствия в другие, нуждающиеся в нем районы страны.

3 февраля 1921 года В. И. Ленин в записке В. Н. Манцеву (руководителю чрезвычайных комиссий и особых отделов на Украине) обратил внимание на неблагополучное положение дел с продовольствием на Украине и на то, что часть украинских чекистов дает себя обмануть Пешехонову и его подручным. Глава Советского правительства поручил украинским чекистам под личную ответственность Манцева установить наблюдение за деятельностью Пешехонова и сообщить об его итогах^[27].

Позднее было установлено, что Пешехонов и некоторые из бывших его сотрудников являются участниками контрреволюционной организации «Союз возрождения». Пешехонов был разоблачен, арестован и выслан за границу.

Большую работу по охране государственной границы Советской республики проводили под руководством Особого отдела ВЧК приданные ему воинские части. Они успешно отбивали нападения на нашу страну отдельных вооруженных банд, пытавшихся прорваться к нам из-за рубежа, и пресекали попытки уйти за границу остаткам белогвардейских частей, разбитых в боях с Красной Армией на внутренних фронтах гражданской войны.

Много сил и умения затрачивали они также на выявление и отсечение каналов, по которым отдельные представители свергнутых классов пытались тайно перебраться за границу или переправить туда награбленные у народа ценности. Бойцы и командиры этих частей впоследствии составили костяк советских пограничных войск. Свои обязанности по охране государственных границ Советского государства органы советской военной контрразведки выполняли вплоть до окончания гражданской войны.

Деятельность советских органов военной контрразведки в годы иностранной интервенции и гражданской войны была высоко оценена Коммунистической партией и Советским правительством, а также высшими органами военного управления Советского государства. 20 декабря 1922 года Революционный военный совет Республики в приказе № 2835 подвел итоги деятельности органов советской военной контрразведки. С первых дней своего существования, говорилось в приказе, власть трудящихся вынуждена была вступить в жестокую борьбу со всеми явными и тайными силами контрреволюционной буржуазии, стремившейся снова поработитьтрудящихся.

В этой борьбе Советская власть и трудящиеся России создали два могучих оружия — Красную Армию и Всероссийскую чрезвычайную комиссию (ВЧК). Против открытых вооруженных выступлений буржуазии боролась Красная Армия, тайные преступления контрреволюции разоблачались ВЧК и ее Особым отделом, тесно спаянным с Красной Армией, делившим с ней ее тяжелые невзгоды и ее славные победы.

Наряду с вооруженной борьбой белогвардейских армии, контрреволюция постоянно пыталась нанести Красной Армии предательский удар в спину. В тылу Красной Армии зарождались белогвардейские заговоры и восстания. Тонкой паутиной измены, предательства и шпионажа пыталась контрреволюция опутать Красную Армию, внести в ее ряды разложение, обессилить и погубить ее. Все эти предательские попытки разоружить Красную Армию изнутри разбивались благодаря самоотверженной революционной работе особых отделов в центре и на местах.

Отмечая революционные заслуги органов советской военной контрразведки, Революционный военный совет Республики постановил наградить Особый отдел высшей военной наградой Советского государства того времени — орденом Красного Знамени. Правительственными наградами отмечались многие руководители и рядовые работники органов советской военной контрразведки. Их преданность идеям революции и высокое профессиональное мастерство и сегодня служат ярким примером для военных контрразведчиков.

Железным Феликсом любовно назвал народ Феликса Эдмундовича Дзержинского, возглавлявшего особые отделы Красной Армии и Флота с 18 августа 1919 года. Соратник В. И. Ленина, один из видных руководителей Коммунистической партии и Советского государства, он отдал много сил созданию советских органов военной контрразведки, организации охраны государственной безопасности Советских Вооруженных Сил.

Мы уже рассказывали о преданном солдате революции, видном военном деятеле, первом начальнике Особого отдела ВЧК М. С. Кедрове. Широко известно также имя Вячеслава Рудольфовича Менжинского, видного деятеля Советского государства, члена партии с 1902 года. С 1919 года он являлся членом коллегии ВЧК и особоуполномоченным Особого отдела ВЧК. С 20 июля 1920 года возглавил Особый отдел ВЧК. В. Р. Менжинский руководил работой армейских чекистов по обезвреживанию наиболее крупных и опасных контрреволюционных заговоров против Красной Армии, в том числе «Национального центра», «Добровольческой армии Московского района», «Тактического центра» и др. Замечательный революционер, человек энциклопедических знаний, топкий психолог, он умел разгадывать самые коварные замыслы врагов. В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны В. Р. Менжинский воспитал сотни опытных работников особых отделов. Впоследствии он возглавил ГПУ—ОГПУ.

Заместителем начальника Особого отдела при Ф. Э. Дзержинском был Иван Петрович Павлуновский, активный участник Февральской и Октябрьской революций, член Петроградского Военно-революционного комитета. Во время восстания юнкеров он руководил осадой Владимирского юнкерского училища, участвовал в подавлении мятежа Краснова — Керенского. В 1918 году на Восточном фронте был начальником контрразведки 5-й армии, затем заместителем начальника Особого отдела ВЧК.

Навсегда вошли в историю гражданской войны имена и многих других военных контрразведчиков. Среди них одно из первых мест по, праву принадлежит Ефиму Георгиевичу Евдокимову, возглавлявшему с 1919 года особый отдел Московской чрезвычайной комиссии. Под руководством Ф. Э. Дзержинского он принимал непосредственное участие в ликвидации заговорщических и шпионских организаций «Национальный центр» и «Тактический центр». Е. Г. Евдокимов за активное участие в борьбе с контрреволюцией и проявленные при этом мужество и стойкость первым из чекистов и одним из немногих в стране был четырежды награжден орденом Красного Знамени, дважды ему присваивалось звание «Почетный чекист».

Велики заслуги в организации и деятельности органов советской военной контрразведки М. Я. Лациса, являвшегося создателем первых чрезвычайных комиссий в Красной Армии и руководителем чрезвычайной комиссии на Чехословацком фронте. Одновременно он являлся членом Реввоенсовета фронта.

Большой вклад в дело контрразведывательного обеспечения Красной Армии внесли Василий Николаевич Манцев, являвшийся в 1919 году начальником особого отдела Южного и Юго-Западного фронтов, и Артур Христианович Артузов, работавший комиссаром, затем начальником Активного отделения Военного контроля при Реввоенсовете Республики и начальником Активного отделения Особого отдела ВЧК. Он принимал самое непосредственное и деятельное участие в разоблачении и ликвидации крупных монархических, белогвардейских, шпионских и других контрреволюционных организаций. Ф. Э. Дзержинский о нем говорил:

«Тов. Артузов (Фраучи) — партийный товарищ, и я не могу ему не верить, как себе».

Военный контрразведчик Атарбеков Геворк Александрович на посту начальника особого отдела 11-й армии, дислоцировавшейся в Астрахани, раскрыл два крупных контрреволюционных заговора. Под его руководством осуществлялась ликвидация агентуры деникинской разведки на Кубани.

Среди женщин — военных контрразведчиц нельзя не отметить Эльзу Яковлевну Грундман, родившуюся в бедной крестьянской семье. Она участвовала во взятии Зимнего дворца, дралась с юнкерами, засевшими в Пулково. Весной 1919 года была назначена помощницей начальника особого отдела МЧК, работала в Особом отделе ВЧК, затем в особом отделе 3-й армии Восточного фронта, а в феврале 1920 года поступила в распоряжение особого отдела Юго-Западного фронта. Здесь она раскрыла крупную растрату денег, предназначенных для вооружения армии, участвовала в задержании и аресте группы диверсантов, затоплявших угольные шахты, руководила подавлением мятежа махновцев в 1-м запасном полку, пресекла попытку вражеских лазутчиков передать красный бронепоезд анархистам.

Ф. Э. Дзержинский лично вручил ей — первой из женщин — знак «Почетный чекист». Четыре раза награждалась она именными золотыми часами, дважды — именным оружием. Командование Юго-Западного фронта, отмечая ее заслуги, подарило ей боевого коня.

Многое сделал в борьбе с контрреволюцией в Красной Армии военный контрразведчик Николай Михайлович Быстрых, в прошлом токарь Мотовилихинского завода Пермской губернии, в империалистическую войну солдат 3-й саратовской пулеметной роты. В мае 1919 года он возглавил особый отдел 3-й армии. Под его руководством особый отдел ликвидировал колчаковскую агентуру в штабе армии.

Весной 1920 года Быстрых назначается начальником особого отдела 16-й армии, сражавшейся против белополяков. Здесь при его непосредственном участии была раскрыта и ликвидирована шпионская организация, возглавляемая ксендзом Клемом и помещицей Вольской.

20 августа 1920 года по поручению Реввоенсовета 16-й армии Быстрых во главе отряда особого назначения направляется на укрепление тыла частей, действовавших под Белостоком. По пути поезд терпит крушение и попадает под обстрел врага. Быстрых ведет отряд в наступление. Восемь часов продолжается бой. Противник отброшен. Отряд своими силами восстанавливает железнодорожный путь и выполняет поставленную перед ним задачу. За мужество и отвагу, проявленные в этом бою, Быстрых награжден орденом.

В сентябре 1920 года Николая Михайловича назначают начальником особого отдела армии на Крымском фронте. В ноябре 1920 года он руководит операцией по разгрому махновских банд. За героизм, проявленный в борьбе с бандитизмом, Реввоенсовет 6-й армии наградил его золотыми часами с надписью: «Честному воину Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Ф. Э. Дзержинский вручил ему личный подарок — серебряную шашку с памятной надписью:

«Николаю Михайловичу Быстрых за храбрость в борьбе с врагами Советской республики от Ф. Э. Дзержинского, 1921 год».

Славен путь военного контрразведчика Владимира Семеновича Дукельского, рабочего-гравера, в прошлом солдата царской армии, участника боев на Западном фронте. Будучи во Франции в составе русского экспедиционного корпуса, вел революционную агитацию, за что был осужден на каторгу. В 1917 году бежал с каторги из Алжира. В 1918 году возглавлял издательство политуправления военного комиссариата Украины, затем работал начальником особого отдела в 14, 16 и 3-й армиях.

23 августа 1920 года кавалерия противника внезапно напала на штаб 3-й армии в местечке Замбрев. Дукельский объединил под своим командованием сотрудников особого отдела и бойцов, оказавшихся поблизости, решительно обрушился на врага, задержал его и прикрыл выход штаба армии и обоза из окружения. Следуя в направлении на местечко Илия, отряд Дукельского встретил противника, захватившего пашу гаубичную батарею. Горстка отважных воинов-особистов бросилась в атаку и опрокинула вражескую кавалерию. Батарея была отбита, по Дукельский заплатил за это ценой своей жизни. Посмертно он был награжден орденом боевого Красного Знамени.

По партийной мобилизации пришел на работу в особый отдел Иосиф Станиславович Киборт. Преданный делу революции и беспощадный к врагам, он находился всегда там, где было особенно трудно. Служил на Северном, Восточном и Южном фронтах. Одно время являлся начальником особого отдела 2-го кавалерийского корпуса, которым командовал легендарный полководец гражданской войны Г. И. Котовский.

Котовский высоко ценил работу особого отдела корпуса и его начальника. Когда И. С. Киборта переводили на другую должность, Г. И. Котовский издал специальный приказ по корпусу, в котором, в частности, говорилось:

«Тов. Киборт вместе со всеми нами работал в корпусе… отдавая всю свою энергию, всю волю, все здоровье для создания 2-го образцового кавалерийского корпуса. Под его опытным руководством особый отдел корпуса принял все чрезвычайные меры для охраны наших доблестных частей от проникновения контрреволюционных элементов… Требовательный, непоколебимый при исполнении своего долга, каким и надлежит быть коммунисту и гражданину пролетарской республики, он вместе с тем всегда оставался хорошим и добрым товарищем, что всегда чувствовалось всеми работающими вместе с ним».

Военный контрразведчик Петр Васильевич Гузаков в 1919 году назначается начальником особого отдела 5-й армии, действовавшей в то время против Колчака.

ЦК РКП(б), придавая большое значение борьбе с бандами Колчака на фронте и в тылу, оказывал всемерную помощь и поддержку сибирским большевикам. В середине лета 1919 года линию фронта перешли курьеры ЦК Логинов и Григорьев. Они доставили для подпольщиков Омска письмо Я. М. Свердлова, зашифрованную инструкцию ЦК, вышитую на белье шелком, и 100 тысяч рублей. Переброской партийных работников через линию фронта для связи с подпольными организациями большевиков на территории, захваченной колчаковцами и интервентами, занимался особый отдел 5-й армии, возглавляемый П. В. Гузаковым.

По заданию Реввоенсовета 5-й армии П. В. Гузаков во главе кавалерийского отряда особого назначения не раз ходил в глубокие рейды по тылам белогвардейских войск Колчака.

Большие организаторские способности, личное мужество и умение в борьбе со шпионажем и контрреволюцией в Красной Армии проявил Федор Тимофеевич Фомин, работавший начальником особых отделов Первой (Киев) и Третьей (Одесса) украинских армий, 10-й армии (Царицын) и особого отдела войск побережья Черного и Азовского морей. Осенью 1918 года Фомин по заданию командующего Украинским фронтом В. А. Антонова-Овсеенко неоднократно выполнял задания в тылу немецких оккупантов и белых армий, захвативших Украину. На счету у Фомина разоблачение пробравшегося в штаб Первой украинской Красной армии агента белых Баскова (январь 1919 года), раскрытие и ликвидация широко разветвленной сети шпионско-повстанческой петлюровской организации в Киеве (март — апрель 1919 года), обезвреживание одесского отделения монархического «Союза русского народа» (апрель 1919 года), деникинского агента Домбровского (май 1919 года) и другие славные дела. Федор Тимофеевич Фомин неоднократно встречался с Ф. Э. Дзержинским, выполнял его указания по разоблачению контрреволюционеров.

Документы истории и память людская сохранили славные имена военных контрразведчиков начальника особого отдела Восточного и Туркестанского фронтов В. П. Даубе, начальника особого отдела Петроградского военного округа Н. П. Комарова и многих других, отдававших все свои силы борьбе со шпионажем и контрреволюцией в Красной Армии.

В сообщении о смерти одного из военных контрразведчиков, затратившего много сил и энергии в борьбе с подрывной деятельностью против Красной Армии, активного участника разгрома басмачества в Таджикистане Ч. А. Путовского говорилось:

«22 апреля в 10 часов по солнцу скончался на посту стойкий товарищ, боец и революционер — солдат за освобождение трудящихся Востока… начальник особого отдела 13-го корпуса — Путовский Чеслав Антонович.

…День похорон — 24 апреля — объявляется днем траура Таджикской Автономной Советской Социалистической Республики.

Во всех городах и поселках Таджикистана вывешиваются траурные флаги, с двух часов дня… прекращается торговля… В память скончавшегося Чеслава Антоновича Путовского городской сад и главная улица нового города (столица Таджикистана Душанбе. — Ю. Д.) именуются его именем».

Это и подобные сообщения были опубликованы во всех газетах Таджикистана, где последнее время служил Ч. А. Путовский, почти во всех среднеазиатских и других советских республиках. Памяти Путовского было посвящено специальное издание коммунистических ячеек 13-го армейского корпуса и 3-й пехотной дивизии. О его жизни и службе в военной контрразведке и сейчас в Таджикистане ходят легенды.

Большое личное мужество, волю и находчивость проявил оперативный уполномоченный особого отдела 5-й армии Косухин Александр Афанасьевич. Реввоенсоветом и особым отделом армии он был назначен ответственным за доставку в Казань по приказу В. И. Ленина золотого запаса страны, отбитого у колчаковцев в Иркутске. Сложность поручения заключалась в том, что железнодорожный эшелон из 13 вагонов с грузом из золотых слитков фактической стоимостью в несколько сот миллионов рублей нужно было в неприкосновенности и сохранности доставить за несколько тысяч километров по территории, где в городах и поселках власть переходила из рук в руки, свирепствовали белогвардейские и кулацкие банды, вспыхивали бунты. Железные дороги находились в плохом состоянии: мосты в ряде мест были взорваны, колея разрушена, топлива для паровозов не хватало.

Более двух месяцев, насыщенных драматическими эпизодами, продолжалось продвижение состава, пока наконец он благополучно не прибыл в безопасное место. О трудном пути эшелона написана книга^[28]. С подробным докладом об операции А. А. Косухин был принят лично Владимиром Ильичей Лениным. Кто же такой Косухин, которому доверили все золото государства?

Девятнадцатилетний парень из села Рыбинские Буды Курской губернии. Он рано лишился матери, ушел из дому и работал в харьковских фабричных мастерских. Здесь он впервые познакомился с социалистами. Октябрьская революция застала его в Обояни. Вскоре вступил в партизанский отряд. Там он стал коммунистом. Около года воевал с гайдамаками. Будучи в разведке, был ранен, схвачен и приговорен к расстрелу. Партизаны отбили его у белогвардейцев, вылечили в лесном госпитале. После взятия Путивля и расформирования отряда направлен в уездную ЧК. Сыграл решающую роль в разоблачении генерала Рогозина, руководившего всем местным контрреволюционным подпольем. Пользуясь тем, что Косухин имел внешнее сходство с перехваченным связным к генералу, ему поручается сыграть эту роль перед Рогозиным. Благодаря Косухину Рогозина удается схватить с поличным. Бывший генерал был крайне удивлен, что его, старого царского контрразведчика, провел юнец, представившийся связным, с которым Рогозин встречался ранее и знал в лицо. Потом Косухин с продотрядом изымал хлеб у кулаков. Тревожной весной 1919 года по путевке партии направляется в особый отдел Туркестанского фронта, а затем и в особый отдел 5-й армии, с которой он прошел путь от Урала до Байкала. Принимал участие в разоблачении нескольких колчаковских агентов, в том числе одного резидента, который долгое время ловко прикидывался бродягой и калекой. Перед наступающей армией засылается в белогвардейский тыл в Иркутск за месяц до его взятия. Сразу после захвата Колчака Косухину поручается участвовать в его допросе. Александр Афанасьевич Косухин был кристально честным и безгранично преданным делу революции человеком.

Яркой страницей осталась в истории служба в особом отделе другого, восемнадцатилетнего, юноши — Алексея Андреевича Дидрика. Он пришел в военную контрразведку Южного фронта в конце 1919 года. А уже в начале следующего года за проявленное умение в разоблачении белогвардейской агентуры он назначается на высокий пост заместителя начальника особого отдела Первой Конной армии. В этом качестве во главе группы разведчиков отдела он направляется в оккупированный деникинцами Ростов и обеспечивает захват во время штурма буденновцами города важных штабных материалов. Эти документы были доставлены в Москву и высоко там оценены. А. А. Дидрик возвращается в отдел, но в апреле 1920 года умирает от сыпного тифа.

Помнят военные чекисты и своего-товарища по оружию Николая Гавриловича Микулина. Родился и рос Микулин в деревне Коледичи, Синицкой волости, Минского уезда и губернии. В особый отдел пришел служить в восемнадцать лет и всю свою недолгую жизнь отдал борьбе с врагами революции.

Когда Юденич начинает формировать войска для захвата Петрограда, особый отдел направляет Микулина в Прибалтику. Находясь в логове врага, Микулин группирует вокруг себя верных делу революции людей и с их помощью добывает ценную информацию. От него поступают сообщения о количестве и численности формируемых Юденичем частей, их дислокации и вооружении, о планах штаба.

В сентябре 1919 года Микулина арестовывают. Но никакими пытками не удается врагам вынудить его назвать имена других членов организации. На одном из допросов истерзанный контрразведчик в ответ на предложение дать показания и взамен получить деньги схватил стул и бросился на следователя. Ворвавшиеся в комнату разъяренные белогвардейцы схватили Микулина и потащили его к стоявшему под парами паровозу. Но и перед угрозой быть брошенным в огонь советский военный контрразведчик не утратил мужества. Как и народный герой Сергей Лазо, он был сожжен в паровозной топке, но не изменил делу своего народа, Родине, партии.

Больших успехов добился в борьбе с контрреволюцией и заслужил высокую оценку со стороны военного командования военный контрразведчик Н. А. Гажалов — начальник особого отдела бригады героя гражданской войны Г. И. Котовского во время боев с бандитами. В приказе № 41 от 21 сентября 1921 года за подписью М. Н. Тухачевского, командовавшего в тот период войсками Тамбовской губернии, говорится:

«Наградить орденом Красного Знамени Гажалова Николая Алексеевича за весьма ценную работу по искоренению бандитизма на территории Тамбовской губернии и, в частности, за самое горячее участие в имитировании кубано-донской повстанческой бригады Фролова в районе села Кобылинка, что привело к уничтожению главарей бандитизма».

Суть имитации, о которой упоминалось в приказе, заключалась в том, что Н. А. Гажалову совместно с чекистами Тамбовщины в результате ряда тщательно продуманных и осуществленных мероприятий по введению своих сотрудников в состав банд удалось свести главарей нескольких банд на Тамбовщине с их подручными в одно место для встречи с якобы прорвавшимися к ним с Дона и Кубани белоказаками во главе с атаманом Фроловым. Причем роль атамана сыграл сам Котовский, а казаков — его конники. Почти все собравшиеся главари банд были схвачены, а сопротивлявшиеся уничтожены. Таким образом были обезглавлены многие банды на Тамбовщине, что привело в конечном счете к их полному разгрому.

В годы иностранной интервенции и гражданской войны сотни военных контрразведчиков покрыли себя славой в борьбе со шпионажем и контрреволюцией в Красной Армии. Многие из них отдали в этой борьбе свою жизнь.

Часть II. СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ КОНТРРАЗВЕДКА В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Глава 5. ФАШИСТСКАЯ РАЗВЕДКА. ОРГАНИЗАЦИЯ, ЦЕЛИ И СРЕДСТВА ЕЕ ПОДРЫВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРОТИВ КРАСНОЙ АРМИИ НАКАНУНЕ И В ГОДЫ ВОЙНЫ

Отделы: «аусланд» («заграница»), абвер I, абвер II, абвер III. — Ефрейтор Адольф Гитлер — агент абвера. — Военная разведка штабов родов войск вермахта. — 6-е управление РСХА. — Шпионаж военных атташе Германии и ее сателлитов. — Активизация фашистской военной разведки. — Буржуазные националисты на службе у фашистской разведки. — Удачи и просчеты гитлеровских спецслужб.

На рассвете 22 июня 1941 года фашистская Германия, вероломно нарушив договор о ненападении, внезапно бросила на нашу страну силы 190 дивизий. Они были отлично вооружены и обладали большим боевым опытом, приобретенным на полях агрессивных войн в Западной Европе.

Полностью отмобилизованная армия гитлеровской Германии и войска ее сателлитов на фронте протяженностью более 1000 километров начали наступление на СССР. Вермахт насчитывал в своих рядах 5,5 миллиона солдат. На их вооружении находилось 4950 самолетов, около 4300 танков, свыше 48 тысяч полевых орудий и минометов, а также масса другого вооружения и снаряжения. По тому времени все это составляло невиданную в истории военную силу.

Важная роль в фашистских планах порабощения советского народа, уничтожения его государственности и захвата территории отводилась разведывательным органам фашистской Германии. Об этом буржуазные историки пишут мало и неохотно. Объясняется это тем, что буржуазные историографы пытаются скрыть или замаскировать роль гитлеровских разведывательных органов как преступной организации, непосредственно и активно участвовавшей в кровавых злодеяниях фашизма. Таким образом, с немецко-фашистской разведки вопреки исторической очевидности пытаются спять прямую ответственность за участие в подготовке и проведении жестокой, бесчеловечной и кровопролитной войны против Советского Союза^[29].

Задолго до того, как на советско-германской границе раздались первые выстрелы, немецко-фашистская Германия резко активизировала военно-разведывательную подрывную деятельность против СССР — наступление на незримом фронте. В целях его подготовки Германия на протяжении ряда лет создавала и в конечном счете сформировала мощный и разветвленный разведывательный аппарат. Он был рассчитан на ведение всеобъемлющей разведки и совершение любых подрывных действий.

На свою разведку Гитлер и его приближенные возлагали большие надежды. Для этого у них были определенные основания. Победы немецких армий на театрах военных действий Западной Европы, вскружившие голову главарям третьего рейха и его генералитету, во многом предопределялись успехами в деятельности разведывательных аппаратов Германии. Объем и содержание добытых ими сведения, размах подрывной работы на территориях намеченных жертв агрессии в начале боевых операций и в ходе их были значительны.

Так, перед планированием боевых действий против Польши немецко-фашистское командование имело исчерпывающие сведения об организации польских вооруженных сил, о планах их стратегического развертывания, количестве дивизий, их вооружении и т. д.

Перед вторжением во Францию немецкий генеральный штаб также располагал точными данными о политических намерениях правительств Франции и ее союзников — Англии и США, о степени их готовности оказать военную помощь Франции. Не были секретом для фашистского генералитета и данные о французских оборонительных сооружениях, группировках войск, их вооружении, оснащении, техникой и т. д.

Фашистская разведка не ограничивалась сбором интересующих ее в военном отношении данных. Шпионаж специальных служб Германии тесно переплетался с другими формами подрывной деятельности. Подкуп и шантаж должностных лиц в партийном и государственном аппарате, убийства из-за угла патриотически настроенных людей, распространение ложных панических слухов среди населения, диверсии в промышленности, на транспорте и в учреждениях связи, создание печально известных со времен гражданской войны в Испании «пятых колонн» — вот далеко не полный перечень приемов фашистской разведки.

Все это подрывало силы будущего военного противника Германии, а иногда и вовсе парализовывало сопротивление стран, подвергшихся нападению. Подрывная деятельность превращала некоторые страны Европы из военного противника, каковым они являлись по военному потенциалу и наличным войскам, в слабо защищенные жертвы, заглатываемые Германией в поразительно короткие сроки.

Обладание полными разведывательными данными о противнике и ведение с широким размахом подрывной работы позволило Германии рационально распределить свои военные силы, оставляя в неприкосновенности стратегические резервы, направлять войска только туда и тогда, где и когда они могли быть использованы с наибольшим эффектом.

Так, сравнительно быстро и без каких-либо значительных потерь фашистская Германия разгромила вооруженные силы Польши и Франции, присоединила Австрию, оккупировала бо́льшую часть Франции, Бельгию, Нидерланды, Данию и Грецию и поставила их экономику на службу вермахту.

Без исчерпывающих разведывательных данных об этих странах и без создания в них обстановки растерянности и неуверенности, распада и разложения прежде всего в аппарате государственного и военного управления, а затем и среди населения немецко-фашистское командование даже в условиях политики молчаливого согласия со стороны Англии и США вряд ли могло рассчитывать на столь быстрые военные успехи.

В результате разведывательно-подрывной деятельности немецких специальных служб государственный и военный аппарат западноевропейских стран — противников Германии оказался подточенным и расшатанным задолго до подхода немецких бронетанковых колонн. Вследствие этого они рушились от первого же удара вермахта.

Перед нападением на Советский Союз и в ходе агрессии против нашей страны фашистская Германия намеревалась повторить, правда во много раз усиленный, вариант использования разведки, который так успешно был применен в Западной Европе.

Разведывательно-подрывная деятельность против Советских Вооруженных Сил перед войной и в годы войны велась фашистской Германией силами и средствами всех имевшихся в ее распоряжении секретных служб. Центральное место среди них принадлежало органам военной разведки и контрразведки — абверу. До 1938 года абвер, что дословно означает «оборона, отражение», существовал в виде отдела имперского военного министерства Германии. С ликвидацией военного министерства и созданием верховного командования военная разведка стала играть еще большую роль. Из отдела абвер был преобразован в более крупную структурную единицу — управление, действовавшее почти до последнего года войны.

Центральный аппарат абвера состоял из пяти главных отделов: абвер I, абвер II, абвер III, «аусланд» («заграница») и абвер «Ц». Каждый из отделов имел четко очерченные оперативные функции.

Отдел «заграница» являлся представительным органом вермахта и поддерживал связи с министерством иностранных дел и его разведкой, а также с органами внешних сношений иностранных армий, аккредитованных в Германии. К ведению этого же отдела относилось руководство разведывательной деятельностью военных атташе Германии, а также обработка получаемой от атташата разведывательной информации. Отдел обрабатывал и собственную информацию, приобретаемую путем просмотра иностранной периодической печати и литературы.

Отдел абвер I занимался агентурной разведкой за границей. Его подразделения изучали сухопутные, морские и военно-воздушные силы иностранных армий. Агентурную разведку Советских Вооруженных Сил вела подгруппа «IX Ост». Эта подгруппа была предметом повседневного и особого внимания руководства абвера.

Отдел абвер II организовывал диверсионно-подрывную деятельность в тылу войск противника. Саботаж, диверсии, террор, организация восстаний, разложение посредством пропаганды противника — вот сфера деятельности этого отдела. Именно сюда тянулись нити связей от националистических, религиозных и иных вражеских и оппозиционных существующему строю групп. В Советском Союзе от абвера II этой деятельностью занимался подотдел «2А».

На отделе абвер III лежали обязанности по контрразведке и политическому сыску в самом вермахте. Сведения об инакомыслящих немецких солдатах и офицерах стекались именно сюда.

Таков был центральный аппарат абвера. Имелись и его органы на местах — в самой Германии и за ее пределами. Внутри Германии они были образованы при каждом военном округе, штабах армейских объединений и военно-морских баз. Назывались они абверштелле и абвернебенштелле (сокращенно АНСТ). В пограничных АНСТ создавались отделы по ведению диверсионной подрывной деятельности в тылу армии сопредельной страны.

Для более успешного ведения шпионажа против Советского Союза и его Вооруженных Сил были созданы вспомогательные отделения абвера в городах Алленштайн, Мариенбург и Гумбиннен. Все они входили в кенигсбергский филиал абвера.

Перед нападением на СССР, в июне 1941 года, абвер I создал центр по руководству разведывательной работой главным образом против Красной Армии. Центр носил условное название «Валли I».

Несколько позже и другие отделы создали свои центры. Так возникли «Валли II» и «Валли III». В этих органах на протяжении всей войны сосредоточивалось руководство разведывательной, диверсионной и контрразведывательной работой против СССР. В дальнейшем этот центр со структурой, повторяющей структуру абвера, так и назывался — штаб «Валли». Руководил им подполковник Шмальшлегер. Находился штаб в местечке Сулеювек под Варшавой.

Штабу подчинялись абверкоманды, приданные армейским группировкам. В подчинении каждой команды было в среднем от 3 до 8 абвергрупп. Номера команд и групп указывали на направление работы. Военно-разведывательным командам и группам: давались номера от 101 и далее, командам и группам экономической разведки абвера — от 150, диверсионным командам и группам — от 201, контрразведывательным — от 301. Все эти группы и команды были тщательно зашифрованы. Некоторые из них имели названия различных подразделений вермахта, а некоторые — условные названия.

В 1942 году в системе абвера создается специальный контрразведывательный орган — особый штаб «Россия» (зондерштаб «Р»). Находился он в Варшаве и имел название «Восточная строительная фирма Гильген». Разделив всю оккупированную советскую территорию на пять областей, особый штаб вел активную агентурную разведку и работу по разложению партизанских отрядов. Кадры агентов-пропагандистов вербовались штабом из предателей и изменников Родины и объединялись в резидентуры. Резидентуры, например, областного аппарата, находившегося в Пскове, а затем в Выру, располагались в Таллине, Нарве, Луге, Порхове, Гдове, Опочке, Оставе и Себеже.

Номинально абвер был органом военной разведки и контрразведки вермахта. Однако практически его деятельность выходила далеко за пределы обслуживания интересов только немецких вооруженных сил. К услугам абвера прибегало и высшее политическое руководство Германии. На основе материалов его досье решались не только военные вопросы. Объяснялось это в значительной степени тем, что в абвере сосредоточивались основные силы агентурной разведки. Она нашла здесь всестороннее применение намного раньше, чем в других разведывательных и контрразведывательных органах Германии. В абвере к моменту возникновения других аналогичных органов уже сложились значительные кадры агентуры, накапливался и анализировался опыт по ее подготовке и использованию.

В картотеках абвера в качестве рядового секретного агента значился в свое время и ефрейтор Адольф Гитлер, будущий фюрер фашистской Германии. Первое упоминание о Гитлере в политических архивах рейхсвера относится к маю 1919 года, когда он был зачислен в списки негласных осведомителей мюнхенского штаба.

У руководства абвером в разное время находились генерал-майор Гемпп (1919—1927 годы), полковник Швантес (1928—1929 годы), полковник Бредов (1929—1932 годы), вице-адмирал Патциг (1932 — 1934 годы), непродолжительное время 1944 года — полковник Ганзен^[30]. Однако наиболее тесно с организацией и деятельностью абвера связано имя адмирала Фридриха Вильгельма Канариса, человека незаурядного ума, коварного, имеющего большой, опыт ведения разведки и контрразведки. Он возглавлял абвер с 1935 по 1944 год. Как писал один из старых сотрудников абвера П. Леверкюн, абвер был порождением взглядов Канариса и воплощением его личности.

Помимо абвера в германской армии существовала система штабных разведывательных органов в генеральном штабе сухопутных сил, в штабах военных округов, флотов, армейских корпусов.

В генеральном штабе сухопутных сил это был третий отдел по изучению иностранных армий Востока, главным образом Советских Вооруженных Сил. В штабах армейских объединений и соединений эти отделы носили название «1-Ц». В отличие от абвера разведывательные армейские подразделения не занимались агентурной разведкой. Они разрабатывали задания для абвера, анализировали и давали оценку доставленных им данных.

Штабные органы разведки и абвер действовали самостоятельно и друг другу не подчинялись. Наряду с этими органами в вермахте создавались также специальные разведывательные подразделения на территории некоторых граничащих с Советским Союзом государств. Назывались они «военными организациями» и действовали негласно. Сотрудники этих организаций числились в германских гражданских дипломатических представительствах вице-консулами, секретарями посольства или вспомогательным персоналом. Во внешних военных представительствах они чаще всего состояли помощниками военных атташе. В Венгрии, Румынии, Болгарии и других в то время враждебных Советскому Союзу государствах эти организации действовали практически открыто. Информацию о Советском Союзе и его Вооруженных Силах они добывали и различных источников, обрабатывали ее и пересылали в Германию.

Разведывательно-подрывную деятельность против Красной Армии вело и главное управление имперской безопасности (РСХА). Особенно интенсивно эта деятельность осуществлялась через его 6-е управление, а начиная с 1944 года — через 8-е.

Для координации этой деятельности в феврале 1942 года под руководством 6-го управления (внешняя разведка и контрразведка) создается специальный орган под условным наименованием «Цеппелин» («Цет-VI»). Этот орган имел свои отделения: «Русланд-норд» (север), «Русланд-зюд» (юг) и «Русланд-митте» (центр).

Помимо координации разведывательно-подрывной деятельности против Красной Армии на «Цеппелин» возлагалась задача организации подрывной деятельности в национальных районах СССР, а также разложения и разведывательного освещения глубокого советского тыла. Однако кровавые следы «Цеппелина» обнаруживались не только в тылу страны, но и в районах боевых действий Красной Армии.

Всего этого фашистскому руководству казалось мало, и после состоявшихся переговоров между главным управлением имперской безопасности и верховным командованием вооруженных сил Германии было достигнуто соглашение о создании на фронте в дополнение к уже существующим разведывательным подрывным органам так называемых групп действия (эйнзатцгрупп). Это были объединенные отряды полиции безопасности и СД, предназначенные для обеспечения тыла немецко-фашистской армии и подавления какого-либо сопротивления «новому порядку» на оккупированной территории СССР.

Эйнзатцгруппы проводили беспощадный террор по отношению к населению, партийно-советскому активу, командирам и солдатам Красной Армии, попадавшим в их руки. В районах боевых действий эти группы подчинялись армейскому командованию и действовали в контакте с органами абвера. После продвижения линии фронта они оседали и превращались в объединенные управления полиции безопасности и службы безопасности с подчинением РСХА.

В 1944 году в соответствии с приказом Гитлера последовала реорганизация разведывательных служб.

Абверу не могли простить просчетов в определении боевой мощи Советских Вооруженных Сил накануне войны и стратегических планов советского политического и военного руководства по ведению боевых операций в 1942 году. Не забыто было и то, что служба Канариса не обнаружила концентрации советских войск под Сталинградом осенью 1942 года и группировок советских войск на Орловско-Курской дуге весной и летом 1943 года. Сыграла свою роль и непрекращающаяся конкуренция между руководителями многочисленных специальных служб фашистской Германии. Абвер влился в главное управление имперской безопасности. С этого времени основной костяк военной разведки стал функционировать в составе РСХА в качестве его 8-го управления «М» (военного управления).

Помимо названных органов в разведке участвовали также служба безопасности (СД), гестапо, разведка министерства иностранных дел, иностранный отдел министерства пропаганды, иностранная организация фашистской партии и некоторые другие организации.

Такова вкратце система разведывательных органов, действовавших против Советских Вооруженных Сил в годы Великой Отечественной войны. О их структуре и организации можно было бы сейчас рассказать во много раз больше и подробнее. Во время же описываемых событий об этих органах у нас в стране знали далеко не всё. Данные об абвере и других органах фашистской разведки накапливались военными контрразведчиками по крупицам. Лишь в конце войны с получением архивов о фашистской разведке, ее структуре и методах работы сложилось полное о ней представление.

Основными направлениями в деятельности фашистской разведки были шпионаж, диверсии, террор, а главным средством — тайная агентура. Широко использовались также и официальные государственные учреждения как в Германии, так и за ее пределами. В указанных направлениях и названными средствами фашистские специальные службы действовали накануне войны и на всем ее протяжении.

Директиву № 21 с решением о нападении на СССР (план «Барбаросса») Гитлер подписал 19 декабря 1940 года. Однако разведывательная подготовка военного нападения на СССР началась значительно раньше. На Нюрнбергском процессе начальник отдела абвера генерал-лейтенант Пиккенброк говорил, что

«уже с августа — сентября 1940 года со стороны отдела иностранных армий генерального штаба стали значительно увеличиваться разведывательные задания абверу по СССР. Эти задания, безусловно, были связаны с подготовкой войны против России».

В целом разведывательная деятельность накануне войны направлялась на создание условий для успешного проведения боевых операций немецко-фашистских войск в ходе войны. Эти задачи касались перепроверки сведений о Советских Вооруженных Силах и накопления новых. К этому времени относится и значительная активизация не только центральных, но и периферийных органов немецкой военной разведки, работавших против СССР. Оживляется деятельность АНСТ «Кенигсберг», «Варшава», «Краков», «Финляндия» и других, а также разведки армейских группировок, расположенных на граничащих с СССР территориях. В Финляндии и Эстонии, например, шпионскую деятельность возглавлял сотрудник абвера фрегат-капитан Целлариус. Его резидентами в Хельсинки являлись бывший генерал царской армии Добровольский, бывшие царские офицеры Алексеев, Батуев, Пушкарев, Соколов, прибалтийские немцы Майснер, Мансдорф, эстонские буржуазные националисты Веллер, Кург, Хори, Кристьян.

Абвер в этот период для сбора разведывательных сведений о Советских Вооруженных Силах широко использовал другие службы вермахта. На совещании военных атташе в Берлине 30 августа 1940 года адмирал Канарис обратил на это особое внимание. Рекомендации шефа военной разведки приняли к сведению. Бывший командующий 10-м корпусом войск СС генерал-лейтенант Краппе в своих показаниях Международному военному трибуналу признавал, что он, будучи с ноября 1933 года по апрель 1941 года военным атташе Германии в Венгрии, выполнял ряд поручений абвера. В частности, по заданию военной разведки он изучал состояние пограничного укрепленного района в Прикарпатской Украине на границе с СССР, обследовал состояние дорог в Венгрии с точки зрения их пригодности для переброски моторизованных частей в общем направлении на СССР и т. д.

В целях увеличения разведывательных данных о Советских Вооруженных Силах накануне войны расширялись связи абвера с военными разведками союзников Германии, в том числе с разведывательными службами Италии, Венгрии, Румынии, Финляндии. О характере и прочности таких связей абвера с соответствующими службами в Венгрии свидетельствовал, например, на Нюрнбергском процессе начальник разведки и контрразведки генерального штаба Венгрии генерал-лейтенант Штефан Уайсаси. Он рассказал о своих встречах в январе 1941 года с Канарисом и обстоятельной договоренности о принципах и деталях совместной разведывательной деятельности против Советского Союза.

Договоренность закреплялась заключением соглашения. По этому соглашению немецким военным секретным службам разрешалось вербовать на территории Венгрии агентуру из русских белоэмигрантов, украинцев и поляков и перебрасывать ее на территорию Советского Союза, минуя контроль венгерских пограничных служб. Венгерская же военная разведка обязывалась собирать сведения о Советском Союзе в районе венгерско-советской границы. На Нюрнбергском процессе Пиккенброк в своих показаниях, на которые мы уже ссылались, отметил, что некоторое время Эстония и Финляндия являлись основными источниками разведывательной информации о Советских Вооруженных Силах.

Тесныеконтакты немецкой военной разведки с разведками стран, граничащих с СССР, имели особо важное значение, так как до 1939 года Германия не имела общей границы с СССР и это значительно осложняло ведение ею разведки против Советских Вооруженных Сил.

Наряду со сбором разведывательных данных о Советском Союзе и его армии важная роль отводилась диверсионно-террористической деятельности против Советских Вооруженных Сил. Перед войной и в ходе ее немецкая военная разведка пыталась создать такую ситуацию внутри СССР, при которой во фронтовом и глубоком тылу Красной Армии вспыхивали бы в соответствующий момент вооруженные мятежи, совершались диверсии и проводился террор против должностных лиц на военных заводах и фабриках, на транспорте, против командиров и политработников Красной Армии. Диверсии и террор должны были бы не только ослабить военную мощь Красной Армии, но и деморализовать население, вызвать у него неверие в победу, подорвать волю бойцов и командиров Красной Армии к победе над немецкой армией.

Место артиллерийской подготовки перед атакой пехоты, похвалялся Гитлер, займет пропаганда. Она сломит врага психологически, прежде чем в действие вступит армия.

В надежде на головокружительные успехи психологической войны в Советский Союз засылалась тщательно подготовленная агентура. Однако основной упор в подрывной работе фашистская разведка делала на поиск и организацию сил, способных выполнить эту задачу внутри СССР. В 1940—1941 годах деятельность немецко-фашистской разведки в этом направлении значительно активизировалась. В поисках сил, из которых можно было бы организовать «пятую колонну», обращается внимание на буржуазных националистов, делаются попытки привлечь к враждебной работе лиц, недовольных советским строем и т. д.

Боевые группы организации украинских националистов (ОУН) в то время и в последующие годы причинили много вреда украинскому и всему советскому народу, его Вооруженным Силам. Первым руководителем этой организации был полковник петлюровской армии, бывший австрийский подданный Е. Коновалец. Он был известен особой жестокостью в подавлении революционного восстания украинских и русских рабочих в Киеве в 1918 году.

В 1938 году в руководство ОУН выдвинулся также полковник петлюровской армии А. Мельник. К этому времени о нем уже знали как об агенте немецкой разведки под кличкой Консул-1. В 1940 году от ОУН откололась группа, которую возглавил Степан Бандера. Однако изменение в руководстве ОУН и образование новых групп не меняли сущности этой организации. ОУН продолжала оставаться разведывательно-подрывной и террористической организацией, скопищем бандитов. Альянс между немецкой разведкой и ОУН существовал еще в 30-е годы. В Германии и некоторых нейтральных государствах для оуновцев были открыты специальные школы подготовки шпионов, диверсантов и террористов.

Предпринимались попытки создать враждебные Советскому государству группы из числа отдельных немецких переселенцев и поселенцев на территории СССР. В этих целях многочисленные и находящиеся в ряде случаев в стратегически важных районах Украины, Кавказа, Поволжья, Прибалтики немецкие колонии обстоятельно изучались немецко-фашистскими специальными службами. С отдельными жителями колоний в Прибалтике, Крыму, на Украине, в Поволжье и других местах поддерживался постоянный письменный обмен, организовывались посещения родственниками. В поселения направлялись подарки из «фатерланда», посылки и просто сентиментальные весточки и открытки по случаю праздников. Целенаправленно обрабатывались немецкие поселенцы при личных встречах по месту жительства и в других местах Советского Союза при посещении их немцами из Германии.

В целях налаживания контактов в отдельных случаях делались попытки использовать также существующие в СССР религиозные общины немцев, значительные потоки немецких специалистов, прибывших в Советский Союз в соответствии с торгово-техническими соглашениями между СССР и Германией, заключенными в 1940 году. И чем ближе становился день нападения на СССР, тем активнее были попытки организовать диверсионно-террористические группы из числа враждебных Советской власти элементов на территории СССР и вне его.

В письменных показаниях на Нюрнбергском процессе заместителя начальника отдела абвер II полковника Эрвина Штольца говорилось:

«Я получил указание от Лахузена (генерал-майор Лахузен являлся начальником этого отдела и одновременно заместителем Канариса. — Прим. ред.) организовать и возглавить специальную группировку под условным наименованием «А», которая должна была заниматься подготовкой диверсионных актов и работой по разложению в советском тылу в связи с намечавшимся нападением на Советский Союз. В то же время Лахузен дал мне для ознакомления и руководства приказ, поступивший из оперативного штаба вооруженных сил… Этот приказ содержал основные директивное указания по проведению подрывной деятельности на территории СССР после нападения Германии на Советский Союз. В приказе указывалось, что в целях нанесения молниеносного удара Советскому Союзу абвер II при проведении подрывной работы против России должен использовать свою агентуру для разжигания национальной вражды между народами Советского Союза… Выполняя упомянутые выше указания, я связался с находившимися на службе у германской разведки украинскими националистами и другими участниками националистических фашистских группировок, которых привлек для выполнения поставленных выше задач. В частности, мною лично было дано указание руководителям украинских националистов германским агентам Мельнику (кличка Консул-1) и Бандере организовать сразу же после нападения Германии на СССР провокационные выступления на Украине в целях подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение в якобы происходящем разложении советского тыла. Нами были подготовлены также специальные диверсионные группы для подрывной деятельности в Прибалтийских советских республиках».

Затрачивая большие усилия и средства на сколачивание «пятой колонны» и на оживление антисоветского подполья из националистского и другого антисоветского отребья, немецкая военная разведка не полагалась в своей диверсионно-террористической деятельности всецело на силы внутри Советского Союза. Важное место в ее планах диверсионно-террористической борьбы с Красной Армией отводилось созданию специальных формирований, находившихся при абвере и им же руководимых. Таковым было, например, подразделение «Бранденбург-800».

Возникновение этого подразделения относится к временам гражданской войны в Испании. Один из основателей немецкой военной разведки генерал-лейтенант Р. Бамлер так объясняет его появление.

«С согласия Франко, — пишет он, — крупное отделение немецкой контрразведки обучало на испанской земле первые диверсионные группы, ставшие впоследствии ядром так называемого учебного полка, а затем пресловутой дивизии «Бранденбург-800», которая приобрела черную славу в годы второй мировой воины».

Диверсионные группы фашистских головорезов в Испании составили костяк образованной в октябре 1939 года «учебно-строительной роты № 800 для особых поручений». Рота со временем разрослась в батальон, затем в полк и наконец в дивизию. Основные командные пункты диверсантов дислоцировались в Бранденбурге, давшем имя всей организации диверсантов. Подчинялась она непосредственно начальнику отдела абвер II генерал-лейтенанту Лахузену. В задачу этого подразделения входил захват оперативно важных объектов — мостов, тоннелей, оборонных предприятий и удержание их до подхода авангардных частей германской армии.

На «Бранденбург-800» в отдельных случаях возлагалось ведение зафронтовой разведки и т. д. Личный состав этой организации комплектовался главным образом за счет немцев, проживавших ранее в СССР или хорошо знавших русский язык, а также агентов абвера.

Важное место в деятельности немецко-фашистских специальных служб было отведено дезинформации и маскировке подлинных намерений политического и военного руководства Германии. После того как в верхах рейха созрело решение о нападении на СССР (еще до подписания Гитлером плана «Барбаросса»), началась работа по зашифровке маневров вермахта, по сокрытию политических, экономических и военных акций подготовки войны. Фактически замаскированные действия были неотъемлемой составной частью подготовки нападения на СССР.

Принципы дезинформации закреплялись в специальной директиве, изданной главным штабом верховного командования. В соответствии с этой директивой общее руководство по практическому осуществлению дезинформации возлагалось на абвер. Его начальник лично определял формы, приемы и методы дезинформационной работы, а также каналы, по которым она должна проводиться. Абвер по собственному усмотрению изготовлял и передавал для распространения через различные каналы, в том числе и через заграничные представительства Германии, сведения, которые считал целесообразными. Особенно тщательно маскировались данные, связанные с переброской войск на Восток, их концентрацией вблизи советско-германской границы. Для этого пускались в ход всевозможные вымыслы, распространяемые радио, печатью, дипломатической перепиской и т. д.

Основные направления дезинформационной работы абвера нередко обсуждались высшим политическим руководством Германии. Так, 3 февраля 1941 года на совещании у Гитлера принимается решение замаскировать принятый план нападения на СССР подготовкой вторжения Германии в Англию и на Балканы. Это решение формулируется следующим образом:

«Стратегическая концентрация сил для «Барбароссы» будет маскироваться подготовкой якобы нападения на «Зеелева» (морской лев — план вторжения в Англию) и дополнительной мерой по отношению к «Марите» (план захвата Греции)».

В соответствии с решениями, принятыми на этом совещании, военная разведка значительно активизировала свою дезинформационную деятельность. В мае 1941 года в местечке Крампниц, близ Потсдама, было проведено совещание начальствующего состава всех родов войск вермахта и военной разведки. На совещании вырабатываются дополнительные мероприятия по эффективной маскировке готовящегося на СССР нападения. Бывший заместитель начальника отдела абвер II об этом совещании говорил:

«…был намечен перевод значительной части германского военно-морского флота в порты на французском и немецком побережьях Северного моря, а также концентрация авиационных соединений на французских аэродромах».

Непосредственно перед нападением на СССР предполагалось усилить впечатление о начале операций по высадке десанта в Англию движением морских судов в направлении Британских островов.

Посредством дезинформационных мероприятий фашистской Германии в определенной мере удалось достичь внезапности нападения на СССР.

С началом военных действий главные усилия немецких специальных служб сосредоточились на том, чтобы обеспечить в разведывательном отношении боевые операции своих войск. Поэтому основное внимание немецкой военной разведки концентрировалось в зоне боевых действий Красной Армии. В боевые порядки советских войск забрасывалась основная часть немецкой агентуры во все периоды войны.

Из общего числа немецких шпионов, диверсантов и террористов, заброшенных с началом войны, большинство направлялось в зону боевых действий Красной Армии. Это большинство в 1941 году составляло 55 процентов. По мере того как нарастало число неудач гитлеровских войск на советско-германском фронте, процент этот рос. Так, в 1944 году процент забрасываемой агентуры в зону боевых действий достиг 63, а к концу войны превысил 88 процентов.

Немалое количество агентов забрасывалось и в тыл Красной Армии. Хотя в процентном отношении их число было меньше, чем в зоне боевых действий, оно неуклонно росло на всем протяжении войны. В 1941 году по сравнению с 1939 годом число агентов, направляемых в тыл Красной Армии, возросло в 14 раз, в 1942 году — в 31 раз, а в 1943 — в 43 раза. До этого времени германское командование, видимо, еще рассчитывало на широкие наступательные операции и соответственно нацеливало свою разведку на агентурное освещение состояния тылов Красной Армии.

Однако в последующие годы увеличение числа агентуры, забрасываемой в тыл Красной Армии, прекратилось, а в 1944 и 1945 годах даже уменьшилось. Правда, уровень подготовки агентов неизмеримо вырос. Немцы практически отказались от массовых вербовок, но зато обратили внимание на качественную подготовку. Знакомство с такими агентами из числа разоблаченных показало, что подбираться они стали более тщательно, чем в первые годы войны, имели более фундаментальную экипировку.

Агентура фашистской Германии на всем протяжении войны была главным, но не единственным средством достижения разведывательных целей. Определенное и немалое значение в разведывательной работе отводилось радиоразведывательной службе, занимающейся перехватом переговоров советских войсковых радиостанций, воздушной разведке и некоторым другим видам разведки. Все эти средства обычно были взаимосвязаны и дополняли друг друга. Уже известный нам генерал-лейтенант Пиккенброк так оценивал значение воздушной разведки:

«Эта разведка давала хорошие результаты, она сохраняла нам большое количество агентов и в то же время добывала данные для заброски агентуры».

В целом немецкие спецслужбы, несмотря на значительный опыт, все старания и ухищрения на Восточном фронте, не достигли своих целей. Немецкой военной разведке не удалось ни добыть достаточных разведывательных данных для планирования боевых операций, ни подорвать тылы Красной Армии своими диверсионно-террористическими акциями.

Историческая победа Советских Вооруженных Сил над немецко-фашистской армией, полный военный разгром фашистской Германии — веское тому доказательство. Ни генералы строевых частей вермахта, ни начальники отделов и подразделений абвера не оспаривают факта поражения своей военной разведки в борьбе с советской военной разведкой и контрразведкой. В своих послевоенных выступлениях и публикациях все эти генералы сетуют на неточность и недостаточность поступавших к ним разведывательных данных и на трудности добывания таких данных в СССР. Так, например, в служебном дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковника Гальдера довольно часто встречаются ссылки на неясность общей картины группировок советских войск и отсутствие точных сведений о советских военных укреплениях.

Другой немецкий генерал, бывший начальник оперативного управления генерального штаба сухопутных сил Гюнтер Блюментрит пишет:

«Нам было очень трудно составить ясное представление об оснащении Красной Армии. Русские принимали тщательные и эффективные меры безопасности. Гитлер отказывался верить, что советское промышленное производство может быть равным немецкому. У нас мало было сведений относительно русских танков. Мы понятия не имели о том, сколько танков в месяц способна произвести русская промышленность. Трудно было достать даже карты, так как русские держали их под большим секретом. Те карты, которыми мы располагали, зачастую были неправильными и вводили нас в заблуждение. О боевой мощи русской армии мы тоже не имели точных данных»^[31].

О трудностях ведения разведки в СССР говорит и генерал П. Леверкюн:

«Советская Россия еще до начала войны представляла в отношении разведки особенно трудную проблему».

С этим утверждением перекликается и мнение генерала Бутлара.

«Условия, существовавшие в России, — пишет он, — сильно мешали добыванию разведывательных данных относительно военного потенциала Советского Союза, и потому эти данные были далеко не полными»^[32].

Однако все это отнюдь не означает, что победа советской военной контрразведки над фашистской военной разведкой как одно из слагаемых общей победы советского народа и государства над фашистской Германией пришла сама собой. Она была достигнута в результате огромного и напряженнейшего труда советских военных контрразведывательных органов в тесном взаимодействии и при помощи военного командования, всей армейской общественности и под руководством Коммунистической партии. На этом пути к победе были не только успехи и достижения. Были и неудачи, и промахи, и поражения. И чтобы они не повторялись, об этом нельзя забывать. Следует всегда быть во всеоружии перед непрекращающимися происками империалистических разведок против Советского государства и его Вооруженных Сил. Но нужно признать, что не без активного участия абвера Германии удалось подготовить вероломное нападение на СССР. Органы немецкой военной разведки к началу войны имели некоторые сведения о, дислокации, организации и вооружении соединений и объединений Красной Армии, находящихся вблизи западной границы. В основном было правильно определено количество и отмобилизованность советских дивизий. Немецкое военное командование против наших вытянутых вдоль всей границы дивизий сосредоточило три мощных ударных кулака — группы армий «Юг», «Центр» и «Север». В результате наши армии и дивизии оказались в значительно худшем, а в ряде случаев в тяжелом положении.

В первые месяцы войны не всегда с одинаковым успехом пресекалась диверсионная деятельность немецкой разведки. Так, например, в самом начале войны немецким диверсантам удалось безнаказанно разрушить часть линий связи наших войск.

Задача немецких диверсантов облегчалась тем, что в то время у нас в армии преобладала проводная связь, особенно в звене округ — армия и ниже. Отсутствие надежно действующей связи с войсками лишало на какое-то время командиров и штабы всех степеней возможности получать достоверную информацию о положении и состоянии войск. Это, в свою очередь, затрудняло принятие правильных решений и доведение их до исполнителей. Потеря связи приводила к утрате управления войсками, что в конечном счете сказывалось на ходе и результатах военных операций.

Немецкая военная разведка совершила ряд диверсий и на наших военных промышленных предприятиях и железнодорожных коммуникациях. Так, во время подготовки войск Северо-Западного фронта к наступлению немецкая разведка забросила в тыл этого фронта до двухсот диверсантов, которые были объединены в небольшие группы. Диверсанты срывали график движения поездов и таким образом препятствовали перевозкам войск и военных грузов на участках Бологое — Старая Русса и Бологое — Торопец.

Другой пример. В тылу 1-го Украинского фронта в ночь на 17 октября 1944 года на перегоне Лаповцы — Карначевка было совершено сразу 10 диверсий. Движение на этой жизненно важной магистрали было прервано на пять дней.

В отдельных западных районах страны фашистской разведке с помощью зарубежных антисоветских центров удалось организовать вооруженные выступления националистических банд, наносивших определенный урон подразделениям Советской Армии, особенно в моменты их передвижения в направлении к фронту. Наибольшую известность своими зверствами и жестокостью по отношению к населению, отдельным военнослужащим и тыловым подразделениям Советской Армии во время войны и в течение некоторого времени после нее приобрели банды, возглавляемые Бандерой, Мельником, Бульбой и другими националистами.

Немецким секретным службам в ряде случаев удавалось засылать в партизанские отряды свою агентуру в целях их разложения, уничтожения наиболее авторитетных и активных руководителей, сбора данных о численности, планах и местонахождении отрядов. Эти сведения потом использовались карателями при планировании операций против партизанских отрядов.

Немецко-фашистская разведка создавала лжепартизанские отряды, которые грабили и убивали местных жителей. Делалось это для того, чтобы подорвать у населения доверие к самой идее партизанской борьбы и вызвать неприязнь к настоящим партизанским отрядам.

Борьбу с немецкой разведкой, в том числе и военной, вели все советские контрразведывательные органы. Они пресекали разведывательно-подрывную деятельность немецко-фашистских специальных служб, успешно противодействовали не только гитлеровской, но и японской разведке и разведкам некоторых других капиталистических государств в их попытках создать в СССР шпионскую сеть. Органы государственной безопасности раскрывали и пресекали попытки немецкой и другой вражеской агентуры и антисоветских элементов организовать диверсионные акты в промышленности и на транспорте. После нападения фашистской Германии на СССР Центральный Комитет партии и Советское правительство обязали органы государственной безопасности сосредоточить все свое внимание на том, чтобы оказать всемерную помощь Красной Армии в разгроме гитлеровских войск, решительно уничтожать шпионов, диверсантов и парашютистов, вести беспощадную борьбу с дезертирами, паникерами, распространителями провокационных слухов. Важную роль в этом накануне войны и на всем ее протяжении играли, особенно в тылу страны и в прифронтовых районах, территориальные органы государственной безопасности и органы государственной безопасности на транспорте. Однако основная тяжесть борьбы по обеспечению государственной безопасности Советских Вооруженных Сил, прежде всего от разведывательно-подрывной деятельности абвера, лежала на советской военной контрразведке.

Глава 6. СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ КОНТРРАЗВЕДКА НАНАНУНЕ И В ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ ВОЙНЫ

Удар по легальным немецким резидентурам в СССР. — Вермахт и его разведка у границ Советского государства. — Как переходили германо-литовскую границу в 1940 году. — Борьба с контрабандой и бандитизмом на границе накануне войны. — «Бранденбург-800». — Из доклада Канариса Гитлеру 4 июля 1941 года. — Царский чиновник и казачий сотник — рядовые немецкие диверсанты. — Офицер с ложным приказом. — Сведения Вити Петрова. — Военно-чекистские оперативные группы. — Граната летит в люк.

Со второй половины 30-х годов агрессивность фашистской Германии при попустительстве западных держав, особенно Англии и Франции, стала проявляться все очевиднее. В 1939 году с захватом Германией Польши война вплотную приблизилась к границам Советского государства. Наша страна вынуждена была начать усиленную подготовку к отражению военной агрессии. Коммунистическая партия принимает действенные меры по укреплению обороны страны. Ведется разносторонняя материальная и морально-психологическая подготовка советского народа к защите социалистического Отечества, расширяются оборонные отрасли промышленности, укрепляются Советские Вооруженные Силы. Центральный Комитет партии обращает также повышенное внимание на укрепление советских органов военной контрразведки. С увеличением с 1939 по 1940 год численности Красной Армии несколько увеличилась и численность военных контрразведывательных органов. В некоторых вновь формируемых соединениях образовывались органы военной контрразведки.

Всю свою деятельность органы военной контрразведки осуществляли в тесном взаимодействии с командирами и политработниками войск, под постоянным партийным влиянием военных советов, политорганов, партийных организаций. Это наполняло работу советских военных контрразведчиков глубоким идейным содержанием, вносило в нее дух партийности, целеустремленности.

Партия заботилась о пополнении кадров военных контрразведчиков, главным образом за счет прихода командиров и политработников Красной Армии, закончивших высшие учебные заведения Народного комиссариата обороны.

Одновременно шел поиск организационных форм построения органов военной контрразведки для работы в военное время. До 1941 года военная контрразведка входила отдельным структурным подразделением в Народный комиссариат внутренних дел СССР. В феврале 1941 года органы военной контрразведки выделяются из состава НКВД, разделяются на сухопутную и морскую ветви и организуются в виде третьих управлений соответственно в Наркомате обороны и Наркомате Военно-Морского Флота СССР.

В качестве нижестоящих звеньев создаются также третьи управления в военных округах и флотах и отделы в армиях. Однако уже в июле 1941 года третьи управления Народного комиссариата обороны и Народного комиссариата Военно-Морского Флота объединяются, преобразуются в особые отделы и вновь вливаются в Народный комиссариат внутренних дел.

В своей практической работе накануне войны, выполняя указания партии, органы военной контрразведки совместно с другими органами государственной безопасности вели активную борьбу с разведывательно-подрывной деятельностью немецкой разведки. Велось внимательное наблюдение за деятельностью официальных представительств Германии. В результате наблюдения выявилась неблаговидная роль немецких представительств на территории СССР. Прикрываясь статусом дипломатов, немецкая разведка недозволенными средствами собирала сведения о Красной Армии.

Деятельность эта приобретала все более опасный и агрессивный характер. С учетом полученных военной контрразведкой данных о разведывательно-подрывной работе немецких секретных служб под прикрытием официальных представительств в феврале 1938 года компетентные органы Советского государства принимают решение о закрытии немецких консульств в Ленинграде, Харькове, Тбилиси, Киеве, Одессе, Новороссийске и Владивостоке, то есть практически повсеместно.

Закрытие консульств значительно ограничило возможности сбора сведений о Красной Армии, о военных промышленных объектах, а также осуществление отдельных подрывных актов против Советских Вооруженных Сил немецкими специальными службами, и прежде всего абвером.

Один английский историк, исследовавший подрывную деятельность фашистской Германии во время войны, писал, что эта акция Советского правительства

«явилась форменной катастрофой для немецкого военного атташе в Москве, в обязанности которого входило осведомлять свое правительство о военном потенциале России».

А по свидетельству статс-секретаря немецкого посольства Макензена, после закрытия немецких консульств дипломатический курьер, совершавший ежемесячно одну поездку из Берлина в Токио через Москву, остался у немецкого военного атташе чуть ли не единственным источником для сбора сведений вне Москвы. В своей записке от 22 февраля 1938 года Макензен сокрушался:

«То, что он видел в пути, а затем докладывал атташе, стало в создавшейся обстановке единственным источником информации о событиях вне Москвы»^[33].

Принимались меры и к пресечению шпионской деятельности военного атташе Германии в Москве и военно-морского атташе Германии в Ленинграде. О том, что контрразведывательная деятельность по ограничению сбора шпионской военной информации, в частности, через атташат Германии, достигала своей цели, свидетельствует также и факт отдачи в начале войны Гитлером под суд военного атташе Германии в СССР, обвиненного в сообщении неточных сведений о Советских Вооруженных Силах.

Сложнее было вести борьбу с немецкой агентурой, действующей нелегально. Возможности вербовки агентуры и переброски ее на нашу территорию значительно расширились в связи с оккупацией Германией Чехословакии и Польши. Уже сам факт военного присутствия Германии в этих странах приблизил немецко-фашистскую разведывательную машину к границам СССР. Возникшая в результате захвата гитлеровцами Польши непосредственная граница между Советским Союзом и Германией составляла около 1000 километров.

Расширилась и вербовочная база для немецких специальных служб. На территории Чехословакии и Польши проживало в то время немало эмигрантов из России, осевших там еще со времен гражданской войны. Среди них было немало заклятых, непримиримых врагов Советской власти.

Захват фашистской Германией Польши вызвал большую миграцию населения, а также стремление проживавших там украинцев и белорусов воссоединиться с основной массой украинцев и белорусов на территории СССР. Имелись также значительные группы поляков, которые по социальным, патриотическим и национальным мотивам стремились продолжать борьбу за государственную независимость Польши. Практически это можно было сделать, только предварительно соорганизовавшись на территории Советского Союза. Среди желающих покинуть Польшу было и немало групп бывших военнослужащих разбитых польских армий. Из поляков, прибывших в разное время в СССР, был создан костяк двух польских армий. Одна из них активно участвовала в освобождении Польши от немецко-фашистских захватчиков.

С военным разгромом Польши и развалом польского государства усилились бандитизм и контрабандная деятельность, явившиеся надежным подспорьем немецкой разведки. Так, только за 1940 год частями Белорусского пограничного округа было задержано 2056 контрабандистов.

Приблизилась германская граница и к Прибалтийским республикам, непосредственно соседствующим с СССР. Между Литвой и Германией с 21 мая 1939 года был установлен упрощенный порядок перехода границы. Жители прилегающей к границе зоны по обе ее стороны могли при желании получить постоянный пропуск на переход границы, так называемую пограничную карточку. Она давала право беспрепятственно переходить в 17 пунктах германско-литовскую границу в обе стороны в течение шести месяцев. По прошествии этого времени можно было получить такую карточку снова. Этой возможностью широко пользовались и немцы, и литовцы.

Такой порядок просуществовал до 20 августа 1940 года. Следовательно, он действовал даже и тогда, когда германско-литовскую границу по соглашению между Советским правительством и правительством буржуазной Литвы стали охранять советские пограничные войска. Продолжался он и некоторое время после того, как Литва вошла в состав СССР. С учетом славянской общности русского, украинского, белорусского, чешского, словацкого и польского народов все это создавало для абвера и других разведывательных служб благоприятные условия для вербовки агентуры и заброски ее в СССР. Пауль Леверкюн писал:

«В пограничных районах расовые и физиогномические признаки облегчали проникновение агентов через советскую границу»^[34].

В 1939 году число попыток нелегального перехода с оккупированной Германией территории Польши возросло. Участились случаи провокаций против стоящих вблизи границ частей Красной Армии и охраняющих границу пограничных войск.

В целях пресечения попыток этих провокаций и заброски немецко-фашистской агентуры в наш тыл принимается ряд мер по обеспечению неприкосновенности границ. Вместо одной устанавливаются две линии пограничных застав (по старой и новой границе). В связи с этим увеличивается число пограничных отрядов. Так, в сентябре 1939 года в Белорусском и Киевском пограничных округах было организовано 15 новых пограничных отрядов. Войсковая охрана границ усиливается также и за счет некоторого увеличения численности самих отрядов. Принимается ряд мер по улучшению взаимодействия между пограничниками и командованием частей и соединений, стоящих вблизи границы.

Так, в апреле 1941 года по договоренности между командованием пограничных войск на Украине и штабами 5, 6 и 12-й армий выделялись подразделения Красной Армии для каждого пограничного отряда из расчета в среднем один подвижный отряд на участке каждой пограничной комендатуры.

Начальники пограничных отрядов и командиры соединений Красной Армии, из которых выделялись эти подвижные отряды, разрабатывали четкие планы по использованию в случае необходимости этих отрядов начальниками пограничных отрядов. Командиры частей Красной Армии, дислоцированных в погранзоне, выделяли также в необходимых случаях и другие подразделения для оказания помощи пограничникам в розыске и задержании диверсантов, террористов и шпионов.

Одновременно в частях Красной Армии среди бойцов и командиров, всего личного состава под руководством командования и политорганов и при участии органов военной контрразведки значительно активизируется работа по повышению политической бдительности, охране военной тайны в частях и соединениях, по обучению отдельных бойцов и командиров методам разоблачения и выявления агентуры фашистских разведок, пробравшихся в ряды военнослужащих или оседающих вблизи расположения войсковых частей и соединений.

В результате всей этой работы командованию пограничных войск и частей Красной Армии удавалось захватывать и разоблачать немецких агентов и бандитские группы уже в момент перехода ими границы.

С апреля по ноябрь 1940 года только на участке границы с Украинской ССР было ликвидировано 38 банд и вооруженных эмигрантских групп общей численностью 486 человек.

С весны 1941 года количество засылаемых к нам войсковых разведчиков увеличивается. Возглавляют их опытные офицеры абвера. Группы снабжают шпионско-диверсионным снаряжением, хорошо экипируют. Нередко они были одеты в форму военнослужащих Красной Армии. Так, в апреле 1941 года на участке 86-го погранотряда советскую границу перешла вражеская разведгруппа в составе 16 человек, одетых в форму инженерных войск Красной Армии. Встретившись с советскими пограничниками, члены этой группы оказали яростное сопротивление. В результате завязавшейся перестрелки 11 гитлеровцев было убито, остальные захвачены в плен.

Отдельные разведчики и диверсанты, которым удавалось перейти границу, оседали вблизи воинских частей, соединений и других военных объектов. Иногда они устраивались на работу в военные учреждения, искали и порой находили себе пособников. Так возникали вражеские резидентуры. Они собирали сведения о ближайших воинских частях, их вооружении, морально-политическом состоянии личного состава.

Некоторые просочившиеся через границу разведывательно-подрывные группы согласно заданию ничем себя не проявляли, с тем чтобы с началом войны попытаться нанести максимальный ущерб Красной Армии.

Большую опасность в то время представляли резидентуры и боевые группы организаций националистов, особенно в местах дислокации советских войск и в районах предполагаемых театров военных действий на Украине, в Прибалтике, Белоруссии. Немало агентов немецко-фашистской разведки, оуновцев и других антисоветских элементов и участников шпионско-диверсионных банд было арестовано накануне войны в Риге, Каунасе, Белостоке, Лиепае и других западных городах нашей страны.

Ликвидация таких резидентур была делом сложным и не всегда обходилась без жертв со стороны наших военных контрразведчиков. Так, 5 апреля 1941 года при операции по захвату в Риге в одном из домов но улице Медус действующей немецкой резидентуры. Луксиса погиб военный чекист Боголюбов Реваз Герасимович, посланный в военную контрразведку Центральным Комитетом комсомола Грузии и с 1936 года непрерывно находившийся на оперативной работе по обеспечению безопасности советских войск. После того как резидентура была выслежена и блокирована, он одним из первых ворвался в дом, где засели шпионы. Враг встретил Боголюбова яростным огнем. В завязавшейся перестрелке Боголюбов обезвредил одного шпиона, потом другого, но сам получил два тяжелых ранения, от которых вскоре скончался. В ходе операции контрразведчики захватили всех шпионов с радиоаппаратурой и шифродокументами. Так был ликвидирован один из очагов шпионажа в Прибалтике.

Общее количество выявленной немецко-фашистской агентуры в 1940 году увеличилось по сравнению с 1939 годом почти в четыре раза. У вражеских агентов и разоблаченных участников антисоветских организаций были изъяты радиостанции, средства тайнописи, значительное количество оружия, взрывчатых веществ, боеприпасов, немалые суммы денег. Разведывательные и националистические центры за рубежом снабжали своих агентов деньгами, инструкциями и наставлениями, определяли основные направления их деятельности. Поэтому для успешной борьбы с агентурой внутри страны, предотвращения внезапности военного нападения на СССР необходимо было проникать в замыслы и намерения вражеских зарубежных разведывательных центров, националистических и других антисоветских организаций, в замыслы политического, и военного руководства Германии.

В этих целях советская военная контрразведка оказывала всестороннюю носильную помощь советским разведывательным органам. В результате накануне войны усилиями главным образом разведывательных и при некотором содействии военных контрразведывательных органов Советского государства удалось добыть очень важные данные о подготовке Германии к нападению на СССР.

Теперь доподлинно известно, что фашистская Германия не была готова к войне с СССР и в разведывательном отношении. Ей так и не удалось в полной мере обеспечить вермахт всесторонней и достоверной информацией об СССР. Советская военная контрразведка в контакте с другими органами Советского государства сорвала вероломные планы абвера. Это признают и буржуазные специалисты.

«Русская авантюра Гитлера, — пишет Курт Рисс, — с первого же часа была обречена на провал из-за недостатка достоверных и полных данных, представленных военной разведкой. По сравнению со сведениями, которыми немцы пользовались перед вторжением в Голландию, Бельгию, Францию и другие страны, вторжение в СССР фактически было прыжком в темноту»^[35].

Разведывательную неподготовленность Германии Гитлер признал уже 3 октября 1941 года. Он говорил:

«Мы не имели представления о гигантских размерах подготовки, проведенной этим врагом»^[36].

А еще через три недели, 25 октября 1941 года, Гитлер при переговорах с министром иностранных дел Италии Чиано признавался, что он, возможно, вовсе не начал бы вторжения, если бы ему было заранее известно все то, с чем немцам пришлось встретиться в России.

Трудно судить, были ли эти слова Гитлера дипломатической игрой, направленной на подталкивание Италии к вступлению в войну с СССР, или искренним признанием. Но очевидно, что поражения и потери немецко-фашистских войск на советско-германском фронте уже в начальной стадии войны привели Гитлера к этим выводам.

О причинах неудачной разведывательной деятельности фашистских спецслужб перед войной говорил один из ее руководителей:

«Надо заметить… что мы не выполнили поставленной перед нами задачи. Это зависело не от плохой агентурной работы немцев, а от высоко поставленной работы русских, от хорошей бдительности не только военнослужащих, но и гражданского населения»^[37].

Начавшуюся войну советский народ и его Вооруженные Силы встретили с полной решимостью отстоять свободу и независимость своей Родины и разгромить немецких захватчиков. Агрессоры натолкнулись на сильнейшее противодействие.

На войну с СССР гитлеровцы отводили самое большее 8 недель, а преодолеть сопротивление пограничных войск рассчитывали в 30 минут. Однако советские пограничники совместно с частями прикрытия Красной Армии отстаивали рубежи своей Родины несколько суток. Больше месяца продолжалась оборона пограничной Брестской крепости. Защищавшие ее подразделения Советской Армии активно противостояли гитлеровским войскам, почти в десять раз превосходящим их по численности. Потери, понесенные фашистской армией перед Брестской крепостью, по немецким источникам, составляли 5 процентов их общих потерь на Восточном фронте за первую неделю боевых действий.

Первые месяцы войны были самыми тяжелыми и кровопролитными. Однако, несмотря на достигнутые успехи немецко-фашистских войск, теснивших нашу армию по всему фронту, их генералам не удалось выполнить задуманные планы окружения и уничтожения наших войск, особенно на южном и северном направлениях.

Шпионаж и диверсионно-террористическая деятельность фашистских разведок продолжались на всем протяжении войны. Главным средством достижения ее целей неизменно оставалась агентура. Задачи, направленность и методы агентурной работы существенно менялись. Они всецело зависели от военно-политической обстановки, складывающейся на советско-германском фронте. В начале войны, примерно до марта 1942 года, задачи и направление деятельности разведывательных служб фашистской Германии вытекали из стратегической доктрины «молниеносной войны». Сущность ее применительно к войне с Советским Союзом, как известно, состояла в том, чтобы разгромить Советские Вооруженные Силы серией мощных концентрических ударов и закончить войну за два месяца. Основная цель вермахта и всех военных органов Германии заключалась в уничтожении Красной Армии. После этого захват важных для Германии советских экономических районов, включая нефтеносные территории Кавказа, представлялся немцам делом техники. Раз вооруженная борьба с Советским Союзом будет проходить скоротечно, стало быть, задачи немецкой разведки сводятся к обеспечению фашистских войск как можно большей и точной информацией о советских войсках в районе военных действий на сегодня и ближайшее-время. Разведка должна была представлять данные о дислокации и численности войск на фронтах, подходе новых войсковых соединений, о наличии оборонительных рубежей, их прочности и уязвимых местах, о моральном состоянии военнослужащих действующей Красной Армии. Абверу предписано было также вести подрывную работу в рядах Красной Армии, ее тылу и ближайшем окружении войсковых частей.

В связи с этим основной, если не единственной, сферой деятельности немецкой военной разведки в первые месяцы войны являлась прифронтовая полоса. Именно сюда направлялись главные усилия фашистской разведки. Здесь же непосредственно осуществлялось ведение разведки, совершались диверсии и террористические акты.

Поскольку война предполагалась скоротечная, то вне интересов разведки оказались стратегические возможности Советских Вооруженных Сил, тефакторы, которые будут действовать через пять-шесть месяцев войны, на следующий год.

Формами подрывной деятельности немецко-фашистской разведки в этот период были шпионаж, террор по отношению к командному и политическому составу Красной Армии, диверсии на коммуникациях, идеологические диверсии в целях подрыва морально-политического состояния личного состава Советских Вооруженных Сил и населения прифронтовой полосы.

Особенно активизировалась буквально в первые часы войны разведывательно-подрывная деятельность диверсионных групп. Их массовая заброска в тылы советских войск прикрытия проводилась с широким размахом. Диверсанты выводили из строя линии связи, взрывали мосты на фронтовых коммуникациях, нападали на важные военные и иные объекты (узлы связи, склады с горючим и продовольствием), убивали из засад советских солдат и командиров, распространяли провокационные слухи, сеяли панику. Включаясь в проводные линии связи и используя имеющиеся у них рации, диверсанты передавали командованию наших частей от имени вышестоящих советских командиров ложные приказы, вносящие дезорганизацию в управление войсками. Эта форма подрывной деятельности фашистской военной разведки приняла столь широкое распространение, что Совет Народных Комиссаров СССР уже 24 июня 1941 года был вынужден принять специальное Постановление о мероприятиях по борьбе с парашютными десантами противника в прифронтовой полосе.

В соответствии с этим Постановлением создавались истребительные батальоны, ставились задачи по борьбе с диверсантами перед населением и советскими государственными и партийными органами.

Большую находчивость, инициативу и отвагу в борьбе с диверсантами проявляли военная контрразведка, командиры и красноармейцы. Когда артиллерийский полк 124-й стрелковой дивизии грузился в вагоны, к командиру одной из батарей подошла женщина. Она взволнованно сообщила, что видела, как неизвестные в красноармейской форме убили на железнодорожном мосту охранявшего его часового, а затем стали разбирать вблизи моста железнодорожный путь. Об этом тотчас стало известно оперуполномоченному военной контрразведки полка политруку К. Горбачеву. Во главе взвода разведки полка он быстро направился к мосту. После часового боя диверсанты были ликвидированы.

Заброска диверсантов-парашютистов по воздуху велась немецкими спецслужбами обычно накануне или в ходе наступления фашистских войск. Когда же немцы добивались успеха на фронте и прорыв обозначался, заброска по воздуху приостанавливалась, замедлялась и агентурные группы перебрасывались на нашу сторону пешим, конным порядком или на машинах. Эти агенты, перейдя фронт, должны были слиться с нашими отступающими частями, стараться раствориться на какое-то время среди них.

Основные агентурные кадры немецкой разведки в тот период состояли из людей, завербованных главным образом до войны из числа белоэмигрантов и националистических элементов. Эти кадры имели обстоятельную предварительную подготовку и были убежденными врагами Советской власти, ее идейными противниками. В этом заключалась основная сила агентуры абвера того периода. И хотя возраст многих из агентов был преклонным, действовали они дерзко, не останавливаясь перед большим риском. Очевидно, эти враги Советской власти понимали, что война, развязанная Гитлером, — их последний шанс.

В августе 1941 года в особый отдел фронта резервных армий были доставлены два диверсанта. Один из них в прошлом был полковником царской и белой армий, другой — казачьим сотником. Первому было 65 лет, второму — 60. Оба в последние годы проживали в Германии и сотрудничали с фашистскими разведывательными органами. Они прошли специальную подготовку в немецкой школе диверсантов и с началом боевых действий были заброшены в тыл советских войск. Шпионы раздобыли одноконную повозку и, смешавшись с потоком отходивших на восток советских граждан, собирали сведения о находившихся вблизи частях Красной Армии. С потоком беженцев они должны были проникнуть в Москву, связаться там с немецким резидентом и в дальнейшем под его руководством собирать шпионские сведения, совершать диверсии на военных заводах и других оборонных объектах Москвы и ее пригородов. Это были убежденные враги Советской власти.

На северном участке советско-германского фронта, на территории Эстонской ССР, при участии финской разведки была заброшена группа вооруженных диверсантов из 16 эстонцев, тщательно, профессионально подготовленных. Их возглавлял опытный гитлеровец зондерфюрер Шварц. Все они были членами организации эстонских буржуазных националистов, сознательно и зло шедших на диверсии против Советских Вооруженных Сил и Советского государства. Однако при всей опасности шпионов, диверсантов и террористов, завербованных из числа убежденных, идейных врагов Советской власти и тщательно, на протяжении ряда лет обученных в разведывательных школах Германии, эта агентура имела и слабые стороны. Она была мало знакома с новым образом жизни и идеологией советских людей, сложившимися в предвоенные годы. Не знала она и обстановки на театре военных действий. А главное — вся эта агентура была немногочисленной. Растянувшийся почти на тысячу километров фронт наступления гитлеровских войск с зоной боевых действий в сотни квадратных километров требовал в десятки, сотни раз большего числа тайных помощников вермахта. Поэтому по мере продвижения фашистских войск в глубь советской территории немецкая разведка стала широко прибегать к вербовкам агентов из числа взятых в плен советских военнослужащих. Делались попытки привлечения к сотрудничеству с фашистской разведкой советских граждан, оказавшихся в районах, временно оккупированных немцами. Основная ставка делалась на изменников Родины, националистов, лиц, в прошлом судимых Советской властью, бывших кулаков и членов их семей, уголовников и т. п.

Так оказался в агентурной сети немецкой разведки сын бывшего кулака из Полтавской области Д. П. Литвиненко. В плен он сдался добровольно, и когда немцы предложили ему сотрудничать с разведкой, он охотно согласился. Вначале его использовали в розыске коммунистов и комсомольцев среди военнопленных. Двоих он нашел. Их тут же расстреляли. После того как его, как он выразился на допросе в особом отделе, «привязали» к немецкой разведке, его переправили к нам через линию фронта.

Осужденный накануне войны за националистическую деятельность некий В. И. Бублик сам пришел в немецкую комендатуру и предложил свои услуги после того, как был освобожден из тюрьмы в городе Остроге Ровенской области захватившими город фашистскими войсками. Чтобы заверить немецкую разведку в своей преданности, он охотно согласился на предложение офицера-разведчика расстрелять на глазах у группы советских военнопленных двух лейтенантов Красной Армии.

При вербовке немецкая разведка использовала и такие слабости людей, как трусость, стремление к легкой жизни, тягу к обогащению. Помощник начальника 2-го отдела инженерного управления Юго-Западного фронта интендант 3 ранга М. И. Гольдич согласился стать немецким агентом после того, как его припугнули репрессиями за сокрытие своей принадлежности к еврейской национальности. Попавшая в плен медсестра 3-го батальона 51-го полевого строительства А. А. Тарасова выразила готовность выполнять задания немецкой разведки, польстившись на обещанную ей офицером-вербовщиком хорошую жизнь в германском рейхе после войны.

Артист Киевского театра русской драмы Майер и студент Киевского техникума физической культуры Мартенс, оба сыновья бывших немцев-колонистов, согласились на вербовку в надежде получить крупные земельные наделы на Дненропетровщине. В конце 1941 года их направили в школу разведчиков-диверсантов.

Как правило, агенты этих категорий в начальный период войны не проходили сколько-нибудь серьезной подготовки. Объяснялось это отсутствием времени на подготовку, а также тем, что этим агентам давались несложные краткосрочные задания. Они инструктировались на месте захвата и вербовки и тотчас забрасывались в расположение частей Красной Армии.

К тому же при вербовке немцы старались ориентироваться на лиц, знающих военное дело, служивших в недалеком прошлом в Красной Армии. Наличие у агента определенного минимума военных знаний, знакомство с обстановкой на фронте и в прифронтовой полосе облегчало ему выполнение заданий фашистской разведки.

Делая ставку на скоротечную войну с Советским Союзом и не сомневаясь в ее благоприятном для Германии исходе, фашистская разведка первое время не очень заботилась о качественной стороне подготовки и эффективности использования своей агентуры. Она рассчитывала на то, что если даже небольшая часть из завербованной агентуры выполнит задание, то в тех условиях будет достигнут желаемый секретными службами результат. Эта категория немецких агентов получала разведывательные задания по определению численности, местопребывания, вооружения и снаряжения частей Красной Армии. Так, например, уже упомянутый Гольдич должен был вновь устроиться в штаб фронта, постараться сблизиться с лицами, имеющими доступ к важным секретным документам, и накапливать их для передачи фашистской разведке.

Вылавливая немецкую агентуру, пробравшуюся в боевые порядки наших частей, органы советской военной контрразведки анализировали даваемые ей задания, выявляли замыслы военного командования фашистских войск. Так, например, работники особого отдела Юго-Западного фронта, сопоставляя данные о количестве захваченных немецких агентов на разных участках фронта и изучая получаемые агентурой задания, определили, что наибольший интерес противник проявляет на направлениях Елец — Тамбов, Воронеж — Куйбышев, Воронеж — Борисоглебск — Саратов, Харьков — Сталинград, Харьков — Ставрополь. Резонно было предположить, что именно на этих направлениях следует ожидать активных действий немецких войск.

О полученных данных военные контрразведчики систематически информировали военное командование фронта и по согласованию с ним предпринимали контрмеры. Однако основная масса заданий, даваемых в рассматриваемый период этой категории немецких агентов, состояла в ведении работы по разложению в частях и соединениях Красной Армии. Немецкие агенты должны были, выдавая себя за бежавших из плена или вышедших из окружения красноармейцев, приставать к воинским частям или вливаться в них. Там они должны были говорить, что, как они видели, немецких войск очень, очень много, что они отменно вооружены, оснащены, что фашисты — люди как люди, и таким образом ненавязчиво внушать советским воинам мысль о бесполезности дальнейшего сопротивления и безопасности плена.

Были среди этих агентов отпетые мерзавцы, которые охотно и сознательно брались за черное дело взамен того, что их отпускали из плена. Но были и такие, которые, обезумев от внезапно обрушившихся на них ужасов войны и плена, будучи морально подавленными пережитым, верили в то, что им внушали.

Основная масса, подавляющее большинство наших бойцов и командиров никогда, даже в дни поражений, не сомневались в нашей победе над фашистскими агрессорами. Они дрались беззаветно, самоотверженно, до последних сил. Попадая в тяжелую обстановку (в какой войне ее не бывает?), беззаветно преданные своей Родине и верные солдатскому долгу бойцы и командиры не падали духом и находили свое место в строю борцов с фашистским зверьем. Однако были и такие, которые гнулись под ударами врага, морально надламывались. На этих одиночек и делали ставку вражеские спецслужбы.

Миллионы немецких листовок разбрасывалось над расположением наших войск, тысячами способов твердили через линию фронта немецкие пропагандистские центры о непобедимости вермахта, сотни немецких агентов в те тяжелые времена оборонительных боев забрасывались в боевые порядки наших войск в поисках слабых, трусливых и подлых душ.

Значительно активизировалась подрывная деятельность немецкой агентуры, завербованной на территории СССР или заброшенной в нашу страну в предвоенные годы. Задача этой агентуры была прямо противоположной: не говорить открыто, а слушать и действовать скрытно. Немецкие шпионы, пробравшиеся в ряды Красной Армии или находившиеся вблизи воинских частей, выведывали военную тайну и передавали шифром по рации или заранее обусловленными иными способами сведения о местонахождении частей и соединений Красной Армии, направлении их движения, данные о вооружении, командном составе, боеспособности и моральном состоянии личного состава.

Германские разведывательные службы пытались также привести в действие свои планы по использованию агентов в целях организации повстанческих и антисоветских групп в тылу Красной Армии, ведения антисоветской агитации среди местного населения в районах дислокации воинских частей, осуществления диверсионных и террористических актов против советского актива, а также партийного и командного состава Вооруженных Сил.

Большую роль в диверсионно-террористической деятельности немцы отводили соединению «Бранденбург-800». Отряды этой дивизии, состоящие из людей, знающих русский язык или владеющих языками других национальностей СССР и одетых в форму советских командиров и красноармейцев, перебрасывались через линию фронта и захватывали мосты, переправы, тоннели, военные склады. Таким образом, например, был захвачен мост через Западную Двину, что облегчило войскам генерала Манштейна неожиданно выйти в район Ленинграда.

О подрывной деятельности немецкой военной разведки в первые дни войны глава абвера адмирал Канарис 4 июля 1941 года доносил, что в распоряжение штабов немецких армий направлялись многочисленные группы агентов. Каждая группа насчитывала 25 (или более) человек. Группы использовали трофейное обмундирование, военные грузовики и мотоциклы. Они должны были проникать в советский тыл на глубину 50—300 км перед фронтом наступающих немецких армий с тем, чтобы сообщать по радио результаты своих наблюдений, обращая особое внимание на сбор сведений о русских резервах, о состоянии железных и прочих дорог, а также о всех мероприятиях, проводимых противником.

Проникновению таких групп в тыл наших войск способствовало на первом этапе войны отсутствие непрерывной линии фронта. В тех местностях, где фронт на какое-то время стабилизировался, агентура абвера перебрасывалась в расположение войск действующей армии и в прифронтовую полосу под видом военнопленных, бежавших из лагерей, бойцов, вышедших из окружения, лиц гражданского населения, якобы покинувших свои дома ввиду притеснений оккупационных властей. На случай задержания советскими властями эти агенты снабжались разведорганами версиями, поддельными документами.

Отдельные акции разведки противника отличались особой дерзостью. В январе 1942 года в тыл противника в район деревни Преображенская, Знаменского района, Смоленской области, была выброшена наша бригада 4-го воздушно-десантного корпуса. Перед ней была поставлена задача контролировать Минское шоссе — главную магистраль снабжения гитлеровских войск группы армий «Центр», перерезать рокадную дорогу Вязьма — Людиново и, удерживая район до подхода наступающих на этом направлении 33-й армии генерала Ефремова и 50-й армии генерала Болдина, обеспечить проход в тыл немецких войск конного корпуса генерала Белова. Бригада с боями заняла Смоленский, Сходский, Дорогобужский и частично Знаменский районы, громила немецкие части, подходившие с запада по Минскому шоссе.

В разгар операции в расположение штаба бригады прибыл на самолете офицер. Он представился работникам штаба 50-й армии и лично передал копию приказа, полученного якобы от командующего Западным фронтом Г. К. Жукова. По приказу бригаде надлежало с боями выходить из тыла противника и пробиваться к своим. Аргументировался приказ тем, что наступление 33-й армии к этому времени захлебнулось. Сведения о положении на участке 33-й армии соответствовали действительности и были известны командованию бригады из других источников.

На основании доставленного офицером приказа командир бригады начал было подготавливать приказ об отводе частей за линию фронта. Пока подразделения готовились покинуть тыл противника, работники особого отдела бригады присматривались к летчику. Настораживало одно обстоятельство. Он много говорил беседовавшим с ним бойцам о своей службе на подмосковных аэродромах. Но когда по рекомендации начальника особого отдела бойцы завели с ним речь о точном местонахождении аэродромов, летчик стушевался. Складывалось впечатление, что он этого не знает. Тогда особый отдел срочной шифровкой запросил штаб Западного фронта подтвердить приказ. В ответ командующий фронтом сообщил, что ни о каком возвращении не может быть и речи. Он приказал продолжать выполнять боевую задачу, полученную ранее. Стало очевидным, что это провокация немецкой разведки. Благодаря инициативным действиям военных контрразведчиков удалось предотвратить возможные тяжелые последствия для бригады, которую немцы ждали на подсказанном их разведкой пути к соединению с другими частями фронта. После провала этой диверсии бригада пробыла в тылу еще несколько месяцев, доставляя немало хлопот фашистской группе войск.

18 мая 1942 года гитлеровцы забросили в расположение частей бригады 300 хорошо подготовленных диверсантов во главе с бывшим белогвардейским полковником Захаровым. Сотрудникам особого отдела воздушно-десантной бригады от перебежчика из отряда диверсантов стали известны задачи, которые намеревались осуществить диверсанты. Сведения были важными. Тщательно проверив их достоверность, командование разработало план коптроперации и ликвидировало отряд диверсантов. Руководили этой операцией командир батальона и начальник особого отдела.

Успешно выполнив задание, бригада готовилась возвратиться в расположение своей армии. Чтобы обеспечить возможность малой кровью прорваться через линию фронта, военные контрразведчики решили ввести в заблуждение сотрудников абвера. С ведома командира бригады они составили приказ, в котором указывалось ложное направление движения бригады. Приказ попал в руки фашистов и успешно сыграл свою роль.

Вскоре стали поступать сведения о том, что немцы перебрасывают войска на направление движения бригады, подсказанное немцам контрразведчиками. Это дало бригаде возможность с минимальными потерями прорвать линию фронта противника и соединиться с частями Красной Армии в районе расположения войск 10-й армии. Несмотря на тяжелые бои в тылу фашистских войск, части бригады вышли из боев организованно, прославив свое Боевое знамя и сохранив основной костяк личного состава. На ее базе вскоре была сформирована дивизия, мужественно сражавшаяся под Сталинградом.

С началом войны оживилась разведывательно-подрывная деятельность враждебных советскому строю элементов внутри страны. Особую активность стали проявлять украинские буржуазные националисты. Забрасываемые в расположение наших боевых порядков парашютисты-диверсанты немецко-фашистской разведки нередко входили в контакт со своей агентурой из числа националистов и по ее сведениям уточняли объекты своих диверсий. Такие удары по частям Красной Армии были особенно ощутимы и опасны.

Поэтому органы советской военной контрразведки усилили наблюдение за вызывавшими подозрения по довоенной деятельности националистами, клерикалами и другими враждебными советскому строю лицами. Принимаются меры по предупреждению тяжелых последствий возможного объединения агентурно-разведывательных и военно-диверсионных сил противника.

Некоторые националистические группы восприняли начало боевых действий между СССР и Германией как сигнал к открытым выступлениям против Советской власти и Красной Армии. Органы военной контрразведки принимали участие в борьбе с вооруженными нападениями групп буржуазных националистов на автомашины, прислугу орудий, танки, а также мелкие подразделения Красной Армии.

Так, 24 июня батальон мотоциклистов 8-го механизированного корпуса был обстрелян с крыш и чердаков на одной из главных улиц Львова. Ликвидация террористов была поручена подразделению под командованием старшего оперативного уполномоченного отделения контрразведки политрука Петренко. В результате его решительных и смелых действий бандитская группа была быстро обезврежена. Выяснилось, что бандиты принадлежали к группе буржуазных националистов-бандеровцев.

В первые дни войны, когда особенно важны были сведения о войсках наступающего противника, а военно-разведывательная деятельность была налажена иногда недостаточно хорошо, органы военной контрразведки по поручению командования, которому они были полностью подчинены, занимались ведением разведки.

Такую задачу, например, поставил перед контрразведчиками Юго-Западного фронта командующий фронтом М. П. Кирпонос. Выполняя приказ командующего, сотрудники органов военной контрразведки не только организовывали разведку, но и сами ходили в тыл противника.

Большую помощь в разведывательной деятельности оказывало особому отделу фронта и местное население — взрослые и даже дети. В апреле 1942 года солдаты одной из воинских частей повстречали мальчика Витю Петрова из деревни Аскарово. Он сообщил, что фашисты арестовали его мать и под угрозой расстрела заставили его пробраться через линию фронта в наш тыл, перерезать как можно больше проводов связи, высматривать и сообщать сведения о расположении наших частей, количестве бойцов в них и техники. Военные чекисты снабдили мальчика определенными сведениями, которые могли показаться фашистам правдоподобными. Надо было спасти его мать.

Мальчик ушел. По поведению немцев на этом участке можно было судить, что он добрался благополучно. Однако вскоре мальчуган, теперь уже вдвоем с сестренкой, снова появился у нас. Он пришел, чтобы сообщить о размещении немецкого штаба, его охране, передать другие сведения. Девочка рассказала, что она, пока немецкий офицер мылся в бане, взяла его полевую сумку и принесла ее с собой. В сумке был приказ о наступлении немцев на район расположения советских войск.

На основании оказавшихся у нас данных отряд десантников пробрался незамеченным к немецкому штабу, разгромил его, уничтожив почти весь личный состав, в том числе и одного генерала. Десантники захватили несколько танков, штабные документы, боеприпасы и продовольствие. Операцией руководил командир роты Аксенов и начальник разведывательной службы корпуса Самсонов.

Военным контрразведчикам Юго-Западного фронта удалось разведать и с помощью группы смельчаков, заброшенных в тыл противника по воздуху, взорвать военный склад с огромным запасом горючего для самолетов.

Известно и множество других примеров успешной работы за линией фронта. Однако в целом в начальный период войны зафронтовая деятельность только начинала развертываться и носила эпизодический характер. К тому же она имела больше военно-разведывательную, а не контрразведывательную направленность. Значительно большей эффективности она достигла позднее.

Серьезное внимание армейские чекисты уделяли борьбе с изменой Родине (в других, кроме упоминавшихся, формах) и с дезертирством.

Совершали эти преступления преимущественно буржуазные националисты, лица, ранее судимые за особо опасные государственные преступления, а также те, кто был осужден и направлен в действующую армию для искупления своей вины. Были и отдельные случаи, когда изменяли Родине или дезертировали люди, имевшие семьи на оккупированной гитлеровцами территории и попадавшие под влияние фашистской пропаганды. Измена Родине и дезертирство в военное время являлись тягчайшими государственными преступлениями, подрывавшими боеспособность частей Красной Армии и наносившими моральный и материальный ущерб нашим войскам.

Так, в 1942 году на южном участке фронта были задержаны четыре дезертира. У них были изъяты печать и 20 чистых бланков 153-го стрелкового полка. Пользуясь поддельными документами, они на протяжении 10 месяцев разъезжали по населенным пунктам и городам прифронтовой полосы, получали в банках деньги, а на складах продукты.

Попадая в руки германских разведывательных органов, предатели и дезертиры вербовались в качестве агентов и перебрасывались на нашу сторону. Поэтому борьба с изменой Родине и дезертирством была такой же важной, как и пресечение деятельности германской разведки.

Для выполнения функций, связанных с необходимостью применения военной силы, главным образом для охраны и конвоя, особым отделам с 19 июля 1941 года стали придаваться небольшие воинские подразделения. Особому отделу дивизии придавался взвод, армии — рота, фронту — стрелковый батальон.

Известное распространение в первые дни войны получила такая форма подрывной деятельности немецкой разведки и ее агентов, как распространение ложных панических слухов.

Основная масса красноармейцев и командиров сражалась героически, попав в окружение, не сдавалась, а стремилась прорваться на соединение со своими частями. Однако были случаи измены, предательства и дезертирства из частей на марше и с поля боя.

Все эти факты, увеличенные во много раз, раздутые до неузнаваемости вражеской пропагандой, отрицательно, а порой и пагубно влияли на отдельных слабых духом красноармейцев и командиров. Ложные слухи усугубляли тревожную обстановку на фронте и в прилегающих к нему районах, сеяли панику, порождали уныние среди отдельных групп населения, приводили к беспорядочному передвижению отдельных групп населения, препятствовавшему неотложным маневрам войск.

На необходимость ведения решительной борьбы с распространителями ложных слухов указывалось в директивах партии и решениях Советского правительства, принятых в первые, самые тревожные дни войны. Особое внимание на это обращалось в Директиве ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР партийным и советским организациям прифронтовых областей от 29 июня 1941 года и в решениях созданного 30 июня 1941 года Государственного Комитета Обороны.

В целях борьбы со слухами Президиум Верховного Совета СССР издал Указ, по которому за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения, виновные должны были караться по приговору военного трибунала тюремным заключением сроком от двух до пяти лет, если эти действия по своему характеру не влекли за собой по закону более тяжкого наказания. Органы военной контрразведки вели работу но выявлению распространителей ложных слухов и в соответствии с Указом предавали их суду военного трибунала.

На наиболее трудных участках фронтов органы военной контрразведки создавали войсковые подвижные контрольно-заградительные отряды и оперативные группы, которые выставлялись на дорогах, переправах, мостах и т. д. Они вели борьбу с десантами противника, помогали сводить в подразделения неорганизованно отступающих бойцов и направлять их на пополнение дравшихся с врагом частей, принимали меры к предотвращению паники, задерживали струсивших. Такие группы, в частности, были созданы по указанию военных советов Ленинградского и других фронтов. Они состояли из небольших воинских подразделений, специально обученных и возглавляемых опытными военными контрразведчиками. На красногвардейском, кингисеппском, лужском, красносельском участках Ленинградского фронта эти группы возглавляли заместители начальника особого отдела фронта И. С. Качалов и М. Д. Лавнеев, начальник особого отдела 42-й армии Ф. И. Гусев, его заместитель Д. И. Марков и другие ответственные работники органов военной контрразведки^[38]. О том, насколько эффективно действовали эти группы и на других фронтах, свидетельствует следующий факт. За первые 40 дней обороны Киева советская военная контрразведка во взаимодействии с подразделениями войск охраны тыла задержала в прифронтовой полосе и передала для пополнения частей несколько сот человек.

Быстрое продвижение фашистских полчищ в глубь нашей страны в ряде случаев затрудняло организацию вооруженного сопротивления опасному и коварному врагу. Так, на железнодорожных станциях, пристанях, у мостов через реки и на других транспортных коммуникациях наших войск и в прифронтовой полосе скапливались массы людей, препятствующие передвижению и маневрам войск. В основном это были беженцы из захваченных немцами районов и местностей, к которым приближались фашистские войска. Число их с каждым днем угрожающе росло.

Проводилась и эвакуация на восток промышленных предприятий, материальных, культурных и иных ценностей, являвшихся достоянием советского народа. Здесь же находились и отдельные военнослужащие, случайно отставшие от своих частей. Вся эта масса устремилась к транспортным средствам.

Некоторые лица, стараясь ускорить свой отъезд, пытались самовольно распоряжаться транспортными средствами, тем самым дезорганизовывали их использование. Появились случаи самоуправства, хищения, мародерства, хулиганства. Оживились уголовные элементы. Все это создавало хорошую питательную среду для вражеских лазутчиков, скрытых подрывных действий враждебных советскому строю элементов.

Как известно, в целях наведения строгого военного порядка в прифронтовой полосе и в некоторых из прилегающих к ним местностях еще 22 июня 1941 года были приняты указы Президиума Верховного Совета СССР о военном положении и о его введении в ряде приграничных республик и областей РСФСР, а несколько позднее и на железнодорожном транспорте.

В местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности перешли к военным советам фронтов, армий, военных округов, а там, где не было военных советов, — к высшему командованию войсковых соединений. Некоторые из этих функций военное командование осуществляло через органы военной контрразведки либо при непосредственном и активном их участии. В отдельных случаях на военную контрразведку возлагался контроль за уничтожением материальных ценностей, которые нельзя было вывезти.

В ходе оперативной работы по контрразведывательному обеспечению частей Красной Армии военные контрразведчики проявляли находчивость, смелость, решительность и мужество. Их поведение являлось образцом выполнения воинского долга перед Родиной.

Так, осенью 1941 года на одном из участков Юго-Западного фронта в районе Заугреса в ходе тяжелых оборонительных боев группа бойцов и командиров попала в окружение противника. Выходя из окружения, она неожиданно натолкнулась на стоящий в засаде немецкий танк и оказалась в секторе огня.

Танк, направив орудие и пулемет на советских бойцов, стал угрожающе надвигаться. Немецкий офицер открыл люк и предложил бросать оружие и сдаваться в плен. Неожиданность встречи с танком и угроза неотвратимой гибели привели некоторых бойцов в замешательство. Тогда находившийся среди бойцов сотрудник особого отдела незаметно вложил в рукав шинели гранату, вынул чеку и, сделав вид, что сдается, стал приближаться к машине. Подойдя к танку, он метнул гранату. Ее взрывом весь экипаж вместе с офицером был уничтожен. После этого особист возглавил солдат и вывел их без потерь в расположение своей части.

Глава 7. ОСОБЫЕ ОТДЕЛЫ, ОТДЕЛЫ «СМЕРШ» (ноябрь 1942 г. — конец 1943 г.)

Немецкие спецслужбы перестраиваются. — Растет сеть фашистских разведывательных школ. — 130 разведывательных органов и 60 спецшкол абвера готовят 10 тысяч шпионов и диверсантов в год. — Создание органов военной контрразведки «Смерш». — Как фашисты готовили агентуру для заброски в тыл Красной Армии.

Зимняя кампания 1941—1942 годов занимает важное место в истории Великой Отечественной войны. Главным событием этой кампании явился разгром немецко-фашистских войск под Москвой.

Переход Советских Вооруженных Сил от стратегической обороны к стратегическому наступлению означал, что в ходе борьбы на советско-германском фронте наступил перелом. В зимней кампании Красная Армия разгромила до 50 дивизий врага, значительные потери понесли и другие соединения.

С разгромом немецко-фашистских войск под Москвой начался коренной перелом в ходе войны. Был развеян миф о непобедимости немецко-фашистской армии, сорваны планы «молниеносной войны». Весьма чувствителен был и моральный урон врага. В ходе зимней кампании гитлеровские военные трибуналы осудили 62 тысячи солдат и офицеров за дезертирство, самовольный отход с боевых позиций, неповиновение приказам и т. п. От командования войсками были отстранены и смещены 35 высших военных чинов, в том числе генерал-фельдмаршалы Браухич и Бок, генералы Гудериан, Штраус и др. От утопических идей быстрого разгрома Красной Армии и захвата Советского государства фашистскому командованию пришлось окончательно отказаться.

Крах фашистского блицкрига означал необходимость ведения продолжительной, затяжной войны. К такой войне Германия готова не была. Для составления планов продолжительной войны немецкому генеральному штабу потребовались новые, и притом исчерпывающие, разведывательные данные о Красной Армии. Возникла необходимость и в получении сведений о том, сколько дивизий и каких родов войск сможет выставить Советское государство через несколько месяцев, полгода, через год, как эти соединения будут вооружены, где создаются стратегические резервы Советского Союза, где они накапливаются и куда стягиваются по мере накопления.

Существовавшие в то время разведывательные органы удовлетворить потребности вермахта в этих новых сведениях не могли. У вермахта и абвера возникла острая нужда значительно расширить сеть разведывательных органов, увеличить число и повысить качество агентуры.

Задачи, которые ставились перед немецкой агентурой, теперь стали более сложными. Это потребовало более качественной подготовки ее перед заброской. Отныне немецкие секретные службы уже не могли ограничивать свою деятельность только разведывательным освещением театра военных действий и фронтового тыла действующей Красной Армии. Возникла нужда в разведывательных сведениях о глубоком тыле Красной Армии, стратегических планах ее военного руководства, состоянии военной промышленности.

Нельзя сказать, что в первый период войны этими сведениями военная разведка пренебрегала, но тогда подход к получению их был иной. И действительно, если бы война продлилась согласно теории блицкрига шесть — восемь недель, то никакого практического значения для вермахта не имели бы сведения о советских призывных контингентах 1942 года и том более 1943 года, а также данные о количестве и качестве танков, самолетов и другой техники, которую сможет произвести советская военная промышленность в ближайшие годы. Иное дело теперь, когда стало очевидным, что предстоит затяжная война.

Другой важной причиной, которая привела к увеличению объема и расширению масштабов разведывательно-подрывной деятельности немецких спецслужб, являлось значительное нарастание военной мощи Красной Армии. Перебазированные на восток страны фабрики и заводы стали давать первую продукцию. Увеличилось количество танков, самолетов и орудий, поступающих на вооружение Красной Армии. Улучшились их конструкция и тактико-технические данные. С новым вооружением увереннее чувствовали себя бойцы и командиры. Укреплялся морально-политический дух личного состава Советских Вооруженных Сил. Бойцы и командиры приобрели опыт войны с фашистскими захватчиками. Штабы лучше готовили боевые операции, шире использовали накопленный войсками опыт войны и возможности новой боевой техники. Военные планы стали более решительными, маневры войск смелыми, результативными. Это сразу же почувствовала фашистская армия и ее генералы. Они всеми средствами пытались выведать планы советского военного командования, но сделать это становилось все труднее и труднее.

Ознакомление с рядом немецких источников показывает, что в первые месяцы войны командование гитлеровских войск не придавало решающего значения сведениям, поступающим от агентурной разведки. В его распоряжении имелось тогда большое количество данных, полученных из показаний пленных и захваченных штабных документов, которые позволяли составить довольно полную картину боевой обстановки. Поэтому удельный вес заданий абверу по разведывательным данным был сравнительно невелик. В это время предпочтение отдавалось диверсионным актам разведки. Упор делался на работу по разложению советских войск (идеологическая диверсия) и физическую диверсию — взрывы, поджоги, террор по отношению к командному составу в целях сеяния паники и деморализации войск. Однако, когда наступление стало замедляться, а потом и вовсе застопорилось, возникала необходимость получения сведений о советских войсках, их пополнении вооружением, планах использования. Для получения этих данных потребовалась агентура — многочисленная и более квалифицированная. Соответственно возросла и потребность в кадрах, готовящих агентуру, в специально оборудованных местах, где эта агентура должна обучаться и экипироваться.

Создаются системы новых разведывательных органов, реорганизуются старые и возникают новые разведывательно-диверсионные школы. Только особый отдел Калининского фронта в течение 1942 года арестовал 96 агентов, окончивших разведывательные школы в Катыне, Смоленске, Валге, Сулясовски, Вана-Нурси, на Мызе Кумне, в Вене, Вихуле, Кейле и других местах. Всего в тот период на советско-германском фронте действовало, как выяснилось позднее, более 130 разведывательных органов противника и около 60 специальных школ по подготовке шпионов-диверсантов и террористов.

Все эти школы за год выпускали до 10 тысяч человек. Это позволило немецким разведывательным службам уже в 1942 году по сравнению с 1941 годом увеличить более чем в два раза заброску на советскую территорию разведчиков, террористов и диверсантов.

По-прежнему значительное количество агентов направлялось в зону боевых действий. Подавляющее большинство из них засылалось на направления главных ударов немецко-фашистских войск. Вместе с тем масса агентов забрасывалась в глубокий тыл Красной Армии, в места формирования ее частей, подготовки командных кадров, районы нахождения учетно-мобилизационных органов. Шпионы перебрасывались на нашу сторону как поодиночке, так и группами, малыми и большими.

В январе 1942 года радиостанции слежения зафиксировали новую линию радиосвязи между двумя подцентрами немецкой разведки. Наблюдение показало, что одна из точек переместилась на территорию, занятую нашими войсками.

Чекистам удалось раскрыть шифр, применявшийся при радиообмене. На место выехала оперативно-розыскная группа, в состав которой входили пеленгаторы, дешифровальщик и оперативные работники. 7 марта 1942 года в районе боевых действий 61-й армии Западного фронта, в деревне Тростнянки, была задержана группа агентов германской военной разведки в количестве 22 человек. Разведывательная группа почти в течение месяца находилась вблизи фронта и действовала под видом подразделения наших войск. В предписаниях говорилось, что подразделение бойцов направляется в район 154, 325 и 340-й стрелковых дивизий для выполнения оперативных задач. Пользуясь этими документами, группа свободно разъезжала на шести санных упряжках, собирала шпионские сведения и передавала их по радио в Брянск.

На участке Западного фронта германская военная разведка создала несколько таких диверсионных отрядов численностью до 300 человек, также действовавших под видом подразделений Красной Армии или партизанских отрядов. Особым отделом Брянского фронта была арестована группа агентов. Они окончили специальную школу диверсантов в Орле. Группа была переброшена в район действий 48-й армии с целью взорвать полотно железной дороги, угнать самолет, собирать сведения о наших частях и т. п.

Активизация деятельности германской военной разведки на советско-германском фронте потребовала изменений в организации органов советской контрразведки, улучшения качества ее работы. Центральный Комитет партии и Государственный Комитет Обороны принимают меры по дальнейшему совершенствованию структуры и деятельности контрразведывательных органов. В апреле 1943 года органы военной контрразведки выводятся из подчинения НКВД и организуются в составе Народного комиссариата обороны и Народного комиссариата Военно-Морского Флота. Одновременно они переименовываются из особых отделов в органы военной контрразведки «Смерш» (смерть шпионам).

21 апреля 1943 года Постановлением Государственного Комитета Обороны на базе Управления особых отделов НКВД организуются Главное управление «Смерш» Народного комиссариата обороны СССР и Управление «Смерш» Народного комиссариата Военно-Морского Флота СССР.

В военных округах, на флотах, в воинских и военно-морских соединениях образуются отделы контрразведки «Смерш».

Разоблачая немецко-фашистскую агентуру, советские военные контрразведчики получали сведения, из которых было видно, что командование гитлеровских войск в ряде случаев располагало достаточно подробной информацией не только о положении наших войск и их вооружении, но и о некоторых намерениях командования и боеготовности частей. Это было прямым следствием утечки к врагу важнейшей военной информации. Видимо, в общей массе советских солдат и командиров, свято хранивших военную тайну, были и такие военнослужащие, которые мало заботились о сохранности военных секретов. Не всегда соблюдались указания о недопустимости открытых переговоров по радио и телефонным линиям связи по вопросам, составляющим военную тайну.

В других случаях утечке секретной информации способствовала складывавшаяся в некоторых штабах обстановка, позволявшая с готовящимися оперативными документами знакомиться работникам, которым по характеру работы знать их не требовалось. Так без всякой нужды расширялся круг лиц, посвященных в замыслы командования и пути их реализации.

Известны были случаи, когда отдельные штабные работники вели разговоры о войсках и их боевых действиях в присутствии хозяев жилых домов, в которых нередко располагались штабы дивизий, полков и батальонов или жили офицеры штабов. Все это создавало условия для утечки военных секретов.

Так, из-занарушения мер секретности штабом 26-й армии командование группы немецких армий «Юг» и гитлеровская ставка за день до начала наступления нашей армии узнали об этом и спешно повернули против наших войск моторизованные и танковые дивизии. Тем самым была значительно ослаблена эффективность наступления нашей 26-й армии.

Необходимо было покончить с беспечным отношением отдельных военнослужащих к сохранению военной тайны, а военачальников — к правилам скрытного управления войсками.

Военные советы, политорганы, партийные организации усилили внимание к вопросам повышения бдительности, организованности и порядка в войсках. Партийно-политическая работа нацеливалась на воспитание бойцов и командиров в духе строгого выполнения требований присяги и уставов, сохранения военной и государственной тайны, непримиримого отношения к беспечности, расхлябанности. Политорганы и командование широко привлекали к этой деятельности военную контрразведку.

По указанию командования органы военной контрразведки участвуют в контроле за сохранением военной тайны в штабах объединений, соединений, частей и подразделений Красной Армии. Важную роль в повышении политической бдительности среди личного состава войск играли беседы, которые проводили военные контрразведчики. Они знакомили военнослужащих с ухищрениями и приемами, к которым прибегает агентура противника для получения сведений о частях Красной Армии. Бойцов и командиров, выделенных в наряд на охрану военных объектов, а также на контрольно-пропускные пункты, на патрулирование дорог и улиц городов, деревень, поселков и других населенных пунктов в районах дислокации воинских частей, военные контрразведчики регулярно инструктировали.

Главным же содержанием деятельности органов военной контрразведки по-прежнему было выявление немецких военных разведывательных служб, разведывательных органов армий государств — сателлитов фашистской Германии и особенно дислокации и методов работы школ военной разведки, готовящих агентуру для заброски в тыл Красной Армии. Эта работа проводилась в основном двумя путями — засылкой своих сотрудников в разведывательные органы и школы противника и выявлением сведений о них по данным опроса разоблаченных агентов абвера. Таким образом советская военная контрразведка шаг за шагом определяла систему немецких военных разведывательных органов и школ, методы их шпионской и подрывной работы. Это в свою очередь способствовало дальнейшему разоблачению агентов абвера.

В этом отношении очень характерна была работа особого отдела 6-й армии Юго-Западного фронта по подготовке, и направлению через линию фронта офицера П. И. Прядко. Непосредственным поводом для этого послужила значительная активизация в декабре 1941 года фашистской разведки на одном из участков фронта, где участилась заброска вражеской агентуры, возросла опасность диверсий и утечки к врагу секретных сведений. Особому отделу было известно, что на этом участке фронта действует абвергруппа-102 при штабе 17-й пехотной армии немцев. Располагал отдел и некоторыми сведениями о кадровых разведчиках группы, о работавших в ней бывших белых офицерах и изменниках Родины. Имелась и другая информация. Но в целом ее было недостаточно.

Переброска П. И. Прядко через линию фронта была осуществлена в ночь на 20 января 1942 года. Ему удалось попасть в абвергруппу. За два месяца Прядко дважды забрасывался в наш тыл с разведывательными заданиями, дважды успешно с помощью особого отдела возвращался к немцам.

Сведения, которые передавал П. И. Прядко, содержали важные данные о методах работы абвергруппы, характере даваемых ею агентуре заданиях, о самих агентах. Эти данные позволили захватить четырех заброшенных в тыл Красной Армии агентов. Весьма ценны были сведения Прядко о противостоящих нам немецких войсках. В абвергруппу Прядко передавал дезинформационный материал, подготовленный ему штабом 6-й армии. Приносимые Прядко сведения составлялись строго продуманно. Они не только не вызывали у командования группы подозрения, но и позволили Прядко войти в доверие к начальнику абвергруппы Гопфу. Это доверие после успешного возвращения Прядко из советского тыла в третий раз возросло настолько, что ему предложили перейти на работу в лабораторию группы.

Здесь фабриковались документы для забрасываемых в тыл Красной Армии агентов.

С этого времени возможности Прядко для изучения работы абвергруппы значительно возросли. Но увеличилась и опасность быть схваченным фашистской контрразведкой. Наблюдение за ним усилилось. Больше всех допекал Прядко своей слежкой и доносами начальству изменник и пьяница Шевченко, работавший вместе с Прядко. Он следил буквально за каждым его шагом. Надвигалась угроза провала. Спасая интересы дела, Прядко, когда Шевченко, будучи пьяным, оставил без присмотра портфель с секретными документами, часть из них выбросил на улицу у штаба абвергруппы. Документы, как и предполагалось, обнаружил часовой. Поднялся переполох. Шевченко был обезврежен.

Изучая по заданию особого отдела деятельность абвергруппы, Прядко с риском для жизни делал все возможное, чтобы препятствовать подготовке и заброске агентуры в тыл наших войск. Так, когда он участвовал в изготовлении различных справок и удостоверений для агентуры, то вносил в них отдельные пометки в расчете на то, что при проверке документов советскими патрулями и комендатурой они могли привести к разоблачению агента. В этом он однажды был замечен и арестован. Лишь счастливый случай и находчивость вернули ему доверие командования абвергруппы. Дважды удалось Прядко скомпрометировать сотрудников из числа изменников Родины, проявлявших особое усердие в подготовке и засылке агентов. У одного из них Прядко изъял секретные документы и сжег их, другому подложил компрометирующие его перед фашистами документы. Оба сотрудника были отстранены от работы, а подготавливаемая ими агентура возвращена в лагерь.

Гопфа в абвергруппе сменил Гесс. Условия работы для Прядко еще больше ужесточились. Он долго искал повода скомпрометировать и нового начальника. И вот случай представился.

Однажды ночью, проезжая по безлюдным в тот момент улицам поселка, Прядко на внешней стене одного из зданий абвергруппы написал крупными буквами:

«Здесь живут шпионы во главе с Гессом и прочими бандитами. Вам не уйти от заслуженной кары».

Утром надпись была обнаружена. Поднялась паника. Разведгруппа была переведена в другое место. Ее начальник Гесс отстранен от должности и отозван. Заброска и подготовка агентов в то время не производилась. Когда связь с особым отделом из-за частых переездов абвергруппы прервалась, а у Прядко накопилось много важных материалов, он, улучив момент, в ночь на 25 сентября 1943 года покинул абвергруппу, перешел линию фронта и с ценнейшими сведениями явился в особый отдел.

В общей сложности за время пребывания в абвергруппе П. И. Прядко сообщил подробные данные на 101 вражеского агента, приобрел 33 фотокарточки немецких кадровых разведчиков, собрал материалы, характеризующие личность 26 официальных сотрудников разведгруппы. Им же были представлены подробные сведения о методах работы абвергруппы, способах изготовления фиктивных документов и много других ценных разведывательных данных.

Все эти сведения позволили нашим контрразведчикам составить ясное представление о абвергруппе-102 и помогли своевременно пресечь подрывную деятельность большинства ее агентов.

Об успешных результатах деятельности советского контрразведчика П. И. Прядко неоднократно докладывалось Верховному Главнокомандованию. За мужество и героизм в тылу врага Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 июня 1944 года П. И. Прядко был награжден орденом Красного Знамени. Закончил войну Петр Иванович в Штеттине (ныне Щецин). Потом еще долго находился на военной службе. В 1960 году уволился.

Немало славных дел было на счету и у других военных чекистов.

Важную роль в выявлении местонахождения разведывательно-диверсионных школ и органов абвера, в пресечении их деятельности играла связь органов советской военной контрразведки с партизанскими отрядами в тылу немецких войск. Особые отделы, а позднее органы контрразведки «Смерш» не только участвовали в снабжении партизан оружием и необходимым снаряжением, но и направляли для помощи партизанским отрядам специально подготовленные группы, возглавляемые опытными военными контрразведчиками. Члены этих групп обучали партизан методам борьбы с агентурой противника, засылаемой в партизанские отряды. Помогали устанавливать дислокации школ и разведорганов, проникать в них и привлекать на свою сторону необходимых лиц.

Направлению таких групп в партизанские отряды в ряде случаев предшествовало получение сообщения от партизан об обнаружении или прибытии в местность немецких военных учреждений, отличающихся от обычных воинских частей экипировкой, методами подготовки, повышенной секретностью и т. п.

Деятельность военных контрразведчиков в тылу врага осуществлялась под руководством и при активном содействии и влиянии партийных органов, действовавших на оккупированной территории. Подпольные партийные комитеты, возглавлявшие партизанское движение, уделяли большое внимание организации-борьбы с вражеской агентурой, с подрывной работой и идеологическими диверсиями фашистского абвера.

Тесное взаимодействие органов военной контрразведки с партизанским движением позволяло в ряде случаев добиваться значительных успехов в борьбе с абвером. Так, во второй половине декабря 1943 года Главным управлением контрразведки Народного комиссариата обороны «Смерш» в район действия партизанской бригады Гилль — Родионова была заброшена группа военных контрразведчиков во главе с капитаном С. Д. Чегринцом (ныне полковник в отставке).

С помощью партизан группе удалось установить дислокацию четырех карательных формирований немцев и местонахождение трех школ абвера. Шестерых сотрудников из этих формирований и школ членам группы удалось привлечь на свою сторону. Они сообщили очень много ценных данных о методах подготовки в школах, о засланных в тыл Красной Армии агентах и о намерениях командования карательных формирований.

Члены группы за время нахождения в партизанской бригаде разоблачили пятерых засланных в нее провокаторов. Когда военным контрразведчикам и командованию бригады стало известно, что двое бойцов из этой же бригады собираются перебежать к противнику, было принято решение свести с ними одного смелого, честного и преданного Родине партизана. Он получил задание не препятствовать беглецам, если они решат осуществить свое намерение, а присоединиться к ним и попытаться попасть в разведывательную школу. Когда все трое оказались у фашистов, то боец, который был связан с гитлеровцами раньше, по просьбе партизана порекомендовал его в школу. Так у военных контрразведчиков оказался свой человек в разведывательно-диверсионной школе немцев в местечке Глубокое Витебской области.

В ряде случаев в партизанских отрядах создавались органы военной контрразведки. Они выявляли агентов, которых абвер и другие спецслужбы фашистов засылали в партизанские отряды. Немецкая агентура, втираясь в доверие к народным мстителям, пыталась узнать планы командования партизан и всячески мешать их осуществлению, уничтожать партизанских вожаков, выдавать фашистам местонахождение отряда, грабить под видом партизан местных жителей, чтобы настраивать их против партизан, провоцировать партизан на несвоевременные и неподготовленные выступления, сеять панику в тяжелые периоды жизни отряда, вызывать неверие в успех партизанского движения.

Очищение партизанских рядов от этой нечисти, пробравшейся к партизанам, способствовало значительной активизации партизанской борьбы. Для того чтобы успешно вести эту работу, не допускать проникновения фашистской агентуры в отряды и быстро ее выявлять, органы военной контрразведки партизан стремились проникнуть в планы и замыслы фашистских спецслужб и карательных частей. С этой целью партизанские органы военной контрразведки вели работу по укреплению бдительности партизан, устанавливали связи с местными жителями, опирались на помощь и содействие советских патриотов.

По рекомендации сотрудников партизанских органов военной контрразведки самые преданные, смелые и умелые люди устраивались на службу в немецкие учреждения и таким образом получали возможность добывать ценные для партизан сведения о намерениях в приготовлениях фашистов, направленных против партизан, а также другие данные, облегчавшие проведение активных боевых действий народными мстителями.

Фактов успешной деятельности органов военной контрразведки во время Отечественной войны было немало. Значительную работу в этом отношении проводил, например, особый отдел партизанской бригады имени Чкалова, действовавшей в Белоруссии. Знаменательно, что этому особому отделу и всей бригаде в целом большую помощь оказывали родной брат Феликса Эдмундовича Дзержинского Казимир Дзержинский и его жена Люция Дзержинская.

Сотрудничать с партизанами они начали с весны 1942 года. По просьбе контрразведчиков Казимир Эдмундович и его жена устроились работать в созданное гитлеровцами в районе действий партизан в городе Ивенце торговое общество. Л. Дзержинская в совершенстве знала немецкий язык. И ее в качестве переводчицы привлекали к работе в ивенецкой комендатуре, жандармерии и гестапо. Так особый отдел получил доступ ко многим чрезвычайно важным для партизан секретам. Казимир и Люция по заданию отдела собирали также сведения об организованном немцами огромном военном складе в селе Красное, близ города Молодечно.

Летом 1943 года они дали партизанам знать о количестве войск и приблизительных сроках блокады фашистами Налибокской пущи. Спасением жизни многих бойцов обязаны были партизаны этим сведениям Дзержинских.

В другой раз, благодаря добытым Дзержинскими сведениям о численности и расположении гарнизона в Ивенце и возможной поддержке партизан ивенецкими полицейскими, партизаны захватили этот хорошо укрепленный фашистами город, опоясанный проволочными заграждениями, пулеметными гнездами и дзотами.

В базарный день белорусские партизаны совместно с местными польскими патриотами проникли в город и подготовили условия для взятия его основными силами. Два дня над Ивенцом трепетало полотнище красного флага. Радостная весть о взятии города советскими партизанами в глубоком тылу врага быстро распространилась и укрепляла уверенность в победе. Дзержинские открытого участия в захвате Ивенца не принимали. Им запретили это. Но позднее фашисты их все же схватили и вместе с другими жителями города расстреляли.

По сведениям, доставляемым из партизанских отрядов, по показаниям, разоблаченных немецких агентов и по материалам военной контрразведки было установлено, что в рассматриваемый период только против войск 1-го Украинского фронта действовали варшавская разведывательная школа, абверкоманда-101 («Стелла») — разведывательный орган при штабе группы армий «Юг», школа немецкой военной разведки при абверкоманде-101, борисовская разведывательная школа, абвергруппа-107, дислоцировавшаяся в Минске, абвергруппа-202 и абвергруппа-205, которые занимались преимущественно засылкой в наш тыл диверсантов, абвергруппа-101, которая вела разведку переднего края нашей обороны на глубине 10—15 километров, абвергруппа-104, группа штаба «Валли» и абвергруппа-323.

Все эти органы немецкой разведки пытались вербовать свою агентуру из числа военнопленных. Лагерями для этой цели были избраны полтавский, уманский, конотопский и днепропетровский, а также лагеря военнопленных «Дулаг-124», Дулаг-121». Чтобы разоблачить тщательно готовящуюся немецкую агентуру, нужно было иметь ясное представление о ее составе, контингенте, из которого она вербовалась, о той атмосфере и обстановке, в которой гитлеровцы готовили себе кадры.

Среди завербованных немецкой разведкой, конечно, были убежденные враги Советской власти. Некоторые же наши граждане, попавшие в руки фашистов, соглашались сотрудничать с немецкой разведкой исключительно из патриотических мотивов. Оказавшись в плену, они шли на вербовку с целью пробраться в немецкие военные разведывательные органы, чтобы выяснять, где, как и кого конкретно готовят фашисты и засылают на нашу сторону. Рискуя жизнью, они узнавали и накапливали бесценные сведения. В ряде случаев с помощью таких людей и решала военная контрразведка стоящие перед ней задачи по проникновению в разведывательные органы и школы противника.

Пламенными патриотами своей Родины были, например, А. М. Добрянский, М. Д. Каращенко и десятки других, внесшие свой вклад в дело победы над фашизмом. Отважный командир отряда торпедных катеров капитан-лейтенант Андрей Макарович Добрянский 1 июня 1942 года, во время Соомерской операции был захвачен в плен. Фашисты стали склонять его к сотрудничеству с разведкой. Добрянский дал согласие. Свое положение агента он предполагал использовать для сбора и передачи за линию фронта сведений, которые могут оказать помощь советским войскам. Немцы направили его в разведывательную школу в Кейла-Йоа. Закончив ее, он был оставлен в школе инструктором военно-морского дела, так как имел высшее военно-морское образование. В 1943 году Добрянский был назначен немцами командиром плавательной базы штурмовых ботов «Фера». Ему удалось войти в доверие к фашистским разведчикам настолько, что он некоторое время даже замещал коменданта разведывательной школы.

Но советский патриот не терял времени даром. В школе он организовал из обучавшихся в ней бывших советских моряков и других военнопленных подпольную группу. Добрянский и члены его группы выявляли лиц, готовящихся к заброске в советский тыл, и агитировали их не выполнять заданий фашистов, а явиться с повинной в советскую контрразведку.

Когда в марте 1944 года в тыл Красной Армии была заброшена группа агентов, она в полном составе явилась в советские органы и передала сведения о деятельности фашистской разведки.

Немцы арестовали Добрянского, но ему удалось бежать.

Другой советский патриот Мокий Демьянович Каращенко, старший лейтенант, накануне воины служил в Либавском пограничном отряде. В бою под Ригой он был тяжело ранен. Стремясь выйти с группой товарищей из вражеского окружения, в стычке с латвийскими буржуазными националистами (айзаргами) был схвачен и доставлен в рижское жандармское управление. На допросе назвался офицером 308-го строительного батальона Никулиным. В лагере военнопленных, прозванном за строгий режим «Долиной смерти», Каращенко, выдавая себя за симпатизирующего идеям великой Германии, вошел в доверие к одному из фашистских прихвостней Петренко. Был зачислен в фашистскую разведывательную школу и стал терпеливо и осторожно собирать сведения об обучающихся в ней предателях Родины. Несколько месяцев проходил он подготовку сначала в одной, а затем в другой разведывательной школе. Но никогда не забывал о своей цели.

Перейдя с заданием врага линию фронта, Каращенко доставил нашей военной контрразведке ценнейшие данные о персонале двух фашистских разведывательных школ, системе подготовки агентуры и другие важные сведения. По памяти составил списки вражеских агентов, указал со многими подробностями их приметы, сообщил сроки заброски на нашу территорию.

Каращенко с готовностью согласился выполнять поручения военной контрразведки. С одобрения Военного совета фронта было решено возвратить разведчика к немцам с важным заданием. При допросе Каращенко передал немцам сообщение, в основе которого лежал письменный доклад о всем «виденном» и «добытом» на маршрутах следования. Сведения касались двух новых дивизий и других воинских частей, прибывших якобы в Приморскую оперативную группу. Для подтверждения этих данных по договоренности с советским командованием специально выделенные подразделения разжигали ночью костры, утюжили, имитируя танки, землю тягачами в заданных квадратах. Немцы стали забрасывать снарядами и бомбами отмеченные Каращенко участки.

Кроме того, Каращенко сообщил немцам о фактах, требующих, по его мнению, проверки агентурой. Было срочно подготовлено и заброшено несколько шпионов. В местах, указанных Каращенко, их ждали засады. За эти сведения немцы наградили Каращенко бронзовой медалью.

Страх перед возможным наступлением русских заставил немцев перегруппировать свои войска. И это было использовано нашим командованием, готовившим и проводившим операции по разгрому фашистских войск под Ленинградом и в Прибалтике.

Пришла зима 1943 года. Каращенко перевели в Тильзит и включили в группу диверсантов, которая должна была остаться на освобожденной территории, перейти на нелегальное положение, а затем начать подрывную работу. 2 февраля 1943 года Каращенко выходит навстречу наступающим частям 3-го Белорусского фронта и передает в контрразведку имена и места укрытия всех известных ему диверсантов. Он сам принимал активное участие в их розыске и поимке.

Больше за линию фронта он не ходил. Возвратившись в строевую часть, ушел с боями на запад. Сейчас М. Д. Каращенко пенсионер, живет в одном из городов Прибалтики.

Но были и такие люди, которые, соглашаясь работать у фашистов, руководствовались прежде всего личными мотивами. В условиях голода, пыток и террора немцев против наших военнопленных они становились агентами, видя в этом единственный путь спасения своей жизни и возвращения на Родину, куда большинство из них стремилось попасть любой ценой.

Возвращаясь уже в качестве немецких агентов в свою страну, часть этих людей, не ведя, разумеется, никакой враждебной работы, тут же признавалась в своей принадлежности к немецкой разведке. Другая часть тоже не выполняла заданий немецкой разведки, но из страха ответственности перед советскими органами не признавалась в своей принадлежности к агентуре фашистской разведки. Эти люди стремились скорее влиться в общую массу советских граждан и либо снова вступить в Красную Армию, либо найти иное место в жизни страны.

Но и те и другие были готовы искупить свою вину перед Родиной и оказать посильную помощь советской военной контрразведке. Одни добровольно, а другие, будучи разоблаченными, охотно рассказывали все, что знали. Так органы военной контрразведки часто находили в среде немецкой агентуры добросовестных помощников для выяснения намерений разведывательных органов абвера и выявления засылаемых ими к нам разведчиков и диверсантов.

Так, 8 сентября в оккупированном Воронеже немецкой разведывательной группой, возглавляемой Шульцем, был завербован бывший военнослужащий Красной Армии Жуков. Обучаясь у немцев, он старался показать себя добросовестным агентом. Однако после переброски через линию фронта он тут же явился с повинной и правдиво все рассказал о себе. Особый отдел 40-й армии предложил Жукову помочь получить более обстоятельные сведения о группе Шульца. Жуков согласился и вновь перешел через линию фронта.

Немцы доставили его в разведгруппу в Полтаву, а оттуда в местечко Вороновица Винницкой области, где он проходил тщательную проверку, а затем был вновь переброшен на нашу сторону с новым разведывательным заданием. Явившись к нам второй раз, Жуков обстоятельно рассказал об офицерском составе пославшего его разведывательного органа, агентах, которые готовились для заброски.

Вскоре Жукова вторично переправили на сторону противника для продолжения выяснения личного состава абвергруппы-104 и готовящейся ею для заброски в расположение наших войск агентуры. На этот раз немцы проверяли его долго и тщательно. Жуков стал опасаться за свою жизнь, тем более что у него хранились новые обстоятельные данные об абвергруппе. Тогда он, сговорившись с двумя полицейскими, ушел с ними в партизанский отряд. В январе 1944 года отряд соединился с частями наступавшей Красной Армии. Жуков разыскал пославших его армейских контрразведчиков и сообщил имевшиеся у него данные. Сражаясь в составе действующей Красной Армии, он погиб в бою.

В 1943 году на участке фронта 69-й армии активно действовала группа агентов и диверсантов полтавской школы абвера. Обстоятельных сведений о деятельности этой школы контрразведчики не имели. Это осложняло борьбу с немецкой разведкой.

В июле 1943 года отдел «Смерш» 69-й армии подготовил молодого, энергичного, имевшего некоторый опыт работы разведчика Раева для переброски через фронт. Под видом перебежчика (такие случаи в войну были) он попал к немцам. Раеву повезло: после проверки он был направлен именно в полтавский лагерь военнопленных. Там он сблизился с пленным Иваниным и склонил его к совместным действиям. Их направили для обучения в полтавскую школу. Пройдя там двухмесячный курс подготовки, они в декабре 1943 года были сброшены на парашютах в тыл частей Красной Армии со шпионским заданием. Явившись по паролям в управление «Смерш» фронта, Раев и Иванин сообщили много важных сведении. Так органам военной контрразведки стало известно о 39 немецких агентах абвера. Семерых из них удалось обезвредить быстро, других стали усиленно разыскивать.

Из множества приемов вербовки, школьной и курсовой учебы агентов к этому времени у немцев сложился определенный стереотип. Вот как проходил поиск пригодных к агентурной работе лиц и их подготовка.

Из материалов, полученных от сотрудников советских органов военной контрразведки, проникших в эти школы, а также из данных разоблаченных вражеских агентов явствовало, что большое внимание в этот период войны уделялось предварительному отбору людей. Их тщательно изучали, подвергали идеологической обработке и только после этого готовили для разведывательной работы.

Гитлеровцы, конечно, понимали, что многие военнопленные согласятся стать агентами, чтобы сохранить свою жизнь и вернуться на Родину. Поэтому при прочих равных условиях предпочтение отдавалось двум категориям лиц. Во-первых, антисоветским и уголовным элементам, лицам, судимым Советской властью или имевшим осужденных родственников, и тем, кто добровольно сдался в плен или по собственному желанию остался на временно оккупированной противником территории. Это были убежденные враги Советской власти, противники социализма.

Во-вторых, лицам, которые по своим политическим убеждениям разделяли идеи социализма, по по молодости, неопытности или вследствие конфликтных столкновений в суровые годы войны сбились с правильного пути. Встретившись с серьезными трудностями, они растерялись, потеряли ориентацию, смалодушничали и совершили преступление против Родины, Советской власти. В основном это были военнослужащие Советской Армии, которые, попав в плен, не выдерживали создаваемой немцами обстановки на допросах и выдавали известную им военную и государственную тайну.

Для выявления таких лиц в местах нахождения военнопленных — в приемных пунктах, пересылочных и стационарных лагерях, в госпиталях для военнопленных, офицеры военной разведки и бывшие белогвардейцы, состоявшие у них на службе, вели фашистскую пропаганду, тщательно изучали настроения военнопленных.

В целях выявления лиц, пригодных к вербовке, использовали опросы военнопленных и особенно внутрилагерную агентуру, которая по заданию абверовцев выявляла в личных беседах политические взгляды, симпатии и антипатии военнопленных. Когда находили подходящих для вербовки, их идеологическую и психологическую обработку усиливали и склоняли подать заявление на имя коменданта лагеря о своем желании бороться с оружием в руках против Советской власти. Затем офицеры разведки от намеченных к вербовке брали показания об их политических убеждениях, об известных им данных военного характера, родственных и иных связях в Советском Союзе. Такие данные брались неоднократно и затем сопоставлялись для выявления противоречий.

После этого предполагаемого кандидата в агенты обычно отделяли от общей массы военнопленных и подвергали подробному допросу со стороны представителей военной разведки. Иногда пленных обязывали подготовить письменную работу по какому-либо военному вопросу. Тщательно изучались и личные качества: общее развитие, сообразительность, память, находчивость. Причем для проверки в разных условиях пленного пересылали из одного лагеря в другой.

Вербовка отобранных кандидатов проводилась обычно двумя этапами. В лагерях, пересыльных пунктах, госпиталях и т. д. она носила предварительный характер. Завершалась вербовка в разведывательных школах и на курсах. Здесь агент в письменной форме излагал взятые на себя обязательства.

Вот, например, дословный текст подписки, которая отбиралась в разведывательно-диверсионной школе в Нойштрелице, действовавшей под видом воинской части полевая почта № 48312-уе:

«Я, нижеподписавшийся, принимаю к сведению, что все, о чем я услышу во время обучения, а также о самом обучении, не буду разглашать ни друзьям, ни родным, ни во время войны, ни после окончания ее. Я предупрежден о том, что при несоблюдении данной подписки буду подвергнут смертной казни. Псевдоним. Фамилия».

Подлинное имя агента обычно заменялось цифровым псевдонимом, а чаще просто первой попавшейся кличкой. Иногда же кличка подбиралась таким образом, что ее первая и последняя буквы соответствовали первой и последней букве настоящей фамилии.

В ходе подготовки агента определялась его пригодность для того или иного вида подрывной деятельности. С этой целью агенту предлагалось заполнить анкеты, включающие десятки разных вопросов. В них требовалось сообщить биографические и бытовые данные, наклонности, ответить на политические вопросы, рассказать, какие районы СССР хорошо известны, кого из руководящих работников партии и правительства, работников государственных и партийных органов национальных республик, руководящих работников областей и т. д. агент знает.

Вместе с тем в анкетах были и такие вопросы: любит ли агент музыку и литературу, танцы, спорт, вино, женщин? Какие у него взаимоотношения с женой? Любит ли мать, владеет ли иностранным языком, любит ли вступать в споры, дискуссии? Почему агент не вступил в Коммунистическую партию, по каким вопросам не согласен с мероприятиями Советской власти, участвует ли в антисоветской агитации, считает ли себя достойным для вступления в армию Власова и верит ли в правоту дела «Русской освободительной армии»?

Выявив таким образом сильные и слабые стороны агента, фашисты потом использовали их в своих интересах.

Наряду с привлечением к сотрудничеству военнопленных и гражданских лиц немецкая разведка особенно стремилась завербовать советских разведчиков, если те попадали к ним в руки. Она считала, что работа с такими агентами дала бы ряд преимуществ, особенно при разрешении одного из наиболее сложных вопросов разведки — техники связи с агентом. Поэтому каждый перешедший линию фронта подвергался немецкой разведкой самому тщательному допросу с целью выявления его возможной связи с советской разведкой.

Во время таких допросов в абвере подробно выспрашивали маршрут движения задержанного при переходе линии фронта, причины перехода на сторону немцев, биографические данные и т. д. Если задержанный ссылался на то, что ему кто-то посоветовал перейти линию фронта, то его самым подробнейшим образом допрашивали о всех обстоятельствах знакомства с этим человеком.

Если допрашиваемый показывал, что он ехал по железной дороге или шел пешком, следовали наидотошнейшие расспросы о малейших подробностях пути. В случае путаных показаний или нетвердых ответов на поставленные вопросы и подозрения, что задержанный переброшен советской разведкой или контрразведкой, к нему применялись физические меры воздействия, его попросту пытали. Впрочем, этими средствами фашисты не брезговали и в тех случаях, когда в ответах допрашиваемого не было противоречий.

Курс обучения агентов в разведывательной школе продолжался от двух до восьми месяцев. Он включал теоретические занятия по вопросам общевойскового характера и специальные занятия по разведывательной работе.

Теоретический курс предусматривал следующие вопросы: организация Советских Вооруженных Сил, уставы и наставления РККА, вооружение Красной Армии, инженерное дело, топография и тактика, строевая подготовка и парашютное дело. Эти занятия были общими для всех независимо от предназначения агента. Разведчики изучали радиодело, шифры, коды. Диверсанты много времени уделяли овладению приемами пользования оружием, бесшумного захвата противника, его умерщвления и т. д.

Специальный курс обучения носил сугубо практический, прикладной характер. Агент учился вести разведку в лесу, изучал порядок и способы передвижения (преодоление препятствий, действия при подходе к объекту, выбор наблюдательного пункта), а также действия в населенных пунктах (внешние манеры поведения, выбор квартир, режим проживания и т. п.).

Много внимания уделялось усвоению способов добывания разведывательных данных, составлению донесений, применению легенды. Изучались методы работы советской военной контрразведки. Диверсанты проходили практические занятия по осуществлению диверсионных актов в различных условиях, практической стрельбе из различного оружия.

Большое место отводилось идеологической обработке. Агентов вовлекали в разного рода антисоветские организации типа «Союза борьбы за освобождение России» и «Национально-трудового союза». Привлечение агентов к деятельности в составе этих организаций рассматривалось как некая гарантия их верности. Члены «Союза борьбы за освобождение России» коллективно давали присягу.

Присягу принимал обычно какой-либо махровый антисоветчик из вышестоящих звеньев соответствующей антисоветской организации. В финских школах военной разведки, например, это был старый белогвардеец Соколов, выдававший себя за представителя русского «правительства». Он являлся руководителем секции «Союза борьбы за освобождение России» в Финляндии.

Этим маскарадом, иногда пышно обставленным, агентам всячески пытались внушить мысль, что они являются не простыми шпионами, а русскими, украинскими, грузинскими патриотами, ведущими борьбу за лучшее будущее своей страны.

В некоторых разведывательных школах агентам вручалась памятка «Размышления разведчика». В ней содержались рекомендации и советы. Вот некоторые из них.

«Запомни раз и навсегда, что теперь ты тайный работник, что в твоей работе будут одни трудности и преграды, которые ты должен умело и эффективно преодолеть. Забудь свое прошлое. В основе твоей жизни лежит легенда.

Твоя работа требует от тебя силы воли и твердого характера, а поэтому немедленно берись за исправление своих слабых сторон. Большое значение в твоей работе имеет случай, поэтому никогда не упускай удачного случая.

Возьми себе за правило не выделяться из окружающей среды, подстраиваться под массу. Старайся не говорить, не выступать в компаниях. Тебя легко вовлечь в спор, где ты можешь высказать мысли, которые в простой беседе никогда бы не сказал.

Не вербуй себе в помощники неразвитых людей. Но в то же время не забывай, что под глупой физиономией может скрываться золотой человек. Никогда не назначай свидания в одном и том же месте, в одно и то же время. Если ты хочешь что-либо узнать о постороннем, говори с собеседником так, чтобы не чувствовалось твоих вопросов. Если ты хочешь чем-то поделиться, подумай: я это скажу через пять минут. По прошествии этого срока ты увидишь, что у тебя пропало желание поделиться. Развивай свою память и научись молчать, ибо способность уметь молчать и уметь запоминать будет твоим лучшим и первым помощником. Если ты любишь женский пол, то никогда не влюбляйся и чаще меняй женщин. Имей в виду, что объект твоей любви может оказаться на службе в контрразведке, и тогда ты пропал».

Среди агентов усиленно распространялась антисоветская литература и газеты. Вместе с тем их держали и в курсе действительных событий, происходящих в СССР, чтобы облегчить разведывательную работу.

Все лекции и практические занятия с агентами проводили официальные сотрудники немецкой разведки и состоящие у нее на службе белые эмигранты. Проверку знаний курсантов и их идеологическую подготовленность проверял сам начальник разведывательного отдела или школы.

После окончания курса обучения отрабатывались легенда и задание каждому агенту. Их тщательно индивидуально инструктировали. Отдельным агентам давали две, а то и три легенды для использования в различных условиях или же в качестве запасных на случай провала одной из них.

В большинстве своем агенты перебрасывались на нашу сторону в форме командиров и бойцов Красной Армии и снабжались фиктивными документами советского образца.

В 1943 году немцы усилили переброску своей агентуры в расположение частей Красной Армии с легендами о побеге из плена в составе мелких групп — от двух до шести человек. Разведка способствовала организации такого побега, включая в число честных военнопленных и своих агентов. Расчет делался на то, что эти военнопленные подтвердят показания тайных агентов о побеге из плена.

Зная систему и методы вербовки и подготовки немецкой агентуры, советские контрразведчики нередко направляли немецкую разведку по ложному пути. Вот один из многих примеров.

Летом 1942 года лейтенант Алексей Самсонов по заданию особого отдела Сталинградского фронта перешел линию фронта и сдался в плен немецкому командованию. Он представился комендантом одной из переправ через Дон и сказал, что самовольно, без приказа взорвал эту переправу, поддавшись панике, охватившей группу отступавших солдат и офицеров. По утверждению Самсонова, за это его должны были арестовать, отдать под суд и, наверное, расстрелять. Вот почему он и перебежал к немцам. Как и предполагалось особым отделом фронта, рассказ Самсонова заинтересовал гитлеровскую разведку. Перебежчика долго допрашивали, искали в его ответах противоречия, задавали много каверзных вопросов. Но Самсонов стойко держался перед абверовцами.

Допросы следователей чередовались с выспрашиванием подосланных к нему в камеру провокаторов. Ему создавались особо трудные условия в лагере для военнопленных. Однако советский офицер выдержал все испытания и вскоре был направлен на курсы подготовки агентов фашистской разведки под Ростовом-на-Дону. Учился он старательно, еще старательнее запоминал то, что видел, и тех, кого встречал в школе.

В январе 1943 года Самсонов был выброшен с парашютом восточнее Сталинграда. Ему приказали собрать сведения о состоянии наших войск на интересующем гитлеровское командование участке фронта, а также совершить диверсию на железной дороге. Тотчас же разыскав особый отдел фронта, Самсонов сообщил военным чекистам много ценного о преподавателях школы, методах подготовки агентов и о тех, кто из них в ближайшее время должен был забрасываться в наш тыл.

Отчет о выполнении задания, полученного Самсоновым от гитлеровской разведки, был подготовлен сотрудниками особого отдела фронта. В него вошли согласованные со штабом фронта сведения о 64-й армии и детали совершенной Самсоновым «диверсии» на железной дороге. Здесь помог случай. В эти же дни около города Ленинск из-за снежных заносов сошел с рельсов воинский эшелон.

В начале февраля Самсонов вернулся в гитлеровскую разведку. Его опять долго и тщательно допрашивали, уточняя мельчайшие детали. Затем он был принят начальником абверкоманды майором Зингером. Самсонову было обещано денежное вознаграждение и десятидневный отпуск. Но не прошло и недели, как ему поручили новое задание: попытаться вместе с напарником, которого он может выбрать по своему усмотрению, установить местонахождение фельдмаршала Паулюса. Это задание было выполнить уже сравнительно проще. К тому времени Паулюс находился в плену.

Органы военной контрразведки сумели внедрить в штабы, разведывательные и контрразведывательные органы вермахта десятки смелых советских разведчиков. Эти люди, рискуя жизнью, добывали для советского военного командования ценнейшую информацию и помогали разрушать замыслы фашистских специальных служб.

Сотрудник управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта Матвеев, которому удалось проникнуть в абверовский орган, четыре раза направлялся в наш тыл с разведывательными заданиями. И каждый раз он успешно возвращался, снабженный органами «Смерш» и военным командованием сведениями, которые вполне удовлетворяли фашистскую разведку. За выполнение заданий гитлеровцы наградили Матвеева «Восточной медалью» и направили преподавать в разведывательно-диверсионную школу. Осенью 1944 года, когда под ударами советских войск гитлеровцы откатывались на запад, школу передислоцировали дальше в тыл. Матвееву было поручено возглавить эвакуацию личного состава, документов и имущества школы. Воспользовавшись этим, Матвеев разработал и осуществил такой план маршрута движения колонны машин, который привел к захвату школы советскими войсками без боя.

Об эффективности мер, принимавшихся органами советской военной контрразведки, свидетельствует и такой факт. Немецко-фашистский разведорган — абверкоманда-104 с октября 1942 года по сентябрь 1943 года забросил в тыл Красной Армии. 150 групп шпионов и диверсантов, от 3 до 10 человек в каждой, а задачу выполнили (по данным абвера) только две группы.

В результате повышения эффективности зафронтовой деятельности органов советской военной контрразведки намного увеличился объем военно-разведывательных сведений. Так, например, особый отдел Черноморской группы войск только за октябрь — декабрь 1942 года представил командованию группы войск 25 специальных сообщений, содержащих ценную информацию военно-разведывательного характера. В них содержались обстоятельные данные о дислокации войск, укрепленных узлов и огневых точек, о расположении аэродромов и дислокации на них авиачастей, о местонахождении складов боеприпасов, продовольствия и горючего, о маршрутах передвижения войск противника и т. д.

Особый отдел Южного фронта на основе данных, полученных в результате зафронтовой работы, представил заслуживающую серьезного внимания информацию командованию 56-й армии о войсках противника на ростовском направлении. Это были сведения о численностии дислокации пехотных частей, артиллерии и авиации противника вокруг Таганрога, о его оборонительных сооружениях, о местах скопления автотранспорта, точных координатах нахождения складов с боеприпасами, о расположении штабов ряда частей противника и т. д.

Особый отдел Юго-Западного фронта в 1943 году информировал командующего и Военный совет фронта о концентрации войск и техники противника против левого крыла Юго-Западного фронта, о скоплении войск и техники противника против переднего края фронта.

Большую работу вели органы военной контрразведки по дезинформации противника. В этих целях сотни немецких агентов, захваченных особыми отделами, работали под их контролем и передавали в центры абвера ложные сведения. Работа эта тщательно координировалась. Так, например, во время подготовки в декабре 1942 года удара Красной Армии на волховском направлении в целях маскировки действий советского военного командования и дезинформации противника ему передавали соответствующие сведения «его» же агенты из Тихвина, Бологого, Вологды, Ярославля, Рыбинска, Бежецка, Калинина, Москвы, Горького, Пензы и других городов. Перед Курской битвой аналогичная работа проводилась через девятерых захваченных в свое время немецких агентов, передававших свои сообщения с разных участков советско-германского фронта и из тыла.

Действуя в тесном контакте с Генеральным штабом Красной Армии и территориальными органами государственной безопасности, органы советской военной контрразведки систематически вводили врага в заблуждение относительно планов советского командования, передвижения войск и обстановки в тылу. Так, только в период с 1 мая по 1 августа 1942 года немецкой разведке были переданы ложные сведения о сосредоточении на разных направлениях стрелковых дивизий, танковых армий, танковых корпусов, танковых бригад, артполков, кавалерийских дивизий и армейских штабов. В январе 1943 года гитлеровская разведка через источники, которым она доверяла, получила ложные сведения о формировании в Горьком резервной армии, а также о выгрузке в северных портах самолетов и танков. Чтобы спутать планы противника на севере и привлечь туда как можно больше его сил, гитлеровцам были направлены дезинформационные материалы о сосредоточении на Карельском фронте значительных масс наших войск. Для передачи врагу ложных данных использовался ряд радиостанций немецкой агентуры, ранее захваченных в тылу Красной Армии.

Посредством разного рода оперативных игр советской военной контрразведке нередко удавалось выманить и захватить присланную непосредственно из центров немецкой разведки помощь работающей под нашим контролем немецкой агентуре деньгами, техникой и людьми.

Такая операция была проведена, в частности, через захваченную с радиостанцией группу немецких агентов, названную условно «Бандурой».

После ряда передач «Бандура» запросила подкрепление из-за линии фронта. Немецкий разведывательный центр согласился и предложил сообщить координаты места для встречи. Такое место было фашистам подобрано и сообщено. Это был перелесок в пяти километрах восточнее Велье в районе Андреаполя. Здесь их ждала оперативная группа управления контрразведки фронта из двадцати человек. Тут же находились и бывшие немецкие агенты, которым эта помощь предназначалась. Несколько дней прошло в ожидании. Не передумали ли немцы? Но вот 16 сентября от них получена радиограмма:

«Ждите самолет сегодня с 23.30 до часа ночи. Жгите костры».

Костры зажгли заранее. В 12 часов ночи, когда они уже горели вовсю, появился самолет. С двух заходов он выбросил груз и людей. Встречу агенты отметили изрядной выпивкой.

Прибывшие на радостях благополучного приземления выговорились полностью. Сообщили они, в частности, и о новом привезенном для радиста шифре, и о поведении группы на случай провала. Затем вновь прибывшим пошли показать «базу», где они и были арестованы.

Через два месяца на том же самом месте и при том же составе встречающих операция повторилась. Теперь немецкий разведывательный центр прислал одного агента, но зато получено было значительно больше оружия, боеприпасов, обмундирования, продовольствия и медикаментов.

И еще долго потом под музыку «Бандуры» по нотам «Смерша» приплясывали гитлеровские спецслужбы.

Органы военной контрразведки совместно с политическими органами армии и под их руководством вели пропагандистскую и разъяснительную работу за линией фронта в формированиях противника, состоявших из бывших военнослужащих Красной Армии и лиц местного населения оккупированной территории. В результате этой работы некоторые части перешли на сторону Красной Армии.

Большая работа в этом направлении была проведена, например, в так называемой бригаде Каминского. Управление контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта подобрало, подготовило и переправило в эту бригаду через линию фронта несколько преданных Советской власти красноармейцев и командиров. Усилиями этих людей за сравнительно короткий срок некоторые подразделения бригады распались и практически как боевые единицы перестали существовать. Особо отличившиеся в этой операции наши военнослужащие были представлены к правительственным наградам.

Помимо организации перехода на нашу сторону в результате активной пропагандистской работы советской военной контрразведки в бригаде Каминского и в других частях так называемой «Русской освободительной армии» (РОА) были выявлены 256 активных участников этих антисоветских войсковых формирований.

В конце 1943 года вследствие начавшегося, массового перехода личного состава РОА на сторону советских войск немецкое командование было вынуждено отвести части этой армии в Западную Европу.

В сентябре 1943 года в результате аналогичной работы органов военной контрразведки на нашу сторону перешел с полным вооружением 389-й батальон так называемого «Туркестанского легиона», сформированного немцами из бывших военнослужащих Красной Армии коренных национальностей среднеазиатских республик СССР.

Нетрудно себе представить, сколько жизней солдат и офицеров Красной Армии и других советских людей удалось сохранить в результате всей этой работы органов советской военной контрразведки.

К концу рассматриваемого периода, главным образом после разгрома фашистских войск под Орлом, Курском и Белгородом, а также в связи с рядом поражений на фронтах тайной войны фашистская разведка вынуждена была изменить свою разведывательную стратегию. Она стала переходить на оборонительные позиции. Ее подрывная деятельность претерпела изменения. Засылка агентуры в глубокий советский тыл несколько сократилась.

«Я считаю, — докладывал в Берлин начальник разведывательного органа «Русланд-зюд» штурмбанфюрер Редер в сентябре 1943 года, — заброски находящихся здесь диверсионных групп в настоящее время не оправдывающими себя, поскольку вооруженные силы на Востоке занимают оборону и ведут подвижные бои. Намерения по диверсии не будут иметь прочного успеха до тех пор, пока победы немецких войск не будут очевидны. В связи с этим считаю нецелесообразным «разбрасываться хорошими радистами и агентами, которые могут быть хорошо использованы при изменении политической обстановки. Предлагаю переброску прекратить»^[39].

Несколько позднее он же докладывал:

«Вследствие дальнейшего ухудшения положения контрразведывательные органы при группе «Юг» и «А» прекратили всю агентурную работу… агентурная работа в этом году больше не оправдывается»^[40].

Глава 8. ОТДЕЛЫ «СМЕРШ» (январь 1944 г. — сентябрь 1945 г.)

Последние надежды фашистских спецслужб. — Задание Квасту. — О чем рассказывали немецкие военнопленные. — Признание Эккерта Бриста. — Группы захвата органов «Смерш». — Расплата. — Бандиты являются с повинной. — Военные контрразведчики — Герои Советского Союза.

В третий год войны Советские Вооруженные Силы полностью очистили советскую территорию от немецко-фашистских войск и приступили к освобождению от фашистского ига стран Западной Европы. Приближалась развязка. Начался новый мощный подъем национально-освободительной борьбы порабощенных народов Европы. Наметился распад фашистского блока. Обострился политический кризис в самом фашистском государстве.

В политическом и военном отношении положение гитлеровской Германии к этому времени характеризовалось полнейшей бесперспективностью.

Зыбкость общих стратегических позиций фашистской Германии видна и из высказывания начальника штаба верховного главнокомандования генерал-фельдмаршала Кейтеля.

«Начиная с лета 1944 года, — говорил он, — Германия вела войну за выигрыш времени, в ожидании тех событий, которые должны были случиться, но которые не случились»^[41].

Фельдмаршал не говорил, каких событий ожидали фашисты. Но это известно. В политическом плане это была надежда на конфликт между союзниками по антигитлеровской коалиций, между СССР, с одной стороны, и США, Англией, Францией — с другой. Ожидание сепаратного мира с западными державами как прямого следствия этого конфликта оказалось напрасным.

В военном отношении ставка делалась на завершение создания нового, атомного оружия, разработка, которого лихорадочно форсировалась. Но и эта надежда оказалась эфемерной. На политическом горизонте третьего рейха все отчетливее вырисовывался и неумолимо приближался разгром.

Однако неправильно было бы думать, что немецкая военная машина уже потеряла способность к ведению активных боевых действий. Она обладала еще внушительной силой. В предвидении расплаты за зверства и злодеяния, которые чинились на советской территории, фашистские войска сопротивлялись отчаянно, переходили в яростные контрнаступления и без боя своих рубежей не отдавали. Гитлеровская армия имела огромный опыт боевых действий. Сохранился еще значительный военно-экономический потенциал: заводы и фабрики Германии и многих стран Европы продолжали поставлять для вермахта вооружение и необходимое военное имущество.

В известной степени в этот период несколько облегчилось и решение чисто военных задач, стоящих перед вермахтом. Сократилась протяженность линии фронта и коммуникаций. Близость собственной территории повысила ответственность солдат и офицеров вермахта за результаты сражений. Все чаще задумывались они о своем доме и судьбе своих семей в случае военного разгрома Германии.

Главный удар Красной Армии летом 1944 года гитлеровское командование, как это следовало из оперативного приказа ставки вермахта № 7 от 2 апреля 1944 года, ожидало на южном крыле советско-германского фронта. Поэтому перед немецкими войсками были поставлены задачи удерживать рубежи обороны по Днестру и восточнее Карпат, а на остальных участках фронта окончательно остановить наступление русских войск и сохранять занимаемые рубежи. Фактически это означало переход к обороне на всем протяжении советско-германского фронта.

В соответствии с этой новой ситуацией перед всем немецким военно-политическим аппаратом ставилась цель — всеми имеющимися в его распоряжении силами и средствами всячески препятствовать продвижению советских войск на запад. Продолжали сказываться реальные заботы ведения затяжной войны, пришедшие на смену призрачным мечтам о блицкриге.

Гитлеровское командование внесло существенные коррективы в задачи, стоявшие перед немецко-фашистской разведкой. Чтобы как-то компенсировать угасающую военную активность вермахта, требовалось значительно активизировать разведывательно-подрывную и диверсионную деятельность. В этих целях проводится некоторая частичная перегруппировка сил военной разведки. В частности, в 1944 году создается специальный орган «Ваффен Ягдфербанд». В его задачу входила организация диверсионно-террористической деятельности в тылу советских войск. Возглавил этот орган матерый террорист и диверсант Отто Скорцени. На его счету значился ряд профессионально выполненных провокаций и диверсий. В сентябре 1939 года он организовал и осуществил провокационное нападение переодетого в польскую форму немецкого отряда на радиостанцию на германско-польской границе. Ее захват стал поводом для агрессии Германии против Польши. Скорцени под носом у союзников бесшумно пробрался на планерах в Италию и вызволил из-под ареста главаря итальянских фашистов Муссолини. Это способствовало продолжению участия Италии в войне на стороне Германии.

В 1944 году «Ваффен Ягдфербанд» под предводительством Скорцени предпринял попытку захватить штаб маршала Тито в Югославии. Операция фашистов потерпела провал. В последний момент маршал Тито и другие руководители компартии и Национального комитета освобождения Югославии были вывезены на советском самолете из опасной зоны.

Возглавляемому Скорцени «Ваффен Ягдфербанд» подчинялся и ряд других такого же рода организаций. Это «Ягдфербанд-ост» (истребительное соединение «Восток»), «Ягдфербанд-митте», «Межа-кати» — «Дикая кошка» (диверсионно-террористическая организация) и т. п.

Появляются и проводят активные подрывные действия морские диверсионные группы так называемого соединения «К» германских ВМС. Оно состояло из отрядов, вооруженных торпедами, управляемыми находящимися в них людьми, взрывающихся катеров, боевых пловцов-одиночек и подлодок-малюток.

Но фашисты уже не могли охватить разведывательно-подрывной деятельностью в равной степени и фронт и глубокий тыл Красной Армии. Поэтому главное внимание вновь, как это было и в первый период войны, но совсем по другим мотивам ограничивалось зоной боевых действий Красной Армии. Подрывная работа против Красной Армии в глубинных районах СССР вынужденно свертывается. Сказывалась и стесненность в средствах, и значительная протяженность линий связи с агентурой, и повышающаяся эффективность действий советской военной контрразведки против этой агентуры. Но главное, пожалуй, заключалось в том, и это становилось все более очевидным, что фашистская агентура в глубоком советском тылу не могла сколько-нибудь существенно повлиять на ход, а теперь уже можно было сказать и на исход войны.

Наряду с задачами, вытекающими непосредственно из военной обстановки на советско-германском фронте, перед немецкой военной разведкой ставились и задачи с дальним политическим прицелом. Это — выявление и использование в интересах фашистской Германии возможных разногласий между участниками антигитлеровской коалиции. Соответствующие задания получила и агентура абвера. Так, в марте 1945 года советской контрразведывательной службой была перехвачена радиограмма немецкому агенту следующего содержания:

«…используйте все источники, чтобы узнать разногласия между англо-американцами и русскими».

Главным средством для достижения всех намеченных целей оставалась агентура. Однако в выборе кандидатов на вербовку у немцев наметились новые тенденции, которые были самым тесным образом связаны с перенесением военных действий на территорию Германии, ее союзников и сателлитов. Фашистская военная разведка стала широко использовать агентов из числа граждан Германии славянского происхождения, из лиц немецкой национальности, говорящих по-русски, а также агентов из граждан стран — союзниц Германии, владеющих венгерским, польским, чешским, болгарским языками, Причем при прочих равных условиях предпочтение отдавалось тем, которые проживали или по каким-либо причинам были хорошо знакомы с местностью, занятой частями Красной Армии.

Другой важной особенностью в подборе агентов немецкой разведки являлось то, что теперь первостепенное значение уделялось верности, надежности и преданности агентуры идеалам фашистской Германии. Поэтому все чаще и чаще в Германии и странах-союзницах агентурные кадры стали черпаться главным образом из числа членов организаций и партий фашистского толка. Один из руководителей немецко-фашистской разведки Э. Штольце отмечал, что в результате ряда совещаний представителей фашистской партии был согласован текст циркулярного письма районным организациям партии с требованием отбирать для ведения военной разведывательно-диверсионной работы надежных членов фашистской партии.

В этих же целях военная разведка устанавливает непосредственную связь с войсками СС, СД и организацией фашистской молодежи Гитлерюгенд. Только военно-разведывательными органами в Берлине из этой категории лиц, по утверждению того же Штольце, было завербовано около 800 человек.

Подготовка таких агентов проводилась заблаговременно, задолго до подхода наступающих войск Красной Армии. После отступления немецких войск эта агентура оставалась на прежнем месте жительства и приступала к выполнению заданий немецкой военной разведки.

Такие агенты, если бы они засылались на территорию СССР, не представляли бы большой опасности, так как в массе русского, белорусского и украинского населения могли быть легко обнаруженными. На территории же Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии они были незаметными.

Разведывательно-диверсионная агентура абвера действовала поодиночке и группами; в нее наряду с лицами из местного населения включались военнослужащие немецкой армии. Предполагалось, что они смогут лучше, чем гражданские люди, найти уязвимые места для диверсий, определить разведывательную ценность добываемых военных сведений.

Стали меняться и легенды прикрытия агентуры. Все чаще ей предлагалось выступать в качестве лиц, освобожденных из немецких лагерей, коммунистов, антифашистов, жертв нацистского произвола, репатриантов, перемещенных лиц и т. д. Для подкрепления легенд агентов помещали перед подходом передовых соединений Красной Армии в фашистские лагеря и тюрьмы. Так, в начале мая в немецком концентрационном лагере близ города Креме (Австрия), в котором содержались венгры, румыны и русские, оказалась группа агентов-диверсантов в составе 20 человек. Им разведорганом «Ягдфербанд зюд-ост» было дано задание с приходом войск Красной Армии выступить в роли «антифашистов» для облегчения легализации и более успешной подрывной деятельности в тылу советских войск.

Организационные формы советской военной контрразведки оставались прежними. Однако практическая деятельность их претерпела некоторые изменения, связанные главным образом со вступлением Красной Армии на территорию фашистской Германии и ее союзников. В связи с этим несколько усложнился розыск агентуры, засылаемой в тыл наших наступающих частей.

В январе 1945 года в Восточной Пруссии в расположении частей 3-го Белорусского фронта нашими органами были арестованы два немца. Они работали лесорубами и одновременно состояли в частях фольксштурма. На допросе задержанные показали, что еще в 1943 году в лесном массиве севернее местечка Альте-Клаутен органами абвера совместно с войсками немецких частей СС были устроены специальные укрытия. В них германское командование после отхода своих войск оставило диверсантов.

Органы советской военной контрразведки после ряда поисков обнаружили тщательно замаскированные укрытия. Входной люк одного из укрытий находился под сосной. Он вел в хорошо оборудованную большую землянку, в которой находилась группа диверсантов. На допросе они показали, что аналогичные диверсионные группы в таких же примерно укрытиях оставлены и в других местах.

Сосредоточив свои разведывательно-диверсионные действия в боевых порядках советских войск, германская разведка вместе с тем не отказывалась от этих актов и в глубоком тылу Красной Армии. Правда, объем этой деятельности заметно сократился. Но зато она приобрела в ряде случаев оголтело авантюристический характер. В этом отношении характерна следующая диверсия противника, предпринятая абвером меньше чем за год до полного поражения Германии.

23 мая 1944 года далеко за линией фронта, в Калмыцких степях, в районе поселка Утта, немецкий самолет «Юнкерс-290» пытался высадить отряд диверсантов из 24 человек. Командовал отрядом капитан немецкой армии фон Шеллер, по кличке Кваст. Посты службы воздушного наблюдения и связи Красной Армии зафиксировали, что линию фронта перелетел вражеский самолет и контролировали его полет в нашем тылу. В воздух поднялась наша истребительная авиация, а в места возможной высадки десанта направлены оперативные группы. Вражеский самолет при посадке был захвачен. Следствие выявило, что отряд Кваста имел задание подготовить с помощью националистических банд на территории Калмыцкой республики базы для обеспечения переброски по воздуху со стороны гитлеровцев нескольких подразделений, состоящих из калмыков, которых возглавлял некий доктор Долль. В последующем на эти базы немцы намеревались перебрасывать вооружение, боеприпасы, продовольствие. Переброшенные должны были поднять восстание местного калмыцкого населения. На территории, захваченной восставшими, предполагалось установить мощную радиостанцию для передачи гитлеровцам донесений агентов с маломощных станций, действующих в восточных областях Советского Союза.

Было ясно, что, если до гитлеровской разведки дойдет известие о захвате самолета с диверсантами, она будет предпринимать попытки создать такие базы в другом месте. Решили связаться с немцами от имени диверсантов. Радист экипажа самолета Ганс Гансен и руководитель отряда согласились принять участие в радиоигре. За линию фронта была передана радиограмма:

«Посадка — в 4.55 московского времени. В 12.40 — атака русских истребителей. «Ю» уничтожен. Необходимое снаряжение спасли. Без воды и продуктов. 7 человек убиты, в том числе и радист Мусин. Лейтенант Вагнер, обер-фельдфебель Миллер и Осетров ранены. Находимся в районе Яшкуль. Положение благополучное, охрану обеспечили. Ошибка «Ю» — садился днем, много сидел. Надо ночью. Площадку готовим. До полного выяснения мною обстановки активных мер не принимайте. Радистом использую обер-лейтенанта Гансена. Слушаю вас по плану. Прошу указаний. Кваст».

В первую же ночь после передачи этой радиограммы немцы послали еще один «юнкерс». Самолет кружился над районом высадки около часа и подавал световые сигналы. Сигнала с земли ему решено было не подавать. Однако у немцев, по-видимому, сложилась уверенность, что все в порядке, а отряд Кваста перебазировался в другое место. Во всяком случае, от противника на другой день пришла радиограмма:

«Для Кваста. Орган поздравляет. Принимаем меры развития операции. Исполним указание, которое ожидаем от вас. Операция в духе римское-II готовится. Когда должна начаться? Начальник органа».

За этой радиограммой последовала другая. В ней говорилось:

«В ночь на 30 мая у вас был Ю-252 для помощи. Вас не нашел. Сообщите собственные имена и название местности. Шифровать два раза. С этого момента только нормальные часы связи. Вскоре подбросим радистов. Всем привет. Ни пуха ни пера. Капитан».

Из допроса арестованных было известно, что операция в духе римское-II означала переброску подразделений Долля.

Спустя некоторое время немцам сообщили, что отряд Кваста связался с мелкими бандитскими группами, и для достоверности сообщили фамилию одного из главарей банды, действительно орудовавшей некоторое время в этом районе. Передали координаты отряда, запросили помощь, оговорили условия для связи с ожидаемым самолетом. Другой радиограммой передали уточняющие данные о подготавливаемой посадочной площадке, сообщили расположение огней в случае прилета самолета в ночное время. И вот 9 июня 1944 года от немцев пришел ответ:

«Подвоз, вероятно, ночью. 11 июня пришлем все необходимое. Опознавательный знак и окончательное решение сообщим. Капитан».

Днем 11 июня немцы сообщили об опознавательном знаке. Радиограмма заканчивалась словами:

«Самолет ожидайте ночью».

Стали готовиться к встрече. Решили сделать несколько засад. На посадочной площадке вырыли несколько десятков волчьих ям, расположив их в шахматном порядке. Тщательно замаскировали. Стали ждать. Ночью точно в назначенное время послышался гул самолета. Вскоре появился четырехмоторный «Юнкерс-290». С земли и с воздуха обменялись условными сигналами. Началась выброска людей и грузов на парашютах. Самолет делает третий заход. Идет на посадку. Перед самой остановкой вдруг оседает на одно крыло и круто описывает хвостом дугу. Угодил в волчью яму и замер. Из него выскакивают диверсанты, рассыпаясь вокруг самолета веером. Диверсанты и члены экипажа схвачены. Во время боя самолет загорелся. Оставшийся в нем груз и, как потом стало известно, три миллиона денег сгорели.

На другой день немцы получили радиограмму:

«Машина не прибыла. Почему? Кваст».

Последовала с определенными интервалами целая серия радиограмм с вопросами, на которые мог ответить только Кваст. Ответы они получили все, и игра продолжалась. Конец ее был закономерен. Авантюрная попытка организовать бандитско-повстанческое движение в одном из районов Советского Союза провалилась.

Другая провокация немецко-фашистской разведки была направлена на то, чтобы завербовать, а если не удастся, то скомпрометировать советского командира — начальника штаба 8-го эстонского стрелкового корпуса генерал-майора Яна Марковича Лукаса. О том, как она проводилась, генерал рассказал в своем рапорте на имя вышестоящего начальника, поданном после того, как он лично задержал фашистского агента.

«11 июля 1944 года около 11 часов 30 минут, — писал генерал, — мой ординарец старший сержант Феофанов доложил мне, что боец соседней части прибыл с секретным пакетом и желает вручить этот пакет мне лично. Я приказал бойца пропустить.

Вошел незнакомый мне человек в форме рядового красноармейца и молча передал конверт, адресованный начальнику штаба 8-го эстонского стрелкового корпуса. На мой вопрос, какой он части, боец назвал какой-то номер полевой почты и добавил, что если письмо прочесть, то все станет ясно. Я приказал бойцу подождать у входа моего домика и распечатал конверт. В пакете оказалось два письма, в одном из которых содержались шифры и данные для переговоров. Мне стало ясно, что передо мной шпион из временно оккупированной ЭССР. Я позвал его к себе и потребовал предъявить документы. Он предъявил красноармейскую книжку и удостоверение со штампом «1 УА» на имя Парамонова, а при проверке вскоре сознался, что эти документы поддельные.

Я начал краткий допрос с целью выяснить, с каким заданием, когда и где он переброшен. Прежде чем ответить, шпион спросил, можно ли обо всем говорить, не слушает ли кто-либо из посторонних. На мой утвердительный ответ шпион сказал, что родом он из Тулы, в феврале 1944 года под Лугой попал в плен.

Немцы обучали его, потом перевели на фронт и забросили к нам. Приказали добраться до города Ораниенбаум, где находится эстонский корпус. Пакет хранить надежно и доставить начальнику штаба корпуса генералу Лукасу. При этом ему объяснили, что генерал Лукас оставит его служить в своей части или отпустит, иначе генерала Лукаса ожидают большие неприятности. Сразу после этого я отдал шпиона под охрану своих часовых, сам же доложил обо всем лично командиру корпуса генерал-лейтенанту Пэрну. Выслушав мой доклад, генерал-лейтенант Пэрн вызвал начальника отдела контрразведки «Смерш».

К тому времени органы военной контрразведки обладали данными о намерении немцев совершить провокацию в отношении Лукаса. Теперь они получили возможность довести дело до конца^[42].

Не меньшим цинизмом и авантюризмом характеризуются в это время и дела по террору против высшего командования Красной Армии.

Весьма показательна в этом отношении попытка фашистской разведки организовать убийство Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР И. В. Сталина, предпринятая в сентябре 1944 года. На роль исполнителя этого гнусного замысла был подобран кулацкий выродок, изменник Родины, старый и опытный фашистский агент Таврин, прошедший проверку во многих провокациях в лагерях военнопленных. Его переброску на нашу территорию немцы готовили около двух лет, тщательно и с большим размахом. Специально для этой цели был оборудован самолет «Арадо-332», мощный, вместительный, но вместе с тем не требовавший много места и твердого грунта для посадки и взлета. Был сконструирован и изготовлен специальный аппарат «Панцеркнакке» — складное оружие реактивного действия. Оно было снабжено девятью снарядами, обработанными ядами мгновенного действия, и обладало большой ударной силой. Помимо этого Таврина снабдили семью пистолетами разных систем, магнитной миной с радиоприбором, дозволяющим производить взрыв по радиосигналу с расстояния в несколько километров, а также ординарными предметами экипировки шпионов и диверсантов — чистыми бланками, фиктивными документами, печатями и штампами различных советских учреждений.

По прибытии на территорию СССР Таврин должен был представиться как Герой Советского Союза. Таврина снабдили поддельными советскими центральными газетами, где помещался Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Таврину звания Героя Советского Союза и красовался его портрет. К гимнастерке Таврина прикрепили ордена Красного Знамени, Александра Невского, Красной Звезды и медали. По должности ему следовало представляться замначальника отдела военной контрразведки «Смерш», его напарнице — секретарем отдела.

Таврин намеревался, прибыв в Москву, проникнуть в здание Большого театра во время торжественного заседания, посвященного 27-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, и совершить террористический акт.

После приземления самолета оба террориста выехали из фюзеляжа на мотоцикле с коляской, но вскоре были обезврежены вблизи районного центра Карманово Смоленской области.

Задержали их, конечно, не вдруг. Задолго до этого нашим товарищам, работавшим на оккупированной советской территории Прибалтики, стало известно, что один портной очень удивлен и обеспокоен получением от немца необычного заказа на пошив кожаного пальто. Встревожили его два обстоятельства: требование заказчика-немца сшить пальто по фасону, который предпочитают обычно русские, а не немцы, и строжайшая секретность заказа. О готовящемся необычном пальто было сообщено в Москву. Оттуда последовала команда проследить заказчика. Так взята была первая ниточка. Позднее была захвачена группа немецких агентов, имевших задание подготовить место для посадки самолета и встретить его. От имени этой группы была начата оперативная игра с немцами. Она протекала успешно. Немцы сообщили о времени и месте прилета самолета. Но штурман не вывел самолет в условленное место, и летчик посадил его в другом районе. Это было Карманово Смоленской области. Однако и там был срочно организован активный поиск.

Ранним утром по дороге на Ржев в общем потоке машин ехал мотоцикл с коляской. Его уверенно вел майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди. В коляске сидела молодая миловидная женщина в форме младшего лейтенанта медицинской службы. Приказ остановить машину мотоциклист выполнил без промедлений. Все документы у обоих были в полном порядке.

— Откуда едете? — спросил старший оперативной группы.

Майор назвал селение. Оно отстояло от места встречи более чем на 200 км. «Странно, — подумал контрразведчик. — Дождь шел почти всю ночь. Люди ехали, наверное, не менее четырех часов, а одежда на них сухая и не грязная». Но он ничем не выдал возникшего подозрения, а лишь напомнил майору о необходимости заехать в военкомат и отметиться там.

Не прошло и часа, как террористы были обезврежены. А фашистская разведка еще долго получала по рации Таврина информацию о том, что подготовка к покушению продвигается успешно.

Большую работу органы военной контрразведки вели среди немецких военнопленных. Наибольшего размаха она достигла, когда их количество стало расти. Фашисты, видимо, опасались разоблачения среди них своей агентуры. Так, в 1943 году в одном из лагерей немецких военнопленных тайно распространялось письмо якобы генерал-фельдмаршала Паулюса. Он писал:

«Имеется повод указать германским офицерам на то, что они на допросах должны вести себя более сдержанно, чем это имело место до сих пор. Собственно говоря, всякие показания и разговоры на темы, не предусмотренные воинской книжкой, запрещены. Из области политики уместен только один разговор — твердая вера в победу, полная убежденность в том, что национал-социалистское руководство является единственно правильным. Тот, кто даст другие показания, причастен к измене родине. Кто из страха перед репрессиями не отказывается от дачи показаний, тот трус».

Однако по мере поражений, наносимых Красной Армией фашистским частям, вера в «единственно правильное национал-социалистское руководство Германии» стала ослабевать не только у солдатской и офицерской массы среднего звена, но и у высшего руководства фашистской армии, в том числе и у якобы автора названного письма. Это способствовало выявлению фашистской агентуры среди военнопленных.

Всего среди военнопленных, содержащихся в лагерях, было выявлено несколько тысяч лиц, принадлежащих к разведывательным органам. В их числе оказались некоторые бывшие руководители и начальники структурных подразделений центрального органа абвера, а также сотрудники органов абвера на местах и в соединениях вермахта, например сотрудники штеттинского пункта абвера, сотрудники отдела «1-Ц» штаба армейского корпуса и многие другие.

Среди военнопленных были выявлены также лица, которые активно вели военную разведку. Это были, в частности, бывшие военные атташе Германии в Венгрии, а также ряд других офицеров, служивших в атташатах и учреждениях для прикрытия при ведении разведки.

Опрос этих лиц в сопоставлении с другими данными, приведшими в конечном счете к признанию опрашиваемых, подтвердил, что военные атташе Германии имели в странах своего пребывания сеть постоянных агентов и информаторов. Они вербовали сами или получали агентов на связь от органов абвера за границей.

В лагерях военнопленных были выявлены и сотрудники других разведывательных органов. Допрос этих разведчиков с последующей перепроверкой полученных данных позволил подтвердить факты о широком размахе вербовочной работы, проводимой абвером и другими разведывательными немецкими органами среди советских граждан.

В декабре 1943 года в полосе действия 2-го Украинского фронта был взят в плен один немецкий военнослужащий, назвавший себя Эккертом Бристом. Он сообщил, что на фронт был направлен по тотальной мобилизации с должности дежурного секретаря министерства иностранных дел Германии. Подробно рассказал о своей работе, охарактеризовал немецких дипломатов. Выяснилось, что круг его знакомых весьма широк. Он рассказывал не только о работниках министерства иностранных дел в Берлине, но и о германских представителях в США, Китае и Скандинавских странах. Степень осведомленности не соответствовала должностям, в которых служил Брист. Глубина суждений, манера говорить и многое другое никак не вязались с обликом чиновника средней руки, за которого выдавал себя Брист.

Однажды ему намекнули на его причастность к разведывательным органам. Брист оторопел, замкнулся. Вначале связь с разведкой отрицал категорически, потом признался. Сделал попытку покончить жизнь самоубийством, вскрыв вены. Однако смертельный исход удалось предотвратить. После выздоровления Брист дал подробные и обстоятельные показания. С большим знанием дела он охарактеризовал разведывательную службу германского МИД, в частности так называемое «бюро Риббентропа» и его официальных сотрудников. Назвал более 50 агентов и резидентов этой ячейки разведки, находящихся в различных странах. Не утаил сведений и о резидентуре разведки фашистского МИД в Советском Союзе.

Показания Бриста оказали большую помощь в выявлении и разоблачении фашистской агентуры на территории СССР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии и других стран.

Работа с военнопленными способствовала также разоблачению среди солдат и офицеров лживой фашистской пропаганды о якобы плохом обращении с военнопленными. Распространением подобных небылиц немецко-фашистское командование пыталось предотвратить сдачу в плен Красной Армии солдат и офицеров гитлеровских войск.

Советская военная контрразведка активно участвовала в работе по разъяснению военнопленным правды о войне, ее справедливого характера со стороны советского народа и ее грабительских целей со стороны фашистской Германии и ее сателлитов.

В этих целях, например, в январе 1942 года особым отделом Юго-Западного фронта по согласованию с командованием после ряда бесед было отпущено несколько пленных одной пехотной немецкой дивизии.

О том, что произошло дальше, можно узнать из воспоминаний бывшего первого адъютанта 6-й полевой немецкой армии полковника Вильгельма Адама, в состав которой входила эта дивизия.

«Советским частям, — писал Адам, — удалось захватить некоторое количество пленных из 44-й пехотной дивизии. В их числе был — фамилию его я забыл — некий фельдфебель, командир взвода пехотного полка. Через несколько дней дивизия сообщила, к нашему удивлению, что взятый в плен фельдфебель вернулся в свою воинскую часть. Разведывательный отдел дивизии в своем донесении добавлял, что вернувшийся фельдфебель всюду рассказывает, будто бы солдаты и офицеры Красной Армии обращались с ним хорошо. Эти сообщения, шедшие вразрез с нашей пропагандой, вызвали немалое волнение в разведывательном отделе штаба армии. Я присутствовал при том, как начальник отдела докладывал о происшествии на обсуждении обстановки у начальника штаба. Он уже приказал доставить в штаб армии фельдфебеля в сопровождении одного из офицеров, так как эта история казалась ему весьма загадочной. Допрошенный офицером разведки фельдфебель сообщил, что ему удалось бежать из плена. Тем не менее с пленными, по его словам, обращались гуманно. И во фронтовых частях, а позднее и в вышестоящих инстанциях, в штабах, где их допрашивали, у пленных всего необходимого было вдоволь — еды, питья, курева. А что пленных якобы бьют или расстреливают на месте, то этого и в помине нет»^[43].

Об этом случае докладывалось генералу Паулюсу. В. Адам далее в своей книге признает, что им не удалось выяснить, что произошло с фельдфебелем в русском плену.

Таким образом, операция военных контрразведчиков достигла цели — немецкие солдаты и офицеры узнали правду о гуманном отношении советского командования к немецким военнопленным. К тому же сам факт обнаружения вопиющего противоречия между утверждением немецкой официальной пропаганды и действительностью с учетом того, что было в начале 1942 года, произвел огромное впечатление. Подобного рода случаи не были единичными.

В ноябре 1942 года работники особого отдела Сталинградского фронта допрашивали шестерых румынских солдат, взятых в плен бойцами 15-й гвардейской стрелковой дивизии. Пленные говорили, что сдаться русским желают многие румынские солдаты, но боятся, что их в плену расстреляют. Тогда работники особого отдела решили вернуть пленных в свои части с тем, чтобы они рассказали солдатам правду.

Прошло четыре дня. Войска Сталинградского фронта успешно наступали. По дороге на Абганерово сотрудники особого отдела встретили большую колонну румын, которые сдались в плен.

На фронтах удачно действовали контрразведчики оперативной группы захвата. Как правило, они находились в боевых порядках наступающих советских войск. Задача таких групп состояла в захвате и пленении крупных военачальников противника, офицеров спецслужб, предателей Советской Родины. В состав групп включались ранее разоблаченные агенты, знавшие в лицо своих бывших начальников, коллег по абверовским и гестаповским школам и органам.

Так, благодаря активным, обстоятельно продуманным и тщательно подготовленным действиям, управления контрразведки «Смерш» 2-го Прибалтийского фронта удалось в разгар боев на подступах к Риге захватить еще до взятия города крупный разведывательный орган «абверштелле-остланд». Этот орган, находившийся в полосе действий 2-го Прибалтийского фронта, фактически вел разведку против войск трех наших фронтов — Карельского, Ленинградского и Прибалтийского. На нем замыкались школы разведчиков-диверсантов в Бальт-Эзерсе, Балдоне, Валге, Вецати, Предайне, Стрепочи, Ульброне, Царникове и Цекисе.

В преддверии наступления контрразведчики фронта во главе с генералом Н. И. Железниковым кропотливо собирали сведения об этом осином гнезде противника. Оперативные группы контрразведки фронта, действовавшие в тылу немецких войск еще с 1942 года, сообщали данные о количестве сотрудников органа, о его точном местонахождении и системе охраны. С приближением фронта к Риге эти сведения перепроверялись и уточнялись.

Соответственно созревал и конкретизировался план действия оперативной группы захвата. Большая ее часть должна была пробиваться к городу вместе с атакующими войсками Красной Армии. Небольшой же части группы предстояло опередить наступающие части и по возможности незаметно перейти фронт. Возглавлял ее опытный военный контрразведчик М. А. Поспелов. С ним шел бывший агент немецкой разведки, недавно захваченный и разоблаченный. Всего лишь за неделю до этого он получил разведывательные задания на одной из явочных квартир абвера. Брать его в столь ответственную операцию было весьма рискованно. Но никто, кроме него, не знал так хорошо всех подходов к нужному дому в Риге и расположения помещений в нем. Пришлось рискнуть. Боевую часть группы составляли пять автоматчиков.

Операция началась в ночь на 13 октября. Погода была ненастная. Огневые позиции немцев группе удалось обойти скрытно. Рискуя на каждом шагу наткнуться на патрулей, добрались до дома. Бесшумно обезвредили часового. Но абверовцы в доме все же обнаружили группу и открыли огонь. Поспелова тяжело ранили. Бой был коротким, но ожесточенным. Уничтожив 12 фашистскихразведчиков и захватив бесценный трофей — картотеку на сотни заброшенных к нам в тыл фашистских агентов, Поспелов с бойцами обороняли дом до подхода основной части группы захвата утром следующего дня. Операция закончилась успешно.

Умелые действия оперативной группы особого отдела 64-й армии способствовали пленению командующего группировкой немецко-фашистских войск под Сталинградом фельдмаршала Паулюса. Произошло это следующим образом.

В конце января 1943 года оперативная группа чекистов задержала на правом берегу Волги трех подозрительных лиц в форме советских военнослужащих. Они пытались перейти на противоположную сторону реки. Задержанные были немецкими офицерами. Один из них оказался сотрудником разведотдела (знакомого нам отдела «1-Ц») 4-го армейского корпуса. Он показал, что командный пункт Паулюса находится в подвале Центрального универмага Сталинграда. Эти сведения были немедленно доложены командующему 64-й армией генералу Шумилову, командующему фронтом Рокоссовскому и в Москву.

В тот же день Паулюс был пленен. Буквально за несколько минут до плена он получил от Гитлера радиограмму с сообщением о присвоении ему звания фельдмаршала. Позднее стало известно, что перед отправкой радиограммы Гитлер заявил, что в военной истории не было случая капитуляции немецкого фельдмаршала.

Сталинградская битва была победоносно завершена. Подвижные оперативные группы фронтовых чекистов продолжали очистку прифронтовой полосы от враждебных элементов. Только на участке Донского фронта ими в короткий срок было задержано более двух тысяч скрывавшихся немецких и румынских солдат и офицеров.

Важную для обеспечения безопасности наступающих советских войск и острую операцию провела оперативная группа отдела военной контрразведки «Смерш» 2-й гвардейской танковой армии во время боев по ликвидации корсунь-шевченковской группировки противника.

Главное управление контрразведки «Смерш» ориентировало отдел на то, что в районе действия армии в окружении осталось несколько абверкоманд. Захваченные и разоблаченные отделом немецкие агенты на допросах также показывали, что группа сотрудников и агентов абвера имеет задание запастись соответствующими документами и экипировкой для того, чтобы совершать диверсии под видом партизанского отряда. Закрепляя себя в этом качестве, агенты и разведчики абвера появлялись в селах и на хуторах. Перед местными жителями они изображали из себя партизан и якобы искали полицейских для того, чтобы отомстить им за предательство Родины. Среди этой агентуры фашистов, по свидетельству арестованных, особую опасность представлял начальник абверкоманды-203 изменник Родины Краков.

Поэтому, когда в марте 1944 года 2-я гвардейская танковая армия получила приказ осуществить рейд в тыл врага с целью овладеть городом Умань, созданная отделом оперативная группа для выявления агентуры и официальных сотрудников абвера должна была разыскать и обезвредить Кракова и его банду. Но поначалу усиленный розыск, который вели контрразведчики, успеха не дал. Кракову и его приспешникам удалось скрыться из освобожденной Умани.

Но в апреле начальнику отдела контрразведки «Смерш» армии стало известно, что днем раньше в расположение штаба армии на машинах проследовала большая группа якобы партизан. Один из недавно разоблаченных и пожелавших работать с нашими контрразведчиками немецкий агент узнал среди этих «партизан» сотрудника абверкоманды-203, а также самого предателя Кракова.

Начальник штаба армии, с которым срочно связались, подтвердил прибытие партизанской группы и сообщил, что в штабе армии ничего не подозревают и приняли «партизан» как своих. Он сообщил также, что группа по заданию командования фронта готовится к заброске в тыл противника и поэтому дополнительно вооружается и снаряжается.

Обстановка складывалась исключительно сложной. Около трех десятков хорошо обученных и вооруженных фашистских головорезов в расположении штаба представляли для него серьезную опасность. Их действия могли создать угрозу управлению армией. Контрразведчикам необходимо было действовать быстро и решительно, но тонко и осторожно. Согласовав свой план с командованием армии, контрразведчики вначале пригласили руководителей «партизан» в отдельный дом для обсуждения деталей перехода линии фронта и уточнения задания. На столе были разложены оперативные карты, а по обе стороны от каждого бандита расположились чекисты. Краков был настолько спокоен и уверен в успехе своих действий, что попросил усилить его группу еще десятью офицерами и опытными сержантами. Он хотел привести в абвер еще и советских командиров. Его просьбу пообещали удовлетворить. Когда совещание подходило к концу, улучив момент, начальник отдела подал сигнал и главарей бандитов связали. Остальным «партизанам» передали команду Кракова сесть в машины и переехать в другое место для окончательного инструктажа. Чтобы не возбуждать беспокойства, по дороге машины с бандитами обогнал штабной открытый легковой автомобиль, в котором они могли видеть Кракова. На месте перед инструктажем предателям выдали новое обмундирование, предложив пройти санобработку. Когда бандиты разделись и прошли в баню, их арестовали.

Наибольшую активность оперативные группы военных контрразведчиков развили на заключительном этапе войны. На территории Югославии были арестованы активные члены «Национал-трудового союза нового поколения» (НТСНП), в Чехословакии и других местах органы военной контрразведки захватили предателей из пресловутой РОА. Под Прагой был задержан руководящий работник немецкой военной разведки доктор Зигфрид Мюллер (он же доктор Фишер и доктор Россе), который с конца 1943 года лично подготовил и забросил на территорию Украины более 100 агентов-диверсантов. Около двух с половиной тысячи агентов и официальных сотрудников разведывательных и контрразведывательных органов противника, а также более 10 тысяч военных преступников было задержано в короткий срок в Австрии, Венгрии и на территории ряда Балканских стран.

Во время войны с Японией нашими войсками с участием органов контрразведки «Смерш» были захвачены высокопоставленные должностные лица японской армии и марионеточного государства в Маньчжурии, созданного японцами. Среди них император Маньчжоу-Го Пу И, премьер-министр Чжан Цэнкуй, командующий Квантунской армией генерал Ямада, начальник штаба генерал Хатэ, начальник разведывательного отдела штаба полковник Асада. Были опознаны также сотни официальных сотрудников японской разведки и контрразведки, руководители разного рода антисоветских и белоэмигрантских организаций.

В августе 1946 года проходил процесс по обвинению руководителей ряда контрреволюционных и антисоветских организаций, повинных в кровавой расправе над советскими людьми, в предательстве Родины, в шпионаже против нее и в других преступлениях. Среди них были непримиримый враг Советской власти, всю жизнь посвятивший борьбе с ней, бывший генерал-лейтенант царской армии атаман Семенов, руководитель «Российского фашистского союза» (РФС) Константин Родзаевский, начальник бюро по делам российских эмигрантов генерал-майор белой армии Власьевский, бывший министр финансов «Сибирского контрреволюционного правительства» Михайлов и некоторые другие члены белоэмигрантских организаций. Их явку на суд и возможность публичного разоблачения многолетней враждебной деятельности против Советского Союза обеспечила активная деятельность советских военных контрразведчиков.

Органы военной контрразведки участвовали также в проведении разъяснительной и воспитательной работы среди тех людей, которые оказались в стане немецких пособников вследствие заблуждений.

Военная контрразведка, в частности, участвовала в доведении до кругов националистического подполья решения советских государственных органов, касающегося их. Так, в мае 1944 года Президиум Верховного Совета УССР и Совет Министров Украинской ССР опубликовали обращение к националистам. В обращении гарантировалось полное прощение ошибок тем, кто честно порвет всякую связь с националистическим подпольем. После принятия обращения и большой разъяснительной работы в западных областях Украины, в том числе и со стороны органов советской военной контрразведки, с повинной явились тысячи людей. Подавляющее большинство из них искренне хотели заняться честным трудом.

Органы советской военной контрразведки в годы войны помимо выполнения своих функциональных обязанностей по контрразведывательному обеспечению Советских Вооруженных Сил в ряде случаев вынуждены были заниматься и вопросами, прямо не связанными с охраной государственной безопасности в Красной Армии и на Флоте, а иногда не имеющими прямого отношения к охране государственной безопасности вообще. Это объяснялось тем, что органы советской военной контрразведки находились непосредственно в боевых порядках наших войск, на передней линии огня. Они постоянно, и в том числе через своих сотрудников за линией фронта, соприкасались с противником, первыми с наступающими частями Красной Армии вступали на очищенную от врага территорию. После освобождения местности проходили часы, порой дни, пока устанавливался порядок мирного времени, избирались органы гражданской власти. Не всегда и не сразу создавались и военные комендатуры. Поэтому органы военной контрразведки, как правило, первыми сталкивались с фактами и обстоятельствами, которые в ряде случаев и не имели прямого отношения к военной контрразведывательной деятельности, но затрагивали более широкие интересы нашего государства, его партийных, советских органов, интересы советского народа, дружественных ему государств и наций, а в ряде случаев и интересы мирового пролетариата, всего прогрессивного человечества. Поэтому советская военная контрразведка не могла проходить мимо такого рода фактов и обстоятельств. Она их документировала, информировала о них другие компетентные советские органы, а в крайне необходимых случаях при наличии возможностей проводила по ним расследования.

В этой связи нельзя не отметить ту большую роль, которую органы советской военной контрразведки сыграли в установлении фактов и определении конкретных виновников зверств немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной гитлеровскими войсками советской территории и территории других европейских государств.

Органы советской военной контрразведки, как правило, первыми из советских государственных органов имели возможность опросить очевидцев, свидетелей, жертв этих зверств, а в ряде случаев захватить по свежим следам виновных в их совершении или из первых уст узнать о преступниках. Полученные органами советской военной контрразведки материалы зачастую являлись первичными документами, по которым и до нашего времени проводятся расследования и розыск военных преступников. Можно, не боясь преувеличения, сказать, что после войны не было ни одного крупного процесса над немецкими военными преступниками и их пособниками, на котором не фигурировали бы доказательства, добытые советскими военными контрразведчиками.

В борьбе с подрывной деятельностью немецко-фашистской военной разведки с самой лучшей стороны проявили себя многие советские контрразведчики. Разоблачая немецких, а на последнем этапе войны и японских диверсантов и террористов, они показали незаурядное профессиональное мастерство, личную смелость, отвагу и самоотверженность.

Успешно руководили работой органов военной контрразведки фронтов и флотов И. С. Гудков, Я. А. Едунов, Н. И. Железников, А. Н. Михеев, Н. Г. Ханников и другие.

Проявляя мужество и героизм, большой вклад в борьбу с фашистскими разведывательными органами в период Великой Отечественной войны внесли военные контрразведчики-фронтовики, работавшие непосредственно в боевых порядках наших войск — в ротах, батальонах, полках, на кораблях, в бригадах, дивизиях, на флотилиях и в армиях. Вместе с командирами и политработниками они ковали победу над врагом, и многие из них закончили свой боевой путь в Берлине. Славный путь от лейтенанта до контр-адмирала прошел военный контрразведчик Лепихин Николай Николаевич. Будучи еще оперативным уполномоченным вначале 299-й стрелковой дивизии, а затем 413-й дивизии 50-й армии, он обезвредил нескольких шпионов и изменников Родины, успешно вел оперативную работу. Только с ноября 1941 по июль 1942 года, в очень тяжелое для нашей армии время, он вместе с отделом подготовил для работы в тылу противника и переправил за линию фронта 30 разведчиков. Двадцать четыре из них возвратились из тыла врага, выполнив задание и доставив ценные разведывательные и контрразведывательные данные. Не раз ходил он и сам в тыл врага в составе оперативных групп. Во время одной из таких операций 2 июля 1941 года в Виленской области он был ранен, но задание выполнил. Принимал активное участие в боевых действиях. За оперативную и боевую деятельность неоднократно награжден.

За годы войны пали смертью храбрых тысячи военных контрразведчиков. Многие военные чекисты награждены орденами и медалями Советского государства. Они проявляли массовый героизм при выполнении оперативных и боевых заданий. Некоторые из них удостоены высшей правительственной награды — звания Героя Советского Союза.

Навеки прославил свое имя военный контрразведчик Михаил Петрович Крыгин — оперативный уполномоченный отдела контрразведки «Смерш» Владивостокского военно-морского района.

В ходе успешного наступления наших наземных войск в Маньчжурии против японской Квантунской армии, начавшегося в ночь на 9 августа 1945 года, Тихоокеанский флот получил задание отрезать противнику пути отхода в Японию через порты и военно-морские базы на побережье Кореи. В этих целях в ряд пунктов этого побережья намечалась выброска морских десантов. По плану захвата порта и города Сейсин (Северная Корея) разведывательный отряд флота должен был предварительно провести разведку боем и захватить плацдарм для высадки основных сил десантно-морских бригад под командованием генерал-майора Трушина. Советскому военному контрразведчику лейтенанту Крыгину поручалось оперативное обеспечение высадки в городе Сейсин и с приданной ему группой автоматчиков захват личного состава и документов японской разведывательной службы в этом городе.

В полдень 13 августа при подходе кораблей десанта к Сейсинскому порту японцы открыли по ним орудийный и пулеметный огонь. Выставив дымовую завесу, восемь советских торпедных катеров отделились от основных сил отряда и устремились к берегу. Одним из первых с группой автоматчиков высадился лейтенант Крыгин. Падает, сраженный пулей, командир группы автоматчиков Ушаков. Крыгин принимает командование группой на себя. Отряд возглавляемых им бойцов действует смело и решительно, он атакует численно превосходящего противника, отражает ожесточенные контратаки врага, наносит ему урон. Но вскоре японцы оправились от неожиданности и, установив немногочисленность отряда Крыгина, стали его окружать. Силы оказались слишком неравными. Отряд вынужден был отходить к берегу. Нескольким бойцам Крыгин приказал быстро продвигаться к катерам в рыбачьей гавани. Из остальных образовал группу прикрытия. Моряки сражались отчаянно. 12 атак провели смельчаки. Во главе атакующих шел Крыгин. Но таяли ряды моряков. Кончались боеприпасы. Бой длился уже около суток. И вот Крыгин остался один. Он перебегал от укрытия к укрытию и стрелял по врагу то из карабина, то из автомата, создавая видимость того, что он не один. Он был уже несколько раз ранен, но огня не прекращал до последней минуты жизни.

Тело Крыгина было обнаружено нашими моряками, взявшими город 15 августа. Оно было исколото штыками, истоптано, изрезано ножами. На теле были вырезаны пятиконечные звезды. Вскрыта брюшная полость, вырезан язык. В кармане гимнастерки сохранился партбилет, залитый кровью. Фоторепродукция его в настоящее время экспонируется в Военно-историческом музее Краснознаменного Тихоокеанского флота. Прах Крыгина покоится в братской могиле на одной из центральных улиц Сейсина.

За проявленное бесстрашие и героизм в борьбе с японскими захватчиками, за успешное выполнение важного задания Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года лейтенанту Крыгину Михаилу Петровичу посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза. На его родине в селе Кабановка Куйбышевской области установлен бюст героя. Улица, школа и сельский клуб в деревне, где он жил, названы его именем.

Светлая память о Михаиле Петровиче Крыгине будет вечно жить в сердцах военных чекистов и всех воинов Краснознаменного Тихоокеанского флота.

Много славных героических подвигов совершили в период Великой Отечественной войны военные контрразведчики других флотов. Одним из таких героев, павших смертью храбрых на священной севастопольской земле, был военный контрразведчик младший политрук Павел Михайлович Силаев, родившийся в крестьянской семье в 1916 году в деревне Чернухи Полтавской области. В тяжелый период обороны Севастополя П. М. Силаев вел оперативную работу в авиационных частях на мысе Херсонес. В его задачу входило предупреждение проникновения в авиационные части вражеских лазутчиков и выявление пробравшихся немецких агентов.

Дальнейшие обстоятельства сложились так, что Силаев, равно как другие воины и местные жители, не смог эвакуироваться с полуострова и был захвачен фашистами. П. М. Силаев и его жена были приведены на допрос к немецкому генералу. В ответ на домогательства и угрозы фашистов П. М. Силаев выхватил спрятанные у него в летной куртке на последний случай гранаты и подорвал ими себя, жену, немецкого генерала и группу немецких солдат и офицеров.

Об этом подвиге военного контрразведчика долго не было широко известно, и в официальных документах он числился пропавшим без вести. И только спустя более двадцати лет после подвига был найден небольшой камень с высеченными на нем словами: «Комсомольцам Павлу и Прасковье Силаевым, геройски павшим за Родину». В 1966 году П. М. Силаеву был установлен памятник. На его открытии выступали представители партийных органов города, командования и политуправления флота, очевидцы подвига.

Геройские подвиги совершал и военный контрразведчик лейтенант Григорий Михайлович Кравцов, оперативный уполномоченный контрразведки 69-й армии 1-го Белорусского фронта. Он украинец, родился в 1922 году в поселке Почтовый, Песковского сельского Совета, Федоровского района, Кустанайской области. Работал в колхозе свинарем, конюхом, а после окончания ветеринарных курсов фельдшером. С начала войны был курсантом Омской Военно-авиационной школы пилотов, затем курсантом Военно-политического училища в Новосибирске. По окончании училища и присвоении звания лейтенант служил в должности заместителя командира роты по политической части в 16-м запасном истребительном авиаполку. А с августа 1943 года направляется на работу в отдел контрразведки Приволжского военного округа, где после окончания краткосрочных курсов назначается оперативным уполномоченным отдела контрразведки Энгельского гарнизона.

Дважды писал рапорт о направлении его в действующую армию. В августе 1944 года его просьба была удовлетворена. На фронте он вел активную контрразведывательную и разведывательную работу. В ночь с 8 на 9 ноября 1944 года, действуя с группой разведчиков, он ворвался в траншею противника восточнее деревни Боричек, участвовал в рукопашном бою с врагом, лично уничтожил шестерых фашистов и, захватив двух пленных, сообщивших важные сведения, благополучно вернулся в подразделение. За проявленную храбрость приказом командующего 69-й армией в декабре 1944 года был награжден орденом Отечественной войны.

14 января 1945 года, в день прорыва глубоко эшелонированной линии обороны немцев на западном берегу реки Висла, Кравцов находился, как всегда, в боевых порядках подразделения. Тяжело ранен командир роты. В какой-то момент бойцы дрогнули. Кравцов принял командование ротой на себя и, восстановив порядок, повел роту в бой. Будучи раненным, он не покинул поле боя. Воодушевленная примером контрразведчика, рота теснила противника. Кравцов вторично ранен, но, превозмогая боль, продолжает руководить боем. Рота неудержимо шла вперед. В этом бою Г. М. Кравцов был убит прямым попаданием вражеского снаряда. Но благодаря его личной инициативе и беззаветной храбрости рота выполнила боевую задачу.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года Г. М. Кравцову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Коммунистическая партия всегда рассматривала деятельность чекистских органов как важный участок политической борьбы. Она направляла и направляет в органы контрразведки политически зрелые, хорошо подготовленные, преданные делу коммунизма кадры.

В самом начале Великой Отечественной войны по партийному набору пришел в органы военной контрразведки Петр Анфилович Жидков. До этого он был редактором многотиражной фабричной газеты в Москве. После трехмесячной подготовки он — оперативный уполномоченный 59-й танковой, а затем 71-й механизированной бригады.

В 1942—1943 годах вел интенсивную оперативную работу и вместе с тем активно участвовал в боях на Брянском и Центральном фронтах. В бою Жидков был бесстрашен. Он всегда находился там, где складывалась наиболее напряженная обстановка.

В составе 3-го мотострелкового батальона 71-й механизированной бригады 3-й гвардейской танковой армии Жидков одним из первых форсировал Днепр, участвовал в боях за овладение Киевом. В бою за населенный пункт Хотов под Киевом отважный контрразведчик личным героизмом помог обеспечить успех боевой операции. Действуя смело и решительно, он уничтожил огневую точку противника, препятствовавшую наступлению части, увлек за собой бойцов. В этом бою он погиб смертью храбрых. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 года старшему лейтенанту П. А. Жидкову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Василий Михайлович Чеботарев, из села Гавриловка, Рузаевского района, Акмолинской области, в органы военной контрразведки пришел в июле 1943 года. До этого он с первых дней войны служил на Ленинградском, а затем на Волховском фронте в 310-й стрелковой дивизии. Воевал красноармейцем, потом заместителем политрука роты, был секретарем бюро комсомола. Уже на фронте овладел специальностью снайпера. За пятнадцать месяцев боев лично уничтожил 60 фашистских солдат и офицеров. Был трижды ранен, один раз тяжело.

После назначения оперативным уполномоченным в одну из частей 19-й гвардейской танковой бригады 5-й гвардейской танковой армии Чеботарев проявил себя стойким и инициативным контрразведчиком. Он умело ограждал личный состав от подрывной деятельности немецко-фашистской разведки.

В июне 1944 года при захвате переправы в районе села Бобр Минской области Чеботарев вместе с бригадой прорвался в тыл противника, уничтожил десятерых солдат и офицеров и захватил одного обер-лейтенанта в плен, но сам был окружен врагами. Он защищался до последней возможности и дорого отдал свою жизнь.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июня 1945 года лейтенанту В. М. Чеботареву было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Трудный, но славный и почетный путь прошла в годы военной интервенции, гражданской и Великой Отечественной войн советская военная контрразведка. Значительны ее заслуги в победе Советских Вооруженных Сил над врагами Советского государства и народа. Успехи в работе органов военной контрразведки всецело определялись руководством со стороны Коммунистической партии, ее Центрального Комитета, политических органов Советской Армии и Флота, повседневной помощью руководителей этих органов, выполнением их требований, рекомендаций и советов. Так, бывший начальник особого отдела Черноморской группы войск В. К. Зареула вспоминает, что, вступив в эту должность, он сразу же явился к заместителю начальника политического управления группы войск бригадному комиссару Л. И. Брежневу. Леонид Ильич Брежнев принял его тепло, глубоко вникая в работу особого отдела, подробно расспрашивал о бытовых условиях работников отдела, проявил при этом большую эрудицию и обстоятельное знание дела. Работники особого отдела, говорил Л. И. Брежнев, должны быть преданнейшими солдатами Коммунистической партии. Долг военных контрразведчиков — своевременно выявлять в армии и прифронтовой полосе шпионов и антисоветские элементы, отвечая молниеносно на каждый их выпад^[44].

Под руководством Коммунистической партии, постоянно укрепляя связи с военным командованием и армейской общественностью, строго соблюдая советские законы, органы военной контрразведки вели активную и успешную борьбу за обеспечение безопасности Советских Вооруженных Сил от разведывательно-подрывной деятельности врагов Советского государства и их армий. Многие контрразведчики не вернулись с войны. Вечна память о военных контрразведчиках, отдавших жизнь при защите социалистического Отечества.

Советские контрразведчики глубоко сознают свои высокий долг и ответственность за порученное им партией и государством дело. Они вносили и сейчас вносят свой весомый вклад в дело защиты жизненных интересов советского народа. Как отметил на XXVI съезде КПСС товарищ Л. И. Брежнев,

«острота классовой борьбы на международной арене предъявляет высокие требования к деятельности органов государственной безопасности, к партийной закалке, знаниям и стилю работы наших чекистов… Зорко и бдительно следят чекисты за происками империалистических разведок. Они решительно пресекают деятельность тех, кто становится на путь антигосударственных враждебных действий, кто посягает на права советских людей, на интересы советского общества. И эта их работа заслуживает глубокой признательности партии, всего нашего народа»^[45].

Военные контрразведчики, безгранично преданные Коммунистической партии, нашей великой Родине, советскому народу, будут и впредь отдавать все свои силы делу обеспечения безопасности Советских Вооруженных Сил, делу борьбы за коммунизм.

Примечания

1

Брежнев Л. И. Ленинским курсом. Речи и статьи. М., 1976, т. 5, с. 543.

(обратно)

2

См.: Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1975, с. 23—24.

(обратно)

3

Декреты Советской власти. М., 1957, т. 1, с. 160.

(обратно)

4

См.: Военные контрразведчики. Особым отделам ВЧК—КГБ 60 лет. М., 1978, с. 26, 27.

(обратно)

5

Жандармерия была создана еще в 1772 году. Помимо политического сыска и наблюдения за политической благонадежностью она вела также следствие по делам о государственных преступниках, конвоировала их, руководила поимкой дезертиров и т. д. Жандармерия была ликвидирована Февральской революцией 1917 года.

(обратно)

6

Из истории ВЧК. М., 1958, с. 248—249.

(обратно)

7

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 50, с. 208.

(обратно)

8

См.: Кляцкин С. М. На защите Октября. М., 1965, с. 202.

(обратно)

9

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 152.

(обратно)

10

См.: Кляцкин С. М. На защите Октября, с. 232—233.

(обратно)

11

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 406.

(обратно)

12

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 65.

(обратно)

13

Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР, с. 207, 210, 266.

(обратно)

14

См.: Ленинский сборник XXXIV, с. 33.

(обратно)

15

Известия ВЦИК, 1918, 20 июля.

(обратно)

16

Декреты Советской власти. М., 1964, т. 3, с. 267.

(обратно)

17

Ленинский сборник XXXIV, с. 45.

(обратно)

18

Известия ЦК РКП(б), 1920, 18 сент.

(обратно)

19

КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1970, т. 2, с. 70.

(обратно)

20

См.: В. И. Ленин и охрана государственной границы СССР. М., 1970, с. 88.

(обратно)

21

См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 50, с. 379.

(обратно)

22

См.: В. И. Ленин и ВЧК. Сборник документов. (1917—1922 гг.). М., 1975, с. 249.

(обратно)

23

См.: Ленинский сборник XXXVII, с. 167.

(обратно)

24

См.: В. И. Ленин и ВЧК. Сборник документов. (1917—1922 гг.). М., 1975, с. 264—265.

(обратно)

25

См.: Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР, с. 399—400.

(обратно)

26

В. И. Ленин и ВЧК. Сборник документов. (1917—1922 гг.), с. 221.

(обратно)

27

См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 52, с. 65.

(обратно)

28

См.: Кладт А., Кондратьев В. Быль о «золотом эшелоне». М., 1966.

(обратно)

29

См.: Советское государство и право, 1975, № 5, с. 53—60.

(обратно)

30

См.: Барков Л. И. В дебрях абвера. Таллин, 1971, с. 9, 12.

(обратно)

31

Блюментрит Г. Московская битва. — В кн.: Роковые решения. М., 1958, с. 73—74.

(обратно)

32

Мировая война. 1939—1945 годы. М., 1957, с. 151.

(обратно)

33

Ионг де Л. Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. М., 1958, с. 353.

(обратно)

34

Леверкюн П. Служба разведки и контрразведки. Итоги второй мировой войны. М., 1957, с. 273.

(обратно)

35

Рисс К. Тотальный шпионаж. М., 1945, с. 223.

(обратно)

36

Там же.

(обратно)

37

Вопросы истории, 1965, № 5, с. 28.

(обратно)

38

См.: Богданов А. А. и др. В поединке с абвером. М., 1968, с. 30.

(обратно)

39

Вопросы истории, 1965, № 5, с. 35.

(обратно)

40

Там же.

(обратно)

41

Цит. по: История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941—1945. М., 1962, т. 4, с. 129.

(обратно)

42

См.: Барков Л. И. В дебрях абвера, с. 117—118.

(обратно)

43

Адам Вильгельм. Трудное решение. М., 1972, с. 34.

(обратно)

44

См.: Кавказ выстоял, Кавказ победил. Тбилиси, 1973, с. 73.

(обратно)

45

Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981, с. 65.

(обратно)

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

Часть I. СОЗДАНИЕ ОРГАНОВ СОВЕТСКОЙ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ, ИХ ОРГАНИЗАЦИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ГОДЫ ИНОСТРАННОЙ ВОЕННОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

  Глава 1. БОРЬБА С КОНТРРЕВОЛЮЦИЕЙ И ШПИОНАЖЕМ В ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

  Глава 2. ВОЕННЫЙ КОНТРОЛЬ

  Глаза 3. ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ КОМИССИИ В АРМИИ

  Глаза 4. ОСОБЫЕ ОТДЕЛЫ ВЧК И ИХ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В 1919—1920 годах

Часть II. СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ КОНТРРАЗВЕДКА В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

  Глава 5. ФАШИСТСКАЯ РАЗВЕДКА. ОРГАНИЗАЦИЯ, ЦЕЛИ И СРЕДСТВА ЕЕ ПОДРЫВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРОТИВ КРАСНОЙ АРМИИ НАКАНУНЕ И В ГОДЫ ВОЙНЫ

  Глава 6. СОВЕТСКАЯ ВОЕННАЯ КОНТРРАЗВЕДКА НАНАНУНЕ И В ПЕРВЫЕ МЕСЯЦЫ ВОЙНЫ

  Глава 7. ОСОБЫЕ ОТДЕЛЫ, ОТДЕЛЫ «СМЕРШ» (ноябрь 1942 г. — конец 1943 г.)

  Глава 8. ОТДЕЛЫ «СМЕРШ» (январь 1944 г. — сентябрь 1945 г.)

*** Примечания ***