Век Зверева [Леонид Иннокентьевич Могилев] (fb2) читать постранично, страница - 3

Бухтоярова, не знал никто. Само существование подпольной организации в Петербурге — катакомбы, бункеры, явки, пароли — воспринималось причастными к делу как какая-то фантасмагория. Ушедшие под землю однажды, отступившие туда с боем, который вспоминался как несуразный сон, за полгода, проведенные ниже уровня земли, естественно, не стали профессионалами, но Бухтояров сделал все возможное, чтобы люди, волею обстоятельств мобилизованные им, были готовы выполнить совсем не простые задачи.

Сейчас, когда Гражина шла по улице Чайковского, совершенно обыкновенная женщина, то ли праздношатающаяся, то ли занятая каким-то ей одной ведомым делом, лишь некоторая бледность могла указать на ее принадлежность к подземелью. А шла она на запасную явку. И телефона там не было…

Пряхин не мог знать этого адреса, так же как Гражина не знала запасного адреса для него — рутинная конспирация. Но все же риск был. Она не могла знать, что происходило сейчас в их «кротовнике», не могла знать степени проникновения тех, кто искал их и был как никогда близок к цели. Возвращаться самостоятельно вниз было безумием. Просто оставаться наверху и не делать ничего — безумием другого рода.

Она вошла во внутренний двор, не обнаружила ничего необычного, неожиданного, вызывающего подозрения. Теперь предстояло войти в один из подъездов, подняться на третий этаж, утопить кнопку звонка. Но прежде она поднялась наверх, на последний этаж, убедилась, что чердачная решетка заперта на замок и никого постороннего в подъезде нет, но это не означало, что посторонний не появится вполне объяснимо и мгновенно. Расположение соседних дворов, их схемы и варианты ухода намертво сидели в ее голове. Вот только бы выбраться из подъезда.

Дверь как дверь, квартира коммунальная, нужно нажать третью снизу кнопку звонка, красную. Гражина ощупала в левом кармане баллончик с такой начинкой, которая выключит здорового мужика секунд на тридцать. Наконец позвонила. Три длинных и один короткий. Потом два коротких. Шаги за дверью, цепочка, лицо…

Комната, в которой проживал связной на Чайковского, была забита книгами под завязку. Василий Петрович, офицер в отставке, пенсионер. Семью разметало по миру время перемен. Каким образом, когда и откуда Бухтояров привел в организацию этого старика, Гражина не ведала. Была она на этой квартире первый раз в жизни, и возможно — в последний.

— Чай, кофе?

— Молока нет у вас?

— Что, просто молока?

— Да. Там внизу оно мне снится часто.

— Нет проблем. Сейчас принесу. У меня закончилось.

— Вы выходить собираетесь?

— А как же?

— Тогда не нужно…

— Девочка, брось ты комплексовать. Если ты никого не привела, то здесь все чисто.

— Я боюсь.

— И я боюсь. Если бы мне кто-то сказал лет десять назад, что я в Ленинграде подпольщиком буду…

— Вы недолго, пожалуйста.

— Может, нервных капель грамм семьдесят? «Синопскую» будешь?

— Нет.

— Ну, посиди пока. Я скоро.

Затопотал Василий Петрович по коридору, аккуратно хлопнул дверью. Гражина встала, подошла к окну, увидела, как старик перешел улицу, спустился в подвальчик «24 часа», появился минуты через две, пошел назад. Ничего не произошло.

— Батон еще горячий. С изюмом. Молоко. Литра хватит?

— Конечно.

Она выпила две чашки залпом, отломила от батона, пожевала теплого хлеба, снова нацедила из пакета.

— Как там вообще-то внизу? Питаетесь как?

— Консервами. Сок. Кофе. Вино сухое. Как на подводной лодке.

— После того как в Ладоге пароход с бисексуалами потопили, что-то в народе изменилось. Надежда какая-то появилась.

— Да там случайных людей много было. Жестокий человек Бухтояров.

— Без жестокости, разумной жестокости дело не сделаешь.

— А вы-то понимаете, какое дело мы делаем?

— А ты меня на понт, девочка, не бери.

— Так уж и на понт.

— Ладно. Политбеседа закончена. Тебе, значит, вниз вернуться нужно.

— Мне связь нужна.

— Если нужна, обеспечим. Ты поспи тут, полежи. А я похлопочу.

— Долго собираетесь хлопотать?

— Как повезет. С человечком одним повидаться.

Когда Василий Петрович ушел хлопотать, Гражина допила молоко, сходила в ванную, приняла душ, растерлась насухо огромным полотенцем, выданным хозяином, никого не встретила в коридоре, вернулась в комнату, легла на диван и мгновенно уснула.

Проснулась она от того, что в комнате была не одна. Василий Петрович вернулся. В уходящем свете позднего вечера она увидела женщину лет так пятидесяти, тонкую, небольшого роста.

— Вставай, девочка. Вот проводника тебе привел. Еще молока на дорожку не выпьешь?

— Я бы чаю выпила. С бубликом.

— Вот этого не предлагаю. Надо вам поспешать.

Закрылась за стариком дверь, вместе с проводником Гражина вышла на улицу. Они прошли квартала три по направлению к Смольному, затормозила рядом «Волга» серая, видавшая виды, за рулем мужик как мужик, средних лет, в джинсовой рубашке, в отглаженных брюках.

Неприметное здание в