Именем закона. Сборник № 3 [Эдуард Анатольевич Хруцкий] (fb2) читать постранично, страница - 183

радостной показалась бы ему эта жизнь и как совершенно по-новому он сумел бы теперь ее направить…

Горький позор достанется детям, когда они подрастут и будут слышать от всех презираемое, всеми запачканное имя. Узнают они все подробности и проклянут память родного отца. Неужели нельзя было без этого?! Как жаль, что он не коснулся этого вопроса в разговоре с Ткачеевым! Просто не подумал.

И, сунув руки в карманы, Зудин подошел к окну, стекла которого вздрагивали и дребезжали от частых выстрелов. Он взглянул на реку. Лед шел так же упрямо и красиво, как и раньше, хоть все кругом было пасмурно и сыро. Внизу, за желтой стеною, на каменной панели улицы играли дети, потому что их голоса и движенья ручонок мелькали оттуда. Изредка маленькая девочка с тонкой косичкой, в коротеньком плюшевом пальтеце прыгала на одной ножке, перескакивая через нарисованные ею же мелом на камнях панели широкие клетки, и косичка ее дергалась кверху. Вспомнилась Зудину его Маша, и снова противный комок стал подступать прямо к горлу. Но Зудин пересилил себя и сел спокойно за стол.

«А может быть, в самом деле никак нельзя было не шельмовать! Ведь, в сущности, важно только одно — чтобы дело, дело скорейшего счастья всех людей не погибло. Вот что единственно важно, а все другое»… — и Зудин задумался.

Ну, что бы было, если бы его расстреляли и потом рассказали бы всем, что убили хорошего товарища? Как бы это было нелепо. Никто ровно бы ничего в этом деле не понял, а главное, никто бы в это не поверил. Сказали бы: если не виноват, тогда зачем же было убивать? Значит, тут что-то не так! И все стали бы думать совершенно не о том, о чем надо было бы думать.

И лукаво смеялись бы те, что, прижав робко ушки, жадно тащат по своим одиночным щелям жирные крохи зернистой икры и бутылки вина, намазывая рты голодающим глиной, под хохот игривый своих «секретарш». Иль таких нет?

А сколько есть честнейших товарищей, которые так охотно подбирают, только из любви к искусству, все эти объедки шоколада, всех этих балерин, чтобы бережно хранить эту рухлядь, этот мусор минувшего, как святую культуру прошедшего, катаяся в ней как сыр в масле и не замечая в орлином гнезде пауков. И для этой «культуры» вырывается, может быть, последняя черствая корочка у тысячей новых, еще не изведанных, худеньких жизней, таких молодых, таких лепестковых и так безвременно обреченных теперь на голодную верную смерть. Как не крикнуть всем этим старьевщикам дерзко и смело в лицо, да так, чтобы крик этот звякнул кровавой пощечиной:

— Смотрите на Зудина! Был такой негодяй, ради прошлого на одно лишь мгновенье позабывший о будущем. Он убит всеми нами, как презренная тварь, как собака! Вас не прельщает его участь?! Так бросайте ж скорей все старье, всякий хлам, как бы ни был он красив и ценен, и думайте только о будущем! О будущем и настоящем!

А может быть, подумал Зудин, найдутся и такие, и работой и бытом совсем оторвавшиеся от масс одиночки, что начнут мудрить и придумывать — чем черт не шутит! — как бы спасти революцию… от масс, от рабочих, от бунта, и додумаются… до балерин с шоколадом. И за гаванской сигарой, студя шоколад в тонком фарфоре, играя массивной цепочкой жилета, они будут мычать так спокойно гладко выбритым ртом:

— Мы, коммунисты…

— Что?! А Зудин?! Или этого подлеца, ради вас изувеченного, вы позабыли?!

Нет, пусть эта ничтожная, жалкая личность вопьется вам всем в мозг, как отвратительный клещ, и станет отныне символом предательства, подлости по отношению к честнейшему и чистейшему делу постоянной и вечной революции ради счастья всех обездоленных людей. В этом упрямом и вечном движении вперед и только для будущего, для счастья несчастных, — весь коммунизм, и ради этого стоит и жить, и погибнуть!

Зудин гордо и весело распрямился, сверкнул дерзко искрами глаз и, быстро сев прямо на стол, стал от нетерпенья барабанить по нему пальцами.

Там вдали, за рекой, уже струились черною рябью бесконечные колонны рабочих, и над ними весенний воздух гулко звенел и качался от мощного пенья «Интернационала».

Примечания

1

Дата появления «Коммунистического манифеста».

(обратно)

2

Третью звездочку на погоны.

(обратно)

3

ЯК — явочная квартира, сленг.

(обратно)

4

7-е управление КГБ. В то время — наружное наблюдение (в том числе).

(обратно)

5

Наружное наблюдение.

(обратно)

6

Письма цитируются с разрешения авторов.

(обратно)