белокурая головка. Без очков. Косы на затылке тугим узлом. Да какие! Двумя пальцами не обхватишь.
Косы! Этого еще не хватало! Жди, Шурыгин, неудачи. Делать нечего. Сажусь. Эх, неприкаянная твоя душа!
— Чудотворный тупик, семь.
Глядят на меня допытливые синющие глаза. Усмехается:
— Туда, где монашки в купальниках?
Вижу: за словом в карман не лезет. Интересуюсь:
— Весело у вас?
— Летом от родни стены ломятся! — Ее рука сделала мертвую петлю над баранкой. — Двоюродные, троюродные! Весело. Всех уложу вповалку на полу, а сама с комфортом в машине, под белой акацией. — Из продолговатого зеркальца на меня смотрели хитро прищуренные глаза. — С веток на крышу мед капает. Вся «Волга» медом пропахла. Чуете?
— Чую! — протянул я. — И не продуло?
Покачала белокурой головой:
— Под акацией крепче спится.
Гляжу: под нами хмурые клыкастые скалы, а на волнах зайчики скачут.
— Извиняюсь, что это в море за чудная скала с окошечком?
— Ничего себе окошечко! Это пробоина от турецкого ядра. Знаменитая скала Парус.
Через минуту я на другую сторону голову ворочу:
— А там, внизу, возле речки, что за бетонный столбик? Тоже знаменитый?
Молчит моя водительша, будто воды из той горной речушки в рот набрала. Может, переживает, а может…
«Что ж, — думаю, — Шурыгин человек не гордый. Сейчас вы у нас заговорите!»
— Извиняюсь, девушка, но косы-то не в моде. Такая тяжесть! Почему не отрежете?
Она усмехнулась.
— Пыталась. Села в кресло, а мне наш парикмахер Силыч заместо салфетки — газету: «Почитай, дуреха, что французский рабочий русским девушкам пишет!»
— Ах, не губите косу-красу и так далее? Читал, читал. Извиняюсь, это тут невест в гарем продавали? И как? Покорялись?
Из синющих глаз, как с чистого неба, сверкнули молнии.
— Смотря кто!
И рассказала мне, как привезли раз в гарем белую полонянку. Статная, красивая, из казачек. Иные горюшко свое вышивают, слезами умываются. А эта молчит. Расплели ее светлые косы, повели к старому владыке.
— «Любишь меня, белая невеста?» Молчит. А он ей — золотые серьги: «Любишь?» — «Люблю». — И глаза опустила. «Как?» — «Вот так!» — И в грудь ему — кинжал. А сама вон с той скалы… в море…
— Вы, случаем, не из казачек?
— Была казачка… — Белокурая невесело улыбнулась: — Стала морячка.
Морячек я не любил. Недаром одна со мной за партой сидела, ждать обещала три года, а потом…
Невинно поглядывая на водительша, я тихонечко запел:
Ой вы, девчонки, глупые девчонки,
Зачем, девчонки, бросаетесь на клеш?..
Она и бровью не ведет. Только жмет на всю железку.
А вместо клеша будут вам пеленки…
Водительша так затормозила, что я чуть не вышиб лбом ветровое стекло.
— В чем дело? Прокол?
— Слезайте. Приехали.
— Где же этот Чудотворный тупик?
— Налево, потом направо, а там ориентируйтесь на бывший женский монастырь.
Злость во мне закипела, как вода в перегретом радиаторе.
— Так это вы из-за песенки? Между прочим, такси пока государственное.
— И дорожные знаки тоже! — Белокурая спокойно кивнула на круг с зачеркнутым левым поворотом.
Я, виновато крякнув, вылез из машины. Ну и ну! Зачем-то обернулся. Ведь уродятся же такие глазища и косы!! И вдруг неожиданно для себя спросил:
— А как вас звать, белая невеста?
— Жених звал Ниной.
Да так газанула, что и сама, и ее казацкий конь с черными шашечками скрылись в белой пыли.
3. Еще одна невеста и Белоневестинский
Нашел я этот Чудотворный тупик. Рядом белел бывший монастырь с радужной вывеской «Прибой», А вот и домик под номером семь с двумя зелеными верандами и духовитый дворик с двумя оранжевыми калитками.
С какого конца к этому домику подступить?
Гляжу: затейливая будка, как теремок. А из того теремка косматый пес зубы по-волчьи оскалил. Как зарычит!
— Космач, Космач!.. — Бросил я ему кружок докторской колбасы, что остался от моей дорожной диеты.
А он, подлец, понюхал и нос воротит.
— Брезгуешь, Космач?
— Не Космач, а Кудряш.
Гляжу: усмешливая девушка в коротеньком платье на бретельках. На лице, на плечах солнышко играет. Взгляд как у Царевны Моревны. На голове светлый стожок аккуратненько уложен. Ушки розовые, а под ними, будто золотые капли на ниточках поблескивают.
— Не бойтесь! — смеется. — Он у нас не на цепи. Вам кого?
— Лилию Васильевну Перегудову.
Смерила меня ослепительная девушка с головы до запыленных сапог. Хоть сквозь землю проваливайся! «Она и есть! — думаю. — Красивая!» Хочу отвести глаза и не могу.
— Из какого санатория? — спрашивает.
— Извиняюсь, я из больницы. От сестры вашей Анны Васильевны. — И записочку ей протягиваю. — С Белогорщины…
Взяла и усмехается:
— У меня никаких сестер нет. По-моему, кровное родство — пережиток. Правда? Будем знакомы. Раиса Павловна Зыбина.
— Извиняюсь, —
Последние комментарии
6 часов 14 минут назад
23 часов 35 минут назад
23 часов 58 минут назад
1 день 13 минут назад
1 день 14 минут назад
1 день 14 минут назад