светофоре. До того, как к нему подойдёт тот хмырь.
— Просто сяду? Как в такси? — язвительно спросил я. Но Паша был непроницаем.
— Представишься, скажешь, что ты сотрудник вашего холдинга. Скажешь, что тебе угрожает опасность.
— Какая опасность? — спросил я.
— Любая. С чёрными, например, зацепился. Или статью про нарков написал, и тебя барыги щимят. Главное, рожу испуганную сделай.
— И что дальше?
— Ничего. Тебе надо дождаться, пока хмырь подойдёт. Ну а дальше по ситуации. Попроси до офиса подвезти, по дороге попытайся разговорить. Блин, Толян, кто из нас журналист, ты или я?
— Ладно, — сказал я. — Хорошо. А чем займёшься ты, пока я буду рисковать своей работой, а может даже и жизнью?
— А я прослежу за тем парнем на «Ауди». В этот раз он от меня не уйдёт.
Мы заказали ещё какого-то спиртного, и дальше говорили уже не о делах, а о смысле жизни и цели мироздания. Где-то так до полуночи.
После паба, попрощавшись с Пашей, я поехал не домой, а к Тоне. Это моя хорошая знакомая. Она меня любит и ненавидит одновременно. Сучка ещё та, конечно, но у неё квартира на Мосфильмовской с шикарным видом, и я люблю оставаться у неё на ночь.
Вызвал такси, скинул смску уже из машины. Тоня ответила, что ждёт.
У неё, как обычно, несмотря на поздний час, тусили гости, мне незнакомые. На этот раз — молодая пара.
Он — худощавый кретин с именем, которое я так и не смог запомнить. То ли Артемон, то ли Арлекин, то ли Арчибальд.
Она — относительно симпатичная француженка с глубоким декольте и твёрдой четвёркой внутри. Француженка немного говорила по-русски и слишком похотливо пялилась на Тоню, что дало мне повод усомниться в том, что пара — действительно пара. Дабы расставить точки над «и», я усадил Тоню на колени и зачитал всей компании пару анекдотов про пидоров. Люблю провокации, особенно когда пьян и смел.
Анекдоты не приняли, но и провокации не получилось. После вежливых улыбок Ахламон стал рассказывать о том, что недавно поменял свой Порш Джей-Ти на новую модель. Когда мне надоело слушать, я сказал, что у меня был такой Порш, но я его разбил, и больше это барахло брать не собираюсь.
В принципе, я сказал правду. Просто не стал упоминать, что порш разбил, когда играл в «Гран-Туризмо» на Сони плейстейшен.
А потом я почувствовал острую необходимость остаться со своей подружкой наедине. И Абырвалг стал меня раздражать своей болтовнёй, своим мерзким костюмчиком и айфоном.
— Ну чо, народ, будем расходиться потихоньку? — предложил я. И добавил. — Сегодня не пятница, завтра всем на работу.
Оказалось, что не всем. Оказалось, что Абдурахман сам себе начальник и имеет свободный график, француженка не работает в принципе, а Тоня слезла с моих колен и зачем-то сказала, что сейчас в отпуске.
Тем не менее, намёк был услышан, и после бессмысленных «ой, извините» и «да нет, что вы», парочка, наконец, убралась.
Я сразу же потащил Тоню к подоконнику. Да, именно к подоконнику, а не на кровать.
Когда я вхожу в неё, и смотрю на ночной город, мне кажется, что я трахаю всю Москву, весь этот безумный город, погрязший в похоти и разврате…
— Толик! Толик! Толян, ну ты, придурок! Да что с тобой! Руки убери, козёл!
Меня привела в чувство хлёсткая пощёчина. Не очень сильная, но достаточно ощутимая. Я даже опешил, потому что раньше Тоня себе такого не позволяла.
— Ты что делаешь? — спросил я.
Перед глазами всё плыло, я не мог понять, это от удара, или от чрезмерного опьянения.
— Это ты что делаешь? — возмущённо спросила Тоня. — Я для тебя вообще кто? Игрушка?
— Малыш, что ты такое говоришь? Иди сюда, и я…
— Руки убери, или ещё получишь! Ты вообще обнаглел?
Она стала мне объяснять, что сегодня я вёл себя исключительно по-хамски, и продолжаю это делать. Потом перешла на наши отношения в целом, стала обвинять в эгоизме. Я попытался возразить, но это закончилось тем, что она потребовала убраться из её квартиры.
Мне пришлось объяснить, в чем дело. Намекнуть на то, что я занят важным расследованием, и мне угрожает опасность. Что мне некуда идти, что возможно, дома меня ждут. Что завтра я уйду и могу не вернуться. Но если я вернусь…
— Малыш, у меня будет сногсшибательный материал. Его поставят на первые полосы, о нём будут говорить по радио и телевидению. Понимаешь, мне сейчас нелегко. Я ведь могу потерять не только работу. Малыш, я уйду, если ты этого хочешь. Но мне некуда идти.
Она не поверила. Да и кто бы поверил в бессвязную речь пьяного журналиста-неудачника, даже если бы он действительно нарыл что-то стоящее.
Но главное было в том, что она <u>хотела</u> поверить.
— Это про коррупцию? — спросила Тоня, значительно оттаяв после моего сбивчивого рассказа.
— Коррупция, наркотики, оружие, промышленный шпионаж. Ты даже не представляешь себе, сколько людей задействовано в этой схеме. — повторил я Пашины слова. — Когда я вскрою этот гнойный нарыв, я выступлю по телевидению. По Первому каналу. Я буду как
Последние комментарии
3 часов 44 минут назад
9 часов 28 минут назад
10 часов 35 минут назад
11 часов 33 минут назад
11 часов 47 минут назад
20 часов 57 минут назад