больше идет, чем лира.
А в России? В России была и есть!* * *Тайны в Офелии нет никакойИ в Дездемоне, по-моему, тоже.Только цветы, что всегда под рукой,И рукоделье, и жемчуг, быть может.Девичья прелесть и женская стать.Утром так радужно в мире и сыро…Тайна — зачем она, где ее взять?Тайну придумали после Шекспира.Песенка — да! Понимание — да!Или упрямство и непониманье,Только не тайна — мужская мечта,Вымысел праздный, любви оправданье.Чтоб на вопрос: почему полюбилЭту Офелию, ту Дездемону,Нужный ответ у мечтателя был,Темный по смыслу, высокий по тону.* * *Воробью, залетевшему в церковь, что надо в ней?Может быть, он хотел в одиночестве помолитьсяИ не думал, что в церкви так много сейчас людей,И тем более, что раздражает их в церкви птица.Вот и кружится, мечется, — выхода не найти:Где та дверь, то оконце, в которое залетая,Он надеялся уединение обрестиИ защиту, ведь жизнь и ему тяжела земная.Слишком много людей, украшений, — зачем они?И слепит его золото, и ужасают свечи.А еще эти мрачные фрески в густой тени,А еще этот дым, от него заслониться нечем.Недоволен священник, с тяжелых подняв страницВзгляд на глупого гостя, круженье его, порханье,А ведь гость-то, быть может, потомок тех чудных птиц —И блаженный Франциск им Святое читал писанье.* * *Разговор ни о чем в компании за столомУтомляет, какие-то шутки да прибаутки:Так в спортзале с ленцой перебрасываются мячом,Так покрякивают, на пруду собираясь, утки.Хоть бы кто-нибудь что-нибудь стоящее сказал,Вразумительное, — возразить ему, согласиться!Для того ли наполнен и выпит до дна бокал,Чтобы вздор этот слушать весь вечер, — ведь я не птица.Я хотел бы еще раз о жизни поговорить,О любви или Шиллере — как обветшал он, пылкий,Потому что два века не могут не охладитьРомантический пыл, — и к другой перейти бутылке.* * *Влажных бабочек что-то ни разуЯ не видел и мокрых стрекоз,А ведь ливень, бывает, по часуЛьет и дольше, сплошной и всерьез.Где же прячутся милые твари?Тварь — не лучшее слово для них.Государыни и государиВ ярких тканях, снастях слюдяных.Запах сырости сладкой и прели,Вымок дрок и промок зверобой.Ни одной нет не залитой щели,Ямки, выемки, складки сухой.Не о жизни, пронизанной светом,Не о смерти, съедающей свет,У Набокова только об этомЯ спросил бы: он знает ответ.* * *Любимый запах? Я подумаю.Отвечу: скошенной травы.Изъяны жизни общей суммоюОн лечит, трещины и швы,И на большие расстоянияРассчитан, незачем к немуСклоняться, затаив дыхание,И подходить по одному.Не роза пышная, не лилия,Не гроздь сирени, чтоб ееПригнув к себе, вообразили мыИное, райское житьё, —Нет, не заоблачное, — здешнее,Земное чудо, — тем оноНевыразимей и утешнее,Что как бы обобществлено.Считай всеобщим достояниемИ запиши на общий счетТраву со срезанным дыханием,Ее холодный, острый пот,Чересполосицу и тлениеИ странный привкус остроты,И ждать от лезвия спасенияОна не стала бы, как ты.
(обратно)
Острова в лагуне
Вишневецкий Игорь Георгиевич родился в 1964 году в г. Ростове-на-Дону. Закончил филологический факультет МГУ и докторантуру Браунского университета (США). Поэт, прозаик. Автор десяти книг: “На запад солнца” (М., 2006), “Стихослов” (М., 2008), “Сергей Прокофьев” (М., 2009) и др. Печатался в журналах “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь” и др. Лауреат премии НОС (2011) за повесть “Ленинград”, напечатанную в “Новом мире” (2010, № 8).И день придёт — не будет и следаот ваших Пестумов, быть может!Часть перваяОГНЕННЫЙ ВОЗДУХIРейс из Москвы приземлился в аэропорту имени Марко Поло в две-надцать с четвертью. В двенадцать сорок пять — русские повествования начинаются с точного указания времени и имени героя: что ж, мы не отступим от традиции — Тимофей Теплов, пройдя пограничный контроль и довольно формальный таможенный досмотр, уже стоял на юго-западном выходе из здания аэровокзала, лицом к лагуне.Солнце палило нещадно; обычно оно достигало такой интенсивности часам к трём-четырём, да и то не во всякий день.Зеркало лагуны казалось нацеленным
Последние комментарии
7 часов 22 минут назад
7 часов 36 минут назад
8 часов 9 минут назад
8 часов 42 минут назад
1 день 11 минут назад
1 день 21 минут назад