Диссертация [Франсуа-Люк Шармон] (fb2) читать постранично, страница - 3

знал, но забыл. И после того с восторгом и восхищением обратил свой взор к профессору.

Увидев это, академик ослаб от радости.

«Вот он, его истинный последователь! О, как добры ко мне боги!» — примерно так Балладу рассуждал в течение двадцати минут с неиссякаемым воодушевлением, изливая, как из источника, самые необоснованные хвалы. После чего он подписал контракт о диссертации, проводил посетителя до двери, вновь сел за стол, постукивая руками по краю, что ему не позволял обычно делать мучительный, упорный ревматизм.

Всякое начало приносит чудесное обещание: оно порождает надежду. Затем, со временем, возникают препятствия, накапливаются трудности. Как ни старайся одновременно видеть небо и землю, горизонт грез суживается и затушевывается, энтузиазм пропадает.

То же произошло и с Галаудом. Сначала ему нравилось посещать Сорбонну, в библиотеке которой он работал. Он находился в среде, если не аристократической, то, по крайней мере, образованной. Богато одетый, всегда элегантный, он никогда не проходил незамеченным.

Одни юноши взирали на него равнодушно, другие, считая его дилетантом, смотрели на него с пренебрежением. Но девушки рассматривали его не без удовольствия. Мед это заметил и интерес француженок льстил ему. Затем он им пресытился.

Как его утомляли эти долгие ожидания, которым вас подвергают библиотекари, прежде чем объявить, что они не находят нужный вам том! Как утомляло его чтение латинских текстов в поисках строчек о Бирабии! Как надоело ему почти целых два месяца проводить послеполуденные солнечные часы в холодном и строгом помещении!

Постепенно он стал реже посещать библиотеку и в конце концов совсем забросил ее.

Оказывается, ни аристократизм, ни самые блестящие связи не могли продвинуть работу ни на шаг. По крайней мере, в деле с диссертацией.

Но фортуна, лелеявшая и бережно хранившая принца, к счастью, снова повернулась к нему лицом. От нечего делать он заглянул в биографию Мирабо. В ней говорилось о «неграх» великого оратора. И это было для Меда прекрасным сюрпризом. Через два дня он зашел в центр по безработице, завербовал там тридцатилетнего секретаря, голодного, скелетоподобной наружности, по имени Жозеф Дуняк, и тот сразу начал изучать вместо принца груду латинских текстов.

Говорят, аппетит приходит во время еды. Когда Дуняк больше не ощущал, благодаря Меду, тоску по пище, ему показалось отвратительным жить неделями по-нищенски. Он начал посещать рестораны, куда ходили только истинные буржуа. Он находил удовольствие медленно пережевывать пищу, сидя за столом с рюмочкой коньяка. Чем больше он тратил, тем меньше работал. А еще говорят: «одежда не делает монаха». Но люди считаются больше с одеждой, чем с сутью. Вот почему предусмотрительный Жозеф заказал себе гардероб и начал выходить в свет. С тех пор как принц взял его на службу, прошло только шесть месяцев, но Мед мог видеть его только в конце дня.

И вот однажды утром Дуняк появился, весь сияя, и радостно объявил, что его взяли на службу секретарем одного многообещающего депутата министерства. Посему он намерен отправиться отдохнуть несколько дней у своих престарелых родителей. А затем он приступит к своим обязанностям секретаря депутата. Быстро попрощавшись и не забыв, однако, потребовать свой обычный гонорар, Дуняк скрылся.

Моралисты, как известно, осуждают эгоизм, видя в нем порок, унижающий нашу природу и вызывающий раздоры. Когда Дуняк уехал, Мед смог оценить с горечью их мудрость. Рассеяв заблуждения, он слонялся по своему кабинету, перелистывал книги, которые затем отбрасывал, не читая, или откладывал на потом. Вечером после ужина он отправился погулять. Но ходьба только усилила горечь и смятение, так, без удовольствия, а он очутился в одном из кабаре на пляс-Пигаль.

Девица, которая к нему подошла, была небольшого роста, подвижная, с распущенными волосами до плеч, шелковистыми, волнистыми, белый цвет которых эффектно подчеркивался черным цветом платья! Этот контраст привлек взор Галауда, высоко оценившего и формы девицы.

Та, будучи психологом, как и все танцовщицы в кабаре, сразу же заметила, что принц грустит, и начала говорить о своих неприятностях, скуке, несчастье таким тоном и так убедительно, что Мед посчитал ее еще более жалкой, чем он сам. Поскольку он был человеком галантным, чувствительным, то почувствовал к ней большую нежность. Он воскресил в памяти «Даму с камелиями», представил трагическую правду своего любимого романа, понял также, что его светские связи не дают ему ничего надежного и, в свою очередь, открыл ей сердце.

Последующая ночь была поистине восхитительной, и, когда, проснувшись, принц прикоснулся к телу Ветты, он вновь пережил чудесное волнение совсем свежих воспоминаний.

— Ты знаешь, милый, — сказала женщина, когда он брился, — не нужно больше убиваться. Малыш очень хорошо сделает твою работу. — (Последовало молчание: ох, уж эти бюстгальтеры с застежкой на спине!) — У этого мальчика большое