Сенатор Публий Аврелий Стаций сидел, суровый и недовольный, рядом со своим другом патрицием Титом Сервилием на крытой трибуне за императорской ложей.
Амфитеатр Статилия Тавра на Марсовом поле был уже переполнен, но народ все прибывал, толкаясь и протискиваясь по проходам и широким коридорам, отведенным для черни.
Бои в этот день ожидались знаменательные: Клавдий Цезарь,[3] страстный любитель состязаний, не поскупился на расходы, желая подарить римскому народу лучшее сражение гладиаторов, какое только видели до сих пор.
Натянутые над ареной широкие полотнища защищали публику от палящего июньского солнца. В центре возвышался искусственно созданный уголок тропического леса, откуда победителям предстояло выгонять зверей, а вокруг него лежало широкое песчаное кольцо, ожидавшее триумфального шествия победителей и крови побежденных.
Тит Сервилий оживленно указывал своему другу Аврелию на разные сценические хитрости, с нетерпением предвкушая зрелище. Сенатор, напротив, смотрел на арену со смешанным чувством любопытства и отвращения: он не любил побоищ, как бы красиво их ни обставляли, но не мог пренебречь своими общественными обязанностями, которые вынуждали занять место, чаще всего пустующее, предназначенное ему на трибуне за спиной императора.
Аврелий старался не поддаваться мрачной притягательности этих подмостков смерти. Взгляд его, блуждавший по толпе, остановился на императорском подиуме, где Клавдий, уже немолодой, в роскошнейшей алой тоге, заключал с самыми льстивыми из придворных пари на огромные суммы.
Рядом с ним под парчовым балдахином восседала говорливая красавица с царственной осанкой — императрица Валерия Мессалина.[4] Из-за хорошо выбритых затылков придворных Аврелию удалось рассмотреть лишь каскад черных как смоль волос и краешек точеного, словно у восточной куклы, профиля.
— Идут! Идут! — Тит Сервилий неожиданно подтолкнул его, указывая на ограду, из-за которой под крики и овации толпы появились гладиаторы.
Мимо почетной ложи прошествовала первая группа воинов в леопардовых шкурах, за ними проследовали фракийцы с небольшими круглыми щитами, служившими единственной преградой смерти, а затем прошли, ослепляя блеском доспехов и играя мускулами, обильно смазанными маслом, гладиаторы в шлемах, украшенных изображением рыбы.
При виде такого немыслимого множества крепких мужских тел матроны с трудом сдерживали восхищенные возгласы — нежные обещания тому, кто спасется от парок,[5] одержав победу.
— А вот и Хелидон, герой арены! — воскликнул Сервилий. — Вон там, среди ретиариев.[6] Смотри, как он выделяется своим ростом!
Публий Аврелий бросил рассеянный взгляд на гору плоти, возвышавшуюся на арене.
Хелидон означает «ласточка», подумал он. Трудно представить более нелепое название для машины, предназначенной убивать…
Крики толпы отвлекли его внимание. На арену вышли три могучих борца с распущенными по плечам светлыми волосами. Сенатор невольно заинтересовался одной странной деталью и присмотрелся внимательнее.
Атлетические тела, прикрытые короткими туниками, выглядели несколько необычно — мускулатура на груди словно вздулась и походила… на женскую грудь. Нет, нет, он не ошибся… Эти крепкие британские гладиаторы — женщины! Несомненно женщины!
В этот момент самая высокая из атлеток подняла голову, глядя на божественного Цезаря, и во всклокоченной массе светлых волос появилось довольно молодое лицо с круглыми злыми глазками. Поистине краше не бывает! — с иронией подумал Аврелий.
Наконец овации улеглись и толпа притихла. Участники
Последние комментарии
3 часов 57 минут назад
20 часов 1 минута назад
1 день 4 часов назад
1 день 4 часов назад
3 дней 11 часов назад
3 дней 15 часов назад