Ни «да», ни «нет» [Виктор Ноевич Комаров] (fb2) читать постранично, страница - 2

друг против друга — искусственный человечек, начиненный самой современной электроникой, и маститый композитор, все еще не успевший толком прийти в себя и не представлявший, что делать дальше. Зато Фа знал совершенно точно.

— Тринадцать часов пятьдесят минут, — сообщил он не слишком благозвучным скрипучим голосом, неприятно резанувшим изощренный музыкальный слух Павла Петровича, — В четырнадцать ноль-ноль начало обеда. Вам надлежит через десять минуть быть за столом.

— Надлежит? — недовольно поморщился Голиков. — Казенное слово... Но я еще не хочу есть.

— До обеда осталось девять минут, — невозмутимо продолжал робот. — Перед едой полагается вымыть руки. Прошу пройти в ванную комнату.

— Но я действительно не хочу есть! — возмутился Павел Петрович.

— Я действую согласно установленной программе, — неумолимо сообщил Фа. — До обеда осталось восемь минут.

— А если я все-таки не пойду? — попытался прояснить ситуацию Голиков. — Надеюсь, вы... то есть ты не станешь применять силу?

— Я принципиально не могу применять силу к человеку, — сказал робот — Таков основной закон, которому я подчиняюсь.

— А... ну, в таком случае... — облегченно вздохнул Павел Петрович и, повернувшись к роботу спиной, шагнул к роялю.

В то же мгновение позади него возник душераздирающий звук. Голиков инстинктивно зажал ладонями уши, но звук, проникая сквозь черепную коробку, неудержимо ввинчивался в мозг. Павел Петрович обернулся и удивленно посмотрел на робота. Звук тотчас прекратился.

— До обеда осталось семь минут, — сообщил Фа, — Прошу пройти в ванную комнату.

Голиков пулей выскочил из кабинета и нырнул в ванную комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Пустив воду из крана, он машинально подставил под струю руки, ощущая в голове непривычную пустоту.

— Руки надо мыть с мылом, — послышался за спиной теперь уже знакомый голос. Павел Петрович торопливо схватил кусок мыла из мыльницы.

— До обеда осталась одна минута, — завел Фа знакомую песню, — пятьдесят пять секунд, пятьдесят, сорок пять, сорок...

Ровно в час Павел Петрович Голиков опустился на свой стул за обеденным столом, чего до этого почти никогда с ним не случалось.

Мария Ивановна бросила на мужа торжествующий взгляд. Павел Петрович заерзал на стуле и с опаской поглядел на Фа, расположившегося за его спиной.

— За столом следует сидеть спокойно, — сейчас же отреагировал робот. — Приступайте к закуске.

Голиков нехотя поковырял вилкой в тарелке.

— Вилку полагается держать в левой руке, — тут же последовал совет. — А в правой — нож.

Павел Петрович поперхнулся и уронил вилку на пол. Торопливо нагнулся, чтобы исправить свою оплошность, но тут же был остановлен требовательным голосом Фа:

— Я это сделаю сам. Вот чистая вилка.

Голиков вздохнул и отставил закуску в сторону... Обед прошел под непрерывный аккомпанемент замечаний и распоряжений робота:

— Не дуйте на ложку с супом... Подвиньтесь ближе к столу... Не следует запивать суп лимонадом... Не режьте ножом котлету... Пищу следует хорошо прожевывать...

С появлением робота жизнь композитора круто изменилась. Запрограммированный на все случаи жизни, непогрешимый Фа неотступно следовал за ним по пятам. И по каждому поводу выдавал свои безапелляционные советы. Никогда до этого Павел Петрович не жил столь «правильно». Вовремя вставал и ложился спать, вовремя завтракал, обедал и ужинал, в строго определенные часы садился за рояль, не забывал, как это не раз случалось раньше, по вечерам заглядывать в дневники дочерей. Он даже стал лучше себя чувствовать, лицо заметно округлилось, на щеках заиграл здоровый румянец. В доме установились мир и тишина. Жена и дочери не могли нарадоваться...

Все было чудесно... за исключением одного: Павел Петрович перестал сочинять музыку. Он исправно садился за рояль в часы, отведенные для этого непогрешимой программой, но в голову не приходила ни одна мало-мальски стоящая мелодия. А между тем ему предстояло ровно через три недели представить на международный конкурс новую симфонию. Он не раз вспоминал высказывание Петра Ильича Чайковского, что, если отсутствует вдохновение, надо сесть за письменный стол и сосредоточиться — и оно обязательно придет. Голиков садился и за стол, но вдохновение почему-то не приходило. Скорее всего потому, что в радиусе трех метров он постоянно ощущал присутствие неусыпного всевидящего Фа.

Разумеется, в глубине души Голиков отлично понимал пользу для здоровья от соблюдения режима. Но расписать по часам и минутам свои творческие занятия... Нет, из этого ничего не получится. Что же делать? Как избавиться от настырного надзора маленького бескомпромиссного электронного существа? Возвратить его обратно? Об этом нечего было и думать — это означало бы непримиримый конфликт с домашними. Ударить его стулом по голове? Бесполезно — фирма гарантировала неуничтожаемость своего детища. Да и Павел Петрович был убежденным противником