Искушение. Книга 2. Старые письма [Илья Кирюхин] (fb2) читать постранично, страница - 3

скрещиванию. Старейшины согласились с доводами руководителя Тибетской базы и поддержали проведение экспериментов, но столетия проходили, а результата не было. Более того, от поколения к поколению признаки затухали.

Стало ясно, что необходим другой подход. Моделирование ситуации с помощью объединения Центральных вычислителей дало обнадеживающие результаты — если правильно направлять ход событий, то за 60 000 земных лет можно получить искомое существо с необходимым набором свойств. Естественное течение событий исключалось. Был разработан ситуационный план процесса, по истине, планетарного масштаба. Предполагалось, что ключевые события будут инициироваться попаданием в руки конкретных людей специальных устройств. Они, наделяя своего владельца сверхспособностями в той или иной сфере, направят его деятельность в нужном направлении. Эти устройства планировалось сделать на основе технологии, применяемой для усилителей биополя. Владельцы предметов станут «центрами силы», их воля и поступки приведут огромные массы землян в движение. Краткие периоды благоденствия, перемежающиеся войнами, в кровавых сражениях которых будут погибать миллионы, создадут условия для более интенсивного естественного отбора. Страдания одиночества и вспышки взаимной любви. Рождения и смерти. Вереница событий должна быть подобна огромной реке, в стремительном потоке которой сформируются причудливые человеческие судьбы. Этот бурлящий управляемый хаос мириадов жизней должен будет породить только одну, способную заставить человечество превратить свою планету в ледяное подобие марсианской прародины Оммма.

Когда на суд Совета Старейшин была представлена визуализация модели этого процесса, даже холодная, лишенная эмоций сущность Оммма была потрясена масштабностью проекта.

Пролог. Часть 2

22:25. 29 октября 1929 года. Москва. Конспиративная квартира ОГПУ в районе Арбатской площади.

Яков Блюмкин^[2] открыл глаза. Тяжело просыпаться после своего собственного расстрела.

— Интересно, после расстрела у всех так болит голова, — мысли ворочались с трудом. Успокаивало только то, что его пребывание в Преисподней для него начиналось в огромной постели. Шелковые простыни были измазаны красным и коричневым гримом, в котором он ходил последние дни, когда его водили по коридорам Внутренней тюрьмы на Лубянке.

Складывалось впечатление, что он жив и жив «неплохо».

Рядом с кроватью, в глубоком кресле, вытянув скрещенные ноги с неизменной папиросой в руке, сидел Вячеслав Рудольфович^[3].

— Яков Григорьевич, я думаю, что вы достаточно отдохнули. Пора вставать. На сборы у вас только час. Самолет вылетает в 4 утра. Днем будете уже в Барселоне. Ваш объект — Хайме Рамон Меркадер дель Рио^[4]. В Барселоне поставите задачу этому Рамону — убийство Лейбы^[5]. Зная Ваши гипнотические способности, товарищ Сталин считает, что эта архиважная задача Вам по плечу. Под гипнозом нацелите объект на поиск и убийство Троцкого. Идея убить Льва Давидовича должна у него возникнуть после того, как он услышит кодовое слово. Это не должно произойти прямо сейчас. Пусть Старик еще поживет. Мы не выяснили все его контакты и здесь, и с американскими финансовыми кругами. Слово прошу выбрать такое, чтобы этот испанец не мог его услышать прежде, чем его произнесет наш человек. Детальный инструктаж и специальное оборудование получите в самолете и после операции вернете его тому же человеку, от которого его получили. Подчеркиваю — из рук в руки.

Менжинский замолчал, глубоко затянулся и торкнул папиросу в хрустальную пепельницу, окурки и пепел из которой были рассыпаны по всему журнальному столику.

Глава ОГПУ вышел и вернулся, когда уже Яков, умывшись, одевался в скромно-дорогую твидовую пару.

— Яков Григорьевич, разносолов не будет. Чай и бутерброды. Все уже готово. Покорнейше прошу, наденьте пальто, кушать будем на балконе.

Это могло прозвучать неожиданно, но Якову было не привыкать.

Когда они устроились на широком балконе, с которого хорошо просматривалась Арбатская площадь, Менжинский сам разлил из чайника крепко заваренный чай в хрустальные стаканы в подстаканниках. Пододвинул один Блюмкину.

— Где мы, Вячеслав Рудольфович? — Яков не мог справиться с голодом и жадно набросился на бутерброды с колбасой (во Внутренней тюрьме разносолов не полагалось).

— Там, где Вам будет трудно встретить знакомых, несмотря на то, что Вы в столице человек более чем заметный.

Блюмкин самодовольно усмехнулся, но ничего не ответил.

— Яков Георгиевич, покорнейше прошу отнестись к заданию со всей серьезностью.

Это его «покорнейше прошу» всегда напоминало Блюмкину, что его шеф из «бывших», — да и «Железный Феликс»^[6] был благородных кровей, — почему-то