родственники Мишеля оказались такими же порядочными людьми, как и старики Бинне в Париже. На работу я не жалуюсь. Деревня находится недалеко от моря, у подножия гор. Я живу там уже несколько недель, но они мне кажутся годами – так давит меня тишина. Я написал письмо Ивонне и попросил ее прислать мне новый пропуск. Ведь все еще действует закон, по которому необходимо специальное разрешение на перемену жительства. Я пошел к нашему мэру, захватив с собой свои новые, безупречные документы. Я отрекомендовался беженцем из Саарской области и сказал, что перезимовал в другом департаменте, а теперь приехал на работу-сюда, к морю. Мэр почему-то с первого дня решил, что я дальний родственник Бинне. Таким образом, эта семья, этот народ продолжают предоставлять мне убежище. Я же помогаю им окапывать деревья и обирать гусениц. Если нацисты доберутся до этих мест, меня, быть может, вместе с Мишелем и его двоюродными братьями отправят на принудительные работы или куда-нибудь сошлют. Пусть их судьба будет и моей судьбой. Во всяком случае, нацисты не узнают во мне своего соотечественника. Я хочу делить со своими друзьями и радость и горе, подвергаться вместе с ними преследованиям и искать убежища. А как только патриоты организуют Сопротивление, мы с Мишелем возьмем в руки винтовки. И даже если они меня убьют, я думаю, им не удастся меня уничтожить. Мне кажется, что для этого я слишком хорошо знаю эту страну, ее трудовую жизнь, ее людей, ее горы, ее персики и виноград. А когда истечешь кровью на земле, которая стала тебе родной, ты не можешь исчезнуть бесследно, ты даешь начало какой-то новой жизни, подобно тому как корни срубленного дерева дают новые побеги.
Вчера я вновь приехал в Марсель: Я привез Клодин немного овощей и фруктов для мальчика. Теперь ведь здесь и луковицы не купишь. По старой привычке я прежде всего зашел в «Мон Верту» и снова услышал портовые сплетни, до которых мне теперь нет никакого дела. В моей памяти шевельнулись какие-то старые воспоминания; мне показалось, что все это я уже однажды слышал. И вдруг до меня долетели слова: «Монреаль» затонул. Мне почудилось, что пароход этот отплыл когда-то давным-давно, – сказочный корабль, обреченный вечно носиться по волнам, никогда не причаливая к берегу. Однако весть о гибели «Монреаля» нисколько не помешала огромным толпам беженцев осаждать конторы различных пароходств и умолять записать их на следующий рейс.
Вся эта болтовня в «Мон Верту» мне вскоре так осточертела, что я ушел из кафе и направился сюда, в пиццерию.
Я сел спиной к двери, потому что больше никого не ждал. Но всякий раз, когда дверь хлопала, я вздрагивал, как прежде. Я всеми силами сдерживал себя, чтобы не обернуться, но пристально вглядывался в каждую новую тень, мелькавшую на выбеленной стеке. Ведь Мари могла вдруг появиться, как иногда появляются на берегу чудом спасшиеся пассажиры потонувших кораблей или тени погибших, вызванные с того света жертвоприношениями либо пылкой молитвой. Я пытался наделить плотью и кровью неясную тень, мелькавшую на стене. Я бы увез ее в свое убежище, спрятал бы в глухой деревне, где теперь живу, и она оказалась бы вновь во власти всех надежд и опасностей, которые подстерегают нас, живых.
Когда мигала лампа или закрывалась дверь, тень исчезала со стены и призрак переставал тревожить мое воображение. Я смотрел только на пылающий огонь, мне, должно быть, никогда не надоест на него смотреть, и мне казалось, что я жду ее, жду, как прежде ждал здесь, в пиццерии. Она, верно, все еще бегает по улицам и площадям города, по каменным лестницам, по отелям и кафе, по консульствам в безнадежных поисках любимого. Не зная покоя, она разыскивает его не только в этом городе, но и в других городах Европы, где я бывал, и даже в фантастических городах далеких, неведомых мне стран. Я скорее устану ждать ее, чем она – тщетно искать мертвого.
1943
Последние комментарии
4 часов 58 минут назад
6 часов 5 минут назад
7 часов 2 минут назад
7 часов 17 минут назад
16 часов 27 минут назад
16 часов 29 минут назад