На глазах у сорока миллионов [Эд Макбейн] (fb2) читать постранично, страница - 3

отбросил его к стене. Теряя сознание, Фэарчайлд потянулся за своим пистолетом. Мужчина стал бить его ногами по голове и груди. Секретарша завизжала. Синди побежала по коридору, зовя на помощь. Воллнер стоял, сжав кулаки, готовый отразить атаку мужчины.

Но мужчина, повернувшись, только улыбнулся и сказал:

– Передайте Синди, что я еще зайду к ней. – И вышел из офиса.

Воллнер подбежал к телефону. Люди входили и выходили из комнат. Секретарша все еще визжала. Воллнер быстро набрал номер полиции, его соединили с 87-м участком.

Сержант Мерчисон посоветовал Воллнеру отослать избитого полицейского в участок, детектив будет у него сегодня или завтра утром.

Воллнер поблагодарил его и повесил трубку. Руки его дрожали, секретарша продолжала визжать.

* * *

В другой части 87-го участка на боковой улице, отходящей от Калвер-авеню, среди трущоб стояло заурядное кирпичное здание, в котором когда-то располагался мебельный склад. Теперь оно громко называлось телевизионной студией. В этом здании каждую неделю, кроме времени летних отпусков, рождалось шоу Стэна Джиффорда.

Было немного странно почти каждый день видеть среди трущоб дюжины высокообразованных, хорошо одетых рекламных и телевизионных специалистов, создающих еженедельный комедийный час Джиффорда. Жители окрестных домов с подозрением следили за процессией творцов; впрочем, передача выходила в эфир уже три года подряд, и они привыкли видеть в своей среде чужаков. Почти никогда не возникало проблем между умниками из центра и жителями окраины, и, возможно, никогда и не возникло бы – в трущобах достаточно проблем и без ссор с телевизионными компаниями. Кроме того, большинство людей в округе любили шоу Стэна Джиффорда и всегда спешили домой ко времени этой передачи. Раз все эти доходяги нужны, чтобы подготовить еженедельное шоу, так почему они должны жаловаться? Это хорошее шоу, и смотреть его может каждый.

Хорошее шоу, которое может смотреть каждый, репетировали с предыдущей пятницы в складе на Северной Одиннадцатой улице, а сейчас было без четверти четыре, среда, а это означало, что ровно через четыре часа и пятнадцать минут на телеэкранах всей страны объявят шоу Стэна Джиффорда, а затем после рекламного ролика послышится вступительная музыкальная тема, после чего из приблизительно двадцати миллионов телевизоров понесется организованный бедлам. Телевизионная сеть, отдавая лучшее время потенциальным спонсорам, оценила, что в каждом доме с телевизором его смотрят по крайней мере двое, а это означает, что каждую среду в восемь часов вечера восемьдесят миллионов глаз уставятся на улыбающегося Стэна Джиффорда, который махнет рукой с экрана и скажет: “Ну что, еще хотите, а?” В устах другого, менее популярного человека – даже произнесенная с улыбкой – такая вводная фраза заставила бы многих зрителей переключить телевизор на другую программу или же вообще выключить его. Но Стэн Джиффорд был очарователен, умен и обладал врожденным чувством комичного. Он знал, что смешно, а что – нет, он мог даже дурную шутку превратить в хорошую, просто признавшись в неудаче кивком или виноватым взглядом на своих поклонников. Он демонстрировал легкость, которая казалась врожденной, и спокойствие, которое могло быть только естественным.

– Куда, черт возьми, пропал Арт Уэзерли? – заорал он как бешеный на помощника режиссера.

– Всего минуту назад он был здесь, мистер Джиффорд, – проорал в ответ помощник режиссера, а затем крикнул: “Тише!”. Восстановив на миг тишину в студии, он сам же ее и нарушил криком: – Арт Уэзерли! Вас ждут в студии, в центре справа!

Уэзерли, маленький сочинитель смешных историй, куривший на одной из пожарных лестниц, появился в студии и подошел к Джиффорду:

– Что стряслось, Стэн?

Джиффорд был высокий человек с заметными залысинами – их вполне уже можно было считать лысиной, но сам Джиффорд предпочитал все же слово “залысины”, – проницательными карими глазами и большим ртом. Когда он улыбался, глаза его излучали столько тепла, что он становился похож на безбородого Санта Клауса, который принес подарки для бедных сирот. Сейчас он не улыбался, Уэзерли видел неулыбающегося Джиффорда достаточно часто, чтобы понимать, что его серьезная мина ничего хорошего ему не сулит.

– Это что, у тебя шуткой называется? – спросил Джиффорд. Говорил он вежливо и тихо, но в его голосе слышалась нешуточная угроза.

Уэзерли, который тоже умел быть вежливым, как любой из телевизионщиков, тихо сказал:

– Какую из них ты имеешь в виду, Стэн?

– Я имею в виду всю тему тещи, – сказал Джиффорд. – Я считал, что шутки о тещах умерли вместе с изобретением ядерной бомбы.

– Я бы хотел, чтобы моя теща умерла от ядерной бомбы, – произнес Уэзерли и тут же понял, что сейчас не время умножать плохие шутки. – Мы можем выбросить эту линию, – добавил он быстро.

– Я не хочу ее выбрасывать. Я хочу ее заменить.

– Это я и имел в виду.

– Тогда почему ты сразу не говоришь то, что имеешь в