Лучезарно-голубое [Шарлотта Армстронг] (fb2) читать онлайн

Шарлотта Армстронг
Лучезарно-голубое

Scan, OCR amp; SpellCheck: Larisa_F

Картланд Б. К 27 Брак поневоле; Армстронг Ш. Лучезарно-голубое; Вентворт П. Круги по воде: Пер. с англ. – М.: Панорама, 1993. – 575 с. – (Б-ка любовного и авантюрного романа).

Оригинал: Charlotte Armstrong «Something Blue»

ISBN 5-85220-238-х

Переводчик: Карачарова Е.

Аннотация

Несмотря на то, что все три романа, помещенные в этой книге, не похожи друг на друга, их сюжеты объединяет одно – любовь. Только любовь придает силы отважному Хьюго Чеверли для того, чтобы вырвать свою возлюбленную из лап князя – наркомана и садиста. Только любовь помогает Джонни Симсу выйти на след настоящего убийцы и, разоблачив его, не позволить ему разбить жизнь дочери своей жертвы и завладеть ее состоянием. Только вера и любовь Сьюзен Вейн не дает Эдварду Рэндому смириться с несправедливым обвинением в то время, как знаменитый детектив, очаровательная мисс Сильвер, ищет доказательства его невиновности.

Шарлотта Армстронг
Лучезарно-голубое

Глава 1

Он нажал на кнопку звонка. Замок щелкнул, и Нэн радостно вскрикнула.

«Я столько должна рассказать тебе», – сообщила она ему до этого по телефону.

Они поднялись по лестнице и, обнявшись, прошли через маленький холл в большую комнату с широким окном, из которого открывался великолепный вид на Сан-Франциско.

В комнате сидела Дороти.

– Привет, Джонни! – поприветствовала она его. – Как дела в университете? Что, все науки изучил?

– Почти все, – откликнулся Джонни. – Как поживаешь? – Он посмотрел на Нэн. Его рука все еще обнимала ее.

– Дорогой Джонни, – произнесла Нэн, четко выговаривая каждое слово, как будто заранее отрепетировала эту фразу. – Я влюбилась. – Глаза у нее сияли. – Я выхожу замуж.

Джонни оценил ту прямоту и решительность, с которой Нэн нанесла ему этот удар.

– По тебе заметно, – мрачно проговорил он, и его рука медленно соскользнула с ее талии. – Я хочу знать…

Дороти перебила его:

– Не волнуйся, узнаешь. Кажется, она сошла с ума от счастья. Лучше помоги мне приготовить коктейли.

– Конечно.

Он увидел, как Нэн, пританцовывая, направилась к окну. Возможно, она почувствовала облегчение, сообщив ему обо всем. Джонни подошел к встроенному бару, возле которого суетилась Дороти. Но сейчас он даже не мог заставить себя посмотреть на нее. Он сам приготовил себе коктейль и попробовал его. После первого глотка он сказал себе: «Ну что ж, придется проглотить и это. По крайней мере, все ясно».

Теперь он мог взглянуть на белокурую Дороти и в ее встревоженные голубые глаза.

– Ты знаешь, у меня было такое предчувствие. (Дороти ни к чему знать, что появилось оно совсем недавно.) Не переживай за меня.

– Нэн будто сошла с ума. Она просто потеряла голову, – с возмущением произнесла Дороти.

– Так и должно быть, – Джонни погладил Дороти по плечу. Ему не хотелось обсуждать Нэн за ее спиной.

Дороти была кузиной Нэн, старшей и более умудренной жизненным опытом. Поклонники всегда вились около нее, но, похоже, ей никогда не удавалось потерять голову.

Джонни сделал еще глоток, поставил стакан на поднос и прошел с ним в большую комнату.

– Давай по порядку, – сказал он бодрым голосом.

– Его зовут Ричардсон Барти. Как бы я хотела, чтобы он был здесь! Но ему пришлось вернуться на работу. Он прилетает в пятницу, – выпалила Нэн.

– Откуда прилетает? – вежливо осведомился Джонни.

– Послушай… – Нэн села на кушетку и пригласила Джонни сесть рядом. Он смотрел на нее и удивлялся: Нэн всегда была робкой и замкнутой, однако полной достоинства. Сейчас же ее переполняла какая-то радостная энергия.

– Ну как, как я могу рассказать тебе о нем? Он высокий, красивый и… – Нэн просто не хватало слов. – У него есть виноградник. Ну, или у его семьи. Еще у них есть винный завод. Только подумай, я буду жить на юге…

– С виноградными листьями в волосах, – Джонни усмехнулся и кивнул Дороти. – Я понял, что ты имела в виду. Это дитя действительно витает в облаках.

Дороти маленькими глотками пила коктейль. Обычно ироничная и веселая, сейчас она не улыбалась. Нэн положила руку на кушетку.

– Джонни, я знаю, мы нравились друг другу, ты и я. И я всегда буду любить тебя как брата. Но я никогда не испытывала к тебе того, что испытываю сейчас. Ты мне веришь?

Джонни замер от таких слов. Он подумал о том, как еще молода Нэн.

– Да, я верю тебе, хотя и не могу сказать, что принимаю происходящее абсолютно спокойно.

Нэн вздохнула.

Джонни сделал еще один глоток.

– Где и когда ты встретила этого парня?

Нэн с мечтательностью в голосе ответила:

– Два месяца назад. Нас познакомил господин Копленд.

– Почему ты мне не написала? Ладно, не отвечай. – Он слишком хорошо знал ответ. Да разве Нэн могла написать ему и вообще кому-нибудь, как с каждым днем влюблялась все сильнее и сильнее.

– Как насчет ужина в каком-нибудь приятном местечке? – с внешним спокойствием спросил он. – Отпразднуем, за мой счет, естественно.

– Мы не можем пойти, – ответила Дороти. – Мы заказали разговор с Парижем.

– С тетей Эмили? Вот она, оказывается, где. Я думал, что она совершает кругосветное путешествие с Хетти Кокс.

– Да, но пока они добрались только до Парижа. Сегодня у них какая-то экскурсия, поэтому мы не могли никак дозвониться. В отеле сказали, что они вернутся только к полуночи.

– Неужели нам не хватит времени поужинать?

– К полуночи по парижскому времени, – уточнила Дороти.

– Ты хочешь сказать, что тетя Эмили еще ничего не знает?

– Еще нет.

– Когда же состоялась помолвка? Вчера вечером?

– В воскресенье, – Нэн вздохнула так, будто с воскресенья прошла вечность.

– Я полагаю, ты отложишь свадьбу до возвращения Эмили? – спросил Джонни.

– Нет, – сказала Нэн. – Мы с Диком хотим пожениться прямо сейчас. Почему бы и нет? Что нам мешает? Моя работа? Кругом миллион стенографисток, и любая из них пишет грамотнее меня. Господину Копленду все равно. Я хочу выйти замуж за Дика и помогать ему на винограднике. Я хочу этого больше всего на свете.

Джонни был удивлен. Как все это не похоже на Нэн. Застенчивая Нэн, робкая Нэн, неуверенная в себе Нэн.

– А Эмили не обидится? – сказал Джон осторожно и почувствовал, как Дороти беспокойно шевельнулась.

– Я не думаю! – воскликнула Нэн. – Послушайте, Дик говорит, что мы можем пожениться, поехать в свадебное путешествие в Европу и встретиться с тетей Эмили. Ей будет приятно, правда?

– Нет, если ты сделаешь это, не посоветовавшись с ней, – тихо произнесла Дороти. А Джонни пробормотал:

Похоже, у твоего жениха водятся деньги.

– Я знаю, это выглядит экстравагантно, – спокойно сказала Нэн, – но Дик знает, что, кроме тети Эмили, у меня никого нет, не считая Дот, конечно. Он все понимает, потому что он тоже сирота. Я думаю…

– Ты, мне кажется, упоминала его семью?

– Ну, у него есть дядя и бабушка. У дяди, по-моему, есть жена. Я с ними еще не познакомилась. Времени не было.

Джонни подумал, что им следовало бы найти время. Нэн слишком торопилась. Ему хотелось протянуть руку и остановить ее.

Теперь она говорила, сияя:

– Джонни, ты должен быть с нами. Ты почти член семьи после стольких лет.

– Я отвечаю за эту свадьбу, – громко сказала Дороти. – Помни, я – твоя семья. И прежде чем мы назначим, где и когда состоится свадьба, мы должны поговорить с Эмили. Поэтому пока успокойся.

– О Дотти, я и собираюсь поступить так, как ты хочешь. Видишь, я звоню тете Эмили.

Теперь Джонни понял, в чем состоял конфликт.

– Ты все лето будешь дома, Джонни? – сменила тему Дороти. – Будешь вести летние семинары?

– Нет. Через год я получу докторскую степень. Все складывается довольно удачно. По-моему, я свихнулся на своей биологии.

– Значит, летом будешь работать?

– Еще не знаю. Не слишком интенсивно, во всяком случае, – усмехнулся он. – Может быть, Родерик Граймс что-нибудь предложит. С ним занятно работать.

Нэн нахмурилась.

– Пусть только он не отсылает тебя отсюда, – сказала она с веселой настойчивостью, которая была совсем не характерна для прежней Нэн, – по крайней мере, на ближайшие выходные.

Эти выходные?

– Да, я надеюсь…

– Ты хочешь сказать, что свадьба состоится на днях? – воскликнул Джонни. – Не может быть! Сколько тебе лет?

– Двадцать, – ответила Нэн.

– Мне кажется, – сухо заметила Дороти, – что ее возраст еще позволяет подождать с замужеством до возвращения Эмили.

Нэн вздохнула, почувствовав, что старый спор разгорается снова.

– Готова поспорить, тетя Эмили не захочет, чтобы я отложила свадьбу, – проговорила она, и в это время зазвонил телефон.

Нэн бросилась к нему. Джонни, сидевший в углу кушетки, оказался опутанным длинным телефонным шнуром.

Он услышал, как голос в трубке произнес: «Париж, Франция…», и вопросительно посмотрел на Дороти. Было ясно, что ей не по душе такая спешка.

– Надеюсь, этот парень старше двадцати одного, – сказал он.

– О, да! – язвительно произнесла Дороти. – Ему тридцать два.

– Тс-с, – сказала Нэн.

Джонни удивился. Хотя ему самому было двадцать восемь. Он слышал, как телефонистки переговаривались друг с другом через континент, через океан.

Потом раздался голос Эмили:

– Да?

– Тетя Эмили! Это Нэн!

– Нэн, дорогая, что случилось?

Джонни мысленно видел маленькое личико Эмили Паджетт, с крохотным острым носиком, напудренным старомодной белой пудрой, ее вьющиеся русые волосы.

– Ничего, – кричала в трубку Нэн громким, четким голосом, преодолевающим расстояние до Франции. – Все замечательно. У меня хорошие новости. – Дороти поднялась и встала рядом с ней. Казалось, Нэн не замечала ни Дороти, ни Джонни. – Я влюбилась! – кричала она на весь мир. – Я собираюсь замуж!

– О Нэн!

– Послушай, тетя Эмили. Мы хотим пожениться прямо сейчас, а потом прилететь в Европу и встретиться с тобой. Мы могли бы встретиться в Риме. На следующей неделе? Замечательно, правда?

– Нэн, это Джонни, да?

– Что?

– Джонни Симс?

Нэн глубоко вздохнула. Она даже не посмотрела на Джонни, зажатого проводом на кушетке.

– Нет, нет, это не он. Другой человек, ты с ним незнакома, но он замечательный, я уверена, он тебе понравится… Я так счастлива, тетя Эмили, мы хотели сделать тебе сюрприз.

– Кто? – волнение, звучавшее в этом вопросе, донеслось через океан.

– Его зовут Ричардсон Барти. Не Ричард. Ричардсон.

Париж молчал.

– Тетя Эмили, ты меня слышишь?! Его зовут Ричардсон Барти. Он из Хестии. У него есть виноградник. Тетя Эмили?!

Теперь на другом конце провода послышался звук. Это могло быть: «Да, дорогая…» или что-то другое.

– Эмили, дорогая, мы хотим пожениться прямо сейчас и прилететь в Рим. Ты будешь там?

– Не смей, – раздался сдавленный стон.

– Что?

– Нет.

– Эмили?

– Не смей…

– Эмили, дорогая, мы не можем ждать целых семь месяцев, – начала уговаривать Нэн, – мы думали…

– Ты не должна выходить замуж за этого человека! – голос звучал ясно и пронзительно.

– Тетя Эмили, что ты сказала?

– Я возвращаюсь. Прилечу так быстро, как только смогу.

– Тетя Эмили, я ничего не понимаю. Не прерывай своего путешествия. В чем дело?

– Подожди меня. Обещай мне, что ты подождешь.

– Конечно, я…

– Что же мне делать? – издалека прозвучал отчаянный голос.

Дороти выхватила трубку из слабеющих рук Нэн.

– Тетя Эмили! Это Дот. Что-нибудь случилось?

– Нет, – сказал голос в трубке, – заставь ее подождать. Я возвращаюсь.

– Она повесила трубку! – удивленно воскликнула Дороти.

На глазах у Нэн заблестели слезы.

– Что с ней случилось? Ты слышал? – она чуть не плакала.

– Да, слышал, не мог не слышать, – признался Джонни.

– Может, просто она, – задумчиво сказала Дороти, – была уверена, что это должен быть Джонни. Прости, Джонни! Возможно, она потрясена этой новостью и хочет сама увидеть Дика.

Нэн совсем пала духом.

– Может быть, – ответила она неуверенно.

– По-моему, хорошо, что она возвращается, – небрежно произнесла Дороти. – Через пару дней она будет дома. Или ты хочешь перезвонить ей?

– Она повесила трубку, – сердито сказала Нэн и отбросила руку Дороти. – Можно было подумать, она знает Дика и знает о нем что-то плохое. Разве не так? – вызывающе бросила она. Дороти кусала губы.

– Похоже, что так, – честно признался Джонни.

– Нет, это невозможно, потому что ничего плохого быть не могло… – Нэн пересекла комнату и села у окна. Она больше не светилась от счастья и стала похожа на себя прежнюю – одинокую, гордую, слегка потерянную.

В большой комнате стало тихо. Дороти стояла, сжав руки. Джонни сидел в своем углу. Нэн смотрела в окно на город.

– Нет, здесь какая-то ошибка, – через минуту сказала она. – Наверное, она не очень хорошо меня слышала.

– Может быть, – спокойно согласилась Дороти.

– Жаль, что она не поняла, – продолжала Нэн. – Мы с Диком любим друг друга и собираемся пожениться. Ничто не может помешать этому. – Она подняла темноволосую голову.

– Не стоить переживать заранее, – посоветовала Дороти.

– Я и не переживаю, – отчужденно произнесла Нэн. – Я ничего не скажу Дику. Не хочу его зря расстраивать, потому что ничто не может помешать нам. – Ее глаза снова стали мечтательными. – Джонни, ты остаешься на ужин? – вежливо поинтересовалась она. – У меня нет никакого настроения идти в ресторан, но дома есть немного холодной говядины.

Казалось, она была где-то далеко. Будто седьмое небо, на котором она витала, превратилось в холодное туманное облако и полностью скрыло ее от них.

Глава 2

Джонни не остался на ужин. На улице он пожалел, что больше не живет поблизости. В прошлом году его родители переехали в пригород, и сейчас Джонни тоже обосновался там.

Он сел в машину и отправился домой. В голове все время вертелись две мысли: что не так с Эмили Паджетт? Или точнее: что не так с Ричардсоном Барти? Джонни не верил, чтобы Эмили могла перепутать. Ричардсон Барти – довольно редкое имя. Кроме того, была названа местность – Хестия. Тетя Эмили знала этого человека или знала что-то о нем. Знала, почему Нэн не должна выходить за него замуж.

Джонни мысленно встряхнул себя за плечи. «Послушай, – сказал он сам себе, – не будь собакой на сене. Помни, Нэн любит этого Барти, и что бы ни считала Эмили, Нэн будет очень тяжело».

Джонни уважал Эмили Паджетт, он знал, что ее поступок нельзя объяснить обычным женским капризом.

Эмили заменила родителей двум маленьким девочкам, с которыми Джонни жил по соседству и помнил их с тех пор, как они начали ходить в воскресную школу и у одной было платье с голубым поясом, а у другой – с розовым.

Брат и сестра Эмили вместе со своими супругами погибли в ужасной автомобильной катастрофе много лет назад. Эмили решительно отказалась от собственных устремлений в жизни и посвятила себя воспитанию двух маленьких племянниц. Дороти была дочерью ее сестры, Нэн – дочерью брата. Следовательно, фамилия Дороти была не Паджетт, а какая-то другая, но Джонни не мог вспомнить, какая именно. А может быть, все обстояло как раз наоборот. Неважно. Эмили вырастила их вместе и заменила мать им обеим. Она посещала все заседания клуба матерей, работала в организациях скаутов, в общем интересовалась всеми делами девочек.

Кроме того, Эмили могла зарабатывать на жизнь, не выходя из дома. Она писала короткие рассказы, и судя по всему, это ей неплохо удавалось. Их квартира не была роскошной, но, без сомнения, очень удобной. Две девочки-сиротки обрели уют и покой.

В школе Джонни почти не обращал внимания на девочек Паджетт, живших по соседству. Потом он четыре года учился в Стэнфорде, затем еще один в Беркли. В двадцать три он начал преподавать биологию. Как-то раз Эмили и его мать попросили его сходить с Нэн в школу на танцы. У Нэн не было партнера. Не согласится ли Джонни пойти с Нэн?

Сначала Джонни отказывался, эта идея не слишком ему нравилась. Но потом он позволил уговорить себя.

Дороти уже кружилась по комнате в платье с золотыми блестками и букетом цветов на плече. Ей исполнилось семнадцать лет. Эту высокую светловолосую девушку всегда окружало множество поклонников, и она, смеясь, выбирала среди них. Но маленькая Нэн была совсем другой – чувствительной, робкой.

В тот вечер на Нэн было светло-зеленое платье. Казалось, она вот-вот заплачет. И Джонни решил, что, уж если ему выпало быть партнером Нэн, он выполнит свою задачу как следует. Он не должен казаться раздраженным или усталым, не должен демонстрировать свое превосходство. Своим вниманием он попытался внушить Нэн уверенность в себе. Он всячески опекал ее, и его старания были вознаграждены: он был растроган, увидев, как она доверчиво потянулась к нему.

С этого вечера Джонни стал как бы приглядывать за Нэн. Он следил за тем, чтобы Нэн бывала везде, где ей хотелось. Можно сказать, что Нэн росла, чувствуя рядом дружеское плечо Джонни. Когда Нэн в первый раз не пошла на свидание ради встречи с ним, Джонни попытался убедить ее, что не следует ради него отказываться от других поклонников. Но Нэн упорствовала.

Они обменивались письмами все то время, пока Джонни служил в армии, а потом еще год был на Западе. Прошлым летом все уже считали их настоящей парой. На всех вечеринках и танцах высокая фигура Джонни оттеняла и подчеркивала хрупкость Нэн.

Сейчас Джонни думал, что ухаживание – это как прелюдия, которая может развиться, перерасти в любовь. Однажды наступает момент, когда ты уже знаешь об этом. Но Нэн была так молода. И он слишком долго опекал ее. Возможно, это была его ошибка. Он должен радоваться, что Нэн влюбилась, он должен радоваться, что его покровительство не лишило ее этого счастья.

Однако сейчас он вынужден был признаться себе, что воспринял эту потерю с большей горечью, чем мог предположить.

Когда Джонни подъехал к дому родителей, он понял, что как бы ни старался подавить в себе обиду и ощущение, что его предали, которые он в общем-то не имел права испытывать, он чувствовал себя и обиженным и преданным и очень страдал.

Увидев его, родители сразу догадались, что с ним не все благополучно. Однако они не стали выпытывать у него, в чем дело, накормили ужином, а потом они все втроем уселись смотреть телевизор. Джонни чувствовал, что родители рады тому, что он дома, вместе с ними.

Под звуки рекламы Джон спросил мать, не упоминала ли Эмили Паджетт когда-нибудь в разговоре имя Ричардсона Барти.

– Не помню, дорогой. Эмили уехала в кругосветное путешествие. Я полагаю, ты знаешь об этом.

– Угу. – Ему не хотелось говорить, что по неизвестной причине Эмили решила прервать его и вернуться домой.

– Ты видел девочек? – спросила миссис Симс. – Сто лет не встречалась с ними. Как у них, все в порядке?

– Нормально.

После такого более чем лаконичного ответа миссис Симс прекратила расспросы.

Утром Джон отправился к Родерику Граймсу. Родерик Граймс был розовощеким и совершенно лысым человеком, обладателем большого состояния. На досуге Родерик Граймс писал полунаучные труды, посвященные загадочным убийствам. Иногда по его просьбе Джонни проводил кое-какие расследования, расспрашивал людей. Сам Граймс был очень ленив. Он воображал себя детективом вроде Майкрофта Холмса и просто великолепно смотрелся в своем кресле. Про Джонни Граймс говорил, что у того прекрасное чутье.

В это утро Граймс был радушен, но нерешителен. Он сказал, что у него на уме есть пара интересных случаев, однако он никак не может сделать выбор. А что, если через недельку? Для Джонни такая задержка была как нельзя кстати. В шесть часов вечера он позвонил девушкам. В это время они должны были вернуться с работы. Трубку взяла Дороти.

– Мы получили телеграмму, – сказала она. – Эмили прилетает в пятницу днем.

– Могу я чем-нибудь помочь вам?

– Вряд ли. Ждать – это все, что нам остается. Поедешь с нами в аэропорт?

– Конечно. Встретимся в центре? – Они договорились о встрече.

– Один вопрос, Дороти, – Джонни чувствовал себя несчастным. Он не мог спросить об этом у Нэн. – Нэн сказала, что их познакомил господин Копленд. Она когда-нибудь расспрашивала его об этом, как его, Барти?

– О, Копленд уехал, – быстро ответила Дороти. – Он отдыхает в Гонолулу со своей новой женой. Хотя они скоро возвращаются. Кажется, в понедельник? Да, Нэн? – В трубке воцарилось молчание.

– Сейчас ей не до расспросов, – тихо сказала Дороти. Джонни понял, что Нэн вышла из комнаты, чтобы не слышать их разговора. – Она не в том состоянии, чтобы руководствоваться здравым смыслом.

Он знал, что это так. Да и кто бы на месте Нэн вел себя иначе. Любовь не ждет, пока влюбленные представят друг другу свои рекомендации.

– Разве этот… Барти не приедет в пятницу? – спросил он.

– Приедет, но к вечеру…

Джонни не нашелся больше, что спросить.

Когда в пятницу они приехали в зал ожидания аэропорта, случилось непредвиденное. По радио вызывали Дороти и Нэн Паджетт. В справочном бюро молодой человек осторожно сказал им:

– Мне очень жаль, но мисс Эмили Паджетт стало плохо в самолете. Может быть, вы хотите пригласить ее лечащего врача?

– Плохо? Тетя Эмили заболела? Серьезно?

– Сердце. В самолете есть медсестра. Не стоит волноваться.

Слова, которые молодой человек произносил по долгу службы, звучали не очень ободряюще. Джонни первым начал действовать. Он позвонил доктору Кирнзу, договорился о больнице. Последние самые напряженные минуты перед прилетом самолета Джонни провел рядом с испуганными девушками, держа их за руки.

Эмили вынесли из самолета на носилках, и все они бросились к ней. Ее маленькое лицо было пепельно-серым. Девушки бормотали какие-то нежные слова и ласково гладили ее.

Джонни громко сказал:

– Свадьба еще не состоялась, Эмили.

Это все, что было сказано о Ричардсоне Барти прежде, чем Эмили исчезла в машине «скорой помощи».

В больнице они задержались в приемном покое, оформляя бумаги. Наконец, освободившись, они двинулись по длинному коридору. Это была небольшая частная больница, любимое детище доктора Кирнза. Все палаты и кабинеты в ней занимали один этаж. Доктор встретился им в коридоре.

– Она скоро поправится. Ей необходимо немного подлечиться, – бодро сказал он. – Только не волнуйте и не огорчайте ее. Не задерживайтесь надолго. Не сейчас. Извините, у меня пациент в другом крыле. Все будет хорошо.

Девушки и Джонни на цыпочках вошли в комнату. Эмили выглядела постаревшей.

– Не волнуйся ни о чем. – Эти слова Нэн были совершенно бесполезны. Казалось, что в воздухе трепетали незаданные вопросы, невысказанная тревога.

– Может быть, сейчас ей лучше побыть одной? – громко сказал Джонни. – Помните, у нее была такая тяжелая дорога. – Джонни хотелось увести девушек отсюда. – Вы можете прийти вечером в приемные часы. Да, Эмили?

Эмили окинула его грустным взглядом, и он увидел, как потухли ее глаза.

– Идите… до завтра, – сказала она слабым голосом.

– Конечно, дорогая, – Дороти поцеловала ее в волосы. Нэн взяла Эмили за руку.

– Я никогда не сделаю ничего, что может причинить тебе боль, – сказала она, как бы прося отпущения грехов.

– Я знаю, дорогая, – сказала Эмили. В ее глазах засветилась любовь, смешанная с затаенным горем.

Они попрощались и вышли.

Джонни отвез девушек домой. По пути никто их них не сказал ни слова. Только раз Джонни поймал в зеркале лицо Нэн, в глазах которой стояли молчаливые слезы. Ему хотелось сказать ей: «Не вини себя!», но ему было трудно говорить. Дома Дороти сказала, что он ничем не может помочь им, а Нэн тоскливо произнесла:

– Сегодня приедет Дик. Он проводит нас в госпиталь.

Поэтому Джонни уехал и долго бесцельно колесил по городу. Он чувствовал себя бесполезным и ненужным. Он никак не мог избавиться от внутреннего беспокойства и решил, что останется ночевать в городе. Из ближайшей телефонной будки он позвонил матери.

– Джонни? Как хорошо, что это ты. Мы уже выходили из дома, когда нам позвонили из больницы памяти Шмидта. Сказали, что у них для тебя срочное сообщение, и просили немедленно перезвонить.

– Хорошо, я обязательно позвоню, – ответил Джонни. Он был так удивлен и испуган, что повесил трубку, даже не попрощавшись.

В больнице ему сообщили, что мисс Эмили Паджетт срочно желает видеть господина Джона Симса и ждет его сегодня вечером. Приемные часы с семи до восьми.

– Скажите ей, я обязательно буду.

Джонни повесил трубку, вытер со лба пот и еще немного постоял в телефонной будке.

Родители наверняка уже ушли. Завтра утром он расскажет им об Эмили и о том, как она себя чувствует, а сегодня он ни с кем ни о чем говорить не будет. Джонни знал, что когда он, старый друг и сосед, в семь часов вечера явится в госпиталь, случится нечто такое, что сделает его центральным действующим лицом разворачивающихся событий.

В это же самое время в квартире Эмили раздался звонок. Нэн бросилась к телефону.

– Дик! Где ты, дорогой?

– Только что прилетел, любимая. Встретимся прямо сейчас?

– Да, да! Дик, тетю Эмили забрали в больницу!

– В больницу! Где?

– Здесь, в городе. Памяти Шмидта. Она вернулась, Дик, я не звонила тебе, но тетя Эмили так расстроилась…

– Минутку. Твоя тетка вернулась?! Она в городе?!

– Да, я позвонила ей в Париж. Когда я рассказала ей о нас с тобой, она решила немедленно вернуться домой.

– Но почему, дорогая? Ты сказала, она расстроилась?

– Да. Тетя Эмили запретила мне выходить за тебя замуж. Она сказала, что мы должны подождать… Я не знаю почему. Мы не можем переговорить с ней сегодня. У нее плохо с сердцем. Мы даже не можем увидеть ее до завтра.

– Что-то серьезное?

– Доктор считает, что не очень. Но…

– Ну тогда, – проговорил Дик, успокаивая ее, – не нужно волноваться. Я приеду к тебе сразу же, как только смогу.

Нэн положила трубку.

– Вот видишь, – сказала она Дороти, – Дик не знает, почему тетя Эмили так расстроилась.

– Может быть, завтра все прояснится, – помолчав, ответила Дороти.

Глава 3

Джонни Симс вошел в больницу ровно в семь. Никто не поинтересовался, по какому делу он пришел. Пройдя по коридору, Джонни повернул направо и оказался в дальнем крыле здания. Он свернул налево и увидел, что входная дверь в это крыло была открыта. Оказывается, сюда можно было пройти прямо со стоянки.

Комната Эмили была второй по коридору. Эмили сидела на кровати и выглядела немного лучше.

– Джонни, дорогой, закрой дверь. Садись. Я долго не задержу тебя.

Он придвинул стул к кровати.

– Джонни, ты столько лет знаком с Нэн. Я знаю, она тебе нравится, – сказала Эмили.

– Да, – согласился Джонни.

– Ты поможешь мне, Джонни?

– Конечно, Эмили.

– Я не знаю, что мне делать.

Джонни показалось, что он чувствует, как стучит ее сердце. Ему захотелось успокоить ее.

– Просто расскажите мне все, – сказал он тихо.

– Прежде всего, Джонни, обещай мне, что ты ничего не скажешь Нэн без моего разрешения.

Джон сжался внутри, но был вынужден согласиться.

– Обещаю. Продолжайте.

– Ты обязан сдержать свое слово.

– Обещаю.

Эмили улыбнулась. Эта улыбка, любящая и доверчивая, предназначалась только ему.

– Я не могу никуда пойти… сейчас, – она снова начала говорить, каждое слово давалось ей с большим трудом. – Но я не имею права решать. Это должен сделать он. Ты встретишься с ним.

Джонни ничего не ответил. Он все еще не мог понять, о чем речь.

– Случилось самое ужасное, что только могло случиться, – Эмили беспокойно заметалась по подушке. Джонни испугался, что ее сердце может не выдержать. Она продолжала: – Даже в кошмарном сне я не могла вообразить такое!

– Эмили, – мягко произнес Джонни, – дорогая, не волнуйтесь так. Скажите мне просто, что я должен сделать, и я пойду и сделаю это.

– Да, да, – сказала Эмили, и в ее голосе прозвучала благодарность. Она немного успокоилась. – Но прежде я должна рассказать тебе все. Дело в том, что Нэн – вовсе не дочь моего брата Генри. У меня никогда не было брата по имени Генри. Нэн – ребенок моего брата, имени которого она никогда не слышала. Понимаешь, я изменила все имена. Я вынуждена была это сделать.

– Продолжайте, – тихо сказал Джонни.

– Отец Нэн в тюрьме. Семнадцать лет назад он был осужден за убийство.

Джонни невольно продолжал улыбаться. Он был удивлен, но это известие не слишком потрясло его. Признаться, он ожидал чего-то подобного.

– Считается, что он убил мать Нэн, – голос Эмили перешел на шепот. – Бедная Кристи Макколи.

Джонни глотнул воздух.

– Мой брат Клинтон находится в тюрьме Сан-Квентин. Я хочу, Джонни, чтобы ты встретился с ним. Спроси у него, что нам делать. Принять решение должен он.

– Я все понял, Эмили. И все сделаю, – сказал Джонни, пытаясь успокоить и ободрить Эмили.

– Нет, ты ничего не понял, – нетерпеливо перебила его Эмили. – Он не убивал Кристи. Он был осужден безвинно. Ребенок… Он и я, мы решили, что ребенок не должен страдать. Достаточно того, что сам он потерял жену и осужден за то, в чем не виноват. Зачем добавлять еще одно зло? Зачем всем этим ужасам омрачать жизнь ребенку? Будут говорить, что отец Нэн убил ее мать. Поэтому я взяла девочку. Я заставила их отдать мне ребенка. Мы договорились со стариком. Мне пришлось изменить и свое имя и имена Нэн и Дороти. Я не собиралась ни о чем рассказывать Нэн. Все эти семнадцать лет она ничего не подозревала, прошлое не коснулось ее, не причинило боли.

– Вы с такой любовью заботились о Нэн, – ласково сказал Джонни.

– Да, – ответила Эмили, теребя простыни.

– А теперь вы думаете, раз Нэн собралась замуж… – начал Джонни.

– Нет, нет, – выдохнула Эмили. – Не пытайся угадать, Джонни. Так будет дольше.

Джонни ждал.

– Имя моего брата – Клинтон Макколи, – спустя минуту начала она. – Все эти годы я навещала его каждый месяц. Он… он любит слушать обо всем, что я рассказываю о Нэн. Но теперь… – Эмили собралась с силами и продолжала: – Кристи была убита в доме Барти в Хестии. Понимаешь, Кристи была из семьи Барти.

Джонни набрал воздуха в легкие.

– Этот Ричардсон Барти – родственник Нэн? – спросил он как можно спокойнее. Он подумал, что теперь узнал все, и хорошего в этом мало.

Но Эмили покачала головой:

– Не надо гадать, – вновь попросила она слабым голосом. – Все гораздо ужаснее, чем ты даже можешь вообразить себе. Гораздо ужаснее. Они не родственники. У старика Барти было две жены.

– Семнадцать лет, – помолчав, продолжила Эмили, – мой брат Клинт был уверен…

– В чем?

– Что Кристи убил этот парень. Пятнадцатилетний подросток с диким нравом.

– Какой парень?

– Ричардсон Барти, – сказала Эмили, и ее глаза были полны горя. – Теперь, я надеюсь, ты понимаешь?

Нервы Джона были напряжены до предела. – Вы сказали, что ваш брат был уверен в этом? Вы не могли?…

– Ты хочешь спросить, не могли ли мы доказать это в суде? – спросила Эмили с внезапной силой. – Нет, хотя я пыталась. – Она приподнялась на локте. Джонни был так потрясен услышанным, что даже не попытался заставить ее опять лечь.

Как же я могу позволить Нэн выйти замуж, – вскричала она, – за того самого человека – эту самую грешную душу во всем мире, – который убил ее мать и обрек ее отца на тюремное заключение за это преступление?

– Нет, конечно, не можете, – сказал потрясенный Джонни. («О Господи, какой ужас! – думал он. – Бедная Нэн!») Но в данный момент необходимо было подумать об Эмили. – Тише, Эмили, ради Бога, ложитесь. Вы и не позволите Нэн выйти за него замуж. Просто расскажите ей все. Только так вам и надо поступить.

– Это означает, – сказала Эмили, – что вся моя жизнь, все жертвы Клинтона, все напрасно.

В комнате стало тихо. Джонни неясно различал звуки, доносящиеся из коридора, свет и тени в окнах соседнего крыла. Он сам был так потрясен и огорчен услышанным, что не мог ни говорить, ни двигаться.

– Я не могу ей ничего сказать, – произнесла наконец Эмили. – По крайней мере, до тех пор, пока не узнает Клинтон. Ему решать, что следует сказать Нэн. Ты можешь заняться этим?

– Да.

– Значит, ты поедешь и встретишься с Клинтоном?

– Да.

– Он единственный во всем свете, с кем она не должна иметь ничего общего… единственный.

Эмили казалась такой измученной, что Джонни испугался. Он нежно сказал:

– Не беспокойтесь больше об этом. – И уже более уверенно продолжал: – Я поеду в тюрьму и увижусь с вашим братом. Я все расскажу ему и спрошу, как нам надо поступить. Я сделаю все, что он скажет. Не волнуйтесь. Вот увидите, у Нэн все будет в порядке.

– Ты поддержишь ее, Джонни?

– Вы, и я, и Дороти, и моя мама – мы все ее поддержим, – тепло заверил он. – Все не так ужасно, как вы думаете. Послушайте… – он отчаянно пытался утешить ее. – У Нэн есть все, чего вы желали для нее. Тень прошлого не коснулась ее, жизнь ее была ясна и безоблачна. Она росла, как любой другой ребенок на земле. И это сделали вы, Эмили. Именно поэтому она сможет понять все. Вы будете гордиться ею.

– Спасибо, Джонни, – сказала Эмили. Напряжение спало с ее лица. – Благослови тебя Господь, Джонни Симс. Я надеюсь, что ты прав. Да. Спасибо тебе.

– А сейчас отдыхайте, – Джонни с любовью поцеловал ее. – Предоставьте все мне.

– Хорошо, – ответила Эмили. – Джонни, дорогой, я чувствую себя сейчас гораздо лучше.

Через некоторое время Джонни ушел. Звук его шагов гулко раздавался по коридору. Он резко повернул и вышел на улицу. Его переполняла тревога.

Он не знал правды о той давней трагедии. Сейчас эта правда, в общем, не имела особого значения. Что бы ни случилось тогда, все равно это будет ударом для Нэн. И он не знал, как она его воспримет.

После ухода Джонни Эмили лежала тихо. Буря, бушевавшая у нее в душе, уступила место грустному и в то же время приятному покою.

Уходя, Джонни оставил дверь приоткрытой, и Эмили слышала, что в больнице полно посетителей. Она слышала стук каблуков, смех. В конце концов мир не прекратил своего существования.

Все-таки она правильно сделала, что позвала Джонни Симса. Милый, надежный Джонни, парень с добрыми зелеными глазами и с длинным подбородком. Высокий, спокойный Джонни, которого научили одному простому, но важному правилу – держать слово. Джонни встретится с Клинтоном. Расскажет ему так деликатно, как только можно, о том, что произошло. Он позаботится о Нэн. Сейчас Эмили поняла, что в словах Джонни была правда. То, что предстоит пережить Нэн, не обязательно будет ужасным.

Если бы только Нэн могла увлечься Джонни. Он всегда был защитой и опорой для нее, все еще может наладиться. Правда была бы сказана, а многолетняя ложь, выполнив свое назначение, отброшена.

Она глубоко вздохнула и задремала.

Дверь приоткрылась, в комнату вошел мужчина. На какое-то мгновение Эмили показалось, что это вернулся Джонни. «Который сейчас час? – беспокойно подумала она. – Неужели утро?»

Осторожно двигаясь, мужчина подошел к кровати. Он был в шляпе, и Эмили увидела, что это не Джонни.

Мужчина был крупный и высокий. На его лице выделялись холодные серые глаза. Его большой рот с полными губами был хорошо очерчен, слишком хорошо, словно у статуи. Он обогнул кровать и встал спиной к окну, а лицом к двери.

– Я так и знал, что это вы, мисс Макколи, – сказал он. – Вы меня помните?

За семнадцать лет он не стал выше, но лицо утратило былую свежесть.

– Вы сделаете Нэн очень несчастной, – упрекнул он Эмили.

– Я? – Эмили приподнялась на кровати. – Ты никогда не женишься на дочери Клинтона, – в ее голосе звучал вызов. – Только не ты.

– Почему же нет? Кто может винить Нэн за преступление ее отца?

Сердце у Эмили заколотилось от гнева.

– За твое преступление!

– Вы все еще настаиваете? – Его голос звучал печально, даже утомленно. Он повернулся к окну и потянул за шнур, скреплявший венецианские шторы. – Почему же вы тогда не рассказали Нэн о том, что я, по вашему мнению, совершил?

– Я еще расскажу, – с угрозой произнесла она. Она понимала, что все это вредно для ее сердца. Он стоял, уставившись глазами в пол. Он даже не снял шляпы. – Неужели ты думаешь, что сможешь жениться на дочери Кристи? – спросила Эмили с каким-то горьким торжеством в голосе. – Никогда.

– Я думаю, что вы не много сумеете рассказать ей, – вежливо сказал он. – Вы упустили свой шанс. – Его руки взяли подушку за угол: – Вам не следовало возвращаться.

– Мой брат расскажет ей, – резко возразила она.

– Возможно, он попытается, – произнес этот опасный светловолосый человек, – но будет уже слишком поздно. – Он дернул за подушку. Ее голова упала.

– Нет, – слабо сказала Эмили. – Бесполезно…

– Она не знает своего отца, – заметил мужчина очень спокойно и вполне резонно. – Почему Нэн должна поверить тому, что он ей скажет? Если вообще он сможет ее разыскать. Вы же знаете, что нет никаких доказательств. И не будет.

– Тогда…

– Я не могу допустить, чтобы вы вмешивались в наши дела перед свадьбой. На это есть причина.

Эмили попыталась дотянуться до кнопки звонка, но он не позволил ей. Подушка легла ей на лицо. Последнее, о чем Эмили подумала с чувством торжества и одновременно поражения, было: «Вот оно, доказательство! Наконец!»

Ричардсон Барти засек время по часам. Когда, по его мнению, прошло достаточно, он положил подушку на прежнее место.

Он бесшумно пересек комнату, в которой стояла абсолютная тишина и уже не слышалось ничьего дыхания, кроме его собственного, и открыл дверь. После этого он вытер дверную ручку в том месте, которого касалась его рука. В дверях соседней палаты стояли люди и разговаривали. Он быстро отвернулся от рыжеволосой женщины в норковом жакете, поднеся руку к шляпе, чтобы спрятать лицо. До двери в конце коридора было тридцать футов. Миновав ее, он оказался на автомобильной стоянке.

Его машина находилась не на стоянке, а за углом, укрытая каким-то цветущим кустиком. Естественно, это была арендованная машина, но Дик Барти не хотел рисковать больше, чем необходимо. Сейчас он был и старше и мудрее, чем семнадцать лет назад.

Через двадцать минут он припарковал машину, пересек переулок и нажал кнопку звонка.

– Дик? Дорогой, это ты?

Он взбежал по лестнице. Когда раздался телефонный звонок, он все еще обнимал Нэн.

Джонни наконец добрался домой. Когда он вошел, зазвонил телефон.

– Не может быть! – вскрикнул он, когда Дороти сообщила ему ужасную новость.

– Врач сказал, что так иногда случается со слабым и изношенным сердцем, – Дороти плакала.

Мысли в голове у Джонни путались. Как же так? Он только что видел Эмили! Он не мог рассказать девушкам то, что узнал от Эмили. Пока еще не мог. И ему не хотелось упрямо хранить тайну и заставлять их гадать, что он скрывает. Он не поставит ни себя, ни их в подобное положение. Он вообще не скажет им, что видел Эмили.

Но почему же она умерла?

– Послушай, Дотти, – сказал Джонни, – ты хочешь, чтобы моя мама пришла к вам?

– Здесь Дик, – рыдала в трубку Дороти, – но я думаю… Да, Джонни, путь она придет.

Джонни бросил трубку, выскочил из дома и бегом промчался два квартала до дома Миллеров. Там он оторвал своих родителей от бриджа.

– Барбара, я отвезу тебя туда, – проговорил отец. – А сейчас отправляйся домой с Джонни. Собери вещи. А я все объясню Миллерам.

– Минуту, – сказал Джонни. – Я хочу, чтобы вы оба запомнили – я ничего не знаю о звонке, которым меня сегодня вызвали в больницу.

– Так ты видел Эмили, Джонни?

– Да, но вы не должны об этом никому говорить. Пока не должны.

– Почему же?

– Потому, что Эмили попросила меня кое-что сделать. В тайне от всех.

– Ты по-прежнему собираешься сделать это? – со слезами спросила мать. – Теперь, когда Эмили!…

– Конечно, – сказал Джон твердо. – Я обещал.

Глава 4

Джонни был знаком с одним из тюремных священников, человеком, которого все звали отец Кляйн. Как-то раз Джонни разговаривал с ним об одном заключенном, проводя очередное расследование для Родерика Граймса. Поэтому на следующее утро в десять часов Джонни вошел в маленький кабинет священника, рассчитывая, что тот поможет ему.

– Вы хотите, чтобы я рассказал ему о смерти его сестры? – спросил отец Кляйн.

– Я должен сам увидеть его, – ответил Джонни. – У меня поручение от Эмили. Вы можете мне помочь?

– Оно касается его дочери? – прямо спросил священник.

– Да, – Джонни не мог скрыть удивления.

– Тогда я приведу его. Как вы думаете, не будет ли лучше, если я сам скажу ему о мисс Эдит?

– Эдит?

– Она называла себя Эмили.

«Я изменила все имена. Мне пришлось», – вспомнил Джонни.

– Я был бы вам очень благодарен, – сказал Джонни и стал ждать.

Он ждал отца Нэн.

Вчера вечером Джонни не виделся с девушками и не встречался с этим Ричардсоном Барти. Он думал, что лучше будет сначала все узнать у отца Нэн.

Наконец священник вернулся в сопровождении худого маленького человека с седыми волосами. Он выглядел очень больным. Джонни увидел, что он прихрамывает. Его лицо было белым, как бумага, и казалось неестественно безмятежным.

– Джон Симс? Я слышал о вас, – сказал мужчина тихим вежливым голосом, – от своей сестры. От чего она скончалась?

– Сердце. Я очень сочувствую вам, сэр.

– Она была такая хорошая, – произнес мужчина. Джонни давно не слышал слова «хорошая» применительно к человеку.

– Как моя Полли? – спросил мужчина.

– Кто?

– Мэри. Я имею в виду Нэн. Ее настоящее имя Мэри. Бывало, я называл ее Полли – тогда я был молод, а ей было только год или два. Я звал ее «Полли Макколи». Глупая простенькая рифма. Кристи она никогда не нравилась.

– Она… она очень переживает. Моя мама с ней. – Джонни почувствовал, что путается в словах: его захлестнула лавина незнакомых имен. Кроме того, он совсем не знал этого человека, не понимал его и не доверял ему.

– Вы хотите остаться вдвоем? – спросил священник, почувствовав смущение в его голосе.

– Одну минуту, сэр, – Джонни мучительно нуждался в поддержке, – я думаю, вам лучше остаться. Ему может понадобиться старый друг, а не новый знакомый вроде меня.

– Пожалуйста, отец Кляйн, останьтесь, – мягко попросил заключенный. – Так что же случилось?

Джонни не имел представления, как лучше рассказать о том, что случилось.

Он медленно начал:

– Вы, должно быть, знаете, что мисс Эмили отправилась в путешествие. Простите, я не могу называть ее…

Маленький человек слабо улыбнулся.

– Да, я знаю, – сказал он, – я был очень рад за нее. Она никогда ничего не делала для себя. Дорогая, хорошая Эмили. Где она умерла?

– Здесь, в городе. – Маленький человек не выразил удивления. Казалось, он существовал в другом измерении и внешний мир, с его городами и расстояниями, утратил для него былую реальность. Джонни продолжал: – Эмили уехала около десяти недель назад. Она пересекла на корабле Панамский канал, побывала в Нью-Йорке и Лондоне и добралась до Парижа. Оттуда она вернулась домой.

Заключенный вежливо слушал.

– Нэн встретила человека, влюбилась в него и собралась замуж, – выпалил Джонни.

На губах Макколи появилась едва заметная улыбка.

– Она позвонила Эмили, чтобы сообщить ей эту новость. Именно поэтому Эмили вернулась. Мистер Макколи, я ничего не знаю о случившемся кроме того, что мне рассказала Эмили и что попросила меня сделать. Человека, – слова застревали в горле у Джонни, – человека, за которого Нэн собралась замуж, зовутРичардсон Барти.

Лицо Клинтона Макколи заострилось и напряглось, щеки запали. От его безмятежности не осталось и следа.

– Он из Хестии, в Калифорнии. Ему тридцать два года. Его семья владеет виноградником. Мисс Эмили хотела, чтобы вы решили, что надо делать.

Голова Клинтона упала на грудь. Отец Кляйн кинулся за стаканом воды. Джонни увидел, как губы его сжались.

Макколи с усилием проглотил воду.

– Неужели такое возможно? – сказал он со слезами в голосе, повернул лицо к Джонни и прошептал: – Неужели я должен пережить еще и это? – И, схватившись побелевшими пальцами за край стола, начал говорить: – Послушайте. Я знаю, что многие в тюрьме заявляют, что они не виновны. Так часто бывает и вовсе не означает, что этим людям можно верить. Но я не убивал мою жену Кристи! Я был осужден. Я понимаю почему. Общество осудило меня совсем за другое, чего не могло принять во мне. Я все вынес. Но как я смогу вынести это? Ведь мою жену убил Дик Барти!

– Эмили говорила мне, – пробормотал Джонни. Он был потрясен взрывом боли и отчаяния у человека, прятавшего свои чувства за маской безмятежности. – Она сказала, что это невозможно было доказать.

– Как я могу отдать ему мою девочку?

Джонни откинулся на стуле и ощутил, что сочувствие к Макколи внезапно покинуло его.

– Ну и не отдавайте, – сказал он твердо. – Расскажите ей обо всем, и дело с концом.

– Да, – сказал Клинтон Макколи. – Да, – он посмотрел на священника. – А что будет с ней? Что будет с ней, когда она узнает, что ее мать была зверски убита, что ее отец уже много лет в тюрьме, что человек, которого… – Он посмотрел на Джонни: – Она его любит?

– Да, – ответил Джонни. – Вряд ли она собиралась бы выходить за него замуж, если бы не любила.

Джонни не мог понять, почему он так резко ответил. В присутствии Клинтона Макколи он чувствовал себя неловко. Он не любил людей, строивших из себя мучеников.

Макколи потер пальцами виски.

– Что же делать?

– Послушайте меня, – сказал Джонни, – мне кажется, что вы чего-то недопонимаете. Если этот Дик Барти – убийца, значит, Нэн не должна выходить за него замуж. И это не имеет никакого отношения ни к вам, ни к вашей совести, ни к тому, что вам придется пережить, – смутившись, Джонни остановился. – Простите.

– Молодой человек прав, – серьезно сказал священник.

– Какой в этом смысл? – почти прошептал Макколи. – Почему из всех мужчин на земле она полюбила именно этого человека?

– Почему вы думаете, что виновен Барти? – напрямик спросил Джонни.

– Это мог сделать только он, – ответил Макколи, – семнадцать лет я был уверен…

– Но все эти семнадцать лет вы могли ошибаться, – Джонни был беспощаден. – Однако решать вам, сэр. Я обещал Эмили. Решение должны принять вы.

Клинтон Макколи тихо застучал пальцами по столу, Джонни подозрительно наблюдал за ним.

Неожиданно священник произнес:

– Я кое-что придумал. Мистер Симс имеет некоторый опыт. Почему бы вам не попросить его провести для вас собственное расследование?

– Расследование? – удивился Макколи.

– Он работал для Родерика Граймса. А если ему проверить все алиби?

Джонни раскрыл рот от изумления.

– Разве неправда, что вы всегда говорили, будто алиби Дика Барти ничего не стоит? – сказал священник. – Теперь предположим, что вы ошибались, и у этого молодого человека твердое алиби. Тогда мы по крайней мере, будем знать, что он не совершал преступления. И ваша дочь может выйти за него замуж и быть счастливой, как вы с мисс Эдит хотели.

Джонни посмотрел на доброе морщинистое лицо священника. Подобная простота рассуждений несколько озадачила его.

– Послушайте, – сказал он, – я не детектив и не полицейский инспектор. У меня нет достаточной квалификации, чтобы проверить…

– Вы говорите, она любит его?

Джонни посмотрел на это бледное лицо святого и опять почувствовал себя неуютно.

– Если я ошибался, – сказал Макколи, – я молю Господа, чтобы он позволил мне сейчас узнать правду.

Джонни был потрясен.

– Но Нэн обязательно нужно рассказать все. Нельзя допустить, чтобы Нэн вошла в эту семью, ничего не подозревая. Эмили только хотела, чтобы именно вы… позволили мне все рассказать Нэн.

Макколи выпрямился.

– Ей ничего нельзя говорить, – сказал он. – Я не хочу, чтобы это ужасное преступление разбило ей сердце и жизнь моей сестры прошла впустую. Нет, если есть какой-нибудь другой способ, если вы сумеете доказать, что я ошибался…

– Вы правы, – сказал священник.

– Да? Неужели? – Джонни рассердился. Он встал: – Я могу поговорить с вами наедине, отец Кляйн?

– Конечно.

Священник провел Джонни в небольшую приемную.

– Послушайте, – сказал Джонни, – я категорически не согласен, если только тогда все не произошло совсем по-другому. Возможно, вы знаете то, чего я не знаю. Этот человек виновен? Он знает, что Дик Барти не убивал его жену? Потому что он сам сделал это и все эти семнадцать лет демонстрировал свою фальшивую невиновность?

– Иногда, – спокойно сказал священник, – заключенный действительно одержим идеей фальшивой невиновности. Я могу только сказать вам, что в течение всего времени, пока я здесь, Макколи верил…

– Верил! – перебил его Джонни.

– Вы правы. Он верил, что не делал этого. Он верил, что это сделал Дик Барти.

– Но сейчас меня больше всего поражает то, что он готов изменить свое мнение и поверить в невиновность Барти! Этого мне не понять! Вы-то как это понимаете? Что он за человек? Почему его не освободили под честное слово?

– Все непросто, – туманно сказал священник. – Каждый раз, когда Совет начинал рассматривать его дело…

– Что непросто?

– Ну, однажды он был замешан в попытке бежать. По крайней мере, сочувствовал.

– Я не понимаю.

– Сам-то он не собирался бежать. Но все равно это исключает освобождение под честное слово. Все время что-то происходило, чтобы задержать его здесь. Можно сказать, он уже отказался от обычной жизни, – тихо продолжал священник.

– Ну тогда он не совсем нормальный, – выпалил Джонни. – Он псих или что-нибудь в этом духе. И нельзя верить ни одному его слову.

– Очень трудно представить, – медленно начал священник, – как может измениться человеческая душа под бременем, возложенным на нее правосудием. Возможно, для Макколи тюрьма стала домом, а тюремное заключение – крестом. Знаете, он мне помогает.

– Он стал чем-то вроде монаха? Вы это имеете в виду? – спросил Джонни.

Священник кивнул.

– Что вы лично думаете о Барти? Он виновен?

– Я не знаю, – ответил священник. – Поэтому-то я и предложил вам попробовать все выяснить.

– Почему вы думаете, что я смогу что-то выяснить, ведь прошло семнадцать лет? И скажите, пожалуйста, почему я вообще должен вмешиваться? – Джонни был раздражен.

– Этого я тоже не знаю, – сказал священник. – Я не знаю, почему мисс Эмили прислала именно вас. Если вы сможете все выяснить, то сможете оградить девушку от удара.

Джонни заглянул в глаза священника и подумал, какой тот мечтатель и романтик, раз верит в невиновность и милосердие.

– Полиция вряд ли этим займется, – мягко сказал священник. – И у нас нет денег, чтобы нанять адвоката. Поэтому это должен быть просто друг.

– Погибла молодая женщина, – резко сказал Джонни, пытаясь выйти на надежную почву логики и здравого смысла. – Я полагаю, это не было самоубийство.

– Нет.

– Тогда либо ее убил муж, либо Ричардсон Барти, либо кто-то третий. Верно?

– Да.

Они смотрели друг другу в глаза.

– Поскольку муж был осужден законом, следовательно, он наиболее вероятный убийца. Однако это нам не очень нравится, не так ли? Отец маленькой девочки – убийца, а это неприятно. Гораздо приятнее думать о нем как о святом.

Священник пристально смотрел на Джонни.

– Но теперь, оказывается, – продолжал Джонни, – мы не хотим, чтобы виновной стороной оказался Барти. Нэн любит его, и это может разбить ей сердце. Самым лучшим выходом было бы найти какого-то третьего виновника. Кого-нибудь, кто для Нэн и гроша ломаного не стоит. Ну хорошо, – Джонни был в ярости, – я не хочу, чтобы у Нэн было разбито сердце, но неужели вы не видите, как это глупо?… Нет, мы не можем перекроить прошлое на свой лад, – заключил он, – для того, чтобы сделать его более приятным для молодой хорошенькой девушки.

– У Макколи нет доказательств вины Барти, – серьезно произнес священник. – Предположим, что вы найдете доказательства его невиновности. Тогда, если мы расскажем ей историю ее отца и матери, а я уверен, что мы должны это сделать, она, по крайней мере, найдет защиту и опору у человека, которого она любит.

«Благодаря любезности Дж. Симса», – подумал про себя Джонни.

– Что же касается Макколи, – продолжал отец Кляйн, – вам кажется невероятным, что ему не хочется огорчать Нэн? Но я могу представить себе, что Макколи желает не только этого, он хотел бы избавиться от старой ненависти, от возможной несправедливости, которую допустил в мыслях. Я могу предположить, что Макколи хочет быть великодушным. Такой мотив всегда существует у некоторых людей.

Джонни почувствовал, что краснеет. «Хорошо, – подумал он. – Я полагаю, мне придется доказать, что ее дорогой возлюбленный – честный человек». Он почувствовал странную пустоту и легкость. Должно быть, он кивнул священнику, потому что тот открыл дверь в кабинет.

Маленький человек сидел там, где они его оставили. Его голова была опущена, губы шевелились. «…От зла…» – послышалось Джонни.

Глава 5

Джонни подошел к нему.

– Расскажите мне обо всем поподробнее, – сухо сказал он, не испытывая к этому человеку ни сочувствия, ни враждебности.

– Хорошо, я расскажу, – ответил Макколи.

Маленький хромой человечек с лицом святого смотрел в стену.

– Я поехал воевать в Испанию. Если вы помните, в то время мы боролись за наши идеалы. Да, я был молодым человеком, верившим в идеалы. На войне меня ранило в ногу. Не сильно, но я остался хромым. Когда я вернулся, Кристи с ребенком жили у Барти в большом старом доме в Хестии. Кристи была внучкой старой леди от ее первого брака. Старуха вышла замуж за старого Барти примерно в 1917 году. Он тоже был раньше женат, Натаниэль – его сын от первого брака. Дик – сын Натаниэля. Кристи и Дик не связаны родством. Барти-младший был как бы в середине: сводный брат Натаниэля и сводный брат матери Кристи. Я понятно объясняю?

– Более или менее, – ответил Джонни. – Его ребенок. Ее ребенок. Их общий ребенок.

– Верно. Они все носились с Кристи, и ей это очень нравилось. Ей нравилось, что принадлежность к семье Барти считается престижной, нравился тот комфорт, в котором она жила в этом доме. Она не могла понять, почему я хотел, чтобы мы уехали и жили в бедности. Я мог бы найти работу на севере, но это означало бы, что нам придется жить очень и очень скромно. Кристи была бы прикована к дому, и ребенок целиком лежал бы на ней. Теперь-то я понимаю точку зрения Кристи. А тогда я был молодым человеком, пострадавшим на войне, героем в своих собственных глазах, которым пренебрегают. Я был растерян, обижен. Я хотел быть главой своей семьи. В доме Барти главой семьи был старик, его жена управляла домом, а Натаниэль со своими картинами и элегантными кошачьими манерами был наследным принцем. По крайней мере, так считала старуха.

Голос Макколи изменился, он стал более резким и хриплым. Лицо стало жестче. «Молодой Макколи, – подумал Джонни, – был отнюдь не святым».

– Младшее поколение семьи уезжало из дома и возвращалось, – продолжал Макколи. – Молодой Барт поступил на военную службу. Я не мог служить из-за ноги. Если бы не это, я бы тоже, думаю, ушел. От Дика они избавились, отправив его в военную школу неподалеку. Парень был неуправляемым. Мать его умерла, а Натаниэль, его отец, не мог с ним ничего поделать. Только старик имел на Дика какое-то влияние.

Поэтому в этом доме Кристи была всеобщей любимицей. Ей исполнилось только двадцать два года, она была хорошенькая и веселая. Дом был полон слуг, которые всегда заботились о ее нарядах, носились с ее ребенком. Моим ребенком.

Я не мог уговорить Кристи уехать оттуда. У нее были разумные доводы против этого. Я не мог сказать ей: моя гордость не позволяет мне оставаться здесь. Хотя дело было именно в этом. Поэтому я пристрастился к выпивке. Я часто ездил в город. Это был маленький городишко, и, по-моему, все за мной следили. Иногда домой меня просто приносили. Мне понравилось ходить в один бар, который держала женщина с дурной, по мнению семейства Барти, репутацией…

– Она хотела быть моим другом, – продолжал Макколи. – У Кейт было доброе сердце. Она слушала, как я ругал семейку Барти, жаловался на Кристи и жалел себя. Потом на следующее утро Кристи обычно смотрела на меня своими ясными спокойными глазами, мне было стыдно, и все становилось еще хуже, чем прежде.

Он тяжело вздохнул и стиснул пальцы.

– Ну, ладно. В ту ночь я был с Кейт. Мы были вдвоем в ее комнате. Я сильно перебрал, но не хотел, чтобы кто-нибудь помогал мне добираться до дома. Кейт понимала, что это задевает мое самолюбие. Она пыталась помочь мне протрезветь. Домой я вернулся не очень поздно, примерно в полночь. Я вылез из автобуса и, шатаясь, пошел по аллее. Это была длинная аллея. Я открыл переднюю дверь своим ключом. Такие старомодные двойные двери. Старомодный зал, обшитый деревянными панелями.

По мере того как он углублялся в описание дома, картина оживала перед глазами Джонни.

– Войдя в дом, я увидел, что в кабинете старика горит свет. Кабинетом была небольшая комната внизу напротив лестницы. Я прошел через зал и заметил на красном ковре большой железный подсвечник. Это было странно. Я поднял его, чтобы отнести на место. Обычно он стоял в кабинете. Я зашел туда и увидел Кристи. Она лежала на полу. Ее голова была в крови. Кристи была мертва – я сразу же понял это. Вокруг нее были рассыпаны деньги.

Я оцепенел, мне стало нехорошо, я еще надеялся, что это просто пьяный кошмар. Я стоял там, пока не услышал, как старик сказал: «Не двигайся». Он стоял на лестнице, и в руках у него было ружье.

Кристи была мертва. Орудием убийства оказался подсвечник. На нем была ее кровь, и я держал его в руках.

– Стечение обстоятельств, – сказал Джонни, почувствовав, как у него пересохло во рту.

– Но это еще не все, – сказал Макколи. – Висевший на стене сейф был открыт. Все деньги, разбросанные по полу, были оттуда. Теперь я должен рассказать вам о тех булавках. – Он снова глубоко вздохнул. – Старая леди подарила Кристи на день рождения булавку с драгоценными камнями. Она была примерно один дюйм в диаметре, плоская, сделана в виде цветка: шесть лепестков, украшенных жемчугом. В центре бриллиант. Стоила, я думаю, около двухсот долларов. Кристи попросила старика положить булавку в сейф. У Кейт…

Макколи вытер лоб ладонью.

– У Кейт тоже была такая же булавка. – Он посмотрел в глаза Джонни с какой-то странной жалостью, будто говоря: «Знаю, знаю, вы просто не сможете этому поверить».

– Как-то раз я мечтал, сидя у Кейт со стаканчиком вина. «Мы могли бы продать ценную булавку моей жены, – сказал я, – набрать денег и уехать всей семьей на север». Кейт попросила, чтобы я описал булавку, а потом достала точно такую же из своей шкатулки с безделушками. Она сказала, что эту булавку ей давным-давно подарил Натаниэль Барти. Кейт попросила меня никому не говорить об этом, потому что опасалась скандала. Она удивилась, что булавка Кристи считалась очень ценной. Если ее была точно такая же, то возможно, что и она тоже ценная. Потому я и взял булавку Кейт домой. Я показал булавку Кейт Кристи, Кристи достала свою, и мы их сравнили. Они были похожи как две капли воды, поэтому мы поверили всему, что говорила Кейт. Кристи все знала о Кейт и, в общем, понимала меня. Но только до известной степени.

Макколи с усилием стряхнул тень прошлого, и боль в его глазах исчезла.

– Старуха рассказывала Кристи, что булавку купил ее первый муж. Мы подумали, что, вероятно, он купил пару, а старуха подарила одну из них Натаниэлю или его жене Джозефине. В любом случае, это показалось нам очень забавным. Потому что Натаниэль был ну прямо как домашний котенок. Его отец разочаровался в нем и часто бывал с ним резок. А старуха, наоборот, всегда была на стороне Натаниэля, – грустно размышлял Макколи.

– Продолжайте, – сказал священник.

– Ну, хорошо. В эту ночь булавка Кристи лежала в сейфе. А булавка Кейт была в моем кармане, я собирался вернуть ее. Я носил ее в кармане целую неделю. Понимаете, в ту ночь я снова изрядно перебрал и совершенно забыл об этой булавке.

Когда приехала полиция – старик велел Натаниэлю вызвать ее – меня обыскали и нашли булавку Кейт. Потом они обнаружили, что булавки Кристи в сейфе не было. Это, по их мнению, доказывало, что я открывал сейф, – голос Макколи стал бесцветным, в нем звучала безнадежность.

– Понятно, – сказал Джонни. – Но вы уверены, что булавка Кристи в этот день вообще была в сейфе?

– О, да. В тот день после обеда Кристи попросила старика положить булавку в сейф. Старик весь вечер читал в кабинете. Он не стал бы лгать.

Джонни нахмурился.

– Скажите, а деньги тоже пропали?

– Я не знаю, – ответил Макколи. – Если и пропали, то немного, старик никогда не пересчитывал то, что держал в сейфе.

– А почему Кристи спустилась вниз?

– Возможно, ей понадобилось что-нибудь для ребенка. – Макколи выглядел безутешным. – Мы не смогли точно узнать.

– А что было дальше?

– Старуха сказала, что услышала сердитые голоса и разбудила мужа. Натаниэль заявил, что он не спал и тоже слышал голоса. Их версия была такова: я открыл сейф, чтобы взять булавку и продать ее. Кристи застала меня на месте преступления. Мы поссорились, и я ударил ее. Они допускали, что я, возможно, не хотел ударить ее так сильно. Но я был пьян. Я пытался открыть чужой сейф. Вы понимаете меня?

– Думаю, да, – ответил Джонни.

– Вот и все, на чем строилось обвинение.

– А Кейт?

– Свидетелям с моей стороны не поверили, – терпеливо объяснял Макколи. – Кейт была на суде и рассказала о булавке и о том, что она получила ее от Натаниэля. Но никто не помнил, что когда-либо видел эту булавку у Кейт. А потом Натаниэль поклялся, что никогда не отдавал ей никакой булавки, он даже показал эту булавку суду. – Джонни прищурился, а Макколи между тем продолжал: – Поэтому все решили, что эта чудовищная ложь была сфабрикована, чтобы спасти меня. У Натаниэля Барти никогда не могло быть никаких отношений с женщиной, вроде Кейт. Никто не поверил словам «такой женщины, как Кейт», никто. Не поверили и такому человеку, как я, который пил и знался с женщинами, имея жену и ребенка. А Кристи, единственного человека, который знал правду, не было в живых.

– Понимаю, – сказал Джонни. Ему показалось, что он все понял. Этот человек – сумасшедший. В его истории не было логики. – Когда же на сцене появился Дик Барти?

– Считалось, что ночью он был заперт в этой своей военной школе. Но он удирал оттуда. Я частенько видел его в доме Барти далеко за полночь, когда жевал что-нибудь на кухне.

Джонни поднял брови.

– Сейф не взламывали, мистер Симс. Его открыл кто-то, кто знал, как это делается. Один из членов семьи.

Джонни ждал.

– Кристи не стала бы ссориться с незнакомцем или взломщиком. Она просто закричала бы. Следовательно, она знала человека, которого застала у открытого сейфа.

Джонни кивнул в знак согласия.

– Она не могла бы поссориться с Натаниэлем: ему был сорок один год и он был в этом доме наследным принцем. Точно так же немыслимо, чтобы она могла поссориться с самим стариком. Но совершенно ясно, что она наверняка потребовала бы объяснений у пятнадцатилетнего Дика Барти, если бы встретила его в кабинете деда в полночь, да еще у открытого сейфа. Она могла пригрозить ему, что позовет слуг. Дик был диким и необузданным парнем. Это он убил Кристи. Как долго я думал обо всем этом, – сказал Макколи. – Я не могу передать вам чувство, которое я испытал, когда у меня все вдруг сложилось в целостную картину!

– А как булавка оказалась у Натаниэля? – внезапно спросил Джонни.

– Булавка Кристи? – уточнил Макколи. – Он взял ее у Дика.

Джонни недоверчиво покачал головой. Из соображений гуманности он решил переменить тему.

– А что известно об алиби Дика Барти?

– В школе – это школа Браунлиф – говорят, что никто после отбоя не выходил. Сосед Дика по комнате, Джордж Раш, подтвердил, что Дик все время был в комнате. Эдит-Эмили пыталась поговорить с этим парнем еще тогда, много лет назад. Но тогда он был еще ребенок, да и напуган вдобавок, она не смогла добиться от него правды.

– Сейчас он живет в Окленде, – сказал священник. – У него там телерадиомастерская. Если бы вы могли добиться, чтобы этот Джордж Раш рассказал, сейчас уже без страха и давления, действительно ли в ту ночь Дик Барти был у себя в комнате…

– Я не понимаю, как сосед по комнате может обеспечить… – не закончил фразу Джонни, почувствовав жалость к своим собеседникам.

– Может, – сказал священник, – он может убедить хотя бы нас. Стоит попробовать. Если он сможет, то тогда все в порядке.

– Если вы не сможете его найти, – взволнованно произнес Макколи, – спросите господина Чарльза Копленда.

– Копленда, поверенного? Вы имеете в виду начальника Нэн?

– Да, да. Он знает. Копленд – поверенный моей сестры. Он был посредником в наших делах. Копленд знает, как найти Кейт. Кейт Каллахэн – на тот случай, если вы захотите поговорить с ней.

– Посредником между кем и кем? – спросил Джонни.

– Между Эдит-Эмили и семейством Барти. Он улаживал все вопросы, связанные с деньгами.

– Какими деньгами?

– Деньгами, которые старый Барти посылал каждый год на воспитание ребенка, – сказал Макколи. – Старик настоял на этом, когда Эмили с ним договаривалась. Я полагаю, он чувствовал ответственность за происшедшее.

– Вы имеете в виду, что Барти помогал Эмили деньгами?

– Нет, нет, – ответил Макколи. – Эмили даже не прикасалась к ним.

– Тогда где же они сейчас?

– Эти деньги вносились в банк, – ответил Макколи.

– В банк! Семнадцать лет!

– По-моему, старик каждый год переводил по пять тысяч долларов, – сказал Макколи. – Они принадлежат моей дочери.

– Но… – Джонни встал. – Послушайте, – сказал он, не сумев сдержать волнения. – Но Эмили умерла. Что случится с деньгами? Не следует ли рассказать о них Нэн?

– Моя сестра все устроила, – ответил Макколи. – Никто не узнает, откуда эти деньги.

– Пять лет назад я встречался с Джорджем Рашем, – сказал отец Кляйн. – Он даже не стал разговаривать со мной. Я спросил его напрямик, и это не сработало. Боюсь, я не способен на хитрость.

– Да уж, – пробормотал Джонни. – Какая тут хитрость!

Джонни посмотрел на своих собеседников.

– Увидим, что можно сделать, – отрывисто сказал он. – Я буду держать вас в курсе. Вам можно позвонить, отец Кляйн?

Джонни ушел.

Пять тысяч долларов ежегодно в течение семнадцати лет, возможно вложенные куда-нибудь, по крайней мере, положенные в банк под проценты! О Боже, неужели они ничего не понимают! Дик Барти познакомился с Нэн Паджетт и начал действовать стремительным натиском именно тогда, когда Эмили не могла ему помешать. Это могло быть не простым совпадением. Это мог быть хорошо продуманный план.

Джонни был мрачен и угнетен. Этого поверенного Копленда следовало бы пристрелить. Он все знал. И он же познакомил Нэн с Барти. Замешан ли Копленд в этом деле?

В каком деле?

Глава 6

Джонни остановился перед домом, в котором жили девушки. За минуту до него к дому подъехала другая машина. Из нее вышли Дороти, Нэн и высокий светловолосый мужчина. Дороти первая заметила Джонни и поспешила к нему.

Джонни увидел выражение ее лица и обнял ее за плечи.

– Ездили договариваться насчет похорон, – печально объяснила она, уткнувшись в его пальто.

– Дик, – сказала Нэн, – это Джонни Симс. – Ее лицо было серьезным и напряженным.

Джонни не протянул руки: в этот момент он поддерживал Дороти.

– Рад с вами познакомиться, – сказал Джонни, – хотя и не при лучших обстоятельствах. Где мама?

– Наверху, – пробормотала Дороти. – Она просто чудо.

Тут вмешалась Нэн.

– Джонни, ты ничего не хочешь нам рассказать?

Джонни удивился, что Нэн взяла на себя инициативу. Обычно это делала Дороти. Он напряженно ждал, предчувствуя, что за этим последует.

Джонни подумал, что Нэн перешла в наступление с подачи Дика Барти. Тот стоял молча, ожидая ответа. Это был довольно приятный мужчина с повадками сильного зверя. Его серые наблюдательные глаза не выражали ни теплоты, ни холодности.

– В больнице сказали, что тетя Эмили вчера посылала за тобой. – Карие глаза Нэн были более чем неприветливы. – Почему ты ничего не сказал нам?

Руки Джонни еще крепче сжали Дороти, а сердце забилось сильнее.

– Мне было стыдно признаться вам, – сказал он решительно, – потому что, простите меня, я не выполнил просьбу Эмили.

– Не выполнил? Ты хочешь сказать, что не пошел, когда Эмили позвала тебя? – вспылила Нэн.

– Мне нет прощения, Нэн. Мне очень стыдно, – сказал Джонни. – Только мне показалось, врач и медсестра считали, что Эмили лучше отдохнуть. Поэтому я решил, что пойду утром.

Нэн вскинула голову.

– А я-то думала, ты любил Эмили. – Она отвернулась от Джонни и пошла к дверям.

Дороги тоже отошла от него. Он опустил глаза и пробормотал:

– Мне надо было пойти.

Дороти беспокойно, испытывающе посмотрела на него и последовала за Нэн.

Джонни стоял рядом с Диком Барти и мучительно пытался понять, был ли убийцей этот светловолосый человек, с любопытством рассматривающий его большими серыми глазами. Джонни не мог поставить себя в невыгодное положение и, еще не приступив к расследованию, показать, что ему многое уже известно. Кроме того, он обещал молчать.

– Как вы считаете, почему ваше имя так странно подействовало на Эмили? – Джонни изобразил на лице туповатое любопытство. Барти обнажил в улыбке превосходные зубы.

– Наверное, она не расслышала, – сказал он. – Неудивительно, в разговоре через океан. Как сказала Нэн, вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что имела в виду мисс Паджетт.

– Да, жаль, – ответил Джонни. – Значит, вы и не подозреваете, что она могла иметь в виду.

– Послушайте, я немало помотался по свету, – сказал просто Дик Барти. – Думаю, вы понимаете, то, чем я занимался, вряд ли могло привести в восторг немолодую незамужнюю тетушку. Лично я не понимаю, почему Нэн нельзя выходить за меня замуж. – Он смотрел прямо и открыто.

– Это хорошо, – угрюмо ответил Джонни.

– Я никогда ничего не слышал о женщине по имени Эмили Паджетт, – сказал Барти. – Ну, естественно, пока не познакомился с Нэн.

Джонни с легким страхом подумал, что, если этот человек невиновен, его слова могут быть правдой. «Я изменила все имена. Мне пришлось», – сказала тогда Эмили. Джонни повернулся к двери.

Барти сказал:

– Я никогда не встречался с мисс Паджетт. И, боюсь, не слишком буду скорбеть о том, что она оставила нас с Нэн одних в целом свете и ушла в лучший из миров. Признаюсь вам в этом честно.

Он похлопал Джонни по плечу и пошел вслед за ним к лестнице.

Джонни в смятении поднимался наверх. Либо этот человек невиновен и чрезвычайно честен. Либо он очень смел. Необыкновенно смел.

В квартире всем распоряжалась миссис Симс. Она готовила еду для тех, кто приходил со словами утешения. По крайней мере, четверо из них были поклонниками Дороти. Нэн находилась в соседней большой комнате, и Барти проследовал туда. То, что этот светловолосый человек стоял рядом с Нэн так, как часто стоял он сам, огорчило и разозлило Джонни.

Некоторое время спустя он, легким шагом пройдя через гостиную, зашел на кухню.

– Мам, я ухожу. У тебя все в порядке?

– Иди по своим делам, иди, – ответила миссис Симс и проницательно посмотрела на него. – Помни, ты был рожден с мозгами. Ты меня понимаешь?

– Спасибо, ма, – ответил Джонни, – я постараюсь воспользоваться ими.

В словах матери прозвучал упрек за то, что он схитрил, или, попросту говоря, соврал, будто не видел Эмили. Но он не мог поступить иначе.

Он возвращался через буфетную, где Дороти сосредоточенно раскладывала печенье. Увидев Дороти, беззащитный изгиб ее шеи, Джонни почувствовал комок в горле.

– О Дороти, – сказал он, – может, тебе немного отдохнуть?

– Нет, – ответила она мрачно, – за работой мне лучше.

– Мне тоже, – грустно согласился Джонни. Необходимость сохранять тайну отдаляла его от Дороти и делала несчастным. – Я, наверное, ничем не могу помочь? – спросил он печально.

– С Нэн все в порядке, – как бы издалека донесся голос Дороти.

Джонни прошел в большую комнату.

Нэн окликнула его:

– Я провожу тебя до двери. Мне нужно сказать тебе пару слов.

Нэн и Дик Барти спустились вместе с Джонни в маленькую прихожую.

– Мне очень жаль, что я была резка с тобой, Джонни, – произнесла Нэн. – И Дик так говорит.

Джонни бросил быстрый взгляд на Ричардсона Барти.

– Я только сказал, что вы и так казните себя за то, что не выполнили просьбу Эмили. Зачем же бить лежачего? – улыбнулся Барти.

– Вы правы, – пробормотал Джонни, – да… да, мне действительно нехорошо. – Он вышел и неуклюже зашагал прочь.

– Так это и есть твой друг? – спросил Дик Барти. Он подошел сзади к Нэн и обнял ее. В коридоре висело зеркало, и Дик посмотрел в него на Нэн. – Он так и не подал мне руку. Ты заметила?

– Может быть, все это слишком тяжело для Джонни, – ответила Нэн.

– Потерять тебя, – проговорил Барти. – Бедный парень. Конечно, это нелегко. Поедешь со мной в Хестию, дорогая? После понедельника? В понедельник?

– О, я не смогу…

– Сможешь, – сказал он мягко, – сможешь, любовь моя.

Он видел в зеркале, как грусть на ее лице уступила место мечтательности.

– Может, и смогу, – ответила Нэн. – У меня во всем свете теперь только ты. Кроме Дороти, конечно.

– А у меня – ты, – пробормотал Дик. – Пусть Джонни теперь охраняет Дороти.

Дороти с подносом печенья вышла в коридор и услышала, как Нэн говорила:

– Но он никогда не ухаживал за Дороти. Он был моим поклонником.

Дороти повернулась и снова вошла в кухню.

– Что такое? – проницательно спросила миссис Симс.

– Просто мне пришло в голову, – задумчиво ответила Дороти. – что ничто уже не будет как прежде.

В телефонной книге Окленда значилось два номера Джорджа Раша: его дома и мастерской. Мастерская в этот час была закрыта, и Джонни поехал к дому. Это было убогое каркасное сооружение, в котором, казалось, никого не было.

За забором показался сосед.

– Ищите Раша? Он ушел в таверну. Два квартала отсюда.

– Спасибо.

– У него телевизор не в порядке. Ха-ха. Слишком ленив, чтобы починить его. Он отправился в таверну смотреть по телевизору футбол. Ха-ха. Сапожник без сапог.

Джонни направился в таверну. К счастью, было еще довольно рано, и бар, где стоял телевизор, был почти пуст. Джонни без труда определил нужного ему человека и сел на высокий стул рядом с единственным посетителем подходящего возраста.

Джонни собирался действовать хитростью. Он стал наблюдать за футбольным матчем, время от времени бросая подходящие реплики. Через некоторое время его сосед уже считал Джонни таким же болельщиком, как и он сам.

– Гляди-ка! – воскликнул Джонни, войдя в роль. – Точно так было во время одной нашей выездной игры в военной школе. Школа Святого Олафа против школы Браунлиф.

– Святого Олафа? – человек повернул голову, и Джонни в первый раз смог его хорошо разглядеть. – Верно. Мы частенько с вами играли.

– Кто это «мы»?

– Браунлиф.

– Не может быть! Когда вы там учились?

– Тридцать девятый – сорок второй.

– Вы старше, – сказал Джонни, – но мы пересекались: сороковой – сорок четвертый. (Это была ложь.) Знаешь Дика Барти из вашей школы?

– Его-то? Да мы с ним жили в одной комнате!

– Тесен мир!

Они пожали друг другу руки. Джонни сказал, что за это надо выпить, и заказал выпивку.

– А где ты встречался с Диком? – спросил человек, который теперь совершенно очевидно был Джорджем Рашем. У него были красные глаза и бледное, угрюмое лицо.

– Лучше бы мне с ним никогда не встречаться, – ответил Джонни, и его тон совершенно переменился.

Раш рассмеялся.

– Увертливый парень.

Почему-то он казался довольным. Теперь Джонни знал, как надо действовать.

– Послушай, если вы с этим Барти такие хорошие друзья, то нам с тобой не о чем разговаривать, – мрачно сказал Джонни.

Джордж Раш повернулся на стуле (футбольный матч к этому времени уже закончился).

– Да нет, давай поговорим. – Он прикрыл глаза. – Что этот Барти сделал тебе, парень?

– Обманщик проклятый, – ответил Джонни, – увел девушку за моей спиной. – В этот момент Джонни очень легко было быть убедительным.

– Обычное дело для Барти, – с готовностью подхватил Раш. – Он выйдет сухим из воды, даже если убьет кого-нибудь.

Джонни затаил дыхание.

– Его все время интересовали только чужие девушки. Он всегда был таким, – продолжал Раш. – Ты, например, устанавливаешь какое-нибудь правило, так Барти непременно надо нарушить его или обойти. Может, так он пытается что-то доказать самому себе. Я не знаю.

– Ты знаешь, где он сейчас? – резко спросил Джонни.

– Нет.

– Я скажу тебе. Он носится со своим виноградником.

– А-а. Я читал, что старик умер. Поверь мне, Дик отделается от всех остальных родственников, кто бы они ни были. Я думаю, этот парень в конце концов получит миллион долларов. Тот просто свалится ему в руки.

– Возможно. Послушай, а ты помнишь убийство?

– Какое убийство?

– В семье Барти. Дик тогда был в школе.

– Ну?

– Кто-то залез в сейф?

– Ну? – Раш постепенно замыкался в себе.

Но Джонни продолжал:

– Держу пари на пять долларов, что именно Барти влез в этот сейф.

– Ты так давно знаешь его? – спросил Раш с подозрением.

– Чуть ли не с рождения, – мрачно заявил Джонни. – Наши матери дружили и лезли со своими проклятыми глупостями: маленькие мальчики должны быть друзьями.

Раш хохотнул. Через минуту он с любопытством спросил:

– Почему ты думаешь, что это Дик открыл сейф?

– Доказательств у меня нет, – с вызовом ответил Джонни.

Раш вертел в руке свой стакан.

– Он умел открывать сейф. Это-то я знаю, – сказал он с явным удовольствием.

– Это важно, – Джонни осушил свой стакан и заказал еще. Раш больше не захотел.

– Я бы все отдал, чтобы испортить этому Барти всю музыку, – со злостью сказал Джон.

– Не обманывай себя, – мрачно посоветовал Раш. – Есть такие люди, которым все сходит с рук. Хотя бы и убийство.

– Ты уже говорил это, – Джонни посмотрел пьяным, как он надеялся, взглядом.

– Ну и говорил.

– Ты имеешь в виду это убийство?

– Я? – Раш смотрел на него с какой-то неприятной улыбкой.

– Мы частенько выбирались из школы по ночам, – произнес Джонни через мгновение. – И никто не догадывался. Вы, наверное, тоже?

– Возможно, – признал Раш.

– Думаешь, он мог убить эту женщину? – настаивал Джонни.

– Какую женщину? – Раш сделал вид, что не понял.

– В доме Барти.

– Если Дик был в доме и она перешла ему дорогу. Ему на все наплевать. И вот что я скажу тебе: если он и убил, то это не сильно его обеспокоило, – Раш задвигался на стуле. – Это я тебе просто так говорю. Ведь настоящего-то убийцу поймали.

– А Барти выходил из школы в ту ночь? – Джонни с трепетом ждал ответа.

Раш не ответил.

– Все еще боишься, что тебя исключат? – насмешливо поинтересовался Джонни.

Раш ответил:

– Насколько я знаю, он был в кровати, как сказал полковник. – Он поднял стакан.

– Насколько ты знаешь? – воспользовался его промахом Джонни. – Значит, ты не можешь присягнуть в этом?

– Я ни в чем не собираюсь присягать, – с раздражением ответил Джордж Раш, – и не понимаю, зачем тебе это? Смирись, у этого Барти есть что-то, чего нет у несчастных слюнтяев, вроде тебя и меня. Просто поцелуй ее на прощание.

Джонни посмотрел на его безвольное обиженное лицо и не мог не вспомнить улыбающегося светловолосого человека со светскими манерами.

– Сколько ему было лет? Пятнадцать? Что он делал, когда удирал из школы? Ходил на свидания? С какими девушками он встречался?

– Посмотри в телефонной книге, – ответил Раш. – Он был шести футов роста, косая сажень в плечах. Да, он ходил на свидания, и у него была машина. Отец покрывал его. Ты знаешь об этом? В школе ничего не знали о машине. Поэтому я и говорю, что он всегда выходит сухим из воды. А попробовал бы ты заставить моего отца хоть раз солгать ради меня.

– Но ты тоже покрывал его? – спросил Джонни.

Джордж Раш соскользнул со стула.

– Нет, – ответил он, – я покрывал самого себя. Если бы меня исключили, отец содрал бы с меня три шкуры.

Джонни сказал:

– Значит, и ты отсутствовал в ту ночь? Подожди, подожди… послушай…

– Я тебя не знаю, – сказал Раш, – но я знаю Дика Барти. Поэтому и не мечтай, братец. – Он нагнулся, дыша перегаром в лицо Джонни. – Если бы я мог доказать, что он отсутствовал в ту ночь, его неприятности стоили бы моих неприятностей. Понял? – он обнажил зубы. – Мой совет: брось эту затею! – Раш залпом опрокинул стакан и ушел.

Джонни еще немного посидел в баре. Что-то не так было с алиби Дика Барти. Этот Джордж Раш был злобным, завистливым человеком и ненадежным свидетелем, второго такого поискать. Но одному Джонни поверил. Если бы Джордж Раш мог причинить Дику Барти неприятности – семнадцать лет назад или сейчас, – он сделал бы это с радостью.

Глава 7

Похороны Эмили состоялись в понедельник во второй половине дня. После похорон Джонни пошел вслед за Чарльзом Коплендом на стоянку. Тот помогал сесть в машину стройной загорелой женщине, которая, широко раскрыв глаза, огорченно произнесла:

– Пожалуйста, Чарльз, не задерживайся сегодня долго. Хорошо?

– Я должен вернуться в контору, – ответил Копленд. – Ты пообедай и постарайся отвлечься.

Когда Копленд обернулся, Джонни спросил его:

– Можно мне пойти с вами, сэр?

– Вы Джон Симс, не так ли? Очень жаль Эмили. Похороны всегда огорчают мою жену.

– Я поеду за вами, сэр.

Поверенный посмотрел на серьезное лицо Джонни и ничего не сказал.

У себя в конторе Копленд распорядился, чтобы его никто не беспокоил.

– Я вас слушаю.

– Я встречался с Клинтоном Макколи.

– А… – Поверенный ссутулился, и сразу бросились в глаза его седые волосы, слишком светлые для его загорелого лица. – Я думал об этом с той самой минуты, когда наш корабль вошел в порт. Значит, Эмили обратилась за помощью к вам? Что говорит Макколи?

– Что вы думаете об этой помолвке? – спросил Джонни.

– Я в ужасе, – тихо ответил Копленд.

– Вы считаете, что Барти убийца? Вы думаете, Макколи прав?

– Нет. Но это не имеет никакого значения. Все равно, я в ужасе.

Джонни почувствовал доверие к этому человеку. Тем не менее он спросил:

– Тогда зачем же вы их познакомили?

– Я не мог избежать этого, – ответил Копленд. – Сейчас я все объясню вам. Как-то прошлой осенью в конторе появился Дик Барти. Он привез письмо от деда. Это была наша первая встреча. Он был мил. Я был вежлив. Вот и все. Примерно два месяца назад он появился снова. Хотел получить информацию о некоторых деловых людях в городе. Пока мы разговаривали в этом кабинете, вошла Нэн Паджетт с какими-то бумагами. Вы знаете, что она работает у меня стенографисткой и одновременно является моей протеже. Она спросила что-то вроде: «Вам нужны были эти бумаги, господин Копленд?», а я ответил: «Спасибо, мисс Паджетт». Больше не было сказано ни слова. Ну, наверное, Нэн, как и полагается, улыбнулась гостю своего начальника. Я не представлял их друг другу.

В тот же день Барти пригласил меня с ним пообедать. Я сказал, что у меня совершенно нет времени, только если он согласен быстро перекусить в моем обычном месте… Он не возражал, и мы пошли в ресторан через дорогу. Там было много народу, но у меня всегда заказан столик. Мы шли мимо длинной очереди и в толпе заметили Нэн и Дороти Паджетт. Барти остановился и будто бы произнес: «Неужели эта молодая леди останется голодной? Может быть, и для нее найдется местечко за нашим столиком?» И прежде чем я успел что-то ответить, он поднял бархатную веревку, и Нэн с Дороти, смеясь, поднырнули под нее.

Вы, наверное, знаете, что я девушкам вроде дядюшки. Они довольно часто обедали за моим столиком. Как мне надо было поступить в такой ситуации? Сказать: «Сегодня вам нельзя обедать вместе со мной?» Разве я мог объяснить почему? Мог ли я сказать: «Потому что я не хочу, чтобы вы знакомились с этим молодым человеком?» А как сказать, в чем же причина? Говорю вам, меня загнали в угол. Все произошло слишком быстро. Я растерялся. Поэтому я сделал единственное, что было можно выданной ситуации. Я познакомил их, и мы все четверо пообедали. Мне показалось, что на Дика Барти девушки не произвели слишком большого впечатления, хотя он, по-моему, положил глаз на Дороти.

– На Дороти?

– О, да. На нее все обращают внимание.

– Да, вы правы.

– Нэн, конечно, милая девушка, – сказал Копленд, – но Дороти просто красотка. Мы говорили обо всем, но ни о чем личном. Когда обед закончился, мы расстались, и я думал, что на этом все кончилось. Я понятия не имел, что Барти продолжал встречаться с Нэн. Я отсутствовал целый месяц. И Эмили уехала, она бы это остановила. Я не должен был допускать этого.

Джонни прикусил губу.

Поверенный не отрывал глаз от полированной крышки стола.

– Макколи хочет, чтобы я все рассказал Нэн? Он хочет, чтобы я поговорил с ней?

– Что вы вообще думаете о Макколи? – спросил Джонни.

– Я думаю, он просто одержимый.

– Вы считаете, что у него навязчивая идея?

– Я не знаю. Но, если он попросит меня рассказать все Нэн, я расскажу. Он говорил что-нибудь об этом?

Джонни ответил:

– Вы не могли бы сначала рассказать мне о деньгах? Сколько денег получит Нэн?

– Много, – сказал Копленд и назвал такую сумму, что Джонни даже присвистнул. – Считается, что это наследство от ее покойных родителей. Все устроено давным-давно.

– Значит, эти деньги просто переходят к Нэн?

– Да, после смерти Эмили. Или по достижении Нэн двадцати одного года. Что произойдет раньше. Сейчас эти деньги уже принадлежат Нэн.

– Как вы полагаете, Дик Барти знал об этих деньгах?

Поверенный прикрыл глаза.

– Он мог знать? – настаивал Джонни.

– Предполагалось, что старик сохранит все в тайне. Я уверен, он так и сделал.

– А почему Дик Барти сам принес это письмо? Что в нем было? В нем упоминалось имя Нэн?

Поверенный задумался.

– Я не знаю, почему он принес письмо, а не отправил его по почте. По-моему, никакого имени в нем не было, – Копленд выглядел слегка испуганным. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Он… да, да, он просто вынудил меня представить его. Но встреча с девушками в ресторане была просто случайностью.

– Думаете? – спросил Джонни.

– Конечно. Погодите, погодите. Он мог установить за мной слежку. Если он знал, что Нэн работает в моей конторе, он рано или поздно придумал бы, как через меня познакомиться с ней. Ваши мысли работают в этом направлении?

– Да, мне это показалось возможным, – признался Джонни.

Копленд достал письмо, которое Дик Барти принес от своего деда. В письме говорилось:

«Дорогой господин Копленд.

Поскольку Вы сказали мне, что мисс Макколи не тратила годовоесодержание, которое я посылал ребенку все эти семнадцать лет, и поскольку это пособие теперь образовало приличное состояние, а также потому, что ребенок получит эти деньги уже в следующем году и полностью защищен в случае смерти мисс Макколи, я объявляю, что мною выслана последняя сумма. Ребенок обеспечен. А я стар и стою на пороге смерти.

Написав проект своего завещания, я уведомляю Вас и мисс Макколи, что ни она, ни ребенок не получат никакой доли наследства, их имена не будут упомянуты в этом завещании. Это означает, что после моей смерти не нужно будет раскрывать нынешние имена мисс Макколи и ребенка, и ничто не сможет связать девочку с ужасным и вызывающим жалость прошлым.

Я надеюсь, что мой долг по отношению к случившемуся выполнен к удовлетворению мисс Макколи. Я хочу сказать Вам и мисс Макколи, которой я глубоко восхищаюсь, что выбранный ею путь был самым мудрым и самым добрым. Я желаю маленькой девочке большого счастья.

Искренне Ваш,

Бартоломью Барти».

– Хорошее письмо, – сказал Джонни, – и фамилия Паджетт не упоминается.

Копленд медленно проговорил:

– В письме есть информация о деньгах, не так ли?

– Скажите, письмо никто не трогал?

– Этого я не знаю, – поверенный вспомнил о чем-то, что позволило ему немного расслабиться. – Но он никак не смог бы выяснить, где живет Нэн и под каким именем.

Джонни с жалостью посмотрел на него:

– Да, вы не тот человек, который сует нос в чужие дела.

– Что вы хотите сказать? Как бы ему это удалось? Не существует никаких записей, которыми он мог бы воспользоваться. Клянусь вам в этом. И я никогда ничего не говорил ему.

– Ему и не нужно было говорить. Он очень просто мог узнать местонахождение одного человека.

– Кого?

– Клинтона Макколи.

– Хорошо…

– Эмили говорила мне, что она ежемесячно навещала брата.

– Да.

– Разве Эмили не пыталась спасти брата? Она была там, в Хестии?

– Да, была.

– Значит, Дик Барти видел ее? Мог узнать при встрече?

– Вероятно.

– Что могло помешать Дику Барти слоняться около тюрьмы и выяснить, кто навещает заключенного. Он наверняка знал, как выглядит Эмили. Что, если, обнаружив Эмили, он следует за ней до ее дома? Теперь он знает, где она живет и под каким именем. Минутку! Две девушки! Откуда он знал, какая из девушек получит деньги? Ведь имена были изменены?

Копленд сидел молча, с закрытыми глазами.

Через мгновение он открыл глаза и проговорил:

– Кажется, я могу сказать. Когда мы вместе обедали, мы говорили на самые общие темы. Одной такой темой была политика. Дик Барти спросил: «Полагаю, что вы, молоденькие хорошенькие девушки, еще не голосуете?» И Дороти ответила: «Я голосую, а она еще нет», а Нэн сказала: «Но через год и я буду». Значит, Барти знал, какая девушка его интересует, исходя из ее возраста.

– Ох-хо-хо, – вздохнул Джонни.

– Мы должны сейчас же все рассказать Нэн, – заволновался Копленд.

– Но у нас нет разрешения Макколи.

– Что? Не он ли клялся, что именно Дик Барти убил его жену!

– Теперь он хочет убедиться в другом, – ответил Джонни, – чтобы пощадить Нэн, чтобы не разбивать ей сердце. Он хочет убедиться, что все эти годы он ошибался.

Копленд в удивлении посмотрел на Джонни и коротко сказал:

– Да, он ошибался. Я никогда не верил, что Дик Барти совершил это убийство. Но как Макколи это себе представляет?

– Я должен все проверить и уже проверил алиби Дика Барти. – Джонни рассказал Копленду о Джордже Раше. – Вся беда заключается в том, – признался Джонни, – что Раш очень сердит на Барти. Это может быть просто злоба. И он не даст показания под присягой. Поэтому его слова мало значат. – Он посмотрел на юриста.

– Они не значат ничего, – ответил тот.

– Поэтому я и не звонил отцу Кляйну. Других данных у меня нет.

– Но мы должны что-то сделать, чтобы не допустить этого брака, – возмутился Копленд. – Скажите Нэн, что он охотится за ее деньгами.

– У нас нет ни малейшего доказательства, – сказал Джонни. – Вы послушайте, как все выглядит со стороны. Барти встречается с вами, потому что у вас дела с его дедом. У вас он знакомится с Нэн и влюбляется в нее. Все очень просто, сплошь и рядом случается. Что мы можем ей сказать? Что-то весьма невнятное. Мы говорим, что Барти спланировал операцию заранее, разнюхал все о Нэн, умудрился познакомиться с ней, потому что знал, что у нее есть деньги. Кроме того, когда мы говорим Нэн, что Барти нужны ее деньги, мы имеем в виду, что сама она ему не нужна. Но Нэн не захочет поверить этому. – Джонни с гнетущей уверенностью знал это.

– Что вы предлагаете? – сердито спросил Копленд.

– Я хотел бы собрать доказательства, – ответил Джонни. – Если Макколи болен и страдает навязчивой идеей, я хочу быть уверен в этом. А если нет, то я хочу, чтобы Барти был осужден за убийство Кристи Макколи, если он совершил его. И, кстати, вытащить отца Нэн из тюрьмы. Всего этого не добиться, если просто разорвать помолвку.

– Да, – ответил Копленд. – Если Барти виновен. Но даже если он не виновен ни в чем, кроме погони за приданым… признаюсь вам, мне не нравится этот брак.

– Если Барти убийца и я смогу это доказать, то свадьба не состоится, – сказал Джонни. – Я думаю, я смогу кое-что разузнать. Пока есть время. Я уже занимался подобными расследованиями раньше, правда, не по-настоящему.

– Вы думаете, что сможете раскопать что-нибудь?

– Макколи хочет, чтобы я попытался.

– Давайте поговорим с Макколи.

– Хорошо. Я отвезу вас, но сначала позвоню отцу Кляйну.

Когда Джонни наконец дозвонился, отец Кляйн сообщил ему ужасную новость: «Макколи в больнице. Он повредился в рассудке».

Джонни застыл.

– Что же я должен делать? Я обещал подождать его разрешения, но решение следует принять как можно скорее.

– Макколи не хочет ничего рассказывать девушке.

– Что?!

– Это было последнее, что он сказал мне, еще находясь в здравом уме. Он понимает, что обвинял Дика Барти без всяких доказательств. А это неправильно.

– Но послушайте меня! – И Джонни начал рассказывать священнику о деньгах. Но отец Кляйн был не тот человек, который понимает в деньгах. Он перебил его:

– Макколи сказал, что до тех пор, пока не будет доказательств, которые примет суд…

– Он, наверное, не в своем уме, – резко сказал Джонни. – Он что хочет, чтобы суд признал Барти виновным?

– Да, но он понимает…

– Послушайте, сэр. Вы говорите, что он не в себе?

– Человек пытается поверить в то, чему не верит, – сурово ответил священник.

– Я должен что-то делать! – воскликнул Джонни. – Скажите, что мне делать?

Минуту помолчав, священник ответил:

– Вам нравится эта девушка, его дочь? Это о ее благополучии вы заботитесь всем сердцем?

– Да, да. – Голос Джонни задрожал от дурного предчувствия.

– Я так и подумал. Вот что я вам скажу. Если вы лично будете уверены в том, что Дик Барти убийца, то считайте себя свободным от данного вами обещания. Возьмите на себя ответственность в принятии решения.

– Я? – воскликнул Джонни.

– Мистер Копленд мог бы помочь вам. Но я думаю, что покойная леди – тетя девушки – возложила эту ответственность на вас.

– Я… я сделаю все, что смогу, – Джонни задохнулся от волнения.

Он повесил трубку. Копленд, слушавший разговор по параллельному телефону, с сочувствием произнес:

– Я помогу вам рассказать ей.

Но Джонни сердито ответил:

– Вы слышали? Макколи потерял рассудок.

– Слышал. Очень печально.

– Вы слышали мнение отца Кляйна. Хотя вчера он считал, что мы должны сказать ей обо всем. Как долго Макколи может находиться в своем теперешнем состоянии? Мы не знаем, – сказал Джонни. – Слишком большая часть нашей теории основывается на честности Макколи. Если бы не он, разве пришло бы нам в голову, что Барти читал письмо? Или замыслил познакомиться с Нэн? Или что-нибудь другое?

– Почему бы вам пока не разузнать кое-что? – спросил Копленд. – Я полагаю, что не стоит спешить расстраивать Нэн.

Джонни купил себе два бутерброда и небольшой пакет молока. Потом он поехал в парк и там, сидя на скамейке, съел полтора бутерброда, а остатки скормил птицам. Он старался ни о чем не думать. В конце концов ему в голову пришло ясное и трезвое решение, и теперь он точно знал, что будет делать.

Он направился к Родерику Граймсу, в его отделанную штукатуркой крепость с толстыми стенами.

– Я натолкнулся на старое дело об убийстве, – сказал Джонни Граймсу, – которое я, по своим собственным соображениям, собираюсь расследовать. Я не прошу, чтобы вы проявляли к нему интерес, но не могли бы вы оказать мне одну услугу? Если кто-нибудь вас спросит об этом деле, скажите ему, что я работаю для вас.

Родерик Граймс взял Джонни за отворот пиджака.

– Заходи сюда. Если ты думаешь ограничиться этой информацией… Садись и расскажи поподробнее.

Джонни сел.

– Вы не сможете все это использовать, – предупредил он Граймса. – Даже говорить об этом. Вам придется дать мне слово. Решение о том, говорить или нет, должно принадлежать мне.

«Мне…» – эхом отозвалось в сердце.

– Принимается.

И Джонни рассказал ему все.

– Ты прав, – изрек Граймс, выслушав его. – Возможно и даже вероятно, что этот Макколи слегка помешан. Виновный в преступлении человек создал фантазию, чтобы избавиться от бремени вины. Либо для того, чтобы видеть себя благородным мучеником, либо потому, что это делает наказание, в котором он отчаянно нуждается, более жестоким.

Джонни огорченно кивнул.

– С другой стороны, твой Дик Барти – та еще штучка. Как говорит Джордж Раш: «Увертливый парень».

– Да, – печально согласился Джонни.

– Я поддержу тебя, – сказал Граймс. – Я даже… Нет. Я хотел сказать, что я мог бы даже приехать и использовать силу своего авторитета. Но нет, я передумал. И знаешь почему?

– Почему?

– Потому что я человек, который любит сидеть в кресле, немолодой и не слишком проворный, но не глупый. Если этот Макколи просто психически больной, то бояться нечего. Но тебе не приходило в голову, что Дик Барти, если он и есть убийца, не будет сидеть сложа руки, пока ты разнюхиваешь его маленькие тайны.

– Не будет же он убивать меня, – усмехнулся Джонни.

– Мальчик мой, – сказал Граймс тоном бывалого человека, – тебя решат убить, а ты даже и догадываться не будешь. Ну хорошо, держи меня в курсе. Естественно, если я не смогу воспользоваться твоей информацией, я тебе ничего не заплачу.

– Я понимаю, – усмехнулся Джонни.

– Тем временем, – пообещал Родерик Граймс, – я сделаю тебе еще одно одолжение. Я буду сидеть здесь и думать о твоем деле.

Почему-то Джонни почувствовал себя немного успокоенным.

Глава 8

Остаток дня Джонни провел, роясь в старых газетах и журналах в поисках отчетов об убийстве Кристи Макколи в Хестии, Калифорнии, семнадцать лет назад. Никчемный, пьяный, волочившийся за женщинами бездельник убил свою молодую жену. Только выдающееся положение семейства Барти придавало этому избитому сюжету некоторую сенсационность. Ничего нового.

Он вошел в родительский дом около восьми часов вечера и остановился как вкопанный, увидев отца, играющего в карты с хорошенькой девушкой по имени Дороти Паджетт.

– Где Нэн? – спросил Джонни.

Дороти повернула голову и улыбнулась ему.

– Это сюрприз, – сказала она. – Твоя дорогая мама пригласила меня.

– Естественно, она не должна оставаться одна, – торопливо вставила Барбара Симс.

– Где Нэн? – повторил Джонни. Он ни на шаг не сдвинулся с места.

– О, она уехала с Диком, – весело сообщила Дороти, – ему нужно было возвращаться, и он не хотел оставлять ее одну, к тому же она не знакома с его родными. Он подумал, что для нее будет лучше уехать.

– Поэтому я пригласила Дороти погостить у нас, – сказала миссис Симс. – Где ты был целый день? Ты ел что-нибудь?

– Ты говоришь, они уехали? – Джонни с трудом выдавил из себя следующий вопрос: – Ты не боишься, что они тайком поженятся в Неваде?

Дороти казалась потрясенной. Миссис Симс с упреком произнесла:

– Разве Нэн могла бы сбежать? В тот день, когда похоронили Эмили! Нэн не может так поступить!

– Нет, нет, ты не прав, – ответила наконец Дороти. – Она звонила мне из Хестии, они благополучно добрались туда.

Она посмотрела на Джонни.

Он устало присел. Похоже, что оставалось не так много времени, как он предполагал. Он испугался.

– Они уже… назначили день? – с болью спросил он, глядя на материнский ковер.

– Я сама позабочусь о свадьбе, – сказала Дороти, – когда бы она ни состоялась.

– Когда она состоится? – настойчиво добивался Джонни.

– Ну, я думаю, скоро. Нэн хочет самую скромную свадьбу. Никакой показухи. Из-за Эмили…

– Просто и быстро, – пробормотал Джонни.

Дороти повернулась, задела карты на столе, и они рассыпались по полу.

– Что с тобой, Джонни?

Отец начал терпеливо собирать карты с пола.

– Я встречался с Родериком Граймсом, – сказал Джонни, – и он дал мне работу.

– Да? – нетерпеливо спросила мать. – Знаешь, Джонни, тебе придется привыкнуть к мысли, что Нэн все-таки выходит замуж за этого человека.

Зеленые глаза Джонни заблестели.

– Граймс хочет, чтобы я раскопал кое-какую секретную информацию об одном старом деле, случившемся в Хестии много лет назад.

– О Боже! – воскликнула миссис Симс.

Отец перестал тасовать карты.

– Молодая женщина по имени Кристи Макколи была убита однажды ночью в доме Барти.

Родители Джонни и Дороти онемели от изумления.

– Ее муж в тюрьме за это убийство, – Джонни пытался говорить небрежным тоном, – но Граймс думает… ну, вы знаете, что он обычно думает. Что за этим скрывается нечто большее.

– Джонни, но ты не можешь взять на себя эту работу! – воскликнула мать.

– Нет, могу, мама, – мрачно ответил Джонни. – Не я, так другой.

– Пусть этот другой и берется, – строго сказала миссис Симс. – Ты, такой близкий Нэн человек, не можешь ехать в этот дом и беспокоить семейство Барти, расспрашивая их о трагедии, которую они предпочли бы забыть.

Дороти сидела очень тихо.

– Эта убитая женщина – родственница Дика?

– Нет, она была родственницей старой миссис Барти.

– Старая миссис Барти еще жива? – спросила миссис Симс.

– Да, – ответила Дороти. – Это бабушка Дика.

– Тогда, Джонни, ты никак не можешь…

Но Дороти перебила ее:

– Джонни, ты не хочешь, чтобы Нэн вошла в эту семью, да?

Он открыл рот, набрал воздуха и снова закрыл. Дороти торопливо спросила:

– Когда ты туда собираешься и как будешь добираться?

– Поеду завтра утром на машине.

– Я поеду с тобой.

Джонни не знал, что ответить на это.

– Что происходит? – резко спросила Барбара Симс.

Дороти подалась вперед.

– Мы здесь одни, и мы все прекрасно знаем, что ты ходил в больницу к Эмили. По крайней мере, я это знаю, и, думаю, твои родители тоже. Эмили беспокоило это старое убийство? Поэтому она не хотела, чтобы Нэн имела что-нибудь общее с этой семьей? Да?

Джонни почувствовал, что краснеет. Он выдохнул:

– Полагаю, именно это и называется женской интуицией?

– Сдавайся, – сказал отец, раскладывая пасьянс.

– Ну, хорошо. Я взялся за эту работу, чтобы выяснить истинное положение дел.

– Каким образом? – нахмурилась мать.

Джонни на минуту задумался, какая ложь могла бы усыпить материнскую тревогу.

– Ходили слухи, – сказал он, – что семейство Барти, ну, вроде бы довело этого беднягу до убийства, если судить по тому, как они пытались тогда избавиться от него. Я хочу сказать, если они такие люди…

– Да, – протянула миссис Симс, – мы действительно ничего не знаем о них.

– Слишком поздно, – возразила Дороти.

– Может, поздно, а может, и нет, – вспыхнул Джонни. – В любом случае я должен защитить Нэн. Даже если это и поставит меня в неловкое положение.

– Конечно, должен, – задумчиво произнесла миссис Симс.

Дороти сказала:

– Это моя забота. Теперь, когда Эмили нет с нами. Мне надо было поехать с Нэн.

– Итак, Джонни… – начала миссис Симс, удобно располагаясь на стуле.

– Нет, мама, – ответил он. – Я не собираюсь больше ничего рассказывать об этом убийстве. Более того, на этом я говорю всем спокойной ночи, потому что завтра выезжаю в четыре утра.

Он поднялся.

– Это очень рано для тебя, Дотти, – продолжил он мягко. – Может быть, тебе лучше написать Нэн и договориться с ней, что ты приедешь через день или два.

Дороти посмотрела на него снизу вверх и сказала просто:

– Я лучше поеду с тобой, Джонни.

Джонни заколебался. Ее слова тронули его.

– Дороти, ты тоже отправляйся спать, – сказала миссис Симс, – а я упакую твои вещи.

Женщины засуетились.

– Так ты не сдаешься? – спросил отец у Джонни, все еще стоявшего в комнате. Позже Джонни подумал, что, должно быть, есть такая штука, как мужская интуиция. Потому что отец сказал ему тихо:

– Поосторожней, сын.

В старом каркасном доме, утопающем в зелени деревьев, самых больших на мили вокруг, медицинская сестра помогала лечь в постель старой леди.

– Такая милая молодая девушка, не правда ли, миссис Барти?

Зубы старой леди уже лежали в стакане, поэтому улыбалась она неохотно. Мягкими старческими губами она прошамкала:

– Люблю видеть в доме молодые красивые лица. Всегда любила Джозефину, Кристи…

– И миссис Бланш.

Старуха не упомянула Бланш.

– Теперь Нэн. Нэн – это имя ей не подходит.

– Короткие имена – последний крик моды, – сказала медицинская сестра.

В большой гостиной, по другую сторону от большого холла, Бланш Барти говорила своему мужу Бартоломью-младшему:

– Не могу себе представить, что Дик женится на этой девушке. Остепенится… Не могу представить…

Барт, небольшой, плотный мужчина с гладким лицом, рассеянно откликнулся:

– Неужели, дорогая?

Бланш поправила браслеты на руке.

– Кажется, у девочки есть деньги.

– Они получат мамин пай, – помолчав, сказал Барт. – У Дика будет капитал.

– И ты согласен, Барт?

– Не я, вообще-то, решаю. Мама очень довольна сыном Натаниэля. Мне пришлось согласиться. А ты считаешь, он остался прежним? Не остепенился? Дик тебя раздражает?

Браслеты нервно звякнули.

– Нет, нет, – пробормотала Бланш.

Наверху у дверей большой спальни Дик сказал невесте:

– Ты устала. День был трудный. Постарайся хорошенько выспаться.

– Кажется, мне будет хорошо спаться. Я чувствую себя как дома. Странно, правда?

– Нет.

– Почему? – мечтательно произнесла Нэн.

– Потому что, любовь моя, твой дом – со мной. Давай поженимся. Зачем откладывать?

– Потерпи немного, – ответила Нэн. – Не очень долго, дорогой.

Дороти была очень молчалива. Километр за километром исчезали под колесами машины, а она не задала ни одного вопроса. Тем не менее Джонни постоянно ощущал ее присутствие, он ни на минуту не мог забыть, что она рядом. Наконец он спросил:

– Что ты будешь делать, если Барти не пригласят тебя погостить в их доме?

– Поселюсь в мотеле.

Что-то в ее упрямстве порадовало Джонни.

– Значит, ты больше не думаешь, что уже слишком поздно?

– И все-таки поздно, – ответила Дороти.

– Что ты думаешь об этом Дике Барти?

– Я думаю, что он всегда был поблизости.

– Он действительно любит Нэн?

– Она любит его, – резко сказала Дороти. – Он ужасно торопит ее. Нэн слишком привыкла к тебе, Джонни.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… я не знаю. Он слишком взрослый для Нэн.

– Тридцать два. А мне двадцать восемь.

– Ты тоже для нее слишком взрослый, – уколола его Дороти.

Джонни отвел глаза.

– Ты встала на тропу войны, – заметил он.

– О Джонни, не надо…

– Не надо чего?

– Не надо ходить вокруг да около. И кроме того, никогда не соглашайся, чтобы тебя проверяли детектором лжи.

– Что?

– Ну, как, ты думаешь, я догадалась, что ты лжешь, когда ты говорил нам, будто не ходил к Эмили?

Джонни вспомнил, что тогда, когда сердце его учащенно забилось, ее голова лежала у него на груди. Сейчас прохладные пальчики Дороти касались его запястья.

– Ведь ты выдумал эту работу для Родерика Граймса? Правда?

Джонни почувствовал, как его сердце опять забилось сильнее. Он осторожно убрал руку Дороти и упрямо заявил:

– Я получил работу. И брось, пожалуйста, свои штучки.

Дороти смутилась.

– Хорошо, Джонни, не рассказывай мне ничего, если не хочешь.

– Хочу, – сказал он, немного помолчав. – Мы с тобой по одну сторону. Может быть, мне понадобится твоя помощь.

– Может быть, – прошептала Дороти, она не смотрела на него.

– Кристи Макколи было двадцать два года, – начал Джонни. – Она была убита ударом по голове, а ее мужа схватили с орудием убийства в руках. Я разговаривал с ним в тюрьме.

– Ой!

– Я считаю, что должен сказать тебе, – продолжал Джонни, – он думает, что это сделал Дик Барти.

– Понятно, – проговорила наконец Дороти. – Вот в чем дело. – Она выпрямилась. – Эмили знала об этом? Откуда?

– Не знаю, – быстро ответил Джонни. – Она хотела, чтобы я попытался выяснить правду.

– Почему ты ничего не сказал нам? – спросила Дороти.

– Понимаешь, Дотти, есть большая вероятность, что этот человек, Макколи, просто ненормальный. Фактически нет никаких оснований верить тому, что он говорит.

– Все равно, ты должен был сказать, – холодно ответила Дороти.

– Я… А как же Нэн?

– Что Нэн? – спросила Дороти. – Если бы кто-нибудь считал, что мой жених совершил убийство, я бы захотела об этом знать.

Джонни поморщился, как от боли. Но он не мог ничего больше ей рассказать. Он не мог открыть ей тайну Нэн. Он обещал.

– Не представляю, что ты можешь сделать, – сказала Дороти. – Семейство Барти вряд ли растрогается и выложит тебе свои тайны. Если Дик кого-то убил, он будет молчать. Тебе придется все рассказать Нэн, Джонни, другого выхода нет.

– Я не собираюсь ничего говорить Нэн, – сердито ответил он, – пока у меня не будет ничего весомее. И ты тоже ничего не расскажешь Нэн, пока я не разрешу тебе.

Дороти промолчала.

– Обещай мне это, Дот, или я…

– Или ты?… – холодно переспросила она.

Они проехали милю или две в полном молчании. Наконец Джонни произнес:

– Ну хорошо. Что нам делать? На твой независимый взгляд? – он улыбнулся Дороти. – У тебя, конечно, есть все права. Прости меня.

Ответ Дороти удивил его.

– Я понимаю, как все это непросто для тебя. Ты идешь на то, что тебя сочтут ревнивым и злым, так ведь?

– Ты права, – не сразу ответил он.

– Когда произошло убийство? – спросила Дороти.

– Семнадцать лет назад, – хрипло сказал Джонни. Слова Дороти причинили ему острую боль.

– Но Дик был тогда ребенком!

– Ему было пятнадцать лет.

– Это невозможно!

– Вовсе нет. Я не рассказал тебе еще об одном разговоре… – И Джонни познакомил Дороти с мнением Джорджа Раша.

– Теперь ты рассказал мне все? – мягко спросила Дороти, когда он закончил рассказ.

Джонни задумался. Рассказать ей о деньгах он не мог: обнаружилась бы связь Нэн с семейством Барти. Поэтому он ответил:

– Остальное я должен выяснить.

Дороти долго молчала. Потом задумчиво проговорила:

– Не понимаю, почему ты не доверяешь мне.

– Я все еще не знаю, что ты хочешь делать, – сказал Джонни в отчаянии. – Послушай, Дотти, если бы я мог на тебя положиться… Но я не знаю, я просто не знаю. Я хочу защитить Нэн от боли и обиды, и мне очень тяжело. Да, ты права. Я буду выглядеть ужасно ревнивым и злым, если я расскажу все. Но, в любом случае, я должен все узнать. Ну почему ты не понимаешь этого?

– Я понимаю, – после минутного раздумья серьезно ответила Дороти. – Я буду молчать. Не потому, что я согласна с тобой, а потому, что я была бы дурой, если бы не сделала того, чего ты хочешь, теперь, когда я знаю, что есть что-то, о чем ты не рассказал мне.

Джонни молчал.

– Я доверяю тебе, – продолжала Дороти. – Я помню, как ты всегда заботился о Нэн.

Джонни почувствовал облегчение. Он взял ее руку. Ему хотелось, чтобы Дороти знала, как он благодарен ей, и он поднес ее руку к губам. Но Дороти отдернула ее.

– Эти Барти могут выкинуть тебя, – весело сказала она. – Если они пригласят меня остаться, я буду твоим шпионом на вражеской территории.

– Не очень-то приятная работа, – печально заметил Джонни.

– Какое это имеет значение, – ответила она, – если Нэн собирается замуж за убийцу?

Он не нашел, что ответить.

Пять раз Джонни порывался рассказать Дороти все до конца. И пять раз останавливал себя.

Перед ним вставало лицо Эмили. «Вся моя жизнь лишается смысла…» Лицо Макколи. «Если я ошибался, я молю Господа дать мне знать об этом…» Лицо Дика Барти. «Я не знаю никаких причин…» Письмо старого джентльмена. «…Самым мудрым и самым добрым… желаю маленькой девочке счастья». Кто такой Джонни Симс, чтобы принять решение вопреки им всем?

Глава 9

Было уже пять часов вечера, когда они повернули на дорогу, бегущую через большие песчаные равнины. Джонни бывал в этих краях в такое время, когда до самого горизонта тянулись поля перекрученных прутьев и равнина выглядела пустынной и бесплодной, как обратная сторона луны. Сейчас все было зелено. «Эта частная дорога, – подумал Джонни, – и была той самой «длинной, длинной аллеей», по которой шел Макколи в ту ночь семнадцать лет назад». Она вилась вокруг холма с разбросанными по нему островками деревьев, напоминавшими бородавки на гладком лице земли. Джонни заметил еще одну дорогу, подходящую к дому сзади.

Он свернул на подъездную аллею, ведущую через зеленые заросли деревьев прямо к дверям большого деревянного дома в викторианском стиле. Дом был выкрашен в пряничный розовый цвет и производил весьма приятное впечатление.

Они поднялись по ступеням и оказались перед двойными деревянными дверьми со старомодным гравированным стеклом наверху.

Неужели это та самая дверь, которую Клинтон Макколи открывал своим ключом? Джонни нажал на кнопку звонка.

Дверь открыла аккуратная служанка. Дороти спросила Нэн, и служанка впустила их в дом.

Пол в холле был застлан красным ковром. Джонни подумал, что, разумеется, это не тот ковер, на котором Клинтон Макколи обнаружил подсвечник, но тот ковер был точно такого же цвета. Холл был огромным – футов пятнадцать в ширину, он простирался далеко в глубь старинного здания. По изменению освещения Джонни понял, что слева находится лестница.

Справа от них была арка, плотно закрытая двумя раздвижными дверьми. В арке слева дверей не было, из нее-то и показалась Нэн.

Она двигалась очень легко, снова обретя ту летящую походку, которая происходила от с трудом сдерживаемой внутренней радости. Это, возможно, предстояло разрушить ему, Джону Симсу. Позади Нэн вырисовывался Дик Барти, высокий, светловолосый, спокойный и уверенный в себе, ничему не удивляющийся. Девушки обнялись, раздались возгласы радости и изумления, слова объяснений.

Джонни тихо спросил Дика:

– Простите, нельзя ли мне умыться с дороги?

Барти кивнул.

– Пожалуйста, умывальник под лестницей. Прямо через холл.

Джонни зашагал по красному ковру. Он знал, что это, возможно, его первый и последний визит в этот дом, поэтому ему очень хотелось взглянуть на кабинет. Кабинет находился напротив винтовой лестницы, заворачивающейся влево. Джонни вошел в маленькую туалетную комнату, пробыл там некоторое время, затем, открыв дверь, стал рассматривать кабинет, находившийся напротив. Это был тот самый кабинет, в котором семнадцать лет назад ударом тяжелого подсвечника была убита Кристи Макколи.

Раздвижные двери этой небольшой квадратной комнаты были открыты. Прямо напротив дверей находился камин. В комнате стояли стеклянные книжные шкафы и письменный стол. Сейфа нигде не было видно, и Джонни подумал, что он, наверное, закрыт картиной – сельским пейзажем, висевшим над камином. В этот момент Джонни, к своему ужасу, обнаружил, что за ним немигающим взглядом ящерицы следит древняя старуха со старым морщинистым лицом, сидящая в кресле на колесиках.

Джонни никогда не прятался от ответственности. Поэтому он смело вышел из туалетной комнаты, закрыл дверь и прошел по красному ковру в кабинет.

– Мадам, – обратился он к старухе, – меня зовут Джон Симс. Я друг Нэн Паджетт.

Старая дама посмотрела на него с явным интересом.

– Здравствуйте, – продолжал Джонни. – Как поживаете?

– Никто не пришел, чтобы отвезти меня к чаю, – ответила дама. – Поэтому сейчас я поживаю не так уж хорошо.

– Давайте я отвезу вас, – предложил Джонни. – Только скажите куда.

Старая дама скрипуче рассмеялась.

– В гостиную, – проговорила она. – Я хочу чаю.

Джонни освободил тормоза кресла, встал сзади и повез ее через холл. Он повернул налево, старуха не возразила. Джонни подкатил ее к передним дверям и ввез в большую комнату, из которой до этого выходила Нэн.

– Мама! – воскликнул мужской голос. – А, понимаю.

Старая дама сияла от восторга.

– Молодого человека зовут Джон Симс, – торжествующе произнесла она. – Где чай?

Говоривший протянул руку.

– Спасибо, что вы доставили матушку, – любезно сказал он. – Я – Барт Барти.

Худая женщина с бронзовыми волосами, острым носиком и маленьким подбородком поспешно взялась за ручку кресла.

– Я Бланш Барти. Как вы нас удивили!

– Да, удивили, – удовлетворенно произнесла старая дама. – Мисс Адамс заставила меня ждать.

– Да, вам не годится ждать, – успокаивающе откликнулась Бланш и подвезла старую леди к большому столу.

– Я тоже так думаю. В своем-то доме, – ответила старуха.

– Входите, входите, – пригласил Барт. – Садитесь. Мама пьет чай, а мы можем принять что-нибудь более возбуждающее. Вы нас поддержите?

– Спасибо.

Потом Джонни сидел со стаканом в руке и анализировал свои впечатления. Гостиная представляла собой большую красивую комнату, обставленную старой, но прекрасно сохранившейся мебелью. Это была комната в зажиточном доме, где не знали нужды и не гонялись за модой. Все вещи были дорогими и основательными. Джонни находился в цитадели семейства Барти. Молодой Барт был здесь хозяином. Хозяйкой дома была не его жена Бланш, а старая леди.

Женщина в белой униформе, извиняясь, вкатила чайный столик. Старая леди, маленькими глоточками прихлебывая чай, блестящими глазами пристально смотрела на Джонни. Казалось, он просто очаровал ее.

Барту-младшему было около сорока. Это был невысокий, некрупный, но хорошо сложенный мужчина. От него веяло спокойной уверенностью и силой. Возраст Бланш определить было трудно, Джонни мог сказать только, что она не юная девушка, но и не пожилая дама. Она изо всех сил старалась говорить то, что приличествует говорить респектабельной хозяйке дома, но старуха постоянно грубо обрывала ее. Джонни не мог не чувствовать напряженности атмосферы.

– Конечно, вы должны остаться у нас, – обратилась Бланш к Дороти. – Здесь много свободных комнат.

– Кто это? – сердито спросила старуха.

– Я – Дороти Паджетт, кузина Нэн, – быстро ответила Дороти. – Мне надо было позвонить и предупредить вас, но Джонни взял меня с собой в последнюю минуту. Очень любезно с вашей стороны, – теперь Дороти обращалась прямо к старухе, – что вы приглашаете меня остановиться у вас.

Старая дама кивнула.

– Пожалуйста, – сказала она, очень довольная собой.

Дороти улыбнулась Бланш, как бы прося у нее прощения. Бланш обладала просто ангельским терпением. Ее муж, Барт, наблюдал за Дороти с удовольствием и даже с некоторым изумлением.

– Как хорошо, – обратилась Бланш к Джонни, – что дела привели вас в наши края.

– Я лучше расскажу, что это за дела, – Джонни отставил стакан, к содержимому которого даже не притронулся, на маленький столик рядом с креслом.

– И правда, – перебил его Дик Барти, – как удачно, что вы оба здесь. Свадьба, возможно, состоится в ближайшее время. Вам захочется присутствовать на ней. – Он бросил влюбленный взгляд на Нэн, сидящую рядом с ним. Нэн была серьезной и сосредоточенной.

– Нэн не может выйти замуж без меня, – сказала Дороти. – Из Паджеттов остались только мы двое.

Бланш начала произносить слова сочувствия. Все было очень мило, вежливо и чинно. И все это Джонни предстояло разрушить.

Как только ему представилась возможность, он вмешался в разговор.

– Вы слышали когда-нибудь о Родерике Граймсе?

Бронзовое лицо Бланш, на тон бледнее волос, нахмурилось.

– Мне кажется, я слышала это имя.

– Он пишет книги, – сообщил Джонни.

– Точно, – сказал Дик, – об убийствах.

Барти посмотрел на Джонни. Одно-единственное слово разрушило атмосферу, установившуюся в комнате.

– Так и есть. Время от времени я занимаюсь сбором фактов для его книг. На этот раз он поручил мне работу, которая и привела меня сюда. Я должен выяснить кое-что по делу Макколи.

Джонни услышал судорожный вдох Бланш, но лицо ее мужа не изменило своего выражения. Зато уголки рта Дика Барти дернулись, а взгляд серых глаз замер на лице Джонни.

– Неужели вы хотите говорить о Кристи? – с негодованием произнесла Бланш.

– Боюсь, что так. Видите ли, миссис Барти, – сказал Джонни, – Граймс…

– Я знаю о нем. Он подробно описывает такие вещи в своих книгах, – небрежно проинформировал всех Дик.

Со своего уютного места рядом с Диком Нэн спросила:

– А кто такая Кристи?

– Кристи Макколи, – ответила старая дама. Изо рта у нее упали хлебные крошки. – Бедная Кристи Макколи.

– Кристи, – объяснила Бланш, – была внучкой мадам Барти.

– Дочь Нелли, – сказала старая дама, – единственная дочь моей единственной дочери, как я обычно выражаюсь.

Бланш с тревогой посмотрела на старую женщину. Джонни показалось, что он мог прочитать ее мысли. Старуху необходимо удалить из комнаты. Мысль была настолько явной, что он стал ждать ее осуществления.

Но тут Барт резко спросил:

– Этот Граймс собирается описать всю эту историю?

– Ну, все зависит от того, что я смогу сообщить ему, – ответил Джонни. – Такие старые дела должны отвечать некоторым критериям, которые он сам определил.

– И что это за критерии? – строго спросил Барт.

– Из этого должно выйти интересное повествование, сэр, – мягко ответил Джонни.

– Не думаю, – сказала Бланш, – что нам бы этого хотелось. Как он может так поступать, даже не посоветовавшись с семьей? – Бланш бросила нервный взгляд на старую даму, которая, словно ящерица, зловеще наблюдала за ней.

– В свое время это событие было сенсацией, – проговорил Дик. – Поэтому оно принадлежит публике, так я полагаю. Правда, Джонни?

Он был спокоен. Говорил разумно. Джонни подумал, что если он убил Кристи Макколи, то это был самый хладнокровный убийца на свете.

– Граймс всегда обращается очень осторожно с тем, что не попало в газеты, – сказал Джонни. Он поднял бокал с вином. Для него это был своего рода символ. Если члены семьи Барти разрешат, он станет их гостем и выпьет вино.

Нэн вопросительно посмотрела на Дороти.

– Ты знала что-нибудь об этом?

– Ну, это просто работа, – осторожно ответила Дороти.

– Вы хотите побеседовать с нами? – спросил Барт.

– Я надеялся, что это возможно. – Вино осталось нетронутым.

– О Кристи? – Бланш облизала языком губы. – Мне кажется, мистер Симс, вы просто не понимаете, о чем просите. Вы приехали сюда…

Нэн переводила взгляд с одного лица на другое. Барт сурово молчал.

Джонни снова поставил бокал.

– Я прошу у вас прощения, – сказал он, – если вы считаете, что я проник в ваш дом обманным путем. Но это просто работа, которую я должен выполнить.

Джонни встал.

– Разрешите откланяться.

Нэн воскликнула: «Ох!», как бы протестуя против чего-то, непонятного ей.

– Куда он собирается? – спросила старая дама. – Он еще не пил чая. Вы знали Кристи, молодой человек?

– Нет, мэм, – тихо ответил Джонни, – я только хотел узнать о ней.

– Сядьте, – приказала старуха. – Я расскажу вам.

– Мама, – слабо возразила Бланш.

– Успокойся, – резко сказала старуха. Ясно было, что она любила говорить наперекор Бланш. – Я давно не вспоминала о Кристи. Хотя нет, я думала о ней только прошлой ночью. Бедное дитя. Ее убили в этом доме, – в голосе дамы не было ужаса, по крайней мере, уже не было. – Прямо в этом доме, – повторила она.

– Я знаю, – быстро сказал Джонни. Он видел, как Нэн придвинулась ближе к Дику, как Бланш делала глазами знаки мужу. Дик не двигался и молчал.

– Кристи убил ее муж, – энергично сказала старуха. – Ужасный человек. С самого начала он мне не нравился. Я сказала Барту, своему мужу, что нельзя отпускать Кристи с этим ужасным человеком. И Натаниэль был со мной согласен. – Старуха покачала головой. Ее обвислые щеки задрожали.

– А чем он был так плох? – спросил Джонни.

Дик Барти сидел тихо, но настороженно. Возможно, это было его естественное состояние, как у дикого зверя, всегда готового встретить опасность.

– Этот Макколи был пьяницей, – ответила старуха, – пил где-то до поздней ночи. И потом, он встречался с этой ужасной женщиной. Он совсем не подходил Кристи.

Тут вмешался Барт.

– Мама, ты понимаешь, что этому человеку нужен материал для книги?

– Для книги о Кристи? – Лицо старой дамы оживилось. – Прекрасно. Кто-нибудь должен описать, какой она была милой и красивой и что этот ужасный человек сделал с ней. – Старуха становилась все более и более словоохотливой. – Я все помню и могу помочь ему, если он хочет. В то время никого из вас не было в доме.

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали, – осмелился попросить Джонни.

– Барт, умоляю, не позволяй ей… – со стоном произнесла Бланш.

– Не позволяй? – рассердилась старуха. – Кристи была моей родной внучкой. Никто из вас не состоит с ней в родстве. Вы все приехали сюда потом. Как ваше имя, молодой человек?

Дик Барти сказал тихим голосом:

– Все равно он это раскопает, Бланш. Так пусть лучше бабушка получит удовольствие. – Он обнял одной рукой Нэн и уселся поудобнее. Нэн доверчиво и с обожанием посмотрела ему в лицо.

Джонни пересел на другой стул.

Старая дама начала говорить. В ее памяти прошлое было гораздо ярче и живее, чем настоящее. Она наслаждалась рассказом.

– Кристи была славная, славная, мы все любили ее. Но потом появился этот человек. Он был таким угрюмым, вечно всем недовольным. Он так плохо вел себя. В ту ночь мы все пошли спать, но я проснулась и слышала, как они ссорились. Внизу. Кристи и Клинтон. Я слышала, как он шумел и ругался. Тогда я разбудила мужа. Когда он проснулся, голоса умолкли. Но я заставила его встать. У Барта было ружье, и он взял его…

– Почему? – поинтересовался Джонни.

– Почему? Потому что люди ссорились.

– Муж и жена?

– Была ночь, – ответила старуха. – И Барти был совершенно прав, что взял ружье. Сейчас вы поймете почему. Он спустился и увидел ее. Этот Макколи – его звали Клинтон – мне никогда не нравился. Он ударил ее большим тяжелым подсвечником. Это было ужасно! И он был пьян. Он открыл сейф и украл ее красивую булавку. Он был нехорошим человеком!

– Это была ваша булавка, мэм? – спросил Джонни.

– Да, Фрэнсис подарил мне их перед свадьбой, а это было очень-очень давно. Не думала я, что Фрэнк…

– Ваш первый муж?

– Да, он был моим первым мужем.

– И вы отдали вторую булавку своему пасынку Натаниэлю?

– Джозефине. Натаниэль не понимал…

– Не понимал чего, мадам?

Лицо старухи обвисло, веки опустились. Казалось, она внезапно заснула.

– Чего вы добиваетесь, Симс? – тихо спросил Барт. – В свое время все это тщательно расследовали, и вы это знаете. Вы, по-видимому, специально изучали этот вопрос. Вы получили все, что хотели, не так ли? Благодарите мою восьмидесятилетнюю мать. – Голос Барта звучал холодно.

– Я устала, – сердито проворчала старуха.

– Конечно, вы устали, – сказала Бланш и схватилась за ручку кресла.

– Натаниэль не понял… – поднимаясь, повторил Джонни, – а вы?

– Я поняла, – ответила старая дама, открывая глаза. – Навестите меня как-нибудь еще, молодой человек.

– Непременно.

В глазах Бланш Джонни прочитал враждебное: «Нет, ни в коем случае».

– Что это мама имела в виду? – задумчиво проговорил Барт, когда старуху увезли.

– Не знаю, – честно ответил Джонни.

– Обманываете?

В комнате было тихо. Нэн смотрела на всех округлившимися глазами.

– Это было давным-давно, – сказал Дик, успокаивая ее.

– Ее действительно убили в этом доме? – спросила Нэн.

– Бедная Кристи Макколи, – произнес Дик, – я едва помню ее.

Барт поднялся.

– Не люблю тайн и хитростей. Вам не на что больше рассчитывать здесь, Симс.

Джонни тоже встал.

– Да, вы правы, не здесь.

– Собираетесь рыскать по всему городу? – небрежно спросил Барт, но в его голосе звучала враждебность.

– Да, сэр.

Дик Барти тоже поднялся. Нэн, нервничая, сказала:

– Джонни, ты обязательно должен заниматься этим? Если… если Барт не хочет, чтобы ты… и Бланш тоже?

– Это моя работа, – ответил Джонни.

– Но я сказала всем, что ты мой друг.

– Так оно и есть, – с усмешкой проговорил Джонни. – Я все понимаю, – обратился он к Барту, – понимаю лучше, чем вы думаете. Я не в первый раз берусь за такую работу.

Барт коротко кивнул ему на прощание. На лице Нэн было написано неудовольствие, она даже не простилась с ним.

Только Дик Барти дружески предложил Джонни:

– Я провожу вас.

Они вместе вышли в холл, устланный красным ковром, и Дик открыл входную дверь. Он вышел сам, Джонни последовал за ним.

– Вы действительно собираетесь копаться в этой грязи? – спросил он.

Смеркалось, на крыльце было темно от деревьев, росших вплотную к дому.

– Работа такая, – ответил Джонни. – Я должен беседовать с людьми, изучать местный колорит, атмосферу и все прочее.

– Думаю, вы слышали, – продолжал Дик, – что в свое время подозревали, будто я убил Кристи Макколи. Или вы не в курсе?

– Я слышал об этом, – тихо ответил Джонни.

– От самого Макколи?

– Нет. Мне рассказал Граймс, – солгал Джонни. Сердце его заколотилось. Он чуть было не допустил ошибки. Если бы он признался, что видел Макколи, Барти мог бы предположить, что он, Джонни, знает, кто такая Нэн.

– Собираетесь встретиться с Макколи? – спросил Дик. – Странно, что этот человек еще жив.

– Когда закончу здесь, – ответил Джонни. (Его мысли работали с бешеной скоростью: что это, Барти зондирует почву?). – По-моему, он сейчас болен и находится в тюремной больнице, – беззаботно сказал Джонни.

Барти молча вглядывался в темноту. Потом он спросил:

– Как вы думаете, нужно мне сообщить Нэн о подозрениях в мой адрес? Вряд ли это будет хорошим свадебным подарком, – помолчав, тихо добавил он.

– Да, здесь я с вами согласен, – ответил Джонни.

– Видите ли, в свое время все тщательно проверили.

– Вполне возможно, – Джонни пожал плечами.

– Но вы собираетесь проверять все снова?

– Кое-что я уже проверил. Я виделся с Джорджем Рашем.

– Правда? Стариной Джорджем? Ну и как он?

– Прекрасно. В ту ночь его не было в колледже.

– Знаю, – Барти отвернулся. – Конечно, я вас понимаю, – сказал он.

– Понимаете? – Джонни задохнулся от нахлынувших чувств.

– Я увел вашу девушку, – сказал Дик. – Ну что же, дерзайте. Я не смогу вас остановить. – Он улыбался.

Джонни подавил гнев, потому что нельзя злиться на то, что было правдой. Он только спросил:

– Вы думаете, Макколи был никчемным бездельником?

– Так думает вся округа, – ответил Дик. – Я был тогда еще ребенком. Затем он добавил: – Вы загнали меня в угол. Просто не представляю, что мне делать.

– Вы о чем?

– Рассказывать Нэн или нет. – Дик снова посмотрел на Джонни. В сумерках Джоннипочувствовал, как взгляд Дика замер на нем. – Я думаю, что должен это сделать.

– Почему бы вам не подождать? – сказал Джонни, чувствуя внезапную тревогу. Он заставил себя улыбнуться. – Я ничего не скажу Нэн, если меня к этому не вынудят. Я могу сделать так, что Граймсу вся эта история покажется невыносимо скучной.

– Эта история и впрямь довольно скучна, – помолчав, произнес Дик и вздохнул. – Может быть, я неправильно вас понял и был несправедлив к вам.

– Несправедливы?

– Нэн мне все рассказала о вас. Я считал, вы обижены на меня.

– Естественно, обижен, – подтвердил Джонни, изобразив на лице горестную улыбку.

Серые глаза Дика тоже улыбались.

– Желаю вам удачной охоты. – Он протянул руку. – Убедитесь во всем сами.

Джонни пожал его руку. Он решил не быть слишком щепетильным – ему вспомнились слова Дороти: «Какое все это имеет значение, если Нэн собирается замуж за убийцу!» – и услышал собственный голос, звучавший слабо и растерянно: «Большое спасибо». Потом Джонни пошел к машине, напряженно размышляя обо всем происшедшем.

Старая дама. Возможно, Клинтон Макколи и был ужасным человеком, он только воображал, что святой. Возможно, Дик Барти был убийцей и охотился за состоянием Нэн. А может, и нет.

Этот человек определенно обладал обаянием. Он казался целеустремленным. Джонни подумал, что сказал бы он сам, если был бы на месте Дика Барти и был невиновен. Получалось, что он сказал бы почти то же самое.

Он завел машину и отъехал. Он снял комнату в первом же встретившемся ему мотеле. Ответственность и сомнения легли ему на сердце тяжелым грузом. Чего именно не понял Натаниэль Барти?

В чем признался Дик Барти, когда сказал, что он знает об отлучке Джорджа Раша в ту ночь?

Почему Бланш Барти так хотела, чтобы Джонни прекратил свои расспросы? Как мог он, Д. Симс, выяснить правду об убийстве семнадцатилетней давности? Насколько объективно он мог судить? И было ли у него на это право?

Глава 10

Сидя в гостиной, Барт задумчиво говорил:

– Интересно, почему в ту ночь отец взял с собой ружье. Я никогда раньше не задавался таким вопросом.

– Если в доме был посторонний… – начала Дороти.

Барт перебил ее.

– Но мама же разбудила его и сказала, что слышала ссору Кристи и Клинтона. Видите ли, мисс Дороти, Клинтон Макколи жил в этом доме.

– Да?

– Мне так стыдно за Джонни, – тихо сказала Нэн. – Простите его, мистер Барти.

– Наверное, Джонни думает, что может защитить всех, – попыталась объяснить Дороти, но запнулась и замолчала.

Барт повернул к ней свое гладкое лицо.

– Наверное, так оно и есть, – произнес он.

В это время в комнату быстро вошла Бланш. Ее ноги на высоких каблуках были тонкими, мускулистыми и некрасивыми.

– Он ушел? – спросила она. – Барт, разве ты не можешь остановить его?

– Не думаю, – задумчиво ответил Барт.

Бланш, выглядевшая очень встревоженной, больше ничего не сказала. Дороти поняла, что в этом доме хозяином был Барт.

Потом был ужин. В этот вечер Дороти играла роль веселой гостьи, Дик – счастливого возлюбленного, а Нэн – любимой невесты. Об убийстве не было сказано ни слова.

Наконец Дороти осталась наедине с Нэн в большой спальне.

– Здесь просто божественно, правда? – спросила Нэн. – Они тебе понравились?

– Здесь хорошо, – Дороти начала осторожно расчесывать жесткой щеткой волосы.

– Я так рада, что ты приехала. Но, Господи, почему Джонни так себя вел сегодня?

– Работа, – коротко пояснила Дороти.

– Я не верю этому. – Нэн неожиданно заплакала. – Мне кажется, Джонни думает, что мне не следует находиться в доме, в котором когда-то произошло убийство. Как будто это имеет какое-то отношение ко мне. – Она тряхнула головой, будто хотела избавиться от всего дурного. – Старая миссис Барти такая умная, правда, Дотти? – Нэн обхватила руками колени. – А Бланш такая приятная, и Барт – ну, просто прелесть.

Дороти продолжала расчесывать волосы. Она думала, что мужчина, который позволяет своей матери так третировать жену, – вовсе не прелесть. Нэн витает в облаках. Эти люди вскоре станут ее родственниками. Нэн воображала себе, какими замечательными они окажутся, и потому видела их всех в розовом свете.

– Как насчет свадьбы? – спросила Дороти.

– Бланш настаивает, чтобы свадьба состоялась здесь.

– Я считаю, что невеста должна выходить замуж из своего собственного дома, – медленно произнесла Дороти.

– О Дотти, не обижайся. Все будет очень скромно. По-семейному. Очень тихо. – Нэн смущенно окликнула ее: – Дот?…

– Да?

– Ты не могла бы как-нибудь повлиять на Джонни?

– Я?

– Он же тебе всегда нравился.

«Ты отдаешь мне Джонни? – подумала Дороти. – Теперь, когда он тебе больше не нужен? Теперь, когда мне не нужно сдерживать себя, потому что он твой единственный поклонник?» Она наклонила свою белокурую голову и сильным движением зачесала волосы вперед.

Она услышала, как Нэн застенчиво и мечтательно произнесла:

– Сегодня утром мы с Диком сделали анализ крови.

– Сегодня утром?!

– Дик сказал, что лучше поскорее выполнить эту формальность. Без этого не дают разрешения на заключение брака.

– Я знаю, – ошеломленно сказала Дороти. Обеими руками она откинула со лба волосы и попросила: – Не торопись, дорогая.

– Я и не тороплюсь, – упрямо ответила Нэн.

– Что ты собираешься надеть? – с воодушевлением спросила Дороти и увидела, как изменилось выражение лица Нэн. – На это потребуется время, – добавила она довольно мрачно.

Лежа в темноте без сна, Дороти чувствовала себя лет на двадцать старше Нэн. Было бы несправедливо сердиться на Нэн просто потому, что ей не сказали того, что ей следовало бы знать. Жестоко разрушать мечту, но не менее жестоко оставлять Нэн в неведении. Дороти не верила, что Дик Барти мог кого-то убить, но дело было не только в этом.

На следующее утро Джонни Симс беседовал с деревенским адвокатом по имени Маршалл. Семнадцать лет назад Маршалл был защитником Клинтона Макколи.

– Боюсь, я неверно повел эту историю с двумя булавками, – сказал адвокат. – Граймс собирается написать об этом деле? Под каким углом зрения?

– Еще не знаю, – ответил Джонни. – Макколи говорит, что он невиновен.

– Возможно, что так оно и есть, – вздохнул адвокат. – Возможно. По крайней мере, я убежден, что у Кейт Каллахэн действительно была одна из булавок.

– Как же получилось, что вы не смогли убедить в этом присяжных?

– По собственной глупости.

– Как это получилось, сэр? – осторожно спросил Джонни.

В ржаво-рыжих волосах адвоката просвечивала седина. Кожа на лице висела тяжелыми складками. У него были широкие квадратные ладони и короткие пальцы.

– В общем так, – адвокат откинулся на спинку стула, – Кейт Каллахэн убедила меня в том, что Натаниэль Барти подарил ей булавку. Я был удивлен. Трудно было поверить, что такая женщина, как Кейт, при всей своей красе, могла привлечь Натаниэля. Ну я и решил схитрить. Я пошел в дом Барти, чтобы поговорить насчет булавки.

– Зачем?

– Я собирался заключить с ними что-то вроде сделки. Я знал, что семья не захочет признать, что Натаниэль вел себя не так, как подобает настоящему Барти. Поэтому я думал, они предпочтут, чтобы история Натаниэля и Кейт не всплывала в суде. И когда поймут, что булавка в кармане не является уликой против Макколи, встанут на сторону правды и справедливости. Я хотел, чтобы семья была на стороне Макколи. Я собирался сказать им, что не буду объяснять на суде то, как булавка оказалась у Кейт, или постараюсь найти приемлемое для них объяснение. Что-то в этом духе. Семья должна была поддержать Макколи, и это главное. Поэтому я, такой сладкоречивый, отправился к ним, собираясь оказать им услугу. Но жизнь спутала все мои карты.

– Как же так?

– Сначала я встретился с Натаниэлем. Он словно окаменел. Даже не пожелал говорить со мной. Тогда я отправился к старику. Он вспыхнул, как порох. Просто пришел в ярость. Был готов немедленно лишить Натаниэля наследства. Но тут встряла старуха. Она клялась, что все это выдумали для того, чтобы бросить тень на Барти. Она говорила, что Кейт готова солгать ради сделки, которую я предложил им. Старуха заявила, что это заговор. Старый Барти ужасно рассердился. Никто не имеет права оказывать на него давление. Я совершил грубую ошибку: исчез элемент неожиданности. И на дознании все для них прошло гладко. Они были готовы к вопросам о булавках. Натаниэль просто достал из кармана вторую булавку.

– Послушайте меня, – сказал Джонни. – Если вы верите Кейт, то скажите мне, как эта булавка могла оказаться у Натаниэля? Получается, это он взял булавку Кристи из сейфа?

– Нет, нет. У Натаниэля было твердое алиби.

– Неужели? – заинтересовался Джонни.

– Да. Садовник спал в парке. Сейчас я уже не помню, как обстояло дело, но алиби было твердым.

– Но если булавка Кейт была в кармане Макколи, то булавку Натаниэля могли взять только из сейфа! – воскликнул Джонни. – Каким образом?!

– Хороший вопрос, – вздохнул адвокат. – В свое время я размышлял, не могла ли сама старуха подобрать эту булавку с пола.

– И таким образом подставить Макколи?

– Защитить Натаниэля. Она очень властная особа, а Натаниэль был ее любимцем. Отец терпеть его не мог. Зато она… Она нянчилась с ним изо всех сил. Иногда мне казалось, что она любила Натаниэля даже больше, чем своего собственного сына, Барта-младшего. Забавно. Натаниэль был еще тот парень. Он всегда врал.

– Врал?

– До смерти боялся отца. Поэтому ему и приходилось врать. В некоторой степени его вынуждали на это. Старик съел бы его живьем. Для такого слабовольного человека, каким был Натаниэль, ложь была единственным способом существования.

– Значит, Макколи осудили благодаря совпадению и вранью?

– Кто-то, безусловно, врал. Но я не говорю, что Макколи невиновен. Я не знаю.

– А как насчет этого парня? Дика?

– А, это, – сказал Маршалл. – Это теория сестры Макколи. Довольно трудно поверить, что такую вещь мог совершить пятнадцатилетний подросток.

– Что он был за парень?

– Дикий парень. Но вовсе необязательно, что все необузданные подростки оказываются такими плохими. Помню, мне даже пришлось запретить дочери встречаться с ним.

– Почему, сэр?

– Потому что он был таким необузданным. Гонял по всей округе на машине, что в его возрасте не следовало бы. Это единственный раз, когда я употребил родительскую власть. Но Бланш нормально к этому отнеслась.

– Бланш! – Джонни был крайне удивлен.

– Моя дочь вышла замуж за Барта-младшего, – сказал адвокат. – Разве вы не знали?

– Нет, не знал, сэр.

– Барт – нормальный парень, – адвокат забарабанил пальцами по столу. – Лучше бы Дик не возвращался.

– Почему, сэр?

– Даже не знаю.

– А где он был?

– После того как его выгнали из колледжа – уже не помню, из-за чего, – он скитался по всей стране. Поступил в морской флот и ушел оттуда. Перепробовал все на свете. Работал каким-то клерком на большом лайнере. Нигде не задерживался надолго. Появился здесь полтора года назад. Заискивал перед дедом. Но старик не включил его в завещание. Доля Натаниэля перешла к старухе.

– Дик был разочарован?

– Насколько я знаю, он мужественно воспринял это.

– Он участвует в деле?

– По-моему, сейчас он наемный работник. Если бы у него были деньги, уверен, Барт смог бы их использовать. Я так понимаю, что старик не очень-то следил за усадьбой. Барту придется многое модернизировать. Но только где Дику достать денег?

Джонни не стал объяснять ему, где именно.

– Барт все наладит, только дайте время. Он знает свое дело.

– Вы не думаете, что Дик мог иметь какое-либо отношение к смерти Кристи?

– Сомневаюсь, – ответил адвокат. – Макколи не сумел отделаться от обвинений. Присяжные признали его виновным. Вы не сможете в спешке опровергнуть это.

У адвоката были уставшие глаза.

Джонни поднялся.

– Барт и Дик придут сюда сегодня утром составить какие-то бумаги.

– Спасибо и извините меня, – торопливо сказал Джонни.

Нет, он ничего не будет опровергать в спешке. Но все равно, ему надо было спешить.

Глава 11

Стоя на обочине шоссе, протянувшегося через весь маленький пыльный городок, Джонни усиленно размышлял.

Что делать? С чего начинать? Сомнения не помогали, они опоздали на семнадцать лет. Сейчас перед Джонни стояла задача убедить во всем не присяжных, а самого себя. Разрешить свои собственные сомнения.

Он должен встретиться с Кейт.

Неожиданно он увидел зеленый автомобиль с откидным верхом. За рулем сидела шатенка, а рядом с ней блондинка. Нэн подъехала к тротуару. Дороти спросила:

– Ты далеко, Джонни? Поедем с нами на побережье. Угостишь нас обедом.

– У меня работа, – начал Джонни.

– Ну и что! Тебе все равно нужно пообедать! – Дороти очень хотела, чтобы Джонни поехал с ними.

Нэн мягко добавила:

– Мы собрались в гостиницу «Мишн Инн». Говорят, там неплохо. Почему бы тебе не поехать с нами? Подвинься, Дотти. Дай Джонни сесть.

Джонни взглянул на Дороти. Казалось, ее голубые глаза говорили ему: «Мне необходимо поговорить с тобой».

– Почему бы вам обеим не пойти со мной? Всего пятнадцать минут. А потом я угощу вас хорошим обедом, все, что ни пожелаете. Согласны?

– А куда ты собрался? – поинтересовалась Дороти.

– Встретиться с одной женщиной и минуту поговорить с ней.

– О том старом убийстве? – недовольно спросила Нэн.

– О, мы согласны, – сказала Дороти. – Пятнадцать минут ничего не значат, а обедать в компании мужчины гораздо приятнее.

– Мы же собирались за покупками, – начала Нэн, но Дороти уже вышла из машины.

Тогда Нэн вынула ключ зажигания и соскользнула с сиденья.

– Я догоню вас, – сказала она, демонстрируя искреннее желание оставить их наедине.

Посетителями заведения Кейт были в основном мексиканцы. Народу в баре было немного: два смуглых человека сидели у стойки, их темные глаза с интересом разглядывали девушек.

Заведение не отличалось изысканностью. Сюда заходили бедняки. Они чувствовали себя здесь как дома, не замечая осыпавшейся штукатурки и закопченного потолка.

Когда они спросили стоявшего за стойкой бара темноволосого и темноглазого человека о мисс Каллахэн, тот, не сходя с места, громко позвал ее. Она показалась из-за пыльной розовой занавески.

– В чем дело?

– Мисс Каллахэн, можно поговорить с вами?

– Почему бы нет? – ответила она. – Проходите сюда.

Они зашли за розовые занавески и оказались в маленькой квадратной комнате с круглым столом, за которым, наверное, играли в карты, и газовой плитой. Стену украшал цветной календарь. В углу было гнездышко самой Кейт. Там стояло бесформенное кресло, на столе – стопка журналов, радиоприемник, маникюрный набор.

– Садитесь, – вежливо пригласила Кейт. Это была довольно полная женщина в потертом черном платье и с длинной ниткой ярко-зеленых бус. У нее были черные, цвета воронова крыла, крашеные волосы. Стареющее лицо было густо напудрено персиковой пудрой, веки подкрашены голубым. Но глаза были мягкими и добрыми, а большой, хорошо очерченный рот привык улыбаться.

– Я пришел задать вам несколько вопросов о Клинтоне Макколи.

– Яслушаю вас.

Джонни представил себя и девушек. Все сели за стол. Кейт спросила:

– Не желаете ли выпить чего-нибудь? Я угощаю.

Девушки поблагодарили ее, но отказались. Джонни согласился выпить пива.

– Замечательно! Эй, Хайме!

Кейт и себе заказала пива, чтобы поддержать компанию.

– Клинтон Макколи, – сказала она, двигая стаканом по столу. – Бедный парень. – У нее был приятный голос. Хриплый, но добрый. – Понимаете, он никого не убивал. Но его все равно осудили. Сейчас он в тюрьме. Сент-Квентин.

– Я знаю, – ответил Джонни. – Я работаю для одного писателя, мисс Каллахэн. Собираю материал.

– Хорошо, – сказала Кейт. – Это было давно, но я расскажу вам все, что знаю об этом деле. Я довольно хорошо знала Клинта. Он был семьянином по натуре. Хотел заботиться о своей семье. Но Кристи, это его жена, она не хотела уезжать из хорошего, уютного места. Она не возражала пожить за счет этих Барти.

– Интересно, как они оказались в доме Барти? – спросила Дороти.

– О Дот, – пробормотала Нэн.

– Он поехал в Испанию. На войну, – рассказывала Кейт. – Кристи недолго продержалась одна после того, как Клинт уехал. Она вполне могла бы жить там, где Клинт оставил ее. Приличная квартира, говорил Клинт, и достаточно денег, если тратить с умом. Но нет, она быстро все промотала и поселилась у богатых родственников.

– Вы знали Кристи? – спросил Джонни.

– Нет, я даже никогда ее не видела. Я мало выхожу. – Кейт поднесла руки к волосам. Похоже, она была комнатным растением. – Ну, ладно, – продолжала она. – Клинт вернулся из Испании – раненый и демобилизованный, бедняжка, – году в тридцать восьмом, наверное. Он частенько наведывался сюда. Я жалела его. Иногда он выпивал слишком много, но, слушайте, кто посмеет осудить его? – Кейт немного помолчала. – Конечно, ему надо было бы уехать отсюда, найти себе работу и послать ее к черту. Но он не сделал этого. Сказать-то легко, а сделать…

– Сказать, конечно, легко, – согласился Джонни.

– Он был, как ребенок, – Кейт была само терпение. – Догадываюсь, вы хотите услышать про ту ночь, когда убили Кристи. В ту ночь он был здесь. Ушел примерно в двадцать минут двенадцатого, чтобы попасть на последний автобус. Понимаете? Туда он добрался к полуночи. У него просто не было времени на убийство. Это я и говорила им, но почему-то никто не слушал меня.

Джонни потрясли последние слова Кейт. Необходимо время, чтобы убить. Чтобы поссориться, чтобы эту ссору услышали посторонние. Время, чтобы разбудить старую хозяйку дома.

– Вы можете сказать под присягой, во сколько Макколи отсюда ушел?

– А я и говорила, – сказала Кейт. – А шофер автобуса присягнуть не мог. Он не смог вспомнить точное время. Все давным-давно проверено. Еще годы назад. Нечего сказать, большой прок в моей присяге, – губы Кейт скривились в презрительной усмешке.

Дороти внимательно слушала. Нэн сидела с широко раскрытыми глазами и тоже слушала, словно против воли.

«Хорошо, – подумал Джонни. – Пусть привыкает к мысли о том, что Макколи не делал этого. Он ведь ее отец».

– Продолжайте, пожалуйста, – попросил он вслух.

– Ну да ладно. На следующий день… До меня дошли слухи. В общем, ее ударили старым большим подсвечником, а Клинта схватили, когда он стоял возле ее тела с этой штукой в руке.

Дороти затаила дыхание.

– Он говорит, что нашел подсвечник на красном ковре в холле, – сказал Джонни.

– Да, я знаю. Но никто ему не поверил, – вздохнула Кейт. – Значит, они забрали Клинта в тюрьму. Я не ходила повидать его. Думаю, они все равно не пустили бы меня. Насколько я тогда знала, он совершил убийство. Чувствовала я себя ужасно. Но мне все время казалось, что Кристи сама во всем виновата.

Джонни поморщился как от боли. «Ее мать», – подумал он.

– Ну, – продолжала Кейт, – очень скоро здесь появился мистер Маршалл, адвокат Клинта. Что я могу сказать о булавке, которую нашли в кармане Клинта? Хорошо, – Кейт ударила по крышке стола тыльной стороной ладони. – Я дала булавку Клинту за две недели до этого. Я не отдавала ему ее на хранение. Но она была у него, и это была моя булавка. Она принадлежала мне миллион лет. Мне подарил ее Натаниэль. Но, естественно, этому тоже никто не поверил.

– Натаниэль Барти? – изумленно спросила Нэн.

– А кто это? – живо спросила Дороти. Она сидела, поставив локти на стол и упершись подбородком в ладони.

– Отец Дика, – отстраненно ответила Нэн.

– Я ничего не поняла насчет булавок, – сказала Дороти.

Нэн выглядела холодной и погруженной в себя.

– Были две одинаковые булавки, – быстро объяснил Джонни. – Одну старая миссис Барти подарила Кристи. Другую – жене Натаниэля. В тот вечер булавка Кристи лежала в сейфе. В полночь сейф нашли открытым, а булавка исчезла. Но булавка Натаниэля была в кармане Макколи.

Дороти прищурилась.

– Ты хочешь сказать, они думали, будто Макколи взял эту булавку из сейфа? Да?

– Точно, – сказал Джонни. – Никто не поверил, что у мисс Каллахэн могла быть такая же.

– Почему? – спросила Дороти.

– Потому что Натаниэль Барти предъявил вторую булавку.

– Я не понимаю…

– А вы понимаете? – спросил Джонни у Кейт Каллахэн.

– Я думаю, булавка лежала на полу, – ответила Кейт, – и либо старуха, либо Натаниэль подняли ее.

– И солгали? – выдохнула Дороти. – Но разве мисс Каллахэн стала бы говорить, что у нее есть булавка, если бы у нее ее не было?

Кейт скривила рот в насмешливой улыбке.

– Ради Бога, дорогая, называйте меня просто Кейт.

– Но вы же рассказывали об этом полиции? – настаивала Дороти.

– Конечно, рассказывала. Стояла в суде на месте свидетеля, или как там они его называют. Говорила правду. – Кейт пожала пухлыми плечами, как бы выражая этим, что правде нет места в таком подлом мире. – Эти Барти кругом врали.

Тут Нэн произнесла:

– Джонни, ну пожалуйста.

Она казалось совершенно подавленной.

– Минутку, Кейт. Почему они лгали? Они пытались подставить Макколи?

– Не думаю, – ответила Кейт. – Просто потому, что старик выгнал бы Натаниэля из дома за то, что тот навещал меня. – Кейт говорила это без всякого осуждения. – Понимаете, Натаниэль очень испугался. Представьте себе человека, которого так напугали. – Теперь голос Кейт звучал грустно.

– Чего же он боялся?

– Отца. Мачеху. Да всего на свете.

– Я думал, старая дама…

– Конечно, она всегда заступалась за него, но за это она им командовала, – сказала Кейт. – Это была плата за ее заступничество. Натаниэлю нужна была такая женщина, чтобы он чувствовал себя с ней хозяином. Если бы Натаниэль не стремился так быть хозяином и командиром, ему жилось бы гораздо лучше.

– Вы говорите об отце Дика? – спросила Нэн голосом, охрипшим от волнения.

– Да, – кивнула Кейт. – Я знала его, в общем, недолго. Однажды его отец уехал почти на шесть недель, и Натаниэль был в особенно затруднительном положении. Понимаете, он оставался за главного. У него был шанс. И он понял, что недостаточно умен, чтобы стать хозяином, или недостаточно смел, или что там еще требуется. Это его подкосило. Я тогда была моложе. В тридцатом или тридцать первом, тысячу лет назад. Ко мне сюда приходят разные люди. Я ко всем отношусь по-дружески. Вы знаете, они любят поговорить со мной. Мне кажется, многим становится легче, если есть место, где можно выговориться. Как бы то ни было, он дал мне булавку, по-моему, когда мы виделись в последний раз. Он не сказал, что она ценная. А я не подумала ничего такого. Он же просто хотел сделать мне что-нибудь приятное, в этом нет никакого вреда. Но когда дело дошло до суда, Натаниэль встал на место свидетеля и начал врать. Ну да ладно, наверное, он был вынужден. – Кейт все понимала и прощала.

– Почему же вынужден? – горячо спросила Дороти.

– Я уже говорила. Старик просто выкинул бы его.

– Тогда ему надо было уехать.

– Для него это было бы слишком тяжело, незаслуженно тяжело, – сказала Кейт.

– А может быть, ему так было бы лучше, – сердито ответила Дороти.

– Может быть, дорогая. Но в жизни не всегда бывает так, как должно быть. – «Почти никогда», – подразумевалось в тоне Кейт. – Поверьте, мне было очень плохо, когда я не смогла помочь бедному Клинту Макколи. Сейчас я думаю, он все равно был бы несчастен. Без Кристи. Он любил ее прямо-таки до безумия. Не знаю… – Казалось, Кейт уже смирилась с этим старым злом, приняла его и почти была готова согласиться с ним. – По-настоящему мне жаль только одного человека – маленького ребенка. Бедный младенец. Мать убита, отец – в тюрьме, да еще и несправедливо.

– Вы думаете, – быстро спросил Джонни, – Клинтон Макколи не виновен в убийстве?

– Разве я уже не сказала об этом? Я уверена, он не брал булавки из сейфа. У него в кармане была моя булавка. Это я точно знаю. И если бы они мне поверили, думаю, они не смогли бы засадить его за решетку.

Тут Дороти, не в силах сдержаться, порывисто спросила:

– Если Клинтон Макколи не убивал жены, то кто же это сделал?

Джонни будто парализовало, он не мог говорить, не мог воспрепятствовать последовавшему ответу. Да он и вообще не был уверен, стоит ли это делать.

– Кто убил Кристи Макколи? – повторила Кейт. – Догадаться нетрудно. Кристи убил этот бешеный парень. Ну, знаете, сын Натаниэля, Ричардсон Барти.

Скрипнули ножки стула. Нэн встала. Лицо у нее побелело.

– Гадкая женщина! – воскликнула она и вышла из-за стола.

Джонни вскочил и обнял Нэн за плечи. Она в ярости крикнула:

– Пусти меня! – Глаза ее блестели от гнева. – Теперь я понимаю, что ты пытаешься доказать за спиной у Дика! Я презираю тебя! – Она стряхнула руку Джонни.

Джонни ощутил пустоту в груди. Дороти тоже поднялась.

– Япойду за ней, – сказала она, схватив его за руку, словно пытаясь удержать.

Джонни, не двигаясь, смотрел на нее.

– Они вчера сделали анализ крови, – сказала ему Дороти и бросилась вслед за Нэн.

Джонни подошел к двери. Нэн была уже в конце квартала. Он видел, как Дороти догнала ее. Он стоял и смотрел. «Анализ крови. Вчера!»

За спиной раздался голос Кейт.

– Скажите, кто они?

– Это невеста Дика Барти, – с болью ответил он.

– Неужели? А эта маленькая темноволосая девушка?

– Его невеста, – нетерпеливо повторил Джонни.

– Маленькая? Надо же! Я бы подумала, что он положил глаз на эту стильную блондинку.

Джонни едва слышал ее. Он не знал, бежать ли за Нэн или оставаться на месте.

Наконец он решил, что надо остаться. Повернувшись, он взял пухлую руку Кейт в свои руки.

– Кто-нибудь может присягнуть в том, что видел у вас эту булавку? – настойчиво спрашивал он. – Хоть кто-нибудь?

– Это было миллион лет назад, – грустно сказала Кейт. – Никто. Понимаешь, я убрала ее и никогда не носила. Она была не очень-то. Не мой стиль. – Кейт усмехнулась. – Но она была моей. И обратно я ее не получила. Что ты пытаешься сделать? Ты же не писатель, дружок.

– Я хочу найти улики, доказательства.

– Никаких доказательств нет, послушай меня.

– Скажите мне, Кейт, вот что. Почему вы думаете, что это сделал Дик Барти?

– Не знаю, – ответила Кейт.

– Не знаете! – Джонни почувствовал, как его захлестнуло отчаяние.

– Эти Барти хотели разнюхать что-нибудь против меня, – жалобно сказала Кейт. – Кто-то рылся в моих вещах.

– Рылся? Что вы имеете в виду?

– Кристи убили в пятницу ночью. В воскресенье заведение закрыто, понятно? Вечером в воскресенье я хожу в церковь. – По глазам Кейт Джонни понял, что она не ждет, чтобы он поверил ей. – В церкви я сижу сзади, – добавила она, как бы извиняясь, – и Джонни поверил. – Кто-то ворвался сюда.

– Для чего?

– Не знаю, – призналась Кейт. – Они ничего не взяли. Но это был не Натаниэль. Я уверена.

– Вы думаете, это был Дик Барти?

– А кто же еще? – пожала плечами Кейт. – Он был довольно жестким, этот парнишка.

Джонни был чрезвычайно озадачен.

– Мне кажется, ты не хочешь, чтобы она выходила замуж за Барти, – сказала Кейт. Джонни увидел, что у нее очень добрые глаза.

– Нет, – хрипло ответил он. – Я не хочу, чтобы она выходила за него.

– Не могу упрекнуть тебя, – утешила его Кейт. – Это ужасно. Но ты не найдешь никаких доказательств, особенно теперь. Послушай, сестра Клинта пыталась, она сделала все, что только возможно. И было это семнадцать лет назад. Поэтому сейчас ты вряд ли сможешь добиться чего-нибудь. Сейчас, когда столько воды утекло, и вообще… Не стоит упрекать себя.

Джонни почувствовал, что весь его пыл пропал.

– Она сходит с ума по нему, да? Ну, тогда она никого не послушает. Понятно, почему сейчас она так взвилась. Это естественно. Пойми, – как бы утешала его Кейт, – пойми это. Пойдем, я налью тебе еще пива. Понимаешь, иногда люди сами себя загоняют в угол. Иногда просто необходимо оставить все так, как есть.

Джонни было знакомо это расслабленное, размягченное состояние. Это было искушением. Сидеть в этой комнате и оставить все так, как оно есть. Все бросить и успокоиться. Ты уже сделал все, что мог. Джонни понял, что на него действует обаяние Кейт. Кейт всегда на стороне слабого. Кейт будет сидеть с ним в этой комнате и лелеять его беспомощность. Как она лелеяла беспомощность Макколи, беспомощность Натаниэля. «Но не мою», – мрачно подумал Джонни и решительно спросил:

– Вы знаете кого-нибудь из слуг в доме Барти?

– Нет, не знаю, дорогой.

– Кого-нибудь, кто работал у них семнадцать лет назад?

– Ой, нет, – вздохнула Кейт.

Джонни покрутился в баре, спрашивая у посетителей:

– Вы не знаете кого-нибудь, кто работал в доме Барти семнадцать лет назад?

– Нет, – отвечали ему.

Джонни сел и задумался.

Вдруг один из посетителей нарушил молчание:

– Я не раз слышал, как друг моего дяди говорил, что в ту ночь он видел машину парня на верхней дороге.

– В ночь убийства? А где эта верхняя дорога?

Мужчины жестами объяснили ему.

– Где мне найти этого человека? Как его зовут?

– Его звали Руиз. Он больше не живет здесь. Уехал отсюда. Мы не знаем куда.

Глава 12

Нэн ехала очень быстро. Ветер трепал волосы девушек.

– Разве мы не поедем на побережье? – спросила Дороти.

– Нет.

– Успокойся, дорогая.

– И ты слушала эту ведьму!

– Если Клинтон Макколи не убивал свою жену… – мягко начала Дороти.

– Мне нет дела до того, кто убил его жену, – воскликнула Нэн. – Дик не убивал!

– Самое главное – уверенность, – бодро откликнулась Дороти.

– Прекрати! – оборвала ее Нэн. – Или убирайся из машины и отправляйся домой.

Дороти посмотрела на ее побледневшее лицо.

– Я пойду прямо к Дику и расскажу ему, что говорит эта мерзкая женщина, – рыдала Нэн.

– Правильно, – мягко сказала Дороги.

Машина с ревом промчалась по аллее, ведущей к дому Барти. Скрипнули тормоза, и Нэн выскочила из машины.

Из дверей показался Дик Барти.

– Что случилось? – Нэн взбежала по деревянным ступенькам и бросилась в его объятия. – Ну, ну, успокойся. – Он прижимал ее к себе, гладил ее волосы и смотрел на Дороти.

Пока Дороти медленно поднималась по лестнице, из дома вышла Бланш.

– Что произошло? – нервно спросила она.

– Джонни и какая-то ужасная женщина… они говорят, это ты убил Кристи, – плача, проговорила Нэн.

– Я знал, что это должно было случиться, – сказал Дик, тяжело вздохнув. – Я хотел рассказать тебе все еще вчера. Но твой приятель отговорил меня. Любовь моя, это старая история. – Он немного отстранил Нэн и, улыбаясь, смотрел на нее сверху вниз.

– Ты… ты знал об этом?

– Конечно, знал. Родственники Макколи пытались спасти его. Любовь моя, все это уже говорили обо мне, проверяли и опровергли много лет назад.

– О, – слабым голосом только и смогла произнести Нэн.

– Мы должны просто забыть об этом, – нервно произнесла Бланш.

Дороти возразила ей:

– Если в тюрьме сидит человек, который говорит, что он невиновен…

– Все заключенные говорят, что они невиновны, – резко сказала Бланш, – но этот человек виновен. Ради Бога, пойдемте в дом.

Они прошли в холл.

Дик все еще обнимал Нэн.

– Вчера я спрашивал Джона Симса, слышал ли он эту историю обо мне. Он сказал, что слышал. Лучше бы я сделал то, что собирался. Рассказал тебе обо всем. Не огорчайся, дорогая.

Нэн плакала и, казалось, теперь уже о самой себе. Глядя через ее плечо, Дик улыбнулся Дороти.

– Было доказано, что ты не делал этого, да? – решительно спросила Дороти.

– Это сделал Клинтон Макколи, – твердо заявила Бланш. – Я прошу вас…

– Вокруг твоего имени, наверное, было много шума, – сказала Дороти Дику. – По крайней мере, тетя Эмили слышала эту историю.

Нэн обернулась. Серые глаза Дика остановились на лице Дороти. Та с вызовом продолжала:

– Джонни ходил в госпиталь в тот вечер, когда тетя Эмили позвала его.

Нэн оторвала голову от груди Дика.

– И что же тетя Эмили сказала ему? – холодно спросил Дик.

– Ну, я думаю, она вспомнила статьи в газетах и то, что ты как-то был связан с убийством. Поэтому она и вернулась. Естественно, ей не хотелось, чтобы Нэн выходила замуж за человека, которого подозревали в убийстве. – Дороти улыбнулась. – И вряд ли вы можете винить ее за это.

Дик не двигался. Он только смотрел на Дороти.

– Почему Джонни ничего не сказал? – взорвалась Нэн. – Почему он так себя ведет? Я презираю его за это!

– Джонни взялся за эту работу, – ответила Дороти, – чтобы… ну, естественно, раз не Дик сидит в тюрьме… Джонни вовсе и не говорит, что он виновен…

– Чрезвычайно благородно с его стороны, – сухо заметил Дик.

– Да, было очень благородно с его стороны, – упрямо возразила Дороти, – попытаться выяснить, сколько вымысла было в той истории, прежде чем разболтать все и огорчить Нэн.

Нэн продолжала плакать.

– Не плачь, любовь моя, – проговорил Дик и посмотрел на Дороти. – Кто-то огорчил ее, но, клянусь, не я.

Бланш резко взмахнула рукой.

– Эта Каллахэн – отвратительная женщина. Лгунья. Нельзя верить ни одному ее слову. Вы не должны были и близко к ней подходить, – Бланш была просто в ярости.

– Послушай, Бланш. – примирительно сказал Дик, – ничего страшного не произошло. – Он поцеловал волосы Нэн. – Я только хотел уберечь тебя от ненужного потрясения. Что тетя Эмили сказала Симсу? – спросил он Дороти безразличным голосом.

– Я же говорила, – коротко ответила Дороти. – Тетя Эмили любила Нэн и не хотела причинить ей боль. И Джонни тоже.

– Разве? – переспросил Дик с неким подобием улыбки. Нэн подняла голову. – Я думаю, он был бы не прочь избавиться от меня. Не упрекай его, дорогая. Фактически он сам признался в этом прошлой ночью. Я ответил ему: «Дерзайте!».

Глаза Нэн заблестели.

– О, Дик, – только и произнесла она.

– Сейчас я переоденусь, – сказал он, – и отвезу вас пообедать. Пойди, умойся, радость моя. У меня возникла идея, Бланш. Пригласи Джона Симса на ужин.

– Нет, – наотрез отказалась Бланш.

– Что здесь происходит? – в холл вошел Барт Барти. – Нам же надо ехать в деревню, Дик. Мы уже опаздываем.

– Этот Симс проверяет, не убил ли я Кристи, – небрежно объяснил Дик.

– Почему же ты хочешь пригласить его на ужин? – спросил Барт.

– Послушай, – сказал Дик, – этот бедный парень влюблен в мою невесту. Поэтому он рыщет по всему городу. Лучше нам самим поговорить с ним.

– Пожалуйста, Барт! – вмешалась Бланш. – Все это так ужасно. Останови Симса. Скажи, чтобы он уезжал отсюда.

– Это невозможно, Бланш, – рассеянно ответил Барт.

– Конечно, невозможно, – поддержал его Дик. – Но я согласен с Бланш: ни к чему нам разговоры по всему городу. Лучше мы сами поговорим с ним. Расскажем ему все, что знаем, и разрешим все его сомнения.

Бланш удивленно посмотрела на Дика.

– Джонни должен, наконец, понять, что я выхожу замуж за тебя, – чопорно произнесла Нэн.

Дороти захотелось ударить ее.

– Ничего, он поймет. – Дик засмеялся и повел Нэн к лестнице.

– А как же наша поездка? – спросил Барт.

– В другой раз. Ты не возражаешь? – Дик не стал дожидаться ответа.

Барт передернул плечами. На его гладком лице промелькнуло насмешливое выражение. Бланш заломила руки.

– Барт! Ему нельзя приходить сюда! Я не позову его!

– Я считаю, идея неплохая, – голос Барта звучал спокойно. – Я сам приглашу его.

Бланш вздрогнула как от удара.

– Нет, я сама… – пробормотала она и повернулась, чтобы уйти.

Барт спросил у Дороти:

– Вы расстроились, мисс?

Дороти, помолчав, ответила:

– Нет, хотя я начинаю думать, что Клинтон Макколи может оказаться невиновным.

– Неужели? – заинтересованным тоном спросил Барт.

Бланш опустила голову и поспешно вышла из комнаты.

Джонни Симс добрался до своего мотеля около пяти часов вечера. Он очень устал. За это время он исходил всю Хестию. Искал шофера автобуса. Тот уехал из города. Пытался выяснить, где сейчас находится «дядин друг», некто Руиз. Никто не знал. Искал слуг из дома Барти. Кто-то сказал, что старый садовник Барти живет в небольшом поселке в восьми милях к югу. Это было все, что Джонни удалось собрать. Почти ничего. Сомнения его усилились.

«Общество, – размышлял Джонни, – наказывает человека. Все настроены против него. Но за семнадцать лет этот настрой изменился. Теперь общество сомневается. Испытание временем могут выдержать только неоспоримые улики. Только это и остается. Но в данном случае их-то как раз и недостает».

Джонни сбросил ботинки и сел к телефону. Заказал Сан-Франциско. Ему ответил сам Копленд.

– По крайней мере, она знает о слухах относительно Дика Барти, – закончил Джонни свой рассказ.

– Ну, и как она это восприняла? – поинтересовался поверенный.

– Она была в бешенстве.

– Макколи все еще в больнице, – мрачно сказал Копленд.

– Ему не лучше?

– Ненамного. Что вы теперь думаете о Дике Барти?

– У меня появилось чувство, что убийца – именно он, – ответил Джонни и тут же взорвался: – Мне просто необходимо располагать чем-нибудь, кроме своих ощущений. – Джонни привык не доверять своим отпущениям.

– Расскажите Нэн все, – сурово сказал Копленд, – или это сделаю я. Вы говорили с Граймсом?

– Сегодня нет.

– Сделайте это, – приказал Копленд, – а, потом сообщите обо всем, что знаете, девушке. И побыстрее.

– Вы правы, – согласился Джонни. – Я расскажу ей все. Не позднее, чем завтра. – Джонни повесил трубку, а потом позвонил Родерику Граймсу.

История о том, что кто-то обыскивал дом Кейт, вызвала у Граймса раздражение.

– Это же лишено всякого смысла, – возмутился он. – Если Дик Барти убил Кристи, значит, он взял тогда ее булавку из сейфа.

– И отдал ее Натаниэлю?

– Да. Зачем нужно было вламываться в дом к Кейт? Что он или кто-то другой там искали?

– Они ничего не взяли.

– А, так это меняет дело! – недовольно проговорил Граймс. – Ну, хорошо, я обдумаю. Анализ крови, говоришь? Тебе, пожалуй, следует поторапливаться. Похоже, он спешит со свадьбой. Вряд ли тебе захочется искать доказательства после того, как она состоится.

– Доказательства… – Тяжелый вздох Джонни был слышен Граймсу на расстоянии пятисот с лишним миль.

– Тебя не пытались убить? – с любопытством в голосе спросил Граймс.

– Что за нелепость!

– Ты полагаешь, что убийца не может убить дважды?

– В данном случае ему незачем беспокоиться, – вышел из себя Джонни. – У меня ничего не получилось.

Граймс промолчал.

– Копленд просил связаться с вами, – неожиданно вспомнил Джонни. – Что произошло? У вас появились какие-нибудь идеи?

– Несколько, – ответил Граймс. – Кстати, у тебя есть шляпа?

– Что?

– Шляпа, я сказал.

– Я не ношу шляп, – возмутился Джонни. – И вообще, какое это имеет отношение к… – Он был на грани срыва.

– Я тут размышлял на досуге, – заявил Граймс, – и у меня появилась идея.

– Какая?! – воскликнул Джонни.

После некоторого колебания Граймс ответил:

– Относительно названия.

– Названия?!

– Да. Довольно приличное. «Жизнь за две булавки». Как тебе?

– Просто восхитительно, – с горечью ответил Джонни и бросил трубку.

Ох уж этот Граймс в своем кресле с его литературным умом!

Джонни почувствовал себя одиноким и бесполезным. Может, стоило последовать совету Кейт Каллахэн и оставить все так, как оно есть. Нэн влюблена, и это ее судьба, ее безумие или ее преимущество. И нет способа доказать, что Дик Барти убил несчастную Кристи. Если он действительно сделал это. Прошло слишком много лет. Слишком многие умерли или уехали. Если Нэн все-таки выйдет замуж за Дика Барти, Макколи просто придется смириться с этим. Ну и что? Ведь он святой, так ведь?

Джонни Симсу тоже придется смириться.

В Сан-Франциско Копленд беседовал по телефону с Родериком Граймсом.

– Значит, вы ему ничего не сказали? Ну да ладно, все равно это безнадежно.

– Почему безнадежно? – возразил Граймс. – Симс не носит шляп. Я так и думал.

– И это вы называете уликой? – спросил Копленд. – Что вы собираетесь предъявить суду? Шесть цветочных лепестков?

– Вы путаете улики и зацепки, – спокойно объяснил Граймс. – Шесть лепестков в багажнике наемной машины – это зацепка. Кто говорит об уликах?

Копленд тяжело вздохнул.

– Позвольте мне объяснить вам, – продолжал Граймс. – Я сижу и размышляю. Вдруг мне приходит в голову, что убийца совершит еще одно убийство. Я знаю, что Дик Барти был здесь, в городе, в ту ночь, когда скончалась Эмили Паджетт. У него – если мы правы в своих предположениях о нем – был чрезвычайно серьезный мотив избавиться от нее. Поэтому я расспрашиваю дорогого доктора. Оказывается, он тоже недоумевает, почему у нее отказало сердце. Кроме того, пациент из комнаты напротив видел у Эмили Паджетт мужчину. Доктор думает, это был Джон Симс. Однако на мужчине была шляпа. Он даже не снял ее. Невежливо, так ведь? У Симса, насколько мы знаем, весьма хорошие манеры.

– И это все ваши улики? – с горечью произнес Копленд.

– Это зацепки, – ответил Граймс. – Кто такой человек в шляпе? Здесь он дал маху. Ну, ладно. Я поехал в аэропорт и проверил одну из своих гипотез. Это называется «научный подход». Барти прилетел в тот вечер около семи, нанял машину. Вернул ее в понедельник. Во вторник я был в конторе, и машина стояла на месте. Шесть цветочных лепестков в зазоре багажника. Цинотис. Даже я узнал. Только у него такие голубые цветы.

– В Калифорнии цинотисов не счесть, – заметил адвокат. – Их называют калифорнийской сиренью.

– Итак, растение с голубыми цветами, – спокойно продолжал Граймс, – и достаточно высокое, чтобы уронить лепестки на багажник автомобиля. Я отправился – заметьте, лично – в больницу. Поискать цветущую сирень рядом с местом для парковки машин. И разумеется, нашел ее.

– Представляю себе выражение лиц у присяжных.

– Я тоже, – бодро заявил Граймс, – особенно, когда мы предъявим им одного старикана, который прогуливал собачонку в пятницу вечером и пришел в восторг от того, что три буквы номера машины образуют слово. Три буквы в номере взятой напрокат машины, стоявшей под сиреневым кустом. Те же три буквы. Совпадение? Ха!

– Это не доказательство.

– Иногда человеческий разум пропускает доказательства и полагается на вероятность. Точно так было в деле Макколи. Вы думаете, миром правит логика?

Поверенный молчал.

– Итак, – продолжал Граймс, – машина Барти стояла возле больницы.

– Он не знал, что Эмили лежала в этой больнице.

– Не думайте об этом, – жизнерадостно заявил Граймс. – Если он был там, значит, он знал. Как он это узнал, мы выясним в другой раз. Абсолютно невозможно доказать, что человек чего-то не знает. Поэтому об этом не беспокойтесь. Теперь, что касается сбора информации. Я расшевелил полицию. У них масса возможностей по сбору данных. Проверяют каждого пациента в этом крыле и кто был из посетителей.

– На это потребуются недели, – простонал Копленд.

– Не думаю. Нужно проверить всего две комнаты.

– Две комнаты?

– Комната Эмили Паджетт была второй от входа в это крыло. В последней комнате рядом с Эмили никого не было. Остаются две комнаты на противоположной стороне коридора. Барти не пошел бы через всю больницу.

– Послушайте, – сказал Копленд, – я готов согласиться с вами. Но даже если он знал, какая именно больница, как он смог определить комнату?

– Могу объяснить, – ответил Граймс. – Звонили из цветочного магазина и спрашивали, здесь ли лежит Эмили Паджетт и, если да, тов какой комнате? Тем не менее медсестры заявили, что никто не приносил для нее цветов.

– Наверное, какая-то ошибка, – пробормотал Копленд.

– Вы же сами не верите тому, что говорите, – заявил Граймс. – Вы такой же человек, как и я. Мы оба знаем, что Барти убил Эмили Паджетт.

– Если он сделал это… – угрожающе произнес Копленд.

– Все остальное – просто сбор информации, поиск свидетелей. Видел ли его кто-нибудь из посетителей и сможет ли опознать. Давайте побыстрее разберемся с этим. Вы возьмете на себя комнату 409, а я – 411. Поверьте, только эти две комнаты имеют значение.

– Почему вы ничего не сказали Джону Симсу? – спросил адвокат.

– Я считаю, – ответил Граймс, – ему лучше не знать. Барти, должно быть, совершенно уверен, что никто никогда не докажет, что семнадцать лет назад он убил женщину. Но убийство другой женщины в прошлую пятницу – дело совсем другое. Симс очень хорошо знал эту Паджетт. Он не сможет скрыть своих подозрений. Барти занервничает. А кто убил дважды, вполне может решиться и на третье убийство.

– Бедная Эмили, – проговорил Копленд, – бедная Нэн. Бедная маленькая Нэн.

– Нельзя забывать, – сказал Граймс, – что Дик Барти очень опасен.

В мотеле в комнате Джонни Симса зазвонил телефон. Бланш Барти приглашала его на ужин.

– Я с удовольствием приду, миссис Барти, – Джонни скрыл свое удивление. – Благодарю вас.

– В семь часов вас устроит, мистер Симс? – Бланш говорила, как вежливая хозяйка, но в голосе у нее не хватало теплоты.

Джонни согласился, повесил трубку и глубоко вздохнул. Может быть, Нэн нуждается в нем? Она стояла у него перед глазами. Поникшая, робко спрятавшаяся в свою раковину, несчастная, потерянная, желающая знать и сомневающаяся. Наверное, Барти беспокоятся о ней. Поэтому они пригласили его в дом и хотят все уладить. Они хотят узнать, что ей сделал Джонни.

Бедная маленькая Нэн.

Глава 13

Столовая, расположенная позади длинной гостиной, была выдержана в красных и белых тонах. На полу лежал красный ковер, на окнах висели шторы из алой узорчатой ткани. Стены комнаты были выкрашены в белый цвет. С потолка свисала хрустальная люстра. Джонни расположился слева от одетой в белое платье с жемчугами хозяйки, которая рассуждала о погоде в этих краях. По левую руку от него восседала старая дама в черном туалете, с аппетитом и жадностью поглощавшая пирог. Барт, сидевший во главе овального стола, повернулся к Дороти. Она надела абрикосового цвета платье из мягкой ткани и зачесала волосы высоко наверх.

Нэн – «бедная маленькая Нэн!» – в этот вечер была в красном. Ее темные волосы скрепляла красная бархатная лента. Лицо девушки сияло. Узы любви и веры, крепко связывающие ее с Диком Барти, были почти осязаемы для всех находящихся в комнате. Дик с обаятельной улыбкой сидел между двумя хорошенькими девушками.

В гостиной перед ужином Джонни был потрясен, увидев, насколько тот образ Нэн, который он создал, не соответствует действительности. Однако ему удалось взять себя в руки. Ну, ладно. Он уже здесь. Зачем они пригласили его? Старой дамы сначала не было в гостиной, и Джонни опасался, что она совсем не появится. Потому что он ей понравился. Может быть, он смог бы поговорить с ней еще раз. Узнать все, что возможно, прежде чем вежливость и обаяние исчезнут, и ему открыто скажут, зачем его позвали. Или попросят не задавать вопросов. Или поинтересуются, что ему удалось выяснить.

Теперь старая дама сидела за столом. Но разговор вела Бланш.

Барт рассказывал Дороти что-то о том, как на фабрике (километрах в двух от дома) превращают виноград в вино.

– Часть оборудования устарела, – сказал Барт, – нам придется заменить его.

– Мы с Диком собираемся заняться этим, – решительно произнесла Нэн. – Нам так хочется. Правда, Дик?

«Мы» – Джонни в сотый раз дали почувствовать, что Нэн стала уже частью этой семьи, что ее место здесь и она находится вне его досягаемости.

– Да, верно, – согласился Дик. – Я, кажется, женюсь на девушке с кучей денег. Мы могли бы сделать все одним махом. Бабушка собирается дешево продать нам свою долю. Правда, бабушка?

Старая дама потягивала кофе:

– Эта доля должна была перейти к твоему отцу, – сказала она. – Я отдам ее тебе.

– Я никогда не понимал, – заявил Дик, – почему жена не должна вкладывать деньги в дело мужа.

Это замечание не предназначалось Джонни, но тем не менее откликнулся на него именно он:

– Я тоже, при условии, конечно, что предварительно это дело беспристрастно оценит какая-нибудь надежная компания, а эти деньги будут рассматриваться как вклад. – Он улыбнулся. В нужный момент Джонни умел быть обаятельным.

– Естественно, – согласился Дик. – И разумеется, у этого вклада должны быть обычные гарантии.

– Конечно, – спокойно подтвердил Барт, однако Джонни увидел, как его лицо исказило отчаяние.

Джонни повернулся к Бланш.

– Пока я не забыл, – неожиданно произнес он, – не могли бы вы, миссис Барти, назвать мне имена слуг, работавших здесь семнадцать лет назад?

Бланш долго собиралась с мыслями, прежде чем ответить на этот вопрос.

– Я не могу сказать вам. Я тогда не жила здесь.

– А вы, мистер Барти? – обратился Джонни к хозяину.

– В это время я служил на Западе, – неторопливо пояснил Барт.

Джонни заглянул в серые глаза напротив.

– Дик? – быстро спросил он.

– Сомневаюсь, что смогу вспомнить, – ответил Дик, – они приходили и уходили.

Осталась одна старая дама.

– Значит, я должен обратиться к вам, – улыбнулся Джонни. – Вы не поможете мне?

– Помогу – в чем? – она дожевывала последний кусок. В первый раз за все время старуха посмотрела на него.

– Мне нужны имена слуг, работавших здесь семнадцать лет назад.

Казалось, старуха не слышала его. Ее лицо ничего не выражало. Барт мягко заметил:

– Мама все забывает. Возможно, в бумагах моего отца сохранились какие-нибудь записи. Еще что-нибудь?

Вопрос прозвучал спокойно, но Джонни заподозрил в нем скрытую насмешку.

«Ну, хорошо, – подумал он. – Попробую быть обаятельным».

– Прошу прощения за то, что говорю о своей работе, – подчеркнуто вежливо сказал он, откинувшись на стуле. – Возможно, вы не совсем понимаете, в чем она состоит. Мне надо собрать такую информацию, которая делает повествование более живым и интересным – описание места, атмосфера, разные пустяки. Из всего этого и рождается рассказ. Я полагаю, никто из вас никогда не писал? Писатель бы меня понял. Те книги, которые выпускает Граймс, скорее относятся к художественной литературе. Моя информация придает его историям колорит.

– Слуги могут добавить колорита? – поинтересовался Дик.

– Мне кажется, что да. Вам, наверно, и в голову не приходит, – ответил Джонни, – насколько необычен этот старый дом, например. Или как романтично для обычного читателя звучит рассказ о вашем бизнесе. Или какой яркой фигурой был старый хозяин дома.

Все гости внимательно слушали его. Только одна пара глаз не одобряла его грубой лести. Это были голубые глаза Дороти Паджетт. Но Джонни продолжал:

– Или какой интерес для читателя представляет ваш характер, миссис Барти.

– Я прожила настоящую жизнь, – гордо заявила старуха. – Это сейчас меня отставили в сторону. Но я прожила настоящую жизнь.

– Представляю, – пробормотал Джонни.

– Два мужа. Оба умерли. Моя дочь Нелли тоже умерла. Натаниэль… Все скончались. И Кристи тоже.

– Кристи… – повторил Джонни. – Молодая красивая женщина убита в этом доме. Вы не представляете, как завораживает…

– Вряд ли мы сможем себе представить, – сухо перебил его Барт.

– Мне кажется, вы уже достаточно рассказали о вашей работе, мистер Симс, – заметила Бланш. – Не могли бы мы побеседовать о чем-нибудь более приятном?…

Старая дама повторила:

– Барт умер. Натаниэль тоже.

– Напротив, дорогая, – заметил Барт-младший жене. Она побледнела под его взглядом. Потом он вежливо повернулся к Джонни: – Мистер Симс, мы пригласили вас сегодня для того, чтобы вы могли поговорить о вашей работе. Вы так заинтересовали нас, что мы готовы прямо сейчас ответить на все ваши вопросы. Я правильно тебя понял, Дик?

– Да, – согласился Дик и улыбнулся.

– Ничего лучшего и желать было нельзя, – быстро ответил Джонни.

– Ответьте мне, – беззаботно обратился к нему Дик, – вы пришли к выводу, что тогда, в юности, это я убил Кристи?

– Клинтон Макколи убил Кристи, – решительно вставила старая дама.

– С кем вы уже встречались, Симс? – спросил Барт, не обращая внимания на мать. – Кроме Кейт Каллахэн?

– У меня состоялась очень приятная беседа с вашим отцом, миссис Барти, – обратился Джонни к Бланш.

– Как там папа?

– Из разговора с ним я узнал кое-что интересное, – сказал Джонни. – Простите меня, ведь в то время вы с Диком встречались?

– Один или два раза, – ответила Бланш. Ее глаза смотрели в пустоту.

– Я никогда не слышал об этом, – мягко заметил Барт Барти.

Нэн сидела неподвижно и рассматривала тарелки. Из глаз Дороти исчезло неодобрение. В них появилась тревога.

– Да, мы встречались раз или два, – согласился Дик.

– Миллион лет назад, – добродушно произнес Джонни, – как сказала бы мисс Каллахэн. В самом деле, ваш сосед по комнате, Дик, сказал мне, что вы встречались, практически, со всеми девушками в округе.

– Сосед? Ах, да. Старина Джордж. Ну, это ерунда, – засмеялся Дик.

– Он по ночам частенько удирал из школы, – продолжал Джонни. – Он отсутствовал и в ту самую ночь. Ну, вы сказали, что знаете об этом.

Бланш откинулась в кресле и с шумом ударилась о его спинку.

– Мистер Симс, вы пытаетесь доказать, что Макколи невиновен? – спросил Барт.

– Я уверен, что он невиновен, – ответил Джонни.

Тут заговорил Дик.

– Плохо, что многие уже умерли или уехали отсюда и с ними невозможно поговорить. Вы считаете, что Макколи невиновен? Но вы не ответили на мой вопрос. Вы считаете, что виновен я?

– Значит, алиби Дика не выдержало проверки? – спросил Барт. – Дик, что ты на это скажешь?

– Ну, ладно, – вздохнул Дик, – Джордж не хотел признаться, что он отсутствовал в ту ночь. А я тем более.

Нэн смотрела на говоривших так, как будто не могла понять, о чем идет речь.

Барт резко спросил:

– Где же ты был в таком случае?

– Мы были молоды, – ответил Дик. – Никто не хотел ссориться с предками, не хотел, чтобы его исключили из школы. Тогда нам казалось, что это имеет значение. – Дик посмотрел на Бланш, лицо которой побледнело так, что это было заметно, несмотря на макияж. – На самом деле у меня есть гораздо более надежное алиби.

– Я просила тебя не копаться в этом, – сказала Бланш своему мужу бесцветным голосом. – Но тебя не остановить. В ту ночь, когда убили Кристи, Дик был со мной.

– Где? – ледяным тоном поинтересовался Барт.

– У нас в доме.

– В полночь? – Супруги обменивались репликами через весь стол.

– Да. Он бросил в мое окно горсть песка, и я спустилась вниз. Мы поговорили на боковом крыльце. Он хотел, чтобы я потихоньку выбралась из дома и пошла с ним на танцы. Но я сказала ему, что уже очень поздно. Это было в полночь.

Дик вздохнул:

– Сумасшедший подросток. Старина Джордж удрал, ну и я… Это казалось вопросом чести. Барти не собирался сидеть в школе, как пай-мальчик, если парни вроде Джорджа Раша удрали.

С точки зрения Джонни, слова Дика звучали вполне правдоподобно.

– Цели у меня не было, свиданий не намечалось, – Дик пожал плечами. – Я пытался уговорить Бланш, но безуспешно. – Дик улыбнулся ей.

– Почему же все это не выяснилось тогда? – Барт обращался только к своей жене. – Убийство! Твой собственный отец участвовал в этом деле в качестве адвоката.

– Папа запретил мне встречаться с Диком, – ответила Бланш, – и я обещала ему. Он уже спал, в доме было темно, я постаралась не разбудить его. – Бланш казалась рассерженной. – В школе подтвердили алиби Дика. Почему я должна была беспокоиться по этому поводу?

– Скрывать часть правды, – холодно заметил Барт, – все равно, что лгать.

Бланш поморщилась. Старуха не спускала с нее глаз.

Внезапно Джонни обратился к ней:

– Это вы подобрали булавку с пола и отдали ее Натаниэлю? – смело спросил он.

В глазах Барта промелькнул гнев.

Но старуха быстро ответила:

– Конечно, нет. Булавка была у той женщины.

– У какой женщины? У Кейт Каллахэн? – Барт уставился на мать. – И ты это знала, мама? Но ты же давала присягу…

– Натаниэль не понимал, что это была фамильная драгоценность, – объяснила старуха, – а я понимала. Но я не сердилась на него. Я просто сказала, что он должен вернуть ее прежде, чем об этом узнает его отец. Он никогда не понимал Натаниэля. Натаниэля нет больше, – добавила она.

– Вернуть! – Барт был крайне раздражен. – Как и когда Натаниэль смог вернуть эту булавку?

Бланш пояснила:

– Мы достали ее, я и Дик, – в ее взгляде была горечь. – Мы нарушили закон. Слишком долго эта давняя глупость омрачала мою жизнь. Теперь я в конце концов смогу перестать «лгать».

Старуха хихикнула.

– Это вы забрались в квартиру Кейт? – настороженно спросил Джонни.

– Я всегда знала, – с горечью произнесла Бланш, – что Дик не мог совершить убийства, потому что он был со мной. И я все время была уверена, что убийца – Макколи. Потому что он лгал про булавку. Я могла бы доказать это. Я просила вас не копаться в этом старом деле.

– А сейчас вы можете доказать? – поинтересовался Джонни.

– Ну, булавка была не в кармане Макколи, а в ящике комода Кейт Каллахэн.

– Мой отец не был создан для интриг, – вставил Дик. – Он ударился в панику. Дед, наверное, убил бы его. Отец умолял меня. В то время для меня это было как вызов. Я мог проверить, чего я на самом деле стою. Ничего ужасного. Бланш и я совершили кражу со взломом. Однако с благородной целью, – Дик улыбался. – Сумасшедшие подростки.

– Вы нашли эту булавку в комнате Кейт после убийства? – Джонни оживился. – В воскресенье ночью?

Дик посмотрел на Джонни и мягко ответил:

– Да, именно ночью в воскресенье. Чувствуется, что вы походили по округе.

– Это я нашла ее, – сказала Бланш.

– И вы взяли ее?

– Конечно, – ответил Дик. – Спасли жизнь отца, можно сказать. – Теперь он как будто забавлялся.

– Бланш, – недоумевал Барт, – неужели ты позволила своему отцу защищать этого человека в суде, утаив от него такую информацию?

– Я была подростком, – Бланш слегка заикалась, – я ослушалась отца и пошла с Диком. И то, что мы сделали, было незаконно. А кроме того, еще до суда я уехала в школу. – Бланш подняла голову. – Какое это могло иметь значение?! – воскликнула она. – Это просто доказывало, что Кейт Каллахэн лгала. Что Макколи взял булавку Кристи. Все, что я знала, только подтверждало мнение присяжных.

– Но вы же не присяжные, – с сильным чувством проговорила Дороти. – И не судьи.

– Дети, – со вздохом сказал Дик, – никогда не доносят друг на друга. У нас было настоящее приключение. И конечно, все это было сделано для моего отца.

– Это же ради отца, – повторила Нэн.

У Джонни было такое чувство, что он упустил что-то.

– Все это ужасно глупо, – проговорил Дик. – Ну, ладно, по крайней мере, сейчас все ясно. Разве нет?

– Ясно? – переспросил Джонни.

– Ложь, секреты, а несчастный человек сидит в тюрьме! – воскликнула Дороти.

– Но ведь он убийца, – высокомерно возразила Бланш. – По отношению к нему не совершили никакой несправедливости.

Барт поднялся и обратился к Джонни.

– Пойдемте со мной, Симс.

– Барт! – позвала Бланш дрожащим голосом, но ее муж даже не повернулся.

Джонни последовал за ним через холл и по лестнице в кабинет. Одна мысль сменяла другую.

«В темноте, – думал он. – Молоденькая девушка крадется по лестнице в темном доме. Возбужденная, дрожащая от страха, она проникает в чужую комнату, почти наверняка в темноте». Бланш считала, что она что-то знает и в чем-то может быть уверена. Но Джонни сомневался. Он ничего не знал и ни в чем не мог быть уверен.

В кабинете было темно. Барт включил свет. Он порылся в ящике одного из застекленных шкафов.

– Я храню много всякой ерунды, – пробормотал он и вытащил несколько коричневых папок. – Может быть, здесь есть имена слуг.

– Все это случилось так давно, – медленно начал Джонни, – я не знал людей, связанных с этим делом…

– Кажется, я тоже, – хмуро откликнулся Барт.

– Расскажите мне о Натаниэле, – попросил Джонни. – Он был художником?

– Да, он пописывал картины, – сухо подтвердил Барт.

– Я не знаю, что и подумать, – признался Джонни, потирая затылок. – А вы?

Барт помолчал.

– Я тоже. Моя мать была фанатично предана Натаниэлю. Он находил в ней заступницу, и, мне кажется, ей это льстило. В то время как я самостоятельно жил вдали от дома. Но я ее сын и должен заботиться о ней, как это делал мой отец. – Джонни неожиданно понял, что этот принцип Барта является предметом его гордости.

Барт замолчал. Через минуту он заговорил снова:

– Натаниэль был лгуном. Он лгал, когда заявлял, что не имел дела с Кейт Каллахэн. Моя мать знала это. Но она покрывала его и потому лгала сама, – в уголках рта у него таилась горечь. – Сын покрывал отца – и потому украл. Сейчас мне, как и вам, хочется докопаться до сути этого дела. – Потом он спросил напрямик: – Вам хочется думать, что это дело рук Дика?

Джонни ответил:

– Надеюсь, то, чего хочу я, никак не связано с этим делом. Как вам кажется, Дик заставил вашу жену покрывать его?

– В темноте? – ответил вопросом на вопрос Барт.

– Кто назвал Бланш время их свидания? – осторожно поинтересовался Джонни.

Дрожащими руками Барт открыл одну из папок.

– А что вы скажете о деньгах? – Барт поднял голову. – Дик утверждает, что он не предполагал, будто Нэн – богатая наследница. Но, может, он знал?

– Может быть, – медленно произнес Джонни. – Я тоже думал об этом.

– Я вот почему спросил, – сказал Барт. – Вам не приходило в голову, что Дика больше привлекает мисс Дороти?

– Нет, – Джонни был потрясен.

– Понаблюдайте за ним, – мрачно посоветовал Барт. – Она – красивая девушка и необычайно привлекательная. Лакомый кусочек. Почему же такой человек, как Дик, обратил внимание на более скромную? Скромную во всех отношениях.

– Нэн всегда была робкой, – холодно ответил Джонни.

– Я хочу дать вам представление о нашем семейном деле, – начал Барт. – Нам предстоит многое заменить. Нам нужны машины для разливки по бутылкам, машины для выдавливания сока, тракторы. Я уже взял ссуду в банке. А теперь мать отдаст Дику свою долю капитала в деле. У меня нет права помешать ей. Ее доля невелика в процентном отношении. Теперь, если Дик вносит сразу большой капитал, я вынужден взять эти деньги и сделать его полноправным партнером. Именно этого ожидает от меня моя мать. – Лицо Барта окаменело. – Я занимаюсь этим делом многие годы. А Дик все это время, что называется, шатался по свету, искал приключений. Думаете, он мужественный человек?

– Я не думал об этом, – пробормотал Джонни.

– Дик – слабый человек, – продолжал Барт. – Он никогда в жизни ничем серьезно не занимался и ничего не доводил до конца. Я сильнее его.

– Я верю вам, – мягко сказал Джонни.

Барт отвел глаза.

– Конечно, я связан, – проговорил он. – Ну, что ж, посмотрим. Бухгалтерские книги. Счета по дому. А, вот и тот год.

Джонни переписал нужные имена в блокнот. Барт не имел представления, где сейчас живут повар, горничная или приходящая прислуга. Фамилия садовника была Делеван.

– А в ту ночь он мог быть здесь? – поинтересовался Джонни.

– Он и был здесь. Я слышал, что полиция брала у него показания. Но в суд его не вызывали.

– Что это были за показания?

– Вот этого я не знаю.

– Как получилось, что он оказался здесь?

– Ну… В роще перед домом был натянут гамак. Иногда, если он работал допоздна, а на следующий день хотел быть здесь пораньше, он брал на кухне что-нибудь поесть и спал в гамаке. Отец уволил его, как только узнал об этом. Считалось, что гамаком могут пользоваться только члены семьи. – Барт стоял, и казалось, что в нем воплотилась гордость всех поколений Барти.

– Его не вызывали в суд в качестве свидетеля?

– Нет.

– Интересно почему?

– Должно быть, потому, что он ничего не видел, – предположил Барт.

– Здесь есть какой-нибудь адрес? Минутку… – Джонни щелкнул пальцами, – я знаю, где его искать. Кто-то мне сказал, что он живет в маленьком поселке Туми. Его показания обеспечили Натаниэлю алиби.

– Натаниэль, – презрительно сказал Барт, – не мог убить даже мухи. Обычно это делала за него моя мать.

Глава 14

Джонни шел вслед за Бартом по красному ковру. В гостиной Нэн сидела на бледно-желтом диване рядом с Диком. Еще в комнате находились Дороти и Бланш. Старая дама исчезла.

Когда Барт вошел в комнату, Бланш умоляюще улыбнулась ему. Ее худое лицо, на котором выделялся нос с высокой переносицей, стало жалким.

– Как успехи? – спросил Дик.

– Так, не очень, – ответил Джонни. Барт молчал. Казалось, он утратил весь свой пыл. Если он и собирался что-то сказать или сделать, сейчас он уже колебался.

– Ну что, сдаетесь? – дерзко спросил Дик.

– Нет, это просто непостижимо! Так не поступают! – решительно, как будто была не в состоянии больше сдерживаться, произнесла Дороти.

– Как? – переспросил Джонни.

– Нельзя скрывать факты! Вершить личный суд там, где дело касается всех! Речь же идет об убийстве! Извините меня, но я считаю, это ужасно.

Никто из семьи Барти не произнес ни слова. Только Нэн тихо сказала:

– Но, Дотти, отец попросил Дика о помощи, и Дик хотел защитить его.

– Защищать было не нужно, – пылко возразила Дороти. – Нужно было верить. Мне кажется, произошла ужасная ошибка.

– Мы были детьми, Дот, – пояснил Дик и посмотрел на Дороти.

– Я понимаю, – ответила она, – но это не оправдание. Можно понять все, что хочешь, даже нужно, но это не означает одобрить или считать, что плохое перестало таковым быть.

– Она права, – твердо сказал Барт. – Слишком многие умолчали о том, что они знали. Мама, Натаниэль. Ты, Дик, Бланш.

– О Барт, прошу тебя, – Бланш заплакала.

С трудом подавляя гнев, Дик сказал Джонни:

– Это вы довели Бланш до слез. Вы принесли несчастье в этот дом. И ради чего: разве вы доказали, что Макколи невиновен? Или что виноват я?

– Нет, – согласился Джонни.

Нэн взмахнула ресницами. Взгляд ее темных глаз был мрачен.

– Джонни, ты принес уже достаточно зла, ведь правда? Теперь, когда ты все понял, может, тебе лучше остановиться? – Джонни ничего не ответил, и глаза Нэн налились слезами. – Тебе нравится делать меня несчастной? Прошлое есть прошлое. Я думала, ты…

Джонни посмотрел на нее. Для Нэн сомнений не существовало. Если бы Джонни рассказал ей сейчас о ее родителях, ничего бы не изменилось. Это было бы просто жестоко.

– Я лучше пойду, – только и сказал он.

Хозяйка, пригласившая его, в слезах. Хозяин расстроен, Дик непоколебим, Нэн несчастна. А Кристи нет в живых уже семнадцать лет. Да, ему лучше уйти.

Дороти проводила его до дверей. Ему оставалось только печально кивнуть ей на прощание. Никаких доказательств. Все, что он узнал, не могло доказать невиновности Макколи. Зачем тогда Нэн вообще знать о своем происхождении?

Дороти, естественно, ничего не знала о Нэн. Она пылко воскликнула:

– Проклятье, никто не говорит всей правды! Джонни, что все это значит? Кто же убил Кристи?

– Откуда мне знать, – мрачно ответил он. – Это было семнадцать лет назад.

Сидя в гостиной, Дик шептал Нэн на ухо:

– Ты права, любовь моя. Прошлое есть прошлое. Если бы мы поженились, мы могли бы уехать отсюда. Поехали бы куда-нибудь и были бы счастливы.

– Счастливы, – шепотом повторила она.

– Так давай поженимся, – почти выдохнул Дик. – Анализы будут готовы самое позднее в пятницу. А может быть, даже в четверг. Я могу поторопить их, пользуясь авторитетом Барти.

– И сколько нам придется ждать?

– Нисколько.

– Завтра четверг.

– Давай не будем ждать. В пятницу?

– Мне нечего надеть, – наивно призналась Нэн.

– Надень это красное платье, – предложил Дик, – дорогая, тебе так идет красное.

– Невеста не может быть в красном, глупый.

– Надень белое, – посоветовал Дик, – или голубое.

– У Дотти есть белое платье. Мы можем подшить его.

– Давай, – прошептал Дик, – если ты меня любишь.

Прощаясь с Дороти, Джонни сказал:

– Спокойной ночи, Дотти. Позаботься о Нэн. Ей нужен друг. – И вышел.

Ночной воздух был прохладен и чист. На поля спустилась тьма. «Что должен я сделать для Нэн», – спрашивал себя Джонни, но видел он глаза Дороти.

В большой спальне в доме Барти две кузины ссорились. Нэн обвиняла Дороти в том, что она злая. Ссору начала Дороти, заявив, что не одобряет тех людей, которые что-то скрывают, какие бы они для этого ни находили причины.

– Но Дик не совершил ничего ужасного, – вспыхнула Нэн. – Просто он не болтун. И хотел помочь своему отцу. Что здесь плохого? Необязательно выкладывать все, что знаешь, только потому, что кого-то убили, – Нэн дрожала от негодования. – Дик не имеет абсолютно никакого отношения к убийству, что бы здесь ни говорили. И мы просто устали. Как только анализы будут готовы, мы немедленно поженимся. Как можно раньше.

– Дорогая, не надо… – попросила Дороти.

– И мы сразу же уедем отсюда. Завтра можно получить разрешение на брак. Значит, в пятницу…

– О нет!

– Да, – сказала Нэн. – Дик спросит разрешения у Бланш. Если она не захочет лишних хлопот, мы обвенчаемся в доме у какого-нибудь священника.

Дороти была в ночной рубашке. Она только что сняла халат. Теперь она бессознательно снова начала натягивать его.

– Дот, ведь ты будешь на моей свадьбе, да? – попросила Нэн.

– Да, конечно, – ответила Дороти без всякого воодушевления. Она была просто ошеломлена.

– Дот, Бланш хочет, чтобы свадьба состоялась здесь, – теперь Нэн казалась более счастливой. – Просто, скромно, без посторонних, только близкие родственники. Большой подготовки не потребуется. Если все будет удачно, можно мне надеть твое белое шелковое платье?

– Постой, Нэн, – сказала Дороти, садясь рядом с ней. – По-моему, так не годится. Почему ты не хочешь немного подождать?

– Я могу выйти замуж и в красном, – обиделась Нэн. – Дику все равно. Или в голубом.

– Я говорю не об одежде. Речь идет о твоем замужестве и вообще о семье Барти.

– Я выхожу замуж за Дика, – упрямо сказала Нэн.

– Неужели тебе все равно, что здесь произошло убийство? – тихо спросила Дороти. – Что в этом доме убили молодую женщину?

– Это не имеет ко мне ни малейшего отношения.

– Тебе безразлично, что говорят о Натаниэле? Дорогая, у него репутация лгуна, труса…

– Его давно уже нет в живых. Все это в прошлом.

– Да, хорошенького предка ты выбрала для своих детей, – жестоко заметила Дороти. Она поднялась и заходила по комнате.

Нэн неподвижно сидела на краю кровати, с трудом пытаясь сдержать слезы.

– А старая миссис Барти? Очень умная особа, – сказала Дороти, – судья и присяжный в одном лице. Бланш тоже.

Нэн зарыдала и, давясь слезами, воскликнула:

– Почему ты против меня?!

– Я за тебя, – ответила Дороти.

– Нет, против. Ты же знаешь, что я всем сердцем люблю Дика. И он любит меня, Мы собираемся пожениться. Так почему мы не можем…

– Ну отчего ты, Нэн, не хочешь взглянуть правде в глаза? Все эти долгие годы тот несчастный человек в тюрьме…

– Но он же совершил убийство, – возразила Нэн, – и должен сидеть в тюрьме. Я просто не понимаю…

– Да, ну а если это не он, – медленно начала Дороти, – то, значит, он в тюрьме только потому, что кто-то в этой семье сказал неправду.

– Но ты же этого не знаешь, – рыдала Нэн. – Почему я должна верить этому? Я же не убивала Кристи. Я не сажала его в тюрьму. Я просто хочу выйти замуж за человека, которого люблю.

– Дорогая, – Дороти села рядом с Нэн и обняла ее подергивающиеся плечи. – Ты только минуточку послушай меня. Мы с Джонни любим тебя больше всего на свете. Я хочу, чтобы ты знала это.

Нэн опустила голову.

– И тетя Эмили тоже. Ты помнишь? – мягко спросила Дороти. – Дорогая, ты видела красивый сон. Неожиданно в твою жизнь вошел прекрасный принц благородного происхождения, и ты влюбилась в него. Так ты и поступила – влюбилась. И собиралась выйти за него замуж и наслаждаться счастливой семейной жизнью. А теперь ты изо всех сил сражаешься за то, чтобы ничто не омрачило твоего прекрасного сна. Не делай этого, умоляю тебя. В семье Барти не все так замечательно…

– Мне нет до этого дела, – рыдала Нэн. – Никогда не бывает так, чтобы все было замечательно. И все равно, если люди влюбляются друг в друга, они женятся.

– Твоя правда, – согласилась Дороти.

– Наверное, у нас с Диком все слишком необыкновенно, – сказала Нэн. – Ты просто не можешь поверить в это.

Дороти казалась строгой и печальной.

– Мне кажется, я должна тебе кое-что сказать.

– Что еще? – вздохнула Нэн.

– Дик очень интересуется твоими деньгами.

Нэн сжалась и вырвалась из объятий Дороти.

– Можешь думать, что хочешь, – мрачно продолжала Дороти, – но если бы не твои деньги, Дик влюбился бы в меня.

Нэн просто задохнулась от возмущения:

– Ты, наверное, сошла с ума! Как ты можешь говорить мне подобные вещи?

– Кажется, ты не слышишь того, что я говорю тебе, – грустно вздохнула Дороти.

Нэн вскочила, дрожа от негодования:

– Все это чистая выдумка! Он ничего не знал о деньгах. Я сама ничего о них не знала. Ты просто… просто сошла с ума.

Дороти сидела на краю постели и молча смотрела себе под ноги. Она снова сняла халат.

– Ты ревнуешь? – кричала Нэн. – Ревнуешь ко мне? Конечно, у тебя всегда было полно поклонников, ты всегда пользовалась вниманием. И теперь, когда у меня есть Дик… Дотти, ну, пожалуйста! Как ты можешь говорить такое! Ты же просто ревнуешь!

– Наверное, – вяло согласилась Дороти.

– Но я собираюсь замуж за Дика! Я люблю его! Ты не сможешь помешать нам!

– Пожалуй, – ответила Дороти.

Она перебралась на свою кровать и сказала:

– Спокойной ночи.

– И Джонни тоже ревнует, – бушевала Нэн, – вы оба хотите все испортить. Ну и хорошо! Только вам это не удастся! – И она в слезах бросилась в ванную.

Дороти лежала на прохладных простынях.

Немного погодя Нэн вышла из ванной, потушила свет и тоже легла.

В темноте Дороти произнесла:

– Ты можешь взять мое платье, дорогая. Я готова отдать тебе все, но лжи ты от меня не дождешься.

Глава 15

Джонни Симсу никак не удавалось уснуть, и он решил подумать в тишине.

Ну, ладно. Две булавки с драгоценными камнями. Назовем первую из них булавкой Натаниэля, потому что ее подарили его жене, а после ее смерти булавка перешла к нему. Вторую назовем булавкой Кристи.

Для начала возьмем булавку Натаниэля. Натаниэль отдал ее Кейт.

Верил ли этому Джонни? Так говорила Кейт. Теперь, спустя семнадцать лет, это признала старая миссис Барти. То же самое сказала и Бланш. И Дик. Да, Джонни верил этому, он поверил еще тогда, когда впервые встретился с Кейт. Тогда он подумал, что Кейт слишком мягкая, терпимая и покладистая, чтобы прибегать к такой чудовищной лжи и лгать все эти семнадцать лет.

Значит, у Кейт была булавка Натаниэля. Но именно этому не поверили присяжные заседатели семнадцать лет назад.

Имеет ли это какое-нибудь значение для Макколи? Смотря по обстоятельствам. Судьба булавки Натаниэля после того, как ее получила Кейт, могла складываться по двум сценариям. Кейт отдала булавку Макколи, и в ночь убийства эту булавку нашли у него в кармане. Если все было именно так, то основной улики против Макколи уже не существовало. Кто мог подтвердить это? Кейт, Макколи.

Согласно второму сценарию, булавка Натаниэля в ночь убийства (по крайней мере, две ночи спустя) находилась в комнате Кейт. Кто говорил это? Дик, Бланш. Если это правда, значит, Макколи виновен.

В данный момент Джонни больше всего волновала мысль о том, что Кейт не могла быть уверена в том, что булавка не лежала в ящике ее стола. Даже Макколи не мог быть в этом уверен. Предположим, Макколи, будучи в сильном подпитии и намереваясь вернуть Кейт ее булавку, все-таки опустил ее в ящик стола в комнате Кейт. А потом, одурманенный алкоголем, полностью забыл об этом. И на этой своей забывчивости постепенно создал образ мученика. Но он также должен был забыть о том, что открыл сейф, взял булавку Кристи, поссорился с ней и ударил ее по голове. С точки зрения психологии и это возможно.

Так какой же из двух вариантов казался Джонни более убедительным?

Его мысли приняли другое направление. Он попытался представить сцену между слабым, испуганным мужчиной и его дерзким, грубым и решительным сыном. Мужчина умолял парня спасти его? Или дерзкий сын сам предложил украсть булавку, частично ради собственного удовольствия? Кто предложил взломать дверь? Натаниэль умер и не мог ответить на этот вопрос, но в любом случае он утаил бы правду.

Натаниэль не подозревал, насколько ловок и хитер был его сын. Только такому человеку, как Дик, могла прийти в голову мысль взять с собой испуганную девчонку и втянуть ее в запрещенное, противозаконное, но в то же время ужасно захватывающее приключение. Да еще ночью, в полной темноте.

Почему Дик вообще взял с собой Бланш? Джонни даже привстал на кровати. Только для того, чтобы в темноте обмануть ее! Это было так легко!

И снова два варианта. Необходимо определить, что же представлял собой Дик Барти. Кто он? Сплетение хитрости и обмана, склонная к интригам личность, человек, который готов ухватиться за все, что ни подвернется, чтобы достичь цели? Или все было гораздо проще: необузданный подросток, не понимающий, почему кража со взломом, совершенная с благородной целью, не может послужить хорошей забавой?

«Осторожно, Джон Симс, куда еще может завести тебя предвзятость и желание!»

Джонни беспокойно заерзал в кровати. Теперь возьмем булавку Кристи. Она лежала в сейфе. Верно. Ее вынули во время убийства. Так. Но кто это сделал? Если это сделал Макколи, то он положил ее в карман, где ее и нашла полиция. Просто. Правдоподобно. Именно этому верили целых семнадцать лет. Но если булавку из сейфа взял Дик, то он не только унес ее с собой, но и с невероятным хладнокровием держал ее при себе. Потом, через день-два, ему представилась замечательная возможность избавиться от булавки и одновременно «доказать» свою невиновность, имея при этом в качестве свидетеля Бланш. Тем самым он подставлял Макколи, подставлял потихоньку, но в то же время очень сильно. Зачем? Чтобы защитить. Кого? Дика Барти.

Сомнения. Джонни не мог от них избавиться. Какая неслыханная дерзость держать при себе эту булавку!

Нет, Джонни не знал, кто убил Кристи!

В своей большой спальне Барт с Бланш тоже не спали. Они сердито смотрели в глаза друг другу.

– Ты взрослый человек, – говорила Бланш, – и честный. Поэтому ты не в состоянии понять испуганного ребенка, да еще и не совсем честного. Хотя это не имеет никакого значения!

– Если он обманул тебя…

– Как он мог обмануть меня? Это тебя он обманывает сейчас, – заявила Бланш. – Как ты допустил, чтобы твоя мать передала Дику свой пай? Как ты позволил Дику внести капитал Нэн и заполучить половину дела, принадлежащего тебе по праву? Ты же жизнь на него положил. Вот она, твоя гордость! – Бланш была в ярости. – Твоей маме это понравится!

Барт сжал губы.

– Ты обманул меня, – кричала она, потеряв самообладание. – Я думала, что буду твоим партнером в деле. Думала, что этот дом будет моим домом. А я не партнер, а служанка. И дом этот не мой, это дом твоей матери. Хорошо, я тебя понимаю. Я знаю, она старая, привыкла к этому дому, и ты не хочешь свергать ее с престола. Из-за своей гордости, Барт. Она никогда не любила тебя. Значит, ты из гордости выполняешь все ее желания. Это оскорбительно!

– Успокойся, – приказал Барт.

– Я могла бы подождать, – рыдала Бланш, не слушая его. – Я ждала. Думала, что это великодушно с моей стороны. Но ты все эти годы отдавал мою долю своей матери. И если теперь ты уступишь свою часть Дику, я не останусь в этом доме.

– Успокойся, – уже не приказал, а попросил Барт. – Ну, пожалуйста, Бланш. У меня связаны руки. Я не могу помешать этому. Если бы Симс доказал… Нет, я должен быть осторожным. Слишком легко поверить тому, чему хочется верить.

Бланш молчала, и Барт с болью в голосе произнес:

– Моя мать плохо относилась к тебе.

– Да, – сказала Бланш.

– И я тоже, – продолжал Барт. – Но я хочу, чтобы ты осталась. Это твой дом.

Джонни разбудил телефонный звонок. Звонил Барт Барти. Он собирался показать девушкам винный завод. Не хочет ли Джонни присоединиться к ним?

В поисках колорита?

Джонни почувствовал, что в Барте что-то переменилось, и решил принять его приглашение.

Было почти одиннадцать часов, когда все участники экскурсии наконец собрались и тронулись в путь. Джонни, две девушки и Дик Барти отправились в первую очередь туда, где обычно начинался процесс производства вина. Они послушно шли за Бартом, как будто из-за явной усталости сторон военные действия были временно приостановлены.

– Виноград собирают осенью, – объяснял Барт. – Его привозят на грузовиках и сгружают на врытую в землю платформу, откуда смывают в желоба и подают на пресс.

Сейчас машины не работали. Барт здесь не задержался, и у Джонни сложилось впечатление, что это было одно из тех мест, куда требовалось вложить деньги. Они пошли вдоль труб, по которым течет виноградный сок, и попали в здание, где в огромных незакрытых чанах этот сок сбраживался. Им показали отстойники в полу, заполненные охладительными устройствами.

– Все это, – сказал Барт, – используется для контроля за брожением, особенно при изготовлении сладких вин.

Джонни узнал о свойстве винограда сбраживаться, о том, как можно ослабить это свойство и как придать вину определенные вкусовые качества.

Барт хорошо знал то, о чем говорил. Нэн слушала его с жадным вниманием. Это было ее будущее. Дороти была захвачена новыми запахами и впечатлениями. Именно она ухватила суть этого производства.

– Все делает сам виноград! – воскликнула она.

Барт улыбнулся.

– Если создать определенные условия, природа сама делает прекрасное вино. При других условиях получается хороший уксус. Мы наблюдаем. Пробуем. Пытаемся управлять. Экспериментируем со временем. Но вы правы, мисс Дороти. Виноград, действительно, все делает сам. А теперь посмотрите наше хранилище – подвалы, где выдерживают вино.

Он провел их в здание, которое не было подвалом в том смысле, что не находилось ниже поверхности земли. Это было помещение, заполненное огромными емкостями из красного дерева, которые были не чем иным, как гигантскими бочками.

Неожиданно почувствовав себя очень маленькими, Джонни и девушки с интересом оглядывались по сторонам. Каждая бочка содержала около двадцати тысяч галлонов. Она была сделана из реек, каждая толщиной почти в три дюйма. Бочки были стянуты металлическими обручами. Эти монстры стояли рядами в создаваемом ими полумраке. От них исходил кисловатый запах вина.

Барт указал на два вентиля внизу бочки и объяснил, как вино закачивается в резервуар и выкачивается из него.

– Для этого используются портативные насосы, – сказал он.

На боковой поверхности бочек был заметен овал, образуемый тонкой трещиной или щелью. В центре каждого такого овала находилась ручка. Сам овал казался не более четырнадцати-пятнадцати дюймов в диаметре.

– Когда пустую емкость необходимо вычистить изнутри, – объяснил Барт, – эта овальная часть вынимается, и туда залезает человек.

Слова Барта вызвали у девушек возглас удивления.

Барт отыскал огромную бочку, из которой выкачали все ее содержимое. Он пообещал, что через несколько минут они сами смогут увидеть, как по этому овалу легко постучат деревянным молотком, протолкнут его внутрь бочки, а затем вытащат.

В другом конце помещения все увидели крутую деревянную лестницу, ведущую на узкий помост над бочками. Барт пояснил, что бочки затыкаются специальными большими пробками, которые необходимо вынимать, если снизу берут вино. В противном случае верхняя часть резервуара будет втянута внутрь. Девушки полезли по ступенькам вслед за Бартом. Дик и Джонни последовали за ними.

Сверху им открылось необычное зрелище. На помостах были поручни. Облокотившись на них, можно было посмотреть вниз, в головокружительную глубину узких проходов между бочками и увидеть внизу пол. Барт оперся на поручень и говорил, говорил.

Джонни все это представлялось интересным, но не особенно красочным. Он неохотно расставался со старым романтическим образом смеющихся крестьян с босыми пунцовыми от сока ногами.

Потом его мысли потекли по другому руслу. Барт завладел вниманием девушек, и Джонни спросил у Дика:

– Натаниэль Барти интересовался семейным делом?

– Мой отец? – Дик огляделся по сторонам. – Он рисовал.

– Он продавал свои рисунки?

– Редко. А что такое? – дружелюбно поинтересовался Дик.

Джонни только пожал плечами. Он пошел по узкому помосту в сторону от группы, рассеянно смотря вниз, и увидел, как в помещение вошел человек, в котором он узнал Маршалла, отца Бланш.

Маршалл обратился к стоявшему у бочки рабочему. Барт заметил его и окликнул.

– Не спеши, Барт, – отозвался Маршалл, – я подожду.

Барт снова занялся своей аудиторией.

– Европейцы, – начал объяснять он, – не возражают против осадка на дне бутылки. Они понимают, что он свидетельствует о возрасте вина, и воспринимают его как должное. Но американцам подавай абсолютно прозрачное вино. Поэтому у нас есть специальный фильтр.

Джонни, держа руки в карманах, пошел дальше, поглядывая вниз. Работник открыл овальное отверстие бочки и полез внутрь. Маршалл, ожидая Барта, с любопытством наблюдал за ним. Сверху Джонни видел, что на макушке Маршалла проступает лысина.

Сзади к нему подошел Дик Барти.

– Что вы имели в виду, – мягко спросил он, – когда расспрашивали о моем отце?

– О, я имел в виду сейф, – не оборачиваясь, ответил Джонни. – Деньги. Я так понимаю, что вы знали, как открыть сейф?

– Комбинация цифр не была секретом ни для кого в семье, – небрежно ответил Дик.

– Наверное, ваш дед не всегда пересчитывал деньги?

– Он держал в нем суммы на мелкие расходы. Кто вам сказал об этом? – Дик держался дружелюбно и непринужденно.

Джонни изо всех сил пытался представить себе события семнадцатилетней давности. Дика, удравшего из школы только потому, что так же сделал его сосед по комнате. Дика, нуждавшегося в деньгах. Он мог войти в дом. Мог открыть сейф. Кристи, проснувшись, возможно, из-за ребенка, слышит какой-то шум. Она спускается вниз, протестует. Грозится позвать старика. Дик в ярости. Всего один удар подсвечником. Что же дальше?

Как с булавкой? Упала ли она на пол? Или Дик положил ее в карман? А потом, бесшумно исчезнув с места преступления, забыл об этом?

А когда чудесным образом благодаря булавке Натаниэля ответственность возложили на Макколи, Дик благодарно держался в тени? И использовал булавку Кристи…

Вслух Джонни произнес:

– Вы признались, что кое-что украли у Кейт. Это вышло естественно, не так ли? У меня к вам один вопрос. Почему, черт возьми, вы хранили булавку Кристи? Откуда вы могли знать, что позже она вам пригодится?

Дик не ответил. Его лицо приобрело жесткое выражение.

Джоннирассеянно посмотрел вниз на Маршалла. Тот с любопытством заглядывал в яйцеобразное отверстие в боку огромной бочки. Внутри бочки было темно. Маршалл достал из кармана коробку спичек. Джонни, поглощенный мыслями о прошлом, все-таки сумел заметить, как напрягся Дик Барти. Его напряжение нельзя было объяснить расспросами Джонни, поскольку, как реакция на них, оно явно запоздало. Руки Дика, держащиеся за поручни, сжались.

И тут Барт закричал с другого конца помоста:

– Бросьте! Немедленно! Маршалл! Не зажигайте спичку!

– Что? – Маршалл посмотрел вверх.

– Бросьте спичку! – крикнул Барт.

– Хорошо, хорошо, – испуганно проговорил Маршалл, всем видом показывая, что не помышлял ни о чем плохом.

Джонни видел, как расслабился Дик. К ним подбежал Барт и, перегнувшись через поручень, рявкнул:

– Почему, вы думаете, мы кругом развесили таблички «не курить»? Эту бочку только что освободили от вина. В ней полно паров. Вы могли бы взлететь на воздух!

– Я…

Джонни медленно повернул голову и посмотрел на Дика.

– Миновало, – с облегчением произнес Дик.

– Взлететь на воздух? – чуть более высоким, чем обычно, голосом спросил Джонни.

– Вам бы тоже несдобровать, Симс, – сказал Барт. – Понимаешь, Дик?

– Нам обоим несдобровать бы. Вот так-то! – ответил тот.

– Пошли, – приказал Барт, – продолжим экскурсию.

– Простите, – подал снизу голос Маршалл. – Я не знал…

– Ничего, – ответил Барт. – Но вы все висели на волоске…

Джонни посмотрел на Дика Барти.

– Да, не правда ли? – удовлетворенно произнес он. Теперь он знал.

Некоторое время спустя, сидя в конторе Барта, Маршалл говорил:

– Надо же, я чуть не свалял дурака с этой спичкой. Полагаю, последствия были бы серьезными?

– Еще бы! – резко сказал Барт. – Очень глупый поступок. Ну да ладно, вы же не знали. Чем могу служить?

Маршаллу потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, зачем он пришел. Наконец он щелкнул пальцами.

– Вы с Диком так и не собрались оформить ваши дела. Я должен тебе кое-что сказать. Месяц назад мне звонил из Лос-Анджелеса парень по имени Харрис. Спрашивал, что я знаю о Дике Барти. Рекомендации, характеристика.

– Зачем?

– Этот Харрис дает деньги взаймы. Сказал, что Дик должен был с ним встретиться. Ну, я в некоторой степени уклонился от прямого ответа. И сильно расхвалил тебя.

– Меня? – горько спросил Барт. – Он что, избрал меня своим поручителем?

– Так мне показалось… Харрис не сказал, что ему предлагали в качестве обеспечения.

– А что Дик мог предложить месяц назад? – нахмурился Барт.

– Деньги невесты! Мне показалось, что я должен вам рассказать… Поскольку здесь появился Симс и пробудил некоторые сомнения.

Барт сидел неподвижно.

– Появление Симса, – сказал он, – много чего пробудило.

– Чего именно?

– Сомнений. Бездоказательных, – ответил Барт.

– А где сейчас Симс?

Барт выглянул в окно:

– Его машина исчезла. Мне кажется, вам надо поговорить с ним.

Он забарабанил пальцами по столу. Барт выглядел таким мрачным и погруженным в себя, что адвокат предпочел уйти.

Глава 16

Теперь Джонни знал!

Разум не имел к этому никакого отношения. Это был опыт. Джонни совершенно точно знал, что Дик Барти охотно согласился бы видеть его серьезно раненным или даже погибшим в катастрофе на винном заводе. Он готов был рискнуть собственной жизнью, чтобы избавиться, избавиться, не вызывая подозрений, от Джонни Симса и его вопросов. Да и риск был не таким уж большим. Сам Дик сумел бы спастись: он был подготовлен к тому, что последует, если Маршалл зажжет спичку. Но он ни звуком не предупредил Джонни о надвигающейся опасности.

Экскурсия приняла более быстрые темпы и превратилась в поверхностный осмотр помещений, который завершился в приемной зале, где молодая женщина предложила гостям попробовать некоторые образцы продукции. В этот момент Барт извинился и ушел с Маршаллом в кабинет.

Девушки, Джонни и Дик ждали, пока молодая женщина нальет им хереса.

– Налейте Джону Симсу двойную порцию, – попросил Дик, – у него нервы на пределе. Взбодритесь, – обратился он к Джонни. – Чуть-чуть не считается.

Можно было подумать, что этот человек сделан из железа!

– О Джонни! Как ужасно! Вино тебе поможет, – обернулась к нему Нэн. Она сочувствовала Джонни и его слабости.

Джонни потрясла пришедшая к нему уверенность. Это ощущение было гораздо неприятнее, чем сомнение. Теперь, когда он все узнал, со стороны он казался человеком, пережившим настоящее потрясение.

Он сказал:

– Нэн, мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Нет, только не сейчас, Джонни…

– Именно сейчас, – настаивал он.

Нэн взяла бокал вина и задумчиво покачала его. Потом она подняла голову.

– Мы, наверное, никогда не будем больше разговаривать наедине, Джонни, – мягко произнесла она. – Ты должен понять, что я выхожу замуж. Может, выпьем за это?

«Вот что называют «победной улыбкой», – промелькнула в его голове циничная мысль.

– Хорошо, выпьем, если ты хочешь, – сказал он вслух. – Но потом ты меня выслушаешь?

Дик обнял Нэн за плечи.

– Зачем? – спросил он. – Опять те же старые песни? Будто я убил Кристи Макколи?

– Ох, Джонни, – произнесла Нэн голосом, в котором звучали нетерпение и раздражение.

– Да, Джонни, мы не сможем в это поверить, – сказала, блестя глазами, Дороти.

– Тогда прошу простить меня, – скованно извинился Джонни. Ему показалось, что он остался один в целом свете. Его переиграли. Он оказался несостоятельным.

Что еще он мог сделать? Где еще не искал доказательств? Доказательства, черт возьми! У него их не было, но суд признает только их! Значит, их надо достать, ведь только суд может увести Дика Барти от Нэн.

Через час машина Джонни была в придорожном поселке Туми. Он без труда отыскал дом садовника Делевана, когда-то работавшего у Барти. Тот был на заднем дворе.

– Я ищу людей, которые знают об убийстве Макколи семнадцать лет назад, – сказал Джонни.

Делевану было лет пятьдесят. Сильные руки, крючковатый нос на энергичном лице. Он стоял, опершись на лопату.

– Я слышал, что вы там были. Вы ночевали в гамаке, так мне сказали. – Джонни с первого взгляда понравился этот человек, и он дружески улыбнулся ему.

– Верно, – согласился Делеван, – я ночевал в гамаке. Из-за него-то старик и уволил меня. Давно это было. Я не раз им пользовался, пока старик не узнал. Если бы не полиция… – Делеван облокотился на рукоятку лопаты и достал сигареты. – Зачем вам все это?

Джонни рассказал о Родерике Граймсе.

– Я слышал, вас не вызывали в суд, – закончил он.

– Нет. Я им был не нужен. – Делеван посмотрел на небо. – А хорошая ночь была тогда. Я качался в гамаке, курил…

– Когда именно?

– Была полночь. Или вроде того. В доме убили женщину, а я в гамаке качаюсь, курю.

– Гамак висел перед домом?

– Точно.

– Тогда вы, должно быть, слышали Клинтона Макколи.

– Слышал, да и видел тоже.

– Начните сначала.

– А где начало? – усмехнулся Делеван. – Я качался и думал. Обычный ночной гул. Сверчки. Шум ветра. Машины.

– Машины?

– Разумеется. И самолеты. Ну, вы же знаете, что слышно по ночам.

– У этого парнишки, Дика Барти, кажется, была машина?

– Ага. Машина.

– В ту ночь вы слышали эту машину?

– Дружище! Это было семнадцать лет назад, – терпеливо объяснял Делеван. – Говорю вам, я слышал машины. На дороге.

– Верхняя дорога – это та, что за домом Барти? – спросил Джонни.

– Точно.

– А может машина с верхней дороги подъехать к дому Барти?

– Почему нет? Только я услышал бы, если бы она подъехала так близко.

– А вы бы ее увидели?

– Сквозь дом?

– Он мог пройти пешком… Впрочем, рассказывайте дальше, – сказал Джонни.

– Значит, так. Я качаюсь в гамаке. Я слышал, как приехал автобус. Автобус легко определить. У него двери шипят. Значит, понятно, кто идет. Клинтон Макколи.

– Вы его знали?

– Я всех в доме знал. У этого Макколи не было машины. Если кто-то сходит с автобуса посреди ночи, значит, это Макколи.

– Ну?

– Ну, я тушу сигарету. Он не должен знать, что я здесь. Порядочно прошло, пока я услышал, как он идет по дороге. Потом, вижу, стоит, шатаясь, на ступеньках. Потом открывает дверь и входит.

– Ну а потом?

– Да ничего. Прошло некоторое время.

– Вы не видели боковую часть дома?

– Нет.

– Ту, где кабинет? Там не было света?

– Свет я видел.

– А что за свет?

– Ну, я и полиции говорил, внизу в зале всегда горел свет. И мне было видно через стекло во входной двери, правда, не шибко хорошо. Не могу сказать, был свет в кабинете или нет. Вот свет наверху я видел.

– А что за свет наверху?

– У Натаниэля.

– А где его комната?

– Прямо и направо, если смотреть с того места, где я был. Его я хорошо видел.

– Вы хотите сказать, он не спал и что-то делал?

– Точно. Картину рисовал.

– А когда вы видели Натаниэля – до или после прихода Макколи?

– И до и после, – ответил Делеван. – Я качался в гамаке и наслаждался ночью. Я думал о нас с Натаниэлем. Вот у него был большой дом, деньги. Но я думал, лучше свобода, лучше качаться в гамаке и ничего не иметь, кроме одежды. А что Натаниэль? Хочет рисовать картины и должен работать по ночам, чтобы старик его не застукал.

– И долго вы наблюдали за Натаниэлем?

– Долго. На нем была какая-то смешная рубашка. Стоял перед своей картиной. Я выкурил две или три сигареты. Потом я слышу автобус. Тушу сигарету. Я слышу Макколи, но не вижу из-за деревьев. Ну, я и не смотрю на него, я смотрю на Натаниэля. Потом, значит, Макколи заходит в дом. Через несколько минут у старика в комнате зажигается свет.

– А где была его комната?

– Передо мной налево. Свет зажгла старуха. Натаниэль это сразу услышал. И перестал рисовать.

– Минуточку! Вы говорите, что наблюдали за Натаниэлем и до того, как Макколи вошел в дом, и после того, как зажегся свет?

– Точно. Это я и сказал.

– Вы рассказывали об этом полиции?

– Рассказывал. Слушайте, я обеспечил алиби Натаниэлю. Он все время рисовал, даже некоторое время после того, как старик зажег свет. Потом он, наверное, что-то услышал, потому что быстро снял свою идиотскую рубашку и надел халат. А потом я его уже не видел. Потом и внизу зажегся свет, прямо и направо. А потом по всему дому. Я не знаю, что происходит. Просто лежу. Потом появляются полицейские, минут через пятнадцать.

– И вы?

– Я? Пошел и поговорил с ними.

Джонни с уважением посмотрел на него.

– Понятно. Значит, вы пошли и рассказали им все, что знали.

– Точно.

– Вы не слышали ни ссоры, ни голосов?

– Нет. Да и не мог.

– А почему, интересно, вас не вызвали в суд?

– Послушайте, никто и не пытался доказать, что это дело рук Натаниэля, – сказал Делеван. – А то, что Макколи вошел в дом, подтверждать и не требовалось.

– Могло быть так, что она была уже мертва, когда он вошел?

– Как это? Натаниэль рисовал свою картину. Он ее не убивал. Старик тоже не убивал. Я своими глазами видел, как он встал с постели, только потом хозяйка шторы задернула. Кухарка и горничная спят внизу в боковом крыле. Да и зачем им-то убивать ее? Остается только Макколи.

– И машины вы не слышали?

– Я же сказал, машин было много. Туда-сюда по дороге.

– Мог кто-нибудь проникнуть в дом с черного хода так, чтобы вы не увидели?

– Мог, – согласился Делеван. – Точно, мог.

– А как вы думаете, мог этот подросток, Дик, пробраться в дом с черного хода?

– Все может быть, мистер, – терпеливо объяснил Делеван. – Хоть целый взвод. Все возможно.

– По вашему мнению, это сделал Макколи?

Делеван пожал плечами.

– Это был не Натаниэль. Это я знаю точно. Он всегда был каким-то унылым парнем. – Делеван нахмурился. – Если бы разбили окно – я бы услышал, но его не разбивали. Если бы вырезали дыру в перегородке – но ее не вырезали. Только одного я услышать не мог – если кто-то своим ключом открыл заднюю дверь. Но это ничего не значит.

– Ничего, – согласился Джонни. – Не могли бы вы сказать точно, сколько прошло времени между приходом Макколи и тем моментом, когда зажегся свет?

– Несколько минут, – Делеван пожал плечами. – Я качался в гамаке и размышлял. А время, вы же знаете, если только не смотреть по часам, не всегда идет так, как кажется.

Джонни почувствовал, что этот момент был сомнительным. Но сомнение не значило ничего.

Он вернулся в мотель. Попытался дозвониться до Граймса. Ответа не было. Позвонил Копленду. Ему хотелось упросить адвоката приехать. С ним бы Нэн поговорила наедине. Но ни один из телефонов Копленда не отвечал. «Помогите! – Джонни был в отчаянии. – Она собирается выйти замуж за убийцу, и я не могу остановить ее! Во всяком случае, не я!»

Глава 17

Узнав, что свадьба назначена на завтра, старая леди обрадовалась, как ребенок. Она принялась рассказывать о всех свадьбах, которые повидала на своем веку. Ухаживающая за ней мисс Адамс сидела рядом и согласно кивала головой, время от времени подавая унылые реплики, если старуха теряла нить размышлений. Нэн безмятежно слушала и неторопливо, аккуратными мелкими стежками, подшивала белое шелковое платье Дороти.

Дороти, которая сопровождала деятельную Бланш в ее метаниях по дому и помогала ей, чем только могла, думала о том, что Нэн, примостившаяся в кресле, с темными волосами, обрамлявшими ее лицо, в широкой шелковой юбке, закрывающей колени, выглядит, как маленькая девочка. Маленькая девочка, которая мечтает о чем-то. Но сегодня Дороти не хотелось сражаться с чужими мечтами.

Мужская половина семейства Барти еще не появлялась после посещения винного завода. Дом, в котором идет подготовка к свадьбе, – не место для мужчин, как выразилась Бланш. Сегодня, вопреки обычному заведению, всем в доме распоряжалась она. Она составила очень короткий список приглашенных.

– Только самые близкие друзья, одна или две пары, – сказала она Нэн. – И ваш мистер Симс, конечно.

Но найти Джонни было невозможно. Дороти трижды звонила ему в мотель. Телефон не отвечал. Где бы Джонни ни находился, он еще не знал, что подготовка к свадьбе идет полным ходом, и это беспокоило Дороти.

Нэн продолжала мирно шить. Закончив работу, она отгладила платье и примерила его в присутствии Бланш. Потом сказала, что пойдет помыть голову, упаковаться и немного вздремнуть. Дик обещал зайти к вечеру, чтобы вместе отправиться за разрешением на брак.

К четырем часам все основные дела была закончены: приглашены священник и гости, заказаны праздничные блюда, сделаны необходимые покупки, большая гостиная вычищена до блеска. Бланш отправила старую даму из гостиной. Сегодня она, Бланш, была хозяйкой дома, и старуха беспрекословно подчинилась ей. Она заняла положение древней любимицы дома, но не хозяйки.

– Утром мы закажем еще цветов, – сказала Бланш Дороти. – Я пошлю за букетами для корсажей. Вы что наденете?

– Розовое платье, – ответила Дороти, – это самое подходящее из того, что у меня есть, чтобы выглядеть, как полагается подружке невесты.

– Тогда я тоже надену розовое. Так будет хорошо. Давайте посмотрим, как мы будем смотреться вместе.

Дороти пошла в спальню за платьем. Нэн лежала на кровати. Она спала или притворялась спящей. Волосы у нее были накручены на бигуди. Лицо было невинным и чистым. Бесполезно будить ее. Дороти тихонько взяла розовое платье и отправилась в спальню к Бланш.

– Какая большая комната!

– Правда, чудесная? Раньше в ней жили старые Барти, а потом мы переселили маму вниз. Вот это платье, пожалуй, подойдет.

Ее розовое платье хорошо гармонировало с нарядом Дороти.

– Ну, ладно, кажется, все, – вздохнула Бланш.

– Вы устали, наверное!

– Давайте присядем. Мне хочется покурить. Нет, я не устала. Кажется, дом в порядке.

– Дик с Нэн будут жить здесь? – спросила Дороти.

– Ох, не знаю, где они собираются жить.

– А вам бы этого не хотелось?

Бланш вскинула голову.

– Этот дом принадлежит Барту. Я бы не хотела, чтобы Барт… чтобы мы отдавали его кому-нибудь, – сегодня Бланш была настроена воинственно.

– Я вас понимаю, – сказала Дороти.

– Похоже, вы не очень радуетесь этой свадьбе? – спросила Бланш. Сейчас они были просто двумя женщинами, разговаривающими откровенно.

– Вовсе нет. Но мне бы хотелось, чтобы они не торопились так.

– Теперь-то вы знаете, что Дик никого не убивал? – снова вздохнула Бланш. – Я так рада, что все окончательно выяснилось.

– Вы любили Дика? Когда-нибудь? – спросила Дороти.

– Любила? – Бланш нахмурилась. – Мне было пятнадцать лет.

– Наверное, в пятнадцать лет не существует слова «любовь», – проницательно заметила Дороти. – Просто льстит, когда известный сердцеед обратил на тебя внимание.

– Думаю, так оно и было. – Они улыбнулись друг другу. – Я люблю Барта, – бесхитростно призналась Бланш. – Дика я боялась, так мне кажется.

– А сейчас вы его не боитесь?

Бланш не ответила. Дороги сидела на краю кровати с пологом, прислонившись щекой к одной из стоек.

– Но Джонни говорит, что Макколи не виноват.

– Но сейчас-то он, наверное, думает по-другому, – в голосе Бланш зазвучало удивление.

– Значит, этот человек одержимый, – грустно произнесла Дороти.

– Одержимый? – не поняла Бланш.

– Я имею в виду Макколи. Вы знаете, Джонни беседовал с ним.

– Где? В тюрьме?

– Да.

– Как все это грустно, – сказала Бланш.

Неожиданно Дороти почувствовала беспокойство.

– Семья Макколи жила здесь? Где именно? – спросила она.

– В комнате, где сейчас живете вы с Нэн. Мама мне как-то говорила об этом. Все трое, я думаю.

– Трое? Ах да, у них был ребенок.

– Кейт говорила, что ей очень жаль этого ребенка.

«Мать убита, отец в тюрьме, да еще невинно страдает», – вспомнила Дороти слова Кейт.

– Такое чувство делает ей честь, – заметила Бланш.

– А что стало с ребенком?

– Мы не знаем.

– Не знаете?!

– Его забрала тетка.

– Тетка?

– Его сестра. Как же ее звали? Папа говорил, она боролась как львица. Я никогда не встречалась с ней. К тому времени, когда она появилась здесь и подняла весь этот шум, меня уже отправили в пансион. Говорили, она сделала все, что могла. Так вот, она и забрала ребенка. Не могу вспомнить ее имени. По-моему, оно начиналось с буквы «Э».

Деревянная стойка скрипнула под рукой Дороти.

– А как звали ребенка?

Бланш задумалась.

– Мэри.

Дороти облегченно вздохнула.

– Почему же ребенка не оставили здесь?

– Думаю, мать Барта считала, что у девочки плохая наследственность: отец – преступник. Ну и тетя ребенка была полна решимости забрать девочку и сохранить все в тайне.

– Что вы имеете в виду?

– Девочка не должна была знать, что на самом деле произошло с ее родителями. Поэтому-то мы и не знаем, где она и что с ней стало.

– Понимаю, – сказала Дороти. Ее охватила новая волна беспокойства. – Наверное, вам хочется немного отдохнуть, Бланш…

– Нет, – с улыбкой ответила Бланш. – Я лучше постираю чулки. Спасибо за помощь.

Дороти заспешила вниз. От волнения у нее перехватывало дыхание. Она попыталась еще раз дозвониться до Джонни. Безуспешно. Телефон не отвечал.

В доме было очень тихо. Все было готово к предстоящей свадьбе.

Дороти уже не помнила о Бланш, Барте, Дике, вообще о всех Барти. «Эмили», – прошептала она пустому холлу.

Затем она схватила телефонную книгу и нашла нужный номер.

– Мисс Каллахэн? Вы помните двух девушек, которые приходили вместе с Джонни Симсом?

– Вы, должно быть, блондинка? – спросила Кейт, узнав ее голос.

– Да. Пожалуйста, вы не могли бы вспомнить, как звали сестру Клинтона Макколи.

– Как ее имя? Кажется, Эдит.

– О! А вы можете вспомнить, как она выглядела?

– Трудновато. Она была ниже меня ростом. Худая. Лица я уже не помню.

– А сколько лет было ребенку?

– Около трех. Клинт просто обожал дочку.

– После суда ребенка забрала тетка?

– Да.

– Вы не знаете, куда?

– Нет, дорогая, не знаю. Да и никто не знает. Она собиралась поменять имя.

– Да?

– Ей хотелось исчезнуть. Дать ребенку шанс в жизни – так она говорила. Бедная малютка. Клинт, конечно, должен знать, где девочка. Ведь он же отец, – заключила Кейт.

Дороти заметила какое-то движение за стеклянными входными дверьми.

– Большое спасибо, – быстро проговорила она, повесила трубку и в полном смятении отошла от телефона.

В комнату вошел Дик Барти.

– Привет, красавица! Где Нэн?

– Спит.

– А Бланш?

– Бланш наверху. Твоя бабушка тоже отдыхает.

– Прямо какой-то заколдованный замок, – пошутил Дик и подвинулся к Дороти. В тишине большого дома Дороти почувствовала, как между ними установилось какое-то необъяснимое взаимопонимание. Она закрыла глаза и тихо произнесла:

– Дик, прошу тебя, не женись завтра на Нэн!

– Дорогая Дороти, – помедлив, ответил он, – но ведь все уже приготовлено.

Она широко распахнула глаза. Всеми силами ума и сердца она пыталась понять и почувствовать этого человека.

– Ты любишь Нэн?

Глаза Дика заблестели, но в них не хватало глубины.

– Милая Дороти! – кончиками пальцев он легко коснулся ее щеки. – Конечно, я люблю Нэн. Зачем бы иначе мне жениться на ней?

Чувство какой-то глубокой внутренней предосторожности заставило Дороти изменить выражение лица, сделать вид, будто ей вдруг пришла в голову новая мысль.

– О Дик, ты не одолжишь мне машину?

– Нет, не могу, – ответил Дик. – Мы с Нэн должны ехать к доктору, а потом за разрешением на брак.

– Тогда, может, я возьму у Бланш или еще у кого-нибудь? – Дороти, пританцовывая, отошла от него.

– А зачем тебе машина? – Дик неотступно следовал за ней.

Дороти зашла в гардероб для гостей и взяла пальто.

– Куда ты собираешься ехать? – настойчиво добивался Дик.

Все той же легкой походкой она пошла к лестнице.

– Я спрошу у Бланш. А, минуточку, вот и Барт.

– В чем дело? – спросил Барт своим приятным голосом и улыбнулся стоящей на лестнице Дороти.

– Ей нужна машина, – сказал Дик, – но она не говорит зачем.

– Возьмите мою, – предложил Барт и так быстро достал ключи, что Дороти сразу же призналась ему, воскликнув:

– Не знаю, о чем я весь день думала! Нэн не должна выходить замуж завтра! – Она специально сделала паузу, сосредоточенно пытаясь определить реакцию Дика Барти. – Я не позволю ей выходить замуж, – вскрикнула она как девчонка, – без свадебного подарка от меня!

Дороти услышала, с каким облегчением вздохнул Дик Барти, затаив дыхание, слушавший ее монолог.

– Моя сумочка… – пробормотала Дороти и взлетела по ступенькам. Теперь она твердо знала, что существует какая-то тайна. Она была просто обязана добраться до Джонни!

Внизу Барт обратился к Дику:

– Дороти права. Свадьба означает подарки. Что бы ты хотел получить?

Дик глубоко вздохнул:

– Думаю, половины семейного дела будет достаточно.

– Трудно будет обвязать ленточкой, – добродушно сказал Барт. Он повернулся и пошел в кабинет. Оставшись один, он сел за старый отцовский стол и уронил голову на руки.

Дороти, сияя, спустилась вниз.

– Дик, ты предупредишь Бланш, ладно? Если я не вернусь к обеду, пожалуйста, не волнуйтесь.

Дик не ответил.

Когда Дороти ушла, он поднялся наверх. Бланш стояла у дверей в спальню Нэн.

– Это кто побежал вниз?

– Дороти.

– Кажется, к завтрашнему дню все готово, – вежливо сообщила Бланш. – Позвать тебе Нэн?

– Что случилось с Дороти? – спросил Дик. Какой-то звериный инстинкт в нем бил тревогу.

– Ничего, – в голосе Бланш звучало удивление.

– А по-моему, что-то случилось.

– Мне кажется, она считает, что вы слишком торопитесь со свадьбой. Это все, как мне кажется.

– Все?

– Ну, конечно, Дороти несколько смущает Макколи. Этот Джон Симс верит какой-то душещипательной истории, которую ему рассказал Макколи. Конечно, Дороти говорит…

– Рассказал Макколи? – переспросил Дик.

– Мне показалось, что, когда Джон беседовал с Макколи, он поверил его рассказу. С этого-то все и началось.

– Беседовал? С Макколи?

– Так сказала Дороти. Конечно, они разговаривали в тюрьме.

Дик повернулся.

– Нэн, наверное, задремала, – сказала Бланш. – Я посмотрю?

– Я разбужу ее, – ответил Дик.

– Так жаль будить ее.

– Что ж поделаешь, придется, – довольно мрачно проговорил Дик.

Внизу Барт говорил по телефону.

– Господин Харрис? Я слышал, мой племянник встречался с вами на прошлой неделе по вопросу крупного займа. Не могли бы вы сказать мне, какое обеспечение он предложил вам?

– Боюсь, что не смогу вам помочь, – ответил голос в трубке. – Извините. Спросите у него самого.

– Я только хотел узнать, – мягко уточнил Барт, – не предлагал ли он месяц назад в качестве обеспечения приданое своей невесты?

На другом конце воцарилось молчание. Наконец голос произнес:

– Простите меня, господин Барти, но, если я буду говорить о делах моих клиентов, у меня их не останется. Вы же знаете.

– Спасибо, – сказал Барт.

Ближе к вечеру в комнате Джонни зазвонил телефон. Это был Маршалл.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал адвокат.

Джонни сел в машину и отправился в контору Маршалла.

В первых же словах Маршалл извинился за то, что чуть «не взорвал» Джонни. Но Джонни было не до этого: он задумал еще кое-что проверить и спросил:

– В ночь убийства Кристи вы были дома?

– Да. До тех пор, пока Макколи не вызвал меня из тюрьмы.

– Вызвал вас? – Джонни приподнялся на стуле. – А когда это было?

– Примерно в половине второго ночи. Я сразу же пошел.

– Вы встали с постели, чтобы пойти к нему?

– Ну да, – подтвердил Маршалл. – На самом деле я еще не ложился, поэтому и вставать не пришлось.

– Подождите, – остановил его Джонни, – давайте помедленнее. Вы еще не ложились в половине второго ночи?

– Я зачитался, – объяснил Маршалл. – Жена умерла много лет назад. Иногда я с трудом засыпаю.

– Значит, вы читали? – выдохнул Джонни. – И, разумеется, не в темноте?

– Едва ли. А что случилось?

– Где вы читали?

– У себя в кабинете.

– С включенным светом?

– Естественно.

– Дверь была закрыта?

– Дверь в кабинет? Я ее никогда не закрываю.

– И вы готовы повторить это под присягой? – спросил Джонни.

– Конечно. А в чем, собственно, дело?

– По-моему, вы только что опровергли новое алиби Дика Барти, камня на камне от него не оставили.

И Джонни рассказал ему все. Девушку разбудила горсть песка, брошенная в окно. Она на цыпочках крадется вниз по лестнице погруженного в темноту дома. Отец не должен проснуться. Она выходит на заднее крыльцо. Парнишка показывает на часы. «Полночь», – говорит он. А, может, так: «Посмотри, еще только полночь».

– Но если бы у вас в кабинете горел свет, то Бланш должна была его увидеть? – спросил Джонни.

– Разумеется, она не могла бы не заметить его, – грустно подтвердил Маршалл.

– Бланш… И все эти годы молчала…

– Значит, в полночь Дика Барти здесь не было!

– До часу ночи в доме горел свет, – сказал Маршалл. – Я готов подтвердить это под присягой.

– Он обманул ее, – задумчиво проговорил Джонни. – А если так случилось один раз, то могло быть и во второй.

И Джонни рассказал о налете на квартиру Кейт.

– Ну, это… Что вы собираетесь делать? – помолчав, спросил Маршалл.

– Позвоню в Сан-Франциско.

Джонни набрал номер Копленда. Женский голос сообщил ему, что мистера Копленда нет дома и неизвестно, где он, что это ей совершенно не нравится, потому что сегодня они должны ехать в гости.

Джонни положил трубку.

– Пойдемте, пообедаем у меня, – предложил Маршалл, – и все хорошенько обсудим. Как это выглядит с точки зрения закона. Что вы могли бы предъявить суду? У вас нет никаких доказательств.

А в Сан-Франциско Граймс, сидя в баре, говорил:

– Значит, так! Она видела, как мужчина в шляпе выходил из комнаты Эмили Паджетт. Хорошо! Отлично!

– Ну, видела, – отвечал Копленд. – И время подходит: семь тридцать или около того. Но она же не видела лица мужчины. Она не может опознать его.

– Послушайте, – сказал Граймс, – я буду работать вместе с полицией, а вы отправляйтесь в Хестию.

– Я?

– Вы. Если шериф соберется арестовать этого Барти, ему понадобится ваша поддержка.

– Но у нас на Барти ничего нет. Шесть голубых лепестков, три буквы на номерном знаке, шляпа и рыжеволосая женщина, которая не видела лица.

– Ну и что! Все одно к одному, – бодрым голосом сказал Граймс. – Отправляйтесь в Хестию.

– Хорошо. Я либо вылечу завтра утром, либо поеду на машине сегодня вечером. Вы со мной не поедете?

– Я трус, – ответил Граймс, – и не хочу находиться рядом с убийцей.

– А как же Симс?

– Он подобрался слишком близко, и это меня пугает.

– Вас не волнует, насколько близко подберусь я? – проворчал Копленд. – Мне нужно позвонить домой.

– Ну, Чарльз, – запричитала его молодая жена, – сегодня вечером ты же не можешь никуда ехать. Нас пригласили на бридж.

– Хорошо, тогда я полечу завтра первым самолетом, – сказал Копленд.

– Ну почему, – надула губы жена, – почему ты должен оставлять меня одну? Что случилось?

Он многого не рассказывал ей. Она была слишком молода, слишком чувствительна и так легко возбудима. Он чувствовал, что должен беречь ее от всех превратностей жизни – такую молодую, такую чистую. Если она узнает, что он собрался на встречу с убийцей… Нет, он, Чарльз Копленд, сделает все, чтобы пощадить ее.

– Я должен сообщить родственникам печальную новость, – сказал он, – о смерти. Это мой долг, дорогая. Прости меня.

Кто-нибудь из тех, кого я знаю? – выдохнула она. В ее голосе звучала мольба, чтобы это был кто-то, ей неизвестный.

Копленд подумал, что ей вовсе необязательно знать, что Эмили Паджетт была убита. Поэтому правдиво, но в то же время обманывая ее, он сказал:

– Зовут Макколи. Не думай об этом, дорогая. Я возвращаюсь домой, а поеду завтра.

Глава 18

Джонни вернулся в мотель около восьми часов вечера, с трудом волоча ноги. Они с Маршаллом не нашли ни малейшего просвета в истории о двух булавках. Маршалл рассказал Джонни о Харрисе и займе.

– Нэн не может получить деньги, пока ей не исполнится двадцати одного года, – сказал Джонни. – Но я полагаю, виды на ее будущее…

– Я тоже так полагаю, – согласился Маршалл.

Ни он, ни Джонни уже не сомневались, что Дик был не только убийцей, но и охотником за приданым. Но доказательств у них не было.

Джонни открывал ключом дверь своей комнаты, когда рядом с ним неожиданно возникла Дороти Паджетт.

– Я жду тебя целую вечность!

– Откуда ты появилась? – спросил он усталым голосом. – Подожди, пока я поговорю по телефону, хорошо? Мне необходимо тебе кое-что сказать.

– А я хочу у тебя кое-что спросить, – сердито ответила Дороти. – Ты понимаешь, что свадьба состоится завтра в одиннадцать?

– О нет, нет, – Джонни шагнул в комнату, схватил телефонную трубку и снова позвонил Родерику Граймсу. Дороти тоже вошла в комнату. Она стояла, засунув руки в карманы мягкого серого пальто, и, не отрываясь, смотрела на его усталое лицо.

Было слышно, как телефонистка что-то монотонно говорит в трубку.

– Это он, – Джонни повернулся к Дороти. – Кристи убил Дик Барти. Я абсолютно уверен в этом. Но не представляю, как смогу что-нибудь доказать.

– Настоящее имя нашей тети Эмили – Эдит Макколи? – тихо спросила Дороти.

Джонни протянул руку и привлек Дороти к себе.

– Теперь ты знаешь, – вздохнул он.

Голос Граймса в трубке кричал:

– Алло! Алло!

Джонни начал рассказывать ему о происшествии на винном заводе, о несостоятельном алиби и о займе.

– Теперь я уверен, – подытожил он. – Я пойду к Нэн и заставлю ее выслушать меня. Где Копленд? Мне его здесь не хватает.

– Он уже в пути, – ответил Граймс. – Ты сказал: «Заставлю ее выслушать». Что это значит? Разве ты еще не рассказал ей обо всем?

– Я как раз собирался это сделать.

– Поторопись, – резко сказал Граймс, – если не хочешь, чтобы девушка вышла замуж за подлого убийцу. Ты должен помешать этому. Поговори с ней. Это все, что ты можешь сделать.

– А вы можете нажать на этого Харриса, – спросил Джонни, – и узнать у него про обеспечение займа?

– Да, да, – нетерпеливо ответил Граймс. – Слушай меня. Делай все, что угодно, но помешай этой свадьбе. Тут все сгодится. Скажи, что покончишь с собой или что-нибудь в этом духе. Сейчас не время щепетильничать. – Граймс повесил трубку.

Джонни повернулся к Дороти. Граймс нервничал. На сердце у Джонни было тяжело, мысли путались.

– Как ты узнала про Нэн?

– А ты? – вопросом на вопрос ответила Дороти. – Тебе Эмили рассказала?

– Да.

Дороги слегка отодвинулась.

– О Дотти, чтобы сохранить эту тайну, Эмили отказалась от своего имени, от своей личности, – устало объяснил Джонни. – Макколи оборвал всякую связь со своей единственной дочерью. Чтобы сохранить тайну от всех, и прежде всего – от Нэн, многое было принесено в жертву за эти семнадцать лет. Как же я мог сразу все выболтать? Сам Макколи просил меня сначала выяснить, а уж потом…

– Что выяснить?

– Действительно ли Дик убил Кристи. Только чтобы Нэн была счастлива, Макколи был готов поверить, что все эти годы он, возможно, ошибался.

– Чтобы Нэн была счастлива, – медленно повторила Дороти.

– И все же, как ты узнала?

– Бланш рассказала, что у ребенка была тетка. Потом я поговорила с Кейт. По ее словам, Макколи просто обожал ребенка.

Прошлое взволновало Дороти.

– Макколи? Да, обожал. «Полли Макколи» – так он называл ее. Глупый детский стишок.

– Полли Макколи, – Дороти попыталась улыбнуться, потому что почувствовала, что вот-вот заплачет.

– Макколи вовсе не сумасшедший, – грустно сказал Джонни. – Он – святой. Что за времена, если невозможно отличить святого от психа. Страдания довели его до болезни. Он знает, что не виноват в смерти Кристи, что ее убил Дик Барти. И тем не менее, – Джонни стукнул ребром ладони по руке, – у него осталось столько душевной щедрости, он помнит, каково быть молодым и влюбленным!

– Бедный человек! Бедная Эмили! Джонни, ты должен был все рассказать нам!

– Я не был уверен до конца.

– Это было совсем необязательно, – вспыхнула Дороти. – Кто дал тебе право судить? Ты не судья. О Джонни, она должна все узнать прежде, чем выйдет за него замуж. Ты не должен допустить, чтобы она, ничего не зная, разбила сердце своего отца! Джонни, это же неправильно! – Дороти почти кричала.

– Бедная Нэн, – мрачно произнес Джонни.

– Бедный Клинтон Макколи, – горячо возразила Дороти.

Дороти нужно было вернуть машину Барту, поэтому они с Джонни поехали в ней. По дороге Джонни рассказал ей о том, что старик посылал деньги на воспитание ребенка и что, по всей видимости, Дик просто охотился за деньгами.

Его слова не очень удивили Дороти.

– Я ожидала чего-нибудь в этом роде, – только и сказала она.

– Значит, ему нужны были ее деньги, – продолжал Джонни. – Мне кажется, он был в бешенстве, когда старик не оставил ему пая в семейном деле. Если бы только Нэн могла понять это!

Дороти вздрогнула:

– Джонни, по-моему, Дик – просто чудовище. Правда?

– Увертливый парень, – пробормотал Джонни. – Но у нас нет никаких доказательств. Хорошо, он подстроил себе алиби. Но зачем он это сделал, мы доказать не можем. Хотя для чего бы ему понадобилось, если он только не знал, когда умерла Кристи? Ты можешь придумать?

– Не кажется ли тебе, – спросила Дороти, – что Макколи посадили в тюрьму без достаточных доказательств?

– Сейчас-то кажется. Сейчас, когда нет того общего настроя против него.

– Бедный Клинтон Макколи.

Джонни хотел снова сказать: «Бедная Нэн!», но передумал.

Дверь открыл Барт.

– Входите, пожалуйста, – вежливо пригласил он. – Вы уже ужинали? Мы все покорно сидим в кабинете, потому что гостиную нельзя пачкать. Говорят, ее уже приготовили к свадьбе. Проходите, проходите.

Дороти сняла пальто и бросила его на стул. Не сказав ни слова в ответ, лишь ограничившись вежливыми кивками, они пошли вслед за Бартом.

В маленьком кабинете горел камин, который, скорее, украшал, чем согревал комнату. Старая дама еще не спала. Она сидела в своем кресле в том самом углу, в котором Джонни в первый раз увидел ее. Она явно была чем-то рассержена. Бланш и – подумать только! – Барт попросили ее покинуть гостиную. В комнате хозяйничала Бланш. Она улыбкой приветствовала гостей.

– Все готово. Цветы для корсажей доставят завтра с утра.

– «Дева слышит веселый звон», – странным голосом процитировала Дороти.

Слева от камина в черном кожаном кресле сидел Дик Барти, а около него на черной кожаной скамеечке для ног примостилась Нэн. Она едва заметила вновь прибывших. На ее лице отражалось ожидание предстоящего чуда.

– «Гостей позвали, накрыли стол, и дева слышит веселый звон, – подхватил Барт. – Держись подальше, убери руки от меня, старая деревенщина!…» Присаживайтесь, мисс Дороти. А я принесу еще один стул.

– Не беспокойтесь обо мне, – остановил его Джонни. – Лучше я скажу свою речь стоя.

Дик Барти резко откинул голову. Нэн, казалось, ничего не слышала.

– Очевидно, я и есть «старая деревенщина», – сказал Джонни. – Я должен сообщить вам кое-что. – Он почувствовал охватившее всех напряжение и решился: – Эмили Паджетт открыла мне секрет.

– Что он говорит? – пролепетала старуха. – Что вы говорите, молодой человек?

– Послушайте меня внимательно, – обратился к ней Джонни. – У Клинтона Макколи и его жены Кристи была маленькая дочка.

– Да, – согласилась старуха, – маленькая девочка. Ее звали Мэри. Мэри Кристина.

– Нэн и есть эта маленькая девочка.

Барт, который стоял, прислонясь к стене, в изумлении наклонился вперед.

Бланш вскинула голову.

– Кто? – переспросила старуха.

– Эта девушка, – громко и ясно произнес Джонни, указывая на Нэн, – ваша правнучка. Ее настоящее имя Мэри Макколи.

Нэн и Дик в углу даже не пошевелились.

– Тот человек в тюрьме – твой отец, – продолжал Джонни, стараясь говорить как можно мягче. – Он не убивал твоей матери. Он считает, что это сделал Дик. Понимаешь, Нэн?

– Я знаю, – мечтательно произнесла Нэн. Она откинулась назад, а Дик, наоборот, наклонился к ней, теперь они почти касались друг друга.

– Мы догадались об этом только сегодня, – дружелюбно сообщил Дик. – Это все объясняет: почему вернулась тетя Эмили, почему Симс вел себя таким образом. Как только я узнал, что он виделся с Макколи, мне все стало ясно. – Он поцеловал Нэн в волосы. – Ну и что дальше? – спросил он.

Джонни был совершенно раздавлен.

– Да, Нэн, именно поэтому Эмили и вернулась! – взволнованно воскликнула Дороги. – Она хранила этот секрет с той поры, когда тебе было еще три года. А потом по телефону ты назвала ей имя Дика. Ты понимаешь?

– Конечно, понимаю, – ответила Нэн. Ее лицо не утратило восторженного выражения. – Я всегда это чувствовала. Я знала, что мой дом – здесь.

– Вы уверены в этом, Симс? – живо спросил Барт. – Вы нас не разыгрываете?

– Не разыгрываю, – утомленно ответил Джонни. – Спросите Чарльза Копленда из Сан-Франциско. Это поверенный Эмили. Или Клинтона Макколи, который еще жив и страдает…

Лицо Нэн не изменилось. «Мы потеряли ее, – с болью подумал Джонни. – Она потеряна для Эмили, которая доверилась мне. Потеряна для Макколи, который тоже доверился мне».

– Дочка Кристи? – переспросила старуха. – Значит, она дочь дочери моей дочери! – Она просияла от восторга и обрадовалась, как ребенок. – Моя дорогая!

– Вы – моя прабабушка? – робко спросила Нэн. – А вы – мой дядя Барт?

– Дик, и давно ты об этом знаешь? – поинтересовался Барт.

– Я догадался обо всем только сегодня, – ответил Дик.

Нэн прижалась к нему.

– Теперь-то мы поняли…

– Что же вы поняли? – резко спросила Дороти.

– Почему мы полюбили друг друга так внезапно и так… так сильно. – Нэн раскраснелась от смущения. – Это потому, что мы уже знали друг друга много лет тому назад. Дик знал меня, когда я была еще трехлетним ребенком и обожала его. В наших сердцах сохранилась память об этой давней привязанности. – Джонни стало плохо от таких слов. – Мы не состоим в родстве, – продолжала Нэн, – но у нас общий дом. И мы это сразу почувствовали.

Дик обнял Нэн за талию.

У Джонни сжалось сердце и стало тяжело на душе. Теперь он понимал, что выбрал не то оружие. Все свое время он тратил на поиски и проверку мелочей: алиби, булавок. Он искал доказательства. А Дик Барти потратил это время на куда более важные вещи. Дик первым завладел умом и сердцем Нэн и позаботился о ее душевном состоянии. Он ослабил остроту заявления, сделанного Джонни, внушил свою точку зрения на факты, изменил их, сделал их неотъемлемой частью мечтаний Нэн.

«Идиот, идиот», – ругал себя Джонни. Дик сумел сделать так, что даже предположение о том, что он – убийца, уже не внушало ужаса. Нэн казалась успокоенной и вполне удовлетворенной. Что он мог этому противопоставить? Набор незначительных фактов: машину Дика, замеченную на верхней дороге, обман девушки, мужчину, читавшего книгу при включенном свете. Все это сейчас не срабатывало.

«Помоги мне Бог, – подумал Джонни, – если я и впредь буду полагаться на логику!»

И все же он должен был достучаться до Нэн.

– Твой родной отец думает, что это Дик убил твою мать, – решительно сказал Джонни. – Твой отец жив, Нэн. Разве ты не хочешь увидеться с ним?

– Конечно, хочу, – спокойно ответила Нэн. – В свое время.

– В свое время! – взорвалась Дороти. – Да что с тобой происходит?

– Просто завтра я выхожу замуж, – терпеливо объяснила Нэн.

– Но это же невозможно, – разозлился Джонни. – Нэн, послушай же меня! Твой отец любил тебя, любил всю твою жизнь…

– Я не помню его, – произнесла Нэн. – Я не видела его с тех пор, как помню себя…

– …так сильно любил тебя, что сделал все, чтобы ты не видела его и не помнила о нем. Он пожертвовал…

– Но Дик не убивал Кристи, – решительно произнесла Нэн. – И я не знала, что мой отец в тюрьме. Я же не виновата в том, что ничего не знала. Я не знаю, убил ли он мою мать. Он говорит, что нет. Мне… мне очень жаль. Я только знаю, что Дик никого не убивал, что он любит меня, где бы и кем бы ни был мой отец.

– Из-за тебя твой отец заболел, – закричал Джонни. – Он испытывает страшные душевные мучения.

Честные глаза Нэн посмотрели на Джонни.

– Но ему нет нужды так страдать, – объяснила она. – Неужели ты не понимаешь? Мне очень жаль, что он заболел, и мне больно оттого, что он так думает. Но это же не наша с Диком вина.

Все находившиеся в комнате внимательно следили за происходящим, исключение составляла только старуха, которая бесшумно шевелила губами.

Наконец Дороти спросила:

– Нэн, неужели тебя все это совершенно не интересует?

– Меня интересует только правда, – решительно заявила Нэн, гордо подняв голову.

– Правда заключается в том, – спокойно заметил Джонни, – что твой отец прав.

Теперь Дик отстранил Нэн и поднялся с кресла.

– Повторите, что вы сказали?

– Охотно, – согласился Джонни. – Макколи прав. Это вы убили Кристи.

Дик напрягся, приготовясь нанести удар. Неожиданно между ними возник Барт.

– Успокойся! – Потом он обратился к Джонни: – Почему вы позволяете себе говорить подобные вещи?

– Во-первых, – ответил Джонни, – алиби, которое подтвердила Бланш, фальшивое. В полночь его там не было.

– И отсюда следует, что я был здесь и убил Кристи? – спросил Дик с угрожающими нотками в голосе. – Потому что вас это устраивает?

Нэн вскочила.

– Дик, пожалуйста! Джонни, пожалуйста! – Она заломила руки. – Джонни, я прошу, послушай меня и поверь! Что бы нислучилось, я никогда, никогда не выйду за тебя замуж.

Джонни посмотрел на нее. Как она была молода! Он был готов простить ее, если бы это сделало ее хоть чуть-чуть счастливее.

– Я знаю это, – серьезно сказал он.

Обеими руками Дик осторожно усадил Нэн на кожаную скамеечку. Барт не обратил на нее никакого внимания.

– Вы располагаете еще чем-нибудь, чтобы утверждать виновность Дика?

– Да, например, сегодня утром он был бы рад, если бы я взлетел на воздух! – воскликнул Джонни.

– Я бы взлетел на воздух вместе с вами! – остановил его Дик. – Мне кажется, Симс, вы не понимаете того, что происходит. Завтра я женюсь. Потом мы уезжаем в свадебное путешествие. У меня есть более важные дела, чем спорить тут с вами о том, что произошло семнадцать лет назад. – Дик возвышался над всеми, огромный, опасный, умный. – Неужели вы всерьез полагаете, что мы отложим свадьбу? – с издевкой спросил он. – Отложим из-за того, что вы считаете меня злодеем? Конечно, в ваших глазах, Симс, я настоящий злодей: ведь я увел вашу девушку. Вот в чем причина и сущность ваших переживаний!

– Ох, Джонни, ну почему ты такой злой, – взмолилась Нэн. Она верила всему, что говорил Дик.

Старуха заерзала в своем кресле.

– Бланш, пойди и принеси портрет Кристи.

Бланш изумленно встала:

– Может быть, мама, лучше увезти вас отсюда?

– Нет, нет, – ответила старуха, – ни в коем случае. Я хочу, чтобы девочка посмотрела на портрет своей матери.

– О да, прошу вас, – выдохнула Нэн, – прабабушка!

Барт взял Джонни за рукав и сказал:

– Вы не смогли ничего доказать, Симс.

– Ну, хватит об этом, – жалобно пробормотала Бланш и пошла в холл.

Дороти стояла, скрестив руки на груди и опустив голову.

– Еще одно слово об этом убийстве, Симс, – пригрозил Дик, – и я выкину вас из этого дома. Вы нас очень обяжете, если оставите нашу семью в покое.

Джонни поспешно сказал:

– Старый мистер Барти каждый год посылал Эмили пять тысяч долларов на воспитание ребенка. – На лице Барта появилось выражение интереса. – Мистер Копленд положил эти деньги под процент. Деньги, которыми ты, Нэн, владеешь, это деньги Барти.

Нэн посмотрела на Дика и улыбнулась.

– Да послушай же меня, – взмолился Джонни. – Дик знал, что ты богатая наследница. Ему нужны были деньги, чтобы выкупить часть семейного дела. Он хочет владеть им.

– Конечно, он хочет купить часть дела и стать партнером Барта. Ведь это же семейное дело, – спокойно ответила Нэн. – И это замечательно!

Барт прищурил глаза:

– Значит, деньги Нэн – это деньги моего отца?

– Да, – подтвердил Джонни. – Вы можете проверить. Спросите Копленда. А теперь ответьте, почему Дик сам повез последнее письмо деда в Сан-Франциско?

– Потому что меня попросили об этом, – ответил Дик. – И, кажется, вы не поняли, что я сказал…

Барт снова встал между ними. В этот момент в комнату торопливо вошла Бланш с небольшой картиной в руках. Это был портрет женщины.

– Это Кристи, ее рисовал Натаниэль, – сказала Бланш, обеспокоенно скользя взглядом по лицам.

Дороти медленно поднялась и посмотрела на портрет. Джонни тоже взглянул на него. Смеющееся юное лицо. Чуть высоковатые скулы. Светло-коричневые волосы, волнами убегающие с чистого лба. Блестящие голубые глаза. Нежные брови. У Джонни перехватило дыхание. Не приходилось сомневаться в том, что все думали о Натаниэле Барти и его картинах. Этот человек был бесспорно талантлив. Он жил среди тех, кто был неспособен понять его.

– Дайте мне, – приказала старуха. – Детка, подойди, посмотри на портрет своей матери. Правда, она такая хорошенькая и милая?

Нэн поднялась со своего места.

Джонни хрипло проговорил:

– Ее убили на том самом месте, где ты стоишь, Нэн.

На глазах у Нэн заблестели слезы:

– Джонни! Не будь таким ужасным! Уходи! – Потом она опустилась на колени около старухи и сказала: – Она была очень красивой.

– Нэн, Дику нужны твои деньги, – громко произнес Джонни. У него было такое ощущение, что он кричит в пустоту. Нэн стояла на коленях спиной к нему. Она даже не повернула головы.

– Уйди с дороги, Барт, – прорычал Дик.

– В моем доме ты не посмеешь никого ударить, – остановил его Барт – Симс, вам лучше уйти.

– Все это уже не имеет значения, Джонни, – послышался голос Дороти. Джонни посмотрел на нее. – Завтра свадьба, – спокойно продолжала она. – Уже ничего не поделаешь.

Джонни повернулся, вышел из кабинета и пошел по красному ковру холла. Барт следовал за ним. Потом он обогнал Джонни и открыл перед ним входную дверь.

– Мне очень жаль, – сказал он на прощание.

– Чего? – с горечью спросил Джонни. – Того, что убийство сошло ему с рук?

Их глаза встретились, и Джонни заметил, что Барт встревожен.

– До свидания, – сказал Джонни.

– До свидания.

Дверь закрылась. Джонни стоял на крыльце. Машины у него не было. Он быстро пошел по аллее между деревьями. Перед ним лежала зеленеющая пустынная равнина.

Глава 19

Телефон в комнате Джонни зазвонил в половине десятого утра. Была пятница.

Он услышал голос Нэн, и в сердце у него вспыхнула надежда.

– Джонни, прости меня за то, что я наговорила тебе вчера вечером!

– Ничего, все в порядке.

– Я обязательно съезжу к отцу. Обязательно. Дик и я… мы сделаем все, что сможем, чтобы ему было хорошо с нами. По-моему, все устроится.

Джонни выдавил из себя нужные слова:

– Очень рад.

– Ну, Джонни! Я не хочу, чтобы мы с тобой ссорились. Да еще в день моей свадьбы.

Джонни ощутил страшный холод внутри.

– Я буду держаться в стороне, – пообещал он. – Не беспокойся об этом.

– Но, Джонни, я не о том… Я хочу, чтобы ты понял. Барти – родственники моей матери. Но я не хочу обижать тебя и тетю Барбару…

– Ты что, приглашаешь меня на свадьбу?

– Ну…

– Это Дороти уговорила тебя?

– Нет. Этой ночью мы даже спали в разных комнатах. Все думали… А я просто хотела побыть одна. Дороти будет подружкой невесты. Поэтому я подумала…

– Ты хочешь, чтобы я?…

– Нет, не шафером, а… Понимаешь, Барт – мой родной дядя, и он должен быть посаженым отцом, – голос Нэн зазвучал веселее, беспокойные нотки исчезли. Ведь это был день ее свадьбы. – Бланш с Бартом считают, что мы с тобой, Джонни, должны помириться, иначе это будет плохим знаком.

– А что считает Дик?

– Дик говорит, что если ты пообещаешь не разговаривать так, как вчера… Дик говорит, он ничего не имеет против тебя. Просто ты не должен… вмешиваться в чужие дела. – Ее голос на мгновение прервался, а потом зазвучал умоляюще: – Так как же, Джонни? Ты придешь на мою свадьбу и пожелаешь мне счастья?

Джонни не знал, сможет ли он это сделать. И вообще он был не в состоянии говорить.

– Ради тети Эмили?

Нараставший в нем гнев готов был выплеснуться наружу, но Джонни сдержался и тихо ответил:

– Хорошо, Нэн.

– Примерно в четверть одиннадцатого. Это не займет много времени. А потом ты можешь отвезти Дотти домой.

– Хорошо, Нэн, – повторил Джонни, стараясь держать себя в руках.

Граймс сказал, что скоро должен приехать Копленд. Но к тому времени, когда пришла пора идти на свадьбу, Копленд еще не появился, а звонок Родерику Граймсу не принес никаких результатов.

Служанка впустила его в дом. В гостиной уже сидели четверо или пятеро незнакомых людей. Кругом были цветы. Перед камином – небольшой аналой. Старая дама, укутанная в мягкую розовую шаль, держалась как королева среди придворных.

Один из мужчин представился:

– Я – доктор Дженсон. Мы гости со стороны жениха. А вы, полагаю, со стороны невесты?

Джонни ничего не ответил. Еще представления, рукопожатия. Джонни издали кивком поздоровался со старухой.

Из столовой в гостиную вошел Барт.

– Симс?

– Доброе утро.

Барт внимательно посмотрел на него и тихо проговорил:

– Кажется, вы остались при своем мнении.

– По-моему, я уже стал чем-то вроде Кассандры, – Джонни усмехнулся, и ему показалось, что улыбка разрывает его лицо.

– Теперь одна из булавок принадлежит Нэн. – сказал Барт.

Джонни сжал губы.

– Та самая, которая считается булавкой Кристи, – быстро заговорил Барт. Джонни хотел что-то сказать, но Барт продолжал: – Я не знаю, что мы можем сделать. У вас нет никаких доказательств.

– А что заставило вас изменить свое мнение об этом деле?

– Я считаю, что Дик слишком быстро начал выяснять перспективы займа под обеспечение наследством Нэн. Но я не могу доказать это.

– И тем не менее вы предоставили для этой свадьбы свой дом? И согласились быть посаженым отцом? – У Джонни потемнело в глазах.

– Тогда бы они обвенчались тайно. Что я могу? – спросил Барт. Он держался гордо и надменно, но казался беспомощным. – Устроить скандал?

Они печально посмотрели друг на друга. Потом Барт добавил:

– Мисс Дороти в столовой. Пройдите туда.

Дороти была одета в розовое платье с бело-розовым корсажем. Держась неестественно прямо, она стояла около одного из тяжелых резных стульев.

– Джонни! – воскликнула она. – Зачем ты пришел? С твоими чувствами тебе лучше этого не видеть! Не может же она иметь все!

– Я не знаю, каковы теперь мои чувства, Дот, – тяжело проговорил Джонни. – А у тебя все в порядке?

– У меня? Да. – Она казалась удивленной. – Я размышляю о том, кто же такая я.

– В каком смысле?

– Нэн оказалась Мэри Макколи. Может, и я тоже не Дороти О'Хара?

– О'Хара? – рассеянно переспросил он. – Дот, ты знаешь, Барт поверил мне.

– Я тоже, – ответила Дороти. – Но сколько бы мы ни говорили обо всем этом Нэн, она все время будет принимать сторону Дика, и значит…

– Это будет настоящая трагедия.

– Ты хочешь сказать, что рано или поздно ты все докажешь? И что тогда?

– Тогда у Нэн будет муж, осужденный за убийство. Может быть и так, – сказала Дороти, – но трагедия не в этом. – Джонни с удивлением посмотрел на нее. Ее голубые глаза были ясны и спокойны. – Трагедия в том, – продолжала она, – что Нэн влюбилась в это чудовище.

– Ты права, – согласился Джонни. – Мечта – в этом-то все и дело. Благодаря ей он разбил меня по всем пунктам. Ты-то не веришь, что дерзкий пятнадцатилетний подросток хоть раз обратил внимание на трехлетнего ребенка?

Дороти грустно покачала головой.

– Память сердца! – Джонни горько усмехнулся. – Но она верит этому! Если бы мы только могли разрушить эти чары, сделать так, чтобы она поверила…

– Что ему нужны ее деньги? – Дороти поняла его с полуслова. – Я пыталась объяснить ей.

– Ты сама догадалась об этом? Как?

– Дело в том, что, когда мы только познакомились с ним, у него была какая-то причина… причина выбрать из нас двоих именно Нэн. О Джонни, я уверена в этом. Я же видела его глаза. Он просто намеренно… Понимаешь, он до сих пор неравнодушен ко мне, и я сказала об этом Нэн.

– Говорят… – Джонни посмотрел на эту великолепную девушку, – Дотти, ты ведь знаешь, когда ты нравишься кому-нибудь, правда?

– И когда нет, тоже, – ответила Дороти, у нее на глазах заблестели слезы. – Конечно, знаю.

– Тогда почему же Нэн этого не знает?

– Да потому, что она росла в тепличных условиях, – ответила Дороти. – Ей постоянно внушали, что рано или поздно у нее будет роман, что это случится само собой. Но так ведь не бывает. Разве ты не знаешь, что тетя Эмили и твоя дорогая мама отдали ей тебя, Джонни, в качестве подарка? Просто ни за что. И ей никогда не приходилось бороться за внимание какого-нибудь парня. Ее никто не научил, что вовсе не обязательно каждая девушка кем-то любима и даже просто пользуется успехом. Что этого нужно добиваться. Что нужно думать, как этого достичь. Внимание и восхищение не даются просто так. Их необходимо заслужить. Нужно обращать внимание на то, что нравится другим людям. Но Нэн оберегали от всего этого. Дику было очень легко ее обмануть. Господи, ну что я говорю? – Дороти посмотрела на удивленное лицо Джонни и сказала: – Какой смысл ворошить прошлое? Извини, я не хочу обвинять во всем этом тебя. Я и сама во многом виновата. Нужно остановиться и подумать, прежде чем приносить себя в жертву кому-нибудь. Прошу, Джонни, не огорчайся так сильно. Если ты и избаловал Нэн, то только потому, что ты такой добрый и надежный!

– Ты размажешь всю краску, – сказал Джонни, заметив, что Дороти готова заплакать. – Ты права, нужно остановиться и подумать…

«Нужно остановиться и подумать, прежде чем гордо выполнять какое-нибудь глупое обещание», – закончил про себя Джонни.

– Надеюсь, здесь нет привидений, – Дороти поежилась. – Не хочется, чтобы призрак Кристи наблюдал за этой свадьбой. – Она повернулась к Джонни: – Господи, ну что же нам делать? Если бы мы могли увезти ее силой! Как-то расстроить все это, но… – Она была так трогательно растеряна, что изболевшееся сердце Джонни потеплело.

– Право выбора принадлежит Нэн, – сказал он. – Я не знаю, что можно предпринять, Дот. Я не детектив и не психолог. Я преподаю биологию. Я больше ничего не в состоянии придумать.

– Ничего не поделаешь, – Дороти опустила руки. – Я лучше пойду. Они были уже почти готовы. Ты знаешь, что они придумали в качестве «чего-то старого родного»? Эту булавку! Старуха достала ее и отдала Нэн. А Нэн приколола ее к платью. – В голосе Дороти снова зазвучал гнев.

– «Что-то старое родное»?

– Все были почти одеты, когда неожиданно вспомнили этот суеверный стишок: «Что-то старое родное, что-то новое такое». Для «нового такого» Бланш одолжила Нэн совершенно новый носовой платок. Теперь все бегают по дому в поисках «лучезарно-голубого». Если нашли, то Нэн уже готова.

Дороти с тоской подняла глаза на Джонни.

Джонни взглянул на нее с высоты своего роста.

– «Лучезарно-голубое»?

«Я же преподаю биологию», – неожиданно пронеслось у него в голове.

– Ну, ты же знаешь этот глупый детский стишок, – Дороти в отчаянии закрыла глаза. – Слишком поздно. Я знаю. Пусть идет себе с Богом. И поделом ей, – скорбно подвела она итог. – Хотя мне это и не нравится.

– Мне надо видеть Нэн, – неожиданно заявил Джонни. – Прямо сейчас.

– Джонни, тебе никто не позволит увидеться с невестой.

– Нет, позволят! – Он схватил Дороти за руку и потащил в холл. «Это не ради Нэн. Пусть поступает, как хочет. И не ради Эмили. Ее уже нет в живых. Но Клинтон Макколи не заслужил этого!» – думал он.

– Джонни, что?…

– Иди за мной. Слушай меня. И верь мне, Дотти.

Он начал подниматься по лестнице, таща Дороти за собой. Они никого не встретили, и никто не остановил их, но на самом верху лестницы они столкнулись с Бланш.

– Дороти, дорогая! Мы готовы. Мистер Симс, пожалуйста…

– Я должен увидеть Нэн.

– Но это невозможно.

– Возможно, – громко сказал Джонни. – Я несу ей свадебный подарок.

– Не сейчас, мистер Симс, – Бланш кипела от справедливого негодования. – Прошу вас, немедленно спускайтесь вниз.

– Нет, миссис Барти, – стоял на своем Джонни. – Я должен ей кое-что сказать.

В это время из дверей холла показался Дик Барти. Его вид не предвещал ничего хорошего.

– В чем дело?

– Не знаю, – пролепетала Дороти.

Джонни повернулся к Дику:

– Барти, я принес свадебный подарок. Позвольте мне вручить его вам обоим прямо сейчас. Где Нэн?

– Нам не нужны ваши подарки, – грубо оборвал его Дик.

Дверь спальни открылась, и на пороге появилась Нэн в белом платье без вуали. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она – невеста. Юная, прекрасная и торжественная, с мечтательным выражением на лице.

Джонни не пытался подойти к ней, он просто окликнул ее:

– Нэн, позволь мне кое-что сказать вам обоим. Мои слова вас порадуют.

– Мне не нужно ничего говорить, – тихо сказала Нэн. – Я знаю, что Дик невиновен.

Неожиданно Нэн заслонила грозная фигура Дика.

– Если вы еще раз попытаетесь испортить нашу свадьбу, Симс, я сброшу вас с лестницы. Много времени у меня это не займет.

– Позвольте мне объяснить, ради Нэн, – взмолился Джонни. Он серьезно посмотрел в подозрительно горящие серые глаза Дика. – После этого, клянусь, я буду танцевать на вашей свадьбе.

Барт поднялся по лестнице.

– В чем дело? Что случилось?

Бланш пробормотала что-то невнятное.

Дик мягко обратился к Нэн:

– Дорогая, тебе совсем не обязательно его слушать. Хочешь, я его выведу?

– Если Джонни хочет извиниться, – ответила Нэн, и в ее голосе зазвучало былое несколько чопорное достоинство, – думаю, мы должны позволить ему это сделать, Дик. Мы же все хотим быть счастливы.

– Джонни! Один танец – мой! – вдруг громко воскликнула Дороти.

– Тише! Гости услышат! – возмутилась Бланш.

– Пойдемте в комнату, – предложил Барт, – и выясним все до конца.

Джонни спросил:

– Где портрет Кристи?

– У меня, – ответила Нэн.

Барт отстранил Бланш, пытавшуюся нервными движениями руки привлечь его внимание.

– Как бы то ни было, но мы не можем от всего этого отмахнуться, – упрямо сказал он. – Входите все сюда, и я закрою дверь.

Барт закрыл дверь и прислонился к ней. Его гладкое лицо было непроницаемым. Однако Джонни знал, что Барт на его стороне.

Они оказались в спальне. В комнате царил беспорядок: невеста, готовясь к свадьбе, повсюду оставила благоухающие следы этой спешки. На комоде, прислоненный к стене, стоял портрет Кристи.

Джонни схватил его обеими руками.

– И я еще считаю себя ученым, – воскликнул он. – Я, преподаватель биологии! Посмотрите сюда!

С портрета им улыбалось юное лицо Кристи.

– Нэн, дорогая, вот «лучезарно-голубое» для невесты. Вы видите, какие у Кристи голубые глаза? – Наконец-то Джонни получил слово. Для того чтобы завладеть вниманием всех присутствующих, он говорил с преувеличенным пылом. – А теперь посмотрите на Дороти! – воскликнул он.

– Почему я должна смотреть на Дороти? – в недоумении пробормотала Нэн.

– Потому, – сказал Джонни, – что тетя Эмили поменяла вас друг с другом. Ты не дочь Кристи и Клинтона Макколи. Ты не можешь быть ею. Их дочь – Дороти.

– Что? – слабым голосом проговорила Дороти.

– Наука есть наука. – Джонни поставил картину на место. – Мне все равно, что вы скажете, но от законов природы не убежишь. Не забывайте, я встречался с Клинтоном Макколи в тюрьме и знаю, что у него голубые глаза. Голубые, голубые, голубые, – упорно втолковывал он им. Это был самый трудный момент. И Джонни благодарил Бога, что Барт был на его стороне.

– Ну и что? – с отвращением спросил Дик.

Джонни почувствовал облегчение. Но не показал этого.

– Разве вы не понимаете, что это означает? – закричал он. – Это означает, что Нэн не может быть их дочерью. Их дочь – Дороти. Эмили сделала все, чтобы защитить ребенка. Не спрашивайте меня, почему она так поступила. Но я вам говорю чистую правду. У тебя карие глаза, Нэн.

– Да, я знаю, – в смятении произнесла Нэн.

– Это правда, – решительно вставил Барт. – Если у обоих родителей голубые глаза…

– …то у них не может быть ребенка с карими глазами! – закончил за него Джонни. Он почти кричал. – Ну, разумеется, это правда!

– Сейчас-то вы чего добиваетесь? – с прежним отвращением спросил Дик.

– Я только хочу объяснить Нэн, – Джонни повернулся к ней. – Ты понимаешь, что все это значит? Кто тебе Клинтон Макколи? Дядя, которого ты никогда не видела и не знала. Я освобождаю тебя от этой ужасной истории. Ты не имеешь к ней никакого отношения. Кристи не была твоей матерью.

– Ты хочешь сказать, я не?… Ты хочешь сказать?…

– Неужели Макколи никогда не говорил вам, какая из двух девушек его дочь? – насмешливо спросил Дик.

– Для Клинтона Макколи она всегда оставалась Мэри, – резко возразил ему Джонни.

– А мисс Макколи? В больнице, перед смертью?

– Да, она это скрыла. Но она не знала, что должна умереть. Эмили не думала умирать.

Джонни увидел, что лицо Дика дрогнуло. Он также отметил про себя ту легкость, с которой Дик произнес настоящее имя Эмили.

– А почему же вы не подумали об этом раньше? – все еще настороженно спросил Дик.

– Да потому, что я глупец! – охотно объяснил Джонни. – И я в первый раз увидел портрет Кристи, когда был в состоянии сильного душевного потрясения.

– Значит, сейчас вы готовы признать, что я никогда никого не убивал? – голос Дика звучал громко и немного сердито. – Как же так получается?

– Возможно, я смотрел на все с предубеждением, – ответил Джонни. – У меня были причины для этого.

– Еще бы, – сердито пробурчал Дик.

– Не знаю, что и подумать, – выдохнула Бланш. – Каким образом?…

Но Барт сжал ее руку, и она замолчала.

– Минуточку! – сказал Дик. – Симс, а как же поверенный, который занимался деньгами? А ну-ка, объясните!

Дик улыбался, но чувствовал себя не в своей тарелке. Большой зверь был настороже.

Джонни ответил ему:

– Слушайте, не я же придумываю законы природы! Но я преподаю эти вещи и знаю, что говорю.

«Не может быть, чтобы все сработало, как надо. Нет, должно». Джонни пришла в голову отчаянная мысль:

– Пожалуйста, прошу тишины! Давайте проведем один эксперимент. – Джонни по-прежнему владел общим вниманием. Лицо Нэн выражало изумление. Дороти казалась растерянной. Дик слушал и наблюдал, напряженный, как зверь на охоте.

Джонни, ни на кого не глядя, нежно позвал в тишине:

– Полли? Полли Макколи?

Нэн изумленно уставилась на него, будто он только что лишился рассудка. Но Дороти подняла голову, ее голубые глаза смягчились.

– Полли Макколи, – повторила она так же нежно.

– Ты слышала это когда-нибудь раньше?

– Да, – она доверчиво посмотрела на Джонни.

– Кто, – спросил он в глубокой тишине, – обычно называл тебя «Полли Макколи»?

– Мой… мой отец? – Дороти посмотрела по сторонам, как будто очнувшись от забытья, и залилась слезами.

Джонни бросился к ней, чтобы поддержать. Всем сердцем он мысленно благодарил ее.

Барт заявил:

– Я помню. Он действительно звал ребенка «Полли Макколи». И ты тоже должен это помнить, Дик.

– Да, я помню, – ответил Дик бесцветным голосом. Он погрузился в воспоминания.

Ему было, что вспомнить. Эмили, перед смертью крикнувшая: «Ты никогда не женишься на дочери Клинтона!» Он поспешил. Надо было выяснить, что она имеет в виду.

– Не плачь, Дороти, – бормотала Нэн. – Почему она плачет?

Дороти опустила голову на плечо Джонни.

В тишине раздался громкий и ясный голос Барта:

– Но тогда деньги должны принадлежать мисс Дороти?

В комнате раздавались только всхлипы Дороти.

– Я думаю, да. Правда, Джонни? – спросила Нэн.

Джонни нетерпеливо ответил:

– Суть в том, что ты, Нэн, совершенно свободна от всего этого. Это мой тебе свадебный подарок. Надеюсь, мы останемся друзьями.

– Ну, конечно, – сияя, ответила Нэн. – Все, что ни делается, – к лучшему. Правда, Дик?

– Дорогая! – откликнулся Дик дрожащим от волнения голосом.

– А что с деньгами? – спросил Барт. – Я, как лицо заинтересованное, не могу удержаться от этого вопроса.

– Относительно этих денег нет никаких сомнений, – доверительно сообщил Джонни. – Имеется по крайней мере одно письмо, из которого ясно, что ваш отец предназначал эти деньги ребенку Макколи.

Дик внимательно слушал. Он молчал, но был настороже.

– Мы и в суде сможем доказать, что Нэн – не дочь Макколи, – пояснил Джонни. – В любое время.

– Вы с Дороти? – с издевкой переспросил Дик.

– Мы с Дороти, – ответил Джонни, победно усмехаясь. Он уже не скрывал своей враждебности по отношению к Дику.

– Начинаю понимать вас, – прошипел Дик. – Подумать только! А я-то думал: тут одни сплошные чувства!

– Итак, все ясно, – решительно сказал Барт, как бы подведя черту под собственными мыслями о деньгах.

– И что же теперь делать? – дрожащим голосом спросила Бланш. – Может, сказать гостям, что церемония откладывается?

– Нет, нет, – успокоила ее Нэн. – Через минуту Дороти уже будет в полном порядке. Дотти, не плачь. Скажите гостям, что мы скоро спустимся. – Нэн снова погружалась в свои грезы. – Спасибо тебе, Джонни. А сейчас спускайся вниз. И ты Дик, дорогой, спускайся и жди меня внизу. Хорошо?

Дик, казалось, колебался. Джонни с насмешкой предложил ему:

– Почему бы вам не позвонить Копленду и не проверить все? Пока еще не слишком поздно?

– Что тут еще проверять? Нэн есть Нэн, – небрежно ответил Дик и добавил: – С Дороти все в порядке?

Дороти выпрямилась и подняла голову.

– Чуть-чуть пудры и краски, – сказала она своим обычным голосом. Ее глаза были влажными от слез.

Джонни поцеловал ее. Дик Барти был рядом и видел это. Затем Джонни вышел из комнаты. За ним последовала Бланш. Она обогнала его и заспешила вниз по лестнице выполнять обязанности гостеприимной хозяйки.

Дик Барти вышел из комнаты последним. Джонни ничего не смог прочитать в его холодных серых глазах.

– Ну ладно, – сказал Джонни, и его собственное лицо ничего при этом не выразило. – Желаю вам удачи.

– Вам тоже, – ответил Дик и обнажил в улыбке превосходные зубы, – если мы встретимся в суде.

– А вы хотите встретиться со мной в суде? – поинтересовался Джонни.

Глаза Дика не видели его, они остекленели. Джонни для него больше не существовал.

Спускаясь по лестнице, Джонни пытался доискаться до подлинного смысла реплик, которыми они только что обменялись. По дороге его поймал Барт.

Они искоса посмотрели друг на друга.

– Замечательная вещь – наука, – сухо заметил Барт.

Глава 20

Дик Барти шел по холлу второго этажа. Около двери в спальню Барта и Бланш он остановился и прислушался. Хозяева внизу принимали гостей. Поэтому он смело открыл дверь их комнаты, в которой был телефон.

Ответа на междугородный звонок пришлось подождать. Внешне Дик оставался совершенно спокойным. Только сжатые зубы свидетельствовали о клокотавшем в нем гневе.

В конторе Копленда ответили, что мистера Копленда сегодня, к сожалению, нет.

– Наберите домашний номер, – попросил он телефонистку.

По домашнему телефону ответил женский голос.

– Междугородная вызывает мистера Чарльза Копленда.

– Его нет дома. Это говорит миссис Копленд. А кто?…

– Япоговорю с миссис Копленд, – вмешался в разговор Дик.

– Не могли бы вы подсказать мне, где можно найти вашего мужа? – спросил он, и в его голосе зазвучали мурлыкающие нотки. – Мне очень неловко вас беспокоить, но это очень важно.

– Он улетел в Хестию, – ответил голос в трубке. – Правда, я не знаю, куда именно. Мне очень жаль.

– А когда он предполагал вернуться? – помедлив, спросил Дик.

– Скоро, я думаю, – она откликнулась на мягкие ласкающие нотки в его голосе. Ей захотелось помочь ему. – Он поехал сообщить о смерти. Надеюсь, он вернется к вечеру, он полетел на самолете.

– Понимаю. Как печально.

– О, да, – жалобно проговорила она. – Естественно, это был его долг. – Она пыталась казаться мужественной, но в голосе прозвучало одиночество.

– Вы не знаете имя тех людей, к которым отправился мистер Копленд, чтобы я мог позвонить туда?

– Имя? Да, он сказал мне. Макколи.

Поскольку Дик ничего не ответил на ее слова, она продолжила:

– Это все, что я знаю. Вряд ли это поможет вам…

– Надеюсь, что поможет, – мягко заверил ее Дик. – Большое спасибо.

– Не за что. А как мне передать, кто звонил?

Но он уже повесил трубку.

Его глаза мрачно блестели. В два шага он добрался до двери и вышел в холл. Затем поправил галстук и, волоча ноги, начал спускаться по лестнице.

Джонни вошел в гостиную и влился в число гостей. Среди них он заметил Маршалла и кивком головы поприветствовал его. Священник, сидевший в кабинете, ожидал сигнала к началу церемонии. Все ждали. Джонни тоже ждал. «Сработает ли? В современном мире наука – это что-то вроде фетиша. Люди, которые не верят ни во что другое, верят в науку. Пусть он тоже поверит, – взмолился Джонни. – Пусть он думает, что женится вовсе не на деньгах. Пусть он не вспомнит, что глаза у Макколи – карие. Как это помнит Барт. Пусть он чем-нибудь выдаст свои намерения относительно денег».

В комнате наверху Нэн разговаривала с Дороти.

– Успокойся, Дотти, и приведи себя в порядок. Прошу тебя, не порть моей свадьбы.

Дороти держала на лице холодное влажное полотенце.

– Я буду в полном порядке.

– Интересно, – Нэн мерила шагами ковер на полу, – кто же из нас теперь старше?

– Я не знаю. Думаю, разница невелика. Не имеет значения, – Дороти пытливо посмотрела в зеркало на свои глаза, потом взяла сумочку с косметикой.

Нэн теребила маленькую драгоценную булавку у себя на плече.

– Я думаю, булавка должна принадлежать тебе, – задумчиво сказала она. – Ведь она не моя. Это булавка твоей матери.

– Не хочу даже дотрагиваться до нее! – пылко воскликнула Дороти. – Это булавка Кейт.

Нэн в нерешительности отошла от нее.

– Из-за нее мой отец уже семнадцать лет сидит в тюрьме! Все это время я могла бы иметь отца! Я не дотронусь до нее! И завтра же встречусь с отцом.

– Завтра? – переспросила Нэн. Ее глаза были широко открыты и очень серьезны.

– Как можно раньше.

– Я думаю, Джонни поедет с тобой, – сказала Нэн как бы издалека. Казалось, она пытается понять чувства, которые испытывала Дороти, ее реакцию на случившееся.

– Кажется, все в порядке, – вздохнула Дороти. – Пойдем. Выходи замуж за этого Дика, если ты так настаиваешь на этом. А мы с Джонни сможем уехать еще днем.

– Дот, но ведь Барт – твой дядя. Старая миссис Барти – твоя прабабушка. Они же твоя семья.

– Они никогда не интересовались мной, – сказала Дороти. – Они думали, что во мне течет плохая кровь. Моя семья – Эмили. Я никогда не забуду лет, проведенных с нею. Но напрасно она не открыла мне все с самого начала. Я бы все поняла как надо.

Дороти выглядела взволнованной, но высокой и сильной.

– Я… Я тоже все поняла бы как надо, – проговорила Нэн слабым голосом. – Я хочу сказать, если бы я была на твоем месте. Конечно, мы с Диком собирались повидать… мистера Макколи. Просто Дик для меня на первом месте, ведь я влюблена в него. – Казалось, Нэн с некоторым опозданием начала осознавать, какой должна бы быть естественная реакция человека на случившееся.

– Я тоже, – ответила Дороти. – Уже три года я влюблена в Джонни Симса. Я просто обожаю его.

Две кузины стояли, внимательно глядя друг на друга.

Наконец Нэн проговорила:

– Ну и хорошо. Ты можешь взять себе Джонни. И у тебя есть деньги, и все такое. Я очень за тебя рада.

– Мне не нужны эти деньги, – с презрением сказала Дороти. – Меня они совершенно не волнуют. Джонни уже почти влюблен в меня, и я сделаю все, чтобы завоевать его любовь. Возьми эти деньги себе.

Нэн прищурилась.

– Можешь считать это моим свадебным подарком, – беззаботно добавила Дороти. – Сейчас я могу думать только об одном: у меня есть отец! И еще Джонни. Он поможет мне узнать всю правду об убийстве моей матери.

– Но если именно твой отец… сделал это? – Нэн искала себе оправдание.

– Я не боюсь правды, – ответила Дороти. – Но если он не делал этого, Нэн, я не пойду ни на какие жертвы, не буду хранить никаких секретов ради кого бы то ни было.

Нэн сразу поняла, что Дороти имела в виду.

– Что бы ты ч-чувствовала, – произнесла она дрожащим голосом, – если бы твоего Джонни обвинили в чем-то? Ты бы все равно ему верила, ведь так? – Лицо у Нэн помрачнело.

– Ах, но Джонни я знаю, – решительно возразила Дороти. – Я знаю и люблю его родителей. И в этом небольшое отличие. Ну да ладно. Ты готова? Пошли?

Нэн набрала воздуха, потом посмотрела в зеркало и ответила:

– Готова.

Джонни стоял в гостиной. Кто-то поставил на проигрыватель пластинку. Гости замолчали. Бланш заняла место около кресла старухи. Все стояли тихо, ожидая начала церемонии.

В облачении, с книгой в руках вошел священник. Он положил книгу на аналой и молча встал рядом.

Дик вошел в комнату в сопровождении какого-то мужчины. Джонни не знал его. Они встали слева от священника. Дик был совершенно спокоен, по крайней мере, внешне. Его серые глаза, холодные и слегка враждебные, внимательно смотрели на священника.

Грациозно, с высоко поднятой головой вошла Дороти. Ее блестевшие глаза, не задерживались ни на ком. Она встала справа от священника.

Жених посмотрел на подружку невесты.

Наконец появился Барт, ведя под руку Нэн. Невеста, вся в белом, с темными застенчивыми глазами, шла, опустив голову. Она двигалась с несколько забавным достоинством, которым защищалось ее самолюбие. Джонни знал, что она не уверена в себе. «Кто-нибудь должен поддержать ее», – с прежней болью подумал он.

В комнате звучала только музыка.

Барт подвел невесту к жениху. Но жених не посмотрел на нее: его взгляд был направлен через ее голову на Дороти.

Священник начал произносить знакомые слова:

– Нежно любимая…

Наконец он дошел до:

– Кто отдает эту девушку замуж?

Барт отошел от невесты. Нэн казалась такой маленькой. Теперь никто не поддерживал ее.

В комнате повисло необычайное напряжение. Невеста покачнулась. Священник замолчал. В его глазах промелькнуло сомнение. На мгновение показалось, что церемония замерла на точке шаткого равновесия между «да» и «нет». Гости почувствовали, как произнесенное «да» пронеслось по комнате. Так огонь мгновенно охватывает сухую траву.

Жених взял невесту под руку и заботливо склонил к ней голову. Невеста улыбнулась и подняла на него глаза. Священник откашлялся.

Церемония продолжалась и подошла к концу.

Они стали мужем и женой.

Гости столпились вокруг новобрачных с поздравлениями. Только Джонни Симс печально вышел в холл и через двойные двери прошел на крыльцо. Он смотрел на пышную листву деревьев и размышлял о своем поражении. «Хватит с меня уловок», – думал он.

Кто-то встал позади него. Это был Маршалл.

– Ужасно.

Джонни не смог пошевелить языком, чтобы пробормотать слова согласия. Невеста разрезала свадебный пирог. Чтобы снять неловкость, почему-то охватившую всех, гости засуетились вокруг старухи. Старуха словно только и ждала этого. Поэтому жених смог улучить момент и прошептать на ухо новобрачной:

– Переоденься, дорогая! Давай поскорее уедем отсюда.

– Это, наверное, не положено?

– Какое нам дело до того, что положено, а что нет? Поторопись. Тебе прислать Дороти? – Дик казался нетерпеливым. – Вы, девушки, любите поговорить.

Нэн обеими руками подобрала юбку и приготовилась уходить.

– Нет, я не хочу разговаривать. Я хочу поскорее уехать. Мне не нужна Дороти. Я пойду переоденусь.

– Правильно, любовь моя, – мягко одобрил он.

Невеста потихоньку выскользнула из столовой и побежала вверх по лестнице. Жених подошел к подружке невесты.

– Ты поможешь Нэн? – прошептал он ей на ухо.

Дороти подняла на него блестящие глаза.

– Конечно, – с готовностью сказала она.

Но когда она поднялась к Нэн в комнату, та холодно сказала ей:

– Не беспокойся, Дотти. Я сама справлюсь. Ступай вниз.

– Хорошо, – спокойно ответила Дороти и удалилась, закрыв за собой дверь.

В зале второго этажа не было никого, кроме жениха. Когда Дороти была уже возле лестницы, он подошел к ней.

– Дорогая Дороти, – сказал он и одной рукой крепко обхватил ее плечи. Другой он безжалостно сжал ее челюсть. Боль пронзила Дороти, а насилие просто потрясло ее.

Дик почти отнес ее в комнату, которая раньше была спальней Натаниэля. Там он опустил ее на ноги. Он мог справиться с ней одной рукой, потому что ее тело стало тяжелым, мускулы вялыми, и вся она трепетала от страха. Он закрыл дверь и запер ее на ключ.

Джонни Симс вернулся в дом. Через большой холл он прошел в кабинет – комнату, где погибла Кристи. Он нашел телефон и набрал номер. Он потерпел поражение, а вместе с ним Граймс, Копленд, отец Кляйн… Он должен мужественно встретить неудачу. Он должен сообщить об этом Клинтону Макколи.

Дороти не могла говорить. Огромная рука зажимала ей рот. По его глазам было видно, что он не тот человек, с которым можно разговаривать.

– Дорогая Дороти, – говорил он, – произошла ужасная ошибка. Я бы предпочел, чтобы ты была моей невестой, живой и здоровой.

Он так прижал ее к стене, что она не могла опереться на ноги. Они даже не доставали до пола.

– Я повешу тебя в чулане, как старый костюм, который не берут в дорогу. Я подвешу тебя за твою хорошенькую шейку. – Его губы поцеловали шею Дороти. Она затрепетала и выгнулась, стараясь отстраниться.

– Все подумают, что это самоубийство, – продолжал Дик. – Прекрасная Дороти. Такая молодая. Но мне нужны деньги Барти.

Она отчаянно замотала головой – нет!

– Нэн – твоя единственная родственница, – спокойно продолжал Дик. – Макколи мертв. Неважно откуда, но я об этом знаю.

Он открыл дверь чулана.

– Думаешь, я не сделаю этого? – Казалось, он наслаждался. – Думаешь, не посмею? Посмею, и никто не поверит, что это моих рук дело. Все будут говорить, что я не посмел бы. – Дик довольно засмеялся. – Люди всегда считали, что я не посмел бы. Но, как видишь, они ошибались.

Свободной рукой он держал фланелевый пояс от купального халата.

– Для убийства нужно совсем немного времени, – объявил он Дороти. – Просто удивительно, как немного!

Дороти понимала, что, даже будь она в состоянии говорить, ни одно ее слово не изменило бы его намерений. Она не могла ни говорить, ни кричать, не могла ничего противопоставить его массе и силе. Она была совершенно беспомощна.

– Кристи хватило одного удара, – продолжал он. – На это ушла одна секунда. Я даже удивился. Правда, с мисс Макколи пришлось повозиться.

Пояс обвивал ее шею, но Дороти даже не чувствовала этого. Сердце ее замирало от ужаса и горя.

– Целых пять минут, – сказал Дик, – а это очень много. Я хотел быть полностью уверенным. И мне нельзя было оставлять никаких следов. На тебя столько времени не потребуется. Я как раз успею переодеться.

Пояс затягивался. Он держал оба конца пояса за ее шеей и закручивал их. Когда пояс закрутился настолько, что Дороти почти не могла дышать, Дик Барти уже двумя руками завязал узел.

– Я быстренько увезу Нэн, – продолжал он, доверительно улыбаясь. – Некоторое время тебя никто не хватится. А мы будем далеко. Медовый месяц обычно проводят в потаенных местах. Потребуется какое-то время, чтобы найти нас. Никто даже и не подумает на меня. Если ты достаточно смел, то – знаешь, Дотти? – ты просто неуязвим. Можно делать все, что захочешь.

Теперь он держал ее, одной рукой приподняв за талию. Другой рукой он закреплял пояс где-то наверху. Закончив, он посмотрел ей в глаза.

– Жаль, что я не знал раньше, – произнес он с некоторым сожалением. – Мне следовало бы обратить внимание. – В его голосе прозвучало раздражение. – Меня никогда не интересовал цвет глаз.

Потом он отпустил ее талию, и тело Дороти обвисло под собственной тяжестью. Голова ее стала тяжелой, а потом вдруг неожиданно легкой. Дороти корчилась от боли. Она смутно осознавала, что Дик Барти пристраивал к ее ногам старый чемодан, но уже теряла всякую способность слышать и видеть. Потом Дик закрыл дверь чулана.

Внизу Джонни кричал в телефонную трубку:

– Эмили! Эмили!

– Уже есть ордер на его арест, – хрипел Граймс на другом конце провода. – В конторе шерифа. Копленд уже должен был добраться до вас. Послушай, Джонни, мы не можем припереть его к стене. У нас нет абсолютно никаких доказательств!

– А чем вы располагаете? – спросил, задыхаясь от волнения, Джонни.

– Во-первых, взятая напрокат машина около больницы памяти Шмидта. Время подходит. Во-вторых, человек в шляпе в комнате Эмили. Рыжеволосая женщина, видевшая, как мужчина в шляпе вышел из комнаты. Но она не видела его лица и поэтому не может опознать. Помни, ты не должен признаваться, что у нас только такие факты.

Джонни снова повторил:

– Эмили!

И хотя после этого он не сказал больше ни слова, ему казалось, что он продолжал выкрикивать проклятия.

Граймс решительно заявил:

– Дождись представителей закона. Потом попробуй загнать его в угол. Получи у него признание. Перехитри его, если сможешь.

Джонни повесил трубку и пошел в холл. Там он увидел Копленда и рядом с ним Маршалла и Барта Барти.

– Я взял такси, – сказал Копленд. – Шериф копается, но будет с минуты на минуту. Надеюсь, что так.

Джонни спросил:

– А где?…

– Ушел наверх переодеваться, – ответил Барт, угадав вопрос. – Нэн с Дороти тоже наверху.

Джонни казалось, что он бушевал и кричал. На самом деле он не издал ни звука, но ноги сами понесли его к лестнице.

Остальные последовали за ним, на ходу обмениваясь информацией.

Джонни забарабанил в дверь комнаты Нэн. Она была одна и переодевалась.

– Джонни?… – взвизгнула она.

– Где Дик Барти?

– Прекрати! – закричала она. – Оставь нас в покое!

– Где он?

– Я тебе не скажу! – Она топнула ногой, словно рассерженный ребенок.

Джонни повернулся и пошел по холлу, по пути открывая все двери. Глубокий шкаф с полками, ванная, пустая спальня, духи Дороти.

Наконец Джонни подошел к бывшей комнате Натаниэля. Дверь ее была заперта на ключ.

– Барти! – закричал Джонни.

Ответа не было.

– Там где-то льется вода, – сказал Маршалл, тяжело дыша.

– Это в ванной, – предположил Барт. – Он не слышит.

Джонни начал бить ногой по замку. Громкие тяжелые удары.

По лестнице торопливо поднялась Бланш.

Из комнаты раздался голос Дика:

– Что такое? Входите. Почему вы не заходите?

– Отопри дверь! – заорал Джонни.

– Она не заперта.

Джонни еще раз пнул ногой дверь.

В замке повернулся ключ, и Дик открыл дверь.

– Кто мог запереть ее? – удивленно произнес он. – Что происходит?

Джонни в ярости ворвался в комнату, чувствуя себя так, будто в нем было девять футов росту.

– Ну-ка, минуточку, – прошипел Дик Барти, сжал кулаки и напряг мускулы, готовясь нанести удар.

Джонни умел драться ногами. Он размахнулся правой ногой и ботинком ударил Дика Барти в челюсть. Дик зашатался и упал на пол.

Маршалл, Копленд и Барт Барти вошли в комнату.

Они увидели мертвенно-бледного он гнева Джонни, который стоял посреди комнаты, глядя себе под ноги. Там на полу лежал Дик Барти, и его лицо выражало удивление и даже уважение. Неужели последнее было вызвано учиненным над ним насилием?

Нэн отчаянно закричала. В одном белье, плача, она растолкала мужчин и бросилась к Дику.

– Замолчи, Нэн, – гневно сказал Джонни. – Немедленно замолчи! Тихо!

Он хотел избавиться от любого шума: звука проклятий в голове, оглушающего звука пульсаций собственной крови. Он был почти оглушен ими. Но вдруг его мозг уловил слабые сигналы, и, сделав над собой усилие, Джонни прислушался к ним. Где-то в комнате раздавалось легкое постукивание: тук-тук-тук. Что это? Где? За этой дверью?

Джонни рывком открыл дверь чулана и увидел Дороти. Ее розовое платье обвисло, кончики туфель постукивали о стенки чулана, тело слегка поворачивалось вокруг крюка, на котором она была повешена.

Нэн пронзительно закричала от ужаса. Джонни обеими руками схватил качающееся тело. Приподняв его одной рукой, другой он попытался ослабить ткань, страшно затянувшуюся вокруг шеи.

Ему на помощь пришел Маршалл. Он сорвал пояс с высоко прибитого крюка. Шатаясь, Джонни опустился на одно колено, на другое бережно положив тело Дороти.

Нэн отчаянно закричала:

– Дотти! Дотти! – и уткнулась лицом в плечо Дика.

– Как это случилось? Дороти! – громко спросил тот.

– Доктор Дженсон внизу, – сказал Барт Барти. – Я помогу вам ее донести.

Глава 21

Джонни оторвал глаза от некогда такого прекрасного, а теперь обезображенного ужасной смертью лица Дороти и посмотрел на Барта. Их взгляды встретились.

– Слишком поздно, – произнесДжонни.

– Я заберу ее. Попробую… – С помощью Копленда Барт поднял Дороти и вынес ее из спальни, на ходу призывая доктора Дженсона. Дверь за ним закрылась.

Джонни остался лицом к лицу с Диком Барти.

Тот уже поднялся на ноги и стоял, обнимая Нэн.

– Дороти! – сказал он, удивленно раскрывая глаза. – Как она, черт возьми, туда попала?

– Что это? – причитала Нэн. – О Господи, да что случилось?

Джонни набрал в легкие побольше воздуха и почувствовал, как его переполняет решимость.

– Сядь на кровать, Нэн, – приказал он, – и если я услышу от тебя хоть один звук, я выкину тебя из комнаты.

– Нет, не выкинешь, – сердито оборвал его Дик. – Моя жена… – Однако отпустил Нэн, и она, пошатываясь, побрела к кровати.

– Значит, Так. Определимся сразу, – решительно произнес Джонни. – Во-первых, это вы убили Кристи. Ваше алиби оказалось поддельным.

– Я свидетель, – подтвердил Маршалл.

– Хватит говорить глупости, – сказал Дик Барти. – Бог мой, что с Дороти?

– Вы убили Эмили Паджетт, – продолжал Джонни. – В больнице. Вашу машину там видели. Вас видели в ее комнате и в коридоре. Одна женщина может опознать…

– Какая нелепость, – спокойно проговорил Дик. – Не обращай внимания, Нэн. Этот человек одержим.

– Но Дик был со мной, – возразила Нэн. – Ты сошел с ума, Джонни.

– Замолчи, ты, маленькая дурочка, – холодно проговорил Джонни. – Это его специальность – дурить молоденьких девушек. Ты не первая его жертва.

В этот момент, качая головой, в комнату вошел Копленд.

– Шериф уже едет. Скоро он будет здесь. С ордером на арест. – Копленд нервничал.

– С ордером на арест? Зачем это? – переспросил Дик.

– Арестовать вас. За убийство Эмили Паджетт.

Нэн не вскрикнула. В ее темных глазах отразилось смятение.

– Мистер Копленд? – еле слышно прошептала она.

– Дик Барти знал, в какой больнице лежала Эмили? – спросил Копленд. – Ты ему говорила?

– Но он не мог… – пробормотала она.

Дверь снова открылась. Где-то в глубине дома рыдала женщина, громко и исступленно. Бланш? Барт закрыл дверь, и звук смолк. Он посмотрел на Джонни и хрипло сказал:

– Доктор не может добиться реакции. Сожалею…

– Это ты убил Дороти! – закричал Джонни. – Ты, подлый убийца!

– Я?! Убил Дороти? Послушайте…

– Джонни! Почему ты называешь Дика убийцей? – спросила Нэн.

– Потому что он и есть убийца! – ответил Джонни.

– Дороти? Как? – бормотал Дик. – Она, наверное, вошла в комнату, заперла дверь. Я был в ванной. Неужели вы думаете, что я убил Дороти, а потом спокойно пошел умываться? Вы сошли с ума! Она сама сделала это! Иначе и быть не может!

– Самоубийство? – резко спросил Барт. – А зачем ей было накладывать на себя руки?

– Откуда я знаю? – Дик вытер со лба пот. – О Господи, бедная Дороти! Стыд, быть может? Из-за отца? Или матери?

– Но Дороти… не чувствовала себя опозоренной, – медленно проговорила Нэн. Ее глаза были широко раскрыты, она, не отрываясь, смотрела на Дика.

– Ты начала приходить в себя? – сказал Джонни. – Это все из-за денег!

– Из-за каких денег? – взорвался Дик. – Теперь послушайте меня. Я вынужден отбросить щепетильность, потому что этот человек одержимый, Я случайно узнал, что Дороти… она была неравнодушна ко мне. А я женился на Нэн.

– Разбитое сердце? – недоверчиво, с презрением спросил Барт.

– Но Дороти… Дороти сказала, что уже три года влюблена в Джонни, – не согласилась Нэн.

– Ах, Нэн, глупышка Нэн, – с жалостью проговорил Дик. – Какая наивность! Мало ли что сказала Дороти!

– Ему нужны были деньги! – закричал Джонни. – Неужели ты не можешь вбить это в свою маленькую невинную головку? Ему нужны были деньги, ничего, кроме денег, ну, разве что еще Дороти!

Глаза Дика Барти вспыхнули.

– Ну и как бы я мог завладеть этими деньгами?

– Не знаю, – ответил Джонни главным образом самому себе.

Нэн выпрямилась и резко сказала:

– Нет, дело не в деньгах, я могу доказать это! Я не рассказывала Дику, что мне предложила Дороти. Она сказала, что ей не нужны эти деньги и она отдает их мне. Но я подумала, что, если Дик женится на мне, просто на мне, это и будет главным доказательством. – Она посмотрела на каменные лица окружавших ее людей, и подбородок у нее дрогнул. – Доказательство! – ее голос поднялся до крика. – Доказательство! – Казалось, она вот-вот лишится чувств. – Дотти?

Чарльз Копленд сел рядом с ней и обнял ее.

– Но это же невероятно! – воскликнул Маршалл. – Как он осмелился? Убить девушку! Прямо здесь! Сейчас!

– Абсурд, – сказал Дик. – Что бы ни случилось с несчастной Дороти, вы никогда не докажете, что я имею к этому хоть какое-то отношение.

– Вы все еще стоите на своем? – спокойно спросил Джонни.

– А почему нет? Неужели вы думаете, что можете мне что-нибудь сделать? Где ваши доказательства? – ответил Дик, этот свирепый, мужественный, великолепный зверь.

Джонни сделал несколько шагов, нажал на ручку двери и открыл ее.

– А вот и я, – хрипло сказала Дороти Паджетт: ее изуродованное горло издавало странные звуки.

Что-то в лице Дика Барти дрогнуло, и Джонни заметил это. Однако он сел, положив ногу на ногу.

– Он рассказал мне, сколько времени ему понадобилось, чтобы убить остальных, – прохрипела Дороти. – Эмили! – Лицо Дороти приняло уже прежний цвет, но все равно еще было страшным.

Джонни держал ее холодные пальцы в своих руках.

– Хорошо, вот он и попался, – сказал он дрожащим голосом. – Держите меня, а не то я убью его, прямо сейчас, до прибытия законных властей.

Джонни чувствовал, как дрожала Дороти. Ее пальцы сжали его руку, и она хрипло, но отчетливо произнесла:

– Я сама скажу ему.

– Хорошо, – согласился Джонни.

– У моего дяди Клинтона Макколи глаза карие, – сказала голубоглазая девушка.

Джонни наблюдал за Диком с каким-то горьким удовольствием.

– Ты попался, Дик, – сказал Барт. – Тебе всегда было наплевать на всех. Ты даже не помнишь, какого цвета были глаза у ребенка. Симс загнал тебя в угол.

Дик Барти поднялся.

– Макколи мертв, – холодно сказал он.

– С чего вы взяли? – спросил Чарльз Копленд. – Но дело все равно не в этом. Его дочь – Нэн. И Дороти не имеет никакого отношения к этим деньгам.

– Я? – воскликнула Нэн.

– Ты женился на деньгах, – сказал Джонни Дику Барти. – Так, как и собирался. Все было в порядке, ты был в полной безопасности. Был, а сейчас уже нет.

Через окно комнаты Натаниэля все увидели, как подъехала машина.

– Это полиция, слава Богу, – облегченно выдохнул Копленд.

– Дик! – вопрошала Нэн. – Ведь ты же не делал этого? Все это неправда?

Но он даже не взглянул на нее.

– Прошу прощения за то, что медовый месяц не состоится, – небрежно сказал он. – Но вряд ли мне стоит дожидаться полиции.

Он повернулся к окну и, прежде чем кто-либо в комнате успел пошевелиться, выбил стекло ногой. Дик поставил колено на подоконник и уже высунул наружу плечи и голову.

И тут Нэн вскрикнула:

– Нет, Дик, нет! Не оставляй меня! Я верю тебе! Я знаю, что все это неправда!

Она соскочила с кровати и бросилась за объектом своих грез. Пытаясь удержать, она схватила его за ногу. Дик старался сбросить ее, но она яростно сжимала его ногу в объятиях. Она стояла на коленях и от толчка упала на спину. Дик потерял равновесие. Его колено соскользнуло с подоконника, туловище поползло вниз. Оголенная шея пришлась как раз на острые обломки стекла, оставшиеся внизу оконного переплета.

Четыре дня спустя машина Джонни остановилась около тюрьмы. Он вылез сам и помог выйти девушкам.

– Я боюсь, – всхлипнула Нэн.

– Не бойся, – машинально подбодрил ее Джонни.

Нэн была такая маленькая и беззащитная, но выглядела уже лучше. Джонни и Копленд смогли на время уберечь ее от представителей закона. Но впереди ее ожидали тяжелые испытания: следствие, подозрения в непредумышленном убийстве, только потом она будет окончательно свободна. Дик Барти был мертв, с ним было покончено. Джонни и Копленд отвезли Нэн домой и отдали ее в надежные руки Барбары Симс. Мать Джонни постаралась вселить в Нэн хоть немного мужества, помогла ей, до некоторой степени привела ее в чувство.

Сейчас Нэн предстояло новое испытание. Джонни помог ей дойти до ворот. Дороти шла сама. Именно Дороти задержалась на два дня в Хестии и приняла на себя все расспросы полиции.

Их встретил отец Кляйн.

– Он ждет вас, моя дорогая. Как же долго он ждал этого момента.

Макколи чувствовал себя гораздо лучше. Разрешение мучившей его проблемы способствовало тому, что он быстро пошел на поправку. В скором времени его должны были освободить из тюрьмы под честное слово.

– Мы не будем входить, – сказал Джонни. – Ты пойдешь одна, Нэн.

– Нет, Джонни, нет, Дотти, прошу вас. Пойдемте со мной! – Нэн дрожала.

– Он хочет видеть вас всех, – уточнил священник.

Хрупкий маленький человек ожидал их в комнате священника. Его седая голова клонилась на грудь.

– Я немного волнуюсь. Это действительно она? – спросил Макколи.

Лицо Нэн дрогнуло.

– Не бойтесь, – сказала она. – Отец?

– Вот ваша дочь, сэр. А это ее кузина Дороти, – громко и отчетливо проговорил Джонни. Он старался говорить бодро и сердечно. Кто-то ведь должен был поддержать остальных.

– Спасибо вам за все, что вы сделали. – Пронизывающий взгляд карих глаз Макколи был полон благодарности.

– Скажите «спасибо» Дороти.

– Я очень благодарен вам, Дороти.

– Очень рада наконец познакомиться с вами, дядя Клинтон, – твердо и ласково произнесла Дороти.

Клинтон Макколи задумчиво посмотрел на нее.

– Конечно, ты – дочь Эсси Макколи и Гордона О'Хары.

На лице Нэн вновь появились краски.

– А я – Полли Макколи, – робко сказала она.

Он в первый раз посмотрел на нее.

– Моя бедная, бедная Полли Макколи. Моя маленькая дорогая детка. – Казалось, сердце готово было выскочить из его хрупкой груди. – Как же много ты пережила за это время!

Нэн стояла очень тихо. Все в комнате тоже молчали. Наконец она проговорила:

– Это вы так страдали. Расскажите мне обо всем, – она села рядом с Клинтоном Макколи и протянула ему руки. – Как мне называть вас? Отец? Папа? Теперь я буду заботиться о вас, а вы обо мне.

Она сказала именно то, что следовало сказать. Макколи заплакал от счастья. Джонни взял Дороти за руку, и они выскользнули из комнаты на открытый воздух. Они стояли, опершись о низкие перила, и тайком друг от друга смахивали слезы. Вздохнув, Дороти сказала:

– Я рада, что я – мисс О'Хара-Паджетт. Я боялась, мне придется…

– Нанять опытного сыщика? – перебил ее Джонни. Он посмотрел на летевшую над головой чайку. Она была свободна как ветер.

Дороти ничего не ответила.

– Дот, ты знаешь, какого цвета лепестки калифорнийской сирени?

– Я… – вопрос застал ее врасплох. – Голубого.

Джонни оперся о перила и вдруг почувствовал, как прекрасен и спокоен окружающий их мир. Дороти беспокойно зашевелилась.

– Надеюсь, у них все наладится? – взволнованно спросила она.

– Конечно. Теперь все будет хорошо.

– Нет, Джонни, не будет. Он – человек не от мира сего. А Нэн, наверное, собирается полностью посвятить себя ему, но она крайне непрактична. Кто-то должен будет смотреть за ними.

– Только не я, – сказал Джонни.

– Не ты? – Дороти удивилась.

– Ну, в разумных пределах. Я понял, что значит смотреть за кем-то, – довольно резко заметил Джонни. – Хранить чужие секреты с целью «защитить». Посмотри, какой у нас составился список. Джордж Раш защищал Дика. Почему? Чтобы его самого не исключили из школы. Бланш тоже его защищала. Почему? Чтобы уйти от наказания за неповиновение и за кражу со взломом. Старая миссис Барти защищала Натаниэля. Почему? Возможно, потому, что любила ею. И это тоже было неправильно. Все они поступали неправильно. Потому что Раш не был невиновен, и Бланш, и Натаниэль, и Дик, Бог ему судья. Только один человек был честен в своей защите другого. Это – Эмили. Она защищала истинно невиновного – маленького ребенка. Все остальные должны заплатить за свои поступки. Иначе в мире будет несправедливость и зло.

– Я понимаю, – только и сказала Дороти.

– Я должен был открыть Нэн всю правду сразу, как только я узнал ее.

– Я тоже, – мягко проговорила Дороти. – Но мы не сделали этого. И теперь не ее вина, что она вовремя не узнала всей правды. Она… Джонни, ей придется очень нелегко.

– А кто говорит, – растягивая слова, произнес Джонни, – что в жизни все должно быть легко? Так бывает только во сне.

Дороти вздохнула.

– Ты знаешь, – продолжал Джонни, – в чем состоит истинная мечта? Жаждать правды, получить ее и принять ее. Узнать и быть…

– Да, – согласилась Дороти. – В этом и состоит истинная мечта.

– Я хочу сказать тебе кое-что, – резко сказал Джонни. – Когда я нашел тебя там, в чулане, и почувствовал, что твое сердце еще бьется… – При этом воспоминании его собственное сердце останавливалось.

– Барт подумал… – Дороти слегка задыхалась, – что ты хотел обмануть Дика. Он рассказал мне о твоей выдумке с голубыми глазами и решил, что ты захочешь попробовать еще что-нибудь. Джонни, тебе помогло то, что Дик думал, будто убил меня?

– Не очень, – ответил Джонни. – Я по горло сыт всякими хитростями. Я хочу простоты и ясности. Я не закончил свою мысль. – Он взглянул на чайку. – Может, это и не требуется. Однажды ты сказала мне, что можешь определить…

Дороти позволила ему заглянуть в глубину своих глаз, голубых, ясных и правдивых. У него перехватило дыхание.

– Да, я могу определить, – торжественно произнесла она и воскликнула: – Джонни, ты думаешь, мы сможем быть счастливы?!

Джонни знал, что она имеет в виду. Призрак Эмили, кровь Дика Барти, трагедия Нэн – от этих воспоминаний не уйти, не уйти никогда.

Их жизнь будет не похожа на романтические грезы. И на седьмое небо, и, вообще, ни на какие небеса под номерами.

Вот Джонни Симс, такой, какой есть – слабый, с раненым сердцем, и, как он сам считает, не более того. И вот милая девушка, такая живая, земная, что у него перехватывает дыхание.

– Дотти, – серьезно проговорил он, – я скажу тебе правду. Я мог жить – хотя и не могу вообразить себе как – без тебя.

Через мгновение Дороти была уже в его объятиях, восхитительная и благоухающая, Джонни слышал, как бьется ее сердце. И они чувствовали, как раны их затягиваются, сердца оттаивают. И это было прекрасно.

Оглавление

Аннотация

Шарлотта Армстронг Лучезарно-голубое

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21