Пуля вместо отпуска [Петер Рабе] (fb2) читать онлайн

Петер Рабе Пуля вместо отпуска

Глава 1

Для города с населением триста тысяч жителей Сен-Пьетро выглядел слишком уж безжизненным, но был полдень и к тому же не сезон. Ипподром открывался на два месяца в году, и все остальное время город просто поджаривался на солнце, раскинувшись в прерии. Улицы в Сен-Пьетро были широкие, парковочные площадки большими, ибо чего другого, а места здесь хватало. Заводы и фабрики тянулись далеко за окраины, окружая город по периметру, так как земля здесь стоила гораздо дешевле, и недостатка в ней тем более не ощущалось.

На главном перекрестке дорожного движения почти не ощущалось, делая бессмысленным частое мигание светофоров, с завидным упорством продолжающих переключать свет с красного на зеленый и наоборот. Какой-то автомобиль с выхлопами выкатился на улицу и пересек перекресток на неположенный свет, как раз когда из ближнего пивного зала вышел коп. Страж порядка прошествовал на край тротуара, чтобы взглянуть на водителя, и, узнав того, помахал приветственно рукой, проводив машину взглядом. Затем коп зажег сигару и побрел по улице, стараясь держаться в тени навесов.

Цвета светофора продолжали монотонно меняться. И однажды, когда вышло так, что янтарный готов был смениться на зеленый, к перекрестку подкатила цепочка из четырех машин с просевшими рессорами из-за груза набившихся в них людей. Автомобили проследовали по главной магистрали к окраине города, и один за другим свернули на ухоженную стоянку возле большого мотеля, выстроенного на манер «Аламо». Нигде не было видно других припаркованных машин, а посему сразу четыре на стоянке являли собой необычное зрелище. Был бы сейчас сезон — тогда другое дело. Когда работал ипподром, сюда съезжались со всего штата, и машин скапливалось столько, что яблоку негде упасть, ибо ипподром «Тамблвид-парк» славился своим исключительным треком и пользовался широкой известностью.

Тринадцать мужчин вылезли из четырех авто, размяли ноги и разом ринулись в дверь кофейни. В заведении никого не было, кроме Перл, которая сказала «Привет!», когда они ворвались, и Фидо, который промолчал, так как только что поднес ко рту чашку кофе. Он глянул поверх ее ободка. Затем глотнул, попало не в то горло, он закашлялся и поставил чашку мимо блюдца.

Мужчины даже не удосужились ответить Перл. Они прямиком проследовали через кухню к коридору в задней части помещения, ибо это был кратчайший путь туда, куда им хотелось. Когда задняя дверь захлопнулась за последним из четверки, Перл вернулась обратно к стойке и спросила:

— Что за дела? Ты знаешь их?

— Да, знаю, — ответил Фидо, но произнес это так, словно говорил скорее себе под нос.

Будучи здоровым и неуклюжим, он основательно задел за стойку, когда поднимался, и Перл не замедлила отпустить по этому поводу комментарий, но Фидо, казалось, даже не услышал. Он прошел через кухню, открыл дверь в коридор и остановился. Ему и так было видно, что происходило, оттуда, где он стоял. Он видел помещения с телефонами и досками, на которых были выписаны ставки — ни дать ни взять офис биржевого брокера, если бы не капитан полиции с шерифом, которые для пущей важности явились сюда вместе. Шериф ударил наотмашь одного из прислонившихся к стене, и того вместе с другими потащили к выходу. Когда помещение опустело, шериф опечатал дверной замок и тоже ушел. Они даже не стали беспокоить Фидо, кивнув ему: раз он не препятствовал их действиям, они вскоре оставили его одного.

Когда все забрались в машину, Фидо бросился к окну кофейни; вид у него был встревоженный и недоумевающий. Перл тоже подошла, не зная, что и подумать.

— Наезд, Фидо? Как они решились на такое?

— Что-то я никак не врублюсь!..

Фидо повторял это до тех пор, пока Перл не остановила его:

— Что повторять одно и то же? Лучше сделай что-нибудь, Фидо! Позвони мистеру Феллу. Скажи ему, что они накрыли одно из его заведений.

Фидо начал ругаться, на чем свет стоит, отвернувшись от окна:

— Позвонить Феллу! Как я смогу? Если бы Фелл был в городе, как ты думаешь, могло бы такое произойти?

Однако направился к настенному телефону с десятицентовиком в руках, извлеченным из кармана униформы Перл, где та хранила свои чаевые: она дала монету Фидо — взаймы. Он набрал номер табачной лавки на окраине города, на витрине которой золотыми буквами было выведено: «Сигары, табак. Собственность Томаса Фелла».

Это было единственное место, принадлежащее Томасу, на котором красовалось его имя. Он также владел компанией «Недвижимость Сен-Пьетро», Тамблвидской концессионной компанией, компанией грузовых перевозок и такси под названием «Голубая Звезда» и рядом других. Являясь владельцем большей части ипподрома, он заправлял, по сути дела, всем. Если верить упорным слухам, ходившим в городе, ему принадлежал и городской муниципалитет.

Человек, ответивший по телефону, понятия не имел, вернулся ли Фелл.

— Я звоню из мотеля, — уточнил Фидо. — Только что…

— Какого черта звонить именно сюда? Он здесь вообще никогда не показывается!

— Знаю, — начал было оправдываться Фидо. — Я просто думал…

— Только потому, что сами не работаете здесь, вам кажется, будто он первым делом нагрянет после того, как отбыл куда-то более чем на месяц.

— Я вовсе так не думаю.

— Тогда почему вы решили, что Фелл вообще вернулся?

— Да я просто спрашиваю! — Фидо начал терять терпение. — Здесь была облава. Только что! Они…

— Полицейский рейд? Да вы спятили!

— Нет, я не спятил! Но кто-то должен об этом доложить Феллу. Они забрали Морта и Джинни, и…

— Копы?

— А кто же еще?

— Тогда они там спятили, не иначе!

— Если бы Фелл был здесь…

Мужчина в лавке положил трубку, обождал секунду, а затем набрал номер компании «Недвижимость Сен-Пьетро». Там сняли трубку, и человек по имени Хечт подошел к телефону.

— Облава? У меня хватает и своих неприятностей, только облавы еще и не хватало! Откуда мне знать — где он? Когда Фелл объявится, мне и так будет чем обрадовать его и без облавы. Ладно, хорошо!

Хечт положил трубку и тут же позвонил в Тамблвидскую концессионную. Главного не оказалось и здесь. И помимо того что Фелл исчез черт знает куда более, чем на месяц, у них и у самих неприятностей было выше крыши.

— Если вы думаете, что я не стою на ушах… — взвыл было Хечт.

— Вали от телефона! Постараемся сами дозвониться, чтобы выяснить ситуацию.

И они позвонили в «Голубую Звезду», чтобы узнать — там ли Пэндер, потому что тот командовал парадом, пока не было на месте Фелла. Но первого помощника Фелла там не оказалось; не смогли они найти его и в «Эккаунтинг инкорпорейтед». Человек, которого они там застали, считался рангом лишь чуть ниже Пэндера, и тот прошерстил весь город, пытаясь найти «правую руку» Фелла. Но даже приспешники Пэндера не в состоянии были обнаружить своего босса. Звонивший человек был весь в мыле и так нервничал, что даже натер себе ухо до красноты телефонной трубкой! Ему очень хотелось, чтобы нашелся Фелл или тот, кто знал, как его найти. Но единственное, на что можно было теперь рассчитывать, это лишь на то, что в конце концов Пэндер объявится где-нибудь. Удалось добраться до подружки Пэндера, и появилась тоненькая ниточка надежды, ибо она сообщила, что Пэндер, по ее мнению, на ипподроме. В это время года, казалось, что там было делать? Но вопрос «А какой во всем этом смысл?» в равной степени можно было адресовать и ко всему тому, что творилось вокруг.

Глава 2

Зрительская трибуна была большой и белой — там, куда падали жаркие солнечные лучи, и темной, где ярусы сидений оказывались в тени под изогнутым козырьком крыши. Часть прерии, примыкающая к ипподрому, была залита асфальтом и превращена в парковочную стоянку. Теперь там стояла всего одна-единственная машина, залитая солнцем и выглядевшая крошечной рядом с громадой трибуны.

Тускло освещенные коридоры под бетонной громадиной становились более прохладными по мере того, как тоннели уходили вглубь. Негромкий гул мотора был слышен у двери, где установили кондиционер. Сейчас он работал впустую, гоня прохладный воздух в ресторан без посетителей, офисы наверху, кабинки, где принимались ставки, и помещения, выходящие в коридор цокольного этажа. Но кондиционер включили по той причине, что Пэндер просто любил прохладу.

Сам он стоял, прислонившись к бетонной стене цокольного этажа, и наблюдал за тремя мужчинами, сидящими на стульях вдоль стены. Те не смогли бы с уверенностью утверждать, что он следит за ними, так как на глазах Пэндера были солнцезащитные очки. Он всегда носил их — с темными стеклами и блестящей оправой. И его волосы тоже отливали блеском — там, где нависали черной волной над самым лбом. На Пэндере всегда и все блестело. Белые зубы, ботинки и подтяжки. Насчет подтяжек у Пэндера был своего рода бзик. Сегодня на нем были голубые с серебряной прошивкой по всей длине в виде виноградной лозы.

На столе зазвонил телефон, и Пэндер, взглянув на него, произнес:

— Ну?

Один из мужчин встал со стула и взял трубку.

— Тебя, Пэндер.

— Кто это?

— Недди. Он у себя в офисе.

— Скажи ему — я занят.

Мужчина раздраженно пожал плечами и сообщил Недди, что Пэндер занят. Затем послушал, протянул трубку и заявил:

— Лучше бы тебе взять ее, Пэндер.

Тот оторвался от стены и взял трубку, произнеся в микрофон:

— Ну что там еще?

— Имела место облава, Пэндер. В том стойле, что в «Аламо».

Пэндер откусил кусок жвачки и несколько раз перекатил во рту:

— Мне горько это слышать, Нед.

Нед секунду молчал, потом взорвался:

— Ты что, не расслышал? Облава! Ты хоть понимаешь, что это означает?!

— Я считаю, что комиссар полагает, будто может себе такое позволить, — спокойно ответил Пэндер.

— Да что с тобой стряслось, зазнавшийся полудурок! Ждешь озарения свыше?

— Следи за своими выражениями, Недди!

— Сейчас не время подбирать их! — Но после столь бурного всплеска эмоций Нед почувствовал себя выдохшимся вконец. Он не любил связываться с Пэндером и, когда дело доходило до спора с ним, знал, что это дохлый номер. Нед перевел дыхание и изменил тактику. — Мы должны найти Фелла. Плохи дела, Пэндер!

— Я знаю. Вот и давай ищи его!

— Не играй со мной в дурачки! Старик смотался, никому ничего не сказав, и вот уже месяц о нем ни слуху ни духу. Должен же он был хотя бы сообщить, как с ним в случае чего можно связаться? Ты ведь остался за него? Так должен знать, где он.

— Я его замещаю, так что не беспокойся, — успокоил Пэндер.

— Не беспокоиться? Сборы падают, ребята разбегаются, платежи сворачиваются, а сейчас еще в муниципалитете за нас взялись — организовали наезд на эту контору, — ты что, намерен всю нашу организацию вконец развалить?

— Следи за тем, что говоришь, ты, сукин, сын! Я уже предупреждал тебя однажды.

— Пэндер, ну пожалуйста! — Нед смешался и сделал еще одну попытку: — Пэндер, когда Фелл вернется, ты что думаешь, он тебя по головке погладит за всю ту кашу, что тут заварилась?

— Пусть Фелл гладит себя самого по любой части тела! — ответил Пэндер, равнодушно перекатывая во рту жвачку.

— Разве ты не помнишь, что Фелл и так уже прощал тебе слишком многое? Но поверь, все до поры до времени, и тебе…

Пэндер хлопнул трубкой о рычаг, не дав Неду закончить мысль и не считая нужным что-либо отвечать ему. Он знал, как должен бы поступить с Недом, но пока еще не был готов к этому. Возможно, позже, не сейчас.

Он уселся на стол, скрестил руки и уставился на стену.

— Ну, — произнес один из троих, Рой. Вытянув длинные ноги, он бросил на одну из них, прицелившись, свою стетсоновскую шляпу и начал крутить ее на мыске.

Ближе всех сидевший к нему второй мужчина, грузной комплекции, с лицом боксера, заговорил неожиданно высоким и тонким голосом.

— Да, и что теперь? — поинтересовался он.

Третий вообще никак не прореагировал.

— Это был не Аронсон, — произнес Пэндер, — так что расслабьтесь и ждите.

— Мы и ждем, — провозгласил Рой.

— Я жду, и вы ждите. Вот уже год, как жду. Так что вы, ребята, можете и подождать несколько минут.

— Чего же хотел Нед? — спросил Рой.

— Забудь об этом. Мы ждем Аронсона.

— Забыть — что именно? О чем шла речь?

Пэндер интенсивнее зажевал жвачку, махнув рукой:

— Была облава. Вон он и ерзает, как педераст…

— Нед ерзает? А по-твоему, лучше начать шевелиться, когда тебе врежут по первое число? — Рой перестал крутить стетсон.

Пэндер явно напрягся. Он щелкнул левой подтяжкой, потом правой. И так быстро, что два хлопка слились в один. Пэндер всегда принимал все близко к сердцу, и это не позволяло ему расслабиться.

— Я стою у руля и двинусь лишь тогда, когда буду готов. — Он выплюнул жвачку изо рта, а затем втянул ее обратно. — А я готов, — вдруг заявил он.

Это произвело тот эффект, который и ожидал Пэндер. Он удовлетворенно переводил взгляд с одного мужчины на другого, пока они молча продолжали ждать.

— Судите сами. — Он начал загибать пальцы. — Фелл уехал, и я заправляю всем за него. Синдикату в Лос-Анджелесе нравится моя работа. Они приказали мне держаться ближе к Феллу и следить за всеми его сигналами. На этой неделе у них заседание пройдет без Фелла. По-моему, это уже и есть самый настоящий сигнал. Вот почему мы сидим здесь и ждем Аронсона. Он прибудет из Лос-Анджелеса, чтобы дать мне знать, что делать дальше.

Пэндер умолк, наблюдая, какое впечатление произвели его слова.

— Ты собираешься попереть Фелла? — откровенно осведомился Рой.

— Он уже и так на последнем издыхании.

— Ох, уж это точно! — согласился Рой. Он снова начал вращать стетсон на мыске ноги. — Пожалуй, его пора расцвета миновала.

Пэндер набрал воздуха в легкие, и когда заговорил опять, то его голос прозвучал жестко и громко:

— Я как нельзя лучше подхожу для этой работы — это вам всем должно быть известно. Я собираюсь возглавить организацию и не желаю, чтобы у меня путались под ногами всякие там безнадеги. Вот оно как!

— Я с тобой, — произнес Вилли.

Молчавший до сих пор мужик кивнул, не раскрыв по-прежнему рта.

— Может, сначала все же дождемся Аронсона? — предложил Рой.

— Именно поэтому мы и здесь — ждем известий.

— А что, если так ничего и не дождемся? — не унимался Рой.

Но его вопрос на сей раз даже не смутил Пэндера. Он уже все прикинул и видел все крупным планом — отчетливо и ясно. Фелл отсутствовал уже больше месяца, и было предостаточно времени, чтобы изменить положение вещей наилучшим, по его мнению, образом. Он так долго и терпеливо дожидался своего часа, что Фелл просто перестал опасаться подвоха с его стороны. Никогда и ни в чем не подозревал своего помощника и держал ухо востро лишь с теми, кто, по его мнению, представлял настоящую опасность. Фелл учил Пэндера, как дергать за ниточки, управляя людьми, был всегда настроен к нему дружески и совсем не производил впечатление человека, способного смести всех на своем пути. Правда, про Фелла ходили слухи, что он из тех, кто мягко стелет, да жестко спать, и прекрасно умеет пускать пыль в глаза, чтобы усыпить бдительность. Но Пэндер сейчас всячески гнал от себя эти мысли. Главное, что Фелл уехал и все оставил на Пэндера и что теперь Феллу крышка, раз они все собрались на совещание в связи с его долгим отсутствием.

— Мне что-то послышалось! — сказал, насторожившись, Вилли.

Они все превратились в слух и сначала ничего не уловили, кроме глухого гула охлаждающей системы в ближайшем помещении. Затем в коридоре раздались шаги, приближающиеся к двери.

Вошел Аронсон, вспотевший и выглядевший усталым.

— Клянусь Господом Богом, здесь у вас прохладно! — вырвалось у него.

— Ну? Так где ты пропадал весь день?

— Они поздно собрались, — объяснил Аронсон и достал сигарету. — Кроме того, о многом надо было переговорить. — Он закурил.

— Ну? А как насчет заветного словца, будь оно проклято?

Аронсон, с наслаждением затянувшись, неопределенно пожал плечами:

— Ни гугу, Пэндер! Даже и речи не было.

Теперь они просто слушали гул, доносящийся из соседнего помещения, и молчали. Все взгляды были устремлены на Пэндера.

Он держал себя тихо, передумав в эти мгновения о многом, а затем внезапно выплюнул жвачку:

— Так-таки ничего и не сказали? Ни да, ни нет?

— Честно, Пэндер, ничего. Я все время ошивался поблизости, пропустил с некоторыми из них по стакашке, и все, что услышал при этом, было: «Не рви на себе рубашку», «Скажи Пэндеру, пусть старается», «Передай ему, что он толковый малый» — ну и все такое прочее из той же кучи дерьма.

— Я покажу им, какой я толковый малый! Они же не сказали «нет»? Ведь не сказали же? И не вычеркнули меня из списка, ведь не вычеркнули же?

Фелл уехал, и Пэндер здесь у них наготове. Там в Лос-Анджелесе они просто наблюдают за тем, насколько толковым малым он себя выкажет.

— Ну что ж, я в игре! — произнес решительно Пэндер. — Пора и нам шевелиться.

Рой, Вилли и молчаливый тип поднялись со стульев и, встав в кружок, поджидали Пэндера. Аронсон открыл дверь, и они оба вышли. Пэндер поравнялся с Аронсоном и ухватил его за руку.

— Послушай, разве они так ничего и не сообщили о Фелле? Не сказали, где он может быть?

— Дьявольщина! — вырвалось вдруг у Аронсона. — Да они думают, что тебе-то это наверняка известно.

Глава 3

Высокие портьеры были задернуты, не давая солнцу проникнуть в комнату, так как Дженис спала обычно допоздна. Когда она открыла глаза, то потянулась всем телом и без малейшей раскачки сразу же села в постели. Она выбралась из нее, провела руками по каштановым волосам и раздвинула шторы. Дженис видела из окна ипподром. Вернувшись в спальню, стянула через голову дорогую ночную рубашку, которая упала на пол к ее ногам, и, обнаженная, направилась к двери. Открыв ее, она окликнула: «Рита, я встала». Затем пошла в ванную, с удовольствием думая о чашке кофе, который ожидал ее потом.

Дженис приняла душ, всячески избегая попадания воды на волосы. Смыв мыло, она еще немного постояла под душем, ощущая, как горячие упругие струи приятно массируют кожу. Затем, вытеревшись, забеспокоилась о своем весе; вспомнила, что в двадцать она была сплошные кожа да кости; в тридцать — уже в теле, а теперь, пять лет спустя, пожалуй, самое оно. Да что думать обо всем этом? Она была высока, хорошо сложена, и — главное — это нравилось Феллу.

Дженис оделась, слегка подмазала губы, лишь затем, чтобы ее маленький ротик выглядел еще более живым. По привычке пробежалась пальцами по векам, выгнув кверху свои длинные ресницы, — в течение дня, как правило, она всем этим уже больше не занималась. Глаза у нее были ласковыми и теплыми. Ей нравились ее глаза именно за это, да и Феллу они такими были по душе.

Дженис спустилась по лестнице на нижний этаж: там, в больших комнатах, казалось прохладнее. Ее кофе уже ждал на столике у окна, выходящего на большой газон перед домом. Дождевальная установка была включена, и вокруг нее клубился искусственный туман, который выглядел странным на этом ярком солнце и на фоне кактусов вдоль подъездной дорожки. Дженис, оторвав взгляд от кактусов, не узнала большой автомобиль, припаркованный у фасада. Зажгла сигарету, затянулась и отпила глоток кофе. Так и сидела, слушая шаги Риты по выложенному плиткой холлу. Рита отвечала кому-то у двери:

— Нет, миссис Фелл еще не спускалась.

— Просто доложите ей, — послышался мужской голос, — что мое имя Саттерфилд.

— Но, мистер Саттерфилд…

— Вы что, не поняли — доложите!

Дженис поставила чашку и встала. Нет нужды ставить Риту в неловкое положение, она примет Саттерфилда с надеждой, что он не принес плохие вести.

— Доброе утро, мистер Саттерфилд! — Она открыла дверь и придерживала ее, как бы приглашая его зайти.

Тот суетливо заторопился — так, словно она могла в любой момент исчезнуть. Морщинки вокруг его скул задвигались, и он так ссутулился, сделав несколько шагов, будто хотел клюнуть женщину своим крючковатым носом. После того как закрылась дверь, Дженис взяла у Саттерфилда шляпу, стараясь сохранять спокойствие:

— Не хочешь ли кофе, Герб?

Он обернулся, его лицо выражало крайнее замешательство.

— Тебе не кажется, что существует более веская причина, нежели кофе, вынудившая меня пойти на риск и посетить этот дом?

— Не трать понапрасну свое красноречие, Герб. — Дженис уселась с отсутствующим видом.

— Ладно, где он? Что происходит? — В голосе Саттерфилда прорывалась злость.

— Герб, неужели ты думаешь, что я тоже не волнуюсь? — Ее напускного безразличия словно не бывало. Она быстро прикусила губу, стараясь выглядеть рассерженной. Так будет лучше: пусть она выглядит злой, как и сам Саттерфилд, чем выказать, насколько велико ее беспокойство за Фелла.

Но Саттерфилд даже не глянул на женщину. Он встал, чтобы убедиться, виден ли его автомобиль из окна.

— А сейчас выслушай меня, Дженис. — Обернувшись к ее стулу, он начал сгибать и разгибать в локтях руки. — У меня три секретарши, шесть телефонов и целый отдел «шестерок», чтобы бегать по моим поручениям. Но я явился сюда по своей инициативе. Ты когда-нибудь слышала о комиссаре полиции, наносящем визиты подобного рода?

— Да, слышала.

Он не ожидал, что она решится прервать его столь дерзким ответом, и это еще больше разозлило комиссара, доставив Дженис некоторое удовольствие. А тот высокомерно продолжал:

— У меня не один офис для приема посетителей. И по горло своих дел! Я также…

— Я это знаю, Герб, поверь.

— Могу я закончить?

Дженис тоже резко переменила тон:

— Переходи к делу, Герб. Нечего вешать мне лапшу на уши!

Саттерфилд и Дженис знали друг друга очень хорошо, поэтому он немедленно отреагировал:

— Хорошо. Где Фелл?

Дженис плотно сжала губы, потом, через мгновение, расслабилась и с расстановкой ответила:

— Тебе придется подождать, Герб.

— Ждать? Да ты представляешь, что он делает со мной? Не в моих привычках ждать вообще кого бы то ни было, а уж людей его сорта тем более! Когда я…

— Когда ты говоришь со мной о моем муже, — прервала Дженис, — то изволь, пожалуйста, следить за своими манерами так же, как ты это делаешь, разговаривая с другими. И даже больше, Герб.

Саттерфилд вздернул подбородок и впился взглядом в Дженис: он, казалось, на мгновение лишился дара речи. Затем более спокойно произнес:

— Сейчас я кое-что объясню тебе, Дженис. Он зависит от меня так же, как и я от него. Так где он?

— Не могу тебе сказать.

— Не хочешь? Или не знаешь?

— Он вернется, Герб.

— Когда? К тому времени, когда на него ополчится весь город? И это уже не будет иметь никакого отношения к тому, что я думаю о нем. А случится из-за его делишек, его отсутствия…

— Хорошо, Герб. Будь, что будет.

Саттерфилд подумал было на миг, что она собирается сообщить, где находится Фелл, но Дженис только хотела прервать его разглагольствования. Она старалась не выдать своего беспокойства и сохранить на лице равнодушную маску. Сказать ей было нечего. Если она сообщит Саттерфилду то, что он так жаждет узнать, добром это не кончится и лишь ухудшит положение дел. Больше, чем кто-либо другой, Дженис хотела, чтобы Том Фелл вернулся. И совсем по иным, бескорыстным причинам и из самых хороших побуждений.

Саттерфилд заговорил опять:

— А ты знаешь, что я вот уже почти месяц не получаю денег на свой счет? Сознаешь ли ты в полной мере, что эти деньги должны поступить на счета очень многих, в противном случае вся наша многоступенчатая связь по всему городу рухнет в одночасье?

— Герб, если ты нуждаешься в деньгах…

— Видимо, у тебя нет ни малейшего представления, сколько Том платит нам за прикрытие.

— Нет, да я и знать этого не хочу! Пойди поговори с кем-нибудь из организации.

— Они не больше чем я знают, где он. Ерзают на своих стульях так, словно сиденья подключены проводами к электросети. Все, что они знают, это как получать приказы, и нет никого, кто бы мог отдавать их.

— Мне вовсе не интересно слышать обо всем этом.

— Так тебя это не волнует? Выходит, тебе наплевать на Тома?

Дженис резко поднялась со стула, и оказалось, что она гораздо выше ростом Саттерфилда. Он смешался на миг, ожидая ее крика, но она лишь очень тихо промолвила:

— Уходи! Уходи, Герб!

Саттерфилд направился к двери, открыл ее и с порога произнес:

— Ты только подливаешь масла в огонь, да будет тебе известно!

— И не приходи сюда, чтобы впутывать меня в твои дела и дела Тома. Я… сама по себе.

— Очень скоро и все остальные смогут сказать о себе то же самое.

Дженис выглянула в окно, а потом перевела взгляд на Саттерфилда: ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.

— Почему бы тебе не повидать Пэндера? Он сейчас за главного, — предложила она.

— Этот клоун?

Дженис пожала плечами:

— Тогда повидайся с Криппом. Том и Крипп всегда были очень близки.

Глава 4

Машина Криппа оставляла за собой клубы пыли, пока заезжала в железные ворота с вывеской, на которой значилось: «Ферма „Дезерт“». Внезапно пыль улеглась. Грунтовая дорога от шоссе была желтой от старого гравия и песчаных наносов, но сразу же за воротами превратилась в чисто выметенную и плотно утрамбованную. Вид окружающей местности напоминал пестрые цвета индейского одеяла: дюны кирпично-красного цвета, ослепительно-голубое небо и внизу желто-горчичные пески. Тени же, которые всегда были темными без оттенков, здесь отливали зеленым. Их отбрасывали деревья, росшие вдоль подъездной дорожки, и придавали кустам, окаймляющим большие яркие газоны, более густые тона. Ферма «Дезерт»^[1], вопреки названию, являла собой образцы парка, оранжереи, искусственного оазиса, созданных в пустыне. Это место напомнило Криппу «Форест-Лаун», разве что не было видно мавзолеев и не просматривалось надгробий. Главное здание поражало такой ослепительной белизной, что у Криппа перехватило дыхание. Портик спереди походил на усыпальницу Гранта, а в целом сооружение носило отпечаток современного архитектурного стиля. Исключение представляли залитые солнцем балконы и гигантские веранды.

Крипп припарковался под деревом. Он прибыл на пять минут раньше, поэтому еще немного посидел в машине, поправляя галстук и приглаживая руками светлые блондинистые волосы. В типе его лица не было ничего от человека нетерпеливого, черты были настолько правильными, что нелегко было решить, красив ли он или просто симпатичный, и, если бы не крепкая шея и сильные плечи, Криппа вполне можно было принять за зеленого юнца.

Через какое-то время он выбрался из машины и, неловко размахивая руками, побрел к зданию. Было шоком увидеть, как он идет: все его тело при каждом шаге дергалось, а нога была неестественно скрюченной. Поэтому его и прозвали Криппом^[2].

— Я Джордан, — объявил он возле конторки. — К доктору Эмилсону.

Он обождал в вестибюле, разглядывая индейский декор. Молодая женщина в сандалиях и ситцевом платье повела его через многочисленные коридоры совсем не больничного вида: первый был розовым, следующий — розовато-лиловым, а тот, что за ним, — оранжевым. Время от времени женщина пользовалась ключами, висевшими у нее на поясе.

В офисе доктора Эмилсона индейского декора тоже хватало.

— Вот и опять я, — произнес Джордан. — Насчет мистера Фелла.

Доктор Эмилсон вышел к нему из-за стола с профессионально-вежливым видом: слабая улыбка, ненавязчиво-пристальный взгляд, не скрывающий в себе, однако, ничего обидного.

— Разумеется, мистер Джордан. Не желаете ли присесть?

Крипп уселся.

— Позвольте предложить? — Доктор Эмилсон протянул гостю тяжелую деревянную сигаретницу.

Крипп отказался.

— Я спешу, — сообщил он, следя за тем, как доктор достает сигарету себе.

Эмилсон опять уселся за свой стол и закурил. Он делал это, не затягиваясь, а просто выпуская дым изо рта, как начинающий курильщик. Доктор был молод, с гладкой кожей на лице и небольшими усиками, явно предназначенными для солидности и придания их обладателю большего веса в глазах пациентов.

— Так что насчет мистера Фелла? — поинтересовался он. — Вы же врач. Как он?

— Лечение идет как надо. Даже очень хорошо. Вы, конечно, можете повидаться с ним, но, пожалуйста, запомните основные правила этого заведения: ничем не волновать пациента, поддерживать в нем ровное и спокойное расположение духа, по возможности создавать хорошее и даже счастливое настроение.

— Понимаете, он должен вернуться, — заявил неожиданно Крипп.

Эмилсон с секунду раздумывал. Он редко давал однозначные ответы типа «да» или «нет», поэтому уточнил:

— Вы имеете в виду — покинуть клинику?

— Это важно. Речь идет о его бизнесе.

Требования подобного рода для Эмилсона не являлись чем-то необычным, а так как он уже наперед знал и свой ответ, то счел нужным взять короткий тайм-аут, перед тем как пуститься в нелегкий спор. Он полистал страницы, заполненные мелким текстом с многочисленными сносками в книге с обложкой цвета красного вина — сразу видно, университетское издание, — на которой золотыми буквами значилось имя автора, бросавшееся в глаза: «Фредерик Эмилсон. Доктор медицины. Доктор психиатрии». Этот его труд появился, когда он еще не начал заниматься частной практикой.

— Мистер Джордан, единственно важный бизнес для мистера Фелла сейчас — это он сам. Вот почему он здесь.

— Вы же только что сказали, что в этом бизнесе он преуспевает, и я рад этому. Но вот о другом его бизнесе такого сказать нельзя.

— А миссис Фелл знает, что вы здесь?

— Думаю, что нет. Она никакого отношения не имеет к его бизнесу.

— Зато вы имеете?

— Попали в точку. Я его «мальчик».

— Да? А я и не знал, что у мистера Фелла есть сын.

— Да нет же, не сын, а его «мальчик». Правая рука, так сказать, адъютант или что-то в этом роде.

— Ах вот оно что! — протянул Эмилсон.

— Поэтому-то мне и надо с ним увидеться.

Эмилсон не сразу сообразил, каким образом ему выйти из этой щекотливой ситуации как можно более деликатно. Это смущало его, но решительность в голосе не оставляла сомнений:

— И речи быть не может, — сказал как отрезал он во избежание дальнейших пререканий.

Но Крипп не собирался сдаваться:

— Давайте спросим у него самого. Вы же сказали, что ему лучше, поэтому пусть решает сам.

Эмилсон между тем ломал голову, как же ему спасти положение. Крипп не являлся родственником пациента, поэтому подход, основанный на запугивании, здесь не сработает. Он не врач, поэтому клиническая терминология в данном случае ничего не решит. И доктор повторил:

— Не может быть и речи!

— Но посудите сами, — не оставлял попытки Джордан. — Фелл здесь платный гость. Он у вас по доброй воле, и ваше заведение — приватная клиника. Фелл вправе выйти отсюда, когда сам пожелает.

— Позвольте мне попытаться объяснить вам еще кое-что, мистер Джордан. Я сказал вам, что пациенту хорошо, и именно это я имел в виду. А также имел в виду и другое — ему хорошо здесь, но это совсем не означает, что и везде он будет чувствовать себя точно так же. Когда вы доставили его сюда, он мучился, говоря вашим языком, от пустяка — нервного срыва, вызванного вполне обыденным случаем: квитанцией, врученной ему за неправильную парковку. Вы знаете все имевшие место события лучше меня, ибо почти постоянно находились с ним.

— Он был в плохой форме, — кивнул Крипп и, подумав, добавил: — А тот случай — он был из ряда вон выходящим.

— Если бы мистер Фелл в то время находился под наблюдением психиатра, тот бы наверняка сказал вам, как важно заключение врача-специалиста в подобных случаях. Мой диагноз…

— Это было месяц назад, и не забывайте, — прервал доктора Крипп, — что, когда он, будучи уже дома, поговорил с миссис Фелл и со мной, после того как мы уложили его в постель, сам Фелл заговорил о том, что хочет поехать сюда. Для отдыха.

— Да, и это было очень разумно с его стороны.

— Поэтому не говорите мне, что он сумасшедший.

— А я и не говорил. Я сказал, что он болен.

— Еще бы, но когда «мозговеды» говорят…

— Мистер Джордан, — не выдержал Эмилсон, чувствуя, что любезная улыбка сползает с его лица и он начинает терять терпение. Он давно пришел к выводу, что самая трудная часть его работы заключается не в работе с больными, а в сизифовом труде объяснений с такими вот профанами вроде этого. У Эмилсона были небольшие мягкие руки, и он начал постукивать ими по книге, которую сам же написал. — Позвольте мне сказать еще вот что. У нас у всех есть свои отклонения, и по большей части они не дают знать о себе до тех пор, пока не случится сильный стресс. Что может послужить подлинным признаком невменяемости — так это сам факт, что отклонение появляется задолго до того, как возникает причина для стресса. И так может продолжаться долгое время.

— Этот диагноз не подходит Феллу! У него было множество стрессов — таков характер его работы, — и никогда прежде ничего подобного не проявлялось.

— Ничего, что вы могли бы распознать. Но я провел достаточно времени с Феллом. Теперь, когда отклонение это наконец заявило о себе так, что даже вами было замечено, могу сказать с уверенностью, что Феллу, чтобы поправиться, нужно нечто большее, чем просто отдых.

— С ним все о’кей! И если он даже до конца еще не поправился, в скором времени в процессе работы…

— Да поймите же вы, Джордан, — доктор терял последнее терпение, — если Феллу придется сейчас покинуть клинику, то это станет, возможно, тем самым, чего ему только и не хватает, чтобы оказаться за гранью, так сказать… последней каплей…

Крипп выпрямился на стуле: наконец-то он начал получать ответы по существу!..

— Вот вам мое мнение как профессионала, — продолжил Эмилсон. — По-моему, сказанного вполне достаточно, чтобы предостеречь вас.

— Предостеречь… меня?

— Вы когда-либо слышали что-нибудь о психозе?

Вопрос заставил Криппа вспомнить о палате, обитой в психушке войлоком, и о взрослых людях, играющих в детские игры. Мысли сами собой перескочили на Фелла, которого он знал уже более десяти лет. Фелл подобрал его в Нью-Йорке, где Крипп зарабатывал на карманные расходы, выступая в дешевых интермедиях на Кони-Айленде. «Вундеркинд с мощной памятью! — вещал ведущий представление. — Скажите этому щенку, мистер, год и дату вашего дня рождения, и он сообщит вам, какой это был день недели. А сейчас подлинный феномен, невиданный доселе! Прочтите любое предложение из этой газеты, мистер, вот этой утренней газеты, и щенок доскажет вам остальную часть абзаца. Это свежая утренняя газета, и щенок прочитал ее всего лишь раз…» Вот тогда-то Фелл и забрал его, посмотрев веселое шоу, и с тех пор уже с ним не расставался. Такая мощная память — сущая находка для бизнеса, никаких тебе бухгалтерских книг, двойных чеков по выплатам и сборам, никакой необходимости тратить время на подсчеты ставок и процентов по ним: Крипп проделывал все это в уме. Они с Феллом не были друзьями и даже приятелями, но их связывали общие интересы, и Фелл был ему близок, как никто другой. Крипп считал своим долгом хранить верность Феллу — так было проще, ибо позволяло строить их отношения не на эмоциях, а на деловой основе.

«Слышал ли он когда-нибудь о психозе?» — так, кажется, спросил его Эмилсон, и единственное, что Крипп мог бы ему ответить, что Фелл точно не из тех, которые играют в детские игры в палате, обитой войлоком. Фелл был сильным, щедрым, всегда оказывался прав, как это свойственно лишь таким незаурядным натурам, к которым принадлежал и он. Фелл и в самом деле был большим человеком. Он мог вершить дела по-крупному, потому что всегда был уверен в себе. В отличие от Криппа у Фелла было две здоровых ноги, и он твердо стоял на них. Фелл был…

— Мистер Джордан, я задал вам вопрос.

Крипп едва не подпрыгнул на стуле: маска спокойствия сползла с его лица.

— Вы пытаетесь запугать меня, доктор, чтобы оставить его здесь на неопределенное время? Чтобы вы могли держать его взаперти и пестовать как тепличное растение в своей оранжерее, где вы царь и бог? Но позвольте в таком случае рассказать вам о Томми Фелле. Я был знаком с ним задолго до того — да, счет идет на годы! — как вы начали отращивать и носить свои усы. Он…

— Нет, это вы позвольте мне сказать вам! — прервал Криппа Эмилсон, и то, как он холодно и с нажимом произнес это, заставило Криппа прерваться на полуслове и слушать. — Он в высшей степени энергичен — вы это хотели сказать, верно? Есть очень мало такого, что могло бы его остановить, верно? И то, что мало найдется таких, как Фелл, кто бы был так уверен в успехе и так мало сомневался — а точнее, вообще никогда не сомневался — в том, что все делает правильно… Я опять угадал? И насчет его щедрости — это тоже вы мне хотели сказать, верно? Щедрости, доходящей до безрассудства, ибо, возможно, щедрость подобного рода проистекает из его чрезмерной уверенности в себе…

Эмилсон видел, что Крипп воспринимает его откровения как некий свидетель тонкого психологического трюка, с помощью которого можно прочесть чужие мысли. Эмилсон же между тем продолжал:

— Но все это находится под очень хорошим контролем, могли бы вы добавить, мистер Джордан. Если что-то и имеет место, то развивается достаточно медленно, чтобы не дать Феллу возможности держать себя в руках и оставаться в пределах нормы… Но я скажу вам другую вещь. Иногда Томас Фелл впадает в состояние депрессии, становится робким, забывчивым, и у него все валится из рук. Бывает такое?

— На моей памяти — всего лишь дважды, — ответил Крипп и вновь весь обратился в слух.

— По существу, это все, что я хотел сказать вам, — произнес Эмилсон. — И сказал лишь затем, чтобы описать истинное состояние Фелла. То, как все это представляется вам, вы уж никак бы не охарактеризовали как бзик, отклонение, не так ли? В действительности, с вашей точки зрения, такое должно скорее помогать Феллу, когда дело касается управления бизнесом? Но достаточно пустить это на самотек, Джордан, и вы увидите, что тогда случится.

Мягкие, небольшие руки Эмилсона нервно двигались, и Крипп переводил взгляд с неспокойных пальцев на усы Эмилсона и обратно. Он слушал вполуха, ибо все это имело смысл лишь наполовину, но в конце концов потерял терпение.

— Вы хотите мне сказать, что у него крыша поехала? — воскликнул он.

— Я говорю вам, что он может стать невменяемым, — тихо ответил Эмилсон.

— Можно подумать, вы открыли что-то новенькое? — Крипп уже взял себя в руки. — Любой может свихнуться!

— У этого бзика есть название, Джордж, Фелл — потенциальный маник.

— Маньяк, вы хотите сказать?

— Нет, маник. Стремительный, веселый малый, вечно шутящий, преисполненный рвения, и нет конца тому, до чего он может докатиться, и предела тому, что может натворить.

— Фелл никогда…

— Я же не утверждаю наверняка, а говорю лишь — может. У него все задатки для того, чтобы вот так просто взять и рвануть в космос, да еще и смеясь при этом. И раз уж он, закусив удила, рванет напропалую, то всем остальным лучше убраться с его пути, потому что Фелл не станет оглядываться и терять время на извинения.

Какие-то секунды они пристально смотрели друг на друга: Эмилсон — в желании убедиться, достаточно ли он сказал и ясно ли выразился, а Крипп — в надежде, что тот наконец высказался. Все, что Крипп услышал от Эмилсона, складывалось во вполне понятную картину. Крипп пытался пренебречь этим, ибо не верил еще до конца, что происходящее — грустная реальность, но картина от этого не становилась менее яркой, а скорее наоборот. Не маньяк, как сказал Эмилсон, а маник. Нет, не тот, кто рвет и мечет, а кто, возможно, — всего лишь возможно! — еще только станет тем, кто рвет и мечет. Нет, Эмилсон сказал не так. Трудно было вспомнить дословно, как точно говорил доктор, а тут еще он заговорил опять.

— Вы хотели бы сейчас увидеть его?

Крипп ничего не ответил, молча последовав за Эмилсоном из кабинета.

Опять прошли коридоры, окрашенные в пастельные тона, а затем они оказались в большом солярии. Чем не отель? Двое мужчин играли в карты за небольшим столом, а чуть дальше группа людей спорила о будущем хлопка. Что может быть заумного в карточной игре или в споре о хлопке? Никаких детских игрушек для взрослых людей, смирительных рубашек и санитаров! Доктор Эмилсон, в слаксах и гавайской рубашке, как и остальные служащие штата клиники, если таковые были в солярии, ничем не выделялись среди пациентов.

И тут Крипп заметил Фелла. Он еще никогда не видел своего босса, не облаченного в строгий деловой костюм, поэтому не усек сразу, что это Фелл. Трое мужчин вышли из ярко выкрашенного коридора. Все одетые в домашние куртки; самый представительный из них завернул шею красным шарфом, заколов концы бриллиантовой булавкой в виде подковы. Он улыбался другому мужчине, слегка сутулому, который произносил слова, словно жевал солому. Этот сутулый тоже улыбался, а тот, что шел в середине, не улыбался. У него были каштановые с проседью на висках волосы. Морщины на лбу могли бы навести на мысль, будто он усиленно размышляет о чем-то, если бы не слишком странные глаза. Необычным казалось видеть и длинные ресницы на столь суровом лице. Здоровяк зашелся оглушительным смехом, показывая золотые зубы. Сутулый тоже расхохотался.

Когда они подошли к доктору и Криппу, то остановились. Фелл выступил вперед и пожал руку Криппу.

— Рад тебя видеть, — произнес он. — Санитар покажет тебе мою комнату, — не дожидаясь ответа, сообщил Фелл. Он кивнул на здоровяка, и Крипп уставился на красный аскотский галстук^[3] с бриллиантовой булавкой. Фелл посмотрел на доктора Эмилсона и сказал: — Приготовьте мне счет. Я выписываюсь.

Глава 5

Крипп вел машину, а Том Фелл сидел на заднем сиденье. Автомобиль был с откидным верхом, и, когда Крипп видел голову в зеркальце заднего вида, ему удавалось разглядеть, как от ветра шевелятся волоски на висках Фелла. В основном же была видна лишь верхушка кожаной спинки сиденья да шоссе, убегающее назад и теряющееся вдали. Фелл не попадал в поле обозрения и молчал. Присутствие босса выражалось лишь в том, что Крипп ощущал какую-то странную тяжесть в затылке и легкий холодок, время от времени пробегающий между лопатками. С наступлением темноты пустыня осталась позади, и дорога медленно начала подниматься в гору. Но по-прежнему было тепло и не проходила духота, что было не совсем обычно для местных ночей.

Крипп лишь однажды повернул голову, чтобы убедиться, не спит ли Фелл. Но тот неотрывно смотрел ему в спину, и, когда их глаза встретились,Фелл улыбнулся. Крипп снова стал смотреть вперед, продолжая внимательно наблюдать за дорогой. Он слишком о многом должен был сказать Феллу. Хотя бы вкратце ввести его в курс дела. Но после беседы с Эмилсоном он уже не был столь уверен в необходимости такого разговора. Даже если ничто из этого не соответствовало действительности, даже если Эмилсон здорово преувеличивал… Но откуда было знать все это Криппу? И Фелл ему тут ничем не мог помочь. Он сидел на заднем сиденье так, словно его и не было. И если бы соизволил наконец заговорить, то, возможно, из сказанного ему удалось бы сделать кое-какие выводы.

Теперь дорога пошла более извилистой, и вдоль одной из обочин стали видны темные силуэты хвойных деревьев. Внезапно полил дождь. Это был короткий дождь, из тех, что иногда выпадают в горах и кончаются столь же неожиданно, как и начинаются.

Крипп остановил машину и нажал кнопку, которая служила для поднятия верха.

— Оставь открытой! — подал голос Фелл.

Крипп поехал дальше.

А Фелл повернул голову, чтобы подставить лицо влажному ветерку, теплое дуновение которого, казалось, специально предназначалось для его легких, истосковавшихся по воздуху, насыщенному водяными парами. Он уже не видел дождя более месяца и не видел вообще ничего, кроме пустыни и сухой прозрачности воздуха. Поэтому теперь ему нравилось ощущать на лице капли дождя.

Фелл был огорчен, когда дождь внезапно кончился. Он был уверен, что Крипп приехал к нему неспроста. Признаки того, что не все шло гладко, были заметны еще до его отъезда, но тогда внешне все выглядело так, будто до худшего еще далеко. Возможно, Пэндер… Но дело не в одном только Пэндере. Может, они просто пытались испытать Пэндера — синдикат поставил его перед проблемой, в которой сам черт ногу сломит? Нет, они не стали бы без причины делать что-либо, а тем более когда это «что-либо» чревато последствиями для всей организации. А какая может быть причина убедиться, не ослабла ли хватка Фелла? После Дженис — по крайней мере, с тех пор как он женился на ней — они там, в штаб-квартире, постоянно терзаются сомнениями насчет него, Фелла.

— Закрой верх, Крипп!

Машина остановилась — и верх начал подниматься. Крипп защелкнул его спереди и снова взялся за руль. Может, хоть теперь босс заговорит? Должен же Фелл хотя бы заинтересоваться, чего ради приехал Крипп.

— Как Дженис? — спросил Фелл.

«Как Дженис?»! Тут целая организация трещит по швам, а он спрашивает о Дженис!

— Прекрасно. То есть она тревожится о тебе, а так у нее все прекрасно. Мы тут все так или иначе обеспокоены…

— Она и сама прекрасная женщина, — прервал Фелл. Он сидел в темноте под наглухо закрытым верхом и думал о Дженис.

— Вот уж удивится твоему неожиданному приезду!

— Я уверен, что Эмилсон к этому времени уже дозвонился до нее.

Крипп как-то даже не подумал об этом.

— Жарковато дома?

— Не то слово «жарковато» — сущее пекло! — отозвался Крипп.

— Это хорошо, — заметил Фелл, — ранняя жара в начале сезона способствует хорошему состоянию трека.

Он говорил о погоде и об открытии сезона скачек. Словно не было никаких других дел, кроме как дождаться открытия ипподрома, купить билет и занять место, чтобы наблюдать за бегами. Не так уж будет, пожалуй, просто решиться обрушить на Фелла кучу плохих новостей и предупреждений о грозящих штормах. Вот, сидит перед ним босс Фелл и думает… лишь о Дженис и погоде…

— Синдикат еще не сказал своего окончательного слова? — неожиданно задал вопрос Фелл.

— По поводу?

— Они натаскивают Пэндера или думают дать ему еще немного потаскать для них каштаны из огня?

Криппу пришлось вывернуть вправо, так как ограждение, выставленное на дороге, резко уводило в сторону, в объезд оползня, обрушившегося со склона горы.

— Не знаю, что и сказать. — Крипп ушел от прямого ответа. — Кроме разве того факта, что сам я не больно-то уверен в правоте таких слов.

— Зато я уверен, — возразил Фелл. — Они, возможно, хотят отдать ему часть этого района. А то и весь.

— Ты имеешь в виду, что… знал обо всем этом.

— Конечно! — С губ Фелла сорвался короткий сухой смешок. — И даже ничуть не беспокоился, если ты об этом?

Крипп набрал воздуха в легкие и сделал медленный выдох — он не знал, что последует затем. Как-то раз случилось такое: один из парней Фелла, много о себе возомнив, вздумал поиграть мускулами. Фелл отправил его в Мехико по делам — и с тех пор этого молодчика больше уже никто не видел. Никакой заварушки, никакой дискуссии в верхах, просто чистая работа — был и нету, а если что-то и имело место, так по ту сторону границы! Но тогда у Фелла было время все спланировать. А может, он уже и теперь все обдумал, пока скрывался в пустыне, где ему нечем было особенно заниматься?..

— Ты когда-нибудь слышал о шоковом лечении? — поинтересовался Фелл у Криппа.

Тот не врубился сразу, куда клонит Фелл. Возможно, он имеет в виду устроить Пэндерсу «темную», но только вот Фелл вроде бы не был сторонником крутых мер. «В политике, — обычно говаривал он, — нельзя наставить мужика на путь истинный, расквасив ему нос. И что даже хуже: если у того кровь из носа ручьем, то все захотят знать почему?»

— Они укладывают тебя и подсоединяют провода к голове, — объяснил Фелл, — а затем пичкают сочком.

— Соком? — уточнил Крипп.

— Электричеством. Делают электрошок. Они подвергли меня целой серии электрошоков, дружище, — сообщил Фелл, и Крипп услышал у себя за спиной его тяжелое дыхание, сопровождающее эти слова. — Я просыпался по утрам с помраченным сознанием.

Крипп просто вел машину ничего не говоря.

— Да, именно так, лечили электрошоком, — повторил Фелл и добавил: — А затем еще эти беседы с Эмилсоном. — Он засмеялся. — После них, дружище, у меня тоже мутилось в голове.

— Это помогало?

— Как сказать? Жить в таком месте, как ферма «Дезерт», — все равно что жить в оранжерее. Они лечат тебя в самой середине пустыни. Ты не можешь сказать, помогло или нет, пока не покинешь это заведение и не выберешься оттуда.

— Да я о шоковой терапии, — уточнил Крипп. Он уловил, как Фелл завозился на заднем сиденье, похлопал себя по карманам и фыркнул.

— Дай мне сигарету, — попросил он.

Крипп дал, и Фелл прикурил ее, и было слышно, как он глубоко затянулся.

— Это вроде твоей сигареты, — начал Фелл. — Первая затяжка, от которой першит в горле, — самое оно. Настоящее удовольствие. — Раздался шум еще одной глубокой затяжки и затем шелест ветра в машине, когда Фелл стал опускать окно дверцы. Он выбросил сигарету наружу. Когда окно было поднято вновь, ветер стих.

— Похоже, этим они ослабляют вредные факторы, — в раздумье заметил Фелл. — Все воспринимаешь как в тумане.

— Это излечивает?

— Ты видел, как я выбросил сигарету. В этом и все лечение: тебя ничто больше не волнует.

Они некоторое время помолчали, и машина начала петлять на спуске. Когда дорога вышла на ровный участок, Крипп поехал быстрее. Машина, казалось, приникла к полотну, и дорога в свете фар стала более расплывчатой. Крипп почему-то решил, что, чем быстрее он будет гнать, тем скорее окажется в состоянии начать излагать Феллу новости. Как будто скорость езды…

— Подбавь газу! — приказал Фелл в этот момент.

Крипп выжал ногой педаль акселератора и стал наблюдать, как стрелка спидометра поползла вверх. Она слегка дрожала, как стебелек травы. Снаружи ревел ветер.

— Ты можешь разговаривать? — поинтересовался Фелл.

— Конечно. — Крипп вцепился в руль так, что мышцы его больших рук заныли от напряжения.

— Давай выкладывай все, что знаешь! О Пэндере и прочем.

Голос Фелла прозвучал так, словно и не было четырех или пяти недель, проведенных в пустыне, а они еще и словом не обмолвились с тех пор, как покинули клинику.

— О Пэндере затрудняюсь сказать. Он всегда задирал нос, — начал Крипп, — но с тех пор, как ты уехал…

— Это ничего не значит. Таков его стиль.

— Да уж! Но он больно круто обошелся с ребятами. Некоторые из них слиняли, а некоторых он отправил сам собирать вещички.

— Нахамил?

— Да нет. Просто поставил перед выбором: или — или. Ты же знаешь Пэндера.

— Продолжай!

— Поэтому я сначала подумал, что мы теряем денежки, глядя на то, как он режет нам букмекерство, но, проверив недельные итоги, так и не смог найти ничего, к чему бы придраться.

— А замена выбывших? Он нашел новых букмекеров?

— Нашел… некоторых. Но и тут не все понятно. Многие из них — новые лица в городе, и большая часть просто околачивается поблизости, ничем конкретно не занимаясь.

— Какая уж тут загадка, — уточнил Фелл. — То его личная гвардия.

— Ты думаешь, он замышляет что-то по-настоящему крупное, вынашивает грандиозные планы?.. Я держался возле него, знаешь ли, пытаясь понять, но так ничего, по-видимому, у него и не выгорело. Он…

— Он еще не готов. Возможно, все еще дожидается команды сверху, но его наймиты в любом случае уже под рукой. Это придает Пэндеру уверенности.

— Да-а. Но есть и другая вещь, о которой тебе надо знать: на нас были совершены наезды.

На этот раз Крипп услышал, как Фелл резко выпрямился на сиденье, и, когда опять заговорил, в его голосе было куда больше жизни.

— Саттерфилд, должно быть, спятил. Этот хапуга не иначе как совсем рехнулся!

— И я так вначале думал, пока не выяснил причину: он не получил бабок за прикрытие.

Фелл мгновение хранил молчание, затем у него вырвалось: «Сукин сын!» Это прозвучало так, словно он имел в виду кого угодно, и Крипп непременно повернулся бы, чтобы взглянуть в лицо Фелла, не мчись машина с такой скоростью. И Крипп замедлил ее ход.

— В чем дело? — возмутился Фелл. — Что стряслось? Давай жми!

— Да так… ничего, Том. — Крипп снова прибавил газу. — Просто я никогда не слышал прежде, чтобы ты ругался.

— Что… ах, это… — Звук, послышавшийся сзади, мог означать, что Фелл чуть было не рассмеялся или, возможно, просто фыркнул. Крипп различил шорох кожаного сиденья, а затем шумное дыхание Фелла. Тот растянулся вдоль сиденья и упер ноги в окно дверцы. Тон его голоса был вполне нормальным, когда он произнес: — Это еще цветочки, Крипп. Слышал бы ты, что я произношу мысленно сейчас! — Он испустил короткий смешок.

Крипп тоже засмеялся.

— Жаль, что не слышу, — заметил он. Затем оборвал смех и зажег сигарету.

— Оно и хорошо, — уверил его Фелл. — А то уж я было подумал, что ты слышал: больно громкими мне показались мои мысли.

Фелл ничего больше не сказал, и, пожалуй, к лучшему: неизвестно еще, какими бы бредовыми могли оказаться его следующие слова. Крипп испытал навязчивое желание немедленно развернуть машину и двинуть обратно к доктору Эмилсону, но затем ему пришло в голову: то, что сказал Фелл, не показалось бы ему столь уж странным, если бы у него до этого не состоялся разговор с тем же самым Эмилсоном. И Крипп немного расслабился. Судя по шумному дыханию, которое доносилось с заднего сиденья, Фелл, как он подумал, больше разговаривать не намерен. Но, оказывается, он ошибся.

— Что поделывает Баттонхед? — внезапно донеслось с заднего сиденья.

Целая минута понадобилась Криппу, чтобы врубиться. Фелл должен был бы спросить: «Где у нее сейчас бега?» — чтобы Крипп вспомнил, что речь идет об одной из лошадей Фелла.

— Полагаю, она в Ривердаунсе, — ответил Крипп и тут же поправился: — Нет, две недели назад она была еще в Цинциннати. На этой неделе — в Ак-Сар-Бен.

— Это хорошо, — заметил Фелл, — не так далеко. Последнее время она приносила деньги?

— Нет, за исключением одного раза.

— Только раз за год?

Крипп быстро на память прочел вслух все, что откопал на страницах своей запоминающей головной машины.

— Четвертая — дважды, и один раз — шестая в Ривердаунсе. Первая — всякий раз в Карборо. Первой была и в «Файрмаунт-парк», но во все остальные разы она приходила четвертой. Я еще не слышал, как она бегает в Омахе.

— Какая погода в Омахе?

— Неделю шел дождь, — сообщил Крипп.

— Она лучше смотрится на сухой дорожке, — заметил Фелл.

— Пока не вижу этому доказательств, — возразил Крипп. Он знал, как Баттонхед бегала два последних года. Не знал лишь одного, что заставляет Фелла так цепляться за эту лошадь, а главное — чего ради он думает о ней именно сейчас. И вообще Фелл продолжает перескакивать с темы на тему. Упоминал ли и об этом Эмилсон?..

— Следи за развилкой, Крипп.

Крипп сделал разворот и поехал дальше в ожидании, что еще скажет Фелл. Но ожидания оказались напрасными. Фелл включил в салоне лампочку и начал сооружать себе подушку из кипы газет, затем выключил свет и устроился спать.

Глава 6

Они проехали через Сен-Пьетро в два часа ночи, когда город выглядел более оживленным, нежели в полдень.

Заводы работали по двенадцать часов в сутки, так что имело смысл миновать его ночью, да и в это время было гораздо прохладнее. Они проезжали мимо все еще открытых в столь поздний час супермаркетов, по гораздо более оживленной, чем в дневное время, улице, обрамленной стоянками для подержанных машин, и уже ближе к утру автомобиль свернул в ту часть города, где особняки стоили от сорока тысяч и выше. Фелл не просыпался, пока машина не остановилась на подъездной дорожке, но повел себя при этом так, словно сон и не прерывал их вечернего разговора.

— Где Дженис? — спросил он.

Крипп поднялся над рулем, потому что Фелл выдвинул вперед левое заднее сиденье, чтобы таким образом выбраться из машины. Когда ему это удалось, он захлопнул за собой дверцу и взглянул на дом. Одно окно светилось. Затем, по-видимому, включился свет и в холле.

— Благодарю, — произнес Фелл и кивнул Криппу. — Увидимся завтра.

Он понаблюдал за тем, как машина, сделав круг, выехала к другим воротам, а затем взглянул на газон. Трава на лужайке выглядела в тусклом свете сочной и темной и пахла влагой. «Как ферма „Дезерт“, — подумал он, — как газон в этой проклятой оранжерее посреди пустыни. Я сделаю этот газон таким, каким он должен быть: выключу дождевальные установки, и пусть эта трава растет так, как ей хочется…» Луч света внезапно упал из двери на лужайку, резче обозначив на лице Фелла жесткие линии и суровые складки. Он повернулся и взглянул на открывшую дверь Дженис.

Она в тот же момент увидела его, стоящего у газона, заметила, как лицо Фелла постепенно смягчается. В нем уже не было той суровости, однако явственно проглядывалась сдержанная сила.

— Повернись-ка, — попросил он и следил, пока она это делала в свете, падающем на нее сзади. Дженис засмеялась, а затем подождала, когда он подойдет вплотную к двери. Они поцеловались и прошли в дом. Дверь закрылась, и с газона исчез лучик света, а затем погас и свет в холле.

Дженис сбросила с себя одежду и уселась на кровать в одной ночной рубашке. Фелл оставался в чем был, за исключением галстука: он снял его и швырнул на стул.

— Всегда в одно и то же место, — заметила Дженис.

Они оба засмеялись и посмотрели на галстук, свалившийся к ножке стула.

— Учти, — добавил он, — это при том, что я вот уже больше месяца не практиковался. — Он сел рядом и обнял ее рукой за талию. — Целый месяц! Никаких галстуков в этом санатории — во избежание риска самоубийства.

Воспоминание, казалось, ничуть не омрачило лицо Фелла, зато словно заставило вернуться к действительности Дженис: она отстранила руку мужа и встала, расстегнула на нем рубашку.

— Давали ли они тебе на ночь горячий шоколад? Иди в постель, я принесу тебе чашку.

— Пусть Рита займется этим, а ты…

— Я не хочу будить ее, Том.

— О’кей! Но только недолго. — Он следил, как она выходит из комнаты.

Фелл оглядел большую спальню, свесив руки между колен, и подумал о том, как любит он эту комнату и как много в ней вещей, связанных с Дженис. Комната, где он провел весь прошлый месяц, не напоминала ему ни о чем. Может быть, это также было частью лечения — ничего не напоминать, но он тем не менее нередко вспоминал и эту спальню, и Дженис. Одно чувство в нем осталось неизменным — теплота к Дженис. Оно не превратилось в ровное и индифферентное, как некоторые другие чувства, например… Нет, трудно вспомнить — какое именно, но это не имеет, пожалуй, сейчас никакого значения.

Фелл снял костюм, умылся, подошел к постели. Дженис уже выложила ему пижаму, но он, надев только пижамные штаны, уселся на кровать и взглянул на свою сильную загорелую руку. Согнул ее, глядя на бугрившиеся мускулы.

Вернулась Дженис, поставила чашку горячего шоколада на ночной столик рядом с ним и пододвинула стул. Какое-то время они помолчали, потом Фелл улыбнулся:

— Это хорошо, Дженис.

И она улыбнулась в ответ, увидев, как на его лице вдруг проступила печать усталости.

— Звонил тебе доктор Эмилсон? — поинтересовался Фелл.

— Да, после полудня. От него я и узнала, что ты приезжаешь.

— А что еще он говорил?

— Сказал, что не хотел бы, чтобы ты сейчас покидал клинику.

Фелл кивнул и вновь взглянул на свою руку. Подумал было сжать опять, как только что, но не сделал этого, а лишь разглядывал ее в расслабленном состоянии.

— Он сказал больше, Том…

— Я знаю.

— Он сказал, что ты делаешь ошибку!

Фелл поднял на нее глаза. Сейчас он машинально растирал руку, а когда заметил это, остановился.

— Иногда, Джен, я чувствую, что так оно и есть.

Она не ожидала такого ответа и какое-то мгновение не могла придумать, что бы ему ответить. Но ей и не требовалось ни думать, ни говорить. Ее чувства к нему были искренни, позволяя Дженис сделать самую простую и верную вещь. Она встала, подошла к кровати, где сидел Фелл, обняла его обнаженные плечи и привлекла к себе. Голова Фелла коснулась ее теплой кожи.

— Ты устал, Том? — спросила она.

— И сам не знаю. Это похоже на ожидание.

— Отдохни, Том.

— Это как… как перед принятием решения, Джен.

— Здесь нечего решать, Том. Мы уедем. Ты не должен оставаться здесь, не должен заниматься бизнесом. Мы…

— Если бы я только знал, что должен делать!..

Он положил руки ей на спину и держал какое-то время так. Именно это — тепло под его руками — и было единственной подлинной реальностью. И он еще плотнее прижал к ней свои руки, чтобы сделать эту теплоту еще более ощутимой.

— У тебя всегда есть я, — заверила его Дженис. — Ты всегда можешь чувствовать меня рядом.

Он отпустил руки, откинулся на подушку и глубоко вздохнул. Силы возвращались к нему, и в душе уже не оставалось почти ничего из того, что он ощущал с тех пор, как покинул клинику. Зато вернулось знакомое чувство — настоятельная потребность — форсировать не важно что, но форсировать, и удержать его от этого стремления Дженис не могла. Да и никто бы не смог остановить это неосознанное и не направленное ни на что давление изнутри — тягу действовать вопреки всему.

Именно это состояние и вызвало интерес у Эмилсона как врача. Он говорил, что это и есть та самая сила, которую он должен научиться держать под контролем, ибо она может завести его далеко. При этом подразумевалось — слишком далеко. Возникшее теперь чувство было знакомым: оно преследовало Фелла по пятам давно, сделав его шкуру дубленой от перенесенных невзгод и испытаний, начиная с той поры, как он сбежал из дому по одной лишь причине — просто ради желания сбежать, ради самой радости превратившись в бродягу каменных джунглей. Он вспомнил сейчас свою первую зиму в холодном, большом Чикаго… Вспомнил, как его впервые подставили. Полиция забрала Фелла за преступление, которого он не совершал. Он был осужден. Фелл никогда прежде не сидел в тюрьме. «Парень — класс», — говорили о нем сокамерники. Он не давал спуску, но и не лез на рожон, и, когда был выпущен досрочно под подписку, его уже кое-кто поджидал за воротами тюрьмы. Его босс думал о нем хорошо. Ему говорили: «Ты парень — класс. Не болтал, не лез в бутылку и не настучал на того, кто провернул ту работенку, за которую тебя повязали». Кстати, Фелл и в глаза не видел того, кто его подставил, но разубеждать говорившего не стал. И уже тогда обуревало это неуемное чувство — действовать вопреки всему, оно-то и подтолкнуло его на решение стать наймитом.

Он прочно пустил корни. Впервые увидел перед собой четкую линию — указатель, куда и как идти. От вождения грузовичка со спиртным до получения грузовичка в свою собственность. Затем хозяин целого автопарка, а потом и сам стал боссом, научился отдавать приказания. Но чтобы стать настоящим, надо было убрать прежнего босса — и Том Фелл твердо шел своим путем.

Когда стал старше, понял — все уже находилось под его контролем, потому что не осталось свободных концов и ловить было больше нечего. Система царствовала везде и всюду. Присоединяйся к мафии, руководи своей секцией, продвигайся на Запад, потому что мафия расширяется, и они нуждаются в надежном человеке с опытом: крепче держись за свой рэкет и становись большим человеком.

Фелл заправлял всем и вся в Сен-Пьетро вот уже пятнадцать лет, прежде чем его вновь что-то начало беспокоить. Пэндер? Да нет, настырные мальчики никогда прежде его не тревожили. Собственный возраст? Но он чувствует себя хорошо. Может, Сен-Пьетро стал для него мал по масштабам? Последнее время город рос как на дрожжах, и Феллу приходится вкалывать так, как он не вкалывал и в Чикаго. Вот когда это началось! Когда весь город оказался в его руках, а прежняя тяга стремиться к большему осталась, но отсутствовала точка приложения сил.

Он уже забыл об этом ощущении, и оно временами казалось ему беспочвенным, равно как и лишенным всякого смысла. Дженис к тому времени была уже с ним, но это не имело никакого отношения к Дженис. Они и поженились даже из-за того, что Фелл никак не мог найти себе покоя. Он хотел соединить свою судьбу с Дженис в надежде, что она поможет ему покончить наконец с ощущением бесцельности своего существования, которое опять начало мучить Фелла со страшной силой. Но он, должно быть, оказался не прав в отношении Дженис — отчасти, во всяком случае. Иначе к чему эти долгие часы работы на износ без видимой цели, внедрение организации в те сферы, где прибылью и не пахло, и стремление заставить всех работать так, словно речь шла не об одном городе, а о целой стране?

Вот тогда-то он и ощутил себя на выдохе из-за невозможности дать выход накопившейся в нем энергии. Чувство было таким, что впору все бросать. Фелл даже приблизил к себе Пэндера, посвящая того во все тонкости дела, хотя и знал прекрасно, почему к нему подослали Пэндера: синдикат всегда исподволь начинает готовить замену, когда прежний ставленник начинает выдыхаться. Они думали, что Фелл стал уставать, так как дал задний ход из-за страха зайти слишком далеко, если станет двигаться в любом другом направлении. Только состарившийся человек, по мнению людей синдиката, мог действовать подобным образом. Но Фелл не постарел. Он сбавил обороты, вопреки самому себе, раздираемый мучительным чувством противоречия. И даже Эмилсон, по-видимому, пришел к тому же решению.

Том Фелл хорошо знал обо всем этом. Вот только думать об этом не любил. Он лежал, откинувшись на подушку, и время от времени проводил рукой по лицу. Потому и не любил думать об этом, ибо от мыслей лучше не становилось, а помощи от них — никакой!

— Дженис, — попросил он, — повернись ко мне спиной.

Дженис так и сделала. Затем спустила ночную рубашку до бедер и глянула на Фелла через плечо.

— Как всегда! Самая прелестная спинка на свете!

Ей нравилось это слышать, и она сидела тихо, пока Фелл любовался ее спиной. Спина как спина — ни толстая ни тощая, но раз он считает ее прекрасной, пусть насмотрится вволю.

— Ты пьешь шоколад? — поинтересовалась она.

Но он не пил, так как она ощутила в этот момент, как Фелл проводит рукой по ее позвоночнику.

— Не думаю, что мне хочется допивать чашку, — ответил он.

Дженис встала с кровати и опять натянула ночную рубашку. Затем Фелл выключил свет, и они оба улеглись на кровать.

Первый утренний свет уже забрезжил в прерии за окраинами города, но, когда они наконец заснули, им было все равно, какой теперь час, главное, они опять были вместе.

Глава 7

Он проснулся, как если бы сон его ничто не прерывало. Сон лишь заставил его притихнуть на время, словно нырнуть в глубину и вынырнуть в том же самом месте, где погрузился в воду, не дальше и не ближе.

Фелл был готов покинуть дом хоть в семь утра; но Дженис еще спала, а Рита спросонья возилась на кухне. Она приготовила ему кофе, и, когда он присел за кухонный стол, чтобы выпить чашку, они не разговаривали. Рита вообще никогда много не говорила. Она была тонкокостная мексиканка, с туго натянутой кожей лица и блестящими черными волосами.

Фелл допил кофе и позвонил Криппу. Ему пришлось разбудить того, что случалось довольно часто, и правой руке было не привыкать.

Когда Фелл выруливал мимо газона, перед фасадом автоматическая дождевальная установка была уже включена; над травой стелился туман, и висела солнечная радуга. Фелл посмотрел на газон, но даже не вспомнил о лужайках фермы «Дезерт». Он не стал сейчас выключать дождевальную установку и поехал через весь городок к мотелю, что походил на «Аламо». Он и назывался «Аламо», и большая неоновая вывеска все еще светилась, а под ней вспыхивала и гасла надпись: «Добро пожаловать!»

Фелл припарковался у кофейни и вошел внутрь. Фидо возле стойки прихлебывал кофе, а Перл стояла напротив, прислонившись бедром к кнопочному пульту игрового автомата. Оба выглядели заспанными. Фелл остановился, прежде чем зайти за стойку.

— Какого дьявола ты здесь делаешь?

Фидо вздрогнул при звуке голоса хозяина. Он подавился кофе, выронил чашку и затряс ошпаренной рукой.

— Это мистер Фелл, дорогуша, — пояснила Фидо Перл.

— Ты ведь работаешь в заведении на Юкка-авеню, не так ли? А что делаешь здесь?

— Доброе утро… доброе утро, — промямлил Фидо. Он все еще тряс рукой. — Том, а я и не знал, что ты вернулся. Никто не говорил мне, что ты…

— Уж где тебе знать! Особенно с тех пор, как стал держаться подальше от своего офиса.

— Да я… Я просто…

— Он просто только что встал, — сообщила Перл. — Фидо ночевал здесь.

— Как вышло, что ты можешь себе позволить отстегивать по пятнадцать баксов за ночь, Фидо?

— Это касается только меня, — вмешалась Перл и оглядела себя от талии и ниже. — Мы с Фидо друзья.

— Я толкую про цену номера, — пояснил Фелл. — Как так вышло, что это оказалось тебе по карману? Дела, что ли, идут слишком хорошо?

Фидо вскочил и тут же врезался ляжкой в край стойки. Все так и содрогнулось.

— Я заплачу за номер, — уверил он. — Честно, Том, к тому же пока нет постояльцев, ведь не сезон.

— И как долго ты уже пребываешь здесь, Фидо?

— Две ночи, Том. Всего две ночи.

— Без оплаты?

— Честно, Том, я могу расплатиться. Только дай мне несколько дней…

— Бизнес плох?

— Хуже некуда. На нас было два наезда.

— Я слышал, что это произошло несколько дней назад, — заметил Том.

— Ну и…

— Ну и как бизнес сейчас? — спросил Фелл.

Фидо вздохнул и громко хлопнул себя по ногам:

— Можешь пойти и убедиться сам. Все букмекерские норы, которые подверглись облавам, закрыты.

Фелл закусил нижнюю губу, что резче обозначило нижнюю челюсть и придало ему довольно странный вид, так как глаза при этом оставались не жесткими, полуприкрытыми длинными ресницами.

— И что, их так больше и не открывали? Пэндер не открыл их?

— Попал в точку, Том! Пэндер даже и не пытался этого делать.

Фелл повернулся и пошел на кухню. Прежде чем он миновал вращающиеся двери, Фидо окликнул его:

— Честно, Том, дай мне только день или два, и я заплачу тебе…

— Считай, что это за счет фирмы. — Фелл плотно прикрыл за собой двери.

Пройдя по коридору, он остановился у двери помещения, раньше всех подвергнувшегося первой облаве. С косяка и филенки свисала на нитке печать.

Фелл потрогал ее пальцем и отправился дальше.

Его офис был в задней части этажа — небольшая комнатка, оклеенная дорогими обоями, с кондиционером, встроенным в одно окно, и цветами в горшках — на другом. Отсюда открывался вид на плавательный бассейн мотеля. Вдали вырисовывалась бескрайняя прерия. Поцарапанный письменный стол у окна был почти пуст — ничего, кроме телефона и карандашей.

Фелл снял трубку и набрал номер своего городского офиса.

— «Компания недвижимости Сен-Пьетро», — послышалось в трубке.

— Дайте мне Пэндера.

— Пэндер не здесь и, кроме того…

— Где он, дьявольщина? Уже девятый час!

— Видите ли, — начал было голос, но Фелл прервал его:

— Где я могу найти Пэндера?

— Кто вы и почему вам так невтерпеж? Полиция?

— Хуже, ты, сукин сын! Это Томас Фелл. А теперь выкладывай, где он?

Голос поперхнулся. Фелл ждал.

— Дома… как мне кажется. Он здесь не показывается слишком уж часто… мистер Фелл.

— И что он делает? Проводит отпуск?

— Он руководит бизнесом по большей части из дому. Я не знаю, где вы находитесь, мистер Фелл, но позвольте мне позвонить Пэндеру и…

— Не стоит утруждаться! Кроме того, я звоню из Вашингтона.

— Вашингтона?

— Да. Только что купил здание Капитолия. — Фелл хлопнул трубкой о рычаг, но на самом деле не рассердился. Он просто ощутил себя активным, и даже очень, и на мгновение задумался: с чего это он вдруг отпустил хохму про Капитолий? Он не часто тратил время на шуточки, но эту счел забавной. Классная шутка — и он сам засмеялся. Встав, он глянул в окно на пустой бассейн, что и говорить, ему бы хотелось видеть здесь больше жизни… Позади него открылась дверь и вошел Крипп.

Он выглядел сосредоточенным; было видно, что передвигаться ему стоило немалых усилий. Крипп уселся и пожелал Феллу доброго утра.

— Ты выглядишь сонным, — заметил Фелл, не отрывая глаз от Криппа, так как приход того оказался весьма кстати. Ему нравился этот человек, и то, что он сейчас оказался здесь, означало кропотливую работу для Фелла, шаг за шагом, безо всяких заумных финтов и отвлечений — просто нормальную работу, к которой он совсем утратил интерес месяц назад, когда отправлялся на ферму «Дезерт».

— Я и есть сонный, — ответил Крипп. — Вот уж не думал, что ты так рано проснешься сегодня.

Фелл тоже уселся и попросил у Криппа сигарету. Он курил медленно, потом положил ее, недокуренную, в пепельницу.

— Ты говорил мне о наездах полиции, — напомнил он. — Знаешь ли места, которые так и не были открыты после этого?

— Да. Поэтому я и приехал повидаться с тобой в санаторий.

— Уж больно ты деликатничал со мной, по сути, ничего толком так и не сказал.

— Ну, полагаю, ты и сам о многом догадался, увидев меня. И затем категорически заявил, что возвращаешься, так что…

— Да, я принял единственно верное решение. — Фелл взял с пепельницы сигарету, затянулся и снова положил обратно. — Мы повидаем с тобой сначала Саттерфилда, а затем Пэндера. Перед тем как увидеться с Пэндером, мне нужно знать, как поступают деньги и как много мы потеряли.

Крипп повернул удобнее свою больную ногу и взглянул на Фелла:

— Это именно то, во что я никак не врублюсь. Мы ничего не потеряли.

Фелл нахмурился, а Крипп пояснил:

— Пэндер никогда не вызывал у меня сомнений при проверке документации за день. Мы не в накладе.

— Что он показывал тебе — итоги за день или списки ставок?

— Итоги.

— Возможно, здесь-то и зарыта собака, Крипп. Пэндер вот уже целый месяц, а то и более не отстегивает за прикрытие.

— Это не так, Том. Месячный итог тот же самый, что и всегда, плюс прикрытие, которого Пэндер не выплачивал.

— Будь я проклят! — вырвалось у Фелла.

— И вот еще что, — добавил Крипп. — Я пытался выяснить из других источников… Ведь ставки откуда-то поступают, но мне пришлось нелегко. Пэндер заполучил новых помощников, как ты уже знаешь, а старые или ничего не ведают, или просто не желают мне говорить. И я зашел ровным счетом в тупик, когда старался вступить в разговор с некоторыми нашими клиентами. Они довольно хорошо знают меня в лицо, и, полагаю, большинство из них чуют, что пахнет жареным, и не хотят нажить себе неприятностей. Вот как все выглядит, Том.

— Не бери в голову. Пусть сам Пэндер мне теперь все и расскажет. Ты на машине?

— А то как же! Уж не думаешь ли ты, что с моей…

— Дьявольщина, забыл — надо же! — про твою ногу, Крипп, забыл! — Фелл подался вперед, чтобы похлопать Криппа по плечу. Затем поднялся. — Давай возьмем твою машину. Ты лучше правишь! — И они вышли из офиса.

Прошли через кофейню. Теперь там никого не было, кроме Перл, и когда она увидела Фелла, то подошла и улыбнулась:

— Я просто хотела сказать вам, мистер Фелл, что, надеюсь, вы в добром здравии. И спасибо за тридцать долларов, что вы мне дали.

— Я дал вам!..

— Пятнадцать за ночь, как вы знаете. Тридцатка — за две ночи.

Фелл остановился и взглянул на девушку, явно ничего не понимая. Он уж было хотел ответить «на здоровье» и на этом закончить, когда Перл спохватилась, что не объяснилась до конца.

— Тридцать долларов, помните, о которых вы сказали ему, что они за счет фирмы? Он собирался достать их во что бы то ни стало, и, увидев теперь, что вы отказываетесь от них, Фидо заявил, что раз так, то он отдаст их мне. Вот я и хочу поблагодарить вас, — закончила она, потупившись.

Фелл ухмыльнулся и потрепал Перл по плечу.

— Желаю удачи, — произнес он, — и дай мне знать, если Фидо не выкрутится.

Крипп и Фелл были уже в дверях, когда Перл окликнула их.

— В любое время, когда вам захочется бесплатно выпить чашку кофе, мистер Фелл, ну и вашему другу тоже, заходите ко мне без стеснения.

Забравшись в машину Криппа, Фелл пошутил:

— Это твой шанс, Крипп. Даровой кофе.

Тот оглянулся на Фелла:

— Разве она не знает, что ты владелец этого мотеля.

Фелл ухмыльнулся, сказав, что не думает разуверять девушку на сей счет: ему-де все равно, а ей приятно.

Глава 8

В единственном отношении Сен-Пьетро был широко открытым городом, чем и отличался от других, — здесь любили соблюдать определенные формальности. Поэтому Фелл не отправился прямиком в муниципалитет и не спросил там комиссара Саттерфилда. Он даже не стал парковаться на закрытой стоянке, где служащие оставляли свои машины, и, лишь дождавшись мэра, идущего по улице, и поздоровавшись с ним, Крипп и Фелл пошли к зданию. Затем они зашли с другой стороны в цокольный этаж и остановились в приемной, заглянув в один из справочников в поисках нужного им подразделения.

— Вам надо пройти вон туда! — показала жестом женщина в приемной; на ней были очки с розовыми стеклами.

Через заднюю дверь они поднялись по железной лестнице и прошли в приемную комиссара. Здесь тесно стояли канцелярские шкафы, висели групповые фотографии копов за последние пятьдесят лет и сидела другая женщина — секретарь. Она также носила очки без оправы, а линзы в них тоже были розового цвета.

— Он очень занят, — сообщила она Феллу. В стеклах этого цвета ее глаза выглядели ужасно.

— Конечно, — кивнул Фелл. — Скажите ему, что мы здесь.

— О вас уже позвонили снизу, — ответила она. — Вы можете войти.

Именно в этот момент сам Саттерфилд открыл им дверь, приглашая к себе, и остался стоять на пороге:

— Как поживаете, мистер Фелл?

— Благодарю вас, отлично, мистер Саттерфилд.

Комиссар закрыл дверь и наблюдал, как тяжело садится Крипп. Затем уселся и Фелл. Саттерфилд остался стоять.

— Ладно, Фелл. Что все это значит?

Тон был настолько холодным, что оба, как Фелл, так и Крипп, одновременно взглянули на него.

— Не принимайте близко к сердцу, — произнес Крипп, переводя взгляд на Фелла.

— Я перестану так болезненно реагировать лишь после того, как получу адекватное объяснение, как для…

— Вот почему мы и здесь, мистер Саттерфилд, — поспешно прервал Фелла Крипп, так как увидел, что босс поднялся, подошел к окну и стал смотреть наружу.

— Не стоит так возбуждаться, Герби, — заметил Фелл, по-прежнему не отрывая взгляда от окна. — Поутихни немного, пока мы кое-что не поправим.

— А сейчас выслушай меня, Фелл. У тебя, по-видимому, возникла какая-то идея?

Фелл обрезал его, перебив, но сам при этом говорил очень спокойно. Он отошел от окна, уселся, глядя на свои ботинки.

— У меня нет никакой идеи и в помине, Герби. Причина, по которой мы здесь, и состоит в том, чтобы такая идея возникла по поводу того, что происходит.

— Очень хорошо, — кивнул Саттерфилд, потирая руки. — Это весьма просто, на мой взгляд. Ты исчезаешь — в связи со здоровьем, если верить Дженис, — и оставляешь все дела на некоего некомпетентного, себялюбивого помощника, у которого, судя по всему, свое представление о…

— Кот из дому — мыши в пляс, — вставил Фелл. Оба, Саттерфилд и Крипп, выглядели удивленными. — Продолжай же, Герби!

Саттерфилд наконец-то уселся.

— А теперь слушай сюда, Фелл! Возможно, у тебя сложилось впечатление, что у меня есть время, которое можно тратить попусту, и деньги, которые можно швырять псу под хвост. А может, по-твоему, все это не более чем небольшое недоразумение? — Саттерфилд остановился, чтобы перевести дух. — Я сугубо деловой человек с обязательствами и хорошо развитым чувством того, что делать можно и чего нельзя. За то, что позволил тебе орудовать в городе…

— Позволил… мне, Герби?

— Да, позволил! И ожидаю за это получить вознаграждение, как было оговорено.

— Скажи проще, Герби. Навар.

— Твой язык не выдерживает…

— Куш от рэкета.

Кислое лицо Саттерфилда стало злым.

— Я организую рейды, которые вконец разорят тебя! Привлеку полицию штата и окружного прокурора. Я… Я…

— Ты поимеешь свой куш. В любую минуту, Герби. — Фелл использовал возникшую паузу, чтобы иметь возможность оговорить все. — Я просто хочу выправить положение, Герби. И затем все станет так, как было прежде. О’кей?

— Что ты сказал? Я не понял…

— Сколько я тебе задолжал навара?

Саттерфилд не замедлил с ответом:

— За четыре недели. Восемь тысяч.

— Крипп? — вопросительно взглянул Фелл.

— Все верно, — кивнул Крипп.

— Выпиши чек, Крипп!

— Обожди-ка минуту, — вмешался Саттерфилд. Он уже оправился от изумления, подался на стуле вперед и ощутил себя хозяином положения. — Из-за твоего бездействия мне пришлось улаживать ряд неожиданных и неприятных осложнений, которые никоим образом не должны были возникнуть, если бы условия договора неукоснительно соблюдались. Например, я заплатил из своего кармана некоторым функционерам, также не получившим причитавшейся им доли.

— Это входит в договорные — пара тысяч в неделю, — подсчитал Крипп. — Пять сотен к…

— Мне известны условия нашего договора, — прервал Саттерфилд. — Я лучше знаю и должен добавить…

— Заткнись, Герби, будь так добр! Крипп, кто еще не получил платы, кроме тех ребят, которые получили свое через Саттерфилда?

— Кроме тех, кому выплатили за ставки, никто. Да и тем выигрыши были выплачены напрямую нашими букмекерами. Поэтому и набегает на круг — шесть тысяч в неделю. Никому и ничего в этом смысле не было выплачено Саттерфилдом, — добавил Крипп.

Фелл улыбнулся:

— О! Да ты, оказывается, пытаешься надуть меня, Герби?

— Фелл, эти две тысячи в неделю не целиком мои. Приходится делиться. Естественно, я удерживаю…

— Итак, что же это за такие издержки, о которых ты все время толкуешь?

— Думаешь, облавы ничего не стоили? Или полагаешь, что мне обойдется за здорово живешь отмена моих же приказов и ничего не будет стоить успокаивать страсти, вызванные твоей нераспорядительностью, вынудившей меня пойти на определенную огласку? А теперь еще придется затратить немало усилий, чтобы успокоить еще и общественное мнение.

— И во что же это выльется, Герби? Я имею в виду — есть ли у тебя представление о том, в какую сумму?..

У Саттерфилда такое представление было.

— В дополнительные девять тысяч.

— Крипп, — произнес Фелл так, словно не слышал последних слов комиссара. — Сколько в среднем составляют наши сборы в это время года?

— Трудно сказать сразу, Том. Мы никогда не выходили на усредненные цифры за считанные недели до открытия сезона.

— А сколько составил действительный сбор за те четыре недели, что предшествовали моему отсутствию?

— От букмекерства?

Фелл закивал и еще не кончил кивать, как Крипп сообщил:

— В среднем за неделю того месяца двадцать тысяч восемьсот семьдесят два доллара.

— А как много контор прикрыл Герби?

— Десять, — опередил Саттерфилд Криппа, согласно кивнувшего.

— Сколько мы выручали от них в пропорции к средненедельным сборам?

Крипп задумался на мгновение:

— Около тридцати процентов.

— А сколько составят эти тридцать процентов от усредненных цифр недельной выручки, что ты только что сообщил мне?

Крипп не замедлил с ответом:

— Шесть тысяч двести шестьдесят один доллар.

— Итак, мы потеряли шесть тысяч, за которые ты хочешь получить премию в две тысячи баксов? Это лишено всякого смысла, Герби.

Саттерфилд плотно сжал губы, отчего стал похож на классического сквалыгу.

— Или же взгляни на это по-другому, Герби: я собираюсь заплатить тебе восемь тысяч за то, что потерял более чем двадцать четыре тысячи чистоганом. Поэтому Крипп выдаст тебе чек за последние четыре недели — за то время, что ты не получал причитающиеся по договору деньги. И за эту сумму я хочу, чтобы ты сохранял прежний статус-кво, Герби: чисто по-дружески, тихо и пристойно.

Саттерфилд, казалось, весь напрягся, сидя за своим столом и держа себя так, словно готовился к чему-то неожиданному, но, когда Крипп передал ему чек, Саттерфилд принял его, ничего не сказав.

— Ну как — все улажено, Герби? — Фелл поднялся со стула.

— Еще минуту!

Крипп и Фелл взглянули на Саттерфилда.

— Я принимаю эти деньги как жест доброй воли. Вот и все! Они сами по себе никакая не оплата за что бы то ни было, Фелл, запомни это! Единственный способ управляться с делами подобного рода — это вести их так, чтоб комар носу не подточил. Я собираюсь быть с тобой в одной упряжке, потому что… — Саттерфилд запнулся, — потому что мы старые друзья. Если ты засветишься в этом городе и начнешь терять контроль, — а похоже, к тому и идет, — никакое прикрытие тебе уже не поможет. И запомни это, Фелл! Я слежу за развитием событий столь же пристально, как, думаю, это же делает твой приятель Пэндер. И я не веду никаких дел с проигравшими. Надеюсь, тебе все ясно?

Крипп наблюдал, как Фелл опустил свои длинные ресницы и сложил губы бантиком. И это было все, что сделал Фелл. Затем он взглянул на Саттерфилда и кивнул:

— Конечно! Пока, Герби.

В машине Фелл ни словом не обмолвился на эту тему. Он попросил у Криппа сигарету и выкурил ее дополовины:

— Что новенького о Баттонхед?

— Ничего, Том. У меня еще не было времени навести справки.

— Ну да ладно! Когда вернемся от Пэндера, напомни мне позвонить в Омаху. — Фелл умолк и молчал всю дорогу до самых апартаментов своего помощника Пэндера.

Глава 9

Пэндера не оказалось дома. Он оставил человека, чтобы отвечать на телефонные звонки и открывать дверь. Фелл не знал этого наймита, а тот не знал Фелла — поэтому и не намерен был сообщать, куда отбыл Пэндер. Фелл спросил снова — пока еще сдержанно. Однако Крипп подумал, Фелл, по всей вероятности, вот-вот начнет выходить из себя. Ему и прежде доводилось видеть, как Фелл терял терпение, — и тогда уже ни о каких пререканиях не могло и речи идти.

Однако ничего подобного не произошло, Фелл попрощался: «До свидания» — и пошел к машине.

— Давай попытаем удачу в «Уотерхолле», — предложил он, и они покатили к городской окраине, где находился ночной клуб.

Местечко являло собой невысокую постройку, широко расположившуюся во все стороны. Прерия начиналась сразу за ней, но впереди и по бокам ландшафт был стилизован под пустыню. Даже песок завезли — не пожалели, — чтобы добиться большего правдоподобия.

Парадная дверь была, конечно, на замке, но Фелл не захотел заходить сбоку. Он барабанил в дверь, пока наконец не подошел какой-то малый. Этот тип просто отрицательно помотал головой через стеклянную панель двери, ибо часы были нерабочие и Фелла он никогда прежде и в глаза не видел. И когда тот уже было собрался уходить, пришла одна из уборщиц. Та узнала Фелла, о чем не замедлила сообщить мужику, поэтому дверь открылась, и они вошли. Малый настолько растерялся, что даже забыл закрыть за ними дверь.

— Послушайте, я весьма огорчен, мистер Фелл, — произнес он. — Но… вы хотите, чтобы я позвал Пэндера? Вы хотите…

— Он в задней части здания? — прервал Фелл.

— Я могу найти его…

— Не утруждайте себя!

Они прошли в глубь здания. Помещение было тускло освещено, и перевернутые ножками вверх стулья придавали ему вид чердака или склада. Если бы не фрески на стенах, величественное пианино, отражающееся в небольших квадратных зеркалах, и пол для танцев из черного блестящего пластика, неясно было, почему заведение назвали «Уотерхолл», ибо никакого декора в стиле Запада не было и в помине. «Сплошной хром, пластик, хрусталь и множество зеркал, — подумал Крипп. — Никакой простоты, индейщины или ковбойщины, а о воде, как таковой, могли напомнить разве что искусственные барханы снаружи». Даже задние комнаты поражали дорогим убранством.

— Не хочешь ли сначала выпить? — спросил Фелл.

Крипп отрицательно покачал головой, и они миновали темноту бара. Пройдя мимо раздевалок в задней части, подошли к двери, обитой кожей. Из-за звуконепроницаемых стен, когда Фелл открыл дверь, на них вдруг обрушился взрыв смеха. Там сидели трое из нового окружения Пэндера, был и сам Пэндер рядом с блондинкой, у которой груди торчали, словно башни, талия была осиной. Ее тело, контрастное одеянию, бросалось в глаза, как след пощечины на лице. В этот раз на Пэндере была рубашка цвета темного винограда, а подтяжки оказались белыми с черной прошивкой.

И именно из-за звуконепроницаемости помещения внезапное появление Фелла возымело эффект — все они разом прекратили смеяться.

Трудно было сказать, что ощутил Пэндер, ибо за темными стеклами очков нельзя было разглядеть выражение его глаз, но на него никто и не смотрел: все уставились на Фелла.

— Что, весело? — поинтересовался Фелл.

Пэндер кашлянул и неуверенно произнес:

— Приятно видеть тебя снова.

— Это хорошо, — заметил Фелл и подошел к задней части стола.

Рой лежал на кушетке у стены. Он сбросил стетсон с мыска ноги, вскочил и пододвинул Феллу стул от письменного стола. Крипп остался стоять у двери, глядя в окно, в котором гудел кондиционер. Фелл уселся за стол и повернулся к Пэндеру.

— Кто эта леди? — Он пытался разглядеть глаза Пэндера за темными стеклами очков.

— Так, подруга… Милли. Милли Борден.

— Борден? — Вид у Фелла был такой, словно он хотел сказать что-то еще, но только добавил: — Как поживаете, мисс Борден? Я Томас Фелл. Он положил руки на стол и вновь обратился к Пэндеру: — Ты свободен?

— Конечно. Конечно, свободен.

— Тогда отправь леди!

— Кого? Милли?

— Выстави ее отсюда!

— С ней все в порядке. Она со мной.

Фелл даже не пошевельнулся и ничего не ответил. Тогда Крипп открыл дверь, как бы приглашая ее выйти, и девушка шевельнулась. Ее никто не попытался остановить, пока она выходила из комнаты. Крипп закрыл за нею дверь.

— Оставь открытой, Крипп! Я хочу, чтобы Пэндер остался один.

Пэндер прислонился к стенке и скрестил руки на груди.

— Отправь своих дружков, — потребовал Фелл. — У нас с тобой состоится совещание.

— Вот и отлично! Валяй, начинай, Том! Это связано с бизнесом?

— Да, с бизнесом.

— Ладно, давай говорить о бизнесе. Думаю, ты уже видел Роя? Он был еще до того, как ты уехал. Этот, что вон там, Вилли, а другого можешь величать Мейер. Его полное имя Мейерхофер, или что-то наподобие того. — Пэндер вынул часть жвачки изо рта и приклеил к пепельнице. — Ну, давай говорить о делах.

Крипп все еще придерживал дверь открытой, но теперь, казалось, в этом не было уже смысла. Фелл не шевельнулся, лишь взглянул на свои руки, лежащие на столешнице.

— О’кей, — вымолвил он. — Я просто хотел сообщить тебе о нескольких вещах.

Крипп закрыл дверь.

— С тех пор как я вернулся, я только и слышу о полицейских облавах. Был уже у Саттерфилда и выправил положение. Мы открываемся снова, поэтому сообщи по кругу, что все улажено.

— Не вижу — каким образом? Пока ты отсутствовал, ты растерял часть своих старых ребят.

— Зато я слышал, что ты набрал для нас новых?

— Я не могу отрывать их по таким пустякам. У них дел по горло.

Крипп в этот момент размышлял о том, как долго все это еще может продолжаться, сколько еще Фелл намерен терпеть. Сначала Саттерфилд, а теперь этот… Босс, спокойно сидящий за столом, и Пэндер, явно стремящийся над ним одержать верх. Фелл даже не шевельнулся при последних словах.

— Что ты хочешь этим сказать, Пэндер?

— Да то, что ты слышал, Том.

— Ты пытаешься заставить нас терять деньги, Пэндер?

— Кто — я? Дьявольщина, нет! Разве я стремлюсь сделать что-то подобное, парни? — Он повернулся к трем своим подручным на кушетке.

— Я хочу, чтобы букмекерские конторы работали как прежде, — заявил Фелл, — начиная с нынешнего дня.

— Валяй! Кто тебе мешает? — пожал плечами Пэндер.

Фелл сделал глубокий вдох и выдохнул так, словно что-то причинило ему боль. От длинных ресниц на глаза падали тени.

— Почему ты до сих пор так и не открыл их, Пэндер? Мы все еще руководим той же самой организацией, не так ли?

— Точно, — подтвердил Пэндер. Он сорвал обертку с новой порции жвачки и запихнул в рот. — Почти, Том.

— За исключением?

— Ну, тебя же не было некоторое время. Ты же не мог ожидать, что все останется неизменным, или ожидаешь?

— Тогда ближе к делу, Пэндер! Просвети меня! — На мгновение Крипп подумал, что Фелл вот-вот изменит свое поведение. Но это было все, что он сказал. И теперь просто ждал ответа.

— Ты же оставил меня за главного, так ведь?

— Да, так.

— И тебе не нравится, как я управляюсь с делами?

— Я еще не в курсе — вернулся совсем недавно.

— В таком случае нечего катить на меня бочку. Какие у тебя претензии?

Фелл сделал слабый жест рукой, опустив ее на стол:

— Пэндер, если у тебя кишка тонка перейти прямо к делу, не увиливая…

Тот рывком оторвался от стены:

— У меня кишка тонка? Может быть, у тебя, раз ты пытаешься пустить пыль в глаза? Думаешь, может быть, сам факт сидения за этим шикарным столом делает тебя большой шишкой или хотя бы придает весу? — Поскольку трое его молодчиков сидели здесь же, Пэндер в надежде произвести на них впечатление потерял всякую осторожность. — Так вот тебе на чай, старик. Тонкий намек на толстые обстоятельства! Здесь в твое отсутствие произошли некоторые изменения, которые остаются в силе по той простой причине, что я так говорю, ты слышишь меня? Я принял от тебя сплошную кашу, а не бизнес, которую некому было расхлебывать. Я руковожу делами так, как считаю нужным без чьей-либо указки. И не потерплю пинков ни от ребят, ни от тебя! Даже от тех, кто рангом был повыше тебя, Фелл. И если ты думаешь, что я говорю лишь для того, чтобы произвести впечатление…

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — прервал его Фелл. — Синдикат! Ты думаешь, что они дали тебе «добро»?

— Я не думаю — я знаю!

У Пэндера вырвалось это непроизвольно, ибо окончательно ничего еще не было ясно. Пока он принимал желаемое за действительное. Так и не дождавшись от Пэндера вразумительных разъяснений на сей счет, Фелл заговорил сам, не отрывая глаз от стола:

— Они не сказали тебе «фас!», Пэндер. Я еще не говорил с ними, но знаю, и могу сказать, почему. Да потому, что на своей шкуре испытал их политику работы с кадрами, ее можно сформулировать в двух словах: «Сам докажи, что ты лучший!» Ты же пока никак не проявил себя, ровным счетом ничего по этой части не сделал, Пэндер, если не считать того, что воспользовался преимуществом временного отсутствия старой сволочи, Фелла. — Тут он поднял взгляд и добавил: — И я тоже пока ничего не сделал.

Рой начал вращать на мыске ноги свой стетсон, и, когда никто ничего не произнес в течение секунды или двух, он подался вперед.

— Давайте выложим карты. Пэндер здесь…

— Ты, заткнись! — взвыл Пэндер, но тут вмешался Фелл:

— Да, тем более, что я еще не договорил до конца. Синдикат пока не сказал тебе ничего определенного. Все, что они могли бы сказать, это то, что тебе следует научиться дергать за ниточки и стать полезным. И вот тогда они посмотрят. Проглоти это, Пэндер! Они станут следить, кто покажет себя с лучшей стороны. Затем уже решат.

— Если ты опять все подомнешь под себя, то как они смогут наблюдать? — Пэндер снова взял себя в руки, по-прежнему пряча глаза за темными стеклами очков. Но вид у него был злой, несмотря на улыбку.

Фелл внес ясность, когда ответил:

— Это уже их забота. Так всегда было — шила в мешке не утаишь.

Пэндер не нашелся, что возразить, и повисло молчание.

Ничего не получалось, и Крипп видел это. Фелл поначалу имел преимущество в этом поединке, но утратил его. Фелл пошел на попятный — вопреки тому, что предсказывал доктор Эмилсон. Все еще больше запутывалось и, может быть, могло стать даже хуже, чем прежде. Фелл весь напрягся, раздираемый противоречивыми чувствами: желанием добиться, своего во что бы то ни стало и необходимостью сдерживать себя из опасения подвергнуться опасности, о которой предупреждал его Эмилсон.

— И вот еще что, — поспешил вмешаться Крипп, чему новые парни на кушетке лишь удивились, не зная, кто он такой на самом деле. — Как же так вышло, что ты перестал отстегивать за прикрытие сразу же, как только отбыл Том?

— Если ты думаешь, что я пытался положить себе в карман эти паршивые баксы…

— Да нет, мы знаем — деньги в наличии.

— Тогда нечего стоять здесь и вякать!

— Но ты же не ответил. Так как вышло, что ты перестал отстегивать?

Пэндер не мог отрицать очевидного и поэтому решил разыграть это как свою козырную карту. Он выложил ее с помпой.

— Когда я принял этот рэкет, — заявил он, глядя при этом на Криппа, а не на Фелла, — я не просто стал держаться за теплое местечко. У меня в голове уже созрел план улучшения работы, благодаря которому можно обеспечить продвижение вперед. — Он многозначительно помолчал, явно желая насладиться эффектом своих слов, произведенным на других, но тут заметил, что Фелл едва его слушает.

Пэндер кашлянул и мгновенно изменил позу, он повернулся к Криппу так, словно Фелла тут и не было:

— Поэтому и начал действовать на свой страх и риск. Методы Фелла стары, как и он сам. Они утратили всякий смысл, отстали от жизни, и у меня родились идеи получше.

— Кончай разглагольствовать, Пэндер, — резко прервал его Фелл.

— Разглагольствовать? Твой приспешник задал мне вопрос. Он…

— И каков же будет твой ответ?

— Такой, что от твоей организации смердит — вот мой ответ!

— Не малый, а чудо!.. — начал было Фелл, но Пэндера уже прорвало:

— Несет вовсю тухлятиной от возраста! Каковы твои наивысшие достижения, если они только есть вообще? Вот одно из них — прикрытие! Прикрытие — для чего? Чтобы держать в городе дюжины «стойл», дабы посетитель мог зайти туда и выложить монету в двадцать пять центов? Нет «стойл» — значит, некому отстегивать за прикрытие. — Пэндер выждал в надежде, что кто-нибудь что-то скажет, но никто не вымолвил ни слова. Он оглядел собравшихся. — Не желаете ли поинтересоваться, как я ухитрился продолжать собирать ставки, когда все «стойла» оказались запертыми?

— И как же? — Голос Фелла прозвучал спокойно.

— Мобильные пункты! — провозгласил Пэндер, и ему настолько понравились эти слова, что он повторил их снова. — Мобильные пункты!

— Посредством автомобиля, — уточнил Крипп. — У меня была идея, что это…

— Это у меня возникла такая идея, помощничек. Букмекер рыщет повсюду, посещает дома, бары или останавливает людей за углом. Он делает дела, возвращается к себе домой, звонит в офис и отчитывается о сборах, затем сдает выручку — все как обычно, вот только не надо отстегивать за прикрытие!

Пэндер огляделся, но, кажется, лишь его свита на кушетке была под впечатлением его слов. Фелл жевал нижнюю губу.

— И это срабатывает? — поинтересовался он.

— Срабатывает ли?! Взгляни-ка на недельную выручку за то время, что я руковожу этим шоу! И на то, как я спланировал сам процесс!

— Крипп уже сообщил мне, что со сборами все о’кей.

— Ну? И какие же тогда ко мне претензии?

— Никаких, Пэндер. Просто открой конторы снова. Как и прежде.

— Я не могу отвлекать на это людей, — возразил Пэндер и опять прислонился к стене.

— Так не можешь? Послушай, Пэндер…

— Нет, это ты послушай, Том. Я не могу отвлекать на это своих ребят, а у тебя своих недостаточно, чтобы дать возможность тебе обойтись своими силами. И пусть я буду проклят, если…

— Крипп, — прервал Фелл, — он прав?

— Прав!

Опять повисло молчание, пока все смотрели на Фелла, тихо, с кротким видом сидящего за письменным столом.

— Пэндер, пойми, здесь нужно планировать, а не переть напропалую, как бульдозер. Резкий рывок в сторону, подобный этому, может привести к непредсказуемым результатам. Мы должны ладить с Саттерфилдом и ему подобными.

— А я не стану! — стоял на своем Пэндер.

Фелл взглянул на него, но и только.

— Я хочу, чтобы конторы букмекеров были открыты.

— Валяй! Кто тебе мешает?

— И выплачивали деньги, как и прежде.

— Но не с моего навара.

Тут Фелл встал и вышел из-за стола. Он скрестил руки, как это уже сделал ранее Пэндер, и спросил:

— Это что — раскол, Пэндер?

— Не пойму, о чем ты толкуешь?

— Ты думаешь, что готов взять все на себя?

— Называй это, как тебе заблагорассудится, Фелл!

Все ждали, что будет, но Фелл не принял вызова. И казалось, его ничуть не волновало, как он при этом выглядит.

— Ты подавишься таким куском, Пэндер, — только и заметил он, но никто не воспринял его слова как немедленную угрозу.

Пэндер пожал плечами и решительно направился к двери.

— Милли, — заорал он, — ты готова ехать?

Она вошла, подобрала шаль, которую оставила на стуле, и так накинула на плечи, что в любой другой ситуации взоры всех оказались бы устремленными только на нее. Но здесь ее эффектный жест остался незамеченным. В комнате витал дух неопределенности, вопросы, связанные с бизнесом, повисли в воздухе, а единственный, кто мог бы внести ясность и поставить последнюю точку, — Фелл — не делал никаких усилий для этого.

— Могу я спросить вас кое о чем, мисс… хм… Борден? — задал вопрос Фелл.

Она взглянула на него и ответила:

— Конечно!

— Какой у вас размер? — поинтересовался Фелл.

Он спросил это так, словно хотел знать и в самом деле, и у него это вышло настолько естественно, что все от удивления пооткрывали рты. Пэндеру представился еще один шанс встать в позу, и он ухватился за него, нимало не беспокоясь о том, кто есть кто. Или, вернее, кем пока все еще является Фелл.

— Возьми свои слова обратно, Том, и извинись!

Фелл лишь слегка приподнял брови.

— Или же я забуду, что ты слишком стар для драки, Фелл, — с угрозой добавил Пэндер.

— Не бери в голову, — отозвался Фелл и потянулся за шляпой на столе.

— Фелл, ты слышал, что я сказал?

Фелл снова обернулся. Теперь он обратился непосредственно к Криппу:

— Замечал ли ты когда-либо, какой нос у Пэндера? Какой он у него прямой и симпатичный? — Это был еще один финт, в который поначалу никто не мог врубиться, и Фелл направился к двери. Он остановился на пороге и сказал: — Пэндер занимался боксом несколько лет назад. Если мы сейчас не затеем с ним драку, то тогда Пэндер по-прежнему будет глядеться неплохо. Для тяжеловеса, — уточнил Фелл и вдруг улыбнулся. — И представь себе — он внезапно оставил ринг. Только стал делать успехи и вдруг снял перчатки. Можешь назвать это боязнью испортить внешний вид.

Пэндер пригнулся и был уже готов снять свои солнцезащитные очки, Фелл все продолжал улыбаться.

— Ты видишь боксера с прекрасным носом, — продолжил Фелл, — и начинаешь чувствовать — каким же надо быть бессердечным бойцом, чтобы решиться нанести ущерб такой красоте. Взгляни на него!

Милли Борден перевела взгляд с одного мужчины на другого. Затем она непроизвольно попятилась. Ей было невдомек, что тут происходило, но чем все это может закончиться, она прекрасно поняла. Милли начала пятиться, потому что запахло дракой. Пэндер напрягся, стоя на ногах, руки его описывали круги, лицо стало злым, но дело тем и ограничилось. Он впился в Фелла пристальным взглядом, и все, что увидел, были его глаза с опущенными ресницами на полуприкрытых веках. И тут что-то случилось с Пэндером: он внезапно увидел самые суровые и безумные глаза из тех, что когда-либо доводилось видеть ему в своей жизни.

Пэндер упустил момент, а Фелл улыбнулся и произнес: «Пока!» — и пошел к двери.

Крипп последовал за ним, а затем уселся за руль и повел машину. Ему хватило и разговора с Пэндером, отголоски которого все еще стояли в его ушах. Он даже не пытался на сей раз получить какие-либо разъяснения от босса. Крипп поехал было к дому Фелла, но тот сказал:

— Что произошло с твоей хваленой памятью, Крипп? Забыть о столь важной вещи?!

— Какой?

— Поезжай обратно к «Аламо». Я должен сделать звонок по поводу Баттонхед.

Глава 10

Крипп не слышал, о чем, собственно, шел разговор, потому что Фелл отослал его домой и не виделся ни с кем до самой ночи. Затем Фелл вызвал такси и отправился домой. Возле дома он вылез из машины и пешком отправился к подъездной дорожке. Дождевальная установка была по-прежнему включена и, шелестя в темноте, обдавала Фелла приятной водяной пылью. Он сделал шаг назад и попытался различить, как выглядит трава, но света здесь было слишком мало, поэтому прошел прямо в дом.

Дженис принимала ванну. Сама ванна из мрамора была круглой, со ступеньками, ведущими вовнутрь, и достаточно большой, чтобы двое, широко раскинувшись, могли свободно уместиться на поверхности и даже плавать по кругу. Дженис услышала, как Фелл поднимается по лестнице, и начала было вылезать из воды, но передумала и стала дожидаться его.

— Сделай это снова, — произнес он от двери.

Она с плеском уселась и ответила:

— Привет, Том! Сделать — что?

— Перекатись, как только что.

Дженис подтянула колени и улыбнулась:

— И прыгнуть через обруч? Или поймать рыбку в воздухе на лету?

— Для этого ты недостаточно хорошо обучена. Горазда лишь на самые простые трюки. Как, например…

— Сама знаю.

Он подошел ближе и уселся на табурет, обтянутый ворсистой тканью.

— Сейчас, будь у меня рыба, — тут он вытянул руку, — я, возможно, смог бы заняться твоей тренировкой.

— За рыбой я выпрыгивать не стану, — возразила она. — Вот поцелуй — другое дело! — Дженис выпрямилась.

Фелл наклонился, и они поцеловались.

Когда она отстранилась, то совсем близко увидела его открытые глаза. Ей стало не по себе. Она снова уселась в воду, чувствуя себя не совсем удобно, но, когда вновь подняла взгляд, Фелл уже не выглядел каким-то не таким, разве что, пожалуй, усталым.

— Тяжелый выдался денек, Том? — Дженис потянулась за губкой и выжала ее себе на голову.

— С чего ты взяла?

— Выглядишь усталым.

— А еще что? — Лгунья из Дженис была никудышной.

— Крипп звонил, — призналась она. — Он никогда прежде не звонил сюда…

— И что сказал?

— Просил, чтобы ты ему сам перезвонил. Ты же знаешь — он никогда не говорит со мной о бизнесе.

— Тогда о чем он вообще мог с тобой говорить? — Фелл задал вопрос как бы между прочим.

Но Дженис не обманывалась насчет кажущейся безразличности Фелла, поэтому ответила:

— О том, как беспокоится о тебе. О том, как сегодня все шло не так, как нужно.

Она выронила губку и перевернулась на живот. Стала плавать с таким видом, словно ее вовсе не интересовало — ответит он ей или нет. И Фелл продолжал свою игру тоже, не глядя на нее и продолжая говорить безразличным тоном:

— Крипп тревожится. Мой первый день после возвращения… сама можешь догадаться, каково мне. — Фелл взглянул на Дженис. Она опять приняла сидячее положение, и им обоим стало ясно — нет причины скрывать друг от друга что-либо.

— Пожалуй, сегодняшний день в некотором роде можно считать неудачным, — признался он.

— Ты проигрываешь, Том?

— Так что же сказал Крипп?

— Что тебя заткнули за пояс. Сначала Саттерфилд, а затем и Пэндер.

— Так прямо и сказал?

— Ну, если в точности, то это выглядело так, будто тебя заткнули за пояс, и он сейчас уже не столь уверен в том, сможешь ли ты удержать ситуацию на плаву.

Ей пришлось дожидаться ответа, так как Фелл воззрился на потолок, тревожно покусывая губу.

— Да я тоже не был уверен, — наконец вымолвил он.

Она была удивлена.

— Но сейчас это прошло, — продолжил он. — Теперь все позади, потому что я убедился, как не прав был Эмилсон.

— Не прав? Но в чем же?

— Насчет меня. О том, что я не могу держать себя в руках, если перестану следить за собой. — Дженис сочла за лучшее промолчать. — Он обычно говорил, что в своем стремлении двигаться вперед я могу выйти за рамки самоконтроля… или же, по меньшей мере, такое вполне может случиться. — Фелл стал медленно ухмыляться, вспоминая минувший день. — Боже! — вырвалось у него. — Боже! О, как же я себя сегодня сдерживал!

— Было ли это трудно?

— На самом деле, нет. — Он встал и расстегнул воротник. — И ты знаешь, почему?

Она уловила оживление в глазах Фелла и прежнюю силу в том, как он решительно поднялся.

— Нет, не знаю. Скажи же мне, Том!

— Потому что не могу проигрывать.

Ей не пришлось придумывать какой-либо ответ, так как он вышел из ванной комнаты и засмеялся. Дженис увидела, как он остановился у кровати, сорвал с себя галстук и швырнул в сторону стула. И, как всегда, промахнулся.

— Опять в то же самое место! — окликнул он Дженис и вернулся обратно. — Как ванная, Джен?

— Прелесть! Хочешь забраться?

— Просто она напомнила мне кое-что. Знаешь эту дождевальную установку там, перед самым домом? Я собираюсь выключить эту штуковину.

— Она, должно быть, уже выключена, Том. Установка сама выключается в десять тридцать.

— Я имею в виду выключить насовсем. Пусть эта лужайка сама о себе заботится. Просто хочу посмотреть, что получится.

Дженис подумала: может, оно и верно, раз Том так рвется попробовать, тем более, что ее не слишком волновало, что случится с газоном в том или ином случае. Она вылезла из ванны и надела купальный халат.

— Давай сейчас спустимся вниз, — предложил Фелл, — и выключим поливалку.

— Прямо сейчас? — Она сушила волосы. — Да пусть себе обождет!

Фелл смотрел, как она управляется с волосами.

— Пошли в кровать, — предложила она.

— В одиннадцать?

— Тебе следует спать как можно больше. И как можно меньше перенапрягаться. И завтра… завтра не работай допоздна.

— Ипподром откроется раньше чем через неделю, Джен. Это означает сверхработу.

Дженис распушила волосы и повернулась так, чтобы он мог погладить ее по спине.

— Я же столько времени не видела тебя, Том.

— Теперь все будет иначе. После открытия — эдак через неделю или около того — мы уедем в горы. Воспользуемся тем местечком у озера, что принадлежит Саттерфилду, — будем там только ты и я.

— Герб проводит там все уик-энды, — возразила она. — И мне бы не хотелось видеть его…

— Он там и носу не покажет. Я скажу ему — пусть держится подальше!

Дженис прошла в спальню, и Фелл не мог видеть ее лица.

— Чем меньше трений с Гербом, тем лучше, — заметила она, и это был вечный камень преткновения между ними. Ее голос зазвучал натянуто.

— Он сделает так, как я скажу. — Фелл старался облегчить тягостное чувство, которое она испытывала при их разговоре. — Ему хорошо известно, кто на его кусок хлеба намазывает масло.

— И я об этом толкую, — ответила Дженис и, облачившись в ночную рубашку, повернулась так, чтобы Фелл не мог видеть ее лица.

— Давай не будем о нем, — предложил Фелл. — Всякий раз, как эта сволочь всплывает в нашем разговоре…

— Да, знаю! Вот только ничего не могу с собой поделать.

— У тебя было вдоволь времени, чтобы перегореть. — Сейчас в голосе Фелла звучало раздражение. — Но всякий раз, как эта сволочь…

— Может, хватит на эту тему?..

Фелл взял октавой, ниже:

— Может, Эмилсону или еще кому-нибудь из их шатии следует заняться тобой в связи с тем, что ты испытываешь при упоминании о нем?.. Не моя же вина, что Саттерфилд — твой брат.

Дженис так резко повернулась, что ночная рубашка заходила ходуном.

— Ты же знаешь, как на самом деле обстоят дела.

— Да, знаю! Знаю и то, что на самом деле все гораздо хуже. Но просто вспомни, когда я подобрал тебя, то еще не знал, что ты всячески скрывала, что он твой брат. Тебе это известно.

— И ты не подобрал меня! — возразила она, цепляясь за столь маловажную деталь, так как была вне себя от отчаяния и тревоги.

— Тогда не будь такой, как он: не заводись безо всякой видимой причины. И кроме того, как можно назвать нашу встречу — любовью с первого взгляда?

— Нет, — ответила она. — Но ты вовсе не подобрал меня.

И это было правдой. Она не хотела Фелла ни под каким видом, когда они встретились в Лос-Анджелесе. Она уже дошла до точки и ловила лишь тех мужчин, от которых ей был какой-то прок, а Фелл был так себе. Не находка. К киношникам он не имел никакого отношения, даже ночной клуб его не интересовал, и он даже не обещал ничего взамен, если Дженис согласится переспать с ним. А она уже думала, что вряд ли окажется в состоянии и дальше жить такой жизнью, которой жила: рысачить, закусив удила, и делать черт-те что лишь ради того, чтобы что-то делать.

Дженис ушла из дома еще девчонкой и с тех пор ни разу не появлялась в родных краях. Она проводила время, делая все, что ей заблагорассудится, и поступая вопреки всему тому, что желал ее брат Герб. Она никак не компрометировала Герба Саттерфилда, хотя давалось Дженис это ой как нелегко. Было сущей пыткой никогда не использовать его имя, держать ото всех в секрете свою фамилию и знать, что все эти годы, пока она отсутствовала, Герб не на шутку был обеспокоен, не запятнала ли она доброе имя семьи и не представляет ли опасность для его карьеры ее поведение, которое в его закостенелом представлении не соответствовало общепринятым нормам морали. Он играл с ней в ту же самую игру, руководствуясь собственными причинами; и едва ли кто-то, по-видимому, помнил, что у него была некая сестра, что шестнадцати лет от роду она отбыла на Восток, якобы в школу, и никогда больше уже не возвращалась. Его версия сводилась к тому, что она-де вышла замуж где-то за границей.

Не то чтобы Фелл знал хотя бы частицу этого. Он хотел Дженис и спустя недолгое время получил ее. Ей крупно не повезло в Лос-Анджелесе, и Фелл взял ее тем, что поведал без обиняков о своем чувстве. Сперва Дженис восприняла это как нечто больно уж старомодное, но затем вдруг обнаружила, что мысль о замужестве ей нравится. Они провели неделю в Йосемит-Парк, после чего Фелл снова сделал ей предложение. Если бы не сделал он, то она чувствовала на сей раз, что сделала бы ему предложение сама. Они поженились, и Том был счастлив. И она впервые за все время была счастлива.

Шок настал тогда, когда он взял как-то Дженис в Сен-Пьетро. Том Фелл ничем не отличался от большинства других, и внешне это выглядело так, словно ему подвернулось выгодное дельце, где всех надо основательно погонять в хвост и в гриву. Она еще не знала, что Фелл выстраивает в городе систему рэкета и что ее брат повязан в этом по уши, а ее появление свяжет Саттерфилда по рукам и ногам. Правда, о последнем обстоятельстве и сам Фелл не знал до поры до времени. Когда же узнал, то только посмеялся, но так никогда и не воспользовался таким преимуществом. Во всяком случае преднамеренно, и Дженис поверила спустя некоторое время, что Фелл женился на ней безо всяких задних мыслей. Так оно и было на самом деле и лишь еще больше сблизило их. Но иногда в душу Дженис все же закрадывалось какое-то мучительное подозрение. Это и делало ее более чувствительной временами, чего Фелл никак не мог понять. И пожалуй, единственное, что омрачало их жизнь, был Саттерфилд. Время от времени это выливалось в ссору. Когда такое случалось, Фелл обычно старался поскорее переменить тему разговора.

— Иди в кровать, — предложил он и на сей раз. — Я скоро вернусь.

Она наблюдала, как он выходит из комнаты, размышляя, не отправился ли Фелл за своим шоколадом? Когда он вернулся, то на ее вопрос ответил:

— Нет, я и забыл о шоколаде. Да нынче ночью мне что-то его не хочется. — Слова были произнесены с улыбкой и сопровождались легким шлепком по ягодице Дженис там, где она вырисовывалась под одеялом.

— Ты звонил Криппу? — спросила она.

— Нет. Просто решил продемонстрировать тебе, что все у меня под контролем.

— Где же ты был?

— В подвале. Выключил дождевальную установку.

Глава 11

Ему бы следовало позвонить Криппу, ибо тот просидел большую часть ночи в ожидании звонка и переживая за вещь, о которой хотел бы переговорить. Когда же Фелл позвонил ему ранним утром, Крипп спал. Поэтому, услышав в ответ лишь невнятное бормотание, Фелл сказал, чтобы он досыпал и что сам заедет за ним через два часа. После чего Фелл сразу же уехал и не слышал, как вскоре ему перезвонил Крипп.

Это означало, что вещь, о которой беспокоился Крипп, получила еще два часа, чтобы беспрепятственно развиваться.

Фелл прямиком покатил к мотелю, чтобы проделать двухчасовую работу перед открытием ипподрома, а это значило, что сама вещь ускользнула от его внимания. Он не видел Пэндера, который был занят в помещении возле скаковой дорожки; не видел, как машины с иногородними номерными знаками собираются в разных частях города, и пропустил звонок Криппа в офис, так как в это время звонил сам по междугородному в Омаху.

А немного погодя ввалился и Крипп, встревоженный и запыхавшийся.

— Ты выглядишь черт-те как, — заявил Фелл и повернулся к своему письменному столу.

— Послушай, Том. Творится что-то неладное.

Фелл круто повернулся, но, увидев лицо Криппа, не стал прерывать его.

— Мне сообщил Фидо. Просто разговор, но он уловил насчет того, чтобы назавтра приготовиться, это было вчера, и о том, что Пэндер забрал некоторые регистрационные книги из тех пунктов, которые ты открыл заново.

— Ну? Продолжай!

— Это все очень смутно, Том, за исключением, пожалуй, того, что вчера поздно вечером во время проверки — это было в городском клубе — я говорил с одним из ребят Пэндера, и, когда речь зашла о том, будто что-то затевается, он начал отнекиваться и стал заметно нервничать. Тут как раз заявилась еще целая кодла «мальчиков», которых я никогда не видел прежде, тогда-то малый начал нервничать и поспешил отвязаться от меня. Поэтому я вышел и по чистой случайности увидел снаружи три машины с неместными номерами. И когда попытался их проверить, подкатил полицейский патруль, и два копа, находящиеся внутри, спросили, виделся ли я с тобой. Не грубо, скорее по-дружески, да вот только из-за этого я не смог проверить номерные знаки, так как «мальчики» вышли, уселись в машины и укатили со стоянки. Затем и копы тоже уехали.

— Что все это значит, Крипп?

— Не знаю. Может, просто совпадение, и копы действительно хотели узнать — верно ли, что ты в городе, а может, было сделано преднамеренно, чтобы задержать меня, пока не уедут те машины.

— Уж больно ты стал подозрительным, Крипп.

— Может быть. Но затем я попытался дозвониться до Пэндера, но он не пожелал подойти к телефону.

— Говорил ли Фидо, что слышал разговоры об облаве?

— Нет, не напрямую, но это то, о чем я подумал в первую очередь.

— Мы сейчас посмотрим. — Фелл потянулся к телефону и набрал номер офиса комиссара, спросив Саттерфилда. Он слышал в трубке, как Саттерфилд объясняет старой деве на телефоне, что он занят и ему не до Фелла, поэтому Фелл с озадаченным видом повесил трубку.

— Мы возьмем мою машину, — заявил он, — и нанесем визит Саттерфилду.

— А как насчет Пэндера? — спросил Крипп. — Может, он что-то пронюхал, к чему-то готовясь, потому и изъял эти книги?

— Сначала Саттерфилд, — повторил как отрезал Фелл, и Криппу пришлось едва ли не бежать, чтобы поспеть за ним.

На этот раз Фелл не стал тратить времени на этикет. Не стал заходить в общую приемную и даже не удостоил взглядом секретаршу в очках с розовыми линзами, которая выпорхнула ему навстречу из-за своего стола. Фелл прошел прямо во внутренний офис — святая святых, — где Саттерфилд, стоя у книжной полки, запихивал увесистую подшивку с исками, подлежащими удовлетворению, так, чтобы прикрыть ею стоящую позади бутылку. Саттерфилд поспешно обернулся и стиснул в руке бумажный стаканчик.

— Фелл! — оживленно воскликнул он, но ему не хватило времени, чтобы продолжить в том же духе.

— Почему, во имя дьявола, ты не стал говорить по телефону? — набросился на него Фелл.

— Могу я…

— Нет! Просто слушай. — Фелл остановился возле стола. В том, как он выглядел и как действовал, наблюдалась большая разница с тем, что было накануне, и оба, как Крипп, так и Саттерфилд, не могли не обратить на это внимание. — Ты получил вчера свой куш?

— Получил ли я свой Куш? — переспросил Саттерфилд так, словно ему невдомек было, что такое «куш».

— Чеком, чтобы тебе не надо было путаться с расписками. Тебе было уплачено, поэтому ты должен был вести себя тихо, как подобает любому коррумпированному чиновнику. Я хочу знать — вел ли ты себя тихо?

— Фелл, — вымолвил Саттерфилд, — ты что, и впрямь рехнулся?

Крипп знал, что тут комиссар здорово дал маху: Том Фелл сейчас гораздо более напоминал самого себя, нежели все последние несколько месяцев.

— Разве ты не подставил мои заведения под еще одну облаву?

— Чего ради?

— И не привел ребят из округа, чтобы они выполнили эту работенку за тебя?

— Да ты никак шутишь? — опешил Саттерфилд, и не могло быть никаких сомнений, что это новость для него, но Фелл не отставал:

— А ты уплатил дальше по цепочке, как предполагалось? Говори громче!

— Нет, — признался Саттерфилд. — Не было времени. Шеф Диллинг отсутствовал в городе и…

— Ты сказал Диллингу о причитающейся ему доле?

— Как я мог? Его не было даже…

— А сегодня он вернулся?

— Я должен проверить, Фелл. После всего…

— Заткнись, Саттерфилд! Позвони ему сейчас же и выясни, были ли у него планы действовать легально или через подставных лиц. — Фелл повернулся и направился к двери. — Если таковые планы у него имеются, останови его! — приказал Фелл и вышел вместе с Криппом. — Обратно ко мне в офис, — распорядился он, садясь в машину.

— Насчет тех иногородних тачек, — заметил Крипп. — Я так и не увидел, откуда они. Как уже объяснял, мне не представилось шанса разглядеть номера поближе.

— Не бери в голову, — ответил Фелл. — Просто пусть Саттерфилд знает свое место. Что сейчас важно, так это… — Дальше он уже продолжить не успел.

Пять машин вылетели на скорости с парковочной стоянки «Аламо», и Криппу пришлось прижаться к кювету, чтобы пропустить их. Расстояние оказалось вполне достаточным, чтобы разглядеть номерные знаки.

— Засек номера? — спросил Фелл.

— На этот раз — да! Но…

— Скажешь мне позже. Похоже, они уже сделали свое дело — нас накрыли. — Когда машина свернула к мотелю, вывод Фелла подтвердился.

Трое букмекеров находились снаружи кофейни, и двое поддерживали третьего. Тот, что был в середине, держался за нос; сквозь его пальцы сочилась кровь. Двое других выглядели не лучше.

Внутри было что-то невообразимое: налетчики выдрали телефоны, разбили коммутатор, разорвали бухгалтерские и адресные книги, а на грифельной доске зияла огромная ломаная дыра в том месте, где в нее со всего размаху заехали стулом.

— Никогда еще не видел такого рода облавы. — Крипп явно недоумевал.

Фелл промолчал. Он окинул взглядом сломанные телефоны, порванные книги и уселся на единственный уцелевший стул.

— Они опечатали дверь?

Крипп взглянул и ответил:

— Дьявольщина, нет!

— И не произвели никаких арестов?

— Нет, просто изметелили ребят.

— Как насчет последствий погрома?

— Это место не сможет функционировать несколько недель.

— Вот и объяснение, — заявил Фелл.

— Ты знаешь, на что это похоже? — спросил Крипп.

— Знаю! Это был не налет полиции.

— А эти номерные знаки, они не из нашего округа.

— Ты уверен, Крипп?

— Номера из Лос-Анджелеса. Дай-ка подумать… — Крипп закрыл глаза. — Они все принадлежат… дай подумать.

— Только не тяни, — поторопил Фелл. — Давай думай.

— Я и думаю. Похоже, я видел их прежде.

— В Лос-Анджелесе?

Крипп открыл глаза и отчеканил:

— Лос-анджелесские номера с теми же самыми буквами. Машины принадлежат автосервису. Владелец — синдикат «Комет карс инкорпорейтед». Кто сейчас во главе синдиката, Том?

— Похоже, все сходится. Там всем заправляет Джек Мартинес. Дружок нашего пай-мальчика Пэндера.

— Сукин сын! — вырвалось у Криппа.

— Во всем этом есть определенный смысл. Погром контор оставляет Пэндера с его подручными единственными, кто сможет нормально функционировать. После закрытия сезона он окажется на коне. Делает деньги и руководит впечатляющим шоу, где все на мази.

— Пэндер будет выглядеть настолько хорошо на твоем фоне, что в тебе перестанут нуждаться.

— Это верно, — согласился Фелл.

Крипп секунду хранил молчание, затем не выдержал:

— Ты собираешься позволить ему это, Том?

— Что… позволить?

— Выглядеть хорошо на твоем фоне?

— Нет! Только не Пэндеру! — отрезал Фелл и больше уже не пожелал говорить на эту тему.

Все было почти так же, как в предыдущий день: словно бы Фелл присутствовал не в полной мере или как если бы он попросту тянул резину. Однако на сей раз Фелл предпринял некоторые действия. Он заставил Криппа проверить другие букмекерские конторы, и их догадка подтвердилась: все помещения подверглись налету. Фелл распорядился насчет того, чтобы немедленно приступить к их восстановлению и разослал телеграммы, чтобы пополнить свой штат. Он делал все эти вещи и был по уши занят все утро, вот только одного не сделал. Того самого, что имело бы реальный смысл: ничего не предпринял в отношении Пэндера.

Глава 12

Апартаменты Пэндера во многом выглядели как клуб, которым он заправлял, и с толпой в большой передней комнате он управлялся почти в той же самой манере, что и в клубе. За исключением, пожалуй, того, что в известной степени тут присутствовал элемент гостеприимства, ибо он постоянно повторял, что все они должны хорошо провести время. Все так и делали — здесь были только свои, да и спиртного более чем хватало. Милли Борден оказалась среди них единственной женщиной, но она была женщиной Пэндера и в счет не шла. Они все наблюдали за ней и удивлялись, как на Милли до сих пор еще не лопнуло платье.

Рой прислонился к стене и выглядел так, словно чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Он не прочь был бы усесться, да вот только места не хватало, чтобы вытянуть ноги. Когда Пэндер проходил мимо, Рой потянулся и ухватил того за подтяжку, на этот раз красную и без прошивок.

— Рой, приятель, ты здесь хорошо проводишь время?

— Конечно. Послушай, Пэндер, может быть, самое время…

— Дай им повеселиться. Я призову собравшихся к порядку в любую минуту.

— Смахивает на то, что в любую минуту кое-кто из них может оказаться в глухом отрубе. Я не люблю, когда сначала пьянка, а бизнес потом.

— Празднуй, Рой. У нас есть что праздновать! — Пэндер засмеялся, показывая белые зубы.

— Это точно, — согласился Рой.

Пэндер нашел взглядом Милли и поманил ее. И когда она подошла, вручил ей свой стакан, прося принести его полным. Рой и Пэндер следили за тем, как она удалялась, и все другие тоже.

— Какова — пальчики оближешь, а, Рой?

— Да, лакомое блюдо!

— Именно блюдо, а не тарелка, Рой! — последовал громкий смех.

— Она только усугубляет ситуацию. Взгляни на этих ребят — все в подпитии, да еще и на нее глаза пялят. Она уж никак не содействует тому, чтобы их мозги настроить на деловой лад.

— Зато ей это нравится, — возразил Пэндер. Он следил за тем, как Милли возвращалась. — Для женщины это хорошо: знать, что ее желают.

— Иисусе! — вымолвил Рой.

Пэндер опять рассмеялся, принял от нее стакан и шлепнул по заднице. Раздались смешки собравшихся.

— Пойди повеселись, а, Милли? — Он дал ей еще шлепок, так что те, кто пропустил это зрелище в первый раз, получили свой шанс убедиться, как хорошо все схвачено у Пэндера.

Она прошла к столу, уставленному напитками, и начала раскладывать по стаканам кубики льда.

Вилли подошел к стене и сказал:

— Пэндер, уже десять часов. Как насчет…

— А я как раз и собираюсь, — прервал Пэндер и повернулся к сборищу: — Порядок, ребята!

Это прозвучало громко, и все обернулись. В наступившей тишине было слышно, как Милли с придыханием пьет глотками из стакана ледяную воду.

— Ладно! — завопил Пэндер. — Допивайте свои напитки и давайте займемся делом.

Пэндер стоял у стены, глядя в комнату. Он ощущал себя как милостивый завоеватель,следя за мужчинами, которые покорно рассаживались, сдвигая столы и стулья, и в руках ни у кого, кроме самого Пэндера, не было стаканов. Одна Милли продолжала маленькими глотками потягивать ледяную воду.

— Отправляйся в спальню! — крикнул ей Пэндер через всю комнату.

— Что? — спросила Милли, и все увидели, как она сконфузилась.

— Просто побудь там! — заорал он на нее, и, когда она притворила за собой дверь, никто не вымолвил ни слова, так как у Пэндера с чувством юмора было плоховато.

Они все сидели вдоль столов, и Пэндер уселся во главе.

— Просто чтобы напомнить вам, — начал он, — сейчас речь пойдет о бизнесе… И тебе тоже, Кауфман. — И Кауфман с неохотой отвратил взор от двери в спальню.

Один из букмекеров вручил Пэндеру стопку бумаг — отпечатанные на машинке списки забегов и лошадей.

— Конины в этом сезоне навалом — ешь не хочу, а возможностей нагреть на этом руки еще больше. На каждую лошадь приходится по целой куче олухов. Поэтому я хочу, чтобы вы, букеры, упирались рогом вовсю, — наставительно произнес он. — Хочу, чтобы заламывали ставки как никогда прежде.

— Я опасаюсь насчет шансов, — заметил один из них. — Никогда еще не видел операцию выше двадцати к одному.

— В этом городе мы не стоим на месте, приятель. Поднимай до двадцати пяти к одному, если ставки того требуют, и лишь держи меня в курсе. Таким образом у нас поставлено дело!

— Да, а каким? — Это подал голос один из новеньких. Тандем Фелл — Пэндер порядком смущал его.

Пэндер резко обернулся, словно этот малый был из тех, что любят прерывать оратора:

— В чем дело, Джек? Ты никогда прежде не занимался букмекерством?

— На два фронта — нет!

Они все было загудели, но прежде чем Пэндер успел на кого-то наорать, дверь спальни открылась — и вошла Милли. Гудение прекратилось, и они дали пройти Милли к столу с напитками. Было слышно лишь, как шуршит ее платье. Она взяла со стола сигареты и потом, едва ли не на цыпочках, чтобы не отвлекать мужчин, прошла обратно, закрыв за собой дверь. После чего все головы повернулись обратно к Пэндеру.

— О чем ты говорил? — спросил Рой.

— Если вы, парни, будете отвлекаться и глазеть по сторонам…

— Как насчет Тома Фелла? Расскажи им, в чем будет состоять его роль.

— Он работает на нас, — объяснил Пэндер, — и вот каким образом. Я руковожу букмекерством, а Фелл обеспечивает ставки. Я делаю работу, а Фелл собирает деньги. За всеми объяснениями по этому поводу обращайтесь ко мне. И вообще, вы имеете дело только со мной. Я вам плачу, вы мне сдаете выручку, и никто, кроме меня, не смеет обращаться к Феллу. Я ясно выразился?

— Я слышал, говорят, что у него своя шайка-лейка или что-то вроде этого. Он руководит конторами, а у тебя свой летучий отряд, так, что ли?

Пэндер засмеялся:

— Забудь об этом. Фелл если и руководит чем-то, то только через меня.

— Фелл вне игры?

— Не лезь в большую политику, приятель. — Пэндер начал копаться в бумагах. В этот момент дверь в спальню вновь отворилась, и вошла Милли.

— А сейчас слушайте! — обратился к ним Пэндер. Он говорил громко, так как никто не смотрел в его сторону. Одна только Милли обернулась, поэтому он и обрушился на нее: — Дьявольщина, а теперь-то чего тебе надо?

— Я хочу взять свою воду со льдом, — ответила она.

— Ну так забирай ее, а потом оставайся в спальне и больше не высовывайся!

Милли удалилась к себе, и все умолкли, кроме одного, который пробурчал:

— Не иначе, как все нутро горит — невтерпеж ей…

— Кто это сказал? — рявкнул Пэндер, но ответа так и не получил.

Рой подался к столу и опять переключил внимание собравшихся на дела насущные, даже Пэндер начал его слушать.

— Четвертные скачки, третий забег, — говорил Рой. — Ему уделяется особое внимание, и все, у кого есть информация о лошадках-участницах, милости просим.

— Верно, — одобрил Пэндер. — Этот забег и делает деньги. Загляните в свои списки.

Все, как один, уткнулись в списки с именами лошадей.

— Там есть четыре лошади, которым надо уделить пристальное внимание: Рейнидей, Кларет, Мундей и Сис. Все они прежде участвовали в четвертных скачках, но не на одном и том же поле. Следите за тем, как выступают сейчас, сверяйтесь с прежними данными и полегче с шансами. Каждая из этих лошадок — верняк! Широкой публике это известно не хуже чем вам, ребята, поэтому держите ухо востро.

— А как насчет того, чтобы сыграть на «темных» лошадках в этом забеге — остальных пяти участницах?

— Кто-нибудь здесь знает эту пятерку?

— Роузбад. Я отслеживаю эту лошадь. До прошлого года она бегала главным образом на дистанцию в полмили. Постепенно ее довели до участия и на более длинных дистанциях.

— Она делала деньги?

— Не очень большие.

— Есть там и еще один участник, Баттонхед. Хорошо смотрится, но…

— Хорошо смотрится! Ты думаешь, возможно…

— Я же сказал: «Хорошо смотрится!»

— Хорошо смотрится лишь та лошадь, что приходит первой. Если ты спросишь меня…

— Да нет же! Он прав: та лошадь…

— А ну заткнитесь! — Все обернулись к Пэндеру. — Так-то лучше! — Он уселся и запихнул в рот жвачку. — Я не хочу, парни, чтобы вы тревожились о лошадках, которые бегали на полмили, а ныне участвуют в забеге на девять фарлонгов^[4]. Это допустимо. И нам такое на руку — это факт! И даже больше — фаворитом в этом забеге, то есть фаворитом, которого мы хотим видеть победителем, является лошадка… Рой, как ее по имени?

— Минди.

— Милли? — раздалось с полдюжины голосов.

— Кто это там вякает? — окрысился Пэндер.

— Как бы там ни было, но ее зовут Минди, — вклинился Рой. — И она неплохо показала себя в скачках на полмили. Она бегала и на милю, только без протоколов, и там смотрелась даже еще лучше. В этих скачках она участвует официально.

— Ясно и понятно, — произнес кто-то. — Почему бы не устроить так, чтобы за нее платить двадцать к одному?

— В этом-то и суть, — заявил Пэндер. — Вот почему мы здесь и собрались.

— А как насчет четырех остальных аутсайдеров?

— Поднимайте выше! Создайте видимость, что никакая другая лошадь, кроме первых четырех, никоим образом не окажется в числе призеров. Заломите ставки на аутсайдеров до неба.

— Что? Аж до двадцати двух к одному?

— Выше. До двадцати пяти. На ипподроме мы поднимем и выше, но вы, ребята, за его пределами поднимайте до двадцати пяти к одному.

— Дьявольщина, Пэндер, это ни в какие ворота не лезет!

— Я сказал!..

— Ладно, я только спросил.

— Но помимо всего этого, — вмешался Рой, — постоянно будьте в контакте с офисом. Мы будем отслеживать все поступающие ставки и сообщим вам, как выкрутиться, если начнут слишком много ставить на одну лошадь.

— Как ты можешь знать наверняка? А если появятся ставки, которые пройдут через букеров Фелла?

— Не беспокойтесь! — уверил Пэндер. — У меня будет эта информация. В конце-то концов… — он передвинул жвачку во рту так, чтобы можно было улыбнуться, — мы же все одна большая счастливая семья.

— А как насчет Баттонхеда? — спросил кто-то. — Это его первое участие в таких скачках.

— Может, и последнее. Я видел его в Омахе, там он показал себя лишь раз из трех попыток.

— На Ак-Сар-Бен? Там трек на полмили.

— Им владеет мужик по имени Дадли. Отличный малый! Он говорит, что выставил Баттонхеда на скачки с призом в пять тысяч долларов лишь для тренировки. Обычно он участник скачек с призом в три тысячи.

— Ты имеешь в виду, что он вывел коня из обычного для него класса, просто чтобы…

— Верно! Забудь о Баттонхеде! А теперь немного внимания. Итак, с этим забегом покончено.

Они продолжали обсуждать свои дела дальше и начали вникать в детали других скачек. Милли так больше и не появлялась, и им никто не мешал с кислым видом совещаться до часа ночи.

Глава 13

Как раз к тому времени, когда совещание у Пэндера подошло к концу, у Криппа раздался телефонный звонок. Он разбудил его и заставил выскочить из кровати. Крипп первым делом подумал о Фелле, и это встревожило его.

— Крипп? Это Том!

— Том… который?..

— Который… Фелл, ты, соня. Просыпайся!

— Я уже встал и окончательно проснулся, Том. Я тебе нужен? — Крипп даже наклонился, прижав трубку к уху, словно это могло помочь ему лучше слышать.

— Хочешь видеть лошадь?

— Ты сказал — лошадь?

— Точно! Одевайся, Крипп, и я заеду за тобой в ближайшие двадцать минут.

— Том, сейчас же два часа ночи.

— Я знаю! Увижу тебя самое позднее через двадцать минут. А насчет лошади ты не ослышался. — И прежде чем повесить трубку, Фелл засмеялся, словно и впрямь пошутил.

Пока Крипп одевался, то запоздало подумал, что ему следовало бы поинтересоваться, откуда звонил Фелл. И не мешало убедиться, в своем ли тот уме. Когда человек, досрочно выписавшийся из клиники, звонит в два часа ночи и отпускает шуточки насчет лошади, то… Крипп энергично замотал головой. Он не был уверен, что верно спросонья понял Фелла, и отправился в ванную, чтобы плеснуть в лицо холодной водой. Наверное, ему лучше позвонить Дженис.

Возможно, Фелл действительно дома с Дженис, и тогда все нормально. После холодной воды Крипп подогрел себе кофе. Он стоял в пустой кухне и следил, чтобы он не убежал. Неплохо было бы и перекусить, но… в холодильнике шаром покати. Крипп постоянно ел на стороне и никогда ничего не покупал для кухни, кроме кофе. На кухне он проводил очень мало времени. В гостиной — тоже. Вдоль стен стояла антикварная мебель, точнее у двух стен, так как Крипп использовал гостиную лишь затем, чтобы пройти через нее в спальню. Будучи дома, он обычно сидел на кровати, где стопками громоздились журналы и его альбомы с фотографиями и рисунками, вырезанные из журналов снимки — корабли, горы, деревья… Крипп не знал названий некоторых из них, но питал слабость к деревьям.

Прошло, должно быть, не более десяти минут, когда снизу донеслись звуки автомобильного гудка — Фелл уже прибыл. Крипп одним глотком допил то, что оставалось в чашке, и поторопился вниз. Он проскользнул на сиденье рядом с Феллом и попробовал было разглядеть, как тот выглядит, но машина пулей рванула с места, и Криппу пришлось вцепиться в сиденье, чтобы удержаться на месте. За следующим поворотом ему удалось выпрямиться и оглядеться: Фелл гнал машину за пределы города.

— Захватил сигареты, Крипп?

— Конечно. — Он дал одну Феллу.

Спичка осветила лицо Фелла, оживленное, без малейших признаков недавнего ночного сна. Взглянув на часы, он еще быстрее погнал машину.

— Том, что ты там говорил по телефону?..

Фелл засмеялся, но глаз с дороги не отрывал, и Крипп был только благодарен ему за это.

— Не хочешь ли взглянуть на лошадь или что-то в этом роде?

Крипп закурил и после долгой затяжки произнес:

— Это то, о чем я и подумал после твоих слов.

— Поездка долгая, поэтому и решил… прихватить тебя за компанию.

— А где Дженис?

— Ты же знаешь — Дженис и лошади… Одно к другому не имеет никакого отношения. Дженис спит.

— Если уж на то пошло, Том, то и я не питаю к лошадям слишком теплых чувств. Том, ты не мог бы ехать помедленнее?

— Она начнет работать в четыре тридцать. А на то, чтобы добраться до места, уйдет не менее двух часов.

— Вижу, — обронил Крипп, глядя, как шоссе стремительно несется навстречу.

— Ничего ты не видишь, пока не узришь своими глазами малышку, которая делает нам деньги. Эта лошадь…

— Какая? Уж не Баттонхед ли? — шутливо прервал Крипп.

— А то как же — она!

Фелл явно спятил. Возможно, в другое время он был просто безвредным душевнобольным, умело скрывающим свой недуг, но теперь со своим бзиком насчет этой лошади… Крипп понаблюдал за тем, как Фелл ведет машину, и они начали разговаривать о других вещах. Говорить с Феллом не составило особого труда. Он казался оживленным и довольным. Сен-Пьетро остался уже далеко позади, ему предстояло увидеть свою Баттонхед — вполне нормальное поведение для любого, кто настолько ненормален, чтобы завести собственную лошадь.

Когда небо начало слегка голубеть, они уже были вблизи подножия гор. Некоторые горные пики на расстоянии отражали восходящее солнце, но вся остальная земля пока терялась в сумерках раннего утра. Пошли сосны, и Фелл свернул с шоссе, проехав через маленький городок, где выписывал круги молочный фургон, а затем они вновь выскочили на открытое место. Проехали два ранчо, а потом Фелл свернул к третьему.

Позади него не было никаких конюшен, а всего лишь какой-то сарай. Стоял также пустой кораль, а за ним полоса земли. Крипп увидел гору свежего лесоматериала, который обычно используют для строительства ограждения — такого, какое бывает на треке в девять фарлонгов.

— Они должны быть в бараке, — предположил Фелл. — Хочешь поесть?

Крипп хотел, и они прошли в этот барак.

На длинном столе стояли две тарелки и две чашки. У плиты какой-то мужчина резал лук и складывал в котелок.

— Они вышли, — сообщил мужчина, — минут десять назад. Хотите позавтракать?

Фелл ответил «да». И тут же мужчина принес тарелки с яйцами и кофе, а потом опять занялся луковицами.

Фелл ел очень быстро, глотая горячий кофе так, словно не мог ждать ни минуты, и не отрывал взгляда от сарая.

— Еще яиц? — спросил мужчина.

— Конечно. Нам обоим.

— Они хотят прогнать ее вместе с пони, — сообщил мужчина.

— С какой? Салли?

— Она, кроме Салли, никакую другую пони не желает.

— Я знаю, — сказал Фелл, так как спрашивал лишь для поддержания разговора.

Затем они услышали лошадей: Салли и Баттонхед огибали сарай.

— Взгляни на нее. — Фелл привстал. — Взгляни на нее, Крипп! Разве не прелесть?

Крипп взглянул.

— Но почему ты говоришь «она»? Это же мерин.

— Я их всех называю — она, — ответил Фелл и поторопился наружу к Баттонхеду.

Всадник слез с пони, и обе лошади соприкоснулись носами, словно у них был свой секрет.

— Скажи правду, Крипп, ну разве она не красавица?

— Да, он красавец, — согласился Крипп, ибо должен был признать правоту этих слов.

Маленькая голова горделиво покачивалась, а высокие ноги выделывали короткие танцующие шажки. У мерина была стать породистой лошади, весьма многообещающие задатки и, судя по всему, хорошая родословная.

— Она еще и умница, — подхватил Фелл. — Усек, как прислушивается ко мне?

— Полагаю, что это так, — не стал спорить Крипп.

— А взгляни на ее нос. Когда-нибудь ты видел такой нос, Крипп, который мог бы произносить членораздельные звуки?

— Нет, не доводилось, — вежливо признался Крипп, думая про себя, что тут Фелл зашел слишком уж далеко, поэтому перевел разговор в другую плоскость. — А может он бегать?

— Может ли бегать?!

— Да, знаешь…

— Она может бегать, Крипп! Она рождена для бега, бегать ей привычней, чем ходить. Взгляни только на эту пони! Посмотри, пони вся в мыле!

Крипп увидел, как в прохладном воздухе от пони клубится легкий парок.

— А теперь — на Баттонхед. Есть ли пот?

— Пока нет, — признался Крипп. — Возможно, потому, что он не принимает все это всерьез: привык к дорожкам, вокруг которых простираются луга и поля.

Фелл подарил Криппу взгляд, в котором светилась жалость к профану, и засмеялся. Он обернулся к мальчишке, держащему пони, и спросил, будет ли на следующем этапе гоночный трек, если Баттонхед предстоит хронометраж. Подросток ответил, что следующим на очереди трек, и повел лошадей в сарай.

— Я вижу, Баттонхед делает десять шажков на каждый шаг пони, — заметил Крипп.

Фелл снова засмеялся и пояснил, что лошадь гарцует, чтобы укрепить ноги.

— Возможно, для скачек, где гарцуют… — начал было Крипп, но Фелл оборвал его. Он больше не шутил.

— Кстати, о других скачках! Ну те, о которых ты тогда упомянул при разговоре по пути из клиники. На них на всех полумильные гоночные дорожки. Баттонхед же бегун на одну милю.

Крипп наконец врубился:

— Вот это новости! Они стоят денег.

— И немалых, — огорошил Фелл. — Они стоят всего того, что мне удалось заначить в Сен-Пьетро. — Фелл не пожелал пускаться в дальнейшие объяснения, ибо обе лошади вышли из сарая. На пони был тот же подросток, а небольшой тощий малый оседлал Баттонхеда. Он поздоровался:

— Привет, мистер Фелл!

На что Фелл ответил:

— Как сам, Доминик?

И этого имени, упомянутого Феллом, Криппу оказалось достаточно, чтобы понять, какой перед ним классный жокей. Они проехали дальше, и Баттонхед слегка позвякивал уздечкой. Но сейчас он уже не гарцевал: его поступь напоминала чем-то кошачью походку.

Затем из сарая вышел и тренер — морщинистый мужчина, цвет кожи которого напоминал его же собственные краги, а взгляд и выражение на лице казались полусонными.

— Ну и как? — поинтересовался тут же Фелл, не тратя времени на то, чтобы сначала поздороваться.

— Мы посмотрим, Фелл. — Тренер остановил секундомер в руке. Затем прошел мимо и поплелся следом за лошадьми.

Они последовали за ним, и Фелл пробубнил:

— Этот тип намерен свести меня с ума! Клянусь, в один прекрасный день он добьется того, что у меня поедет крыша!..

Криппу передалась лихорадка Фелла к тому времени, когда они добрались наконец до трека, но затем началась подлинная пытка.

— Пони на круг лишь раз, Доминик. На отметке в три четверти мили начинай вытанцовывать.

— О’кей, мистер Дадли!

Лошади продолжали двигаться шагом.

Прогулка в три четверти мили по треку — это все равно что пешком идти до Китая. Крипп начал в полной мере осознавать это и лишь удивлялся, как Фелл все еще терпит и ведет себя тихо. Дадли тоже вел себя тихо, разве что у него при этом вид был такой, словно он пребывает в полусне.

Фелл наконец не выдержал:

— Мистер Дадли, почему четверть мили до того, как начать хронометраж?

Мистер Дадли! Вот уже второй раз тренера величали мистером Дадли. Сначала — жокей, а теперь, значит, хозяин.

— Ему так больше нравится, по моему разумению, — отозвался тот.

— Смотрите, это же изменит время хронометража между показанным здесь и на реальном гоночном треке. А мне нужна точная цифра.

— Все владельцы нуждаются в точных цифрах, — спокойно ответил Дадли.

Крипп удивился, увидев, что Фелл сдался.

— Три четверти, — объявил Дадли так, словно это его ничуть не волновало.

Баттонхед начал идти гарцуя, тогда как жокей вытянулся на напряженных ногах над лошадью. Затем легкий галоп перешел в мелкий — казалось, лошадь почти не сдвинулась с места. Потом пони уже не оказалось возле чистокровки, а немного погодя пони ушла вперед.

Мистер Дадли потянулся, так, по крайней мере, это выглядело на первый взгляд, но затем вновь продолжил свое шествие по треку. Высокая лошадь неуклонно приближалась; они уже слышали глухой стук копыт, но Дадли продолжал шествие, пока не начало казаться, что он вот-вот упрется в ограждение. Затем тренер, как бы нехотя, поднял руку и остался в таком положении. Баттонхед уже не выплясывал на дорожке, а жокей начал опускаться в седле. Он медленно и плавно опускался на стременах, используя их лишь как опору для тела.

Еще немного, и они наедут на Дадли.

Рука тренера стремительно выбросилась вперед — и жокей гибко, по-обезьяньи изогнувшись, распластался в седле; тренер резко опустил руку, — казалось, ветер от его движения, как от веера, коснулся ноздрей лошади: так близко он от них находился, — и скачка началась.

Аллюр оказался настолько плавным, что Крипп догадался о начале забега лишь по тому, как в воздух полетели комья земли. Они вдруг посыпались густо, как шрапнель, а затем лошадь начала вытягиваться в струну, так как находилась в этот момент на повороте.

Дадли пошел обратно, а лошадь продолжала бег.

— Ну? Да идите же сюда! Выкладывайте… Дадли, а это что? — Фелл спрыгнул со скамьи и вцепился в руку тренера.

Дальше на треке лошадь опять начала вытанцовывать.

— После полумильной отметки несколько ярдов пологого подъема, — пробурчал Дадли.

Жокей опять вытянулся над седлом на напряженных ногах, а пони уже поджидала там, покачивая головой.

— Слишком быстро на отметке в три четверти. Доминик должен научиться тому, какой она может быть беспокойной.

Лошади вновь соприкоснулись ноздрями, в такт покачивая головами.

— А, милая… Бога ради, за сколько была пройдена миля?! — с нетерпением начал допытываться Фелл.

— Миля?.. За минуту тридцать девять и пять десятых.

Фелл, казалось, вздохнул с облегчением.

— Годится! Пресловутая Минди, которую они готовят для скачек, показала время минуту сорок.

— Ее зафиксированное время — тоже минута тридцать девять, — возразил Дадли.

Он продолжал вышагивать к сараю рядом с Феллом, и Крипп изо всех сил старался поспевать за ними.

— Вы это серьезно? Как же тогда мой поверенный не сообщил мне эту цифру?

— Неважно! Баттонхед делает одну тридцать девять. Иногда…

— Иногда, иногда! Послушайте, Дадли… — Фелл забыл про «мистера», — я должен знать, что происходит. Почему эта лошадь не желает…

— Он ненавидит ограждение, — прервал его Дадли. — Делает одну тридцать семь и три пятых секунды, когда бежит в середине.

— Поэтому послушайте, мистер Дадли. Просто дайте ей такую возможность, и пусть она делает это время в середине, в окружении лошадей!

— У барьера быстрее. Эта лошадь сможет делать одну тридцать шесть, если научится бежать возле ограждения.

— Мистер Дадли, смотрите! Видите — я никак не врублюсь. Был бы вполне доволен…

— Эта лошадь близка к тому, чтобы начать думать, ну, совсем, как вы, мистер Фелл, а это конец всему! Я не могу позволить ей думать, — «делайте так, как мне лучше», — если вы понимаете, что я имею в виду. Это отсутствие уверенности в себе… а я никогда еще не видел победителя, который не был бы уверен в своих силах.

— Я схожу с ума! — вырвалось у Фелла. — От этого разговора такое может случиться в любую минуту.

— Мы послушаем, что скажет Доминик. — Дадли остановился возле сарая.

Баттонхед и пони выгуливались возле барака, осторожно переступая ногами; одеяла, накинутые на их спины, слегка приподнимались на ветру. Подросток вел их обеих в поводу, и они старались идти так, чтобы все время соприкасаться носами.

Доминик вытирал шею, когда вышел из сарая. Его лицо осталось чистым лишь там, где прежде были защитные очки, все остальное было покрыто грязью; это делало Доминика похожим на сову.

— Я замедлил его на повороте, — сообщил он, — ему хотелось уйти от заграждения.

— И так было на всей дистанции?

— Лишь на последнем повороте. Он вполне владел собой, особенно на прямой.

— Он, когда в себе, понимает, что от него требуется, — заметил Дадли. — Когда же становится беспокойным, то забывает. Помните, мистер Фелл, как я говорил вам, что он становится беспокойным на последнем повороте?

— Я хочу сказать только одну вещь. Если он относится к беспокойному типу лошадей — очень хорошо, могу понять, что есть такие, которые являются беспокойными. В таком случае, как этот…

— На самом деле он не то чтобы беспокойный, мистер Фелл. Скорее излишне пылкий, слишком стремящийся вперед.

— Поверьте мне, мистер Дадли, эта лошадь не может быть излишне пылкой.

— Он излишне пылкий в том смысле, что не соизмеряет свои силы. То, чему я учу его, и заключается как раз в том, чтобы точно рассчитывать свою силу.

— Да. А я вот хочу знать — за те несколько дней, что остались, сможете ли вы убедить его… я говорю о том, сможете ли так натренировать эту лошадь, чтобы добиться…

— Он учится, — прервал Дадли и глянул на часы. — Не можешь ли ты сказать мальчишке, Доминик, чтобы он прогуливал лошадей по кругу слева направо, будь так добр? Еще минут десять, не меньше.

— Конечно, мистер Дадли.

— Итак, что вы хотели, мистер Фелл?

Фелл засунул руки в карманы и широко расставил ноги:

— Мои мысли на сей счет просты и не оригинальны. Собирается ли эта лошадь выигрывать скачку. Не просто поучаствовать в ней?

— Все владельцы хотят знать это, — ответил мистер Дадли и извинился, что должен покинуть гостей, так как еще надо приготовить раствор, чтобы растереть бабки Баттонхеда.

Фелл вел машину, а Крипп сидел рядом. Он прикурил сигарету от бычка Фелла.

— Чувствую, у меня вот-вот поедет крыша, — сообщил Фелл. — Думаю, этот тип делает все, чтобы свести меня с ума.

Глава 14

Когда они добрались до Сен-Пьетро, Фелл высадил Криппа и сообщил, что тот ему не понадобится до самого вечера. Крипп последил, как Фелл отъехал, и поднялся к себе.

Горячка уже схлынула с него. Он вспомнил, как чувствовал себя, наблюдая за бегом лошади: наверное, так же, как и Фелл. Возможно, Фелл ощущал нечто подобное гораздо чаще; теперь Крипп вполне понимал, что это такое, и, честно говоря, не пришел в восторг. Когда зазвонил телефон, он был даже рад, что звонок оторвал его от размышлений. Крипп уселся на кровать, взял трубку и ответил:

— Алло!

— Крипп, это Дженис!

— Да, миссис Фелл!

После чего повисла пауза, но оба они знали, что думают об одном и том же.

— Ты видел Тома? — нарушила молчание Дженис. — Я звоню только потому, что он уехал, пока я еще спала, очень рано.

— Он в порядке, миссис Фелл. Я был с ним.

Дженис выдохнула: «Ох!» — и засмеялась, но Крипп знал, что она все еще беспокоится.

— Мы отбыли рано, чтобы прохронометрировать лошадь. Они гоняют их на время спозаранку, и лишь эта причина заставила Тома уехать ни свет ни заря.

— Я рада, — призналась Дженис, — рада тому, что это всего лишь из-за лошади.

Крипп кивнул, забыв, что Дженис не может его видеть. Он подумал: как хорошо, если бы это была только лошадь и не было бы других причин для беспокойства.

— Ты же знаешь — я не люблю позволять себе такие вещи, — объяснила Дженис, — звонить насчет него, как делаю сейчас. Но ты, надеюсь, понимаешь, Крипп?..

— Я понимаю, миссис Фелл. Знаю, что хотите этим сказать.

— Я… у меня, и в самом деле, нет никого, с кем бы я могла поговорить откровенно, поэтому, возможно, для меня вдвойне тяжко… Понимаешь, Крипп?

Крипп опять кивнул, ни слова не говоря. Это повергло его в шок: найти кого-то, кто думает о Фелле точно так же, как и он сам, своего рода подтверждение тому, что его опасения вдруг обрели реальные основания.

— Конечно, я, наверное, преувеличиваю, — спохватилась Дженис и снова засмеялась. — Но я слишком обеспокоена и ничего не могу с собой поделать.

Крипп мог бы рассказать, что именно она чувствует. Он хотел бы улыбнуться, чтобы ободрить ее, но Дженис не могла видеть улыбку по телефону. Поэтому он сказал:

— Нет ничего такого для беспокойства. — И после паузы добавил: — Поверьте мне, миссис Фелл, я глаз с него не спускаю.

— Рада этому, Крипп.

— И еще, уж точно, миссис Фелл. Это все из-за того, что ни вы, ни я ничего не знаем о душевных расстройствах, и то, что наговорил нам доктор Эмилсон, сбило нас с толку, вот и кажется невесть что.

— Ты прав, Крипп! Особенно, когда с Томом внешне все выглядит нормально. Когда я вижу его, то не замечаю ничего особенного в его поведении.

— И я тоже, когда вижу Тома.

Оба опять выдержали паузу, и Дженис опять засмеялась, на этот раз с чувством облегчения, потом сказала:

— Пожалуй, мне следует сейчас дать тебе возможность, Крипп, вернуться к своим делам. Ты, должно быть, занят…

— Все нормально, миссис Фелл. Я рад, что у нас состоялся такой разговор.

— Только пусть он останется между нами. Хорошо, Крипп?

— Конечно! И если вы хотите, я могу перезвонить вам через некоторое время, просто за тем, чтобы вы не тревожились лишний раз.

— Благодарю тебя, Крипп!

Крипп снова кивнул и положил трубку.

Он мог бы и сам звонить Дженис время от времени, хотя бы для того, чтобы ей понапрасну не беспокоиться. Крипп поискал сигареты, обнаружил, что пачка пуста, и бросил ее на пол. Ему бы не мешало звонить ей от случая к случаю, чтобы узнавать, как ведет себя Фелл дома и что Дженис думает о Фелле. Так им обоим было бы намного спокойнее.

Ощутив голод, Крипп встал с кровати и, когда сделал первый шаг, споткнулся. Еле удержавшись на ногах, начал ругаться, на чем свет стоит. Он крыл почем зря Эмилсона, себя, Фелла и опять Эмилсона. Немного погодя ему удалось справиться с приступом досады, и он отправился греть кофе. Главное, что надо сделать — это забыть обо всех сомнениях, размышлениях и всяких «если» да «кабы» доктора Эмилсона. Нужно исходить из того, что видишь своими глазами, и делать выводы из поведения Фелла в каждом конкретном случае. Тогда, если у Фелла начнутся заскоки, то уж Крипп-то заметит это первым.

Но у Фелла не проявлялось никаких аномалий. Он был активным и очень уверенным, занимаясь всеми рутинными делами, которые требовались от него перед открытием сезона. Единственное, что заметил Крипп, это то, что Фелл не делал ничего, кроме рутинных вещей.

Он ничего не предпринимал в отношении Пэндера. И на какое-то время Крипп махнул на это рукой и даже не напоминал Феллу о Пэндере: понукание босса, пожалуй, не довело бы до добра. В день скачек Фелл, казалось, чувствовал себя вполне непринужденно и выглядел собранным. В семь утра он поджидал Криппа в холле своего дома, и, когда Крипп вошел, Фелл только что оторвался от телефона. В ответ на приветствие Криппа Фелл ограничился кивком, потому что чувствовал себя усталым. А когда вышли из дома, Крипп, взглянув на газон, поразился цвету травы: она была пожухлой, почти желтой, и лишь кое-где проглядывала зелень.

— Что, какая-то болезнь поразила газон? — спросил он.

— Не-а, — ответил Фелл. — Просто нехватка воды.

— Ну так полей!

— Пусть сама добирается до воды, — заявил Фелл. — Пусть глубже пускает корни.

Крипп вел машину, а Фелл подсказывал, куда ехать. Они держали путь из города к ранчо овцевода по имени Кун — прежнего владельца: он продал дом и загоны, когда начали расти фабрики и появилась возможность зарабатывать деньги более легким способом. Молодой мужик — некто Фриттерс — переехал сюда, так как здесь было вольготно для детей и место продавалось задешево. Фриттерс работал инженером на радиостанции Сен-Пьетро, но, будучи любителем-коротковолновиком, он вечно испытывал нехватку денег. У него было дорогое оборудование, и он мог слушать любую точку земного шара, но такое хобби влетало Фриттерсу в копеечку. Вот потому-то они и снюхались с Феллом.

Машина свернула с шоссе в сторону ранчо, и Крипп задался вопросом: почему? Он уже сделал за минувшую неделю немало вещей, не имевших, на его взгляд, никакого смысла, но раз того хотел Фелл — Криппу оставалось лишь подчиниться.

Криппу хотелось, чтобы дела Фелла катились как по маслу. Ему пришлось выплачивать деньги совершенно незнакомым людям в разных суммах — от пятидесяти долларов до нескольких тысяч. Это были собственные деньги Фелла, так что здесь было все в порядке. И Фелл, по его словам, знал этих ребят, так что и тут придраться вроде было не к чему. Затем Крипп организовал так, чтобы люди Пэндера не имели доступа к новым букмекерским книгам, что вели теперь ребята Фелла. У Пэндера не стало ни малейшего шанса проверить, какие ставки заключают букеры Фелла, но это почти ничего не значило, так как людей у Фелла осталось кот наплакал. Затем еще было письмо к некоему Кроссу — главе департамента телефонной компании. Крипп лично вручил ему конверт, доставив на дом поздно ночью.

И насчет Баттонхеда: Фелл не сделал ни одной ставки на эту лошадь, хотя никто и не знал, что он является ее владельцем, но зато Дадли фигурировал во всех списках. Затем Фриттерс. «Позвони этому малому Фриттерсу и скажи ему, что я хочу его видеть», — распорядился Фелл. Еще меньше смысла Криппу виделось в том, чтобы для встречи с Фриттерсом нагрянуть к тому домой спозаранку, чтобы застать его до ухода на работу.

Крипп припарковался у дома, и они пошли к амбару возле загонов.

— Знаешь, что букеры Пэндера в своих машинах оснащены рацией? — спросил Фелл.

— Тем лучше для них, — ответил Крипп.

— Двусторонняя связь, — уточнил Фелл. — Чтобы сообщать о ставках. Уточнять шансы.

— Толково, — отозвался Крипп, и тут Фриттерс, возникнув на пороге своей халупы, произнес:

— Доброе утро!

Внутри весь амбар состоял из панелей управления и контроля, наборных дисков и кнопок. За панелями скрывались электронные лампы коротковолновых передатчиков.

— Ну как, сработало? — поинтересовался Фелл.

— В лучшем виде. Вот уже три дня на длине их волны постоянные помехи.

— Поведайте об этом Криппу! — засмеялся Фелл. — Он думает, что все это ему снится.

— Машины Пэндера работают на назначенной длине волны. Она зарегистрирована и лицензирована, вот каким образом я и нашел ее, — пояснил Фриттерс. — Поэтому и настроил вот эту штуковину. — Он указал на ящик, весь опутанный проводами. — Он глушит волны на их длине, поэтому они даже голоса не могут различить.

— Следовательно, не могут сообщать о ставках и получать сведения о шансах, — добавил Фелл.

Это звучало впечатляюще, но уж больно заумно.

— А как насчет телефонов? — засомневался Крипп. — Они же могут просто-напросто позвонить.

— Точно! Но Пэндер не позаботился об этом. Его дурацкие налеты вывели из строя все оборудование, которое мы имели, а с тем, что у него осталось, никак не управиться с кучей звонков целой толпы букеров.

— Дьявольщина! — вырвалось у Криппа. — Ему бы не следовало громить конторы. Сейчас они ему ой как пригодились бы!

— И он не сможет своевременно получить новое оборудование. По странной причине с подобными заказами сейчас в телефонной компании страшный напряг.

Это могло бы испортить Феллу все то удовольствие, что он сейчас испытывал от подлянки, подстроенной Пэндеру, но Крипп никак не мог не сказать:

— Все, что им надо будет сделать, это вычислить шансы в конце дня и быть готовыми на следующие двадцать четыре часа.

— Ничего другого ему не остается, — согласился Фелл, — только слишком рискованно, когда ставки поступают так быстро. И одно уж точно! Он не сможет это сделать для сегодняшнего третьего забега. Скачки назначены на четыре тридцать, и дневные ставки будут сделаны с учетом вчерашних шансов. С учетом того, что ставки на этот забег сыплются как из рога изобилия, Пэндер с ног собьется, пытаясь выяснить доподлинную картину происходящего.

Крипп возразил:

— Ты заставишь его побегать, но не более того.

— Откуда ты знаешь? — спросил Фелл, но Крипп не хотел отвечать в присутствии Фриттерса и дождался, пока они не пошли вдвоем обратно к машине.

— Поезжай к мотелю! — распорядился Фелл.

— Ты наверняка застанешь Пэндера отнюдь не в панике, — сообщил Крипп, — ибо он намерен сорвать куш на этом забеге, не будучи даже уверенным в шансах, как таковых.

— А ты знаешь, как котируется Баттонхед?

— Баттонхед?

— Мы платим по верхнему пределу: двадцать к одному.

— Я не собираюсь умалять достоинства твоей лошади, Том, но…

— А знаешь, сколько платит Пэндер?

— Могу проверить, — ответил Крипп. — Вот только мне неизвестно, что тебя интересует конкретно.

— Я уже знаю. Двадцать шесть к одному.

— Он, должно быть, спятил, — удивился Крипп. — Ни один букер не платит больше чем…

— Он так не думает. В этом забеге будет пара участниц полумильных скачек, которые никоим образом не могут котироваться наравне с фаворитами. Одна Баттонхед — только Пэндер о ней не знает. Другая — Минди. О Минди он знает. Вот и завышает для себя шансы этой лошади, так как думает, что она принесет ему деньги, и делает сумасшедшие ставки, чтобы отвадить остальных, кто, поставив на нее, может урвать от его куша, если Минди выиграет скачки. И это не слишком бросается в глаза, так как в числе аутсайдеров есть и еще две «темные» лошадки.

— Если такое имеет смысл…

— Это имеет смысл!

— Если это имеет смысл, тогда зачем тебе понадобилось устраивать свой фокус-покус с рацией и телефонами?

— Да потому, что ожидаются очень крупные ставки незадолго до самого забега. На Баттонхед.

Такое объясняло многое, особенно после того, как он сам видел, как тренируют эту лошадь, и вспомнив те деньги, которые Крипп выплачивал незнакомым людям. Это были собственные деньги Фелла, и он намеревался вернуть их с лихвой на тех ставках, что эти ребята сделают с подачи Фелла.

— Ты думаешь тем самым выбить табуретку из-под ног Пэндера? — заинтересовался Крипп. — Полагаешь, ему настанет конец, когда придется платить по ставкам?

Они остановились у мотеля, и Фелл вышел.

— Я прослежу, чтобы так и случилось, — заявил Фелл и попросил Криппа заехать за ним ровно в два тридцать.

— А как ты собираешься оказаться снова на коне, если…

— Я не могу проигрывать!

Глава 15

В довершение всего грохнулся кондиционер, и Пэндер и за это взвалил вину на своих подчиненных, кляня их, на чем свет стоит.

— Пэндер, — предложил Рой, — просто думай, что — не дай Бог — дождь. Думай о…

— Это при таком-то пекле?

— Я о том, что в случае дождя скачки могут не состояться.

— Хватит грезить наяву, позвони снова в ремонтную мастерскую. Эта жарища…

— У нас всего три телефона: мы же не хотим занимать один из них, чтобы поговорить о кондиционере, Пэндер?

— Заткни свою пасть! И… что еще? Ты мне машешь? — Пэндер выбрался из-за столов и стульев, чтобы подойти к вспотевшему мужику на дальнем телефоне.

— Он желает знать, сможем ли мы принять на нее ставку в тысячу долларов?

— На кого, проклятье!

— На лошадь… Баттонхед!

— Как, во имя дьявола, я могу это знать, если вы, ребята, все время висели на телефонах со своими разговорами? Эй, Мак, как там эти коротковолновики? Еще не исправлены?

— Откуда, к дьяволу, мне знать? — отозвался Мак и вновь склонил голову за панель.

— Черт возьми, как это откуда?! Ты же здесь механик и…

— Вот именно — механик! Я ни черта не понимаю в коротковолновиках и снова повторяю тебе: добудь парня, который разбирается в этой хреновине.

Мужчина на телефоне потянул за руку Пэндера:

— …желает знать, если…

— Что? О чем?

— О Баттоннос ^[5] — тьфу, ты черт! — ставке на Баттонхед, Пэндер. Он желает знать.

— Ладно, обожди-ка минуту! Пинки! Какие там у нас цифры на Баттоннос, третий сегодняшний забег. Давай, Пинки!

Пинки глянул через всю комнату поверх своего захламленного стола:

— В этом забеге нет Баттоннос. В этом списке — нет. Может…

— Я сказал: Баттонхед!

Пинки опять уткнулся в бумаги, затем сообщил:

— Двадцать на победу. Двадцать два на…

— Ладно, хватит! — Пэндер вновь обернулся к мужчине у телефона. — Принимай! Тьфу, скажи ему — пусть принимает! Ставки двадцать к одному, и я не хочу забивать себе голову всяким там…

— Это позавчерашние данные, Пэндер. А он желает знать…

— Не спорь со мной! Что могло с тех пор измениться?

— Но это третья крупная ставка, что он уже принимает, Пэндер. И он хочет знать…

— Скажи ему, что он спятил. Скажи ему, пусть бросает трубку и занимается своим прямым делом — лошадьми. Эти ставки должны были быть сделаны на Минди — другую полумильщицу, и, кроме того, его не должно касаться, кто будет покрывать ставки.

— Он говорит…

— Клади трубку! — взвыл Пэндер и круто повернулся.

Это привело к тому, что он врезался в Роя, что вызвало град новых проклятий. Рой выждал, когда вопли закончились, и спросил:

— Что ты там сказал насчет покрытия ставок?

— Хм-м? — Пэндер выдохся вконец и исходил от жары потом.

— Ну насчет кого-то, кто тревожится по поводу выплат по ставкам?

— Я сказал ему не совать свой нос, куда не следует. Не его дело беспокоиться о том, о чем он и понятия не имеет. Эти чертовы шестерки совсем от рук отбились, и не знаешь наперед…

— Так насчет какой ставки он тревожился?

— Джулиус! Что там была за ставка? Ну вот только что по телефону…

— Тысяча! И он сказал, что уже принял три высокие ставки на эту «темную» лошадку.

— Какую «темную» лошадку? — пожелал узнать Рой.

— Баттон… я про Баттонхеда в третьем забеге.

Рой подпер рукой щеку, затем произнес:

— И тебя это не волнует, Пэндер?

— У меня что, есть, по-твоему, время тревожиться о каждом полудурке, который мелет невесть что по телефону?

— У него, видимо, есть повод.

— Отцепись от меня бога ради! Мы уже и так снизили шансы до двадцати.

— А ты сможешь покрыть такого рода ставки?

— Могу ли я покрыть? Затем мы и создали целую организацию, чтобы быть в состоянии выплачивать по ставкам, ты, Фома неверующий!

— А сможешь ли ты покрыть эти ставки, Пэндер, если все будет поставлено на одну лошадь?

— Здесь и речи нет о ставках на одну лошадь, есть просто букер, у которого крыша поехала. А теперь прочь с дороги! У меня навалом дел, которые надо переделать до начала скачек.

— А больше никто не сообщал о чем-либо подобном? — не унимался Рой.

— Конечно, нет!

— Может быть, стоит доложить боссу?

— Это еще, кому?

— Я говорю о Фелле. Ему же придется покрывать эти ставки. Лучше дать Феллу…

— К черту Фелла! — С этими словами Пэндер выскочил из офиса.

Подобное происходило на глазах Криппа всего лишь второй раз, но он помнил первый и то, как тогда выглядел Фелл, наблюдавший за Баттонхедом. Если Фелл и был взволнован, то проявлялось это странным образом: словно все возбуждение превратилось в силу и плотно спрессовалось в ожидание.

Внизу, под трибунами, выпускали лошадей, давая им размяться и поглазеть на стартовые ворота.

— Буду рад, кода все закончится, — проговорил Крипп.

— Беспокоишься?

— Беспокоюсь, как бы скорей вернуться к своей работе. Ты еще ничего не сделал для…

— Намерен сделать, — прервал Фелл. — Видишь Баттонхед? Вот, возьми мой бинокль.

Крипп потянулся за биноклем и увидел, что Фелл улыбается. Он сидел в своей ложе, заложив ногу за ногу и держась руками за спинку стула. Казалось, ничему конкретно он не улыбался, а просто улыбается — и все тут! Затем Крипп поднес к глазам полевой бинокль, чтобы взглянуть на лошадь.

— Эй! — окликнул его Фелл. — Взгляни-ка, кто к нам идет.

Крипп взглянул и увидел Пэндера. Тот шел набычившись, и темные очки скрывали выражение его глаз. Но было заметно, что он встревожен. Взбежав по ступенькам, он лишь раз остановился, чтобы взглянуть на табло тотализатора над треком. Один из фаворитов упал в оценке с трех до двух, и на табло последовала целая серия всплесков, когда шансы Минди снизились с двадцати трех до шестнадцати.

— Эй, Пэндер! — окликнул его Фелл.

Пэндер резко развернулся, как от удара, и ему не стало легче, когда он увидел Фелла.

— Подойди-ка на минуту, мальчик!

Пэндер подошел.

— Что я тебе за мальчик?! Чего ты хочешь?

— Ничего, Пэндер. Простоподумал всего-навсего, может быть, ты ищешь меня?

— Зачем бы мне…

— Заткнись на минуту, мальчик! Они уже выстраиваются в линию!

Из громкоговорителя донеслись трубные звуки, и некоторые конюхи бросились обратно к ограждению, а лошади нервно стали коситься на ворота. «Десять минут!» — возвестил громкоговоритель.

Пэндер остановился возле ложи.

— У тебя такой вид, словно ты ждешь приглашения зайти, — выговорил Фелл. — Хочешь занять место?

Пэндер воспринял слова Фелла как намек, но, взглянув на Фелла, ничего не сказал. Фелл явно выглядел дружески настроенным.

— Как денежки олухов — поступают, Пэндер?

— Хм-м? Поступают.

— Надеешься удержать табло на этих шансах, Пэндер? Серьезная работенка, знаешь ли!

— Не твоя забота.

— Заткнись на минуту, Пэндер. Вон, смотри, одна пытается вырваться за ворота.

Но все обошлось. Лошадь заставили вернуться, и она сейчас кружилась вместе с жокеем, который пытался заставить ее занять свое место в шеренге.

— Я просто спрашиваю, — продолжал тем временем Фелл. — И лишь потому, что не совсем в курсе дел. Ты мне ничего не докладываешь и ни о чем не просишь.

Пэндер сдвинул очки на переносице сначала вверх, потом вниз с самым что ни есть деловым видом.

— Ты же знаешь, как делаются дела. Завтра мне все будет ясно. Я собираюсь… дьявольщина, но раз уж ты здесь, и это не бог весть что, но вот я думаю… Как насчет того, чтобы покрыть ставки? В этот забег — большие скачки и…

— Немного поздновато, тебе не кажется?

— Ну, я просто думаю — немного подстраховки не помешает с учетом того, какие большие деньги задействованы в этом забеге… Так сказать — на всякий случай.

— Ты не нуждаешься во мне, чтобы покрыть свои ставки. Пэндер. Нет, судя по тому, как ты управляешься, мальчик.

— Я толкую не о том. Ты не усек, что я имею в виду.

— Почему же? Ты хочешь, чтобы я выложил деньги из кубышки организации на случай, если твоей выручки не хватит для выплат по ставкам и текущим расходам. Разве ты не это хотел сказать?

— Я просто зондирую почву. В этом забеге есть по-настоящему «темные» лошадки, и мне сдается…

— Которая? Минди?

— О нет! Дьявольщина, нет, конечно!

— Пять минут, Пэндер!

— Да-а. Уф, пойми, Фелл…

— По-моему, ты не хочешь, чтобы я покрыл хотя бы одну ставку. Первое — и это главное — ты можешь всегда для поддержания своего престижа достать необходимые средства из выручки, она просто будет несколько ниже ожидаемой; и второе… — Фелл подался вперед с конфиденциальным видом, — будет нехорошо выглядеть, Пэндер, если ты, вопреки своим заявлениям, обратишься ко мне за помощью.

— А я ничего и не прошу, Фелл. Просто обсуждаю…

— А теперь умолкни, Пэндер! Они выстраиваются для старта. — Фелл весь обратился во внимание.

— Я сказал… — Но никто уже не слушал Пэндера. Он отошел, весь в напряжении, но взял себя в руки и несколько раз помахал приветственно знакомым, словно ничего другого у него на уме и не было, кроме как прогуляться среди зрителей.

Все лошади находились уже позади ворот, и их успокаивали, закрывая за ними одну за другой выводные двери. Громкоговоритель молчал, и голоса стали тише.

— А что, если бы он попросил тебя, Том? Если бы попросил без обиняков выложить деньги из заначки?

Фелл взглянул на Криппа:

— Посоветовал бы ему катиться ко всем чертям!

— А сможет ли он оплатить те ставки, которые принял?

Фелл наблюдал за воротами. Лошади внутри стояли тихо. Некоторые мотали головами.

— Видок у него такой, будто на него лошадь наступила, — уклонился от прямого ответа Фелл.

И больше разговоров не было. Секунду или две на ипподроме стояла тишина, затем звякнул гонг, ворота с металлическим лязгом распахнулись, и лошади рванули.

Первая беспорядочная скачка закончилась тем, что лошади разделились на две группы. Ни отставших, ни вырвавшихся вперед, просто две группы — и клочья земли, летящие из-под копыт. На одного фаворита шансы упали до нуля, но у остальных составляли два к одному. Что-то, должно быть, просочилось по поводу Минди: ставки на нее упали до восьми. На Баттонхеда не изменились: двадцать к одному. Следующие за самыми высокими, что оставались прежними: двадцать четыре к одному. Эта лошадь была последней в отставшей группе, где бежал и Баттонхед. Минди уже оправдала возлагавшиеся на нее надежды — вырвалась вперед к фаворитам.

Первый поворот — две группы держались поврозь.

— Она у ограждения, — произнес Фелл.

— Вижу!

— Позади тех трех. Они ее блокируют.

Крипп просто кивнул.

В середине первого поворота участницы растянулись: Минди, уже показавшая себя, впереди с четырьмя основными. Фаворит вырвался вперед.

Последняя группа разделилась. Баттонхед держался у ограждения и не мог вырваться.

— Он ломает ее стиль, Крипп. Смотри, как…

— Это только лошадь, Том. — Крипп знал, что сказал не то, что следует, но Фелл все равно не слушал. Он курил и пристально следил за скачками.

В конце первого поворота Доминик, должно быть, дал лошади возможность самой избрать тактику бега: Баттонхед оторвался от ограждения. На прямой лошади вытянулись в длинную линию — некоторые рвались вперед, другие безнадежно отставали.

— Взгляни-ка на эту самую Минди!

— Она загонит сама себя.

— Смотри! Каша-мала! — произнес Фелл, и они стали наблюдать, как одна лошадь споткнулась и затем покатилась под ноги остальным. Минди инцидент не затронул: она была впереди, поэтому продолжала бег. Баттонхеду пришлось прижаться к ограждению… он бежал один позади лидирующей группы.

Пять впереди него.

Еще полмили. Впереди только четверо.

— Как всегда, — произнес Фелл. — Иисусе, давай же!

Возле ограждения дорога была свободна и видна только грязь, летящая на Баттонхеда от рядом скачущей лошади.

Они начали следующий поворот и издали выглядели усталыми.

Баттонхед шел четвертым, придерживаясь ограждения, как только мог.

На пике поворота фаворит широко развернулся и потерял на этом.

— Я умираю, — простонал Фелл.

Минди знала свое дело. Фаворит не мог вернуться к ограждению, где шла Минди, и она держалась там как приклеенная.

— Я схожу с ума. Я…

На фоне ограждения Баттонхед казался плоским по форме, непрестанно двигающимся вперед. Затем движение замедлилось. Минди была тут как тут. На последнем повороте Минди показала, что обрела второе дыхание. Фаворит вернулся к ограждению и тоже рванул вперед.

— Я убью Дадли, — вырвалось у Фелла. — Убью Дадли за такое. — И тут он поперхнулся, словно что-то попало ему в горло.

Минди была привычной к ограждению, а Баттонхед не был. И он свернул на трек.

Фелл начал смеяться, когда, казалось, что все уже потеряно. Толпа неистовствовала.

Фаворит занял место Баттонхеда у ограждения и двигался как заведенный. Уши Баттонхеда были плотно прижаты. Лошадь завладела серединой трека и оставалась там.

— Детка! — орал Фелл. — Детка, ну же!

За дальностью расстояния все это выглядело нелепой заводной игрушкой, упорно движущейся вперед и рассыпающейся по дороге.

— Детка, ты должна, должна!..

Минди устала, и между ней и фаворитом расстояние увеличивалось.

Баттонхед, бегущий в центре, дернул головой, когда Доминик повернул хлыст в руке, переложив поводья в другую руку и откинувшись назад. Казалось, Баттонхед кивает.

Рев зрителей усилился еще более, когда перспектива скачки вновь обрела нормальный вид.

Доминик лишь раз бросил взгляд в сторону, чтобы понаблюдать за фаворитом, и, возможно, подумал о том, чтобы вернуться к ограждению. Крипп решил, что так оно, наверное, и будет, и увидел, как Фелл закусил губу. Крипп лишь надеялся, что скоро все будет закончено.

Баттонхед оставался там же, где и был, фаворит — тоже. Это был настоящий лидер, боец по натуре.

Когда из башенки высунулся мужчина, Минди наддала. Как она это сделала, для всех осталось загадкой, но она прибавила в беге, и было еще не поздно. Баттонхед находился там, где больше всего любил, — в середине трека. Мужчина в башенке поднял руку, выжидая. И наконец — финиш! Минди, из последних сил рванувшаяся вперед. Фаворит возле ограждения. Баттонхед, распластавшийся посредине.

Минди — третья. Перед ней — фаворит. И Баттонхед выиграл скачку.

Глава 16

Сезон еще не кончился. И внешне ничего не изменилось. Фелл провел время у себя в офисе и в полдень пришел в кофейню. Он стоял там, пока Перл не заметила его. Она оставила посетителя и принесла Феллу чашку кофе. «За счет фирмы», — произнесла она, и Фелл подмигнул ей. Затем он вернулся к себе в офис, поставил чашку на стол, уселся сам и поискал сигарету. Ни одной не оказалось. Фелл оставил кофе на столе, вышел к своей машине и покатил прочь.

Через даунтаун^[6] еле удалось продраться, настолько плотным было дорожное движение. Остаток пути Фелл решил проделать пешком и оставил машину на стоянке.

Он шествовал так, словно бы и не чувствовал жары, но рядом с витриной универмага все-таки снял с себя пиджак. Взглянул на манекены, на предметы одежды, свисающие с веток искусственного дерева, и вошел внутрь. Купив легкий пиджак, он тут же надел его, и, несмотря на протесты продавца, всучил тому свой пиджак от костюма, и покинул магазин.

Самое высокое здание в городе насчитывало четыре этажа, и у Фелла было помещение на самом верхнем. Три девушки печатали на машинках, а мужчина трудился за арифмометром.

— Крипп здесь? — осведомился Фелл.

— Нет, мистер Фелл, но он оставил сообщение.

Фелл взял бумагу, но сразу заглядывать в нее не стал.

— Телефоны подключены?

— Да, сэр, еще утром.

— Тут есть одно место, где нужен коммутатор.

— Да, сэр! Его тоже уже установили.

— А новые букмекеры?..

— Прибыли и утром отправились на работу.

— Крипп все показал им?

— Да, сэр! И он просил передать вам, что рация налажена и работает. Я не знаю, что за рация.

— Не важно, зато я знаю.

Фелл развернул записку Криппа и прочитал: «Они все в апартаментах Пэндера, собрались еще в полдень».

— Самое время, — заметил Фелл и направился к двери. Перед тем как выйти, остановился и обратился к одной из девушек: — На мне новый пиджак. Вам нравится?

— Очень милый, мистер Фелл.

Крипп слонялся внизу у дома Пэндера. Он видел, как подходит Фелл, и подумал, что тот выглядит хорошо. Так и должно было быть. На этих скачках он выиграл очень многое.

— Привет, — произнес Фелл. — А почему ты не наверху?

— Меня не пожелали впустить, — ответил Крипп.

— Пошли! — И они поднялись по лестнице.

Многое здесь оставалось тем же, что и до скачек: толчея букеров, шумные разговоры, кроме разве того, что на сей раз никто не обращал внимания на Милли, никто не смеялся и не было выпивки. Когда Фелл постучал в дверь, внезапно все стихло. Милли пошла открывать.

— Мисс Борден? — поинтересовался Фелл. — Ну конечно! Как бы я мог забыть такое имя. — Он вошел. Фелл чувствовал себя отлично.

— Что ты хочешь? — окрысился Пэндер. — Это приватное совещание.

— Да ну? — удивился Фелл. Он улыбнулся и уселся на кушетку. — Найдется ли место для Криппа? — спросил он. — Пусть принесут ему стул.

Кто-то уступил место Криппу, но Пэндер даже не шевельнулся.

— А сейчас, — произнес Фелл, — валяй, продолжай, Пэндер. Я просто пришел послушать.

Рой небрежно уселся на край стола:

— Том! Как уже сказал Пэндер, здесь приватное совещание. У нас бизнес, и мы не хотим ни от кого выслушивать непрошеные советы. Поэтому тебе лучше отчалить. Я стараюсь быть вежливым, но…

— Заткнись! — прервал его Фелл.

Никто не шевельнулся.

— И больше не забывайся. Вы все работаете на меня. — Фелл оглядел комнату, затем бросил взгляд на Роя, потом на Пэндера. — Я имею в виду не только этих двух шишек на ровном месте. А именно всех.

Настала очередь Пэндера, но он оказался не готовым. Набрал воздуха в легкие, стиснул зубы, но Фелл не дал ему опомниться и перешел в атаку:

— Продолжай, Пэндер. Так о чем ты тут говорил?

— Убирайся! — Никто еще никогда не слышал, чтобы Пэндер говорил таким тихим голосом.

Фелл продолжал спокойно сидеть.

— Ты думаешь, что сможешь провернуть все в одиночку?

— Я могу провернуть так, что ты вылетишь отсюда, чтобы…

— Ты, кажется, не врубился, Пэндер. Я говорю о твоем бизнесе, ради которого мы все здесь собрались по доброй воле.

— Заруби себе на носу, раз уж ты здесь! Все, что я начал, я могу и закончить. За меня волноваться не стоит…

— Вот и заканчивай, — прервал его один из букеров. — Все, что меня интересует, — это кто будет возмещать убытки.

— И проезд на автобусе, — сказал другой. — Я не могу выкроить денег даже на автобусный билет.

— Продолжай, Пэндер, — подлил масла в огонь Фелл. — Объясни ему, каким образом он сможет доехать до дома.

— А я и объясню! Скажу им правду-матку: по чьей вине мы оказались в дерьме. Это я про тебя говорю!

На букеров это заявление не возымело действия, а Фелл просто рассмеялся.

Его смех оказался последней каплей, переполнившей чашу терпения Пэндера.

— А кому предлагали взять деньги из кассы организации, чтобы удержаться на плаву? Кто должен был обеспечить страховку?.. — потребовал объяснений Пэндер.

— Он имеет в виду меня, — пояснил Фелл и ухмыльнулся, взглянув на букеров.

— Ты чертовски прав — именно тебя. Итак, что же произошло, когда я обратился к тебе?

— Ты не просил меня, — возразил Фелл.

— Я не просил?.. Рой! Собирался ли я увидеться с Феллом перед забегом?

— Откуда мне знать? — ответил Рой. — А ты что, собирался?

— Послушай, ты, сукин сын! Ты же сам нашептывал мне это на ушко. Ты сам сказал…

— Но ты же не хотел идти, — недоумевал Рой. — Выходит, потом все же отправился?

— Ты чертовски прав — отправился, видя, как толкачи со стороны заставляют моих ребят принимать сумасшедшие ставки. А сейчас не лги, Фелл. Разве я не виделся с тобой на трибуне?

— Было дело.

— Ты взял деньги из кассы, чтобы покрыть убытки?

— Из твоего поведения явствовало, что ты птица слишком высокого полета, чтобы нуждаться во мне для подстраховки.

— Нет уж, отвечай прямо, Фелл! — Пэндер был вне себя от ярости, так как Фелл продолжал улыбаться как ни в чем не бывало. — Не виляй хвостом, Фелл! Держи ответ!

— Если говорить начистоту, — заявил Крипп, и головы всех повернулись к нему. — Ты ни о чем не просил. Может, у тебя и тряслись поджилки, но с просьбами ты не обращался.

Пэндер повернулся, как драчливая собака:

— Ты называешь меня лжецом?

— Да!

Пэндер стал мертвенно-бледным. Со лба на стекла очков покатились капли пота. Он вытер пот, а потом снял линзы. Никто еще не видел Пэндера без темных очков.

В наступившую тишину, подобно камню, упали слова Фелла.

— Не связывайся с Криппом, Пэндер! — с угрозой произнес он.

Это выглядело, как приглашение к драке, и Пэндер прыгнул.

Начиная от пояса Крипп был выше и сильнее всех в этой комнате. Он поднырнул под удар Пэндера и, не обратив внимания на кулак, задевший лицо, крепко обхватил сильными руками Пэндера поперек тела. Он так стиснул ему ребра, что тот вскрикнул от боли.

— Отпусти его! — приказал Фелл. Он уже был на ногах. В его взгляде не было свирепости, но он выглядел по-настоящему опасным. Даже стоя на месте, Фелл казался мощным, собранным, и сила в нем выплескивалась наружу, как электрический разряд от грозовой тучи. — А впрочем, попридержи… пока!

Крипп вывернул руку Пэндера, и тот согнулся, боясь пошевельнуться из-за страха вывихнуть плечевой сустав.

— А вы, ребята, послушайте. Он загнал вас в дыру, и ему не хватило мозгов даже на то, чтобы увидеть, как вы туда катитесь. Потом у него оказалась кишка тонка, чтобы покрыть ставки. Но себе он тем не менее урвал куш. За Минди давали на нос пятнадцать к одному. Она пришла третьей. Сколько это составило на каждый доллар ставок, Крипп?

— Восемь.

— Он получил восемь на каждый бакс, что поставил на эту лошадь, и получил свое, вернее хапанул. Пэндер использовал весь свой фонд, чтобы делать ставки на Минди, поэтому этот фонд сейчас увеличился в восемь раз. Вот откуда и должны прийти деньги, чтобы покрыть ваши выплаты по ставкам, ребята.

— Все равно не хватит, — заметил Крипп.

— Верно, не хватит. О недостающей части вы и должны побеспокоиться, парни. Но вам придется снять с себя последние штаны. Я предлагаю сделку: даю вам деньги на погашение выплат, а вы вернете должок, работая на меня. Большая часть сезона еще впереди, и вы легко возвратите все с лихвой, имея наличку в своем распоряжении. После этого вы вольны остаться или слинять. Но никто — до того, как рассчитается со мной. Ясно?

Все сказали «О’кей!», и Фелл заполучил-таки себе команду.

— А тебе ясно, Пэндер?

Пэндер не мог пошевельнуться, и ему было не до разговоров.

— Отпусти его, — распорядился Фелл.

Крипп послушался. Феллу не следовало стоять так близко: он-то должен был знать, как никто другой, ибо драка казалась неизбежной.

Пэндер резко развернулся, оказавшись вплотную к Феллу, а потом отклонился всем телом и нанес ему удар. Удар пришелся в голову, сбоку, но, выйдя из клинча, Пэндер не ощутил ответного удара.

Фелл стоял, вскинув голову, и буквально захлебывался от смеха. Он лишь едва покачивался от каждого удара Пэндера, словно не чувствуя боли, и ревел от громкого безумного смеха прямо в лицо Пэндера.

Потом ударил он.

Кулак обрушился на рот Пэндера, а Фелл продолжал смеяться. Когда Пэндер очухался, то сделал хук левой, и Фелл, хотя и видел замах, снова не сделал попытки уклониться: он принял удар и опять засмеялся.

— Крипп, — это было похоже на всхлип, — помнишь, что я говорил, о носах? Крипп? — Удар в грудь прервал его речь, но Фелл не выглядел пострадавшим. — О боксерах с идеальными носами? — Тут Фелл снова схлопотал удар, но опять не обратил внимания на него. — Что за боец, который опасается за свою внешность?! Слышишь, Пэндер? В драку надо вкладывать душу!

И на нос Пэндера обрушился сокрушительный, страшный удар.

Пэндер попытался было отступить, однако кто-то толкнул его вперед. Кровь залила ему всю манишку. Когда он опять услышал смех Фелла, то потянулся за своей пушкой; но даже если бы и нашел ее, то все равно ему не хватило бы времени: от следующего удара Пэндер рухнул на пол.

Фелл отступил назад. Он тяжело дышал, лицо было разбито, но не это бросалось в глаза. Бросалось то, что этот человек, казалось, был соткан из одних мышц.

— Поднимите его! — распорядился Фелл. — Спальня в задней части квартиры. — Затем улыбнулся, кивнул Криппу, и они вдвоем вышли.

Люди сгрудились вокруг Пэндера, ни слова не говоря о драке, хотя никому из них еще не доводилось видеть такую. Самым странным было то, что за все время потасовки Фелл так и не разозлился по-настоящему ни разу.

Глава 17

Над Лос-Анджелесом сквозь дымку смога нещадно палило солнце, и, чтобы уберечь комнату от горячих лучей, все шторы были плотно закрыты. В конференц-зале из-за того, что все шесть огромных окон закрывали бежевые шторы, стены выглядели даже бесцветней, чем на самом деле. За столом сидели трое мужчин, все в деловых костюмах. Один курил сигару, другой пил содовую воду, а третий рисовал маленьких чертиков на листке блокнота.

— Ну? Что насчет Сен-Пьетро? — спросил Браун, ни на кого не глядя. Вынув изо рта сигару, он смотрел на пепел.

— Это проблема, — отозвался Шаун.

Эдвин прекратил рисовать:

— Пэндер не годится. От него толку мало.

— А Фелл?

— Он-то и есть проблема.

Минуту они сидели молча.

— Он держит Пэндера на подхвате. Для случайных работ.

— Это не имеет смысла.

— А что имеет смысл? Фелл из кожи лезет, чтобы открыть второй ипподром, скупает недвижимость. Ему нужны новые клубы, он скармливает огромные куски Саттерфилду, а у него такая глотка, что никогда ничем не подавится: швыряется нашими деньгами, как своими собственными… или как…

— Или как?

— Как черт-те что, вот как! И все за наш счет. Синдикат теряет, а Фелл выигрывает. И эта недвижимость…

— Он знает Сен-Пьетро. Возможно, это имеет смысл.

— Есть ли смысл скупить целиком прерию?

Шаун взялся за содовую, и двое других ждали, пока он допьет стакан.

— Вся штука в том, что он не советуется с нами. И движется, правда, куда — неизвестно.

— И движется чертовски быстро.

— Взять хотя бы это дельце с треком. Две гоночные дорожки имеют смысл. Это означает, что сезон продлится вдвое дольше. Но не имеет смысла то, как он гонит. У него уже есть земля, и он использует те же самые планы, как и для первого ипподрома.

— Главное, что он не консультируется с нами. Может ли Сен-Пьетро обеспечить сезон, вдвое больший по продолжительности? Достаточно ли посетителей? И не станет ли это так бросаться в глаза, что привлечет к нам внимание полиции? Вся загвоздка в том, что мы ничего этого не знаем. И Фелл не может знать, так как ни с кем не советуется. Мы заполучили дорогостоящего спеца — талант да и только! — чтобы проверить все эти вещи, но Фелл…

— Он гонит как на пожар.

— Не забывайте, однако, — напомнил Браун, — Саттерфилд важная шишка, и Фелл прибегает к его помощи, когда пахнет жареным.

— То-то и оно-то! Его женитьба на этой самой Дженис может стать проблемой.

— Мне никогда не нравилась эта сделка.

— Позвольте объяснить, почему Дженис может стать проблемой. Что, если просочится наружу, что мафиози в Сен-Пьетро приходится кузеном тамошнему политикану? Даже таким олухам, как обыватели Сен-Пьетро, это вряд ли понравится.

— Пока там все шито-крыто. Я не знаю, воспользовался ли хоть раз Фелл преимуществом своего родства с Саттерфилдом.

— Тогда почему он женился на ней?

— Спроси что-нибудь полегче!

Шаун вырвал лист из блокнота, скомкал и выбросил. Затем принялся рисовать чертиков на новой странице.

— Итак! Вернемся к Пэндеру.

— Он пустое место! Полностью выдохся.

— Конечно. Но он все еще там.

— У него кишка тонка. Он просто не потянет.

— На одну-то вещь его хватит.

— Какую?

— Убрать Фелла. У Пэндера теперь на него зуб…

— Но он не подходит на место Фелла.

— А я и не имею в виду ничего подобного.

— Он нам не подходит, а раз так, то, может, Фелл именно тот, кто нам нужен.

— Может быть. Мы не знаем.

— Ну так надо выяснить.

Некоторое время трое сидели не разговаривая.

— Клиника! Вот куда надо заглянуть первым делом, — предложил Браун.

— А что? В самом деле!

— Мы можем послать Джувета. Вы же знаете, ему это по зубам.

— Кажется, неплохо!

— Пошлем его, а там будет видно.

— А Пэндер?

— Забудь пока про Пэндера.

— А Фелл?

— Посмотрим!

Глава 18

Фелл принял душ, оделся и спустился вниз. Было всего лишь четыре часа утра, поэтому Риты на кухне не оказалось. Он пошел звать ее и разбудил. Она спросонья взирала на него с кровати, а Фелл молча стоял и ждал.

— Я должна одеться. — Она поднялась с кровати.

— Сделаешь это позже. Пойди и приготовь мне сначала кофе. — Фелл продолжал стоять в дверях.

На лице индианки ничего не отразилось, но она была несколько озадачена тем, что он не желал уходить.

— Иди же, ну, иди! — торопил он. Фелл смотрел на Риту, но она не была уверена, видит ли он ее вообще.

Рита потянулась за домашней одеждой.

— Тебе, должно быть, едва перевалило за двадцать, — заметил он. — Не беспокойся о волосах, причешешься потом, — добавил он. — Оставь их, как есть. Просто сделай мне кофе.

Она так и не прикоснулась к своим черным волосам, заплетенным в блестящую длинную косу, и пошла на кухню.

Фелл последовал за ней. Он вышел наружу и вдыхал воздух, который, несмотря на ранний час, уже успел нагреться. Затем пошел взглянуть на газон, загребая ногами желтую пыль, которая начала образовываться на проплешинах. Часть травы погибла безвозвратно, но это все еще был газон, с высохшей, ломкой травой неровного унылого цвета. Один раз он нагнулся, чтобы пристальней разглядеть ее. Что-то новое лезло из земли, колючее и дикое, там, где перестала расти настоящая трава. Фелл вернулся обратно в дом.

Рита была у раковины, начиная укладывать волосы кверху.

— Оставь их, как были! — потребовал Фелл.

Она позволила косе вновь упасть на плечо и опустила руки. Фелл стоял совсем рядом, но в его глазах не отражалось ничего. Рита начала застегивать на груди свою хламиду.

— Пусть будет расстегнута, — распорядился Фелл.

Она на мгновение застыла, затем послушалась и начала расстегивать пояс.

— Коса, Рита. Расплети косу!

Если она и чувствовала себя униженной, то Фелл этого не замечал. Он наблюдал, как она перекинула косу вперед и начала расплетать ее, затем откинула распущенные волосы назад.

Волос была целая копна, плотная, блестящая, отливающая черным. Хламида Риты была распахнута, но ни он ни она не обращали на это внимания.

— Боже, какая прелесть! — произнес Фелл, запуская руки в ее волосы. Он перебирал их пальцами, наблюдая за Ритой.

— Выключи кофе, — сказал он наконец и отпустил ее волосы. — Мне никогда не удавалось сказать тебе это прежде, но тебе, должно быть, не больше двадцати лет?..

Рита следила, как он берет кофейник и наливает себе кофе. Она подошла к столу и встала рядом.

Фелл пил кофе, и, когда поднял взгляд, она все еще так и стояла: хламида расстегнута и сквозь ночную рубашку выпирали высокие груди.

— Иди обратно в постель, — приказал он. Его чашка была почти пуста.

Рита закусила нижнюю губу. Она взглянула на Фелла и повернулась — в волосах заиграли блики света. Она прошла к себе в комнату, сняла хламиду, потом ночную рубашку. Провела руками по бедрам и легла в кровать. Ее руки нервно мяли край одеяла.

Фелл покончил с кофе, встал и потянулся. В холле снял с крючка новый пиджак и надел на себя.

Рита услышала, как захлопнулась входная дверь.

Фелл насвистывал, пока двигался по улице, и в пять утра выехал на шоссе. Трибуны и гоночный трек тянулись слева, а справа раскинулась прерия. Там виднелись наспех сколоченная халупа подрядчика, самосвалы, экскаваторы и с полдюжины тракторов «катерпиллеров». Фелл свернул с шоссе и заставил машину трястись по ухабам, пока не остановился возле лачуги подрядчика. Было пять минут шестого, дизельные моторы начали оглашать ревом воздух, и «катерпиллеры» один за другим стали приходить в движение.

Фелл вылез из машины. Прораб и бригадир увидели его из халупы, но Фелл не пошел внутрь. Он вскарабкался на насыпь и следил, как ковши экскаваторов вгрызаются в землю. Они вздыбили стрелы, отвели ковши в сторону — и самосвалы осели на рессорах, когда в кузова начал сыпаться грунт. «Катерпиллеры» вонзали скребки в почву, ровняли ее, а когда земля под их напором сдвигалась к огромной куче, пятились, и все начиналось сначала. Шум стоял оглушительный.

Фелл просто наблюдал. Лишь раз отодвинулся, когда ковш начал вгрызаться в землю совсем близко. Когда солнце разогнало дымку над горизонтом, прерия вся засверкала от лучей и стало жарко.

Наконец Фелл повернулся и пошел к лачуге. Под окном, выходящим туда, где стояли машины и механизмы, у него был стол с телефоном. Всякий раз, когда один из самосвалов проезжал мимо окна, стекло звенело, и Фелл, сидя за столом, выглядывал наружу. Затем начинал работать снова. Он не вмешивался, когда прораб сверялся с кальками и разговаривал с начальниками участков; не беспокоил бригадира, который изучал наряды и рабочие графики. Наконец в какой-то момент Фелл поднял голову и позвал одного из начальников участков.

— Уже шесть тридцать, Джерри. Где техника?

— Запаздывает на полчаса, — ответил Джерри. — Такое бывает.

— Я хочу, чтобы она была здесь и работала.

Джерри оперся обеими руками о стол и вздохнул:

— Поймите, мистер Фелл. Вы хотите технику немедленно — прекрасно! Но если вы спросите мое мнение, то это деньги, выброшенные в окно. Вы получите эту гоночную дорожку и зрительные трибуны к следующему лету.

— С большим количеством техники работы будут закончены быстрее.

— Поэтому вы получите сооружения на три месяца раньше, и тогда ипподром будет простаивать лишних три месяца, полностью бездействуя! — Тут со стороны шоссе послышался гул машин. — Вот и техника. Как я и предсказывал, мистер Фелл!

Фелл подался вперед, чтобы глянуть в окно.

— Это то, что мне приятно слышать, — обрадовался он.

Караван замедлил движение возле строительной площадки, и тягачи с платформами, на которых громоздились скреперы, экскаваторы и дюжина «катерпиллеров» начали, покачиваясь, преодолевать колеи и останавливаться один за другим. Джерри вышел, чтобы руководить разгрузкой, а Фелл встал из-за стола и, подойдя к двери, стал наблюдать за тем, как это делается. Всякий раз, едва выгружалась очередная единица техники, она тут же приступала к работе. Как раз то, что он хотел видеть.

Он без устали наблюдал за всем до семи утра. К этому времени и прибыл Крипп.

— Ты выглядишь так, словно на тебе воду возили, — засмеялся Фелл.

— С самого рассвета на ногах, — пожаловался Крипп. Он поднялся в халупу, а затем они с Феллом уселись у стола.

— Ты забрал документы?

— Они здесь. — Крипп выложил на стол пачку бумаг. — Ты хоть понимаешь, что им пришлось специально для меня открыться в столь ранний час? Что я не достал…

— Не важно! Достанем! Как с клубами? Этот малый, архитектор, так еще и не показывался?

— Как же, прошлой ночью!

— Где он остановился? В «Аламо»?

— Да! Прошлой же ночью.

— Мы туда отправимся ближе к полудню. К этому времени он должен уже быть готовым.

— Конечно. А сейчас послушай, Том, нам надо заняться и финансовой стороной вопроса. Все эти покупки и строительство…

— Следи за тем, что я сказал. Ты хорошо с этим справляешься. Сейчас у меня на уме другая вещь…

— Том, послушай. Я и так не свожу глаз с того, что творится, вот поэтому и говорю: мы должны начать…

— У меня уже все схвачено. Я ущипну побольней Саттерфилда и заставлю дела пойти поживей. Ты же не думаешь, что он стал членом правления банка за просто так? Комиссаром скачек и теневым директором в совете учредителей компании по торговле недвижимостью? Я опять отправлюсь с визитом к Саттерфилду.

— Том, Саттерфилд не в состоянии сделать там много, и он совсем не чародей, чтобы суметь помочь тебе, когда ты зайдешь слишком далеко.

— Знаю! Он стал стар, и у него плохой характер. Вместе с тем он о’кей и будет держаться до конца. — Тут Фелл засмеялся.

Они решили еще несколько дел, и в девять Феллу захотелось кофе, поэтому вскоре после девяти он с Криппом покатили обратно в город к мотелю.

Перл подала им кофе, а Криппу еще и яйца с обжаренными хлебцами. Кофе был бесплатным, но за остальное ему пришлось заплатить.

— Как Фидо? — спросил Фелл.

Перл прислонилась бедром к новинке — электропроигрывателю и пожала плечами:

— Прекрасно, мистер Фелл. Я вижу его не так уж часто.

— Ты все еще с ним?

— Он слишком занят все время. Говорит — по вашей вине.

— Дико извиняюсь!

— Ну, он букмекерствует, как уже привык, а затем всю ночь подрабатывает буфетчиком в этом новом шалмане, как его?..

— «Котенке».

— Да, в «Котенке»! И еще тут все эти сумасшедшие вещи, о которых он мне рассказывает: как вы посылаете его в Лос-Анджелес за машинами, оборудованными рациями, и за мебелью для офисов и еще невесть за чем.

— Да, ему и тебе не позавидуешь, Перл!

— Это уж точно, мистер Фелл!

Он засмеялся и попросил еще кофе.

— Он думает о будущем, — заверил девушку Фелл. — Сколачивает капиталец.

— Что-то не видать его, — возразила Перл.

— А то как же? Ты, как мне кажется, из тех, кто долго не засидится в девках. Вот он и спешит, пока не увели из-под носа.

Она шутки ради попыталась придать себе оскорбленный вид, но вдруг стала серьезной.

— Я и в самом деле хочу, чтобы Фидо женился на мне.

— А! — Фелл понизил голос. — Ты беременна, Перл?

Она ответила почти сразу:

— Хотела бы, чтобы была, — и отправилась за стойку обслужить очередного посетителя.

Крипп с Феллом прошли в заднюю часть здания, где находился другой офис Фелла. Помещение выглядело более просторным из-за того, что письменный стол был отвезен в халупу на стройке. Фелл отпер канцелярский шкаф и покопался в нескольких папках. Потом выложил бумаги на стол и запер шкаф.

— Возьми это в офис Маккена, — сказал Фелл.

— Что это?

— Договор и документы на «Котенка». Скажи Маккену, пусть переведет и оформит все это на Фидо. Кроме закладной. О закладной я позабочусь сам.

Крипп взял бумаги, ничего не сказав. Он не знал, что и думать: назвать ли это чистейшим безумием или же тем, что, очевидно, имел в виду Фелл — дружеским даром, сверхщедрым, но тем не менее всего лишь подарком? С ума сойти!

— А теперь убирайся, — распорядился Фелл. — Только скажи, где мне тебя искать?

Крипп ответил, что будет пока в кофейне, а если и уйдет, то оставит свои координаты Перл.

Он взял свой даровой кофе, но после глотка или двух ощутил себя слишком нервным, чтобы сидеть и допивать остальное. Крипп нашел в кармане монету в десять центов и подошел к телефону на стене. Когда в трубке ответили, он постарался быть по возможности краток и не упоминать никаких имен.

— Это Крипп, мэм. Хочу просто узнать, как обстоят дела у вас, на той стороне.

— Как поживаешь, Крипп? — ответила Дженис. — Рада слышать тебя. — Она смешалась. — Даже не знаю, что тебе и сказать, Крипп. Я очень мало его вижу. Он, кажется, очень занят.

— Занят — не то слово!

— Крипп, ты хотел что-то сказать мне?

Но Крипп не знал, что ответить: говорить-то было нечего. Ничего конкретного. Разве, что Том взялся за старое, да еще похлеще, чем прежде… И никак не остановится. Создавалось впечатление, что он и не может остановиться.

— Вот, что я скажу тебе, Крипп. Возможно, ты сможешь как-нибудь выбраться ко мне домой, чтобы поговорить. Как, по-твоему, можно это устроить, чтобы Том…

— Сегодня вечером, если вы свободны. Не думаю, что он вернется домой до темноты.

— Я буду ждать, — пообещала Дженис. — Пожалуйста, постарайся прийти. Хорошо?

Глава 19

Эмилсон уже забыл о письме, но, когда из наружной приемной позвонили и сообщили, что прибыл доктор Джувет, он вспомнил это имя и был рад представившейся возможности отвлечься от дел и побеседовать с коллегой. Доктор Эмилсон и до этого не раз думал о Томасе Фелле, недоумевая, что же, собственно, могло произойти.

— Доктор Джувет? — уточнил он в трубку. — Врач мистера Фелла? Проводите его ко мне.

Джувет выглядел респектабельным, немного суровым, и у него были манеры уверенного в себе специалиста-медика. При взгляде на него Эмилсон даже ощутил некоторую робость.

— Я, разумеется, получил ваше письмо. Пожалуйста, садитесь! Простите, что не мог раньше…

— Я вполне вас понимаю, — прервал его Джувет. — Ваша секретарша мне все объяснила. Она же и назначила время встречи. Я не побеспокоил вас?

— О нет! Вовсе, нет! Сигарету?

— Благодарю вас! Я не курю.

Доктор Эмилсон улыбнулся, но Джувет не ответил улыбкой, поэтому Эмилсон какое-то время возился со своей сигаретой, чтобы скрыть замешательство.

— Итак, вы лечащий врач мистера Фелла? Говоря по правде, доктор, мне бы следовало встретиться с вами раньше, чтобы проконсультироваться…

— Я его лечащий врач — это верно, но всего лишь последний месяц.

— О! Когда он был здесь, знаете ли, его пользовал врач из Сен-Пьетро.

— Я не из Сен-Пьетро.

— Да? Тогда, конечно, из Лос-Анджелеса?

— Из Нью-Йорка, доктор Эмилсон.

Эмилсон выпустил сигаретный дымок и издал короткий смешок. На этот раз доктор Джувет ответил ему улыбкой, но вряд ли ее можно было назвать благосклонной.

— Ну, тогда… впрочем, не важно, раз вы все равно здесь, — пробормотал Эмилсон.

Судя по всему, пришло время Джувету изложить цель своего визита. Эмилсон откинулся в кресло и ждал.

— Как я уже сказал, доктор Эмилсон, я работаю в Нью-Йорке. Месяц назад, должно быть, вскоре после того, как мистер Фелл покинул вас, он позвонил мне и сообщил, что прибывает в Нью-Йорк для немедленной консультации.

Эмилсон кивнул сквозь сигаретный дымок:

— От одно психиатра к…

— Я не психиатр, доктор Эмилсон.

— Ах, прошу простить… Я…

— Ничего, все верно, доктор Эмилсон. Иногда наша собственная специализация заставляет предположить и всех остальных…

— Нет, и в самом деле. Из вашего письма следует…

— Терапия, можете называть это так. Я говорю, мистер Фелл посетил меня после весьма короткой преамбулы. Однако в силу обстоятельств я осмотрел его незамедлительно и нашел самые обычные симптомы: апатия, потемнение кожи, тошнота до рвоты. Но полагаю, вам все это и без меня известно.

— Нет, впервые слышу!

— Гепатит…

— Когда он был здесь, я не заметил никаких симптомов!

Но этот раз доктор Джувет улыбнулся, и, кажется, вполне естественно.

— Мы, специалисты, — и тут он засмеялся, — обречены на веки вечные видеть лишь то, на чем специализируемся, и ничего больше. — Джувет стал серьезным и скрестил руки на груди. — Однако я здесь по иной причине…

— Гепатита мистера Фелла?

Джувет проигнорировал вопрос:

— Мои осмотры всегда отличаются завершенностью, возможно, даже грешат излишней дотошностью. На основании сказанного мною вы поймете, что я, хотя и будучи специалистом по внутренним болезням, не мог не заинтересоваться проблемами психологического плана мистера Фелла. Я здесь именно потому, что кто, как не вы, в состоянии просветить меня на сей счет.

— Ну, — произнес Эмилсон, — разумеется. Вы проделали весь этот путь из Нью-Йорка…

— Нет, конечно! Позвольте мне внести полную ясность. Мистер Фелл уговорил меня стать его лечащим врачом на данное время. Я сопровождал его в Сен-Пьетро. Поведение мистера Фелла можно вполне оправдать: человек в его возрасте страдает от множества вещей, которые требуют постоянного внимания. В сложившихся обстоятельствах все, что вы сможете мне сообщить…

— О, конечно! — Эмилсон вытащил вторую сигарету. Он, однако, так и не прикурил ее. — По-моему, доктор Джувет, вашему пациенту не следовало покидать клинику.

— Вы же не хотите сказать…

— Да, хочу! Позвольте мне объяснить. Прежде всего, так будет вернее, квалифицировать недуг. Из-за того что мистер Фелл выписался вопреки моему совету, я не мог завершить свои наблюдения и прийти к окончательным выводам. Но маниакальный синдром очевиден.

— Маниакально-депрессивный?

— Я не уверен в цикличности. Фактически классификация «маник» только описательная и, с точки зрения психиатра, не слишком уж убедительна. Клинические исследования в большинстве случаев, по-видимому, указывают, что маниакально-депрессивный психоз в действительности…

— Доктор Эмилсон, для моей цели сойдет и описательная классификация. Я даже сомневаюсь, смогу ли и дальше следовать за нитью ваших рассуждений.

— О, да не может быть!

— Может, доктор, и это отнюдь не ложная скромность.

Эмилсон испытал разочарование. Он-то надеялся, что представился шанс обстоятельно побеседовать с коллегой. Но когда медицина внутренних заболеваний имела отношение к расстройствам психики? Разве что как фон?

— Скажем так, не заняться ли нам тогда обсуждением возможных прогнозов на будущее?

— Вы опять сбиваете меня с толку, доктор. Мне сначала надо услышать описание синдрома.

Они оба из вежливости засмеялись. Затем Эмилсон поинтересовался:

— Был ли он излишне активен?

— Нет. Апатия, вызванная состоянием печени…

— Да, это должно противодействовать любой склонности к…

— За исключением нашего случая. Я еще не видел пациента, столь быстро поддающегося лечению, как мистер Фелл. Это в том, что касается апатии. И даже в своей высшей фазе она носила спорадический характер.

— Как если бы он выталкивал ее из себя?

— Точно, — подтвердил доктор Джувет.

— В описательном плане это и может быть одним из главных атрибутов симптома мистера Фелла — убирать с пути все препятствия, мешающие развитию… его психоза.

— Это звучит жестоко.

— Отнюдь нет, скорее неразборчивость в выборе средств. Раз нет сдерживающих моральных цензов, то, следовательно, нет и понятия, что хорошо, а что плохо.

— Но нет… хм… и злого умысла.

— Определенно, нет! На самом деле оптимизм маньяка и уверенность в себе делают злой умысел, как таковой, вовсе не необходимым. Вы даже можете обнаружить, что Фелл временами проявляет неслыханную щедрость. Хотя бы потому, что чувствует себя в состоянии позволить себе любой широкий жест.

— И дать тем самым заманить себя в ловушку из-за своей неосторожности?

— Картина такова: он опрометчив, рискован, оптимистичен. По этой причине выглядит привлекательным, но полагаться на него нельзя ни в коем случае. Пациент — теперь уже ваш — может отбросить лояльность в любую минуту так же просто, как снять с головы шляпу.

— Скажите мне вот что, доктор Эмилсон. Есть ли у мистера Фелла тенденция к тому, чтобы стать опасным?

Эмилсон на мгновение задумался, потом неопределенно пожал плечами:

— Для других — нет! Во всяком случае, не намеренно. Для себя — да!

— Преднамеренно?

— Ускорение ритма жизни маньяка — свидетельство его дезинтеграции. Чем больше он выказывает все те симптомы, которые я уже описал, тем ближе приходит к коллапсу, который заканчивается подлинной в психическом смысле манией. В момент ее наступления, — Эмилсон опять пожал плечами, — пациент практически уже неизлечим.

— Звучит трагически, — заметил Джувет.

— Да, это так. Случится ли это или не случится с Томасом Феллом?..

На этот раз пожали плечами оба, и Джувет спросил:

— Тогда что же удерживает его во вменяемом состоянии?

— Трудно сказать. Вы говорите, что он не сложил с себя груза ответственности за свой бизнес, не отстранился от дел?

— Такого я не говорил, но это правда.

— Возможно, это-то и есть до некоторой степени средство от его болезни, — предположил Эмилсон.

— Но это в случае с работой, а в других?

— В случае с мистером Феллом, как мне кажется, благотворное влияние на больного оказывает его жена.

— Она поддерживает его вменяемость?

— Ну, по крайней мере, так это выглядит.

— Но каким образом?

— Не будучи в клинике, он чувствует себя с ней в безопасности. Она оплот его вменяемости.

— Я должен запомнить это, — произнес доктор Джувет.

— Хотелось бы, чтобы все было именно так, — сказал Эмилсон, — ибо, если он расстанется с ней, это может стать сигналом.

— Сигналом чего?

— Того, что он на грани невменяемости.

Когда доктор Джувет уехал, Эмилсонвсе еще испытывал непонятное чувство разочарования. Он был не удовлетворен поверхностным содержанием беседы, которой вынужден был ограничиться ввиду некомпетентности доктора Джувета в вопросах психиатрии. Отсутствие понимания самой сути вопроса могло бы существенно сказаться на результатах лечения доктором Джуветом мистера Фелла, причем отнюдь не в лучшую сторону.

Но так как Джувет не был доктором и не имел к медицине никакого отношения, сам он был глубоко удовлетворен тем, что удалось узнать: болезнь Фелла грозила лишь самому Феллу. Для других он был не опасен. Но Джувет пребывал в уверенности, что те люди в бежевом офисе в Лос-Анджелесе посмотрят на это дело иначе.

Глава 20

Крипп так и не смог выбраться к Дженис этим вечером из-за того, что Фелл по горло загружал его делами. У них состоялась встреча с несколькими адвокатами Фелла, совещание с двумя региональными деятелями, а затем долгое сидение с бухгалтерами. Фелл отправился домой только в три утра, а Крипп — к себе домой. Но едва лишь успел заснуть, как Фелл снова позвонил ему, хотя на часах уже было семь. Но когда Фелл услышал, каким голосом Крипп говорит в трубку, он предложил ему отправиться досыпать и отложил встречу у мотеля на двенадцать пополудни.

Когда Фелл кончил говорить, Крипп успел полностью проснуться. Он знал, куда собирается Фелл — опять на стройку следить за работой экскаваторов и бульдозеров. Там босс, скорее всего, и пробудет всю первую половину дня.

Крипп знал о привычке Дженис поздно просыпаться, но решил, что дело не терпит отлагательства, и позвонил почти сразу же. Ему удалось дозвониться до Дженис минуя Риту, и она сказала, что будет его ждать.

Она увидела, как его машина остановилась на въезде, и немного погодя услышала неверную поступь Криппа по выложенному плиткой полу холла. С нехорошим чувством Дженис вспомнила, как сидела на этом же самом месте и прислушивалась к шагам Саттерфилда.

Когда дверь открылась, она встала и пошла к нему навстречу.

— Доброе утро, Крипп. Хочешь кофе?

Он ответил согласием, и оба уселись за маленький столик у окна. Пока она разливала кофе, оба хранили молчание.

— Это немного странно, — произнесла наконец Дженис и улыбнулась. — Я никогда такого не делала прежде… не говорила с кем-то о Томе.

— Возможно, нам и не следует, — признался Крипп. Он наблюдал, как от чашки поднимается парок, а затем взглянул на Дженис: она показалась ему выше, чем он сам.

— Возможно, мы толком даже не знаем, о чем говорить, — возразила она, — но, я думаю, все же следует. Это… насчет ощущения, что с Томом не все ладно.

— Я знаю, но, возможно, лишь разговор с Эмилсоном заставил вас чувствовать то, что вы сейчас и чувствуете?

— О, если бы так! Хотелось бы! Да вот только…

— Знаю! У меня такое же чувство.

— Сигарету?

Крипп кивнул и взял одну, затем поднес спичку к ее сигарете. О своей он тут же забыл.

— Я не вижу Тома большую часть суток, — сообщила Дженис, — и, возможно, это-то и является причиной моего беспокойства.

— Зато я вижу его более чем достаточно. Он никогда не останавливается. Делает то, о чем и говорил Эмилсон: все время стремится вперед.

— Он не совершает никаких глупостей?

Крипп пожал плечами, затем взял наконец тайм-аут, чтобы закурить свою сигарету.

— Даже не знаю, миссис Фелл. Честно — не знаю! Возможно, это в большей степени относится ко мне, — я про глупости, — нежели к нему?

— Если бы только Том меньше отдавался работе! — вырвалось у Дженис. — Если бы я могла больше видеть его!

— Почему бы вам не сказать ему самому об этом? Или вы не можете?

Дженис взглянула на Криппа ничего не говоря, даже подалась вперед.

— В том-то и дело! Ты попал в самую точку, Крипп! Я больше не могу с ним разговаривать, как прежде. Такое впечатление, словно меня здесь и нет.

Ее слова смутили Криппа, и он посмотрел в окно на газон с проплешинами высохшей земли. Внезапно у него вырвалось:

— Возможно, вам следует оставить его. На некоторое время… И дать ему почувствовать ваше отсутствие.

— Том нуждается во мне.

— Но он не сознает этого.

— Я боюсь оставлять его, Крипп, даже ненадолго.

Крипп вполне понимал ее. Он взглянул на свои ноги:

— Я просто подумал, знаете ли, небольшой шок не…

Он замолчал, но Дженис понимающе кивнула. Она взяла было еще сигарету, но затем отложила ее:

— Зачем морочить друг другу голову, Крипп? Сам факт, что мы сидим здесь, доказывает, что не все идет, как надо. К чему нам себя обманывать?

Когда Крипп заговорил снова, то выпаливал слова быстро, чтобы побыстрее привести все к общему знаменателю.

— Я собираюсь позвонить Эмилсону… — Но тут же запал мужества покинул его. — Если станет еще хуже, — добавил он.

— Да. Мы, возможно, будем в нем нуждаться. Я поговорю с Томом. Постараюсь сделать так, чтобы открыть ему глаза… — Дженис нахмурилась, покачала головой, не желая продолжать мысль. Между ней и Феллом еще никогда не пробегала черная кошка. Никакой стены и в помине не было. А теперь он как будто постоянно старается что-то скрыть от нее, отвлечь внимание. Но это не так. Том и не пытался ловчить — такое ему было несвойственно. Это более походило на то, что он утратил с ней контакт и не пытался восстановить его.

Дженис резко обернулась, когда через ворота проследовала машина и остановилась рядом с машиной Криппа. Из нее выскочил Фелл и сразу же зашагал к дому. Если он и узнал машину Криппа, то ничем не выдал этого.

— Оставайся, — предложила Дженис. — Если он спросит, мы придумаем, что сказать.

Дверь в комнату еще не полностью открылась, когда Фелл уже выпалил:

— Джен, я должен… — Он смешался, когда заметил Криппа, но продолжал идти прямо к ним. Он кивнул своему помощнику, улыбнулся ему и склонился, чтобы поцеловать Дженис.

— Налей и мне. — Фелл кивнул на кофейник.

Он смотрел, как она наливает кофе в чашку, затем пододвинул стул и подвинулся к Дженис.

— Ты знаешь, где я был? Там, на стройке, вместе с машинами. И вдруг, Джен, мне захотелось увидеть тебя! — Он внезапно замолчал. — После этих слов повисла гнетущая тишина. Затем Фелл улыбнулся Дженис. — Я мало вижу тебя последнее время.

Он потрепал Дженис по руке и взял свою чашку кофе. Улыбку облегчения на лице Дженис он так и не заметил.

— Том, — сказала она, все еще улыбаясь, — ты же обещал после сезона поехать со мной в горы.

— Да обещал, и мы поедем. — Фелл взглянул на Криппа. — Как же вышло так, что ты оказался здесь так рано? Я думал, когда звонил тебе…

— Я заехал, чтобы поговорить с Дженис, — поспешно ответил Крипп. — Я думал… и она думала, что…

Но Фелл уже не слушал. Он хлопнул рукой по колену и сказал:

— Ты знаешь, это очень кстати, что ты оказался здесь. Я должен увидеться с Саттерфилдом…

— Том! — прервала Дженис.

— И я хочу, чтобы ты при сем присутствовал, — договорил он.

— Том, — вновь вмешалась Дженис. — Мы с Криппом говорили как раз о тебе.

— Вы говорили обо мне? — Фелл уже был на ногах.

— Том, ты можешь уделить мне немного внимания?

Если не сами слова, то хотя бы тон ее голоса должен был произвести на него хоть какое-то впечатление, но Фелл только нахмурился. Потом положил руку на плечо Дженис и слегка сжал его:

— Сегодня я вернусь домой рано, Джен, мы поговорим о нашем путешествии.

После чего тут же оказался у двери, и Крипп последовал за ним на выход.

Глава 21

Саттерфилда не было у себя в офисе, и старая дева с розовыми очками не могла сказать, где он находится.

— Позвоните ему домой, — предложил Фелл. — Узнайте, там ли он?

— Прошу простить, но я никогда не звоню комиссару Саттерфилду домой. У нас такое правило.

— Ну же! — игнорируя правила, поторопил Фелл и протянул ей телефон.

— Право же, я весьма сожалею! Однако…

— Ну же, давайте! — На этот раз Фелл по-товарищески хлопнул ее по спине, и на мгновение женщина опешила. Затем возвысила голос, почти срываясь на визг:

— Я вынуждена попросить!.. И пожалуйста, отойдите от моего стола, или я вызову…

— Валяйте, вызывайте его.

— …вызову полицию.

— Но, дорогуша, — Фелл облокотился на локоть, — вы же и есть полиция. — Секунду на его губах играла улыбка, а затем она исчезла. — Возьми аппарат, Крипп. Ты позвонишь Саттерфилду!

Фелл так уселся на столе секретарши, что она не могла встать, не касаясь его, и уже этого оказалось достаточно, чтобы удержать ее на стуле в одном положении и напряженном состоянии. Крипп позвонил Саттерфилду домой, но его там не оказалось. Не дали результатов и звонки в банк, на ипподром, в правление «Недвижимости».

— Ну, так где же он? — Фелл улыбнулся женщине, но она вообразила, будто он собирается укусить ее.

— Это возмутительно!

— Я позвоню комиссару Саттерфилду и добьюсь вашего ареста, — прервал ее Фелл. — Где он?

«Как бы хуже не было?» — подумала старая дева. Он близко нагнулся к ней, ухмыляясь, а обе руки вцепились в подлокотники ее стула, словно Фелл вот-вот собирался перепрыгнуть на ее колени.

— Я отказываюсь!.. — Голос ее дрожал.

Фелл резко изменил манеру обращения и позу, и секретарша гадала, к лучшему это или худшему.

— Ну же, говорите, где он! Не заставляйте меня ждать!

Крипп заметил, что Фелл не просто для вящего эффекта изменил и тон голоса, и позу: он действительно весь дрожал от нетерпения и внутреннего напряжения.

— Где он? — снова повторил Фелл.

— В своем… этим утром он в клубе… атлетическом клубе.

Фелл соскочил со стола и отправился к выходу, не говоря больше ни слова. Только в машине отрывисто произнес:

— В атлетический клуб! Я устрою ему там тренировку!

Фелл не являлся членом клуба, поэтому его не желали впускать, а когда сообщил, кто он такой, отнеслись к нему свысока. Это встревожило Криппа. Он видел, как Фелл закусил губу и вынул руки из карманов.

— Тогда вызовите Саттерфилда сюда! — было все, что он сказал.

Тип, сидящий за столом, подумал, что ослышался.

Фелл схватил со стола звонок и начал нажимать на кнопку.

— Сэр… — начал было клерк, но тут на призывы звонка явился один из служащих.

— Не бери в голову, Джордан, — поспешно произнес клерк. — Этот звонок…

Тут прибежал другой служащий, ибо звонок по-прежнему трезвонил. Они оба так и стояли, наблюдая, как Фелл то отпускает, то нажимает кнопку.

Затем клерка осенила идея: читальня напротив была пустая, и оба служащих находились там.

— Хватайте его! — предложил один. — И вышвырните вон!

Но служащим не удалось воспользоваться заманчивым советом.

Фелл показал им, на что способен. Он бросился к ближайшему из них, развернул его и дал хорошего пинка в зад. Тот, как на крыльях, вылетел в фойе. Крипп увидел, что Фелл вошел во вкус и уже бросился к следующему служащему.

— Мы не хотим неприятностей! — воскликнул Крипп и встал между ними. — Не хотим поднимать шум, так что лучше вызовите мистера Саттерфилда. Пожалуйста!

Мужчина, вылетевший в фойе, поднялся, а на лице Фелла заиграла улыбка.

— Эй! — окликнул он. — Эй, ты! — И двинулся по направлению к нему.

— Том, послушай! — Крипп ухватил его за руку, и Фелл, должно быть, ощутил его хватку, так как остановился, и улыбка сползла с его лица. — Том, выслушай меня! Клерк сказал, что доставит сюда Саттерфилда. Он прямо сейчас пошлет за ним.

Фелл расслабился.

— Давай-ка поживей, — обратился к клерку Фелл. — Ты заставляешь меня ждать!

Он шагнул обратно к столу. Клерк взглянул на него. Теперь уже испуганно и все еще колеблясь, однако заметив, как смотрит на него Фелл, решил больше не испытывать судьбу.

— У него… мистер Саттерфилд в процедурной. Он…

— Где-где? — переспросил Фелл.

— В паровой ванне. Он скоро выйдет…

— Покажи мне паровую ванну!

Клерк отправил одного из служащих проводить Фелла и Криппа прямиком в процедурную.

В процедурной на столе лежал грузный мужчина, над которым в поте лица трудился массажист. Больше там, казалось, на первый взгляд никого не было, но тут они увидели вдоль дальней стены ряд парильных кабинок, и поверх одной из них виднелась голова комиссара полиции.

Саттерфилд выглядел расслабленным. Когда он заметил Фелла, то внезапно забренчал чем-то внутри кабинки, но затем все стихло, и вид Саттерфилда не стал лучше.

— Если ты хорошенько пропарился со всех сторон, Герби, то давай вылезай наружу, чтобы мы могли поговорить.

— Милтон! — окликнул Саттерфилд. Он вытянул шею, чтобы увидеть массажиста. — Милтон!

Из задней части помещения донесся звук последнего шлепка, затем послышалось хрюканье толстяка, слезающего со стола, и Милтон откликнулся:

— Уже иду, сэр!

Саттерфилд, возможно, имел на уме совсем иное, когда окликал Милтона, но массажист знал свое дело и явно не желал спешить. Он с кем-то еще поговорил, взобравшись по голубой лесенке, пока выключал подачу пара и открывал дверь кабинки.

— А теперь поживей выбирайтесь, — произнес он и помог Саттерфилду вылезти из тесной кабинки. Затем отошел в сторону и растянул на руках широкую простыню, и Саттерфилд побрел к нему, волоча ноги, чтобы получить возможность в нее замотаться.

— Боже! — вырвалось у Фелла. — Ты выглядишь ужасно!

Саттерфилд не мог произнести ни слова, а его костлявые ноги беспомощно торчали снизу из-под простыни.

— А тебе так не кажется, Крипп? По-моему, он выглядит хуже некуда. — Фелл ухмыльнулся в спину Саттерфилду, которого уводил массажист.

Они поджидали его в помещении под названием «Антлер-Ден»^[7], где с потолка свисали колеса от фургонов, приспособленные для крепления канделябров. Утварь и обстановка были такими же, как на ранчо. А уж оленьих рогов столько торчало отовсюду, что становилось даже страшновато. Вошел наконец Саттерфилд, полностью одетый, и плюхнулся на стул, он все еще выглядел расслабленным.

— Как наши дела? — спросил Фелл, и это не прозвучало как праздный вопрос, но ни Крипп, ни Саттерфилд не знали, что он имел в виду. Фелл же, видимо, полагал, что им хорошо известно, что у него на уме, поэтому он просто переиначил вопрос. — Есть какой-нибудь прогресс, Герб?

— Прогресс? О каком прогрессе ты тут толкуешь? Ты что, и впрямь не понимаешь, Фелл, что только что скомпрометировал меня самым серьезным образом? Я не только требую объяснений, но и предупреждаю тебя…

— Ты тратишь зря мое и свое время, — прервал Фелл. Он подался вперед на стуле, с глазами жесткими и пристально смотрящими. Лишь лицо выглядело оживленным. — Мне становится от тебя тошно, Саттерфилд, так что не делай очередной ошибки. Не ной, не оправдывайся, а просто сиди и внятно отвечай на вопросы, когда я спрашиваю. Крипп, у тебя найдется сигарета?

Крипп потянулся за пачкой, испытывая сейчас определенную нервозность. Было что-то в поведении Фелла, что будто электрилизовало все находящееся вокруг, и Крипп протянул сигарету так, словно она обжигала пальцы.

— Поэтому говори по существу, Герб. Я хочу услышать, что ты конкретно сделал?

Саттерфилд не догадывался, о чем идет речь, и на этот раз, но не разозлился. Вместо этого он ощутил беспокойство и начал зондировать почву.

— Что я сделал? — переспросил он. — Ты о чем, Фелл? Никак не могу взять в толк.

— Ты же слышал, как я говорил об этих земельных участках? Ну как, дошло?

— Ах, конечно. Ты купил эту землю! Да, да!

— Я должен сбыть ее по демпинговым ценам. Мне нужны деньги. Устроил ли ты распродажу, как мы решили?

— Фелл, в действительности… хм… я не помню, что именно мы тогда решили…

— Чем же, как ты думаешь, я, по-твоему, занимаюсь, будь все проклято! Грежу я, что ли, наяву? Я же сказал, что эта земля как нельзя лучше подходит для расширения завода, которое они планируют. Моя земля лучше, чем та, о которой они думают. Поэтому заставь их купить ее!

— Фелл, ты просто не понимаешь. Как банкир, как представитель агентства по продаже недвижимости, я могу…

— Ты можешь объяснить им, на каких условиях берешь землю и под какой залог?

— Но…

— И у тебя достаточный вес в агентстве, чтобы вправить им всем мозги насчет того, как в этом городе происходит экспансия и какие земли подходят для этого. Поэтому не возражай мне, Герб! Я хочу получить деньги, и хочу получить их как можно скорее.

Саттерфилд вдруг понял, что у него не осталось сил спорить. Все, что он хотел, это уйти, чтобы не испытывать чувства, будто тебя берут за горло, и избавиться от той напряженности, которая ощутимо исходила от Фелла. Он, конечно, мог провернуть это дельце с земельными участками. Ему такое совсем не нравилось, но сделать это было можно.

— Очень хорошо, Фелл, считай, я понял. А сейчас, если ты извинишь меня…

— Когда, — прервал Фелл, — когда ждать результатов?

— И в самом деле, я уже ухожу…

— Ты еще здесь. Когда?

— Хм-м… по моим предположениям, скажем так, возможно, месяца через три.

— Не будь ослом! Проверни через полтора месяца!

Саттерфилд ничего не ответил и внезапно поднялся:

— А сейчас выслушай меня, Фелл! Ты не смеешь указывать мне, как вести свои дела, вот что я тебе скажу!

— Черта с два, если не смею, Саттерфилд!

Фелл даже не шевельнулся, но его глаза неотрывно следили за Саттерфилдом, пока тот стоял, но сейчас глаза Фелла смотрели на пустой стул.

Саттерфилд сел. Их глаза вновь оказались на одном уровне.

— Он же сказал, что сделает это, Фелл, — вмешался Крипп. — Он собирается устроить эту сделку по мере возможности в пределах полутора месяцев или как можно ближе к этому сроку.

— Конечно, он постарается, — подтвердил Фелл. Он пульнул сигарету через всю комнату, и она приземлилась возле защитного экрана перед камином. — И еще обрати внимание, Герб! — Саттерфилд резко обернулся. Он забыл о сигарете, за полетом которой только что наблюдал, ибо Фелл вновь заставил его ощутить себя как на иголках. — На налог со зрелищ, — внушительно добавил Фелл и стал ждать.

Крипп ощутил, как все внутри него напряглось при этих словах. Он видел, как Саттерфилд обмяк на стуле, и ему стало еще больше не по себе. Крипп был почти уверен, что Фелл позабыл об этом налоге, вернее, надеялся, что все-таки забудет. Налог со зрелищ — это было то, что штат отстегивал в свою пользу со ставок на лошадиных скачках, и этот налог не менялся годами. Однако Фелл решил, что налог этот слишком высок.

Когда Саттерфилд вновь промолчал, Крипп опять попытался вмешаться:

— Том, просто вспомни одну вещь. Ипподром в Сен-Пьетро всего лишь один из двух сотен в этом штате. Это…

— Две скаковые дорожки. У нас на следующий год будут два ипподрома.

— Верно, два. Но число зрителей увеличится ненамного, и наша организация…

— Мы растем, как на дрожжах, Крипп. То, как я разворачиваю дело, даст нам возможность прогреметь на всю страну.

— Да бога ради, Том, опомнись! Что тут может сделать Саттерфилд? Ты просишь изменений на уровне штата, а вы все имеете дело с законодательством на местном уровне.

Фелл засмеялся, но его смех ничуть не разрядил напряженную атмосферу.

— Герби, скажи ему! Скажи ему, как ты велик, Герби! И становишься все могущественнее с моей подачи… — Фелл прекратил смеяться и насупился, взглянув на Криппа. — Так что не мели попусту, парень. Я говорю ему, что он крупная фигура, а значит, так оно и есть. Саттерфилд, скажи же что-нибудь!

Саттерфилд, казалось, забрался в свой костюм, и когда заговорил, то создалось впечатление, будто он сжался еще больше.

— Не пытайся мне льстить! Я хочу, чтобы ты прислушался к тому, что говорит Крипп.

— К дьяволу Криппа!

Фелл смотрел на Саттерфилда, когда говорил, но Крипп вздрогнул на стуле, когда услышал, каким резким стал тон Фелла, ведь никогда прежде Фелл не позволял себе ничего подобного!

— Я готовлю для тебя почву, Саттерфилд. Я говорю тебе, начинай бороться за место в округе. Тебе известно, как этого добиться, ибо я показал туда дорогу. Еще много лет назад я показал тебе, как добиться твоего нынешнего места, и ты оказался в кресле комиссара. С него путь прямиком ведет…

— Том, пожалуйста, выслушай!.. — Крипп подался вперед на стуле. — Даже место в округе — это ничто в масштабах штата.

— Да, если сидеть сложа руки. Саттерфилд, послушай! Ребята, что дерут налоги в округе, выступают с рекомендациями для штата. Ты знаешь там Паскуале и обоих Ричи. Они получили свои места по указанию из штата, отсюда и обратная связь, разве неясно?

У Саттерфилда перехватило дыхание. Криппу отчаянно хотелось, чтобы все это оказалось плохой шуткой.

— А если их не удастся подмазать, то я скажу тебе, что можно будет сделать еще.

— Фелл, ты никак окончательно спятил! — заявил наконец Саттерфилд.

— А ты, Герби… смотри, как бы тебе не обнаружить, к своему удивлению, что вылетел с работы.

— Что… о чем ты говоришь?

— Не бери в голову. Давай поговорим о Троктоне, что из департамента штата.

— Фелл, ты не можешь быть…

— Троктон вряд ли захочет, чтобы ты вовлек его в судебную тяжбу, а, банкир? Троктон наверняка будет против того, чтобы ты пустил слушок, как вы с ним на пару здорово надули штат на этом дельце с шоссе, хм?

Саттерфилд сделал последнюю попытку выступить в свойственной ему манере.

— Я отказываюсь слушать! Отказываюсь даже хоть как-то принимать в расчет твои маниакальные схемы, которые могут стать причиной наиболее пагубного… и по сути своей почти ничем не отличаются от самого низкопробного шантажа… воздействия с целью получения результата, противоречащего интересам законопослушных…

— Тебе-то что за разница? — прервал Фелл, все еще сдерживаясь. — Надави на Троктона. Здесь ты ничем не рискуешь. Обеспечь рекомендации из округа и одновременно нажим на власти штата со стороны самого штата в лице Троктона…

— Я отказываюсь! — Голос Саттерфилда прозвучал хрипло.

Фелл поднялся с таким видом, будто и не слышал или же, по меньшей мере, словно его это не волновало. И вот тут-то укусил по-настоящему:

— И все же, сделай это сегодня… кузен!

Глава 22

Если Фелл не приходил до восьми, Дженис обычно ела в одиночестве. Но на этот раз, когда он явился в десять, стол был накрыт. Рита все еще возилась на кухне, а Дженис ожидала Фелла.

— Все горит огнем. — Он смотрел на включенные лампы. — Эй, Джен! — окликнул он еще из холла.

Дженис быстрой походкой проследовала в холл. Она столь же поспешно и улыбнулась, но Фелл не обратил на это внимания. Он поцеловал ее и привлек к себе.

— Не видел тебя целый день, Джен. Слушай, а ты часом не голодна? Разве ты еще не ела?

Она проводила его в столовую и показала накрытый стол:

— Мы решили обождать с ужином. Садись и давай поедим вместе.

— Конечно, — подхватил он. — Только дай мне вымыть руки.

Фелл отправился мыть руки, ни капли не встревожившись по поводу того, что на сей раз Дженис решила непременно дождаться его для столь поздней совместной трапезы.

Он вернулся к столу и пододвинул стул Дженис. Когда она, пожав плечами, уселась, устроился поближе к ней.

— Позволь рассказать тебе о новой технике на строительстве нового ипподрома. Десять экскаваторов, четыре скрепера… ты знаешь, что такое скрепер, Джен?

— Том, вот твой суп!

— Прекрасно! Только позволь сначала заметить, как хорошо ты выглядишь. — Он улыбнулся и продолжал взирать на Дженис, пока она не ответила улыбкой на его комплимент. После чего Фелл поел немного супа.

— Дженис, послушай! Четыре скрепера могут сделать работу… забыл. Я забыл скольких тракторов. Эти «катерпиллеры», знаешь… Ешь суп, Дженис.

Она засмеялась и сказала:

— Я удивляюсь, как ты это заметил. Я смотрю на тебя все время.

— И как я выгляжу?

— Прекрасно, но больно уж взвинченный, как полагаю. Как ты себя чувствуешь, Фелл? — Она оперлась на локоть и потянулась другой рукой к его руке.

Он начал быстро похлопывать по ее ладони, но вскоре замедлил темп, медленно опустил руку, а затем сжал ладонь Дженис:

— С тобой я хорошо себя чувствую, Джен.

— Я и хочу этого, — призналась она. Рита убирала тарелки со стола, и Дженис дождалась, когда она уйдет. — Хотелось бы больше видеть тебя.

— Я весь в бегах, — согласился он. — Поверь, мне бы хотелось меньше пропадать на работе и больше бывать с тобой.

Она улыбнулась:

— А твои скреперы?

— Забудь о них.

Они ели молча, а затем на двоих выкурили сигарету, пока Рита убирала со стола.

— Ты когда-нибудь видела волосы Риты? — поинтересовался Фелл. — Я имею в виду, когда они распущенные.

Рита замерла в тот самый момент, когда смахивала крошки со скатерти. Кинула быстрый взгляд на Фелла. Затем продолжила свою работу, так как Фелл заговорил уже о другом. Она вышла из комнаты, а Фелл с Дженис, поднявшись наверх, прошли на балкон; сзади на них падал свет из спальни, а впереди наступала темнота.

— Я сейчас расслабился, — заявил Фелл. — Чувствую себя способным на многое и вместе с тем… какой-то вялый.

— Тебе нужно отдохнуть, Том. — Она пододвинулась к нему на низенькой скамеечке и взяла за руку. — Том, ты можешь выслушать меня?

Фелл взглянул на нее и кивнул. Его рука ощутила тепло ее руки.

— Мне позвонил Герб, — сообщила она.

— О?

— После того, как виделся с тобой днем.

Фелл фыркнул с презрением.

— Том, я страшно расстроена. Пожалуйста, объясни мне, что происходит?

— Всего лишь бизнес, Дженис. И что он хотел?

— Он сказал, что ты угрожал ему.

Его рука задвигалась, нащупывая ее пальцы.

— Ему не мешает кое-чему научиться. И чем быстрее, тем лучше!

— Ты же знаешь, о чем я говорю, Том. Стараюсь быть спокойной в связи с этим, пытаясь думать, что это все… ну, чрезмерное возбуждение, быть может, вызвано тем, что он вел себя слишком заносчиво, хотя он другим и не бывает, Том. Ты меня слушаешь, Том?

Фелл смотрел прямо перед собой. Только его рука, казалось, оставалась с ней. Он сгибал ладонь Дженис то вверх, то вниз, а затем начал барабанить по ней жесткими пальцами.

— Герб не желает ставить тебе палки в колеса. Ты же знаешь это, не так ли? Он не может причинить тебе вреда, Том.

— Держись подальше от него, Дженис. Он попытался встать у меня на пути.

Дженис отдернула руку и встала:

— Я не могу держаться подальше, и тебе это известно. Я здесь замешана, и я часть этих дел.

— Не воспринимай случившееся таким образом.

— Ты угрожал ему и использовал меня… ты использовал нас… для угрозы. Ты использовал нашу жизнь для… для…

— Прекрати сейчас же! К нам это не имеет никакого отношения. Не мог же я допустить, чтобы все застопорилось из-за того, что этот шут гороховый возомнил, будто я остановлюсь, когда у него поджилки затряслись, ну вот я и дал ему пинка. Вот и все! Дал ему хорошего пинка, только и всего!

Том уже вскочил на ноги и подошел к ограждению. Он начал постукивать пальцами по перилам балкона, глядя вниз на газон.

— Том, взгляни на меня!

— Нет, это ты взгляни! Оцени размеры того, что я делаю, и не вмешивайся, не вмешивайся… — Он начал запинаться. — Масштаб такой, что… — Тут он запнулся и широко развел руками. — Я показываю тебе тем самым, что он не может становиться на пути.

— Том, о чем ты говоришь? — Дженис не решалась к нему приблизиться.

— Подойди! — властно приказал Фелл.

Она смотрела на него во все глаза, не двигаясь с места. Наконец перевела дыхание и попыталась объясниться:

— Выслушай меня, Том. Мы не можем постоянно испытывать вечную угрозу нашему благополучию — моего братца. Мы любим друг друга — это наше, твое и мое. И больше ничье.

— И ничье больше, — согласился Фелл.

— И мы хотим, чтобы и впредь было именно так. Говорю за себя и за тебя. — Она протянула к нему руки. — Это не должно никоим образом измениться. Я не желаю допустить, чтобы наша любовь…

— Но он хочет встать у меня на пути! Он уже на моем пути!

— Том, оставь его в покое. И все прочее тоже. Ты не нуждаешься в Гербе, не нуждаешься во всей этой гонке, борьбе с ветряными мельницами, работе на износ с предельным напрягом ради… уж и не знаю, ради чего. Махни на все рукой, Том, пожалуйста. Ты не нуждаешься…

— Плюнуть на все? — Его голос прозвучал слишком громко. — Бросить, ничего еще не добившись? Я весь в движении, Дженис, и не остановлюсь, пока не получу того, чего еще не получил. Вот о чем я тебе и толкую.

— У тебя есть я.

— Мне нужно нечто большее. Мне нужно все!

Она ощутила себя задетой за живое, и ей захотелось расплакаться.

— Том, пожалуйста! Ты не можешь разбить вот так просто наше счастье. Том, мы должны уехать. Ты нуждаешься в помощи.

— В помощи? — Он засмеялся. — Я больше не нуждаюсь в помощи, потому что могу иметь все…

— Ты нуждаешься в помощи, Том, и в отдыхе. Я помогу тебе всем, чем только смогу. Я удержу…

— Удержишь? Все, кто пытается меня удержать… никто меня больше не удержит…

Она удержала его, резко ударив по щеке, настолько сильно, что он вынужден был замолчать и — неслыханное дело — уступить хотя бы на миг. Но теперь Дженис и сама испугалась не на шутку, не зная, что будет дальше. Фелл пристально смотрел на нее, выжидая, и она наконец собралась с духом.

— Мы же договорились однажды. Я сказала, что, если ты когда-либо используешь мое имя или тот факт, что Герб является моим братом… я сказала, что уйду от тебя.

Фелл закусил губу и продолжал смотреть на нее.

— Я сказала, что уйду от тебя, — повторила она, изо всех сил стараясь, чтобы голос ее звучал ровно.

— Просто не становись у меня на пути.

— Ты слышишь меня, Том?

Когда он так и не ответил, она повернулась и ушла в комнату.

Фелл слышал, как хлопнула дверь. Он попытался сказать что-то еще, но вместо этого побежал за нею в спальню. Но Дженис там не было. Он позвал:

— Иди сюда! — И опять: — Приди ко мне!

Потом сел на кровать. Встал, сорвал все одеяла, стал колотить кулаком по подушке и сел опять. Фелл так и сидел некоторое время, а после начал ругаться, быстро произнося проклятия тихим голосом. Один раз он произнес еще: «Дженис», — а затем начал снова клясть все на свете.

Ругательствами делу не поможешь, и вскоре Фелл встал с кровати, быстро вышел из спальни, повинуясь импульсу — действовать, который давил на него, подобно пружине. Он спустился по лестнице, миновал холл и вышел наружу. Полоса света, падающая позади него из открытой двери, высветила гибнущую на газоне траву, пятна голой земли и колючие сорняки. Затем Фелл опять зашел в дом и захлопнул за собой входную дверь. Он отправился на кухню, через нее проследовал в холл, к комнате Риты. Открыв рывком дверь, он увидел ее спящей, с волосами, разметавшимися по подушке. Фелл засмеялся. Когда он сорвал с нее одеяло, а затем ночную рубашку, Рита не успела даже толком проснуться.

Глава 23

Он встал в обычное время, делая все в привычном для себя темпе. Покинул дом еще до пяти. На столе лежало письмо с единственным словом на конверте: «Тому». Но Фелл даже не заметил конверт, и письмо так и осталось лежать на столе.

Он поехал на строительство нового ипподрома, где двое рабочих грузили на грузовик письменный стол Фелла. Все механизмы стояли вокруг, не производя ни малейшего шума, и никого не было снаружи, кроме трех мужчин, которые поодаль махали друг другу и что-то высматривали. В планах случился прокол, в результате чего механизмы простаивали, дожидаясь, когда будет устранена ошибка.

Фелл лишь мельком оглядел стройплощадку и направился к грузовику.

— Он поедет к «Аламо». Знаете, где это? — И, не дожидаясь ответа, предложил: — Следуйте за моей машиной. Поехали!

Фелл забрался в свой автомобиль и покатил прочь. По дороге грузовик потерял его из виду, но они знали, где находится мотель, поэтому позже встретились уже там.

Фелл сидел на телефоне в своем лишившемся стола офисе и продолжал названивать, пока грузчики втаскивали вывезенную отсюда раньше мебель. Он расплатился с рабочими и вручил каждому еще по десять долларов сверху. Столь щедрые чаевые смутили их, и люди хотели было что-то объяснить, но Фелл выставил всех вон и плотно закрыл за ними дверь. Затем он достал свою папку и начал вытаскивать из нее бумаги. Некоторые из них оставил прямо на полу, но большую часть начал выкладывать на стол — они заняли весь стол. Фелл отступил на шаг. Затем взял карандаш и пометил часть документов. Разложил в две стопки и записал что-то на листке бумаги. Время от времени поглядывал в окно, но так как было всего лишь начало седьмого, в такую рань возле плавательного бассейна никого не было видно.

Затем вошел Крипп, даже не поздоровавшись, а его галстук был завязан неправильным узлом.

— Том, сегодня дела обстоят еще хуже. Ты должен попытаться сделать хоть что-нибудь. Послушай меня!..

— Я занят. Крипп. Вот, возьми эти документы и…

— К черту документы!

— Что?!

— Том, брось все на минуту и выслушай, что я скажу.

— У меня возникла лучшая идея. Этот проект нового ипподрома настолько мудрен и накручен, что, я думаю, нам следует начать строительство по новой, на другом конце города с восточной стороны. Вот, все здесь. — Он похлопал по одной из пачек документов.

— Где ты их откопал? Это же те самые, что я отвез к Маккену. У нас соглашение по ним. Сделка с фабрикой.

— Я собираюсь аннулировать сделку. Новый старт — это как раз то, что нам надо!

Крипп застонал. Затем широко расставил ноги и смахнул бумаги со стола — документы запорхали в воздухе.

— А сейчас уймись и выслушай, Том! Тебя ожидают неприятности…

— Ничего подобного! Я ожидаю адвокатов, чтобы оформить с ними акты. У меня есть идея…

— У тебя нет ничего! Ты теряешь то, что еще осталось. — Фелл устремил на Криппа пристальный взгляд. — Хотя бы выслушай! Саттерфилд сматывает удочки.

— Какого дьявола?..

— Дольше ему здесь не продержаться. Знаешь, он спустил с себя последнюю рубашку, пытаясь подкупить членов правления «Недвижимости» и форсируя…

— Глупая сволочь! Я же и толкую тебе, что на старых проектах ставлю пока точку. — Фелл сорвался с места и добавил уже на ходу: — Поехали! Пусть Саттерфилд узнает от нас хорошие новости.

Фелл припустил по коридору, на каждом шагу похлопывая рукой по стене.

— Том, ты же меня не дослушал… — Но Фелл уже не обращал внимания на Криппа.

В кофейне Фелл помахал рукой Перл и продолжил путь.

— Мистер Фелл! — окликнула она. — Обождите, мистер Фелл!

Он остановился, и Перл бросилась к нему. Она обняла и поцеловала его.

— Я выхожу замуж, мистер Фелл, собираюсь замуж за Фидо. — Она отстранилась от него, вся запыхавшись. — И я хочу поблагодарить вас от всей души!

Он ухмыльнулся и потрепал ее по подбородку:

— Твоя взяла, дорогуша!

— Подождите, мистер Фелл!

Он остановился уже в дверях.

— Свадьба через две недели. И мы хотим, чтобы вы присутствовали в качестве самого почетного гостя. Вы согласны, мистер Фелл?

Он снова засмеялся и сказал:

— Конечно, согласен! Я непременно буду на свадьбе. — Фелл направился к машине.

Уже сидя в машине, Крипп сделал еще одну попытку вразумить Фелла. Он дал себе слово, что если и эта попытка не увенчается успехом, то сегодня он обязательно сядет на телефон и во что бы то ни стало дозвонится до доктора Эмилсона.

— Том, ты ничего не добьешься от Саттерфилда. Он бежит не от тебя. Его допекают власти.

— Я знаю, кто именно, — ответил Фелл. Он гнал машину слишком быстро. — Когда дело дойдет до них… — Они вписались в крутой поворот и едва удержались на вираже. Затем Фелл сказал: — У меня есть для тебя работа. После Саттерфилда.

— Какая на этот раз?

Фелл притих, и даже его манера вести машину выглядела более спокойной.

— Ты знаешь, где может быть Дженис?

— Дженис? Она что, уехала?

— Я хочу Дженис, — заявил Фелл.

Услышав это, гнев Криппа на Фелла, который до сих пор он с трудом сдерживал, словно улетучился.

Они свернули на подъездную дорожку к дому Саттерфилда, возле которого уже стоял чей-то автомобиль. Слуга Саттерфилда укладывал в багажник чемодан. Фелл, словно не замечая этого, незамедлительно проследовал в открытую дверь дома.

Саттерфилд увидел их еще из окна. Сначала он хотел было спрятаться, но, заметив, как Крипп машет ему рукой, решил этого не делать. А почему бы и нет? Терять ему все равно было нечего.

— Привет, Герб, — произнес Фелл. — У меня хорошие новости. Садись, Герб.

Но тут вмешался Крипп:

— Мистер Саттерфилд, это очень важно. Вы должны сами объяснить, что, собственно, происходит. Том не желает меня слушать, но знать ему тем не менее это необходимо. Скажите ему сами. Скажите перед тем, как уедете!

Саттерфилд пожал плечами и произнес с полным безразличием:

— Все кончено, Фелл. Я, возможно, пока еще в состоянии…

— Ты спятил, Герб! Мы только начинаем раскручиваться!

Отсутствие адекватной реакции, подобно жару, укололо Саттерфилда, и он сорвался на крик:

— Приезжает Троктон. Ты хоть представляешь, что это означает?

— Конечно, Герб. Я звонил ему. Избавил твои мозги от непосильной нагрузки и позвонил ему сам.

— Сам ему позвонил! Я не мог никак решиться на это, вот потому ты, как последний идиот, позвонил ему сам. Ну, только масла подлил в огонь! Он прибывает сюда не за тем, чтобы закатить бал. У него совсем другое в голове.

— Я покажу этому сукину сыну!..

— Ничего ты не покажешь! Ему незачем больше опасаться меня. Со мной покончено. Я разорен. Отправлюсь в столицу, чтобы еще раз попытаться спасти себя или же хотя бы то немногое, что у меня еще осталось. Мне представился этот шанс лишь потому, что Троктону нужен не я. Ему нужен ты. Он не тронет меня, так как увяз столь же глубоко, как и я, но ты увяз еще глубже. Ты сделал этот звонок и отправил ему письмо. Это же шантаж! Да еще в письменном виде! И я рассчитываю на тебя в том плане, что ты больше ничего не станешь вякать, Фелл, потому что Троктон прикрыт мною, а все, что ты скажешь против меня, сразу же обернется и против тебя. Ты…

— Мистер Саттерфилд, погодите минуту, — быстро заговорил Крипп. — Фелл не отвечает за свои поступки. Я хочу, чтобы вы остались, и мы проведем освидетельствование на предмет признания его недееспособным. Мы позвоним доктору Эмилсону…

— Что ты сказал?! — взревел Фелл. — Ты пытаешься ставить мне палки в колеса?!

— Слишком поздно. — И Саттерфилд так понизил голос, что, казалось, вот-вот перейдет на шепот. — Троктон прибывает сюда с налоговым инспектором и целой командой, чтобы поглубже копнуть игорный бизнес, и более того… — Тут Саттерфилд внезапно вновь сорвался на крик: — Эти ребята даже не на уровне штата! Бери выше — они из ФБР!

— Иисусе! — вырвалось у Криппа. Он взглянул на Фелла и увидел, как тот кусает губу.

— Это ты сделал, Герб?

Но Саттерфилд уже не слушал Фелла. Он вышел из комнаты, не обращая ни на кого больше внимания.

— Крипп, ты слушаешь меня? Я должен сделать несколько вещей.

— Что за вещи? Может, их сделаю я?

— Нет, я сам! Мне надо найти Дженис.

Глава 24

В бежевом конференц-зале окна были зашторены, несмотря на то что в это время не было солнца.

Браун держал в руках незажженную сигару. Шаун вертел в руках пустую и смятую пачку из-под сигарет, Эрвин постукивал карандашом по подбородку.

Все были в строгих деловых костюмах. И Джувет — тоже.

— Вам не следует дольше ждать. То, что сказал этот Эмилсон…

— Сейчас не столь уж важно, что он сказал. У нас есть глаза, чтобы все увидеть самим.

— Но вспомните, он сказал, что вряд ли можно рассчитывать на улучшение в дальнейшем.

— Мы ждали достаточно долго. Может, еще немного обождать…

— Что сейчас с Саттерфилдом?

— Он арестован.

— И как нам теперь быть? Ему можно заткнуть глотку?

— Вряд ли. Вонь уже пошла…

— И кроме того, все, что он знает, касается лишь Сен-Пьетро. За пределы города, пожалуй, не выплеснется. А там кто знает?..

— Тогда Фелл…

— Даже и не знаю. Если бы раньше. Прежде я сам видел, как Фелл выдирался и из более худших передряг, он мог бы взять на себя…

— Он ничего не возьмет. Ты слышал, что сказал Джувет?

— Выходит, его надо убирать?

— Иного выхода нет. Во всяком случае, я не вижу другого способа.

Они немного помолчали, наблюдая, как Браун раскуривает сигару. Джувет осторожно заметил:

— Может быть, взглянем на все это несколько под другим углом? Фелл не ответствен за свои действия. Однако если его подлечить, то…

— Дальше рисковать нельзя.

— Но такой человек, как Фелл… подумайте об этом!

— Мы не благотворительная организация. Овчинка не стоит выделки.

— Значит, решено — убирать!

— Можно ли для этого использовать Пэндера?

Браун отрицательно покачал головой. Он нажал кнопку сбоку стола, и в дверь просунулась голова девушки.

— Впустите его! — приказал Браун.

Вошедший следом мужчина легко шел. У него была голова мыслителя, вот только нижняя челюсть портила это впечатление: она была голубоватого цвета, а подбородок был неестественно загнут кверху. Как у некоторых видов рыб.

— Это же Моунд! — воскликнул один из присутствующих.

— Да, Моунд. Потому что нам надо быть уверенными, — заявил Браун.

Моунд держал руки в карманах — и это придавало ему подчеркнуто безразличный вид.

— Хорошо, — произнес Браун и кивнул Моунду: — Все, как договорились.

Моунд тоже кивнул и молча направился к двери. Никто не вымолвил ни слова, пока он выходил из комнаты.

Но перед тем как за ним закрылась дверь, Моунд невольно отпрянул назад и попридержал ее открытой: он кивнул человеку, который двигался ему навстречу, затем он вышел сам и закрыл за собой дверь. Молча собравшиеся взирали на вошедшего Фелла, пока он шел к столу.

— Я рад, что застал вас, — заявил Фелл, а это был он, и пододвинул себе стул. — Надеюсь, не помешал. — Он обвел взглядом присутствующих.

Браун положил сигару в пепельницу, делая это нарочито медленно:

— Почему оказался здесь, Том?

Фелл выглядел плохо. Черты лица заострились, и длинные ресницы на нем выглядели как бы неуместными. Он улыбнулся и опять окинул всех взглядом:

— Рано или поздно мне все равно предстояло увидеться с вами, поэтому и решил зайти. А здесь в городе я разыскиваю Дженис.

Когда никто ничего не ответил, Фелл взглянул на свои руки и промямлил:

— Думал, может, вы что-нибудь знаете о ней.

— Ты собираешься вернуться в Сен-Пьетро? — спросил Шаун.

Фелл, казалось, наконец проснулся. Он на миг стиснул свои руки, а затем заговорил внятно и очень осмысленно:

— Я хочу, чтобы вы послали человека в Сен-Пьетро, который знает, что к чему. А мне нужно на время покинуть город.

— Покинуть?

— Я просто должен. Я собираюсь провести какое-то время за пределами Сен-Пьетро. Дженис и я. Мне это просто необходимо.

— И куда же тысобираешься, Том?

— Я вернусь через месяц. Между тем нам понадобится кто-то, кто бы делал мою работу. В помощь этому человек оставляю Криппа, который подойдет для роли помощника лучше любого другого. Кого вы сможете порекомендовать?

Собравшиеся обменивались взглядами, придя в некоторое замешательство и думая о Моунде, который уже находился на пути в Сен-Пьетро.

— Даже не знаю, сможем ли мы отпустить тебя, Том. Мы понимаем…

— И я тоже, — прервал Фелл. — Я заварил кашу. Наломал дров.

— Да уж наслышаны!

— И сам не знаю, как это вышло, на меня нашло какое-то помрачение в прямом смысле этого слова.

Все были сбиты с толку, находясь под впечатлением прямоты Фелла. Они никак не ожидали, что он открыто признает свою вину и зайдет так далеко, что признается в своей неадекватности.

— Мы теряем деньги на строительстве второго ипподрома, это я затеял и я усугубил положение, начав скупать земельные участки. Но что хуже всего — это проверка. Они прислали из столицы команду для выяснения положения дел на месте.

— Будь я проклят! — вырвалось у Брауна.

— Но еще можно спасти положение! Я собираюсь из своего кармана возместить убытки в связи со строительством ипподрома, а земельные участки, сданные в аренду, уже начинают окупать себя. И еще я надумал, как отвлечь столичных проверяющих. — Фелл выдержал паузу. — После этого вам придется подыскать мне замену. Дженис и я…

— Ты хочешь сказать, что можешь сбить со следа комиссию? — переспросил Шаун.

— Да! Там есть один тип по имени Троктон…

— Про это нам известно, — не выдержал Браун.

— Тогда ставлю вас в известность, что смогу повязать его. Прежде, до ареста Саттерфилда, не мог, но сейчас его показания…

— Будь я проклят! — опять не удержался Браун.

Все начали переглядываться. То, что Фелл говорит правду, они не сомневались.

— То, что Фелл сейчас предлагает, он не раз проделывал и прежде, — сообщил Джувет. — Думаю, что и теперь у него это выгорит.

Все сидящие старались поймать взгляд Брауна, и когда он заметил это, то нахмурился и кивнул.

— Но сначала я должен убедиться, — пробурчал он.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Фелл, не знавший, что здесь происходило до его появления.

— Он должен сделать телефонный звонок, — пояснил Шаун. — После этого…

— Пока еще нет. — Браун взял сигару и указал ею на Фелла. — Можешь ли ты изложить то, что сказал, в письменном виде? Полную сумму издержек на строительство ипподрома, сколько ты можешь выложить на их покрытие из своего кармана и когда. Почем куплены земельные участки и каков доход от их сдачи в аренду. А главное, как собираешься подставить Троктона. — Браун откашлялся. — Я имею в виду, что тот, кого мы пошлем вместо тебя, должен знать истинное положение вещей.

— Конечно, — согласился Фелл. — Когда вы хотите получить бумагу?

— Чем быстрей, тем лучше.

— Раньше вечера мне не обернуться.

— Мы будем здесь, — заверил Браун, наблюдая вместе с другими, как Фелл уходил из комнаты. Затем они обменялись между собой взглядами.

— Возможно, нам следовало пригласить его гораздо раньше, — сказал Джувет. — Сдается мне, что этот Эмилсон наплел нам о Фелле с три короба.

— А как насчет Моунда? Тебе лучше позвонить прямо сейчас.

— Нет, — возразил Браун. — Мне никак не добраться до него раньше вечера.

— А ты уверен? Не хотелось бы снова сесть в лужу.

— Сначала мы дождемся Фелла.

— А там будет видно!

Фелл рыскал по Лос-Анджелесу, колеся по всем старым адресам. Один раз он даже проехал всего в нескольких метрах от здания, где находилась Дженис, но Фелл ничего не знал об этом.

Глава 25

Крипп не смог найти Дженис, не мог обнаружить Фелла, и когда убедился, что исчерпал все возможности, то отправился домой. Уселся на кровать, набрал номер фермы «Дезерт» и спросил доктора Эмилсона. Связь была плохая, ему пришлось не раз перезванивать, и Крипп уже был весь в поту, когда удалось наконец добиться хорошей слышимости.

— Конечно, я помню вас, мистер Джордан.

— А сейчас прошу, доктор, выслушать меня внимательно. То, во что это может вылиться… как вы это описали, все по-вашему и вышло. Том Фелл нуждается в помощи, доктор Эмилсон. Он очень нуждается в помощи!

— Да, — произнес задумчиво Эмилсон. — Огорчен, что все-таки оказался прав.

— А что дальше, доктор Эмилсон, как мне быть?..

— Вы говорили с доктором Джуветом?

— С кем?

— С доктором Джуветом, его теперешним лечащим врачом. Он недавно был у меня как раз по поводу мистера Фелла.

— Как его имя? Повторите…

— Д-ж-у-в-е-т.

— О Боже!

— Что-нибудь не так, мистер Джордан?

Крипп ничего не ответил. Он так и этак прокручивал в мозгу услышанное, пытаясь реально, со всей прямотой взглянуть на случившееся, но вскоре бросил это дело: куда ни кинь — всюду клин. Они бы никогда не послали Джувета просто так, да еще под видом врача. Его визит мог иметь только одну цель — получить вердикт эксперта о состоянии Фелла, и если Эмилсон поведал Джувету…

— И что же вы сообщили ему, доктор? Что Фелл болен? Что ему становится все хуже и хуже?

— По сути, почти то же самое, что сообщил в свое время и вам, мистер Джордан.

— О Господи!

— Мистер Джордан, я не вижу ничего такого…

— Эмилсон, выслушайте меня! Мы должны найти Фелла, и как можно быстрее!

— Вы хотите сказать, что не знаете, где он?

— Нет, по его словам, он отправился на поиски Дженис, своей жены, но она…

— Она уехала?

— Да, и он тоже!

В ответ Крипп услышал, как Эмилсон выругался. Крипп выждал немного времени и продолжил:

— Вы должны понять, доктор Эмилсон, что этот самый Джувет вовсе никакой не врач, он подослан э… соперниками Фелла, а это может означать…

— Думаю, что понял вас. А сейчас выслушайте меня! Вы должны предпринять все возможное, чтобы найти мистера Фелла. А как найдете, ни в коем случае не теряйте его из виду. Вы знаете, где находится его жена?

— Нет! Она сбежала, потому что… не знаю, почему, но сбежала.

— Если она вернется обратно, если вы ее увидите, убедите ее оставаться дома или там, где ее может найти Фелл.

— Дома? Но ведь именно там, как я думаю, за ним и станут охотиться.

— Джордан, очень важно, чтобы Фелл нашел жену, и если он вернется обратно ни с чем, тогда… Ему сможет помочь лишь одно, Джордан, он должен застать ее дома — и чем быстрее, тем лучше. Вы понимаете меня? А я буду в Сен-Пьетро завтра утром.

— Приезжайте как можно быстрее… Как сможете, доктор Эмилсон.

— Постараюсь! А вам советую не паниковать. Если Фелл найдет жену и как только я окажусь в Сен-Пьетро, нам удастся держать ситуацию под контролем. Главное же, если найдете его, не теряйте из виду.

Крипп положил трубку, чувствуя себя вконец опустошенным. Хорошо было бы закрыть глаза, а открыв их, обнаружить, что уже утро. Он слез с кровати и побрел через комнату, приволакивая больную ногу даже больше, чем обычно. Под рубашками в ящике Крипп нашел свой револьвер. Он проверил его и запихнул в карман. На всякий случай.

В это время года дождей здесь прежде никогда не бывало. Облака наносило с гор, но они исчезали, так и не достигнув Сен-Пьетро. До первого дождя был еще месяц. Но в жаре ощущалась влага, в воздухе клубилась дымка, а за городом то и дело сгущались облака.

Это беспокоило Фелла. Он давно уже не испытывал такого смущения, хотя с головой вроде бы все было в порядке: Фелл вполне понимал, где находится. Сухой газон на солнце казался мертвым, но в нем уже начинали пробиваться сорняки, семена которых нанесло ветром из прерии. Фелл удовлетворенно улыбнулся: газон прорастал! Так или иначе, но в нем пробивались ростки новой жизни. Растения — не важно какие — будут набирать силу, превращая газон в часть прерии. Последняя мысль прочно засела у него в голове. Фелл отвернулся от дома и решил прогуляться в прерию. Нет ничего величественнее ее… И, сделав несколько шагов, отскочил назад, едва не попав под автомобиль, — Крипп резко дал по тормозам.

— Том! — взвыл он. — Обожди!

Фелл и не собирался никуда бежать и улыбнулся подходившему к нему помощнику.

— Дьявольщина, где же ты был? Я ищу тебя с тех пор, как…

— В Лос-Анджелесе. Я вернулся оттуда. Что-то там было…

— Ты нашел Дженис? Ты искал ее, Том?

Это мысль вызвала у Фелла гримасу боли на лице, едва не заставив вскрикнуть. Но вместо этого он рассмеялся. Когда боль прошла, он вдруг ощутил себя разбитым.

— Я не нашел ее, — ответил Фелл. — Послушай, Крипп, но я должен найти Дженис.

Крипп взял Фелла за руку и повел к дому. Но пообещал ему, что они непременно найдут Дженис, а пока лучше быть дома, на случай, если она вдруг вернется. В холле Фелл стоял у окна, а Крипп разговаривал с Ритой. «Нет, — сказала та, — миссис Фелл не приезжала и не звонила». Как вышло, что Крипп не заметил, когда Фелл схватил конверт со стола и спрятал в карман, он и сам потом не мог понять, ибо в тот момент его внимание было отвлечено на Риту.

— Давай войдем и присядем, — предложил Крипп, открывая дверь комнаты, где он и Дженис пили кофе. Фелл кивнул, послушно пошел и уселся возле окна.

«Мы будем ждать, — думал Крипп. — Будем говорить о том о сем, но главное — ждать, и я не спущу с Фелла глаз, как наказывал мне Эмилсон». Но Фелл не разговаривал. Он сидел, откинувшись на спинку стула, заложив руки за голову, и следил за возникающими у него в мозгу мыслями. Они были самыми разными, но во всех них неизменно присутствовала Дженис. Внезапно Фелл взглянул в окно и увидел желтый газон. Он перевел дыхание и оглянулся на Криппа.

— Что скажешь новенького?

Крипп мог бы сказать многое, но вместо этого пожал плечами и отвернулся, не желая встречаться глазами с Феллом.

— Дженис и я отбываем. Я договорился об этом с Брауном, — вдруг услышал Крипп.

— Ты… с кем?

— С Брауном. Я же говорил тебе, что вернулся из Лос-Анджелеса.

Крипп беспомощно пожевал губу и подался вперед:

— И что же он сказал?

— Мы говорили о том, как поправить дела. — Фелл криво улыбнулся. — Похоже, у них были другие планы, чем у меня. До того, как мне войти.

— Том, во имя дьявола, ответь мне, что ты им там наговорил?

— Ты же знаешь, как случается в рэкете. На каком бы ни был хорошем счету, стоит лишь раз споткнуться… А мы с тобой знаем, да и еще кое-кто, каких дров я наломал в последнее время.

Крипп пристально вгляделся в лицо босса и отвел глаза. Какой же он невменяемый? И кто же тогда вменяемый, если не Фелл, судя по тому, что он сейчас сказал.

Фелл подошел к окну и выглянул наружу.

— Это больно ударит по моему карману, но раз надо, значит, так тому и быть!

Крипп поднялся, улыбаясь, и встал позади Фелла. Он положил руку ему на плечо и дружески похлопал, чего никогда не позволил бы себе прежде. Босса трепать по плечу — дело, доселе неслыханное! Фелл бросил на него быстрый взгляд и опять повернулся к окну.

— Не желаешь ли взглянуть на этот газон?

Крипп все еще держал руку на плече Фелла, но теперь ему стало неловко.

— Помнишь, я говорил тебе, что намерен сделать с газоном? Предоставить ему самому заботиться о себе. Помнишь? Так вот, полюбуйся!

— Да-а. Жалкое зрелище.

— Ты так думаешь, хм?.. Пошли, Крипп, прогуляемся.

— Обожди минуту! Куда?

— Туда, к… — Фелл уж было направился к двери, но, не договорив, вдруг вернулся обратно. — В чем дело? У тебя какой-то странный голос.

Крипп не нашелся, что ответить, и хранил молчание.

— Первое, что я спросил тебя: что новенького, но ты, Крипп, так и не ответил.

— Потому что отвечать нечего.

Он наблюдал, как Фелл подходит все ближе и ближе, и когда тот, протянув руку, похлопал Криппа по карману, никто из них опять ничего не сказал. Фелл издал короткий смешок.

— Ты и сейчас уверен в том, что нет ничего новенького?

— Так оно и есть!

— Последний раз я видел, как ты таскал с собой эту пушку… дай бог памяти… — это было семь лет назад.

— Ладно, Том, тогда слушай! Я выяснил, что Джувет…

— Я только что видел его. В Лос-Анджелесе.

— Зато ты не видел его несколько дней назад и не знаешь, что он был с визитом у Эмилсона.

— Что, крыша поехала?

Крипп не поддержал шутку.

— Он явился к доктору затем, чтобы навести справки о тебе у Эмилсона. Знаешь, что это означает?

— Знаю. Они были встревожены. Так я и подумал, увидев всех в сборе. — Ты думаешь, тебе удалось заставить их изменить задуманное, а, Том?

Крипп и в самом деле хотел это знать, и он очень пристально наблюдал за Феллом, но лицо того выглядело, как обычно: глубокие складки на загорелой коже, полуприкрытые длинными ресницами глаза, седеющие виски…

— Трудно сказать, Крипп.

Ну, совершенно вменяемый! Он мог бы ответить: «Конечно», — и это стало бы верным признаком легкого помешательства, ибо как узнать доподлинно, что у таких людей на уме.

— Давай прогуляемся, Крипп.

— Зачем? Не лучше ли…

— Если Дженис вернется за время нашего отсутствия, мы на этот случай оставим для нее записку у Риты. И Дженис будет нас дожидаться.

Вменяемый!..

— Мы просто произвели небольшую разведку. Пошли?

Эмилсон приказал, не упускать его из виду. Но то, как вел себя Фелл, не давало повода удерживать его на месте, да и сам он не делал ни малейших поползновений сбежать. Фелл сказал Рите, что через час вернется, а если объявится миссис Фелл, то пусть дожидается его дома. С этим они с Криппом ушли.

Крипп повел машину в даунтаун, не имея понятия, куда нужно Феллу. Так они ехали, пока не достигли центра.

— Тормозни! — распорядился Фелл. — Я кое-что увидел.

Крипп остановил машину и быстро огляделся вокруг. Редкие машины, несколько прохожих, ведомственный магазин… Крипп не заметил ничего особенного.

— Ну и куда ты? — поинтересовался Крипп.

— Ветровки, растущие на деревьях, — ответил Фелл. — Видел ли ты когда-либо такой маразм?

Крипп быстро вылез вслед за Феллом из машины, и тот уже поджидал его, а в витрине магазина позади Фелла на искусственном дереве красовались ветровки.

— Действительно, маразм, — согласился Крипп и даже засмеялся. — Пошли обратно в машину. Ты не сказал, однако, куда хотел бы отравиться.

— Обожди минуту, — попросил Фелл.

Фелл уверенно прошел в магазин и сразу нашел прилавок с ветровками, будто бывал здесь и прежде. Он замотал головой, словно отгоняя какие-то мысли, купил ветровку и отдал продавцу свой пиджак.

— Том! — позвал Крипп.

— Минуту!

Фелл поспешно вышел из магазина.

— Том, куда ты идешь?

— Пошли. Это рядом.

— Выслушай меня…

— Его дом за углом.

Крипп уцепился за руку Фелла, так как не поспевал за ним.

— Пошли, — настаивал Фелл, — мы у цели. Нанесем визит Пэндеру. Лучшего места для разведки, чем у Пэндера, пожалуй, не сыскать.

Крипп старался поспевать за Феллом и начал задыхаться, не замечая, что и Фелл дышит тяжело, но не от усталости, а от ярости. Больная нога Криппа не позволяла догнать босса до самой двери апартаментов Пэндера, где Фелл остановился сам, дожидаясь своего оруженосца.

— Вот мы и на месте! — объявил Фелл и двинул ногой по филенке.

Дверь с треском распахнулась.

Когда Фелл увидел Пэндера и невзрачного на вид мужчину с подбородком крючком, на него будто нашло умопомрачение.

Такое же, как и за день до того, когда он забыл вернуться в бежевый конференц-зал, где Браун и трое других мужчин синдиката напрасно прождали его допоздна.

А сейчас он даже не узнал Моунда.

Глава 26

Как некоторые за версту чуют копа, так и Крипп мог с первого взгляда распознать киллера-профессионала. Он захлопнул дверь и выхватил пушку, прикрыв собой Фелла.

— Кто пошевельнется, тот труп! — выкрикнул он с угрозой.

Пэндер застыл, едва приподнявшись на стуле, а Моунд как сидел, так и продолжал сидеть.

— А я вот шевельнусь! — рявкнул Фелл. — Да еще как! — И внезапным ударом выбил револьвер из руки Криппа. Этот чисто физический акт стал для Фелла побудительным актом, и он, выпрыгнув из-за Криппа, встал в боевую стойку посреди комнаты.

Пушка отлетела под шкаф.

Произошла немая сцена. Пэндер боялся нагнуться за пушкой, так как Фелл был совсем рядом. Крипп не решался попытаться завладеть оружием, так как это отдалило бы его от Моунда. Моунд же спокойно сидел. А Фелл будто застыл.

Крипп остался без пушки. У Пэндера пушки не было. А у Моунда, судя по тому, в какой позе он сидел, очевидно, тоже не было оружия.

— Вы, ребята, лучше не рыпайтесь! — рявкнул Крипп. — Я хочу вам кое-что сказать.

Фелл наблюдал: он уже начал понемногу приходить в себя.

Моунд же встал со стула и легкими движениями стал похлопывать себя по костюму, делая вид, что приводится в порядок.

Пэндер ухмылялся:

— Валяй, выкладывай, Крипп, все, что хочешь! Ври, да не завирайся!

— Первому же из вас, ребята, кто двинется с места, я переломаю хребет! Уж тебе-то, Пэндер, следует об этом знать, как никому другому.

Тот сразу перестал ухмыляться и встал, заорав во всю глотку:

— Ну, Моунд! Сейчас твой выход! Уделай обоих! Эти сволочи сами дались тебе в руки! Ну же, Моунд!

Моунд откашлялся.

— Я удаляюсь, — сообщил он.

— Ты что, спятил? Ты, чертов попрыгунчик, трус несчастный, никак от страха свихнулся? Уделай их! Давай, Моунд, ну же!

Крипп убедился, что был прав: никакой пушки! Он видел, что Моунд не стал бы в них стрелять, имей он даже при себе пушку. Это не его стиль — делать так свой черный бизнес.

Убийство в его понимании — вещь тонкая, деликатная, требующая персональной сноровки и должна быть осуществлена в отсутствии свидетелей и в укромном месте.

— Я так дела не делаю, — заявил он.

Он проигнорировал и Фелла, так как Фелл был сумасшедшим. Он проигнорировал и Пэндера, так как Пэндер был ничтожеством. И Криппа — так как видел своими глазами, что тот калека.

Моунд зашагал к двери.

Но Крипп оказался проворнее, чем можно было ожидать, и бросился туда же, но не успел обезопасить Моунда отнюдь не по своей вине: его сграбастал Фелл и свистящим шепотом бросил ему прямо в лицо:

— Не на того напал, Крипп! Мне нужен Пэндер. Дай уйти этой шавке и оставь Пэндера мне!

Вот почему Моунд беспрепятственно получил возможность удалиться.

Фелл уже не пребывал в состоянии легкого помешательства: он целиком сосредоточился на Пэндере, и мешать ему, пожалуй, не стоило. Но и оставлять Фелла было нельзя, поэтому Крипп старался держаться к нему как можно ближе, чтобы иметь возможность в любую минуту прийти на помощь.

Когда Пэндер увидел, как Фелл пересекает комнату, приближаясь к нему, он попятился.

— Твой нос, — произнес Фелл, — он сломан. Боец, заботящийся о своей внешности! Крипп, взгляни-ка на этого забияку!

— Том, выслушай меня, — взмолился Крипп и потянулся к руке Фелла. — Он же ничтожество, Том! Зачем связываться с таким дерьмом?

Пэндер вплотную прижался к стене, будто приклеенный, у него был жалкий вид.

— Послушай, Фелл! Ты же слышал, что он сказал? «Не трогай меня, Фелл! Я всего лишь дерьмо».

Фелл остановился.

— Фелл, послушайся Криппа! Он говорит, что я ничтожество, и это правда, чистая правда!

— Кончай скулить! — приказал Фелл.

— Том, ты же слышал…

— Кончай скулить, Пэндер, или я вышвырну тебя из окна!

Тут только Крипп позволил себе выпустить руку Фелла, так как вроде бы угроза миновала: вряд ли теперь тот набросится на Пэндера. Он решился перевести дыхание, хотя радоваться было еще рано. Фелл снова излучал нервную энергию, которая, не находя иного выхода, держала его на взводе. Как долго ему удастся сдерживать Фелла?

— Крипп, — Пэндер все еще жался к стене, — он не представляет опасности…

— Если не будешь шевелиться.

— Он же не смотрит на меня, Крипп. Мне нужно сесть. Позволь мне просто взять стул.

— Стой, где стоишь!

— Дай ему сесть, — вмешался Фелл. — Я не давлю навозных червей.

— Ты останешься стоять, Пэндер, где стоял, или никогда уже…

Крипп — меж двух огней — вынужден был держать в поле зрения их обоих, и Пэндер сейчас представлял меньшую опасность.

— Хорошо, — поспешил согласиться Пэндер. Он наблюдал, как Крипп остановился, не приближаясь, как разгладилась глубокая складка у его рта. Пэндер снова начал дышать, все еще не решаясь пошевельнуться.

Фелл, казалось, был полностью под контролем. Как удержать его в таком состоянии, как переключить внимание Фелла на что-то иное, более привлекательное?.. Может, попытаться вывести его из дома?

— Том, — позвал Крипп. — Нам здесь больше делать нечего.

— Эта сволочь только что шевельнулась, — сообщил Фелл и опять начал приближаться к Пэндеру.

Крипп повернулся, как волчок, но Пэндер стоял тихо.

— Я же сказал тебе, Крипп, что эта сволочь только что…

— Том, не беспокойся! Нам уже надо уходить. — Однако Фелл едва слушал его, закусив нижнюю губу. — Том, я продолжаю искать Дженис!..

— Дженис, — как эхо откликнулся Фелл.

— Мы найдем ее, Том.

— Я знаю!

Со стороны это могло показаться забавным, но при упоминании имени Дженис Томас Фелл будто снова стал вменяемым, его лицо — спокойнее, и он провел рукой по глазам, как это сделал любой бы другой, кого преследовали серьезные неприятности. Как и всякий, кто беспокоится за жену.

— Я скажу тебе, Крипп…

Крипп весь обратился во внимание.

— Эта сволочь!..

Крик Фелла был безумным. Он схватил Криппа, словно намереваясь отшвырнуть его со своего пути, и, извернувшись, Крипп увидел, как Пэндер нырнул под шкаф за пушкой. Фелл попытался поспеть за ним вместе с Криппом, но Пэндер уже вскочил на ноги, как черт из табакерки, да вот только черт этот обернулся киллером: пушка была направлена на Фелла, и Криппу едва хватило времени, чтобы, бросившись вперед, оттолкнуть Фелла к стене всей тяжестью своего тела. И тогда прогремел один выстрел, а затем другой… Криппу достались обе пули.

Он покатился по полу, ожидая боли, даже заметил кровь на ноге — той, что была нормальной, а затем увидел, что стало с Пэндером.

Фелл уподобился дикому животному в броске, и пушка уже ничем не могла помочь Пэндеру — она отлетела за пределы досягаемости.

Когда Фелл встал с Пэндера, то тяжело дышал, он казался усталым. На то, что осталось от Пэндера, он даже не взглянул: кровавое месиво на полу лишь отдаленно напоминало человеческие останки.

— Крипп, — спросил он, — ты в порядке?

— Беги, Том!..

— Крипп, с тобой все нормально?

Фелл нагнулся, чтобы поднять раненого, и это причинило Криппу такую боль, что он непроизвольно вцепился Феллу в бок. При этом разорвался карман, и из него на пол выпал конверт.

Фелл бережно опустил Криппа, вытер пот с его лица и стал дожидаться, когда тот откроет глаза, которые зажмурил от боли.

— Лежи тихо! — приказал Фелл.

Крипп повернулся, чтобы лучше видеть Тома.

— Лежи тихо и расслабься. Я доставлю тебя…

— Том, что это?

Фелл глянул вниз, где Крипп пытался дотянуться до конверта, поднял его и надорвал.

В конверте лежала очень лаконичная записка: «Пожалуйста, приезжай ко мне, Том». Далее следовал адрес в Лос-Анджелесе и номер телефона.

— Что это?

— Это от Дженис, — ответил Фелл и передал записку Криппу.

— Когда ты звонил ей? Том, ответь мне! Когда ты звонил ей?

— Я ей не звонил.

— Здесь есть телефон, Том, давай его сюда!

Фелл хотел поднести телефон Криппу, но шнура не хватило. Он поставил его на пол и сказал: «Я позвоню ей», снял трубку и прочитал номер с записки оператору. Затем уселся на пол, держа телефон, и неподвижно вперился взглядом в окно. Крипп, видя, что он не шевелится и какой у него безучастный вид, испытал невольную дрожь.

— Алло, да? — наконец произнес Фелл. Потом помолчал, затем сказал: — Я хочу Дженис. Дженис! — Он взглянул на Криппа, который, мучаясь от боли, пытался подобраться к телефону. — О, — только и вымолвил Фелл и положил трубку.

В глазах Криппа поплыли черные и красные круги, и он, борясь с подступающим бессознательным состоянием, с трудом шевеля языком, спросил:

— Что… Ты положил трубку…

Фелл направился к двери и уже на ходу ответил:

— Она уехала. Ее там больше нет, — и вышел из комнаты.

Сейчас уже можно было не сомневаться, что пойдет дождь. Ночь выдалась холодной. Редкие порывы ветра приближали грозу, собирая над городом сгустившиеся облака. Было слишком темно, чтобы разглядеть эти облака, но в их присутствии сомневаться не приходилось, как и в том, что они готовы вот-вот разразиться дождем.

Том держал письмо в руке, с каждым порывом ветра убыстряя шаг. И остановился лишь, когда завидел дом. Из-за стены большая его часть не просматривалась, но он видел верхний этаж. В окне горел свет.

— Я вернулся, — сообщил он в темноту.

Потом пересек улицу и пошел по подъездной дорожке. Ему надо убедиться самому. Стать под окном и взглянуть наверх. Он дошел до середины газона, пристально всматриваясь при каждом шаге себе под ноги. Из окошка дома над входной дверью выбивался слабый свет. Фелл ощутил под ногами пыль — там, где раньше на газоне росла трава. Он пнул ногой колючку, которая вылезала из-под земли.

— Хиреют, — произнес он. — Нужен дождь!

Он взглянул наверх и окликнул: «Дженис!»

Подождал немного и повернулся. Он не мог видеть с дорожки, кто там в окне, но был уверен, что кто-то пошевельнулся.

— Дженис!

Если бы Фелл прошел еще несколько шагов, то попал бы в полосу света.

— Кто там? — отозвался Моунд откуда-то сбоку.

Он видел, как Фелл ступил в полосу света, и даже сумел разглядеть, как оживилось его лицо.

— Ты там? — спросил Фелл.

Моунд ничего не ответил. Надо было бы ответить что-то вроде: «Да, это я», но он не рискнул.

— Я уже вижу тебя! — радостно сообщил Фелл. Он приветственно замахал обеими руками, поднял их и вот-вот готов был рассмеяться.

Моунд выждал, когда Фелл подойдет ближе, и лишь тогда сказал:

— Нет. Ее здесь нет.

— О?!

— Это Моунд!

Его пушка была направлена на Фелла.

— Ох! — только и вырвалось у Фелла.

Он опустил руки в тот самый момент, когда выстрел наповал сразил его.

Потом последовал раскат грома, а потом разразился дождь. Дженис подошла к окну. Она взглянула вниз, на мертвый газон, жадно впитывающий дождевую воду, но было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Дженис вернулась в комнату, уселась и, обхватив голову руками, разрыдалась.

Послесловие

Первые три книги Петера Рабе, вышедшие одна за другой в 1955 г., послужили своему создателю ступеньками на мировую детективную сцену. Он удостоился преисполненных энтузиазма отзывов от таких популярных авторов, как Микки Спиллейн и Эрскин Колдуэлл, продолжал писать и опубликовал на протяжении тридцатилетней карьеры более 20 романов, многие из которых оказались весьма достойными и интересными.

Жанр классического детектива в чистом виде не привлекал Рабе. Он создавал криминальные и шпионские романы. Его лучшие работы, такие, как «Пуля вместо отпуска» (Kill the Boss Good-bye) и «Бенни» («Benny Muscles In»), напоминают великие гангстерские романы более ранней эпохи — «Стеклянный ключ» Хэммета или «Маленького Цезаря» Барнетта. Стиль Рабе идеален для гангстерских историй. Он описывает жестокость и насилие, включая садомазохистские эротические эпизоды, с прозаической объективностью, без излишнего любования, не прибегая к преувеличениям. Диалоги его героев немногословны и обтекаемы. В результате повествование становится напряженным, насыщенным действием и событиями, что редко удается многим более известным писателям.

В серии произведений о Дэниеле Порте, начавшейся с «Вырой мне могилу поглубже» («Dig My Grave Deep»), Рабе исследует жизнь человека, порвавшего связь с преступным синдикатом, действовавшим на Среднем Западе. Дэниел Порт — человек вне закона, но ему опротивела такая жизнь, и в следующих книгах, например в «Исход — только смерть» («The Out Is Death») и «След кнута» («The Cut of the Whip»), он пытается помочь другим выбраться из ловушек, в которые загнала их судьба. Он нередко раздумывает, как легко вновь скатиться в ту самую канаву, вернуться к прежней жизни, в которой нет ничего, кроме грязи и насилия. И читатель понимает, что сила Порта не сводится к простой жестокости.

Рабе обратился к шпионской теме на раннем этапе своей карьеры. Так, роман «Саван для Джессо» («А Shroud for Jesso») повествует о некоем гангстере, который постоянно вовлекается в теневые махинации. А первым произведением, полностью посвященным международной интриге, стал роман «Кровь на песке» («Blood on the Desert»). Обстановка на Ближнем Востоке — вечно актуальная и животрепещущая тема, и современные события ставят на повестку дня драму обманутого доверия и измены союзникам. Позднее Рабе продолжил шпионскую серию с участием Мэнни Де Витта, адвоката международной фирмы «Лоббе индастриэл», который по роду своей работы часто сталкивается со шпионажем. Но три романа, где он появляется, написаны в ином стиле по сравнению с большинством других произведений Рабе. Они довольно забавны, с крайне запутанными сюжетными линиями, с рассказчиком, ведущим повествование от первого лица, который никогда полностью не понимает происходящего. Склонность Рабе к юмору проявляется также в комическом криминальном романе «Убей меня за пятицентовик» («Murder Me for Nickels») и неожиданно обнаруживается в более серьезных книгах, таких, как «Ящик» («The Box») и «Вырой мне могилу поглубже».

На пике безумия, порожденного «Крестным отцом» в начале 70-х гг., Рабе создал два романа о мафии: «Война донов» («War of the Dons») и «Черная мафия» («Black Mafia»). Способность описывать внутреннюю работу мощных мафиозных структур, равно как и внутреннюю умственную работу персонажей, позволила Рабе достичь в них почти такой же степени напряженности, как в ранних произведениях.

Достоин упоминания и нетипичный для Петера Рабе роман «Миссия — месть» («Mission for Vengeance»), где параноик преследует трех человек в уверенности, что они причиняют ему зло. Его безумие описано поразительно, Рабе использует альтернативные точки зрения первого и третьего лица, превращая историю в подлинный саспенс.

Предлагаемое читателям издание ставит своей целью возродить несправедливо забытые книги Рабе, которые сполна вознаградят тех из них, кто любит напряженную интригу! Немногие писатели сравнятся с Рабе в области круто замешанных гангстерских историй. Все его произведения бесконечно увлекательны, а порой заставляют серьезно задуматься.

Библиография произведений Петера Рабе

Романы

Benny Muscles In

A Shroud for Jesso

Stop This Man!

Dig My Grave Deep

A House in Naples

Kill the Boss Good-bye

Agreement to Kill

It’s My Funeral

Journey into Terror

The Out Is Death

Blood on the Desert

The Cut of the Whip

Mission for Vengeance

Bring Me Another Corpse

Time Enough to Die

Anatomy of a Killer

Murder Me for Nickels

My Lovely Executioner

The Box

Girl in a Big Brass Bed

The Spy Who Was Three Feet Tall

Code Name Gadget

War of the Dons

Black Mafia

Рассказ

Hard Case Redhead

Примечания

1

Дезерт — пустыня (англ.). (Здесь и далее примеч. перев.).

(обратно)

2

Сокращенное от cripple — калека (англ.).

(обратно)

3

Аскотский галстук — часть костюма, которую по традиции носит привилегированная публика на скачках в Аскоте.

(обратно)

4

Фарлонг — одна восьмая мили, около 210 метров.

(обратно)

5

Игра слов: buttonhed — головка пуговкой; buttonnose — нос пуговкой (англ.).

(обратно)

6

Даунтаун (downtown) — деловой центр города (англ.).

(обратно)

7

Логово оленя (англ.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Послесловие

Библиография произведений Петера Рабе

*** Примечания ***