Другой [Давид Перецович Маркиш] (fb2) читать постранично, страница - 9

горкой, подарочной Царь-пушки каслинского чугунного литья. Радовали глаз и искусные модельки помельче: противотанковые сорокапятки, мортиры и старинная гаубица для стрельбы каменной картечью. Свой пушечный выбор Игнат Терентьевич объяснял тем, что служил когда-то, в далёкие года, в артиллерийских силах подносчиком снарядов. Торгуй Шурин субмаринами на рынке, он назвался бы, ради оживления картины, подводным моряком. Торгуй он самолётиками — назвался бы лётчиком-испытателем. Игнат Терентьевич Шурин понимал толк в торговле.

— Ну и замечательно! — сказал Шурин, выслушав рассказ Мики Гольдштейна об изменении статуса. — Это же просто зависть! А вам что — жалко?

— Нет, — пожал плечами Мика. — Но это же бессмыслица: мне завидуют, потому что я еврей.

— А разве вы не еврей? — Игнат Терентьевич взглянул на Мику с большим интересом. — Я-то думал, что — да…

— Ну да, — сказал Мика. — Так я и не скрывал, просто случай не подворачивался сказать.

— И мне тоже, — Шурин глядел теперь чуть рассеянно. — Не подворачивался.

— Что-что? — спросил Мика и глаза выкатил.

— А то, что я — Урин, — приглушенным голосом дал справку Игнат. — Исаак Тувьевич Урин. Вы в какую синагогу ходите?

— Ни в какую я не хожу, — ошарашено вымолвил Мика Гольдштейн. Открыть соплеменника в измайловском торговце пушками Игнате Шурине он никак не ожидал.

— А я в Марьину Рощу, — сказал Шурин-Урин. — С гоями, конечно, хорошо, — он поглядел направо, потом налево, — но надо же иногда побыть и среди своих.

«Умный человек, — раздумывал и рассуждал Мика Гольдштейн, умилённо глядя на торговца пушками. — Сидит себе на Измайловском рынке, ходит в синагогу и никуда не собирается уезжать. Он тоже другой, и сколько нас, таких! Ну, я, положим, учитель географии, а он пушками торгует. И чему я могу его научить? Что город Мапуту — столица Мозамбика? А вот я у него смог бы кое-чему подучиться. Немного торговать, например».

— Когда я недавно был в Иерусалиме… — пустился в воспоминания Мика Гольдштейн.

— Я там жил на улице пророчицы Деборы, — перебил Шурин-Урин. — Боже, какая красота!

— …мне там свои люди предложили одно дело, — продолжал Мика. — Можно сказать, бизнес.

— Бизнес, — задумчиво повторил Шурин-Урин. — Что за бизнес?

Минут через десять бизнес-план был набросан вчерне. В нём фигурировали два чемодана китайских ногтей, услуги московского таможенника, иерусалимский Карп Ефим, распространители продукции в Рамле и челночный полёт Исаака Тувьевича собственной персоной в город-порт Шанхай.

— Значит, вы сами полетите? — уточнил Мика. — В Шанхай?

— Да, — подтвердил Шурин-Урин. — Дело того стоит, это я вам говорю.

— А это не опасно? — озаботился Мика Гольдштейн. — Вас никто не поймает на границе?

— У меня израильский паспорт, — похлопал себя по карману Исаак Тувьевич. — Как и у вас, я надеюсь.

— Ну да, — выдавил Мика Гольдштейн. — А как же…

— Потому что делать бизнес нам надо с израильским паспортом, — поучительно сказал Шурин-Урин. — Это проверено. Ногти, когти, гречка — какая разница? Главное — наладить сбыт через этого вашего Карпа. Вот увидите, через полгодика вы уволитесь из школы, а через год переедете в новую квартиру.

С Измайловского рынка Мика Гольдштейн уходил окрылённым надеждой. День ему казался светлей, шаг — легче, а перспективы масленей. В метро он вглядывался в лица пассажиров, гадая, у кого из них лежит в кармане израильский паспорт.

«Лишний паспорт никому не мешает, — твердил про себя Мика. — Тем более что это нужно для бизнеса. Пора, в конце концов, подниматься с колен!»

И были ногти, и была гречка, и были кошерные парики: бизнес пошёл.

И стало на свете одним «другим» меньше: Мика Гольдштейн живёт на два дома — в Тель-Авиве и в Москве. В совладельцы учреждённой бывалым Исааком Тувьевичем Уриным фирмы «Тройка удалая» входит, помимо него самого и Мики, бывший музыкальный критик Ефим Карп. С должности преподавателя географии в храпуновской средней школе Мика давно уволился, зато сам прилежно изучает практическую географию, путешествуя из страны в страну по торговым делам.

Подлетая к Израилю со стороны Средиземного моря, Мика Гольдштейн всякий раз вглядывается через иллюминатор в береговую линию и подносит платочек к повлажневшим глазам — хочется надеяться, что от счастливого волнения.

февраль 2012