Сад Финци-Контини [Джорджо Бассани] (fb2) читать постранично

Джорджо Бассани Сад Финци-Контини

Посвящается Миколь

Конечно, сердце всегда готово сказать, что будет, тому, кто к нему прислушивается. Но что знает сердце? Только то, что уже было, да и то не все.

А. Мандзони.

Обрученные, глава 8

Пролог

Я давно уже хотел написать о Финци-Контини — о Миколь и Альберто, о профессоре Эрманно и синьоре Ольге — и обо всех остальных, кто жил или, как я, приходил в дом на проспекте Эрколе I д’Эсте в Ферраре незадолго до того, как началась последняя война. Но только год назад, в одно воскресенье апреля 1957 года, случилось нечто, что побудило меня сделать это.

Все произошло во время обычной воскресной прогулки. В компании друзей на двух автомобилях мы отправились сразу после обеда по виа Аурелия без какой-либо определенной цели. В нескольких километрах от Санта-Маринелла наше внимание привлекли внезапно возникшие слева башни средневекового замка. Мы свернули на проселочную дорогу и в конце концов вышли прогуляться на безлюдный песчаный берег, который простирался у подножия замка. Правда, замок этот вблизи казался совсем не таким средневековым, как мы ожидали, увидев с шоссе, против солнца, его темный силуэт на фоне ослепительной и безбрежной голубизны Тирренского моря. На нас обрушились порывы ветра, песок запорошил глаза; в замок нас не пустили, потому что у нас не было письменного разрешения от администрации бог весть какого римского кредитного учреждения. В общем, мы были крайне недовольны и раздражены тем, что по собственной воле уехали из Рима в такой день, который здесь, на морском берегу, казался почти таким же суровым, как зимой.

Мы походили по пляжу взад и вперед минут двадцать. Единственным веселым человеком в нашей компании была девятилетняя девочка, дочь молодой пары, в машине которой я приехал. Возбужденная ветром, морем, сумасшедшими вихрями песка Джанна дала волю своей веселой и экспансивной натуре. Она сняла туфли и чулки, несмотря на то что мать попыталась ей это запретить. Она выбегала навстречу волнам, которые обрушивались на берег, и замочила ноги до колен. В общем, она развлекалась вовсю: так что через несколько минут, когда мы вернулись к машинам, я увидел в ее живых черных глазах, сияющих на разгоряченном нежном личике, тень откровенного сожаления.

Вернувшись на виа Аурелия, мы через пять минут доехали до развилки Черветери. Поскольку было решено сразу возвращаться в Рим, я решил, что мы поедем прямо. Но в этот момент наша машина притормозила, и отец Джанны высунул в окошко руку. Он подал знак другой машине, которая шла за нами метрах в тридцати, что собирается повернуть налево. Он передумал возвращаться в Рим.

Так мы оказались на неширокой асфальтированной дороге, которая ведет сначала к маленькому селению, почти сплошь состоящему из новых домов, потом серпантином карабкается на холмы и доходит до знаменитого этрусского некрополя. Никто ничего не спрашивал. Молчал и я.

За селением дорога шла немного в гору, и машина слегка замедлила ход. Мы проезжали совсем близко от зарослей, которыми покрыто все до Тарквинии и дальше; со стороны холмов их больше, чем у моря, они покрывают всю территорию Лация к северу от Рима, всю эту территорию, которая, по сути, не что иное, как огромное кладбище. Здесь трава зеленее, гуще, темнее, чем на участке между виа Аурелия и Тирренским морем: это признак того, что вечный сирокко, дующий с моря, по дороге сюда теряет свое соленое дыхание, а влага недалеких гор уже оказывает свое благотворное влияние на растительность.

— Куда мы едем? — спросила Джанна.

Муж и жена сидели спереди, а девочка была между ними. Отец оторвал руку от руля и положил ее на темные кудри дочери.

— Мы едем посмотреть на гробницы, которым четыре или пять тысяч лет, — ответил он тоном человека, который рассказывает сказку и безудержно перевирает цифры. — Этрусские гробницы.

— Как печально! — вздохнула Джанна, откидываясь на сиденье.

— Почему печально? Тебе в школе ведь рассказывали, кто такие этруски?

— В учебнике истории этруски в самом начале, вместе с египтянами и евреями. Послушай, папа, как по-твоему, кто древнее, этруски или евреи?

Папа рассмеялся.

— Спроси вот у этого господина! — сказал он, показывая на меня большим пальцем через плечо.

Джанна обернулась. Ее лицо наполовину закрывала спинка сиденья, она бросила на меня быстрый, недоверчивый и сердитый взгляд. Я думал, что она повторит вопрос. Но нет, она сразу отвернулась и стала смотреть прямо перед собой.

Впереди по дороге, все еще идущей немного вверх, навстречу нам шли небольшие группы местных жителей, в основном юношей и девушек. Это была обычная воскресная прогулка. Девушки шли, взявшись под руки, и образовывали целые цепочки, которые иногда доходили до середины дороги. Они разглядывали нас через стекла смеющимися глазами, в которых