Ангел, Темный Ангел [Роджер Джозеф Желязны] (fb2) читать онлайн

Роджер Желязны Ангел, Тёмный Ангел

Человек с портфелем вышел из будки и спустился по эскалатору к грохочущей ленте конвейера.

Когда он подошел к конвейеру, перед ним полыхнула вспышка. Все двенадцать человек обернулись к нему.

На его пути на мгновение возникла темная фигура.

Раздался грохот, фигура исчезла, человек рухнул на пол.

К концу дня в медицинском регистраторе появилась запись:

«Смерть от несчастного случая».

Это была правда. Чистейшая правда.

Существо скользило по сырому туннелю, ведущему к реке.

Оно знало: сверкнет вспышка, и жизнь его оборвется. На фасетах его глаз застыли шестьдесят четыре изображения высокой фигуры в маске.

Фигура, облаченная в черное, высоко подняла мускулистую руку.

Рука потянулась к существу, грянул гром, раздался крик боли…

В тот же день медицинский регистратор сообщил:

«Смерть от несчастного случая».

Поставив бокал шампанского, он расстегнул ей платье и обнажил плечи. Его руки ласкали ее, она вздохнула, и когда он коснулся ее губ, безвольно раскинулась…

…и увидела, как за его спиной вспыхнул свет. Она закричала, но крик заглушил удар грома, сопровождавший мгновенное появление Ангела Смерти. В наступившей тьме она поняла: любовник умер.

Это тоже был несчастный случай.

Стэйн работал у себя в парнике. Последние два года он каждый день проводил здесь три — четыре часа, обрывая мертвую листву и срезая секатором лишние ветви.

Это был стройный мужчина шести футов ростом. Загорелое скуластое лицо его с темными глазами было обрамлено густыми бакенбардами, серебрившимися у висков.

Он задел плечом глиняный горшок на полке и, заметив, как тот стал падать, поймал его и вернул на полку.

Он собирался пересадить герань, когда зажужжал приборчик у левого запястья. Стэйн нажал кнопку:

— Да?

— Стэйн, — сказал голос, который, казалось, донесся из красных цветов в руке Стэйна. — Вы любите людей и иные формы жизни Вселенной?

— Конечно, — ответил он, узнав трескуче-шипящий голос Моргенгарда.

— Тогда подготовьтесь к длительному путешествию. Явитесь на свое старое место в Зале Теней.

— Но я в отставке. Появилось много молодых, чья реакция быстрее моей.

— Последнее медицинское обследование показало: ваша реакция не замедлилась. Вы по-прежнему в десятке лучших. Вы ушли в отставку в надлежащем возрасте, это ваше право — жить как сочтете нужным. Вам не приказывают, вас просят. Если не согласны, можете отказаться. Однако, если вы согласитесь, вы послужите делу, которое, по вашему признанию, любите.

— Что вам нужно от меня?

— Приходите в штатском, не в форме. Возьмите перчатки, туалетные принадлежности, продукты недели на две.

— Хорошо.

Связь прервалась, и Стэйн, пересадив герань, вернулся в дом.

Насколько он знал, никого из таких, как он, никогда не вызывали из отставки.

Ее звали Галатея — чуть выше пяти с половиной футов, огненные волосы, зеленые глаза и бледная кожа. Мужчины находили ее приятной, но избегали ее общества. Они жила в предместье Киборга, древнего города на Анкусе в созвездии Кита, в большом старом доме, который сама переделала. К ней приходили большие счета от электрической компании Киборга.

Галатея жила одна, если не считать механических слуг. Она предпочитала темные тона в одежде и обстановке. Время от времени она играла в теннис или фехтовала в местном спортивном центре. И всегда выигрывала.

Мужчины, которые встречались с нею, говорили, что Галатея: глупа, умна, сверхсексуальна, ханжа, безразлична к жизни, полна joie de vivre,^[1] алкоголичка, трезвенница и удивительная танцовщица. У нее было много кавалеров, но мало друзей, а ее любовники неизвестны. Она в больших количествах закупала химические реактивы; это наводило на мысль, что у нее есть лаборатория, где она занимается какими-то исследованиями.

— Мы не знаем ответа, — сказал Симул. — От него нигде нет защиты, только здесь. Но я не могу здесь оставаться, если хочу выполнить свои функции. Следовательно, я должен скоро уйти, уйти тайно.

— Подожди, — попросила она. — Ты не готов выжить самостоятельно. Еще месяц…

— Это долго, слишком долго. Мы боимся, — ответил Симул.

— Ты сомневаешься, что моя сила защитит тебя?

Симул помолчал, обдумывая сказанное, потом заявил:

— Нет. Ты можешь спасти это тело, но возникает вопрос: «Стоит ли?» Береги себя, госпожа. Мы любим тебя. Ты еще многое можешь сделать.

— Посмотрим, — усмехнулась она. — Но пока ты останешься.

Она вернула его на письменный стол в библиотеке и вышла, оставив наедине с шекспировским «Лиром».

Стэйн пришел к ее двери и назвал себя:

— Стэйн из Айсборга.

Дверь приоткрылась. Она вышла и спросила:

— Вы ко мне?

— Меня зовут Стэйн, — повторил он. — Я слышал, вы хорошо играете в теннис, и не просто хорошо, а очень хорошо. Я ищу партнера для участия в соревнованиях смешанных пар в Киборге. Я тоже неплохо играю. Вы не согласитесь играть со мной?

— Насколько хорошо вы играете? — спросила она.

— Лучше многих.

— Лови! — крикнула она и, схватив с инкрустированного столика мраморную статуэтку, швырнула в него.

Он поймал статуэтку, повертел в руке и поставил на место.

— Реакция у вас неплохая, — сказала она. — Отлично, я буду с вами играть.

— Вы поужинаете со мной сегодня вечером?

— Зачем?

— Затем, что я никого здесь не знаю.

— Ладно. В восемь часов.

— Я заеду за вами.

— Тогда до восьми.

— До восьми.

Он повернулся и пошел к себе в отель.

…Они участвовали в турнире и, конечно, выиграли. Той победной ночью Стэйн и Галатея, одетые в черное, танцевали и пили шампанское. Танцуя, она спросила:

— Чем вы занимаетесь, Стэйн?

— Наслаждаюсь жизнью, — ответил он. — Я в отставке.

— В тридцать с небольшим?

— Тридцать два.

Она вздохнула и расслабилась в его объятиях.

— А чем занимаетесь вы? — спросил он.

— Я тоже ушла на покой. Предаюсь своему хобби… Ну… и делаю что хочу.

— А что именно?

— А все, что мне нравится.

— Я принес вам Гилагианскую орхидею, она пойдет к вашей прическе…

— Но они очень дорогие, — удивилась она.

— Не очень, если выращиваешь их сам.

— А вы выращиваете?

— Это мое хобби, — ответил он.

Они присели к столу, допили шампанское и закурили. Она разглядывала орхидею и своего спутника. Клуб, где они коротали ночь, был отделан серебряным и черным. Звучала тихая музыка, ее улыбка светилась в полумраке, подобно свече. Он заказал десерт и ликеры, и Галатея заметила:

— Ваши манеры безупречны.

— Спасибо, но ваши еще лучше.

— Чем вы занимались раньше?

— Был бухгалтером, предъявлял счета. А вы?

— Я тоже работала бухгалтером крупного концерна.

— Значит, у нас есть что-то общее.

— Кажется, так. Чем вы занимаетесь теперь?

— Хотел бы продолжать встречаться с вами… пока нахожусь в городе.

— И сколько вы сможете здесь пробыть?

— Сколько захочу или сколько пожелаете вы.

— Тогда давайте допьем шербет, и, раз вы так хотите, чтобы приз остался у меня, поедем ко мне.

Он коснулся ее руки, их глаза встретились, и они одновременно улыбнулись.

Вскоре они уехали.

Существо, похожее на летучую мышь, порхало в воздухе, спеша на совет себе подобных.

Когда оно миновало вершину горы, ударила молния. Хотя скорость существа была непостижимой, а траектория полета непредсказуема, оно поняло — падения не избежать.

Существо упало, когда прогремел гром.

Стэйн крепко обнял Галатею. Губы их встретились. Они стояли в вестибюле ее большого дома на окраине города Киборг на Анкусе, в созвездии Кита. Один механический слуга подхватил их плащи, а другой — золотой теннисный кубок. Входная дверь закрылась, огни ночного Киборга остались позади.

— Подожди немного, — попросила она.

— Хорошо.

Она отвела его в длинную гостиную, заставленную мягкой мебелью. На стене была фреска. Он сел лицом к фреске на зеленый диван, зажег две сигареты. Она принесла бокалы, бутылку и села рядом.

— Прелестно, — сказал он.

— Тебе нравится фреска?

— Я ее не заметил.

— …И не попробовал мое вино…

Ладонь Галатеи легла на его руку. Стэйн поставил бокал и притянул ее к себе. Она тоже отставила бокал.

— Ты не похож на большинство мужчин, — сказала она.

— А ты на большинство женщин.

— Здесь становится жарко…

— Очень, — подтвердил он.

Где-то шел дождь. Обычный или искусственный — где-то всегда идет дождь. Помни об этом, если можешь.

Двенадцать дней прошло после закрытия финальных игр смешанных пар города Киборга. Каждый день Стэйн и Галатея отправлялись на прогулку. Он поддерживал ее за локоть или обнимал за талию. Она показывала ему город. Небо было розовым, ветер ласковым, дальние утесы Анкуса окружали нимбы радужного тумана, а на вершинах сияли короны снега и льда.

Когда они вновь оказались в гостиной, он спросил ее о фреске.

— Это символ прогресса человеческой мысли, — ответила она. — Крайняя слева фигура, созерцающая птиц в полете, — Леонардо да Винчи, мечтавший о крыльях. Выше — две фигуры, восходящие на зиккурат, — Данте и Вергилий, Христианин и Классик. Они идут сквозь земные средние века к свободе, туда, где Леонардо предается созерцанию. Человек справа — Джон Локк. В его руке философский трактат. Маленький человек в центре, сжимающий цифру восемь, — Альберт Эйнштейн.

— А слепой слева, за спиной которого горит город?

— Это Гомер.

— А тот, у развалин своего дома?

— Иов на пепелище.

— Почему они собраны здесь?

— Потому, что человечество никогда не забудет их.

— Я их никогда не забывал.

— И все же — последние пять футов справа пусты.

— Почему?

— Там некого поместить. За столетие не появилось ни одного достойного. Сейчас все планируется, предписывается, направляется…

— В этом нет ничего плохого. Мирами прекрасно управляют. Не говори мне о «замечательном прошлом», когда во Вселенной не было порядка. Тебе не приходилось жить в ту пору. Труд предшествующих поколений не пропал даром. Труд ценят, результаты — используют.

— Но где тут новое?

— Новое? Не проповедуй мне прогресс. Изменения необходимы не ради них самих, а ради повышения уровня жизни. Я могу закончить за тебя эту фреску.

— Знаю! Гигантской машиной, охраняемой Ангелом Смерти!

— Ты не права. Фреску будет завершать Сад Эдема.

Она засмеялась.

— Теперь ты знаешь историю моей фрески.

Он взял ее за руку.

— Может быть, — сказал он. — Я говорю только о том, что видится. Мне.

— Я чувствую, — ответила она, — там должно быть что-то уравновешивающее, удивительно гибкий механизм, который так превосходно приводит нас к тому, что мы становимся растениями в твоем саду Эдема… Ты их хочешь нарисовать?

— Ты можешь предложить что-то иное?

Она задумалась, потом спросила:

— Ты читал что-нибудь из моих работ?

— Боюсь, что нет. Я вожусь в своем саду, играю в теннис. Вот и все…

— Я выдвинула теорию, по которой человеческий разум, втиснутый в узкие рамки, утрачивает все человеческое. Сможешь ли ты отремонтировать машину, смешивающую коктейли?

— Да.

— Тогда ты действительно необычен. Большинство вызовут ремонтного робота.

Стэйн пожал плечами.

— Мы не только утратили некоторые функции разума, — продолжала она. — Отделенные от нас, они существуют в различных машинах и стремятся подавить то, что осталось в нас человеческого.

— Что ты имеешь в виду?

— Почему жизнь идет скорее по горизонтальной прямой, чем вверх по экспоненте? Одна из причин в том, что гении умирают молодыми.

— Не могу в это поверить.

— Я недавно опубликовала свои работы, и меня навестил Ангел Смерти. Это подтверждает мою правоту.

Он улыбнулся.

— И ты осталась жива?

Она улыбнулась в ответ. Он вновь зажег две сигареты — себе и ей, потом спросил:

— О чем твои работы?

— Сохранение восприятия нового.

— Тема, вроде бы, неопасная.

— Наверное.

— Что значит «наверное»? Или я тебя неправильно понял?

— Кажется, да. Восприятие нового — это форма эстетического сознания, культивируемого разумом. Сегодня ее недостает, и я предложила метод, с помощью которого ее можно сохранить. И тогда плоды моего труда оказались под угрозой.

— И каковы эти плоды?

Она слегка наклонила голову, внимательно глядя ему в лицо.

— Пойдем, я покажу тебе. — Галатея встала и повела Стэйна в библиотеку. На ходу он вытащил из внутреннего кармана черные перчатки, натянул их, сунул руки в карманы и вслед за Галатеей вошел в комнату.

— Симул, — позвала она, и крошечное существо, сидевшее на столе перед аппаратом для чтения, прыгнуло на ее ладонь и перебежало вверх, на плечо.

— Что это? — спросил Стэйн.

— Ответ, — сказала она. — Чисто техническому разуму можно противопоставить бесконечно гибкую и легко укрываемую органическую форму разума. Это Симул. Он и другие, похожие на него, обрели жизнь в моей лаборатории.

— Другие?

— Их много. Они обитают везде. Они частицы коллективного мозга. Они постоянно обучаются. У них нет личных амбиций. Они не боятся смерти, ибо если один или несколько из них погибают, коллективный разум продолжает существовать. У них… или у него… нет личных пристрастий. Симул никогда не станет угрозой человеческой расе. Я знаю это, я их мать. Возьми Симула, спроси у него что-нибудь. Симул, это Стэйн. Стэйн, это Симул.

Стэйн протянул правую руку, и Симул прыгнул к нему на ладонь — крошечное шестиногое существо с почти человеческим лицом. Почти, но не совсем. На лице не было ни тени страстей, которые проступают в той или иной форме во внешности каждого человека. У Симула были большие уши, несомненно для подслушивания. Две антенны трепетали на безволосой голове. Симул поднял хрупкую конечность, словно желая пожать руку. Вечная улыбка играла у него на губах, и Стэйн улыбнулся в ответ.

— Привет, — сказал Стэйн, и Симул ответил тихим, но удивительно низким голосом.

— Очень приятно познакомиться, сэр.

Стэйн спросил:

— Чья улыбка, словно погожий июньский денек?

Симул ответил:

— Конечно, госпожи Галатеи, к которой я сейчас вернусь.

И перескочил на подставленную ею ладонь.

Она прижала Симула к груди и воскликнула:

— Эти перчатки…

— Я никогда не встречал таких существ, как Симул, вот и надел перчатки. Боялся, вдруг он укусит. Пожалуйста, верни его, я хочу с ним поговорить…

— Дурак! Я знаю, кто ты! — воскликнула она, — Не тяни руки в мою сторону, если не хочешь умереть. Ты не понимаешь, кто я.

Стэйн понял.

— Да, я не знал, — сказал он.

В Зале Теней стоят десять тысяч транспортных кабин, Моргенгард, контролирующий судьбу всех цивилизованных миров, инструктирует агентов и отправляет их на задание. Секунду спустя следует вспышка и короткий доклад: «Сделано». Затем — новый инструктаж, который длится от десяти секунд до полутора минут, и новое задание.

Ангелом Смерти может стать любой из десяти тысяч индивидуумов, чьи тела носят знак Моргенгарда.

Индивидуумам типа гомо сапиенс, избранным еще до вождения по наследственным признакам, за короткий срок дается всестороннее образование. В возрасте четырнадцати лет они могут согласиться или не согласиться служить Моргенгарду — машине размером с город, созданной общими усилиями всех цивилизованных рас за пятнадцать лет и наделенной властью управлять мирами. Если индивидуум отказывался, он все равно добивался блестящих успехов в любой выбранной им профессии, а если соглашался, то проходил двухгодичный курс специализированной тренировки. Напоследок в его тело встраивался целый арсенал оружия и защитных устройств, средствами хирургии и химии повышалась скорость реакций до быстроты мысли.

Они работают пять дней в неделю, восемь часов в день, с двумя перерывами на кофе и перерывом на обед. Они получают два отпуска в год, работают с четырнадцати лет и уходят в отставку в тридцать, когда их реакция замедляется.

Каждую минуту дежурят по крайней мере десять тысяч ангелов. Они ждут приказа в транспортных кабинах Зала Теней, получают указания, перемещаются в иные миры и устраняют тех, кто стал опасен для человечества. Потом возвращаются обратно.

Он — Ангел Смерти. Если чей-нибудь век затянулся слишком надолго, приходит он. Если население увеличилось сверх меры и затопило мир, как волна прилива, приходит он. Если преступников нужно подвергнуть суду и наказанию, приходит он. И конечно, если история без всякой необходимости отклоняется от курса, приходит Ангел Смерти.

Темная фигура может пройти по улицам города и оставить за собой одни развалины. Он появляется с молнией и исчезает с громом. Ему по плечу любой мир, он знаком с каждым. А черные перчатки — так, легенда, миф. Для сотен миллиардов людей он — одно существо, неделимая личность.

Все это правда. Абсолютная правда.

Ангел Смерти не может умереть.

А если произойдет невозможное, если какое-нибудь существо случайно будет стоять вооруженным, когда выкрикнут его имя, останки пораженного Ангела исчезнут. Его место займет другой. Темный Ангел всегда восстает из пепла.

В тех немногих случаях, когда это происходило, второй Ангел всегда выполнял предназначение первого.

На этот раз все было по-другому, То немногое, что осталось от семи посланцев Моргенгарда — обугленные, кровоточащие куски мяса, — лежало в транспортных кабинах.

— Ты — Темный Ангел, ты — Меч Моргенгарда, — сказала она. — Я никогда не думала, что могу полюбить тебя.

— А я тебя, Галатея. И будь ты смертной женщиной, а не Ангелом в отставке, — единственным существом, чье тело способно отбросить смерть назад и уничтожить меня, — я не держал бы тебя в объятиях.

— Я хотела бы поверить в это, Стэйн.

— Можешь не бояться. Сейчас я уйду.

Он повернулся и направился к двери.

— Куда ты? — крикнула она вслед.

— В отель. Мне пора возвращаться с докладом.

— Что скажет Он?

Стэйн пожал плечами и вышел.

Он знал, что ему делать.

Он стоял в Зале Теней, в недрах того, что называется Моргенгард. Он был Ангелом Смерти, Эмеритусом. Когда знакомый голос из динамика прокаркал: «Доклад!», Стэйн не сказал: «Сделано!».

— Совершенно секретно.

Сверкнула молния, и он оказался в большом зале перед десятиэтажным пультом. Он шагнул вперед и вновь услышал приказ:

— Доклад!

— Один вопрос, Моргенгард, — попросил он, скрестив руки на груди. — Это правда, что тебя строили пятнадцать лет?

— Пятнадцать лет, три месяца, две недели, четыре дня, восемь часов, четырнадцать минут и одиннадцать секунд, — уточнил Моргенгард.

И тогда Стэйн прижал ладони к груди.

Возможно, Моргенгард понял, что происходит, но ничего не смог поделать. В тело Ангела встроен целый арсенал оружия и защитных устройств. Вдобавок Стэйн когда-то был в числе десяти самых быстрых слуг Моргенгарда.

Темный Ангел не может поразить сам себя. Семеро посланных к Галатее пострадали от ее защитной системы. Никогда прежде силы Темного Ангела не обращались против него самого, никогда. Однако Стэйн придумал, как это сделать.

Его защитное поле отразило заряд, несущий смерть и разрушение… Отразило, чтобы встретиться с еще большим зарядом… Защита… Еще заряд… Защита… Прорыв!.. И громадный ослепительный шар, словно огненная роза, расцвел в сердце Моргенгарда.

«Правильно я поступил или нет, но у Симула есть несколько лет, чтобы вырасти», — подумал Стэйн в этот миг, и…

…и где-то сияет солнце, сгорая, как Феникс, чтобы возродиться вновь. Смерть-воскрешение, воскрешение-смерть… Где-то всегда сияет солнце. Помните об этом. Это очень важно.

Ее зовут Галатея. Она помнит. И мы помним.

Мы всегда будем помнить…

Примечания

1

жизненного веселья (фр.).

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***