Птица счастья [Сара Орвиг] (fb2) читать онлайн

Сара Орвиг Птица счастья

Глава 1

Низкое серое небо нависало над густой рощей. Между дубами, красным кедром, американской лиственницей и бурым, сухим подлеском вилась узкая каменистая тропинка. Живописная группа из двух мужчин и пяти женщин расположилась на опушке с биноклями в руках, внимательно наблюдая за притаившейся в ветках дуба птицей.

Кортни Мид, изящная молодая женщина с золотистыми волосами, заплетенными в длинную косу, показывала своим спутникам укрытие одинокого дрозда. Она ждала, пока один из мужчин приготовится фотографировать. Кортни оделась по-спортивному: в джинсы и белую трикотажную рубашку, поверх которой накинула куртку в желто-коричневую клетку.

Неожиданно в ту минуту, когда фотограф Генри Твиллинг уже собрался было снимать, совсем рядом в свежем февральском воздухе резко прозвучал выстрел, нарушивший тишину и вспугнувший стайку соек. Кортни в испуге замерла, затем медленно повернулась к спутникам. Мисс Барнхил побледнела и покачнулась. Однако Генри Твиллинг успел заметить, что девушке стало плохо, протянул руку и подхватил ее.

Второй выстрел поднял в небо еще несколько стаек птиц, следом прогремел и третий. Кортни сорвалась с тропинки в сторону и, утопая в пожухлой прошлогодней траве, путаясь в зарослях сумаха^[1], побежала к забору, служившему границей между заповедником и землями ранчо, где разводили лошадей.

Стремительно выскочив из-за деревьев, она резко остановилась, увидав незнакомого человека, который стоял по другую сторону забора. Мужчина был одет в джинсы, кроссовки и короткую куртку из овчины. Его голову украшала видавшая виды черная шляпа с широкими полями. Чуть поодаль, в нескольких ярдах, паслась гнедая лошадь. Незнакомец поднял ружье, высматривая что-то высоко в небе, прицелился, и вновь один за другим прозвучали два выстрела.

— Прекратите немедленно! — закричала Кортни, подбегая к забору. Мужчина медленно опустил ружье и пристально посмотрел на девушку холодными голубыми глазами. В замешательстве Кортни подумала, что таким взглядом можно и убить. Словно наткнувшись на невидимую преграду, она отступила на шаг назад и принялась рассматривать незнакомца. Выбиваясь из-под сдвинутой на затылок шляпы, каштановые вьющиеся волосы волнами падали ему на лоб. В свою очередь, холодные голубые глаза с каким-то скучающим высокомерием тщательно и досконально оценили Кортни, не пропустив ни одного дюйма, начиная со светлой косы и заканчивая кроссовками. Томно-ленивым взглядом незнакомец прошелся по всей ее фигурке в пять футов и шесть дюймов. На мгновение девушка забыла про свой гнев. Оценивающий взгляд был настолько мужским, что разбудил в ней чувственность, желание быть привлекательной. Кортни поймала себя на мысли, что хотела бы понравиться этому человеку, и смутилась. Она отвела глаза и словно очнулась. К ней мгновенно вернулся прежний гнев.

— Ведь это же территория заповедника, мистер, — строго проговорила она. — Здесь нельзя стрелять в птиц!

— Знаете ли, подруга, — грубо прозвучало в ответ. — А это — ранчо, на котором выращивают лошадей. И одна из ваших чертовых птиц мне здорово надоедает. И учтите — именно на чужой территории.

— Вы сошли с ума! — возмутилась девушка.

— А, черт, ничего подобного! А вот этот ваш краснохвостый сокол…

— Эбенезер? — У Кортни перехватило дыхание.

— Вот-вот, этот бешеный. Он у вас ручной?

— Ну, в некоторой степени…

— Так вот, он будет в некоторой степени мертв, если еще хоть раз появится на моей территории.

— Вы не убьете его!

— Проклятье! — Его твердый, заросший темной щетиной подбородок упрямо вздернулся, крепкие белые зубы с силой впились в сигару. И Кортни ясно поняла, что этот заносчивый, сердитый сосед представляет реальную угрозу ее мирной жизни.

— Должна сказать вам, мистер, что стрелять в птиц — это сущая мерзость! — сердито отрезала она. Гнев и возмущение переполняли девушку, а то, что из леса показались ее спутники, которые, без сомнения, слышали всю перепалку, расстроило ее окончательно. Тем более, что ее противник — это было очевидно — сохранял полнейшую невозмутимость.

— Если уж кто — подлый и мерзкий, так это ваша чертова птица, — спокойно ответил он.

— Что же она вам сделала?

— Она напугала моих лошадей, и они разбежались, а ее резкий крик заставляет их дрожать от страха, — голос мужчины стал глухим, и Кортни явно почувствовала в нем угрозу. — Кстати, делает она свои пакости специально.

— Господи, но это же все глупо!

— Ничего подобного. И если бы эта птица умела смеяться, то она при этом рассмеялась бы мне в лицо. Но и это еще не все…

В это время послышался пронзительный крик, захлопали крылья, и на миртовый куст рядом с Кортни опустился красногрудый сокол.

Хозяин ранчо чертыхнулся и поднял ружье.

— Не смейте! — закричала девушка. — Птица находится на территории заповедника! У меня есть свидетели!

— Ради того, чтобы избавиться от стольких неприятностей, пожалуй, стоит даже заплатить штраф в суде, — усмехнулся сосед, поднял ружье и прицелился. Хотя спутникам Кортни опасность не угрожала, компания спешно сбилась в кучу и держалась в стороне от противников.

— Я вас в последний раз предупреждаю! — голос девушки зазвенел от напряжения, однако ей не удалось отвлечь внимание охотника. В отчаянии, стремясь во что бы то ни стало спасти сокола, который был всеобщим любимцем, Кортни попыталась перепрыгнуть через забор. Резкое движение отвлекло внимание мужчины, и он опустил ружье. Но, зацепившись за перекладину забора, девушка потеряла равновесие, обрушилась сверху на своего врага, сбила его с ног, и вместе они упали на землю. Резкая боль пронзила ее — так силен был удар о его твердую грудь.

В суматохе ружье выстрелило. Сосед охнул от боли, а затем разразился потоком грубых ругательств. Мисс Барнхил упала в обморок, причиной которого была, возможно, именно эта невоздержанность в словах. Кортни почувствовала, что и сама близка к обмороку, закрыла глаза и уронила голову на грудь противника. Это длилось всего лишь минуту. Затем Кортни спохватилась, что лежит в объятиях незнакомого мужчины, и стремительно вскочила на ноги. Бросив взгляд на лежащего на земле человека, она увидела, что тот ранен в ногу и внизу по джинсам растекается красное пятно.

— Боже, вы ранены!

— Да, дорогая, благодаря вашим усилиям.

В это время послышался шум крыльев, и прямо на шляпу соседа уселся сокол. Тот вновь разразился потоком брани, попытался поймать птицу, но сокол сердито крикнул и улетел.

— Видит Бог, я все равно убью его, — раздраженно проговорил раненый. Кортни и в самом деле была близка к обмороку: по ее вине произошел несчастный случай. В глазах у нее все закружилось, потемнело, пытаясь справиться с дурнотой, она задержала дыхание.

— Я причинила вам боль, мистер, это все случилось из-за меня.

— Ну что ж, пожалуй, это так, — сухо ответил владелец ранчо.

— Разрешите, я отвезу вас домой? Может ли кто-нибудь вызвать врача? Мне так жаль, у меня и в мыслях не было причинять вам страдания, я лишь пыталась спасти сокола, это наш любимец. — Кортни понимала, что выглядит глупо, но никак не могла остановить поток слов.

— Ради Бога, отстаньте от меня, Малыш. Забирайте своих любителей птиц и убирайтесь отсюда.

— Ну почему вы так грубы? Я спрашиваю, есть ли у вас кто-нибудь, чтобы отвезти в больницу?

— Нет. Однако, благодарю, от вас мне ничего не нужно. Вы сделали уже достаточно для одного дня.

Кортни обернулась к своим спутникам:

— Мистер Твиллинг, будьте так любезны, отведите группу назад. Я позабочусь об этом человеке.

— Конечно, конечно, — ответил Генри Твиллинг, с сомнением глядя на эту пару. — Может быть, лучше я помогу ему, Кортни?

— Нет. Я сама поеду с ним в больницу.

— Проклятье! — попытался вмешаться раненый.

— Прекратите. Не успеете вы открыть рот, как из него вылетает ругательство. А ведь здесь дамы, которые отнюдь не привыкли к подобным оборотам.

На какую-то секунду Кортни почудилось, что в его голубых холодных глазах дрогнула какая-то тень, промелькнуло едва ли не удивление, но тут же исчезло, уступив место ярости.

— Уходите, ради Бога, со своими чертовыми любителями птиц и оставьте меня в покое! — отрезал он.

Девушка посмотрела на его раненую ногу — ботинок уже полностью пропитался кровью, — и внутри у нее все похолодело от чувства вины. Никогда Кортни не оставалась равнодушной к чужой боли.

— Пожалуйста, разрешите, я отвезу вас в больницу, — мягко попросила она.

— Не хотите, чтобы я здесь истек кровью и умер, а?

— Ну зачем вы так говорите? Сможете ли вы встать, если я поддержу вас?

— Я смогу встать, если вы не станете поддерживать меня, — однако тон ответа уже не был таким грубым.

— Какой вы, однако, чертовски упрямый! Дайте мне руку, я помогу вам подняться. — Кортни показалось, что во второй раз в его глазах промелькнуло удивление, а сжатые губы, несомненно, сдерживали улыбку. Но она решила, что ошиблась, — слишком уж суровым был его вид для смеха.

— Когда вы в ярости, то легко добиваетесь своего, — такой ответ можно было принять за согласие.

— Ваши мозги напоминают мне ваши манеры, — ответила она. — Вставайте, мы должны дойти до машины.

Сейчас, когда он опустил голову, девушка была абсолютно уверена, что в его глазах прячется улыбка.

— Флоренс Найтингейл^[2], вот вы кто! Давайте вашу руку, Малыш.

Взяв ее за руку, мужчина сравнительно легко поднялся с земли. Он был высокий, стройный и гибкий и, распрямившись во весь рост, прямо возвышался над Кортни. Девушка заметила, что, попытавшись встать на раненую ногу, он поморщился от боли и тихо выругался.

— Мне так жаль, — повторила она.

— Ну уж не больше, чем мне. А впрочем, Малыш, скоро вам будет жаль меня еще больше.

— Я не Малыш.

Мужчина чуть прищурил глаза, и Кортни вновь почувствовала на себе его оценивающий взгляд.

— Сколько вам лет? — вдруг спросил раненый.

— О Господи, ну и манеры у вас! У женщины никогда не спрашивают…

— Забудьте, что я спросил, — перебил он. — И вообще я не очень-то расположен к болтовне. Если уж вы настаиваете, то помогите мне добраться до дома. — Мужчина свистнул, и гнедая тотчас подошла к нему.

— Может быть, я лучше схожу за машиной и вернусь? — предложила Кортни.

— Нет.

На этом дискуссия была закончена. Хозяин ранчо спрятал ружье в чехол, схватился за седло, перекинул через него больную ногу и, не переставая тихо ругаться, медленно забрался на лошадь. Когда он выпрямился, лицо его было очень бледным. Кортни задрожала: она увидела, что земля, где он стоял, и вся нога были в крови. Она вскарабкалась на лошадь и уселась сзади мужчины, в оцепенении уставившись в его широкую спину. В этом человеке было что-то, мешавшее ей дотронуться до него.

— Держитесь крепче, — обернулся он через плечо. — Не робейте!

Девушка обхватила руками тонкую талию — словно дотронулась до раскаленного металла. Как она была права, не желая прикасаться к нему! Кортни остановила взгляд на затылке: аккуратно подстриженные темно-каштановые волосы волнами падали на загорелую шею. До нее донесся запах дорогого одеколона, который, вдруг подумала она, совсем не подходил этому человеку. Он должен был пахнуть кожей, пылью, потом. Это несоответствие удивило Кортни. Правда, и одет незнакомец был очень аккуратно до того, как ранил себя и испачкался в земле и в крови.

Они ехали молча, и настроение девушки падало с каждой минутой. Вдруг она встрепенулась, почувствовав, как спутник покачнулся в седле.

— О Боже! Вы в порядке?

Он не ответил, пытаясь сдержать дрожь.

— Пожалуйста, постарайтесь не потерять сознание!

— Даже и не думал, — прозвучало в ответ, но голос был тихим и слабым. Чувствовалось, что силы покидают раненого.

— Мистер, кто-нибудь находится в доме? У вас есть родственники или жена?

— Никого нет, — как-то пугающе весело ответил он.

«Лучше бы этот человек злился, — решила Кортни. — Куда легче было бы вынести его гнев».

— И приятель уехал, — добавил сосед.

Настроение ее испортилось еще больше: дома ему помочь некому.

— Ключи от машины у вас с собой? — спросила девушка.

— В джинсах, в правом кармане. Кортни задумалась, глядя ему в затылок.

Ей не доставляла удовольствие мысль, что придется протянуть руку в карман тесных джинсов, которые плотно, как вторая кожа, обтягивали его бедра.

— А не могли бы вы сами вытащить ключи? — предложила она.

В ответ он ухмыльнулся. Кортни покраснела, хотела было разозлиться, однако страх все же возобладал над гневом.

— У вас есть страховка? — перевела она разговор.

— Что?

— Я спрашиваю, есть ли у вас медицинский страховой полис? — прокричала она, в мыслях моля Бога, чтобы раненый не потерял сознания.

— Черт побери, да не кричите же вы мне в ухо! — наконец проговорил он.

— Тогда ответьте на мой вопрос.

— Какой вопрос? — переспросил раненый. Его речь стала невнятна и неразборчива, отчего у девушки от страха замерло сердце.

— У вас, — она стала медленно и четко выговаривать каждое слово, — есть медицинская страховка?

— Да, Малыш. Я не глух, а только лишь ранен, ранен в ногу.

— Кто ведет вашу страховку?

— Я.

— Да нет же. Какая компания? Скажите название вашей страховой компании, иначе вас не примут в больницу.

— Ну, «Джерси Стандарт», — он засмеялся. — Звучит, как имя коровы.

— О Боже! — Кортни была уверена, что раненый начал бредить.

— Как скоро мы доберемся до вашего дома?

— Часов через десять.

— О нет! — от нахлынувшего тяжелого чувства девушка покачнулась, однако справилась с собой и лишь крепче прижалась к широкой спине. Подумать только, десять часов ей придется трястись на этой лошади, а потом еще добираться назад.

— Неужели ваш дом находится так далеко?

— Да нет, осталось еще минута-другая, не больше.

— А вы говорите — десять часов! Я чуть в обморок от ваших слов не упала. — Когда он рассмеялся, у Кортни не осталось сомнений, что раненый бредит. Однако какой у него приятный и благозвучный смех, совсем не соответствующий его строгому облику.

— Вашей жены нет дома? — спросила она.

— Нет никакой жены, Малыш. — То, что у него нет жены, Кортни как раз могла понять.

— А ваши ближайшие родственники? Если вы потеряете сознание…

— Не волнуйтесь, не потеряю.

— Откуда вы знаете? — Душа ее разрывалась от страха, что он в опасности, и от злости к нему.

— Говорю вам, что не потеряю сознание.

— Так кто же ваши ближайшие родственники?

— А кто ваши ближайшие родственники? — отпарировал он. — Может нам придется известить их, когда вас вызовут в суд.

Сердце Кортни упало: только сейчас до нее дошел весь ужас того, что случилось. Оглушенная его словами, она с трудом выдавила из себя: «Это Райан».

— Райан? Да? Это отец, брат… или дружок?

— Это мой сын. Мне двадцать девять лет!

— Я поражен. Вот это да! Какой же я, наверное, древний, если в моих глазах двадцатидевятилетняя женщина выглядит лет на шестнадцать. — Последние слова он произнес едва слышно, резко покачнулся и стал сползать с седла. Кортни крепко обхватила раненого и попыталась удержать, прижимая к себе.

— Мистер! — позвала она.

Раненый с трудом выпрямился.

— Я Джерет, Малыш.

— Я не Малыш, меня зовут Кортни.

— Кортни — в джинсах и с длинным смешным поросячьим хвостиком. Стреляли в кого-нибудь раньше?

— Я в вас не стреляла, — голос девушки прозвучал холодно. — Вы сами прострелили себе ногу.

— Но причиной этого ведь были вы.

— Я очень сожалею о том, что произошло.

— Да, это я уже слышал, вы говорили. А вот с вашим любимцем все ясно — его песенка спета. Я имею в виду, что как только эта вонючая птица еще раз попадется мне на глаза — будет бах!

Кортни прикрыла глаза и передернула плечами:

— Вы упрямый, мерзкий, глупый птицененавистник!

— А вы, Малыш, противная бешеная пустышка.

Кортни даже затряслась от злости. Она мгновенно забыла про его рану, выпрямилась в седле и отчетливо продекламировала:

— помолчав, добавила. — Буфорт Эллинг.

В тон ей прозвучал ответ:

— Остерегайтесь дам, после знакомства с которыми вы становитесь хромыми. Кэлхоун.

— Кэлхоун, это кто?

— Джерет Кэлхоун.

— Мне следовало бы догадаться, — процедила девушка сквозь зубы.

Ответом ей была ехидная усмешка.

— Ну почему, почему из всего штата Теннесси вам обязательно нужно было купить ранчо рядом с заповедником?!

— Ну почему, почему из всего штата Теннесси мне выпало несчастье жить рядом с этим проклятым соколом по имени Эбенезер?

— Можете переехать.

— Или избавиться от Эбенезера!

— Но ведь это называется убийством.

— Вот то, что сделали вы, могло бы стать убийством. А застрелить мерзкую птицу, нарушающую границу частных владений… только глупец может назвать это убийством.

— Мистер Кэлхоун, вы самый большой надоедливый мошенник.

— А уж если вы, Малыш, пытаетесь изображать яркий образчик пустомели, то советую вам расширить свой словарный запас.

Кортни, вся пунцовая от злости, облегченно вздохнула, увидев впереди сквозь деревья коричневый дом.

— Вот и ваш дом, — проговорила она, — показывайте, где машина, и доставайте ключи.

— Вытаскивайте их сами.

— Вы хотите, чтобы я отвезла вас в больницу? — возмутилась Кортни.

— Честно говоря, нет, Малыш. Ненавижу говорить людям неприятные вещи, но до суда мне не хотелось бы встречаться с вами.

Девушка пристально посмотрела ему в глаза. Неужели этот человек способен потащить ее в суд? Или он просто насмехается над ней?

— Мистер Кэлхоун, я очень сожалею о том, что случилось. У меня и в мыслях не было убивать вас, произошел несчастный случай. Да и не я стреляла — вы сделали это сами! В тот момент я не думала, что вы можете ранить себя. — Кортни переполняла буря чувств: она волновалась, злилась и одновременно была напугана.

— Расскажите все это судье. Вытащите ключи из моего кармана, — приказал Кэлхоун.

— Вы развратник!

— Тоже мне блюстительница нравов, — усмехнулся он. — Двадцатидевятилетняя дама с замашками старой девы. Или вы боитесь мужчин?

Он достал из кармана ключи и через плечо передал ей. Кортни грубо выхватила их — несправедливые обвинения больно задели ее.

— Благодарю за комплименты. Вы совершеннейший тупица, сэр.

— Итак, вы все сказали. Я ранен, надеюсь, не смертельно и истекаю кровью, благодаря какой-то Кортни… Кортни, а дальше как?

— Кортни Мид. — Она могла бы, конечно, добавить слово «миссис», но не хотела давать ему возможность продолжать разговор. Ей хотелось побыстрее доставить раненого в больницу и убраться восвояси.

— Ну и ну, — тихо пробормотал Кэлхоун, дотрагиваясь до колечка на ее руке. Он обернулся, посмотрел ей в глаза, и в его голосе зазвучало удивление:

— Так вы замужем?!

Его плечо упиралось в полную, мягкую грудь девушки, и Кортни попыталась отстраниться. Как ни странно, ситуация забавляла его, у Кортни не осталось на этот счет ни тени сомнения, хотя лицо мужчины оставалось важным и мрачным, как у филина. Но теперь она разглядела и чуть заметные морщинки, веером разбегавшиеся от уголков глаз. Они смягчали резкие черты лица, делая его добрым и привлекательным.

Кортни помедлила с ответом: «Я разведена», — она попыталась с достоинством произнести эту фразу. Услышав ее слова, Кэлхоун улыбнулся, да как! Лицо его изменилось, как меняются очертания горы Святой Елены при извержении вулкана. Сверкнули белые ровные зубы, на щеках появились ямочки. Морщинки у глаз стали виднее — улыбка преобразила его. Грубый, несносный человек стал вдруг таким мягким и притягательным, что Кортни не смогла не улыбнуться в ответ. Больше всего ей хотелось сейчас забыть про его ужасные угрозы. «Да нет, эта улыбка, — подумала она, — не что иное, как хитрая игра, простой прием, похожий на призывный взгляд удава, которым он завораживает ничего не подозревающего кролика». Ну уж нет, она не собирается таять от одной ласковой улыбки, зная, что за ней скрывается чудовище, птицененавистник, который при первом представившемся случае убьет Эбенезера.

Кортни резко выпрямилась в седле, пытаясь отодвинуться. Взгляд Кэлхоуна остановился на ее губах, и, чтобы сохранить спокойствие и уравновешенность, ей пришлось приложить усилие. Его манера разглядывать в упор волновала и беспокоила девушку. Губы Кортни задрожали, и ей пришлось крепко сжать их.

Мужчина смеялся, морщинки у его глаз стали глубже и заметнее.

— Поразительно, — прошептал он. — Можно подумать, что вас никогда в жизни даже не целовали.

— О, я вас умоляю!

— Вы похожи на кактус, Малыш.

— Похожа на что? — возмутилась Кортни. — Думаю, я достаточно выслушала всяких гадостей от колючего репейника, каким вы и являетесь, — ядовито выпалила она, с ненавистью думая о том, что щеки ее пылают. Вот сейчас ей бы даже хотелось, чтобы он потерял сознание. — Будьте так любезны, отвернитесь.

— Это простое любопытство, Малыш. Вы знаете…

Искоса он продолжал поглядывать на нее, и вдруг у Кортни перехватило дыхание. В его молчаливом взгляде было столько неожиданной чувственности, что гнев ее испарился. Так выходит воздух из проколотого шара. В эту минуту, вынужденная почти прижиматься к Джерету Кэлхоуну, она ясно осознала себя женщиной, рядом с которой мужчина. Ничто не могло затмить это чувство, даже его несносный характер, с неожиданной дрожью подумала Кортни.

— Отвернитесь, — прошептала она.

— Будь я проклят, — ласковый голос, словно журчание весеннего ручейка, окутывал ее. — Однако вы — женщина.

Кэлхоун опустил глаза вниз и принялся разглядывать ее грудь. Кортни бросило в жар, она с трудом сдерживала переполнявшее ее чувство. Рубашка ее распахнулась, позволяя явственно видеть сквозь тонкий, как паутинка, кружевной бюстгальтер, как обозначились твердые соски. Мысленно Кортни поклялась, что, когда вернется, сожжет все трикотажные рубашки, какие только у нее есть.

Он поднял глаза, их взгляды встретились. Любопытство и самодовольство, которое она увидела в них, совершенно сломили ее волю. Ее тело посылало сигналы Джерету Кэлхоуну. Без единого прикосновения или слова, только лишь взглядом он вызывал в ней бурю чувств. Кортни даже не сразу поняла это — ведь раньше ей всегда удавалось сохранять холодную отчужденность, которая обескураживала и быстро отпугивала мужчин, пытавшихся проявить к ней повышенный интерес.

— Ну и ну, — произнес Кэлхоун.

Кортни обернулась вокруг, как бы желая укрыться от его взгляда, и увидела, что они подъезжают к большому коричневому дому, сложенному из бревен. На подъездной аллее перед входом стояли красный грузовик и черный форд-седан, рядом виднелась конюшня и загон для лошадей. Девушка с облегчением вздохнула.

— Наконец-то мы добрались.

— Да, приехали, — ответил хозяин, не сводя с нее глаз. Кортни спрыгнула на землю. Со стонами и ругательствами Джерет Кэлхоун также медленно сполз с лошади. Лицо его побледнело, глаза ввалились. Жалость к раненому переполнила Кортни. Она взяла у него поводья, и на секунду их пальцы соприкоснулись.

— Давайте войдем в дом и перебинтуем рану, — предложил Кэлхоун.

— Но ведь нужно срочно отвезти вас в больницу, нельзя терять время.

— Вы хотите, чтобы я истек кровью и умер, прежде чем попаду туда?

Его голубые глаза, ставшие вновь холодными, прямо смотрели на девушку.

— Конечно, нет. Но я понятия не имею о том, как забинтовать рану.

— Что ж, попробуете.

Он повернулся к ней спиной и направился к дому. Выплевывая потоки ругательств, Кэлхоун неловко ставил раненую ногу, пытаясь основную тяжесть перенести на пятку, однако было заметно, что это ему плохо удается — больная нога подгибалась, он мог упасть в любую минуту. Кортни поспешила на помощь, обхватила раненого за плечи, принимая на себя его тяжесть. Колени ее дрожали от напряжения, но она храбро спросила:

— Вы готовы? Тогда пошли.

Однако едва они тронулись, как от боли он заскрипел зубами, и Кортни заметила, как потускнели его глаза.

— Можем ли мы сделать что-нибудь другое? — спросила она.

— Ладно. Дайте я сяду. Отведите лошадь в загон, мне не следовало слезать с нее здесь. Подгоните поближе грузовик, и я попытаюсь забраться в него.

Кортни оглянулась: огороженный частоколом двор перед домом зарос соснами и дубами, отбрасывающими густую тень.

— Но здесь нет дороги, как же я подгоню грузовик?

— Поезжайте через загон, Малыш, — медленно проговорил Джерет, словно разговаривал с трехлетним ребенком. Он махнул рукой: — Остановитесь здесь, как можно ближе ко мне. И, пожалуйста, постарайтесь меня не задавить.

Кортни послушно отвела лошадь, забралась в грузовик и, сжав зубы, поехала через лужайку прямо по траве.

— Примите мои поздравления, — похвалил ее Кэлхоун, — вам удалось не наехать на меня. А теперь, Малыш, помогите мне подняться.

Ничего не ответив, с мрачным выражением на лице Кортни обхватила его обеими руками, остро почувствовав упругое, мускулистое тело.

— Знаете, Малыш, в колледже я частенько попадал в неприятные истории из-за чужой невнимательности, — сообщил Кэлхоун. — Хорошо, что мы не встретились тогда.

— Я ведь уже говорила вам, что очень сожалею о том, что произошло. Я только попыталась спасти Эбенезера.

— Я подам в суд на вашего Эбенезера, — ухмыльнулся он, заставив Кортни в очередной раз покраснеть. Лицо его было настолько близко, что она видела длинные темные ресницы, слегка загибающиеся кверху. А еще у мистера Кэлхоуна были ласковые глаза, едва его взгляд переставал быть ледяным.

Девушка помогла раненому взобраться в кабину грузовика, и они тронулись. Усыпанная гравием дорога вела к шоссе.

— Кто ваш врач, мистер Кэлхоун?

— Зовите меня Джерет, Малыш. Мы ведь с вами уже достаточно близко знакомы. В этом нет ничего удивительного — между стрелявшим и подстреленным должны устанавливаться особые отношения.

— Прошу Вас, перестаньте издеваться. Я не стреляла в вас. Случайно я стала причиной вашего ранения, однако, если бы вы были осторожны с ружьем, то ничего подобного не произошло бы. Вот вам еще один пример того, как опасны ружья. И не нужны.

— Ох, Малыш, да вы, оказывается, одна из тех.

— Кого же вы называете «те»? Что подразумевается под этим словом?

В это время грузовик сворачивал, выезжая на шоссе. Кортни не удалось справиться, и машина зацепила столб. Ее спутник глубоко вздохнул и крепко сжал челюсти.

— Простите, я не заметила этот столб.

— Смотрите-ка лучше на дорогу. И, пожалуйста, поезжайте побыстрее. Черт, жаль, что я сам не могу вести машину.

— Ну-ну, и чтобы вы умерли за рулем? Нет уж, спасибо.

— Но при такой скорости мы доберемся до места лишь завтра или послезавтра.

Кортни нажала на акселератор, но отметила:

— Ездить с такой бешеной скоростью так же опасно, как и разгуливать с ружьем.

— Господь с вами, Малыш. Дайте-ка я поведу сам. У меня нет никакого желания умереть от потери крови только потому, что вы, видите ли, не желаете превысить скорость. Ах, пятьдесят пять миль в час — это ваш предел.

— Тьфу ты! — вырвалось у Кортни.

— Тьфу, что?

Внутри у девушки все кипело: он, определенно, насмехается над ней. Она явно видела ухмылку на его лице, и негодование переполнило ее.

— Малыш, если вы в растерянности и не можете подыскать подходящих ругательств, я…

— Благодарю, мне не нужна ваша помощь. Вы — вульгарный, грубый человек.

— А вы, миссис Мид, вы — настоящая ханжа. Бьюсь об заклад, что причина — в замужестве.

Кортни распрямилась и с силой вдавила педаль скорости. Чем скорее они доберутся до больницы, тем быстрее она распрощается с мистером Джеретом Кэлхоуном. И ради того, чтобы побыстрее отделаться от него, может и стоит нарваться на штраф. Не успела она подумать об этом, как сзади раздалась сирена.

— Какая удача, — произнес Джерет. — Поезжайте быстрее, полицейская сирена расчистит нам дорогу.

— Ну уж нет! — Кортни сжала губы и затормозила.

— Договорились, чтобы спасти вас от штрафа, я сейчас умру от потери крови.

— Может быть, вы прекратите запугивать меня своей смертью?

Сейчас Кортни уже не понимала, шутит он или нет. Она съехала на обочину, подняв облако пыли, в котором скрылась патрульная машина, остановившаяся позади них. Полицейский вышел из автомобиля и решительно направился к грузовику. Джерет Кэлхоун перегнулся через сиденье и важно проговорил:

— Офицер, я истекаю кровью. Эта женщина случайно ранила меня, и нам необходимо быстрее попасть в больницу.

— У, чтоб вы пропали, — сорвалось у Кортни.

— Ах, какой у вас слог! — нахмурившись, произнес Джерет.

— Однако вы совсем не похожи на раненого, — подозрительно ответил полицейский и отступил на шаг назад, положив руку на кобуру.

— Подойдите с другой стороны и взгляните на мою ногу. Она выстрелила именно туда.

— Это неправда, офицер! — попыталась вмешаться Кортни.

— Леди, выйдите из машины, — приказал полицейский.

— Вот видите, что вы натворили своим языком. — Девушка открыла дверцу и спрыгнула на землю. Когда патрульный осматривал ногу Джерета, тот громко ругался.

— Домашняя ссора?

— Да, сэр, — на этот раз сдержанно ответил Джерет.

— Я так и думал, — с пренебрежением бросил полицейский. — Садитесь за руль, леди. Я поеду впереди, сопровождая вас до самой больницы, а вы следуйте за мной.

— Это совсем не то, что вы думаете, — решила защититься Кортни.

— Ну-ну, все вы так говорите. Садитесь в машину, — сердито и устало приказал офицер.

Девушка взобралась в кабину и метнула на Джерета свирепый взгляд, возмущенная его поведением.

— Но ведь это не было домашней ссорой, — заявила она.

— А как бы вы назвали, открытой войной?

— Но вы же знаете, что полицейские подразумевают под словами «домашняя ссора». Он подумал, что мы муж и жена.

— Я посвящу его в подробности позже. Сейчас это заняло бы слишком много времени. Говорю вам, Малыш, еще немного — и я потеряю сознание.

С ужасом Кортни увидела, что он еще больше побледнел и, хотя и пытался держаться как обычно, выглядел очень плохо.

— Вы слишком несносны, чтобы упасть в обморок.

Кэлхоун усмехнулся:

— Езжайте, езжайте, я уже все это слышал. Вы повторяетесь.

Глава 2

Минуту спустя, мрачно вцепившись в руль, Кортни уже мчалась за полицейской машиной с такой скоростью, с какой она не ездила никогда в жизни.

— Вот так-то лучше, — одобрительно проговорил Джерет. — Слава полиции. Появилась надежда добраться сегодня.

— Вы будете настаивать, чтобы меня арестовали?

Не дождавшись ответа, девушка посмотрела на спутника, и сердце ее едва не остановилось. Лицо Джерета Кэлхоуна, повернутое к ней, выражало глубокое раздумье, а в пристальном взгляде голубых глаз звучал страстный призыв.

— Может быть, и не буду, — обронил Джерет. Несколько минут стояла напряженная тишина, затем он мрачно добавил: — Если вы сумеете меня уговорить.

Сердце Кортни упало. Этот мистер Джерет, отвратительный Кэлхоун, — самый низкий и подлый человек из всех, с кем ей приходилось встречаться за двадцать девять лет своей жизни. Да он еще и не женат! В мыслях она уже подготовилась к самым гадким предложениям. Щеки ее пылали. Кортни едва решилась взглянуть на сидящего рядом мужчину. До чего самодовольный вид. Черт! Худшие ее предположения подтверждаются. Все в ней кипело: перемешались и злость, и страх.

— Что же я должна сделать? — спросила она.

— На лету все схватываете, Малыш.

— Скажите, наконец, что вам от меня нужно? — Кортни бросило в холод, затем в жар, и через минуту она чувствовала себя совершенно разбитой. Джерет так и не ответил.

В это время полицейская машина въехала в город и свернула на боковую улицу. Весь транспорт уступал им дорогу. Кортни полностью сосредоточилась на движении, пытаясь не отстать от патрульных. Впереди показался перекресток. Скорость пугала девушку: если, не дай Бог, неосторожному ребенку вздумается в эту минуту перебежать дорогу, она не сумеет затормозить и предотвратить несчастье. Мысленно она посылала Джерету Кэлхоуну те же проклятья, которыми тот частенько украшал свою речь.

Патрульная машина остановилась у подъезда скорой помощи, и полицейский поспешил за врачом. Кортни резко остановила грузовик. Рывком их бросило вперед и сразу же откинуло назад. Джерет поднял руку, кольцом сложив большой и указательный пальцы:

— О'кей, добрались.

— Ездить с вами так же надежно, как страховаться в компании Ллойда.

Из подъезда выбежали санитары с носилками, и Кортни была счастлива переложить заботу о раненом на специалистов. От сердца у нее отлегло, однако от чувства вины она так и не сумела освободиться. Девушка последовала за носилками в приемную, где назвала фамилию Джерета, его адрес и название страховой компании. Когда светловолосая медсестра, взглянув на нее, спросила: «Вы его жена?», Кортни помедлила с ответом, представив, как будут потрясены в регистратуре, если услышат от нее грубое: «Избавь меня Бог, конечно, нет!». Она промолчала.

Полицейский провел девушку в комнату ожидания, предупредив, что позже возьмет у нее показания. Кортни раздумывала, что же ей все-таки предпринять: позвонить своей лучшей подруге Джорджии или попытаться найти адвоката. Устроившись в залитой солнечным светом комнате, она перебирала в памяти события сегодняшнего утра и думала о Джерете Кэлхоуне. Кортни чувствовала себя совершенно разбитой, словно побывала в молотилке. Теперь она знала, о чем он собирался ее попросить. Мог бы и попросту назначить свидание. Если бы он только улыбнулся ей так, как умеет, то, может быть, она и согласилась бы. Однако вряд ли суровый мистер Кэлхоун проявляет добрые чувства часто. Кортни разволновалась еще больше, решая, как бы договориться с противником, избегая сомнительных предложений. Отделаться от него так, чтобы не ходить в суд и не отвечать за то, что по ее вине произошел несчастный случай. Но ружье-то было у него в руках, да и на курок Кэлхоун нажал сам. При чем же здесь она? Конечно, никто не сможет привлечь ее к ответственности за то, что он ранил себя. Кортни вздохнула: даже себя ей не удалось убедить в своей невиновности.

— Извините, — размышления девушки прервала вошедшая в комнату медсестра. — Не хотите ли взглянуть на мистера Кэлхоуна?

Единственное, чего хотелось Кортни, ответить: «Нет. Глаза бы мои больше не видели мистера Кэлхоуна!», но она вежливо поднялась и послушно пошла по коридору.

— Рана оказалась довольно поверхностной, — сообщила медсестра. — Доктор перебинтовал ее, и сейчас мистер Кэлхоун сможет отдохнуть, он устроен очень удобно. Однако домой вам разрешат его забрать, возможно, только завтра.

От досады Кортни сжала кулаки: она не собиралась забирать мистера Кэлхоуна домой ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день. Они вошли в палату экстренной помощи. Джерет сидел на низкой кровати, обложенный подушками, и выглядел, можно сказать, даже щегольски: загорелая обветренная кожа, широкие плечи, упругие мускулы — все это сразу бросалось в глаза и явно не соответствовало больничной палате, белым простыням и подушкам.

Взгляды их встретились. Сестра бодро провозгласила:

— Ну, вот и она!

— Мне, пожалуй, понадобится защита, — пробормотал Джерет.

Глаза медсестры округлились от удивления:

— Простите, вы что-то сказали, мистер Кэлхоун?

— Я сказал, что могу подхватить инфекцию.

Сестра рассмеялась и похлопала его по руке:

— Ну что вы, разумеется, нет. У нас очень хороший уход за больными. — Одарив Джерета ослепительной улыбкой, она поправила ему подушки и вышла, добавив: — Я лично позабочусь о вас, обещаю.

Кортни поняла, что медсестра просто заигрывает с Джеретом. Это настолько поразило ее, как если бы та начала флиртовать не с человеком, а с острозубым медведем-гризли. Он ласково улыбнулся в ответ — медсестра едва не замурлыкала от удовольствия. Она разгладила одеяло, поправила на нем воротник рубашки и только после этого удалилась, предупредив Кортни:

— Позвоните, если я буду нужна.

— Вы приятно проведете время, — сказала девушка, когда они наконец остались одни. Его глаза сразу превратились в двух маленьких злых ос. Еще немного — и начнут жалить. Это заставило Кортни вспомнить их последний разговор:

— Вы не подадите на меня в суд, если я сделаю, что?

— Вот это здорово, Малыш. Сразу — к делу.

— Не Малыш, а Кортни.

— Хорошо, Малыш.

От досады Кортни крепко сжала пальцы:

— Ну, так каковы ваши условия?

Джерет молча рассматривал ее грудь. Это заставило Кортни обхватить себя руками за плечи, пытаясь хоть как-то избежать его взгляда. Ну почему этот странный, несносный, твердолобый человек, который ее так раздражает, почему в то же время он заставляет ее волноваться и трепетать? Кортни кипела от злости. Ну почему она такая слабохарактерная? Ну и пусть будет суд, пусть случится все, что угодно, ни за что она не уступит его требованиям. Но мысль о том, что Джерет Кэлхоун прикоснется к ней, отняла у Кортни последние силы, ноги ее подогнулись, и ей пришлось опуститься на стул.

— У меня только одно условие, — тихо проговорил Джерет. Голос был хриплым и глухим, лицо больного стало строгим.

У Кортни же внутри все пылало. Она ненавидела Джерета Кэлхоуна, но ее тело не соглашалось с разумом. С ней творилось что-то непонятное: один только его взгляд приводил ее в трепет.

— И что за условие? — Кортни закрыла глаза.

— Я хочу, чтобы вы отдали мне Эбенезера, — медленно прозвучал ответ.

Секунд тридцать потребовалось девушке, чтобы осознать смысл этих слов. Она широко распахнула глаза и в недоумении уставилась на Кэлхоуна:

— Что?!

Он усмехнулся:

— А вы что предполагали, Малыш? Что мне нужна ваша добродетель?

Кортни вся залилась краской, в горле застрял комок, мешавший вдохнуть, слезы душили ее, в эту минуту она готова была убить Джерета Кэлхоуна. Никогда еще бешенство не овладевало ей с такой силой.

— Малыш, — тихо проговорил он, — мне бы не хотелось затрагивать ваши чувства и заставлять вас страдать. Я вовсе не отъявленный негодяй, нет.

Кортни захотелось ударить его. Впервые в жизни она испытала желание причинить боль человеку. Раньше ее всегда удивляло, что людям удается рассвирепеть до такой степени, что они затевают драку. Теперь она понимала их. Глядя на четкий профиль Кэлхоуна, Кортни чувствовала, что еще минута — и она бросится к нему с кулаками.

— Насчет себя не беспокойтесь — вы в безопасности. Держу пари, в постели вы — ледышка, — продолжил Кэлхоун.

— А я держу пари, что вы… — девушка едва сдержалась. Ее всю колотило от ярости.

— И кто же я?

— Не ваше дело!

— Пусть так, отдайте мне только птицу. — Он самодовольно откинулся на подушках.

И только сейчас, наконец, Кортни с ужасом поняла, чего от нее требовали.

— Эбенезера я вам не отдам! Вы убьете его! — с трудом выговорила она.

Заросший щетиной подбородок Джерета упрямо дернулся вверх:

— Я не только убью эту чертову птицу, я скормлю ее Адмиралу.

— Мне неприятно у вас о чем-либо спрашивать, но кто такой Адмирал?

— Адмирал Берд — мой самоед, собака.

— Этого еще не хватало — скормить собаке. Не получите вы моего Эбенезера.

— Ну что ж, суд обычно снисходителен к женщинам. Только наденьте платье, когда вас вызовут на заседание.

Пылая от возмущения, Кортни быстро заговорила:

— Эбенезер не сделал ничего плохого. Он ловит только мелких зверюшек и птиц, которыми питается.

— Рассказывайте. Он до смерти напутал моих лошадей, я едва сумел остановить их. — Джерет скривился. — Эта чертова птица даже открыла ворота.

— Эбенезер любит яркие, блестящие вещи. — Кортни опустила глаза под его внимательным взглядом. — Замок у вас, наверное, новый?

— О черт! Знаете ли вы, сколько стоят скакуны Теннесси?

— Не имею понятия.

— Это чудовище чуть не довело их до безумия своими криками, и в панике они чуть не потоптали друг друга. Отвратительная птица!

— Не могу поверить. Эбенезер совсем ручной, только он очень любит блестящий металл. И если на ваших лошадях не было уздечек, я не представляю, что могло привлечь его внимание…

— Не пытайтесь оправдать своего сокола. Может быть, он окажется даже съедобным, если долго варить. Если вы не хотите предстать перед судом, Малыш, отдайте мне птицу.

Открылась дверь, и в палату вошел врач. Джерет откинулся на подушки.

— Знакомьтесь, это доктор Петерсон, — представил он, — а перед вами, доктор, виновница моего несчастья, миссис Мид.

— Добрый день, — вошедший внимательно посмотрел на Кортни.

— Могу ли я уехать домой? — поинтересовался Джерет.

— А сможет ли кто-нибудь ухаживать дома за вами?

— Да, но только вечером, после половины пятого.

— Это совсем не то: вам нужен постоянный уход. Мне хотелось бы понаблюдать за вашим состоянием еще хоть несколько часов. Так что, если за вами некому присмотреть, вы должны остаться в больнице.

— Мне необходимо вернуться домой, нужно кормить лошадей.

Доктор Петерсон повернулся к Кортни — она поняла, что за этим последует:

— Вы говорили, что миссис Мид — ваша соседка, — обратился он к Джерету. — Может быть, она согласится ухаживать за вами в первой половине дня?

Волна радости залила девушку:

— Ну, если мистер Кэлхоун не возражает…

Доктор Петерсон терпеливо ждал ответа. Джерет посмотрел на улыбающуюся Кортни, как-то неопределенно повел плечами и наконец ответил:

— Ну что ж, я согласен. Иногда просто необходимо, чтобы в доме было много людей. Забудем про Эбенезера.

— Доктор Петерсон, я позабочусь о мистере Кэлхоуне до половины пятого, — закончила Кортни.

Вид у доктора был несколько озадаченный, однако, пожав плечами, он согласился:

— Ладно, решено. — Затем достал рецепт и протянул листок Джерету. — Принимайте лекарства так, как здесь указано. И постарайтесь поберечь ногу хотя бы до завтра. Вниз спускайтесь на костылях. Рана у вас поверхностная и, я думаю, должна быстро затянуться.

Пока он продолжал давать Джерету рекомендации, Кортни устало откинулась на спинку стула. Наконец-то она почувствовала облегчение: он не подаст в суд и не будет требовать у нее Эбенезера, все ее тревога теперь позади. И к половине пятого, когда Райан вернется из школы, она уже придетдомой. История закончится благополучно.

Доктор Петерсон вышел, вернулась блондинка-медсестра, явно умевшая разбираться в мужчинах, и Кортни с интересом наблюдала, как она суетилась вокруг Джерета.

Через час они возвратились на ранчо. Джерет опирался на костыли, и Кортни помогла ему подняться по деревянным ступенькам крыльца, чувствуя близость его тела. Любопытство одолевало ее — каков же этот дом внутри?

Из-за входной двери доносилось повизгивание.

— Адмирал, мой мальчик, лежать! — приказал Джерет. Он отпер дверь. Едва они вошли, большая белая собака с разбега налетела на них. Джерет охнул, покачнулся и рухнул на Кортни. Под его тяжестью она задыхалась, в глазах заплясали сверкающие огоньки. Холодный мокрый нос дотронулся до ее щеки, и, открыв глаза, девушка увидела перед собой белую собачью морду.

— Я не могу дышать, — с трудом проговорила она, губами почти касаясь щеки Джерета.

Кортни чуть отвела голову, их взгляды встретились: в эту минуту время остановилось. Голубые глаза пронзили ее. Каждой клеточкой своего тела она ощущала тяжесть Джерета Кэлхоуна, прижимавшего ее к полу: упругие бедра, широкую грудь, мускулистую ногу, попавшую между ее колен.

— Не могли бы вы подвинуться? — задыхаясь, проговорила Кортни.

Джерет застонал и попытался сдвинуться, что отнюдь не принесло девушке облегчения.

— Назад, Адмирал! — резкая команда заставила собаку отступить, но затем она вернулась и потрогала Кортни лапой. Протянув руку, девушка погладила собаку по голове, получая удовольствие от густой мягкой шерсти.

— Какой он красивый, — Кортни обняла собаку за шею.

— Да, Малыш, он любит, когда его ласкают. Уходи, Адмирал.

Пес отошел в сторону и сел. Кортни поднялась, помогла встать Джерету.

— Какой он умный и послушный, — удивилась она.

— Не терплю тех, кто не подчиняется мне.

— Включая женщин, — сухо добавила Кортни, а в ответ получила такую ухмылку, что сердце ее снова бешено застучало.

— Нет, мне нравятся женщины, которые умеют правильно оценить и свой ум, и свой характер.

— Почему-то трудно в это поверить.

— Да, которые знают о себе все. Не самоуверенны, но и не слишком робки.

— Я самоуверенна?

Улыбка, тронувшая его губы, слегка смягчила выдвинутые обвинения.

— Только чуть-чуть, Малыш.

— Не самоуверенны, но и не застенчивы, — повторила она. И рассмеялась. — Ну что ж, лучшая защита — это нападение.

— Ах, Малыш, до чего чудесный у вас смех, — восхитился Джерет.

Шутка изменила атмосферу, добавила в их отношения близости и тепла. Все еще не решаясь признать ту влекущую силу, которую излучал Джерет Кэлхоун, легко управляя ее настроением, Кортни подошла к нему сзади и прижалась всем телом, обняв рукой за шею. Она остро ощущала тепло его бедра, скрытого джинсовой тканью. Чуть скосив глаза, девушка оглядела гостиную. Вид комнаты подтвердил ее худшие опасения.

Два подвешенных к потолку старых колеса от тележки были украшены медными фонарями. Газеты, журналы, рыболовные снасти, какие-то инструменты, груды другого хлама — все это валялось где попало, заполняя пространство. Громоздкая мебель, обитая темной кожей, почти скрывалась под ненужными вещами. На стенах висели ружья, а дубовые шкафы, в беспорядке забитые книгами, занимали самый дальний угол. В одной из стен был сложен большой камин из грубого камня.

— Помогите мне добраться до кровати, Малыш, — попросил Джерет.

Кортни отшатнулась. Прозвучавшие слова были чересчур интимными. Или ей это показалось? К своей досаде, девушка заметила в голубых глазах пляшущие огоньки смеха.

— Конечно, — как можно равнодушнее ответила она.

— Как долго вы уже в разводе?

— Восемь лет. — Кортни удивилась, однако ее внимание было сосредоточено на том, чтобы благополучно пробраться среди наваленного повсюду хлама, поддерживая при этом хромающего хозяина. Вновь между ними возникла тонкая, непонятная, непредсказуемая в своих последствиях связь.

— Извините за бестактность, Малыш. — Прозвучавшие слова были такими искренними, что Кортни поразилась: может быть, этот человек не настолько груб, как ей кажется, и говорит сейчас то, что думает.

— Откуда у вас Эбенезер? — поинтересовался Джерет.

— Сокол прилетел в заповедник с раненым крылом. Я долго лечила и выхаживала его, поэтому Эбенезер жил у нас в доме, хорошо натренирован и многое понимает.

— Все равно он — чертовски дрянная птица.

— Эбенезер — очень смышленый сокол.

— Тогда на вашем месте, Малыш, я сел бы рядом со смышленым Эбенезером и поговорил с ним по душам. Я бы сказал ему: «Эбенезер, старина, вон тот малый, который живет по соседству, пристрелит тебя, если ты еще хоть раз перелетишь через забор на его территорию. Он ощиплет тебя, как курицу, сварит и скормит на обед своей большой белой собаке, а она с удовольствием тебя съест».

— Пожалуйста, прекратите! Это звучит так отвратительно!

— А вот и моя спальня, Малыш, — голос хозяина стал приглушенным, и если его целью было смутить и взволновать девушку, то идея блестяще удалась.

Кортни почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она решила, что сейчас бросит все и уйдет: пусть заботится о себе сам.

Осмотревшись, Кортни убедилась, что спальня полностью соответствовала гостиной. Книги, одежда, непонятные железки были разбросаны на стульях и на полу, кровать на резных ножках не застелена, одна из стен завешена книжными полками и ружьями на крючках.

— Для начала мне не мешало бы принять ванну, — сообщил Джерет.

— Я не собираюсь готовить ванну для вас! Неужели… — Кортни не сумела закончить фразу, увидев усмешку на его лице.

Он рассмеялся и подмигнул:

— Да ладно вам, Малыш. Какие строгие правила! Пора бы научиться вести себя свободнее. А как же вы развлекаетесь? Идете в лес и наблюдаете за птичками?

— Ну, а вы — слишком несерьезны, мистер Кэлхоун. Вам бы все попусту тратить время, острить и издеваться, — ответила Кортни довольно холодно. — Если сейчас я вернусь домой, вам придется поехать в больницу.

— Я-то не поеду, а вы — можете.

— Могу что?

— Идти домой.

— К сожалению, нет. Я обещала доктору Петерсону, — напомнила Кортни.

— Я не настаиваю, а мне вы ничего не обещали. Я и один справлюсь.

— О нет! — воскликнула девушка и тут же спохватилась: возможно, хозяин и в самом деле хотел, чтобы она ушла. Может быть, именно эту цель он преследовал своими колкостями — что непрошенная сиделка разозлится и оставит его в покое?

— Я буду чувствовать себя виноватой, если с вами что-нибудь случится. Вы не можете передвигаться без посторонней помощи среди этого беспорядка. Так вот, я остаюсь. И если ваш человек не придет до…

— Кто не придет? — перебил ее Джерет.

— Ну тот, кто работает у вас. Разве не о нем вы говорили?

— Он-то здесь при чем? — хозяин пожал плечами, и Кортни поняла, что ему с трудом удается сдерживать хохот.

— Итак, я останусь до тех пор, пока кто-нибудь не придет.

Излучаемые Джеретом сила и мужественность приводили ее в трепет. Голубые глаза неотрывно и настойчиво следовали за Кортни, веки дрогнули, и тихо прозвучал голос:

— А если окажется необходимо, вы проведете со мной всю ночь, Малыш?

Кортни заскрипела зубами. Почему так случается: один человек может иметь странную власть над другим, заставляя его переживать бурю чувств. Этот чуть хрипловатый голос и проникающий прямо в душу взгляд обезоружил ее: Кортни отступила на шаг назад и с ужасом поняла, что краснеет. Пытаясь притворяться строгой и неприступной, она знала, что яркий румянец выдает ее.

— Конечно, если это будет необходимо, — проговорила девушка, — но ведь вы утверждали, что в половине пятого кто-то появится.

— Да здравствует храбрость, — пробормотал Джерет, — да, к четырем тридцати он придет. — Похлопав рукой по постели, он позвал: — Идите сюда, Малыш, и расскажите мне какую-нибудь историю.

— Что?

— Сядьте рядом со мной. — Его голос, интонации творили с ней что-то невероятное.

— Нет.

— Вы боитесь?

Кортни метнула в него свирепый взгляд и тут же поняла, что попалась. А голос, зазвучавший по-новому, ставший мягким и бархатным, проникал прямо в душу и оставлял там глубокий след.

— Вы боитесь. Трудно поверить, что вам двадцать девять лет. Похоже, вы приврали для самозащиты.

— Мне на самом деле двадцать девять. И я не боюсь вас, Джерет Кэлхоун. — Кортни храбро присела на краешек кровати рядом с ним.

Джерет протянул руку и дотронулся до ее запястья. Прошло несколько секунд, и вдруг Кортни поняла, что он считает ее пульс. Она пыталась вырвать руку, но Джерет только еще крепче сжал пальцы.

— Вы останетесь со мной на всю ночь, если я буду один? Если не придет Гай?

— Да, только не воображайте ничего лишнего, пожалуйста!

— Какая вы умная женщина, Малыш. Будьте уверены, я не ложусь в постель с особами женского пола без их на то согласия.

Закипев от возмущения, Кортни посмотрела ему прямо в глаза. Да, это был самец, однако при всем — чертовски привлекательный! Поймав себя на последнем слове, она мгновенно спохватилась: «Джерет Кэлхоун — привлекателен?»

Он молча продолжал держать ее руку. Кортни окинула медленным взглядом лежащего перед ней мужчину, пытаясь в который уже раз определить, каков он на самом деле. Каштановые волнистые волосы завитками выбивались над ухом, твердые скулы резко выдавались вперед, давно не бритый сильный подбородок говорил о властности. Сквозь распахнутый воротник трикотажной рубашки курчавились темные короткие волоски, а короткие рукава обтягивали мускулистые руки. Кожаный ремень с большой медной пряжкой охватывал тонкую талию, джинсы плотно облегали стройные бедра. Так и не сумев ответить на мучающие ее вопросы, Кортни подняла глаза.

— О чем это вы думаете? — услышала она вопрос.

Оказывается, все это время Джерет внимательно наблюдал за ней. Она была так смущена, что даже не пыталась скрыть заливший ее румянец. На ее слабую попытку вырвать руку хозяин дома лишь сильнее сжал тонкое запястье. Кортни вовсе не собиралась начинать борьбу, она затихла, вопросительно посмотрев на Кэлхоуна.

— Я… — начав фразу, Кортни так и не смогла придумать подходящих слов.

Джерет усмехнулся:

— А может, вы не такая уж недотрога, в конце концов. Ваше маленькое исследование показывает, что нет. И ваши мысли были достаточно непристойны, чтобы вы смогли признаться в них сейчас. Слышите, как участился ваш пульс? Ах, Малыш, вы очень привлекательны, когда волнуетесь и возбуждены.

Последние слова вывели Кортни из себя, а дурацкое имя «Малыш», которое он вставлял в любую фразу, лишь увеличивало ее раздражение. Ей хотелось заставить Джерета Кэлхоуна хотя бы относиться к ней всерьез, если уж не удалось внушить ему ни капли уважения.

— Отпустите мою руку.

— Останьтесь еще минуту.

— Я думаю, что мне лучше уйти, если вы так любите одиночество.

— Время от времени мне нравится бывать в маленьких компаниях. Вы хотите есть?

— Нет, не хочу, но могу поискать что-нибудь для вас.

— Ладно. Так хочу есть, что, наверно, мог бы сожрать и вашего сокола. — Кортни была ошарашена, а хозяин засмеялся.

— Это совсем не смешно.

— Почему? Парочку раз откусить от вашего Эбенезера — и все. Откуда, кстати, у него такое странное имя?

— Вам не нравится имя «Эбенезер»? А почему вашу собаку зовут «Адмирал Берд»?

— Мне кажется, «Адмирал Берд» ему очень подходит. В этом имени есть сила и достоинство. Начинаешь вспоминать о белом снеге, зиме… А Эбенезер?

— Он любит припрятывать мелкие вещички.

— А, тогда он Скряга. Это ему больше подойдет. Разве соколы прячут разные предметы? Может быть, он таскает цыплят?

— Я вижу, что мы по-разному понимаем чувство юмора, мистер Кэлхоун.

— Хотите сказать, что его у вас нет вообще?

Это замечание больно укололо Кортни, возможно, потому, что для нее это был щекотливый вопрос. Ей всегда хотелось легче относиться к жизни и быть более раскованной. Она холодно ответила:

— Эбенезеру нравятся блестящие металлические штучки: пуговицы, монеты, оловянные ложки. Все это он собирает в своем домике.

— Этот ваш сокол — престранная птица. А как вы его ласкаете? Берете в руки?

— Конечно, нет. Он прилетает и садится на подоконник в кухне, и я беседую с ним, и… — Увидев смеющееся лицо Джерета, Кортни осеклась и замолчала.

— Пойду посмотрю, что там у вас есть из еды.

Она легко нашла кухню. Застекленные дубовые шкафы и полки сплошь были заставлены пустыми кастрюлями, цветочными горшками, старыми вазами, завалены газетами и садовым инструментом. Довершая беспорядок, над столом висел еще один абажур, сотворенный из колеса тележки. Занавески на окнах порыжели. И только одна стена была украшена строем блестящих медных кастрюль. Но несмотря на кавардак, пыльных углов и грязной посуды здесь не было. Дом Джерета Кэлхоуна был «чисто» захламленным.

Снаружи доносилось завывание холодного северного ветра. Кортни подумала о своем сыне Райане и забеспокоилась, тепло ли он оделся в школу и не замерзнет ли по пути от автобусной остановки до дома. Она вспомнила его огромные серые глаза, светлые волосы, постоянно выбивающиеся из-под красной шерстяной шапочки, худую фигуру в джинсах и голубой парке. «Да нет, подумала Кортни, пожалуй, он не должен замерзнуть».

Вдруг ее осенило, что если рассказать Джерету Кэлхоуну о сыне и о том, как привязан Райан к Эбенезеру, это, возможно, тронет его. Несомненно, в нем присутствуют добрые чувства. Зазвонил телефон, и Кортни обвела взглядом кухню. Должно быть, он спрятан где-то под газетами или завален инструментом. Прозвучал еще звонок, затем все смолкло. Судя по всему, Джерет ответил по параллельному аппарату.

Открыв холодильник, она с облегчением вздохнула: нижняя полка была занята бутылками с пивом и содовой, вторая — забита банками с пряностями и упаковками сыра, на самом верху — сырая говядина, включая четыре толстых бифштекса. Кортни принялась всерьез исследовать съестные припасы: в хлебнице — ржаной хлеб, в кладовой — несколько видов кетчупа, кастрюля с квашеной капустой, банки с мексиканским перцем, смесь из маринованных овощей с чесноком. Закончив осмотр, она вернулась в спальню.

Джерет Кэлхоун возлежал на подушках с толстой сигарой в зубах и журналом в руках. Услышав ее шаги, он поднял глаза.

— Это звонил Гай, — объяснил Джерет. — Он немного задержится, однако вы, Малыш, если хотите, можете идти домой.

— Нет, я ведь сказала, что останусь. А когда должен вернуться этот Гай?

— Это мой сын, — Джерет усмехнулся и тщательно потушил сигару.

— О Боже!

— Это так, Малыш. Когда-то я был женат. Сейчас — вдовец. Гай звонил предупредить, что сегодня школьный автобус опоздает.

— Тогда и Райан опоздает.

— А кто такой Райан?

— Мой сын. Сейчас он в школе, и если автобус не придет вовремя…

Увидев изумление на лице Джерета, она остановилась на полуслове.

— Так вы — мать, Малыш?

Кортни поняла, что за этим последует: ленивым взглядом он рассматривал ее с головы до ног, как бы заново оценивая. Чувствуя, как взгляд Джерета опускается все ниже и ниже, Кортни представляла, что он делает это не глазами, а рукой. Его чувственность опалила Кортни. Она затаила дыхание, не замечая, как натянулась рубашка, еле сдерживая вздымающуюся грудь. Взгляды их встретились. Кортни хотелось спрятаться, защитить свое тело от пристальных глаз мужчины.

У нее появилось озорное желание спросить: «Ну что, хочется вам теперь называть меня «Малыш»?» Но вместо этого она неподвижно ждала завершения осмотра и наконец громко заявила: — Вы закончили?

— Нет, — тихо ответил Джерет. — Хотите узнать, чего бы мне хотелось сейчас больше всего?

— Нет! — Кортни поспешила с ответом.

Хозяин дома улыбнулся:

— Вы напуганы, Малыш? Как это только вам удалось выйти замуж и заиметь ребенка? Что за мужчина был ваш муж?

— Он был совсем на вас не похож, — ядовито произнесла Кортни. Меньше всего на свете ей хотелось обсуждать свое замужество с Джеретом Кэлхоуном.

Его взгляд проникал глубоко в душу, пригвождая ее к стене. Помолчав минуту, Джерет спросил:

— В какую школу ходит ваш сын?

— В начальную, Джефферсона Дэвиса.

— Вот это да! Сколько же ему лет?

— Девять.

— Столько же, сколько и Гаю. Но я никогда не слышал, чтобы он рассказывал о Райане Миде, правда, живем мы здесь не так давно.

— Райан тоже не упоминал о вашем сыне, он застенчив и держится особняком.

— Как и его мама, — едко добавил Джерет.

Вспомнив, что собиралась приготовить обед, Кортни направилась на кухню.

— Это все, что у вас есть из еды? — поинтересовалась она у хозяина.

— Да. Там полно всяких запасов. Разве четырех бифштексов вам мало?

— Но кроме пива и содовой я не нашла никаких напитков.

— А, вы о мальчишке. Постарайтесь избавить меня от разговоров о правильном воспитании. — Джерет устало закрыл глаза.

— Но у вас девятилетний ребенок. Что же он пьет, если в доме нет молока?

— Содовую шипучку. Это не останавливает его роста.

— Боже мой! Вы поступаете отвратительно!

— Удивляюсь, что вы вспомнили бога, а не черта. Однако, Малыш, никогда больше не говорите мне, что я отвратителен.

Кортни разозлилась. Этот несносный человек колол ее, как заноза в босой ноге, распоряжался ею, как собственностью, отдавая властные приказы. Медленно и отчетливо она повторила:

— Мистер Кэлхоун, вы отвратительный, несносный, назойливый и снова отвратительный. Человек, который позволяет девятилетнему ребенку пить одну шипучку — отвратителен, ваша вонючая сигара — отвратительна, ваш грязный скверный язык — отвратителен.

Голубые глаза Джерета сверкнули холодом. Он выпрямился и сел. В эту минуту Кортни была рада, что он не сможет встать с постели. В испуге она отшатнулась, отброшенная уничтожающим взглядом.

— Вы не должны наступать на ногу. Ложитесь, мистер Кэлхоун, — быстро заговорила она.

— Ну вот что, Малыш. За всю свою сознательную жизнь я ни от кого еще не выслушивал стольких оскорблений, сколько вы сумели высказать за полдня. А теперь я вас предупреждаю…

Сердце у Кортни упало — ей нечего было ответить. Рядом зарычал Адмирал Берд.

— Место, Адмирал! — приказал Джерет, и собака послушно легла, положив морду на огромные лапы.

Растроганная неожиданной поддержкой, Кортни присела на корточки перед собакой, поглаживая ее по голове, а та радостно виляла хвостом, положив передние лапы на колени девушке.

— Милая собачурка, — ласково проворковала Кортни, — этот жестокий человек так напугал тебя. — Она победно улыбнулась Джерету.

— Жаль, что я не назвал его Иудой.

— Собаки сразу узнают хороших людей.

— Вздор, — не согласился Джерет, но в его глазах заплясали озорные огоньки.

— И плохих они тоже видят издалека, — продолжила Кортни. — Лежите, а я принесу вам пива. — Она тихо засмеялась и вышла из комнаты. Адмирал побежал следом.

В кухне собака принялась царапать входную дверь. Кортни выпустила ее во двор и долго смотрела, как та носится по газону. Затем достала из холодильника пиво, открыла бутылку и понесла в спальню. Войдя, Кортни услышала, как порывом ветра с силой захлопнуло дверь.

Глава 3

Кортни осмотрела комнату и сразу увидела, что постель пуста. Так это вовсе не ветер закрыл дверь! Сердце ее замерло, и она резко обернулась.

Сильная рука обвилась вокруг нее, другой Джерет забрал бутылку с пивом и поставил на край стола.

— Мистер Кэлхоун!

— Не бойтесь, я не кусаюсь, — проговорил Джерет, приподняв в усмешке уголок рта. Кортни казалось, что сердце ее сейчас выскочит из груди. Голос был таким бархатным и нежным, что заставил зазвенеть тонкую струнку в ее душе. — Ну, а теперь, Малыш, скажите, будете ли вы еще называть меня отвратительным?

— Не буду, — быстро ответила Кортни почему-то шепотом, она даже не была уверена, что Джерет услышал ее слова.

— Громче! — потребовал он.

— Нет! — почти крикнула Кортни, пытаясь освободиться из кольца рук.

Джерет нахмурился, с удивлением посмотрел на нее, а затем крепко обнял и прижал к себе. Грудь его была твердой, как скала. Держа Кортни в объятиях, он склонил голову и прижался губами к ее рту.

Она испуганно ждала стремительного жестокого поцелуя, такого же властного, как все его действия. Несомненно, и целовать он должен так же грубо, думала она. Случилось, однако, по-иному. Неожиданно его поцелуй оказался легким прикосновением. Слабый аромат табака и мяты донесся до Кортни и мгновенно смешался с ее дыханием. Поцелуй был таким осторожно-нежным, что она представила вдруг себя хрупкой розой, которой необходимо ласковое тепло, чтобы раскрыться восхитительным цветком.

Кортни подумала, что ее никто и никогда в жизни так не целовал. Джерет поднял голову. Заглянув в его потемневшие глаза, девушка почувствовала мгновенную слабость в коленях.

— Я, Малыш, наверно, ошибся в тебе, так же, как и ты во мне. — Голос Джерета был низким и хрипловатым. Наклонившись, он снова легонько провел по ее губам.

И на этот раз Кортни решилась ответить на поцелуй. Впервые за долгое время горячая волна захлестнула все ее существо, кровь забурлила. Приподняв голову, Кортни посмотрела на Джерета сквозь длинные светлые ресницы. Он погладил ее по затылку, широким жестом притянул ближе к себе, вглядываясь в черты лица. Кортни задыхалась, опаленная огнем страсти. Губы ее приоткрылись. Как странно: человек, так сильно досаждавший ей утром, неожиданно стал близким и желанным. Она прильнула к Джерету всем телом, заметив в глубине его глаз удивление и какое-то другое, неведомое ей чувство.

— Вот это да! — прошептал он и жадно припал к ее губам, приоткрывшимся в ожидании, нежно проникая в глубины рта. Этот поцелуй отбросил все условности, разделявшие этих двоих, помогая перейти к новым отношениям.

Больше никогда она не назовет Джерета Кэлхоуна отвратительным, подумала Кортни. Это неправда. Теперь она точно знает и ни в чем не сомневается. Пораженная бурей, бушевавшей внутри, девушка трепетала в сильных объятиях. Слабый стон сразу привел ее в чувство: его нога! Ему нельзя наступать на ногу! Нельзя вставать с постели! Постель… И Джерет… Голова у нее закружилась, и Кортни поняла, что падает, летит куда-то ввысь, в Страну Чудес, в страну необычайных ощущений. Что же это за чудесная страна, двери которой были так долго закрыты для нее? Ведь ничего подобного с ней раньше не происходило, да и не могло произойти, а сейчас кажется таким простым и естественным. Ей доставляло удовольствие даже вдыхать запах его одежды. Обнимая Джерета за плечи, пальцами Кортни гладила твердые мускулы. Сильной рукой он еще ближе привлек девушку к себе, и Кортни полностью отдалась во власть охватившего ее чувства, совсем не замечая, как колется давно не бритый подбородок.

Через минуту Джерет поднял голову. Он казался ошеломленным тем, что произошло с ними. Кортни также была поражена переменой в себе.

— Кто так крепко завязал тебя в узел, Малыш? — тихо спросил Джерет. — Каким был твой бывший муж?

— Дело вовсе не в нем. Просто я не принадлежу к числу раскованных женщин, — напуганная столь откровенными вопросами, Кортни быстро соображала, как бы перевести разговор: — Вам не следовало вставать, — пролепетала она, подняв лицо и заглянув ему в глаза.

— А тебе не следовало так целоваться, — прошептал он в ответ.

— Это было ни с чем не сравнимо. — Сквозь густые темные ресницы, скрывшие выражение его глаз, Джерет не отрываясь смотрел на ее губы.

— Вам лучше лечь, — повторила Кортни, но в мыслях у нее пронеслось совсем другое. Она поняла, что этот самодовольный, внешне раздражительный и грубый человек, оказывается, на самом деле очень чувствителен и тянется к любви так же, как нежная маргаритка нуждается в солнечном тепле.

— Да, пожалуй. Эта нога иначе доведет меня до смерти.

— Давайте я помогу вам дойти до постели.

— Да уж, помогите, — ответил Джерет таким откровенным тоном, что заставил ее задрожать, вновь притянул к себе и крепко обнял.

— Ты вся дрожишь? — удивился он.

— Нет, — не согласилась девушка, прижавшись к нему. Она и сама не могла определить, дрожит или нет.

— Да ведь тебя всю трясет, — пробормотал Джерет, с каждым словом губы его приближались и, наконец, снова дотронулись до ее приоткрытого рта.

Этот поцелуй вызвал заново только что пережитые ощущения: волны горячей радости проникали до самых глубин души и сердца. Где-то там, внизу живота, Кортни почувствовала жар, медовой сладостью разливавшийся по всему телу, проникавший по венам в каждый уголок. Услышав, как дрогнуло и напряглось в кольце ее рук тело мужчины, она загорелась от желания.

Внезапно, словно избавляясь от чар, Кортни вырвалась из ласковых объятий и, ошеломленная, в смятении взглянула прямо в глаза Джерету. Он опешил: словно с небес его резко опустили на землю. Девушка прерывисто дышала, грудь ее высоко поднималась и стремительно опускалась вниз. Пытаясь справиться с растерянностью и преодолевая неловкость, она быстро произнесла:

— Я должна приготовить что-нибудь на обед.

— Помогите мне сначала дойти до кровати, — вновь попросил Джерет, и голос его, глухой и напряженный, выдал бушующий у него внутри ураган.

— Мне кажется…

— Я не буду больше целовать вас.

Кортни вздрогнула. Что принесет ей такое обещание — облегчение или разочарование? В глубине сердца она понимала, что быть в его объятиях так желанно и естественно для нее, как если бы уже много раз эти руки прикасались к ней, а дрогнувший голос и глубокий взгляд потемневших глаз говорили о желании.

Но вновь, остановленная непонятным страхом, она заглушила в себе чувственные порывы. Еще раньше, до этого невероятного поцелуя, прикосновения Джерета Кэлхоуна были для нее настоящим испытанием, приводя в волнение и замешательство. Но сейчас жар, исходивший от него, опалял Кортни, словно она приблизилась к раскаленному вулкану, вызывая в ней бурю ответных чувств, которые хотя и были еще невидимы, но уже стремительно рвались наружу.

Кортни взяла себя в руки, успокоила дыхание и, обхватив Джерета за пояс, повела к кровати.

— А как это вы сами перешли всю комнату? — спросила она.

— Да как-то ухитрился. — Его губы почти касались затылка Кортни. — Малыш, а как это вы умудрились заиметь сына? Это я совсем не могу понять. Нет, что-то, конечно, могу. Но не до конца. Правда, целовались вы чертовски здорово. Даже больше, чем здорово.

— Мистер Кэлхоун, может, вы прекратите обсуждать поцелуи?

— Ох, Малыш, а все-таки вы — ханжа.

— А вы… вы грязный, распущенный, толстокожий дурак! — отпарировала Кортни, желая как-то защитить себя. Но голос выдал ее: в нем не было злости, а легкомысленность тона смягчила оскорбления.

Джерет ухмыльнулся:

— Грязный, толстокожий… Вы способная ученица, Малыш. Пообщаетесь со мной дольше — научитесь ругаться как сапожник.

Его смех не был злым и также разрядил обстановку. Кортни на ум пришла расхожая фраза, что «тот, кто лает, не кусает». Очевидно, Джерет способен только «лаять». И толстокожий он только на словах. В его поцелуях не было жесткой требовательности, только нежность и ласка.

Наконец они добрались до кровати. Глубоко вздохнув, раненый опустился на нее и поморщился от боли:

— Черт! Как же ноет!

— Мне так жаль вас, — проговорила Кортни, увидев, что Джерет закрыл глаза и поморщился. — Сколько времени прошло с тех пор, когда вы принимали болеутоляющие таблетки?

— Час. Подожду еще немного, потом выпью еще одну. — Он притянул девушку к себе, но задел больную ногу и выругался.

— О дорогой, я не могу видеть, как ты страдаешь, — вырвалось у нее.

— Обними меня, Малыш, — тихо попросил Джерет. Кортни ласково обняла раненого, и он прижался головой к ее груди. Словно успокаивая, она поглаживала его по спине, ощущая сквозь одежду горячее дыхание.

— Как ты сладко пахнешь, какая ты мягкая, — приглушенно урчал его голос.

Вдруг ее глаза широко распахнулись — тон голоса подсказал ей, что ничего у Джерета не болит. Она резко вскочила на ноги, и тот едва не свалился с кровати. Взмахнув руками, он выругался и сел.

— Но ведь у вас ничего не болит, — возмущенно воскликнула Кортни.

— Действительно. — Джерет пытался выглядеть виноватым. Признание в его глазах выглядело так трогательно, что Кортни едва сдержала улыбку. Она взяла со стола бутылку с пивом и протянула больному. Джерет лукаво посмотрел на нее, показывая, чтобы Кортни подошла поближе.

— Что вам подать на обед? Сыр с пивом или перец к пиву?

— О мой обвинитель! Тебе бы сейчас с бубном стоять на углу улицы и читать богоугодные лекции.

— Мистер Кэлхоун!

— Тем не менее я съем это все. — Джерет закрыл глаза и откинулся на подушки.

Но Кортни не отступала:

— Мне безразлично, что вы едите листья и пьете болотную воду, но шипучка и острый перец — неподходящая еда для маленького мальчика!

— Маленький мальчик здоров, как лошадь.

— Пусть так, но ведь ему нужны витамины, — упорствовала Кортни. Она пыталась не думать сейчас о Джерете Кэлхоуне как о мужчине, распростертом в данную минуту перед ней на кровати.

— В хлебе, мясе, сыре есть витамины, — ответил Джерет. — К тому же Гай обедает в школе.

— Может быть, он у вас еще курит и жует табак?

Хозяин дома в недоумении пожал плечами:

— Пробовал жевать, но потом бросил.

Кортни глубоко вздохнула и поежилась, чем очень рассмешила Джерета.

— Успокойтесь, Малыш, даже я не жую табак. Гай попробовал один раз и обещал мне, что больше никогда не будет этого делать. Это был лишь мальчишеский эксперимент. Однако эти воспоминания заставили его покраснеть.

«Надо же, — подумала Кортни, — все-таки у этого человека есть чуточка совести».

— Тем не менее мясо и сыр — это не еда, — повторила она. — Меня удивляет, как это, существуя только на сыре и пиве, вы такой… — Кортни спохватилась, что в пылу спора едва не выпалила то мнение о его физическом совершенстве, которое даже мысленно не позволяла себе произнести. И где только была ее голова? Больше ему не удастся поймать ее на крючок. Щеки у нее пылали.

Джерет же развлекался вовсю, показывая своим видом, что терпеливо ждет продолжения:

— Ну же! Не оставляйте меня в догадках. Какой я?

— Что бы вы хотели съесть на обед, мистер Кэлхоун? — перешла на официальный тон девушка.

— Когда вы злитесь, вид у вас такой чопорный и строгий, — голос его вновь зазвучал так интимно, что сердце Кортни бешено застучало. — Ну, какой я? Только не увиливайте!

— О Боже, ну хорошо, — девушка поняла, что вряд ли у нее получится уйти от ответа: очень уж ловко Джерет Кэлхоун умел загонять ее в тупик в словесных перепалках. — Я удивлена потому, что постоянно принимая такую однообразную пищу, как пиво и сыр, вы выглядите очень сильным. — У нее вызывали раздражение ямочки на его щеках, постоянно появлявшиеся вместе с насмешками. Да еще этот самодовольный блеск его голубых глаз!

— Малыш, вы ведь хотели сказать совсем другое.

— Нет, именно это.

— Ладно-ладно, меня не проведешь…

— Мистер Кэлхоун, вы будете обедать?

Джерет приложил руки к груди, а его лицо изображало саму невинность. Но глаза! Глаза! Они были поистине дьявольскими.

— Вы правы, Малыш, я умираю от голода. Я хочу… — он задержал взгляд на ее губах, облизнув свои.

— Может вы когда-нибудь прекратите?

Джерет удивленно поднял брови и с ангельским видом переспросил:

— Прекратить, что? Я только что собирался поведать вам, чего я хочу.

— Мне кажется, мы будем обсуждать с вами меню до завтрашнего утра.

Хозяин дома рассмеялся:

— Ладно, оставайтесь завязанной на все свои бантики, Малыш. Принесите мне сэндвич из сыра с перцем на черном хлебе и пиво. А себе, если не любите сыр, поджарьте бифштекс.

— Но я люблю сыр.

— Тогда вы не любите пиво.

— Какой проницательный!

— Какой про… что?

— Вы прекрасно поняли, что я сказала. Однако вам не стоит пить пиво после таблеток. — Эти слова вновь вызвали на лице Джерета Кэлхоуна его знаменитую усмешку. — Впрочем, это неважно, вы слишком толстокожий, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. — И уже подойдя к двери, Кортни спросила: — Вам горчицу или майонез?

Джерет отрицательно покачал головой:

— Ничего. Сами попробуйте перец и забудете про горчицу. — И, улыбаясь, добавил: — Спорю, что острый перец вы также не любите.

— Нет, конечно.

— С чем вас и поздравляю.

Кортни натянуто рассмеялась и вышла. Вдогонку ей донесся раскатистый хохот. Она приготовила сэндвичи, добавив острый перец. Налила себе стакан ледяной воды. В это время громкий голос потребовал принести еще пива. Вернувшись в спальню, девушка поставила поднос с едой на стол. Она хлопотала вокруг раненого, чувствуя постоянно на себе его внимательный взгляд.

— Спасибо, Малыш. Ты по-настоящему заботишься обо мне.

— Пожалуйста, мистер Кэлхоун.

В глазах Джерета заплясали озорные огоньки, и он принялся за еду.

— Очень вкусно, — похвалил он, — а твой сэндвич, Малыш, он такой же пресный, как и вода?

— Мне он нравится.

— Вы давно живете здесь по соседству? — неожиданно спросил Кэлхоун.

— Двести лет.

На лице Джерета промелькнуло удивление, затем он рассмеялся:

— Старое фамильное гнездо?

Кортни кивнула:

— Да, мои предки обосновались здесь еще когда это была дикая местность.

— И с тех пор все сохранилось в первозданном виде?

— Нет. Многие годы здесь была ферма. Но после смерти дедушки мои родители преподнесли сто десять акров земли в дар Нешвиллю, и город объявил эту территорию заповедником. У меня же остался участок, на котором стоит дом, еще немного мне платят за экскурсии по заповеднику и за то, что я здесь живу.

— Но вы же не ухаживаете абсолютно за всем, не так ли?

— Конечно, нет. Это забота города. Я же поступила на заочные курсы, чтобы получить степень по зоологии.

Джерет в удивлении поднял брови:

— Но тогда вы, должно быть, очень заняты?

— Мне нравится учиться. Естествознание — это удивительная наука, заповедники ведь могут сохраняться и развиваться по-разному, есть, на самом деле, много путей. Это особая наука.

— А это природный заповедник или исключительно для птиц?

— В основном, птичий. Но мы называем его природным, так как здесь водятся и мелкие животные: кролики, опоссумы, белки, — сообщила Кортни, удивляясь тому, как легко можно с ним разговаривать. — А в пруду есть рыба, водятся черепахи и змеи. Имеется небольшое здание, где расположена выставка, три родника, природные тропы и еще один пруд, который захватывает и часть вашей территории. — Помолчав, Кортни осторожно спросила: — Как давно умерла ваша жена?

— Тринадцать месяцев. От злокачественной опухоли.

— Мне очень жаль.

Ответ Джерета прозвучал очень спокойно, но по тому, как болела ее мать, Кортни знала, что такое рак. Боли, мучения и большое горе.

Они ели молча. В комнате витала атмосфера уюта. Прошло целых десять долгих минут, прежде чем Джерет взглянул на нее:

— Малыш, я очень рад, что время от времени ты не возражаешь помолчать.

Кортни улыбнулась в ответ:

— Я была единственным ребенком в семье и много времени проводила в одиночестве. Я люблю тишину и молчание.

В дверь позвонили, и Кортни поднялась:

— Пойду посмотрю, кто там.

На крыльце она с удивлением увидела участников экскурсионной группы. Они хотели повидать хозяина. Кортни попросила их подождать и вернулась в спальню.

— Это пришли мои любители птиц, они интересуются, все ли у вас в порядке.

— Впустите их, — разрешил Джерет.

— Они очень приятные люди.

— Я тоже.

— Забавный вы все-таки человек, мистер Кэлхоун.

Кортни вернулась, приведя с собой трех натуралистов, и представила их хозяину дома:

— Мистер Кэлхоун, рада познакомить вас с Генри Твиллингом, миссис Джоунз и мисс Барнхил.

— Отодвиньте книги и присаживайтесь, господа. Очень любезно с вашей стороны заглянуть ко мне. Мы как раз пьем пиво, хотите присоединиться?

Все трое отказались.

— Как вы себя чувствуете, мистер Кэлхоун? — вежливо спросила мисс Барнхил.

— Прекрасно. Малыш во всем помогает мне. Правда?

Три головы одновременно повернулись к Кортни, и она покраснела.

— Можем ли мы что-нибудь для вас сделать?

— Да нет, спасибо. Хорошо, что вы заскочили на минутку. Знаете, я даже благодарен этому ранению. — Он посмотрел на Кортни, и девушка поняла, что за слова сейчас прозвучат. Джерет не заставил себя ждать: — Если бы Малыш не выстрелила в меня, мы не смогли бы познакомиться. По крайней мере, так быстро и так близко.

Кортни возмущал яркий румянец, так некстати выдававший ее. Возмущал так же, как и сам Джерет Кэлхоун, который тихо смеялся.

— О да, — быстро вмешалась она, — мы очень приятно побеседовали о наших детях. Оказывается, сыну мистера Кэлхоуна столько же лет, сколько моему Райану.

Кортни щебетала, Джерет ухмылялся, а трое гостей глазели на них.

— Да, пожалуй, сегодня особенный день, — продолжал дразнить ее Джерет, — Малыш хлопочет и суетится вокруг меня, как курица возле единственного цыпленка. Вы, господа, любите маленьких птичек?

— О да, — сказал Генри Твиллинг, оживляясь, когда разговор коснулся знакомой темы, — у нас зимуют златоглавые корольки и голубые птицы^[3], они в заповеднике круглый год, а вот дикие канарейки только летом. В марте прошлого года была замечена острокрылая ласточка, и мы надеемся, что этой весной она прилетит снова.

— Да ладно, рассказывайте. Я ни разу в жизни не видел голубых птиц, но зато этой зимой у меня живет длинноухая сова, а в оттепель я встретил у пруда мухоловку с хвостом, похожим на ножницы, — сообщил Джерет, с подчеркнутой медлительностью растягивая слова, что выдавало в нем южанина.

— О Господи! Второй раз я слышу, что кто-то заметил в наших краях мухоловку с подобным хвостом! — восторженно воскликнул Генри. Кортни бросила на Кэлхоуна изумленный взгляд. И когда только он успел научиться распознавать птиц? Он казался ей человеком, страшно далеким от того, чтобы разбираться в птицах, за исключением, может быть, лишь тех, на которых охотятся. А между тем он совершенно свободно рассуждал на тему, самодовольно поглядывая на Кортни.

— Хотите — верьте, хотите — нет, но недавно я заприметил в роще домашнего зяблика, — продолжал Джерет.

— Домашнего зяблика! — воскликнула Кортни. — В этом регионе они не водятся.

— А я видел одного около пруда на опушке. Я не мог ошибиться. Впрочем, мне удалось сделать снимок.

— Неужели?

— Правда-правда, я отыщу его для вас. О Боже! Она рассуждает с ним о птицах!

Кортни умолкла, и Джерет ободряюще улыбнулся ей. Поразительно! Оказывается, у них есть общий интерес! «Ах, это просто здорово!» — обрадовалась она.

Генри Твиллинг вмешался вновь:

— Это очень интересно, Кортни, ведь Джефф Ридон тоже видел в заповеднике домашнего зяблика.

— Я не знала этого, — рассеянно ответила девушка. Мысли ее витали далеко в облаках. «Какой все-таки Джерет Кэлхоун сложный и неоднозначный человек! Но почему у него такой дурной нрав?» — удивлялась она. Он знает о птицах больше, чем любой сидящий здесь в этой комнате натуралист, он такой восприимчивый, тонко чувствующий, увлекающийся… и такой досадный. Рассеянно она выглянула в окно и похолодела — на форточке сидел Эбенезер. Кортни, затаив дыхание, следила за Джеретом, который продолжал вести светскую беседу. Она оценила взглядом расстояние от постели до стены, где висело ружье. Сейчас ее даже радовало то, что он ранен и не может бегать. Заметив любопытный взгляд мисс Барнхил, Кортни медленно приложила палец к губам, подавая ей знак молчать. Она встала и, не сводя пристального взгляда с Джерета Кэлхоуна, подошла к окну.

Глава 4

— Знаете, с тех пор как мы поселились здесь, я еще ни разу не встречал желтую дикую канарейку, — говорил Джерет, однако его внимание было сосредоточено на Кортни. Под его пристальным взглядом девушка мысленно молилась, чтобы случайным движением не привлечь интерес к окну.

— Принести вам еще пива? — спросила она. Может, проглотив еще одну таблетку, да запив ее пивом, он потеряет сознание?

— Нет, — прозвучал ответ, — спасибо, со мной все в порядке.

— Кто-нибудь хочет воды? — Кортни искала предлог, чтобы выйти на улицу и согнать Эбенезера с окна. — Простите, мне необходимо отлучиться. Мисс Барнхил, расскажите мистеру Кэлхоуну, как мы нашли журавля с перебитым крылом.

Мисс Барнхил, казалось, была озадачена, однако начала говорить:

— Да-да, мы нашли журавля, и у него было сломано крыло…

Кортни вышла через черный ход, и, словно ожидая ее появления, Адмирал и Эбенезер устремились навстречу. Собака прыгнула на Кортни, едва не сбив с ног, а сокол уселся на плечо, больно вцепившись когтями в тело. Кортни взмахнула рукой, пытаясь прогнать птицу:

— Домой, Эбенезер!

В ответ тот похлопал крыльями, клюнул ее в голову, но остался сидеть на плече. Адмирал устроился рядом, виляя хвостом. Умильное выражение на его морде так походило на улыбку! В отчаянии Кортни сняла сокола с плеча и осторожно — она помнила какие острые у него когти — держа в руках, спросила:

— Эбенезер, ты хочешь, чтобы Адмирал съел тебя на обед?

Сказала и почувствовала, что несправедлива к собаке: Адмирал не способен никому причинить зла.

— Ты хочешь, чтобы злой, отвратительный человек застрелил тебя? — исправила она свою ошибку. — Лети домой! — Кортни подбросила птицу в небо. С пронзительным криком сокол описал круг и снова опустился на ее плечо. — Домой, Эбенезер! — Кортни понимала, что время идет. Она не представляла, что сейчас происходит в доме и чем занят Джерет Кэлхоун. Вдруг он появится прямо сейчас? Если захочет, он сумеет встать, и несмотря на раненую ногу. Кортни представила Джерета с ружьем в руках, убивающего сокола прямо у нее на плече.

— Возвращайся домой! — строго приказала она птице.

Сокол взлетел — и ринулся прямо в открытую дверь дома Джерета Кэлхоуна. Кортни бросилась за ним, Адмирал — следом. Птица влетела в кухню, уселась на абажур из колеса и принялась раскачиваться. Сердце у девушки замерло.

— Эбенезер, — прошептала она, — слезай. Хозяин этого дома убьет тебя, если увидит.

Черные, круглые, как бусины, глаза сокола невинно блестели, он крепко вцепился в колесо. Кортни нашла кусок хлеба и поманила птицу. Эбенезер распушил хвост и жадно уставился на хлеб. Кортни забралась на табуретку и протянула руку к соколу, тихонько приговаривая:

— Пожалуйста, спускайся вниз. Злой человексварит тебя и съест, а мы с Райаном будем горько плакать. Он свернет тебе шею, положит в кастрюльку и поставит на плиту. В этом доме тебя ненавидят.

Держа в одной руке хлеб, другой Кортни пыталась достать птицу. Сокол беспокойно наблюдал за ее манипуляциями. И неожиданно взлетел. Абажур закачался, едва не сбив девушку с ног.

— Проклятье! — С ужасом она смотрела, как Эбенезер вылетел из кухни в коридор. Сердце ее бешено колотилось. Во что бы то ни стало она должна спасти птицу, иначе как объяснить Райану, что жестокий сосед застрелил его любимца. Спрыгнув с табурета, она побежала вслед за соколом.

Теперь Эбенезер уселся на абажур из колеса в гостиной. Из спальни доносился хор голосов, очевидно, гости собирались уходить. Мысленно Кортни молила Бога: она должна успеть выгнать Эбенезера из дома. Или пусть хотя бы Джерет не идет провожать посетителей. Кортни пересекла комнату и открыла входную дверь.

— Убирайся вон! — яростным шепотом приказала она.

Сокол принялся клевать лампу, громко стуча клювом по металлу.

— Я не смогу сказать Райану, что тебя сварили, — просила Кортни. — Улетай!

Голоса приближались. Джерет с ними! Это стук его костылей! Гости и хозяин показались на пороге комнаты. Подняв глаза, Джерет принялся так неистово ругаться, что мисс Барнхил залилась краской и бросилась к дверям.

— Нам нужно уходить, — пробормотала она.

Эбенезер гордо взмахнул крыльями и уселся прямо Джерету на голову. Поток ругательств превратился в рев. Джерет бросил костыль и начал ловить назойливую птицу.

— Осторожно! — закричала Кортни. Сокол взмыл к потолку и вылетел в распахнутую дверь. С одним костылем хозяин дома заковылял к стене, где висели ружья.

— Не смейте стрелять в моего сокола! — пыталась остановить его девушка. Миссис Джоунз вздохнула.

Джерет снял ружье со стены. Увидев это, Кортни совсем потеряла голову и бросилась закрывать дверь. Стоявшие рядом мистер Твиллинг и миссис Джоунз, затаив дыхание, наблюдали за происходящей сценой. Остановившись, Джерет открыл затвор и щелчком загнал в него патрон. Уперев руки в бока, с гордо распрямленной спиной Кортни закрывала проем двери собственным телом. В который уже раз она радовалась тому, что, раненный, он не может двигаться быстро. Иначе у нее не было бы ни единого шанса спасти сокола. Бросив взгляд через плечо, Кортни не заметила Эбенезера в небе. Какое было бы счастье, если бы он возвратился домой! Но нет! Раздался пронзительный крик, и Кортни поняла, что сокол еще здесь, где-то рядом — в большой опасности.

— Пожалуйста, не убивайте его! Это воспитанник моего сына!

Глаза Джерета грозно сверкнули:

— Уйди с дороги, Малыш!

— Никогда в жизни! — С каждым его шагом сердце Кортни билось все сильнее. У нее не было ни малейшего желания вступать с Джеретом в борьбу. Хотя он был болен и двигался с трудом, но в руках держал заряженное ружье. Впрочем, и без оружия его вид был бы устрашающим.

— Не стреляйте в моего сокола! Я посажу его в клетку и буду держать дома.

— Я что-то плохо в это верю.

— Я ненавижу ружья!

— А я ненавижу вашего Эбенезера!

— Ну, пожалуйста…

Джерет остановился перед самоотверженной защитницей птиц, однако взгляд его был направлен мимо нее в небо.

— Эта чертова птица уселась мне прямо на голову! — Он держал ружье, ожесточенно сжимая длинными загорелыми пальцами, однако ствол был направлен вниз.

Оружие всегда вселяло в Кортни ужас своей смертоносной силой. Чувствуя в горле комок, она с трудом проговорила:

— Я ненавижу и презираю любое оружие, а вы поднесли свое ружье вплотную ко мне.

— Оно стоит на предохранителе, и ствол направлен в пол, — оборвал ее Джерет. — Уходите с дороги, Малыш. Эта отвратительная птица все еще где-то здесь. Я слышу, как она орет.

И тут же послышалось хлопанье птичьих крыльев. В отчаянной попытке спасти сокола Кортни не смогла придумать ничего более подходящего, чем заключить Джерета Кэлхоуна в объятия, крепко прижав его руки, и поцеловать. На какую-то долю секунды тот, казалось, был поражен. Однако, мгновенно справившись с растерянностью, он перешел в атаку. Губы его приоткрылись, и бесстыдно, требовательно он впился в ее рот, языком проникая далеко через все преграды. Это было так же восхитительно, как и бесцеремонно. Поцелуй длился так долго, что Кортни успела забыть все на свете: и Эбенезера, и то, что за ними наблюдают, и заряженное ружье. Она забыла все и всех, остался только Джерет Кэлхоун.

Кортни показалось забавным отплатить жестокому птицененавистнику, пустив в ход его же оружие, сразу лишающее сил, как бокал хорошего шампанского.

Однако он полностью завладел ее чувствами. Прижатая к широкой груди, Кортни задыхалась, кровь стучала у нее в висках грохотом падающих горошин.

— Я все равно убью его, — тихо повторил Джерет, наклонился и вновь прижался к ее губам.

Кортни ответила на ласку: пусть уж лучше целует ее, чем охотиться на Эбенезера. Это куда приятнее. Поцелуй Джерета был и ласковым, и требовательным одновременно. Он вел себя так, будто происходящее было делом совершенно обычным и естественным. И то, что Кортни сама бросилась в его объятия, — поступком правильным и разумным. Словно он уже давно знал: эта женщина предназначена для него. Мысли перемешались в ее голове.

Шум крыльев вновь привлек всеобщее внимание. Джерет оторвался от губ Кортни и взглядом следил за насмешливой птицей, которая, сделав круг над домом, улетала в сторону заповедника. Кортни спохватилась и оглядела компанию: открытый рот и высоко поднятые брови мисс Барнхил, багровое лицо миссис Джоунз, озадаченный взгляд мистера Твиллинга. Ее бросило в жар.

— Мы, пожалуй, пойдем, — пытаясь скрыть неловкость, произнес Генри Твиллинг. Спустя несколько секунд гости удалились.

Кортни закрыла дверь и повернулась к хозяину дома, который продолжал стоять, преграждая ей дорогу. Пытаясь придать ситуации видимость приличия, она проговорила:

— Вам ведь положено лежать, нельзя тревожить больную ногу.

— Да-а, я знаю. — Джерет оперся на костыль. Он протянул руку и дотронулся до ее косы: — Длинные золотые волосы!.. — Его ласковые слова показались Кортни легким дуновением утреннего ветерка.

— А ты быстро соображаешь, Малыш. С тобой не соскучишься, оказывается, ты далеко не так проста, как кажешься.

— Благодарю, вы также очень разнообразны, — сухо ответила Кортни, однако от похвалы у нее потеплело на сердце. Джерет рассмеялся.

— Ну так вернемся? Я еще раз помогу вам добраться до постели.

— Уговорила, Малыш, — хрипло произнес раненый и протянул ей руку. Снова Кортни обхватила его за тонкую талию, вздрогнув от прикосновения к мускулистому телу.

— Как ты приятно пахнешь, — похвалил ее Джерет снова.

— Спасибо. — Она остро ощущала прижимающееся к ней бедро и тяжесть его руки на своем плече.

— Убери, пожалуйста, куда-нибудь мое ружье, — попросил он уже на пороге спальни.

— Ну конечно.

Джерет усмехнулся:

— Давай забудем все, ладно?

«Нет, он совершенно не изменился, — подумала Кортни, — такой же бесчувственный».

— Я не смогла бы забыть попытку убийства даже на одну минуту. Повторяю, я ужасно не люблю оружие.

— Зато ты ужасно любишь целоваться. Малыш, да ты настоящая чемпионка по поцелуям! — Кортни покраснела, как школьница. Ужасно — она всегда выдавала себя, но ничего не могла с этим поделать.

— Знаешь, у меня сразу случается прилив сил. Наверняка я поправлюсь быстрее, если мы будем продолжать.

— Прекратите!

— Ай-ай-ай. Как вы боитесь признаться в том, что у вас к этому настоящий врожденный талант. Я имею в виду…

— Мистер Кэлхоун, я ухожу домой! — Насмешки переполнили чашу ее терпения. «Пусть остается один, как-нибудь справится, раз он такой упрямый, колючий кактус», — думала Кортни.

— О'кей, Малыш, уходи. Но прежде повесь ружье на стену в гостиной. И впусти в дом Адмирала.

«Оказывается, — внезапно поняла Кортни, — в то время, когда лишь возмущение его издевками гонит ее прочь и она с таким трудом приняла это решение, оказывается Джерет Кэлхоун просто счастлив избавиться от ее общества. Не желает выслушивать поучения, подчиняться. Слишком уж он самоуверен и независим».

Кортни вышла в гостиную и повесила на место ружье. Вернувшись, она решительно заявила:

— Я не позволю вам выгнать меня до половины пятого. Обычно я держу свои обещания, а я дала слово доктору, что позабочусь о вас.

Джерет уже снова устроился в подушках и держал в руках журнал. Отложил его в сторону, осторожно подвинулся и похлопал по постели:

— Хочешь скоротать время побыстрее?

— Нет! — Окончательно расстроившись, Кортни вышла в гостиную и села в кресло. Она уже не обращала больше внимания ни на свой румянец, ни на его веселье.

— Давайте как-нибудь договоримся, — наконец произнесла Кортни.

— О чем? Ты согласна, что на самом деле классно целуешься?

— Когда же вы прекратите говорить о поцелуях и постели?!

— Что-то я не припомню никаких слов о постели. Это уже обращение к Фрейду, Малыш.

Кортни прикрыла глаза и медленно досчитала до десяти:

— Я хочу серьезно поговорить с вами.

— Я буду разговаривать серьезно, — донесся его голос, — и целоваться серьезно. Разговаривать и целоваться…

— Мистер Кэлхоун! — Она вошла в спальню. На лице Джерета расплылась ухмылка.

— Ладно, выкинь из головы, Малыш? Что тебя волнует?

Как быстро меняется его отношение, подумала Кортни. То он обращается с ней, как со взрослой привлекательной женщиной, то, как с маленьким ребенком, едко насмехается… и вдруг совершенно серьезен. Ей трудно было уследить за столь резкими сменами настроений.

— Я хочу поговорить с вами об Эбенезере.

— Ну что ж, давай обсудим твою птичку, Малыш. Слушаю тебя внимательно.

— Эбенезер — член нашей семьи. У моего сына было довольно трудное время, когда он остался без отца.

— Могу себе представить. — Его насмешливый тон больно задел Кортни. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить.

— Сокол очень дорог Райану.

— Если вы пришлете Райана ко мне, я научу его ездить верхом, — неожиданно заявил Джерет. Кортни в растерянности замолчала.

— Спасибо, нет. Мы все очень любим Эбенезера. Я сожалею, что он досаждает вашим лошадям, хотя в это и трудно поверить. Но если это так, какое-то время мы подержим его взаперти.

— И будете правы. Если принять во внимание, что я сварю его сразу же, как только мне удастся его поймать. Или зажарю. Кстати, Малыш, вы не имеете ничего против, чтобы бросить в духовку кусочек мяса? Просто положить бифштекс на сковородку, добавить каких-нибудь специй и поставить духовку на четверку…

— Я знаю, как готовить мясо. — Кортни пошла на кухню и вымыла руки. Посыпав мясо перцем, она бросила взгляд в сторону спальни и решительно добавила в кастрюлю еще специй. Включив духовку, она вернулась в комнату.

Джерет Кэлхоун лежал на спине с закрытыми глазами и ровно, глубоко дышал. Кортни осмотрелась: повсюду валялась одежда и книги, книги, книги. Несомненно, за его твердолобостью скрываются недюжинные мозги, раз он так умеет разбираться в птицах. И он находчив, иногда даже слишком. Бывали моменты, когда он выглядел взволнованным и возбужденным. Кортни на цыпочках бродила по спальне, собирая белье в стирку. Случайно ей под руку попалась пара черных плавок. Дотрагиваться до его нижнего белья Кортни вовсе не хотелось, не хотелось даже смотреть в ту сторону. Она набросила сверху рубашку, закрывая столь интимный предмет, и вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Искоса посмотрела на кровать, но Джерет продолжал неподвижно лежать, ровно дыша. И Кортни успокоилась. До тех пор, пока не наткнулась на еще одни плавки, брошенные прямо поверх пыльных туфель ручной работы. Обойдя опасное место стороной, она снова взглянула на Джерета: во сне он выглядел очень даже милым и симпатичным. Трудно было поверить, что этот человек мог так напугать ее своей яростью.

Загрузив белье в стиральную машину, целый час Кортни провела, прибирая на кухне. Потом вернулась в спальню посмотреть на состояние раненого. Джерет спал, раскинувшись по всей постели, разбросав руки в стороны. Рубашка его распахнулась. Мускулистая грудь, заросшая темными курчавыми волосами, равномерно поднималась и опускалась. Разглядывая его, Кортни вздохнула: даже у спящего вид был весьма решительный. Она не смогла удержаться и осмотрела Джерета Кэлхоуна с ног до головы: узкие бедра, длинные ноги, плотно обтянутые джинсами. Захваченная увиденным, Кортни вдруг напряглась и… горячее желание залило ее тело. Что же такое было в этом человеке? Необычайно привлекательные глаза и обворожительная улыбка… Однако его вздорный, раздражительный характер должен был бы затмить все хорошее. Почему же этого не случилось?

Медленно Кортни еще раз подвергла осмотру сильное тело Джерета, вспоминая, как крепко он сжимал ее в объятиях. Вдруг ее глаза натолкнулись на пристальный взгляд мужчины, который неотрывно наблюдал за ней все это время. Кортни сделалась пунцовой. Джерет сел, подтянул к себе костыль и, опираясь на него, встал с кровати. Кортни отступила на шаг назад и глубоко вздохнула. Теперь, в свою очередь, Джерет Кэлхоун оценивающе рассматривал ее — глаза его неторопливо опустились вниз и остановились на ее груди. Кортни горела желанием, губы ее дрожали. Ей хотелось стремительно убежать или сказать хоть что-нибудь, прервав напряженное молчание. Однако она продолжала стоять неподвижно, глядя прямо в глаза мужчины. Прихрамывая, Джерет подошел к ней, обнял за плечи и, решительно притянув к себе, прильнул к ее губам таким долгим поцелуем, что мир для Кортни перестал существовать.

Стук в дверь и громкий голос: «Папа, я пришел!» заставили их отшатнуться друг от друга. Кортни принялась поправлять платье, хотя надобности в этом не было. Лицо ее пылало.

— Проклятье! Помогите же мне! — прошептал Джерет, хватая Кортни за руку и уводя от двери.

Показался худенький высокий мальчик. Голубые глаза и вьющиеся волосы делали его удивительно похожим на отца. Одет он был в голубую парку и старые выгоревшие джинсы.

— Па! — мальчик подошел и остановился прямо перед ними. — Что у тебя с ногой?

— Познакомься, Гай, это наша соседка, миссис Мид. Это она прострелила мне ногу.

— Расскажите, пожалуйста, то, что произошло на самом деле! — потребовала Кортни.

— Да ты что! — Гай побледнел, и голос его дрогнул. — А как сейчас? Все в порядке?

— Нормально, ничего серьезного.

Гай скосил на Кортни глаза, и в них блеснул гнев:

— Так вы — мать Коротышки Райана?

Она вздрогнула:

— Коротышки? Я — мама Райана Мида.

— Ну да, его.

— Гай, веди себя прилично, — попросил Джерет.

— Да, сэр, — темные брови Гая взлетели вверх. — А впрочем, почему? Ведь она ранила тебя.

— Я не стреляла в твоего отца, — возмутилась Кортни. — Расскажите же ребенку правду!

— Ребенку? — повторил Гай. — Черт побери, я уже взрослый! — в точности копируя тон отца, произнес мальчик.

— Гай, не ругайся! И извинись, — приказал Джерет.

— Извините, — пробубнил тот себе под нос, сильно покраснев.

— Ну, если ты уже такой взрослый, то и ухаживай за своим отцом сам! — разозлилась Кортни.

— Эй! Подождите минутку, — вмешался Джерет.

— Нет уж, спасибо! — Кортни направилась к двери, на ходу накидывая на себя куртку. Она больше не хотела лишиться возможности убраться из этого дома. Плотно запахнувшись, она вышла через переднюю дверь. Небо было по-прежнему серым, мрачным, затянутым сплошными облаками. Точь-в-точь, как ее настроение. Когда она уже спустилась по деревянным ступеням, из дома выбежал Гай Кэлхоун.

— Миссис Мид, подождите!

Кортни остановилась. Мальчик спрыгнул с крыльца и догнал ее.

— Вот, возьмите, — он протянул связку блестящих ключей. — Папа сказал, чтобы вы ехали на машине, мы потом заберем ее. — Гай улыбнулся: — А если позволите, я сам отвезу вас домой. Только папа сказал, что вы не согласитесь.

— Он прав, — Кортни взяла ключи. — А ты действительно умеешь водить машину?

Гай приподнял подбородок и гордо произнес:

— Да, немного. По нашей дороге. Папа разрешает мне, когда мы ездим за почтой.

— Спасибо. Я оставлю ключи в машине, а ты придешь и заберешь ее.

— Ладно. Папа еще сказал, что вы не стреляли в него специально. Он просил передать вам, что пошутил. Но также он говорил, что все это случилось из-за вас, раньше он никогда не ранил себя, — серьезно произнес мальчик.

— А сегодня как раз это и случилось, — ответила Кортни. Гнев ее улетучился. Она была растрогана, видя, как Гай защищает отца. — Это произошло случайно, — мягко добавила она.

— Да, мэм.

Кортни вскарабкалась в красный грузовик и поехала прочь от дома Джерета Кэлхоуна, пытаясь успокоить расшатавшиеся нервы.

Вид открывшегося за поворотом одноэтажного дома, построенного очень-очень давно, помог восстановить в душе покой. На высоком фундаменте, выкрашенный в белый цвет, стоял бревенчатый дом с крыльцом под покатой крышей. Охраняя парадную дверь, возвышались две магнолии. В детстве Кортни запрещали залезать на них. Отогнав воспоминания, она поставила грузовик за дом, рядом со своим джипом.

Поднявшись по крыльцу черного хода, Кортни услышала резкий соколиный крик. Стремительно спикировав с высоты, Эбенезер уселся на подоконник, и Кортни насыпала перед ним немного семечек.

— Оставил бы ты лучше Кэлхоуна в покое, — обратилась она к соколу. — Оставайся, пожалуйста, на своей территории, а не то он скормит тебя огромной-преогромной собаке.

Тот, нахохлившись, внимательно наблюдал за хозяйкой.

— С кем это ты разговариваешь, мам? Кто это хочет скормить Эбенезера собаке? — Дверь в кухню распахнулась. Доедая кусок хлеба с маслом, вошел Райан. Его светлые волосы были взъерошены, голубая рубашка выпущена поверх мешковатых джинсов.

— Ах, это ты, Райан. Я не знала, что ты уже дома.

— Где ты взяла грузовик?

— Машина принадлежит отцу Гая Кэлхоуна.

— Отцу Гая? А почему ты приехала на ней?

— Сегодня утром у нас произошла небольшая ссора… Ты напустишь в кухню холодного воздуха, Райан, — Кортни вошла в кухню и закрыла дверь. Мебель была старинной — застекленные шкафы, дубовый стол.

— Я проводила по заповеднику группу наблюдателей за птицами, когда мистер Кэлхоун стрелял в Эбенезера…

— Стрелял в сокола? О нет. Он не мог этого сделать.

— К сожалению, мог. Эбенезер был на его земле или над его землей. Мистер Кэлхоун сказал, что сокол распугивает его лошадей.

— Тогда на день или на два я посажу его в клетку. — Райан накинул куртку и вышел на крыльцо.

— Прекрасная мысль!

— Ой, мама, — донеслось с улицы, — здесь какая-то белая собака.

— О Боже! А Эбенезер?

— Здесь, на окне. — Кортни вышла на крыльцо, где на нее радостно накинулся Адмирал.

— Сидеть, Адмирал, — приказала она собаке.

— Ты его знаешь, мама? — обрадовался Райан. — Вот здорово!

— Это собака мистера Кэлхоуна.

В это время сокол приземлился прямо перед носом Адмирала. И хотя собака осталась сидеть, усердно виляя хвостом, Кортни ухватила ее за ошейник в надежде удержать, если той все-таки вздумается прыгнуть и схватить птицу.

— Да, мам, один его укус выпустит дух из нашего старого Эбенезера, — заметил мальчик.

— А мне кажется, что они понравились друг другу. Лежать, Адмирал! Хорошая собачка. — Кортни почесала пса за ухом.

— Я возьму Эбенезера и посажу его в клетку, — сказал Райан и свистнул. Сокол взлетел, опустился на худенькое плечо мальчика, и вместе они направились к одному из вольеров, где время от времени содержались больные птицы.

Кортни, удивленная неожиданной привязанностью собаки, присела на корточки и погладила Адмирала, с удовольствием перебирая густую белую шерсть. Взглядом она следила за своим сыном — маленьким мальчиком с красногрудым соколом на плече, а в ушах у нее звучал насмешливый голос Гая Кэлхоуна: «Коротышка Райан». Кто дал ее сыну это прозвище? Гай? Но ведь он в школе новичок, хотя иногда это не имеет никакого значения. Кортни поднялась и, обращаясь к Адмиралу, проговорила:

— По крайней мере, Райан не сидит только на одной содовой шипучке. — Собака преданно заглядывала ей в глаза. — Я понимаю, почему ты пошел за мной следом, наверное, ты слишком хорош для того дома. — Она встала и посмотрела на Адмирала: — К несчастью, я вынуждена буду сообщить о том, что ты здесь, и тебя заберут, когда приедут за грузовиком. — Кортни вновь почесала пса за ухом. — Ты хорошая собачка, Адмирал. Плохо то, что твой хозяин не хочет ничего понимать. — Медленно перебирая пальцами густую белую шерсть, Кортни мечтательно смотрела куда-то вдаль и тихо ворковала: — Может, это несправедливо и твой хозяин не так уж плох, бывают и у него просветления… Да, он вовсе не плохой человек… — Голос ее затих, и она вся отдалась мыслям о Джерете Кэлхоуне, полном противоречий. Кортни думала о его чувствительности, скрывающейся за внешней грубостью, об удивительном знании птиц — и желании убить сокола.

Она взяла в руки собачью морду и заглянула в счастливые глаза:

— Я никогда не понимаю мужчин, Адмирал, никогда.

В ответ пес вильнул хвостом и радостно взвизгнул. Покачав головой, Кортни встала и пошла в дом.

Остаток вечера она пыталась забыть про Джерета Кэлхоуна, однако мысли о нем все время возвращались, оставляя ее лишь на несколько минут. И то только до тех пор, пока она не легла в постель. Почти всю ночь Кортни пролежала с открытыми глазами, уставившись в темноту, в деталях вспоминая поцелуи Джерета, то, как блестели его глаза, как звучал глубокий взволнованный голос. Она застонала и повернулась к стене, крепко зажмурила глаза, в очередной раз пытаясь уснуть. И только к утру ей это удалось, однако и во сне ее преследовали видения сокола с красным хвостом, летающего над высоким человеком с голубыми-голубыми глазами.

На следующее утро грузовик исчез. Весь день Кортни была занята изготовлением информационных табличек для посетителей заповедника, стараясь не волноваться о том, как там Джерет дома один. В половине пятого вернулся Райан. Выглянув в окно кухни, Кортни увидела сына, шедшего по тропинке от главной дороги, и сердце у нее перевернулось: губы у мальчика распухли, под глазом — синяк, из носа у него текла кровь, а куртка разорвана и испачкана в грязи.

Глава 5

— Райан! — Кортни выскочила во двор, ежась от холода в тумане, хотя на ней была одета теплая фланелевая рубашка.

— Ради Бога, Райан, что случилось? Ты выпал из автобуса?

Мальчик искоса взглянул на мать, вытер нос тыльной стороной ладони, затем уставился на испачканную кровью руку. Лицо его было заплаканным.

— Что произошло?

— Я подрался, мам. Со мной уже все в порядке.

— Ох, Райан! — В душе у Кортни все перевернулось. С трудом сдерживая рыдания — ей хотелось крепко прижать сына к себе, защитить от любых невзгод, — она решительно взяла его за руку. — Пойдем, дорогой, я помогу тебе умыться. Кости все целы? Может быть, нам лучше поехать к доктору?

— Мама, я жив, просто мы подрались… — Райан засопел, его глаза наполнились слезами.

— И кто это тебя так?

— Гай Кэлхоун. Он сказал, что ты ранила его отца. Что это ты во всем виновата. А ты ведь даже ружье не умеешь заряжать, я знаю.

— Ох! — Страх, гнев, растерянность смешались в душе Кортни и выплеснулись наружу яростью: — Так это был Гай Кэлхоун!

Широко раскрытыми глазами Райан смотрел на мать:

— Если бы у меня был отец, — проговорил мальчик, — он бы обязательно наподдал Кэлхоуну-старшему, правда, мам?

— О Боже, Райан! — Кортни едва удерживала душившие ее слезы, уже готовые брызнуть из глаз. — Пойдем, мой сладкий, давай я помогу тебе.

Они пошли в ванную и, борясь с дурнотой, Кортни стала приводить сына в порядок. Прикладывая к ссадинам салфетки и вытирая кровь, она проклинала все на свете от охватившего ее горя: чужие болезни или несчастья всегда глубоко трогали ее, а сейчас дело касалось собственного сына.

— А зубы все целы?

— Да с одним вроде что-то не так.

— Покажи-ка мне. — Передний зуб Райана шатался.

— Я позвоню врачу. — Ее трясло и знобило, но, сжав зубы, Кортни хлопотала вокруг сына.

Легкое прикосновение к ссадине на щеке заставило мальчика взвыть от боли: «Ой!». На глазах у него показались слезы и медленно потекли по щекам.

— Я ненавижу Гая Кэлхоуна!

— Нельзя ненавидеть людей, милый.

— Нет. Его — можно. Он такой противный!

— Райан, когда это произошло? Эта драка? Потерпи немного, дорогой, я скоро закончу.

— Когда мы вышли из автобуса. И Гай потом сказал, что снова побьет меня, если я не соглашусь, что это ты ранила его отца.

— Ладно, не волнуйся. Завтра я встречу тебя на остановке.

— Нет, не надо!

— Не надо? Но ведь ты же говорил, что Гай такой противный и забияка. А ростом он уже почти с меня.

— Нет, не встречай меня с автобуса, мам, я ведь должен быть мужчиной!

— О Райан! — Кортни обняла сына и крепко прижала к себе его хрупкое тельце, стараясь не расплакаться.

— Райан, я хотела бы все же встретить тебя завтра на автобусной остановке.

— Нет, мам, пожалуйста, не надо. Обещай, что не придешь!

Кортни заглянула в глаза сына, полные страдания:

— Ты уверен, что действительно не хочешь этого?

— Да, уверен.

Кортни закончила приводить сына в порядок и спросила:

— Чего бы тебе хотелось покушать больше всего?

— Вообще-то я не хочу есть. Ну, может быть, жареного цыпленка с картофельным пюре, и еще печенье.

— Нельзя сказать, что у тебя плохой аппетит, — Кортни улыбнулась. Тревога в ее душе уступила место облегчению и радости. — Иди делай уроки, а я пока приготовлю обед.

Спустя два часа, когда Райан читал, лежа на полу между разбросанных вокруг учебников, Кортни заглянула в комнату, держа в руках пальто.

— Одевайся, дорогой. Мне нужно по делам, и я хочу, чтобы ты отправился со мной.

— И куда мы пойдем?

— Я должна навестить мистера Кэлхоуна-старшего.

Глаза Райана округлились от удивления:

— Ты? Должна — это из-за меня?

— Да, Райан.

— Но ты же не сможешь поколотить его.

— Нет, конечно. Но я выскажу ему пару слов.

— Вот это да! — Райан вскочил на ноги, быстро натянул куртку и побежал за матерью. — Ты на самом деле хочешь это сделать?

— Мне необходимо сказать все, что я думаю по этому поводу мистеру Кэлхоуну и его сыну. — Кортни открыла дверь, и большое белое облако метнулось прямо в ноги — это Адмирал приветствовал их.

— Опять ты, Адмирал. Ну, собирайся домой.

— Нас он любит больше, чем своих хозяев, правда, мам?

— Знаю, Райан, но это не его вина.

Кортни забралась в джип, свистнула, подозвав Адмирала, и завела машину. Мотор громко взревел и сразу же заглох, вторая попытка также не увенчалась успехом. И только на четвертый раз мотор завелся, и они направились к главной дороге. Вечер был холодный и туманный. В такую погоду больше всего хотелось сидеть дома в тепле. Кортни вспомнила о насмешках Джерета над ней и угрозах Гая ее сыну — с каким удовольствием она бы свернула эти две шеи. И к тому времени, когда они добрались до дома Кэлхоунов, все в ней просто кипело.

— Райан, подожди меня в машине, я вернусь через пару минут, — спрыгивая на землю, предупредила она сына.

— Хорошо, мама.

Кортни постучала, затем позвонила. Адмирал вертелся у ее ног и радостно царапался в дверь. Увидев на пороге Кортни, Гай сильно покраснел и шумно вздохнул:

— О, это вы, миссис Мид!

— Твой отец дома?

— Да, только он не очень хорошо себя чувствует.

— Кто там пришел, Гай, — донесся глухой голос Джерета.

— Миссис Мид, папа.

— Пригласи ее войти. — Неохотно Гай отступил от двери, пропуская Кортни вперед.

— Миссис Мид, вы… — мальчик плотно сжал губы и не закончил. — Отец в гостиной.

Кортни вошла и увидела Джерета Кэлхоуна, который сидел в большом кожаном кресле. Ворот его голубой рубашки был распахнут, глаза мягко светились в полумраке. Забинтованная нога была устроена на высокой подушке. Кортни стремительно приблизилась к нему.

— Ну, и чем я заслужил такой приятный сюрприз? — насмешливо спросил Джерет. — Вы хотите прострелить мне вторую ногу? — Он засмеялся, резко приподнялся с кресла и встал перед ней, опираясь на костыли.

Кортни сжала кулаки:

— У вашего сына неправильное представление о том, что случилось вчера. Вам необходимо рассказать ему, как все произошло на самом деле.

— Вы ранили моего отца! — вмешался мальчик.

— Гай! — резко оборвал его Джерет. — Какого черта! Что все это значит?

— Гай, расскажи, пожалуйста, своему отцу о происшествии после школы.

— Да ничего не случилось, папа. — Мальчик переступил с ноги на ногу и уставился в пол.

— Гай! — Джерет повысил голос.

— Ну, я подрался с Райаном Мидом, — еле слышно пробубнил тот.

— Зачем?

— Потому что его мать ранила тебя.

— Гай, я ясно объяснил тебе, каким образом произошел несчастный случай. — Голос Джерета стал хриплым.

— Ты не мог сам себе прострелить ногу! — Лицо Гая горело, и на нем было написано такое страдание, что ярость Кортни сразу утихла.

— Иди и подожди в соседней комнате, — произнес Джерет сурово. — Мы попробуем обсудить это сами.

— Ну, пап… Я сделал это потому… — Съежившись под взглядом отца, Гай не смог договорить.

Неожиданно Кортни отчетливо поняла, что Гай — такой же уязвимый маленький мальчик, как и ее сын. Видимо, ему очень хотелось любым способом заслужить одобрение отца. И настоящая причина драки была спрятана, судя по всему, намного глубже.

— Ну, так почему? — настаивал Джерет. Тон его голоса — он буквально рубил слова — испугал Гая, и он стоял молча, закусив губу.

Затянулось неловкое молчание, наконец, Кортни мягко спросила:

— Ты сделал это ради своего папы, ведь так?

Широко раскрытые глаза мальчика наполнились слезами, он повернулся и выбежал из комнаты. Джерет запустил пальцы в волосы, растрепав короткие темно-каштановые пряди.

— Думаю, вы понимаете и видите то, что мне не дано осознать, — неуверенно проговорил он. — Я не могу взять в толк, почему же он все-таки подрался с вашим сыном, ведь я объяснил ему, что это была просто случайность.

— Может быть, он сильно переживал и боялся вас потерять?

Джерет тихо выругался и уставился на дверь, через которую выбежал его сын.

— Проклятье! Часто я думаю, как бы поступила Лия, если бы была сейчас здесь. Я делаю все, что могу, но временами мне кажется, что этого «всего» совершенно недостаточно.

— Мне знакомо ваше состояние. Я ведь тоже не могу быть Райану отцом. Все, что я умею, — это просто любить своего сына.

— Мой отец ни разу и пальцем не пошевелил ради меня или моих братьев, однако мы не сомневались в его любви. Поэтому я и мысли не допускал, что Гай страдает, оттого что я к нему безразличен. В то же время мне не хотелось бы и испортить его. От всего этого я иногда чувствую себя таким беспомощным, — Джерет вновь запустил пальцы в волосы.

— Идеальных людей не бывает, как вы знаете. Однако мне кажется, только любовь помогает избегать ошибок или вовремя исправлять их.

Вдруг Джерет Кэлхоун открылся перед ней с такой стороны, которая, казалось, была в нем совершенно невозможна. Сейчас это был неуверенный отец-одиночка, озабоченный ответственностью и долгом, которые легли на его плечи. Кортни представляла, какие жизненные испытания выпали на его долю и какие еще ждут впереди.

— Ох, почему же вы не садитесь? — спохватился хозяин. — Нам нужно еще о многом поговорить с вами.

— Да нет. В машине меня ждет Райан, а на улице сейчас очень холодно. Лучше вы поговорите со своим сыном: он угрожал Райану.

— Угрожал?

— Да, он обещал, что и завтра побьет его после школы.

— О черт, — устало пробормотал Джерет, потом твердо пообещал: — Он не станет этого делать. Можете успокоиться. — Сдвинутые брови придали его лицу свирепое выражение, и в эту минуту Кортни испуганно подумала о Гае.

— Я привела назад вашу собаку, — проговорила она, — почему-то пес решил разгуливать около нашего дома.

— Ответьте мне вот что, — задумчиво произнес Джерет, — не могли бы вы поговорить со мной о наших мальчишках? Приходите завтра к ленчу.

— Мне кажется, что это совершенно бесполезно — вы ведь не можете встать, чтобы приготовить еду.

— Приходите, когда дети будут в школе, и у нас будет достаточно времени все обсудить. Иногда я прислушиваюсь к женскому мнению. — Лицо его посветлело. — А приготовить ленч вы можете и сами.

Кортни вдруг растерялась, спрашивая себя, не согласиться ли ей на это предложение.

— Хорошо, — наконец ответила она. — Я приду в полдень и ленч принесу с собой.

— Вот и чудесно.

Затаив дыхание, Кортни пыталась завести джип. Всего пару раз чихнув, мотор заработал, и они выехали со двора Кэлхоунов. Райан напряженно ждал, глядя на мать:

— Ну что там было, расскажи мне.

— Ты можешь не беспокоиться насчет Гая, больше он тебя не тронет.

— Ну, а как ты?..

— Его отец пообещал еще раз поговорить с ним. Знаешь, мистер Кэлхоун очень рассердился.

— Да? — Устраиваясь на своем сиденьи, Райан хмурился, о чем-то сосредоточенно размышляя. Кортни вспомнила, как всегда бледнело лицо сына, когда речь заходила о его собственном отце.

— Мистер Кэлхоун такой грозный.

— Ты знаешь его?

— Один раз он приезжал в школу. Ужасно мрачный.

— Да, временами так оно и есть.

— Мне кажется, что лучше было бы еще раз подраться с Гаем, чем разозлить его отца, — Райан взглянул на мать. — Ты такая храбрая!

— Ну что ты, — однако ей было приятно выслушать ребяческий комплимент сына. — Мистер Кэлхоун пригласил меня завтра к нему на ленч, чтобы более подробно все обсудить.

— Он пригласил тебя?! И ты пойдешь?

— Не знаю. Если это поможет…

— Наверняка. Ты ведь всегда говоришь мне, что надо доводить дело до конца и выяснять отношения — тоже.

— Правильно, — Кортни улыбнулась сыну.

— Я сказала, что приду. Да, я схожу поговорить с ним.

— Я проголодался, мам, — заявил Райан.

— Вернемся, и выпьешь молока с печеньем, — предложила Кортни, с удовлетворением отметив, что вопрос о визите к Кэлхоуну для Райана решился так просто.

На следующее утро перед школой Кортни поцеловала на прощание сына, помолившись, чтобы с ним все было в порядке и он благополучно вернулся домой. Потом взялась за приготовление обеда, одновременно размышляя об отношениях, сложившихся между ней и Джеретом Кэлхоуном. Ее волнение возрастало: беспокойство за Райана и Гая, страх за судьбу Эбенезера не давали ей покоя. В Кортни скапливалась обида на Джерета, его насмешки и постоянное «Малыш» раздражали ее.

Кортни подошла к зеркалу и посмотрела в него. Господи, со своей длинной косой, без капли грима, в полинявших джинсах она действительно походила на девчонку. Неудивительно, что Джерет дал ей такое прозвище. Он был далеко не единственным, кто так ошибался в ее возрасте. Ну, может, за этим ленчем она сумеет исправить положение. Поднявшись наверх, Кортни налила в ванну горячей воды и начала раздеваться.

К полудню все было приготовлено. Взглянула на себя в зеркало; те же джинсы, голубой свитер — соблазнительного было мало — Кортни решила чуть приукрасить себя. Распущенные волосы рассыпались по спине до самого пояса блестящими золотыми волнами. Потом нанесла немного румян и подкрасила губы, тушью слегка коснулась ресниц, легкое облако духов завершило ее приготовления.

Сложив в корзинку ленч, Кортни отнесла и поставила ее в джип, потом завела мотор и выехала из дома.

Глава 6

Позвонив в дверь, Кортни услышала громкий голос хозяина, приглашающий ее войти. Она открыла — Джерет стоял и ждал ее в коридоре.

— Господи, вот это сюрприз! — с восхищением воскликнул он. — Я просто поражен.

Волна удовольствия прокатилась по всему телу, заставив Кортни покраснеть. Прислонившись к дверному косяку, Джерет сосредоточенно разглядывал ее. Однако его внешность также сильно изменилась. Джинсы, по-прежнему плотно облегавшие его бедра, были украшены кожаным ручной работы ремнем. Трехдневная щетина исчезла. Рукава коричневого свитера, закатанные по локоть, открывали мускулистые руки, покрытые короткими темными волосками. И свитер, и джинсы ловко сидели на нем, словно выставляя напоказ стройную, гибкую фигуру. При мысли о том, какое тело было скрыто одеждой, мурашки побежали у Кортни по спине.

— Спасибо за приглашение, — пробормотала она. — Куда мне поставить ленч?

— Какая разница? — усмехнулся Джерет, но затем спохватился: — Ах да, Малыш, ленч. Отнесите его на кухню.

Следом за ней Джерет вошел в кухню, сел на стул, пристроив больную ногу на высокой табуретке. Кортни поставила корзину на стол и замерла, поймав на себе испытующий взгляд хозяина. Его глаза поднялись от бедер и остановились на груди, заставив Кортни пожалеть о том, что ей не пришло в голову надеть другой свитер. Словно проникая через тонкую шерстяную ткань, ей передавалось ласковое тепло. Грудь ее поднялась и затвердела. С трудом переводя дыхание, Кортни спрашивала себя, научится ли она когда-нибудь владеть собой. Взгляды их встретились.

— Мистер Кэлхоун, вы готовы сесть за стол?

Ехидная ухмылка тронула уголки его губ, и, протяжно по-южному произнося слова, довольно двусмысленным тоном Джерет ответил:

— О да, Малыш, я готов.

Множество мыслей в одну минуту пронеслось в голове у Кортни. Нервы ее превратились в раскаленные струны, которые чувственный голос Джерета заставлял страстно дрожать. Кортни выводило из себя глупое прозвище «Малыш» и то, как легко, без усилий Джерет Кэлхоун повергал ее в трепет и напряженное ожидание, тогда как сама она была совершенно не готова к сильным чувствам. Движением бровей, несколькими случайными словами, призывным взглядом он властвовал над ее душой, мог заставить чаще биться сердце, затмить разум, даже остановить дыхание. Кортни испытала мгновенное желание швырнуть корзину с едой на пол и убежать из этого дома. Но вспомнив несчастное лицо сына, все в синяках и в крови, она попыталась взять себя в руки.

— Ну вот вы и рассердились, — сказал Джерет. — Вы такая чувствительная и обидчивая, Малыш, не правда ли?

— Я обещала своему сыну навестить сегодня «старину-Кэлхоуна», — ответила Кортни, пытаясь перейти на другую тему.

Джерет расплылся в широкой улыбке, сверкнув белыми красивыми зубами.

— Так вот, оказывается, как вы меня называете. Прозвище звучит так, словно у вашего сына маловато энергии и воображения.

— Воображения у него достаточно, однако он еще очень мал и лишен отца, который научил бы его справляться с теми проблемами, с которыми так успешно справляется ваш сын.

— Успокойтесь, они уже позади. Я все объяснил Гаю. А если вы приведете ко мне Райана, я и его научу защищаться.

— Вот этого-то я как раз и не хочу! Не хочу, чтобы он учился драться, пусть только ваш сын прекратит приставать к нему. По вашей вине Гай затаил на меня злобу, а ведь я не стреляла в вас, и вы это прекрасно понимаете.

— Однако вы были причиной. Это первый несчастный случай с оружием, хотя я держу в руках ружье с восьми лет.

— Что ж, такой срок впечатляет. А вы сказали мальчику, что я не стреляла, а вы сами ранили себя?

— Успокойтесь, пригладьте взъерошенные перышки. Да, сказал.

— Но одновременно добавили, что виной тому была я.

— Сказал правду. К тому же я объяснил Гаю и то, что вы спасали сокола.

Кортни вспомнила, как ругался Гай при их первой встрече, точь-в-точь подражая отцу, как пытался защитить Джерета, как сильно нуждался в его одобрении.

— Думаю, ваш сын просто обожает вас, — сказала она.

Джерет покраснел от удовольствия, глаза его радостно заблестели.

— Да, мы с ним славно ладим. Однако я не всегда уверен, что воспитываю его правильно.

— Догадываюсь, что вы имеете в виду. Я вот предложила сегодня встретить школьный автобус, но Райан отказался наотрез. Он заявил, что должен быть мужчиной.

— Молодчина. Все будет о'кей. Гай — довольно вздорный мальчишка, но не волнуйтесь, сегодня он драться не будет. Мы серьезно поговорили на эту тему.

Кортни не верила своим ушам: их разговор превратился в спокойную беседу о воспитании мальчишек — это было просто здорово.

— Давайте-ка посмотрим, что там в корзинке, — предложил Джерет. — А я пока достану пиво.

— Как сегодня ваша нога?

— Болит. Даже больше, чем вчера. Может, это проходит шок, а может, раньше меня отвлекали ваши поцелуи.

Склонив голову, чтобы скрыть румянец и засветившееся в глазах удовлетворение, которое она испытала от этих слов, Кортни пробормотала:

— Могу представить себе, когда вы в последний раз целовали женщину.

Джерет рассмеялся.

В это время раздался телефонный звонок, и хозяин кивнул гостье, чтобы та сняла трубку.

— Джерет? — произнес женский голос.

— Одну минуту, подождите, — Кортни протянула трубку хозяину.

— Я думаю, это — ваша мама, Джерет.

Кортни знала, что это, конечно, не его мать, но не смогла придумать ничего более подходящего. Джерет усмехнулся и подошел к телефону. Разбирая корзинку с едой, Кортни старательно прислушивалась к разговору.

— Да нет, Труди, — говорил Джерет, — это зашла соседка, и за обедом мы обсуждаем три В: восторг, высоту и выгоду.

Кортни едва не уронила стакан. Из трубки донеслось хихиканье, а затем возмущенный возглас, который вполне мог соперничать с криком Эбенезера, и Джерет сказал:

— Ладно, Труди, я шучу. Она — из Ассоциации Учителей и Родителей. Наши сыновья учатся в одной школе.

Молча, закипая гневом, Кортни взяла стакан и наполнила его пивом.

— Я позвоню тебе позже, дорогая, — приглушив голос, продолжал Джерет.

Это «дорогая» довело Кортни до белого каления. Кого-то он называет так ласково, а к ней обращается не иначе, как насмешливо: «Малыш». И даже сегодня, хотя она распустила волосы, подкрасилась и принарядилась. Впрочем, какая ей разница, чем занимается мистер Кэлхоун в свободное время. Но, как оказалось, это было для нее далеко не безразлично. Кортни взглянула на говорившего по телефону хозяина. Держа трубку в руке, он следил за ней внимательными голубыми глазами. «Почему же вдруг, — подумала Кортни, — ее стали так трогать его поступки? Почему его обращение «дорогая» к незнакомой женщине принесло ей острую боль? Может быть, причина — в обыкновенном женском тщеславии? Или это более глубокое чувство?»

Джерет повесил трубку телефона и поднял упавшую салфетку. Достав из холодильника содовую, Кортни налила себе стакан. Дождавшись момента, когда она освободилась, Джерет схватил ее заруки и притянул к себе. Это произошло так быстро, что Кортни была захвачена врасплох и не сумела уклониться. Джерет крепко держал ее в объятиях:

— Стой спокойно. Будешь вырываться — повредишь мою больную ногу. Обещаешь?

— Обещаю, — эхом отозвалась Кортни, смутно понимая смысл того, что говорит.

Джерет провел рукой по ее спине:

— Какие красивые у тебя волосы.

— Спасибо за комплимент, мистер Кэлхоун.

— Джерет, Малыш. Давай обойдемся без «мистера» и «миссис».

— Но мы же с вами не знакомы так коротко, — возразила Кортни.

Джерет принялся перебирать длинные волосы, затем приложил их к своей щеке, подробно рассматривая каждую черточку ее лица.

— Тогда что нам мешает познакомиться поближе? Я бы очень хотел этого. И вы, если бы были хоть наполовину честны перед собой, хотя бы на одну десятую менее щепетильны и чопорны, вы бы признались, что и вам этого хочется не меньше.

— У вас столько же очарования, сколько у репейника, — еле слышно произнесла Кортни, и в голосе ее послышалось осуждение.

Джерет засмеялся:

— Ну, говори, говори, Малыш… Надо же — «репейник»!

Кортни попыталась освободиться, но под рукой не оказалось никакой опоры, кроме самого Джерета Кэлхоуна, его рук, плеч, груди. И в эту минуту в его облике не было резкости или острых углов. Напротив: полные, красиво очерченные губы излучали захватывающую чувственность.

— Ты не обожжешься, если положишь руку мне на плечо, — предложил Джерет.

— Может, вы отпустите меня?

— Не вижу в этом никакой необходимости. Расслабься, давай поговорим о колючках. Вот ты ведешь себя так, словно сидишь на одной из них. — Ласково уговаривая, Джерет перебирал в пальцах ее длинные шелковистые волосы. — Они, как золото.

— Кто? — удивилась Кортни.

— Твои косы. Просто чертовски хороши.

Поджав губы, Кортни покраснела и снова попыталась освободиться из объятий.

— Эх, поцеловать бы тебя так крепко, чтобы пропало всякое желание удирать!

— Да вы просто чемпион среди отвратительных и мерзких типов! — Грубостью Кортни пыталась подавить в себе всплеск стремительно захвативших ее симпатии и желания.

— А ты такая пылкая, ласковая и соблазнительная, Малыш, что устоять перед тобой просто невозможно. Закрой глаза.

— Н-е-ет!

— Кортни, — тихо, но твердо повторил он. — Я хочу поцеловать тебя.

Ее сопротивление таяло и исчезало. И чем сильнее Джерет поддразнивал ее, тем быстрее она сдавалась. Желание, чтобы он целовал ее крепко-крепко, так ясно отразилось в глазах Кортни, что Джерет без лишних слов сжал ее в объятиях и жадно завладел губами. Рукой она обвила его за шею, почувствовав легкое прикосновение мягких волос. Все вокруг перестало существовать, самые разные чувства соединились в этом поцелуе. Сердце Кортни билось гулко и неровно, сейчас она уже не смогла бы назвать его «репейником». В эту минуту ее держал в объятиях сексуальный, чувственный мужчина, ласки которого приводили ее в экстаз. Кортни приникла к нему, всем телом стремясь навстречу страстному поцелую. Рука Джерета ласкала ее грудь. Он так близко прижал ее к себе, что через одежду Кортни почувствовала, как в возбуждении напряглись его мышцы.

Мгновенно осторожность взяла верх, и она выскользнула из объятий.

— Достаточно, — прошептала она.

Джерет молча смотрел на нее, и в его взгляде горело такое долго сдерживаемое желание, что Кортни потеряла голову и бросилась ему на шею.

— Кажется, достаточно не будет никогда, — хрипло прошептал Джерет, принявшись вновь играть ее волосами. — Что с тобой случилось, Малыш? Это неудачное замужество сделало тебя такой?

— Нет, и я не хочу говорить о причинах, — поспешно ответила Кортни, пытаясь восстановить дыхание. Внезапно она передумала: — Вы давно пытаетесь узнать, откуда во мне столько ханжества. Мой брак здесь ни при чем. Все дело, наверное, в воспитании и характере. Я выросла в доме, где было полно хрупких и утонченных женщин, истинных леди, всегда таких чопорных и правильных, которые и создали меня по своему образу и подобию.

— А твой отец? — осторожно спросил Джерет.

— Он был таким же изысканным, как и остальные члены нашей семьи, с высоким чувством собственного достоинства. Болезненный, тихий, с постоянной книгой в руках. С того самого момента, когда я едва начала ходить, мне вбивали в голову, что я должна вести себя, как настоящая леди, быть вежливой, осмотрительной и аккуратной.

— И никаких детских забав, да?

— Абсолютно никаких. С тех пор любой беспорядок выводит меня из равновесия.

— Ну, ничего страшного. Все это только внешнее. — Он понизил голос. — Думаю, что внутри вы — женщина глубоко чувствующая, даже страстная. Этого в вас больше, чем чопорности и лицемерия.

— Надеюсь, что так, — Кортни вздохнула. — Может быть, и глубоко в вас спрятан мужчина далеко не такой грубый и неистовый, каким вы кажетесь снаружи?

— Во мне глубоко спрятаны привлекательность и простота, мэм, — не моргнув глазом, парировал Джерет.

— Почему-то мне трудно в это поверить, — улыбнулась Кортни, глядя прямо в голубые задумчивые глаза.

Вернувшись к столу, она разложила ленч на тарелки: сэндвичи с тунцом, картофельные чипсы, салат и яйца.

— О, да у нас будет пир горой, — заметил Джерет.

— Я подумала, что не мешало бы разнообразить ваш стол.

— Ну-ну. А что это у вас с хлебом?

— Рыба. Тунец. — Джерет поморщился, и она нахмурилась: — Вы не любите тунца?

— Просто не переношу. — Кортни обиженно поджала губы.

— Малыш, я съем все, что вы приготовите, даже если это будет кусок глины между двумя камнями.

— Вы можете и не есть мои сэндвичи!

— Сядьте, хватит уж ворчать и суетиться.

Рассерженная, Кортни уселась, надеясь про себя, что неблагодарный хозяин подавится ее тунцом. Однако Джерет налег на картофельный салат и, умяв приличную порцию, спросил:

— Не хотите и себе добавить соуса с перцем?

— Нет уж, благодарю.

Кортни все-таки принесла из кладовки соус и маринованный перец и с ужасом наблюдала, как, взяв сэндвич с тунцом, Джерет Кэлхоун затолкал в него острый стручок, сверху полил соусом и принялся уплетать за обе щеки.

— Не хотите присоединиться? — спросил он.

— Вы могли с тем же успехом есть просто хлеб с перцем.

— Разумеется. Но я решил все же попробовать этот ваш тунец. Малыш, мне очень лестно, что вы так заботитесь обо мне…

Кортни залилась краской, пожалев, что потратила столько времени на приготовление еды.

— Я сделала бы это для любого…

— Не говорите так, — попросил Джерет. — Позвольте мне думать, что вы провели целое утро на кухне только ради меня.

Казалось, он был искренним. Кортни бросила взгляд на него, потом на сэндвичи и пожала плечами:

— Удивляюсь, как это вы еще до сих пор не сожгли желудок.

— Да, вообще-то у меня есть маленький ожог на животе, — глаза его весело заблестели. — Хотите покажу?

— Нет!

Джерет засмеялся и взял ее за подбородок:

— Малыш, да не относитесь вы ко всему так серьезно!

Кортни удивляла резкая смена его настроений — еще недавно они так мило и приятно беседовали о детях, потом. Она вынуждена была признать, что если захочет, Джерет Кэлхоун умеет выглядеть приятным собеседником, несмотря на все насмешки. Но как редко это случается. Внезапно ее мысли вернулись к поцелуям и Кортни бросило в жар.

— О чем это вы сейчас думаете? — поинтересовался Джерет.

— Ни о чем особенном.

— Да ладно уж. Вы алеете, как голландский тюльпан, а говорите: «ничего особенного», — передразнил он. — Что-то не верится. Поделитесь, мне хотелось бы принять участие в ваших размышлениях.

Кортни чувствовала, что теперь уже вся покрывается румянцем, однако попыталась взять себя в руки и взглянула ему прямо в глаза.

— Какой он был, ваш муж? — неожиданно спросил Джерет.

Кортни отвернулась к окну и словно увидела там карие глаза Мейсона, вспомнила, как они темнели, когда он сердился. Меньше всего она хотела обсуждать с Джеретом Кэлхоуном своего бывшего мужа.

— Это было очень давно. А какой была ваша жена?

— Совершенно не представляете себе, правда?

Кортни не поняла, серьезен он или опять смеется.

— Да, на самом деле трудно. Теперь в вашей жизни снова появилась женщина.

Джерет перестал есть и покачал головой:

— Труди? Это секретарь. Она у меня работает.

— Вы работаете? Я думала, что ферма — единственное ваше занятие.

— Да нет. В городе у меня есть контора, но сейчас я редко там бываю. Вместе с женой мы занимались продажей недвижимости. Правда, сердце и тогда к этому не лежало. Сейчас там все сворачивается: я собираюсь закрыть дело. Хочу вплотную заняться выращиванием лошадей, а также больше времени уделять Гаю. Прошли годы, прежде чем я понял, чего же на самом деле хочу в жизни.

В молчании они закончили обед. Джерет протянул руку через стол и дотронулся до ее запястья:

— Малыш, — тихо проговорил он, ласково перебирая ее пальцы. — Я не думаю, что Гай станет еще раз драться с вашим сыном, но если это все-таки случится, скажите мне об этом сразу же.

— Вы не были с ним слишком строги, да?

Джерет нахмурился.

— Нет. Гая не так уж трудно вразумить. Вам тоже необходимо научить Райана себя защищать.

— Я против того, чтобы Райан дрался, — тихо ответила Кортни. Ей очень хотелось убрать руку, но она не осмеливалась нарушить хрупкое равновесие разговора. — Мой сын еще очень мал, и ему ничего не известно о жестокости. — Наконец Кортни сумела отодвинуться и голос ее зазвучал ровнее:

— Думаю, так и должно быть. Райан не должен вырасти хулиганом, рассчитывающим только на свои кулаки.

— Вот черт! Малыш, но так мальчишек не воспитывают. Ребенок обязан уметь защищаться.

— Вы на все смотрите с позиции грубой силы, — заметила Кортни.

Разговор принимал опасный оборот. Джерет подскочил на стуле и, засунув руки за пояс, принялся внимательно изучать ее лицо.

— В физической силе есть много привлекательного, — тихо проговорил он.

Кортни глубоко вздохнула и спросила себя, сможет ли она провести не краснея хоть пять минут в обществе этого человека.

— Не переиначивайте мои слова.

— Ни в коем случае. Я лишь отвечаю на ваше замечание.

— Однако речь шла о детях. Я чувствую, что мне не удастся вас переубедить. Ваши принципы такие же твердолобые, как и вы сами.

Джерет усмехнулся.

— Что вы говорите? Если я отвечу вам сейчас в таком же духе, ваши нежные щечки снова покраснеют. Так что, пожалуй, не буду.

В сердцах Кортни поднялась, собрала грязную посуду и понесла ее в мойку.

— Оставьте, — предложил Джерет, — Гай все вымоет, когда вернется из школы.

— Могу представить, как он это делает!

— Прекрасно. Именно он убирал сегодня после завтрака.

— Так какой же была ваша жена? — повторила свой вопрос Кортни. — Любила перец и так же сквернословила?

— Лия была замечательной. Хотя нет ничего плохого и в том, что люди едят острый перец, иногда даже ругаются. От вас, Малыш, за милю несет ханжеством и снобизмом, — Джерет улыбнулся, — пока вы не начинаете целоваться. Тогда, слава Богу, вам не удается контролировать себя. — Отвернувшись, Кортни сосредоточенно терла стол. — Да оставьте вы хлопоты. Вчера утром я не смог найти и половины своих вещей.

— Я их выстирала.

— Но вы же не стирали мои трусы?

— Разве? — Кортни едва сдержала желание выругаться.

— Прекрасно знаете, что не стирали. Вы аккуратненько замаскировали их рубашкой и оставили на месте. А ваш муж, он сам стирал свое нижнее белье?

— Я ухожу домой. — Кортни стала лихорадочно собирать свои вещи в корзинку.

— Я только поинтересовался…

— Мистер Кэлхоун, вы — мерзкий, сексуально озабоченный репейник! — наконец вырвалось у Кортни.

Джерет ухмыльнулся, встал со стула и повторил:

— Сексуально озабоченный репейник? Вы явно хотите целоваться, несмотря на чопорность и приступы раздражения. Малыш, вам безусловно это нравится.

Вновь залившись краской, Кортни не ответила и еще быстрее принялась заталкивать в корзину пакеты и коробочки.

— Если вы не перестанете суетиться, с вами случится удар.

Никак не отреагировав на уничтожающий взгляд Кортни, Джерет заявил:

— Скоро начинается школьный карнавал, я возьму вас с Райаном на пикник.

— Нет уж, благодарю? Весь ваш пикник будет состоять из перца с пивом.

— Можно прихватить и немного перца. Мальчишки смогут ближе познакомиться.

— Кажется, Гай и Райан и сейчас знакомы достаточно хорошо для того, чтобы не выносить друг друга.

— Вот мы и дадим им шанс подружиться.

— Сомневаюсь, они такие разные.

— Ну и прекрасно, мы с вами тоже не пара сапог, а как подходим.

Кортни так растерялась, что вспылила.

— Как вы можете говорить такие вещи?!

— Если мы можем беседовать о птицах и о детях, то можем… — его глаза потемнели.

— Мне безразлично, что мы можем! Я не собираюсь больше вас слушать. — Неожиданно Кортни осознала весь комизм ситуации и от души рассмеялась. — Извините. Откуда вы так хорошо знаете птиц?

— За одним исключением, я очень люблю птиц. Люблю лошадей и собак. Моя жена Лия много лет была членом общества любителей природы, и я часто ей помогал. Даже купил две пары лебедей для пруда.

— Так это были ваши лебеди? Как здорово. Они великолепны.

— Пожалуй. Ах, да, ведь частично пруд является собственностью заповедника. Конечно, вы видели их. Оказывается, Малыш, в чем-то мы с вами можем достигнуть согласия. И еще я не просто хорошо разбираюсь в птицах, у нас даже была домашняя ворона.

— Тогда как же вы могли стрелять в сокола?

— Не надо путать одно с другим. Ваш сокол ужасно противный. Любая из мелких пташек, на которых он охотится, подтвердит мои слова.

— Мы вырастили Эбенезера и очень любим его. Он ручной и никому не причиняет зла намеренно.

— Все далеко не так, Малыш.

Звук приближающейся к дому автомашины прервал разговор.

— Приехал мой брат, Кент, — выглянув в окно, сообщил Джерет.

— И сколько у вас братьев?

— Два, Лонни и Кент.

Шум мотора прекратился, хлопнула входная дверь, и на крыльце раздались шаги.

— Эй, Джерет, привет! — с порога закричал Кент.

Хозяин представил их друг другу:

— Познакомься с моей соседкой, миссис Кортни Мид. Кортни, это мой брат, Кент Кэлхоун.

— Приветствую вас, — произнес вошедший и направился на кухню.

Он был очень похож на Джерета: такие же каштановые вьющиеся волосы, голубые глаза, но несколько шире в плечах и ниже на пару дюймов. Через мгновение Кортни поняла, что сходство их было чисто внешним.

— Что-то случилось с моей машиной, — заявил Кент, — я надеялся, что ты посмотришь. Что с ногой? Кортни приготовилась к очередному удару но с облегчением услышала.

— Да так, несчастный случай с ружьем.

— Ты сам прострелил себе ногу? Кент удивленно вскинул брови.

— Несчастье произошло по моей вине, вмешалась Кортни. Раз уж Джерет оказался так любезен и признал правду, она тоже в состоянии взять на себя долю ответственности. — Я перепрыгнула через забор и сбила вашего брата с ног поэтому ружье и выстрелило.

Джерет изумленно уставился на нее, словно до него только сейчас дошло, что ситуацию можно рассматривать вот так спокойно и цивилизованно.

— Рана глубокая? — забеспокоился Кент.

— Поверхностная. И хотя чертовски болит, но серьезного ничего.

— Можешь взглянуть на машину?

— Пожалуй. Извините нас, Кортни. Джерет накинул на себя куртку, взял костыли и поковылял к двери.

В окно Кортни видела, как, подняв капот Джерет склонился над двигателем. Через несколько минут вернулся Кент.

— Мне нужен ящик с инструментами. — Он заглянул в кладовку и почесал голову: — Ерунда какая-то, здесь его нет.

— Может, я поищу? — предложила Кортни.

— Да, пожалуйста, Джерет никогда не дружил с порядком, ума не приложу, где он окажется. Это зеленый металлический ящик. Давайте, вы посмотрите в гостиной, а я прочешу спальню.

Они вышли из кухни и, не удержавшись, Кортни заметила:

— Вы совсем не такой грубый, как ваш брат.

— Джерет? Он только кажется грубым. Я уже так привык к его сквернословию и остальным выходкам, что даже и не замечаю этого. Дело в том, что так он защищался от гнева отца, ведь ему доставалось и за нас с Лонни. Он всегда был буфером. Ну, должен же где-то быть этот ящик?! Так, под диваном — нет, на книжной полке — тоже…

— Пойду и я посмотрю, — сказала Кортни, но мысли ее были заняты рассказом Кента. «Буфер между отцом и младшими братьями…» Кент произнес это так небрежно, считая отношения в семье обычным делом. Интересно, что сдерживал этот буфер? Родительскую строгость или более серьезные холодность, гнев? Кортни бродила среди книг и журналов, тщетно разыскивая зеленый ящик.

— Уф, наконец-то я его нашел, — сказал вернувшийся из спальни Кент. Под мышкой он держал ящик с инструментами. Оглянувшись с порога, он вдруг спросил:

— Вы замужем?

— Разведена. У меня есть сын, ему столько же лет, сколько Гаю. — Выдержав испытующий взгляд Кента, Кортни, в свою очередь, решила воспользоваться возможностью и побольше узнать о Джерете Кэлхоуне. С несвойственной ей прямотой она спросила: — Вы говорили, что Джерет всегда защищал вас от отца, что на него первого падал его гнев. Ваш отец был жестоким человеком?

Кент задержался в дверях, его голубые глаза стали холодными и мрачными:

— Он был хуже змеи. Джерету доставалась из-за нас куча затрещин. Вообще-то я и обвиняю отца больше из-за Джерета. — Он улыбнулся, и черты его лица смягчились. — Не позволяйте Джерету кричать на вас. Он только кажется таким грубым, в душе он мягкий, как воск.

— Да, я тоже так думаю.

Кент рассмеялся, и дверь за ним захлопнулась. Кортни подошла к окну. Во дворе с гаечным ключом в руках Джерет Кэлхоун копался в двигателе машины. Кент стоял рядом и, заложив руки за спину, беседовал с братом. В ее душе продолжали звучать слова Кента: «Он мягкий, как воск» и другие: «Страшнее змеи… на него падал весь гнев отца…» Ужасно и грубо!

Наконец, Джерет распрямился, Кент сел за руль и завел машину. Они обменялись еще несколькими словами, Джерет бросил гаечный ключ в ящик с инструментами, порылся в кармане и достал чековую книжку. Подписал чек и передал его Кенту. Тот помахал рукой, и машина резко рванула с места.

Джерет осторожно собрал инструменты и с ящиком в руках захромал в дом. Он вымыл руки и уселся за стол напротив Кортни.

— Теперь машина Кента побегает еще пару недель.

— Хорошо, что он не попросил умыть его и причесать, — сказала Кортни.

Джерет улыбнулся и пожал плечами.

— Привычки и традиции долго не умирают.

— Сколько ему лет?

— Кент — самый младший, ему двадцать пять.

— А о другом брате вы тоже столько заботитесь?

— О Лонни? Куда меньше.

— А о вас кто заботится?

— Я, я и еще раз я. Я — старший из трех братьев. Наша мать умерла, когда родился Кент, отец же считал нас виноватыми во всех своих несчастьях. И если вы полагаете, что я груб, то жаль, вам не удастся познакомиться с ним. Вот уж у кого был крутой нрав. Благодаря этому он долго не задерживался ни на одной работе, — тон Джерета, такой же ровный и бесстрастный, как и у Кента, когда тот рассказывал об отце, заставил Кортни содрогнуться. — Отец умер.

— Я сожалею.

Джерет пожал плечами:

— Кент обручен, Лонни женат, и у него трое мальчишек. — Он рассмеялся. — Вы говорили о драках. Так мальчишки Лонни — просто оголенные провода. Они живут в Нешвилле.

— А чем занимаются ваши братья?

— Кент — строитель, а Лонни — стоматолог. Это у него я вставлял себе зубы, — в широкой улыбке Джерет продемонстрировал превосходные зубы. Трудно было поверить, что это — работа дантиста. — Я веду их финансовые дела. Однако Гая мне хочется вырастить более самостоятельным, чем мои братья.

— Так вот почему вы держите его в черном теле! — Взгляд Кортни упал на часы. — Уже поздно. Я должна идти.

— Сегодня я не могу заниматься своими лошадками, поэтому день кажется таким длинным. Не уезжайте.

— Я ведь приходила, чтобы поговорить о наших детях, и нам это прекрасно удалось. Через час у меня экскурсия по заповеднику с группой школьников.

— Тогда присядь ко мне на колени и поцелуй на прощание.

— Проклятье!.. — Кортни внезапно замолчала, сама шокированная едва не сорвавшейся с ее губ фразой.

— Что с вами случилось? — удивился Джерет.

— Долгое общение с вами не пошло мне на пользу. — Кортни встала.

— Заберите из холодильника салат, вы забыли про него.

Кортни открыла холодильник и, достав коробку, с силой захлопнула дверцу. Повернувшись, она буквально упала в объятия Джерета — так близко он подошел.

— Вы уйдете, и мы потеряем такой чудесный день, — проговорил он, ласково положив ей руку на плечо.

— Уйдите с дороги! Терпеть не могу отталкивать хромающих мужчин.

Тепло от его руки волнами прокатывалось по телу Кортни.

— Я тоже уже не могу терпеть… — понизив голос, Джерет кончиками пальцев гладил ее шею. Каждое прикосновение обжигало, и у Кортни закружилась голова.

— Мистер Кэлхоун, позвольте мне пройти!

— Звучит неубедительно, Малыш. Вам не хватает ветра, чтобы поднять паруса.

— Иногда мне кажется, — медленно заговорила Кортни, — что все ваши беды происходят оттого, что вы очень легкомысленно и поверхностно относитесь к чувствам. То же сказал о вас и Кент.

Пальцами Джерет легонько сжал ее ухо и пощекотал за ним, словно пронзив Кортни тысячами острых иголок.

— А мне иногда кажется поверхностным ваша чопорность. Скажите: «Джерет», — хрипло произнес он, — я хочу услышать, как ты говоришь мне это.

— Ах, каким вы умеете быть надоедливым и досадным, — еле слышно пробормотала Кортни. — Неужели мне придется с вами бороться?

Он улыбнулся, затем стал серьезным:

— Нет, со мной не надо бороться. Мне очень хочется узнать, как у тебя получится назвать меня «Джерет».

Не отрываясь, Кортни смотрела ему в глаза, сердце в ее груди трепетало.

— Джерет, — прошептала она, — ну вот, я выполнила вашу просьбу, теперь очередь за вами — уйдите с дороги.

Джерет отступил, пропуская ее, и Кортни вылетела из дома. Она совершенно запуталась в противоречивых мыслях о Джерете Кэлхоуне, о его трогательном внимании и грубости, насмешливом подшучивании и сексуальных поцелуях. Вспомнила о Кенте, удивляясь его странному поведению: он не предложил раненому брату помощь и не остался ухаживать за ним, наоборот, заставил его, больного, чинить свою машину. «Он был буфером между отцом и младшими братьями»… Возможно, у Джерета были особые причины для такого поведения. Судя по всему, их детство было нелегким, если, едва речь заходила об отце, их лица каменели.

Кортни не сумела отвлечься и во время экскурсии. Она вела школьников по извилистой тропинке, показывая гнезда различных птиц, ждала появления дроздов, чтобы дети смогли рассмотреть их вблизи, но мысли о Джерете Кэлхоуне беспорядочно бродили у нее в голове.

В половине пятого Райан, как обычно, вернулся из школы. Ничто не напоминало о вчерашнем происшествии и Гае Кэлхоуне. Вечером Кортни села писать доклад для курсов любителей птиц, рядом Райан разложил свои учебники на кухонном столе. Не подготовив и двух страниц, Кортни услышала шум приближающегося автомобиля, выглянула в окно и увидела обоих Кэлхоунов, отца и сына. Лицо Гая сердито пылало.

— Кто приехал, мам? — спросил Райан.

— Кэлхоуны.

По выражению лица Гая можно было понять, что отец заставляет его извиниться.

— Вот это да! Ты шутишь? — Райан посмотрел в окно, и брови его удивленно поползли вверх. — Как я все это ненавижу!

— Для Гая это в два раза труднее, чем для тебя. — Кортни открыла дверь и вышла на крыльцо встретить гостей.

Джерет стоял, скрестив руки на груди, и ждал. Пытаясь казаться невозмутимым, Гай выступил вперед:

— Здравствуйте, миссис Мид. Райан дома?

— Да. — В это время Райан появился на крыльце и стал около матери.

— Я прошу извинения за то, что плохо говорил о твоей маме, Райан, — промямлил Гай, глядя в землю.

Он поднял глаза на отца, они обменялись молчаливым взглядом, и Джерет кивнул. Кортни понимала, как трудно было мальчику произнести эти слова, как отчаянно он хотел сейчас одобрения Джерета. Вся воинственность и невозмутимость в Гае пропали.

— Ладно, все нормально, — поддержал сына Джерет, хотя тон его оставался строгим.

— Спасибо, Гай, — тихо поблагодарила Кортни, чувствуя несмотря ни на что невыносимую жалость к этому мальчику. — Райан, почему бы тебе не показать Гаю раненую утку, которую мы сегодня нашли? — предложила она.

— Хорошо, мам. Только накину пальто. — Райан оделся, и мальчишки пошли по тропинке к клеткам.

Кортни повернулась к Джерету и посмотрела ему прямо в глаза.

— Спасибо, — сказала она. — Я знаю, как это было трудно для вас обоих.

— Да, но необходимо. Думаю, это будет хороший урок для Гая.

— Хотите войти? — спросила хозяйка. — Я приготовлю горячий шоколад.

— Хочу.

Следом за ней Джерет вошел в дом, неторопливо и внимательно осмотрел все кругом. А когда, сняв куртку, устроился в кухне за столом, то, казалось, заполнил собой все пространство.

— Я думаю, Гай очень нуждается в вашем одобрении, — сказала Кортни.

— Я знаю. Раньше, до смерти Лии, он не был таким. Может быть, моя жена давала ему то, чего не могу дать я?

— Конечно, это так. Мать и отец играют разные роли в жизни детей. Но ведь вы никогда не были к нему равнодушны, интересовались его жизнью и высказывали свое одобрение? Это так?

— Так, — горько подтвердил Джерет. — Я люблю его и хочу, чтобы он знал об этом.

— В отличии от вашего отца?

— Вы правы.

— Не беспокойтесь, — Кортни поставила на огонь кастрюлю и достала молоко. — Если вы любите сына и вам не безразличны его жизнь и поступки, вы сделаете все абсолютно правильно.

— Надеюсь, что так.

Кортни помешивала молоко, задумчиво глядя, как поднимается пена. Джерет, положив раненую ногу на табурет, взял со стола книгу и прочитал вслух название «Миграция птиц».

— Это ваш учебник? — спросил он.

— Да, иногда я занимаюсь рядом с Райаном, когда он готовит уроки. И если ему бывает трудно — я тут, рядом, чтобы помочь.

Джерет отложил книгу.

— С тех пор, как умерла Лия, Гай совершил много странных поступков, словно затаил на всех злость…

Шаги, раздавшиеся на крыльце, заставили их прервать разговор. Вернулся Гай.

— Папа, пойдем посмотришь, какие у них замечательные птицы. А сокол Эбенезер даже садился мне на плечо. Райан научил меня, как нужно свистеть. Пойдем, я покажу тебе.

Джерет накинул куртку, взял костыль и встал.

— Ну, пойдем посмотрим, пока миссис Мид варит нам шоколад.

— Ты любишь горячий шоколад, Гай? — спросила хозяйка.

— Да, мэм. Пап, у них есть дикая утка с подбитым крылом, но она подходит к Райану, и он может взять ее в руки.

— Вот это да! — Джерет посмотрел на Кортни и подмигнул ей.

Дверь за ними захлопнулась. Провожая их взглядом, Кортни видела, как отец и сын спустились по ступенькам, пересекли двор… Вдруг она погасила огонь, вытерла руки о полотенце и, накинув куртку, побежала за ними. Джерет с мальчиками стояли внутри огромной проволочной клетки.

— Кто построил такой вольер? — спросил Джерет, когда она подошла.

— Администрация заповедника, — ответила Кортни. — У нас их два. Они дают птицам некоторую свободу.

На ветке клена сидел Эбенезер, молча наблюдая за компанией. Гай свистнул ему.

— Он уже прилетал на мой свист, — похвастался он.

Райан посмотрел на Джерета:

— Мне кажется, он вас боится.

Джерет оперся на костыль и подмигнул соколу:

— Полагаю, эта чертова птица не посмеет слететь вниз, пока я здесь.

— Давайте отойдем, — робко предложила Джерету Кортни.

Они ушли по тропинке в заросли кустарника. Гай засвистел, Эбенезер, раздумывая, покрутил головой и плавно слетел на плечо Гая. С победной улыбкой тот посмотрел на отца.

— Вот черт! — прошептал Джерет, обращаясь с Кортни. — Даже если и так, все равно оставил бы он лучше моих лошадей в покое. Они для меня слишком дороги.

Эбенезер крикнул и, захлопав крыльями, взлетел.

— Опять вы за свое, — ответила Кортни, пытаясь улыбкой смягчить обстановку.

— Мне они так же дороги, как вам эта птица, — закончил Джерет.

— Ты только посмотри на него, пап, — радостно говорил Гай. — Он даже дает мне себя погладить.

— Вижу, вижу, — ответил Джерет и прошептал еле слышно. — Между вами, вашим сыном и этой проклятой птицей существует тайный сговор.

— Хочется верить, что теперь мне можно уже не беспокоиться об Эбенезере, — Кортни рассмеялась.

— Не рассчитывайте на это.

— Мальчики, как насчет горячего шоколада? — громко сказала хозяйка.

Дети были в восторге от сокола, но слегка устали и с радостью согласились вернуться в дом.

Чуть позже, когда все расселись вокруг кухонного стола с чашками горячего шоколада в руках и слушали, с каким упоением Джерет рассказывал о рыбалке, с затаенной грустью и тревогой Кортни следила за счастливым лицом сына. «Вот такой и должна быть настоящая семья», — подумалось ей, и вдруг Кортни испугала так неожиданно возникшая дружба с Джеретом Кэлхоуном и его сыном. Мальчишки заразительно смеялись очередной шутке рассказчика, он размахивал кружкой — истории буквально сыпались из него одна забавнее другой. Изредка Джерет подмигивал ей, словно сообщая, что все в порядке. Мальчишки полностью завладели его вниманием, и у Кортни появилась возможность внимательнее присмотреться к соседу. Верхняя пуговица серой рубашки была расстегнута, и виднелись вьющиеся темные волосы на груди. Кортни представляла, какие они должны быть на ощупь, если до них дотронуться. Она смотрела на его волевой подбородок, чувственный рот и голубые глаза, в которых тлел затаенный огонь.

Взволнованная и раскрасневшаяся, она перевела взгляд на пустую кружку, которую вертела в руках, прислушиваясь к изменившемуся голосу Джерета, когда он начал вспоминать о проделках собаки, жившей у него в детстве. Мальчишки вовсю хохотали. Сама захваченная историей, Кортни расслабилась, удивляясь тому, что в рассказчике, веселящемся от души, не осталось и следа обычной грубости.

Наконец Джерет поднялся и, сказав, что необходимо кормить лошадей, направился к двери. Мальчики договорились снова встретиться после школы, выскочили во двор и побежали к грузовику наперегонки, однако длинные ноги Гая давали ему несомненное преимущество. Джерет обнял Кортни за талию и слегка прижал к себе, обдав легким запахом одеколона.

— Спасибо за все, Малыш. Знаю, мы доставили вам неприятности, но вы помогли Гаю справиться.

— Райану очень понравились ваши рассказы, — признала Кортни. — Да и мне тоже.

Не убирая руку, Джерет заглянул ей прямо в глаза:

— Помните, я говорил, что мы подходим друг другу? Вы с Райаном даете нам то, чего мы лишены, но, в свою очередь, что-то получаете и от нас.

В горле у Кортни словно застрял комок, ей стало трудно дышать. Как быстро они расставались. Голубые глаза Джерета говорили ей сейчас о многом, хотелось прижаться к нему, очутиться в объятиях крепких рук, протянуть губы для поцелуя.

— Пап, — послышался голос Гая. — Можно Райан поедет к нам ненадолго?

Джерет улыбнулся:

— У них короткая память.

— Нет, Райан, не сегодня. Тебе ведь нужно еще делать уроки, — громко ответила Кортни.

Джерет похромал к грузовику. Райан подошел к матери, и они стояли рядом, провожая взглядом красный автомобиль.

Глава 7

В пятницу утром позвонила президент Школьной Ассоциации Учителей и Родителей.

— Кортни, это Майра Уотс. В марте — наш ежегодный карнавал, ты не забыла? Ты всегда так здорово нам помогала. И в этом году нужен председатель комитета по организации карнавала. У меня уже много добровольцев, но никто из них не может руководить. Нужен такой человек, у которого мы могли бы собраться на первое заседание.

Кортни посмотрела на кучу книг, сваленных на кухонном столе.

— Ничего не имею против, чтобы собраться у меня, но работать я тоже предпочитаю под чьим-нибудь руководством.

— Ладно. На какое время удобнее назначить встречу? Я обзвоню членов комитета.

— Давайте на следующий вторник, утром. Часов в десять.

— Превосходно.

На следующий день Майра сообщила, что время встречи всех устраивает, и поинтересовалась, не согласится ли Кортни стать членом комитета. Получив утвердительный ответ, она повесила трубку.

Кортни вспомнила о Джерете Кэлхоуне. Его сын тоже учился в школе, и встречать Джерета на заседаниях комитета ей хотелось меньше всего. Но во вторник утром, открыв дверь, именно его она обнаружила на крыльце. — Джерет пришел первым. Сердце ее упало. Облокотившись о косяк, он стоял, заслоняя своими широкими плечами все пространство, с костылем в руках и сияющей улыбкой от уха до уха. Куртка была расстегнута, и Кортни разглядела голубую ковбойку, обтягивающую его мощную грудь. Поношенные джинсы, мокасины и старая черная шляпа с широкими полями, ловко сидевшая на голове, завершали его наряд.

— Вы ведь не состоите в Ассоциации, — сказала Кортни.

Улыбка на лице Джерета расплылась еще шире.

— А куда подевались ваши «привет» или «доброе утро»?

— Вы вошли в комитет?

— Да оставьте вы формальности, Малыш. — Джерет в приветствии протянул ей руку, которую Кортни проигнорировала. Он засмеялся и дотронулся до ее плеча. Это прикосновение обожгло ее, как раскаленный металл. Пытаясь подавить в себе неловкость, соединившуюся с восторгом, оттого что они снова встретились, Кортни прищурила глаза:

— Вы давно являетесь членом Ассоциации?

— Не могу сказать, что да, — глядя невинными глазами, ответил Джерет.

— Я так и знала. Вы вступили в нее специально, чтобы… — Кортни резко оборвала начатую фразу — он подошел к ней вплотную.

— Чтобы что?..

— Чтобы и дальше смеяться надо мной!

Джерет усмехнулся:

— Да нет, у меня совсем иные мотивы. — В его глазах пробегали дьявольские искорки, и довольно непринужденным тоном он спросил: — Хотите знать, что привело меня сюда?

— Мне все равно. К тому же вы приехали очень рано.

— Не мог дождаться.

— О, это вздор! Что ж, входите.

— Какое горячее гостеприимство. Заморозит любого…

— Хватит!

Джерет вновь улыбнулся и вошел в дом, впустив клубы холодного свежего воздуха.

В Кортни вселилось чувство, что ее дом захватили.

— Давайте я уберу пальто и шляпу.

— Будьте так добры. — Сняв парку, Джерет положил на нее шляпу и протянул хозяйке. Их пальцы соприкоснулись, и у Кортни пересохло во рту. Она спешно понесла одежду к вешалке.

Джерет последовал за ней по широкому холлу в гостиную, с явным любопытством осматриваясь в доме. Как бы свежим взглядом Кортни окинула знакомую обстановку, на которую уже давно не обращала внимания, замечая только, когда необходимо было прибраться. Впервые она поняла, насколько женской выглядела ее гостиная. Кружевные шторы на окнах и розовый ковер на полу, софа обита бархатом такого же розового цвета, а по бокам пианино — два светло-коричневых кресла. И если бы не еще одно кресло, большое и старомодное, на которое была брошена подушечка, когда-то служившая для молитв, комнату можно было бы назвать элегантной. Джерет рассмотрел и статуэтку дрезденского фарфора на каминной доске, и украшавшую стол хрустальную вазу, и несколько горшков с цветами. Все сияло безукоризненной чистотой.

— Комната вашего сына тоже розовая? — поинтересовался он.

— Нет! — отрезала Кортни. — Можете пойти посмотреть, если вы так чертовски любопытны.

— Еще бы, показывайте куда идти.

Кортни спохватилась, что сама загнала себя в ловушку. Ей ничуть не хотелось показывать комнату Райана, водить по дому, в спальню…

— Но ведь вы не хотите идти…

— Тогда она розовая, — заявил Джерет и покачал головой.

— Неправда! Пойдемте! — Все в Кортни напряглось, казалось, каждый нерв оживает под пристальным взглядом гостя. Но, взяв себя в руки, она поправила свой белый пушистый свитер, пригладила рукой волосы и, подстраиваясь под медленные шаги Джерета, повела его по коридору.

— Хороший дом, — похвалил Джерет. — Здесь вы и выросли?

— Да. Мой отец был профессором Вандербильдского университета, но вскоре после моего рождения здоровье бабушки ухудшилось, и мы переехали сюда. Моя мама ухаживала за ней. Потом приехала незамужняя бабушкина сестра и осталась жить с нами. Когда мне было одиннадцать лет, папа умер. Вы выросли в доме, где были только мужчины, а я — с одними женщинами. Моя встреча с внешним миром произошла только в колледже.

— Каком?

— В колледже при Вандербильдском университете. Спустя много лет после его окончания. — Кортни рассмеялась. — А сколько лет вам?

— Мне тридцать семь. Много лет назад я тоже учился в этом университете.

— Наверное, здорово доводили своих профессоров.

Джерет засмеялся и погладил ее по щеке:

— Ну, не таким уж я был плохим.

— Ну, конечно. Я специализировалась по английскому языку, но не закончила, вышла замуж. А вы?

— У меня есть степень по энергетике, — небрежно бросил Джерет, а Кортни очень удивилась. — А что преподавал ваш отец?

— Английский язык и литературу. Его фамилия Рейнз. Он изучал Теннисона, Браунинга, Шекспира и литературу средневековья. Вы работали инженером?

— Да. А потом женился на Лие и с головой окунулся в бизнес по торговле недвижимостью. Мы встретились с ней еще в университете, она была из Мемфиса. Наш брак длился двенадцать лет.

— Вас трудно представить торговцем недвижимостью.

— Коммерция очень отличается от всего остального, от фермерства, например. — Глаза его заблестели. — В моей жизни были интересные события… — В это время они подошли к двери, в спальню. Пытаясь отвлечь его внимание, Кортни сказала первое, что пришло в голову:

— Эбенезера мы заперли.

Джерет остановился перед дверью и, глядя невинными глазами, спросил:

— Это спальня Райана?

— Нет! — Тем не менее он вошел в комнату и начал осматриваться. Кортни осталась в коридоре. Ну почему она позволила вовлечь себя в экскурсию по дому?

— Так это ваша спальня, — тихо проговорил Джерет.

— Она похожа на все остальные.

— Нет, она похожа на вас. — Кортни побоялась спрашивать, почему.

— Боитесь войти сюда вместе со мной?

— Нет, я жду. Думала, вы хотите посмотреть комнату Райана.

Джерет усмехнулся:

— Вообще-то нет. Я хотел посмотреть вашу.

— Боже, как вы мне надоели! Давайте вернемся в гостиную, — поспешила предложить Кортни, лихорадочно думая, как же выставить его из спальни.

Джерет рассмеялся:

— Клянусь, Малыш, на ночь вы переодеваетесь в бабушкины ночные сорочки.

— Это определенно не ваше дело! — Кортни в эту минуту ненавидела румянец, который уже окрасил ее щеки.

— Но я ведь прав. Ваши алые щечки выдают вас с головой. Хотите знать, в чем сплю я?

— Нет!

Джерет рассмеялся, подошел к кровати и сел на нее. Чтобы не потерять его из виду, Кортни пришлось подойти к двери. Картина сидящего на ее кровати мужчины показалась ей такой странной и невозможной, что потрясла до глубины души.

— Убирайтесь с моей кровати!

— Не надо так пыхтеть, я ведь не съем вас, только посижу немножко на постельке. Для пружин может и плохо, а для вас — совершенно безопасно.

— Я подожду вас в гостиной!

— Задержитесь на минутку, — попросил Джерет, явно забавляясь сложившейся ситуацией. — Мне хотелось удовлетворить свое любопытство, я вовсе не собирался вас пугать.

— Я и не боюсь вас. — Кортни прошла через комнату и стала прямо перед ним, сложив руки на груди: — Я не понимаю, почему вы так настойчиво преследуете меня. Мы с вами совершенно разные люди, такие разные, как день и ночь. Вам не нравится мой образ жизни, и, видит Бог, мне претит то, как живете вы, — решительно заявила она.

Джерет встал.

— Это не страшно, пока дело не касается основных жизненных принципов. Но ведь у нас с вами были моменты, когда мы понимали друг друга. Как хорошо было рядом с нашими детьми!

— Да, пожалуй.

— Мне очень важно было понять, так ли это для вас, — глаза его смеялись, — но от шуток я удержаться не могу, хотя знаю, что дразню вас и вывожу из себя. Ну что со мной поделаешь? — Джерет протянул руку и ласково положил ее на плечо Кортни. Сердце ее билось так гулко, что он удивленно поднял брови. — Между нами, Малыш, существует некая энергетическая связь, и ты это знаешь так же хорошо, как и я. Я чувствую, что под холодной, чопорной внешностью в тебе скрывается пылкая женщина, и не хочу дать ей погибнуть.

— Пойдемте в гостиную, — еле выдавила из себя Кортни.

— Слышите, как стучит ваше сердце?

— Неправда, — пыталась возразить она, но слова прозвучали слабо и неуверенно. Кортни знала, что Джерет прав. Он стоял так близко, и ее так влекло к нему, словно в нем был скрыт мощный магнит, в поле которого она попала.

Раздался долгий звонок в дверь.

— Все-таки вам придется вернуться в гостиную. Я не могу открыть членам школьного комитета, пока вы находитесь в моей спальне.

Джерет засмеялся:

— Ну конечно. Я совсем не намерен портить вашу незапятнанную репутацию. Бьюсь об заклад, она у вас на самом деле безукоризненная.

Кортни вышла из спальни, недовольная собой. Как бы ей хотелось вести себя с Джеретом раскованно, легко парировать его насмешки, но, к сожалению, этого ей было не дано. Она подождала Джерета в холле, и только убедившись, что он, наконец, вышел из ее комнаты, открыла входную дверь.

На крыльце ожидали несколько представительниц Школьной Ассоциации Учителей и Родителей. В течение четверти часа подъехали остальные. Когда все были представлены друг другу и расселись в гостиной, Кортни подала кофе и пирожные. Джерет устроился в старинном кресле, его раненая нога удобно лежала на подушечке. И, конечно же, внимание женщин было сосредоточено на нем.

Майра Уотс, встряхнув длинными рыжими волосами, сладким голосом ворковала:

— Нам было очень приятно получить мужскую поддержку, Джерет, но по телефону вы ничего не сказали о том, что больны. Что произошло?

— Когда Кортни свалилась на меня с забора, я случайно прострелил себе ногу, — с совершенно невозмутимым видом сообщил Джерет.

От неожиданности Кортни едва не выронила поднос, который несла из кухни, и пролила сливки.

— Неправда! — воскликнула она, заставив всех повернуться. Майра нервно засмеялась и заерзала на стуле:

— Ах, я не могу дождаться, рассказывайте побыстрее, как же это случилось.

— Я занимался хозяйственными делами на своей земле, когда Кортни перепрыгнула через забор и…

— Эти ваши дела заключались в том, чтобы застрелить птицу, — перебила его Кортни. — А я зацепилась за перекладину и потеряла равновесие.

Если всеобщее изумление и задело Джерета, то он ничем не выдал себя.

— Да. Я собирался убить сокола, который нападает на моих лошадей. Ваш любимчик — чертовски злобная тварь. — При этих словах Джерет очаровательно улыбнулся дамам, которые дружно закивали в ответ.

Расстроенная, Кортни ушла на кухню, чтобы принести еще кофе и добавить сливок, а вернувшись, увидела, что дамы оживленно смеются, с интересом слушая Джерета. Подавая кофе, она обратила внимание, как охотно женщины засыпают рассказчика вопросами и как заразительно хохочут над ответами. Кортни устроилась на самом дальнем от Джерета Кэлхоуна стуле и, потягивая черный кофе, недоумевала, почему же Майра до сих пор не начинает заседание. Казалось, что никто не торопится, предпочитая слушать истории Джерета. Кортни повернулась к окну, однако все ее внимание было направлено на то, что происходило в комнате. Вероятно, участие в Ассоциации мужчины так непривычно, подумала она, если дамы суетятся вокруг Джерета в состоянии крайнего возбуждения. Он же светился очарованием, как солнце в майский день. Но где та тонкая энергетическая ниточка, соединившая их здесь, в этом доме?

— Хотите еще кофе, Джерет, — спросила Анабелла Уитли и протянула чашку, опередив еще пятерых, желающих услужить ему дам.

Джерет поблагодарил и взял чашку у нее из рук.

— Пожалуйста, возьмите пирожное. Ах, Кортни, они такие у тебя вкусные! — воскликнула Тина Смит, не отрывая от Джерета взгляда.

От пирожного он отказался и, повернувшись к Майре, спросил:

— Теперь мы можем начать заседание, миссис президент?

— Да, конечно, — озарив Джерета лучезарной улыбкой, Майра пристроила на коленях зеленую книжку и открыла заседание Ассоциации Учителей и Родителей.

Вначале выбрали секретаря, чтобы вести протокол, а сопредседателями назначили Джерета и Кортни, заслушали отчет казначея Ассоциации, подвели итоги проделанной работы. Затем Майра рассказала о предстоящих делах и о подготовке к ежегодному школьному карнавалу. Вскоре все заговорили одновременно, выдвигая различные предложения. В шуме голосов Кортни различила, как Анабелла участливо поинтересовалась у Джерета:

— Как ваша нога, не болит?

— Все в порядке.

Тут же вмешалась Тина, в очередной раз наполняя его чашку:

— Выпейте еще кофе, Джерет.

Джерет и кофе! Кортни с отвращением передернула плечами. Это был тот единственный случай в году, когда за неимением пива Джерету Кэлхоуну приходилось довольствоваться тем, что предлагали. Неожиданно она заметила, что, слушая Майру, разглагольствующую о предстоящем карнавале, Джерет украдкой наблюдает за ней с видом кота, объевшегося сливок. Их взгляды встретились, и какой-то мгновенный невидимый разряд пронесся в воздухе, отделяя их с Джеретом от остальных. Голоса доносились откуда-то издалека, а в комнате стало невыносимо жарко. Кортни задыхалась в плену ясных голубых глаз. Губы ее полураскрылись, и она провела по ним кончиком языка, но, спохватившись, быстро закрыла рот. Джерет улыбнулся и подмигнул, в очередной раз вогнав ее в краску.

Только услышав обращенный к ней голос Майры, Кортни вышла из оцепенения.

— Так вы согласны, Кортни?

— Я? Ах, да, конечно.

— Отлично. Так и запишем, ответственный за декорации — миссис Мид.

— Я помогу вам, — с улыбкой произнес Джерет.

Кортни попыталась взять себя в руки. Что происходит с ней?

— Итак, за декорации отвечают Кортни и Джерет. Теперь, кто будет организовывать соревнования по бегу «на трех ногах»?

— Думаю, что не я, — пошутил Джерет, и дамы захихикали.

«Боже, когда закончится это утро?» — спрашивала себя Кортни. Ей было ясно одно, когда собрание, наконец, завершится, Джерет ни в коем случае не уйдет первым. В конце концов все вопросы были решены. Дамы любезно прощались с хозяйкой, и Кортни решила попробовать:

— Майра, по дороге домой ты будешь проезжать мимо ранчо Джерета. Он выращивает великолепных скакунов, ты обязательно должна попросить его, чтобы он показал своих лошадок.

Но Джерет опередил нарушающий его планы ответ, ловко парировав:

— Обязательно, Майра. Приезжайте в воскресенье, к трем часам. Будут еще кое-какие гости. А сегодня вы сможете посмотреть только на пустые конюшни, коней отвели на пастбище. Я хочу немного задержаться и помочь своему сопредседателю убрать посуду.

Сердце Кортни упало. С нее достаточно на сегодня переживаний, не хватало только того, чтобы Джерет остался и продолжил свои издевательства.

— В этом нет никакой необходимости! — сухо отрезала она.

— Следующее заседание проводится у меня, — быстро вставила Тина. — Вы сможете мне помочь с посудой.

Джерет засмеялся, а Кортни холодно улыбнулась, едва подавив желание предложить Тине, чтобы та забрала его с собой прямо сейчас.

Стоя на крыльце, Джерет тепло прощался с дамами, словно это был его дом, а он — хозяин. Не говоря ни слова, Кортни принесла из гостиной парку и шляпу, положила на пол у него за спиной, помахала гостьям рукой и закрыла дверь перед самым носом мистера Джерета Кэлхоуна. Она подождала за дверью несколько минут, ожидая, что он попробует вернуться. Ничего подобного. Возможно, Джерет понял ее намек, подумала Кортни. Однако такая легкая победа ее обескуражила. Уйти ни с чем явно не входило в его планы.

Кортни прошла в гостиную и выглянула в окно. Над дорогой висело облако пыли, но ни одной машины не было видно. Не было и красного грузовика.

От сердца у нее отлегло. Все утро Кортни провела в страшном напряжении, только сейчас ей удалось свободно вздохнуть. Джерет Кэлхоун уехал. Но освободиться от его странного очарования она так и не сумела. Кортни собрала посуду на поднос и понесла на кухню. Первое, что она увидела, открыв дверь, был Джерет Кэлхоун. Он сидел за столом, раненая нога, как обычно, устроена на стуле, и — улыбался ей.

Глава 8

Второй раз за это утро поднос едва не выпал из рук Кортни.

— Как вы здесь очутились?!

— Какой теплый прием! Я вошел через черный ход. Видите ли, я не собирался возвращаться домой. Позвольте, я помогу вам вымыть посуду.

— Спасибо, но вам нельзя стоять, да тут, собственно, и нечего убирать. — Кортни держала перед собой поднос как щит. — Вы знаете, что такое — злоупотреблять гостеприимством?

— Да, Малыш. Я не стану этого делать. — Джерет встал.

— Не подходите ко мне близко!

— Ну почему, Малыш, вы ведете со мной как неискушенная нервная девица? — Кортни швырнула поднос: чашки зазвенели, и сливки вновь расплескались.

— Я веду себя так, как любая нормальная женщина должна вести себя с таким возмутительным грубияном, каким являетесь вы.

Джерет шагнул вперед, и Кортни едва не бросилась бежать прочь. С трудом удержавшись на месте, она про себя повторила: «Нервная девица!.. Ах, чтоб его… Жестокие слова, словно соль на рану…» Кровь стучала у нее в висках, во рту пересохло.

— Из-за вас со мною случится сердечный приступ, — сказала она.

— Тут у нас много общего. У меня из-за вас уже сердечный приступ. Вы называете меня толстокожим. Думаю, что толстая кожа как раз у вас, Малыш. Ведь утром вы переживали те же чувства, что и я.

Кортни не требовалось спрашивать, какие именно чувства Джерет имеет в виду. Ее разрывали противоречия: ей хотелось, чтобы назойливый гость наконец ушел, но в то же время она страстно желала броситься в объятия его сильных рук, протягивая губы для поцелуя.

— Вы не обращаете никакого внимания на мои слова, — сказала она.

— В вас, Малыш, скрывается слишком страстная натура, чтобы корчить из себя ледышку.

— Ледышка?! Черт с вами, Джерет Кэлхоун, раз вы так говорите! — И Кортни, раскрыв объятия, бросилась ему навстречу, увидев мгновенную вспышку удивления — или удовлетворения? — в глазах Джерета. Обеими руками она обвила его за шею и крепко прижалась к полураскрытым в ожидании губам, вложив в поцелуй все свои противоречивые чувства. Страсть, проникающая в нее с пылкими лобзаниями Джерета, потрясла Кортни до глубины души. По комнате словно пронесся ураган. Кортни застонала, внутри у нее разгорелся пожар. Она жадно впилась в обжигающие губы мужчины, позволяя его языку плавно продвигаться в нежные глубины своего рта. Сладостная истома охватила ее, стирая в памяти все насмешки и колкости, так раздражавшие ранее. Кортни забыла и о том, что пыталась что-то доказать.

Наконец, она отшатнулась и еле слышно прошептала:

— Ну, теперь-то вы уедете домой?

— Ни за что на свете, — ответил Джерет. — О таких поцелуях мужчина может только мечтать.

— Так целуются ледышки?

— Не уверен. Давайте повторим, тогда я смогу разобраться.

Кортни улыбнулась уголком рта. Джерет вновь склонился над ней, прижимая к себе еще крепче — всеми плавными изгибами к мускулистому сильному телу. Объятия его были так безрассудно неистовы, что у Кортни перехватило дыхание. Не отрываясь от ее губ, Джерет опустился на стул и притянул Кортни к себе на колени. Ласкающая рука беспорядочно блуждала по ее телу, словно изучая каждую линию, каждую впадинку, затем стремительно поднялась от талии вверх и прикоснулась к полной упругой груди. По спине Кортни пробежала дрожь, заставив ее тихо всхлипнуть, и она покорно прильнула к его плечу. Мысли смешались в ее голове: «Необходимо остановиться… Джерет… он…». Кортни не могла больше сдерживать волны охватившего ее чувства. Вновь промелькнула странная уверенность, что быть в его объятиях всю жизнь — предначертано свыше.

Пальцы Джерета нежно ласкали ее грудь, словно посылая по нервам электрические разряды.

— Вам нужно идти. — Кортни вздохнула и отодвинулась, поправляя сбившуюся прическу. Сверху вниз она посмотрела на Джерета, который остался сидеть, и пристальный взгляд потемневших глаз бросил ее в дрожь, колени у нее подогнулись. Пытаясь овладеть собой, Кортни вспомнила все, что ей пришлось вытерпеть от этого человека: грубые насмешки и явные издевательства, возмутительное прозвище «Малыш», даже постоянные его перец и пиво в обед.

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? — тихо спросил Джерет.

— Вы действуете мне на нервы! Мало уметь бесподобно целоваться, если при этом вы курите сигары, поглощаете ящиками пиво и пожираете целые банки маринованного перца. — Кортни остановилась, чтобы перевести дух.

— Я могу так и заплакать, — с усмешкой ответил Джерет.

— Ха-ха-ха! Вероятно, ваша чувствительность родилась в перечном соусе.

— Когда вы последний раз видели меня с сигарой во рту, Малыш?

— Не помню… Кажется, на прошлой неделе.

— Так вот, я бросил.

— Да?! — Кортни была изумлена. Как ей хотелось узнать, что побудило его. Однако она остановила себя. Потом любопытство все-таки победило: — Почему?

Голубые глаза Джерета заблестели:

— Курение вредит моему здоровью.

— А-а, вот в чем дело…

— Да. Кроме того, человек, которого я уважаю, не переносит табака.

В горле у Кортни перехватило: неужели он бросил курить ради нее?

— Вы не спрашиваете, кто он? — Джерет тихонько засмеялся. — Я бросил это занятие, потому что вам не нравится.

— Бог мой!

— Уверен, что моя жертва окупится. — Он поднялся. — Пока, Малыш. Приезжай навестить меня, если соскучишься.

— Непременно! — язвительным голосом ответила Кортни.

Джерет улыбнулся, приподнял ее подбородок и провел пальцами по щеке.

— Когда закончатся эти чертовы морозы, ладно? — спросил он. — Я буду ждать.

— Может быть, — пробормотала Кортни, не переставая думать о сигарах. Боже мой! Джерет Кэлхоун бросил курить, потому что ей это не нравится! Он надеется, что жертва стоит того, чтобы ее принести! Ситуация показалась ей забавной.

Внезапно Джерет наклонился и внимательно заглянул ей в глаза:

— Почему ты смеешься, Кортни Мид? О чем ты подумала?

— О вещах приятных и смешных, — ответила Кортни, но вопрос заставил ее задуматься, почему ей так редко бывает весело.

— Поразмышляю об этом на досуге. Пока, Малыш!

Джерет ушел, оставив после себя странную пустоту. Все в доме потускнело. Кортни заглянула в свою спальню и посмотрела на смятую постель: место, где сидел Джерет все еще хранило следы его присутствия. Как же сумел Джерет Кэлхоун так близко подобраться к самой ее душе, затронуть глубинные струнки в сердце? Бросил из-за нее курить!!! Никогда в ее жизни ни один мужчина не приносил подобной жертвы.

Найдя в поступке Джерета тайный смысл, Кортни почувствовала себя на верху блаженства. «Нет, конечно, он совсем не толстокожий», — призналась она себе.

На следующий день, не сводя глаз с духовки, где румянился торт с вишнями, Кортни ожидала Райана, который вот-вот должен был вернуться из школы. Бросив случайный взгляд в окно, она ахнула: во двор заезжал знакомый красный грузовичок. Вот показались длинные ноги, обтянутые синими джинсами, следом — костыли, и, наконец, — Джерет Кэлхоун собственной персоной. Из кузова выпрыгнул Адмирал.

С замиранием сердца Кортни вышла на крыльцо:

— Что вы делаете здесь? — спросила она, когда, хромая, Джерет добрался до порога.

— Какая гостеприимная встреча! — На его лице светилась невинная улыбка. — Я приехал изучать птиц.

— Неправда!

— Разве не похоже?

— Нет. Вы ведь здесь по другой причине.

— Ну, а вы как считаете, зачем я приехал?

— Посмотреть на птичек! — Кортни покраснела и рассмеялась:

— А может увидеть кого-то еще?

— О, уже прогресс! Я приехал посмотреть заповедник. А еще — я приехал смотреть на вас, говорить с вами, просто быть с вами. Ну как?

— Превосходно, — честно призналась Кортни.

— Вы покажете мне заповедник?

— Хорошо, только оденусь. — Кортни побежала в дом, накинула на плечи куртку из желто-коричневой шотландки, на мгновение задержалась перед зеркалом, чтобы заправить выбившиеся из косы завитушки, и вышла к Джерету, готовая вести его по своему заповеднику, по знакомым с детства тропинкам.

Плотно стоявшие деревья, заросли сумаха и высокой бурой прошлогодней травы сплетались в густую чащу, в которой петляла узкая извилистая тропинка. Тишину нарушали только звуки их собственных шагов да редкие крики птиц. Тропинка постепенно расширилась и вывела к смотровой площадке — в высоком деревянном заборе на различной высоте для детей и для взрослых были проделаны отверстия, чтобы наблюдать за птицами. Джерет наклонился, вглядываясь в узкую щель. Глаза Кортни пробежали по всей его высокой стройной фигуре и задержались на длинных, обтянутых узкими джинсами, ногах.

Повесьте здесь табличку с надписью: «Департамент внутренних дел США. Общество охраны природы». Вы член этого общества, Малыш?

— Да, конечно, — ответила Кортни.

Они продолжили экскурсию. Тропинка постепенно сузилась, и теперь Джерет шел вплотную рядом с ней, плечи их соприкасались.

— Я закончила годичные курсы по биологии, только очень давно, — продолжила Кортни. — И сегодня утром я дежурила с патрулем.

— Вы ставите веревочные сети для отлова и кольцевания птиц?

— Так вы знаете?! Тоже состоите в обществе натуралистов?

— Хотелось бы ответить вам «да», но я в нем не состою. Членом его была моя жена Лия, а я дежурил с ней время от времени.

По деревянному мостику они перебрались через быстрый ручей, тропинка вновь расширилась. Заметив рядом с кормушкой для птиц деревянную скамейку, Джерет взял Кортни под руку:

— Давайте немного отдохнем, — предложил он и сел, осторожно поставив рядом костыль. Кортни присела рядом, остро ощущая близость его бедра.

На высокой американской лиственнице прямо к толстому шероховатому стволу был прибит домик для птиц. Тишину нарушал только щебет соек, порхавших с ветки на ветку.

— А кто строит домики для птиц, — спросил Джерет, — администрация заповедника их заказывает?

— Нам это обходится гораздо дешевле: я мастерю их при помощи своей ручной пилы.

— Так-так, теперь буду знать, к кому обратиться, когда следующим летом начну строить новый сарай.

— Только не относитесь к моему произведению слишком придирчиво.

Некоторое время они сидели молча, наконец, Джерет заметил:

— Какая удивительная здесь тишина.

— Знаю. Иногда днем я прихожу сюда отдохнуть. Летом в роще прохладно и очень уютно. Хотя сейчас — холодновато.

— Холодно? — Джерет обнял ее и прижал к себе.

— Нет, мне хорошо, — с улыбкой ответила Кортни, ощущая тепло его руки.

— Черт! А я надеялся, что ты замерзаешь.

Кортни тихонько рассмеялась, и Джерет в ответ широко улыбнулся:

— Вот так лучше, — отметил он. — Видишь ли, я чувствую себя, как фотограф, который показывает птичку капризному ребенку в надежде, что тот, наконец, улыбнется.

— О Боже, вы считаете меня такой суровой? А вы, между прочим, невероятно грубый.

— Кто? Я?

Кортни вновь засмеялась, а Джерет прижал ее к себе еще крепче:

— Вот так совсем хорошо.

— Вы распугаете всех птиц.

— С большим удовольствием я послушаю, как ты смеешься, — сказал Джерет и громко добавил: — Ну-ка, птички, дайте мне послушать, как смеется Малыш!

Кортни от души расхохоталась, распугав стайку птиц, которые с шумом вспорхнули с ближайших деревьев.

— Посмотри, что ты наделала! — притворно возмутился Джерет. И голосом более тихим и проникновенным добавил: — Послушай, следующие два уик-энда мы прозаседаем в комитете по организации школьного карнавала, потом, в середине марта, пройдет сам праздник. Давай выберемся как-нибудь в свободный вечерок и пообедаем вместе. На некоторое время ты забудешь перец и пиво в моем холодильнике, а я не буду вспоминать, что благодаря тебе захромал. — Голубыми, как ясное весеннее небо, глазами, он пристально вглядывался в ее лицо. — Съездим в Нешвилль и пообедаем в каком-нибудь тихом и элегантном местечке. — Голос Джерета проникал прямо в душу, и Кортни поняла, почему все женщины считают своим долгом суетиться и угождать ему.

— Прекрасно, — еле слышно ответила Кортни. — Но только, если кто-нибудь согласится побыть с Райаном. Всегда трудно найти человека, готового добираться в такую глушь. Но у меня есть приятельница в церковной общине, миссис Бартлет, которая выручает меня, иногда даже остается на ночь, она словно приемная бабушка для Райана. Я спрошу, когда она сможет прийти и посидеть с ребенком.

— Ну вот. А Гая я отвезу к Лонни, пусть пообщается со своими двоюродными братьями. — Джерет улыбнулся: — И на один вечер мы постараемся забыть все, что знаем друг о друге и… откроем новую страницу.

— Я попробую, — с трепетом проговорила Кортни, почувствовав странное волнение.

Джерет поднялся, поправил костыль и взял Кортни под руку:

— Будем возвращаться?

— Да, пора. Скоро придет школьный автобус.

— Надеюсь, ты не будешь возражать: я предупредил Гая, что поеду к вам, и он выйдет вместе с Райаном.

— Правда? Надеюсь, сегодня они не подерутся.

— Ну что ты, больше этого не произойдет.

Подойдя к дому, они увидели на подъездной аллее возвращающихся из школы мальчишек, а навстречу несся Адмирал. «Со стороны мы, должно быть, очень похожи на обычную семью», — в очередной раз пришло Кортни на ум.

Словно прочитав ее мысли, Джерет сказал:

— Как хорошо всем вместе, как сейчас, правда?

— Да, я рада, что наши сыновья подружились.

— Дайте двум мальчишкам сыграть в футбол, и они тут же забудут о взаимных обидах.

— Может, нам тоже нужно во что-нибудь сыграть, чтобы забыть о своих различиях? — предложила Кортни.

— Малыш, я вовсе не собираюсь забывать о различиях между тобой и мной. Несходство в людях — самая удивительная вещь на свете. — В глазах Джерета засветилась такая нежность, что сердце ее замерло. Их разговор прервал возглас Гая:

— Эй, пап, посмотри, что мы нашли. Ископаемое!

Все принялись изучать странный камень, слегка напоминавший своей формой доисторическое животное. Кортни предложила перекусить, и компания направилась к дому.

— Мальчики, — позвал Джерет, — давайте взглянем на старого Эбенезера, пока нас не позовут к столу.

— Хорошо, сэр, — ответил Райан, отдавая свои книги матери.

Гай кинул портфель на крыльцо, и мальчики с Джеретом пошли в сторону клеток Кортни стояла и смотрела, как переливаются на солнце каштановые кудри Джерета, развеваемые порывами ветра.

В кухне, приготавливая угощение, она мурлыкала себе под нос песенку, с нетерпением посматривая в окно. Полчаса спустя, когда они вчетвером устроились вокруг стола и уплетали вишневый торт, запивая его молоком, Райан неожиданно попросил.

— Мама, мистер Кэлхоун сказал, что разрешит мне покататься на одной из его лошадей. И еще, что он возьмет меня с собой прямо сейчас и отведет в конюшню их посмотреть, если ты позволишь поехать с ними.

— Но ты ведь не умеешь ездить верхом, — Кортни взглянула на Джерета.

— Я научу его, — незамедлительно прозвучало в ответ.

— Райан, а разве тебе не нужно готовить уроки?

— Я смогу их выучить вечером. Разреши, мам!

— Конечно, она разрешит, Райан, — сказал Джерет. — Моих лошадей стоит посмотреть. Я прослежу за ним, — добавил он, обращаясь к Кортни.

— А вы ломали когда-нибудь ногу? — в свою очередь спросил у нее Гай.

— Давай-ка обсудим твою сломанную ногу позже, Гай, — попытался остановить сына Джерет.

Но Кортни не собиралась сдаваться:

— Нет, мне хочется послушать об этом сейчас. Как ты сломал ногу, Гай?

— Упал с лошади.

— Он был тогда совсем маленьким. Райан не упадет, мы будем очень осторожны.

— Ну, пожалуйста, мам. — Трое мужчин с надеждой смотрели на нее.

— Ну ладно, — наконец ответила Кортни, и все заулыбались.

— Ты поедешь на Зорро, Райан, — сказал Гай.

— А он меня не сбросит?

— Нет, он еле двигается.

Мальчики принялись обсуждать достоинства лошадей, и Джерет подмигнул Кортни. Она добавила в стаканы молока и нарезала еще торта, который быстро исчезал. Наконец они встали из-за стола, попрощались с ней и уехали.

Через два часа Джерет привез Райана назад. Во время обеда мальчик взахлеб рассказывал матери о лошадях, о том, как он учился, о Зорро и Аполло. Она также узнала, что на следующий день Райан надеется снова поехать в гости, и поняла, что связи между их семьями крепнут.

В течение следующей недели Райан каждый день бывал на ранчо, а вечером обе семьи устраивали совместные ужины то в одном, то в другом доме. Дружба становилась все прочнее. Теперь в Джерете Кэлхоуне Кортни увидела обаятельного и заботливого человека. Она отмечала, как осторожен он был, держа в руках раненую птицу, ловок, доставая для нее что-нибудь из кухонного шкафа, сколько в нем было силы.

В первую субботу марта в школе Джефферсона Дэвида полным ходом шли приготовления к карнавалу: рисовали и устанавливали декорации. Времени оставалось мало.

Следующее утро выдалось пасмурным. Холодный северный ветер гнал по небу серые тучи, и мягкие снежные хлопья падали на землю. Кортни переоделась в полинявшие джинсы и красный свитер, накинула сверху куртку и вышла из дома, направляясь покормить Эбенезера. Озноб от пронизывающего ветра превратился в ледяной страх, когда она обнаружила, что клетка пуста и Эбенезер исчез. Кортни бросилась к джипу. Подъезжая к ранчо, она молила Бога, чтобы ее опасения не оправдались. Перед домом выстроился целый ряд автомобилей: черный форд и красный грузовик-пикап Джерета, яркая спортивная машина и желтый седан. Двое мужчин в костюмах и пальто стояли около загона и смотрели на Джерета Кэлхоуна, вид которого заставил Кортни побледнеть: одной рукой он опирался на костыль, а в другой держал рвущегося в небо сокола.

Увидев подъезжающую Кортни, мужчины расступились, а Джерет ухватил Эбенезера еще крепче. Мысли стремительно мелькали у нее в голове. Что делать? Как поступить? Ведь еще мгновение — и он свернет Эбенезеру шею! Размышлять было некогда, Кортни нажала на сигнал и направила машину прямо на Джерета, который стоял, не отводя взгляда от летящего на него джипа.

Глава 9

Мужчины бросились в разные стороны, Джерет отпрянул только в последний момент, потеряв равновесие, и упал, выпустив Эбенезера из рук. Сокол взмыл в небо, стремительно увеличивая расстояние, отделяющее его от опасности. Кортни вздохнула, глубоко втянув холодный воздух, который сгустился от повисших в нем ругательств и проклятий, из прозрачно-голубого превратился в темно-фиолетовый.

— Кэлхоун! Вы хотели убить Эбенезера! — закричала Кортни, выскакивая из джипа.

— Ты сошла с ума, Малыш. Ты ведь могла задавить меня!

— Мы должны вызвать шерифа? — спросил один из гостей и направился к дому. При дыхании пар валил у него изо рта.

— Нет, не надо шерифа. — На удивление легко Джерет поднялся на ноги и подхватил костыль. — Ты ведь собиралась наехать на меня!

— Неправда! Я только пыталась привлечь ваше внимание. Я остановила машину в нескольких футах от вас.

Джерет выругался устало, но зло и ближе подошел к ней. Когда его свирепые глаза вперились в нее, Кортни задрожала как осиновый лист.

— Вы говорили, что будете держать эту проклятую птицу в клетке!

— Ему как-то удалось выбраться. Должно быть, Райан плохо запер замок.

— Ваш чертов сокол до смерти напутал двух моих лошадей, а я, благодаря вам, на костылях и не могу бегать по кустам, разыскивая их.

— Я сама поищу лошадей, только прошу вас, оставьте Эбенезера в покое! Не сворачивайте ему шею!

— Мистер Кэлхоун, — подал голос один из помощников, — может, проедем еще один раз и поищем лошадей?

— Я присоединюсь к вам через минуту. Мы должны кое-что обсудить с миссис Мид. Кстати, познакомьтесь, мистер Вэринг и мистер Сэмпсон. А это — миссис Мид, моя буйноголовая соседка, та, из-за которой у меня столько неприятностей и раненая нога.

Мистер Вэринг, побледнев от досады, направился к своей машине.

— Мы скоро вернемся, мистер Кэлхоун.

— Не уходите, все равно вы не сумеете помешать миссис Мид.

— Опять вы об этом! Вы прекрасно знаете, что все произошло иначе! — Кортни кипела от гнева. — Вы, я вижу, ранены еще и в голову! Немедленно расскажите им всю правду: вы сами ранили себя!

Повернувшись к своим друзьям, Джерет пожал плечами:

— Но я вас ни в чем и не обвинял.

— Этого еще не хватало! Вашей наглости нет предела! Скажите правду — я не стреляла в вас.

Гости Джерета в открытую разглядывали ее, хозяин помахал им рукой:

— Я недолго, — сказал он, — идите в дом и подождите, через минуту выпьем пивка. — Обернувшись к Кортни, пронзил ее голубыми глазами и добавил: — Как только закончу здесь.

— Да нет, лучше мы вернемся, когда закончится снегопад, — ответил мистер Сэмпсон. — Мы вам позвоним. Э-э-э, приятно было познакомиться с вами, миссис Мид. До свидания!

— Вам совершенно не за чем уходить, — проговорила Кортни. — Я не задержусь здесь надолго.

— Я сам позвоню вам завтра, о'кэй? — предложил хозяин, повернувшись к своим друзьям.

— Договорились. Пока, Джерет, — окинув любопытным взглядом Кортни, мужчины сели в машины и уехали.

— Если вы не хотите увидеть своего Эбенезера сваренным, держите его взаперти, — сказал Джерет. Он подошел совсем близко, насквозь просверливая ее глазами, челюсть угрожающе выдвинулась вперед.

— Я понятия не имею, как он выбрался, но клетка была открыта.

— Меня не волнует, как это произошло, но впредь лучше сидите дома и охраняйте своего сокола, вместо того, чтобы давить людей.

— Я не собиралась вас давить.

— Проклятье! Это была попытка массового убийства!

— Бог мой! Черта с два!

— Ай-яй-яй! Малыш, тебе пора следить за своим языком!

Кортни показалось, что в глазах Джерета блеснула дьявольская насмешка, но поклясться в этом она бы не смогла.

— Я поеду искать ваших лошадей.

— Нет уж, благодарю. Даже близко не подходите к моим лошадям. Вам повезло, что я ранен, иначе вы поняли бы, что такое попадаться мне под горячую руку.

— Как это понимать? У вас такая же тактика, как и у вашего сына?

Джерет шагнул вперед. Кортни отступила.

— Теперь, мистер Кэлхоун…

— Ты ведь должна была предвидеть это, прежде чем налетать на меня, словно летучая мышь из преисподней, — он надвигался на нее.

Кортни пятилась назад, пока не уперлась спиной в джип.

— У меня и в мыслях не было наехать на вас. Я должна была спасти Эбенезера. Я поеду домой и посажу его в клетку как можно скорее…

Джерет схватил ее за руку и притянул к себе.

— Ты наехала на меня, и я упал. И если бы при этом держал в руках ружье, то мог бы застрелить любого из присутствующих или попасть в одну из лошадей. Я повредил ногу, и она ужасно болит, а ты, ах-ах-ах, я уезжаю домой… Эх ты! — Он так крепко прижал ее к себе, что Кортни передавалось тепло его тела.

— Отпустите меня! — Сверкнув глазами и стиснув зубы, Джерет тем не менее разжал руки и отошел от нее, опираясь на костыль.

— На самом деле я и не собирался сворачивать ему шею.

— Еще бы! Не морочьте мне голову!

В глазах Джерета заиграли озорные огоньки:

— Тебя, Малыш, не мешало бы хорошенько выдрать, ты ведь затормозила едва не в футе от меня.

— Неправда, немного дальше! Неужели вы смогли бы даже не поведя бровью убить любимца моего сына?

— В лесу полно других соколов, а этот ваш Эбенезер отвратительный, как сам Сатана.

— А что бы вы почувствовали, если бы я свернула шею вашему Адмиралу Берду?

— Это не одно и то же. Собака и птица — два совершенно разных существа. Кроме того, я намеревался лишь запихнуть вашего сокола в ящик и послать Гая отнести его назад.

— Ха! Так я и поверила: в марте по всему штату Теннесси расцвели маргаритки!

Джерет усмехнулся:

— Я-то думал, что совершаю благородный и великодушный поступок. Даже не представлял, что из-за этого рискую жизнью.

— Хорошо, я поверю вам, — тихо сказала Кортни.

Еле заметные морщинки разбежались от уголков его глаз, и рукою Джерет обнял ее за талию. Говорить стало трудно: губы его почти касались лица Кортни, а глаза заглядывали прямо в душу.

— Я жажду возмездия, Малыш, очень сладкого возмездия. — И тут же Джерет склонился над ней и впился в губы страстным поцелуем, зажигая огонь во всем ее теле. Потом крепко взял за плечи и притянул к себе. Кортни уперлась руками в широкую грудь, пытаясь отстраниться, но Джерет не отпускал и не отрывался от ее губ. Какую-то долю секунды Кортни продолжала борьбу, тогда его язык вторгся в нежную полость ее рта… и все было кончено. Кортни уже смутно представляла себе, что совсем недавно в дикой ярости едва не сбила Джерета Кэлхоуна машиной. Затем все вопросы улетучились из ее головы так же, как улетают по ветру снежинки. Буря стремительных, неистовых, жарких чувств захватила ее. Остатки благоразумия были преданы забвению.

Внезапно Джерет резко отпустил руки. Кортни вздрогнула, по спине пробежал озноб, вызванный его проникновенным голосом:

— Знаешь, Малыш, пожалуй, вся эта суета окупится. — Он улыбнулся улыбкой чувственной и хищной — настоящий самец.

Щеки Кортни запылали:

— Если вы сексуально озабочены…

Джерет расхохотался:

— Да? Ну-ка, продолжай. С нетерпением жду, чем ты закончишь.

— Отойдите от меня! — она сделалась совершенно пунцовой.

— Сексуально озабочен… Это, пожалуй, дает мне надежду.

— Ну, не дразнитесь, у меня просто вырвалось… Я потрясена, что такой холодный и непримиримый человек умеет божественно целоваться.

Продолжая смеяться, Джерет сказал:

— Ах, Малыш, ты так привлекательна, когда сердишься.

— А вы — нет!

— А я и не сержусь. — Он никак не мог справиться со смехом.

— Но и не привлекательны.

— Мерси! Какой милый комплимент!

— Уйдите с дороги. — Гнев постепенно выдыхался, и Кортни чувствовала, что улыбка вот-вот появится на ее лице. Но очень уж не хотелось доставлять Джерету Кэлхоуну такого удовольствия.

— Хочешь, Малыш, еще поцелуемся, прежде чем ты уедешь?

— Нет!

— Ну, если мы постоим подольше, ты одержишь над собой нравственную победу и…

На секунду Кортни прикрыла глаза:

— Из всех людей, купивших поблизости земли… — Джерет не дал ей закончить фразу: «Можешь переехать, это свободная страна». — Вы знаете, что моя семья владела здесь собственностью более века! Зачем же мне уезжать? Уходите с дороги!

Джерет пожал плечами, улыбка с его губ испарилась. Глядя прямо Кортни в глаза, он попросил:

— Подожди еще минутку, Малыш…

Трепет в его голосе заставил Кортни замереть. Джерет вновь притянул ее к себе и стал неистово целовать. Кортни впала в забытье: не помня о случившемся, не замечая гулких ударов своего сердца, она обвила его за шею руками. Поцелуи Джерета были так же необычны, как и он сам. Кортни таяла, растворялась в его руках, прижимаясь всем телом, возвращая ему поцелуи сторицею. Когда, наконец, они остановились, Кортни посмотрела на Джерета снизу вверх, пытаясь прийти в себя, и проговорила:

— Вы опровергаете все законы природы. Несмотря на запах пива, ваши поцелуи доводят до безумия. Вы так же привлекательны в своем натиске, как вождь варваров Аттила.

— А дальше? — спросил Джерет, поблескивая озорными глазами.

— Напрашиваетесь на комплимент, мистер Кэлхоун?

— Ну, так чем еще я пахну?..

Вся в огне, Кортни словно парила в облаках. Желание было в ней так сильно, что почти заглушило прозвучавший вопрос. Ее мысли блуждали в беспорядке, и не было никакой возможности объяснить даже себе, почему этот человек так необыкновенно действует на нее, ведь даже их словесные перепалки приводят в возбуждение. Не думая, Кортни ответила:

— Запах… как клевер… теплым вечером.

Голос Джерета — еле слышный, завораживающий:

— А мои поцелуи?

Это вернуло Кортни к действительности:

— Как объявление войны. Уйдите вы, наконец, с моей дороги?

— Я напуган до смерти Малыш. — Джерет усмехнулся. — Уйду сразу, как только ты расскажешь о моих поцелуях. Какие они?

— Черт бы их побрал, если использовать ваши выражения.

— Сейчас я попытаюсь рассказать, о чем вы думаете.

— Ради Бога, не надо!

— Так. Приятно пахнет… Воодушевляет… Возбуждает?

— Забудьте это! Вы собираетесь торчать здесь целый день?

— Боитесь?

— Надоело!

— Видел, как вам «надоело» еще минуту назад.

Кортни вспыхнула и попятилась, спрятавшись за запасное колесо джипа. Джерет приблизился к ней снова и, легонько взяв за подбородок, повернул лицом к себе:

— Думаю, сегодняшнее дельце того стоит. Поцелуй меня на прощание, Малыш.

— Я с вами уже прощалась! — Кортни начала вырываться, но он крепко держал ее за плечи, а когда прикоснулся к губам, уже не было никакой необходимости останавливать ее силой.

Наконец Джерет отпустил ее и заметил:

— Знаешь, если бы твои поцелуи были бы такими же ханжескими и чопорными, как разговоры, я бы давным-давно умыл руки, но нет — они буквально исцеляют мои раны. — Не отрываясь, Джерет смотрел ей в глаза, его голос с каждым словом становился глуше и взволнованнее: — Ты та еще штучка, Кортни Мид. Твои слова — лед, а поцелуи — огонь. Да, ты далеко не проста. — Низкий, с хрипотцой голос разливался по венам, словно подогретое вино, зажигал скрытый огонь.

«Но ведь и сам Джерет полон противоречий, — подумалось ей, — может же он быть и чувственным, и нежным». Словно сгоняя наваждение, Кортни покачала головой:

— Знаешь, о чем я думаю? — спросил Джерет.

— Что?

— Я хочу, чтобы однажды ты принадлежала мне полностью, чтобы я мог обнимать и любить тебя, — серьезно сказал он.

На секунду у Кортни перехватило дыхание. Посмотрев в синюю глубину его глаз, она спросила:

— Но почему вы не предложите это любой из тех женщин, которые охотно кудахчут и суетятся вокруг вас? Ну, Тине, например. Я ведь видела, как все они…

— Меня больше интересует милая соседка.

«Милая?» — повторила про себя Кортни. Это слово прозвучало вполне искренне. Она удивленно захлопала глазами и поняла, что Джерет на самом деле получает удовольствие. А если быть с собой честной — то и она тоже.

— Я — милая? Несколько минут назад вы говорили совсем другое. Помните, как там… насчет массового убийства?

Джерет пожал плечами:

— Можно вспомнить что-либо более приятное. И ты не равнодушна к людям, — рукою он легонько касался ее плеча. — Ты так замечательно отнеслась к Гаю, хотя он испортил тебе столько крови, ты любишь этого паршивого сокола, заботишься о птицах, а я в своей жизни видел столько безразличия и равнодушия… Я не испытываю к другим женщинам подобного чувства, как к тебе. — Пальцем Джерет медленно вел по кромке воротника, и Кортни затаила дыхание. — Тебя охватывают те же эмоции, когда наши руки соприкасаются.

— Это чисто физическое влечение, просто мы оказались уязвимыми в такой откровенной ситуации.

Джерет лениво улыбнулся:

— Должен признать, Малыш, что ты не так уж и уязвима, когда забываешься, немного скованна, но над этим мы еще поработаем.

Кортни уже готова была согласиться, пока не прозвучали последние слова.

— Ну, а ваше хамское отношение к Эбенезеру не кажется трогательным мне.

Глаза Джерета заблестели, но голос остался серьезен:

— Вот мои поцелуи — да, они трогательны!

— Ох! — Кортни едва не расхохоталась. — Мистер Кэлхоун снова напрашивается на ссору! Ваша проклятая самонадеянность!

— А по мнению моего сына, вы печете самые вкусные торты с вишнями во всем Теннесси.

— Гай так сказал? — Кортни удивилась, что ей так приятно было это услышать.

— Да, и я вынужден с ним согласиться. Очевидно, вы были правы: ему необходимо другое питание.

— Неужели? Что вы говорите?

Джерет усмехнулся, и она спохватилась:

— Я ухожу домой!

Он отступил, и Кортни забралась в машину. Мотор было завелся, но, как всегда, тут же смолк, испортив ей настроение окончательно. Джерет поджал губы.

— Черт, какая досада, и это когда… — прошептала Кортни.

— Ты что-то сказала, Малыш?

— Нет.

Она попыталась завести машину вновь. Рев — и тишина. Падал снег. Скользил по ветровому стеклу, оседал на шляпе Джерета, на его плече. Кортни попыталась в третий раз завести мотор, потом — еще, до тех пор, пока не покраснела от натуги и злости.

— Давай я попробую? — предложил Джерет.

— Проклятье!

— Ты следи, пожалуй, за своим языком, Малыш, давай-ка я.

Кортни подвинулась на сиденьи, Джерет сел за руль, но тоже безуспешно. Он вылез из джипа и поднял капот. Кортни наблюдала, как он склонился над двигателем, опираясь на здоровую ногу, а раненую подняв и держа на весу.

— Последнее время он не хочет заводиться с первого раза, — сказала она, видя, что Джерет что-то серьезно озабочен. — Беда никогда не приходит одна: у меня неполадки с машиной, водопроводом и отоплением одновременно.

Джерет молча возился, безуспешно пытаясь завести машину.

— Думаю, нужно заменить стартер, — наконец заключил он и выбрался из джипа.

— Проклятье! — выдохнула Кортни.

Джерет поднял глаза к небу, словно кроме сотен кружащихся снежинок там могла оказаться необходимая деталь, но Кортни показалось, что он едва сдерживает смех.

— Вы смеетесь надо мной?

— Нет, что ты, с моих губ не слетело ни одного хи-хи, — невозмутимо проговорил Джерет и взял ее за руку. — Не знаю, как ты, а я замерз. Пойдем в дом, выпьем по чашке кофе.

— Я могу пойти пешком, а джип, если вы не возражаете, оставлю пока здесь.

— О Господи, Малыш, я предлагаю тебе только чашку горячего кофе.

Кортни действительно продрогла, она совершенно не была готова возвращаться пешком: оделась слишком легко.

— Ладно, у меня совсем окоченели ноги, — согласилась она.

— У меня — тоже.

— Наверное, раненая нога дает себя знать?

— Болит чертовски, — Джерет снова взглянул на небо.

— А лошади? Их нашли?

— И уже накормили. У меня достаточно совести и здравого смысла, чтобы не вести тебя сейчас в конюшню.

— Тогда почему вы так разозлились на Эбенезера?

— Потому что из-за него столько неприятностей. Чертова птица, не хватало еще, чтобы он надоедал мне.

— А меня вы тоже называете «чертовой птицей»?

— Почему ты так подумала? — Глаза его смеялись.

— Пожалуй, лучше я пойду домой в одних кроссовках и с замерзшими ногами.

— Футы-нуты, если пользоваться вашим высоким слогом.

Кортни рассмеялась, и они направились к дому. В кухне было тепло и уютно. И очень вкусно пахло. Как догадалась Кортни, в духовке явно готовилось мясо. Джерет скинул куртку, и Кортни вновь поразилась его широким плечам, обтянутым голубой шерстяной рубашкой, тому, как ловко сидели на бедрах вылинявшие джинсы.

— Я люблю все красное, — проговорил Джерет, внимательно разглядывая ее свитер. Он пододвинул стул и сел, тут же разразившись ругательствами.

— Что случилось? Болит нога?

— Да. Это от холода.

— Давайте я приготовлю кофе, даже и не знала, что у вас он есть.

— Купил специально для тебя.

Кортни резко обернулась и удивленно спросила:

— Но вы же не знали, что я приеду!

Слова ее потонули в пронзительном взгляде голубых глаз. Между ними пробежала неуловимая искра молчаливого призыва. Конечно же, он знал, что она появится в его доме. Срывающимся, с едва заметной хрипотцой голосом Джерет сказал:

— Иди сюда, Малыш.

Кортни уже почти шагнула навстречу, но годами воспитанная осторожность вновь победила.

— Я приготовлю кофе, — прошептала она.

— Проклятая нога! Как она меня замучила!

Открывая одну дверцу за другой, Кортни пыталась отыскать кофе, пытаясь погасить пожар, бушевавший внутри. Стоя перед буфетом, внезапно она оказалась в кольце сильных рук — Джерет подошел сзади и обнял ее, осторожно прикоснувшись губами к шее. Прижатая к ящику, Кортни не могла даже пошевелиться, чувствуя, как невесомыми поцелуями он зажигает в ней искорки.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.

— У тебя нет ни одной причины, чтобы сказать мне «нет», куда разумнее будет продолжить, — пробормотал Джерет, целуя ее в затылок. Кортни боялась повернуться, она знала, как близко его губы.

— Я признаю, что слишком близко принимаю все к сердцу, что я ранима, что… — она не могла перевести дыхание, казалось, что сердце остановилось.

Жаркое дыхание на шее… легкий запах одеколона… Все еще сопротивляясь желанию из последних сил, она услышала, как дрожит ее голос:

— Я знаю, что ваши поцелуи бесподобны, но… я не хочу…

— Да нет же, Малыш. Ты хочешь. Хочет твое сердце. На все девяносто девять процентов. — Голос стал мягким и бархатным, прикосновения — легкими и нежными, постепенно проникая через все преграды, которые долгие годы она устанавливала в своей душе. — Кортни! — В первый раз Джерет назвал ее поимени. Это прозвучало так неожиданно и неотразимо, что она стремительно обернулась к нему. Его руки обвились вокруг тонкой талии.

Джерет наклонился и, поцеловав ее в губы, прошептал: «Обними меня». Кортни не смогла не выполнить эту просьбу. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею и потянулась губами, мгновенно позабыв и про воспитание, и про досаду, и про осторожность. В своем поцелуе Джерет сумел передать ей такое неистовое желание, которое охватило Кортни, как лихорадка.

Его пальцы совершали странный танец, и вдруг — волосы рассыпались по плечам, по спине: Джерет незаметно расплел ее косу, наслаждаясь золотым потоком.

— О Малыш… — Джерет вздохнул и, чуть помедлив, вновь завладел ее ртом, полностью подчиняя себе все ее чувства. Его рука поглаживала Кортни по спине, изучая все изгибы и округлости ее фигуры, словно глаза уступили очередь ласковым рукам.

— Джерет!.. — имя прозвучало тихим вздохом, но Кортни показалось — грохотом камней. Она и себя представляла камешком, готовым упасть со скалы в пропасть, к которой настойчиво толкал ее Джерет, а она никак не могла остановиться, все ближе и ближе приближаясь к обрыву.

Джерет взял Кортни на руки и понес в гостиную. Опустившись в кресло, он посадил ее на колени. По пути он опять ушиб больную ногу и, стиснув зубы, застонал. Охваченная волнами необычайного чувства, Кортни не в силах была вымолвить ни слова. Взяв ее лицо в ладони и заглядывая в глаза, Джерет неожиданно спросил:

— Малыш, что же такое произошло в твоей супружеской жизни? — В глубоком взгляде голубых глаз Кортни прочитала столько участия и внимания, что поняла: сейчас она нашла себе друга, которому можно рассказать все. Очень редко она говорила о своем неудачном замужестве.

— Моя мать, да и вся моя семья, долго оберегали меня, — начала Кортни. — Впервые я столкнулась с внешним миром, только когда поступила в колледж. В Нешвилле я жила в студенческом городке. Мейсона встретила, когда училась на втором курсе, и влюбилась в него. — Она посмотрела в окно на падающие снежинки, пытаясь вернуть в памяти давние переживания, почти уже забытые. — Мы были молодыми и неопытными, совсем незрелыми. Он был единственным ребенком в семье, как и я. Приехал с юга. Мы полюбили друг друга и поженились. — Она отвела глаза от окна и взглянула на Джерета. — Мейсон был очень обаятельный и невероятно красивый: черные, как уголь, глаза, безупречная бронзовая кожа, ослепительно белые зубы, копна густых черных волос. Девушки боготворили его, а я чувствовала себя счастливицей, считая, что мне повезло. Все без исключения любили Мейсона, но еще больше он любил себя сам.

— И что же случилось?

Кортни помолчала, провела пальцами по воротнику его рубашки, по упругим мышцам груди.

— Может, у нас все и получилось бы, я не знаю, если бы я не забеременела сразу же во время медового месяца. Правда, мы принимали какие-то меры предосторожности, но не противозачаточные таблетки. Мы с Мейсоном хотели подождать с ребенком несколько лет, самим повзрослеть сначала. — Кортни погладила темные курчавые волосы, выглядывающие из выреза рубашки, затем ее пальцы вновь скользнули к краю воротника.

— Продолжай, Кортни.

— Мне было очень плохо чуть ли не с самого первого дня. Невыносимо плохо! Месяц или два, думаю, Мейсон на самом деле старался мне во всем помочь, быть рядом. Но он был так молод и так хорош собой! К тому же вокруг крутилось столько свободных обожательниц.

Джерет тихо выругался. Нервничая, Кортни вертела в руках верхнюю пуговицу его рубашки, пока не оторвала ее совсем.

— Райан родился в декабре. Зима была снежной, холодной, а ребенок очень болезненным, даже пролежал целый месяц в больнице с воспалением легких. Я тоже была довольно слаба после родов. Тогда и начался весь этот кошмар. Мейсон считал, что ребенок связал его по рукам и ногам. Райан был ему не нужен.

Джерет снова выругался, на этот раз громче, и погладил Кортни по щеке. Продолжать было нелегко, ей пришлось собрать все свои силы:

— Наконец, я решила уйти от него. Это все равно случилось бы раньше или позже. У Мейсона уже была подружка. А к Райану он оставался абсолютно равнодушен, демонстрируя это на каждом шагу. Не то, чтобы он наказывал его или обижал, он просто не замечал ребенка.

— Проклятье!

— До того, как мы поженились, я любила Мейсона и не обращала внимания на его недостатки, не понимала, что нежелание иметь детей уже говорило о многом. Он не хотел брать на себя ответственность за кого бы то ни было, тем более за ребенка, которого он называл не иначе как «визжащим мокрым выродком».

Джерет выругался, но в этот раз его голос прозвучал жутко-спокойно и холодно.

— Он живет в Нешвилле?

— Слава Богу, нет. Мейсон уехал в Калифорнию, а позже туда переехала и его семья. Они поначалу очень интересовались Райаном, но постепенно все угасло. Не знаю, что Мейсон сказал своим родителям, но их отношение ко мне и Райану сильно ухудшилось.

Джерет нахмурился, и в его глазах Кортни увидела горечь.

— Чертовски плохо и обидно расти с отцом, который не любит и не замечает тебя, — проговорил он. — Я знаю, потому что и сам пережил это.

В душе Кортни почувствовала резкую боль за Джерета. Ведь те же страдания выпали бы на долю ее сына, если бы в свое время она не ушла от Мейсона.

— Мне так жаль, — сказала она и погладила Джерета по щеке.

— Да ладно, это все уже позади.

— Райан ничего об этом не знает. Я просто объяснила ему, что папа уехал, так как мы не могли жить вместе.

— Но когда он вырастет, то захочет знать больше.

— Наверное. Но я никогда не смогу сказать ему, что его отец…

— Тс-с-с, Кортни, остановись. — Джерет приложил палец к ее губам. — Я услышал уже достаточно, чтобы иметь ясное представление. Малыш, ты такая нежная и чувствительная, а я… знаю, что грубый, но, надеюсь, не слишком. — Джерет пристально смотрел на нее. — Кортни, ты нужна мне. Я люблю тебя. Ты излучаешь столько тепла, в котором я так нуждаюсь.

Он медленно наклонился и осторожно притронулся губами к ее полураскрытым губам, а потом прижался к ним в таком страстном и голодном порыве, что сердце у Кортни гулко застучало. А у него есть сила, которая так необходима ей. Кент был прав: под довольно грубой внешностью скрывался Джерет мягкий, уступчивый и нежный. Глубоко в душе он таил понимание, силу и свет. И обняв Джерета за шею, Кортни страстно поцеловала его.

Джерет соскользнул с кресла, и они прилегли на ковер. Из кухни доносились ароматы жареного мяса, было тепло и уютно. Запах Джерета, как ароматы леса в солнечный весенний день… Время потеряло для них значение. Медленно лаская Кортни, Джерет осторожно, но настойчиво вызывал в ней желание. Каждое прикосновение было открытием для нее, казалось, сердце вот-вот остановится от ласки обжигающих губ и рук.

Они долго ласкали друг друга, лежа прямо на ковре в гостиной, до тех пор, пока Кортни не задрожала от желания. Лихорадочно она начала расстегивать пуговицы на его рубашке. Одним движением Джерет стянул с нее свитер и отбросил в сторону, туда же полетел и тонкий кружевной бюстгальтер. Он ласкал ее грудь, целовал затвердевшие соски, пока Кортни не застонала в сладостной истоме. Она не могла больше оставаться неподвижной и, изогнувшись всем телом, прижалась к его твердой груди. С наслаждением она проводила рукой по совершенным формам бронзового тела Джерета. Отдаваться его объятиям было так необходимо и естественно.

Осторожно Джерет снял ее джинсы и отбросил в сторону, продолжая ласкать стройные бедра. В порыве нежности и доверия сама прильнув к нему, Кортни вновь протянула губы для поцелуя. Постепенно руки его сняли последнюю деталь ее одежды, а его поцелуи — остатки стыдливости и робости. Каждым изгибом чувствуя мускулистое возбужденное тело Джерета, Кортни окутала его покрывалом своих золотистых волос. Она познала мощь бронзовой груди и тот удивительный восторг, когда мягкие вьющиеся волоски на ней, прикасаясь к ее напряженным соскам, заполняют тысячами осколков хрусталя, острых и переливающихся. Она гладила и познавала его тело — твердый упругий живот, жаркую плоть, длинные мускулистые ноги. Настойчиво и медленно Джерет изучал, какие ласки доставляют ей большее наслаждение, когда стоны блаженства уносят последние следы робости и стыда. Первый раз в своей жизни Кортни встретила мужчину, который отдавал себя полностью, посвящал себя ее удовольствию. Она поймала взгляд Джерета и спросила:

— Ты и теперь скажешь, что я ханжа?

Он нежно поцеловал ее ладонь:

— Ах, черт, конечно же, нет. Но я и раньше знал, что ты иная. А я? Слишком груб и самонадеян? — спросил он в свою очередь.

— Ты и сам знаешь ответ. — Кортни принялась целовать его шею, губами прокладывая тропинку к уху, обвила руками и закрыла глаза. Джерет приподнялся на локте и прошептал:

— Мы так подходим друг другу, ты и я. Ты очень нужна мне, Кортни.

Ей не удалось ответить: голова закружилась, голубое сияние глаз Джерета затопило ее. Кортни просто гладила его плечи, шею, грудь, неожиданно ставшие такими дорогими и необходимыми. Тело Джерета…

— Кортни, беспокоиться о предосторожности — это моя забота, — добавил Джерет очень осторожно.

Пылая, словно в огне, Кортни повернула к нему свое счастливое лицо, которое, как открытая книга, преподносило желанный ответ. Переполненная неистовой страстью, Кортни предложила и отдала себя в эти уже безмерно дорогие руки, доверчиво раскрывая свои тайные глубины. Каждой клеточкой разгоряченного тела Кортни откликалась на ритмичные движения, вызывавшие безмерный восторг. Одновременно прозвучавший стон завершил полное единение, осветив близость более возвышенную, чем физическая.

Джерет бесшумно опустился на ковер рядом с Кортни, не выпуская ее — тоненькую, трепещущую — из объятий. Она лежала с закрытыми глазами и слушала, как выравнивается его дыхание. Неожиданно он громко позвал: «Кортни!», заставив ее улыбнуться. Ошеломленная, уставшая, Кортни неподвижно лежала, прижимаясь к сильному мужскому телу и… все еще хотела его.

Джерет слегка отодвинулся и перевернулся набок, не выпуская ее из объятий.

— Я не отпущу тебя никогда!

— Какое счастье! Только об этом я и мечтаю. — Она пробежалась пальцами по его подбородку, вверх по щеке и запустила руку в волосы. Вид Джерета был весьма серьезен, словно он обдумывал важную проблему. А вот ей совершенно ни о чем не хотелось думать, только лежать рядом и просто смотреть на него, на Джерета. Не на того мистера Кэлхоуна, который едва не застрелил Эбенезера, а восхитительного, чувственного, единственного ее мужчину.

Джерет нежно ласкал ее бедра, затем рука его скользнула к талии:

— Я совсем не насытился тобой, дорогая, мне всегда будет мало тебя, — хрипло произнес он.

— И мне. Но…

— Никаких «но», — пальцем Джерет осторожно провел ей по губам. — Лежи тихонько, а я буду тебя обнимать.

Кортни не знала, сколько времени пролетело. Она пошевелилась и сказала:

— Помню, кто-то говорил о горячем кофе?

Джерет рассмеялся и выпустил ее из объятий. Кортни подобрала свою одежду и, прикрывшись от настойчивого взгляда Джерета, выскочила из комнаты. Она нашла ванну, быстро приняла душ, оделась и, проходя через пустую гостиную в кухню, с облегчением обнаружила, что Джерет тоже ушел. Но пустота комнаты навеяла на нее грусть. Кортни остановилась у окна, глядя на белый мир кружащихся снежинок, бешеный танец которых придавал моменту ощущение нереальности.

В шкафу она нашла кофе и кофейник, зажгла огонь. И только сейчас поняла, как изменились ее отношения с Джеретом Кэлхоуном. Полчаса назад все казалось совершенно естественным: этот дом, объятия Джерета, но едва Кортни осталась одна, как тысячи вопросов замелькали в ее голове.

Джерет появился в дверном проеме, заполнив его широкими плечами. Его теплый ласковый взгляд только усилил волнение Кортни. Вопросов стало еще больше. Влажные после душа волосы Джерета блестели, свежая рубашка цвета хаки расстегнута. Вид его обнаженной мускулистой груди вновь заворожил Кортни. Да, это был привлекательный, сексуальный мужчина. Его голубые глаза сияли восторгом, нескрываемой радостью. И это она, Кортни, была причиной. Ей хотелось броситься к нему, с силой сжать в объятиях, но непонятная робость удержала ее на месте. Джерет пересек комнату и обнял ее, Кортни погладила его по щеке.

— Похоже, что меня ударило молнией, — сказала она.

— Знаю, что ты имеешь в виду, Малыш, но если ты будешь честной, то признаешь, что с самой первой встречи между нами возникло взаимное притяжение. — Джерет улыбнулся. — Даже несмотря на то, что ты натворила.

— Я натворила… что?

Он уже хохотал:

— Совершенно не могу удержаться от насмешек. Хотя знаю, что получу сдачу. Ах, как сверкают твои огромные серые глаза! Как там насчет ланча?

— Знаю, знаю. Сэндвичи с сыром и пиво?

— Ты, как всегда, права, Малыш.

— Садись и устраивай свою ногу. Сейчас я приготовлю ланч, а кофе уже закипел.

Пока Кортни резала сыр, расставляла тарелки, открывала пиво — глаза Джерета неотрывно следовали за ней. Накрыв на стол, она устроилась напротив и спросила:

— Хочешь что-нибудь еще?

— Да, Малыш, — тихо ответил Джерет, заставив ее покраснеть.

Он засмеялся и погладил Кортни по руке:

— Как ты моментально краснеешь.

— Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Думаю, когда-нибудь научусь сдерживаться.

— А мне нравится. Всегда могу определить, о чем ты думаешь.

— Что ж, придется смириться с этим.

Зазвонил телефон, и Джерет поднял трубку. Его односложные ответы «да», «спасибо», «нет», «я увижу маму Райана Мида и все ей передам» заставили Кортни заволноваться. Джерет положил трубку и сказал, глядя в окно:

— Выпало слишком много снега, школьный автобус не придет. Дети останутся ночевать в школе.

Мысли Кортни устремились к сыну: «Накормят ли их? Тепло ли он одет?»

— Не надо так волноваться, Малыш. Вот уж повеселятся они вечером! Сегодня я очень рад, что не стал учителем.

Кортни смотрела на рой снежинок за окном и думала о Райане: как он там? поладит ли с остальными детьми? Потом повернулась и… утонула в голубых-голубых глазах.

Глава 10

— По дороге тебя занесет снегом, Малыш, — тихо сказал Джерет.

Кортни задохнулась, во рту пересохло, сердце ее громко стучало. Мысль о том, что проведет с Джеретом всю ночь, обожгла ее. Словно издалека прозвучал низкий, с хрипотцой голос:

— Мы поставим какую-нибудь пластинку, разведем в камине огонь и будем смотреть, как падает снег.

— Сначала я помою посуду.

— Забудь о ней.

— Не могу. Да это и займет не больше минуты.

Джерет улыбнулся:

— А мою жизнь ты собираешься привести в порядок?

Ошарашенная, Кортни уставилась на него. Не ожидая никакого ответа, Джерет, тихо сказал:

— Пойду разожгу в камине огонь.

Пока Кортни мыла на кухне посуду, эти слова неотступно звучали в ее ушах, заставляя сердце бешено стучать. Она разбила стакан, ополаскивая чашки, забрызгала весь свитер водой, уронила пустую бутылку и, в довершение всего, споткнулась, больно ударившись о стул.

— Что с тобой, Малыш? Успокойся, — сказал вошедший в кухню Джерет. — Твои нервы сейчас лопнут и ты рассыплешься на мелкие кусочки. Я развел там, в гостиной, чудесный огонь, приготовил замечательное вино. Снегу навалило полным-полно. Хочешь поиграть в снежки? Или посмотреть, как падает снег? А может, построим во дворе снежную бабу?

— Пойдем посмотрим на снег, — ответила Кортни, и улыбка на лице Джерета подсказала ей, что именно это он и хотел услышать. Его пристальный взгляд открыто говорил о вновь возникшем желании, о том, что недавнее полное удовлетворение уже улетучилось. Тайными путями его состояние тут же передалось Кортни: стало невыносимо жарко, кровь забурлила.

Обняв за плечи, Джерет повел Кортни в гостиную, где в камине уже плясал огонь, трещали дрова и оранжевые языки пламени, поднимаясь вверх, исчезали в трубе. Он отодвинул софу и прямо на полу расстелил коричневое, стеганое ватой одеяло. Два стакана с вином стояли на каминной полке.

— Ты хотел поставить пластинку, — напомнила Кортни, чтобы хоть как-то нарушить повисшую в комнате тишину. Но произнесенные слова не имели никакого значения. Она остро чувствовала, как соскучилась по нему. Воспоминания о его ласках ожили в ней, Кортни вся трепетала, хотя осторожная натура и пыталась удержать сердце, полное желания.

— Где у тебя пластинки? — спросила она.

— Посмотри в шкафу, — ответил Джерет, опустился на одеяло и потянул ее к себе. Кортни присела, поджав колени, и заглянула в потемневшие глаза.

— Мне нравится покой, тишина, вот как сейчас, Малыш, — сказал Джерет. — Нравится треск огня в камине, когда снаружи падает снег, — он вытянул ноги, осторожно устраивая раненую. Правую руку положил на ее колено, провел пальцами по внутренней поверхности бедра. Не отрываясь, Кортни смотрела в окно, где мириады кружащихся снежинок падали на землю в замысловатом танце. Даже сквозь плотную джинсовую ткань она чувствовала нежность прикосновений, вызывающих в ней почти электрические разряды.

— За старушку Зиму, — произнес Джерет, протянув ей стакан.

— И за «старину» Кэлхоуна, — в тон ему ответила Кортни.

Рассмеявшись, они чокнулись. Кортни медленно поднесла стакан к губам и отпила вино под пристальным взглядом голубых глаз. Ей было жарко не от огня — открытая шея, видневшаяся в вырезе рубашки, темные волосы на груди, мягкие и притягательные, широкие плечи — завораживали ее, хотелось трогать твердые мускулы, скрывавшиеся под гладкой загорелой кожей. Маленькими глотками Кортни пила вино. О чем думал Джерет, отрешенно глядя на огонь? Как узнать его мысли?

Взгляд его вновь обратился к Кортни — и каждый нерв ожил в ее теле, каждый волосок затрепетал в золотистом потоке, падающем на плечи. В восхищении Джерет любовался и простотой ее одежды, и отсутствием всякой косметики, и босыми ногами. Дыхание Кортни стало частым и неровным. Она вновь поднесла вино к губам, но Джерет забрал стакан у нее из рук и поставил на полку рядом со своим. Кровь застучала у Кортни в висках.

Джерет протянул руки, и через секунду Кортни почти растворилась в его объятиях. Это было так хорошо и естественно, как падающие за окном на землю снежинки. С восторгом Кортни вернула поцелуй, словно одаряя Джерета возникшим между ними волшебством. Она лежала в его объятиях, касаясь его обнаженного бедра, плечом — его плеча, их ноги переплелись. Ни о чем не думая, Кортни смотрела на падающий снег, наслаждаясь теплом его сильного тела, наблюдая, как снежинки оседают на оконной раме.

— Прощайте, перец и вино, — тихо пробормотал Джерет.

Прошла целая вечность, прежде чем смысл его слов дошел до Кортни.

Она заморгала, повторяя про себя скрытое в них обещание, затем повернулась к Джерету лицом, приподнявшись на локте:

— Нет!

— О черт, приехали! — подбородок Джерета упрямо дернулся. Он яростно накручивал себе на руку прядь длинных светлых волос. — Мы, конечно, очень разные. Но то, что произошло, — намного важнее. — Голос его звучал так серьезно, что у Кортни дрогнуло сердце.

— Джерет, мне сложно это объяснить… Сейчас у нас с тобой есть ночь, больше я не могу думать ни о чем. Ведь существуют еще Райан и Гай, и к ним это тоже имеет отношение. У нас с тобой — только ночь.

— У нас с тобой больше, чем ночь, Кортни, — командным тоном мрачно заявил Джерет, и Кортни тихо рассмеялась.

— Ты сразу превращаешься в репейник! Как многого я о тебе еще не знаю.

— Спрашивай.

— Я не знаю, где ты родился…

— В Нешвилле, Теннесси, округ Дэвидсон, — Джерет принялся рисовать пальцем кружки у нее на плече. Нежность этих прикосновений отвлекла ее внимание. — Да, еще ты знаешь, что лежит в моем холодильнике, — продолжил он, — что я ношу, мой сахарный характер. Мои черные плавки и мои шрамы — один на плече, а другой…

— Прекрати! — Кортни смотрела на огонь, на тлеющие в камине угли. Упало полено, рассыпав в разные стороны пляшущие искры.

— Я чувствую, Малыш, что пиву приходит конец. С сигарами я простился уже давно. Когда женщина входит в твою жизнь — ты не можешь больше управлять ситуацией. Но я признаю, хотя и очень неохотно, что взамен получу нечто большее.

— Я не хочу и не собираюсь никоим образом контролировать твою жизнь, Джерет. — В первый раз это имя легко слетело с ее губ.

— Ладно, говори-говори. А что же тогда делать с этим? — Он притянул ее к себе и поцеловал. Долгий поцелуй опалил Кортни жаром большим, чем это могли сделать горящие в камине дрова. — Так что же нам делать? — повторил, оторвавшись от ее губ, Джерет. — Я ведь намерен держать тебя рядом, владеть тобой. Ты стала частью моей жизни. Ты и Райан. — Из хриплого голос его стал низким и глубоким, проникал прямо в душу. — Мы созданы друг для друга, Малыш, мы так дополняем друг друга. И как родители для наших детей, и как любовники.

Слова Джерета взволновали Кортни, в ней родилось сладкое желание без колебаний и сомнений принять решение…

Родители… любовники… Просто рай…

— Давай на время отложим приговор, — сказал Джерет, — послушаем огонь и снег.

Успокоенная передышкой, Кортни кивнула и уютно устроилась рядом.

— Мы не можем слышать, как падает снег.

— А мы попытаемся.

Кортни тихонько рассмеялась:

— Я не буду шевелиться.

— Хорошо, Малыш.

Мысли Кортни бродили вокруг неожиданного предложения Джерета. Его желание резко изменить и свою, и ее жизнь взволновали ее. Да, Джерет был удивительный, чувственный любовник. Он стал ее другом, заботливо относился к Райану. Но эта ночь, так отличавшаяся от всех остальных ночей в ее жизни, — чудесный снегопад, они одни, и Джерет — рядом!

Кортни оглядела комнату: кучи ненужного хлама, инструменты, разбросанные по углам, рыболовные снасти… Ах, потом… Она открыла глаза и, стараясь ни о чем не загадывать, свернулась калачиком рядом с Джеретом. Он повернулся к ней лицом и обнял, прижав к себе. Ноги их сплелись.

— Ты как? — прошептал он.

Кортни помолчала, потом искренне ответила:

— Чудесно.

Как прекрасно находиться в сильных руках, прижиматься к его стройному телу! Она гладила Джерета по плечу, затем рука скользнула вниз по широкой мускулистой спине, снова вверх — и пальцы запутались в мягких вьющихся волосах. Кортни закрыла глаза и вздохнула. Часы слились в одну чувственную ночь любви у тлеющего в камине огня, в волшебную ночь, в которой не было ничего реального, кроме ласк Джерета, его поцелуев, его жаждущего тела…

Яркое солнце разбудило Кортни, снег за окном ослепительно сверкал. Она приняла ванну, причесалась и, натянув свитер и джинсы, вышла на кухню. Джерет стоял у плиты и поджаривал два бифштекса. На столе уже дымился кофейник. Взгляд Кортни пробежал по его фигуре — синий свитер, плотно сидящие на бедрах джинсы подчеркивали стройность и силу рельефных мышц. Воспоминания о бронзовой гладкой коже под ее рукой нахлынули с такой силой, что Кортни встряхнула головой, чтобы сбросить оцепенение.

— Давай я пожарю мясо, — предложила она, но голос сорвался.

— Почему ты шепчешь? Тебе не нравится мясо? В чем дело?

— Да нет, это ты взволновал меня.

Мгновенно родившаяся нежность изменила лицо Джерета. Положив нож и вытерев полотенцем руки, он подошел к ней вплотную и бережно взял в руки ее лицо, слегка поглаживая пальцами.

— Как замечательно ты сказала!

— Нетрудно произнести слова, которые переполняют тебя. Наверное, это ты так изменил меня.

— Нет. Ты — все та же женщина, которая перепрыгнула забор, чтобы спасти сокола. Добавилось немножко раскованности, только и всего. — Его губы были очень близкими и куда более соблазнительными, чем завтрак.

Кортни с трудом сдержалась, чтобы не подставить ему свои полураскрытые губы для поцелуя. Словно услышав ее призыв, Джерет наклонился и прижался к ее рту, целовал до тех пор, пока запах подгоревшего мяса не заставил Кортни отскочить:

— Что-то дымится!

— Ах, Малыш, это — мои нервы. — И Джерет поцеловал ее снова. Когда же он разомкнул объятия и вернулся к плите, из-под крышки валил дым, подгоревшие бифштексы шипели.

— Почему ты сегодня без костыля? — спросила Кортни.

— Моей ноге стало намного лучше. Кажется, мясо готово.

— А вообще бывает, что ты ешь что-нибудь другое, например, яйца или кашу?

— Да, но сейчас я буду есть мясо. После завтрака нужно будет покормить лошадей.

— Снег перестал. Скоро я смогу пойти домой.

— Когда растает, я достану запасную деталь для твоего джипа и отремонтирую его.

— Спасибо, Кэлхоун, ты становишься необыкновенно хорошим.

Джерет не улыбнулся. Взгляд его заставил Кортни затрепетать.

— Надеюсь, ты говоришь это от чистого сердца.

— Да. — Голос ее прозвучал еле слышно.

Они съели подгоревшее мясо и выпили кофе, потом Кортни загрузила тарелки в посудомоечную машину и убрала на кухне, вместе они сходили покормить лошадей. Вернувшись в дом к ланчу, они слушали по радио новости и сводку погоды. Репортер рассказал, что из-за снегопада дети вынуждены были остаться в школе, но речь шла не о начальной школе Джефферсона Дэвиса. В конце передачи сообщили о том, что ожидается потепление.

— Пошли-ка построим снеговика до приезда мальчишек, — предложил Джерет.

— Нет, давай лучше соорудим короткохвостого дракона, а они смогут вылепить ему хвост подлиннее.

Кортни охватила беззаботность. Как здорово прозвучали его слова: «когда возвратятся мальчишки», словно они уже были единой семьей. Она накинула куртку и с сожалением посмотрела на свои руки и ноги:

— У меня нет соответствующего обмундирования.

— Одну минуту, пожалуйста, подождите. Кэлхоун идет на помощь!

Джерет вернулся, неся в руках пару ботинок Гая, перчатки, отороченные мехом, и шерстяной шарф. И они вышли во двор, в сверкающий мир снега, чтобы построить огромного дракона.

Изумленная Кортни наблюдала, как ловко Джерет лепит голову, сооружая из сосулек длинные острые зубы.

— Совсем как живой, — восхищенно сказала она, — здорово у тебя получается.

Джерет улыбнулся.

— Кэлхоун — Снежный Дракон и К°. Налепим еще и снежных баб?

Кортни рассмеялась и бросила в него снежок. Она ахнула, увидев, что попала дракону прямо в пасть и выбила ледяной зуб.

— Извиняюсь.

Джерет бросился к ней. Кортни отскочила.

— Ну посмотри, всего лишь один только зуб, — крикнула она, рассмеялась и бросилась бежать. Джерет догнал ее и толкнул в сугроб.

— Ой, ты намочишь меня!

— Ты боишься растаять? — он подхватил ее и прижал к себе.

Кортни вскрикнула, думая, что он снова повалит ее в снег. Джерет улыбнулся и заглянул ей в глаза, мир вокруг закружился.

— Как я люблю слушать твой смех, Малыш! — голос его был тихим и ласковым. — Можешь выбить все его зубы, а вдобавок и мои, если это поможет тебе оставаться такой, как сейчас.

Джерет наклонился, и Кортни подставила ему губы. Поцелуй заполнил их восторгом и положил конец скульптурным работам. Джерет схватил ее в охапку и понес в дом. Оба чувствовали, как содрогаются от желания их тела.

Они снова любили друг друга, теперь уже на широкой кровати Джерета, при ярком солнечном свете, в котором отражался сверкающий снежный мир там, за окном.

Было далеко за полдень, когда они снова вышли из дома. На улице потеплело, и сосульки, свисающие с крыши, таяли. Джерет вновь с увлечением принялся работать над головой дракона, оставив Кортни доделывать короткий хвост.

— Никогда не видела белого дракона, — сказала Кортни, отступив на шаг назад, чтобы полюбоваться своим произведением.

Джерет, нахмурившись, долго изучал скульптуру, потом сказал:

— Сейчас вернусь, — и направился в дом. Когда он показался из дверей, Кортни увидела у него в руках всякую всячину: два шоколадных печенья для глаз, длинный бордовый шарф, чтобы повязать на шею, и клочки зеленой бумаги для пятен на туловище.

— Улыбающийся снежный дракон в горошек Джерета Кэлхоуна! — представил он снеговика. — Даже не верилось, что у нас получится.

Кортни рассмеялась, Джерет подмигнул ей и осторожно повязал шарф вокруг шеи чудовища, расправил концы и отступил, чтобы полюбоваться.

— Ну, и как мы смотримся вместе?

— Ледяной и свирепый.

— Кто свирепый? Я? Ты только поцелуй нас, и мы растаем.

Кортни назвала его лгунишкой, поцелуем доказав, что никто не растает, затем сказала:

— А теперь, добрый человек, мне лучше все-таки вернуться домой. Я должна проверить, хватает ли птицам корма.

— Пошли в дом, погреемся, выпьем по чашке кофе, а затем я тебя провожу.

— А разве нога не болит?

— Малыш, прогулка с тобой стоит жертвы, — произнес Джерет с такой уверенностью, что Кортни не стала спорить.

Они выпили по чашке кофе, согрелись и вышли на ослепительно-белую дорогу. Между темно-коричневых стволов деревьев открывались заснеженные поля. Им пришлось перелезть через забор, разделявший их земли, который напомнил о первой встрече. У дома Кортни Джерет остановился:

— А что случилось с твоим водопроводом?

— Потекла труба.

— Пойдем я взгляну.

Почти целый час Кортни разносила по кормушкам семена для птиц. За это время Джерет справился с трубой и успел посмотреть систему отопления. Когда Кортни вернулась, он сказал:

— Тебе нужно заменить увлажнитель. Закажи новый, а я пока поищу дома, чем можно его заменить. Если Райан возвратится домой не слишком поздно, пошли его посмотреть дракона. А теперь, Малыш, поцелуй меня на прощание.

Кортни выполнила эту просьбу, но прощание затянулось. Наконец Джерет пошагал к своему дому, оглянувшись, помахал Кортни рукой. Прижавшись носом к холодному кухонному окну, она долго махала ему вслед.

— Пока, Джерет, — прошептала она, остро ощущая потерю. Как пусто и одиноко в доме без него!

Снег растаял. Джерет починил ее джип. Каждый день после школы Райан заходил к Кэлхоунам в гости, а по вечерам они все вместе ужинали, чаще у Кортни. И когда подошло время школьного карнавала, поехали туда вчетвером. Кортни чувствовала: с каждым днем ее отношения с Джеретом становятся ближе, духовная связь крепнет. У них стало много совместных дел, участие в которых принимали и дети. И в то же время снежная симфония любви, воспоминания о ней вызывали в Кортни страстное желание. Ей хотелось снова лежать в жарких объятиях, целовать чувственные губы, ощущать ласку нежных рук. Случайные прикосновения зажигали в ней неистовый огонь.

Однажды Джерет приехал в два часа дня, перед самым началом экскурсии, которую Кортни должна была проводить с группой из орнитологического общества. Когда она объявила эту новость, Джерет облокотился о крыло грузовика и чертыхнулся.

— Я никогда не могу застать тебя одну. То у нас заседание Ассоциации Учителей и Родителей, то — школьный карнавал, то экскурсии, то дети, то мои лошади. Мы и минуты не можем выкроить для себя.

— Зато у нас свидание в субботу вечером.

— Я не могу ждать так долго. Проклятье! — Его прервал шум мотора. — Тогда хоть один короткий поцелуй, Малыш. — Джерет потянулся к ней, но машина уже въезжала во двор. Руки его опустились, и горечь разочарования охватила Кортни: ей так хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал. Как много времени уже прошло с тех пор, когда они были наедине!

Наконец наступил уик-энд. Семнадцатое марта, начало весны в Теннесси. Погода словно бы радовалась вместе с Кортни яркое солнце согревало землю, небо было голубым, а по деревьям порхали малиновки. Напевая что-то под нос, Кортни примерила черное облегающее платье. Потом передумала и одела свободное шерстяное цвета беж. Она высоко зачесала волосы и заколола на затылке в пучок, оставив над ушами легкие нежные завитки.

Зазвонил телефон. Подняв трубку, Кортни ответила: «Алло?» и услышала голос Джерета.

— Привет, Малыш. У нас неприятности. Позвонил мой брат Лонни. Они — в ужасе. Их шестилетний сын Тедди упал с крыши гаража.

— Боже! Какой кошмар!

— Надеюсь, все обойдется, он попал в кустарник, который смягчил удар. Сейчас он в больнице скорой помощи, Лонни с женой будут дежурить около Тедди и, естественно, не смогут взять Гая на ночь.

— Да, я понимаю. Тогда приведи его ко мне, миссис Бартлет не будет возражать, да и Райану веселее иметь компанию.

— Правда?

— Ну конечно.

— Согласен. Я уже не могу больше ждать, чувствую себя, как подросток перед первым свиданием.

— И со мной происходит то же самое: я уже дважды переодевалась.

— Ох, Малыш! Я буду у тебя через двадцать минут. Я заказал на вечер столик у Стрэтфорда, мне хочется побывать там с тобой.

— У Стрэтфорда? Это замечательно!

— До встречи, Малыш!

Попрощавшись, Кортни повесила трубку и пошла предупредить Райана, что к нему придет Гай. Вдруг, когда Кортни уже надела пальто, раздался еще один звонок. На этот раз звонила миссис Бартлет. Она сообщила, что больна и не сможет приехать.

Кортни повесила трубку, подумав, что беда никогда не приходит одна, подумала о вечере, которому не суждено состояться. Она снова подняла трубку телефона, чтобы сообщить Джерету эту последнюю новость. Прислушиваясь к длинным гудкам, решила, что Джерет и Гай уже выехали из дома, и вернулась в гостиную дожидаться их. Услышав шаги на крыльце, Кортни побежала открывать, не забыв, однако, еще разочек взглянуть в зеркало, придирчиво оценив свое бежевое платье.

Она открыла дверь — на пороге стояли Джерет и Гай. Сердце у нее замерло. Она махнула Гаю, показывая, чтобы тот шел в дом, и предупредив, что Райан ждет его в своей комнате, но все ее внимание было сосредоточено на Джерете. Он был чисто и тщательно выбрит, а непокорные темно-каштановые волосы аккуратно причесаны Черный костюм и белая рубашка с темным галстуком делали Джерета строгим и элегантным Он был до того хорош, что Кортни потеряла дар речи. Спустя несколько секунд она вдруг поняла, что Джерет должно быть, не меньше поражен ее изменившейся внешностью. Сквозь опущенные ресницы его глаза пробе жали по фигуре Кортни по груди, бедрам, стройным ногам, остановились на изящных лодочках на высоком каблуке.

— Кортни, ты выглядишь сногсшибательно!

— Спасибо, — тихо сказала она. Как ей хотелось дотронуться до него, почувствовать гладкость его щеки! Застывшая, она молча стояла в дверях.

— Где же твое пальто? Ты еще не собралась?

— Пальто? О, у меня плохие новости Джерет. Неожиданно заболела миссис Бартлет. Я не сумела предупредить тебя до твоего отъезда.

— Черт побери! Проклятье!

— Я приготовлю что-нибудь на ужин. Входи и закрывай дверь.

— Ну нет. Я по горло сыт домашней стряпней, и твоей, и своей. Мы возьмем с собой мальчишек.

— К Стрэтфорду? В субботу вечером?

— Попытаемся. Гай, Райан! — Через секунду мальчишки неслись по коридору.

— Ребятки, помойте-ка руки. Мы едем ужинать. Да хорошенько заправьте рубашки в брюки.

— Хорошо, сэр, — ответил Райан, а Гай спросил. — В Макдональд?

— Нет, мы поедем к Стрэтфорду.

Гай взвыл от восторга и помчался за Райаном. Кортни усмехнулась:

— Чувствую, сегодня у нас будет грандиозный выезд.

Джерет погладил Кортни по плечу:

— Не думай ни о чем. Я даже рад, что мы едем все вместе.

На ходу натягивая куртки, вернулись мальчишки.

— Думаешь, к Стрэтфорду пустят мальчиков в джинсах? — спросила Кортни.

— Обязательно. Леди в бежевом настолько очарует их, что проблем не возникнет.

— А кто она — леди в бежевом? — спросил Гай, когда они вышли во двор. Кортни рассмеялась.

— Это миссис Мид, Гай, — ответил Джерет.

— О! — сложив указательный и большой пальцы колечком, Гай помахал рукой перед носом Райана.

Вся компания уселась в машину, и возбуждение от предстоящего вечера вновь охватило Кортни. Ей нравилась мысль взять детей с собой. Вечер обещал быть потрясающим.

Когда машина проезжала по авеню Вест-Энд, Гай заметил:

— Пап, а вон — «Макдональдс».

— Да, вижу.

Прошло еще несколько минут, и Гай сказал:

— А вон — «Пицца Шоубица», пап.

— Гай, мы едем к Стрэтфорду.

Наклонившись к Райану, Гай прошептал:

«Был я там один раз. Тихо и скучно».

Наконец на заднем сиденьи воцарилась тишина.

Бросив один только взгляд на переполненный посетителями бар и на толпу в фойе, Кортни поняла, что ужинать им здесь не придется. Джерет переговорил с метрдотелем и вернулся хмурый.

— Так как сегодня суббота и заказ сделан только на двоих, а нас — четверо, метрдотель предложил подождать, пока что-нибудь не освободится. — Он окинул взглядом Кортни; вытянутые лица мальчишек говорили о разочаровании.

— А как насчет пиццерии, Кортни?

— Я не против.

— Пошли есть пиццу, ребята.

— Вот это да! Пицца! — закричал Гай, привлекая к себе внимание. Джерет и Кортни поспешили увести мальчишек, и все четверо быстро удалились.

Едва они переступили порог пиццерии, стоявший там шум оглушил Кортни. Первый зал был оборудован компьютерными играми, за ним — огромный зал со сценой, на которой куклы-животные с инструментами наигрывали популярные мелодии, заглушая шум голосов. Орангутанг ростом около семи футов, терзал контрабас, горилла стучала на барабане, а крокодил дул в саксофон. Вспыхивали и гасли разноцветные огни. За круглыми столами, не обращая внимания на стоявший вокруг грохот, семьи ели пиццу.

Они заняли столик и сделали заказ. Джерет дал мальчикам денег, и они убежали играть на компьютерах, оставив взрослых одних. Музыка заглушала все разговоры. Сидя напротив Кортни, Джерет протянул руку через стол и дотронулся до ее запястья.

— Совсем не то, что я задумывал, — прокричал он.

— Нет-нет, мне здесь нравится. — Кортни на самом деле было хорошо. Наконец-то она могла наслаждаться его голубыми глазами, смотреть на его улыбку. Это было так чудесно, что Кортни хотелось запеть.

Очередная мелодия закончилась, наступила маленькая пауза. Наклонившись над столом, Джерет крепко сжал ее руку и медленно заговорил:

— Малыш, я всегда знал, чего хочу, будь то машина, дом или лошадь… — Голос его сорвался, заставив сердце Кортни сбиться с ритма. — Кортни, ты… — Вновь грянула музыка.

— Что я? — закричала она.

— Выйдешь за меня замуж?

Ошеломленная, Кортни в мыслях спрашивала себя, правильно ли она расслышала его слова.

— Что ты сказал? — закричала она.

Джерет нахмурился и крикнул еще громче:

— Ты выйдешь за меня замуж?

Несколько человек обернулись и посмотрели в их сторону, но Кортни было уже все равно. Она почувствовала себя на седьмом небе. В этом не было ничего удивительного: она тоже знала, чего хотела. Очень хотела. Джерет нужен ей. Он заботится о Гае и Райане, под суровой внешностью скрывается мягкий и чувствительный, но сильный по характеру человек. Она любит его. И Райан, это было видно, все больше привязывается к Джерету.

Барабан громко выбивал дробь. Кортни взяла руку Джерета и, подняв к губам, поцеловала его ладонь.

— Да! О да!

— Проклятье! Что ты сказала? — Джерет в ярости посмотрел на сцену.

— Я сказала «да»! — крикнула Кортни. Джерет засмеялся, притянул ее к себе и стал целовать прямо посреди зала. Кортни ответила на его поцелуй и тут же покраснела: сидящие за соседним столиком подростки дружно захихикали. Склонив голову друг к другу, они перешептывались и во все глаза смотрели на них. Шум оркестра был оглушительным, но Кортни не замечала его: ее внимание было отдано голубым глазам. Джерет снова взял ее за руку:

— Нам нужно многое обсудить, Джерет, — сказала она, — мальчики…

— Не слышу тебя!

— Нужно решить очень много проблем!

— Кортни?..

— Что? Извини, я ничего не слышу.

Пожилая пара прошла мимо их столика. Светловолосая женщина внезапно остановилась и, округлившимися от изумления глазами глядя на них, закричала:

— Джерет Кэлхоун!

Джерет встал.

— А, привет, Труди, Роб! — Он пожал мужчине руку. Руди внимательно рассматривала Кортни.

— Кортни, это Труди и Роб Янг. А это — моя соседка, Кортни Мид.

Кортни поднялась, иначе из-за шума разговаривать было бы невозможно.

— Вы так потрясены, увидев меня? — с улыбкой спросила она, так как Труди продолжала стоять с приоткрытым ртом, неотрывно глядя на Кортни.

Труди заморгала, посмотрела на Джерета, потом ткнула пальцем ему в плечо:

— Вот это да! Джерет Кэлхоун, в жизни никогда не догадалась бы… — Она опять моргнула, и внезапно Кортни пришло в голову: «Неужели у Джерета за плечами темное прошлое, о котором он ничего не рассказывал?» Труди была определенно в шоке, увидев их вместе.

Любопытство Кортни было удовлетворено немедленно: Труди повернулась к ней и закричала:

— Джерет рассказывал мне, что собирается отвести вас пообедать, но он хотел выбрать самый лучший ресторан и поразить ваше воображение. Думаю, Робу и мне необходимо просветить этого человека о том, как поражать воображение женщины, чтобы произвести впечатление.

Кортни с облегчением вздохнула. В глазах Джерета плясали озорные огоньки, и Кортни с улыбкой оглянулась вокруг. Обращаясь к друзьям Джерета, она проговорила:

— Труди, это же самый романтический ресторан, в котором я была когда-либо в своей жизни.

— Вот как?

— К черту ваш странный вкус, если вы считаете… — начал Роб, но Труди толкнула его локтем в бок.

— Думаю, здесь великолепно, — добавила Кортни.

— Видишь, Труди, я знал, что моей даме здесь понравится, — сделал вывод Джерет.

«Моей даме»… Кортни заулыбалась, а Джерет взял ее под руку.

— Мне кажется, что у вас вполне серьезные намерения! — закричала Труди.

— Я тоже так думаю! — так же громко ответил Джерет. — Я только что попросил Кортни выйти за меня замуж!

— Ты что? Здесь, в пиццерии? — Труди посмотрела на Кортни. — Прошу вас немного подумать и не отвечать отказом немедленно. Я работаю с ним уже пять лет. В нем есть и некоторый здравый смысл. Я знала, что у Джерета нет склонности к красивой жизни, но то, что он сделал предложение в… Впрочем, Роб и я забежали сюда забрать нашего внука, и я не могу дождаться того момента, когда выйду из этого бедлама.

— Я не раздумывая сказала «да»! — крикнула Кортни.

Труди внимательно посмотрела на Джерета:

— Мои поздравления. Теперь я понимаю, почему все мои усилия в роли свахи не принесли никаких результатов. Я не предполагала, что у тебя уже кто-то есть. — Она махнула рукой. Джерет усмехнулся и сжал руку Кортни.

— Всего наилучшего, друзья, — закричал Роб. — Труди, моя башка раскалывается, и я опять потерял из виду Терри.

— Подожди, Роб. И когда свадьба? — спросила Труди.

Кортни и Джерет растерянно переглянулись. Наконец Джерет ответила:

— Скоро.

— Вот это здорово! Рада завас! Он — хороший парень. Кортни. Не обращайте внимания на его сквернословие.

Кортни улыбнулась:

— Не буду.

— Ну, теперь пока. До встречи!

Когда Янги ушли, Джерет стремительно обнял Кортни. Она покраснела и вырвалась:

— Не надо… На глазах у всех этих людей… Ты смущаешь меня.

Джерет засунул руку в карман, достал оттуда бархатную коробочку.

— Дай мне руку, Малыш, — попросил он.

Затаив дыхание, Кортни наблюдала, как он открыл коробку, снял с ее пальца тонкое золотое обручальное колечко и на его место надел кольцо со сверкающим бриллиантом. На этот раз Кортни сама сжала его в объятиях.

— Пойдем, расскажем все мальчишкам, предложил Джерет.

— Думаешь, нам надо…

— Не слышу тебя! Пошли расскажем им.

Они отошли от сцены, где можно было не кричать.

— Может быть, сначала мы все обговорим сами и только потом объявим детям? — засомневалась Кортни.

— Мне не терпится. Не волнуйся, с ними все будет в порядке.

— Я не уверена в этом.

— Говорю, они все поймут. Мы одарим их нашей любовью. — И такое счастье сияло в его глазах, такая трепетная нежность, что Кортни нечего было возразить.

— Как мудро! — ответила она.

Джерет рассмеялся, и они пошли ловить своих сыновей. В зале игровых автоматов было несколько тише, но и здесь шум электронных волшебников и чародеев, космических кораблей и чудовищных монстров мешал разговаривать. Джерет отвел Гая в угол, а Кортни увела Райана на улицу. Они оделись и вышли в скверик, где было спокойно и тихо. Красными неоновыми огнями сверкала реклама. Вспарывая темноту ярко зажженными фарами, мимо проносились автомобили. Кортни присела на скамейку перед пустой клумбой.

— Райан, мне нужно поговорить с тобой.

— Да, мам.

— Тебе нравится мистер Кэлхоун?

— Ага.

— Да нет же, я хочу знать, как ты на самом деле к нему относишься.

— Ну, вообще-то он не такой уж и страшный. Только если очень взбесится.

— А разве когда-нибудь он сердился на тебя?

— Не-ет. Но помнишь, как он разозлился на Гая, когда тот поколотил меня? Он так сурово ему приказывал извиниться.

— А тебе он что сказал?

— Мне? Ничего. Сказал, что все это — чепуха и быстро уладится.

— Райан, мистер Кэлхоун предложил мне выйти за него замуж.

— Ничего себе! — Глаза Райана стали большими и круглыми, когда он в изумлении посмотрел на Кортни.

Ей захотелось крепко обнять сына, прижать к груди и не отпускать долго-долго. Но сейчас было важно узнать его мнение.

— А ты выйдешь за него?

— Я бы очень хотела. Но это изменит и твою жизнь…

— Фу! Я буду жить с Гаем!

— Это хорошо или плохо?

— Иногда, наверное, будет хорошо, а иногда — и не очень.

— Райан! Я так хочу, чтобы ты был счастлив! — Кортни крепко обняла сына.

— Мам, — Райан выскользнул из ее объятий. — А где мы будем жить?

Кортни задумалась и пожалела, что не настояла на своем. Они должны были подождать с объявлением о помолвке, нужно было решить все вопросы заранее.

— Я не знаю, — ответила она. — Мы еще не обговаривали детали. Сейчас для меня самое важное — узнать, хочешь ли ты, чтобы я вышла за него замуж. — Пока Райан усиленно размышлял, Кортни боялась вздохнуть и пошевелиться.

— Я думаю, что все будет нормально. Ты его любишь, мам?

— Да, дорогой.

— Тогда все о'кей. Ты всегда говорила, что любовь — это самое важное в жизни. А у меня будет своя комната, да?

— Конечно! Обещаю тебе.

Лицо мальчика посветлело.

— Вообще-то, Гай — нормальный парень, но я не хочу, чтобы он лез в мои вещи. Мы уедем из нашего дома?

— Не знаю. Мы еще вообще ничего не решали.

Кортни вспомнила о доме Джерета, о пиве и перце и поняла, какая гора нерешенных вопросов у нее впереди.

— Знаешь, мам, мне больше хочется жить у нас. Гай никогда не может найти своих вещей в доме.

— Знаю, дорогой. Мне тоже не хочется уезжать. Посмотри на мое кольцо, Райан. Мне подарил его мистер Кэлхоун.

Короткими, в рыжих веснушках пальчиками Райан дотронулся до бриллианта, потом начал поворачивать в разные стороны сверкающий даже в таком тусклом свете камень.

— Красивое, мам. — Мальчик порылся в кармане. — Смотри, что я выиграл! — В руке он держал серебряный жетон для электронной игры.

Кортни улыбнулась:

— Ну, вернемся обратно?

— Да, мам. Гай обещал научить меня играть в Лягушонка Фроги.

По дороге домой на заднем сиденьи было тихо: уставшие, мальчишки задремали. И когда Джерет повернул с главного шоссе на размытую проселочную дорогу, Кортни, оглянувшись на ребят, тихо проговорила:

— Мне кажется, что нам нужно сесть и серьезно поговорить обо всем.

— Как скажешь, Малыш. Я прямо сейчас к твоим услугам.

Взволнованная, Кортни положила руку ему на колено, сквозь мягкую шерсть чувствуя твердые мускулы. Сердце ее забилось чаще.

— Что тебя беспокоит, Малыш?

— Две или три вещи. Твое колено, наши дома… Моя семья много лет владела этим домом…

— Тебе незачем от него отказываться.

— Тогда ты переедешь ко мне?

— Ну, это не совсем то, что я думал… Сохрани его для Райана или…

— Или?

Машина свернула на подъездную аллею, ведущую к дому Кортни, Джерет сбавил ход и остановился. Оглянувшись назад, на спящих мальчиков, он закончил:

— Или для нашего младшего. Кортни, если ты вдруг захочешь ребенка, твой муж будет на верху блаженства, — прошептал он ей на ухо. Она обвила его шею руками и подставила губы для поцелуя. Вскоре они все же были вынуждены отодвинуться друг от друга. Джерет вздохнул.

— Вот тебе и свидание… У меня было столько планов…

Машина тронулась, и они подъехали к крыльцу.

— Джерет, я не уверена, что смогу жить в твоем доме. Там так темно и столько разного хлама, инструментов… перца.

— Я знал, что ты так скажешь. Но ведь это — моя жизнь.

Кортни застыла, затем услышала его смех, почувствовала, что он дотронулся до ее подбородка.

— Извини, Малыш, никак не могу отучить себя от насмешек. Мы отремонтируем дом. Только, пожалуй, я не добавлял бы розового.

— Ну, розовый вовсе необязательно, лишь бы было чисто, светло и уютно.

— Завтра же куплю краску. Какую тебе хотелось бы?

— Что-нибудь веселенькое.

— Красное?

— Что ты, нет. Может, желтое?

Кортни уже представила себе мягкий кремовый цвет, потом взглянула на Джерета и забыла о всех домах и расцветках: лунный свет смягчал острые черты его лица, и ей страшно захотелось прикоснуться к нему.

— На какое число мы назначим свадьбу? — спросил Джерет. — Давай устроим все как можно скорее.

— Ты представляешь, что нам нужно будет сделать! Отремонтировать дом, сменить мебель, да и мальчикам стоит дать время, чтобы они смогли привыкнуть к мысли о будущей перемене в их жизни.

— Обязательно.

Остановив машину рядом с черным ходом, Джерет сказал:

— Я отнесу Райана в спальню.

— Он и сам может дойти.

— Нет, я перенесу его, а ты пойди и расстели ему постель.

Кортни быстро прошла в комнату Райана и откинула покрывало на его кровати. Господи, каким обычным уже казалось ей то, что Джерет несет в дом спящего ребенка. Сообща они раздели его, уложили в постель.

— Ты иди, и в машине скоро станет холодно.

— Знаю, — ответил Джерет, однако притянул Кортни к себе. — Не могу поверить в свою удачу, Малыш.

— Ох, мы еще так мало знаем друг о друге. Например, какую церковь ты посещаешь?

— Методистскую.

— А я хожу в пресвитерианскую.

— Тогда и я буду ходить в пресвитерианскую. Книга у них одна и та же.

— Вот такая? — Кортни показала Библию.

— Ну конечно. — Голос Джерета, чуть хрипловатый, прозвучал совсем рядом. — Ты перепрыгнула через забор прямо в мою жизнь, Малыш. Я хочу тебя, Кортни. Не случайной связи я искал так долго. Мне хотелось чувства сильного, настоящего и на всю жизнь.

Привстав на цыпочки, Кортни закрыла глаза. Она моментально забыла все нерешенные вопросы и целовала Джерета, нежно проводила рукой по его груди, узким бедрам, сильным и стройным ногам. Какой он необыкновенный: его слова и его тело дарили экстаз. Как ей хотелось, чтобы он остался и не уезжал в эту ночь. Неохотно они оторвались друг от друга, и через несколько минут Кортни услышала шум отъезжающего автомобиля.

В воскресенье днем Джерет приехал за ними и увез кататься на лошадях, позже они устроили пикник в заповеднике, потом вернулись в дом Кэлхоунов и весело вчетвером провели вечер, пока мальчикам не пришло время ложиться спать.

В понедельник утром Кортни, услышав шум пикапа, вышла встретить Джерета. Он шел к ней навстречу твердой устойчивой походкой, и Кортни подумала, что его нога, верно, совсем зажила. Бледно-голубые джинсы, как всегда, плотно сидели на стройных бедрах, трикотажная, с короткими рукавами рубашка распахнута на широкой груди. Сияние ласковых голубых глаз проникало прямо ей в душу. Молча Джерет обнял Кортни и поцеловал, еще сильнее разжигая в ней желание. Наконец он поднял голову.

— Доброе утро!

— Утро доброе, — тихо прошептала в ответ Кортни.

— Ты одна, Малыш, или к тебе направляется какая-нибудь экскурсия?

— Какой ты догадливый! Приезжают члены общества любителей птиц.

Джерет шутливо взвыл:

— Я так хотел хоть немного побыть с тобой наедине. Могу я назначить тебе свидание? Кортни, я купил краску для дома, иди взгляни на нее. — Он обнял Кортни за плечи и повел к пикапу.

— Знаешь, Джерет, мне трудно начать с Гаем разговор о нашей свадьбе, — осторожно сказала она.

— Не хотелось признаваться в этом, но мне тоже легче разговаривать с Райаном, чем с собственным сыном. Хотя ты и помогла мне понять многое в Гае.

Кортни расцвела от похвалы.

— Спасибо. Действительно с Райаном легко ладить, но, думаю, дело в том, что у них с Гаем очень разные характеры. Со времени рождения Райана нас только двое, он и я, поэтому бывают моменты, когда он вынужден действовать по-взрослому, как настоящий мужчина. Но потом он снова превращается в маленького мальчишку. — Кортни говорила, чувствуя ласковые руки Джерета на своих плечах, тепло его бедра. Как много времени прошло с их первой ночи любви!..

Они подошли к грузовику, и Кортни увидела, что кузов заполнен банками с краской.

— Ты говорила, что краска должна быть светлой и веселенькой. — Джерет поставил одну банку на землю и открыл крышку. — Смотри, ну и как?

Кортни уставилась на ярко-желтую краску и не знала, смеяться ей или плакать. Джерет же выглядел очень довольным. Краска была веселой и очень яркой, и если выкрасить ею все стены в доме — они засверкают.

— Тебе не нравится?

Он был настолько разочарован, что Кортни поспешила его успокоить:

— Она симпатичная.

— Ты на самом деле так думаешь?

— Да.

— Так ты переедешь ко мне?

Кортни вздохнула. Не дожидаясь ее ответа, Джерет сказал:

— Послушай, Малыш. Давай попробуем пожить у меня, а твой дом пока закроем. И если тебе не понравится, мы переедем сюда. Там или здесь — в общем-то это не имеет никакого значения. Знаю, ты хочешь сохранить и свой дом, и заповедник. — Джерет вновь протянул к ней руки, но на дороге показалась машина с экскурсантами. Джерет застонал:

— Кажется, они сделали это нарочно назло мне.

Кортни улыбнулась:

— Нет, просто сейчас — самое время наблюдать за птицами. Весна. А так как я не предполагала, что меня ждут совсем иные дела, то запланировала много экскурсий. Позже я изменю расписание.

— Я хочу обнять тебя. — Сердце Кортни замерло.

— Я могу упасть в обморок.

— Ничего, я поймаю тебя, Малыш. Как ты думаешь, если мы назначим свадьбу на седьмое апреля?

— Так скоро? — ответила она чуть дыша.

— Меня бы больше устроило — завтра.

— Седьмого? Что ж, хорошо.

— Тогда я быстренько примусь за покраску дома.

— Доброе утро, миссис Мид! — крикнул кто-то из приехавших любителей птиц.

Джерет схватил банку с краской, кинул ее в машину и сказал:

— Пока, Малыш. Вечером приеду за вами с Райаном, будем есть у меня гамбургеры. О'кей?

— Непременно. Пока, Джерет.

Неделю спустя Кортни жарила на кухне цыпленка, а Райан рядом делал уроки.

— Мы решили, что нам нужно переехать в дом мистера Кэлхоуна, Райан, — сказала Кортни, — но у тебя будет там своя комната.

— А что станет с бабушкиным домом?

— Мы сохраним этот дом, и однажды он перейдет к тебе. А если нам вдруг не понравится у мистера Кэлхоуна, то мы все вместе переедем обратно.

— Ого-го! Выходит, у нас будет два дома!

Внезапно о чем-то вспомнив, Кортни закрыла сковороду крышкой и присела рядом с сыном:

— Вот что я еще хотела тебе сказать, дружок. Ты знаешь, что мистер Кэлхоун часто сквернословит, но ты, Райан, не должен брать с него пример.

— О, он мне уже говорил об этом.

— Неужели?

— Ага — мальчик перевернул страницу учебника. — Он наговорил кучу всякой чепухи о том, как тебе не нравится, когда ругаются, что ему и самому пора бы перестать, а Гаю и мне не надо ругаться, потому что эти слова обидчивые.

— Обидные. Это значит, что ими можно обидеть близкого человека. Я не люблю, когда их говорят.

— Ага, а еще он сказал, что ему попадет, если я начну ругаться. А он постарается исправиться и не будет говорить таких слов, как… — Райан закатил глаза. — Но мне кажется, он не очень сильно старается. Если бы ты слышала, что он сказал, когда лошадь наступила на его шляпу!

— О Райан, ты уж не повторяй, пожалуйста, этих слов.

— Не волнуйся, мам, от меня ты их не услышишь.

— Гай что-то ничего не говорит о нашей свадьбе.

— Мне кажется, что он боится потерять своего папу.

— Потерять?

Райан положил карандаш и хмуро посмотрел на мать. Кортни удивилась, увидев в его глазах страх. Она протянула руки, Райан кинулся к ней и прижался, обхватив обеими руками.

— Ты любишь мистера Кэлхоуна, мам, а ты будешь по-прежнему любить меня?

— Ну конечно же, буду, Райан. Если ты любишь Эбенезера, это вовсе не означает, что ты перестал любить меня. Любовь не вытекает, как вода. Иногда мне кажется, что чем больше мы отдаем другим, тем больше получаем взамен. Я буду любить тебя так, как любила всегда, а теперь и мистер Кэлхоун будет любить тебя тоже.

Мальчик отошел от матери и покраснел.

— Мне кажется, Гай не будет меня любить.

Кортни засмеялась:

— Вы поладите.

— Мы что, будем братьями?

— Сводными братьями.

— Как здорово!

— А как продвигается окраска дома? — спросила Кортни вставая, чтобы перевернуть цыпленка. — Я не была у них целую неделю.

— Да все желтое, мам. Желтое-прежелтое. Как мой старый полиэтиленовый дождевик. Даже из-за деревьев мы с ребятами увидели его из школьного автобуса, прямо с дороги. Дом такой же яркий, как и автобус. Ребята спрашивали Гая, он что, живет в школьном автобусе?

— О, дорогой! Мистер Кэлхоун так старается, давай не будем огорчать его.

— Да знаю я. Я уже сказал ему, что все здорово, хотя и очень желтое. Он носит все время темные очки от солнца, наверно, поэтому сам ничего и не замечает.

— Ну ладно, давай оставим эту тему, — предложила Кортни, накладывая на тарелки хрустящего золотистого цыпленка, а сама в это время думала о Джерете Кэлхоуне.

Вечером следующего дня Джерет приехал к ним и пригласил Кортни с Райаном на ужин. По дороге мальчишки на заднем сиденьи форда вертели кубики Рубика. Кортни сосредоточенно всматривалась вдаль, ее нетерпение возрастало, и наконец сквозь деревья зажелтело нечто невообразимое. Ребята побросали кубики и ждали, что она скажет.

— Мы уже почти закончили, — объяснял Гай, — вместе с папой красили целыми днями.

— Гай — настоящий помощник, — похвалил сына Джерет. — Подожди, Малыш, сейчас увидишь наш дом полностью. Думаю, ты согласишься, что он яркий и веселый.

— Может быть, вы одолжите маме солнечные очки? — предложил Райан.

— Зачем?

— Получится приятный оттенок.

— Обычный цвет, — сказал Джерет. — Просто веселый желтый дом.

— Яркий и очень желтый, — повторил Райан. — Приготовься, мам.

Они повернули, и дом Джерета предстал перед ней во всей своей красе. Широкий и приземистый, он сиял, освещаемый лучами заходящего солнца. Кортни долго рассматривала его. Она была ошарашена, хотя и понимала, скольких усилий стоила Джерету эта покраска, которую он затеял только для того, чтобы порадовать ее. Она взглянула на Джерета, он подмигнул ей в ответ, в то время как мальчики повисли на спинке переднего кресла, заглядывая ей в лицо и ожидая, что же она скажет. Райан захихикал:

— И что вы об этом думаете, миссис Мид?

— Да, Малыш, как тебе дом?

— Он — очень веселый, — Кортни не могла посмотреть на сына.

— Прямо незабываемый, да, мам?

— Райан, а тебе он разве не нравится? — спросил Джерет.

— Да нет, сэр, он нормальный, а Гай собирается разрисовать его еще и в горошек. Здорово, да?

— О нет! Кортни наконец обрела голос. — Нет, пусть останется, как есть. Он нравится мне такой, как сейчас.

— Ты на самом деле так думаешь? — обратился к ней Джерет.

— Да, — осторожно ответила Кортни.

Джерет остановил машину, открыл ей дверцу и провел в дом. Гостиная была выкрашена в белый цвет и изменилась полностью. Она стала светлой и аккуратной. На коричневых дубовых полках ровными рядами были расставлены книги, а инструменты, газеты, журналы, рыболовные снасти и другой хлам исчезли.

— Как здесь хорошо! — сказала Кортни, бесконечно тронутая тем, как постарался ради нее Джерет.

— Завтра мы перевезем твою мебель, а закончим — после медового месяца, когда вернемся из путешествия.

— Нашего медового месяца…

Поцелуем Джерет закрыл ей рот, потом отпустил и добавил.

— А теперь я покажу тебе еще кое-что. — Взяв за руку, он быстро провел Кортни на кухню и распахнул дверь кладовой: во все глаза она смотрела на разнообразие продуктов — прямо маленькая бакалейно-гастрономическая лавка. Затем Джерет открыл холодильник: на полках размещалось множество пакетов и коробочек, но в глубине Кортни все-таки успела заметить пару бутылок пива и банку с перцем. А также там стояли банки с майонезом, горчицей, специями, салат-латук, бутылки с молоком — в общем все то, что она сама держала дома.

— Смотри: вот молоко, апельсиновый сок и другие «причудливые» продукты.

Кортни рассмеялась:

— Причудливые продукты? Ты можешь продолжать есть свой перец и пить пиво, но я уверена, что Гаю нужно кое-что еще, кроме содовой.

— Тут ты выиграла, Малыш. — Она обернулась и утонула в голубых глазах Джерета.

— Еще одна неделя, Кортни, и ты — моя навеки. — Она запустила пальцы в каштановые волны его волос.

— Дом слишком желтый, да? — спросил Джерет. — Я догадался по намекам Райана. Когда вернемся — мы можем его перекрасить.

— Нет! — Кортни посмотрела ему прямо в глаза и твердо сказала: — Нет, мне он нравится. Этот ярко-желтый дом не может принадлежать строгой ханже и чопорной ледышке.

— А только самой горячей ледышке, — в тон ей ответил Джерет.

— Мне нравится, что он ярко-желтый. Ты даже можешь разрешить Гаю раскрасить его в синий горошек, если он хочет.

Смеясь, Джерет стиснул Кортни в объятиях. Однако прибежали мальчики.

— А когда будет обед, пап? — спросил Гай.

— Скоро. Мы позовем вас.

И дети снова исчезли, а Джерет неохотно отошел от Кортни, чтобы вынуть из духовки мясо.

— А что делать мне? — спросила Кортни.

— Да все уже готово, Малыш, посиди.

— Я вчера разговаривала с Райаном, Джерет. Он сказал, что Гай боится потерять тебя, боится нашей свадьбы.

Джерет выпрямился, поставил дымящуюся сковородку на плиту:

— Потерять меня? Какая-то чертовская ерунда! Я ведь беседовал с ним, и мне показалось, что мы поняли друг друга.

— На самом деле?

— Ну, бывает, он злится, но это пройдет, когда мы поженимся. Я знаю, с тобой ему будет хорошо.

— Я тоже надеюсь на это, — ответила Кортни. Глядя на мальчиков в окно, она в мыслях молилась, чтобы Джерет оказался прав.

Весна в Теннесси была в полном разгаре, и погода стояла великолепная. Двор пестрел желтыми примулами, красными тюльпанами, белыми нарциссами. Небо было голубым и ясным, солнце согревало воздух и землю. Единственное, что нарушало гармонию мира — это сама Кортни, полная непонятных страхов. Она пыталась совладать с нервами, очень тщательно приводя себя в порядок: причесала волосы и заколола их в пучок, на затылке, расправила на себе бледно-голубое шелковое платье с короткими рукавами и узкой юбкой, долго примеряла жемчужное ожерелье, подаренное Джеретом. Пытаясь успокоиться, Кортни прикоснулась к белой орхидее, приколотой к платью — цветок был также от Джерета. Она очень волновалась и в сотый раз спрашивала себя, сумеют ли поладить Райан и Гай за время их отсутствия. Миссис Бартлет согласилась позаботиться о мальчиках, и сейчас она пришла в комнату Кортни, чтобы получить последние инструкции. Джорджия, лучшая подруга Кортни, сидела у окна и молча курила.

— Какой он симпатичный, твой Джерет, Кортни! — ворковала миссис Бартлет, надевая очки. — Как жаль, что твои родители и бабушка не могут видеть тебя сейчас, узнать, что ты выходишь замуж за такого привлекательного и приличного молодого человека.

Такое мнение о Джерете ошеломило Кортни. Она никогда не думала о нем как о «приличном молодом человеке».

— Спасибо, миссис Бартлет. — Кортни взглянула на часы. — Пора. — Она не видела Джерета целый день, поэтому так и не знала, куда они поедут после свадьбы и где проведут медовый месяц, но подозревала, что и Райану, и Джорджии это известно. Кортни взглянула на подругу: вставая, Джорджия потянулась всем телом, солнечные лучи играли в ее золотисто-каштановых кудрях.

— Жених приехал! Какой нарядный! — выглянула Джорджия в окно. — Кортни, я, пожалуй, не откажусь поменяться с тобою местами. Знаешь, он очень мужественный и сексуальный.

Кортни улыбнулась:

— Да, Джорджия, это так. Надеюсь, Райан будет счастлив.

— Райан? Он же еще ребенок. Дети привыкают ко всему. — Джорджия взглянула на свои часики. — Нам пора. Скоро ты станешь миссис Кэлхоун. — Она поднялась и расправила на себе кремовое платье. — Я желаю тебе, Кортни, большого-большого счастья в жизни, и, мне кажется, что с Джеретом оно у тебя будет.

— Спасибо. — Кортни открыла дверь и вышла в длинный коридор, тянувшийся вдоль всего дома.

Там впереди, у входа, ее ждали преподобный отец Томпсон из пресвитерианской церкви и рядом с ним — Джерет со своими братьями и их семьями. Сердце Кортни едва не выпрыгнуло, когда она посмотрела на него: одетый в темный костюм и белую рубашку, он выглядел необычайно красивым!

— Кортни! — образумила ее Джорджия.

— О, прости.

Джорджия улыбнулась.

— Не вини себя, он действительно великолепен.

И Кортни медленно пошла по коридору навстречу Джерету. Он взял ее под руку.

— Привет, Малыш!

Светлое, теплое чувство затопило все ее существо. Кортни словно летела, опираясь на твердую руку Джерета. Все прошли в гостиную, где должна была состояться церемония. Рано утром Джерет прислал цветы, и по обе стороны камина стояли вазы с белыми и розовыми гвоздиками. Окна, выходящие на рощу, были распахнуты, впуская в комнату потоки свежего воздуха. В гостиной ждали родственники Джерета и друзья Кортни, а также их ждал преподобный отец Томпсон.

— А где же мальчики? — спросила вдруг невеста.

Глава 11

Его преподобие отец Томпсон улыбнулся, готовый начать церемонию, но не успел произнести и слова, как с крыльца раздались громкие крики.

— Слушай, ты, гад!

— Ой! Отстань от меня, Гай!

«О Боже! Нет!» — задохнулась Кортни.

— Отстань от меня. И вообще, не лезь в мои дела!

— Это как раз ты лезешь в мои дела! Отдай модель, она моя! — кричал Гай.

— Я тоже ее делал! Уходи!

— А ты не заходи в мою комнату!

— А ты совсем убирайся из моего дома!

— Пропади все пропадом, — выругался Джерет и выглянул в окно. — Подождите, пожалуйста, преподобный отец.

— А я и не собираюсь здесь жить, — продолжал кричать Гай. — Дурак! Твоя мать бегала за моим отцом и заставила его жениться!

— Нет! — Кортни побежала к двери, Джерет уже выходил из гостиной, а миссис Бартлет стояла у окна и уговаривала мальчишек:

— Райан! Мальчики! Перестаньте, пожалуйста!

— Я думала, они стоят здесь, рядом со мной, — воскликнула Сандра Кэлхоун, невестка Джерета.

Кортни выбежала вслед за Джеретом Мальчишки скатились с крыльца и боролись в грязи, уничтожая на клумбе нарциссы.

Райан прижал Гая к земле, тот вырывался, и оба пронзительно кричали, обзывая друг друга бог знает как. Кортни расслышала голос сына: «Возьми свои слова обратно, Гай! Возьми свои слова обратно!» и крики Гая: «Гад! Как ты смел кататься на моей лошади!»

Джерет спрыгнул с крыльца и растащил их в разные стороны.

— Гай! — взревел он, обдав всех холодом гнева.

Кортни широко распахнула глаза и затаила дыхание, испугавшись, что Джерет ударит сына. Дети были поцарапаны и испачканы в грязи. У Гая из носа текла кровь, губа рассечена. Лицо Райана также в крови от длинной царапины на щеке.

Джерет выругался.

— Черт побери, Гай! — Гай весь как-то сжался и сник, закрыл лицо руками и всхлипнул.

Кортни вдруг стало ужасно жалко этих двух мужчин, большого и маленького, но больше ее беспокоил собственный сын, который так же, как и Гай, громко плакал. Она бросилась к нему. Джорджия схватила ее за рукав и пыталась остановить. Кортни резко обернулась к ней:

— Джорджия, ну, пожалуйста! Нам нужно подождать. Скажи преподобному отцу Томпсону, пусть он отложит свадьбу.

— Эй, Кортни, подожди минутку, — начал Джерет, но она оборвала его:

— Нам нужно привести детей в порядок. — Еще минута — и она упадет в обморок, нет сил смотреть на два жалких личика, испачканных кровью. — Мы поторопились со свадьбой.

— Послушай, Малыш, это ведь не я виноват, а мой сын. Он еще ребенок.

Но Кортни уже отвернулась от него.

— Райан, я хочу с тобой поговорить, — строго сказала она, обращаясь к сыну. — Иди в свою комнату. — И Райан, рыдая, убежал в дом. — Твоему сыну нужен ты, — добавила она, поворачиваясь к Джерету, — а моему — нужна я.

И Кортни зашагала в дом. За ее спиной раздавались стенания Гая Кэлхоуна: «Папа».

Пройдя мимо изумленных гостей, Кортни открыла дверь в комнату Райана, губы ее были крепко сжаты. Райан лежал на кровати и горько плакал. Кортни подошла к сыну и взяла его за руку.

— Иди ко мне, давай умоемся.

— Я ненавижу его!

— Райан!

— Да, да! Ненавижу! А ты уже поженилась?

— Нет еще, — ответила Кортни. Она пыталась вспомнить, что же такое сказала Джорджии. В ту минуту она прямо обезумела и сейчас помнила только то, что Джорджия пыталась удержать ее и спрашивала что-то о преподобном отце.

— Я ненавижу Гая Кэлхоуна!

— Остановись, Райан. — Кортни намочила в ванной полотенце, вернулась к Райану и присела перед ним на корточки. — Начиная с февраля ты и Гай провели много времени вместе. Это не может быть ненавистью.

— У меня болит нос. Но, клянусь, у него — тоже.

— Ты прекратишь? — Кортни сама готова была расплакаться. Она нежно промокала лицо сына полотенцем. Райан взревел от боли.

— Какой он гад!

— Ш-ш-ш, хватит! Ты же знаешь, мне никогда не нравились драки, силой никогда и ничего не решишь, разве ты этого не знал? А, Райан?

— Да, мам. Но он сказал такое… и вошел в мою комнату, и взял мою модель.

— Но ведь можно договориться и без кулаков. Ты должен хорошо знать, как это делается. — Она вытирала Райану щеку и спрашивала себя, как разговаривает сейчас Джерет Кэлхоун со своим сыном?

Внезапно шум голосов за дверью заставил ее остановиться. Стук в дверь, затем низкий голос Джерета позвал:

— Малыш…

— Минутку, Райан, я сейчас вернусь, — Кортни подошла к двери и открыла ее. Взяв себя в руки, она посмотрела на Джерета. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны, галстук распущен, его широкая грудь выглядела, как бастион силы. Кортни очень хотелось забыть все и кинуться в его объятия, но она сказала: — Думаю, мы с тобой поторопились.

— Но ведь они всего лишь дети, Кортни. Сегодня подрались, подняли шум… так будет не всегда. Я заберу Гая домой и вымою. Все ушли. Этого не должно было случиться. Мы должны были уже пожениться к этому времени. — Кортни кивнула, боясь, что голос задрожит и выдаст ее. Темные брови Джерета были сурово сдвинуты, и сейчас выглядел он не самым лучшим образом: и раздраженным, и убитым, так же, как и она сама. — Ну, мы поедем… Я тебе позвоню позже, — сказал Джерет.

— Хорошо. — Кортни смотрела вслед: как же ей хотелось остановить его. — Джерет… — еле слышно позвала она. Он обернулся. Глаза его были прищурены, и слова застряли у Кортни в горле. «Ему необходимо поговорить с Гаем… Священник, семья Джерета, ее друзья — все ушли». Кортни покачала головой: — Я остаюсь со своим сыном.

— Да, Малыш.

Чувствуя в горле комок, Кортни снова повела сына в ванную.

— Мам, у меня до сих пор течет кровь из носа и болит глаз.

— Райан, это так ужасно. В следующий раз, пожалуйста, думай, прежде чем кого-то ударить.

— Ты теперь не женишься из-за меня?

— Не только из-за тебя. Надеюсь, что и ты, и Гай многое поняли. Надо думать головой, а не руками.

— Да, мам, прости меня.

— О Райан!

Они поговорили еще несколько минут. Наконец, было сделано все, что было возможно, с царапинами и ссадинами сына. А в глубине сознания ее преследовала одна-единственная мысль, что прошло уже довольно много времени, а Джерет все еще не звонит. Сделала ли она ошибку? Кортни чувствовала, что нет. Она любила Джерета Кэлхоуна, они подходили друг другу, им было хорошо вместе, и они сумели бы стать хорошими родителями для мальчишек.

Кортни пошла в свою комнату, села у окна; как лучше поступить? Трудно ли сейчас Джерету с Гаем? Постукивая пальцами по подоконнику, она следила за малиновкой на клумбе и пыталась успокоиться. День сменился сумерками, и чем дольше она размышляла, тем сильнее становилась ее уверенность, что все образуется, они справятся со своими проблемами. Она любит Джерета, и ее будущее — только с ним. Кортни встала и заходила по комнате. Нет… она не намерена слоняться и дожидаться звонка мистера Кэлхоуна.

Сняв платье, она натянула джинсы, заплела волосы в косу и позвала Райана. Не получив ответа, заглянула в его комнату. Костюм сына лежал на кровати, и Кортни догадалась, что Райан переоделся и ушел. Выйдя во двор, она снова позвала его: «Райан!». Ответа не было. Где-то вдалеке раздавался крик птицы. Интересно, может быть, он ушел к Кэлхоунам? Нацарапав записку, Кортни забралась в джип и поехала на ранчо.

Джерет вышел навстречу. От его взгляда на сердце у нее потеплело: стремительной походкой Джерет шел к ней, темные кудри падали на лоб. Он так и остался в черных брюках и белой рубашке и выглядел, как всегда, сногсшибательно. Джерет протянул к ней руки и, обняв за талию, помог выбраться из машины.

— Кортни, мы должны вместе преодолевать все трудности.

— Прости меня, я страшно испугалась.

Они посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— Завтра мы все начнем сначала. Я разговаривал с Гаем. Он чувствует себя, конечно, ужасно, но это пройдет. Мы должны сесть вчетвером и обсудить драку.

Кортни дотронулась до его шеи, пальцы пробежали по твердому подбородку, который уже слегка кололся.

— Джерет, а Райан здесь?

— Нет. Я его и не видел.

— Я не могу найти его. — Кортни нахмурилась. — Я думала, что он мог прибежать сюда.

— Я был с Гаем, потом ненадолго уходил в конюшню и оставил его одного, а когда вернулся, то уже не застал Гая дома. Поэтому я так долго и не звонил тебе, а когда, наконец, выбрался к телефону — ты выехала из дома. — По его глазам Кортни поняла, что Джерет ужасно переживал за нее. — Пошли, Малыш, поищем их. Он обнял Кортни за талию и повел к конюшням.

— Все лошади на месте. Давай посмотрим в доме. — Они шли по аллее, и гравий трещал у них под ногами. — Малыш, а ведь это должна была быть наша брачная ночь, — хрипло сказал Джерет, и Кортни бросило в жар.

Дом молчал, затем по деревянному полу застучали когтистые лапы и из кухни появился Адмирал. Джерет небрежно погладил его по голове и зажег лампу.

— Посиди, а я загляну в комнату Гая. — Повысив голос, он закричал: — Гай!

— Джерет, а где мы должны были провести сегодняшнюю ночь?

Джерет внимательно посмотрел на нее, и Кортни почувствовала, что краснеет.

— В постели. — Изменившимся голосом ответил он. Кортни не смогла сдержать вздох, но Джерет уже отвернулся, и все очарование волшебного момента пропало.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Куда мы должны были поехать?

— Мы будем там завтра вечером. Тебе нужно только немного подождать, Малыш, и ты все узнаешь. — Джерет вышел, и через минуту донеслись громкие ругательства — он возвратился с листком бумаги в руке и с резко обозначившимися морщинками на лице. — Вот черт! Не одно, так другое. — Буквально пригвоздив ее к стене свирепым взглядом, Джерет спросил: — Так ты сказала Райану, что не выйдешь за меня замуж?

Кортни стало страшно неловко:

— Ну, мне было так плохо, я имела в виду, что не сегодня, не сейчас. А что?

— Я то же самое сказал Гаю.

— Ты?

— Да, Малыш. — Его лицо пылало. — Черт знает что! Я тоже имел в виду только сегодняшний день! Я хочу жениться на тебе! Я не могу жить без тебя.

— Спасибо. А что же нам делать с мальчиками?

— Ну, Малыш, сейчас ты, наконец, узнаешь, какие они — настоящие мужчины. Ты думала, что они ненавидят друг друга и никогда не поладят? Прочитай.

Кортни взяла листок и прочитала вслух детские каракули:

Папа!

Райан и я не дали тебе и миссис Мид пожаница. Мы не хатели, поэтому мы решили уходить. Не беспакойтесь о нас, мы в безопасном месте. И вернемся, когда вы паженитись.

Гай.

Ниже аккуратным почерком ее сына было приписано:

Дорогая мама. Я ухожу. Мы с Гаем хотим, чтобы ты и мистер Кэлхоун поженились. Я люблю тебя.

Райан.

— О Господи!

— И все? Я-то думал, что придется закрывать уши руками, — медленно, растягивая слова, произнес Джерет.

— Что же нам делать? Ведь уже ночь! Где они могут быть?

Джерет провел рукой по ее волосам.

— Они написали, что возвратятся, когда мы поженимся, поэтому не могли далеко уйти. Иначе, как они узнают, поженились мы или нет. — Он помедлил. — Если они возвратятся, когда мы поженимся, то самое лучшее — это пожениться.

— А твоя семья?

— Тебе не все равно?

— Я хотела бы, чтобы Райан присутствовал на церемонии.

— Я позвоню преподобному отцу Томпсону, а ты езжай домой и переоденься. Мальчишки увидят, что приехал священник, и возвратятся. Да, парочка ребятишек быстро провернула это дельце. Вот это — по-моему. — Джерет улыбнулся. — Не могу же я все время менять билеты и заказы в гостинице. Днем я позвонил и отказался.

— Правда? Нет, ты должен…

Джерет помахал рукой: — Не волнуйся. Все снова заказано на завтра.

— Мы могли бы пойти и поискать их.

— Потом будет легче это сделать.

Кортни вдруг улыбнулась. Джерет подошел к ней, обнял и нежно поцеловал.

— Как я люблю твою улыбку, Малыш.

— Ну, я побежала.

Но только после продолжительного страстного поцелуя Кортни и в самом деле отправилась к машине. Подъезжая к своему дому, она заметила фигурку, перебегавшую лужайку и попавшую в свет фар. Это был Райан, весь в грязи, взлохмаченный, волосы падали на глаза.

— Райан!

— Мама, иди быстрее! На Гая упало бревно и придавило, а я не могу его вытащить.

— Райан, стой! Где Гай?

— Мы были на пруду. Хотели сходить домой и чего-нибудь поесть. Он поскользнулся и упал. Бревно скатилось, и теперь он не может из-под него выбраться.

— Я поеду на джипе, Райан, а ты беги в дом и позвони мистеру Кэлхоуну, расскажи ему все и возвращайся. Может быть, мне понадобится твоя помощь.

— Хорошо, мам, — Райан побежал домой.

Кортни поспешила в гараж, нашла буксирный трос, бросила его в джип и поехала прямо по лужайке к пруду заповедника. Подъехав к берегу, Кортни не сразу увидела Гая, но, выключив мотор, в наступившей тишине, она услышала его плач.

— Гай!

— Помогите! Я не могу вылезти! Папа!

— Я здесь, Гай! — крикнула Кортни и подъехала ближе. Она заметила под бревном мальчика и повернула джип так, чтобы его фары осветили берег. Посмотрев на Гая, она ахнула: пытаясь выбраться, он размахивал руками и громко плакал, но с каждым движением бревно все больше погружалось в мягкую глину.

— Гай, не бойся, я здесь! — сказала Кортни и присела на корточки рядом с ним.

— Помогите мне!

— Успокойся, Гай!

Мальчик перестал барахтаться, его голубые глаза жалобно смотрели на Кортни.

— Я хочу выбраться.

— Знаю, знаю, мой мальчик. Сейчас я тебя вытащу. Бревно ушибло тебя?

— Немного. Я не могу двигаться.

Кортни видела, что бревно вдавило Гая в мягкую глину, которая спасла мальчика.

— Я подгоню джип задом, цепью обвяжу бревно и оттащу его. Только лежи спокойно, хорошо?

— А где папа?

— Он сейчас придет. Райан первой нашел меня.

— Я хочу домой! — Гай снова принялся плакать.

— Гай! — Кортни старалась быть твердой, погладила его по щеке. — Гай, слушай меня. Лежи спокойно, я тебя скоро освобожу.

Мальчик затих, но продолжал часто и тяжело дышать, слезы текли по его грязным щекам.

— А вы сможете? — с надеждой спросил он.

— Да, но ты должен помочь мне. — Мысленно Кортни молилась, чтобы все вышло так, как она задумала. Внешне она оставалась спокойной, стараясь как можно тверже и увереннее разговаривать с Гаем.

— Делай то, что я буду говорить тебе.

— Очень давит.

— Еще минута — и не будет. — Она побежала к джипу и осторожно подала его задом, привязав к бамперу трос, другой конец обмотала вокруг бревна. Трос натянулся — и Кортни подумала, сможет ли машина сдвинуться с места. Нажала на акселератор — ничего, потом бревно чуть сдвинулось, всего на несколько дюймов. Вторая попытка сдвинула бревно еще на дюйм, затем — еще.

Вдруг Гай вскрикнул:

— Мне тяжело! Оно давит на меня все больше!

Кортни выскочила из машины, чтобы посмотреть, что случилось.

— Мальчик мой, не дергайся. Я поищу какой-нибудь камень и подложу под бревно… — В тишине ночи послышался шум мотора — Кортни увидела мчащийся на бешеной скорости грузовик Джерета. — А вот и твой папа едет!

Через секунду Джерет был рядом, Райан не отставал от него. Скинув с грузовика две больших доски, Джерет подбежал к Кортни.

— Что с ним? — взволнованно спросил он.

— Я пыталась оттащить бревно, которое придавило Гая, но он сказал, что стало давить еще больше.

— Садись за руль и попробуем еще раз. Ты, Райан, помоги мне. Мы засунем доски под бревно и приподнимем его, а мама поведет джип. Гай, когда я тебе скажу двигаться, постарайся выползти из-под него.

Кортни снова села за руль и нажала на педаль газа, а Джерет и Райан подсунули доски под бревно, навалились на них, пытаясь приподнять, словно рычагом, огромную тяжесть.

— Все в порядке, он выбрался! — крикнул Джерет и бросился к сыну, прижал его к груди, испачкав в грязи и глине свой вечерний костюм. Он отнес Гая к джипу и положил на заднее сиденье.

— У тебя что-нибудь болит? — спросил он сына.

Гай вытер слезы ладошкой, размазав грязь по лицу:

— Плечо и бок, но не очень сильно. Я поскользнулся и упал, одно бревно скатилось с другого и наехало на меня.

— Сейчас мы отвезем тебя домой. А вообще-то не мешало бы вас двоих хорошенько отдубасить.

Мальчики опустили головы.

— Мы совсем не хотели так делать, чтобы вы не поженились, — сказал Райан.

— Нет-нет, Райан, мы так и не думали, — неожиданно схватив Райана и Кортни в охапку, Джерет прижал их к себе. — С этого момента мы — одна большая семья.

Кортни заглянула в его огромные голубые глаза. Лицо Джерета было выпачкано в глине, но все равно он был самым красивым, самым обожаемым из всех известных ей мужчин. Она улыбнулась Райану.

— Райан, Гай, — продолжал Джерет, — мы должны занять каждый свое место в ваших жизнях. Пусть «мистера» и «миссис» больше не будет. Гай, ты не против называть Кортни «мамой»? А ты, Райан, как насчет того, чтобы звать меня «папой»? — Он посмотрел на Кортни. — Ну так как, Малыш?

— Замечательно, если мальчики согласятся.

Ребята серьезно кивнули.

— Эх вы, убежали! А знаете, как вы напугали нас?

— Нет, сэр, — хором ответили мальчишки.

— Ну, а теперь отправимся на венчание.

— Ночью? — спросил Райан.

— Да, думаю, отец Томпсон уже ждет нас в доме. Я позвонил и всем родственникам.

— Правда? — спросила Кортни.

— Ну конечно. Мы с Гаем едем домой, моемся, чистимся и как можно скорее возвращаемся к вам.

Они обвенчались в десять часов вечера, а в одиннадцать поцеловали мальчиков и уехали в аэропорт. От огней, освещавших летное поле и стоянку автомашин, было светло, как днем. Кортни хотелось обнять Джерета и прижаться к нему. Она спросила:

— Разве ты и сейчас мне не скажешь, куда мы направляемся? Я ведь все равно узнаю, как только мы сядем в самолет.

— А куда бы ты хотела полететь? Скажи мне, Малыш.

— В Швейцарию, — она пальцами провела по его губам. Как хотелось остаться, наконец, вдвоем! — Я хочу посмотреть Альпы. Хочу, чтобы мы были там только вдвоем!

— Мы будем там через неделю.

— Правда? — удивленная, Кортни во все глаза смотрела на него. Ты не шутишь? Через неделю… Мы возьмем на озере лодку…

— Ну, пойдем. — Джерет взял Кортни за руку и подвел к небольшому самолету.

— Но, Джерет, послушай. Мы что, летим в Швейцарию прямо сейчас? В чем дело? Это твой самолет? Расскажи мне, что происходит…

— Кое-кто напоминает мне сейчас репейник. Малыш, у меня на побережье есть дом. Вот мы и летим туда на целых шесть дней, а затем отправимся в турне в Швейцарию.

— Ну, а сейчас я хочу, чтобы ты была только со мной.

Примечания

1

Сумах — кустарник, из которого получают лаки и дубильные вещества, а также используют в декоративных посадках (прим. переводчика).

(обратно)

2

Флоренс Найтингейл — английская медсестра во время Крымской войны. Ее именем названа медаль, присуждаемая за милосердие.

(обратно)

3

Голубые птицы — небольшие певчие птички с синей окраской спины (прим. переводчика).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

*** Примечания ***