Книга 238695 устарела и заменена на исправленную
Я безнадежно пытаюсь найти точную формулировку. Мое дело существует в словах, словами, ради слов — и с их помощью. Обычно слова приходят сразу за образами, иногда — даже раньше образов; я редко мучаюсь с выбором формулировки, но сегодняшний выбор меня совсем измучил. Эти муки досаждают больше, чем больной зуб — я смертельно устал, но не сдвинулся ни на микрон. Как сказать о принципиально важной и почти неописуемой надобности в двух стандартных фразах? «Требуется проводник по другому миру»? Проводник! Я не Октябрьская железная дорога… «Отсутствует ключ»? «Профессионал, способный открыть дверь между…»? Судя по этому тексту, мне нужен слесарь. Я доведен до отчаяния. Я совершаю фатальные глупости, как старая дева, решившая познакомиться с миллионером через Интернет. Я дошел до точки. «Ищу человека, умеющего проходить сквозь барьер»… Будь у меня хоть тень надежды обойтись без этого унижения! Я честно пробовал. Я, как та самая старая дева, искренне пытался усовершенствоваться до охмурения незнакомцев и незнакомок. В баре. В автобусе. В чате. Черта с два! Вскоре выяснилось, что охмурить — не проблема. Проблема — их возможности. Помноженные на мои возможности, они должны были бы дать всемогущество, а не давали ни шиша. Совершенно бесплодные потуги. Среди моих случайных партнеров были красивые девочки, на которых я особенно надеялся. Откровенно говоря, был момент, когда только на девочек я и надеялся. С ними было легче разговаривать. Мне представлялось, что с такой не искра, а целый пожар вспыхнет — и совместные усилия будут иметь массу дополнительных преимуществ. Поэтому самые тяжелые разочарования случались из-за девочек. Они кажутся разумными. Они кажутся чувствительными. Все хорошо, кроме упомянутой искры, которая все одухотворяет. А без нее, как бы ты ни бился — ничего не выйдет. Я хочу сказать — без искры. Разве что твоя злость и ее слезы. Девочку зовут Татьяна. У нее прекрасные волосы, русая копна русалочьей пышности, и беличьи зубки, открываемые такой же ярчайшей кукольной улыбочкой, как у Мэрилин Монро. Она не глупа. Мы сидим у меня и так болтаем о других мирах, что я набираюсь смелости ей показать. Тем более что она слегка пьяна. Я решаю, что настоящая экзотика тут не подойдет, и открываю красивое местечко. Девчачью прелесть. Она шарахается в сторону и тут же подается обратно. Глядит жадно, почти так же страстно и жадно, как я сам. — Господи, — шепчет она. — Как ты это делаешь? Я впервые сделал это в пять лет. Тогда дырочка была размером с горошину — только заглянуть одним глазом. Чтобы научиться раздвигать ее до размеров двери, мне пришлось дожить до двадцати пяти. Я понимаю, как завораживает это зрелище — тем более, если видишь его впервые. Я открываю выход в своей комнате. Обои старые, выцветшие, их давно пора переклеить, мне лень, влом, неважно — они пропали, а за ними пропала бетонная стена. И там, где должна быть моя крохотная кухня, выкрашенная бледной масляной краской, газовая плита в кофейных пятнах, стол советского образца, пара табуреток и холодильник «Норд» — там лес. Это как смотреть в окно. Только окно на пятом этаже, за ним валит снег, а выход — у самой земли, и на земле трава, жесткая лесная трава, папоротник и осока, земляника под июньским солнцем, люпин цветет… во всяком случае, мне эти цветы, синие и розовые, напоминают люпин. Пространство комнаты обезумело и перекосилось. Время пошло вразнос. Мое сердце колотится так, будто я взбежал на крышу небоскреба по крутой лестнице. Моим пальцам холодно, а спине горячо. И мне хорошо. Я не могу описать, насколько это хорошо. Я задыхаюсь от восторга. Кто-то, возможно, сравнил бы ощущение с наркотическим приходом, но любой наркотик по сравнению с этим — дешевый суррогат. Единственное, что не дает счастью быть полным — барьер. — Она настоящая? — шепчет Татьяна. Она настоящая. В золотом солнечном сиянии неподвижно стоят облака. Забавное создание, напоминающее белку, с короткой зеленоватой шерстью и веером роскошного хвоста, темно-зеленого с белым подбоем, висит на стволе вниз головой, остановленное в стремительном движении. Летящая птица врисована в небосвод. Бабочки замерли, залитые в воздух, как в прозрачный пластик. Остановленный миг живого мира. — А почему… — начинает Татьяна, и я запускаю время за барьером. Это тоже тяжело описать. Я напрягаю мысль, словно бицепс — и вижу, как в листве срывается ветер. Птица взмахивает крыльями. «Белка» суетливо спускается по стволу, исчезает в… Ни славы и ни коровы,ни тяжкой короны земной —Пошли мне, Господь, второго,чтоб вытянул петь со мной!Прошу не любви ворованной,не милостей на денек —Пошли мне, Господь, второго,чтоб не был так одинок!..А. Вознесенский
Последние комментарии
6 часов 8 минут назад
23 часов 28 минут назад
23 часов 52 минут назад
1 день 6 минут назад
1 день 7 минут назад
1 день 8 минут назад