Воин и маг [Михаил Александрович Михеев] (fb2) читать постранично

Михаил Михеев, Юлия Сеткова ВОИН И МАГ

Мы послушные пешки на клетчатом поле

Мы идём, повинуясь неведомой воле

Короли, офицеры, ферзи и слоны…

Все чуть-чуть отличаясь, по сути — рабы…

Стала пешка ферзём — и довольна, бедняга

Проявила смекалку небось и отвагу.

А по сути — послушна чужому желанью,

Чьей-то воле обязана этому званью…

Рокировка — и вот наш король не у дел,

Чешет репу — и где ж я подвох проглядел?

Не пытайся осмыслить, ты просто фигура

И тебя проиграла какая-то дура,

И теперь, разминая холёные руки,

Пешки двигает, просто зевая от скуки.

Кто гроссмейстер, а кто здесь зевнувшая дура

Не узнает из шахмат простая фигура…

Не взлететь над доской, не узреть высший разум

Так всё стало б понятно, а главное сразу

Можно б было не слушаться властной руки…

До чего же наивные мы дураки…

А пока перед нами проклятое поле,

Мы идем, повинуясь чужой злобной воле.

Глава 1

Лорд Корбин

— Что-о?

От вопля лорда Корбина, боевого мага высшего ранга, седьмого паладина ордена Неприкасаемых, казалось, задрожали стены его замка. Многочисленные слуги, прожившие достаточно, чтобы сказать «мне повезло», со скоростью, говорящей о немалом опыте в таких делах, разбегались по укромным уголкам — рев хозяина говорил о том, что тот на подходе к Великому Гневу, а когда хозяин начинает гневаться, от него лучше держаться подальше. Маг был крут, хотя и отходчив, и подворачиваться к нему под руку в такой момент было смерти подобно. Впрочем, курьер, который принес сообщение, этого не знал:

— Осмелюсь доложить…

Маг повернулся к нему, и всякий, кто его знал, увидев совершенно спокойные глаза на побледневшем лице, постарался бы прочитать молитву, ибо бежать и прятаться было уже поздно. Каким-то немыслимым образом (знающие люди говорили потом, что за все время, которое они у него служат, это было всего-то во второй раз) миновав стадию Великого Гнева, маг перешел в стадию Немедленного Действия, а это даже не чревато — это намного хуже.

Умпф-ф!!! Удар невидимого, но от этого не ставшего ничуть менее могучим кулака из спрессованного воздуха ударил курьера в грудь и отбросил его назад. Раскинутые руки со зловещим шлепком припечатались к стенам — одна к левой стене, вторая — к правой, тело же с шумом пролетело по коридору добрых метров пятьдесят (замок предки мага строили с размахом) и вылетело наружу, выбив по дороге дивной работы витраж.

Выпустив пар, маг успокоился так же резко, как и разозлился. Он вообще отличался резкими перепадами настроения — холерический темперамент, как говорилось в одной древней книге, которую маг нашел в отцовской библиотеке. Вообще, библиотека была законной гордостью их рода — древнего, но обедневшего. Когда Корбин родился, он был его последним наследником, и наследство было незавидным — старый, уже начинающий рассыпаться и давным-давно заложенный ростовщикам замок, который не перешел еще в их жадные руки только лишь потому, что старый граф, отец Корбина, каким-то образом ухитрялся наскребать деньги на уплату немыслимых, все возрастающих процентов, да маленькая деревушка, ютящаяся у подножия скалы, на которой этот замок стоял. Ну и еще эта библиотека, на пополнение которой род графов де'Карри не жалел средств даже в самые тяжелые годы.

Как ни странно, именно библиотека подняла их, казалось бы, обреченный род из небытия. Еще мальчишкой Корбин пристрастился к чтению, частенько ночи напролет просиживая в библиотеке за маленьким исцарапанным столом и запоем глотая книги, чьи потрепанные, пожелтевшие от времени страницы, освещенные мерцающим пламенем свечи, казались ему волшебными окнами в другой мир. Старые книги утверждали, что были такие…

Мальчик глотал книги, и перед его взором возникали великие герои древности — те, что в одиночку громили огромные армии и сокрушали империи и те, кто водил в атаку армии и создавал империи. Те, кого триумфально чествовали жители завоеванных или спасенных городов — и те, кого вносили в эти города на щите, чтобы положить потом на погребальный костер. И мальчик, уже тогда решивший стать воином, начал предаваться иной, не менее сильной, чем книги, страсти. Под руководством старого воина, ветерана, бывшего королевского гвардейца, прошедшего немало войн и доживающего остаток дней в их замке, к которому вышел когда-то, в дождь и попросился обсохнуть и переночевать, да так и прижился, мальчик упорно тренировался в воинском искусстве. А упорство, как известно, частенько приносит свои плоды.

То ли старый солдат оказался хорошим учителем, то ли Корбин — талантливым учеником, хотя, возможно, было и то, и другое. Как бы то ни было, к четырнадцати годам мальчишка