Овердрайв (сборник) [Аноним] (fb2) читать постранично, страница - 2

Они боятся остаться наедине с собой, им необходимо постоянное одобрение. Все хотят, чтобы их гладили по головке. Или жалели. Но всем нужна плоть, несколько десятков килограмм, способных прошептать на ухо, что все будет хорошо.

Когда-нибудь мы разбогатеем.

Однажды мы сможем нормально заняться сексом.

В будущем у нас будет много детей.

Да, все свалится с неба. Боженька просунет руку в твое окно, оставит на полу мешок с деньгами, накормит с ложечки, а еще и подрочит как следует.

Только пожелай: бондаж, доггерство, гомовестизм. Милли необычайно красива. Да, у нее протез вместо ноги, она лысая, а на черепе вытатуированы три пары глаз. Но любая связанная девушка даст фору какой-нибудь неукротимой наезднице. Вот она, отрезанная от какой-либо свободы:

— Ты еще тот урод.

— Почему? — Я натягиваю костюм кролика.

— Я не о твоем ангельском личике. А о том, что здесь, судя по влажной от спермы простыни, побывала не одна сотня девиц.

— И? — Хватаю морковку, которую выстрогал из любимого тетушкиного фаллоса.

— Ты не думал, что им хочется продолжения? Да, они все такие же потаскухи и извращенки, как ты. Но…

— Ты меня любишь?

— Нет. Потому что…

— Приятно было потрахаться. — С этими словами я открыл дверь и направился на работу под аккомпанемент затухающих криков Милли, если это ее настоящее имя, конечно:

— Потому что я не надеюсь на милость такого ублюдка! Меня не надо жалеть, посматривая на мою неорганическую, блядь, ножку! Думаешь, что ты один такой — секс-гроза?! Поспешу тебя огорчить! Сука! В четырнадцать лет я превосходно знал, что такое Эйдж Плэй. Правда, тогда же я узнал о сексе с позиции участника, а не вуайериста. Узнал об инцесте. Я почувствовал неладное в момент, когда тетя Лэйн вошла в квартиру в сопровождении одного лишь перегара. Она подошла ко мне и сказала, что пришло время становиться мужчиной. Она была пьянее обычного.

Признаюсь, мне стало страшно. А как вы думали? Я помню тех «мужчин», с которыми играла моя тетя.

Обезьяны, высасывающие бананы из влагалища.

Самцы, прикидывающиеся женщинами.

Пожиратели дерьма.

Но в тот вечер тетушка решила испробовать нечто принципиально новое:

— Сейчас ты закроешь глаза и заткнешь уши. Я покажу тебе, что такое сквик… Я слышал, как она кричала. Нет, это был страшнейший нечеловеческий вопль. Знаете, что она сделала? Вырвала свой собственный глаз.

Сквик — это проникновение полового члена в глазницу.

И я делал это. Пока тетушка совсем не остыла.

Вы не сможете остановиться, пока не окажетесь на дне. Спросите кого угодно. Товарофилов, например.

Притуляк А. Убить прошлое

— Не убивай меня, Тони, — глаза Фила капали взглядом безысходности на стол, на пол, на руку сидящего напротив. — Мы ведь друзья.

Тони пожал плечами, поправил шляпу. Его плащ сопровождал каждое движение тяжелым и влажным шуршанием. На улице моросил дождь.

— Друзья, Фил, — Тони задумчиво покрутил в пальцах сигарету. Сжал её тонкими губами, щёлкнул зажигалкой. Добавил, выпуская струйку дыма: — Были.

— А ты всё так же куришь эту дрянь, — Фил потянул носом и неуверенно улыбнулся.

— Угу.

— Помнишь, как мы ходили в Миджинтаун, к этому старому вьетнамцу… Как его звали?.. Хао?

— Хуа, — кивнул Тони. — Его звали Хуа, Фил.

— Ну да… И он крутил эти самокрутки своими грязными пальцами. У него всегда были грязные пальцы и чёрные ногти, помнишь?

— Ну, не всегда.

— Тони… Дружище!.. А ты всё такой же, — робко улыбнулся Фил.

— Ты тоже мало изменился, — кивнул Тони. — Ну, разве что, пузо…

— Ну, тебя ведь тоже когда-то звали Тощим… А сейчас — язык не повернётся, хе-хе.

— Хе-хе…

— Не убивай меня, Тони.

Где-то далеко проскулила раненым койотом полицейская сирена. Жёлтыми бликами приплясывало на ночном окне отражение вывески паба напротив. В приоткрытую фрамугу тянуло мокрым асфальтом и бензиновой гарью, ещё не прибитой дождём.

Тони сделал последнюю задумчивую затяжку, вдавил окурок в пепельницу-водоём, на берегу которого возлежал бронзовый лев. Сосредоточенно истёр в порошок останки сигареты и только после этого шумно и долго выпустил задохнувшийся ожиданием дым.

— Странная штука эта жизнь, — произнёс он, кашлянув. Кашель у него был хриплый, как и голос, давно испорченный ангинами, сигаретами и алкоголем.

— Ага, — нерешительно поддакнул Фил, не сводя взгляда с револьвера, которым небрежно поигрывал сидящий напротив друг детства.

— Странная, — повторил Тони. — А знаешь, сколько мне за тебя заплатят, Фил?

— Тони… Не убивай меня. Я и так скоро… Врачи говорят, что мне осталось недолго, — Фил опустил глаза, чтобы спрятать слезу, замутившую взгляд.

— М?

— У меня рак, Тони.

— У-у… Мне жаль, Фил.

Он вздохнул, обежал взглядом утонувшую в полумраке комнату. Мебели было не густо, но она — даже старый-престарый чёрный письменный стол, за которым они сидели — источала аромат деловитой