Миры Роджера Желязны. Том 10 [Роджер Джозеф Желязны] (fb2) читать постранично, страница - 2

правым глазом, карий же служит для Взглядов Искренних и Честных.) Правый сапог у меня с утолщенной подошвой, поскольку сама нога короче.

Хотя для Кассандры в подобном контрасте нет нужды. Она прекрасна.

Я встретился с ней случайно, преследовал ее без удержу, женился на ней против желания. (Это была ее идея.) Сам я об этом действительно не думал — даже в тот день, когда пригнал свой хайк в бухту и увидел ее там, русалкой нежащейся под солнцем близ плоской кроны дерева Гиппократа, и решил, что хочу быть с ней. Калликанзаройцы особой приверженностью к семье никогда не отличались. Я вроде как поскользнулся. В очередной раз.

Стояло ясное утро. Начало нашего третьего месяца вместе. Это был последний мой день на Косе, поскольку вчера вечером я получил вызов. Все еще было влажным после ночного дождя, и мы сидели в патио — пили кофе по-турецки и ели апельсины. День понемногу нажимал на педали, въезжая в этот мир. Бриз дул влажно и прерывисто, покрывая нас гусиной кожей под черной тяжестью свитеров и срывая парок с края кофейных чашек.

— «Родос, перстами дарящий Аврору…» — произнесла она, вытягивая перед собой руку.

— Угу, — кивнул я, — действительно она, розово-перстая и славная.

— Давай полюбуемся.

— Угу. Прости.

Мы допили кофе и закурили.

— Чувствую себя погано, — сказал я.

— Знаю, — ответила она. — Только зря ты так.

— Ничего не могу с собой поделать. Велено уезжать, покидать тебя — вот и погано.

— Может, всего на пару недель. Ты сам так говорил. И потом ты вернешься.

— Надеюсь, — сказал я. — Хотя, если это затянется, я пошлю за тобой. До сих пор неизвестно, где я буду.

— Кто этот Корт Миштиго?

— Деятель с Беги, журналист. Важная птица. Хочет написать о том, что от Земли осталось. Вот я и должен ему показать. Я. Лично. Черт его дери!

— Если тебе дают десятимесячный отпуск на плавание, то не жалуйся, что перетрудился.

— А я жалуюсь и буду жаловаться. Считается, что моя работа — это синекура.

— Почему?

— В основном потому, что я сам так поставил. Двадцать лет я вкалывал, чтобы сделать Искусства, Памятники и Архивы тем, что они есть теперь, а десять лет назад я довел это дело до того, что мои сотрудники прекрасно управляются и сами. Так что я позволяю себе пастись на лужайке и являться, когда хочу, чтобы подписать бумаги да заодно поделать что-нибудь эдакое, для собственного удовольствия. И на тебе — лизать чей-то сапог! Чтобы сам Комиссар ехал вместе с веганским писакой, когда его мог бы сопровождать любой мой сотрудник. Не боги же они, веганцы!

— Одну минутку, — сказала она, — извини. Ты сказал: «Двадцать лет? Десять лет?» Такое чувство, будто тонешь.

— Тебе ведь нет и тридцати.

Я погрузился. Подождал. Снова выплыл.

— Гм… знаешь, есть кое-что такое, о чем я, человек в общем-то скрытный, никогда при тебе не упоминал… А тебе-то сколько, Кассандра?

— Двадцать.

— Ух! М-да… Я примерно раза в четыре тебя старше.

— Не понимаю.

— Я тоже. Даже доктора. Я как бы остановился где-то между двадцатью и тридцатью, там и остаюсь. Полагаю, что это словно, ну… часть моей персональной мутации, так вот примерно. Разве это что-нибудь значит?

— Не знаю… Да, значит.

— Тебе наплевать на мою хромоту, мою жуткую косматость, даже на мое лицо. Тогда почему тебя должен волновать мой возраст? Я молод для всего, что положено.

— Это как раз не одно и то же, — сказала она непримиримо и окончательно. — Что, если ты никогда не станешь старше?

Я куснул губу:

— Должен, рано или поздно.

— А если поздно? Я люблю тебя. Я не хочу, чтобы ты был без возраста.

— Ты проживешь до ста пятидесяти. Есть специальные средства Ж. С. Ты будешь их принимать.

— Но они не оставят меня молодой, вроде тебя.

— На самом деле я не молод. Я родился старым. Это тоже не помогло. Она начала плакать.

— Впереди еще столько лет, — напомнил я ей. — Кто знает, что за это время может случиться?

После этих слов она еще пуще заплакала.

Я всегда живу по воле импульса. С головой у меня, в общем, все в порядке, но получается, что, как правило, я начинаю соображать только после того, как что-нибудь ляпну и дальнейший разговор уже теряет смысл.

Вот одна из причин, почему я имею штат компетентных сотрудников, хорошую радиосвязь и пасусь себе на лужайке большую часть времени.

Однако есть вещи, которые никому не препоручишь.

Поэтому я сказал:

— Послушай, тебя ведь тоже не обошло Горючее Вещество. Я только через сорок лет понял, что мне не сорок. Может, то же самое и с тобой. И я просто соседский малыш…

— Ты что-нибудь знаешь о других подобных случаях?

— Ну, если…

— Не знаешь.

— Не знаю. Помню, тогда я снова испытал желание оказаться на борту корабля. Не на большом великолепном судне, а просто на моей старой посудине «Золотой Идол», прямо там, в бухте. Помню, Мне захотелось снова привести его в гавань и увидеть в тот первый сверкающий миг там Кассандру, и чтобы можно