Очерки современной бурсы [Алексей Борисович Чертков] (fb2) читать постранично

Очерки современной бурсы

Они называют себя верующими, и лгут они: у них и для них не существует того бога, к которому так любят обращаться женщины, дети, идеалисты и люди, находящиеся в несчастии. И что может развить в них религиозное чувство? Уж не божественные ли науки, которые зубрят они с проклятием и скрежетом зубовным?

Н. Г. ПОМЯЛОВСКИЙ,

«Очерки бурсы».

ИСКУШЕНИЕ

Утреннюю тишину города прорезали звуки колокола.

«Бом… бом… бом…» — раздавалось с высокой колокольни кафедрального собора. Церковь скликала верующих к обедне, которую по случаю воскресного дня собирался служить сам архиепископ.

Большой каменный собор, вмещавший около трех тысяч молящихся, был уже наполовину заполнен. С разных концов города к нему благочинно направлялись верующие. Их можно было сразу отличить от людей, спешивших по своим обычным житейским делам. Женщины в большинстве случаев были в черных или беленьких платочках и имели тот особый, смиренно-елейный вид, какой свойствен богомолкам, регулярно посещающим храмы. Мужчины, шаркая башмаками, неторопливо плелись к соборной паперти.

Без десяти минут десять открылись царские врата главного алтаря собора, и духовенство вышло навстречу архиерею. Батюшки составляли довольно разительный контраст по сравнению со своей паствой. Если богомольцы состояли в основном из людей пожилых, скромно одетых, то священнослужители были среднего возраста, упитанные и выхоленные мужчины в дорогих шелковых рясах, с серебряными и золотыми крестами, усыпанными драгоценными камнями.

Духовенство расположилось по обе стороны ковровой дорожки, ведущей от входных дверей собора до алтаря. Напротив входа стояли два протодьякона с кадилами в руках. В ожидании прибытия владыки священники шепотком переговаривались между собой, а протодьяконы, дымя кадилами, с достоинством откашливались, готовя свои басы к торжественной службе.

У входных дверей стояли двое юношей, одетых в парчовые стихари и опоясанные орарями. То были иподьяконы, прислуживающие архиерею при богослужении. Сейчас они ждали, когда мерные звуки колокола сменятся трезвоном всех колоколов, означавшим, что архиепископ подъезжает к собору.

Молодые иподьяконы невольно привлекали к себе взоры богомольных старушек, которые с восхищением смотрели на этих, как они называли их, «ангелочков», в наш век связавших свою судьбу с церковью.

Ровно в десять часов удары колокола сменились трезвоном. Духовенство приосанилось. Протодьяконы зажгли свечи, которые они держали в руках, подложили ладана в кадила. Открылись входные двери, и оба иподьякона вышли на паперть, чтобы встретить у входа в собор прибывающего архиепископа.

К паперти подкатила легковая машина. Один из иподьяконов — Андрей — открыл дверцу ее и подал руку, опираясь на которую из машины вылез архиепископ — грузный старик, весом килограммов на сто пятьдесят, одетый в черную бархатную рясу. На голове его был черный клобук с маленьким бриллиантовым крестиком, на груди крест, усыпанный драгоценными камнями, и панагия — иконка, украшенная теми же драгоценностями, что и крест.

Благословив иподьяконов, владыка, поддерживаемый ими с обеих сторон под руки, с достоинством поднялся по ступенькам, и едва он переступил порог собора, как протодьякон могучим голосом рявкнул:

— Пре-е-мудрость!

— От восток солнца до запад хвально имя господне, буди имя господне благословенно отныне и до века! — пропел хор.

Андрей и его напарник облачили архиерея в мантию. Поцеловав поданный ему на подносе одним из священников крест и взяв в левую руку посох, архиепископ медленно двинулся на середину собора. Начались обедня.

Прислуживая владыке, иподьяконам приходилось не раз выходить из алтаря на амвон со свечами в руках, которые они подавали архиепископу.

— Иже херувимы… — протяжно запел хор.

Наступил один из самых торжественных моментов обедни, когда священникам надлежало перенести с жертвенника на престол чашу с вином, которое, по учению церкви, должно было превратиться в кровь Христову. Процессию священников открыли мальчики в стихарях, несшие архиерейскую шапку — митру, посох и другие предметы. За мальчиками следовали иподьяконы с горящими свечами в руках.

Андрей нес в руках трикирий — особый подсвечник, на котором были укреплены три длинные восковые свечи. Он шел, чувствуя важность момента, медленно, потупя взор. Выйдя на амвон и остановившись, как положено, по правую сторону царских врат, юноша взглянул на вышедшего из алтаря архиерея, который, взяв в руки чашу, возглашал молитву за патриарха.

Пока читалась молитва, Андрей перевел взор сперва на стоявших напротив него священников, а затем на народ. Перед ним была толпа людей: одни из них стояли на коленях, другие смиренно опустили головы. Андрею бросилась в глаза фигура девушки,