Серебряное прикосновение [Розалинда Лейкер] (fb2) читать постранично, страница - 2

принадлежностями и наперстком — наследством Эстер — и положил ее вместе с остальным багажом в дорожную карету, а затем сходил к приходскому священнику и объяснил ему, что планы Эстер изменились, и что она уезжает с ним.

Эстер сняла с вешалки дорожное пальто и набросила его на плечи. Пришел момент отъезда, расставания с родным домом, и Эстер с трудом сдерживала рыдания, вспоминая, как счастливы здесь были она и мама. Смахнув набежавшую слезу, Эстер наспех собрала свою одежду, уложила ее в большой баул с широкими кожаными ручками. Потом достала из укромного уголка длинный сверток, подхватила его под мышку, взяла другой рукой баул и потихоньку двинулась к выходу. Никто не спросил Эстер, что она несет в свертке. Он был грязноватым и обшарпанным на вид, поэтому совершенно не привлекал внимания, чему Эстер была очень рада. Она не могла рассказать никому, даже Джеку, о самом сокровенном, о тайне, которую она хранила в душе. В свертке лежали лучшие из ее картин. Эстер никогда и никому не говорила о том, что умеет рисовать, но втайне полагала, что это у нее неплохо получается. И мысль о том, что придется отвечать на возможные расспросы о содержимом свертка и выставить свои работы на всеобщее обозрение, повергала ее в ужас. Однако ничего подобного не случилось.

— Я готова, — сказала Эстер, спускаясь в прихожую.

— Очень вовремя, — язвительно ответила Марта и грубо подтолкнула ее к выходу.

У Марты и Джека не было детей, за что она всегда благодарила Создателя, так как была начисто лишена материнских чувств, присущих женщинам. А теперь на нее как снег на голову свалилась ответственность и новые обязанности, с чем ей не приходилось еще сталкиваться.

Марта все свое время посвящала таверне: дебет — кредит, расход — приход, шуточки с завсегдатаями пивной… Она давно освоилась со своей ролью: бойкая, цветущая хозяйка с острым язычком обеспечивает широкую известность заведению, равно как и хорошо приготовленная пища и высококачественное пиво. А Джек… Джек всегда был простачком, слишком снисходительным к должникам и слишком мягким, слабохарактерным, чтобы быть настоящим хозяином лучшей таверны в Стрэнде. Однако иногда Джек становился упрямым как осел, если ему в голову приходила какая-нибудь идея-фикс. Поэтому Марта и не стала оспаривать решение мужа взять к себе в дом Эстер, да еще в присутствии посторонних, так как прекрасно понимала, что это было совершенно бессмысленно. В такие моменты она невольно испытывала уважение к Джеку.

Марта заняла переднее сидение в карете, Джек усадил Эстер на заднем, заваленном багажом, и подумал, как сильно изменилась эта девочка. Это уже была совсем не та Эстер, которую он знал прежде. Бледное, осунувшееся личико, на котором резкими пятнами проступили веснушки, огромные серые глаза, наполненные горечью утраты, отяжелевшие и распухшие от слез веки, мокрые слипшиеся ресницы… Джеку пришла в голову дикая мысль, а не подменили ли девушку злые духи или волшебники? Та ли это Эстер Нидем — живая, веселая хохотушка, с которой он виделся раньше? «Она должна поправиться. Она обязательно выздоровеет, придет в себя. И я обязан помочь ей в этом», думал Джек.

— Тебе будет хорошо с нами, Эстер, — несмело сказал он, задумчиво потирая подбородок, как бы пытаясь убедить в этом самого себя. — Все будет в порядке. Ты не бойся.

— Джек, мы поедем сегодня домой в конце концов или нет? — немедленно отозвалась Марта с переднего сидения кареты.

Джек со вздохом уселся рядом с ней, взял в руки поводья, щелкнул кнутом. Послышался скрип колес, и повозка медленно поползла по дороге. Эстер, сидя в уголке между сваленной в кучу мебелью и другими пожитками из ее дома, наблюдала через небольшое окошко, как коттедж, в котором она прожила всю свою жизнь, медленно уплывает от нее все дальше и дальше. Эстер оставляла все, что было для нее так дорого: знакомый до боли чистый, широкий пейзаж вокруг дома, птиц, которые ее совсем не боялись и брали еду из рук, залетая прямо к ней в комнату через открытое окно; небольшой лесок, в котором Эстер знала наизусть каждую тропинку и куда часто приходила делать наброски и эскизы. Особенно нравилась ей лужайка, заросшая сиренево-голубыми колокольчиками…

Навсегда распрощалась Эстер с полянками и лугами, на которых весной буйно разрастался золотистый первоцвет и лютики, а по утрам косые лучи солнца зажигали разноцветными огнями мириады капелек росы на траве. Эстер вспомнила кладбище, свежую могилу матери, вспомнила, как положила букетик диких полевых цветов в гроб… Острая боль этих воспоминаний, казалось, разрывала ее изнутри, невозможно было вынести такую муку. Детство, безмятежная юность — все кануло в прошлое. Эстер переезжала в Лондон. Она не помнила ничего об этом городе, хотя и жила там некоторое время с матерью, когда была совсем маленькой. К тому времени родители Энн Нидем уже умерли, а ее единственный родной брат пропал без вести в море. Таким образом, у Энн и маленькой Эстер не осталось