Пленение Селии [М. С. Валентайн] (fb2) читать онлайн

М.С.Валентайн Пленение Селии

Начало

Временами Селии начинало казаться, что она целую вечность заперта в этом холодном старом особняке на краю Йоркширской пустоши. «Как долго это длится?» — мучительно пыталась она вспомнить, и ее гладкий лоб наморщился от смятения. Казалось, она потеряла всякое представление о датах, единственным ориентиром были два дня в неделю, когда приходили слуги.

Она поморщилась и села на край постели, ее очаровательная плотная попочка болела от длительного злоупотребления прошлой ночью. Но она сама шла на это — только так можно было остаться с любимым мужчиной. Сэр Джейсон, сказал, что она вольна уходить в любое время, когда пожелает. Однако, если бы ей в самом деле вздумалось поступить таким образом, то он позаботился бы о том, чтобы ее любимый Колин провел остаток дней в тюрьме, к тому же за преступление, которого не совершал. «Не удивлюсь, если он вполне заслужит петлю на виселице», — все время дразнил ее сэр Джейсон, а его непроницаемые черные глаза горели садистским блеском.

На самом же деле миновали всего три недели с того мрачного дня, когда ее поезд, ужасно трясясь, двигался в направлении к древнему городу Йорку, обнесенному стенами. Селия сидела в вагоне одна и в глубокой задумчивости теребила декоративную жемчужную булавку на своей шляпе. Одной трясущейся рукой она все еще сжимала письмо с оттиском семейного герба Хардвиков. Потная ладонь Селии размягчила жесткий пергамент, изящные буквы, выведенные черными чернилами, расплылись и почти не поддавались прочтению, но она уже запомнила все слова наизусть. Волнистые просторы сельской местности Англии, поросшие мягкой зеленью, бежали мимо окон, но она этого не замечала. Передней маячило улыбающееся лицо Колина, каким она его запомнила, когда оба, сидя в любимом пабе, наслаждались последними драгоценными минутами.

Селия надеялась, что вещей, спешно запихнутых в дорожную сумку, хватит для непродолжительного, как она полагала, пребывания в гостях. Стоило только сэру Джейсону намекнуть о тайном местопребывании Колина, как она тут же отправилась на его поиски. В банке «Барклейз» она сняла со счета всю небольшую сумму, посчитав, что этих денег хватит, чтобы добраться до самого отдаленного места, где мог скрываться Колин. Она предполагала, что Колин скорее всего выбрал сельскую местность в Италии, где солнце греет землю и тех, кто на ней живет. Он часто говорил о том, чтобы поехать в Кампанью, при этом его глаза светились, так как по этому сценарию они должны были остаться вдвоем. Селия считала себя современной работающей женщиной, которая может обойтись без посторонней помощи и определить собственную судьбу. К отчаянию родителей, она оставила скромный дом в Котсуолде и отправилась в большой город: разраставшийся и законченный Лондон. Несмотря на умоляющие телеграммы матери, приходившие сначала раз в неделю, потом раз в месяц, в которых говорилось, что все будет забыто, как только драгоценная дочь вернется, Селия знала, что справится, и действительно справилась. Курс в школе для секретарш обеспечил ей работу в одном сверкающем административном здании Сити… Там ей и повстречался Хардвик.

Заинтересованному наблюдателю могло бы показаться, что молодая пара ведет себя довольно странно, словно кто-то из них или, боже упаси, оба — семейные люди и поэтому встречаются тайком. Однако строгая и старомодная политика компании, запрещавшая романтическую связь между сотрудниками, не позволяла Селии и Колину полностью раскрыть растущую привязанность друг к другу. Вот отсюда и начались все беды.

Когда освободилась должность помощника менеджера и поговаривали, что Колин является первым претендентом на нее, никто не удивился, что такой способный и умный молодой человек, как он, получил это столь престижное место. Однако успех один — вызывает зависть других. Один из сотрудников, также жаждавший получить это место и к тому же неразборчивый в средствах, мистер Хэнкок и в мыслях не хотел примириться со случившимся. Он решил скомпрометировать более молодого соперника и перехватить его место и таким образом самому продвинуться по служебной лестнице.

И это оказалось относительно нетрудным делом, ибо Селия и Колин после работы каждый вечер встречались в одном и том же пабе Кенсингтона — оба полагали, что это место расположено достаточно далеко от любопытных глаз и ушей сотрудников компании. Но они не догадывались о существовании решительного мистера Хэнкока, который начал следить за Колином каждый божий день. Он тайно, словно шпион, крался по залитым дождем лондонским улицам, надеясь обнаружить хоть какую-нибудь улику, которую можно будет обратить против Колина. Он даже не догадывался о том, что ему в конце концов удастся обнаружить.

Увы, во встречах молодой парочки все не обнаруживалось ничего порочного. Все же его выручили правила компании…

Мистер Гоу, начальник Колина с угрюмым лицом, тут же был проинформирован об этих мнимых проступках и вызвал к себе подчиненного — последовал разговор на повышенных тонах, свидетелями которого стали большинство сотрудников штата. Видели, как Колин выскочил из кабинета с покрасневшим от злости лицом. На следующий день грузное тело мистера Гоу запуталось в рыболовной сети, когда плыло лицом вниз по Темзе совсем недалеко от его обшитого деревом кабинета на Флит-стрит.

Увы, мистер Хэнкок окажется не единственным шпионом в жизни Колина.

Ярко-синие глаза Селии вернулись к записке, которую она держала в руке и уже который раз перечитывала буквы, прыгавшие перед глазами от быстрого движения поезда.

«Если хотите увидеть Колина снова, приезжайте немедленно».

Сэр Джейсон Хардвик

Дом на Пустоши

Пикеринг

Рассыльный доставил эту записку ей прямо к порогу и, получив несколько пенсов, удалился. Селия не на шутку встревожилась, прочитав это послание, она опасалась, что ее возлюбленному угрожает что-то ужасное. И тут она вспомнила, что Колин однажды упомянул о старшем кузене, жившем в Йоркшире. Правда, оба уже несколько лет не встречались, чем, вероятно, и объяснялось то обстоятельство, что она так мало знает об этом таинственном человеке. Что ж, судьба позаботилась о том, чтобы она узнала о прошлом Колина все, что ей хотелось.

* * *

Колин с угрюмым лицом сидел за столом и никак не мог допить совсем остывший чай. «Как я мог впутаться в столь неприятную ситуацию? — сокрушался он. — И почему именно этот выродок, мой кузен, пришел на помощь? — Он не только уже много лет не видел сэра Джейсона, но и не поддерживал никаких связей с ним. — Чем же объяснить такую неожиданную и сильную любовь?»

Энергично жуя кусок свежего сельского бекона, сэр Джейсон улыбнулся подавленному молодому человеку. Старик Нед только что принес свиную грудинку с фермы на другом конце дороги. Видя, как сэр Джейсон ест ее, можно было подумать, что тот умираете голоду. Колин и не догадывался, от какого голода умирает этот затворник. Сэра Джейсона и в самом деле мучил страшный голод.

Колин выдавил скупую улыбку. Хотя ему не давали покоя опасения, какими мотивами руководствуется сэр Джейсон, он знал, что за Селией послали и она приедет сегодня днем, когда точно — неизвестно. Однако он не мог взять в толк, откуда его кузен так много знает о ней и об их отношениях.

В замешательстве он покачал головой, его уставший мозг был не в силах разгадывать новые загадки. Улики против него казались неопровержимыми. Инспектор, которому поручили расследование убийства, обнаружил набор принадлежавших жертве ключей, которые были неумело спрятаны на полке за коробкой с затхлой овсяной крупой и буфетной крохотной кухни Колина. Как ему восстановить свое доброе имя при таких порочащих обстоятельствах? А не сделал ли он серьезную ошибку, приняв любезное предложение сэра Джейсона приютить его? Теперь он предстанет перед всеми виновным, кто же поверит подозреваемому, который бросился бежать? Ему следовало остаться в Лондоне и доказать свою невиновность, ибо он был не виновен. Но кузен убедил его, что другого выхода нет… если ему не хочется гнить в тюрьме всю оставшуюся жизнь, а ведь он еще так молод. Колин понимал, что тогда ему никогда больше не увидеть любимой Селии. А он скорее умрет, чем расстанется с ней.

Сэр Джейсон ел с большим удовольствием; с каждой минутой, отсчитываемой стрелкой часов, его сердце ускоряло свой бег.

— Ммм… этот бекон просто восхитителен, — задумчиво пробормотал он; неторопливо жуя. — Столь же восхитителен, как и то, что вскоре войдет через парадную дверь.

Большую часть прошлого вечера он посвятил изучению фотографий, сделанных в прошлом году его человеком. Через несколько часов он надеялся добавите еще немало к этой разрастающейся коллекции, однако новые фотографии окажутся гораздо откровеннее. А пока сэр Джейсон наслаждался фотографией, на которой Селия стояла на фоне заходящего солнца, слегка раздвинув ноги, изгибы ее тела предстали во всех соблазнительных подробностях под ее английской блузкой с длинными рукавами. Прищурившись, он мог почти разглядеть очаровательную складку между нежных полушарий ее грудей. Ах, да… он непременно снимет ее еще не раз!

— Хочешь еще чаю? — спросил сэр Джейсон своего кузена с отработанной вежливостью, хотя его улыбка напоминала оскал акулы.

Колин покачал головой, подперев подбородок руками.

— Как ты думаешь, в котором часу она приедет? — спросил он, и его сердце подпрыгнуло от новой надежды.

Сэр Джейсон говорил небрежным гоном, хотя чувствовал совсем другое.

— О, думаю, к чаепитию.

— Ты уверен, что это не рискованная затея? А что, если за ней следят?

— Колин, мой дорогой, никто за ней не следит, уверяю тебя. Ее поезд прибывает в Йорк, и я предпринял исключительно сложные приготовления для ее доставки сюда. Да не волнуйся ты так!

Сэр Джейсон хотел похлопал кузена по руке.

Колин инстинктивно отдернул ее и сам удивился столь неожиданному рефлексу на вполне безобидный жест.

— А почему ты столь уверен, что полиция не вернется?

Сэр Джейсон покачал головой в притворном упреке кузену:

— Дорогой Колин, доверяй мне, пожалуйста. Если уж на то пошло, они подозревают, что я отправил тебя из страны, вероятно, в самые темные джунгли Африки охотиться на тигров или на то, на что там можно охотиться. Им никогда в голову не придет, что мне хватит наглости прятать тебя в своем доме. Полиция не вернется, в этом можешь не сомневаться.

— Надеюсь, что ты окажешься прав.

— Я прав. Расслабься и думай о приезде Селии. Я сам с нетерпением жду этого.

Колину эти слова резанули слух, и он тут же поднял голову, но на сияющем лице сэра Джейсона не заметил ничего, кроме доброжелательности.

Но в самом деле сэр Джейсон давно положил свой похотливый глаз на Селию. Хотя сэр Джейсон с ней не встречался, в его фантазиях ее женственный образ присутствовал с того времени, как он впервые узнал через человека, которому платил, чтобы тот вел наблюдение за импульсивным младшим кузеном. Можно было предположить, что интерес сэра Джейсона к Селии граничит с помешательством, ибо ему пришло в голову овладеть ею любой ценой — об этом свидетельствовала неизменная пульсация в брюках при одной мысли о ее эротических припухших росистых губах. Ему так хотелось выяснить, так же они соблазнительны на самом деле, как и в его фантазиях.

Теперь, наконец-то через шесть месяцев после столь тщательного планирования…

* * *

Поезд резко остановился, и Селия тут же проснулась. Взглянув на, пышное белое стеганое одеяло, она поняла, что находится все в той же комнате, которую ей выделил сэр Джейсон. Глаза застелили слезы, и Селия пожалела, что не может вернуться в страну грез или, еще лучше, повернуть стрелки часов вспять к тому времени, когда она отправилась в путь с платформы станции «Ливерпуль-стрит». Если бы ей тогда было ведомо то, что она узнала сейчас! Но изменило бы это что-нибудь? Отказалась бы она участвовать в развратном замысле сэра Джейсона, даже если бы это означало больше никогда не увидеть любимого Колина? Селия слишком хорошо знала ответ на эти вопросы. Она вошла в этот дом, наводненный призраками, и слушала развратные требования сэра Джейсона с широко раскрытыми голубыми глазами, не веря его словам. Она подумала, что он скорее всего шутит. Да, нет сомнений, что это грубая шутка, не из тех, которым можно подвергнуть воспитанную молодую леди. Однако следовало проявлять снисхождение к мелкопоместному дворянству, особенно к таким затворникам. Они не придерживались тех же правил, что все остальные.

В ее дверь тихо постучали, и та отворилась прежде, чем Селия успела пригласить гостя войти.

— Пора вниз, моя дорогая. — На лице сэра Джейсона играла обычная зловещая улыбка. — В гостиную. Нам пора пропустить бокал хереса.

Селя вздрогнула. Она понимала истинный смысл этих невинно прозвучавших слов.

Шаги сэра Джейсона эхом отдавались в коридоре и затихли, когда он спустился по лестнице. Что ей было делать? Она ощущала себя совершенно беззащитной, Колин тоже. Его кузен завладел им словно зловещий гипнотизер, причем связь между этими двумя мужчинами нельзя было разорвать. Даже Селия была не в силах ослабить ее. В день ее приезда сэр Джейсон изложил свои требования за чаем: Колин избавится от преследования закона, а Селии будет позволено оставаться с ним в этом продуваемом насквозь доме на пустоши при условии, что она пойдет навстречу всем сумасшедшим требованиям сэра Джейсона, после чего ей будет дозволено заниматься любовными утехами с беглецом, как именовал своего кузена сэр Джейсон. Бедный Колин угодил и в физическую, и в финансовую ловушку, его скудные сбережения были заморожены властями, дабы предотвратить бегство. Он больше не мог покинуть дом кузена без риска для себя; его фотографии были расклеены от Девона до острова Скай.

Колин отчаянно уговаривал ее отвергнуть требования сэра Джейсона. В самом же деле он умолял ее бежать, поскольку, подозревал своего кузена в склонности к жестокости и, что еще хуже, к сексуальному разврату. Однако Селия оставалась непреклонной. Для нее в данном случае не было иных решений, ее роль во всем этом оставалась столь же неизменной, что восход и закат солнца.

Она медленно пошла к двери спальни, надеясь отсрочить неизбежное. Вдруг она услышала, как сэр Джейсон зовет ее по имени. Когда она не откликнулась, он позвал еще раз, причем его голос от злости резко повысился, что заставило ее сбежать по лестнице, перескакивая через две ступени сразу, отчего белое платье развевалось позади нее словно серебристое облако. Селия не могла подвергать себя опасности, зля его, ибо сэр Джейсон был злобным даже безо всякого повода.

Сэр Джейсон сидел в своем любимом парчовом кресле, позади него в камине радостно потрескивал огонь. Языки пламени играли на граненом хрустале бокала для хереса, когда он наполнял его доверху и радушно протянул Селии. Селия стояла в нескольких футах справа от него и заметила Колина, который сердито смотрел на них с диванчика и пил напиток, показавшийся значительно крепче того, что она грациозно потягивала.

— Почему ты так долго? — проворчал сэр Джейсон, нарушая гнетущую тишину. — Ты ведь знаешь, что я терпеть не могу, когда меня заставляют ждать.

Рука Селии дрогнула, часть янтарной жидкости из ее бокала пролилась на старинный китайский ковер, лежавший на полу.

— Я… сожалею.

Он с очевидным раздражением сделал выдох, поставил бокал на стол и многозначительно уставился на нее, сжав губы словно в глубоком раздумье.

— Гм… я не вижу, чтобы ты очень сожалела об этом.

— Но я сожалею! — возразила Селия, дрожа всем телом под тонкой одеждой. Ее соски цвета земляники стали видными сквозь ткань, затвердев от жаркого взгляда сэра Джейсона. Он невольно заметил, что они того же цвета, что и ее дрожавшие губы.

— Дорогая Селия, думаю, тебе надо преподнести урок. Я требую от тебя такую малость. Ведь я кормлю тебя, одеваю, даю убежище… ради тебя прячу у себя беглеца. — Сэр Джейсон насмехался над своим безразличным ко всему кузеном, который, похоже, крепко уснул под воздействием напитка. Он пальцем поманил к себе Селию; порабощенной пленнице этот жест показался непристойным. — Иди сюда, — грозно прошептал он.

Одеревеневшими ногами Селия приближалась к нему и покусывала губу, когда в память невольно порвались унизительные воспоминания школьных времен. У мучителя вид совершенных белых зубов, покусывающих сочную, полную нижнюю губу, вызвал судорожные движения члена. Сэр Джейсон встал с кресла, его возбужденное достоинство искало выхода из шерстяных брюк.

— Наклонись над этим креслом! — Голос сэра Джейсона застрял в горле.

Селия сделала, как ей велели, не зная, какого унижения ждать на сей раз, ибо сэр Джейсон не повторял одно и то же дважды и, по-видимому, получал удовольствие, заставляя ее ночью и часто днем гадать, что ее ждет впереди. От слов сэра Джейсона, обращенных к Селии, она дрожала не меньше, чем ветки за окнами обогретой камином комнаты дрожали от ветра.

Словно фокусник, поднимающий покров, чтобы обнаружились исчезнувшие голуби, сэр Джейсон медленно задрал край ее платья. Вместо пары голубей он обнажил две упругие округленные ягодицы, прикрытые клочком ткани. Он сорвал этот клочок с тела Селии, и та завопила, когда шелк врезался ей в плоть. Ее выпяченный зад теперь полностью освещался огнем камина и соблазнительно мерцал перед лицом явно потерявшего сознание Колина. Тот чуть шевельнулся, но напиток приковал его к месту. Только в его глазах пробудилась искра жизни, когда он заметил две выпуклости, появившиеся перед ним.

Сэр Джейсон высоко занес руку и опустил ее прямо на бледный зад Селии, резкий шлепок казался почти столь же болезненным, что и жжение, вызванное прикосновением его ладони. Он еще раз поднял руку, готовясь нанести новый удар, наслаждаясь тем, что бледные выпуклости вспыхнули более розовым цветом, чем ее губы. Перекрещивающиеся отпечатки его ладони оставили изумительный узор. Каждый шлепок заставлял Селию кричать, ее слезливые мольбы заставили мучительно пульсировать налитый пенис сэра Джейсона. Как он взывал к свободе из тесного пространства ткани! Когда ее наказанная плоть горела с таким же жаром, как и огонь в камине, сэр Джейсон остановился, ибо не считал себя жестоким человеком. В конце концов у него не было желания причинить вред молодой женщине.

Тело Селии подрагивало, когда она со страхом ожидала следующего резкого, жалящего удара его ладони, ее пылающий зад подергивался, словно его стегали веткой с острыми шипами. От этого тяжелого испытания между бедер Селии сочилась влага, что не осталось не замеченным обоими мужчинами. Осоловевший взгляд Колина сквозь туман сосредоточился на маленьком, похожем на грушу, пространстве, показавшемся под раскрасневшимися выпуклостями. Оно соблазнительно сверкало при свете камина, и Колин с помощью рук отчаянно попытался оторваться от диванчика с единственным желанием испить сладкий вкусный мед из крохотного носика, который он там узрел. Колин с радостью пополз бы через всю комнату, но он даже не мог собраться с силами, чтобы приподняться.

Однако сэр Джейсон не страдал от подобного бессилия. Он обнаружил влажное состояние Селии и раздвинул упругие ягодицы, чтобы лучше видеть. Селия вздрогнула, лицо пылало от столь пристального осмотра ее самых интимных мест. Помимо ее воли выделение усилилось, когда большие пальцы поклонника вонзились в податливую плоть раздвинутых щек попочки. Запах влаги достиг ноздрей сэра Джейсона, и он простонал, желание отведать женский аромат Селии доводило его до беспамятства. Он глубоко вдыхал этот аромат и приблизил лицо еще больше, чтобы рассмотреть нетронутые плотно сдвинутые складки ее анального отверстия, думая о том, каково будет, если коснуться его также и языком.

Вдруг его воображение вернулось к случившемуся раньше. Селия и Колин лежали вместе в ее спальне, страсть явно овладела парочкой с такой силой, что оба не потрудились закрыть дверь перед любопытными глазами сэра Джейсона. Забыв обо всем, Селия лежала на постели и стонала, широко раздвинув бледные бедра. Темная голова Колина энергично двигалась между ними, то поднимаясь, то опускаясь, то подаваясь вперед, то назад с большим воодушевлением. Издаваемые им тихие посасывающие звуки достигли ушей сэра Джейсона, а когда Колин поднял голову, его губы, подбородок и даже кончик носа сверкали от ароматных соков Селии. Его язык выстреливал, чтобы впитать все до последнего, словно не желая терять ни единой драгоценной капли.

Сэр Джейсон нахмурился в благочестивом порицании, полагая, что подобное ниже его достоинства. Ни с одной женщиной он никогда не снизойдет до подобного недостойного акта! «Такого рода поведение является участью отвратительных лесбиянских натур», — с презрением рассуждал сэр Джейсон, а пульсация пениса учащалась, когда он вспоминал, как Колин унижался перед влажной прелестью Селии. «Зачем женщине язык, когда поблизости хороший, твердый член? Наверно, мой дорогой кузен по этой части испытывает известные затруднения», — задумчиво бормотал про себя сэр Джейсон, самодовольно улыбаясь.

Хотя сэр Джейсон был не слишком общительным, он считал себя человеком, повидавшим свет. Во время одной вечеринки, устроенной кем-то из парижской элиты, крайне утонченным и богатым джентльменом, которого сэр Джейсон встретил за обедом в Ритце, гостей развлекали две девушки, как оказалось студентки университета, проводившие летние каникулы во Франции. В главном салоне воцарилась напряженная тишина, когда собравшиеся там гости, затаив дыхание, наблюдали, как обе девушки сбрасывают с себя одежды до тех пор, пока на их молодых телах и нитки не осталось. Они продолжали сидеть на корточках, на бесценном турецком ковре, причем голова каждой девушки оказалась между бедер партнерши, одна лежала на спине, вторая нависала над ней. Когда девушки полностью завладели вниманием присутствующих, они зарылись носами между бедер друг друга и принялись за дело.

Сэр Джейсон не понимал, как девушки могут дышать, поскольку их лица исчезли. Он обеспечил себе прекрасный обзор происходившего, кружа вокруг тел исполнительниц и мысленно сравнивая похожую на персик прелесть нордической девушки с более темной прелестью ее испанской партнерши, причем складки смуглой девушки напоминали грецкий орех. От наполнявших маленькую комнату смешенных женственных запахов обеих девушек — а у второй он был особенно пикантным — у него в голове загудело. Хотя Инга позднее говорила, что раньше никогда не участвовала в подобных недозволенных спектаклях, наглядные действия ее длинного пунцового языка, проворно лизавшего и проникавшего в отверстия подруги, явно ставило под сомнение это утверждение, а ее претензия на девственность у многих вызвала иронический смех.

Как и другие присутствовавшие мужчины, включая хозяина вечеринки, сэр Джейсон больше не мог выдержать напряжения в своих чреслах и ощущал необходимость выпустить из заточения свой страждущий пенис. Его рука заскользила по гладкой поверхности налитого органа и сосредоточила свои усилия на головке, лоснившейся от собственной смазки. Его не особенно волновало наблюдают ли остальные за ним, поскольку он страшно гордился габаритами собственного мужского достоинства. Его темные глаза не отрывались от разворачивавшейся перед ним похотливой сцены, а сам он умело обхаживал свой инструмент. Испанская девушка начала постанывать, когда партнерша вводила и вытаскивала пальцы из красновато-коричневой щели ее влагалища, от этого движения в тихой комнате возникли звуки, похожие на плеск воды, и смуглянка ответила тем, что ввела длинный темный палец в розовато-коричневое заднее отверстие Инги.

Вдруг невесть откуда у колен сэра Джейсона возникли золотистее локоны, и он почувствовал, как его капающий член забрали теплые губы. Он напрягся, когда палец пощекотал область его девственного ануса. Затем палец настойчиво пробрался внутрь и, достигнув предела, удобно устроился в дотоле нетронутом проходе. Когда сэр Джейсон обвыкся с необычным ощущением, ему стало даже приятно, мышцы расслабились и его пальцы переплелись с блестящими локонами, принадлежавшими двигавшейся внизу голове, их шелковистость доставляла почти такое же удовольствие, как и язык, омывавший его с сознанием дела. Горячая влага приливала к яичкам сэра Джейсона и тоже омыла их, затем язык устремился к его мускулистым бедрам и двинулся к заднему месту на замену любознательному пальцу.

Напряжение в паху сэра Джейсона нарастало, и вскоре ему стало невмоготу. Он воткнул свой разрывающийся пенис обратно в источник наслаждения и с животным стоном изверг свои соки в нетерпеливо ждавшие уста. Потом, когда он опустил взор, чтобы улыбкой отблагодарить источник услады, его полуприкрытые глаза встретил невинный взгляд сине-серых круглых глаз Ларса, студента из Стокгольма, приехавшего сюда по обмену.

Сэр Джейсон вздрогнул от неприятного воспоминания и попытался вытеснить из сознания это унижение. Селия все еще стояла, наклонясь через подлокотник кресла, а ее сверкающие прелести были отданы ему на милость. Он вонзил перегретый пенис во влажное отверстие, заставив ее вскрикнуть от неожиданности и боли. Он непрестанно долбил ее, будто каждый ослепляющий толчок мог изгнать чувственный образ молодого человека, присевшего перед ним и жадно слизывавшего со своих мясистых губ свежие подношения сэра Джейсона.

Позднее в тот вечер Селия лежала в постели и прижимала к себе Колина, ее измученное отверстие слишком болело, чтобы позволить ему доступ к ее телу. В этот вечер сэр Джейсон был особо беспощаден, незабытое наказание все еще могло вызвать слезу в ее глазах. Парочка вполголоса шепталась о побеге, сознавая в глубине души, что подобное намерение вряд ли осуществимо. Давление общественного мнения вынудило усилить поиски, и Колина несомненно узнали бы в любом месте, а сэр Джейсон непрестанно напоминал об этом обоим. Хотя Селия собственно могла уйти, она знала, что не сделает этого без любимого. Даже если она и в самом деле уйдет от него, то порочный кузен поклялся сообщить полиции о том, где находится Колин в тот самый миг, когда ее маленькие ножки покинут территорию Дома на Пустоши. В любом случае оба оказались в ловушке, точнее, были обречены. То обстоятельство, что Селия поспешила снять с банковского счета свои скудные сбережения, сейчас не имело никакого значения. Хотя сэр Джейсон знал, что эти деньги заперты в ее дорожной сумке, он не считал нужным изъять их. Власти вели наблюдение за любой железнодорожной станцией и любым портом страны, и эта скромная сумма оказалась бесполезной.

Колин неспокойно шевельнулся и застонал. Селия чувствовала, как его твердый член настойчиво упирается в ее обнаженное бедро. Она знала, что Колин видел всю унизительную сцену между сэром Джейсоном и нею и испытывал мучения, обостренные тем, что его члены стали неподвижными от выпитого. Внутри Селии вспыхнула злость. Проклятый сэр Джейсон опоил его, снова и снова наполняя бокал с адской янтарной жидкостью. Как же ей винить любимого беднягу? Ему ведь надо как-то притупить свой мозг и тело. А что, если ей понадобится его помощь? Что, если сэр Джейсон начнет зверствовать так, что может навредить ей, даже убить ее? Что тогда? Парализованный алкоголем мужчина ей никак не поможет!

Она заглянула в измученное лицо Колина, его глаза и щеки запали, подтверждая собственное поражение. Нет. Она не может сердиться на него. Это не его вина. Он пытался отговорить ее. Собственно, он хотел отдать себя в руки правосудия, если таким образом можно было бы освободить ее, позволить ей вернуться в Лондон к нормальной жизни. Он твердил, что она однажды забудет его, найдет себе другого, кто одарит ее драгоценной любовью. Но Селия и слушать об этом не хотела, она не верила его словам и хотела лишь остаться с Колином, даже если это означало жить под зорким глазом старшего кузена. Ради всего святого, этот человек к тому же являлся его плотью и кровью! Конечно, он не мог быть столь порочным, как в этом хотел убедить ее Колин. Оба так похожи, даже глаза у них были одинаковы. Поэтому именно Селия настояла на том, чтобы соблюдать порочный уговор с сэром Джейсоном. Однако откуда ему было знать, что она говорит серьезно?

«Бедный Колин, — подумала она, качая головой. — Как он раздосадован». Хотя сэр Джейсон не ограничивал сексуальной свободы парочки, к тому времени, когда он отпускал Селию, для удовольствия Колина уже почти ничего не оставалось. Селия почувствовала, как шевельнулся его давший течь пенис и оставил влажный след на ее плоти. Селия улыбнулась, ее сердце наполнилось нежностью, когда она изогнулась под одеялом и взяла его член в рот. Он вздохнул, снова и снова шепча ее имя, когда она водила губами вверх-вниз по гладкой поверхности и по уплотненному краю, отделяющему головку. Головка пульсировала, стала пурпурной от вожделения, и Селия проглотила ее до упора, опасаясь, как бы не подавиться. Влага продолжала сочиться из головки, оставляя вязкий слой на языке и губах Селии, пока ее рот втягивал твердую шишку. Дыхание Колина ускорилось, и он произнес ее имя последний раз до того, как его орган изверг соки, густое вещество устремилось вперед, и Селия, переполненная любовью, проглотила все.

Истощенный Колин тут же отключился, вкус его подношений, напоминавший сырые яйца, оставался во рту Селии до тех пор, пока на следующее утро окутанное дымкой солнце не пробилось через серое небо.

Сэр Джейсон в ту ночь лежал на постели и долго не мог сомкнуть глаз, с нежностью вспоминая свою первую встречу со скромной Селией. Как она была соблазнительна, напоминая ему школьницу, когда так аккуратно сидела перед зеркалом туалетного столика и вытаскивала из медового цвета кос гребень с ручкой из слоновой кости. Она так углубилась в этот вечерний ритуал, что не услышала, как открылась дверь в ее спальню. Заметив отражение сэра Джейсона, который молча стоял позади нее, она подскочила с табурета и хотела убежать. Но он встал на ее пути. Он долго ждал этого момента и не собирался упустить его. Обняв Селию одной рукой за стройную талию, сэр Джейсон быстро прижал ее к своей широкой груди, а свободной рукой зажал ее изящный пухлый рот на тот случай, если ей вздумается слишком громко возражать. Хотя Селия вырывалась, она понимала тщетность сопротивления. Ей не уйти от сэра Джейсона Хардвика. Такой поворот стал неизбежным с того момента, как ее нога ступила на йоркширскую землю.

Опьяненный тем, что навязывает себя молодой женщине, особенно такой, как эта, сэр Джейсон чувствовал, что растет его возбуждение и одновременно сопротивление Селии. Он все сильнее сжимал Селию, и напряженная борьба совсем обессилила ее. Он почувствовал, как она обмякла в его руках, и знал, что одержал победу. Он легко содрал с плеч Селии шелковый халат, а второй рукой все сдавливал ей рот, подчиняя ее своей воле.

Пока оба стояли перед зеркалом, он рассматривал дрожавшее отражение Селии, наслаждаясь нескрываемым страхом, который пробуждался в глазах молодой женщины, когда разорвали ее одеяние и в нем почти не угадывался прежний вид. Показались нежные выпуклости ее кремовых грудей, а крохотные соски земляничного цвета отвердели, став двумя точками, и словно требовали прикосновения мужских губ. Сэр Джейсон взял большим и указательным пальцем сперва один сосок, потом другой и ущипнул их, подавляя сильное желание повернуть ее к себе и искусать до крови эти дерзкие шипы.

Его рука поползла вниз к маленькой копне завитушек коричневатого цвета. Зеркало выступило в роли добровольного соучастника, отражая розовый кончик клитора Селии, который робко выглянул из роскошных половых губ. Когда его палец нащупал его среди усиков волос, Селия затаила дыхание под рукой, зажавшей ей рот, ибо ни один мужчина еще не коснулся столь интимного для нее места. Они с Колином и в самом деле иногда позволяли себе пускаться в резвую сексуальную игру, но исключительно выше пояса. И вот теперь она беспомощно смотрела на свое отражение, а опытные пальцы сэра Джейсона раздвигали ее губы, раскрывая их розовый бутон, изящный язычок полностью и нескромно обнажился. Лицо Селии пылало от такого унижения, особенно после того, как он освободил рот и второй рукой пустился в неторопливое странствие по ее интимным местам. В ее обнаженный зад уперлось нечто твердое, о чем она имела смутное представление и с чем ранее не сталкивалась. Настойчивое присутствие этого объекта пугало и вконец парализовало ее, и она не могла предотвратить то, что случилось дальше.

Селия никогда раньше не испытывала столь непонятные плотские ощущения, когда указательный палец сэра Джейсона оттянул капюшон ее набухшего клитора и обнажил скрывавшиеся под ним крохотные железы. Его манипуляции разделили этот придаток, превратив его в сверкающую оранжево-розовую бабочку. Крохотные, похожие на росу, бусинки на лепестке сверкали на вывернутом придатке, и сэр Джейсон окунул палец в эту влагу и двигал им дальше, пока тот не исчез.

— Разве это тебя не возбуждает, дорогая Селия? — ей на ухо шепнул хриплый голос сэра Джейсона, и она вздрогнула от его горячего дыхания. — Какая у тебя восхитительная щель. Видишь, как пульсирует твой маленький клитор от моего прикосновения?

Чтобы доказать свою правоту, он начал ловко обхаживать его пальцем, поглаживая и вращая шелковистым язычком до тех пор, пока тот не стал пухлым и отчетливо не выделялся в зеркале.

От столь постыдной реакции на наглые действия пальца сэра Джейсона Селия начала презирать себя. Подобное возбуждение она чувствовала лишь тогда, когда ее касались руки любимого Колина. Ей хотелось рыдать от такого бесцеремонного обращения с ее самыми интимными местами, но она была столь ошеломлена, что лишилась слез. Вместо этого остекленевшие глаза, зачарованные такой извращенностью, были вынуждены наблюдать, как сэр Джейсон просунул в ее влажное отверстие сначала один, потом другой палец. Когда он умудрился вклинить туда уже три пальца, ее колени подогнулись и она рухнула на пол у его ног, издавая жалобные стоны.

Сэр Джейсон удовлетворенно улыбнулся, он узнал то, о чем подозревал: эта соблазнительная Селия была еще необъезженна. Ну и задница его кузен — он даже не способен протянуть руку, чтобы притронуться к множеству удовольствий. Такая непорочность лишь заставит с еще большим наслаждением добиваться ее. «Возможно, у Селии недостает опыта, — думал сэр Джейсон, — но ее тело знает, что от него ожидают». Сочная маленькая шелка радостно извергала соки с того самого мгновения, как он коснулся ее. Его пальцы блестели при свете лампы, подтверждая такой ход мыслей.

— Как ты промокла, — вздохнул он, помогая Селии встать, и этот джентльменский жест создал у нее ложное впечатление, будто он прекратил забавляться ею. Он коснулся ее щеки и вытер свои влажные кончики пальцев о неё. Когда их глаза встретились, она раскраснелась и ее обдало огненным жаром. При его прикосновении у Селии сердце подскочило от пронзившего ее тока, и она еще гуще покрылась краской, ибо казалось, что сэр Джейсон способен заглянул ей в душу.

Он схватил ее затылок, захватив пальцами блестящую прядь волос, и прильнул своим раскрытым ртом к ее устам. Язык силой раздвинул сжатые губы Селии, и сэр Джейсон, жадно захватив язык молодой женщины, начал пить ее. Прежде чем Селия догадалась, что происходит, сэр Джейсон развернул ее к себе и прислонил к туалетному столику, при этом ее ягодицы послушно подались к нему. Она услышала звук расстегиваемой молнии и поняла, что священный акт, который не осуществил Колин, будет завершен его порочным кузеном. Однако в своих девичьих фантазиях она не приготовилась к тому, что станет добычей столь огромного экземпляра достоинства Хардвиков.

Пенис сэра Джейсона пульсировал от прилива крови и нацелился на подрагивающую девственную щель. Хотя та переполнилась соками, понадобилось несколько попыток, пока инструмент ворвался в негостеприимное отверстие. Однако сэр Джейсон был полон решимости добиться своего, сколько бы она не кричала и не жаловалась, что ей больно. Его толстая шишка безжалостно продвигалась вперед в бархатистом и горячем канале, несмотря на то, что мольбы Селии становились все жалобнее и слезливее. Они не только не сбили сэра Джейсона с намеченной цели, но еще больше разожгли его возбуждение. Когда сэр Джейсон наконец преодолел последний барьер невинности Селии, он начал долбить ее изо всех сил; его орган работал словно смазанный поршень. Тесный и скользкий канал Селии вместе с приглушенными рыданиями вскоре начал опьянять его. Одним мощным толчком сэр Джейсон проник так глубоко, как мог, чуть не разорвав шейку матки, и изверг то, что обоим показалось океаном семени. Его кульминация не прекращалась, и Селия молилась, чтобы извержение горячих соков внутри нее остановилось, ибо боялась, что она может лопнуть.

Сэр Джейсон подождал, пока его инструмент окончательно съежился, и вытащил его, ибо ему было нестерпимо покидать приятное тепло ее влагалища. Шокированная Селия продолжала цепляться за край туалетного столика, ее лицо перепачкалось слезами. Он наклонился и поцеловал ее влажный затылок и протянул руку к бедрам, чтобы последний раз задержаться на затаившейся там маленькой прелести. Селия вскрикнула, и сэр Джейсон, убрав руку с влажных складок, обнаружил, что их совместные подношения стали красными.

Наконец-то сэр Джейсон Хардвик овладел первой девственницей. Не было сомнений в том, что Колин глупец, раз упустил такой деликатес, особенно если учесть, что он все время подстерегал его. Однако осталось совершить набег еще на одно девственное место…

Течение дней

В понедельник утром из близлежащей фермы пришли муж с женой и принесли свежей мясо, хлеб и продукты либо с собственной фермы, либо с рынка соседней деревни. Муж делал в имении все необходимые работы, а жена убирала дом, готовила еду, которой хватит до вторника, когда оба снова придут сюда для того же ритуала, который проделают, в степенном молчании. Сэр Джейсон так и не узнал, свойственна ли такая скрытность их повседневной жизни, и всегда издавал вздох облегчения, видя, как оба идут вниз по холмистому спуску и возвращаются домой. Ему была невыносима мысль о том, чтобы постоянно держать слуг в доме, ибо он слишком ценил уединение, особенно сейчас. Мистер и миссис Биггинсы, которых лишний фунт никогда не обременял, помогли идеально решить эту проблему. Как и большинство жителей этой местности, они работали на своей скромной ферме, а долгие напряженные часы труда вынуждали их держаться особняком.

В такие дни Селия предпочитала оставаться внизу, в библиотеке, и почитать один из томов в кожаном переплете, которые сэр Джейсон собрал за свою жизнь. Уединенность и суровые йоркширские зимы сделали его страстным библиофилом. Особенно ей нравилась Джейн Остин, хотя нынешнее положение побуждало ее обращаться к более угрюмым стихам Эдгара Аллана По. Если бы она ничего не знала, то, судя по замечательной литературной коллекции, могла бы посчитать сэра Джейсона чувствительным и склонным к самоанализу джентльменом с сердцем и душой поэтам. Однако Селия хорошо знала его.

Когда Биггинсы находились поблизости, Колин прятался в винном погребе и появлялся оттуда только после их ухода, страшно чихая от пыли и влажности холодного помещения. Не по жестокости загонял туда своего кузена сэр Джейсон. Будучи человеком практического склада ума, он знал, сколь болтлив может быть йоркширский деревенский люд, пропустив одну-две развязывавшие языки пинты пива, а особенно это относилось к высшему обществу. В Доме на Пустоши почти не было комнаты, в которую не могли бы заглянуть их любопытные глаза. Поэтому сэр Джейсон заставлял своего беглого родственника прятаться в тесном помещении, заставленном от пола до потолка покрывшимися пылью бутылками, и проверял, заперта ли дверь изнутри на засов. О практичности сэра Джейсона свидетельствовало и то обстоятельство, что этот крепкий деревянный засов он установил в ожидании предстоящих событий задолго до того, как на его порог явился Колин. До сих пор у слуг не возникала надобность возиться вблизи винного погреба, им и так хватало других хлопот. У медлительной и грузной миссис Биггинс вряд ли возникало желание убирать еще какие-либо комнаты!

Что касается задумчивой гостьи в Доме на Пустоши, то ее выдали за единокровную сестру сэра Джейсона, находившуюся здесь после безвременной кончины мужа. У пары с фермы не было особых причин сомневаться в этом. Сэр Джейсон являлся членом нетитулованного дворянства, а слово подобных людей было более чем достаточно для таких простых сельских жителей, как Биггинсы.

По утрам Селия чаще всего стояла у окна спальни и с серьезным лицом смотрела, как старик Нед Биггинс сгибается под ношей дров, которые только что наколол. Он нес их к двери кухни, старательно складывал и связывал в аккуратные вязанки. Похоже, зима была уже на носу и, судя по влажному холодному воздуху, обещала быть суровой. Чтобы этот рай продолжался все долгие месяцы зимы, сэр Джейсон хотел запастись достаточным количеством дров.

Голубой дымок лениво клубился из далекой трубы маленького каменного дома фермы Биггинсов. На пустошь опустилась тонкая пелена тумана, окутывая все мрачной серостью. «Здесь всегда так туманно», — сказала Селия про себя, пытаясь понять, почему сэр Джейсон решил провести молодость в столь одиноком и безрадостном месте. Конечно, у него было достаточно денег, чтобы жить в лучших виллах залитой солнцем Испании или Италии, однако он предпочел остаться здесь. Почему?

Звук падавших на каменный пол дров вернул ее мысли к жизни Неда Биггинса. Должно быть, он жил простой, честной, не похожей на ее жизнью, как и подобает фермеру. Селия горько рассмеялась над притворной непринужденностью, которую изображали сэр, Джейсон, Колин и она, когда каждое утро рассаживались за стол близко друг к другу, пили по-французски поджаренный кофе, ели свежие яйца с йоркширской фермы, а сэр Джейсон жадно изучал «Файненшел Таймс». Она едва могла проглотить кусок еды, ибо знала, что эти темные глаза скоро начнут изучать ее.

Иногда оба кузена казались Селии похожими: большие, озера глубоких карих глаз, крепкие прямые переносицы, чувственные губы. Однако как мог один из них быть таким нежным, а другой — таким жестоким? Все же… в их жилах текла одна кровь, и Селии не хотелось думать о других тревожных чертах,которые оба разделяли. Как это ни странно, она иногда чувствовала, что между ними проходил ток нежных эмоций, но тут же переходил в страшную ненависть всякий раз, когда сэр Джейсон навязывал себя Селии и самодовольно взирал на Колина, а тот возвращал ему взгляд, полный явного отвращения. Однако такое происходило лишь в тех случаях, когда Колину дозволялось оставаться в одной комнате вместе с ними или когда спиртное не доводило его до беспамятства. Если не считать этого, оба кузена относились друг к другу вполне цивилизованно, и Селия уже начинала сомневаться в том, что произошло с ней до этого.

Она понимала, что Колину хочется быть рядом, чтобы защитить ее от возрастающей грубости кузена. Однако если он и находился рядом, то не мог ничего поделать, кроме как беспомощно сидеть и безучастно смотреть, каким унижениям старшему Хардвику взбредет в голову подвергнуть свою очаровательную пленницу, ибо крепкий напиток и страх перед сэром Джейсоном лишали Колина любых возможностей выразить протест. Но в действительности он больше всего боялся того, что происходило, когда его не было… как это случилось в ненастную ночь после приезда Селии. Казалось, будто страшные удары грома, оглашавшие залитую дождем пустошь, подпитывали и давали волю жестокости, затаившейся внутри сэра Джейсона. Словно зверь, он жаждал крови и получал ее. Весь вечер электрический свет моргал, пока Селия одна сидела в библиотеке, стараясь при таком страшном шуме сосредоточиться на книге. Поскольку это был один из ее критических дней, она чувствовала себя довольно скверно и ей хотелось лишь свернуться на крепко набитых подушках дивана и почитать.

В такое время сэр Джейсон не приставал к ней, отдавая дань месячному циклу женского организма. Однако искры электричества, трещавшие в неподвижной атмосфере, довели его до неистовства, и он отправился на поиски своей пленницы. Он застал ее сидящей с скромно поджатыми под собой ногами, чистая белая ночная рубашка едва прикрывала изящные округлости колен. Желтая лампочка освещала потертые страницы книги, которую она держала в руках. Она выбрала «Джейн Эйр», но сегодняшним вечером ей не позволят дочитать ее.

Тихо войдя в библиотеку, сэр Джейсон схватил Селию за руку и поднял ее с дивана. Книга упала на подушку и осталась открытой… с Селией скоро произойдет нечто подобное. Он потащил ошарашенную Селию наверх в свою комнату, не обращая внимания на шум, который они поднимали, проходя мимо двери Колина. За ней младший кузен спал крепким сном, не догадываясь о происходящем вокруг — три стакана портвейна после обеда быстро доконали его. Какофония, проникавшая снаружи, заглушала тяжелое дыхание Колина, но не разбудила его.

Сэр Джейсон бросил Селию на свою кровать с пологом, захлопнул дверь и запер ее. Шум задвижки прозвучал в ее ушах роковым щелчком, и Селия подняла глаза — удивление его сумасшедшим поведением на мгновение превзошло страх, но тут она поняла, что ему угодно от нее. Сэр Джейсон начал срывать с нее ночную рубашку, его пальцы вцепились в ее трусики. Селия застыла, не понимая, что происходит. Она сжала ноги, стараясь не позволить сэру Джейсону лишить ее скромного покрова. Хотя Селия быстро привыкла к многим унижениям, она не могла допустить крайнего унижения, которое казалось неизбежным: позволить его глазам увидеть пропитанное кровью полотенце, находившееся у нее между бедер. Селия закричала, но он рукой зажал ей рот, отчего она больно прикусила свою пухлую нижнюю губу.

В считанные секунды все, что было на ней, включая окровавленный кусок ткани, лежало на полу в одной куче. Селия дрожала, когда руки сэра Джейсона начали исследовать ее тело. Руки перепачкались кровью, и он благоговейно разглядывал мерцающие рубины на кончиках своих пальцев, ибо никогда раньше не соприкасался с запретными плодами женского менструального цикла. Похоже, это оказало на него какое-то странное, магическое воздействие, опьяняя его, словно крепкий напиток. Будто совершая ритуал, сэр Джейсон начал скользить пальцами по бедрам и грудям Селии, ее тело служило ему полотном, он выводил на бледной плоти узор и даже смазал розовые губы — те стали блестеть от жирного, толстого темно-красного слоя. Селия почувствовала запах собственной крови и покрылась горячим румянцем от стыда, хотя казалось, что сэр Джейсон не испытывает ни малейшего отвращения. Его ноздри раздулись, словно старший кузен испытывал наслаждение от пряного и едкого запаха, он устроился над телом Селии, испещрённым кровавыми линиями, смотрел ей во влажные глаза и впитывал позор, который горел в них.

Одним неожиданным толчком он вторгся в нее, пройдя весь путь до конца, пока ее алая не испачкала его яиц. Сэр Джейсон безжалостно долбил ее, его глаза закатились от неподдельного восторга. Яркая молния озарила темные углы комнаты, и загрохотал гром, когда у него произошло извержение и неудержимый поток ворвался в кровоточащее нутро Селии. Для сэра Джейсона это было уже не влагалище, а раскаленные докрасна тиски, схватившие взбунтовавшийся орган и выдавливавшие каждую каплю семени до тех пор, пока он не потерял сознание.

Селия столкнула с себя неподвижное тело и, истерически плача, выбежала из комнаты, пропитанное кровью семя сэра Джейсона стекало по внутренней стороне ее бедер. В это мгновение Колин вскочил, как пружиной подброшенный, и почувствовал, что произошло неладное. Он услышал рыдания, стряхнул с себя пьяный сон и, почти ничего не видя, поплелся по коридору к комнате Селии. Он застал ее стоящей перед зеркалом туалетного столика, ее обнаженное дрожавшее тело было забрызгано чем-то красным; Колин тут же подумал, что сэр Джейсон бил ее, а этого он давно опасался. Но когда он увидел, что Селия отчаянно вытирает себя между бедер комком туалетной бумаги, то вдруг догадался о происхождении крови и невольно облегченно вздохнул. Хотя его развратный кузен позволил навязать себя молодой женщине в высшей степени в неуместное время, однако он по крайней мере не позволил поднять руку и учинить над ней насилие. Пока его сознание было еще затуманено, он не отдавал себе отчета в истинной природе поступка сэра Джейсона, который, вне всякого сомнения, оказался в сто раз хуже для Селии, чем любое физическое насилие. Да ему и не хотелось этого, ибо волшебное оцепенение, охватывавшее его сознание и тело, когда младший кузен пил, помогало снять часть боли и подавленности, которые он испытывал со дня приезда в Дом на Пустоши.

Колин нежно взял Селию за руку и повел ее в ванную. Он открыл оба крана, чтобы наполнить большую и глубокую ванну, и тщательно следил за температурой воды. Когда ему показалось, что ванна готова, Селия с его помощью переступила через фарфоровый край и стояла в воде по колени, пар густо поднимался вверх и окутал ее облаком. Колин взял кусок французского лавандового мыла из керамической мыльницы и тщательно намылил те участки тела Селии, где кровь запеклась красно-коричневыми пятнами. Кровь запеклась даже на ее щеке, он стер ее и поцеловал в измазанные кровью губы, затем вытер их тоже. От его нежности по лицу Селии потекли ручьи горячих слез. Она подавила рыдания.

— О, Колин, это было так ужасно!

Мыльная рука нежно двигалась между бедер Селии и постепенно окрашивалась в розовый цвет.

— Тебе это не противно? — Она жалобно хныкала, стирая слезу тыльной стороной руки.

Он улыбнулся ей, видимо, наслаждаясь тем, чем занимался.

— Как же это может быть мне противно? — тихо спросил он, и комок застрял у него в горле.

— Ну потому что это так грязно, так неприятно! Я сама себя не выношу в такие дни. Разве ты не знал, что в царстве животных женская особь изгоняется во время цикла? О, Колин, я даже видела, как это бывает! В зоопарке я видела гориллу совсем одну, она была вся в крови и ни одна из других горилл не приближалась к ней, — заикаясь, говорила Селия, по-детски всхлипывая. Вдруг она начала снова рыдать и дрожать, испытав очередной прилив стыда от этого ежемесячного женского проклятия, которое вынуждена была терпеть.

Колин остановился и привстал, пенис заметно твердел в его брюках.

— Моя дорогая Селия, как может что-либо, связанное с тобой, быть неприятным? — шепотом спросил он, помогая ей выйти из ванной и вытереться. Подтверждая свои слова, он прижался губами к ее пахнувшей лавандой прелести.

Почувствовав, как в нее: проник шаловливый язык Колина, Селия рухнула на пол.

Сначала сэр Джейсон, а теперь Колин, Селия получила еще один урок: наверно, мужчины не находят эти биологические функции столь отталкивающими, как женщины, которым приходилось их терпеть.

Сэр Джейсон апатично лежал на постели, его выдохшийся пенис покрылся менструальной кровью Селии. Он никогда не думал, что получит такое удовольствие, и вздрогнул от приятных воспоминаний. Ее тесный маленький персик был еще горячее, чем прежде, а этот очаровательный румянец на ее щеках! Сколь полным было ее унижение. Однако сэр Джейсон подозревал, что это всего лишь женское притворство, экстравагантность, скорее разыгранная ради него, чем вызванная подлинным ощущением бесчестия, ибо вся эта влажность отнюдь не объяснялась исключительно месячным циклом.

Сэр Джейсон познал еще одну из интимных тайн Селии — ее сладкое миниатюрное тело было настоящей сокровищницей, ожидавшей набега. Он дал себе слово, что будет чаще обладать ею таким образом. Этот его глупый кузен никогда бы не догадался сделать что-либо подобное. Сэр Джейсон довольно улыбался, нисколько не беспокоясь тем, что стеганое одеяло под ним перепачкалось. «Чтобы подумала старая миссис Биггинс? — размышлял он и злорадно посмеивался, наслаждаясь ржавого цвета рисунками на белой льняной ткани. Он поднес свои руки к свету, дивясь пятнам засохшей крови, оставшимся на них. Его пенис снова зашевелился, сомнений не было, тот жаждал еще раз вкусить из сокровищницы Селии. Кстати, где она?

Селия крепко спала в оберегающих ее руках Колина. Однако младший кузен не мог ни спать, ни закрыть глаза. Дурман от спиртного выветрился, и его мысли вернулись к отвратительному кузену. «На этот раз он зашел слишком далеко!» — негодовал Колин, впиваясь ногтями в свои ладони. Хотя Селия и согласилась на требования сэра Джейсона, она конечно же не знала, что они достигнут такой развращенности, Колин поклялся раз и навсегда положить этому конец, даже если придется отдать себя в руки полиции. Тогда этому сумасшествию, по крайней мере, придет конец, а его любимая Селия сможет вернуться к нормальной жизни, даже если ей придется жить без него.

К сожалению, Колин раньше не раз пускался в подобные полеты фантазии, но ничего не предпринимал. Дело не в том, что он в душе оказался трусом, хотя, по правде говоря, Селия была сильнее его и никогда бы не позволила ему так поступить. Она приняла решение пожертвовать своим телом и останется при нем, как бы долго все ни длилось. Только когда сэр Джейсон устанет от своих развратных игр? Конечно, он не будет держать ее в плену до тех пор, когда станет дряхлым стариком, которому суждено лишь наблюдать, не помышляя об изнасиловании. Ведь ему только тридцать с небольшим, а, Селии всего двадцать один и масса времени впереди. Однако жестокое время неизбежно скажется на ее облике. Не наскучит ли она ему к тому времени, когда тот начнет испытывать отвращение, видя, что ее гибкое молодое тело становится полным и дряблым? Когда кремовые округлости ее грудей с земляничного цвета сосками потеряют упругость? Когда плотные щечки ее ягодиц начнут свисать и покроются жиром? А что произойдет с тугим маленьким персиком между ее бедер, особенно после того, как иссякнет весь этот сладкий и сочный нектар?

Словно сиамский близнец, знающий мысли родного брата, Колин уже угадал ответ: сэру Джейсону Селия никогда не надоест, ибо Колину она также никогда не надоест. Но Колин не ожидал, что ему придется делить женские прелести Селии с другим мужчиной, не говоря уже о том, что этим мужчиной станет его старший кузен. Смотреть ежедневное растление любимой Селии и так было невыносимо больно. Но когда все это начинало приобретать еще более изощренный характер…

С первого взгляда сэр Джейсон казался деловым и методичным — эти качества помогли ему не только приумножить семейное состояние, но и полностью овладеть Селией. Будучи настоящим сыном своего отца, безжалостный и расчетливый глава семейства Хардвиков оказал непосредственное влияние на старшего сына и привил ему самые скверные наклонности.

Можно было бы утверждать, не опасаясь впасть в ошибку, что именно отец начал развращать сэра Джейсона. Вместо того чтобы в последний день рождения перед началом учебы в университете устроить вечеринку с пирогом, фруктовым пуншем, красочно завернутыми подарками и веселым смехом, Джейсона Хардвика доставили в лондонский бордель. Он не знал, куда держит путь, но заметил, что улицы становятся все более убогими по мере того, как машина углублялась в Сохо. Обычный уродливый дом в георгианском стиле стоял среди почти таких же собратьев, его закопчённый эркер от любопытных глаз закрывали кружевные занавески. Видно было, что Джейсона ожидали. Как только машина остановилась, в парадной двери тут же появилась старуха и забрала его.

Два дня и две ночи Джейсон вкушал самые удивительные плотские удовольствия. Откровенно говоря, до прибытия сюда он представления не имел, для чего создан слабый пол. Теперь же, благодаря отцу, он получил образование, достойное преподавателя Оксфорда. Вдруг стало ясно, на что способен этот длинный, толстый объект между его ног и какие удивительные ощущения может испытать. Поэтому Джейсон вознамерился использовать его в полной мере.

Особенно ему понравилась Лиза, зеленоглазая блондинка. Оба провели вместе не один час. Она раскованно услаждала его взор своими прелестями и показала, куда направить молодой исстрадавшийся пенис. Ибо Джейсону было дозволено вводить его в любое отверстие по собственному усмотрению. Наивный Джейсон предположил, что великодушие Лизы, а возможно, любовь, проистекает от горячей привязанности к нему. Он не знал о крупной сумме денег, которую отец выложил этому дому.

Все леди щедро раздавали свои милости и, казалось, соревновались, чтобы выявить, которая из них обладает большим воображением. Джейсон получал истинное удовольствие, слушая, как они возносят хвалу его внушительному мужскому достоинству, а сам вкусил первый плод мужской силы. Леди по достоинству оценили появление молодого члена в этом доме; они привыкли к более сморщенным аналогам, которые еще надо было пробудить к жизни, а иногда для этого применять березовые розги. Поэтому ни одна просьба Джейсона не встречала отказа, даже когда он предложил трем самым хорошеньким девушкам заниматься друг дружкой, а сам наблюдал за происходившим, ибо те были о нем самого высокого мнения и ради его удовольствия сделали бы что угодно. Разбуженная похотливость Джейсона принимала изощренные очертания и, к его невыразимому восторгу, дорогая маленькая Лиза принесла из нижней гостиной несколько новинок в форме пенисов, которые сама величала искусниками. Лиза вручила каждой девушке по два экземпляра, все легли на бок и соединились в плотном круге, засунув эти объекты в отверстия, которые находились прямо напротив каждой.

Молодой Джейсон присел перед кольцом похотливых женщин, удивляясь эластичности их сверкающих розовых щелей и особенно гофрированным ямочкам на попочках, пока большие фаллосы то входили туда, то выходили, многократно увеличивая тугие ободки плоти. Видя такое сладострастие, слыша звуки и запахи, Джейсон не смог долго удержать член от обильного извержения, обдавшего молочно-белые ягодицы ближайшей к нему девушки.

От обладания столькими женскими телами уверенность Джейсона в собственных сексуальных возможностях вознеслась до небес, и все пришли к единому мнению, что он за раз может удовлетворить больше одной партнерши. Считавшиеся самыми похотливыми в этом доме, три девушки легли друг на дружку лицом вниз, образуя сочный трехслойный сендвич, живот одной покоился на спине другой, ноги широко расставлены, задницы выпячены, представляя взору счастливого парня три аппетитных отверстия в наиболее доступном положении, известном мужчине или женщине.

Джейсон начал с самого верхнего отверстия и бодро переходил от ануса и щели верхней девушки к соответствующим щелям средней и наконец нижней девушки. Отведав наслаждения из этих источников, он сосредоточился на отверстиях, который доставляли ему наибольшее удовольствие, ибо они не все отличались равными качествами. Дженни, девушка в середине, обладала задним отверстием, значительно превосходившим других, однако ее явно выработанное влагалище не могло сравниться с более тесными прелестями остальных. Считая себя добрым и не желая обидеть ни одну из очаровательных леди, Джейсон старался побывать хотя бы в одном из отверстий каждой, хотя стало очевидно, что он предпочитает забавную маленькую попку Дженни. Ее многочисленные достоинства позднее превзойдет лишь восхитительное заднее отверстие Селии.

Вот так Джейсон познакомился со слабым полом. Когда его вернули домой к отцу, от неуклюжего подростка и следа не осталось, вместо него возник много мнящий о себе молодой человек. А кто же не станет самоуверенным, если его ласкают столько женщин, предлагая свои обнаженные прелести при каждом изъявлении непристойных желаний. Джейсон уже вообразил себя дамским угодником и с нетерпением ждал многих новых встреч, подобных тем, в которых участвовал в день своего рождения. Однако накачанное самолюбие получило сильный удар, когда отец встретил сына в первый вечер после возвращения домой. «Что ж, Джейсон, мой мальчик, — сердечно сказал старший Хардвик певучим голосом и хлопнул сына по плечу. — Судя по твоему лицу, я вижу, что эти добрые леди отработали каждый шиллинг, который получили от меня!»

Прошло много лет с тех пор, как эти роковые слова были сказаны в столь шутливой манере человеком, который давно умер и по которому особо не горевали. Однако их воздействие не ослабло. Взрослый Джейсон шагал по жизни с холодной осмотрительностью, не отказывая себе ни в каких удовольствиях, если они шли в руки, хотя пьянящая власть, испытанная в молодости, вряд ли могла снова вернуться. Но сейчас после тех, большей частью проведенных в одиночестве лет, самая прекрасная возможность, какую он только мог вообразить, появилась в лице возлюбленной Колина — сдержанной и желанной Селии.

Похоже, в этих холодных местах Англии сэром Джейсоном, легко поддававшемся переменам настроения, двигали капризы погоды. Хотя зловещие страсти побуждали его обрушивать на беспомощную пленницу вею свою похоть, проносившиеся над пустошью бури разжигали его тлеющее вожделение и подталкивали к покорению новых высот в плотском злодействе. Когда сэр Джейсон нес перепуганную Селию вниз в гостиную, за окнами Дома на Пустоши неистовствовала самая грозная буря в этом сезоне. Маленькие ножки Селии, обутые в тапочки, молотили воздух, а сэр Джейсон держал извивавшееся тело, переброшенное через одно плечо, больно впившись пальцами в ее ягодицы. К счастью Колина, ему не придется увидеть то, что произойдет, между его кузеном и женщиной, которую он любил. Однако позднее Колин будет колдовать над ее ранами.

Сэр Джейсон прижал Селию к полу, грубая ткань ковра царапала ей голые колени. Он стоял над ней и смотрел на ее сжавшееся тело с злорадным блеском в черных глазах. Она упустила единственную возможность спастись, когда сэр Джейсон в суматохе при помощи шелкового кашне привязал ее руки к резным ножкам дивана, таким образом лишая ее возможности ускользнуть. Селия только что приняла вечернюю ванну и надела халат, сэр Джейсон содрал тонкую материю, оставив ее лежать обнаженной у своих ног. От горячей воды ее тело приятно раскраснелось, а тонкий запах солей для ванны достиг ноздрей сэра Джейсона и своей женственной игривостью еще больше подогрел его желания. Его пенис бился от нестерпимого вожделения, а большую часть дня сохранял твердость и капал, причем его хозяин ждал сего мгновения с той самой минуты, как утром проснулся.

Бедра и спина Селии начали болеть от неестественной позы, и она задвигалась, чтобы ослабить путы; и невольно выпятила свой зад перед лихорадочно горевшими глазами сэра Джейсона. Розовая борозда соблазнительно подергивалась между раздвинутых полушарий, маня его, и он ринулся вперед, схватил ее за талию и расхохотался. Вдруг Селия почувствовала твердый объект, упиравшийся в ее сухой вход в попочку.

— Наконец-то я войду через твою заднюю дверь! — закричал сэр Джейсон, а его горячее дыхание обожгло ей ухо.

Тревога охватила Селию, и она попыталась увернуться, крепко сжав стройные выпуклости. Поведение сэра Джейсона изменилось к худшему, он стиснул ее так сильно, что ей показалось, будто она сломается пополам. Жаркая и влажная шишка его пениса пульсировала и искала входа между ее ягодиц, смазывая девственное отверстие. Селия слабела. Она не могла поверить, что сэр Джейсон собирается сотворить такое. Селию никогда не брали столь неестественным образом, и она боялась, что это убьет ее. Ей никогда в голову не приходила мысль о таком проникновении, не говоря уже о том, что женщина или мужчина может желать столь низкого и отвратительного действа.

— Не надо, сэр Джейсон, — слабым голосом молила она. — Умоляю, не надо!

Услышав, как с ее губ слетело его имя, сэр Джейсон почувствовал новый прилив крови к громадной головке пениса. Жалобные крики Селии встретил низкий, хриплый смех. В то мгновение, когда она приготовилась к худшему, он резко отвел свой напряженный орган. Селия облегченно вздохнула, считая, что у него произошла смена настроения и ей не придется испытать это ужасное вторжение. Однако сэр Джейсон не намеревался отказываться от тщательно задуманного, он просто хотел как можно дольше растянуть удовольствие.

Он начал ласкать ее напряженные ягодицы, наслаждаясь их гибкой нежностью, с которой не могло сравниться его дорогое шелковое кашне. Его пальцы тайком проникли в глубокую щель и нашли искомое сокровище. Оно все еще было достаточно хорошо смазано благодаря его прежним ухаживаниям, и Селия вздрогнула, когда его палец оказался внутри. Сэр Джейсон вонзил его до упора в жгучую тесноту, рука не позволяла ему продолжить путь, и он ахнул от такого неприятного сюрприза, тишину гостиной огласило нечто вроде восторженного вздоха. Восторженный вздох сэра Джейсона вызвал такую же реакцию Селии, пока он наслаждался жаром, возрастающим вокруг его пальца. Он чувствовал соблазнительное подрагивание стенок ее задней магистрали, что лишь разожгло страсть. Сэр Джейсон медленно вводил и вытаскивал палец из чудесного запретного канала, используя того в качестве заменителя набухшего органа, который поднимался к его пупку сверкающим от липких капель рубиновым концом и увлажнял подол рубашки.

Селия еще не подвергалась набегам в это место, и сэр Джейсон понимал, что первый раз ей придется нелегко, но скоро она войдет во вкус, даже начнет обожать это действо, особенно когда в нее вонзится столь изумительный экземпляр. Чтобы подготовить ее, он смочил второй палец слюной и присоединил его к первому, зачарованно смотря, как оба пальца исчезли внутри узкого прохода, вырвав у Селии еще один недовольный ох. Как мило растянулся ее маленький анус, чтобы впустить его пальцы, и тут же обволок их бархатистым внутренним теплом, словно давно ждал их прихода. Разумеется, сэр Джейсон не собирался таранить ее одним махом, ибо не отличался жестокостью. Подобное требует времени. Но как только Селия привыкнет встречать его подобным образом, небесные удовольствия, которые он жаждал от нее получить, потекут без конца. Сэру Джейсону и в голову не приходило, что его кузен тоже может стремиться к подобным наслаждениям.

Однако нельзя томить трепетавший пенис. Сэр Джейсон доставил его к прежнему месту, придвинул головку к плотному отверстию, которое при контакте сжалось еще больше. Он залез в карман и вытащил еще одно шелковое кашне. К ужасу Селии, он заткнул ей рот этим кашне и завязал его узлом на ее затылке, таким образом предотвращая возможность, что ее крики вырвутся за пределы гостиной. В это мгновение его орган обливался и, стоя, нетерпеливо ждал встречи с девственной попочкой Селии. Последний раз проверив, надежно ли привязана Селия, сэр Джейсон начал медленно продвигать свою твердую дубину в тугое отверстие, расширяя его до невероятных пределов. Постоянные выделения облегчали продвижение, а надувшаяся головка входила все дальше и дальше в неизведанный канал.

— Моя дорогая, разве это не чудесно? — бесстыдно прошипел он. — Такая отменная задница не должна простаивать. Расслабься и дай мне показать, для чего она лучше всего годится.

Селия билась под ним, ее руки силились избавиться от шелкового плена. Ее усилия привели лишь к тому, что кашне затягивалось, больно врезаясь в плоть, и ей пришлось оставить мысль о сопротивлении. Жгучая боль, которую испытывала ее попочка, усиливалась, переходя из непомерно растянутого ануса в глубь задней магистрали; однако чем больше она извивалась и пыталась увернуться от палача, придумавшего столь страшную казнь, тем глубже проникал его член. Когда огромная шишка полностью вошла внутрь, Селия издала вопль, который заглушили складки шелка, запечатавшие ей рот. Она чувствовала, как ритмично пульсирует кровь сэра Джейсона, пока его орган внутри толстел, расширяя окружность ее канала.

Дыхание сэра Джейсона становилось прерывистым, пока он продвигал свой член с большим трудом, чем ожидал, хотя это не убавило его радости. Собственно, это затруднение лишь еще больше возбуждало, и он облизывал губы от пьянящего восторга, что насилует Селию таким особенным способом, и в душе желал, чтобы кузен находился здесь в качестве свидетеля. Этот восхитительный маленький проход никогда раньше не встречался с пенисом, и сэр Джейсон улыбнулся как победитель, опьяненный тем, что стал мужчиной, который воспользовался случаем и изведал горячую девственную магистраль задницы Селии.

Селия стонала от возрастающей боли, ибо сэр Джейсон разрывал ее, каждое движение огромного органа стало невыносимой пыткой. С каждым мучительным толчком эластичная плоть ее внутренностей издавала звук, словно десятки натянутых резиновых лент. Возникло ощущение, будто внутри один за другим возгорались и пылали костры, однако пульсирующая шишка проникала все глубже и глубже, не задумываясь над тем, что ее еще не готовы принять. Разве не было границ тому, что сэр Джейсон будет творить с ней?

Откровенно говоря, не было никаких границ. Сэр Джейсон тяжело дышал от усилий, его сердце билось в груди с тревожной скоростью. От пота заблестела гладкая кожа его лба, и он с сожалением думал, что следовало раздеться, а не просто расстегнуть штаны, ибо из-под мышек струился пот, на его спине и под коленями появились скользкие бусинки.

Сэр Джейсон рукой потрогал широкое основание пениса и обнаружил, что тот почти весь вошел внутрь, до завершения значительного пути оставалось проделать еще лишь дюйм с половиной. Пока Селия под ним билась в конвульсиях, он еще выше приподнял ее задницу, дабы наверняка достигнуть самого глубокой точки в этом маленьком цветочке, а также воспользовался удобным случаем еще больше раздвинуть ей бедра, ибо обожал, когда маленькая прелесть была на виду. Впредь сэру Джейсону станет труднее решить, какой вход ему нравится больше, ибо каждый из них обладал собственными привлекательными особенностями: традиционный вход с напоминавшим мускус ароматом, экзотическими потаенными складками и выступающим язычком, нежным, словно бархат, и сверкающий от теплого меда, который струился из маленькой розовой щели; или другой вход, жадно ласкающий его член и яички, кольцом обхватывая его твердый стержень до тех пор, пока тот не извергнет кремовые подношения прямо в изящные уста, а вот теперь этот новый подарок с такой чудесной мускулатурой и так судорожно дергавшийся, когда сэр Джейсон предпринял последнее фатальное погружение, а его тугие яички уперлись в широко раздвинутые ягодицы Селии.

Селия вопила в свой кляп, по ее лицу текли горячие слезы и пропитывали кашне. Проклятый сэр Джейсон наконец-то достиг своей зловещей цели. Но как раз в том момент, когда ей показалось, что все закончилось, он начал двигать пенисом туда и сюда, страстно трахая только что протараненное отверстие. Словно утешая ее, он протянул руку между ее бедер и гладил маленький бутон, дремавший между припухших губ. Селия проклинала отвратительный язычок, почувствовав, как тот надувается в пальцах сэра Джейсона, хорошо понимая, что он воспримет это как знак ее удовлетворения страшным действом, которое над ней совершает его пенис. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее тот вонзался, выходил наружу и снова входил, расширяя сжимавшийся канал. Селия жалобно постанывала от смущения, когда агрессивный напор сэра Джейсона вызволил из поруганного ануса звуки самого вульгарного свойства, а он снова и снова заставлял пленницу переживать это неприятное проникновение, пока ее внутренности дошли до грани взрыва от невыносимого давления. Перед глазами Селии заплясали черные пятна. К счастью, шум в голове заглушил все непристойные звуки, исторгавшиеся из ее попочки, и она молила судьбу лишить ее сознания, чтобы не чувствовать, как этот чудовищный шест разрывает ее. Но ее мольбы оставались неуслышанными. Ей пришлось терпеть каждый пронзительный укол, когда дерзкая шишка по собственному усмотрению заставляла ее разодранное отверстие снова расширяться и сужаться, еще больше воспламеняя поруганные внутренние стенки.

Наконец сэр Джейсон замер. Издав страшный крик, он со всей мощью протаранил оскверненное отверстие Селии, его семя густыми потоками устремилось вглубь. Его рука вцепилась в трепещущее пространство раздвинутых бедер и нашла сочную прелесть, источавшую свои подношения. Сэр Джейсон вздохнул от удовлетворения, поскольку больше доказывать ничего не требовалось. Застенчивая Селия, наверно, была не такой уж застенчивой, какой ей хотелось себя преподнести. Сомнений не было, она с радостью встретит подобные заигрывания после того, как придет в себя.

С глубоким огорчением сэр Джейсон вытащил свой обмякший пенис из хорошо орошенного канала, тугое кольцо из мышц с трудом выпустило его. Ему хотелось только лечь на ковер и с наслаждением наблюдать, как замирают последние оргастические судороги его тела. Только руки и рот Селии оставались скованными шелковыми кашне, а она сама прижалась к полу, высоко подняв попочку, разведенные щеки ее ягодиц обнажили когда-то плотно закрытое отверстие, которое сейчас зияло и было натерто до крови агрессивными набегами сэра Джейсона. Сэр Джейсон не считал себя жестоким и поэтому не мог позволить ей остаться в таком неудобном положении. Он снял шелковые кашне, стараясь не смотреть на зловещие отпечатки, которые те оставили на бледных руках Селии. Как бы сэр Джейсон ни пытался, он не мог не обратить внимания на крошечные красные струйки, просачивающиеся из продолбленного им источника удовольствий.

Позднее Колин будет обмывать Селию, пользуясь мягкой, влажной тканью, чтобы очистить место, оскверненное его кузеном. Сэр Джейсон строго наказал, чтобы ему немедленно дали знать, когда он сможет вернуться к новому действу. Младшему Хардвику надлежало выхаживать Селию с тем, чтобы она поскорее была бы в состоянии занять, как похотливо выразился сэр Джейсон, «положение вверх дном». Собственно, он полностью доверял кузену, зная, какие нежные чувства тот испытывает к прелестной Селии. Он никак не мог дождаться следующего раза, когда ее восхитительный зад предстанет перед ним и цветущие молодые ягодицы широко раздвинутся, чтобы встретить его перегретый орган. Тогда сэр Джейсон насладится до упора, ибо отпадет надобность соблюдать осторожность. Его иссякший пенис твердел и увлажнялся от похотливых фантазий насчет будущих встреч. В это мгновение ему хотелось лишь нырнуть в эту все еще страдавшую задницу.

Однако сэр Джейсон не был жестоким мужчиной.

Пробуждение Колина

Увы, развратному сэру Джейсону Хардвику придется ждать, когда он снова сможет отведать запретные прелести задницы Селии, ибо его, кузен твердо сказал, что она не готова возобновить столь жестокие занятия. Однако это было не совсем так. Колину скорее не хотелось, чтобы его возлюбленную насиловали столь неестественным способом. Селия тоже настаивала на продолжении обмана; ей просто невыносимо было думать, что ее заднему отверстию придется страдать от рук и пениса сэра Джейсона. Поэтому Колин послушно докладывал о медленном ходе излечения, все время срывая нездоровые намерения сэра Джейсона утверждениями, что кровотечение Селии не прекратилось. Сэр Джейсон и в самом деле не мог бы вообразить, что его беглый кузен способен вынашивать столь хитрый заговор, и поэтому не потрудился установить истину. Он просто наслаждался ею более дозволенным манером, каким мужчина пользуется женщиной, полностью утомляя себя прелестями более доступных отверстий. Однако сэра Джейсона охватывало растущее недовольство тем, что он не может позволить себе вернуться к недавно освоенному способу.

Если честно, то мнимо страдающая Селия хорошо исцелилась от болезненного испытания. Тем не менее она каждый день жила в страхе, что мучитель раскроет правду, полностью отдавая себе отчет, какое огромное удовольствие он получал, насилуя ее таким способом. Не было сомнений в том, что сэр Джейсон подвергнет запретный плод дополнительным испытаниям, невзирая на ее страдания, и возможно, эти страдания даже подстегнут его. Но в эту ночь у Селии были собственные планы, и сэр Джейсон в них не был включен.

По своему обычаю Колин после полуночи явился у постели Селии, надеясь заключить ее в объятия и проснуться только после того, как над Пустошью забрезжит туманный рассвет. Селия лежала не под покрывалом в ожидании сна, а на животе и выпятила зад так, что как раз эта часть тела бросилась в глаза Колина, когда он вошел в комнату. Ладные выпуклости соблазнительно мерцали при свете лампы, долина между ними находилась в глубокой тени и скрывала тайное сокровище, которое инструмент сэра Джейсона нашел столь неотразимым. Присев рядом с ней, Колин начал ласкать атласные выпуклости, его пальцы медленно скользили по кремового цвета плоти. Бледные ягодицы Селии вздрогнули от его прикосновения и порозовели, как это бывало с ее лицом всякий раз, когда осквернялась ее скромность, чему Колин был свидетель. Она взяла руку Колина и прижала к своим губам, положила в рот средний палец и начала сосать, покрывая его слюной. Ее уста доставили ему неожиданное удовольствие, и у Колина от восторга закружилась голова, но когда его руку перенесли к горячей щели между ягодиц, голова закружилась еще сильнее. Селия настойчиво продвигала его увлажненный палец в гофрированное отверстие; тот миновал тугой мускулистый ободок и оказался полностью внутри бархатного пространства. Колин затаил дыхание, пораженный ее смелостью, но огненное место, где уютно устроился палец, заставило его пенис подняться и испускать мужские соки, Несмотря на возбуждение, его охватило чувство вины, когда он вспомнил, до какого состояния довели его кузена эти незаконные блуждания рук.

— Возьми меня! — крикнула Селия, ловко водя рукой Колина так, чтобы его палец выполнял роль заменителя сексуального органа, то задвигая его внутрь, то вытаскивая из своей увлажненной слюной скважины.

От сочных звуков, сопровождавших проникновение его пальца в тесный канал, Колина охватил жар.

— Как я могу делать такое? Ведь тебе было так больно! — серьезно возразил он.

Конечно, он не мог удовлетворить себя, совершая с возлюбленной столь недостойный поступок. Тогда он окажется ничуть не лучше своего кузена!

Селия кивнула, медового цвета волосы упали ей на глаза, словно скрывая хранимый в памяти позор.

— Да, но только потому, что это был Джейсон. Если бы это был ты…

Она не договорила, но Колину вдруг стало ясно, что она имеет в виду. В ответ его пенис стал пульсировать.

Вынужденный бороться с внутренним и возможно, самым низменным желанием, он молчаливо признал, что это действо весьма соблазнительно. Откровенно говоря, он много раз стыдливо фантазировал, что сделает именно это, особенно во время тех лихорадочных мгновений, когда его язык выискивал потаенные места на тыльной стороне Селии. Как он старался подавить сильное побуждение дать своему пенису вторгнуться в эту сочную маленькую дырочку, которую только что опробовал на вкус.

— Селия, ты это серьезно говоришь? — спросил Колин, охрипший от сдерживаемого желания.

— Да, — всего лишь ответила Селия и прижалась лицом к подушке, пододвигая свой зад к нему, пока тот не застыл в нескольких дюймах от его раскрасневшегося лица.

Сердце Колина сильно застучало при мысли о том, что он вознамерился сделать. Он поклялся быть нежным и любящим, ибо никоим образом не хотел уподобиться своему жестокому старшему кузену. Обхватив податливые ягодицы, он раздвинул их и скользнул языком в желанное отверстие. Оно сжалось, словно собираюсь пленить проникший туда язык. Этот невольный рефлекс лишь еще больше разжег страстное желание Колина, и он стал лихорадочно лизать вокруг кажущегося непроницаемым ободка, который подрагивал от щекотания его услужливого языка. Он почувствовал особый пикантный аромат, источаемый расположенной ниже щелью. От ожидания соки Селии потекли в гофрированную борозду которую он так старательно обхаживал своим вниманием, и щедро увлажнили ее. Колин трудился языком, вкушая это двойное угощение.

Его разбухший орган так сильно страдал, что он не смог бы остановить себя, если бы Селия попросила об этом. Колин пристроился к выпяченной заднице, настойчиво раздвинул ей бедра, потянулся к находившемуся между ними маленькому персику, чтобы перенести побольше соков на розовое отверстие, которое вылизал досуха, ибо ему хотелось завершить вторжение с наименьшими неудобствами для Селии. Прелесть Селии радостно оросила ищущие пальцы Колина, щедро обеспечивая смазку для переполненного пениса. Колин сделал глубокий вдох, готовясь войти в рай, который скоро будет ему принадлежать.

Колин Хардвик не только никогда не совершал столь неприличный акт с женщиной, но и в мыслях такого не допускал, пока в его жизнь не вошла Селия. Подобной изящной женственностью больше никто не мог обладать — боги послали ему Селию. Он не мог, да и не стал бы жить без нее и дал себе молчаливый обет покончить с собой, если она покинет его. Колин и не догадывался, что его черствого и бессердечного кузена обуревали такие же мысли.

Селия не была его первой любовью; Колин был привлекательным мужчиной и в Лондоне не испытывал недостатка в женском внимании. Однако он не стремился насытиться женщинами, хотя для этого у него было много возможностей. Колин словно предугадал, что в будущем его ждет особенное существо, недостойное того, чтобы его марали членом, который посетил не одно влагалище. Поэтому когда появилась Селия, он почтительно обуздывал свои страсти, понимая, что у нее почти нет никакого опыта с мужчинами. Только в последнее время он начинал сожалеть о своей прежней воздержанности, ибо сэр Джейсон сорвал нежные плоды с ее молодого тела и подбросил остатки Колину, словно собаке, над которой сжалился.

Селия взяла его пульсирующий орган и подвела его к анусу. Несмотря на то что сэр Джейсон своим внушительным членом несколько дней назад раскрыл этот цветок, инструмент Колина вошел не без труда и причинил боль. Колин сдерживался, продвигая его миллиметр за миллиметром. Слезы застилали ему глаза от сознания, что он причиняет боль прелестной Селии. Однако он не собирался останавливать продвижение; если его кузен смог овладеть ею таким образом, тогда он, ей-богу, сделает то же самое! В его чувствах царило такое смятение, что это желание являло собой скорее форму соперничества, нежели подлинное физическое влечение.

Селия мужественно покусывала нижнюю губу, не желая, чтобы Колин узнал, какую боль он ей причиняет. Селия наивно подумала, что на этот раз все обойдется гораздо легче, особенно когда в нее проникал не бесстыдный кузен, а мужчина, которого она любила. Но возникло ощущение, будто эту нетрадиционную магистраль садистски разрывают на части. Ей хотелось молить Колина остановиться, подождать другого раза, когда она будет более расположена к приему его члена. И тут весь его орган наконец преодолел мускулистый барьер и достиг глубины, которую допускала узкая магистраль. Теперь Колин мог приступить к доставляющим удовольствие движениям, по которым истомился.

Из уст Селии вырвался крик, она вздрогнула от толчка и не могла удержать слез, катившихся по ее лицу. Как и старший кузен, Колин чувствовал, что его легкие внутри увеличивается в размерах. Собственно, инструменты обоих мужчин фактически оказались неотличимыми один от другого. Несмотря на неудобства и ощущение судорог в области живота, Селия принимала резкие жалящие движения по мере того, как толстая шишка Колина снова и снова достигала глубочайших точек в ее заднем канале. Каждое вторжение сопровождаюсь хлопающими, влажными, всасывающими звуками, когда воздух вкачивался и выкачивался из нее. От возбуждения она увлажнилась еще больше и заметила, что ее женские выделения обдали внутреннюю сторону бедер. Она начала трогать себя, интенсивность ритмичных движений Колина сзади ускорила движения ее пальца, поглаживавшего набухший клитор, который походил на красную ягодку.

Колин обратил внимание на ее активность и улыбнулся, чувство его вины притуплялось. «Если бы она только знала, какое это замечательное ощущение», — мечтательно бормотал он, вытаскивая свой пенис на всю длину, чтобы с большим удовольствием ввести его до упора. Закрыв глаза, он наслаждался тем, как остроконечная головка растягивала и проникала через тугое кольцо входа Селии, которое в свою очередь отблагодарило входящий конец тем, что нежно обхватывало его. По мере того как приближалась кульминация, он сосредоточился на том, чтобы отсрочить грозящее извержение семени, ибо ему хотелось продлить экстаз до бесконечности. В это мгновение Колин по-настоящему понял, почему его кузену до умопомрачения хотелось обладать Селией таким запретным способом, хотя в первый раз ее пришлось брать силой. Вероятно, он сам совершил бы набег на эту территорию, если бы сэр Джейсон не опередил его. Нет сомнений, старший Хардвик убил бы его, если бы обнаружил, что Селия покусилась на то,что он считал собственной вотчиной, а это преступление усугубилось бы ложью, что пленница не готова к совершению подобного акта.

Колин больше не мог сдержаться, его тело сильно содрогнулось и потоки изверглись глубоко в разгоряченном заднем проходе Селии, где растеклись по недоступным местам. Селия почувствовала его пульсирующее извержение семени внутри себя и пережила собственную чудесную кульминацию, пока ее заполоняли сзади. Ее палец миновал рубиновый язычок клитора и оказался в мягком влагалище. После оргазма шелковое отверстие вибрировало, соприкасаясь с проникнувшим внутрь пальцем, позволяя Селии оценить степень желания мужчины, испытать эту интимную женскую область. Пребывая в сладострастном настроении, она слизала терпкий мед, обволокший палец, и к своему удивлению обнаружила, что его аромат приходится ей весьма по вкусу. Она и не догадывалась, что вскоре отведает многие собственные более сладострастные яства.

На следующее утро, когда они втроем сидели за столом и завтракали, весь дом огласил грубый стук, эхом отдаваясь от толстых каменных стен и оглушая присутствующих. По страшному шуму можно было подумать, что из ада вырываются темные силы. А весь этот гвалт поднял скорее всего тот, кто хотел присоединиться к ним.

Колин подскочил, будто ужаленный электрическим током, опрокинув стул и яичницу с колбасой. Селия опрокинула чашку с кофе и на идеально чистой скатерти расползлась грязноватая лужа. Обычно спокойный сэр Джейсон с расширенными глазами вскочил со стула, выскочил из кухни и направился к окну передней, чтобы посмотреть, кто пожаловал. На подъездной дорожке он увидел полицейскую машину и узнал чопорного, мрачного инспектора Маркхэма, который стоял на крыльце под сильным дождем, звонил в звонок и не переставал грубо барабанить в дубовую дверь.

Встревоженные Селия и Колин встали рядом с сэром Джейсоном, но тот прогнал их, приказав парочке искать убежища внизу в винном погребе. Когда оба благополучно исчезли из вида, сэр Джейсон открыл тяжелую дверь и состроил холодную улыбку, а его сердце стучало так громко, что он не сомневался — этот глупый полицейский слышит это.

— Инспектор, что привело вас сюда в столь скверное утро? — с аристократической вежливостью поинтересовался он.

Стоя в своём укрытии, Колин слышал, как его сердце вырывается из груди, оно тяжело билось в ритме с сердцем кузена. Он молился, чтобы этот надоедливый инспектор не засунул свой нос в винный погреб, хотя знал, что подобная возможность вряд ли вероятна, ибо сэр Джейсон точно убил бы этого человека, сунься он сюда. Потому что для Селии отпала бы необходимость задерживаться в Доме на Пустоши, если бы Колина схватили и увели. А сэр Джейсон Хардвик сделает все необходимое, чтобы сохранить свой частный мир блаженства.

В тот миг, когда Селия хотела запереть дверь на засов, Колин схватил ее за руку:

— Подожди! Я хочу слышать, если он станет спускаться вниз.

Она кивнула. Ей не очень нравилось сидеть взаперти и заплесневелом подвале, словно в запечатанной гробнице; Селия страдала от клаустрофобии, начавшейся в школьные годы, когда вредная старая дева-инструктор в наказание заперла ее в шкаф, где хранились метлы. Она все еще слышала зловещее хихиканье одноклассниц, особенно Люси, совершившей озорной проступок, вину за который несправедливо возложили на Селию. Она до сих пор ощущала скрытные движения паучьих пальцев учительницы на своих пробивавшихся через блузку школьной формы грудях. Учительница прошлась по ним, когда Селию выводили из незаслуженного заточения.

Сверху доносились голоса, громче говорил инспектор. Колин услышал над головой шаги, направляющиеся в сторону гостиной, и опустился на стул и вздохнул от облегчения. Видимо, сэр Джейсон овладел ситуацией и, без всякого сомнения, сопровождал Маркхэма к графину с хересом. Селия тоже разобралась в происходившем наверху сценарии и опустилась на колени Колина, обвив его шею изящными руками. Очертания прижавшейся к нему попки Селии тут же разбудили его дремавший пенис. Он растягивался и толстел в штанах, пока Селия не почувствовала твердую шишку, пытавшуюся вклиниться ей между ягодиц.

Колин тайком освободил требовательный пенис из шерстяного плена и, положив руку на бедро Селии, погладил его через ткань платья и за свои старания был вознагражден удовлетворенным вздохом. Она положила голову на изгиб его плеча и непринужденно раздвинула бедра. Рука Колина змеей опустилась вниз и стала поднимать платье над бедрами, причем положение, грозившее им опасностью, ускорило биение их пульсов. В это утро Селия не надела вязаных чулок, поскольку на кухне во время завтрака было довольно тепло, пока в духовке к воскресному обеду жарилась лопатка. Когда Колин поднял край платья ей до пояса, он положил руку на белую полоску шелка, которая прикрывала ее женскую прелесть, и провел по прижатой под ней пружинистой кудрявой копне. Кончик клитора прижался к ткани, и Колин подразнил его пальцем, почувствовав, как тот от прикосновения твердеет и расширяется.

Селия заерзала от восторга, эластичные края ее нижнего белья поднялись и обнажили задние выпуклости, которые ему надлежало скрывать, что, естественно, позволило головке пениса Колина прижаться к скудно прикрытому анусу. Он закрыл глаза, вспоминая, какое удовольствие тот доставил ему. «Неужели это случилось прошлой ночью?» — удивлялся он. Да ведь у него на языке сохранился вкус Селии! Собственно, он готов спорить, что, если засунуть туда палец, сочная маленькая дырочка раскроется от его проникновения. Что верно, то верно, войти в Селию очень легко.

Мысль об успехе прошлой ночи вдохновила Колина на повторение пройденного. Согнув большие пальцы под эластичной полоской ее трусиков, он спустил их, и его сердце затрепетало от возбуждения, когда тело Селии постепенно обнажалось. Она приподняла свой зад над его коленями, чтобы трусики могли беспрепятственно сползти вниз, потом ногой отбросила прозрачную полоску в сторону и вернулась в прежнее положение, к великому удовольствию возлюбленного, до предела раздвинув бедра.

Сброшенный шелк, словно бумажный змий, полетел к бетонному полу и приземлился у ног Селии, образуя прозрачную кучку. Она прислонилась к Колину, ее дыхание учащалось, когда его руки нашли то, что искали. Левой рукой он раздвинул надутые губы ее женской прелести и держал их в таком положении, пока средний палец правой руки не начал ловко обхаживать находившийся там налитой язычок. Язычок оказался столь скользким от выделений, что ему все время приходилось возвращать палец на прежнее место, чтобы продолжить его поглаживание; Колин старательно трудился, желай вызвать у нее оргазм. Если это удастся, то Селия никогда не закроет ему доступ к запретной аллее, по которой ему захотелось еще раз прогуляться.

Селия откинула голову на плечо Колина. Ее глаза закрылись, и она предалась ощущениям, забыв о назойливом инспекторе, Который находился наверху в гостиной и потягивал херес в компании сэра Джейсона. Для нее существовал лишь палец Колина, ритмичные движения которого доводили её клитор до расцвета, он развернулся словно лепесток на экзотическом цветке. Набухшие внутренние губы ее влагалища приобрели тот же розовый румянец, что и содержимое бутылок вина, разложенных вдоль стен.

Затхлый воздух маленького помещения смешался с мускусным ароматом Селии, с забродившим виноградом, создавая неповторимый букет запахов. Селия жадно втягивала его, у нее закружилась голова, а поднявшийся член жался к щели ее зада и от вожделения становился еще тверже и толще. Однако у него пока не было намерения проникать внутрь, поскольку он сосредоточился на тонкостях разворачивавшейся сцены, стараясь разыграть ее так, чтобы соблазнительная женщина на его коленях первой испытала удовольствие. Откровенно говоря, одной из самых больших радостей Селии было слизывать сладостную жидкость, которая в решающий миг просачивалась из ее подрагивающей щели. После этого Селия станет еще аппетитнее для него.

Парочка не ведала, что инспектор Маркхэм давно покинул Дом на Пустоши, удовлетворенный как поглощенным хересом, так и убедительными ответами сэра Джейсона. Кто он такой, чтобы подвергать сомнению ответы члена мелкопоместного дворянства? Слово Хардвика, особенно этого Хардвика, было более чем достаточно для таких людей, как простой сельский полицейский. Конечно, он подозревал, что сэр Джейсон точно знает, где прячется его беглый кузен. Двадцать пять лет, проведенных в охоте за преступниками, обострили ум инспектора, и он гордился тем, что его не обмануть несколькими лукавыми словами, сказанными на сей счет. Не было сомнений, что Колин Хардвик коротал долгие часы в каком-нибудь теплом месте в тропиках на расстоянии многих миль от длани закона, наслаждаясь экзотическими красотами, тогда как ему, скромному члену рабочего класса, приходится искать его след по всему Йоркширу.

Знал бы инспектор, какого рода экзотическими красотами наслаждался Колин прямо под досками пола, на которых покоились его чрезмерно большие ноги, пока сам сидел, разговаривая, выпивая и надуваясь от сознания собственной власти. От его смехотворного позирования у сэра Джейсона болел живот, поскольку он с трудом удерживал смех.

Сэр Джейсон стоял в дверях винного погреба, задержав дыхание, чтобы не оторвать пребывающую в экстазе парочку от своих занятий. Ему удалось открыть дверь почти на всю ширину, не вызвав ни скрипа, ни сквозняка, за что он тихо благодарил старика Неда, который на Рождество получит щедрое дополнительное вознаграждение, ибо добросовестно смазывал старые петли. Сэру Джейсону повезло, что в его среде нашлись столь трудолюбивые слуги. В наше время просто невозможно найти таких, как Биггинсы.

Пенис сэра Джейсона занял вертикальное положение в штанах, пока он наблюдал, как средний палец кузена ловко вертел выступившим язычком клитора Селии. Тот превратился в сочную оранжево-розовую бабочку, и сэр Джейсон вздохнул от восторга, когда Колин непреднамеренно открыл перед ним шелковистую прелесть. Едкий запах Селии дразнил его ноздри, и он задрожал от желания, его взгляд был прикован к раздвинутым губам, а крохотное отверстие между ними пенилось от сочных соков, струившихся вниз, чтобы оросить ее тугой гофрированный анус. Он никогда не пробовал этой пикантной сладости, считая себя слишком мужественным для подобного рода занятий.

Селия подалась вперед и вскрикнула, ее бедра сомкнулись, сжав руки Колина. Вдруг ее глаза широко раскрылись, и она увидела сэра Джейсона, который лихорадочно рассматривал ее, его черные глаза впивались в нежные складки плоти, словно пытаясь пронзить ее женскую прелесть. Эта встреча глаз ударила ее словно электрическим, током, и у нее перехватило дыхание. Она даже не могла издать звук, чтобы предупредить Колина. Нечто твердое и опасное выпирало из штанов сэра Джейсона, и ей показалось, что оно шевелится. Оно билось о ткань, пытаясь вырваться на волю. Селия упала с колен Колина на холодный пол и вывела того из мечтательности.

Сэр Джейсон двинулся вперед, протянул руку и помог ей занять вертикальное положение. Край платья опустился до колен, где было его место, и прикрыл ее наготу.

— Вижу, вам это понравилось, — с ухмылкой сказал он, заметив, что ее светлое одеяние покрылось пятнами выделений. Он также заметил, что трусики лежат у ее ног, нагнулся, поднял их и нарочно прижал к носу. Ее женский аромат сохранился в шелке, который уютно располагался между бедер, и еще был теплым и очень, очень влажным.

Лицо Селии стало пунцовым, она уставилась на пол, а в животе что-то странно, но довольно приятно за трепетало. Если бы только можно было умереть так, чтобы не чувствовать блуждающие по ее телу глаза сэра Джейсона, или не ощущать, как вследствие этого из нее вырывается влага и стекает по внутренней стороне бедер. Хотя Селия стала жертвой его преднамеренного разврата, она раньше никогда не выказывала, что ей приятно. Стало ясно, что он видел весь эпизод с мастурбацией и получил нездоровое удовлетворение от роли пассивного наблюдателя.

На мгновение сэра Джейсона охватило чувство подавленности; от его рук… или пениса очаровательная Селия никогда не испытывала такие наслаждения. Но это чувство быстро прошло, уступив место обычному извращенному вдохновению. Он гладил медовые косы, словно пытаясь успокоить Селию, и заметил, что крохотные соски под ее платьем постепенно твердеют. Сэр Джейсон опустил руку и тер их до тех пор, пока они не достигли предельной твердости и вызывающе уперлись и его ладонь.

Щеки Селии запылали ещё больше от подобной нежеланной и нескромной реакции на его ласки, и она движением плеча отвела его блуждавшую руку. Сэр Джейсон потянулся к ее шее и ухватился за ткань платья, потянул вниз и разорвал его спереди, обнажая две земляники, которые так соблазнительно затвердели. Жемчужные пуговицы, державшие платье, разлетелись во все стороны, отскакивали от стен, заставленных пыльными бутылками, и попадали в ноги обоих мужчин.

Притянув Селию к себе, сэр Джейсон впился губами в один бутончик и заскользил по нему языком. Он почувствовал солоноватый вкус ее кожи и втянул в рот большую часть кремового бутона, желая целиком проглотить эту созревшую прелесть. Когда он отпустил его, большой влажный круг венчал левую грудь Селии, таким образом пометив ее. Она посмотрела на этот круг, но не сделала попытки стереть слюну.

Сэр Джейсон приказал ошарашенному кузену подняться со стула, его изумляла заметная эрекция члена, нахально выпиравшего из штанов.

— Мой дорогой кузен, этим утром тебе не придется пустить его в ход, — сказал он, беря бутылку вина с ближайшей к нему полки. Он стирал о брюки слой пыли, покрывавший ее, пока стекло не засверкало, прошелся по ней ладонью, чтобы снять грязь, которая могла остаться. Один уголок его рта искривился, пока он это проделывал. Сэр Джейсон даже что-то насвистывал.

Не зная, что предпринять, Селия стояла рядом с обнаженными перед взорами обоих мужчин грудями, которые платье больше не могло прикрыть. Она вздохнула, когда мучитель снова приблизился, его улыбка с каждым шагом становилась шире и таинственнее. Он все еще сжимал в руке бутылку вина. Вдруг он схватил ее за пояс и подтолкнул к стулу, который только что освободил его кузен. Селия пальцами отчаянно вцепилась в изогнутые подлокотники, чтобы удержаться от падения. Она беспомощно смотрела на Колина, который мог лишь с такой же беспомощностью смотреть на нее, а его пенис выступал из штанов дугой пульсирующей плоти. Ей хотелось заорать на него, умолять его заставить своего кузена прекратить любые извращения, которые тот явно намеревался совершить. Ее прекрасное лицо исказила гримаса от жуткого ожидания, она не сомневалась, что сэр Джейсон учинит еще одну унизительную порку в наказание за удовольствие, которое ей доставили пальцы Колина.

Однако возлюбленный Селии и не пытался вменишься, разворачивавшаяся перед ним сцена и щедрая порция бренди в его утреннем кофе, опьянила его и довела до состояния изумленной неподвижности. Затаив вдыхание, Колин ждал следующего шага сэра Джейсона, обуреваемый чувством вины за растущее возбуждение и желание увидеть продолжение, ибо его безжалостный кузен показал себя в сексуальных утехах гораздо более дерзким, чем можно было вообразить даже в фантазиях.

С театральным жестом сэр Джейсон потянул край влажного платья Селии к ее шее, обнажая ягодицы. Молочные выпуклости покрылись красными пятнами — отпечатки от сидения на коленях Колина. Не видя, что происходит позади, Селия вздрогнула, когда к незащищенному входу ее влагалища прижалось что-то холодимое и незнакомое. Тут она догадалась, что это такое, и начала хныкать, не веря своим ощущениям. Селия никогда не считала сэра Джейсона способным на такое, а происходившее лишь подтверждало, что она еще не в полной мере понимала степень извращенности, с какой тот желал ее.

Сэр Джейсон двигал бутылку вина так, чтобы ее закрытое пробкой горлышко вращалось в увлажненных складках, стекло нагревалось от тепла прелести Селии. Одним коленом он раздвинул бедра, заставляя туловище опускаться, пока ее лицо не уперлось в подушку стула. Ее задница гротескно выпятилась, открывая перед обоими мужчинами детальную панораму разведенных ягодиц, обнажая розовую борозду ануса, все еще пребывающего в возбужденном состоянии после радостных набегов прошлой ночи. Словно приглашая, борозда дернулась под пристальным мужским взором и скромно сжалась. Пухлые губы внизу-разделились и предложили роскошный вид на розовую внутреннюю сторону и на еще более розовый рубин главного входа Селии, который оросился медовыми капельками. Лакомый кусочек ее клитора самонадеянно выглядывал из пучка рыжеватых колечек волос. Клитор трепетал и вздымался, подавался вперед, требуя к себе внимания, чем смутил Селию.

Неторопливо сэр Джейсон вводил конец бутылки в влажное отверстие, недовольное тело Селии задергалось. За кончиком вскоре последовало горлышко, и сэр Джейсон вздохнул, довольный тем, как изящная и гибкая маленькая щель расширяется, чтобы приспособиться к окружности стекла, а стенки влагалища Селии были словно подогнаны для приема бутылки. Колин с ничего не выражавшим лицом молча стоял рядом и наблюдал, как в Селию проникает этот посторонний предмет, и не верил своим глазам. Но пенис Колина верил им, ибо сейчас пульсировал чаще, чем когда Селия с голым задом и обнаженной прелестью сидела у него на коленях, а ее похотливый клитор вращался вокруг его пальца.

Селия все ждала, когда любимый начнет возражать, выбьет эту чертову бутылку из руки кузена, а когда тот ничего не предпринял, ее глаза наполнились слезами. По правде говоря, Колин не мог пошевелиться, да и не хотел этого. Он был слишком занят чем, что извергал семя на перед своих штанов.

Наконец сэр Джейсон перестал заниматься бутылкой. Однако как раз в тот момент, когда Селия подумала, что ее освободят от дальнейших издевательств, он начал задвигать смазанный конец бутылки в ее анус. И тут сэр Джейсон вдруг остановился. Ему что-то показалось не так. Он нагнулся вперед, чтобы изучить маленькое отверстие, которое по неизвестной причине этим утром показалось ему не таким уж маленьким. Селия вздрогнула, когда он пальцами раздвинул его и обжег своим горячим дыханием. Подозрения сэра Джейсона и в самом деле подтвердились, ибо когда он освобождал отверстие, оно сжималось до прежних размеров не столь быстро, как следовало бы. Даже очаровательная розовость этого отверстия, обычно напоминавшая самую красивую чайную розу, почему-то казалась испорченной. Мускулистый ободок и пространство вокруг него раскраснелось, будто подверглось раздражению. Сэр Джейсон мог хорошо вообразить, какой раздражитель здесь побывал, и выдохнул с явным недовольством. Скромная Селия, по-видимому, проявила большую активность в этой области, а он отлично знал, что не принимал в этом никакого участия. Его лицо побагровело, от злости глаза почернели еще больше.

— Ну, моя дорогая, что у нас тут произошло? — рявкнул он и грубо опробовал зияющее отверстие двумя пальцами. — К этому моменту оно уж точно должно было сомкнуться. А ведь я не пробовал это сокровище больше недели. — Чтобы доказать правоту своих слов, сэр Джейсон к двум пальцам добавил третий. — Кто еще приходил к тебе в гости через заднюю дверь?

Селия вскрикивала от этого грубого проникновения пальцев в ее натруженный зал, чувствуя, что придется дорого расплачиваться за обман. Она водила бедрами из стороны в сторону, стараясь ускользнуть от непрошеных пальцев. Однако это лишь еще больше взбесило сэра Джейсона, и он заменил их твердым горлышком бутылки, клянясь не проявлять милосердия к этой непостоянной заднице. Выделения Селии оставили молочного цвета след на стекле, а это вкупе с выпяченной задницей сильно облегчало неминуемое проникновение.

Низко присев перед ней, сэр Джейсон с садистским блеском в глазах смотрел, как открылось гофрированное отверстие и широко раздвинулось, чтобы принять элегантный кончик бутылки. Ему хотелось до конца протаранить ее зад бутылкой, что уж точно преподнесло бы ей хороший урок. Как она посмела обнажить перед его беглым кузеном очаровательный задний вход и отказать в том же ему, сэру Джейсону Хардвику, вкусить удовольствие от подобных прелестей? Он не мог оставить без наказания столь серьезный проступок.

Как бы ни был обозлен сэр Джейсон, он не хотел причинить Селии зла. Хотя головка органа его кузена оказалась значительно шире, чем головка бутылки, погруженной в ее задницу, сэр Джейсон задвинул этот объект лишь до усеченного горлышка, ибо сомневался в способности приятной маленькой ямочки и ее внешнего ободка расшириться до такой степени, чтобы поглотить всю окружность сосуда. Он задумчиво улыбнулся, ибо было бы интересно, не говоря уже о том, что было бы забавно посмотреть, сколько столь отменного вина могло бы войти в магистраль красавицы.

Когда сэру Джейсону эта игра стала надоедать, он вытащил бутылку из заднего отверстия и прозвучал типичный хлопок, будто откупорили не ее анус, а саму бутылку. Вместо бутылки он засунул свой окрепший член и почувствовал, что тот вошел гораздо легче, чем в первый раз, что он отнес на счет усилий своего мерзкого и ненасытного кузена. До боли руками раздвинув ягодицы Селии, он вонзал туда свой член долгими, услаждающими движениями, проникая глубоко в вялое отверстие, а его мужские соки увлажняли сухой канал. Сэр Джейсон собрался растянуть эту встречу; он слишком долго ждал случая снова окунуться к эту аппетитную печь.

— Сколько раз он побывал здесь? — Сэр Джейсон шепнул Селии на ухо, лаская своим дыханием ей шею. По ее телу пробежал холод, отчего на коже появились зудящие пупырышки. — Отвечай! Сколько раз?

— Один раз, — прошептала Селия сквозь дрожавшие губы таким слабым голосом, что только сэр Джейсон мог расслышать. — Только один раз…

Колин незаметно для обоих взял отставленную бутылку вина и сидел, держа ее в руках, а его пальцы скользили по горлышку. Снедаемый желанием, он с восхищением наблюдал, как толстый, возбужденный орган кузена неоднократно растягивает и пронзает маленькое отверстие задницы Селии, и не верил, что плотное кольцо может расшириться до такой степени, хотя другой более законный вход не проявлял видимых признаков своих способностей. Курчавые волосы на затылке сэра Джейсона увлажнились от чрезмерных усилий, Колин потянулся, чтобы пригладить собственные влажные локоны на затылке, и вдруг понял, насколько они оба физически похожи. Они ведь кузены, иногда оба походили на близнецов. Наблюдать, как пенис сэра Джейсона трахает симпатичную попочку его дорогой любимой Селии, было все равно, что смотреть на собственный инструмент, проделывающий то же самое. Это сравнение так возбудило Колина, что конец бутылки оказался у него во рту. Он стал сосать его, почувствовав жажду к скопившимся на нем ароматам.

Сэр Джейсон отпустил ягодицы Селии, потянулся к ее передней прелести и с удовольствием обнаружил, что та увлажнилась. «Это доставляет ей не меньше удовольствия, чем мне, ибо она не издала ни звука малейшего возражения», — не без удовлетворения задумчиво бормотал он. Как нежно ласкают его пальцы шелковые складки, а огненная маленькая щель все еще такая пухлая и скользкая от ухаживаний его кузена. Сэр Джейсон засунул несколько пальцев в сочный носик, а его ум проигрывал живые картинки другого момента — когда сам стал свидетелем, как кузен возбуждал ее устами.

Толчки сэра Джейсона нарастали в силе, причиной этого стала влажность, которую он заметил на восторженном лице Селии. В нем снова проснулся гнев, и он сильнее вгонял пенис в Селию, заставляя ее кричать при каждом жестоком толчке. Чтобы занять более удобное положение для наступления, сэр Джейсон высвободил руку из сочных складок и нечаянно провел по своим губам пропитанными медом пальцами. Запах возбуждения Селии, дошедший до его ноздрей, стал настоящим пиром, он осторожно коснулся языком кончиков своих пальцев и обнаружил, что терпкая сладость приятна на вкус и воистину не сравнима ни с чем, что ему доводилось отведать прежде. Как глупо, что он отказывал себе в таком угощении!

То, что сэр Джейсон только что сделал, и расстроило и смутило его, но он надеялся, что ни Колин ни Селия не заметили этого. Однако отныне он не упустит возможности окунуть пальцы в переполненный источник Селии и украдкой слижет чудесные подношения. Его поведение ничем не будет отличаться от поведения самого отвратительного преступника.

Первая проба оказалась столь восхитительной, что сознанием сэра Джейсона овладела другая фантазия, когда он задался вопросом, каков вкус у прелестного заднего отверстия. «О, каким запретным станет этот плод!» — думал он с тайным восторгом, а его член дошел до взрывоопасной кондиции. Пока сэр Джейсон продолжал проникать в покрасневшую полость, он представил, как наклоняется к выпяченным ягодицам, раздвигает их, чтобы обеспечить своему языку доступ к розовой нише и совершить чудесный акт содомии. Совершал ли Колин нечто подобное? Сэр Джейсон думал об этом, испытывая дурное предчувствие. Однако он тут же отказался от своего подозрения. Его тупой кузен не мог бы сотворить ничего столь соблазнительного. И Селия не согласилась бы на это, поскольку она все еще хранила это пленительное чувство робкой сдержанности, которое сэр Джейсон ослаблял с большим наслаждением.

Сэр Джейсон почти не догадывался, что мужчина, обезумевший от любви и вожделения, может многое задумать. Признаться, Колин совершил подобный акт не только предыдущей ночью, но также еще много раз. Первый раз для Селии был полной неожиданностью. Ей никогда в голову не приходило, что мужчина может желать воткнуть свой язык именно в это конкретное отверстие, и она дрожала от мучительной робости, когда тот поставил ее в позу, соответствующую его непристойному действу. Встав на колени, Селия нагнулась и опустилась на локти, выпячивая стройные полушария в бесстыдном забытьи. Колин положил сложенные чашечкой ладони на ее подрагивавшие ягодицы, широко развел их и выдохнул горячий воздух на обнаженное пространство, освобождая женственные соки, которые безудержно потекли. Его язык мелькал то здесь, то там по атласному шву, сворачивался, принимал миниатюрное подобие члена и пробовал на вкус робкое отверстие. Селия начала извиваться, ее бедра покачивались в ритме с его движениями. Когда Селия собралась с духом, чтобы принять его оральные исследования нетронутого пространства, Колин обрел силы, чтобы до конца проникнуть туда языком. Она опустилась ниже, чтобы встретить бархатистые движения его языка, а тот проникал в мускулистое углубление. Колин положил руку, ей между бедер, чтобы погладить клитор, и обнаружил, что тот уже приобрел значительные размеры. Селия помогала ему, держа свои задние полушария раздвинутыми для его страстного языка, который неоднократно проникал туда, а стенки ее магистрали в ответ сжимались. Колин лизал, пробовал, поглаживал, его язык и пальцы не уставали от доставлявшего радость труда. По ее телу волнами прокатилось чудесное ощущение, и она, содрогаясь, разразилась оргазмом, от кульминационного извержения ее содомированное заднее отверстие стало сжимать его язык с такой силой, что тот выскочил из уютного пристанища.

Чтобы довести Селию до высшего уровня физического экстаза, Колин пользовался этой особой техникой много раз. Но сэр Джейсон об этом ничего не знал.

Младший Хардвик продолжал наблюдать за совокуплявшейся парой, не обращая внимания на липкое пятно, которое посадил на своих брюках, ибо был слишком зачарован дикими вращениями тел парочки. Колин видел, что методичные размеренные движения кузена не ослабевали, а маленькое помещение оглашалось звуками, которые напоминали те, когда чмокают губами и языком вместе в ожидании хорошего обеда или после того, как его отведали. Он заметил, что напряженность покинула тело Селии и создалось впечатление, будто она не возражает против того, что с ней делают. Стоны Селии, похоже, подтверждали это, красивые глаза зажмурились, словно ей хотелось полностью насладиться обжигающим трением, происходившим в ее заднем канале. «Наверно, она воображает, что в нее вошел мой член», — с улыбкой подумал Колин и коснулся рукой большой выпуклости, выступавшей из штанов. Колин украдкой поглаживал ее, но не, желая, чтобы кузен смеялся над ним, засунул ее обратно в брюки, застегнул ширинку на молнию, скрывая свое неловкое положение.

Пока Колин восхищался почти обнаженным телом Селии, склоненным над подлокотником стула, — ее задница казалась столь очаровательно беспомощной и доступной пенису, — образ сэра Джейсона растворился в нем самом, младшем кузене, оправдывая собственное безвольное приятие происходивших сейчас событий. Вскоре сильное любопытство взяло над ним верх и он опустился на колени, подполз ближе, чтобы лучше рассмотреть пылавший орган кузена, который вторгался в пространство между ягодицами Селии. С каким почтением гофрированное отверстие ее ануса открывалось и закрывалось за толстой головкой, когда та устремлялась внутрь, а затем с каждым толчком возвращалась назад.

Сэр Джейсон не мог не заметить любопытства своего кузена. Его возбуждение росло, ибо присутствие зрителя, особенно этого зрителя, всегда подстегивало его возбуждение.

— Дорогая Селия, какая у тебя чудесная попочка! — крикнул он больше ради Колина, чем для нее. Он сместил ее бедра в сторону восторженного лица молодого человека, стараясь раздвинуть ягодицы до предела, чтобы Колину было лучше видно. — А теперь, дорогой кузен, ты увидишь, на что способен подлинный мастер своего дела.

С своего удобного места Колин вдыхал терпкий аромат, исходивший из этой запретной точки соединения, а его преданный забвению пенис шевелился в штанах. Он расстегнул молнию и засунул руку в штаны, затвердевший член, стремясь покинуть ненавистное заточение, выскочил наружу. Разбухший кончик был хорошо смазан собственными же выделениями, и Колин тер его о свою ладонь, не сводя глаз с завораживающих вторжений, исполняемых перед ним.

Селия вытянула шею, чтобы увидеть своего любимого. Когда их глаза встретились, она бросила на Колина такой томный взгляд, что тот поднялся с пола и встал перед ней, а его поднявшийся пенис устремился к ее губам. Разобравшись в ситуации, сэр Джейсон позволил Селии изменить положение, чтобы кузен мог направить свой инструмент в ожидавший рот. Она простонала от страстного желания и жадно слизала новую бусинку, которая вырвалась из кончика, не беспокоясь о том, что глаза сэра Джейсона видели жадные движения ее губ и языка. Заметив, что прелестный розовый ротик Селии столь почтительно обращается с непомерным органом кузена, сэр Джейсон положил палец на ее набухший клитор и начал поглаживать его круговыми движениями. Затем Сэр Джейсон присоединил несколько пальцев к первому, поглаживая ими раздвоенный язычок и в то же время дразня сочившуюся щель.

Стоны Селии дошли до неистовства, когда она взяла инструмент Колина в рот, большая головка которого дошла до упора и чуть, не задушила ее. Разогретый бархат ее задницы в сочетании с роскошной мягкостью женских складок, в которые погрузились пальцы сэра Джейсона, довели его до исступления, и он уже не владел собой. Поток семени вырвался из него и устремился в чересчур растянутый канал Селии, а младший кузен накачивал ее изголодавшийся рог собственными подношениями.

Стены винного погреба оглашались их криками, многократно усиливая последние спазмы удовольствия, которые все испытывали. Селия содрогнулась и от собственной бурной кульминации, вызванной ухаживаниями кузенов, и от нахлынувшего после этого чувства стыда. Никогда в своей жизни она не испытывала столь сильного физического чувства. Неужели это означало, что она желает, чтобы сэр Джейсон Хардвик насиловал ее или, хуже того, чтобы ее возлюбленный стал свидетелем и соучастником? Действительно казалось, что Селия сама стала добровольной участницей, ибо чувствовала, как мышцы ее ануса, сжимают уменьшающийся в размерах пенис сэра Джейсона, словно стараясь воскресить его для очередной порции содомии. Она все еще держала во рту выбившийся из сил орган Колина, ее губы жадно сжимали толстый стержень в ожидании нового подношения. Стенки влагалища Селии пульсировали… она вдруг схватилась за бедра и второй оргазм потряс ее. От охватившего ее ощущения она наклонилась вперед и затаила дыхание. Придя в себя, Селия подняла глаза и увидела сверлившие ее черные глаза сэра Джейсона, они светились от нового открытия. Он все знал.

В течение последующих дней Колину было трудно смотреть на Селию, а когда он заговаривал с ней, то высказывал свои мысли в пол, стыдясь непристойного поведения в винном погребе. «Что она думает обо мне?» — удивлялся он, презирая себя. Какое же олицетворение мужественности Колин являл собой — «настоящий защитник» уязвимой женственности. Он не только не набросился на кузена с кулаками, а встал на четвереньки, дабы лучше рассмотреть, как массивный пенис сэра Джейсона насилует нежную задницу Селии. Затем чтобы посыпать солью ее задетые чувства, он воткнул свой капающий член ей в рот, заставив ее губы охватить эту чудовищную штуку, чтобы она была вынуждена проглотить извергаемые им потоки. Как мерзко он вел себя! Возможно, он походил на развращенного кузена больше, чем ему самому того хотелось. Наверное, они оба были скорее всего близнецами — двумя распутниками, которые искали и срывали те же удовольствия, мало заботясь, каким образом оба получали их. Колин знал, что за свою порочность они оба отправятся в ад.

Голова Селии ходила кругом от чувства вины и сумятицы, порожденными этими событиями. С тех пор она каждую ночь лежала в постели с открытыми глазами и переживала отвратительные моменты своего двойного осквернения, ее дыхание ускорялось вместе с сердцебиением. Все это она сама навлекла на себя. Никто не заставлял ее приезжать в Дом на Пустоши, и уж точно никто не заставлял ее мириться с непристойными домогательствами сэра Джейсона. В действительности Селия была порочной молодой женщиной, не лучше любой шлюхи в Сохо. Само собой разумеется, она этого хотела, ибо откуда тогда мог у нее разразиться такой грандиозный экстаз?

От подобных самоосуждений у нее из глаз хлынули слезы, почти такие же горячие, как жжение, которое она все еще ощущала в своем изнасилованном анусе. Тем не менее пальцы Селии находили нижнюю часть тела, терли набухавший клитор и проникали в увлажненный нижний канал, чтобы отведать тайные соки, вырывавшиеся наружу. После случая в винном погребе она ходила как в тумане и часто безо всякой причины разражалась плачем. Обеспокоенные кузены решили дать ей передышку, чтобы пленница снова обрела спокойствие, ведь она все равно не могла уйти от них. Ее сознание щелкало как фотоаппарат, когда картинки с сэром Джейсоном, пристроившимся позади нее, и Колином снова выскакивали в жуткой серии разрозненных в уме фотографий, еще больше бередя ее страсти. Неудовлетворенность наконец вынудила Селию воткнуть ручку щетки для волос из слоновой кости в заднее отверстие после того, как она сначала отдала должное традиционному отверстию. Однако все, что бы она ни делала, не шло в никакое сравнение с постыдными удовольствиями, полученными от Хардвиков.

Сэр Джейсон случайно заглянул к ней во время одного из тех моментов, когда она страдала в одиночестве. Он собирался зайти поболтать и, возможно, сыграть партию в шахматы, ибо сам отстранил себя от изумительных прелестей Селии и удовлетворял свою мучительную похоть трусиками, которые она оставила на холодном полу винного погреба. Хотя шелковая заплата, увлажненная ее секрециями, давно высохла, сэр Джейсон обнаружил, что если потереть ногтем ткань, то снова возрождался экзотический аромат, побуждавший его пережить незабываемые мгновения в мастурбации. Тогда сэр Джейсон чувствовал себя шаловливым школьником, который боится, как бы злой директор не застиг его во время запретных действий и не отправил исповедоваться после хорошей взбучки. Это стало чем-то наподобие игры. Сэр Джейсон стоял перед длинным зеркалом в своей спальне, оставив дверь открытой так, чтобы любой, и особенно воображаемый директор или в данном случае директриса, проходившая мимо, могла увидеть его. Сэр Джейсон с наслаждением думал, что воображаемая им Селия, ничего не подозревая, идет по коридору, останавливается за дверью его спальни и видит его обнаженное тело. Как соблазнительно она будет смотреться в мрачном и подобающем учебному заведению одеянии, вооруженная и всегда готовая применить прут в том случае, если один из школьников поведет себя плохо. А сэр Джейсон уж точно вел себя плохо! Его задница вне всякого сомнения заслужит того, чтобы по ней несколько раз прошлись березовыми розгами. Однако директриса Селия начнет льститься к нему и целовать красные полосы, которые нанесла, а затем подставит ему собственные молочно-белые ягодицы для наказания. Он вздрогнул, подумав, как будет жечь в прелестном ущелье ее маленькой попки после того, как осуществится должное наказание.

Сэр Джейсон смотрел на отражение своего мускулистого тела, оценивая мужественную красоту и грацию хорошо сложенной груди, плеч и ног. Свет играл на его груди и членах, тонко оттеняя их. Между его крепкими ногами располагались яйца, которые компактно помещались в шелковистой мошонке и плавно покачивались при движениях тела. Значительной длины пенис поднимался к его плоскому животу, достигая пупка, в своем атласном совершенстве эта плоть была одного цвета, за исключением раздувшегося края вокруг головки. В отличие от большинства сограждан сэр Джейсон, как и его кузен, при рождений подвергся обрезанию, и большая розовая шишка пульсировала, видимо, довольная тем, что ей не приходится скрываться за уродливой крайней плотью.

Неудивительно, что леди из публичного дома охали и ахали при виде этого изумительного экземпляра, ибо даже в молодости сэр Джейсон не был обделен по этой части. С тех пор его пенис получил не одну женскую похвалу, и даже мужскую, хотя и невыраженную словами. Много похотливых мужчин глазами пожирали его член, оценивая элегантность столь изящного экземпляра. Как сэр Джейсон радовался тому, что у него, в отличие от несчастных сокурсников по Оксфорду, не свисает этот кусок плоти. Он всегда отводил глаза в душевых или когда приходили старшекурсники, вспотевшие после игры в крикет, и небрежно сбрасывали с себя все, словно пытаясь соблазнить своими жалкими мужскими членами. Сэр Джейсон нежно улыбнулся, вспоминая то время. Селии действительно повезло в том смысле, что она целиком завладела его пенисом.

Повернувшись, сэр Джейсон начал изучать симметричные, как у скульптуры, изгибы своих ягодиц, глубокая впадина, разделявшая их, порадовала его критический взор. Он развел ягодицы в стороны и впервые увидел светло-коричневое углубление между ними. Каким невероятно тесным оно казалось! Вдохновлённый сэр Джейсон коснулся этого углубления и удивился, что его палец коснулся атласной поверхности, чувствительность которой вырвала у него вздох. Желание просунуть палец дальше стало непреодолимым. Нечего удивляться, что он невольно обращал на себя мужское внимание во время учебы в Оксфорде. Наверно, было бы мудро пойти навстречу желаниям некоторых из своих обожателей. В конце концов прикосновение страстного языка то здесь, то там не повредило бы его мужскому достоинству. Однако сэр Джейсон всему предпочитал язык Селии и собирался как можно чаще пользоваться им, ибо под его руководством та начинала совершенствоваться в оральных искусствах.

Если бы перед зеркалом вместо старшего кузена стоял Колин, отражение было бы почти тем же самым, хотя отражения умов обоих Хардвиков оказались бы совершенно разными. По крайней мере на данный момент.

В туалет сэра Джейсона всегда входила банка с лучшим французским бальзамом для тела, и он взял из нее щедрую порцию, смазал одну ладонь и нанес жирный крем на гибкую плоть своего пениса. Мысль о том, что Селия в образе строгой директрисы стегает его ягодицы, довела его до лихорадочного возбуждения. Прижав одной рукой ее испачканные благоухающие трусики к носу, сэр Джейсон начал поглаживать себя умасленной рукой, двигая ей вверх и вниз, и всякий раз, когда добирался до пульсирующей головки, сдавливал ее. Таким толстым был этот столп, что он едва охватывал его и удивлялся, как симпатичные маленькие дырочки Селии столь успешно пристраивают его.

Как грозно он смотрелся в зеркале, его великолепный член надувался и расширялся до предела. Хотя сам сэр Джейсон не был особо крупным мужчиной, он обладал физическими данными, хорошо подходившими для его роста и веса, и часто сравнивал себя с обнаженными мраморными фигурами, которые видел во время прохождения в Греции курса истории искусств, хотя находил свое тело более мускулистым, особенно в самой важной части. И действительно ни одна статуя не могла сравниться с добротным членом сэра Джейсона, даже когда тот дремал.

Как и ожидал сэр Джейсон, директриса Селия однажды вечером случайно застала его за этим занятием, поскольку по пути к себе ей приходилось миновать его комнату. Сэр Джейсон сделал вид, что не заметил отражение ее лица в зеркале, когда она робко заглянула с порога, широко раскрыв удивленные голубые глаза, и ему показалось, что в них засветилась похоть. Как ему хотелось, чтобы она приблизилась и, действуя по собственной воле, отодвинула бы его руку своей изящной рукой и занялась бы пульсирующей плотью, пока та горяча, а липкие соки устремились бы ей в руку или пухлый ротик. Конечно, она заметила, что он прижал ее трусики к носу, чем частично объяснялся идущий ей к лицу румянец. Для женщины не может быть большей дани, чем желание мужчины своими ноздрями услышать ее отличительный запах. А хорошо зная Селию, Джейсон представил, как ее маленькая щель пламенеет словно спелая вишня, источающая сладкий сироп а бедра, пока она стоит и смотрит на его наготу, а зеркало дает ей возможность видеть как его зад, так и перед. Однако она продолжала цепляться за девичью скромность, словно боясь дать себе волю. «Эта восхитительная женщина воистину представляет собой крепкий орешек», — думал сэр Джейсон, клянясь продолжать прежнюю линию и не отказывать ей в доступе выдающимся достоинствам своего пениса.

Конечно, сэр Джейсон наслаждался Селией не только физически. Она была молодой женщиной, обдавшей не только умом, но и красотой. Временами они сидели вместе и обсуждали книги в его обширной библиотеке,поскольку литература являлась излюбленным провождением времени такого джентльмена, как эр Джейсон, обожавшего уединение. Поэтому ему показалось необычно, что женщина с таким страстным характером разделяет его привязанность к печатному слову, и не хотел признавать, что как раз сам и являет виновником ее одиночества.

Однако, когда сэр Джейсон ожидал застать Селию за чтением Пруста или Дикенса, он обнаружил ее раздетой и лежавшей на спине, ее миниатюрное тело резко контрастировало с белоснежной простыней. Она высоко подняла согнутые в коленях ноги, нагло раздвинула бедра, обнажая каждую чарующую деталь соседних отверстий. Сэр Джейсон стоял и зачарованно смотрел на тайную борозду между разведенными щеками задницы, пока Селия была занята тем, что заталкивала и вытаскивала ручку расчески из уютного прохода, успев уже обслужить наполненное до краев отверстие чуть повыше. Слоновая кость, контрастировавшая с розовым ободком ее ануса, вынудила сэра Джейсона затаить дыхание, и он прикусил нижнюю губу, чтобы не обнаружить своего присутствия.

Рука Селии отчаянно двигалась между бедер, ее пальцы не могли удержаться за скользкие складки, скрывающие от взора сэра Джейсона бесподобный розовый бутон клитора. Ее губы выпятились наружу и разделились от напряженной позы, позволяя жадным глазам наблюдателя остановиться на сверкающей щели, пока та источала медовые капельки, которые стекали и увлажняли пребывавшую в трудах соседнюю щель.

Отчаянный стон наконец выдал сэра Джейсона. Руки Селии застыли, от страха раскрылись ресницы. Униженная тем, что ее застали врасплох, она выдернула ручку расчески из уютной впадины и хотела было скрыть и расческу, и свою наготу под одеялами. На губах сэра Джейсона появилась озорная ухмылка, густой румянец на ее щеках и груди говорил, что она знает — он видел все происходившее. Сэр Джейсон приблизился к ней, выступ в его брюках принимался в размерах и с каждым шагом требовал свободы действий.

— Итак, шалунья, чем ты тут занималась, а? — дразнил он. Он провел языком по своим губам откровенным движением, которым, видно, насмехался над Селией.

— Ничем! — промямлила она, унижение оттого, что ее застали с упоением занимающейся столь порочным делом, превосходило все границы. Даже если бы Колин вдел это, и тогда было бы стыдно, но сэр Джейсон — какой позор!

— Где это? — спросил он, для убедительности похлопав себя по бедру.

— Что — где?

Сэр Джейсон уселся на край постели и сорвал с нее простыню, обнажив нежные выпуклости грудей. Крохотные земляники, венчавшие их, были остры как два отточенных карандаша, почти требуя, чтобы их взяли в рот, и сэр Джейсон подался вперед как раз с таким намерением, взял их в рот, пока настойчивые движения пениса не подвигли его на более решительные действия.

Селия извивалась под его губами, предательская влага струилась между ее бедер. И тут сэр Джейсон схватил Селию за плечи, его черные глаза впились в ее голубые глаза.

— Дай мне расческу, — выдохнул он.

— Какую расческу?

Селия положила ногу на упомянутый объект.

Засунув руку под нее, Джейсон достал расческу и помахал ею перед застывшим лицом Селии.

— Ах, Селия, — протянул он с преувеличенным драматизмом. — Селия, Селия, Селия. Знаешь, что я с тобой сделаю?

Он пристально рассматривал ручку из слоновой кости и обнаружил следы от ее употребления.

Лицо Селии стало еще краснее, она отодвинулась к изголовью, словно резное дерево могло защитить ее. От сэра Джейсона не было никакого спасения, особенно когда воспалялись его страсти. Он схватил ее за лодыжки, притянул к себе и поставил на кровати в полусидячем положении. Сэр Джейсон придвинулся так, чтобы оба находились лицом к лицу, сместив тяжесть тела на колени, причем ноги Селии оказались расставленными так широко, что взору открылась розовость малых губ. Одним молниеносным движением сэр Джейсон опустил брюки. Его налитой член вонзился между наполнившихся кремом губ и проник внутрь без усилий, толстая головка искала самой отдаленной внутренней точки во влагалище Селии и стучалась о преграду в виде шейки матки.

Ручка расчески Селии все еще хранила влагу и тепло ее тела, когда сэр Джейсон достал ее и поместил в ущелье между ягодиц, продвигая в уютное пристанище, откуда ее так невежливо вытащили. С ее уст слетело несколько слабых возражений против такого вторжения, однако она, как и следовало ожидать, легко смирилась с этим, ибо диаметр ручки оказался значительно меньше широкого и настойчивого посоха сэра Джейсона.

— Тебе же нравится, когда я втыкаю сюда свой член, правда? — шепнул он ей на ухо и, дразня, засунул в отверстие лишь кончик ручки.

Селия заскулила и терла свою задницу о его кулак, стараясь оказать гостеприимство твердому, предмету из слоновой кости, заглатывая, его полностью, до самой щетины, пока в эластичный ободок ее ануса не уперлась костяшка большого пальца сэра Джейсона. Другую руку он положил на склон правой ягодицы, пощадил ее и отвел в сторону от левой. Незаметно сэр Джейсон переместил Селию так, что ее спина оказалась напротив зеркала на туалетном столике, и рассматривал великолепное отражение ее розовой дырочки, пронзенной объектом, который он держал в руке.

Селия обняла руками сэра Джейсона за шею, чтобы сохранить равновесие на пружинистом матрасе, их лица находились так близко, что губы соприкоснулись, затем сэр Джейсон медленно и с наслаждением начал трахать ее, расширяя смазанные стенки переднего отверстия своим внушительным членом, а движения расчёски сзади совпадали с толчками спереди. Его член, похоже, раздался от постоянных набегов на отверстия Селии, ибо чувствовалось, что ее внутренняя сторона стянулась и напряглась до предела.

Внутри нее стремительно нарастало давление и достигло высшей точки на растянутом язычке клитора, пока тот терся о работавший, словно поршень, орган сэра Джейсона. Несмотря на то что Селия привыкла терпеть унижения от своего тюремщика, ей не хотелось кончить в столь унизительном положении, когда ее пронзили безжалостный член и ручка расчески из слоновой кости. Сэр Джейсон молча терпел собственное унижение, когда его язык путешествовал между ее губ, отчего вспомнилась позорная фантазия, в которой он содомировал ее маленький подергивающийся анус своим языком. Ему было интересно, как бы она стала реагировать, если бы узнала о его желании и приветствовала бы столь изумительно вульгарное вторжение.

Пикантный аромат мускуса, порожденный ее возбуждением, струился вверх между их тел, побуждая обе стороны заняться более основательным изучением уст друг друга. Селия сосала губы и язык сэра Джейсона, пока он продолжал вводить в тугую магистраль ручку расчёски, делая это гораздо лучше, чем она сама, ибо ее неудобное положение мало способствовало этому. Не терявший бдительности сэр Джейсон заметил, что ее дыхание ускорилось вместе с пульсирующей точкой на шее всякий раз, когда ручка наполовину входила в заднюю магистраль, и он пришел к выводу, что у Селии там расположена особая чувствительная точка. Поэтому он предпринял дополнительное усилие, чтобы возбудить Селию в этом месте, вонзая кончик ручки из слоновой кости в мускулистые стенки, щекоча их вращательными движениями. По тому, как она покусывала пухлую нижнюю губу, можно было определить, сколько удовольствия доставляют ей эти манипуляции.

Глаза Селии закрылись, и по ее телу пробежали судороги, она стонала, впившись в открытые уста сэра Джейсона. Его пенис разрядился струей жидкости, но он продолжал проникновения, а влага ползла вниз и покрыла его яички словно глазурью, капельки застревали в черных кудрях, которые венком обвивали его погруженный член.

И снова проклятый сэр Джейсон Хардвик довел Селию до оргазма. Как она за это ненавидела его!

Ненавидела ли?

Позднее в эту безлунную ночь Колин зашел к ней, ибо хотел быть рядом с возлюбленной. Беспорядок в постели говорил ему о том, что своекорыстный кузен опередил его. На это указывали так же другие признаки, ибо Селия с трудом встречала его взгляд и краснела, когда Колин пристально рассматривал ее розовую наготу, но отчетливый запах соития на ее коже нельзя было не почувствовать. Однако он не мог упрекать ее за разврат, который ей навязывал сэр Джейсон. Тем не менее Колин чувствовал, что имеет полное право насладиться ее женскими прелестями, хотя они уже бывали в потреблении.

Хотя Селия никогда не отказала бы ему, однако была определенно против того, чтобы ею воспользовался возлюбленный в то время, как из нее сочились соки другого мужчины, поэтому она настояла на том, чтобы сперва заняться интимным туалетом. И Колину подвернулся случай помочь ей в этих гигиенических манипуляциях. Он получал от них какое-то озорное удовольствие, хотя ни за что не признался бы в этом, и меньше всего скромной Селии. Однако в этот вечер, к ее большому удивлению, Колин выразил горячее желание самолично заняться этим. Он последовал в ванную за вихляющей задницей Селии, чтобы заняться необходимыми приготовлениями.

Селию охватило беспокойство, пока она стояла в ванне, высоко подняв одну ногу на изогнутом фарфоровом крае, в этом положении ее бедра оказались широко раздвинуты. Хотя Колин уже освоился с этой процедурой, он двумя пальцами раздвинул пухлые губы ее влагалища и осторожно ввел в него тонкий наконечник душа. Он высоко держал резиновый баллон, чтобы открыть туда путь теплой очищающей струе воды. Часть воды выплеснулась оттуда и омыла его руку, еще больше нагревшись от краткого пребывания в этом пространстве. Когда баллон иссяк, Колин с восторгом смотрел, как жидкость выливалась из нее, унося с собой все остатки семени отвратительного кузена. Если бы Селия не была так насыщена ими, он не постеснялся бы подставить лицо перед переполненным отверстием так, чтобы она могла бы направить воду ему прямо в рот.

Вдруг мысли Колина вернулись к другому наконечнику душа, который лежал без дела в ящике, это был более тонкий вариант того, который он только что использовал. Колин знал цель другого наконечника и жаждал испробовать его на Селии, но не мог собраться с духом, чтобы приступить к этому. Как бы он восторгался при виде вырывающейся из нее струи воды, исторгаемой такой потрясающей силы мускулатурой этого запретного прохода. Знай бы Селия пределы его непристойного желания, она была бы потрясена и охвачена ужасом, но в конце концов уступила бы. Ибо она не могла отказать Колину ни в чем, и чем унизительнее его намерения, тем лучше!

Такая непристойная возможность представится Колину, позднее, хотя, как водилось в Доме на Пустоши, ею придется делиться с кузеном.

Селия начала выбираться из ванны, почувствовав непреодолимую потребность откликнуться на зов природы. Узнав об этом, Колин сбросил одежду, и на его лице сверкнула озорная улыбка, очень похожая на ухмылку кузена. Его налившийся член упирался в мускулистый живот, от распухшей головки по стержню скатывались капли влаги. Раскрыв рот, Селия изумленно смотрела, как он забирается в ванну и ложится, будто собираясь мыться. В действительности он хотел принять золотистый душ и хриплым голосом просил Селию освободиться над ним. У Селии округлились прелестные голубые глаза, когда до ее ушей дошла такая странная просьба, однако она почувствовала, как в животе начался трепет, пополз ниже и достиг кульминации в чувствительном бутоне ее клитора.

Селия встала над Колином, прижав ноги к его талии, и опустилась в сидячее положение, ее надутые половые губы разделились и вытянулись наружу. Изящный кусочек, приютившийся между ними, надулся, сверкнул Колину сочным оранжево-розовым цветом и высунулся из рыжеватых завитушек, соблазняя потрогать его. «Впереди для этого вполне достаточно времени», — решил он и, затаив дыхание, ждал приближение неизбежного восторга.

Пенис тяжело бился о его живот, ожидая особой смазки. Наконец робкая струйка начала сочиться из щели Селии и превратилась в устойчивый поток. Горячая жидкость обдала пульсирующий столп Колина, золотистый поток разделился на кипячие струйки, достигнув тугой мошонки. Вдруг маленькая дырочка на кончике члена Колина расширилась и извергла поток семени, который, устремившись к курчавым волосам на груди, образовал густую белую лужу еще до того, как мочевой пузырь Селии оставили последние капли.

Колин вздохнул, получив полное удовольствие, хотя жалел, что не поймал языком хотя бы несколько золотистых капель. Слизывая эти воображаемые брызги с губ, Колин подавил неожиданное желание повернуть Селию кругом и глазами насладиться розовой жемчужиной, расположившейся в долине между ягодицами в тот момент, когда та вытянется и извергнет на него характерные подношения. Это стало бы высшей формой запретного наслаждения, и он вздрогнул от непреодолимого желания. Но нет, он никогда не мог требовать от своей дорогой Селии столь унизительного действа, ибо его фантазии знали границы. «Неужели я становлюсь столь же развратным, что и мой кузен?» — спрашивал себя Колин.

Эта мысль в известной мере была ему даже приятна.

Забавы и игры сэра Джейсона

Никто не мог постичь глубину безграничной развращенности сэра Джейсона Хардвика, даже Колин, который к этому времени полагал, что его любящий одиночество кузен наконец прошел весь курс сатириазиса^[1]. Наивная ошибка, в которую легко впасть; сэр Джейсон родился мужчиной и в молодости имел множество половых сношений, он был наделен и желанием, и деньгами, позволявшими осуществить самые порочные из них.

За несколько недель до того, как Колина стали подозревать в убийстве, сэр Джейсон путешествовал по Сиаму вместе с другим джентльменом с высоким положением в обществе и низкими моральными достоинствами — тот был членом парламента, ни меньше и ни больше. Это было мерное путешествие сэра Джейсона по Дальнему Востоку, и он скептически относился к невероятным историям своего спутника о плотских наслаждениях, которые можно получить, стоит только пожелать.

Однако вскоре все подтвердится, ибо договорились о том, что к нему в гостиницу придет особая молодая леди. Когда пресыщенный сэр Джейсон сидел, потягивая портвейн, и готовился к забавному, а может быть, скучному фарсу, в дверь тихо постучали. Открыв ее, он увидел девушку, похожую на фарфоровую куклу, наряженную в традиционный восточный наряд. Она робко стояла в коридоре, пальцы ее крохотных обнаженных ног отчаянно удерживали пару ротанговых сандалий. Украшенное вышивкой зеленое платье свободно висело на ее детском теле и доходило до нескладных коричневых, похожих на шишки коленок. Казалось, это платье перешло к ней от старшей сестры или тети.

Круглое белое, как у актеров японского театра кабуки, лицо девушки было накрашено словно у куклы — ярко-красные губы и скулы, на раскосые глаза были аккуратно наложены искусственные ресницы. Она игриво захлопала ими, глядя на сэра Джейсона, в ней чувствовалась неестественность звезды немого кино. От удивления он отступил назад, с раскрытым ртом взирая на это безвкусное явление, а в его голове первым делом возникла мысль взять салфетку из махровой ткани и вытереть ей лицо. Не было сомнений в том, что спутник разыгрывает его!

Не ожидая приглашения, девушка робко прошла в комнату и встала перед сэром Джейсоном. Дверь закрылась за ней. Совершенно растерявшись, он ждал, когда она заговорит. Возможно, она была одной из тех уличных попрошаек, которая узрела богатого иностранца и взяла того на прицел, чтобы облегчить его карманы брюк от обременявших их монет. Странно, но она не походила на других маленьких собратьев, которых он заметил в день приезда. Собственно, она ведь еще не протягивала жадно ладонь. Что ж, он сэкономит время и себе, и девушке, отдав ей всякую бесполезную всячину, которая здесь принимается за деньги, а затем потребует, чтобы его друг купил ему бутылку самого лучшего французского шампанского, какая имеется в погребе этой гостиницы.

Пока сэр Джейсон в уме подсчитывал, какую сумму прилично дать стоявшей перед ним похожей на человека кукле, та расстегнула застежки, скреплявшие платье спереди, и позволила ему упасть с плеч. У него перехватило дыхание, когда платье оказалось возле ее ног, образуя изумрудную кучку; под платьем больше ничего не было. Как и у многих женщин Востока, миниатюрное тело было гладким, без растительности, и изумленные глаза сэра Джейсона тут же уставились на глубокий треугольник, в котором сошлись детские бедра, а ее прелесть оказалась совершенно обнаженной, там даже не было пушка, который прикрывал бы пухлые губы. Столь же пухлая шишечка ее исключительно развитого клитора выступала из них подобно рудиментарному пенису, ее кончик был светло-коричневым, а дальше принимал розовый и бледно-пунцовый цвет. Когда сэр Джейсон с трудом отвел глаза от столь соблазнительного видения, он заметил, что грудь девушки почти плоская, если не считать две скромные выпуклости, увенчанные подрумяненными сосками, напоминавшими ему сладости, которые он сосал в детстве. Вдруг он начал подозревать, что это хитрое создание подрумянило также пышный бутон своего клитора, ибо никогда не видел ничего столь цветистого.

Сэр Джейсон вздрогнул от шока и восторга, ибо впервые получил такой соблазнительный подарок. Воистину, то, что стояло перед ним, являя его взору малейшую деталь, было бы невозможно найти в родной Англии, а подобные нежные забавы заставили бы не одного из равных ему приподнять бровь. Сердце у него забилось быстрее, когда он увидел, что девушка забирается на диван и выделывает номера, свойственные сценической актрисе, однако искусственность движений нисколько не уменьшила его возбуждения. Она высоко поднимала свои детские ноги, раздвигая их как лезвия ножниц, чтобы лучше показать себя. В этом положении точные размеры ее большей частью закрытого клитора можно было лучше представить и рассмотреть, и сэр Джейсон взял его большим и указательным пальцами, затем потянул словно кусочек сахарной тянучки. Большой язычок был столь же эластичен, а его хозяйка демонстрировала поразительное умение вернуть этот придаток в прежнее положение. Воспользовавшись парой пальцев, как и сэр Джейсон, девушка двумя руками потянула в сторону оба эластичных кончика, заставляя эти коричневатые бутоны налиться кровью. Ее мизинцы были выпячены как у леди, держащей чашку чая, затем она обхватила один конец, другим и связала крылья плоти в рубиновый узелок. Тот уютно покоился в углублении ее лишенных растительности половых губ, украшая собой казавшуюся незрелой щель.

Через считанные секунды брюки сэра Джейсона лежали на полу, обнажив его собственный высокоразвитый придаток. Он нацелился на маленькое отверстие, сомневаясь, сможет ли оно вместить его внушительные габариты. Почувствовав ее сухость, он воспользовался слюной, чтобы облегчить продвижение инструмента. Отверстие нехотя уступало дорогу мускулистому древку, пока оно наконец не проникло внутрь. Узкие стенки прохода девушки сжимали чересчур нетерпеливый орган и сэр Джейсон еще больше раздвинул крохотные бедра, приподнял их и прижал к ее стройным плечам так, чтобы его шпага вошла до эфеса. В таком положении сэр Джейсон мог постоянно смотреть на заметный бутон ее огромного клитора, в то же время сверля ее девичье отверстие. Как он жалел, что не взял с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть изгибы этой части женской плоти, великолепной даже в неподвижном состоянии.

Изображая на своем крашеном лине отрепетированную страсть, девушка вцепилась в плечи сэра Джейсона и стонала синхронно с его движениями, хотя немного переигрывала. Ему хотелось знать, сколько мужчин она пропустила, но он выбросил столь незначительные вопросы из головы, чувствуя приближение оргазма. Пухлые губы, ласкавшие скользкий стержень сэра Джейсона, привели его в восторг и вызвали головокружение, но он продолжал наблюдать за ее огромным клитором до тех пор, пока семя не вырвалось из него сплошной струей и к его восторженному стону не присоединился столь же восторженный стон партнерши.

Хотя сэр Джейсон видел, что забавная гостья все время подыгрывает ему, это нисколько не уменьшило заключительное удовольствие. С сильно бьющимся сердцем он рухнул на диван рядом с ней. Он погрузился в неожиданный сон и проснулся, когда почувствовал, что кто-то настойчиво толкает его в плечо. Его тяжелые веки открылись, и он увидел, что девушка с кукольным лицом нетерпеливо смотрит на него и продолжает тыкать острым пальнем. Вспомнив события прошедших минут, сэр Джейсон улыбнулся и пощекотал красный выступ между пухлыми половыми губами девушки. Восприняв это как поощрение, она повернулась к нему спиной и встала на четвереньки, пододвинув свою попку, а голая точка между ягодицами многозначительно заморгала. Рассмеявшись, сэр Джейсон объяснил, что ему нужно еще время, чтобы прийти в себя и он с большим удовольствием отведает ее прелести позднее. Однако общаться было нелегко, девушка начала говорить на иностранном языке, а ее отверстие продолжало похотливо моргать ему. Сэр Джейсон попытался сказать несколько слов на французском языке, затем на итальянском, но все это оказалось бесполезно. От растерянности пожимая плечами, он глазами повел в сторону беспомощно лежавшей на его бедре кочерыжки из плоти, из пурпурного конца которой все еще сочилась влага. Маленькая кокетка слезла с дивана, смело взяла ее между ярко-красных губ и изо всех сил втягивала капающую шишку, пока та не отвердела.

Видя, что сэр Джейсон снова достиг пика твердости, она снова заняла положение животного, подставляя свой девичий зад его пробудившемуся пенису. Он не мог отказаться от такого редкого угощения, и, к своему удивлению, толстый орган легко вошел и полностью исчез в ней. Поскольку сэр Джейсон раньше достиг великолепной кульминации, то знал, что долго сможет наслаждаться ее детским отверстием. Девушка изменила положение, позволяя сэру Джейсону сесть прямо на диване, причем сама устроилась на его коленях спиной к нему. Она умела скакала на нем, то поднимаясь, то опускаясь на его бедра и таким образом помогая его счастливому члену без усилий то входить, то выходить из нее.

Хотя сэра Джейсона возбуждала соблазнительная встреча с таким нежным молодым анусом, он с волнением думал, удастся ли добиться еще одного оргазма. Внутри девушки казалось свободно, словно там гостило слишком много мужских инструментов и лишили эту магистраль упругости. Однако пока она продолжала энергично двигаться на нем, он закрыл глаза и сосредоточился, наслаждаясь запретными ощущениями ее горячего прохода. В обществе, к которому он принадлежал, ему будут завидовать, поскольку невозможно было представить, чтобы английская девушка согласилась на такое вторжение. На такое мог бы согласиться английский мальчик, если бы сэр Джейсон имел склонность к педерастии. Узнав, что он обладал девушкой в расцвете юности, вторгаясь во все ее отверстия, друзья точно позеленеют от зависти!

Запах дешевого, надоедливого грима на щеках и губная помада дразнили ноздри сэра Джейсона, пока он мысленно представлял всех мужчин, которые раньше могли наслаждаться этой обманчиво-наивной прелестницей таим недозволенным способом. Он почти жалел ее, ибо она была совсем юной. Ведь этой малышке следовало сидеть дома и помогать матери в ее хлопотах, а не продавать свое детское тело таким иностранным туристам, как он.

Однако столь редкие чувства сострадания быстро выветривались из головы и сердца сэра Джейсона, когда он видел свой возбужденный орган, торчавшим из этой маленькой задницы, в которую грубо вклинивались множество неизвестных пенисов. Его ум лихорадочно вообразил сценарий, в котором чернокожий гигант беспощадно вонзает и вытаскивает из отверстия между ягодиц девичьей задницы инструмент величиной с дубину. Именно такого стимула не хватало сэру Джейсону, чтобы компенсировать вялость горячего прохода, который сейчас безжалостно долбила его собственная дубина, до отказа заполняя её соками. Девушка еще плотнее придвинула к нему свой бедра, заставляя головку его извергающего семя члена проникнуть в самые глубины ее прямой магистрали.

Когда сэр Джейсон встретил своего спутника на следующее утро за завтраком, тот хитро улыбнулся.

— Как тебе вчера понравилась наша маленькая Камико? — спросил он и сладострастно подмигнул ему.

Образ девушки с кукольным лицом, бесстыдно предлагавшей свою крохотную задницу, подсказал ему достойный ответ — в его штанах произошло настойчивое движение, которое не осталось не замеченным для его друга. Откровенно говоря, этот парень и сам не отказался бы отведать внушительную выпуклость или, раз уж на то пошло, позволил бы ей отведать себя, и он вздохнул с сожалением. Возможно, во время другого путешествия…

Наслаждаясь этими милыми сердцу воспоминаниями о прошлых приключениях, сэр Джейсон застал свою задумчивую пленницу одну в библиотеке. В этот мрачный день причиной одиночества Селии явилось не наступление женского недомогания, а он всегда знал, когда она страдала от месячных, ибо считал своим долгом знать о ней все, особенно когда дело касалось ее интимных переживаний. Будучи умной молодой женщиной, Селия не могла сидеть сложа руки, поскольку привыкла заниматься полезным делом, пока не вмешалась судьба в лице сэра Джейсона Хардвика, коренным образом изменив обычное течение ее простой жизни.

Сэр Джейсон был доволен и польщен тем, что Селия открыла его библиотеку и получала немалое удовольствие от находившихся в ней книг. Сегодня она погрузилась в переплетенную кожей «Одиссею». Отдавшись своим думам, она жадно переворачивала страницы изящными пальцами и покусывала пухлую нижнюю губу. Эта соблазнительная картина побудила сэра Джейсона объявить о своем присутствии, ибо воспоминания чрезвычайно возбудили его.

Чувствуя обращенный на нее взгляд, Селия подняла глаза и увидела сэра Джейсона, облокотившегося на дверной косяк и смотревшего мрачно и напряженно. Почувствовав жар, она положила раскрытую книгу на подушку дивана, на котором полулежала, и задалась вопросом, как долго он там стоит и смотрит на нее. «Какой же он странный и трудный человек», — подумала она, а в ее животе начался знакомый и невольный трепет. Она предположила, что сэр Джейсон явился сюда не без причины. А причина могла быть лишь одна.

Спустя несколько минут Селия узнает ее.

Воспоминания о Бангкоке зародили в его голове новую идею, и он решил призвать своего робкого кузена на помощь. Хотя он не отказался бы от попытки снова отведать прежние удовольствия, которые ему в этой комнате доставило тело Селии, но подобные кровавые прелести сейчас были ему не по вкусу.

У него были другие планы.

Смирившись с ролью сексуальной рабыни сэра Джейсона, Селия поднималась вверх за ним в его комнату, где ей велели раздеться. Слишком устав и лишившись духа сопротивления, Селия послушалась и разделась, сохранив лишь слабый барьер в виде трусиков. Селия поежилась в холодной комнате, надеясь, что его действия не будут слишком жестокими; она также надеялась, что не унизится еще раз, дойдя от них до оргазма. Сэр Джейсон и в самом деле прилагал особые усилия, чтобы воспламенить низменные желания, дремавшие в ней, и наслаждался своими частыми успехами. Какой жгучий стыд испытывала Селия каждый раз, когда его темные глаза с таким пониманием заглядывали в ее глаза, и в них светилось осознание правды. Ей хотелось спрятать лицо, спрятать свое тело, особенно проклятую влажность, которую он так умело вызывал.

Сэр Джейсон исчез в ванной и вернулся с мягким полотенцем, которое положил на кровать. Заметив, что Селия разделась не полностью, он грозно сверкнул глазами, сердитый взгляд исказил его красивое лицо. Этого было достаточно; одна лишь угроза применить насилие становилась достаточным стимулом к повиновению. Быстрым движением Селия сбросила этот тонкий атрибут нижнего белья и ногой отбросила его в сторону, а ее сердце тяжело стучало от страха неизвестности, пока она раздетая стояла перед ним и покрывалась гусиной кожей. Сэр Джейсон сосредоточился на пушок рыжеватых кудрей, венчавших лонную дугу, его вспыхнувший гнев столь же быстро улетучился. Загадочная улыбка играла на его губах, когда он повел ее к постели и заставил лечь на полотенце. Вдруг появился Колин, сэр Джейсон отвел его в сторону и шепнул что-то на ухо. Став пунцовым, Колин смущенно взглянул на Селию, но та не могла ничего сказать возлюбленному насчет столь странных действий. Колин исчез, похоже, выполняя какое-то поручение. Сэр Джейсон еще раз вошел в ванную, оставив Селию одну и в полном недоумении, на фоне полотенца ее бледная плоть казалась синей.

В течение нескольких минут она слышала, как сэр Джейсон что-то ищет. Он поднимал такой шум, что создалось впечатление, будто перестраивает всю водопроводную систему. Когда наконец снизу вернулся Колин с тазом в руках, его кузен все еще возился в ванной. Селия вопросительно подняла брови, ожидая, что Колин объяснит присутствие этого таза. Однако объяснений не последовало. Колин переминался с ноги на ногу, словно затягивая время. Так оно и было, ибо он не мог не насладиться обнаженными прелестями Селии, хотя ловко избежал тревожного взгляда ее голубых глаз. Сочные земляники, венчавшие ее груди, превратились в два твердых стержня, и Колин подошел, собираясь взять их в рот. Как только его губы приблизились к ближайшему из них, нетерпеливый голос кузена отвлек его.

Селии не придется долго ждать; оба кузена вышли из ванной с выражением решимости на лицах. Сэр Джейсон появился у постели, вооруженный безопасной бритвой и фарфоровой чашкой с новой порцией его любимого крема для бритья, в который было добавлено масло сандалового дерева. Колин все еще держал свой тазик. Тот был наполнен водой, в холодный воздух поднимался пар. Вдруг она поняла предназначение этих разрозненных предметов и сжала бедра, чтобы защититься от нового покушения на ее интимные части.

— Не надо, — слабо выдавила она, не в силах вынести мысль о том, что эти мужчины изуродуют ее, лишив последнего прикрытия скромности.

— Дорогая Селия, — замурлыкал сэр Джейсон с угрозой в голосе, — пожалуйста, не сопротивляйся нам, ибо мы можем поранить тебя.

Селия не могла не догадаться о скрытом в этих словах намеке, и в ответ изящная плоть ее клитора испуганно дернулась. Слезы отчаяния затуманили ей взор, ибо она ничего не могла сделать, а только лежать, позволяя сэру Джейсону и человеку, который должен был бы защитить ее, приступить к столь позорному действу.

Специальным помазком сэр Джейсон неторопливо намылил густым кремом нежную лонную дугу, втирая его в рыжеватые кудри. Он хотел насладиться каждым прекрасным мгновением этого важного события, ибо уже прождал слишком долго, чтобы вкусить полное обнажение скрытых прелестей Селии. Его рука дрожала от сильного возбуждения, когда он провел бритвой по слою пены, забирая острым, жадным лезвием значительное количество волос и исторгнув у Селии испуганный крик, когда та увидела полосу снежно-белой плоти, оставшуюся позади куска стали. Сэр Джейсон полностью отдавался своим трудам, желая, чтобы его рука была твердой. После еще нескольких движений стали кожа Селии сверкала как самый прекрасный фарфор, чуть обнажая начало изящной ложбинки, которую образовала точка встречи пухлых половых губ.

Ее бедра подрагивали, когда сэр Джейсон развел их до упора и резко приказал ей лежать спокойно. Однако бедра подрагивали помимо ее воли, побуждая Колина держать ее за колени, чтобы позволить кузену намылить и повторить операцию на внешних губах. Лезвие прошлось по ее пухлым складкам, щекоча чувствительную плоть, и Селия с мольбой смотрела на возлюбленного, не в силах поверить, что тот мог стать соучастником этой унизительной процедуры. Колин и в самом деле помогал с таким рвением, что пригнул клитор Селии, чтобы его не поранило лезвие, или, как опасалась Селия, его не отрезали совсем во время этой процедуры.

Затем Колин прижал вывернутые бедра к ее туловищу с тем, чтобы кузен мог заняться оставшейся под основанием клитора копной растительности. Сэр Джейсон с особой осторожностью срезал колечки, окружавшие нежную кожу щели, их рыжеватый цвет стал темнее от невольных выделений. Ему несколько раз пришлось вытирать это место уголком полотенца, чтобы можно было продолжить начатое, и он не упустил случая несколько раз напомнить, что Селия выделяет влагу, унижая ее еще больше. Похоже сэр Джейсон в своей похотливости к ней не знал границ и говорил так, будто она в восторге от его ухаживании. Лишение лонных локонов, учиненное кузенами, и так было унизительным, но то, что Колин силой помогал обнажить женские прелести Селии, заставило пленницу плакать и слезы безудержно потекли по ее щекам. Она не могла остановить дрожь, пока сэр Джейсон оголял эти места, опасаясь, что острый кусок стали вонзится в нежную плоть и навсегда искалечит ее. Однако никто ей не сочувствовал. Слезы не высохли, когда бритва сэра Джейсона щекотала ее подрагивавшую вагину, сбривая последние упрямые волосинки, отчаянно цеплявшиеся за влажную поверхность. Волосинки присоединились к остальным состриженным локонам, плававшим на поверхности воды в тазике.

Наконец мучение закончилось. Половые губы Селии, более пухлые и бледные, чем когда-либо, вывернулись, словно ожидая поцелуев, а исстрадавшийся язычок между ними ждал другого страстного языка. Однако такой альянс не входил в намерение сэра Джейсона. Мысли старшего кузена были заняты воображением, будто он сам вращает и разделяет лакомый розовый кусочек. Он сделал выдох от удовольствия, когда почувствовал, что член к этому моменту значительно окреп. Его кузен испытывал подобную же реакцию и на чистом материале его трусов остались мужские капельки. От вида выбритой прелести Селии у обоих кузенов дух захватило, и они не могли понять, зачем природе скрывать подобное совершенство под густой чащей волос.

Сэр Джейсон нашел это зрелище еще соблазнительней, чем то, которое вдохновило его на совершение стрижки. Ибо эти прелести принадлежали той, кто полностью созрела и обладала всеми совершенствами женственного запаха и вкуса, с которыми не могла соперничать ни одна молодая девушка, какой бы взрослой не по годам и опытной на поприще Эроса она ни была бы. Лицо и фигура распутной сиамской девицы блекли с каждой проходившей секундой, пока сэр Джейсон рассматривал дары, которые только что обнажил. Он знал, что никогда снова не сможет удовлетворить свою похоть обычным способом. После бритья созревшие прелести Селии казались и невинными, и детскими, а перед этим сочетанием не устоит ни один из Хардвиков.

Что же касается Селии, то она никогда не чувствовала себя более нагой. Теперь ее вполне можно было демонстрировать любому мужчине в Англии, ибо ей почти не оставили ничего, чем можно гордиться. Она побледнела от стыда при виде набухшего розового клитора. Тот казался огромным, высовываясь из ее пещерки.

— Как я отвратительна! — закричала она, желая, чтобы от жара двух пар изучающих ее глаз можно было превратиться в струйку дыма и унестись с порывом ветра… далеко, далеко от этих злодеев. Не было сомнений, сэр Джейсон, оголяя эти места, преследовал единственную цель — еще больше унизить ее, ибо разве могла у него быть иная цель? Для него Селия достигла предела обнаженности, или так она предполагала.

Однако работа еще не была доделана и, снова беря на себя инициативу, сэр Джейсон перевернул Селию на живот так, чтобы та привстала на колени и выпятила задницу. Верхняя часть ее тела опустилась, голова покоилась на сложенных руках, а поскольку задница высоко поднялась, то ее ягодицы разошлись. «Ах, что же они еще надумали сделать со мной?» — недоумевала она в отчаянии, уставшие члены стали неметь, как и ее ощущения. Ответом на ее вопрос стало щекочущее движение лезвия по плоти в глубокой впадине, которая открылась благодаря её положению. Как и прежде, Колин помогал своему кузену, широко раздвигая ее податливые ягодицы для того, чтобы сэру Джейсону было удобно проводить свои заботливые манипуляции. В столь радостном настроении пребывал младший Хардвик, что развернулся и устроился так, что его бедра оказались над шеей Селии, нагнулся вперед, еще шире раздвинул ее задние выпуклости и разглаживал складку, чтобы выровнять это пространство для бритья.

Селия пыталась подавить дрожь в теле, когда холодная сталь скользила по изгибам внутренней стороны ягодиц и приближалась к маленькому отверстию в форме звездочки. Она вздрогнула, когда сэр Джейсон раскрыл тугой ободок, а лезвие сбривало волосинки вокруг него. Пока Селия склонилась над полотенцем в столь некрасивой позе, мучитель смочил его и стирал слипшиеся с волосами комки пены до тех пор, пока только что оголенная кожа в области расщелины не показала всю свою атласную чистоту, начиная с верхней впадинки ягодиц до розового цветочка в виде ануса, причем этот ландшафт уже не портила ни единая волосинка.

Сэр Джейсон отступил, чтобы полюбоваться творением своих рук, удовлетворенно вздохнул, а Колин поддержал его глубоким вздохом. Выгодная точка обзора давала обоим возможность насладиться невиданной красотой, сзади открывался вид на влагалище Селии и заставил пенисы обоих мужчин пульсировать, что явилось достойной оценкой обнаруженным сокровищам. Между бедер Селии появилась миловидная сочная груша, образованная частично гладкими губами, которые высокомерно выступали вперед, частично изящной расщелиной по центру, которую раскрывал пухлый розовый клитор. Его светло-коричневый кончик растянулся в бахрому, возвышавшуюся над сверкающим оранжево-розовым ущельем. А оно, в свою очередь, вело к щели, которая на вид вряд ли была способна вместить маленький палец мужчины, не говоря уже о чем-то более существенном. Там начали стекаться бусинки меда и капать на отвердевшее сооружение, которым оказался клитор Селии.

— Селия, как ты прелестна! — простонал сэр Джейсон, забывшись в порыве вожделения. — К чему тебе скрывать свои прелести под тьмой локонов? — Узрев внушительную выпуклость в штанах кузена, он по-братски улыбнулся и обратился к нему со следующим вопросом: — Кузен, разве она не прекрасна?

Колин лишь бессвязно бормотал, горя от желания вонзить свое пульсирующее достоинство в бритые отверстия, зиявшие перед ним.

Помимо своей воли Селия возбудилась от столь щедрого мужского внимания, и ее соки стали особенно заметны при отсутствии растительности. Она все еще пребывала в позе с выпяченным изящным задом, когда-то скрытые складки и щели перестали быть тайной для тех, кто так пристально рассматривал ее сейчас. Сердце Селии стучало от волнения, что приходится с такой откровенностью демонстрировать себя и вдруг ее потряс оргазм, приведший к нескромному извержению маленьких капель, которые затопили вход в ее влагалище.

Обоих кузенов охватило похожее желание: подлизать эти медовые бусинки. Однако сэр Джейсон все еще не мог заставить себя пойти на этот крайний акт рабского подчинения женщине, хотя украдкой не переставал пробовать пикантный вкус на кончиках своих пальцев всякий раз, когда считал, что никто этого не видит. А его кузен не испытывал таких угрызений совести и, не ожидая дальнейших наставлений, бросился вперед, прижал свой, рот к только что выбритым губам прелести Селии и жадно пил из капающей щели. Она выгнула спину, поднимая задницу еще выше, бледные ягодицы мягко раздвинулись и обнажили новую гладкую поверхность. Селия широко раздвинула бедра, чтобы Колину было легче добраться к этим частям плоти, от усилий возлюбленного ее запах усиливался и в нем почувствовалось больше мускуса. Колин отведал сладкие соки, которые Селия предложила его жадному языку, запустил того внутрь и начал поступательные движения.

Сэр Джейсон приблизился, чтобы понаблюдать за нежными проделками уст кузена, его уши улавливали заглатывающие звуки мужских губ и видели, как язык кузена плавает в источнике женской влаги. Колин не испытывал стыда, когда его лицо увлажнилось и благоухало от секреций Селии, — младшего кузена, похоже, не беспокоило и то, что сэр Джейсон устроился рядом с ними на постели и его аристократический нос находится в считанных дюймах от места происшествия. Ирония этой перемены ролей не осталась незамеченной, когда оба кузена вспомнили веселое происшествие в винном погребе.

Однако когда Колин стал жаждать новых интимных пространств, которые перед ним открывались, сердце сэра Джейсона ускорило свой бег. Язык его кузена нашел податливое отверстие ануса Селии и исчез внутри. Сэр Джейсон получил смертельную рану. Происходившее перед ним показывало, что идея, которую он так ревниво и постыдно оберегал, в самом деле не столь уж оригинальна. Его отчаяние сменилось приливом злости, и сэр Джейсон оттолкнул Колина от задницы Селии, ударив того тыльной стороны руки по рту, испачканному женскими подношениями. Младший кузен рухнул на пол и ударился лбом о ножку стола. Он попытался встать, простонал от начавшегося головокружения и остался на полу. Колин лежал, беспомощно ожидая, когда сэр Джейсон Хардвик выместит всю злость на его возлюбленной.

Сэр Джейсон сердито провел влажной рукой по губам Селии, пристроился к торчащим выпуклостям ягодиц с полностью вставшим мужским достоинством и одним безжалостным движением пронзил ее женственную сердцевину своим огромным инструментом. Она вскрикнула от испуга и смятения, но вошла в такой вкус, что не заметила произошедшее между двумя кузенами. Обезумев от ревности, сэр Джейсон безжалостно долбил Селию, а ее жалобные стоны провоцировали жестокость и возбудили в нем еще большее желание мести. Он вытащил свой орган и увидел, что тот густо увлажнен нектаром радостных подношений Селии, вызванных его кузеном. Ему этого только и надо было, чтобы еще раз наказать ее, и он вонзил свой инструмент в верхний менее изъезженный канал, умасленный слюной Колина.

Селия вцепилась в одеяла, чтобы не удариться об изголовье постели, ибо сэр Джейсон не жалел сил, тараня ее. В стенках прямой магистрали возникло ощущение, будто их разрывают в клочья. Как раз в тот момент, когда Селия забеспокоилась, как бы усилия сэра Джейсона не привели к кровотечению, тот вдруг снова вошел в ее влагалище и причинил ей боль, многократно и больно ударяясь о шейку матки. Казалось, сэр Джейсон с таким ожесточением стремился проникнуть в самые глубины существа Селии, что у нее загудело в голове и она стала терять сознание. Комнату окутывал мрак, и она погружалась в блаженство. Угасающий свет вдруг ярко вспыхнул, когда сэр Джейсоннанес повторный визит в ее пылавшую задницу, хотя на этот раз он там долго не задержался. Он продолжал переходить из одного отверстия к другому до тех пор, пока из-за большой скорости телодвижений забыл, где находится.

Когда скорость стала слишком высокой даже для человека с такими здоровыми сексуальными аппетитами, как у сэра Джейсона Хардвика, он вытащил свое орган, тот измотался и от него капало на раскрасневшуюся плоть задних щек Селии. Однако орган еще проявлял некоторые признаки жизни, ибо гнев сэра Джейсона еще не улегся, поэтому он стащил влажное тело Селии на пол, вынуждая ее встать на колени у его ног. Джейсон обожал эту позу, он подавил дрожь, наслаждаясь возбуждающей покорностью объекта своих похотей, когда Селия распростерлась перед его внушительной дубиной. Это в самом деле было гораздо лучше, чем унижать себя, вылизывая ее отверстия, что всегда так нравилось делать его бесхарактерному кузену. Сэр Джейсон никогда не будет пресмыкаться перед женщиной. Да он им обоим покажет, что такое быть мужчиной!

Сэр Джейсон вонзил свой набухший орган в рот Селии и загнал его до конца.

— Соси его! — крикнул он, схватив рукой Селию за блестящие косы, и притянул их к своим покачивающимся бедрам, таким образом обеспечивая самый удобный доступ к ее устам.

Селия начала лизать его. Губы осторожно сомкнулись нал толстым стержнем, таким разгоряченным от собственной крови и трудов в двух проходах Селии, ее рот и подбородок стали влажными. Сэр Джейсон смотрел на нее полуприкрытыми глазами и наслаждался тем, как его огромный член исчезал до основания. Он заставлял Селию отведать собственные ароматы и добавил к ним свои, разразившись оргазмом в ее рту. Она подавилась, когда на ее язык хлынул липкий поток, и не без основания засомневалась, прекратится ли он когда-либо.

Испытывавший головокружение от удара, Колин валялся на полу, но тем не менее пережил бурную кульминацию в застегнутых на молнию штанах, а вкус Селии все еще держался на его губах. Он получил подобное удовольствие, наблюдая, как кузен насилует ее? Ведь сэр Джейсон не оставил без внимания ни единого отверстия, тому способствовала поза лежавшей ничком Селии. Отверстия влагалища и ануса дразняще сверкали от смешавшихся секреций и не могли обрести прежней окружности, столь жестоким набегам сэра Джейсона они подверглись. Даже ее красивый ротик раскрылся после тяжких трудов. В самом же деле все три отверстия явно ждали, пребывая в состоянии готовности, возвращения требовательного органа сэра Джейсона. Однако у Колина возникло ощущение, будто именно он творил с ней эти принесшие удовлетворение похотливые действия, переживая их как бы через своего старшего и столь похожего на него самого кузена. Колин никогда не забудет, как светилось лицо кузена от радости победы, когда тот изверг семя в рот Селии, и вдруг презрение к кузену окрасилось уважением.

Связь между двумя кузенами в самом деле не исчерпывалась одним кровным родством. Колину было трудно признать эти сходства по части распущенности, что побуждало его притуплять свои чувства, тем более что в Доме на Пустоши под рукой всегда был широкий выбор спиртного. И когда он с таким воодушевлением содействовал унижению Селии, всякие остатки вины, затаившиеся в его порочной душе, больше не докучали ему. Как и Селия, Лондон и прежняя жизнь казались ему далеким прошлым. Но Колин не мог уйти от правды: все моральные качества, какими обладал Колин, впервые переступая порог дома кузена, давно улетучились или утонули в вине.

Со дня оголения Селии отношение сэра Джейсона к кузену стало прохладным. Образ Колина, языком старательно обхаживающий маленькое розовое отверстие ануса Селии, обжигал его мозг с каждым пробуждением. Можно было даже подумать, что сэр Джейсон ревнует. Однако старший Хардвик такого чувства признать не мог, ибо это означало бы, что у него тоже возникли неподобающие мужчине желания к молодой женщине, которую он держал в плену.

На Селию не распространилось столь сдержанное отношение, как на ее возлюбленного. Она сполна удостоилась гнева сэра Джейсона, ибо за этот проступок он винил ее больше, чем кузена. Ему хотелось наказать Селию за ее бесстыдные проделки. Она явно соблазном подтолкнула молодого человека к этим непристойным проделкам; тот был слишком инертен, чтобы своим умом дойти до чего-либо подобного. Поэтому сэр Джейсон в последующих встречах старался, чтобы Селия не удостоилась дополнительного возбуждения, как бы настойчиво ее созревший розовый клитор ни умолял потрогать его. Сэр Джейсон уделил этому поддающемуся возбуждению кусочку плоти внимание лишь с одной целью — несколько раз безуспешно пытался завязать шелковый язычок узлом, как это ему продемонстрировали в Бангкоке. Желание проделать сей номер преследовало сэра Джейсона так долго, что он больше не мог ждать, так сильно овладела им эта мысль. Но как бы он ни манипулировал женским придатком, тот не растягивался до такой степени, чтобы завязаться узелком.

Селия вздрагивала при этих нетерпеливых манипуляциях, полагая, что эта новая пытка является следствием недовольства сэра Джейсона ее отношениями с Колином. Хотя сэр Джейсон не мешал парочке предаваться собственным фантазиям после того, как сам насыщался сполна, он никогда не ожидал, что их проделки зайдут так далеко. Старший кузен мало знал, как в этом преуспели Селия и Колин. Поэтому он поклялся бдительно следить за обоими, полный решимости преподать Селии незабываемый урок за ее проступки, известные и неизвестные, когда подвернется удобный случай.

Вскоре во время одной из многочисленных гроз, которые обрушились на Пустошь в это время года, такой случай представился. Электрический свет моргал весь вечер, вынудив обитателей прекратить натянутый разговор за столом и вернуться в свои комнаты. Все больше томясь от одиночества, Селия решила зайти в библиотеку и взять книгу, чтобы почитать при неустойчивом свете лампы на тумбочке у постели. Когда она тихо покинула спальню, гнетущую тишину в доме нарушали лишь редкие удары грома. Из комнат сэра Джейсона и Колина не доносилось ни единого звука, и она подумала, что оба спят, поскольку накануне у них был необычно усталый вид.

Чуть раньше кузены горячо спорили, но их повышенные голоса затихли, когда она перед обедом зашла в гостиную выпить хереса. О том, что не все в порядке, говорили две пары угрюмых глаз и красные следы на левых щеках, свидетельствовавшие о том, что оба дошли до рукоприкладства. Ушиб на лбу Колина к этому времени стал цвета спелой сливы, и Селия вспомнила, каким позорным способом он появился. Напряжение между сэром Джейсоном и Колином сохранялось и во время еды, отчего у Селии в животе что-то неприятно сжалось и она потеряла аппетит. Состояние тарелок обоих мужчин говорило о том, что у них тоже пропал аппетит.

В одном халате Селия тихо сошла вниз по лестнице, дорогу ей освещали лишь редкие вспышки молний, отблески от которых проникали через окна нижнего этажа. Она не включила свет, боясь, как бы это не подняло сэра Джейсона из постели. Пребывая в каком-то особом настроении, она не желала встретиться с ним. В библиотеке никого не оказалось, запах табака свидетельствовал о том, что здесь недавно кто-то побывал. Курившим мог быть любой из кузенов; оба после еды баловались отличным турецким табаком.

Включив лампу из витражного стекла, Селия разглядывала тома, выстроенные на полках, и с удивлением обнаружила, что большую часть из них уже прочитала. Сколько же времени прошло с того рокового дня, когда ее нога впервые ступила в Дом на Пустоши? Она потеряла чувство времени с тех пор, как приехала сюда. Оживленный Лондон остался туманной мечтой. Наверное, прошли месяцы, ибо перед ее глазами осень переходила в зиму.

Встревоженный сэр Джейсон ходил туда и сюда по своим комнатам, пульс у него учащенно бился с момента встречи с кузеном. Колин набросился на него с ножичком для разрезания конвертов, и если бы сэр Джейсон тут же не среагировал, кто-то серьезно пострадал бы. «Молодой дурак!» — мысленно крикнул он, сжимая в кулаки руки, которые держал по швам. Только этого им не хватало — достаточно серьезной раны, чтобы пришлось вызывать врача. Что, черт возьми, с ним происходит, он хочет, чтобы его поймали? Сэр Джейсон подумал, что надо бы запереть на ключ запасы спиртного, чтобы предотвратить дальнейшие нападения воинственного кузена, ибо было трудно сказать, какое безумие посетит того в следующий раз.

Глубоко вздохнув, сэр Джейсон знал, что надо успокоиться, забыть омерзительную сцену, разыгравшуюся внизу. Право, оба кузена никогда не были близки, однако сэру Джейсону не хотелось, чтобы они стали смертельными врагами, несмотря на то что страстно делили одну женщину и подобные сильные страсти влекли к желанию единолично обладать ею. В конце концов они были кузенами, а узы крови не разорвать.

Не стал ли он эгоистом, сдерживая проявление естественных и похотливых, инстинктов кузена к восхитительной Селии? И что конкретно имел в виду кузен, обвиняя его в лицемерии и садистской жестокости? Нет, сэр Джейсон не примет столь колкие слова близко к сердцу, ибо те слетели с языка пропитанного вином.

Возможно, хорошая книга успокоит его, поможет вычеркнуть из памяти плотские сцены, которые развязали язык Колина, совершавший самые интимные из запретных проделок на более чем гостеприимной заднице Селии. Сэр Джейсон покачал головой, его уши все еще горели от грубых звуков, издаваемых ртом кузена, который жадно обхаживал два отверстия. Яркие белые вспышки озарили комнату, подстегивая его гнев, он перестал шагать и перешел к яростному бегу. Если он не спустится вниз, то скорее всего зайдет к кузену и задушит того. Не без труда надев халат, сэр Джейсон прикрыл свою наготу и неизменную эрекцию, которая посещала его всякий раз, когда он думал о Селии. Он перепрыгивал через две ступени сразу, его руки сжимались и разжимались, сердце стучало, безумные глаза раскрылись так широко, что он без света мог найти дорогу в темноте. Из-под двери проникал слабый свет, маня его искать убежища в библиотеке. «Неужели Колин блуждает по дому в этот ночной час?» — дивился он, и пальцы его рук превращались в когти, будто уже мертвой хваткой вцепились в глотку молодого человечка. Вместо Колина он обнаружил Селию, неторопливо бродившую по комнате, изящными пальцами она взяла том с полки. Сэр Джейсон стоял несколько минут, не осмеливаясь дышать, пока разглядывал грациозные контуры, которые почти не скрывал шелк ее халата. Его враждебность затихала, уступая место снова пробуждающимся страстям.

Прелестная Селия создана для него. Каждый изгиб ее изящного тела говорил об этом: от грудей цвета слоновой кости, которые так прекрасно ложились в его руки, а крохотные земляники твердели, чтобы доставить наслаждение его губам, до ее гладких и стройных ягодиц, покорно раздвигавшихся и приглашавших его в соблазнительную розетку, спрятавшуюся между ними. Сэр Джейсон задрожал, представляя бледный скат живота, ведущий к притворно-скромной щели, гладкие, надутые губы которой обнимали истомившийся выступ, который разворачивался, чтобы обнажить каждую деталь своего оранжево-розового центра, а благоухающая щель внизу была такой маленькой и хрупкой, что казалась способной вместить лишь его мизинец, однако она проявляла достаточное усердие и жадность расшириться до такой степени, чтобы принять всю толщину и длину его великолепного члена… и к сожалению, члена его кузена.

Сэр Джейсон простонал, жаждая отведать вкус сих прелестей, будто не занимался этим давным-давно. Он никогда не отпустит Селию и не оставит ее Колину. Ей-богу, она принадлежала ему, и останется его собственностью! Он и так взял на себя много хлопот, чтобы завлечь ее в Йоркшир, и не собирался отказываться от своей добычи. Знакомый гнев закипал внутри него, который усиливала невысказанная угроза заставить Селию платить за плохое поведение кузена.

Объект этих лихорадочных мыслей, должно быть, почувствовал, что за ним следит пара глаз, выжигая на ней клеймо владельца, или же услышал приглушенный стон сэра Джейсона, ибо Селия обернулась. Стоило ей только повернуться лицом к наблюдавшему за ней, лампа заморгала и погасла, оставив обоих в темноте, а Селия так и не узнала, кто стоял в дверях. Пара темных глаз и две брови дугой, копна черных волос — вот все, что она заметила при свете, прежде чем тот погас.

— Кто там? — спросила она охрипшим голосом, напрягая зрение, чтобы разглядеть фигуру человека в дверях. Сердце Селии стучало как у кролика, угодившего в ловушку, ее страх приобрел какой-то странный эротический характер. — Колин?

Сэр Джейсон не откликнулся; да он и не мог сделать этого. Ощущение огромной власти заполонило его тело, щекоча каждый нерв, придавая пенису энергию и распаляя набухший конец, пока тот не стал ярко-красным под краем халата. Гнев сэра Джейсона соединился с плотскими вожделениями, когда он понял, что Селия и в самом деле не знает, кто стоит перед ней. В ту последнюю секунду, когда погас свет, его вполне могли принять за Колина. Сэр Джейсон уверенно вошел в комнату; он знал свой дом так же, как и собственное тело.

— Да, моя любимая, — прошептал он, заключая в объятия дрожащее тело Селии.

— Ах, Колин, я так испугалась! — вскрикнула она, сколько было сил, прижимая его к себе.

Сэр Джейсон почувствовал неистовый трепет ниже грудей Селии и нашел их руками под ее халатом, тем вызвав у нее вздох удовольствия. Крохотные соски поднялись до упора, дразня его ладони, и он заулыбался в темноте, от этого ловкого обмана мужской орган раздулся до предельных размеров и уткнулся в бедро Селии, и тут же ее маленькая рука забралась под халат сэра Джейсона, чтобы схватить того. Теперь настала очередь сэра Джейсона вздыхать, когда бархатистая ладонь Селии поглаживала пенис, а ее большой палец скользил по капелькам, сочившимися из пульсирующей шишки, и размазывал липкую жидкость по поверхности, словно стремясь подготовить его орган.

«Маленькая шалунья! Она не нуждается в подсказках, когда представляет, что член, который держит в своих руках, принадлежит моему кузену», — думал сэр Джейсон, прильнув к губам Селии, прижимая ее к себе от дуги Купидона до подбородка. Язык Селии тут же выскользнул навстречу языку старшего кузена, и начал обследовать горячую полость его рта и жадно лизал его губы. Подняв ее халат, сэр Джейсон обнаружил под ним девственную наготу. Рукой знатока он гладил шелковистые выпуклости губок Селии, которые столь славно выдавались вперед и не были обременены растительностью. Он побаловался со скользким кусочком, устроившимся между ними. Тот задергался, стал подниматься от прикосновения его руки и вырос до размеров, которым позавидовала бы даже маленькая Камико. Из щели Селии вытекала влага и разделилась на медовые ручейки, она вздрогнула, когда сэр Джейсон воткнул туда руку и весело болтал пальцами в избытке влаги.

Сэр Джейсон никогда не встречал женщину, способную на столь обильное выделение влаги. Как он любил прислушиваться к хлюпающим звукам, которые возникали, когда его пальцы окунались в жидкий поток. Такое удовольствие могло превзойти лишь сочный контакт члена и влагалища, и сэр Джейсон всегда восторгался, когда мужская плоть основательно помечалась на захваченной территории, — его инструмент сверкал, сохранив на атласной поверхности полосы сладкого крема Селии.

Словно читая его мысли, Селия шире открыла рот для ищущего языка сэра Джейсона и, все еще держа его пенис, начала поглаживать влажный конец, ее рука искупалась в его секрециях. Вдруг она опустилась перед ним на колени, чтобы поцеловать горячую луковицу, позволила ей проскользнуть между своих нежных прелестных губ.

Колени сэра Джейсона дрожали при столь опьяняющем переходе от рук к устам. Он сжал плечи Селии, чтобы удержаться, двигая бедрами так, чтобы лучше проникнуть в ее изголодавшийся рот до упора. На этот раз она не подавилась, а приняла всю внушительную длину его члена с легкостью и искусностью, а мышцы ее горла расслаблялись в тот момент, когда большая розовая головка готовилась к очередному вторжению.

Как сэру Джейсону хотелось хоть какого-то света, чтобы увидеть эту замечательную метаморфозу, глазами насладиться тем, как язык Селии жадно обхаживает толстый стержень пениса, стараясь проникнуть в его крошечную дырочку, из которой вытекали соки, подбирает каждую драгоценную каплю и снова возвращается вниз к основанию. Она наслаждалась его внушительным экземпляром мужского достоинства, как ребенок наслаждается любимым леденцом. Сэру Джейсону и в самом деле понравилась мысль о том, что он является леденцом Селии, ибо всегда считал, что она, преодолев свою естественную сдержанность, найдет его по вкусу. «А мой леденец никогда не растает, сколь бы часто она его ни лизала», — сказал он про себя, чуть не давясь от сдерживаемого смеха.

Сэр Джейсон почувствовал горячее дыхание на своих бедрах, когда Селия втянула в рот одно его яичко, потом другое и по очереди пососала их, а ее язык с небольшими, вызывающими опьянение интервалами поглаживал нижнюю сторону мошонки. Сэр Джейсон закрыл глаза, думая, что мог бы вполне привыкнуть к этим нежным ухаживаниям. Не исключено, что в будущем он мог бы выключать свет, ибо эта прелестная девушка, похоже, избавлялась от глупой сдержанности, когда кругом становилось темно. Однако сэр Джейсон понимал, что ему скоро все наскучит, если он время от времени насильно не вторгнется в ее капризный рот, не говоря уже о других восхитительных прелестях.

В это мгновение Селия отпустила пенис сэра Джейсона. Потеря этого гостеприимного убежища испугала его. Но в тот момент, когда ему показалось, что Селия желает появления этого инструмента в одном из остальных отверстий, та на коленях подползла к его заднице и щедро наградила ее самыми нежными и влажными поцелуями. Сэр Джейсон чуть не выдал себя, когда Селия раздвинула его мускулистые ягодицы, но сумел подавить крик прежде, чем тот успел вырваться. «Что же она там ищет?» — удивлялся сэр Джейсон, никогда не предоставлявший женщине эту интимную часть собственного тела. Когда он догадался, к чему она стремится, то затаил дыхание, затем застонал от неописуемого восторга, когда влажный язык затрепетал между ягодицами, осторожно касаясь его нераспечатанного ануса. Язык сжимался и, дразня, поглаживал его. Набираясь смелости, Селия переступила через самое большое табу и начала скользить вокруг гофрированного ободка и, отдавая должное телу сэра Джейсона, проникла в тугое отверстие и начала трахать его, увлеченно совершая поступательные движения.

Соки ручьем лились из Селии при каждом вторжении в заднее отверстие, которое, по ее мнению, принадлежало возлюбленному, мышцы ее челюсти побаливали от того, что она напрягала и на всю длину вытягивала язык. Сэр Джейсон постанывал от нового удовольствия, которым его удостоили, и задвигал своей задницей, чтобы вовремя встретить входящий язык, и, к своему удивлению и ужасу, обнаружил, что Селия способна на такой запретный акт, однако у него кружилась голова при мысли, что она способна задумать такое. Он все время подозревал, что за внешней сдержанностью Селии скрывается дух похотливости самой высокой пробы. Однако пока сэр Джейсон думал о других сладострастных номерах, которые она может вытворить, он вспомнил, что эта прелестница воображала перед собой тело Колина, а это вызвало новый прилив гнева гораздо более яростного, чем прежде. В это мгновение он возненавидел Селию, несмотря на блаженство, которое ему дарил ее язык.

Сэр Джейсон тут же вернулся в теплое пространство жадного рта Селии, сочные губы сжимали его орган, явно желая вытянуть из него семя. И ей это почти далось бы, если бы он не вытащил орган, когда почувствовал, что тот готов извергнуть свои подношения. Ему не хотелось, чтобы их слепая встреча закончилась так быстро, особенно сейчас, когда его гнев снова довел его до белого каления.

Подняв изящное тело Селии с пола, сэр Джейсон сорвал халат с ее плеч, заставив ее издать хриплый крик. Она даже выказала сопротивление, начав слабо биться в руках сэра Джейсона, но его грубые действия оставляли ей определенное удовольствие. Звук рвущейся ткани стал мощным возбудителем для обоих, и, лишив Селию обременительной ткани, сэр Джейсон руками обследовал шелковую наготу женского тела и обнаружил, что сладкие соки увлажнили внутреннюю сторону ее бедер. Он пальцами водил по влажному следу и добрался до источника огромного наводнения. Да, Селия точно созрела для него, а точнее, она созрела для своего возлюбленного Колина.

«Черт бы ее побрал!» — Негодовал сэр Джейсон, а пробудившаяся ревность питала его гневное желание терзать предмет собственной похоти. Он повернул Селию кругом, поставив ее так, чтобы можно было вторгнуться в крохотную щель сзади. Он преподаст ей урок, который та никогда не забудет! Как она смеет выделять такое обилие драгоценных соков ради его беглого слезливого кузена! И как смеет она вздыхать с таким наслаждением от прикосновения, которое воспринимала как дело рук Колина?

Одним яростным толчком сэр Джейсон погрузился в заполненный до краев канал, и не остановился бы, если бы на его пути не возникло препятствия в виде шейки матки. Селия завопила от боли, причиненной этим неожиданным и жестоким проникновением, затем начала стонать, когда он задвигал членом в ее канале, а гениталии обоих чмокали при влажной встрече. Этот сочный звук услаждал слух сэра Джейсона, он протянул руку и начал манипулировать налитым бутоном ее клитора, заставив Селию извиваться, когда кончиками пальцев нащупал чувствительные железы, причем ее задница соблазнительно завихляла от возбуждения. Поскольку у него осталась одна свободная рука, то он решил воспользоваться ею, чтобы раскупорить очаровательное отверстие задницы Селии, ибо по ее похотливым движениям казалось очевидным, что она желала некоторого внимания и в этой части тела. В атласной щели среди ягодиц Селии образовалась влажное отверстие, заполняемое медом соседним гейзером, и сэр Джейсон обнаружил, что его любимая борозда хорошо умаслена для вторжения. Поэтому он окунул сюда указательный и средний пальцы и раздвинул ее до предела.

Селия вздрогнула от нового и странного ощущения, испытывая опьяняющее сочетание боли и удовольствия от вторжения мужских пальцев. Конечно же пальцы сэра Джейсона и раньше не раз побывали в ее заднем отверстии, как и пенис и все другое, что извращенная фантазия побуждала его вводить туда. Однако это было совсем новое ощущение…

Мускулистые стенки задней магистрали Селии обжигали кончики пальцев сэра Джейсона, вибрировали, словно зазывая их продолжить странствие. В самом же деле он с удовольствием засадил бы туда весь кулак, столь сильна была его обида на эту женщину. Но он удовлетворился тем, что ввел туда безымянный палец, неестественно и безжалостно растягивая уютный маленький анус и заднюю магистраль тремя растопыренными пальцами. «Пусть радуется, что у меня маленькая рука», — злобно бормотал сэр Джейсон, возбуждаясь оттого, что мучает ее. Селия начала неистово двигать бедрами, почувствовав давление на узкий проход, и опасалась, как бы пальцы мнимого Колина не причинили ей вреда, однако обнаружила, что растягивающие движения этих пальцев неописуемо возбуждают ее.

Перед губами сэра Джейсона висела изящная мочка уха, и он нашел ее, втянул в рот и начал сосать. Вдруг ему пришло в голову, что этот изящный маленький придаток имеет поразительное сходство с более мясистым и ароматным бутоном, которым забавлялся один из его пальцев между влажных половых губ Селии. Это сравнение возбудило его так, что он сильно укусил мочку и почувствовал кровь. Несмотря на сильное желание сэра Джейсона искусать нижний бутон, он знал, что никогда не позволит себе взять его в рот и сам первым не отведает этот резвый атрибут женственности Селии, ибо такое мужчине не к лицу.

Сочное столкновение пениса и влагалища сопровождалось полными муки криками Селии, которые отдавались от стен библиотеки, эхом проносились по всему дому и, угасая, достигли ушей спящего Колина. Колин шевельнулся на кровати, его пенис наливался, словно, он видел эротический сон. Однако то, что казалось порождением сонного мозга, внизу представляло бурную реальность. Когда еще не совсем проснувшийся Колин перевернулся на живот, чтобы потереть о простыни возбужденный орган, ноздри его кузена яростно вздулись, как у голодного животного, почуявшего запах добычи, а от едкого запаха мускуса, поднимавшегося вверх из глубин бёдер Селии, его рот наполнился слюной. Однако случившееся далее потрясло даже сэра Джейсона Хардвика.

— Сильнее! — умоляла Селия, так резко нагнувшись вперед, что чуть не касалась пальцев своих ног, таким образом делая максимально доступными и переднее и заднее отверстия. — Сделай мне больно!

Ошарашенный такими бесстыдными просьбами сдержанной Селии, сэр Джейсон быстро успокоился и, как человек, склонный к здоровой и грубой игре, поклялся дать прелестнице то, чего она просит и даже больше. Он таранил пропитанное влагой отверстие что было сил, одновременно тремя пальцами в такт с взбушевавшимся пенисом тыкая и наказывая задний проход, а пальцами другой руки вертел набухший и натертый клитор. Ибо сэр Джейсон был полон решимости заставить ее кончить. «Какой удивительный сюрприз ждёт Селию, когда она обнаружит, чьи мужские подношения глотает с такой радостью, не говоря уже о мужской заднице, которую она с таким рвением лизала», — подумал он, и от злорадства тихо засмеялся, надеясь увидеть лицо Селии, когда та узнает, который Хардвик довел ее до исступления.

Это мгновение быстро приближалось, и сэр Джейсон по реакций тела Селии почувствовал, что наступает бурный оргазм. Он чувствовал, как горячие стенки влагалища и прямой магистрали распаляют его плоть и неистово бьются о погруженный член и пальцы. У нее начался оргазм и все это заслуга его искусных ухаживаний! Разве он с самого начала не знал, чего добивается Селия от мужчины? Неужели он стал бы ждать, пока она начнет умолять об этом? Она действительно жаждала, чтобы столь неестественно раскрыли ее заднее отверстие, ставшее проводником к соседним прелестям в виде клитора и щели.

Словно подтверждая ожидания сэра Джейсона, бедра Селии потрясли судороги, они сжались, беря в плен росистых складок его напряженно трудившиеся пальцы. Селия закричала, как высоко парящая птица, и увлажнила руку сэра Джейсона теплым ливнем своего удовольствия. Он ответил на это извержением семени, когда оба отверстия потряс мощный оргазм, сдавив его орган и погруженные пальцы.

Как раз в этот критический момент лампа заморгала и наконец загорелась, развеяв мрак, окутавший библиотеку. Раскрасневшееся лицо Селии повернулось, ища источник своего наслаждения, и вздохи удовлетворения перешли в крик ужаса, когда она увидела стоявшего позади сэра Джейсона. Свет выхватил толстый стержень его пениса, показывая, как щедро он увлажнен медом, который исторг из глубин Селии, даже верхняя часть бедер и живот сверкали от этого меда, а соседние кудри слиплись от него. Селия горела от самого страшного стыда в своей жизни, ибо уже не скрыть, кто обдал сэра Джейсона столь обильной влагой.

— Моя возлюбленная Селия, ты получила удовольствие? — спросил сэр Джейсон с садистской ухмылкой, наслаждаясь пленительным видом ее нагого тела, беспомощно стоявшего перед ним и парализованного от смущения. А ведь до этого Селия не очень смущалась, она довольно искусно ухаживала за его телом, а ее бархатный язык проявил чудеса виртуозности по части добавления удовольствия. Анус сэра Джейсона все еще пылал от стараний ее языка, его призрачное присутствие в этой части тела пробудило сладострастие, которое получило достойное вознаграждение. Он дал себе обещание, что не пройдет много времени и язык Селии нанесет еще один визит в его томящийся анус.

Сэр Джейсон импульсивно прижал пальцы к носу, глубоко вдыхая соблазнительные запахи, он захлопал ресницами, наслаждаясь небесным сочетанием ароматов двух отверстий, набег на которые он совершил. Этот жест исторг новый крик Селии, и она разразилась судорожными рыданиями. Сэр Джейсон втянул воздух в ноздри, усугубляя ее позор. Она не без труда надела разорванный халат и, пошатываясь, направилась к выходу из библиотеки, но развевающийся позади нее кусок одежды зацепил хрустальную фигурку, стоявшую на столе. Та свалилась на пол и разбилась на сверкающие кусочки. Смех сэра Джейсона сопровождал Селию, пока та поднималась по лестнице, и звучал в ее ушах в течение последующих дней.

Сэр Джейсон взирал на ослепительные осколки, рассыпавшиеся по полу. Это фигурка обладала некоторой ценностью, теперь же она совсем не интересовала его, ибо ее потеря имела гораздо большее значение, чем приобретение. Он улыбнулся и, осторожно обходя хрустальные осколки, вышел из библиотеки.

* * *

С этого мгновения Селия не могла смотреть в глаза сэру Джейсону. Со времени встречи в библиотеке в них появилось нечто лихорадочное и злорадное. Преследовавший Селию образ сэра Джейсона, нюхающего кончики своих пальцев после того, как те проникали в самые интимные уголки ее плоти и манипулировали ею, вызывал прилив густой краски унижения к ее щекам. Она страшно унизилась, ошибочно полагая, что рядом с ней в библиотеке находится Колин. То, что Селия творила с сэром Джейсоном и вместе с ним, а такое она вряд ли совершила, не опустись на библиотеку почтительный покров мрака. А это был первый раз, когда она засунула язык в мужскую задницу и оглушительный гром и страшная молния воспламенили страсти Селии, подавив любые знакомые ей ограничения и побудив ее совершить самые постыдные действия. Жестокая правда, что она ухаживала не за телом возлюбленного, а сэра Джейсона, навлекла на нее ужасный позор и отчаяние. Она молилась, чтобы Колин никогда не обнаружил ее непреднамеренного предательства. Как могла она сделать такую ошибку? Разве она не могла отличить одного кузена от другого? Разве ей не следовало почувствовать кое-какие отличия, какими бы незаметными они ни были? Какую скверную игру затеял сэр Джейсон, его обман оказался самым подлым.

Но впереди ждали новые приключения, поскольку сэр Джейсон Хардвик проник в самые глубины своего похотливого воображения и, подобно волшебнику, жестам которого он подражал, обнаружил неиссякаемый запас фокусов с помощью своего невольного ассистента. Ни за что в жизни не могла Селия понять, почему Джейсон открыл эту кампанию по ее унижению. Ее все больше тревожило его непонятное поведение, и она начала задумываться над тем, не сбежать ли. Однако у Селии не хватило воли, чтобы уйти. Подобно существу, угодившему в одну из трясин, которыми была усеяна пустошь, она обнаружила, что все глубже и глубже погружается в эту трясину, созданную ее мучителем.

Для собственного развлечения сэр Джейсон придумал ряд новых игр, последняя из которых сводилась к тому, чтобы связать Селию, засунуть ей кляп в рот и держать в страхе, ибо она не знала, что он может сделать с нею, пребывающей в столь беспомощном состоянии. Его кровать с пологом на четырех столбиках оказалась идеальной в данных обстоятельствах, и он использовал свои любимые шелковые кашне, чтобы привязать трясущиеся руки Селии к резному дереву столбиков или, если у него на то было настроение, также и ноги, таким образом поставив нагое тело пленницы в распластанном положении и тогда все ее прелести становились отлично видны. Она даже пальцем не могла пошевелить, а такая неподвижность доводила возбуждение сэра Джейсона до неистовства. Сознание того, что со связанным телом можно поступать по собственному усмотрению, доводило сэра Джейсона до экстаза, и Селия часто обнаруживала, что его пенис уже стал липким после оргазма, когда он запихивал его ей в рот.

Кудрявые рыжеватые волосы в области гениталий и ануса Селии сейчас постоянно сбривались, хотя она иногда занималась этим сама, не желая доверять бритву рукам злого сэра Джейсона. Однако тот выходил из себя, когда обнаруживал, что она уже опередила его, ибо это событие он ожидал с большим нетерпением. Сэр Джейсон набил руку в бритье, однако вместо того, чтобы проделывать эту операцию поскорее, он растягивал процесс, медленно и умело водя лезвием, сбривая скопление колких волосинок и обнажая к своей радости бледную шелковистую плоть Селии. Закончив процедуру, он умасливал только что выбритую кожу особым маслом, обращая главное внимание розовому бутону ее клитора. Пока сэр Джейсон трудился, тот увеличивал свой размер в два раза, особенно когда он брал его между большим и указательным пальцами и массировал, заставляя плоть под своей рукой извиваться и биться, а следовавшие за этим стоны больше походили на рыдания… наверно, так оно и было. Сэр Джейсон догадался, что эти ловкие манипуляции доводили Селию до сумасшествия, а этот метод доставлял столько же удовольствия, сколько и неудовольствия. Поэтому он пользовался им лишь в тех случаях, когда считал, что она избалована более традиционными ласками. Каткую бы технику сэр Джейсон ни применял, он настойчиво доводил ее до оргазма, разбухший лепесток под его умасленными кончиками пальцев бурно и страстно трепетал. Он и в самом деле страшно гордился тем, что заставлял Селию кончать против собственной воли. Для нее это было равносильно окончательному поражению перед сэром Джейсоном… как и разрывающая сердце неподвижность связанного тела. Видя, что влажные оранжево-розовые малые губы Селии совершенно обнажены почти до невозможности раздвинутыми ногами, сэр Джейсон брался за фотоаппарат, чтобы сделать несколько кадров этого сверкающего пейзажа, которые будут проявлены в маленькой темной комнате по соседству с винным погребом. Эти фотографии будут затем увеличены, и таким образом все сочные детали женственности Селии приобретут увеличенные размеры. Он собирался преподнести эти фотографии своему кузену на день рождения.

Фотография стала серьезным увлечением сэра Джейсона, когда он был студентом в Оксфорде. Однако лишь недавно он оценил по достоинству потраченное на это время. Со времени приезда Селии коллекция фотографий, связанных с ней, увеличилась в сто раз, причем самые лучшие снимки хранились в отделанных золотом фотоальбомах, которые он запирал в сейфе спальни и таким образом держал подальше, от любопытных глаз слуг. Больше всех он ценил фотографию, на которой Селия мастурбировала. Сделать этот снимок было нелегко, поскольку Селия решительно возражала, чтобы ее запечатлели на пленке в столь унизительном положении. Он и в самом деле почти отказался от своей затеи, ибо упрямство пленницы было не сломить. Однако после нескольких бокалов хереса и еще большего количества зловещих угроз насчет того, что с ней сделают, если она не согласится, ее бледные бедра широко раздвинулись перед линзой. И игра стоила свеч, слюнки текли, смотря на позу Селии, которая лежала на спине с выпяченными ягодицами, а бритая ямочка ее ануса украдкой посматривала в объектив. Пальцы одной руки раздвинули сверкающие пухлые губки ее плоти, средний палец другой вращал набухший лепесток клитора, а луч света отражался от кремового меда, текущего из нижнего источника. Сэр Джейсон буквально чувствовал его пикантную сладость, хотя это была лишь двухмерная фотография, которую он прижимал к своему носу. Он коснулся капающего отверстия кончиком языка, но плоская поверхность фотографии не могла достойно заменить сочную действительность.

Жизненный путь сэра Джейсона приближался не к весне, а скорее к середине лета, и он мог похвастать тем, что обладал плотью многих женщин и девушек, однако ни одна из них не шла ни в какое сравнение с прелестной Селией. Ее миниатюрное тело было самим совершенством. Хотя она была не столь пышной женщиной, какие в его время нравились большинству мужчин, ее изящное сложенное тело оказывалось гораздо более эротическим и соблазнительным. Как храбро она боролась со своими страстями и как храбро ее маленькая прелесть противилась такой борьбы, давая сэру Джейсону уйму доказательств в пользу этого. Он с таким восторгом смотрел, как тело Селии реагирует на его знаки внимания, и чем больше она возражала, устно или иначе, тем влажнее становилась, а благоухание, возникавшее в итоге этого, не могло сравниться с ароматами ни одной из женщин, которых он познал. Какой трепет он испытывал, просыпаясь на следующее утро после их встреч, когда обнаруживал, что его пальцы все еще благоухают ее тайными ароматами. Его язык наслаждался малейшими остатками этих ароматов, отчего вставший с утра пенис пульсировал, требуя своего.

Селия видела себя на этих фотографиях и помнила обстоятельства, при которых эти снимки появлялись. Она впервые оценила, посмотрев глазами мужчины, сладострастные прелести собственного тела. Конечно, Селия не была столь наивной по части самовозбуждения. Отвергая любые намеки на сексуальный контакт с Колином во время их первых невинных свиданий, Селия время от времени прибегала к помощи пальца, чтобы снять напряжение, правда, со скромными результатами. Надо было появиться еще одному Хардвику, чтобы познакомить ее с подлинными наслаждениями, которые способны доставить подобные эксперименты.

Поэтому Селия позировала, отдаваясь вынужденному порыву и идя навстречу всем требованиям сэра Джейсона и даже больше, а щелканье затвора фотоаппарата возбуждало каждый чувствительный нерв в ее теле. Даже пальцы обретали новую жизнь, словно раньше были неспособны доводить ее до возбуждения. Действуя по приказу сэра Джейсона, Селия с живым интересом исследовала чудесную нежность собственной вагины, скользя пальцами по крохотной щели, пока не исторгался благоухающий сироп, покрывая ее пальцы и бархатистые внутренние губы. Выступающий язык клитора на ощупь был таким шелковым, ритмичные порывистые движения ее пальца заставляли того принять форму бабочки в полете. Селия даже дотягивалась до ягодиц и гладила задний вход. Щекотала гофрированный ободок, щедро орошенный соседним отверстием, и нашла атласную поверхность такой возбудительной, что инстинктивно начала засовывать и вытаскивать распаленный палец из прохода, в то же время ухаживая за клитором. Зачарованность Селии собой отражалась в глазах Джейсона, отчего ее щеки еще гуще залились девичьим румянцем, а чресла сэра Джейсона охватывал жар. Он так возбудился этими полными откровений сценами, что ему захотелось заменить фотоаппарат киноаппаратом, а в его уме уже складывались насыщенные приключений рассказы, в которых Селии отводилась роль главной героини, а ему — главного героя.

Глубоко засунув палец в заднее отверстие, Селия пережила оргазм неожиданной для своего поклонника силы, тот ни за что не мог поверить, что эта сдержанная девушка способна на подобное. Ее рубиновая щель извергла столько соков, что любой мужчина позавидовал бы этому, и сэр Джейсон приказал ей слизать каждую каплю с ее пальцев, затвор его фотоаппарата не переставал щелкать, чтобы увековечить похотливые моменты любви к собственной плоти. Пунцовое лицо Селии пылало, она следовала его указаниям, украдкой и стыдливо наслаждаясь экзотическим вкусом собственных секреций, а похотливый блеск в ее глазах навсегда сохранится на пленке.

Помимо собственных фотографий сэру Джейсону пришлись по вкусу многие снимки, сделанные кузеном, который оказался энергичным и весьма умелым любителем! Колин и в самом деле удостоился полного признания как художник, ибо его имя было аккуратно напечатано под каждым снимком. Его лучшие образцы оказались одними из самых прекрасных экземпляров в коллекции, особенно поразительный графический снимок набухшей шишки огромного пениса сэра Джейсона, который растягивал негостеприимное отверстие задницы Селии. Чтобы запечатлеть этот момент, Колин устроился между широко раздвинутых ног парочки и исхитрился снять акт анального проникновения и широким планом сочную прелесть Селии, которая ослепляла переполнявшей ее влагой, будто готовясь излить свое молочного цвета содержимое на линзу. И в самом деле несколько капель упали вниз и оказались на высунутом языке ликующего фотографа — достойное вознаграждение за услуги.

А теперь эти драгоценные альбомы станут еще богаче с добавлением сюжета связанной и беззащитной Селии. Сэр Джейсон наслаждался этой новой формой порабощения женщины и начал экспериментировать, а в его голове варилась настоящая каша идей. Хотя сначала ее рабская поза предназначалась для личного удовольствия, однако сэр Джейсон решил оказать Колину особую любезность, пригласив того в качестве главного фотографа и усадив на стул рядом с кроватью, чтобы можно было с близкого расстояния следить за утехами, от участия в которых он был исключен.

Руки Селии уже были привязаны к деревянным столбикам, когда Колин вошел в комнату, от тайного трепета у младшего кузена пенис вскочил, словно наэлектризованный, когда он увидел, что кузен раздвигает и поднимает бедра пленницы, подтягивает колени к плечам с тем, чтобы можно было проникнуть в самые глубокие уголки ее прелести. Всегда выступая в роли распорядителя, сэр Джейсон дал младшему родственнику разрешение начать съемку в тот момент, когда перед самой кульминацией он вытащит отполированный во влагалище пенис и встанет над пленницей, чтобы совершить извержение на ее кремовых грудях, таким образом добавляя нежным выпуклостям мужского густого крема. Иногда он не отказывал себе в удовольствии порезвиться и целился Селии в рот, радуясь, когда его соки устремлялись к ее языку, не теряя при этом ни одной драгоценной капли.

Иногда сэр Джейсон ловил на лице Колина страшно сердитый взгляд, но его глаза тут же начинали блестеть, стоило только предательской эрекции натянуть брюки, а это говорило лишь об одном — младший кузен полностью удовлетворен случившимся. Сэр Джейсон несомненно знал своего кузена столь же хорошо, как сам себя. Жаждущая наслаждений кровь Хардвиков текла в их жилах, и что любил сэр Джейсон, то любил Колин, хотелось ли младшему кузену признаться в этом или нет.

Это восприятие оказалось чистой правдой. Ибо всякий раз, когда сэр Джейсон уединялся в своей темной комнате, чтобы проявить последнюю партию фотографий, туда прокрадывался Колин, зная, что драгоценный сейф кузена не запирается в дни, когда в дом не приходят слуги. Он провел не один блаженный час, пристально рассматривая страницы, заполненные кадрами разных поз Селии, одна казалась сочнее другой. Колин растягивал удовольствие и, наконец, взяв себе чудесный и не лишенный курьезности кадр, обнаружил трехмерный вариант, который теперьопьянял еще больше, поскольку его похоть уже была возбуждена предварительным просмотром.

Сэр Джейсон догадался о том, что его кузен любит искусство фотографии по порошкообразным следам на краях почерневших страниц… это был след семени, высохший и обратившийся в тонкую пыль.

Проблеск самопостижения

Полная власть сэра Джейсона над своей жертвой и навязчивое желание запечатлеть ее служили катализатором для возбуждения Селии, хотя она, как и Колин, слишком стыдилась признать столь унизительную правду. Но когда эта шелковая ткань приковала ее члены к столбикам кровати и беспомощность становилась почти абсолютной, она невольно обнаружила, что ею завладевает соблазнительный эротический трепет.

В такие моменты полного порабощения Селия молча испытывала серию маленьких оргазмов, а появлявшиеся в результате этого капли, вне всякого сомнения, добавляли эстетическую ценность композициям сэра Джейсона. И то, что до нее не дотрагивались, не имело никакого значения; уже сам факт, что на нее смотрели и фотографировали в подобных развратных позах, возбуждал лучше всякого физического вмешательства. Селия чувствовала себя невероятно порочной, настоящей распутницей, не имевшей ничего общего с той конторской девочкой, которой она была в Сити. В то время она считала себя совершенно безнравственной женщиной, когда позволяла Колину ласкать свои груди под одеждой. Но она уже миновала стадию ласк как с Колином, так и с его кузеном. Если сэр Джейсон догадывался о причине влажности между ее бедер, то она о ней не догадывалась, но где-то в глубине души ей хотелось, чтобы так оно и было. Ибо Селия чувствовала, как ее все больше тянет к неотразимому сэру Джейсону Хардвику, и вследствие этого начинала получать удовольствие от собственной роли в качестве инструмента осуществления его извращенных пристрастий, причем ее решимость остановить это падение в сексуальную бездну слабела.

Самый творческий момент наступил, когда сэр Джейсон ввел в одну из съемок такой элемент, как ваза с фруктами. Фотоаппарат покоился на краю постели в ожидании интересного и драматичного эпизода, а сегодня вечером их будет множество. Сэр Джейсон притащил наверх из погреба верно служившую ему осветительную лампу и поставил ее там, где она могла бы пригодиться больше всего. Пропитанного хересом Колина разбудил тяжелый стук, и он выскочил из комнаты узнать, что происходит, ибо шум был такой, будто чье-то тело тащили вверх по лестнице. Осветительный аппарат, который тащил кузен, стал вроде боевого клича для его пениса, и он хотел последовать за ним, но перед ним в награду за старания захлопнулась дверь. Видно, его услуги сегодня вечером не потребуются. Дух и член Колина упали, — ибо тот мельком увидел свою возлюбленную, которая раскраснелась и лежала на постели сэра Джейсона, — и он опустился на пол и, прижавшись ухом к дереву, пребывал в таком положении все время.

Селия смотрела, как сэр Джейсон возится с осветительной лампой, и у нее участился пульс, когда она увидела, под каким углом тот тщательно устанавливает этот аппарат. Чуть раньше он привязал ее руку к столбику кровати оставив остальные члены свободными, словно хотел убедиться, что ей не избавиться от позы рабской покорности, но в то же время желал сохранить ей подвижность, чтобы осуществить то, для чего скоро наступит время. Приближается еще одна полная сюрпризов ночь, поскольку он оставил Селию на час в таком положении, не потрудившись сообщить, когда сам вернется. Возможно, сэр Джейсон хотел поднять ее возбуждение, растянув время ожидания, а такая стратегия, судя по учащенному дыханию Селии и влажному состоянию ее женской прелести, действовала весьма успешно.

Заметив деревянную чашу, которая была до края наполнена разными фруктами, Селия наморщила лоб от страха; это был не совсем подходящий случай для пикника, не говоря уже о том, чтобы столь поздно заняться едой. У Селии в животе затрепетало, когда сэр Джейсон уселся на кровати рядом, а его облаченное в твид бедро коснулось ее обнаженного бедра, воспламеняя нервы, словно к ним приставили спичку. Он начал методично снимать кожуру с большого банана, а его темные глаза сверкали от ожидания, пока медленно обнажался бледный фрукт. Он превратил такое обыденное дело в ритуал, и Селия обнаружила, что ее гипнотизирует вид крепких пальцев, умело очищающих банан, и вспомнила, как ловко те занимались собственным большим фруктом, когда она случайно застала его мастурбирующим перед зеркалом в своей комнате. Уверенная в том, что сэр Джейсон не видит ее, она спряталась за полуоткрытой дверью и широко раскрытыми неподвижными глазами следила за тем, как его рука скользила по толстому стержню, а пальцы сжимали пульсирующую пурпурную шишку, отражение чего она видела во всех удивительных подробностях. Казалось, будто он пытался искусственно воссоздать внутреннее давление стенок ее влагалища, и от этого сравнения у Селии перехватило дыхание.

Хорошо развитые ягодицы сэра Джейсона сжимались и разжимались по мере того, как приближалась кульминация, и Селия осталась на последний акт, когда поток жидкости обдал зеркало, измазав его белыми пятнами. Вес и сила притяжения привели к тому, что извержение сэра Джейсона устремилось вниз липкими струями. Селия провела языком по губам и почувствовала на них призрачную липкость.

Вернувшись потом в свою комнату, она в полной мере испытала стыд: ткань, помещавшаяся между бедер, пропиталась ее секрециями, и, коснувшись себя, Селия обнаружила, что источник не иссяк. Ее рука не покидала увлажненного пространства и инстинктивно перемещалась там, пока у нее не подкосились колени и она со стоном не опустилась на ковер, вонзив пальцы в трепещущие складки.

Когда сэр Джейсон очистил банан, их глаза встретились и застыли, как показалось Селии, на целую вечность. В конце концов ей пришлось отвернуться от жгучих глаз, она испугалась, что сэр Джейсон может увидеть разыгрывающиеся в ее голове эротические сцены. Он поместил желтую шкурку обратно в вазу, не сводя глаз с ее раскрасневшегося лица. Однако он не собирался есть банан, который очистил. Вместо этого он рывком развел ноги Селии, согнул их в коленях, делая ее прелести более доступными для своих целей. Губки ее влагалища потянулись к нему и раздвинулись, чтобы обнажить затаившиеся между них сочный оранжево-розовый кусочек, который под его взглядом густо покраснел. Сэр Джейсон никогда не видел это украшение из плоти столь большим, и ему пришлось приложить немало сил чтобы не взять его в рот и пощекотать, ибо это и в самом деле стало бы весьма удовлетворительной трапезой.

И тут Селия поняла, какой новый вид разврата он задумал, и хотела было сдвинуть ноги вместе, желая также отключить источник, находившийся между ними. Однако один лишь убийственный взгляд глаз сэра Джейсона положил конец всяким помыслам о сопротивлении. Она расслабила бедра, понимая, что отныне мучитель всегда будет одерживать над ней верх. Сэр Джейсон поместил кончик банана у входа намокшего влагалища Селии, а раздвинувшиеся губы облегчили проникновение, когда он толкнул мягкий объект вперед, ибо эта субстанция не шла ни в какое, сравнение с крепким мускулистым экземпляром, который любил здесь часто бывать. Он оставил торчащим на поверхности примерно дюйм фрукта, и бледная мякоть ярко сверкала на фоне изящной красной щели. «Селия не должна жалеть о том, что эта часть не вошла в нее», — задумчиво бормотал он и злорадно хмыкнул. Селия и так поглотила значительную часть фрукта. Сэр Джейсон выбрал самый большой банан в грозди, а точнее, он большего банана в жизни не видел. По длине тот оставлял его славный член далеко позади! Конечно, ничто не могло сравниться с его превосходным объемом и даже с впечатляющим фруктом кузена.

Банан уютно расположился внутри Селии, ее соки обмывали его поверхность. Та часть банана, которая торчала из нее, то поднималась, то опускалась под воздействием внутренней пульсации, а эти движения заставили откликнуться пенис сэра Джейсона, скрытый под тканью. Он взял ее несвязанную руку и поместил ее пальцы на выступавший конец банана, а свет лампы направил так, чтобы видеть каждую сверкавшую деталь этого сюжета. Довольный своим сценическим мастерством, сэр Джейсон снова взялся за фотоаппарат и приблизился, чтобы нацелиться на законопаченную бананом щель Селии, и несколько раз щелкнул, увековечивая этот эпизод. Он раздумывал, не занести ли специальный альбом для этого фотосеанса, и подбирал названия для него, наконец остановившись на «Фруктовый салат».

Положив руку поверх маленькой руки Селии, осторожно поддерживавшей конец фрукта, сэр Джейсон нежно улыбнулся, что явилось диссонансом слетевших с его уст словам.

— Покажи мне, как ты трахаешь себя, — тихо сказал сэр Джейсон таким безобидным тоном, что можно было подумать, будто он сообщает прохожему, который час.

Селия хотела было возразить, но слова застряли у нее в горле, когда фотоаппарат придвинулся к ней, на что ее клитор ответил неистовым трепетом. Сэр Джейсон почувствовал влажный жар, исходивший из ее щели, когда его пальцы настраивали фокус. Линза покрылась паром, и он отступил, чтобы та очистилась, и снова настроил ее.

— Дорогая Селия, какая у тебя разгоряченная щель! Ты же затуманила мою линзу, — сказал он, посмеиваясь, и придвинул фотоаппарат к ней. Лицо Селии вспыхнуло ярко-красным цветом, и она отвела глаза, чтобы с позором не выдать себя, ее уши тоже горели оттого, каким небрежным словом он обозвал часть тела, определявшую ее женственность. Даже Колин стал употреблять это слово в интимные моменты, воркующим голосом шепча ей на ухо вместе с другими непристойностями, да такими, которые даже его порочный кузен еще не использовал.

Сэр Джейсон был в восторге от этого слова, зная, как оно беспокоит и, похоже, задевает тонкие чувства Селии. Этот не совсем любезный эпитет мог затмить лишь еще одно прозвище более личного характера, произнесенное в адрес доставляющего удовольствие лакомого розового кусочка, который он теперь видел, пульсирующим перед собой. Сэр Джейсон мог бы особо акцентировать это слово, позволяя ему слететь с распутного языка и приводя молодую женщину в желаемую степень дискомфорта, для которой он предназначался. Вдруг желание произнести его и посмотреть, к чему это приведет, стало столь сильным, что сэр Джейсон не мог удержаться.

— Поверти этой своей милой игрушкой! — выдавил он. — Заставь ее поплясать для меня.

Селия простонала, будто ее ударили, густая краска залила сначала лицо, затем груди цвета слоновой кости. Она хотела спрятать свое лицо от пронзительного взгляда сэра Джейсона, шок от его странного гнусного приказа парализовал ее тело. Она могла всего лишь лежать в положении беспомощного унижения.

Все еще прижав ухо к запертой двери, Колин ерзал на полу коридора, отчаянно желая проникнуть внутрь особенно после того, как расслышал последние слова кузена. Чтобы утолить неудовлетворенное желание, он запустил руку в штаны и начал поглаживать удлинявшийся там стержень, его пальцы с трудом удерживали мясистую громаду.

Бездействие Селии снова пробудило гнев сэра Джейсона, ибо он был не в настроении смотреть, как она демонстрирует уязвленные чувства. Конечно, сэр Джейсон понимал, что Селия должна проявить хотя бы подобие женского негодования, однако надеялся, что к этому времени ее маленькие фокусы прекратятся и она в конце концов будет с ним честной в делах секса. Теперь, когда сэр Джейсон настроил освещение и фокус, ему хотелось перейти прямо к делу, поскольку собирался использовать не один ролик пленки. Локтем он ткнул Селию в бедро, сдвинул брови в зловещей линии над металлическим корпусом фотоаппарата.

Слёзы унижения текли по покрытым красными пятнами щекам Селии. Однако она не могла игнорировать трепет объекта, о котором зашла речь. Селия изо всех сил сжала вместе стенки вагины, отнюдь не будучи уверенной, удастся ли таким образом достичь непристойной цели, которую поставил перед ней сэр Джейсон. Она повторяла это сжатие через каждые несколько секунд, сокращая интервалы до тех пор, пока клитор не пришел в постоянное движение, а жадный огонь в глазах сэра Джейсона приближал наступление постыдного оргазма. Улыбка сэра Джейсона говорила ей о том, что ее действия привели к успеху; набухший язык дергался то вверх, то вниз, словно им двигал незримый палец, а целенаправленное сжимание мускулатуры вагины Селии привело к тому, что створки ее раковины чуть не откусили выступавший конец банана.

У Селии бешено колотилось сердце, совпадая с пульсированием, которое шло изнутри ее тела. Она начала то засовывать, то вытаскивать банан, поверхность фрукта становилась теплее и мягче с каждым погружением, тот настойчиво искал приюта и с каждым проникновением становился горячее и влажнее. Сэр Джейсон весело щелкал затвором, твердый пенис становился горячее и влажнее, выражая солидарность похотливому фрукту из тропиков, который по форме напоминал его инструмент. Из него можно было приготовить не одно блюдо, ибо в отличие от фрукта, который Селия вгоняла в себя, фрукт сэра Джейсона будет всегда готов к употреблению, как бы часто она ни ела его. А сэр Джейсон с огромным удовольствием заботился о том, чтобы она не голодала!

Когда стало ясно, что банану грозит опасность превратиться в пюре, он вынул из липких рук Селии то, что осталось от него, и давал ей есть маленькие кусочки, удивляясь и восторгаясь; что она не поднимает шума. Наоборот, она, похоже, наслаждалась каждым кусочком, ее пухлый рот широко открывался, прося еще. Сэр Джейсон положил оставшиеся кусочки на ее вытянутый язык и обнаружил, что с его пальцев слизывают все липкие крошки. Когда последние кусочки фрукта были прожеваны и проглочены, губы Селии безмолвно говорили о том, какое экзотическое удовольствие они вкусили. Казалось, они покрылись лаком щедро собранным бананом от стольких сочных экскурсий в ее прелестные глубины. Сэру Джейсону очень хотелось поцеловать эти мерцающие губки, которые истосковались по его любимому фрукту, после того как тот достаточно долго промокал в изящном влагалище Селии.

Использовав целый ролик пленки, он снова зарядил фотоаппарат, подавляя еще одно желание: воткнуть в Селию второй банан. Однако эта трапеза не будет разделена, ибо сэр Джейсон сам пожелал съесть каждый сочно покрытый лакомый кусочек. Каким теплым и влажным казался этот фрукт на его ладони, он сохранил такой приятный аромат от посещения переполненной маленькой щели. «Она вне всякого сомнения с большим удовольствием отведала этот фрукт», — думал сэр Джейсон, уткнувшись лицом между бедер Селии. Его ноздри раздувались от мускуса с банановым привкусом. Это была всего лишь закуска, теперь настало время подавать следующее блюдо…

Когда сэр Джейсон передал Селии гроздь винограда, она не нуждалась в дальнейших инструкциях. Их взгляды встретились, и ее голубые глаза светились пониманием, что будет дальше. На этот раз они не дрогнули и продолжали сверлить его. Издаваемый ею интимный аромат удовлетворял его как вода измученного жаждой путника. Сэр Джейсон был так доволен тем, что открыл новую способность своей пленницы вести себя распутно, что развязал ей одну руку, избавляя ее от уз шелковых кандалов, о чем она его так много раз молила. Сэр Джейсон знал, что она не любит ограничений и подозревал, что это как-то связано с ее детством; она о чем-то подобном намекала Колину, который в пьяном угаре выболтал эти личные откровения. Ограничения, навязываемые ей сэром Джейсоном, представляли собой форму наказания, хотя и более возвышенного характера, чем то, что какая-то старая директриса школы могла бы определить.

Щедрость сэра Джейсона нашла вознаграждение.

Развязанная Селия не бежала от своего пленителя, а словно ребенок, стремящийся угодить, принялась поочередно запихивать маленькие виноградинки в свое влагалище, пользуясь средним пальцем, чтобы продвинуть их поглубже. Когда она заполнила виноградом щель, все еще липкую от банана, — мягкие остатки были подслащены ее собственными медовыми секрециями, — сэр Джейсон мог восхититься тем, как хорошо она справилась с этой задачей. Последняя виноградинка виднелась из кремовой щели, принявшей форму округлившихся от удивления губ… или от восторга.

Фрукты внутри Селии успокаивали своей прохладой, но не настолько, чтобы охладить поднимавшийся жар, пока она стремилась добиться благосклонности сэра Джейсона. Не имело значения, насколько ей придется унизить себя, чтобы добиться этого; она потеряла волю бороться с ним, а теперь хотела всего лишь быть с ним заодно, отдать себя его неотразимой силе, которую источала каждая его похотливая пора. Жестокие выходки сэра Джейсона стали для нее такой же пищей, какой была она сама для его неиссякаемой похоти. Селия хотела, чтобы лихорадочный огонь в его глазах разгорелся как вселенский пожар, который пожрет ее целиком, охватит тело, словно пламя высохшую траву в поле. В ее животе начинался тот самый странный трепет всякий раз, когда он бросал на нее взгляд, вызывая не менее напряженную реакцию клитора. Селия больше не могла отрицать наличие таких симптомов, ибо стоило ей посмотреть вниз живота и увидеть, что когда-то скромный бутон припух и порозовел больше прежнего, а из гладких половых губ высовывалась гораздо большая часть, чем изящный кончик, словно пребывая в состоянии вечного возбуждения.

В вазе еще остались фрукты, в Селии тоже. Самые мясистые вишни ярко сверкали на фоне темного дерева вазы, они казались отшлифованными драгоценными камнями. Селия повернулась, чтобы встать на четвереньки, предоставляя сэру Джейсону выбрать место, куда их поместить. Бледные округлости ее ягодиц были выпячены и соблазнительно раздвинуты, что определило его выбор. Как мог он устоять перед такой милой розеткой? Он и в самом деле сомневался, осталось ли вообще место в набитом до отказа главном проходе, и не понимал, как Селия снова извлечет оттуда виноград. Однако подобные опасения улетучились, ибо под рукой оказались другие, более интересные и безграничные возможности.

Забыв, о фотоаппарате, сэр Джейсон одну за другой вдавливал вишни в гофрированное отверстие ануса Селии, используя для этой цели, как и она средний палец. Сэр Джейсон справлялся с этим лучше, чем она с виноградом, поскольку его палец был длиннее, чем ее похожий на детский палец, и он проталкивал его до конца. Красновато-пурпурные шарики легко проскальзывали внутрь, ибо ее влагалище поделилось своей смазкой с более засушливым соседним пространством, словно ожидая, что позднее самому понадобится увлажнение. Сэр Джейсон так погрузился в свое занятие, что потерял счет вишням и добавил еще, наслаждаясь тем, как мускулистое отверстие проглатывает все одну за другой, пока не опустела ваза.

Селия вздрогнула от столь беспрецедентного вторжения в ее зад. Она испытала весьма приятное ощущение от того, что сэр Джейсон пальцем ввел в оба ее отверстия столь много объектов. Чувствительность в этих проходах обострилась, и она почувствовала загадочность внутренних сторон влагалища и прямой магистрали, пока виноград и вишня распирали их стенки. Некоторые области, похоже, больше пробудились от их присутствия, напоминая Селии о том, как трение ручки расчески возбудило ее в том особом месте, находившемся на полпути задней магистрали, и вызвало мощный и головокружительный оргазм, похожий на тот, который, как ей показалось, надвигался в данный момент. Приобретшие запах банана соки все еще держались на ее устах, и у нее возникло неожиданное желание поцеловать сэра Джейсона, глубоко проникнуть языком в его рот, чтобы он тоже отведал этого вкуса. Она нахмурилась, подумав, как это любопытно, что он никогда не предлагал ей свой язык, и с удивлением обнаружила, что раздосадована этим. В этом отношении он был так непохож на Колина, ибо возлюбленный дегустировал ее влажные преподношения, словно знаток нектара.

В тот вечер фрукты очень пригодились, но, к несчастью, исстрадавшийся пенис сэра Джейсона не нашел себе применения. Когда давление в заднем углублении Селии стало невыносимо и желание освободиться слишком большим, она извергла из своего ануса целый каскад вишен, издавая при этом нескромные звуки. Словно под аккомпанемент этому напряженные мускулы выдавили из влагалища несколько виноградин. Столь необычное зрелище избавления от фруктов заставило сэра Джейсона извергнуть семя прямо в брюки. Оно собралось в одном месте и стекало вниз по его бедрам, пропитывая брюки, купленные на «Сэвилл-Роу». Несмотря на спонтанный оргазм, ему хватило сообразительности взяться за фотоаппарат и зафиксировать последнюю картечь фруктов, которые вырывались из задницы Селии, окрашивая ее розовую впадину ярко-пурпурным цветом вишневого сока. Сэр Джейсон даже умудрился поймать рукой несколько вишен и обнаружил, что те сильно нагрелись. Он украдкой засунул одну из них в рот и, пока жевал, от восторга закрыл темные глаза.

Если бы только он мог прильнуть губами к окрашенному вишневым соком ободку и высосать эти освященные фрукты все до единого…

Многочисленные фотографии от этого сеанса будут показаны Колину с целью наставить ему рога и продемонстрировать, сколь огромна власть сэра Джейсона над предметом этих съемок. Видно было, что старший Хардвик может заставить прелестную Селию, делать все, что захочет, сколь бы унизительно или болезненно это ни было; ей все это нравилось, и она желала все что мог предложить его изобретательный ум. Тем не менее сэр Джейсон скрыл момент, когда сам тайком наслаждался фруктами. Его лицо вспыхивало, когда он вспоминал это, и горело так же, как и его язык, жаждущий отведать еще одну ягодку.

Колин почувствовал еще большую потребность утопить в вине безумные страсти, поглощавшие его, пока он рассматривал эти непристойные снимки, которые сэр Джейсон с такой радостью показывал ему. Как мог кузен совершить такие развратные действия над его прелестной Селией? Почему он не защитил ее от таких непристойностей? Он должен был выбить дверь ногой, а не прижиматься к ней ухом, снова и снова достигая оргазма от воображения того, что может твориться в комнате сэра Джейсона. Колин не сомневался, что его кузен украсил бы этими фотографиями стены Дома на Пустоши, если бы сюда дважды в неделю не приходила женатая пара слуг. «Моя бедная Селия! — кричал он, хлопая себя по бедрам. — Она терпела такие ужасы!» Теперь эти позорные моменты, которые лишь мельком возникали в воображении Колина, вечно запечатлелись на пленке и Селии приходилось переживать их снова и снова.

Она тоже больше не могла не обращать на них внимания. Ибо сэр Джейсон устраивал настоящее событие, показывая свои фотоальбомы по вечерам, когда поглощался не один бокал хереса, прижавшись к своим двумя гостям под яркой осветительной лампой, той самой, которую он использовал, чтобы выделить каждую влажно-розовую деталь наготы Селии. Хозяин дома скоро достигнет крайней степени возбужденности, которая потребует выхода и — опьянев от вина, желания и унижения — Селия позволит, чтобы ее уста прижали к его коленям, где ей придется отведать напиток, оставленный специально для нее. Но ее опьяневший возлюбленный снова всего лишь беспомощно наблюдал, его собственный орган пошевеливался от жажды коснуться ее теплых уст. Когда сэр Джейсон разрядился семенем на ее языке, Селия брала член Колина в рот, лизала и сосала его до тех пор, пока семя возлюбленного не присоединялось к подношениям старшего кузена.

Совсем опустошенный этими развратными фотографиями, Колин не мог оторвать глаз от ряда распутных снимков, выложенных перед ним, и его пенис назойливо пробуждался к жизни в узком пространстве штанов. Чем больше он рассматривал фотографии, тем больше менялось его восприятие того, что происходило во время их рождения. Цветущие разведенные ягодицы Селии казались выпяченными более похотливо, чем обычно, и пространство между ними обнажало эластичное отверстие для самых развратных желаний мужчин и даже приглашало осуществить их. Ее припухшие срамные губы выступали навстречу объективу фотоаппарата и обнажали бутон плоти, ставший в два раза больше и сверкавший от капель, скатывавшихся сверху. Колин зажмурил глаза, пытаясь стереть эту картину, ставшей пятном на его памяти. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что ничего не изменилось, если не считать, что эти изображения открыли то, что можно было бы назвать лихорадочным блеском в глазах Селии.

Колин покачал головой, не веря этому. Не может быть, чтобы Селия могла получить удовольствие от такого обращения с ней его кузена. Это исключено. Полностью исключено…

Пробуждение Селии

Поведение сэра Джейсона не переставало изумлять Селию, и она невольно ловила себя на мысли, что с нетерпением ждет дальнейших событий, хотя и желала, чтобы он не ограничивал участие Колина в общих играх, ибо это еще больше усилило бы безудержный трепет в ее чреслах, ведущий к оргазмам. По какой-то неизвестной для нее причине сэр Джейсон, похоже, охладел к своему кузену, его слова звучали резко, что могло смутить и более сильного мужчину. Ей часто хотелось, чтобы возлюбленный воспротивился своему кузену и проявил силу воли, но власть старшего Хардвика оказалась слишком сильной… а Селия это хорошо знала, ибо тоже находилась во власти пленительных чар сэра Джейсона.

И они действительно были пленительными. Селия не переставала удивляться, как развивались бы события, если бы она встретила загадочного сэра Джейсона раньше, чем его кузена. Да, она вне всяких сомнений любила Колина и всегда думала, что оба однажды поженятся и проведут остаток жизни вместе как два обычных молодых человека своего времени. Однако ей пришлось признать, что их встречи наедине лишились той пылкой страсти, которой отличались раньше. Конечно, по английской земле не ходил более приятный и нежный мужчина, только сейчас ее уши жаждали услышать зажигательные распутные изречения старшего кузена. Похоже, сэр Джейсон знал это, ибо при каждом удобном случае он разражался самой распущенной прозой, какую можно вообразить, доводя Селию до постыдных порывов упоения. Следующая за этим обильная влажность смущала ее, особенно когда это состояние обнаруживал этот распутный мужчина, который с большим восторгом возбуждал ее словами, вызывая дополнительные всплески медовых подношений.

Сэр Джейсон и в самом деле был создан из другого теста и казался полной противоположностью своего родственника с мягкими манерами. Колин никогда не совершил бы таких действий, которые для сэра Джейсона были обычным делом, по крайней мере в прежние времена. Селия нисколько не сомневалась, что не ищи Колин прибежища в Доме на Пустоши по приглашению своего кузена, он остался бы совершенным джентльменом, всегда ведущим себя пристойно и уважительно в присутствии леди, хотя и с отчужденностью, свойственной англичанину. Не в его характере было вести себя подобно порочному сэру Джейсону, если только, разумеется, страх не понуждал его к этому. Колину надо было защищать себя и Селию, пока не закончится эта скверна и они не смогут вернуться к нормальной жизни.

Только когда это будет? Ее надежды угасали с каждым мрачным днем, проведенном в Йоркшире. Убийство в Лондоне, похоже, с каждой неделей обрастало новой сенсацией. Газеты начали писать, что беглому Хардвику может помогать любовница по работе, которая испарилась вслед за ним. А журналисты даже побывали в гостях у скромной семьи Селии в Костуолде, вынюхав всю возможную информацию у бедной наивной матери и осуждающего ее отца, и раздули самые невинные откровения до рассказов самого дурного характера. Теперь уже речь шла о двух беглецах от правосудия, а об этом факте сэр Джейсон им не переставал напоминать. Что же оставалось Колину делать, как не участвовать в развратных играх своего кузена? Однако Селия время от времени замечала нездоровый блеск в его глазах, и у нее возникала возможность подвергнуть сомнению прежние выводы о том, что в ее глазах оба Хардвика расплываются в одном образе, а обе пары темных глаз оттеняет грубая похоть.

А как же Селия оценивала сама себя? Будучи молодой женщиной с наивными романтическими мечтами, ей больше ничего так не хотелось, как быть вместе с мужчиной, которого она любила, выйти замуж, растить детей и зажить счастливо, как это описывается в книгах. Но сэр Джейсон разбудил в ней новые желания. Под его умелым руководством с Колином произошло то же. Если бы ей предстояло уйти, то это означало бы оставить одного из них, а мысль о том, что вместо двух Хардвиков будет один, сильно угнетала ее. Поэтому будущее, как она его представляла, лежало в пыли и затаилось в ее подсознании, как предвкушение того момента, когда она сможет покинуть Дом на Пустоши.

Чувства Селии расстроили ее, когда вдруг обнаружилось, что, невольно реагируя на самое непристойное обращение и — упаси бог — желая большего, пожертвовала свое тело сэру Джейсону и Колину. Развлечения с обоими кузенами одновременно не вписывались в ее воображение, да и в саму действительность, пока Селия несла свой сексуальный крест. Если бы только она могла позволить себе полную свободу и не испытывать столь жгучий стыд за добытые пороком наслаждения. Если бы только она могла отказаться от степенных и затхлых уроков о женских добродетелях, которые ей преподносили общество и церковь, вместо того чтобы обуздать овладевшее ею плотское влечение. Если бы только она могла позволить сэру Джейсону и Колину обратить внимание на то, сколь велики ее самые интимные желания…

Но поймут ли они? Или же они, как это водится с мужчинами, заклеймят ее шлюхой? Неужели мужчина хочет женщину, когда та остается его рабой — беспомощной и молящей о пощаде — пощаде, которую не дождаться? Примет ли ее мужчина в ином качестве? В конце концов Селия была такой, какой ее сделали эти двое мужчин. Ибо в плену она стала творением Хардвиков.

Сэр Джейсон был самым страстным из кузенов. Степень распутства этого кузена, казалось, прямо связана с его эмоциями. Он всегда хотел большего — дойти до границ возможного и даже невозможного, в то время как Колин был склонен держать себя в руках, будто укрощал собственную природу, наверно, чего-то опасался. Сэр Джейсон не знал страха. Он хотел, и он брал. Стоило лишь заглянуть в его глаза, чтобы увидеть в них не знающую жалости потребность. Хотя они были очень похожи на глаза Колина, но стоило присмотреться поближе, и обнаруживалось нечто другое, особенно когда глаза загорались при виде нагой и уязвимой Селии, когда перед ним обнажались ее самые интимные места, который не прикрывала даже скромная растительность.

Постоянное унижение Селии, сэром Джейсоном стало почти ритуальным и лишало ее собственного я и личности, какой она когда-то была, особенно если рядом в качестве свидетеля стоял Колин. Его присутствие почему-то приводило к тому, что насилие над ней принимало крайние формы, обостряя ее ощущения, пока она не превращалась в оголенный живой комок нервов. Но когда же произошло это превращение? Сначала Селия не выносила сэра Джейсона со страстностью, равной, если не превосходившей его собственную страсть к ней. В сознании он ей был противен до сих пор, только сейчас она перестала сопротивляться, позволяя творить со своим изящным телом любой разврат, какой ему вздумается. Возможно, она точно так, как Колин, часто становилась пассивным наблюдателем и, словно дегустатор, наслаждалась своим сладострастным унижением. Вдруг Селия обнаружила, что вытягивает шею, чтобы увидеть сбоку в любом ближайшем зеркале отражение сэра Джейсона, оседлавшего ее и точно нацелившего набухшую пурпурную головку пениса, которая исчезала в ней. Увы, этот угол скоро потерял новизну, уступая импульсам более графического свойства, когда Селия пожелала, чтобы вокруг них расставили несколько зеркал, которые отражали бы любое вообразимое плотское соитие. Как ей хотелось утолить жадные глаза внушительным видом его толстого органа, который вторгался и выходил из ее, казалось бы недоступных отверстий, причем эта сцена отражалась бы с разных углов и во всех ярких деталях. Если бы она только могла выразить это распутное желание!

Если бы сэр Джейсон догадался о желании Селии, он с удовольствием выполнил бы его, ибо отнюдь не был эгоистом в своих забавах. Он уже испытал радость, когда наблюдал за тем, как его внушительный член вторгается в нее, и любил располагаться так, чтобы видеть ее сочную щель и губы, напрягшиеся от желания принять его. Он часто лежал на спине и позволял Селии восседать на себе так, чтобы цветущие полушария ее задницы были повернуты к его лицу, а его широкие бедра не позволяли ее бедрам сомкнуться. Тогда он мог отдохнуть, пока она трудилась, а его глаза, как и пенис, наслаждались находившимися перед ними прелестными сокровищами. С каким удовольствием он смотрел, как его большая шишка раздвигает ее маленькую щель до невероятной ширины, пока та проникала в нее до самого упора. Женские соки покрывали раздраженный член, и тот сверкал, словно полированный мрамор, а медовые капельки собирались вокруг его основания и попадали на лобковые кудри.

Пока Селия так трудилась, сэр Джейсон велел ей раздвинуть ягодицы, что позволяло ему без помех рассматривать ее сокровища включая неотразимую ямочку, которая моргала каждый раз, когда его орган исчезал в пылающем влагалище. Если откровенно, то сэр Джейсон жалел, что у него нет двух пенисов, тогда можно было бы трахать эти чудесные отверстия одновременно. Поэтому он довольствовался тем, что слюнявил большой палец руки и располагал его так, чтобы тот проникал в анус Селии одновременно с вторжением в переднее отверстие, когда она опускалась на его член. Постепенно он стал пользоваться тремя пальцами и находил большое удовольствие, смотря, как те заглатываются этим отверстием.

Когда Селия занимала подобную позу на сэре Джейсоне, из ее обратной стороны можно было извлечь максимальную пользу, и три пальца вскоре вытеснило нечто обладавшее большими габаритами и настойчивостью. Сэр Джейсон больше всего любил позу, когда Селия полуприседала и опускала свои ягодицы на его таз и таким образом поглощала максимальную длину его внушительного члена. Он сдерживал кульминацию как можно дольше и наслаждался заключительным моментом экстаза, когда его подношения извергались глубоко в ее обжигающей задней магистрали. После столь изящного слияния маленький анус Селии приобретал изумительный опенок пунцового цвета, как это всегда бывало, когда ее хорошо трахнули в эту часть тела.

Разумеется, сэр Джейсон получал удовольствие и спереди, наслаждаясь тем, как кремовые груди Селии прыгают вверх и вниз вместе с ее движениями, а земляничные соски, венчающие их, становятся двумя точками, ждущими, когда их начнут покусывать. Сэр Джейсон предпочитал, чтобы Селия пальцами раздвигала губы влагалища, пока скакала на нем, ибо тогда он мог по достоинству оценить клитор, который краснел и растягивался, а от трения раздваивался, раскрывая оранжево-розовое великолепие, способное вызвать выделение слюны. Сэр Джейсон был так зачарован его ароматным присутствием, что с этого положения брал Селию сзади, притягивая к своим поднятым бедрам, а ее бедра были аппетитно выпячены, пока она принимала его, играя с этим нежным кусочком, причем пенис все это время довольно трепетал внутри бархатистой задней магистрали. Под игривой рукой Селии вишнево-красная щель переполнялась сладким нектаром, сила притяжения влекла капельки назад к погруженному пенису сэра Джейсона, покрывая его и, когда он приходил в себя, начиналось прекрасное влажное траханье в зад, сопровождавшееся самыми притягательными звуками.

Установив на фотоаппарате специальную линзу, сэр Джейсон ухитрялся снять все сочные эпизоды этих вагинальных и анальных вторжений, как спереди, так и сзади, а сам успевал как отдохнуть, так получить наслаждение. Однако он не мог заставить себя совершить тот акт, от которого Селия, похоже, получала особое удовольствие. Хотя он украдкой дегустировал ее богатые женские ароматы, оставшиеся на его пальцах, сама мысль о том, чтобы расположиться перед благоухающей мускусом щелью и обхаживать ее языком, была ему противна. Сэр Джейсон связывал столь низкое поведение с любовью юных лесбиянок, которую он наблюдал в Париже. Уж он-то не будет заниматься кунилингусом! Однако его молодой кузен, у которого были схожие с ним вкусы, энергично занимался подобным делом и даже доходил до того, что запускал весь язык в уютное заднее отверстие Селии. Сэр Джейсон взбесился, вспомнив об этом, а его упрямая голова отказывалась признать позорную истину, что сам он как раз больше всего жаждет совершить этот запретный шаг.

Селия невольно обнаружила, что ее развратная страсть к сэру Джейсону становится навязчивой по мере того, как текли ее дни в плену, причем каждый из них приносил новые удовольствия и новые унижения. Помимо сильного влияния, которое он на нее оказывал, сэр Джейсон проявил себя идейным мужчиной, осторожно взвешивавшим каждый шаг, и лишь затем действовавший сообразно наибольшей для себя выгоде. В отличие от Колина он все планировал, тогда как его бедный кузен, видимо, все портил, слепо и глупо бросаясь навстречу событиям и не думая о последствиях.

В этом заключалась их нынешняя дилемма. Хотя Селия не верила, что ее возлюбленный виновен и мог совершить убийство, но как же все-таки против него собралось столько улик? И откуда они взялись, если он сам по небрежности не оставил их? Ключи сами не могли гулять по мокрым улицам Лондона и найти дорогу к кладовой кухни в запертой квартире на третьем этаже. Ей приходилось взвешивать любую версию — одна из них заключалась в том, что сэр Джейсон устроил это убийство и таким образом хитростью заманил своего кровного родственника в Дом на Пустоши, чем и ее завлек сюда.

Сэр Джейсон наконец познакомил Селию с первой коллекцией альбомов с фотографиями и с похотливым наслаждением взирал, как она с ужасом рассматривает фотографий. Вот она на пикнике на Темзе рядом с Виндзорским замком. Она узнала хлопчатобумажную английскую блузку с длинным рукавом, которую купила в «Селфридже» специально для того, чтобы провести тот душный июньский день вместе с Колином. Она даже вспомнила, что стояла на берегу реки лицом к западу, пока солнце садилось в туманной, заросшей зеленью дали. Селия дрожащими пальцами перевернула еще одну страницу и нашла фотографию, на которой она вместе с Колином лежала на одеяле, а их губы встретились в робком, нежном и невинном поцелуе. Эта фотография была снята с угла, находившегося позади ее ног. Объектив фотоаппарата поймал бедра, которые раздвинулись и обнажились, благодаря движениям ее тела. Под приподнятым краем платья она могла даже рассмотреть белый прямоугольный кусочек трусиков, а влажный круг на них соответствовал влажному отверстию, которое осталось скрытым. Откуда сэр Джейсон раздобыл эти фотографии… если, конечно, он не шпионил за ними. Ибо каким еще словом, кроме шпионить, это можно назвать? В тот день они оба были одни, даже вдали никого не было видно. Они так уверились в своем одиночестве, что Селия позволила Колину расстегнуть несколько пуговиц своего платья, впервые обнажая таким образом свои груди и руки. Однако этот момент также оказался запечатленным на пленке, возбуждающие соски обнажили свои кончики перед взором скрытого наблюдателя. Селия не знала, что пенис Колина разрядился в штанах в тот же момент, когда его губы коснулись этих крохотных кончиков. Если бы наблюдатель проявил к нему больший интерес, то объектив схватил бы недвусмысленное потемнение ткани под пряжкой его ремня.

Несмотря на черно-белые улики, лежавшие перед ней, Селия отказывалась поверить в то, что сэр Джейсон замыслил падение своего кузена. Никак не может быть, что он так жесток и развращен. Однако ее совершенно изнасилованное тело говорило об обратном.

Выводы Селии относительно обоих кузенов снова подверглись тщательному разбору. Человек, которого Селия, как сама считала, знает, похоже, испытывал драматическую метаморфозу личности, что она, как бы ни старалась, не могла игнорировать. Она объясняла это явление тем, что он был вынужден терпеть одиночество и вредное влияние старшего кузена. Хотя Колин относился к ней с большой любовью и нежностью, когда оба оставались наедине, однако подобные мгновения все больше затмевали похотливые и развратные эпизоды, весьма частое повторение которых приводило Селию к полному смущению. Случилось так, что ей пришлось действовать осторожно, чтобы разобраться в игроках, ибо Колин вдруг загорелся желанием перещеголять кузена или хотя бы посостязаться с ним в остроумии, а сэр Джейсон оказался грозным соперником.

С тех самых пор, как Колин совершал гигиенические ухаживания за Селией, он вынашивал столь тайную и позорную фантазию, что у него пылали щеки при одной мысли о ней. Однако пенис так пылал, и его желания нельзя было просто так обманусь. Тонкий наконечник, лежавший без дела в ящике столика в ванной, обрел собственную жизнь, призывая Колина пустить его в дело. Ему так страстно хотелось ввести его в приятную маленькую попочку Селии, что ему стало невмоготу больше ждать. Колин всегда просыпался, думая об этой, как он признался, весьма неестественной потребности, и надеялся, что Селия сама может намекнуть на нечто подобное, если учесть, что она предоставляла ему столь много других интимных возможностей. Однако тонкие намеки Колина остались незамеченными. Он пришел к выводу, что если ему что-то необходимо, то этого надо не спрашивать, а добиваться самому, как поступал сэр Джейсон. Он больше не хотел играть роль второй скрипки в сексуальной симфонии своего кузена.

И Колин добился своего, подбодренный несколькими бокалами хереса, которые выпил в одиночестве после обеда в гостиной. Алкоголь быстро подействовал на его чувства, ибо взволнованному Колину не удалось съесть ни кусочка пирога с мясом и почками, поскольку он был слишком озабочен подготовкой к собственному мероприятию. Без ведома Селии он взял резиновый резервуар и наконечник из ящика стола и насадил его, услышав, что она готовится принять вечернюю ванну. Сегодня он приготовил для нее специальный состав из свежей мяты и воды. Подогрев этот состав до температуры тела на кухонной плите, Колин чуть не пережил кульминации при мысли о том, куда это все вскоре попадет, и на его лице мелькнула озорная улыбка, отчего он стал похожим на своего кузена. «Нет сомнения: Селия получит удовольствие от такого замечательного напитка», — задумчиво бормотал он просебя, наполняя контейнер теплой жидкостью, причем от запаха мяты его пенис нетерпеливо зашевелился. Откровенно говоря, он торчал большую часть дня по мере того, как приближался час осуществления плана.

К сожалению, Колин не ожидал, что ему придется делиться своим триумфом. Когда сэр Джейсон засек, что кузен крадется по коридору, сжимая в руках странный аппарат, им завладело любопытство и он тихо пошел за молодым человеком следом до самого конца.

К тому моменту, когда Колин понял, что в его преступном замысле появился партнер, было уже слишком поздно. Оба застали Селию за тем, что та в обнаженном виде перегнулась через край ванны и открывала краны. Ее сверкающие ягодицы были соблазнительно выпячены и раздвинулись от усилия, обнажая маленькое голое отверстие, которое доставляло кузенам столько удовольствий. Неожиданно хлынувшая в ванну вода заглушила приближение обоих мужчин. Она впервые почувствовала чье-то присутствие, когда к кранам протянулись руки сэра Джейсона и закрыли их. Колин стоял прямо за кузеном, спрятав руки, и криво ухмылялся, а его глаза светились необычным блеском. Безмолвное присутствие сэра Джейсона усилило его лихорадочное возбуждение и, как младшему кузену, каким он всегда останется, ему больше всего хотелось угодить сэру Джейсону и заслужить его похвалу.

Селия почувствовала запах спиртного в дыхании возлюбленного и вздохнула, встревоженная тем, что тот снова пьет. Обеспокоенная его невоздержанностью, она не заметила резиновый контейнер и наконечник, которые Колин достал из-за спины, готовясь применить их по назначению. Она взяла банное полотенце, чтобы прикрыть свою наготу от двух пар глаз, которые, как обычно, успели рассмотреть все детали ее тела.

В этот вечер сэр Джейсон неожиданно взял на себя роль стороннего наблюдателя и прислонился к стене, а на его губах плясала загадочная улыбка. В ожидании он скрестил руки, позволяя кузену управлять ситуацией, которая без всякого сомнения сулила много интересного. Возможно, он недооценил Колина, который, видно, проявил не все свои таланты. Сэр Джейсон считал себя человеком многих капризов, однако по какой-то причине именно этот ускользнул из его поля зрения. Поэтому он знал, когда надо отдавать должное тому, кто этого заслужил, а этого определенно заслужил молодой Колин.

Когда Колин приближался на нетвердых ногах со своими приспособлениями, Селия вдруг догадалась о его намерениях. Не веря своим глазам, она вскрикнула и прижала полотенце к полуобнаженным грудям и к гладкой, словно мрамор, лонной дуге. Крик перешел на жалобные стоны, ее беспомощность наэлектризовала пенисы обоих Хардвиков и подвигла тех на бурную деятельность в пределах штанов. Селия стояла на холодных плитах пола ванной и дрожала, она не понимала, как могла не догадаться о том, что такое произойдет. Колин делал несколько туманных намеков в таком духе, но она подчеркнуто не обратила на них внимания, поскольку не воспринимала его серьезно. Если бы только она позволила ему действовать так, как он хотел! Теперь же она испытает двойное унижение под пристальным взглядом сэра Джейсона.

— В ванну, — приказал Колин. Его голос был странно похож на голос кузена, и Селии показалось, что это сказал сэр Джейсон. Если бы так. Возможно, тогда стало бы легче смириться с тем, что произойдет дальше.

Произнеся эти слова, Колин почувствовал волнение от ощущения мужской власти. Наконец-то он понял, как сэр Джейсон, должно быть, чувствует себя всякий раз, когда послушная Селия беспомощно стоит перед ним, такая аппетитно обнаженная и доступная любому его развратному желанию. Никакое количество вина не могло сравниться с опьянением, которое почувствовал Колин, и ему захотелось, чтобы это чувство длилось долго, чтобы оно снова и снова появлялось во время последующих встреч, когда перед ним будет стоять эта дрожащая молодая женщина. Он вырвал полотенце у нее из рук, обнажая прелести, которые та пыталась скрыть.

Селия застыла, ее бедра прижимались к холодному фарфору. Она бросила взгляд в сторону сэра Джейсона, будто ожидая, что тот заступится за нее. В ответ на эту тихую мольбу о помощи сэр Джейсон лишь облизывал губы, а разраставшийся выступ под его ремнем вибрировал самым похотливым образом, чем дольше она смотрела на него. Она и в самом деле не могла оторвать глаз, подозревая, что внушительный объект, достигавший в его штанах пикового состояния, недолго будет там отсиживаться. К ее ужасу сэр Джейсон выдернул ремень, приблизился, и связал ей руки, закрепив ремень пряжкой. Затей он вернулся на прежнее место, ибо сердитое выражение лица младшего кузена предостерегло его от дальнейшего вмешательства.

Однако Колин и не думал освободить Селию от этих наручников; ее нагое тело, наклонившееся вперед со связанными руками и зажатыми между ними кремовыми полусферами грудей, являло собой слишком соблазнительное зрелище, улучшить которое было невозможно. Связанные руки напрасно пытались скрыть намокшую выпуклость между ног, обостряя эротическую привлекательность позы Селии, и Колин протянул руку, чтобы погладить ягодицы, вызвав тем самым сильную дрожь в ее теле. Импровизация сэра Джейсона восполнила недостающий элемент, подчеркнувший ее полное подчинение, и все трое знали это, особенно Селия, теперь оказавшись во власти мужчины, которого любила.

Сэр Джейсон дрожал от возбуждения. Для него это стало совершенно новым угощением — позволить, чтобы эта сентиментальная задница в лице его кузена правила балом. Чертовски трудно ублажать всех, когда самому надо руководить и раздавать исполнителям наставления. Если бы он не давал наставления, кузен бы так далеко не зашел. Несомненно, тот все еще неуклюже лапал бы Селию, лежа на одеяле во время пикника где-нибудь в английской сельской местности и не догадываясь о девственных прелестях, которые того и ждут, чтобы на них совершили набег. Наконец-то мальчик продемонстрировал настоящую инициативу. «Как умело он обращается с этим наконечником!» — с восторгом подумал сэр Джейсон, его глаза были широко раскрыты и сверкали, пока наслаждались устроенным Колином славным спектаклем, в ходе которого тот запустил наконечник в очаровательную маленькую дырочку Селии. Колин засунул его, заставив Селию наклониться и выпятить ягодицы. Сэр Джейсон услышал, как вода с бульканьем устремляется в уютное отверстие, в которое он так часто проникал, и его рука потянулась к ширинке, чтобы расстегнуть молнию.

— Дорогой кузен, с каким наслаждением я посмотрю на это божественное извержение! — воскликнул он, приближаясь к действующим лицам. Если бы только хватило времени принести фотоаппарат.

Селия прижала связанные руки к животу и простонала, опьяненная неизведанным, но возбуждающим давлением жидкости, которое нарастало внутри нее, и с ужасом думала, что будет, если она больше не сможет удерживать ее. Она что было сил сжала внутренние мышцы, надеясь задержать неминуемое извержение этой вынужденной клизмы. Сможет ли она когда-либо простить Колина, подвергшего ее такому позору?

Ждать кузенам пришлось недолго. Через несколько секунд Селия сдалась. Колин элегантным движением вытащил наконечник из ее ануса, и наружу вырвались потоки воды, серией каскадов устремились в фарфоровую ванну и обдали перед его штанов. У Селии подкосились ноги, и она упала бы, не успей Колин подхватить ее. Колин оторвал ее от ванны, но она так громко кричала от унижения, что он тут же пожалел о своем дурном поступке, несмотря на то какое головокружительное удовольствие он ему доставил. Сэр Джейсон стоически следил за происходящим, выражение его лица не изменилось. По его лицу было бы трудно судить о том, что он чувствует; гораздо лучше было бы понаблюдать за местом пониже. Этот внушительный выступ в штанах сэра Джейсона освободился от преград и показал Селии, как глубоко порок засел в Хардвиках.

Запах мяты всегда будет сопровождать сэра Джейсона и Колина в подобные моменты разврата и кровь тут же ринется в их пенисы. Они будут творить эту непристойность с Селией всякий раз, как у них появится настроение, по очереди определяя размеры очистительной дозы. Кузены подкрадывались к ней, когда она меньше всего того ожидала, и это приносило им бурную радость, хотя ничто не могло сравниться с первой клизмой, которую сделал Колин.

Селия лежала на кровати лицом вниз, ее связанные руки образовали корону над медовыми косами на ее голове. Ее тело все еще тряслось от тяжелого испытания и смешанных эмоций, которые оно породило. Колин гладил волосы Селии, пытаясь успокоить и ее и себя, но сковывавшее чувство вины никак не влияло на твердость его пениса. Селия так расстроилась, что забыла о своей наготе, однако такое ее состояние оказывало сильное воздействие на обоих мужчин; Свет лампы рядом с кроватью падал на ее кожу, отчего та мерцала, особенно две выпуклости ягодиц, которые возвышались, начиная от пояса. Ее бедра раздвинулись, и сэр Джейсон видел, как маняще сверкает малиновый осколок между ними. Он сильно прикусил нижнюю губу, сдерживая неукротимую потребность проникнуть туда языком и отведать пикантный мед, который струился оттуда. Вместо этого он сосредоточился на красивых полушариях ее попочки и на том, что пряталось между ними, а его капавший член настойчиво бился о живот, увлажняя подол рубашки.

Колин слизывал слезы с лица Селии, шепча ласковые слова в ее ушко, однако видя ее столь уязвленной, он возбуждался все больше. Приятный вкус соли на языке вдохновил его на самые лирические слова, и сэр Джейсон заметил, что от ласк кузена Селия все больше увлажняется. Приступ ревности кольнул сэра Джейсона и достиг надувшегося конца его пениса, вызывая в нем потребность взять приступом источник, соблазнявший своими удовольствиями. Настала пора вмешаться, поскольку казалось, что у Колина нет никакого плана дальнейших действий, кроме как заботиться о уязвленной гордости Селии. А такое поведение совсем не устраивало сэра Джейсона Хардвика. Безжизненность ее членов лишь подогревала соблазн, и он среагировал единственным известным для себя манером.

Колин заметил краем глаза, что кузен решительно приближается, но ничего не сделал, чтобы предотвратить это. Когда сэр Джейсон забрался на постель, собираясь пристроиться позади Селии, снимая брюки и освобождая нетерпеливое оружие из плоти, Колин все еще ничего не предпринимал. Он скорее помог сэру Джейсону, перегнувшись через изгиб спины Селии, чтобы раздвинуть ей ягодицы, предлагая легкий доступ к любому отверстию, какое пожелает кузен. Подрагивающая розетка определила выбор, ее свежесть после промывания стала неотразимым соблазном для члена и языка. Разумеется, сэр Джейсон не собирался заниматься оральной содомией, особенно когда младший кузен смотрел с таким лихорадочным предвкушением. Похоже, огонь в глазах Колина и в самом деле был обращен к нему и подстрекал к жестокости. От безудержной похоти у сэра Джейсона разболелись челюсть. Как ему хотелось отведать Селию, раскупорить эту плотную щель языком и пожирать ее изнутри. Возможно, ему хватило бы сил на это, останься он один. Но смел бы он после этого смотреть ей в глаза?

Селия напряглась, почувствовав, что сэр Джейсон увлажняет свою надувшуюся шишку ее соками. Когда старший кузен стал прижимать эту шишку к тугому отверстию ее задницы и уже начал проникать в горячее углубление, мышцы попытались вытеснить его. «Почему он не может оставить меня в покое?» — Селия тихо заплакала и напрасно старалась высвободить руки из пленившей их кожи.

Чтобы преподнести ей урок, ибо ученье, видно, давалось ей нелегко, сэр Джейсон совершил долгое вхождение, до упора тараня ее зад. Яички врезались в раздвинутые подушки ягодиц Селии, а обнаженная плоть его бедер терлась о руки Колина, державшего ее ягодицы. Селия испуганно вскрикнула, ее осквернение стало невыносимым вследствие пьяного, но охотного соучастия Колина.

Сэр Джейсон проникал глубоко и выходил настолько, чтобы Селия снова и снова почувствовала, до каких немыслимых пределов великолепная головка его органа растягивает ее анус всякий раз, когда снова вторгалась в него; такое положение становилось еще мучительнее из-за соучастия Колина. Вспотевшие ладони Колина и в самом деле раздвинули ягодицы Селии так сильно, что ей казалось, будто ее тело разорвется до самого клитора. Этот изящный придаток так вытянулся, что от поступательных движений сэра Джейсона терся о постельное белье, вызывая в Селии нежеланные страсти и бурный поток женских подношений из ее щели. Теплая лужа, образовывавшаяся под ней, служила успокоительной микстурой для ее горящего язычка. Когда Колин нагнулся над ней, она не могла не заметить, какое у того огромное возбуждение, ткань брюк была готова вот-вот разойтись от напора взбунтовавшегося члена. Однако при следующих словах его пенис вырос еще больше.

— Видишь, как замечательно открывается задница Селии, чтобы впустить меня! — восторгался сэр Джейсон. Его лоб блестел от пота. — Дорогой кузен, думаю, ее зад может одновременно принять оба наших члена. Иди сюда, давай вместе услаждать ее зад!

Тревога Селии росла, несмотря на возбуждение клитора. Она с ужасом взглянула на Колина, опасаясь, что тот может принять чудовищное предложение кузена. Видно было, что оба потеряли разум и изголодались так, что вполне могли совершить такое насилие. В ответ на предложение сэра Джейсона Колин отпустил ее ягодицы и сделал вид, будто готовится занять новое положение. Селия понимала, что надо действовать немедленно. В состоянии опьянения Колин вполне мог решиться на такое вторжение, особенно после развратных действий с наконечником. Потянувшись к непокорному выступу в штанах Колина, Селия молила его развязать ей руки. Когда тот послушался, она одним отчаянным движением расстегнула молнию на его ширинке и просунула туда пальцы. Гигантская масса плоти выскочила наружу, являя собой близнеца тому инструменту, который сейчас терзал ее сзади, его пурпурная головка блестела от мужской влаги. Селия взяла его в рот, лизала и сосала, словно от этого зависела ее жизнь, и вполне возможно, что так оно и было.

Жадные звуки, издаваемые ртом Селии, сопровождали бульканье, исходившее из ее задницы в момент встречи с пенисом сэра Джейсона, в ушах кузенов эта непристойная какофония звучала чудесной симфонией. Очевидно, мысль о двойном вторжении, к радости Селии, пока была забыта. Поэтому она отдалась телом двойному слиянию, находя, что возбуждается все больше вкусом Колина на своем языке и ощущением пульсации сэра Джейсона в узком пространстве задней магистрали. Соки неудержимо вырывались из нее и стекали по бёдрам, а на постели росла лужа. Сзади Селию пробивало словно током, Что заставило ее поднять ягодицы, и она подавала их навстречу надвигающейся дубине из плоти, расслабляя внутренние мышцы, чтобы сэр Джейсон мог получше войти в нее. Он схватил бедра Селии, чтобы удержать ее на месте, и приподнял над кроватью.

— Раздвинь ноги, — приказал он, не сбиваясь е ритма. — Я хочу войти целиком!

Эти слова поразили Селию словно гром и отдались в кончиках ее земляничных сосков. Она без возражений раздвинула бедра, упираясь на колени и локти, чтобы удержать Колина во рту и в то же время принимать в заднем будуаре всю длину пылавшего члена сэра Джейсона. От кружившего голову восторга, вызванного парой членов Хардвиков, пальцы Селии потянулись к жадному клитору и начали поглаживать его скользкую и сочную поверхность, а ее бедра похотливо вращались под воздействием многократного возбуждения.

Сэр Джейсон довольно улыбался, когда увидел, что рука Селии отчаянно движется между бедер, а исходившие из нее тихие стоны побуждали его таранить ее еще сильнее. В самом деле она именно этого и ждала от него, а сэр Джейсон, будучи весьма щедрым парнем, поклялся трахать ее горячий маленький зад до крови. Все эти отчаянные возражения против творимого с нею насилия были ничем иным, как спектаклем, устроенным для него, чем-то вроде женской фривольности, дабы скрыть внутреннюю суть ее похоти. Сочный мед, вытекавший из крохотной розовой щели, не мог соврать, так же как и гостеприимный будуар, как раз в это мгновение обжигавший его пенис. Шелковистый клитор Селии тоже не мог врать, ибо всегда служил сигналом того, что она возбуждается.

Пока сэр Джейсон долбил находившуюся перед ним бархатистую магистраль, гипнотический ритм движений вернул его назад в другое время, к заднему будуару, который он предпочел бы не вспоминать. В его воображении снова возник парижский салон, изящные пастельные тона теснились вокруг него ярче и резче, чем это было в действительности. У сэра Джейсона все еще кружилась голова и одолевало смущение после неожиданной встречи его пениса с мясистыми устами Ларса, когда он обнаружил, что рядом возник пожилой итальянский джентльмен и предложил отведать содержимое оловянной табакерки. Сэр Джейсон с благодарностью принял предложение, и к нему тут же снова вернулась прежняя энергия. Хотя его мужская гордость пострадала после неприятного случая с шведским парнем, гостей так увлекло представление, разыгравшееся у их ног, что сэр Джейсон не без оснований посчитал, будто никто, кроме нового друга, не заметил его непреднамеренного грехопадения, а джентльмен, предложивший табакерку, к счастью, даже не обмолвился об этом.

Ларс исчез, видимо, его уста удовлетворились кремовыми подношениями своей невольной жертвы. Итальянец отвел сэра Джейсона в сторону, предлагая еще раз отведать сильнодействующего нюхательного средства. Обе девушки все еще не унимались, их уста и носы углубились между раздвинутых бедер друг друга, пока гости салона продолжали смотреть, забавляясь и приятно возбуждаясь похотливыми посасываниями. Один пожилой джентльмен решил присоединиться, присел рядом с ними и положил руки на юные попочки. Он запустил столько пальцев, сколько смог, в анус каждой, причем значительная часть его руки исчезла в заднице испанской девушки. После этого вторжения лизание продолжалось с еще большим рвением.

Сэр Джейсон ощутил новое возбуждение в штанах и подумал, не привнести ли в это действо кусочек из традиций Хардвиков. Однако как раз в этот момент заговорил его друг. «От всего этого становится довольно скучно. Я знаю кое-что гораздо более интересное, если вам угодно составить мне компанию». Судя по его тону, это предложение не вызывало сомнений; итальянец явно знал, что происходят гораздо более экзотические события, и был настроен достаточно дружелюбно, чтобы поведать о них сэру Джейсону.

Нюхательное средство оказало еще большее волшебное и наркотическое действие на чувства сэра Джейсона, и он последовал за своим компаньоном в глубь коттеджа, а его пенис в ожидании поднялся во весь рост — это состояние не ускользнуло от хищного взора другого мужчины. Оба вошли во что-то, похожее на спальню. Глазам сэра Джейсона понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к освещению или, точнее, его отсутствию, ибо в комнате горели только свечи, отбрасывая вокруг неестественный отблеск. В этой темной комнате группа мужчин к женщин теснилась вокруг постели — некоторые стояли, другие наклонились вперед, их вздохи и стоны еще больше возбудили любопытство сэра Джейсона. К сожалению, те стояли близко к действу, вызнавшему столь шумное и страстное проявление чувств, закрывали ему обзор, и его нетерпение не ускользнуло от взора компаньона.

— Не беспокойтесь, мой друг, — шепнул итальянец, хлопая сэра Джейсона по плечу. — Скоро вам представится прекрасный случай.

Снова он предложил табакерку сэру Джейсону, тот отщипнул щедрую порцию и, приблизив пальцы к носу, глубоко втянул воздух. Порошок не только не успокоил его, как он того ожидал, а лишь усилил недовольство, и его охватило желание увидеть сокровище, которое прячут от него. Он и в самом деле побил бы любого, кто стал бы ему мешать. Но в тот момент, когда он бросился вперед, чтобы плечами пробить дорогу в толпе, та расступилась, позволяя ему приблизиться к тайному действу, за которыми все эти люди зачарованно наблюдали с затаенным дыханием.

Колеблющиеся языки свеч выхватили белоснежную резво выпяченную задницу, ее доступность подчеркивалась горой подушек спереди. Глубокая впадина девичьей спины сменилась парой созревших холмов. Холмы были хорошо разведены, что возможно лишь после многократных сеансов вторжения, а ущелье между ними обнажало льняные кудряшки во всем шелковистом великолепии. У сэра Джейсона прервалось дыхание, когда мерцание свечей выхватило влагу, сочившуюся из темного углубления между ними и орошавшую соседние кудряшки, эта сплошная чернота зияла вследствие бурной активности, которой до сих пор подвергалась и, по-видимому, получила удовольствие от этого. Более совершенного экземпляра он еще не встречал.

Сэра Джейсона нежно подтолкнули за локоть, и он ринулся к постели, на полпути сбросив на пол свои брюки. Изголодавшаяся головка его пениса легко вошла в анонимную задницу и одним мощным толчком пронеслась мимо мускулистого ободка, а его яички стукнулись о сверкавшие ягодицы. Зрители воскликнули, словно сэр Джейсон заполнил их собственные магистрали, и он засиял от гордости, жалея эти бедные души за восторг, который они так и не испытают.

Улегшись на спину объекта наслаждений, сэр Джейсон уделил все внимание горячему и скользкому отверстию, в которое проникал его объемистый орган, возбуждаясь мыслью о том, что множество мужчин извергли сюда свои подношения и щедро умаслили ему дорогу. С каким восторгом он смотрел бы, как каждый из них по очереди подходит к этой расцветающей заднице и окунает в ее уютные глубины свой маленький или большой член. Первое вторжение всегда самое приятное, ибо как вестибюль, так и гостиная еще не подверглись соответствующему расширению. И требовали определенных усилий, чтобы туда войти. Наверное, эта юная красавица плакала, когда к ней без церемоний пришли в гости, особенно если подставить девичью задницу неопытному члену. Сэр Джейсон с удовольствием понаблюдал бы за изнасилованием девственного ануса или, что еще лучше, сам обзавелся бы пенисом, который взломал бы девственную печать, которая теперь жаждала заполучить глубоко внутри себя как можно больше мужских инструментов.

Наркотик и желание так подняли настроение сэра Джейсона, что он, увлекшись похотливой игрой, в ходе которой его член вонзался, ягодицы вздымались, а анус то расширялся, то сужался, совсем забыл о собравшихся вокруг гостях, если не считать расслышанных им скабрезных комментариев относительно его собственной пригодности к такого рода соитию. Ощущение этих жадных взглядов на обнаженной нижней части своего тела подвигло сэра Джейсона к тому, чтобы дать зрителям настоящее представление и, когда они плотным кольцом обступили обоих партнеров спектакля, чтобы лучше следить за их сочным слиянием, он вытащил свой орган, таким образом предоставляя толпе возможность насладиться его прекрасными габаритами, и снова загнал его в хорошо умасленный проход. Он снова и снова ощутил райское наслаждение, когда не оказывавшая сопротивления щель целовала и обнимала головку его пениса при каждом новом проникновении. Яички сэра Джейсона были готовы вот-вот взорваться, его семя рвалось наружу. Он с таким забвением предался этому действу, что не заметил, что его друг, предлагавший табакерку, встал в нескольких дюймах от его вздымавшейся задницы.

Ожидая скорой кульминации, итальянец смочил средний палец слюной и засунул его в ничего не подозревавший анус сэра Джейсона, тугость этого атрибута свидетельствовала о его девственном состоянии. При этом неожиданно волнующем вторжении сэр Джейсон затаил дыхание от ужаса и удовольствия и больше не мог сдержать себя. Он разразился семенем глубоко внутри снежно-белой задницы, которую прижимал своим телом, и накачивал, казалось, бочками этого вещества! Выпуклости поднимались навстречу завершающим подношениям сэра Джейсона, а палец настойчиво забирался все глубже в его ранее нераспечатанной заднице. Объект сего огромного удовольствия исторг громкий вздох, и сэр Джейсон рухнул вперед, оставив пенис в пульсирующем канале, его лицо закрылось в запутавшихся желтых кудряшках волос.

Помещение огласил хор подбадривающих голосов и аплодисменты, причем громче всех радовался итальянский джентльмен, который несколько раз выкрикнул «браво». Его палец горел после того, как нанес кратковременный визит целомудренному отверстию. От усилий и слишком большой дозы наркотика у сэра Джейсона колотилось сердце, он слез с предмета услад, на ходу вытаскивая свой сморщенный член, и выплеснул на раскрытые ягодицы несколько капель от своей спермы, но некоторые капли ему не принадлежали. Как ему хотелось взглянуть на прелестное лицо хозяйки ягодиц, хотя от таинственности эта встреча и в самом деле стала более волнующей. «Нет никаких сомнений в том, что эта изумительная девушка горит желанием поцеловать объект, который ее столь искусно таранил», — задумчиво бормотал сэр Джейсон, не сомневаясь в том, что его инструмент обретет прежнее достоинство, стоит ему только побывать в ее рту.

Кто-то включил лампу, и комната озарилась тошнотворным желтым светом. Кудрявая голова начала медленно поворачиваться, и сэр Джейсон встретился с невинным взглядом больших глаз Ларса, шведского студента, язык которого совсем недавно наслаждался сочными подношениями его пениса.

Лицо сэра Джейсона пылало, когда вспоминался этот давний случай, а его толчки становились безжалостными, когда он старался изгладить из памяти унизительную сцену той ночи в Париже и изливал свою злость на невинную задницу Селии. Она вскрикивала от жалящих толчков, терзавших задницу, а также от растущего желания, проистекавшего от того, что сэр Джейсон сердито долбил ее, разрывая и натягивая хрупкий ободок и, следуя примеру кузена, раздвигал до невероятных пределов ее ягодицы.

И снова Селия была недовольна тем, что ей хотелось взглянуть, как члены Хардвиков наполняют ее с двух концов, а зеркал, смотря в которые можно было бы насладиться этим двойным насилием ее рта и ануса, не было. В тот момент, когда она собралась с духом предложить столь непристойное новшество, Колин разразился прямо ей в рот, заглушая ее слова бурлящим выбросом семени. Селия почувствовала, что ее в равной мере наводняют также сзади, и оба кузена вопят в экстазе, пока их голоса не слились в один. Впоследствии обессилевшая троица лежала на постели, разбросав конечности во все стороны. Губы Селии и влажное ущелье между ягодиц были липкими от мужских выделений, и проницательные глаза сэра Джейсона заметили большую лужу, которую оставили на постельном белье ее собственные вязкие подношения. Вдруг он раздвинул ей ноги, опьяняющий запах ее возбуждения дразнил его ноздри и снова пробудил истощенный орган. Его средний палец нашел источник и основательно окунулся в него, гофрированная поверхность влагалища Селии нежно трепетала. Ее клитор стал ярко-красным от настойчивого желания, нескромно раскрываясь перед обожателем, когда нашел выход из державших его в плену пухлых, заполненных кремом губ. Сэр Джейсон не стал им заниматься, а вытащил палец из прелестной борозды и провел им по ее губам, отчего те заблестели и стали соблазнительными.

— Отведай себя, Селия, — пробормотал он, желая того же.

Покраснев от этой грубой похотливости, она лишь простонала в ответ. Соки Селии бесстыдно стекали по уже увлажненным бедрам, когда жгучий взгляд сэра Джейсона разглядывал каждую деталь ее обнаженной прелести и находил влажную розовость столь же очаровательной, как и в тот раз, когда он увидел ее впервые. Теперь уже три его пальца погрузились в фонтан Селии и довольный, что встретил такое замечательное наводнение, воткнул их ей в рот и вздрогнул, почувствовав, что кончик языка касается его пальцев, орошенных росой ее прелести. Его пенис стал твердым и увеличился в два раза, но отнюдь не достиг предела.

Селия смелела, и она языком обвила пальцы сэра Джейсона, слизывая каждую медовую каплю, которая была добыта у нее, и лизала, пока на его коже не осталось ничего пикантного. В безрассудном порыве страсти он прижался к ее устам, продвигая свой язык так далеко, как мог, нисколько не беспокоясь, что кузен совсем недавно изверг здесь свое семя. Аромат Селии сохранился на ее языке, этот вкус был гораздо соблазнительнее, чем неудовлетворительные пробы, которые он брал со своих пальцев. Сэр Джейсон лизал поверхность ее языка, собирая как можно больше переданных ей секреций. Однако он испытывал мучения от сознания, что нет ничего лучшего, чем пить этот небесный нектар прямо из крана, если только ему хватит смелости пойти на столь решительный шаг.

Поглощенный неправедно добытыми наслаждениями, сэр Джейсон не заметил озадаченный взгляд, мелькнувший на лице кузена. Любой заметил бы, что сэр Джейсон пользуется ртом Селии как заменителем того, что он жаждал больше всего: капающим маленьким ротиком вишневого цвета, затаившемся между ее бедер.

Несмотря на количество выпитого, Колин почувствовал, что его пенис вытягивается и пульсирует, разбуженный новым страстным желанием. Если бы он был трезвым, то сразу пережил обычное неудовлетворение тем, что оказался вторым в очереди за прелестями с ароматом мускуса. Теперь же физиологические потребности заставили его преодолеть родственное соперничество. Его мысли вращались вокруг одного — побыстрее утолить желание.

Колин вклинился между сэром Джейсоном и Селией, чтобы разъединить их сплетенные языки. Схватив Селию за ноги, он бесцеремонно стащил ее с постели и поставил на колени так, чтобы розовая задница была выпячена. Бритая ямочка между ягодиц широко зияла после жестоких набегов сэра Джейсона, и Колин без всякого труда вставил свой пенис в сверкавший ободок. Толстый стержень дюйм за дюйм продвигался вперед, его путь был хорошо умаслен, благодаря обильному орошению, оставленному здесь его кузеном.

Селия постанывала, не в силах поверить, что ее второй раз берут в такой непристойной и унизительной позе, когда внутри еще горит от первого раза. Разве возлюбленному была безразлична боль, которую он причинял ее пострадавшей заднице? В действительности казалось, что Хардвики желали запретные плоды ее задницы больше, чем истинный сосуд ее женственности. «Как это объяснить?» — спрашивала она, удивляясь и тревожась о навязчивом влечении обоих мужчин к ее обнаженной заднице. Если бы только Селия догадывалась, как оба наслаждались такой содомией…

Несмотря на подготовленность ее магистрали, каждый толчок Колина причинял новую боль. Его внушительный орган жалил и натирал те участки, которые стали мягкими от предыдущей активности сэра Джейсона, от которой стенки в прямой магистрали горели словно в огне. Даже ее анус горел, поскольку его растянули выше физических возможностей, вгоняя туда, как ей показалось, не один, а два пениса. Конечно, понадобилось бы двое мужчин нормальных размеров, чтобы сравниться с одним пенисом Хардвика, и Селия молилась, чтобы возлюбленный поскорее разразился оргазмом и поток успокаивающего бальзама остудил пламя, пожирающее ее изнутри. А Колин только разводил руками ее ягодицы, чтобы облегчить свое предприятие, и даже не собирался извергать семя, благодаря тому, что Селия недавно, трудясь устами, избавила его от подобной необходимости. Ему хотелось лишь наслаждаться приятными ощущениями, которые давало пребывание в этом проходе.

Что же касается сэра Джейсона, то он не стал праздно проводить время. Он изумлялся поразительной эластичности отверстия задницы Селии, пока раздувшийся орган кузена исчезал в ней. Периметр отверстия стал гневно-красным и с каждым проникновением приобретал все большую сочность, шумно всасывая вторгающийся стержень. Сэру Джейсону пришлось признать, что его кузен хорошо знает, как должным образом трахнуть молодую леди, а такой талант, несомненно, передался по наследству. Желая насладиться каждой сочной деталью, он приблизился к этому действу, пока его нос не наткнулся на два слившихся тела, а подобное действо он считал величайшим проявлением красоты. Откровенно говоря, сэр Джейсон находил, что наблюдение опьяняет не меньше, чем участие, а столь близкое расстояние раздражало его ноздри едкими ароматами, порожденными соитием Селии и Колина. Он раскрыл рот от восторга, его губы образовали сплошной круг. Не отдавая себе отчет в том, что он делает, сэр Джейсон облизал губы, словно водя вокруг гофрированного ободка, который его кузен энергично расширял. Аромат Селии дразнил язык сэра Джейсона, он простонал и его пенис бился о живот, требуя к себе немедленного внимания. Селия наполовину повернула лицо к нему и решила подставить рот к его самому замечательному подарку.

Пока возлюбленный продолжал насиловать ее задницу, Селия подняла остекленевшие глаза и встретила взгляд сэра Джейсона и обнаружила, что главное внимание тот уделяет действию позади нее. Колин так широко раздвинул ее ягодицы, что бритые прелести обнажились во все своей полноте. Горящие глаза сэра Джейсона впились в плоскую щель с таким напряжением, что Селия почувствовала, как горячие волны пронизывают ее тело и доходят до сильно напряженного клитора. Как могли страсти Селии разгораться в столь постыдное пламя желания всякий раз, когда он так откровенно рассматривал ее интимные места? А ведь она почти торжествовала, когда ее выставляли в столь возмутительной позе. И снова Селия не могла удержать свои пальцы, которые нащупали пульсирующий розовый язычок между своих бедер.

Начав манипулировать набухшим клитором, она наблюдала за сэром Джейсоном, чья обнаженная нижняя часть, похоже, манила ее к себе. Пенис бился о его живот, словно пурпурное знамя, набухшая шишка истекала соками, которые орошали толстый стержень и кудри на лобке, капельки сверкали словно алмазы, вплетенные в серебристую паутину. Присев, сэр Джейсон подчеркнул рельефность изгибов своих ягодиц.

В голове Селии неожиданно возникла мысль, каково было бы проникнуть между ними или даже посмотреть, как кто-то вторгнется туда, а озорная фантазия подсказала в этой роли Колина, содомирующего старшего кузена. Ее лицо вспыхнуло пунцовым цветом, и она гнала эти мысли прочь, недовольная собой за то, что позволила лелеять столь развратные думы.

Фантазия показалась весьма страшной. Селия так и не могла отделаться от этого желания стать мужчиной хотя бы на несколько мгновений, чтобы сделать с сэром Джейсоном то же самое, что он часто проделывал с ней. Она через силу виновато рассматривала его восторженное лицо и нашла его черты неотразимыми: глубокие озера глаз, плутоватые дуги бровей, густые непослушные темные волосы. Сэр Джейсон Хардвик обладал невероятной эротической привлекательностью. Правда, он был похож на своего кузена, однако в его чертах просматривалось нечто зловещее, причиной чего могла быть лишь глубоко укоренившаяся порочность. Рот сэра Джейсона казался пресыщенным, будто все, что он пробовал, доставалось легко. Как Селии хотелось, чтобы этот рот прошелся по ней — обследовал ее самые интимные места губами и языком. Воображение, что Сэр Джейсон овладевает ею таким образом, сильно возбудило ее, сердцебиение участилось и ей скоро стало трудно дышать. Ко всему этому добавился горячий член Колина в заднем будуаре и пальцы Селии, стимулировавшие клитор, возносили ее все выше и выше, и ей казалось, что смерть близка. Она издала хриплый стон, настигнутая неожиданным оргазмом и ее глаза встретились со взглядом сэра Джейсона — в ее глазах было отчаяние и позор, а его глаза горели от нетерпения.

Сэр Джейсон и в самом деле никак не мог насытиться своей прелестной пленницей. То же относилось и к его кузену, и как раз в этот момент казалось, что выносливость Колина не знает границ. Произошедшее с ним ранее семяизвержение отсрочило следующее, которое в конце концов состоится в пылавшей заднице Селии. Поскольку его пенису требовалось дополнительное внимание, сэр Джейсон решил воспользоваться ситуацией. Он встал перед бездельничавшими устами Селии и предложил свой исстрадавшийся орган ее губам, которые опухли от прежней оральной активности. Губы отдавали розовым оттенком, напоминая сэру Джейсону о предстоящих страстях. Их глаза снова встретились и безмолвно возвестили о предстоящих радостях, Селия простонала и крепко замкнула губы на пульсировавшей шишке, плачущая дырочка которой увеличилась от этого контакта.

Сэр Джейсон вздрогнул, опьяненный тем, что ее уста охотно приняли его внушительный придаток, только что совершивший визит в запретный будуар, расположенный на другой стороне ее тела, — ведь подобный акт обычно совершался под принуждением. Селия наконец-то стала женщиной, охотно признавшей собственную развращенность, соперницей, достойной того, чтобы превратить самые великие мечты сэра Джейсона в пламенную действительность. Возможно, он потом поцелует ее, чтобы украдкой отведать эту изящную попочку. Какую сладость должен испытать его язык!

Пальцы правой руки Селии мокли в реке между ее бедер, образовавшейся после оргазма, левой рукой она прижимала пенис сэра Джейсона к устам и украдкой начала засовывать два пальца, искупавшиеся, во влагалище, в его анус, находя тот крайне тугим. Сэр Джейсон застонал словно от боли, но не пытался уйти от ее пальцев. Он мотал головой из стороны в сторону, пока, она совершала поступательные движения пальцами, эти движения подстроились под толчки члена Колина в ее заднем отверстии. Язык Селии благоговейно скользил вдоль длинного стержня сэра Джейсона, и она обнаружила, что собственный аромат на его раздавшейся плоти неожиданно возбуждает ее. Она сосредоточила свои усилия вокруг его чувствительного ободка, радостно слизывая сочившиеся капельки. Сэр Джейсон запустил пальцы в медовую гриву волос, колыхавшуюся у его бедер, и нагнул ее голову пониже, чтобы можно было проникнуть глубже, и приподнял свои ягодицы, позволяя изящным пальцам проникнуть до упора в свой девственный проход.

С каждым вторжением Колина Селия подавалась вперед, позволяя сэру Джейсону легче проникнуть в свой рот. Его член углублялся и щекотал ей горло. Селия почувствовала содрогания позади себя, и пенящиеся потоки Колина устремились в глубь нее, орган возлюбленного вибрировал от целой серии толчков. Селия сосала сильнее до тех пор, пока сэр Джейсон также содрогнулся и разразился соками, обдавшими ее губы и язык липкими потоками, причем кульминацию усилило присутствие ее пальцев в его заднем проходе. Колину потребовались неимоверные усилия, чтобы наконец покинуть гостеприимный, хорошо изъезженный зад, после чего он, охваченный блаженством, рухнул на пол. Если бы не тяжелое дыхание, можно было бы подумать, что он умер.

Язык Селии прошелся по ее покрытым кремом губам, подбирая последние капли, которыми их смазал сэр Джейсон. От изящества, с которым она совершила это простое движение, он погрузился в пресыщенное забытье, оставляя источник наслаждений в задумчивости над тем, как похожи оба кузена на вкус. Ибо у Селии и в самом деле развилась способность узнать Хардвиков по вкусу.

Воспоминания

Сэр Джейсон много думал о Селии в эти дни рано наступившей зимы и не мыслил жизни без нее. Раньше он существовал отшельником в келье, которую сам создал, лишь иногда отправляясь путешествовать по миру, чтобы отведать плотских удовольствий, которые встретятся на его пути. С точки зрения сегодняшнего дня все это казалось пустой тратой времени, если учесть им самим созданный рай.

Хотя за стенами Дома на Пустоши завывая носился пронизывающий холодный ветер, сэр Джейсон нежился в тепле и пресыщался в ходе многочисленных встреч с изумительным разнообразием отверстий Селии. Конечно, иногда его поведение можно было считать жестоким, но он знал, что для нее лучше. И по-видимому, Селия пришла к такому же выводу, ибо больше не могла во время оргазма скрыть дрожь от опытных глаз своего пленителя. Сэр Джейсон гордился, словно победитель, всякий раз, когда ее вишневая щель наполнялась сладким сиропом, как и его пенис. Откровенно говоря, он совсем не скучал. Ее изумительные прелести услаждали его, а страсть к ней росла с каждым соитием, причем оба находили много новых удовольствий на этой похотливой стезе.

То, что Селия в последний раз ввела свои пальцы в его заднюю магистраль, возбудило его больше, чем ему хотелось в том признаться, и он невольно обнаружил, что старается занять такую позу, которая лучше всего подходит для подобного чудесного вторжения, причем делал все вроде как бы непреднамеренно и с самым невинным видом. Когда он бывал менее сдержан в отношении такого пристрастия, сэр Джейсон предавался сеансам содомии, во время которых оба работали пальцами и охотно предоставляли свои обнаженные задние магистрали шаловливым пальчикам друг друга. Часто он не требовал иного возбуждения, чем вторжение в свою задницу увлажненных во влагалище Селии пальцев, а сам занимался соответствующим теплым и тугим проходом партнерши, после чего его пенис взрывался бурлящим потоком, обдавая выпяченные полушария ее ягодиц молочной пеной. Через несколько минут после заключительных конвульсий он вытаскивал пальцы из благоухающей мускусом борозды и, уединившись у себя, находил их весьма вкусными.

Упражняясь каждый день, сэр Джейсон приучил анус Селии подстраиваться под длину и ширину четырех пальцев одной руки без участия большого пальца и ее задний проход не испытывал дискомфорта, в то время как ей было нелегко просунуть больше двух тонких пальцев в его тугое отверстие. Такой возможности вторжения противостоять оказалось невозможно, и сэр Джейсон заставлял её подготавливать свое отверстие, сначала увлажняя своей слюной. Вскоре это стало обычной практикой, и Селия послушно раздвигала, его ягодицы, чтобы обеспечить доступ своему языку к крепкой запечатанной борозде между них. Сэр Джейсон преодолевал половину пути к извержению, когда она начинала робко облизывать коричневое отверстие, скользя языком вокруг надутого ободка, и он от экстаза терял голову. Конечно, он ждал большего нежели скромного повиновения. Охрипшим голосом он громко приказывал Селии засунуть язык в свое заднее отверстие, отчего та, будучи шокирована, глубоко вдыхала воздух, ибо приказ столь недозволенного характера, а это был приказ, а не просьба, доводил ее тело до лихорадки.

Однако дальнейшие события не говорили об уязвленных чувствах, поскольку извивающийся язык Селии углублялся в проход настолько, насколько мог, и совершал поступательные движения, пока доведенный до бешенства пенис сэра Джейсона не взрывался от оргазма. После этоголицо Селии начинало снова пылать, и она закрывала свои ярко-голубые глаза, чем сильно увеличивала его удовольствие.

— Моя дорогая, может, ты предпочитаешь вкус моей задницы вкусу задницы моего кузена? — спрашивал сэр Джейсон с обычной озорной улыбкой, не догадываясь, что Селия подумала бы, если бы знала, как ему хочется сделать то же самое с ее маленьким пикантным задним отверстием.

Картина унизительной педерастии сэра Джейсона в Париже выглаживалась из памяти, когда на смену заднице молодого шведа и пальцам итальянца пришли задница и пальцы Селии, позволяя ему без стеснения наслаждаться развратными актами. Теперь он мог переступать любые преграды на пути к высшей точке наслаждения, ему мешало, лишь воображение. Однако сэр Джейсон не мог сделать с Селией то, чего желал больше всего.

Какое счастье обладать богатством Хардвиков, ибо ему не надо было заниматься каторжным трудом, чтобы заработать себе на жизнь, и поэтому он мог посвятить время исключительно плотским забавам. Сэру Джейсону не надо было каждый день заполнять нудной работой, в бумажнике лежало достаточно денег, чтобы хорошо платить слугам. Его кладовая не пустовала, в доме всегда было чисто, ему не к чему покидать границы своего имения, можно было и вовсе не выходить из дома. Что было там на улице, кроме зимнего пейзажа и людей, привыкших к холоду? В этих каменных стенах у сэра Джейсона было все, в чем он нуждался. Он никогда не отпустит Селию. Колину сперва придется убить его, и сэр Джейсон сомневался, что у того хватит духу на такое, поскольку младший кузен до сих пор ничего подобного не совершал. Только подумать, как много времени ему понадобилось, прежде чем он смог начать покорение этой молодой женщины, которая так жаждала, чтобы ее взяли…

Что же до беглого Хардвика, то он сам знал, что поглощает слишком много крепкого хереса своего кузена во вред себе и бедной Селии. Но как еще ему вынести все это? Все это время он оторван от нормальной жизни! Он был молодым человеком с многообещающим будущим, работал и пробивался вперед в этом мире, а не транжирил деньги, перешедшие в наследство от покойных родственников. Теперь та жизнь стала лишь далеким воспоминанием совершенно другого человека. Как это ни печально, он уже не мог больше обладать своей возлюбленной Селией без вторжения прожорливого пениса своего кузена. И как ни грешно признаться, Колин обнаружил, что это его больше особенно не беспокоит.

— В какого человека мне суждено превратиться? — спрашивал он сам себя, веря, что будет проклят на всю оставшуюся жизнь и даже на том свете. Ибо как мог мужчина, любивший женщину так сильно, вступить в сговор, чтобы осквернять ее? Как бы он ни винил вино, пристрастие к нему не могло утопить похоть, парившую в Доме на Пустоши днем и ночью, а в большинстве оргий он охотно принимал участие. Странно подумать, что сначала он желал убить своего кузена за такие акты, а теперь желал лишь участвовать в них.

Оба Хардвика и в самом деле стали участниками заговора в непрестанном насиловании тела Селии, и молодой Хардвик с удовольствием согласился на эту новую роль. Колин мог лишь смеяться над теми давними и невинными днями, когда оба ходили в любимый паб или отправлялись на загородный пикник — какими глупыми сейчас казались эти занятия! Он никогда не мог представить, что пухлые губы обожаемой им женщины, которую он видел столь изящно пьющей сидр из стакана, будут однажды держать широкую головку его члена и тянуть его мужские соки, не говоря уже о подношениях старшего кузена. Не мог Колин также предвидеть другие драмы, которые разыграются после того, как он явится в Йоркшир, где царит капризная погода. Они с Селией были двумя детьми, которые пролетели через таинственней туннель и потерялись в омерзительном мире, из которого уже не вырваться. И может быть, никто из них уже больше и не хотел вырываться из него.

Участие Колина в насилии над Селией началось не вчера, оно лишь продолжалось, приобретая разные формы. Сэр Джейсон с самого начала стал зачинщиком подобных событий и умело верховодил своим младшим кузеном, который, как он догадывался, изголодался по свежему девственному телу Селии. Действуя в русле современной морали, эта пара так и не дошла до интимной близости, поэтому сэр Джейсон взял на себя труд продвигать дело, влекомый сладкими плодами, которые он однажды пожнет, если разбудит дремлющие страсти Селии.

В течение короткого теплого лета, когда явилась Селия, сэр Джейсон решил, что его гостье будет гораздо удобнее без лишней одежды, поэтому он конфисковал все предметы гардероба, которые Селия привезла с собой, и заставил скромную молодую женщину ходить по дому в обнаженном виде, если не считать редких случаев, когда она надевала фартук. Этот полезный предмет одежды служил для того, чтобы соблазнительно очертить и обнажить цветущие полушария ягодиц Селии, а также прикрыть рыжеватую копну кудряшек спереди таким образом, чтобы наружные половые органы выглядывали из-под края, подчеркивая наготу и таким образом позор. Хотя Селия предприняла несколько бесполезных попыток завернуться в простыню, сэр Джейсон указывал на ее ошибочное поведение и тут же надавал ей шлепков, а Колин беспомощно смотрел на это, причем его собственные страсти пробуждались, когда кузен звонко шлепал возлюбленную рукой по голой заднице.

Сэр Джейсон и в самом деле использовал самое незначительное прегрешение как повод для наказания, кладя эту дрожащую женщину, едва вышедшую из девичества, на колено, как поступают с непослушным ребенком, и шлепая ее поднятые ягодицы до тех пор, пока те не приобретали пленительный розовый цвет. Селия поднимала свою извивавшуюся попку при каждом жалящем ударе и, сама того не зная, давала Колину возможность с замирающим сердцем заглядывать в тайное сокровище между бедер, которое ему не дозволялось трогать. Когда сэр Джейсон выпустил ее из своих рук, он заметил теплое и влажное пятно на своем бедре, что побудило его с этого момента и впредь надевать халат всякий раз, когда ему казалось, что настала пора учинить очередное наказание. Он отодвигал край своей одежды, чтобы Селии приходилось лежать на его обнаженных коленях, плоть к плоти, а его твердый пенис торчал в нескольких дюймах от ее уст, но надежно скрытый под складками ткани. Возбужденный подобной капитуляцией в обнаженном виде, сэр Джейсон орудовал своей рукой так, чтобы движения Селии стали неистовее, а ее влажная прелесть соблазнительно терлась о его ногу и исторгала свой опьяняющий аромат, который достигал его жадных ноздрей. Он чувствовал, как раздвигались ее половые губы, а робкий язычок клитора ласкал его бедро самым обворожительным образом всякий раз, когда опускалась его карающая рука.

Как сэр Джейсон тосковал по тем благоухающим летним дням. Он так наслаждался прелестями Селии, которые всегда были на виду в любой час дня и ночи. Его любимым временем был завтрак. Сэр Джейсон и Колин сидели за столом напротив друг друга, а Селия им прислуживала, ее ягодицы соблазнительно покачивались, когда она передвигалась по кухне в своем цветастом фартуке. Сэр Джейсон всегда старался утром рано потрогать эти зазывающие выпуклости, зная, что это приводило недовольного Колина в ярость, особенно когда старший кузен запускал палец или два в теплую, темную щель между ними, и делал вид, что обнюхивает их. Сэр Джейсон не видел, чтобы чье-то лицо так сильно краснело, и задумался над тем, какие вольности его уязвленный кузен допустит, если взяться за более женственные места Селии — отчего сам сэр Джейсон воздерживался в ожидании более удобного момента. Что ж, Колину некого винить, кроме себя. Недовольный сэр Джейсон сердито нахмурился, считая своего кузена полным дураком, раз тот до сих пор не лишил ее девственности. Несомненно, в детстве на него сильное влияние оказывала тихая мать. В то время как сэр Джейсон уже хорошо познакомился с тайнами женской плоти, его родственник еще не мог вытереть себе нос без помощи матери.

Похоже, более сдержанный Хардвик и в самом деле не мог обойтись без помощи в любовных делах, а щедрый старший кузен был рад ему помочь. Чтобы утолить желания Колина, сэр Джейсон устраивал в гостиной нечто вроде послеобеденного театра, особого театра, не такого, который можно найти, скажем, на улице Хей-маркет. Расслабляясь за хересом, все трое представляли собой странную картину — мужчины оделись с ног до головы, а их единственный компаньон женского пола был лишен всякой одежды, если не считать подушку из красного бархата, на которой покоилась ее задница. Всегда стараясь быть предупредительным к другим, сэр Джейсон ждал, пока Селия не допьет свой бокал хереса, прежде чем велеть ей покинуть кресло, подойти к ним и наклониться, чтобы обоим было приятнее рассматривать ее.

Не имея права выбора — десница сэра Джейсона не казалась ей соблазнительной альтернативой, — Селия вставала спиной к мужчинам, сжав бедра вместе, и медленно наклонялась вперед, а ее мышцы старались сохранить скрытым то, что еще оставалось от достоинства. Ноги болели от неестественной позы с выпяченной и повернутой к раскрасневшимся лицам мужчин задницей, стулья громко скрипели, когда оба наклонялись поближе, так близко, что их дыхание обдавало ее подрагивавшие ягодицы.

Сэр Джейсон позволял Селии оставаться в таком положении несколько полных ожидания минут, желая продлить мучительную неизвестность кузена, хотя тот также чувствовал учащение пульса. Когда он наконец заговаривал, то из его горла вырывалось лишь хриплое:

— Дорогая, раздвинь для нас свои ягодицы.

Селия начала ныть и от негодования сжала их. Такая тщетная попытка закрыть данную часть тела от взора кузенов возбуждала их грубые желания, которые цивилизованное общество отрицало, но удовлетворяло за закрытыми дверями. Хотя поза Селии позволила бы каждому мужчине самостоятельно осуществить желаемое, сэру Джейсону хотелось, чтобы она активно участвовала в собственном унижении, ибо тогда он получал более опьяняющее удовлетворение.

— Давай же, Селия! Не будь эгоисткой. Мы хотим увидеть, что ты там прячешь.

Тон сэра Джейсона говорил о том, что повторять он не будет. Селия знала, сколь серьезным будет наказание, если откажется. Не один раз сэр Джейсон угрожал нагреть свою ручку из стекла (ту, на которой выгравированы цветы, волшебным образом переливавшиеся на прозрачной поверхности) над огнем и воткнуть в ее капризную попочку. Он хватал ручку со своего письменного стола и размахивал ею перед перепачканным слезами лицом Селии, а уголки его рта искривлялись, пока из передней части брюк выпирал недовольный выступ. Поэтому Селия уступала без дальнейшего промедления и пальцами осторожно чуть раздвигала ягодицы.

— Шире! — орал сэр Джейсон, его громовой голос отскакивал от обитых шелком стен, и тело Селии от страха стало покалывать, словно раскаленными иголками. Образ украшенного цветами инструмента для письма взывал ее оказать сопротивление, словно надеялся, что если она не послушается, то ему представится долгожданная возможность проникнуть в не отведанные глубины ее заднего входа. Селия зажмурила глаза, чтобы не видеть своего позора, и раздвинула задние выпуклости как можно шире, напрягая плотный ободок ануса, пока ей не показалось, что тот разорвался. От боли у нее на глазах навернулись слезы, но она скоро привыкнет к такой боли. Довольный вздох сэра Джейсона говорил, что он удовлетворен представлением, и она продолжала стоять в такой позе, пока оба кузена рассматривали ее.

Сэр Джейсон не мог придумать ничего более развлекательного, чем рассматривание неопробованных женских углублений, на которые скоро начнет совершать набеги. Пока Селия стояла, наклонившись вперед, ее задница выпятилась словно дыня, разрезанная вдоль, а перед кузенами открылся очаровательный вид на все, на что они зарились. Рыжеватые завитки волос украшали пухлые губы, те раздвинулись, обнажая самые глубинные тайны влажных складок, которые Селия надеялась скрыть от любопытных глаз. Сэр Джейсон и Колин рассматривали различные места, воплощавшими женственность Селии, причем их головы касались, как это бывало в детстве. На них взирала изящная маленькая щель, наполненная кремом, а раскрасневшийся внизу лепесток высовывался наружу, давая о себе знать среди этого наводнения. Розетка попочки Селии являла собой отличный гарнир, раздвинутые ягодицы раскрывали ее и разглаживали крохотные морщинки, пока это место не стало абсолютно гладким воплощением тайны, пригодным для самых изощренных фантазий. В отличие от старшего кузена Колину никогда не приходило в голову, чтобы воспользоваться задним ходом леди для собственных похотливых намерений, не говоря уже об изящной ямочке, принадлежавшей Селии, но это до тех пор, пока он не оказался в непосредственной близости от столь очевидного соблазна.

Судя по лихорадочному блеску, озарявшему глаза младшего Хардвика, стратегия кузена, казалось, работала с точностью часового механизма. Однако в меню сэра Джейсона для Колина было приготовлено много других разжигавших аппетит блюд.

Однажды утром, когда все трое засиделись за столом над пустыми тарелками, словно никому не хотелось начинать день, сэр Джейсон решил сделать более смелый шаг, чем ребяческие шалости, устроенные им в гостиной. Он не сомневался, что рассматривание Селии должно было подвигнуть кузена совершить хотя бы некоторые проступки над благодетельными прелестями, которые тому столь наглядно продемонстрировали, ибо даже столь опытному человеку, как сэр Джейсон, было трудно обуздать свои потребности. Однако соблазнительное ожидание, когда младший кузен унизит Селию, ни к чему не привело. «Молодой дурак, должно быть, сотворен из железа», — решил сэр Джейсон, ибо как в ином случае тот мог противиться оранжево-розовому соблазну неопробованного ануса, особенно после того, как это отверстие раскрыли перед глазами Колина? Да оно само умоляло, чтобы в него вошли!

Сэр Джейсон наконец взял на себя смелось смочить палец слюной, чтобы показать неопытному родственнику, как это делается, а Селия взбрыкнула и испортила все, выбежав из гостиной в слезах и запершись в спальне до следующего утра; тогда и наступил час расплаты — у нее отняли фартук и дали ремня в уединении запертых на ключ апартаментах сэра Джейсона. Конечно, он бил ее не очень сильно, ибо угроза применения кожаного ремня причиняла больше боли, чем само его прикосновение к коже, совершившей проступок. Хотя об этом было трудно догадаться по крикам Селии о пощаде: она ожидала боль уже в тот момент, когда сэр Джейсон схватил ее на выходе из комнаты. Он потащил ее по коридору и швырнул на свою кровать. Когда Селия услышала, как дверь заперли на задвижку, в ее животе что-то затрепетало. Колин ничего не слышал, ибо крепко спал, забывшись в стране эротических чар, которые навеяли события предыдущего вечера.

Порка возбудила сэра Джейсона больше, чем он того ожидал, и старший кузен пережил бурный оргазм в тот момент, когда нанес заключительный удар по извивавшимся ягодицам Селии. Об этом удовольствии напомнила липкая лужа, испачкавшая шелковое нижнее белье под его брюками. Разве он мог равнодушно смотреть на то, как соблазнительно извивалась ее задница — сначала напрягаясь в ожидании, затем вздымалась при каждом ударе, дозволяя ему взглянуть на плотное закрытое отверстие, для которого он предусмотрел столько изумительных планов. Разумеется, сэр Джейсон не хотел уродовать эти розовые возвышения и стегать ее до появления крови. К собственному глубокому сожалению, он не прибегал к этой практике так часто, как ему того хотелось, хотя произошел странный случай, когда применение ремня явилось необходимостью, а его опытная рука оказалась бесполезной, ибо не смогла как следует наказать непослушную гостью.

Пока Селия развивалась под его умелым воспитанием, он больше не стал пачкать свое дорогое нижнее белье, а наказывал ее, обнажив свою нижнюю часть, понимая, что вид торчавшего из его промежности придатка больше волнует жертву, нежели когда этот атрибут остается вне поля зрения. Когда наставала решающая минута кризиса, сэр Джейсон подталкивал пульсирующую дубину из плоти к устам шокированной Селии и обдавал ее язык и глотку щедрой порцией густого сока.

Столь изысканные способности привели сэра Джейсона к мысли о том, что мнимо невинная Селия приобрела их задолго до того, как прибыла в Дом на Пустоши. Тщательно изучив ее скромную биографию, он заподозрил, что лондонская школа для секретарш, которую она посещала, ввела ее в мир эротических наслаждений. Столь многочисленное скопление женского пола под одной крышей, точно, не могло не привести к полезным экспериментам, обеспечивая таким образом жаждущих нового учениц знаниями, идущими гораздо дальше освоения монотонного процесса печатания. Сэру Джейсону хотелось быть свидетелем того первого рокового момента, когда Селия взглянула на тайные складки другой женщины, а также ее голову, послушно склонившуюся между парой бедер. Как быстро освоился бы неопытный язык Селии с волшебными контурами клитора и щели, а ее столь же неопытные уста наслаждались бы этим открытием.

Сэр Джейсон часто представлял, что наблюдает за своей пленницей в компании другой женщины, пока Селия похотливо лижет и посасывает влажную прелесть, а ее партнерша делает то же самое с ней, заставляя его извергать свои соки в рекордно короткое время. Увы, сложившаяся ситуация не позволяла ему осуществить эту замечательную мечту, ибо кого он мог к ней привести, если не проститутку? Хорошенько подумав, он решил телеграфировать своему другу в Париж и узнать, где найти шведскую девушку с шаловливыми пальчиками и проворным язычком. Возможно, Селия получила бы удовольствие от холодной скандинавской красоты Инги, а у той действительно был самый очаровательный розовый клитор. Как очаровательно тот распускался, когда за ним ухаживала ее испанская партнерша, смуглое, источавшее пикантный аромат, влагалище которой обладало особой привлекательностью. Сэр Джейсон сожалел лишь о том, что всего лишь засунул пальцы в задний ход светловолосой девушки, обладавший поразительно бархатистой тканью, а язык Селии мог бы легко проникнуть в него и получил бы огромное удовольствие после того, как преодолел бы робость нового знакомства. Да, останься он на полу вместе с этими двумя девушками, то мог бы отведать и других наслаждений, а не испытать полное унижение, встретившись с назойливыми устами и задним отверстием Ларса.

Потягивая из чашки чуть теплый кофе, сэр Джейсон вдруг приказал Селии встать и подойти к нему, а в его голове роились лесбийские мечты наяву. Он совсем забыл о тарелках с недоеденным завтраком.

Селия теперь была не так глупа, чтобы сопротивляться: ее попочка не могла бы выдержать дальнейших встреч с его ладонью, не говоря о кусачем ремне. Дрожа от предчувствия, что ей придется вынести еще одно унижение, Селия поплелась к стулу сэра Джейсона и робко встала рядом с ним, скудно прикрытая лишь фартуком и радуясь даже этому. Она потянула перед фартука вниз, стараясь скрыть припухшие губки, которые бесстыдно выглядывали из-под него.

Сэр Джейсон ласкал атласные выпуклости ее ягодиц, внимательно следя за Колином, дыхание которого стало неровным в тот момент, когда пальцы старшего кузена коснулись нагой плоти Селии. Улыбаясь своему кузену, сэр Джейсон продолжал рукой обследовать новые места, украдкой водя вокруг кудряшек, которые виднелись, несмотря на попытки Селии скрыть их. Ноготь его большого пальца дразнил выступивший кончик клитора. Это прикосновение казалось случайным, хотя намерения сэра Джейсона были иными.

— Дорогой кузен, ты не допил свой кофе, — сказал он, заметив, что чашка полна и, наверно, кофе кузена остыл так же, как и его.

— Я не хочу кофе, — проворчал Колин, злобно глядя на сэра Джейсона, рука которого проникала в такие места его возлюбленной, на которые мог покушаться лишь законный муж. А Колин собирался стать ее мужем. Его лицо и шея налились неестественной пурпурной краской, а у виска начала пульсировать крохотная жилка.

Старший Хардвик потянул Селию на свои колени, все время продолжая мило улыбаться побагровевшему родственнику. Он держал ее крепко, чтобы предотвратить бегство, ибо не хотел снова пережить недавнее событие. Его пенис самостоятельно ткнул ее между щеками ягодиц, словно обнюхивая отдающие мускусом ворота, отчего лицо Селии стало столь же багровым, сколь сердитая физиономия, взиравшая на них. Словно в ответ на происходившее, теплая влага проникла в ткань, укрывавшую бедро сэра Джейсона. Влага исходила из девственной щели Селии. Это дало ему повод улыбнуться еще шире, особенно после того, как Селия плотно сжала бедра, чтобы остановить поток. Он протянул руку, взял нетронутую чашку Колина и окунул в нее палец. Как он и подозревал, кофе остыл.

Передняя часть фартука Селии задралась от прикосновения руки сэра Джейсона, и нижняя часть пленницы осталась неприкрытой, когда он заставил ее прислониться к нему. Изгиб ее спины полностью вписался в выпуклость его широкой груди. Предвкушая дальнейшее, его сердце тяжело стучало, отдаваясь в спине Селии, и слилось с ее бешеным сердцебиением. Он погрузил свой нос в ее волосы, наслаждаясь их свежим запахом. Отбросив сверкающие косы со спины Селии, сэр Джейсон поцеловал ее под ухом, отчего её кожа начала приятно покалывать — она вспомнила, что Колин раньше поступал также, если ему позволяли.

Полагая, что худшее позади, Селия закрыла глаза и тут же забыла, который из кузенов держит ее в своих руках. В конце концов ее мышцы расслабились, и она невольно мысленно вернулась к тем беззаботным пикникам на природе Англии, когда оставалась совсем одна с Колином. Как чисты и невинны были те дни! А ведь ее возлюбленному потребовались целых три месяца, прежде чем он собрался духом поцеловать ее в губы и еще месяцу прежде чем его язык робко встретился с ее языком. Первый раз, когда это произошло, Селия оттолкнула Колина, испугавшись желаний, которые пробудил его язык. Зарождалось настойчивое пульсирование в скромной щели между ее бедер, робкий розовый бутон, скрывавшийся там, начал отчаянно извиваться под влажной полоской ее трусиков, и ей приходилось плотно сжимать бедра, чтобы обуздать его.

Позднее, вернувшись в свою квартиру, Селия легла вздремнуть. Солнце и свежий воздух доконали ее. Ее спальня нагрелась от дневной жары и она разделась до трусиков. Селия пребывала в таком смущении, что не сняла их, чтобы не видеть влажности, возникшей от испытанной вместе с Колином страсти, и спрятала свое почти нагое тело под стеганым одеялом. Вместо ожидаемого мирного сна ее охватило смутное беспокойство. Руки скользнули под эластичную полоску трусиков и нашли гибкий бутон, который дал ей такое чудесное ощущение, когда Колин проник языком в ее рот. Селия никогда так не трогала себя и инстинктивно начала вертеть этим мясистым бугорком. Сначала она пробовала вращать им, ее ярко-голубые глаза виновато скользили по комнате, словно ожидая встречи с Кем-то, кто следит за ее позорными действиями, словно ожидая, что ее, мать и отец стоят в углу и смотрят на нее и тень недовольства ложится на их честные и богобоязненные деревенские лица. Но в комнате никого не было, шевелились лишь кружевные занавески, надувавшиеся от нежного дуновения ветерка, да ее рука, совершавшая движения по кругу. Обрадовавшись, что она совсем одна, Селия осмелела еще больше и нашла, что шелковистый язычок становится значительно гибче, если пальцы левой руки раздвигают окружавшие его пухлые губы. В порыве безрассудства она сбросила одеяло и сняла с себя влажные трусики. Она согнула колени и раздвинула бедра, оказавшиеся на виду сокровенные места подогревали ее возбуждение и выделение влаги.

Селия дотронулась средним пальнем до скользкой поверхности и задвигала им из стороны в сторону, и это новое изобретение, видно, пришлось по вкусу неопытному клитору. Тот надулся от подобных ухаживаний и своим жаром обдал кончик ее шустрого пальчика. Став увереннее, она ускорила движения, сердцебиение учащалось, пока нарастала волна неведомых ощущений. Рука Селии двигалась быстрее и быстрее, ее груди с земляничными сосками устремились вверх из-за недостатка кислорода в ее легких. Она задержала дыхание, боясь, как бы что-то не остановило это чудо, приключившееся с ней. Вдруг нижняя часть ее тела содрогнулась от удивительного толчка. В пустой комнате раздался крик, и она почувствовала, что возносится высоко, а бедра делают движения, словно встречая незримый пенис. Ее палец затерялся во влажных складках, и она не вытаскивала его оттуда, чтобы насладиться пульсацией и запахом первого оргазма, наполнившего летний воздух.

Наконец-то Селия догадалась о функции маленького бутона, который так часто, казалось, проявлял собственную волю. Никто не объяснял ей настоящую цель этого атрибута, даже мать, которая, когда Селия невинным ребенком задала ей этот вопрос, успокоила ее, сочинив наивную сказку о том, что это хвост кролика, жившего в саду. Однако вновь приобретенное знание не меньше смутило взрослую Селию, как и присутствие другого крохотного отверстия под ним, которое вызывало такое наводнение в трусиках всякий раз, когда Колин целовал или ласкал ее. Она действительно будет стыдиться и внешности, и наглой реакции этих атрибутов на действия самого развратного характера.

Вдруг сэр Джейсон одним движением раздвинул ее бедра и вывел Селию из мечтательности. Она даже ахнуть не успела, как его рука оказалась между ними, и пальцами раздвигала пышные губы, пока при утреннем свете в самой глубине не засверкал розовый цвет. Клитор высунулся, показывая себя Колину во всем своем шелковистом блеске, и расцветал прямо у него на глазах. У Колина от желания закружилась голова, когда клитор предстал перед ним в таком виде, и он старался побороть твердевшую в его брюках плоть. Росистая щель сверкала, словно рубин, и палец сэра Джейсона оказался на капюшоне клитора, стараясь, чтобы кузен не упустил ни единой мелочи из этих сочных ухаживаний.

Селия жалобно простонала от такого покушения на свое интимное место и попыталась ускользнуть от пальцев мучителя, но сэр Джейсон ущипнул высунувшийся язычок, безжалостно тянул его, пока Селия не стала молить его, прекратить это действо. Испытав непривычное растяжение, этот кусочек плоти, не знавший мужского прикосновения, выпрямился в сторону Колина и заметно пульсировал от грубого обращения. Видно, у Селии не оставалось иного выбора как лежать, разбросав руки и ноги, на коленях сэра Джейсона с раздвинутыми половыми губами и набухшим клитором, неприлично обнаженными перед взором возлюбленного, за что следовало благодарить любезные пальцы его развращенного кузена. «Колин никогда не совершил бы подобной несправедливости, даже если бы мы были женаты!» — думала она, считая, что ее молодой человек даже не осмелился бы взглянуть на эти места ее тела, если бы сэр Джейсон не принудил его к этому. Несомненно, Колин был не меньше ее унижен этим недостойным спектаклем. Однако неопытная женщина, только что расставшаяся с девственностью, не могла знать подлинной природы мужчины, особенно такого, который происходил из рода Хардвиков.

Сложив пальцы совком, сэр Джейсон окунул их в чашку Колина с не выпитым кофе, вобрав примерно две чайные ложки этой жидкости. Ею он опрыснул клитор Селии, увлажнил его вместе с прилегающим пространством плоти. Жидкость потекла вниз к пенистой щели, смешалась с пеной, и получился густой кофе с молоком, который устремился дальше и достиг устья ее ануса.

— Дражайший кузен, возможно, сейчас тебе захочется отведать кофе, — весело сказал сэр Джейсон, чувствуя, как заднее отверстие Селии расширяется и сжимается на его бедре. Он расстегнул молнию на брюках, ибо его пенис больше не мог сопротивляться столь невиданному соблазну.

Не в силах обуздать мощную похоть, которую пробудили эти обнаженные прелести, Колин вскочил со стула, приник устами к губам меж бедер Селии и начал жадно сосать ее клитор, освященный кофе. Она завопила от ужаса, никогда не думая, что Колин или другой мужчина способны на столь низкий и развратный акт. Колин втянул набухший придаток в рот и вкушал тайные женские ароматы, таившиеся под обычным утренним напитком из его чашки. Похожий на язычок предмет выскользнул наружу и встретился с впавшим в экстаз собратом, и Колин начал лизать усерднее, чтобы отведать побольше экзотического нектара, скрытого в сложных изгибах. Клитор Селии развернулся ему навстречу, открывая доступ к незащищенному пространству, и он воспользовался кончиком языка, чтобы приподнять мясистый капюшон, который его кузен раньше отодвинул пальцем, и отведал вкус этого крепкого комочка.

Вдохновленный пульсирующим у него в его рту придатком, Колин скользнул языком вниз, чтобы найти отверстие влагалища Селии — сначала он осторожно прошелся по нему, затем, забыв обо всем, начал облизывать. Из отверстия сочилась похожая на мед жидкость, и он собрал ее языком столько, сколько смог, пробовал на вкус и проглатывал. Он так увлекся своими открытиями, что забыл о присутствии пальцев своего кузена, которые раздвигали нагревшиеся срамные губы Селии, и, войдя во вкус, прошелся по ним, сам того не ведая. В этот момент Колин думал только о том, что уже изнемогает, буквально пожирая сочное влагалище, подрагивавшее в его устах, причем его аромат наполнял ему ноздри и сводил с ума пенис.

Селия почувствовала, что с ней происходит нечто странное, нечто, напоминавшее те времена, когда она пальцами стыдливо баловалась со своими прелестями в тиши лондонской спальни, но в этой странности было и что-то новое. Казалось, ее тело подошло к грани какой-то катастрофы, ее чувства реагировали на каждое движение языка Колина и она подавала свой таз вперед, чтобы приветствовать его атласную поверхность. Унизительная поза, в какой Селию держал сэр Джейсон, больше ее не беспокоила, и она предалась умопомрачительным ощущениям, охватывавшим тело, пока возлюбленный языком ласкал сочившееся влагалище, секреции которого образовали глазурь из нектара на его восторженном лице.

Вдруг клитор Селии словно заискрился и взорвался. Ягодицы сильно прижались к коленям сэра Джейсона, его возбужденный пенис принял всю тяжесть этого движения на себя, пока она извивалась на нем, не подозревая о том, что тот высвободился из плена. Ее жалобные стопы заполнили уши обоих мужчин, ибо Селия не могла вынести непомерного удовольствия. Она сжала голову Колина бедрами, сделав ее пленницей влажной ароматной борозды, а тот жадно впитывал горячий поток, извергавшийся из бьющейся в конвульсиях щели, причем его собственные дары нашли выход в брюках.

У сэра Джейсона от собственного оргазма закружилась голова, и он чуть не сбросил Селию. Все это время он тайком тер головку члена в ущелье между ее ягодиц, которые раздвинул своими бедрами достаточно широко, чтобы путешествовать в этом пространстве вверх и вниз. Как трудно было побороть инстинкт, требовавший проникнуть в одно из этих отверстий, поскольку оба оказались столь открытыми и доступными, но для этого впереди еще достаточно времени.

Хотя большая часть извержения сэра Джейсона пришлась на его рубашку, Селия впоследствии обнаружит какое-то липкое вещество на своей спине, вещество, с которым ей еще предстоит близко познакомиться. Он посмотрел на кузена, который выглядел как солдат, сраженный во время боя. Селия тоже обмякла, прижавшись к груди сэра Джейсона, а ее язык зазывающе выглядывал между губ, поскольку она вне всякого сомнения испытала первый настоящий оргазм в своей жизни, не знавшей ни тревог, ни забот. Сэр Джейсон вздохнул, радуясь, что так легко справился со своей задачей. Наконец-то он мог делать с Селией то, о чем раньше мечтал только в своих фантазиях. Он кое-что разбудил в ней, и ей уже больше не удастся игнорировать это.

Словно чувствуя на себе пронзительный взгляд сэра Джейсона, Колин поднял голову. Глаза кузенов встретились не отпускали друг друга. Никто и в самом деле не мог отвести взгляд, ибо это было бы все равно, что отвести взгляд от себя. На раскрасневшемся от удовольствия лице сэра Джейсона мелькнула ленивая улыбка, и он с особой тщательностью облизал губы. Если кузен не понял этого намека, то его последующие слова тот не мог не понять.

— Дорогой Колин, ты не хочешь, чтобы тебе каждое утро подавали кофе с кремом Селии? Или, может, вместо гренок тебе захочется намазать ее маленький клитор хорошей порцией джема, приготовленный руками миссис Биггинс.

Так Колин познакомился с очаровательными прелестями, нашедшими убежище между бедер Селии, прелестями, которых он будет жаждать всегда. Увы, Колин еще не проник в ее девственную щель пенисом и поэтому был вынужден довольствоваться тем, что брал этот атрибут устами отчего приходил в неописуемый восторг, или по крайней мере он казался неописуемым получателю этих необычных удовольствий.

Без ведома кузена Колин в кладовой кухни обзавелся маленькой баночкой с апельсиновым джемом, спрятал ее в своем гардеробе за две недели до того, как набрался смелости нанести джем на интимные места Селии, как кузен легкомысленно посоветовал ему сделать. Он воспользовался своим языком почти таким же манером, как это случилось в то роковое утро за завтраком, только сейчас он вонзил его прямо в сочное святилище влагалища Селии и чуть не потерял сознание от восторга, что оказался в центре ее женственности. Как его пенису хотелось отведать то, чем наслаждался его язык и рывками извергал свое недовольство, обливаясь пенистыми слезами, которые были напрасно растрачены в брюках.

Вскоре Колин также подготовит стеснительную заднюю дырочку Селии, напоминавшую круглый леденец, а сам будет наслаждаться сочетанием ароматов, порождаемых этим вкусным угощением, и начнет слизывать большую порцию превращенного в желе фрукта, а кончик его языка загуляет по извилинам, окружавшим девственную нишу, до тех пор, пока сможет сосчитать их во сне. Для столь необычного предприятия потребовались уговоры, ибо Селию очень стесняли намерения возлюбленного в этой области. Однако несколько нежных слов покорили настороженную молодую женщину, и она неохотно позволила Колину намазать глубокую щель джемом и дрожала от трепетного удовольствия, пока его язык щекотал, продвигаясь до ануса. Тут ее тело напряглось и изящные срамные губы сжались перед его дразнящим языком. Влажность ее более традиционного отверстия поведала Колину, что она по достоинству оценила труды его языка в этой запретной зоне, и он умолял ее позволить ему продолжать начатое, причем его желание было столь сильным, что никакие отговорки все равно не остановили бы его.

Получив разрешение, Колин намазал джем вокруг моргающего глазка ее ануса, стараясь делать нежные движения, когда проник пальцами в уютное пространство внутри. Разведя ее ягодицы ладонями, он добывал эту фруктовую субстанцию точно так же, как муравьед ловким языком добывает себе обед. Внутренняя сторона трепетала от движений его пылкого языка, а мускулистый ободок прижал его, словно призывая вернуться назад. На второе блюдо Колин снова заполнил эту часть еще одной порцией джема, прильнул губами к окрашенному в оранжевый цвет периметру и лизал до тех пор, пока не осталось ни малейшего следа сладости.

Возражения Селии насчет того, что поведение Колина в высшей мере непристойно, если не сказать совершенно неестественно, угасали по мере того, как пробуждались ее собственные желания, и она стала предвкушать повторение, прокрадываясь на цыпочках в комнату Колина после того, как его кузен лег спать, чтобы подставить свой услащенный джемом зад языку возлюбленного. Она украсила эти похотливые встречи тем, что сама намазала пенис и яички возлюбленного большой порцией джема и неторопливо слизывала его с напряженной плоти, и Колину не приходилось засовывать кулак в рот, чтобы заглушить свои крики от пропавшего даром экстаза, и без предупреждения обдал ее язык бурлящим потоком. Селия покорно приняла щедрые подношения Колина вместе с джемом, а затем языком приводила в порядок его истощенный орган.

Оба заговорщически хихикали, удивляясь, догадается ли миссис Биггинс, на какие развратные цели идет ее знаменитый апельсиновый джем. Что же касается сэра Джейсона, то у него возникли подозрения, когда миссис Биггинс пожаловалась, что больше не успевает снабжать дом джемом. Поэтому за завтраком на столе вскоре появился противный сливовый джем, а поскольку он не находил спроса, то вскоре отправлялся на помойку.

В джеме недостатка не будет, ибо этот продукт послужил средством для избавления Селии, а также Колина от всяких запретов. Он наслаждался ею, как только подворачивалась возможность, особенно в самой чистой форме, и ругал себя за то, что так долго ждал, чтобы сделать это открытие. Колин стал действовать подобно мужчине, наверстывавшему упущенное, и подстерегал свою возлюбленную в ранние утренние часы, надеясь, что его кузен слишком утомился от своих похотливых игр, чтобы требовать от Селии еще чего-нибудь. Колину особенно, нравилась ее изящная маленькая прелесть в тех случаях, когда ту день или два не касалась вода — действительно, чем дольше ее не мыли, тем больше она нравилась Колину. Он вылизывал ароматные складки дочиста, надеясь вызвать у Селии оргазм и насытить свои уста вкусным потоком кремового меда. Жаждая большего, Колин заставлял отверстие снабжать его дополнительным количеством потока тем, что поднимал капюшон клитора и облизывал обнаженные железы до тех пор, пока жалобные стоны Селии не становились слишком громкими и он опасался, как бы не проснулся сэр Джейсон. Опьяняющий запах мускуса усиливался, проникал в его ноздри, и в ответ те раздувались, приглашая аромат проникнуть внутрь и насытить его обоняние. Селия извивалась под устами Колина, ее руки и ноги бились о кровать, пока его язык истязал это чувствительное место. Но Колин ни за что не хотел останавливаться, как бы она об этом ни умоляла, поэтому он дразнил извивавшийся бутон до тех пор, пока из нижней щели не текла новая река, а его желание поглотить ее становилось прелюдией к более необузданным вожделениям, во власти которых он окажется позднее.

Селия лежала, выбившись из сил, и была довольна тем, что удовлетворила Колина. Даже в этом случае он не собирался оставлять ее в покое. Он обратил свое внимание на ее другое отверстие и начал забавляться им и пальцем, и языком, умоляя, чтобы она позволила его отчаявшемуся пенису воспользоваться этим входом, ибо она, несомненно, захочет оставить традиционный вход на брачную ночь.

Сэр Джейсон мог только мечтать о подобных восторгах…

Пробуждение сэра Джейсона

Йоркширские холмы присыпало снегом, чего давно не случалось. Как обычно, три жильца Дома на Пустоши сидели в гостиной и потягивали херес, что постороннему человеку показалось бы совершенно цивилизованным сценарием, а для самих участников это было еще одной прелюдией к игре во власть и унижение, хотя эта игра и пленяла, и заманивала в сети самих участников. Поленья в камине потрескивали в языках пламени, лизавших их, да и сама комната потрескивала от затаенных эмоций, которые порождались вынужденной изоляцией от внешнего мира.

Колин расположился на обычном месте — на диванчике напротив Селии, он то скрещивал ноги, то снимал ногу с ноги. Гладкая кожа его лба наморщилась, когда уже третья за этот вечер порция хереса избавляла его от последних, подобающих джентльмену, ограничений. Одно пребывание в этой комнате вызывало головокружительное чувство смутного ожидания, ибо являлась сценой для множества эротических увеселений. Даже от аромата янтарной жидкости в бокале кожу начало пощипывать, а язык чесался в предвкушении стимулирующего средства, которое, как он знал, предстанет перед ним.

Селия сидела в кресле, в том же самом, которое всегда невольно занимала, может быть, потому что оно находилось дальше всего от сэра Джейсона. Но ведь расстояние не являлось для него преградой. Теплые дни лета, когда ее обнаженная попочка покоилась на подушке, прошли, хотя свидетельства об этом остались на ткани, навсегда заклеймив этот атрибут как ее собственность — мягкая ткань с начесом огрубела и потемнела на том месте, где покоилось устье ее женской прелести. Сэр Джейсон часто приходил сюда один, вставал на колени перед объектом, который было принято называть «креслом Селии». Он прижимал свое лицо к подушке и вдыхал то, что осталось от ее запаха, а его слезы отчаяния оставляли на бархате новые пятна. Однако Селия об этом не знала, да и не поняла бы причину его боли. Она сама терзалась, думая о будущем и о том, что с ними станется. Селия не знала, чего хотела, но только считала, что у нее возникло не совсем естественное пристрастие к старшему Хардвику, с которым, как бы она ни старалась, не могла ничего поделать. Как ей вернуться к нормальной жизни после всего того, что произошло за несколько последних месяцев? Что случилось с энергичной конторской девушкой, которая каждую неделю — пять раз утром и пять раз вечером — на метро ездила на свою скромную работу и возвращалась домой? Она даже не осмеливались думать о слове, которое охарактеризовало бы то, что сэр Джейсон сделал из нее. В самом же деле энергичная конторская девочка сейчас с нетерпением ждала, когда ощутит, как его толстый член раскрывает ее, или отведает его вкус, если данный инструмент окажется у нее во рту.

Дирижер этой сексуальной симфонии не томился чувством вины, когда смотрел на двух молодых людей, один из которых был почти его копией, а красота второй росла с каждым проходившим часом. Сэр Джейсон не беспокоился о будущем, он лишь опасался, как бы кузен однажды не воткнул ему нож в спину в тот момент, когда он будет объезжать красивое тело суженой дорогого мальчика. Однако подобные страхи носили мимолетный характер, ибо Колин не мог больше скрыть желание, которое пожирало его каждый раз, когда он смотрел, как его кузен насилует отверстия Селии. Сэр Джейсон видел, как у того слюна течет лишь оттого, что Селия наклоняется, чтобы поднять что-то.

Вдруг сэр Джейсон вскочил со стула, и его лицо выражало крайнее нетерпение.

— Мне скучно, — заявил он, глядя на ерзающего Колина. — И думаю, моему дорогому кузену тоже. Прелестная Селия, ты просто должна нас развлечь.

Огненная дрожь пробежала по спине Селии, ибо она хорошо поняла смысл, скрытый за этими внешне безобидными словами. Ее бокал застыл, так и не дойдя до уст, и она ждала дальнейших указаний, а между раздвинутых бедер зарождался трепет предчувствия. Ее бедра уже потеряли способностьсжиматься, ибо привыкли к постоянно раздвинутому положению.

Сэр Джейсон приступил к организации вечерних увеселений, его голова кружилась от эпикурейских наслаждений, которые через считанные минуты усладят его глаза и пенис. Он украдкой взглянул на Селию, заметив, как бесстыдно раздвинулись ее ноги, словно приветствуя любые похотливые ухаживания, которые он предложит в такой прекрасный вечер. Ее белые трусики заигрывающе сверкнули, и он вообразил, сколь изумительно влажным будет клин, когда ее соки окрасят безукоризненно белый шелк. Сэр Джейсон хорошо разбирался в этих интимных деталях, ибо часто составлял Селии компанию, когда та стирала трусики в раковине кухни, ее лицо горело, когда она соскребала пятна собственного желания, а он наблюдал за этим.

Вздохнув от удовольствия, сэр Джейсон убрал стол, находившийся напротив диванчика, вытащил его на середину комнаты и оставил там — цель столь продуманных действий была известна лишь ему одному. По-видимому, покончив с расстановкой мебели, он встал и скрестил руки на груди, ожидающе глядя на Селию. Его глаза безумно сверкали, чего Селия раньше никогда не наблюдала, и она еще глубже вжалась в кресло, а ее тело пронзила невыносимая боль. Хотя устремленный на нее хищный взгляд встревожил Селию, она не могла остановить теплый поток, заползавший в ее трусики. Полоска ткани между бедер прилипла к бритой щели, но благодаря неотразимому мужчине, стоявшему перед ней, это неудобство будет носить временный характер.

Когда сэр Джейсон приказал Селии раздеться, его охрипший голос был полон страсти. Она взглянула на Колина, ища поддержки, а тот в ответ лишь пошевелил левой бровью. Три бокала хереса, выпитые незаметно для нее, видимо, доконали Колина. Он сидел в угрюмом оцепенении, однако в нем сохранилось больше энергии, чем Селия сейчас думала. Дрожащими руками Селия нащупывала пуговицы на платье и начала расстегивать их, каждая пуговица стала сущим испытанием для ее пальцев. Наконец платье соскользнуло с плеч, обнажая изумительные полушария грудей и вызывая у зрителей вздох изумлений. Сэр Джейсон не позволял Селии сковывать лифчиком подобную красоту, он предпочитал иметь к ним доступ в любое время, когда желал того. И он оказался абсолютно прав, выдвигая такие требования, ибо гибкие кончики грудей затвердели, превратившись в земляничного цвета булавки, подстрекая любого зрителя, мужчину или женщину, взять эти нахальные выступы в рот и с удовольствием попробовать.

Если бы только Селия знала, сколько представительниц слабого пола лелеяли столь запретные желания!

* * *

Задолго до приезда Селии, в Дом на Пустоши некоторые девушки из школы для подготовки секретарш, деливших с ней жилье, видели ее во снах и сильно увлажнялись, пока разочарованные лежали ночью в своих постелях. Молли, самая младшая из учениц школы секретарш мисс Уэйверли, страдала больше всех, ибо делила с комнату с Селией. Однажды вечером Молли рано вернулась после ужина и столкнулась со своей прелестной коллегой по комнате, только что принявшей ванну. Жемчужная кожа Селии мерцала от капелек воды, пока та вытиралась, стоя у чуть теплой батареи, ее груди грациозно покачивались при каждом движении рук, соблазнительные кончики земляничного цвета затвердели в холодной комнате. Молли стояла в молчаливом почтении, ее глаза следили за каждым движением полотенца, которое впитывало остатки влаги на рыжеватого цвета складке между бедер Селии. Затем полотенце переместилось к соблазнительной складке на ягодицах, которые расступались от энергичного прикосновения ткани, позволяя истосковавшейся по любви девочке с бьющимся сердцем заглянуть в скрытую там темную борозду. Молли с удовольствием конфисковала это полотенце, прежде чем оно оказалось в корзине для белья, и прижимала к губам и носу ту его часть, которая, по ее мнению, коснулась этих священных мест. Ткань все еще хранила женские запахи Селии, и сильный оргазм потряс Молли, которой хотелось лишь прильнуть устами к подлинному источнику, хотя и не знала, что станет делать, если добьется желаемого.

Совсем недавно испытав в интернате лесбийские наслаждения, многие другие ученицы знали гораздо больше в подобного рода делах. В школе мисс Уэйверли в действительности образовалась группа, наблюдавшая за Селией, и собиралась ночью несколько раз в неделю, чтобы обсудить достоинства своего идола. Им ничего не стоило вслух говорить о своих фантазиях и описывать в откровенных выражениях то, что они стали бы делать, если бы представилась возможность. Подавляющее большинство желало коснуться устами девственной женской прелести Селии. Одна довольно дерзкая девочка, которая всегда старалась перещеголять своих подруг, предложила поступить точно так же и с цветущей маленькой попочкой, и все вокруг стали от удивления ахать и охать. Однако после того как это предложение прозвучало, оно прочно засело в головах членов группы и стало неотъемлемым элементом их живых фантазий и обрастало невероятными подробностями.

Ни влюбленность Молли в Селию, ни ее возня с полотенцем не остались не замеченными для наблюдательных одноклассников. Они допытались у робкой девушки о причинах такого поведения, конфисковали полотенце и пустили его по рукам членов группы, после чего их плодотворное воображение получило новый стимул, особенно когда махровое полотенце было изъято прежде, чем его успевала забрать старая прачка, а это полотенце, по их мнению, служило не только для того, чтобы Селия вытирала свое прелестное лицо. Все это вылилось в соревнование за то, кто сможет достать больше сокровищ. Будь то спутавшееся колечко волос из ванны или упавшая в раковину ресница — все стало для них бесценным. Не проходил ни один вечер без того, чтобы какая-то из поклонниц Селии не затаилась поблизости ванной комнаты, надеясь первой добраться до бельевой корзины. В конце концов персонал школы мисс Уэйверли был вынужден обложить девушек пошлиной, чтобы возместить расходы на потерянные полотенца.

Однако еще никто не мог похвастаться тем, что плотью познал Селию, ибо наивная ученица, постигавшая секретарское ремесло, расхаживала, не чувствуя, что вокруг нее разбушевались гормоны. Даже страстное выражение на лице ее коллеги по комнате не удостоилось даже мимолетного внимания. Бедной Молли приходилось удовлетворять себя иными способами. Каждое утро она робко ждала, когда ее идол уйдет на первый урок, и скрывала свои раскрасневшиеся щеки за учебником, чтобы скрыть вину за то, что она собиралась делать. Оставшись наконец одна в комнате, она раздевалась до шерстяных носков и забиралась в постель Селии. Простыни все еще хранили тепло ее тела, и Молли, уткнувшись лицом в подушку, вдыхая запах медовых кос, которые здесь покоились, все время терлась неоперившимся бутоном клитора о то место, на котором лежала красивая попочка объекта ее желаний.

Вскоре этой отчаявшейся девушке представится возможность сделать следующий шаг. Скверная лондонская погода уложила Селию в постель с лихорадкой, ее состояние оказалось достаточно серьезным, чтобы потребовался врач. Тот выписал сильное лекарство, и пациентка в считанные минуты впервые за три дня погрузилась в настоящий сон. Молли стояла рядом с ней, прислушиваясь к ее ровному дыханию, словно это была симфония, которую сочинили специально для ее ушей. Грудь Селии поднималась и опускалась в одном ритме с ее собственной. Видимо, какой-то сон потревожил усыпленную лекарством девушку, и та начала руками и ногами биться о постель и сбросила стеганое одеяло. Когда Молли подошла, чтобы вернуть одеяло на прежнее место, она заметила, что лента на ночной рубашке Селии развязалась. На нее смотрел один крохотный сосок, сверкая сочностью зрелого фрукта. Когда глаза Молли уставились на него, у нее в голове загудело, а тело страшно затряслось.

В конце концов Селия вернулась к мирному сну, а прелестный кружок оставался в поле зрения, и Молли никак не могла решить дилемму — снова накрыть его, что она считала самым моральным шагом, или поддаться желанию и не накрывать его. «Что же плохого может быть в том, чтобы оставить все как есть?» — думала она, не обращая внимания на преступные склонности своего бьющегося сердца. Ведь она всего лишь хотела смотреть на эту красоту, не подвергая себя опасности быть пойманной на этом.

Желания взяли верх, и она слегка потянула смятую ночную рубашку, полностью обнажая грудь Селии. Молли с открытым ртом взирала на изящную выпуклость и плакала от очарования. Она так мало походила на ее собственную висячую с коричневыми сосками грудь и с трудом верила, что они обе созданы из одного теста. Ее плоть была столь шелковистой и гибкой — верх совершенства с этим розовато-красным выступом в верхней точке, похожим на сочную землянику, лежащую на поверхности взбитых сливок. С каким наслаждением она дотронулась бы до него! Молли вздохнула и вытерла слезы. Селия ведь точно не обидится, если она так и поступит?

Убедившись, что Селия крепко спит, Молли наклонилась, чтобы коснуться груди Селии губами, и по ее чреслам пробежала дрожь. Сосок заострился, словно его высекли из твердого материала, и стал для томящейся девушки слишком соблазнительным лакомым кусочком, чтобы не обратить на него внимания, и она втянула его в рот, пробуя на вкус опьяняющую сладость обнаженной плоти Селии. Она протянула руки, чтобы еще больше сдвинуть ночную рубашку Селии и обнажить вторую грудь, сосок которой уже затвердел и манил к себе ее губы. Она переходила от одной груди к другой и сосала так, будто желая получить в свой рот струю молока, а ее пальцы сжимали небесные полушария.

Сон Селии, похоже, нисколько не потревожили лихорадочные ухаживания коллег по комнате, таким образом побуждая ее предпринять более смелые шаги. Молли медленно сняла стеганое одеяло и подавила крик, когда обнаружила, что после лихорадочных движений Селии ночная рубашка задралась до пояса. Под ней ничего не было, и свет, проникавший через окно, обрисовал женские прелести, которые прежде оставались в тени. Нежный пушок, похожий на волоски персика, покрывал бедра Селии, намекая на прелесть, робко устроившуюся между ними. Ее женская прелесть действительно обладала всеми изящными свойствами фрукта, мягкая кожа ее вульвы переходила к нежной сочности в самой сердцевине. Увидев перед собой копну рыжеватых колечек, Молли снова не могла удержать слез, и ее пальцы задрожали, когда потянулась к ним и слегка скользнула по этим непослушным кудрям. Она начала играть завитками волос, накручивая их на пальцы, и заметила, что кожа под ними жемчужно-белая. Селия все еще не шевельнулась, отсутствие сопротивления подействовало на ее поклонницу словно мощный возбудитель. Тело Молли тряслось от нестерпимого желания, и она чуть не потеряла сознание при мысли, что эта сочная и сладкая женщина лежит без сознания, а все ее изящные прелести доступны для любого желания поклонницы.

Неопытная во всех отношениях Молли действовала инстинктивно, ее подстерегало настойчивое пульсирование между бедер. Она пала ниц перед поросшей волосами выпуклостью, положила большие пальцы на надутые губы, которые они скрывали, и нежно развела их, чтобы открыть тайны, покоившиеся внутри. Выскочил крохотный розовый отросток и стал темнеть. Он напомнил Молли бутон розы, который та однажды сорвала, его росистые лепестки держались вместе, пока их не уговорили раскрыть свою внутреннюю красоту. В то же время ей не хватило терпения, чтобы ждать, пока природа справится с этим; она один за другим отогнула изящные лепестки, заставляя цветок расцвести, чтобы можно было вдохнуть его аромат и полюбоваться его прелестью. Раздвинув губы Селии, она пережила то же влечение. Она больше не могла отвести глаз от этого нежного бутона и всем своим существом желала поцеловать его. А тот, похоже, прочитал ее мысли. Высвободившись из плотской оболочки, клитор Селии начал подергиваться, поощряя завороженную девушку.

Прижавшись губами к нему, Молли высунула язык, коснулась кончика и нашла его приятным на вкус. В момент соприкосновения он сделал рывок, и безусый собрат Молли тоже задергался. Влекомая его хрупкостью, она начала облизывать весь выступ, а ее трепещущий язык скользил из стороны в сторону по гибкой поверхности. При каждом ласковом прикосновении тот менялся в форме, то становясь плоским, то снова поднимаясь вверх, и все больше увеличивался под языком Молли.

Любопытство побудило ее охватить больше пространства, и она быстро облизала по кругу сверкавшие нижние губы, затем снова проделала то же самое, но медленнее, позволяя своим неопытным устам впитать их пикантный вкус, а ее слюна оставила собственный след на влажных складках. Эти открытия так опьянили Молли, что она забрала в рот к тому моменту уже набухший клитор и пососала его, а в ее трусиках начиналось наводнение.

Экзотический запах достиг ноздрей Молли, и она твердо решила найти его источник. И тут Селия вздохнула и пошевелила головой. Молли застыла, а игривый цветок все еще оставался во рту. Она напряглась и подняла глаза, чтобы проверить, не проснулась ли Селия, однако та продолжала спать. Она неохотно выпустила пикантный кусочек из своих губ и села, чтобы хорошенько разглядеть лицо спящей Селии. Врач сказал, что она пробудет без сознания не меньше пяти часов, а Молли осталось добрых три, чтобы удовлетворить свои капризы на предмете своей страсти. Да, она с облегчением убедилась, что Селия все еще гостит в царстве сна. Видимо, она может поступать, как ей заблагорассудится, а спящая ученица школы секретарш ни о чем не догадается!

Решив добраться до дразнящего запаха, Молли широко раздвинула колени Селии и подняла их, пока соблазнительный шов между ними не разошелся, полностью раскрывая свои тайны. Набухший бутон в действительности был оранжево-розового цвета с зубчатыми светло-коричневыми краями. Ниже находилось пунцовое отверстие, и Молли придвинулась, чтобы лучше рассмотреть его, и потянула изящную плоть, раскрывая его. Оно выделяло влагу, похожую на мед, и она коснулась его и подняла палец, чтобы получше рассмотреть. Зачарованная блестящим потоком, прилипшим к ее коже, Молли засунула палец в рот и нашла, что подношения Селии замечательно дополняют соблазняющий ее ноздри аромат. Вдруг ей хотелось узнать, войдет ли ее маленький пальчик в это отверстие, которое казалось не больше замочной скважины. Опасаясь, что может сделать Селии больно или, хуже того, разбудить ее, Молли поборола свое желание воткнуть в нее свой пальчик. Вместо этого она начала вводить его осторожно, ведя мимо заполненного устья и дальше, а мягкая ткань внутренней части объекта ее поклонения поддалась неопытным попыткам и приняла палец без жалоб. Канал пульсировал влажной теплотой, и Молли засовывала палец и вытаскивала его, вызывая хлюпающие звуки, которые разносились по комнате, когда влага из крохотного отверстия начала сочиться сильнее, подстраиваясь под движения ее пальца. Способность коснуться Селии — более того, проникнуть внутрь ее прекрасного тела — породило странный трепет в ее животе, ибо она даже не представляла, что такое возможно. По наивности она не знала, что движения ее мизинца повторяли движения возбужденного и страждущего пениса мужчины, а с таким объектом спящая на кровати девушка вскоре познакомится.

Жаждая отведать еще какой-нибудь вкус этой женщины, к которой у нее накопился столь необъяснимый аппетит, Молли запустила палец себе в рот и застонала, пока обсосала его дочиста, а ее язык затрепетал от полученного небесного угощения. Эта проба оказалась достаточной, чтобы просветить ее, как можно использовать этот уголок, и она прильнула к нему губами, а язык потянулся к пахнущему мускусом укрытию, куда проник ее мизинец. Ее действия стали все неистовее, возбуждение тоже, когда она коснулась скользкой поверхности от клитора до щели, облизывая и посасывая его сколько душе угодно, у нее кружилась голова от экзотического напитка, который щедро вытекал из изящного отверстия. Селия начала стонать, хотя все еще спала и, видимо, не догадывалась об оральных усилиях своей коллеги по комнате. Однако если бы даже Селия проснулась и обнаружила ее уста на своих покрытых рыжеватыми волосами интимных губах, Молли все равно не смогла бы остановиться, ибо роскошный пир между широко раскрытых бедер Селии приносил слишком большое удовольствие. Если бы сама мисс Уэйверли вошла сюда, Молли продолжала бы до тех пор, пока не слизала языком каждую каплю сиропа и не проглотила ее.

Таз Селии начал колебаться под увлажненным лицом Молли. Ее стоны стали довольно громкими, ее голова металась из стороны в сторону, будто она испытывала сильную боль. Боясь, что ее могут застать за неправедными забавами — ибо опасение, что Селия может проснуться и обнаружить, что с ней творят, и, закричав от страха, призвать весь дом к себе на помощь, — Молли ускорила свои ухаживания. Она вонзила палец в пульсирующий канал, чтобы зачерпнуть побольше соков, зная, что это будет ее первая, и, к сожалению, последняя возможность сделать такое. Дрожь доросла до могучего толчка, и вдруг ищущий язык Молли увлажнился от густого наводнения. Она сама наводнила клинышек своих трусиков, вздыхая от этих непонятных удовольствий и наслаждаясь жидким таинством, которым Селия наградила ее. Когда она отстранила рот от небесной борозды, она заметила, что на губах Селии, хотя та и спала, заиграла едва заметная улыбка. Несмотря на ее страстные движения, похоже, врач не ошибся в своей оценке эффективности лекарства.

Вдруг Селия повернулась на бок и открыла свою обнаженную попку. Пока Молли слизывала остатки влаги со своих пальцев, вид этих прелестных выпуклостей обострил ее похоть. Взглянув на часы, она убедилась, что еще остаюсь время, и она решила обратить свое внимание на эту до сих пор не подвергшуюся ухаживаниям и весьма соблазнительную область. Присев рядом с кроватью так, чтобы выпяченные ягодицы оказались напротив ее лица, Молли начала ласкать атласную плоть, скользя пальцами по холмам и дразня окружность глубокой долины между ними и не зная, что предпринять. Задняя сторона пусть даже женщины казалась не таким атрибутом, который создан для баловства, поскольку осуществляла некоторые не очень здоровые функции. Однако ей даже в голову не могло прийти, что Селия может таким образом использовать это место. Оно казалось слишком совершенным для подобных свойственных человеку слабостей!

Молли губами скользнула по обнаженным выпуклостям, отдавая дань обоим полушариям. Однако ей захотелось большего, нежели сорвать нескольких робких поцелуев. Там должны скрываться другие наслаждения, посчитала она и ее язык оказался в опасной близости к складке между ягодицами Селии. Хотя она губами удалялась от нее к более безопасному месту, тенистая линия раздела продолжала манить ее, и она больше не могла не обращать на нее внимание. Дрожащими руками она развела полушария и мельком взглянула на спрятавшуюся там ямочку. Несколько пучков причудливых завитушек рыжеватого цвета украшали эту впадину, идущую вдоль складки. Наконец-то она могла сколько угодно услаждать свой взор, или по крайней мере до тех пор, пока Селия не придет в сознание. При полном дневном свете она могла рассматривать ее в полном весеннем блеске. Она казалась такой плотной и нетронутой — в самом деле не использованной — укрепляя детскую фантазию Молли о том, что это место предназначалось лишь для украшения.

Положив свои руки так, чтобы, выпуклости оставались разведенными, Молли прижала большие пальцы к плотному ободку, чтобы посмотреть, не раскроется ли тот. Когда тот раскрылся, она раздвигала его еще больше, пораженная прелестной маленькой дырочкой, которую она обнаружила. Обнажился слабый намек на плотские услады, затаившиеся внутри, ткань была такой атласно гладкой и мягкой, что Молли позволила кончику ранее занятого мизинца проникнуть туда на длину ноготочка. Она не стала углубляться, боясь, что любое вторжение в это тугое отверстие может побеспокоить Селию. Натянутая впадина защемила ее палец, и она захихикала, очарованная такой неожиданной наградой, — в действительности она была так очарована, что не удержалась, чтобы не коснуться ее языком. Молли хотела лишь быстро отведать ее вкус. Увы, это оказалось невозможным, ибо стоило только ее языку встретиться с этим девственным ротиком, как она, уже не могла оторваться, и она лизала с неистовой потребностью, а внутри нее назревал еще один оргазм.

Пока ее язык начал смело исследовать нагретые внутренние глубины, Селия снова зашевелилась, остановив страстные ухаживания Молли. Она тут же вытащила язык из мускулистого отверстия, а резкое движение вызвало новые движения прикованной к постели девушки. Набросив стеганое одеяло, чтобы прикрыть наготу Селии, Молли скрылась в другом конце комнаты, по пути чуть не сбросив лампу. Она с раздражением смотрела на лежащую в постели, а от сильного биения сердца ей стало плохо. Она обезумела от скандальных эпизодов, представляя, что случилось бы, если бы ее поймали, самым худшим ей показался сценарий, когда полицейские уводят ее в тюрьму, или — о боже милостивый! — в психушку. Сенсационные газетные заголовки навлекут позор на ее семью и очень пристойную школу мисс Уэйверли для секретарш. Как она смогла бы объяснить им свое поведение или любому другому человеку? Молли сама этого не знала. Казалось, ее заставили совершить эти ужасные поступки, а что еще хуже, ей больше всего хотелось совершить их еще раз.

Зевнув, Селия подняла свои руки высоко над головой, выражение удивления затуманило ее сонные глаза, когда она повернулась и увидела свою перепуганную коллегу по комнате. Молли встретила ее взгляд тревожной улыбкой, а ее мучили оставшиеся на языке опьяняющие запахи. «О если бы только она спала подольше!» — молча сокрушалась она, думая над тем, какие еще сокровища она могла бы обнаружить, если бы ей не помешали. Не имело значения, какие страдания ей придется терпеть впоследствии; мучительную боль стоило терпеть в обмен на познание каждого дюйма роскошного тела Селии.

С того времени Молли дала себе обещание, что раздобудет выписанного врачом лекарства, чтобы можно было опоить Селию и снова насладиться ею. К сожалению, это оказалось непростым делом, и ей пришлось молить о помощи одну из наблюдавших за Селией, которая в обмен за лекарство настояла на том, чтобы получить за него вознаграждение. Слух об этом скоро достиг ушей других членов влюбленной группы, и бедная Молли неожиданно оказалась последней в очереди других девушек, получавших удовольствие от пребывающей в бессознании Селии. Такие случаи вскоре участились и требовали от всех значительной согласованности. Ограниченное время и опасность разоблачения побудили этих молодых энергичных леди действовать по очереди, обычный сценарий сводился к тому, что две девушки занимались земляничными сосками Селии, причем Молли поручалась не очень благодарная задача держать ноги Селии повыше, чтобы еще одна девушка могла языком заняться сочной щелью, а еще одна поглощала запретное сокровище в виде отверстия на ее попочке — два последних места были самыми популярными, и из-за них шла драка. Дошло до того, что пара девушек занималась влагалищем Селии, одна бралась за клитор, а другая — за находившееся под ним крохотное отверстие. Самой счастливой оказывалась та девушка, которой удавалось окунуть свой трудолюбивый язык в восхитительный поток сладкого меда, когда Селия содрогалась от оргазма.

Если кто-то оказывался не у дел, она пыталась утолить свою похоть, присев над лицом Селии и раздвинув пухлые подушечки своих срамных губ, освобождая таким образом вздымавшийся клитор, чтобы потереть им о губы спящей девушки. От этих неистовых движений у Селии открывался рот, позволяя вращающемуся любвеобильному придатку девушки тайком проникнуть в него. Даже во сне Селия иногда посасывала один из этих ненасытных бутонов. Однако никто не мог ждать, когда это случится, и случится ли вообще, ибо не один исстрадавшийся клитор был отвергнут, хотя видеть, как их идол, сама не зная того, ласкает одно из этих висячих щупалец, озаряло не одно удрученное лицо, особенно если хозяйка этого атрибута достигала кульминации прямо над устами Селии, обдавая их плодами своей страсти и внушая зрителям первый вкус власти — а это они за всю жизнь испытают либо редко, либо никогда.

Селия так и не узнала ни о том, что доводила до оргазма этих сладострастных молодых леди, ни о том, что она сама испытывала оргазмы от прикосновения их пальцев и языков. Хотя эти девушки в конце концов выйдут замуж, они испытают самые горькие разочарования, когда их мужья и не подумают проделать над их беспокойными клиторами то, что дремлющая Селия делала инстинктивно — и к чему понуждало их отчаяние, когда уста их прелестной жертвы невозможно было пробудить к действию.

* * *

Селия действительно пленяла всех, с кем встречалась, и пробуждала самые тайные и темные желания, однако сэр Джейсон стал первым мужчиной, который начал осуществлять их и довел все до крайности. Приключения молодой Селии в школе мисс Уэйверли представляли как раз те случаи, которые он устроил бы для нее, если бы у него был доступ к такого рода девушкам. Ранние приключения подобного характера сделали сэра Джейсона рьяным поклонником эротических игр среди женщин, и ему не терпелось увидеть, как Селию лишат последних остатков скромности, когда набухший, сочный клитор прорвется в ее негостеприимный рот. Какое наслаждение получит она от этого лакомого кусочка — кусочка, которым сэр Джейсон невольно столь неистово наслаждался.

Платье Селии упало на ковер гостиной, она осталась в белых трусиках. Пропитанный клин застрял в хорошо очерченной щели, обрамляя надутые и бритые половые губы. Сэр Джейсон улыбнулся, довольный, как всегда, что застал ее в столь изумительно влажном состоянии. Ему никогда не встречалось влагалище, способное выделять так много влаги, и он посчитал, что его буйному члену весьма повезло. Язык сэра Джейсона мог не раз насладиться такими привлекательными складками — если только он осмелится позволить ему это!

Объект его пристального взгляда задрожал, возможно, от холода в комнате иди растущего возбуждения. Судя по уликам между бедрами Селии, подозрения сэра Джейсона, что виноваты они, подтверждались. Тем не менее он бросил в камин еще одно полено, ибо он хотел, чтобы милой девушке было хорошо, тепло и она была бы готова к тому, что ждало ее впереди. Разумеется, только Селия точно знала истинную причину, по которой на ее плоти высыпали крохотные точечки. Она робко подняла голову и встретила понимающий взгляд сэра Джейсона, а сильное биение сердца затрудняло дыхание. В нем сегодня вечером что-то было совсем не так…

Глаза сэра Джейсона разглядывали стоявший перед ним нагой ландшафт, и он едва слышно хриплым голосом отдал еще один приказ. Селия подчинилась без возражений, потеряв либо способность, либо желание отказать ему, каким бы гнусным ни был приказ. Она освободилась от промокших трусиков и забралась на стол спиной к обоим мужчинам, ее движения были медлительными, словно она плавала в воде. Ее колени и ладони опирались на твердую поверхность, голый задний фасад выпятился и раскрылся, готовясь получить свое наказание. Все ее соблазнительные сокровища обнажились в их бритом великолепии, а ее женские соки бесстыдно просачивались из крохотного отверстия влагалища, пока она убеждалась, насколько обнаженной и покорной предстала перед своими двумя поклонниками.

Сэр Джейсон поднял брошенные на ковре трусики, вывернул их наизнанку, чтобы добраться до того завораживающего места, которое очертило женственность Селии. На ткани сохранился отпечаток щели, и он провел пальцами вдоль влажной заплатки, подавив желание пройтись языком вдоль нее. Вместо этого он бросил трусики Колину и снова обратил свое внимание к источнику, который увлажнил их.

— Посмотри, как промокла наша Селия, — обратился он к кузену, который сидел в оцепенении, сжимая кусок ткани в дрожавшей руке. В действительности единственные признаки жизни проявлял его нетерпеливый пенис, надувавший и растягивавший его твидовые брюки. — Ты слышишь запах ее возбуждения? — спросил сэр Джейсон, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть персик, трепетавший между бедер Селии. Видя его приближение, она шире раздвинула бедра, ее маленькая щель, похоже, таяла, обдавая щедрой росой окружающие срамные губы, которые, если бы не лишились рыжеватых завитушек, могли бы скрыть краску стыда. Полено в камине сделало свое дело, ибо волны ароматного тепла достигли щели и оттуда ударили сэру Джейсону прямо в ноздри, вызвав бурную реакция его твердого как скала посоха. Решение разоблачить Селию пришлось как никогда кстати.

От его внимания клитор Селии яростно задергался и старался вырваться из пленивших его складок плоти, подаваясь ему навстречу. Когда она взглянула вниз через расщелину между грудей и увидела, как набухший язычок торчит таким непристойным и наглым образом — он оказался буквально перед улыбающимися губами сэра Джейсона, — она покраснела гуще, чем объект, вызвавший ее смущение. Однако этот индикатор степени ее желания возбудил Селию, ибо она видела, как тот сверкал от ее секреций. И тут она догадалась, почему Колину безумно нравилось брать его в рот. И ей очень захотелось изогнуться своим телом так, чтобы самой отведать этот ароматный деликатес.

В это мгновение рядом с ней оказался сэр Джейсон и протянул ей длинный, толстый объект. Он кивнул, подбадривая ее как настоящий хозяин, предлагающий дорогому гостю к чаю тарелку с петифурами.

— Моя дорогая, покажи нам, насколько ты талантлива.

Пальцы Селии нащупали, что этот объект переходил в тупой конус. Повернув голову, она обнаружила, что это белая свеча, похожая на те, которые использовались на обеденном столе. По безупречному состоянию фитиля можно было судить, что эта свечу еще не зажигали. Скорее всего, ее совсем недавно взяли из коробки, поскольку на ней не было ни пятен, ни вмятин.

Все существо Селии содрогнулось от сладострастия; вежливый тон, каким говорил сэр Джейсон, воспламенил ее. Она переместила центр тяжести на колени и взяла свечу из его руки, поражаясь ее совершенно гладкой поверхности. В самой широкой точке ее окружность была почти такой же, как у пениса сэра Джейсона, хотя из-за постепенного сужения ее будет не так трудно ввести. Селия не без озорства думала, знают ли те пальцы, которые придавали ей форму, куда однажды попадет эта свеча. Она возбуждалась, воображая, как эти неизвестные руки, мужские и женские, касались и поглаживали широкую часть свечи. Вдохновившись, она пристроила свечу между бедер, и начала осторожно вводить стержень из воска в свою податливую щель, расширяя ее больше и больше, пока снаружи осталось лишь основание свечи.

Свеча ярко блестела на рубиновом фоне влагалища Селии, явно наслаждаясь своим новым местом обитания. Эта демонстрация произвела на неподвижного Колина столь электризующее воздействие, что из его уст вырвался крик боли, а к его уже раздувшемуся пенису устремилась новая волна крови. Старший кузен достиг такого же состояния раньше и готовился извергнуть первую порцию семени в не совсем подходящем убежище своих брюк.

Рука Селии, словно в балете, изящными движениями вонзала и вытаскивала свечу. От щедрого исторжения влаги комната наполнялась ритмичными причмокивающими звуками, которые становились громче, пока она трудилась, а ее лицо раскраснелось от еще большего смущения, что она не может обуздать свои секреции. В ушах кузенов все это звучало самой волшебной музыкой, какую может услышать мужчина, и оба напряженно слушали, чтобы уловить каждую сочную ноту, а их рыдающие пенисы сопровождали эти звуки своим аккомпанементом.

Вульгарный спектакль, который разыгрывала Селия, снес преграды, которые она раньше воздвигла, и превратил пристойность в развалины, оставив лишь всепоглощающую похоть. Теперь она приветствовала это, жадно купалась в ней, позволяя сокам стекать по бедрам так, чтобы это видели оба мужчины. Она повиновалась бы приказам сэра Джейсона, даже если это закончилось бы для нее смертью, ибо Селия обнаружила, что любит его с такой страстью, которая превосходила все любые чувства к его кузену. Возбуждение от этого откровения побудило ее дать сэру Джейсону и Колину все, чего они когда-либо хотели от нее и больше. Никакое действие не казалось слишком унизительным, чтобы его совершить. Она расцвела, видя, что темные глаза Хардвиков следят за движениями ее руки. Введя в себя свечу, она вспомнила сладострастный вечер, проведенный в обществе фотоаппарата сэра Джейсона и вазы с фруктами. Вдруг почувствовав головокружение от желания еще больше обнажить себя, Селия до невероятной ширины раздвинула колени, не обращая внимание на сопротивление бедренных мышц. Подавшись вперед на одном локте, она выпятила свои ягодицы еще рельефнее, два голоса ахнули, подтверждая свою высокую оценку.

Вздохи мужчин перешли в стоны, когда гладкие щеки поднятых ягодиц Селии сами раздвинулись, словно это сделали невидимые руки, чтобы раскрыть покоившееся внутри сокровище. Раскрывшееся теперь розовое отверстие щеголяло перед своими зрителями, гофрированный ободок сверкал от росистого водопада, который большую часть вечера выливался над ним. От этой позы Селии он раскрылся, словно прося или, скорее, моля, чтобы в него вторглись.

Как раз такие мысли обуревали сэра Джейсона. Он облизнул губы, видя перед собой столь соблазнительный объект, который тянулся к нему. С какой любовью попочка Селии встретила его внушительный орган. Он благодарил жестокое упражнение, предписанное для этого, не подозревая, сколько усилий приложено для его развития. В отличие от задниц других женщин, которые не выдерживали такого напряжения, количество подобных действий нисколько не повлияло на качество попочки Селии. Ее задний будуар все еще хранил девственные черты, каким бы жестоким набегам он не подвергался, отчего становился еще соблазнительней. Каждая сладострастная встреча с анусом казалась первой, и сэр Джейсон Хардвик пускался в это путешествие с наслаждением.

Сэр Джейсон считал своей исключительной заслугой, что он открыл прежде скромной Селии красоты разврата, и гордился тем, что стал ее наставником. Однако сейчас ему захотелось узнать побольше об оказавшейся перед ним красоте. Ухватившись за край стола, чтобы обрести устойчивость, он наклонился к источнику собственного восторга, и его дыхание коснулось ровных полушарий ягодиц Селии, отчего у той появилась гусиная кожа. Похоже, она расцвела под пристальным взглядом сэра Джейсона и приблизила свою попочку к его лицу, демонстрируя ему самые сокровенные интимные места. Ее поза раскрывала все тайны, а эту позу она обожала: обнаженная пульсирующая плоть, влага и ароматы. Селия сделала еще одно движение, и царственный нос сэра Джейсона наконец-то столкнулся с мерцающей розовой жемчужиной ее ануса. Его язык отчаянно вырывался из уст, чтобы украдкой отведать конфетку, которая для него оставалась недосягаемой слишком долго.

Раскованные движения Селии дали сэру Джейсону повод думать, что Селия жаждет более глубокого проникновения, чем оба прежде осмеливались предпринять. Ее попочка трепетала перед ним, искушая его своим танцем, каждое легкое движение стремилось соблазнить его, возбудить его. Он крепко прикусил непослушный язык, чтобы успокоить его. Не желая расстроить ее, он начал дразнить расширившееся углубление кончиком пальца, и по его неистовым сокращениям догадался, что это возбуждает ее. Его щекочущие движения побудили Селию лечь, пока его палец не оказался внутри ее, и она сжала его своим сфинктером, оказывая тому нежный прием, и ее дыхание ускорилось.

Мысли, на которые наводил массаж, легко стали понятными. Убедившись, что маленькая похотливая попочка Селии требует чего-то более существенного, чем движения пальца, сэр Джейсон потянулся к хрустальной пробке на графине с хересом, посчитав, что она станет подходящим аксессуаром. Обслюнявив пробку, он запихнул ее в моргающее отверстие и оставил ее там в качестве затычки, мускулистый ободок держал его в своих жарких объятиях. Он пригнулся ниже, чтобы с затаенным дыханием молча наблюдать за процессом. Каждый раз, когда свеча входила во влагалище Селии, сверкающая затычка лихо болталась, а на ее хрустальных гранях играла радуга цветов. Заднее отверстие чуть не проглотило пробку, когда она нырнула еще глубже в щель, и сэр Джейсон раздумывал над тем, что она может совсем исчезнуть в узком канале и от озорной улыбки, свойственной Хардвикам, уголки его рта поднялись вверх. Потребуются некоторые усилия, что добыть ее оттуда, но он полагал, что готов справиться с такой изумительной и уникальной задачей. Вдруг ему захотелось загнать эту вещь в ее канал, чтобы позабавиться, доставая ее оттуда.

Кожа Селин заблестела от пота, и горевший камин придавал ей эфирное свечение. Желание слизать пот охватило сэра Джейсона, и он наклонил голову, словно в молитве, и провел языком вдоль мерцавших выпуклостей её ягодиц, но упрямство помешало ему приблизиться к запретным областям ее задней и передней прелестям. Немного изменив положение, Селия предложила его губам раздвинутую щель, а сэр Джейсон выпрямился и, негодующе дыша, убрал в рот свой возбужденный язык. Стало видно, что сэр Джейсон не доверяет сам себе, поэтому он сосредоточил свое внимание на хрустальной пробке, вставленной в нее, безуспешно стараясь не обращать внимание на безумные метания своего пениса. На его языке сохранилась сладость и не давала ему покоя. Сэр Джейсон не мог избавиться от мысли, что ему ещё предстоит исследовать многие места на теле Селии.

Разочарованная тем, что он не ответил на ее попытки соблазнить его вторгнуться языком в жаждущее отверстие ее попочки, Селия все равно горела желанием узнать, какой она кажется обоим поклонникам. Она заставила себя дать своему пленителю знать об этом позорном предложении. Из-за воздействия обоих Хардвиков она потеряла всякое чувство подобающего леди поведения. Уже не имело значения, что она проявит свою похотливость столь же откровенно, что и оба кузена.

— Сэр Джейсон, — шепнула она таким тихим и умоляющим голосом, что он был едва слышен, — я хочу видеть себя.

Палец сэра Джейсона покоился на выступавшем конце хрустальной пробки, готовясь совершить роковой толчок, но умоляющий тон остановил его. Он приложил свое ухо к ее губам, ибо не расслышал ее просьбу. Когда она повторила сказанное, на этот раз настал черед сэра Джейсона покраснеть, хотя в этом случае он краснел от такого огромною удовольствия, что не мог произнести ни слова.

Наконец-то прелестная Селия покорилась той же сексуальной власти, которая управляла им и его кузеном. Разве он все время не отдавал себе отчет, какие ингредиенты потребовались, чтобы создать эту соблазнительную молодую женщину? Это скромное обнажение собственной истинной природы заставило его возрадовавшийся пенис подняться еще выше.

— Да, моя дорогая, — простонав, ответил сэр Джейсон и поцеловал дрожавшие губы, которые вымолвили эти слова. — Я выполню любое твое желание. Ты полностью насладишься экстазом от наблюдения собственной прелести и дырки на попочке. Возможно, потом ты мне скажешь, какую из щелей ты находишь более пленительной, ибо я не знаю, какой из них отдать предпочтение.

От благодарности глаза Селии переполнились слезами, и она покраснела еще гуще. Однако другая часть тела не разделяла ее смущения, ибо радостно наполнялась сочным сиропом, несколько капелек которого забарабанили, словно весенний дождь о деревянный стол. Если бы только ей хватило смелости попросить сэра Джейсона о большем! Но она промолчала, боясь, как бы он не стал смеяться над ней, если бы узнал, каким способом она хочет, чтобы он взял ее. В действительности она опасалась, что он не найдет ее достаточно желанной. «Как он непохож на Колина», — поддала Селия, желая сломать его сдержанность, Селия была вынуждена признать, что, несмотря на его сдержанность, их различия как раз и делали эти моменты такими восхитительными.

— Дорогой кузен! — позвал сэр Джейсон. Возбуждение его душило, словно две руки сжимали его за горло. — Наша Селия желает отведать особое угощение, то, которое, боюсь, мы эгоистично скрывали от нее.

Сидя на диванчике, Колин пытался сбросить дурманящее оцепенение от алкоголя. Однако спиртное не притупило неистовую активность происходившую в его брюках, когда он получил наставления старшего кузена. На нетвердых ногах он по приказу сэра Джейсона отправился наверх, чтобы принести подпорки, и оставался там, как показалось Селии, целую вечность. Ей хотелось крикнуть, чтобы он поторопился, освободил тело от пьяной апатичности, ибо сейчас, когда она громко выразила свое желание, ей не терпелось претворить его в жизнь.

Через несколько минут сэр Джейсон был занят установкой двух зеркал с двух противоположных углов — одно у головы Селии, другое — сзади. Потом он отрегулировал луч осветительной лампы так, что он остановился между ее раздвинутых бедер и освещал ее так, будто она была актрисой на сцене. Селия чувствовала сильную жару лампочки, которая освещала каждый интимный уголок и борозду ее тела, и она затаила дыхание, когда взглянула на свое лицо в зеркале. Будто пелена спала с ее глаз. Наконец-то она могла смотреть на свои женские прелести во всей их захватывающей дух красе.

Поднятые щеки ее попочки сверкали в ярком свете, хрустальная пробка, вклинившаяся в ее анус, искрилась и подрагивала от малейшего движения. Селия снова приступила к манипуляциям со свечой, ее глаза жадно поглощали каждое вторжение, а капающее красное устье ее женственности расширялось от маленькой щелки до глубокого ущелья. Медовая глазурь покрывала воск, а с каждым выходом свечи вздымающиеся срамные губы расцветали розовым цветком, а из них выглядывал страстный клитор.

Селия никогда не видела себя в столь неприличной наготе. Некоторое время назад она посчитала бы эту позу крайним унижением — еще одной жестокостью, которую над ней совершил мужчина, способный на самые распутные действия. Однако она не могла не видеть отчаянное трепетание клитора и поэтому изогнула спину, чтобы еще больше обнажить свои бритые атрибуты, расширяя ущелье, которое соединяло зад с надувавшимся клитором. Подобно многим женщинам Селия все время считала непристойным так разглядывать свои интимные места, полагая, что они непривлекательны. И действительно недостойны мужского взора. Но когда Хардвики продолжали услаждать глаза этими сокровищами, ееотношение начало меняться и вскоре ей тоже неудержимо хотелось видеть себя в каждом отрезке и акте плотского наслаждения. Хотя она убедила себя в том, что столь непристойное самолюбование проистекает из желания понять, почему сэр Джейсон и Колин делали то, что другие посчитали бы оскорблением ее личности. Селия теперь знала, что это слабое оправдание истинных намерений. Как печально, что потребовалось так много месяцев, прежде чем она смогла облачить себя в мантию сладострастия, которое ее окружало, и носить ее с достоинством.

Пока жадные глаза Селии обозревали чарующие прелести, отражавшиеся в зеркалах, сэр Джейсон изучал совершенный овал ее лица и задумчиво жевал свою нижнюю губу. Он понял, что она борется с противоречивыми, самыми глубокими чувствами, ибо он сам испытал подобное откровение. Это не всегда давалось легко, но тем не менее оказывалось полезным и доставляло удовлетворение. Проявлять неискренность в сексуальных делах значило лишить ум и тело естественных потребностей. Селия усвоила этот ценный урок и должна была за это благодарить сэра Джейсона. Он вытащил ее из оболочки скромности и высвободил дремлющую внутри женщину, настойчиво моля ее проявить инициативу и воспользоваться доступными для нее удовольствиями.

Однако у него в запасе осталось множество сексуальных ухищрений, которыми он хотел поделиться с Селией. Хотя слезы Селии предупреждали, что он зашел слишком далеко, он считал, что ее не принуждали ни к чему такому, в чем она охотно не приняла бы участие… рано или поздно.

А добровольное доказательство как раз в этот момент лежало перед ним — с широко раздвинутыми бедрами и ягодицами и широко раздвинутыми срамными губами. Язык Селии то и дело высовывался изо рта, пока она рассматривала себя в заднем зеркале, а ее ярко-голубые глаза широко раскрылись и лихорадочно наслаждались роскошью открывающегося вида. Ее выражение говорило сэру Джейсону, как ей хотелось бы коснуться языком того, что она видела, если бы это было физически возможно — и с каким восторгом он помог бы ей в этом! Мысль о том, что ее грациозное тело извивается так, что бархатный язык достает сочную влажность между бедер, опьяняла сэра Джейсона, словно он выпил весь запас спиртного. Вдруг он выхватил свечу из руки Селии, поскольку та, казалось, могла растаять от тропической жары в том месте, куда она входила. Ее присутствие больше не потребуется, ибо боги вакханалии наслали на него новое вдохновение. «К чему свеча и пробка? — вопрошал он себя. — Почему не два толстых и сочных члена — самое прекрасное, что может преподнести мужчина?» Да, это устроит настоящий пир для прожорливых глаз и уютных маленьких пещер Селии. Но он видел, что сначала ей придется удовлетворить похоть к своему телу, которая горела в ее глазах.

Пока сэр Джейсон стоял перед ней со свечой в руках, Селия встретила его ожидающий взгляд и не отвела глаза — даже после того, как слизала покрытый истечениями влагалища воск, который он держал в руке. Она свернула язык трубочкой вокруг свечи, словно это был его пенис, и слизывала слой пикантного сока, который остался на ней, а глаза с напряжением смотрели на него, чтобы увидеть его реакцию. Когда она сомкнула губы вокруг свечи, его тело сотряслось, он больше не мог продлить мгновения сладострастия, и вытащил свечу из ее рта.

Губы Селии сверкали от собственных секреций, и она провела по ним языком, а ее глаза сверлили само существо сэра Джейсона. Это действие дразнило его, и он уже не знал, стереть ли с ее лица самодовольную улыбку или испить сладкие соки. Безрассудство заслуживало равноценного ответа — а он имелся у сэра Джейсона для такой девушки с наглым лицом. Никто — ни мужчина, ни женщина, не возьмет верх над сэром Джейсоном Хардвиком!

А тем временем Колин стоял рядом, изумленный тем, как Селия сама познает себя — и более того, он изумился тем, что его кузен впервые потерял самообладание. С каким удовольствием он навел бы на него его же фотоаппарат, чтобы запечатлеть его загоревшееся от отчаянной похоти лицо, хотя это все произошло очень быстро. Колин догадывался, какие мысли пронеслись в голове его кузена — те же мысли, которые он сам время от времени лелеял. Однако в отличие от упрямого сэра Джейсона он осуществит эти мысли.

Несмотря на прежнюю медлительность, Колин почувствовал, что сегодня вечером в гостиной разыграется новая драма, и считал себя готовым к любым действиям, которые от него потребуются. Воздух наэлектризовался от предвкушения и, похоже, нагрелся выше температуры, до которой разгорелся огонь в камине. Устроитель событий сегодняшнего вечера что-то быстро шепнул ему на ухо, и он сбросил одежду, а его пенис на фоне его живота являл собой внушительное зрелище.

Розовый конец находился гораздо выше пупка Колина, его пенис со временем стал длиннее и толще от частого посещения отверстий Селии, следуя примеру своего неуемного кузена. Как она выдерживала то, что предлагал старший кузен, было уму непостижимо, хотя от страсти к этим двум мужчинам ее тело часто творило невозможное.

Колин лег спиной на стол, который стал сценой самопознания Селии, и устроился поудобнее. Он не испытывал неудобств от этого твердого матраса, ибо горел от предвкушения услад, о которых сэр Джейсон шепнул ему на ухо. От возбуждения он затаил дыхание и начал отчаянно ловить воздух, когда кузен заставил Селию полуприсесть с широко расставленными ногами над его пенисом. Ее бритые срамные губы тут же легко расступились, словно пара больших пальцев Хардвиков раздвинула их, вытянутые губы раскрылись, удостаивая Колина видом внутренних сокровищ. Несколько мучительных минут сэр Джейсон крепко держал ее колени на почтительном расстоянии друг от друга. Селия не могла шевельнуться, иначе упала бы вперед и оставила свою попочку в его распоряжении.

В самом же деле Селия оказалась во власти сэра Джейсона, несмотря на свою позу. Он протянул руку, чтобы погладить ее ягодицы, и достиг щели между ними. Его пальцы нащупали то, что искали: хрустальную пробку, засевшую внутри натянутого до предела ободка ее ануса. Самая верхняя часть пробки была на поверхности нового сосуда, и сэр Джейсон начал вращать ею, сначала в правую сторону, затем в левую, затем снова в правую — он орудовал этим клином, словно это была ручка его сейфа. Он хорошо знал комбинацию: врата приоткрылись, и из Селии беспрепятственно потекли соки, а клитор бесстыдно подергивался. Видно было, что сэр Джейсон снова взял пленницу в свои руки.

Похожие глаза обоих Хардвиков не могли не заметить медовые нити, потянувшиеся из Селии. Они опутали набухшую плоть пениса Колина, оставляя заметный след, ведший к скромному верхнему отверстию. Сэр Джейсон прижался губами к ее уху, словно собираясь открыть ей секрет, однако он говорил достаточно громко, что кузен мог расслышать.

— Думаю, нашей прелестной Селии очень нравится, когда ухаживают за ее задней дырочкой!

Чтобы подтвердить сказанное, он положил руку под не иссякающий источник ее влагалища, причем щедрые жидкие подношения ослабили его решимость. Видя, что его кузен сверлит его столь откровенно похотливым взглядом, он чуть не лишился сил. Сэр Джейсон засунул влажные пальцы в рот Селии, и та тут же начала их послушно обсасывать.

Все еще сохраняя чувство собственного достоинства, сэр Джейсон направил щель Селии на пульсирующий стержень, находившийся внизу, до тех пор, пока тот полностью не исчез. В этом входе стало слишком тесно, и пробка вылетела с фамильярным хлопком, избавляя анус от своего обременительного присутствия. Поскольку сэр Джейсон был не из тех, которые упускают полную сладострастия возможность, он нашел пробке другое место — рот Селии — и она без жалоб приняла нагретую соску и начала сосать ее с такой же радостью, как и его пальцы. Она подняла голову, чтобы взглянуть на отражение этой сцены в зеркале, и таращилась на свою изящную вагину, увеличившуюся в несколько раз от поглощения внушительного органа Колина. Даже атласное отверстие ее попы широко зияло от этого щедрого груза, словно тоже желала заполучить столь великолепного ухажера.

Колин глубоко вздохнул, когда он почувствовал, как роскошные половые губы скользят по его стержню. Они встретились с его яичками и влажно поцеловали их, тут же за ними следовал клитор и коснулся его длинного органа. Эта обвораживающая оранжево-розоватая бабочка нанесет еще один визит, когда от трения в месте встречи похотливый придаток надуется еще больше. Несмотря на влажный экстаз, который сулило влагалище Селии, Колина охватил соблазн прервать контакт, чтобы иметь возможность тереться о маленькие крылышки и вызвать у нее оргазм, потрясающий все тело. Ибо он обожал смотреть, как она достигает кульминации, а за этим всегда следовал небесный пир.

Селия нагнулась вперед, ее груди плотно прижались к его груди, его курчавые волосы щекотали земляничные кончики ее сосков. Она видела, как в зеркале отражается великолепный вид на то, как ее сажают на кол. Сверкающее озеро собралось у основания погруженного пениса Колина и ширилась благодаря преподношениям Селии, она потянулась в глубь бедер, чтобы собрать излишки, после чего провела рукой по лицу Колина. Его язык тут же высунулся, чтобы собрать капельки с ее пальцев, а она вытащила хрустальную пустышку изо рта, чтобы поцеловать его, пробегая языком по его глазированным губам.

Сердце сэра Джейсона тяжело застучало при виде такой дерзкой демонстрации самопоклонения, и его пальцы снова скользнули к щели Селии и смазывали незанятое отверстие текущими оттуда соками. Ее задний вход угрюмо надул губы, оттого что потерял прежнего жильца, и он запустил свои увлажненные пальцы в его бархатные глубины, а его пальцы касались твердого корня члена Колина. От неожиданного прикосновения сэр Джейсон отдернул руку, его пальцы горели огнем, который зародился не только в глубинах заднего будуара Селии. Ощущение от прикосновения к пенису Колина было странным, но в некоторой степени приятным. В действительности этот контакт поразил словно электричество, что сэру Джейсону захотелось испытать все еще раз.

Пока Колин медленно то поднимал, то опускал свой таз, самозабвенно трахая Селию, сэр Джейсон положил руку на то место, где сходились вместе два тела. Он почувствовал, как младший кузен то входит, то выходит из растаявшей щели Селии; пальцы сэра Джейсона омывал нектар, все время источавшийся оттуда. От потребности слизать его со своей кожи у него так закружилась голова, что он потерял способность разумно мыслить. Он вообразил, что его язык прильнул к совершавшему поступательные движения стержню пениса Колина, чтобы уловить сладкие горячие ручейки, обильно вытекающие из ее женского источника.

Сэр Джейсон нахмурился. Хотя эти жуткие фантазии приятно возбуждали его, такой шаг означал бы переступить всякие грани сладострастия. Даже столь развращенный мужчина, как сэр Джейсон Хардвик, должен знать меру! Подвергнув себя должной критике, он встал на колени, чтобы полнее насладиться происходившим, и стиснул увеличившийся в размерах член, чтобы успокоить его. Однако на самом деле он добился прямо противоположного, его член бился и извивался, стараясь высвободиться из укрощавшей его руки. Опьяняющий аромат Селии ударил ему прямо в лицо, когда она опускалась на своего партнера, и снова пробудил в нем запретные мысли, и сэр Джейсон решил, что она уже созрела, чтобы принять его. Он сбросил одежду и наклонился перед ее выпяченными ягодицами, а его красный пенис отделился от его тела словно запасной член.

Селия чувствовала дыхание сэра Джейсона на своем незащищенном анусе и затрепетала от волнения, наслаждаясь почтительной позой, которую она увидела в зеркале. Она смотрела на гладкую мошонку, которую тянул вперед напрягшийся орган, светло-коричневое углубление его ануса тоже раскрылось. И тут она неожиданно сообразила, какой силой обладает — силой, о существовании которой она и не подозревала. Наверно, эта сила существовала давно, только Селия по своей робости о ней не догадывалась, и ошибочно посчитала, что является объектом, с которым творят, что хотят — страшные, грешные дела, над которыми у нее нет власти. Однако зеркально подрагивавшие ноги и задница сэра Джейсона явно свидетельствовали о другом и изменили ее мнение. Селия больше не будет единственной пленницей в Доме на Пустоши; сэр Джейсон также является ее пленником и, несомненно, был таковым с самого начала.

Одна из тех улыбок, которые часто озаряли лицо сэра Джейсона, появилась и на лице Селии. Ее тело содрогнулось от удовольствия, и она ткнула своей задницей ему в лицо и почувствовала, как та коснулась его носа. Опыт научил ее тому, какой соблазнительной он найдет эту часть ее тела, поэтому она то разжимала, то сжимала мускулистый ободок, чтобы усладить его глаза, а постанывание позади говорило о его благодарности.

Сэр Джейсон глубоко вдохнул из влажной щели, которую ему предложили, и вздрогнул, он испугался, что от согбенной позы может рухнуть на пол, биться в конвульсиях и обдать своим семенем бледное совершенство Селии. Он встал потверже позади ее ягодиц, готовя свой рыдающий член для решающего вторжения, которое вознесет его до небес. Однако маленькое отверстие, моргавшее ему, а в самом деле дразнившее его, оказалось слишком неотразимым лакомым кусочком, чтобы ее заполнять дубиной из плоти. Сэр Джейсон прижался лицом к выпяченным щекам и покрыл их восторженными поцелуями, все приближаясь к манившему его глазу посреди них. Он затрепетал от его ухаживаний и моргал еще настойчивее, вызывая его на более смелые действия. Он раздвинул ягодицы Селии как можно шире, а его глаза наслаждались обнаженными прелестями, особенно гофрированным углублением, которое зияло, как в те времена, когда она сама от стыда покрывалась такой же розовой краской, какая была внутри. В этот момент перестали иметь всякое значение убеждения сэра Джейсона о том, что является мужским поведением, а что нет. Значение имело лишь одно — как далеко сможет проникнуть его язык.

И его язык набросился на это место с таким чувством голода, будто ему все время запрещали касаться этого плода. Так оно и было. С яростью, которую когда-то стал бы презирать, особенно если учесть неподобающие ему обстоятельства, сэр Джейсон вылизывал бритое и мелкое углубление, ведущее к изящному вишневому устью, которое безжалостно растягивал пенис его кузена. Его обделенный язык принимал все, что ему давали, он совершал многочисленные боковые путешествия, чтобы подразнить вход в задний будуар Селии, которое приобрело пикантность после того, как ее щель оказалась переполненной до отказа. Сэр Джейсон слабел по мере того, как с каждым толчком Колина раскрывался ее анус и целиком заглатывал его любопытный язык, позволяя ему добраться до экзотических запахов внутри. Он обнаружил, что только этой территории свойственны характерные черты, и, желая узнать побольше, сэр Джейсон то засовывал, то вытаскивал оттуда свой язык, наслаждаясь тем, как мускулистый ободок пощипывал и сжимал его любознательный язык. Однако высшего наслаждения он достиг в течение первых сладострастных секунд вторжения, когда его язык впервые смело пересек порог заднего входа Селии, а сильный сфинктер любезно уступил этому интимному вторжению. Он снова и снова повторил эту операцию, а его нос от счастья зарывался в благоухающее ущелье.

Вход и выход языка сэра Джейсона из ее заднего будуара приносил невыразимое наслаждение, и Селия разразилась оргазмом и стала выкрикивать его имя. Стенки ее прохода нежно гладили его язык, и сэр Джейсон проникал им в самые глубины, вонзаясь в нее также, как это сделала бы его разгоряченная дубина, бившаяся о его живот, если бы оказалась на месте языка. Поток влаги от ее оргазма обдал пенис Колина, отчего тот засверкал еще великолепнее, и сэр Джейсон простонал от жажды насладиться этим возлиянием, а стон, признавший собственную беспомощность, утонул в трепещущем заднем ущелье Селии.

Сэр Джейсон знал, что если не оторвет свой язык от сладострастной содомии, то лишится своего драгоценного семени, а ему не хотелось утратить активность, если и дальше будет заниматься задней частью тела Селии. Испытывая страшную физическую боль, которая пронзила его до кончиков пальцев ног, он вытащил язык из очаровательного нового места обитания и запустил туда шишку своего пениса. Сэр Джейсон прижал свой инструмент к эластичному ободку, исходящий оттуда жар обдал его и исторг новый жалобный стон его владельца. Это место уже было сочным от слияния слюны и перенесенной из нижней щели влаги, а страстные ухаживания сэра Джейсона подготовили это некогда робкое отверстие к более энергичному вторжению, и оно раскрылось, приглашая войти. Увы, соседнее отверстие полностью занял член младшего кузена и для другого внушительного экземпляра там не осталось места.

Селия постанывала, прижавшись к губам возлюбленного, когда сэр Джейсон вошел в нес. Язык горел от сознания, что он отведал запретный плод — горело и лицо, ибо младший кузен видел каждый шаг орального паломничества своего родственника. Вдруг страх, присутствовавший в отношениях Колина с сэром Джейсоном, приобрел неясные очертания, затем совсем улетучился, осталась лишь преисполненная чувственности похоть. Между обоими Хардвиками наконец воцарились семейные отношения.

Сэр Джейсон обуздал желание до конца протаранить узкую магистраль — некогда он сделал бы это без угрызений совести и с огромным удовольствием. Не то чтобы он собирался баловать эту девушку, просто джентльмену следовало проявлять определенную сдержанность в подобного рода делах, ибо казалось очевидным — Селия не выдержит столь жестокое вторжение, когда ее переднее отверстие полностью занято. Очень медленно сэр Джейсон вводил член в моргающее отверстие, затем чуть вытаскивал, потом снова вводил, но поглубже, его секреции облегчали процедуру, орошая натертую внутреннюю плоть Селии успокоительным бальзамом. Его лоб вспотел, пока он продолжал действовать по принципу «толкай-тяни», довольно вздыхая, когда головка члена вошла до кромки кожи, венчающей его. Суженный портал сжался вокруг него так крепко, что испытывавшему головокружение сэру Джейсону потребовалось несколько раз глубоко вдохнуть воздух, чтобы окрепнуть для предстоящей битвы.

Селии казалось, что силы с двух противоположных сторон разорвут ее пополам. Действительно, от каждого жалящего миллиметра, который завоевывал сэр Джейсон, у нее затуманивались глаза. Она извивалась меж двух мужчин и стонала от наказания, которому подвергались ее интимные места. Однако она ни разу не умоляла сэра Джейсона остановиться. И как она могла? Она никогда не испытывала столь возвышенную боль и удовольствие. Чтобы одновременно проникали в два отверстия такие внушительные мужские экземпляры — да женщина могла лишь мечтать о столь полном восторге! Селия поклялась, что потом должным образом воздаст свою благодарность, пав на колени и поклонившись этим небесным объектам, ибо к тому времени оба члена окажутся достаточно приправленными после пребывания в ее отверстиях. Несомненно, сэру Джейсону это страшно понравится; его всегда возбуждало, когда удавалось заставить Селию взять его член в рот после того, как тот гостил в не столь традиционной аллее ее заднего отверстия. А сейчас она сделает это весьма охотно.

Ворча от напряжения, связанного с необходимостью укрощать себя, сэр Джейсон потихоньку вводил член в суженную прямую магистраль Селии и с удивлением обнаружил, что все пошло легче, чем он ожидал. И тут он вдруг понял, в чем дело: прелестная девушка тужилась, будто желала изгнать что-то из себя. На самом же деле получился обратный эффект — он получил возможность вонзить член с большей силой, причиняя Селии гораздо меньше неудобств. Он чувствовал, что изящный канал понемногу расширяется и медленно поглощает великолепный экземпляр, по которому истосковался.

В это мгновение Колин застыл, оставаясь погруженным во влагалище Селии, и ждал, когда кузен поместится сзади. Наконец сэр Джейсон добился своей цели. Он полностью вошел в тлеющую магистраль и ухватился за талию Селию, чтобы не потерять это узкое место, на завоевание которого он потратил столько сил. Ее измученный задний вход напрягся, чтобы принять внушительные габариты до основания, а его завитушки на лобке терлись о слишком растянутое кольцо ее ануса, словно целуя его. Вдруг оба Хардвика без предупреждения начали одновременно вторгаться в соответствующие отверстия причем подобная точность создавала впечатление, что оба регулярно занимались подобным двойным траханьем. Оба мужчины и в самом деле давали себе обещания, что впредь так и будут поступать. Их взгляды встретились в молчаливом согласии поверх медового цвета кос Селии, а натянутые мошонки, хранившие их яички, мягко поглаживали друг друга посреди, расставленных бедер Селии. Недозволенный характер этого контакта обострил чувственные восприятия кузенов, побуждая их с еще большим рвением приняться за переполненные углубления, причем от трения, вызванного соединением мужских гениталий с передним и задним отверстиями Селии, вверх поднимались волны разгоряченного воздуха.

Звуки от совершаемых сэром Джейсоном и Колином поступательных движений были слышны в гостиной, давая усладу ушам. Тело Селии покалывало от неземных ощущений в области щели и ануса. Она не могла не почувствовать запаха собственного возбуждения, распространившегося в гостиной, и дивилась, обладают ли все женщины эти особым ароматом — ибо если это так, то ей хотелось бы услышать об этом из первых рук. Недоумевая, как такая мысль могла прийти ей в голову, она тем не менее продолжала думать над ней. Да, она воспользовалась бы возможностью увидеть перед собой хорошенькую, столь же обнаженную и беззащитную, какой она сама стала после приезда в Дом на Пустоши. Какое это удовольствие обследовать другую женщину своими руками и устами! Селия представила, как берет губами трепещущий розовый клитор, чувствует, как тот набухает от ее ласк; она представила, как язык проникает в росистую розовую щель и утопает в ее медовых потоках; она даже представила, как он касается атласной розовой ниши и твердеет, чтобы проникнуть внутрь. От столь запретного видения она возбуждалась не меньше, чем от ласк мужчин, и почувствовала, как приближается еще один оргазм.

Селия вытянула шею, чтобы видеть зеркало, боясь упустить хоть малейшую деталь из этого двойного грубого вторжения в ее отверстия, пока те постоянно расширялись и выпрямлялись двумя пенисами кузенов Хардвиков. «Вот в каком разврате я участвую! — внутренним голосом воскликнула она, зачарованная жутким видом двойного вторжения. — Ах… если бы меня сфотографировать, когда творится великий позор». Вдруг она пожалела, что рядом нет четвертого безымянного, безликого существа, которое могло бы заняться фотоаппаратом сэра Джейсона. Селия уже привыкла к бесстыдному вниманию линзы, нацеленной в пространство между ее раздвинутых бедер — она так привыкла к этому, что иногда, глядя на фотографию из альбомов сэра Джейсона, мастурбацией доводила себя до такого неистовства, которое могли успокоить только оба кузена вместе.

— Трахните меня покрепче! — жалобно молила она, теряя разум от карающих экстазов, которым она подвергалась.

Сэр Джейсон среагировал на крик Селии, жестокими движениями сильно прижимая ее клитор к стержню долбящего пениса кузена. Реагируя на каждый толчок сэра Джейсона сзади, ее ноги подпрыгивали, словно она сидела верхом на необъезженном жеребце. Она ухватилась за свои ягодицы, раздвинула их, чтобы обеспечить максимальную глубину. Подняв колени и туловище выше, он занял выгодную точку обзора. Зеркала позволяли беспрепятственно видеть свой пенис, растягивавший и таранящий темно-красное отверстие. Ведя себя, как подобает Джейсону, он пустился в оскорбительный диалог, описывая то, что видел, и его слова тут же подействовали на Селию, которая начала двигать своей нижней частью с такой страстью, что чуть не сбросила сэра Джейсона на пол. Кузены тут же приспособились к новому ритму, синхронизируя свои толчки, словно машины, — один совершал вторжение, а второй покидал свое отверстие, причем две пары рук Хардвиков вцепились в раздвинутые щеки прыгающей попы Селии, а складка на ней превратилась в розовую атласную ленту. Сэр Джейсон заметил, как пара под ним искала уста друг друга. Как ему хотелось отведать эти сладкие губы.

Селия воскликнула умоляющим и полным слез голосом:

— Не надо! Я больше не могу! Вы оба мне не по…

Последние слова перешли в приглушенный стон, когда ее тело содрогнулось от оргазма. Стенки ее двух отверстий сдавили обоих гостей, Колин и сэр Джейсон ахнули от столь стремительного сжатия. Теплая влага сочилась на тонкую перегородку, соединяющую влагалище Селии с ее анусом, позволяя сэру Джейсону отведать кое-что из того, чего он желал.

Оба и в самом деле оказались Селии не по силам. Как хорошо ухоженное дерево, оба кузена обладали стволами, которые со временем росли в длину и толщину. Можно было лишь удивляться, как такая хрупкая женщина, как Селия, могла приютить не то что один, а целых два ствола Хардвиков. Однако ее миниатюрное тело вполне могло стать катализатором, разжигавшим их плотские крайности, пробуждавшим кузенов осуществить самое низменное в среде, которая не могла справиться с подобным излишеством.

Не без труда сэр Джейсон начал извлекать свой инструмент. Однако сжатый задний канал Селии удерживал его с такой силой, что стенки подрагивали, затем словно с сожалением выпустили его, член выскочил, словно пробка из бутылки шампанского. Он рассматривал отверстие, которое только что покинул, и заметил, что оно вроде не может закрыться так, чтобы вернуться в прежнее герметическое состояние. Он и в самом деле затрахал его на славу! Оно многие дни будет пребывать в столь плачевном состоянии. Сэр Джейсон улыбнулся, довольный видом хорошо изъезженного ануса Селии. Его гофрированный ободок сверкал гневно-красным цветом, и он наклонился, чтобы увенчать его прощальным поцелуем, прежде чем им займется кузен. Едкий аромат побудил его засунуть язык в пылающее отверстие, чтобы отведать его, и оно ответило тем, что обняло язык. В это мгновение сэр Джейсон изверг семя и обдал им ноги Селии. Она пошевелила пальцами ног, ощущая это липкое подношение и язык сэра Джейсона, вторгающийся в нее.

Судорога свела ноги Селии, и ей временно пришлось забыть о зеркалах. Она встала на пол на колени, на стол пришлась большая часть ее веса, когда она перегнулась через него. Ее груди прижались к дереву и она так пристроила свою задницу, что та осталась удобно выпяченной и готовой пойти на дальнейшие сладострастные мучения. Она облизала губы, сгорая от нетерпения взять выдохнувшийся член сэра Джейсона в рот и вернуть его к прежней активности. Когда Колин занял позицию своего кузена позади нее, она приготовилась к жгучему вторжению, которое вот-вот состоится.

Но напряженное отверстие ее ануса встретило что-то мягкое и теплое. Возлюбленный наклонился перед Селией и языком обхаживал больное и раздраженное отверстие, словно желая вдохнуть в него жизнь. Она расслабила потрепанный сфинктер, а ее вздохи убедили Колина в том, что его решение отложить вторжение было разумным. Хотя его пенис рвался проникнуть внутрь благоухавшего отверстия, которое он лизал, ему не хотелось спешить, ибо опыт подсказывал, что предварительная работа языка лишь воспламенит страсти Селии и должным образом вознаградит его. Поэтому он продолжав трудиться языком, пробуя все, что могла предложить эта сочная розетка. Случилось так, что Колину не надо было самому приступить к следующему шагу, ибо Селия умоляла овладеть ею в этом месте охрипшим от желания голосом.

Каждый кузен ухватился за бедро и развел до упора, таким образом поставив Селию в позу, которую оба любили — в такой позе все, чего им хотелось разглядеть, было на виду. Ее бритые срамные губы великолепно расступились, трепещущий между ними лепесток высунулся так далеко, что казалось, будто он соревнуется с мужскими экземплярами, которые раскачивались совсем рядом. По ходу дела щеки ягодиц Селии тоже раздвинулись, показывая краснеющий ободок, который гордо сиял от слюны и семени Хардвиков.

Селия дрожала от возбуждения, особенно когда взгляд сэра Джейсона устремился на твердеющий снаряд. Чувствуя, что у него появился поклонник, снаряд начал разворачиваться и самые чудесные лепестки природы раскрывались перед его глазами. У него слюнки потекли, когда перед ним раскрылись шелковистые прелести. Как часто он стремился к маленькому прелестному клитору Селии, скрывавшему столько женственных тайн. Сэр Джейсон овладевал им даже во снах, так сильно было его влечение к этому атрибуту женственности.

Видя Селию обнаженной и доступной для любой плотской похоти, Колин вознес благодарность вину, которое поглотил. В отличие от сэра Джейсона, который только что потерпел неудачу, вино отсрочит его заключительное подношение и предоставит дополнительное время для того, чтобы отведать ее вкусную попочку, предоставленную его изголодавшемуся пенису. Колин начал пробиваться в пламенеющее глубокое ущелье, которое раскрыл его кузен и умаслил, чтобы обеспечить ему плавный вход. Колин действительно никогда раньше не входил в попочку Селии с такой легкостью. Набухший орган проскользнул туда, словно жиром намазанный, и быстро дошел до бархатной сердцевины, а его головка трепетала у входа в толстую кишку.

Селия жадно смотрела на растущий член сэра Джейсона и водила языком по своим губам до тех пор, пока те не стали мерцать при свете камина. Вдруг он подался вперед, чтобы захватить ее язык, желая угостить яством, которое сам отведал. Он громко простонал, когда кончик ее языка затрепетал у него во рту, сильно напоминая ему предмет страсти, и по его телу прошла серия содроганий. Выдохшийся член сэра Джейсона снова надулся и достиг самого большого размера, и Селия застонала, прильнув к его устам, когда налившаяся кровью шишка лизнула ее бедро, оставляя вязкий след. Она изо всех сил сосала его язык, снимая с него все богатство ароматов.

Когда Колин начал долбить ее попку, сэр Джейсон оторвался от пикантно надутых губ Селии, опустился на пол и зачарованно с видом ученого наблюдал, как пенис кузена исчезает между ее ягодиц. Сердитый ободок расширился, чтобы принять мясистую громаду, и каждая роскошная деталь этого вторжения разворачивалась перед глазами старшего кузена, поскольку сияющие щеки оставались в разведенном положении, ибо двое мужчин так часто гостили здесь. У нее вырывались рыдания всякий раз, когда Колин засовывал свой член в мерцающую дырку, причем его вторжения напоминали солдата, атакующего противника. При этих жестоких вторжениях она зажмурила глаза и на бледном овальном лице появилось страдальческое выражение. Однако она достала руками ягодицы и развела их пошире, чтобы увеличить натертый вход и сделать его более гостеприимным ко второму сеансу содомии.

Оставшееся без деда влагалище Селии источало головокружительный аромат, а из переполненной соками щели торчала прозрачная нить. По мере того как эта нить росла, росло и влечение сэра Джейсона к ней, и он устроился под ее вывернутые бедра, чтобы поймать эту нить языком, а его пенис в ответ начал подергиваться и он сам издал томный стон. Посмотрев вниз, Селия сама издала вздох солидарности с ним, и ее ярко-синие глаза округлились, когда она увидела под собой сэра Джейсона, губы которого блестели от первой порции ее женственности.

Оранжево-розовый кусочек клитора Селии стал членом, способным действовать независимо, и выскочил из окружающих его складок. Этот висячий кусок плоти парил над головой и побудил сэра Джейсона прижаться к окружавшим его надутым губам, а клитор двинулся вперед, чтобы встретиться с его языком в страстном поцелуе. Он уткнулся лицом во влажные складки, желая проглотить каждый их влажный дюйм. Когда аристократический нос сэра Джейсона случайно поднял капюшон ее клитора и коснулся чувствительных желез, Селия потеряла контроль над собой и терлась о него, пока его рот и подбородок не покрылись соками ее желания. Селия прижалась к лицу сэра Джейсона, втянула в себя его нос и стала трахать его, пока он тоже не покрылся сверкающей глазурью.

Сэра Джейсона никогда не душили столь сладострастно, и он решил, что если суждено погибнуть от удушья, то изберет именно этот способ. Хотя он и молодой человек, но радостно встретит смерть, если проведет последние мгновения, утопая в небесных соках влагалища Селии. Слизывая языком живительный мед, источаемый изящной щелью, он понял, каким был дураком. Какое завораживающее блаженство он упустил! Эта задница, его кузен, все знал с самого начала. Но кто же в самом деле был настоящей задницей?

Пока Колин продолжал с удовольствием таранить разгоряченную заднюю магистраль Селии, часто вытаскивая член, чтобы отсрочить кульминацию, которая приближалась, сэр Джейсон лихорадочно ухаживал за сочным висевшим над ним объектом, дабы наверстать упущенное время. Сэр Джейсон сосал ароматный, сладкий клитор Селии, ведя себя подобно голодному человеку, и втягивал этот атрибут в рот, будто собираясь проглотить его целиком. Тот надулся от ухаживаний, и сэр Джейсон сосредоточил свои усилия на зубчатых крылышках, чувствуя, что те подрагивают, словно ими машет летящая птица.

К этому времени выделяемые Селией соки текли неукротимым потоком. Желая окунуться в него, сэр Джейсон развернул ее срамные губы пальцами, чтобы его язык мог пройтись по внутренним губам и отведать их особый вкус. Пока он все время вертелся с головокружительной скоростью, Селия вихляла задом, одновременно прижимаясь к его устам и пенису Колина, умасливая лицо сэра Джейсона новой порцией своих даров. Он воспользовался возможностью выпрямить язык и войти в небесное отверстие, пользуясь языком точно так же, как членом. Он то засовывал, то вытягивал язык из мягкого и влажного пространства, пробуя интимные сокровища влагалища Селии, снова возвращаясь, чтобы отдать дань малым губам с развернутым оранжево-розовым лепестком. «Как же трепещет этот прелестный лепесток, когда находится в плену моих уст!» — удивлялся сэр Джейсон, обнаружив, что внутренние стенки Селии также трепещут. Он пожалел о том, что его язык слишком короток, чтобы дотянуться до самой утробы.

Селия постанывала и вдруг захватила голову сэра Джейсона бедрами, а ее тело содрогалось от оргазма. Мед вырывался из рубиновой дырки и струился сэру Джейсону прямо в рот, а он лизал и сосал, пока в подрагивавшей щели не осталось ни капельки драгоценного нектара. Пальцы Колина сжимали ягодицы Селии, когда он сам нашел облегчение в уютном углублении с задней стороны и громко стонал от экстаза. Она чувствовала, как рывками извергалось его семя, заполняя ее до тех пор, пока ей не показалось, что она лопнет. Спустя мгновение взорвался пенис лежавшего внизу старшего кузена, выстреливая семя, словно из пожарного шланга, и обдавая ими земляничные кончики ее грудей.

Сэр Джейсон поднял на Селию удивленные глаза, его лицо сияло от ее соков. Он низко наклонился, чтобы поцеловать пальцы ее ног, и омыл их своими слезами.

— Дорогая Селия, я люблю тебя!

Селии и в самом деле больше не было причин беспокоиться о будущем. Ее будущее — Дом на Пустоши вместе с двумя возлюбленными: сэром Джейсоном и Колином Хардвиками.

Примечания

1

Сатириазис — неукротимое сексуальное влечение. (Прим. перев.)

(обратно)

Оглавление

Начало

Течение дней

Пробуждение Колина

Забавы и игры сэра Джейсона

Проблеск самопостижения

Пробуждение Селии

Воспоминания

Пробуждение сэра Джейсона

*** Примечания ***