Флинкс на планете джунглей [Алан Дин Фостер] (fb2) читать онлайн

- Флинкс на планете джунглей (пер. Белла Михайловна Жужунава) (а.с. Приключения Флинкса -7) (и.с. Стальная Крыса) 927 Кб, 261с. скачать: (fb2) - (исправленную)  читать: (полностью) - (постранично) - Алан Дин Фостер

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Глава первая



Учитывая, что за мной гоняются все кому не лень, подумал Флинкс, мне следовало бы родиться с глазами на затылке.

В известном смысле так оно и было. Видеть то, что находится позади, он, конечно, не мог. По крайней мере, не мог видеть в общепринятом смысле этого слова. Однако он «чувствовал» кое-что из того, что происходило у него за спиной. Высокоорганизованные существа излучают своего рода эмоциональные волны, и вот их Флинксу порой удавалось улавливать и разгадывать. Он распознавал гнев, страх, печаль, боль, счастье или удовлетворенность точно так же, как обычные люди различают теплое и холодное, вязкое и жидкое, мягкое и твердое.

В разных случаях его Дар вел себя по-разному. Иногда чужие эмоции действовали на сознание Флинкса подобно едва заметной щекотке, но гораздо чаще это напоминало ошеломительный удар — и не обращать внимания на такие удары он не мог даже при всем своем желании.

Многие годы Флинксу верилось, что развитие уникального таланта пойдет ему только на пользу. Однако со временем пришло разочарование. Чем чувствительнее становился Флинкс, тем больше чужих страданий обрушивалось на него. Они буквально захлестывали; они выбивали из колеи; они взбаламучивали душу; в общем, ничего хорошего. В периоды повышенной восприимчивости чужие эмоции настолько завладевали им, что для собственных чувств почти не оставалось места.

Люди вокруг ничего не замечали. За долгие годы он научился скрывать свои переживания, таить их в себе.

Хуже всего было то, что с годами сохранять хорошую мину при плохой игре отнюдь не становилось легче. Напротив, восприимчивость Флинкса обострилась настолько, что единственным местом, где он чувствовал себя хотя бы относительно спокойно, стал глубокий космос.

Ситуация, однако, не выглядела совсем уж безнадежной. По мере его взросления крепла и способность гасить эмоциональные излучения «низкого уровня». Молчаливое негодование раздосадованных супругов, вздорные обиды детей, глухая ненависть стариков — все это Флинкс научился переводить в своего рода «белый шум» и загонять его в глубину сознания. И все же он всегда предпочитал маленький город большому, деревню — даже крошечному городку, а деревне — дикую безлюдную глушь.

Однако по мере того, как этот пусть и ущербный контроль над необычным Даром улучшался, Флинксом овладевали новые страхи и сомнения.

Наблюдая, как Пип бесшумно скользит по гладкой поверхности стола, подбирая крупинки соли и сахара, Флинкс уже в который раз задался вопросом, как быть дальше. Чем старше он, тем острее его чувствительность. Может, в один прекрасный день он начнет воспринимать даже эмоции насекомых? В конце концов хватит пары взбесившихся бактерий, чтобы у него разболелась голова.

Впрочем, это ему не грозит. Не потому, что теоретически невозможно, — Флинкс представляет собой абсолютно непредсказуемую генетическую аномалию, — а по той простой причине, что задолго до достижения такого уровня восприимчивости он, без сомнения, сойдет с ума. Если не от головной боли, то от избытка информации.

Флинкс одиноко сидел в углу зала ресторана, хотя с тем же успехом мог бы занять место в самой гуще клиентов. Расстояние до них было слишком мало, чтобы ослабить поток изливающихся на него эмоций. В этот раз он уединился не в силу привычки; люди сами предпочитали держаться от него подальше.

И дело тут было отнюдь не в его внешности. Высокий, стройный, пропорционально сложенный, рыжеволосый и зеленоглазый, он был привлекательным молодым человеком.

Самым логичным объяснением того, что остальные клиенты предпочитали тесниться на другом краю зала, было присутствие маленького пестрого летающего змея с кожистыми крыльями. Большинство посетителей не могло похвастаться выдающимися познаниями в области ксенологии. Однако некоторые смутно припоминали, что яркая окраска примитивных существ чаще всего указывает на их принадлежность к потенциальным хищникам. Не желая проверять на себе правильность этой теории, посетители предпочли обедать как можно дальше от опасного создания.

Шаря по столу раздвоенным языком, Пип нашла кристаллик сахара турбинадо, лениво изогнула верхнюю половину туловища и с удовольствием отправила лакомство в рот.

Когда Флинкс появился на пороге с летающим змеем, мирно свернувшимся кольцом у него на плече, старик окаменел от ужаса. Флинкс объяснил ему, что такой вот у него питомец, что Пип — существо абсолютно послушное и никакой угрозы ни для кого не представляет. Поверив своему гостю на слово, хозяин ресторана, тем не менее, усадил его за столик в самом дальнем углу.

Самстед был мирной планетой. Три его континента покрывала густая сеть рек, несущих свои воды в океаны. Климат почти везде был мягким, население — трудолюбивым и в большинстве своем довольным судьбой. Разумные обитатели планеты развивали легкую индустрию, вырубали густые леса, засевали тысячи полей и добывали из морей богатый урожай протеина, который высушивали, замораживали, упаковывали и отправляли на менее плодородные планеты.

По бескрайним просторам Самстеда рассыпалось множество деревень и городов; самые крупные выглядели довольно скромно, даже захолустно. Хотя воздушный транспорт был распространен достаточно широко, жители предпочитали путешествовать по воде, используя для этой цели реки и соединяющие их каналы. На протяжении долгих лет люди и транксы работали тут плечом к плечу и жили в ладу и согласии; каждая раса вкладывала в общее дело то, что принесла с родных миров, лежащих на окраинах Содружества. Они превратили Самстед в райский уголок, вполне достойный того, чтобы называть его своим домом.

Возможно, самой примечательной чертой Самстеда было то, что здесь не было ничего примечательного. Давненько уже Флинкс не забирался так далеко на задворки цивилизации. И вот что интересно: чем дольше он тут околачивается, тем чаще задумывается, не задержаться ли ему еще; а может — чем черт не шутит — и остаться насовсем.

Этот мир позволял новому колонисту раствориться в чувстве безмятежности. Даже Флинксу не требовалось все время держать открытыми свои «глаза на затылке». Паранойей он не страдал, но горький опыт научил его осторожности. Да и как иначе, ведь всю свою не такую уж долгую жизнь он был… ну, мягко говоря, не совсем обычным человеком.

Пока ему вполне хватало возможности путешествовать и наблюдать, проникаясь мягким, добродушным, провинциальным духом этого мира. Захочет — останется. Если нет — продолжит путь. Что-что, а это не проблема — среди нескольких сот снабженных КК-двигателями кораблей «Учитель», замечательное судно Флинкса, кружит на парковочной орбите над экватором Самстеда. Поскольку власти планеты требовали, чтобы любой корабль был приписан к какой-нибудь компании, частным владельцам взялась покровительствовать фиктивная фирма «Мотиан»; такова была обычная практика.

Поглощая вкуснейшую жаренную на рашпере рыбу, Флинкс скользил взглядом по панораме, открывающейся за стеклянной стеной ресторана. Заведение располагалось над тридцати метровой кручей, а внизу текла река Тамберлеон, одна из главных водных артерий Самстеда. Стена была усилена полупрозрачными графитовыми ребрами; они сходились над головой, образуя арочные стропила и поддерживая потолок из светочувствительных панелей, которые автоматически темнели каждый раз, когда солнце Самстеда выныривало из-за облаков.

Здесь, проделав уже три четверти пути к морю Кил, река достигала в ширину трех километров. Она неспешно катила свои могучие воды, а ее бороздили самые разные суда: с легчайшими парусами, автоматически ловящими ветер; на воздушной подушке, с корпусами из облегченного композита; МАГ-баржи, использующие ничтожную разность потенциалов воздуха и воды, чтобы скользить в нескольких сантиметрах над поверхностью реки; большие и совсем крошечные скоростные прогулочные катера, а также амфибии.

На мелководье плескалась стайка детей, для которых мир был огромной игровой площадкой. Они прекрасно проводили время «диким» образом, не нуждаясь ни в каких достижениях технологии. Такое не часто встретишь на урбанизированных планетах типа Земли или Кентаврии.

Флинкс поймал себя на том, что завидует их непринужденности и… невинности. Жизнь на Самстеде текла неспешно, и времени хватало не только для работы.

В данный момент «работа» Флинкса состояла в том, чтобы уцелеть и остаться незамеченным. Что касается времени, этого неосязаемого, но едва ли не самого драгоценного предмета потребления, то в нем он всегда испытывал недостаток.

Приподнявшись над столом, Пип полностью развернула складчатые, отливающие розовым и голубым крылья. Сидящая в отдалении крестьянская семья, четверо человек в серых комбинезонах и зеленых рубашках, усиленно притворялась, что не замечает карликового дракона. Только светловолосая девочка лет семи явно восхищалась игрой красок Пип.

Ее мать потянулась к отцу через стол и что-то сказала резким тоном, но мужчина не оторвался от еды, ответив лишь нечленораздельным ворчанием. Флинкс сосредоточился, настроился на их эмоции, и Пип тут же замерла; это позволило ей лучше выполнять роль «эмпатической линзы» для своего хозяина.

Страх и отвращение — вот что почувствовал Флинкс. Ну, и еще любопытство, исходящее от детей. Как и следовало ожидать, оно было вызвано Пип, а не Флинксом. Это было бы просто чудом, окажись на Самстеде еще один аласпинский карликовый дракон. Отсюда до Аласпина очень далеко. К тому же Пип обычно оказывалась единственным представителем своего вида, куда бы их ни заносила судьба.

Флинкса вполне устраивала его неброская внешность. Хватит и необычного узора из нейронов в его мозгу. Меньше всего ему хотелось привлекать к себе внимание. Он жил в постоянном страхе, что однажды проснется поутру и обнаружит у себя третий глаз или рога на лбу. Учитывая все, что с ним проделали еще до его рождения, можно было ожидать чего угодно.

Временами этот страх был настолько силен, что Флинкс даже заставлял себя взглянуть по пробуждении в зеркало. Другие, может, и сожалели о том, что не уродились повыше ростом, или покрасивее, или с более мощной мускулатурой. Но только не Флинкс; он частенько молился, чтобы боги сжалились над ним и даровали ему нормальность.

Пип набросилась на соленый крекер, а ее хозяин прильнул к высокому резному бокалу из самоохлаждающегося пурпурного металла — импортного, скорее всего. С едой было уже покончено, но Флинксу не хотелось уходить. Рыба, которую он съел, наверняка только сегодня утром была выловлена в той самой реке, от которой он никак не мог оторвать взгляд. Может, между рыбой и местом ее недавнего обитания существует остаточная эмоциональная связь?

Оказывается, до чего же это приятно — просто существовать!

Пип взлетела и мягко опустилась ему на плечо. На этот раз мгновенно среагировал мальчик, он говорил быстро и возбужденно, размахивая рукой, пока отец не заставил его замолчать. Флинкс чувствовал тревогу отца, но счел за лучшее не обращать на этих людей внимания. В конце концов, именно этого они и хотели.

Внезапно по залу пробежала рябь страха совсем другого рода. Флинкс напрягся, Пип тут же среагировала на это, подняв голову.

Странное и… неприятное ощущение. Флинкс внимательно пробежал взглядом по лицам обедающих, но не заметил ничего, чем оно могло быть вызвано. Пол под ногами не дрожал, небо по-прежнему голубело, картина за окном не изменилась.

В зал вошли трое и остановились на пороге. Все были хорошо одеты и на Самстеде, несомненно, выделялись в любой толпе, хотя вряд ли привлекли бы внимание на Земле или Ульдоме.

Не вызывало сомнений, что за главного у них был тот, что стоял в центре. Всего лет на пять старше Флинкса, чуть пониже ростом, обычного телосложения, с резкими чертами лица. Рубашка из темно-бордовой шуршащей ткани не скрывала хорошо развитой мускулатуры.

Флинкс рассматривал поверх бокала его бледное узкое лицо — резко выдающуюся вперед челюсть, орлиный нос, глубоко сидящие темные глаза. Лоб был высок; черные волосы по местной моде зачесаны назад. Лицо молодого человека странным образом ничего не выражало, как будто даже малейшее шевеление мускула потребовало бы от него неимоверных усилий; оба его помощника выглядели несравненно более живыми.

Обежав взглядом зал, показав полное безразличие к возможной реакции на свое появление, молодой человек вышел через служебную дверь в сопровождении своих заметно важничающих телохранителей.

Флинкс почти физически ощутил, как разрядилось напряжение в зале. Как только троица удалилась, все вернулись к еде и разговорам.

Но Флинкс, в отличие от всех остальных, продолжал улавливать тревогу, излучаемую вновь прибывшими. Она отнюдь не исчезла, просто ее источник переместился из обеденного зала на кухню.

Спустя некоторое время они снова появились, на этот раз в сопровождении симпатичной молодой женщины в белой поварской одежде. Если не считать рыжих волос, в ее облике отчетливо проступало азиатское происхождение. Мешковатая рабочая одежда не могла скрыть прекрасную фигуру.

Флинкс не слышал ни слова из разговора, но ему это и не требовалось — до тех пор, пока он мог воспринимать изменения их эмоционального состояния. Наибольший накал эмоций давали повариха и молодой человек; его телохранители всего лишь немного скучали.

Один из них стоял, прислонившись к стене и скрестив ноги, а другой бросал свирепые взгляды на посетителей, имевших неосторожность случайно взглянуть в ту сторону, где шла перебранка.

Накал страстей, между тем, все возрастал. Теперь женщина кричала; тон у нее был возмущенный, и только Флинкс чувствовал, что она очень боится. Одна из посетительниц, мать, пыталась отвлечь ребенка, которому ни к чему было все это слушать. Какая-то пара поднялась и покинула ресторан, не закончив обед.

Повариха бросилась обратно на кухню, но дорогу ей преградил тот телохранитель, что стоял у стены. Флинкс видел его усмешку. Его хозяин грубо схватил женщину за руку и развернул лицом к себе. Исходящая от нее волна страха вызвала пульсацию в затылке Флинкса.

Это было характерно для его непредсказуемого, неустойчивого Дара. Обеспокоенность множества людей в зале вызывала лишь легкое покалывание, в то время как страдания одной-единственной женщины отозвались острой головной болью.

Не вызывало сомнений, что молодой человек не позволит поварихе вернуться на кухню, если не получит желаемого. Даже не будь здесь его телохранителей, силы были бы явно не равны.

Флинкс был свидетелем множества подобных столкновений и всегда считал, что его долг — пройти мимо. Он спокойно отвернулся, доедая свой обед. То, что происходило у него за спиной, грозило обернуться насилием, но ему-то какое до этого дело? Что бы ни творилось в этом городе, или в других городах, разбросанных по берегам этой реки, и вообще по этому примитивному миру под названием Самстед, его не касается. Еще до его рождения обстоятельства сложились таким образом, что он оказался парией для всех остальных представителей человеческого рода. И со временем вынужден был признать, что для него так лучше. Сейчас он хотел одного — завершить свою трапезу, расплатиться и спокойно уйти.

Тот факт, что ситуация ему не нравилась, не имел ровным счетом никакого значения. Он терпеть не мог, когда кого-то запугивали. Ну и что? Стоит вмешаться, и все обратят на него внимание; а как раз этого он всячески старался избегать.

С кухни вышел человек преклонных лет, явно с намерением ввязаться в перебранку. Уровень его напряженности и тревоги превышал даже тот, который исходил от молодой женщины. Один из телохранителей тут же потеснил его обратно, к кухне. Женщина попыталась вмешаться, но молодой человек по-прежнему крепко держал ее за руку.

Верзила затолкал пожилого человека в кухню и встал в дверном проеме. Интересно, подумал Флинкс, при чем тут этот старик? Просто коллега или, может быть, родственник? Скажем, дядя или даже отец? А, ладно. Ему-то какое до всего этого дело?

Чувствуя, что хозяин справляется со своими эмоциями, Пип расслабилась и снова принялась шарить по столу в поисках чего-нибудь вкусного. Флинкс с нежностью наблюдал за ней. Найдя среди еды половину ореха, опустил его в ложку и подкинул в воздух. Молниеносно изогнув шею и взмахнув крыльями, Пип взметнулась, поймала лакомство на лету и тут же проглотила.

— Погоди-ка!

Голос за спиной Флинкса прозвучал обманчиво спокойно, но чувствовалось, что его хозяин в любой момент готов взорваться. Напряженность чудовищно возросла, и Флинкс понял, что каким-то образом привлек внимание главного действующего лица небольшой «семейной» драмы, разыгравшейся на пороге кухни.

— Могу я наконец уйти? — испуганно, но в то же время с вызовом спросил женский голос.

Чем больше женщина нервничала, тем более дерзко себя вела. Флинкс не мог не восхититься ею.

— Да, Дженин, — все так же сдержанно, с обманчивой мягкостью ответил молодой человек. — Возвращайся на кухню. Пока. Мы потом с тобой поговорим.

— Но как же, Джек-Джакс… — запротестовал телохранитель, стоящий в дверном проеме.

— Я сказал, пусть идет, Пилер. — Парадоксально, но факт: чем спокойнее звучал этот голос, тем отчетливее в нем слышались угрожающие нотки. — Не пытайся сбежать, Дженин.

Флинксу не требовалось поворачиваться, чтобы увидеть, как вся троица направляется в его сторону. Он вздохнул, покоряясь судьбе. Надо было подняться, уплатить по счету и уйти уже при первых признаках заварухи. А теперь что же… Теперь слишком поздно.

Только тот, кого назвали Джек-Джаксом, проявлял хоть какие-то подлинные эмоции. Его спутники в этом смысле были совершенно бессодержательны, целиком и полностью подчиняясь прихотям своего хозяина. Разве что когда они подошли поближе, от Пилера слегка дохнуло разочарованностью; по-видимому, перепалка забавляла его. Флинкс сразу же невзлюбил этого типа.

Действуя на уровне рефлекса, телохранители сразу же заняли позиции по обеим сторонам от столика: Пилер позади Флинкса, а его напарник — перед ним, с любопытством разглядывая карликового дракона. Оба громилы не выказывали никаких признаков страха; им платили не за робость.

Тот, кого назвали Джек-Джаксом и чье присутствие без малейших усилий с его стороны угнетало всех сидящих в зале, обошел столик, чтобы оказаться в поле зрения Флинкса. Эмоции, которые скрывались за его черными зрачками, ощущались как нечто неконтролируемое, бесформенное, по-юношески незрелое. Внешне он был само спокойствие, но внутренне кипел, точно стоящий на огне котел, плотно закрытый крышкой. Только Флинкс понимал, насколько его незваный собеседник близок к срыву.

— В чем дело? — вежливо спросил Флинкс, не в силах вынести этот пристальный взгляд.

— Очень, очень интересный у тебя зверек, — последовал искренний, хотя и уклончивый ответ.

— Спасибо. Мне все так говорят.

— Я — Джек-Джакс Ландсдаун Коерлис.

Каждое слово сопровождалось легким всплеском эмоций, но в целом это была вполне безобидная форма представления.

— Линкс, — любезно ответил Флинкс. — Филип Линкс.

Он не протянул для рукопожатия руку, как, впрочем, и Коерлис.

Его собеседник оскалил зубы, что мало походило на улыбку.

— Похоже, ты не знаешь, кто я такой?

— Почему же? Джек-Джакс Ландсдаун Коерлис. Ты сам только что сообщил мне об этом.

— Я не то имел в виду. — Под внешним спокойствием бурлило нетерпение. — Ладно, неважно.

Понимая, что не стоит вмешиваться, но, как это нередко с ним случалось, не в силах удержаться, Флинкс кивнул в сторону кухни.

— Подружка?

— Вроде того. — Губы вытянулись в ниточку. — У меня много подружек. Одна — здесь, другая — там…

— Здесь ты, по-видимому, не слишком преуспел.

— Мелкие разногласия устранить нетрудно. У меня это хорошо получается.

— Везунчик. Хотел бы я сказать о себе то же самое.

Коерлис это принял за комплимент и слегка смягчился. И снова посмотрел на расслабленно распростершегося на столе крылатого змея.

— Он великолепен. В самом деле, просто замечательный. Аласпинский карликовый дракон, не так ли? Теплокровная ядовитая псевдорептилия?

Чтобы польстить собеседнику, Флинкс разыграл удивление:

— Ты хорошо осведомлен. Это довольно редкий вид, и мы далеко от Аласпина.

— Экзотические существа — мое хобби. В особенности красивые существа. У меня собственный зоопарк, — На Флинкса эти слова явно произвели впечатление, за что он был вознагражден самодовольной улыбкой. — Я собираю все прекрасное. Животных, скульптуру, машины. — Коерлис махнул рукой в сторону кухни. — И женщин.

— Это, наверно, приятно, когда можешь позволить себе столь широкий круг интересов.

Несмотря на искренний тон Джек-Джакса Коерлиса, Флинкс ни на мгновенье не забывал, что перед ним эмоциональная бомба, готовая в любой момент взорваться. Под верхним слоем напряженности и ярости таилось страдание, граничащее с отчаянием.

Посетители, прежде страстно желавшие оказаться в стороне от ссоры, ничего не могли поделать со своим любопытством и теперь бросали на собеседников косые взгляды.

— Сколько? — внезапно спросил Коерлис.

— Сколько чего?

— Во сколько он тебе обошелся? — Коерлис кивнул на крылатого змея.

— Ни во сколько.

Флинкс протянул руку и пощекотал Пип по затылку. Карликовые драконы не способны мурлыкать; кроме выразительного шипения, они не издают никаких звуков. Реакция Пип состояла в том, что она довольно закрыла глаза, а температура тела в том месте, где прикасались пальцы Флинкса, ощутимо повысились.

— Я нашел ее. Или, точнее говоря, она нашла меня.

— В таком случае, мое предложение должно показаться тебе привлекательным. Как насчет пятидесяти кредитов?

Ответа не последовало, и Коерлис продолжал с таким видом, как будто на самом деле цена его ничуть не волновала. — Сто? Двести?

Он снова улыбнулся, но напряженность уже пробивалась на поверхность.

Флинкс отдернул руку.

— Она не продается. Ни за какие деньги.

Обуревавшие Коерлиса эмоции можно было читать, как открытую книгу.

— Триста.

В глазах Пилера вспыхнул интерес.

Флинкс улыбнулся самой располагающей из своих улыбок.

— Я же сказал: она не продается. Видишь ли, мы вместе с тех пор, когда я был еще ребенком. Мы неразлучны. К тому же неизвестно, сколько живут аласпинские карликовые драконы. Она может умереть через год или даже через месяц. Невыгодное вложение капитала.

— Позволь мне судить об этом. — Коерлис был полон решимости добиться своего. Флинкс попытался зайти с другой стороны:

— Тебе известно, что слюна аласпинских драконов очень токсична?

К этому моменту оба телохранителя уже вышли из состояния полного безразличия. Тот, что стоял позади Флинкса, всерьез забеспокоился, но, к его чести, сумел удержать себя в руках.

Коерлис не отступал.

— Да, я слышал что-то такое. Правда, по его виду не скажешь, что он опасен. Если он вполне ручной — а это так, иначе ты не ходил бы с ним по ресторанам, то и я сумею с ним справиться. В любом случае, у меня найдется надежная клетка. — И он протянул к столу руку.

Крылатый змей мгновенно свернулся кольцом, расправил крылья, обнажил острые зубы и зашипел. Коерлис замер, все еще улыбаясь, а его спутники сунули руки в карманы.

— Я на твоем месте не стал бы делать этого, — мягко, но решительно заявил Флинкс. — Аласпинские карликовые драконы обладают своего рода телепатическими способностями. Он воспринимает мои чувства. Если я доволен, то и ему хорошо. Если я сержусь, он сердится тоже. Если же я чувствую, что мне угрожают… Если я чувствую, что мне угрожают, он реагирует соответственно.

Коерлис, явно под впечатлением услышанного, медленно убрал руку. Пип сложила крылья, но бдительности не теряла, продолжая следить за незнакомцем.

— Этот змей не только красив, но и полезен. А тут изволь полагаться на эти сгустки безмозглого протеина. — Спутники Коерлиса никак не отреагировали на это заявление. — Его можно носить под одеждой или возить в корзине. Думаю, кое для кого он может оказаться очень неприятным сюрпризом.

Флинкс промолчал, предоставляя Коерлису делать собственные выводы. Эта игра начала его утомлять; к тому же их разговор привлекал слишком много ненужного внимания. Не исключено, что кто-нибудь на кухне, старик или хорошенькая повариха, уже вызвали жандармов. Флинкс покосился в сторону служебного выхода.

Джек-Джакс телепатом не был, но имел зоркие глаза.

— Если ты надеешься на вмешательство жандармов, то зря. Видишь ли, в провинции Талеон я могу приходить, куда захочу, и делать, что пожелаю. — Не сводя внимательного взгляда с Пип, Коерлис слегка наклонился вперед. — К какому бы решению мы с тобой ни пришли, оно будет достигнуто без вмешательства посторонних.

— Кого ты совсем недавно потерял?

Этот вопрос застал Коерлиса врасплох. Он выпрямился и сощурил глаза:

— О чем ты?

— Ты потерял очень близкого, очень важного для тебя человека. И все еще не пришел в себя. Тебя обуревают тревога, страх, печаль и безумное желание бить и крушить всех, кто слабее. Таким образом ты пытаешься вернуть контроль над собой.

То, каким взволнованным тоном были заданы следующие вопросы, свидетельствовало о сильном смятении Коерлиса:

— Кто ты? Что ты?

— Просто восприимчивый человек.

— Ясновидящий?

— Нет.

Флинкс медленно и незаметно отодвинулся вместе с креслом от стола. Коерлис недобро ухмыльнулся:

— Высматриваешь, вынюхиваешь, задаешь вопросы. Спорю, это мои родственники наняли тебя. Неважно. Пусть стараются, все равно ничего не добьются. Значит, тебе известно о моем отце. Ну и что? В прошлом месяце исполнилось два года, как он умер.

— Ты все еще горюешь о нем. Воспоминания терзают тебя. Всю жизнь он властвовал над тобой, и теперь ты сознаешь собственное бессилие и ничего не можешь с этим поделать.

Нельзя сказать, что Флинкс все это понял по эмоциональному состоянию собеседника; отчасти это были просто догадки. Но, по-видимому, он попал не в бровь, а в глаз. Теперь возникал вопрос: как далеко он может зайти, прежде чем молодой человек с явно параноидальными наклонностями утратит остатки здравого смысла? Нужно не забывать и о присутствии других людей. Бросив взгляд в сторону кухни, Флинкс увидел, что молодая повариха и ее престарелый защитник наблюдают за происходящим.

— С тех пор, как произошел несчастный случай, я тащу на себе Дом Коерлиса не хуже старика. Нет, даже лучше! Не знаю, что тебе удалось выведать и с какой целью ты шпионишь, но я чертовски хорошо справляюсь со своим делом. Все мои временные менеджеры того же мнения.

Параноик и неврастеник, чья оборонительная позиция носит уже просто патологический характер, решил Флинкс. Все это совершенно не исключает наличия ума и способностей. Волею обстоятельств Коерлис возглавил большую торговую фирму в совсем юном возрасте и достаточно быстро освоил профессию управляющего. Не удивительно, что он ощетинивается при любом сомнении в его профессиональной пригодности. Занимая столь высокое положение, он не уверен в себе. Тень деспотичного отца нависает над ним, чем бы он ни занимался. Теперь понятно, откуда гнев и разочарование; понятно, почему Коерлис опасен для окружающих.

— Я не шпионю, — вяло возразил Флинкс.

— Вранье! — темные глаза замерцали, так уверен был Коерлис в своей правоте. — Но мне на это плевать.

Флинкс пожал плечами. Наверно, стоит попытаться, подумал он. Скорее всего, толку не будет, учитывая, с кем приходится иметь дело. Но что еще остается, кроме как попытаться?

— По крайней мере, ты знал своего отца.

Этими словами он явно польстил Коерлису, но не вызвал сочувствия.

— А ты нет? Ах, бедняжка.

По-видимому, это последний шанс закончить дело миром, смиренно подумал Флинкс.

— И мать тоже. Я сирота.

Выражение лица Коерлиса не изменилось.

— Умершие родители не имеют никакого отношения к нашему с тобой делу. Четыреста. Это мое последнее предложение.

Флинкс замер. Пип не требовалось смотреть на него, чтобы понять, откуда исходит угроза; драконша мгновенно воспринимала его чувства.

— Ты не уловил связи. Я не знал своих родителей. Меня вырастила старая женщина. Вся моя семья состояла из нее — и вот этой крылатой змеи. Когда-то у меня была сестра, но и она умерла.

Ухмылка Коерлиса стала шире.

— Раз ты такой невезучий, деньги тем более пригодятся, а?

— Повторяю еще раз: она не продается.

Коерлис нарочито громко вздохнул, пробежав пальцами по своим вьющимся черным волосам.

— Ну, что поделаешь? Не продается, так не продается.

Флинкс, однако, не верил, что на этом дело и кончится.

Единственный среди всех присутствующих, он чувствовал, как внутри молодого человека нарастает смертоносное бешенство. От его телохранителей исходили предвкушение и неуемное рвение.

Он не увидел, а почувствовал, как стоящий позади верзила сделал резкое движение; очевидно, волна адреналина захлестнула его с головой. В то же мгновенье и Пилер, и Коерлис выхватили оружие. Флинкс поднял ноги и толкнул ими столик, заставив свое кресло отъехать назад, прямо на стоящего за спиной громилу. Потеряв равновесие, тот упал.

Посетители закричали, родители кинулись прятать детей. Самые осторожные нырнули под столики. Какая-то пожилая пара, решив, видимо, что здесь оставаться небезопасно, засеменила к выходу.

Упавший верзила быстро пришел в себя, вскочил и обеими руками обхватил Флинкса. Тот не сопротивлялся. Выхватив из кармана игольник, Пилер взял Флинкса на мушку. В то же мгновенье Коерлис снял с себя куртку, набросил ее на Пип и с ухмылкой, хотя и очень осторожно, спеленал ею свою добычу.


Глава вторая


— Мое предложение остается в силе. — Тяжело дыша, Коерлис бросил на Флинкса победоносный взгляд. — Не хочу, чтобы ты считал меня вором.

— Мы оба знаем, что ты за человек, — спокойно ответил тот, по-прежнему не пытаясь вырваться.

На мгновение Коерлис замер, точно громом пораженный. Потом улыбка вернулась.

— Дай мне твой картометр, и я переведу деньги. Четыреста. Я всегда по-хорошему, если и со мной по-хорошему. В твоих обстоятельствах вряд ли стоит торговаться.

— Я же сказал — она не продается.

Крепко держа обеими руками куртку, Коерлис сделал вид, будто обдумывает услышанное.

— Может, ты и прав, парень. Может, я напрасно не обратил на твои слова никакого внимания. Наверно, ее и впрямь нельзя купить. А раз так, получается, что ты мне ее даришь. Можешь быть спокоен, с твоей приятельницей все будет в порядке. В моем зоопарке за всеми хорошо приглядывают. У меня даже два ветеринара есть.

— Сударь… Господин Коерлис… — Пилер широко распахнул глаза.

— Не сейчас, Пилер, — нетерпеливо оборвал его Коерлис. — Ты что, не понимаешь, что я веду очень деликатные переговоры?

— Но, сударь… — попытался было объясниться Пилер.

Увы, у него уже не было времени.

Изнутри скомканной куртки Коерлиса повалил дым. Он вытаращил глаза при виде все расширяющейся дыры, завопил, отшвырнул узел в сторону и затряс правой рукой, над которой поднимались струйки дыма. Плоть съеживалась прямо на глазах, словно картофельная кожура.

Пошатываясь, Коерлис сделал шаг назад и повалил столик. Столовое серебро и тарелки посыпались на пол. Схватив левой рукой кувшин, он вылил охлажденную воду на дымящуюся руку. Сам не подозревая об этом, он спас себе жизнь, смыв яд до того, как тот проник в кровь.

Из дыры в куртке показались крылья, и некто розово-сине-зеленый, похожий на стаю колибри, рванулся к потолку. Воспользовавшись растерянностью телохранителя, Флинкс выскользнул из его рук. Пилер ошеломленно переводил взгляд с рассерженно шипящей псевдорептилии на стонущего, пошатывающегося хозяина.

Коерлис, между тем, обмотал раненую руку льняной салфеткой, но даже боль не помешала ему наброситься на своих подчиненных.

— Ну что стоите, идиоты? Пристрелите его! — Он ткнул здоровой рукой в сторону Флинкса. — Пристрелите их обоих!

Реакция Пилера была выше всех похвал, но все же не шла ни в какое сравнение с молниеносной быстротой хищника. Как только дуло пистолета начало перемещаться в сторону ее хозяина, Пип спикировала прямо на Пилера. Зная, что за этим последует, Флинкс мог только ему посочувствовать.

Пилер яростно замахал на драконшу рукой и попытался снова навести пистолет. Рот Пип открылся, челюстные мышцы сократились, и из желобка в верхней челюсти выплеснулась тонкая струйка яда. Только благодаря эмоциональному вмешательству Флинкса она угодила Пилеру в тыльную сторону сжимавшей пистолет ладони, а не в глаза.

С удивительно тонким для такого здоровяка визгом телохранитель выронил оружие и стиснул запястье невредимой рукой. Впрочем, невредимой она оставалась только до этого мгновения.

— Нужно быстро смыть яд, — спокойно посоветовал Флинкс и оглянулся на верзилу, который прежде схватил его. — Помоги-ка лучше своему приятелю. Если яд проникнет в кровь, ему конец.

— Прикончи его, кретин!

Из глаз Коерлиса градом катились слезы, раненая рука тряслась.

— Я…

Уцелевший телохранитель принял решение. Не обращая внимания на хозяина, он схватил с ближайших столиков два кувшина с водой и принялся поливать своего товарища.

Флинкс вытянул руку. Пип тут же ринулась вниз и обвила его плечо — голова настороженно поднята, крылья распростерты.

По-прежнему игнорируя своего кипящего от злости хозяина, телохранитель с тревогой посмотрел на Флинкса.

— И что теперь?

— Продолжай промывать. Как только будет возможность, сделай ему укол антибиотика. И проследи, чтобы он получал пять кубиков противоядия широкого спектра действия ежедневно в течение недели. На всякий случай. Блуортон или танколенезид, оба годятся.

Телохранитель кивнул, заметно нервничая. Он был зол как черт, но испуган.

— Что ты развесил уши? — разъяренный Коерлис швырнул пустой кувшин о стену. Тот отскочил и с грохотом запрыгал по полу. — Им займись! — Он повернулся лицом к Флинксу.

— Но, господин Коерлис…

— Он же не умирает! — Молодой человек с отвращением махнул рукой в сторону Пилера. — У этой твари нет клыков. Она не кусается, только плюется.

Уцелевший телохранитель заколебался, не зная, что предпринять.

— Это правда. — Флинкс повернулся и зашагал к выходу.

И почувствовал, что все трое двинулись следом. Можно было метнуться в какое-нибудь укрытие и предоставить Пип свободу действий. Без малейших колебаний она, безусловно, прикончила бы всех троих.

Однако Коерлис — гражданин не простой, и его внезапная насильственная смерть обязательно вызовет шумиху, крайне невыгодную для Флинкса. А обожженная рука… Ну, на такой пустяк никто не обратит внимания.

Выйдя из ресторана, Флинкс быстро оглянулся по сторонам и свернул направо. Мощеная подъездная дорога быстро сужалась. Оленда была не только столицей, но и старейшим городом Самстеда. Улицы здесь прокладывались не по заранее составленному плану, а хаотически, главным образом вдоль прихотливых изгибов Тамберлео-на и его притоков. Боковые переулки зачастую заканчивались глухими тупиками или выходили к круче над рекой. Тут было нетрудно затеряться.

Заправленный топливом шаттл ожидал своего хозяина в одном из городских шаттл портов. Но вот вопрос: стоит ли из-за этого неуравновешенного Коерлиса срываться и покидать планету, которая, в общем и целом, понравилась Флинксу? Талеон — огромная провинция, есть где укрыться.

Пробираясь по улочкам, Флинкс все время ощущал за спиной эмоциональную ауру Коерлиса, и тем не менее был по-прежнему уверен, что сумеет оторваться. Пип угнездилась на своем излюбленном месте, на плече Флинкса.

Куда пойти? Уж конечно, не в местную жандармерию. Совершенно очевидно, что Коерлис — влиятельная персона. Флинкс рано усвоил, что от больших сумм в кредитах у недремлющего ока Правосудия моментально портится зрение. Никто не говорит, что если у тебя много денег, то ты можешь плевать на закон. Но ведь можно действовать гораздо хитрее и тоньше.

Возникло ощущение, что Флинкса вот-вот догонят. Ох уж этот Коерлис с его маниакальным упорством! Рискует ведь отправиться на тот свет, тем самым испортив Флинксу отдых на этой планете. Он хорошо представлял себе этот тип людей. Коерлис не успокоится, пока не отплатит за оскорбление, и вопрос о том, станет ли он владельцем летучего змея, уже не имеет принципиального значения.

Флинкс знал, что одержимость часто оказывается первым шагом на пути к безумию. Эмоции, которые он воспринимал напрямую, не лгали, в отличие от слов.

Он свернул в боковую улочку, которая шла под небольшой уклон. Может, Коерлис и его спутники промчатся прямо, уверенные, что Флинкс стремится к реке, считая ее простейшим способом быстрого бегства? Это было бы логично. Случайный пешеход оглянулся на Флинкса, но, вероятно, его привлек бегущий человек, а не свернувшийся у него на плече карликовый дракон. На Самстеде не принято быстро ходить и тем более не принято бегать. В самом центре столицы несущийся со всех ног иностранец — редкостное зрелище.

Флинкс миновал офисные здания и жилые комплексы, куда, как ему было известно, без соответствующих пропусков путь заказан. Талеон — мирный и гостеприимный край, но и здесь о преступлениях известно не понаслышке.

Роскошный фасад отеля так и манил. Нет, слишком очевидно, решил Флинкс и пробежал мимо. Нужно что-то не так бросающееся в глаза. В давние времена таким укрытием послужил бы банк, но подобных учреждений больше не существует. Как не существует и банкнот — деньги давно перекочевали в компьютерные сети и утратили всякую материальность. В виртуальном мире ему нет прибежища.

Наконец он увидел то, что требовалось, — здание с фасадом в виде правильного треугольника, с коньком над шестым этажом. Знакомая эмблема — песочные часы, заключенные в зеленый круг, — украшала гостеприимно распахнутую дверь. Ускорив шаг, Флинкс взбежал по лестнице и вошел.

Оказавшись внутри, он из уважения замедлил шаги. В святилище было пусто, если не считать пары пожилых людей. Женщина стояла на коленях перед алтарем, обращая молитву к сверкающим глубинам огромного панно, испещренного точками туманностей и галактик. Панорама была в два этажа высотой и изобиловала искусно выполненными деталями. В сочетании с приглушенной подсветкой она создавала впечатление, будто в этой церкви царят незыблемые мир и покой. Из расположенных высоко над головой окон в помещение проникал естественный свет.

Флинксу уже приходилось посещать храмы Объединенной Церкви, хотя он никогда не ходил на официальные службы. Без сомнения, по всему городу было разбросано несколько десятков подобных зданий. Возникло искушение сесть в удобное кресло; даже специальные сиденья для транксов так и манили. Однако он решил не останавливаться. Сама церковь выглядела слишком открытой.

Внезапно ощущение упрямой ярости, которое Флинкс отождествлял с Коерлисом, исчезло. Вот так действовал проклятый Дар — то он есть, то его нет; временами словно короткое замыкание в мозгу. Он обеспокоено бросил взгляд в сторону выхода, понятия не имея, где сейчас Коерлис со своими телохранителями, то ли свернули в сторону, то ли все еще идут по следу. Вал чужих эмоций, совсем недавно затапливавший его сознание, исчез, и Флинкс знал: сколько ни напрягайся, заставить Дар «включиться» снова невозможно.

Он бросил взгляд на Пип. Теперь придется все время поглядывать на крылатого змея; в отличие от способностей Флинкса, особое чутье драконши было результатом естественной эволюции. Она все время была настороже. Плохо лишь, что у нее не хватало ума отличать враждебность, устремленную конкретно на Флинкса. И еще — Пип определяла источник угрозы тем точнее, чем ближе он находился; зачастую к этому времени было уже поздно бежать. И все же сейчас полагаться Флинкс мог только на спутницу — до тех пор, пока не проснется его собственный Дар.

Он бросил взгляд налево. Если храм построен в соответствии с традициями, тут должен тянуться ряд небольших библиотечных комнат. В какой-нибудь из них можно запереться изнутри. Этим Флинкс добился бы уединенности, но зато отрезал бы себе пути к бегству. Нет, не стоит, сказал он себе и свернул вправо.

И зашагал по коридору с таким видом, будто совершенно точно знал, куда идет. Над чередовавшимися дверьми парили маленькие светящиеся буквы, поднимаясь и опускаясь по мере того, как Флинкс приближался или удалялся, и замирали на уровне глаз, когда он оказывался напротив двери. Некоторые складывались в имена, другие — в названия.

Не желая пользоваться лифтом, он взбежал по лестнице на третий этаж, перепрыгивая через две ступени, и свернул в новый коридор. Здесь было очень тихо, как и в уже пройденных Флинксом помещениях храма.

Миновав несколько распахнутых настежь дверей, он услышал из глубины очередной комнаты голос, заставивший его остановиться.

— Ты выглядишь взволнованным, сын мой. И усталым. Может быть, я сумею тебе помочь?

Флинкс бросил взгляд в глубину коридора, откуда пришел. Там по-прежнему было пусто. Он внутренне напрягся, но не почувствовал угрозы. Было такое впечатление, будто человека по имени Коерлис вообще не существует.

Стоящий в дверном проеме человек был намного ниже и старше Флинкса, с широкой лысиной, окруженной венчиком совершенно седых волос, и густыми серебристыми бакенбардами. На аквамариновой сутане не было ни пятнышка.

Бросив взгляд на Пип, Флинкс убедился, что глаза у нее закрыты, и задумался. Он долго бежал и теперь нуждался в передышке. На первый взгляд это было самое подходящее место. Общительный священник смотрел на него дружелюбно и с любопытством; нужно было отвечать.

— Я оказался втянут в конфликт и поэтому сбежал. Стараюсь избегать драк.

Добродушное лицо священника еще больше смягчилось:

— Это хорошо. Может быть, зайдешь и посидишь немного? Похоже, тебе нужно передохнуть.

— Спасибо, вы правы.

Кабинет был выдержан в обычном духе Объединенной Церкви. На столе стоял компьютерный монитор, на стенах висели комнатные голоэкраны и диаграммы, в углу стояла коробка со сферическими мнемокристаллами, а заднюю стену украшала трехмерка с изображением северного леса, источающего запах перегноя и влажного утра, и бурно текущим потоком на переднем плане. Очень подходящее зрелище для того, чтобы расслабиться и придти в себя. А удобное старомодное кресло, к которому святой отец подвел Флинкса, просто манило к себе.

Флинкс оглянулся на дверной проем.

— Хочешь, чтобынам никто не мешал? — спросил священник.

Флинкс с благодарностью кивнул, и хозяин кабинета пробормотал что-то в устройство, имевшее отдаленное сходство с тюльпаном. Тут же дверной проем оказался наглухо перекрыт, и не какой-нибудь занавеской, как в обычной исповедальне, а самой настоящей дверью.

Флинкс понимал, что в благодарность за передышку от него ждут разговора по душам. Не более того. Разумный священник никогда не станет склонять прихожанина к молитве или к чему-нибудь в этом роде. Тем и была привлекательна Объединенная Церковь, что вела себя очень ненавязчиво. Предлагая помощь, она не просила взамен ничего — кроме того, чтобы обратившийся к ней вел себя разумно. Взывала не к чувствам, а к логике.

— Я отец Бейтлеур, сын мой. — Священник кивнул на Пип, расположившуюся на плече Флинкса. — Занятный зверек. Он опасен?

— Он всегда настороже.

— Обычно без причин никто ни от кого не убегает. — Священник выжидательно улыбнулся.

— Меня преследует человек. — Флинкс ласково погладил треугольную голову Пип, и та расправила складчатое крыло, вздрагивая от удовольствия. — Этому человеку приспичило купить ее.

— Ее? — Бейтлеур улыбнулся. — Интересно, как определяют пол таких опасных животных?

— Видите ли, в моем случае с этим нет проблем. У нее были детеныши. Как бы то ни было, я сказал этому человеку, что Пип не продается. Это невозможно. Мы провели вместе большую часть моей взрослой жизни.

— Не обижайся, сын мой, но ты выглядишь так, точно твоя взрослая жизнь продолжается не слишком долго.

— Я рано повзрослел.

— Может быть, слишком рано? — Священник сложил на коленях руки. — Человек, который хотел купить твоего любимца… он, похоже, проявил настойчивость.

— Он перегнул палку, в итоге двое пострадали. Пип убила бы их, если бы я не сдержал ее.

— Верю.

Бейтлеур невольно бросил взгляд на свернувшуюся драконшу. Флинкс не почувствовал в священнике страха, но не знал, в чем тут дело, — в храбрости священника или в том факте, что Дар все еще не проснулся. Пип не ответила священнику сердитым взглядом — хороший знак, — и Флинкс немножко успокоился.

— Способность сдерживаться — признак ума. Тебя преследует не один человек?

— Трое.

— Трое, — пробормотал старик с таким видом, как будто это имело большое значение. — Хорошо, что ты зашел сюда.

— Один из моих недругов — личность довольно известная в здешних краях, судя по всему. Богат, не намного старше меня. Джек-Джакс Коерлис.

Бейтлеур кивнул:

— Дом Коерлиса — старейшее торговое предприятие Самстеда. Отец Джек-Джакса недавно умер; о его смерти было много пересудов. Лично я никогда не имел дел с этой семьей. Они живут в пригороде, вне моего прихода. Поговаривают, что наследник палец о палец не ударил, чтобы упрочить репутацию семьи. По слухам, он юноша неуравновешенный.

— Я бы выразился иначе — одержимый, настоящий маньяк.

— Значит, у тебя вышла стычка с молодым Коерлисом. Ты поступил мудро, не убив его. Сам он, допустим, особой популярностью не пользуется, но семья имеет могущественных друзей в Талеоне, да и вообще где угодно.

Внезапно дверь скользнула в сторону. На пороге, тяжело дыша, стоял Джек-Джакс Коерлис; раненая рука все еще была обмотана окровавленной салфеткой. Красное пятнышко на шее свидетельствовало о том, что он получил инъекцию противоядия. Со здоровой руки свисал маленький электронный декодер: именно его Коерлис, без сомнения, использовал, чтобы отпереть дверь.

И в тоне, и в выражении лица Бейтлеура отчетливо проступило неодобрение.

— Ты нарушаешь неприкосновенность этого прибежища, сын мой.

Развернувшись в кресле, Флинкс увидел, что за спиной Коерлиса возвышаются его телохранители. Рука Пилера тоже была перевязана. Оба вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что происходит в комнате. Несмотря на все усилия Флинкса, их эмоции остались для него недоступны. Но в данный момент ему не было нужды в сверхчувствительности. Чувства всех троих легко читались на их физиономиях.

Пип тут же подтвердила догадку Флинкса. Внезапно проснувшись, она насторожилась и наполовину расправила крылья, готовая в любой момент взлететь. Флинкс успокаивающе положил руку ей на спину. Пока в поле зрения пистолеты не появлялись. Нужно быть уж совсем идиотом, чтобы врываться в церковь с оружием наголо.

— Не ожидал, что мы тебя и здесь найдем? — спросил Коерлис с мерзкой ухмылкой. — Увидев, куда ты свернул, мы решили, что никуда ты от нас не денешься, и вызвали курьера, который по воздуху доставил противоядие. Нам с Пилером уже гораздо лучше. Потом мы пришли сюда и стали осматривать все комнаты подряд. По счастью, еще слишком рано, народу немного. Городской приход — большинство людей на работе.

Отец Бейтлеур выдвинул ящик справа от себя.

— Вынужден просить вас уйти, или мне придется вызвать помощь.

Коерлис окинул его презрительным взглядом:

— Вызывайте кого угодно, святой отец. Мы уйдем раньше, чем ваши помощнички доберутся сюда.

Бейтлеур заговорил в скрытый микрофон:

— Отец Делани, отец Гошен, не могли бы вы зайти ко мне? У нас тут возникли кое-какие… проблемы. — Он повернулся к нарушителям спокойствия. — Такое поведение, сын мой, может повредить твоей репутации. Не говоря уже о кровяном давлении.

— Тронут вашей заботой, святой отец. — Коерлис посмотрел на Флинкса и ткнул рукой в сторону дракончика. — Он, конечно, шустер, но обрати внимание: здесь очень тесно. — Коерлис шагнул в помещение, и его головорезы тут же выхватили пистолеты. — Не думаю, что он проворнее усыпляющего луча.

— В таком случае, тебя ждет сюрприз, — спокойно ответил Флинкс. — Не трогай его, и все вы останетесь живы.

— Ты недооцениваешь Пилера и Бритчеса. Учти, в прошлый раз они не знали, чего ожидать. Теперь дело обстоит иначе. Конечно, нельзя исключать, что мне придется тебя убить, — чтобы ты не смог помешать им. Хочешь рискнуть?

Ответил ему голос из коридора:

— Жизнь невозможна без точно рассчитанного риска. Вселенная с предсказуемой регулярностью бросает кости.

— Пожалуйста, положите оружие на пол, — потребовал второй голос. — Осторожно.

За спинами непрошеных гостей возникли два священника. Один был даже крупнее Пилера, и оба сжимали в руках лучевые ружья, нацеленные прямо в затылок Коерлису.

— Ну, зачем же так, святой отец? — не оборачиваясь, сказал Коерлис Бейтлеуру. — Храм божий и вдруг… Как-то не вяжется…

На лице старика мелькнула улыбка:

— Это не храм, а офис. Делайте, что сказал отец Гошен.

Телохранители подчинились. Бейтлеур выглядел удовлетворенным.

— Теперь, чада мои, вы можете покинуть это здание. Я помолюсь, чтобы вы стали мудрее и чище духом.

— В противном случае, — пророкотал отец Гошен, — мы, к нашему глубокому сожалению, будем вынуждены освободить ваши бессмертные души.

— Как это? — испуганно выпалил Пилер.

— Отстрелив вам головы.

Второй священник просто кивнул в знак согласия.

Коерлис медлил, и Флинкс испугался, как бы его недруг не решился на какую-нибудь совсем уж глупую выходку. Потом Коерлис улыбнулся и пожал плечами.

— Почему бы и нет? — Он бросил холодный, хищный взгляд на Флинкса, — Еще увидимся.

Бейтлеур кивнул:

— Отец Гошен, отец Делани, не покажете ли нашим гостям дорогу на улицу? Если, конечно, у них нет желания остаться в храме и помолиться. Под вашим наблюдением, разумеется.

Пилер иронически ухмыльнулся.

— С удовольствием. — Отец Делани ткнул одного из телохранителей стволом в спину. — Вперед!

Как только незваные гости и их конвоиры удалились, отец Бейтлеур поднялся и закрыл дверь, на этот раз вручную. Вернувшись в кресло, он улыбнулся Флинксу.

— Похоже, ты обзавелся врагом, сын мой.

— Мне не впервой.

Флинкс тут же пожалел о сказанном и тут же осознал, как мало это его волнует. Он устал, очень, очень устал.

Устал от тайн, лежащих за пределами его понимания, и поисков неизвестно чего. По-настоящему доверять он мог только одному человеку: Матушке Мастиф. К сожалению, многое из того, чем ему хотелось бы поделиться с ней, находилось за пределами ее понимания.

Он прекрасно помнил Брана Цзе-Мэллори и Трузензюзекса, но не видел этих философов-воинов уже несколько лет и даже не знал, живы ли они еще. Трудно было представить себе любого из них мертвым. И человек, и транкс были очень жизнестойки по своей натуре.

— Я могу сделать для тебя еще что-нибудь, сын мой? — участливо спросил Бейтлеур. — Если нет, здесь имеется потайной черный ход, мы им пользуемся в соответствующих случаях. Ты надолго в нашем городе?

— Не думаю, — ответил Флинкс. — Обстоятельства не располагают к задержке.

Бейтлеур одобрительно кивнул.

— Жаль, конечно, но, по-видимому, так будет разумнее.

— Похоже, мне лучше покинуть Самстед прямо сейчас.

— Понимаю. Может, помочь с покупкой билета?

— Нет, благодарю вас. Я уже обо всем позаботился.

Флинкс не собирался говорить никому, даже сочувствующему ему отцу Бейтлеуру, что в своем «зрелом» двадцатилетнем возрасте является владельцем корабля с КК-двигателем.

Он поднялся, собираясь уйти, но вдруг заколебался.

— Святой отец, не могли бы рассказать мне о природе зла?


Глава третья


Бейтлеур вскинул седые брови.

— Что именно ты хочешь узнать, сын мой?

Флинкс снова опустился в кресло.

— Ну, к примеру, что говорит об этом Церковь? Я никогда не был прилежным прихожанином.

— Надеюсь, ты знаешь, что это на самом деле не имеет значения. Люди приходят в храм божий и покидают его в зависимости от своих духовных потребностей. Что касается зла, то мы определяем его так: это когда разумное существо, которому дано понимать разницу между тем, что хорошо и что плохо, сознательно выбирают последнее. Совсем не так сложно, как может показаться благодаря усилиям философов.

— А что такое зло в физическом смысле, святой отец?

— В физическом смысле… — Бейтлеур задумался. — Ты спрашиваешь, существует ли способ определить… м-м-м… количество зла?

— Да, вот именно! — воскликнул Флинкс.

Отвечая, Бейтлеур подчеркивал свои слова изящными жестами.

— На этот вопрос богословы ищут ответ с тех пор, когда разумные существа еще прятались в дуплах и религия находилась в зародышевом состоянии. Я по-прежнему не уверен, что понимаю тебя правильно.

Тут гость дал себе волю — слова так и посыпались из него:

— Я имею в виду, может ли зло быть реально в физическом смысле? Имеет ли оно чисто физические свойства, как, к примеру, свет и энергия? Я не физик, но мне известно, что все состоит из частиц и волн. Существуют силы, большие или меньшие по величине, существуют цвет и вкус, существуют направление и ощущение. — Флинкс так сильно наклонился вперед, что Бейтлеур невольно отшатнулся. — Может ли какое-то сочетание полей или частиц создать то, что мы воспринимаем как «зло»?

— Интересный взгляд. Но, по-моему, я даже в меньшей степени физик, чем ты, мой юный друг. Однако если подходить с богословской точки зрения, то в наше время мы склонны воспринимать зло скорее как воплощенную безнравственность, чем как материальную субстанцию.

— А что если это не так? Что если это все же сочетание полей или частиц? Или, может быть, зло имеет волновую структуру? Это, наверно, объяснило бы очень многое — например, почему люди поддаются воздействию зла и, находясь вроде бы в здравом уме, совершают необъяснимые поступки?

— Было бы просто чудесно, если бы ты оказался прав, — вздохнул Бейтлеур. — Тогда можно было бы создать «зло-метр» или что-нибудь в этом роде. Прекрасное подспорье в нашей работе! Боюсь, однако, я недостаточно образован в этой сфере, чтобы дать обоснованный ответ на твой вопрос. По моему мнению, теоретически возможно все, пока не доказано обратное. Скажи-ка, сын мой, что навело тебя на мысли о материальности зла?

— Я видел его, — заявил Флинкс. — Или чувствовал, если хотите. Оно вон там, — Что бы ни случилось дальше, он расскажет о том, что ему пришлось пережить. Пусть даже святой отец сочтет его сумасшедшим. Больше невозможно держать тайну в себе.

Бейтлеур и в самом деле задумался, в порядке ли у гостя с головой. По роду своей деятельности он довольно часто сталкивался с сумасшедшими.

— Вон там. — Флинкс показывал вверх, что было, конечно, воспринято просто как мелодраматический жест.

— Вообще-то принято считать, что зло находится в противоположном направлении. — Улыбаясь, Бейтлеур постучал ногой по полу.

— То, о чем я говорю, не имеет ничего общего с устарелой традиционной концепцией преисподней, — пояснил Флинкс. — Я имею в виду реальное физическое присутствие чистого зла. У вас есть звездные карты?

— Мы же в храме Объединенной Церкви. Конечно, у нас есть звездные карты. — Бейтлеур повернулся к терминалу компьютера, ввел запрос и повернул экран к Флинксу.

— Вот эта?

— Нет. — Флинкс изо всех сил сдерживал нетерпение. — Это же ближайшие окрестности Самстеда. Нужно очень сильно увеличить сферу показа.

Бейтлеур кивнул и защелкал клавишами, время от времени вопросительно поглядывая на гостя.

— Нет, нет. Дальше, гораздо дальше.

— Сейчас перед нами вся галактика, а вот это, внизу слева, — Магелланово Облако, — сказал Бейтлеур. — Говоришь, ты сам видел зло или ощущал его присутствие?

— Да, да.

Флинкс слишком далеко зашел, чтобы утаивать остальное. Пусть святой отец думает, что гость сошел с ума.

Бейтлеур негромко рассмеялся, к удивлению Флинкса.

— Для столь молодого человека ты многое повидал.

Флинкс устремил на него взгляд ярко-зеленых глаз:

— Святой отец, вы не знаете еще и половины.

Бейтлеур, между тем, увеличил диаметр сферы в несколько раз.

— Вот так лучше. — Флинкс изучал изображение. — Можете медленно повернуть плоскость обзора примерно на пятьдесят градусов к востоку?

— Никогда не работал с такими расстояниями, — ответил священник, выполняя, тем не менее, просьбу.

Наконец Флинкс увидел знакомый участок неба.

— Вот! Вот это место.

— Место, где возникло зло?

— Нет, нет! — Флинкс замотал головой. — Это место, захваченное злом.

Бейтлеур недоумевающе смотрел на монитор:

— Прошу прощения, сын мой, но я в этом месте вижу не больше зла, чем в любой другой точке космоса.

— Я видел его! — настойчиво повторил Флинкс. — Я… я был там. Не физически, конечно. Мысленно. До сих пор не понимаю, как все происходило, но уверен, что это был не сон. Во всяком случае, не сон в обычном смысле этого слова. Все было совершенно реально. Сначала что-то вроде толчка, а потом я увидел… зло.

— Очень, очень интересно. Надеюсь, ты не будешь возражать, сын мой, если я скажу, что у тебя очень живое воображение.

— Да. — Флинкс вздохнул; именно такой реакции он и ожидал. — Думаю, так оно и есть. Но, может, вы, по крайней мере, признаете, что сама идея не лишена смысла?

— Я открыт для всего, что не в силах опровергнуть, — доброжелательно ответил Бейтлеур. — Но пойми: до сего дня мне никогда не приходило в голову рассматривать зло как функцию неизвестных полей или частиц.

— Понимаю. Для меня это тоже явилось сюрпризом. — Флинкс встал и пожал старику руку. — Вы что-то говорили насчет черного хода?

— Да. — Священник обогнул стол, подошел к гостю и хотел успокаивающе похлопать его по плечу, но передумал, услышав шипение Пип. — Ты производишь впечатление самостоятельного и предприимчивого молодого человека, но даже если, как я надеюсь, ты благополучно выберешься отсюда, не забывай о Джек-Джаксе Коерлисе. И не стоит недооценивать его.

Флинкс благодарно кивнул:

— Обещаю.

Они вместе вышли в коридор.

— Акцент выдает в тебе пришельца с другой планеты, — заметил Бейтлеур. — Ты совсем не растягиваешь гласные. Какой мир ты называешь своим домом?

— Мотылек. Столица — город Драллар.

— Я слышал о нем. Суетное место, так мне говорили. Его жители равнодушны к Церкви.

— Граждане Мотылька имеют свободу вероисповедания, и лично мне это нравится.

— Я помолюсь, чтобы ты и дальше придерживался таких взглядов, сын мой. — Они свернули в следующий коридор. — На каком корабле ты улетаешь?

— Не помню, святой отец, — с легкостью солгал Флинкс; сказалась многолетняя практика. — Даже не заглядывал в билет.

— А место назначения? Нет, прости, что я задал этот вопрос. — Старик смущенно махнул рукой. — Это не мое дело.

— Все в порядке. Я не делаю тайны из того, что собираюсь вернуться домой.

Они спустились по лестнице и прошли мимо раскрытой двери, за которой шумели дети. Это даже и не ложь, подумал Флинкс. Он и в самом деле собирался вернуться домой. Не сегодня, не завтра и даже не в следующем месяце. Но он обязательно вернется.

— Желаю тебе безопасного путешествия, молодой человек. Надеюсь, что твои неприятности на этом закончатся.

— Я привык справляться с ними. Жизнь заставила меня рано повзрослеть, святой отец.

Невысказанная печаль звучала в голосе молодого человека, и отцу Бейтлеуру захотелось попросить его остаться еще на некоторое время, даже пригласить к себе домой на семейный ужин. Несмотря на то, что юноша держался уверенно, Бейтлеуру было ясно, что его гость очень нуждается в утешении и поддержке.

Но, увы, незнакомцу надо было спешить. Они стояли у двери черного хода, и молодой человек готов был попрощаться со священником. Как и ожидалось, у служебного выхода никто не караулил Флинкса.

— Пройди в этом направлении несколько кварталов, пока не увидишь дверь, ведущую на нижний этаж крупного финансового комплекса. Там всегда полно народу, нетрудно будет затеряться. Советую как-нибудь прикрыть зверька, чтобы не привлекать внимания. Если решишь задержаться здесь, учти, что у меня есть свободные комнаты. Дом стоит на острове выше по течению, и мы с супругой…

— Спасибо, — с искренней признательностью сказал Флинкс, — но мне пора. Я чувствую себя спокойнее, когда не стою на месте.

Бейтлеур провожал его взглядом, пока высокая стройная фигура юноши не растаяла в тени. Потом священник запер дверь и пошел обратно, почти машинально отвечая на приветствия коллег.

Он прошел к алтарю, преклонил колени и начал молиться. Как и обещал Флинксу, он просил Бога о том, чтобы с его недавним гостем не случилось ничего плохого. Но не только об этом. Еще он просил подсказать, что делать ему самому.

Закончив, священник вернулся в свой кабинет и сел за терминал компьютера, который автоматически сохранял в памяти все, что происходило вокруг. Он зафиксировал и появление молодого человека, и стычку с агрессивным Коерлисом и его телохранителями, и странные высказывания гостя; Бейтлеур не сдержал улыбки, заново слушая рассказ молодого человека о том, что он посещал невообразимо далекое место.

Самым интригующим, однако, был тот факт, что молодой человек имел в виду совершенно конкретную точку на звездном небе. Тем, кто искренне заблуждается, обычно не свойственна подобная точность.

Бейтлеур отослал запись — просто как забавный курьез — в местную штаб-квартиру Церкви, где она была каталогизирована и, в свою очередь, по космической связи отправлена в научный отдел Церкви, расположенный на Земле, в Денпасаре. Там она затерялась среди сотен тысяч других, так как не содержала, по мнению аналитиков, ничего достойного изучения.

Впрочем, от внимания одной священнослужительницы, матери Сандры, послание не ускользнуло. Она выудила запись из большого научного архива, провела кое-какие сопоставления и решила обсудить полученный результат с отцом Джемисоном, с которым вот уже год поддерживала самые тесные отношения.

— Шики, у меня тут есть кое-что, и я хотела бы узнать твое мнение.

Шикар Банадундра с улыбкой взял у Сандры пленку, вставил ее в проектор, прочитал текст, нахмурился и прочитал еще раз, внимательней.

— Ты уверена насчет этого, Мизел?

— Конечно, не в полной мере, но все-таки в очень большой. Я порылась в видеоархивах. Некоторые старые кадры имеют очень низкое разрешение. Но компьютер считает, что совпадение весьма вероятно.

— А что дал анализ «отпечатка голоса»?

— А с чем сравнивать? В нашем распоряжении только этот разговор парня с отцом Бейтлеуром на Самстеде. К сожалению, ничего похожего раньше не зафиксировано.

Банадундра снова прочитал запись.

— По-моему, ничего обнадеживающего.

— Обнадеживает сам факт этого разговора. Считалось, что парнишка мертв.

— Может, так оно и есть. Что бы там ни говорил компьютер, все это выглядит не слишком убедительно. — Священник хмуро смотрел на экран. — Не вижу тут ничего любопытного. Этот человек имел конфликт с местным торговцем. Ну и что?

Она вытащила пленку из считывателя.

— А что ты думаешь насчет его рассуждений о физической природе зла, существующего в некоей точке космического пространства?

Банадундра пожал плечами:

— Малоинтересно с богословской точки зрения.

— Я запросила дополнительные сведения. Сотни лет считалось, что в этом месте нет ничего. Это просто огромный участок совершенно пустого пространства, без туманностей, звезд и межзвездного водорода. Обыкновенная черная пустота.

— И что с того?

— Большинство теорий возникновения вселенной исходят из того, что материя распространилась по всему космосу. Этот участок представляет собой аномалию. И он очень велик, заметь. Равного ему по величине и в то же время совершенно пустого не существует.

— Повторяю: что с того?

— Согласно последней астрономической сводке, которая еще только подготавливается для всеобщего пользования, группа ученых с Ульдома пару месяцев назад обнаружила в глубине этой области источник сильного излучения. Конечно, ученые не видят его, так как он находится за сгустком черной материи. Однако они убеждены, что источник существует. Насколько я поняла, речь идет о каких-то уникальных электромагнитных свойствах.

Банадундра улыбнулся:

— То самое зло?

— Понятия не имею. Но мне интересно, откуда молодой человек узнал об этом.

— Почему ты решила, что он знает?

— Но он же утверждает, в том месте что-то есть. Говорит, был там, только не в физическом состоянии.

— Правильно. — Банадундра улыбнулся еще шире. — Его душа слетала туда. С каких это пор существование души — научный факт?

— Транксийские ученые не опубликуют экспериментальных данных, пока не будут полностью уверены в них. Никто не знаком с выводами этой научной группы, не появлялись сообщения о них и в периодической печати. Единственное и притом предварительное сообщение было отправлено в научный департамент Церкви. Теперь скажи, откуда собеседник отца Бейтлеура, кем бы он ни был, узнал о феномене?

Банадундра начал проявлять нетерпение. У него и без того дел полно, а тут…

— Понятия не имею, Мизел, но если он и в самом деле знает что-то, я скорее поверю в его знакомство с транксийскими учеными, чем в путешествие за два миллиона световых лет в виде астральной проекции или чего-то в этом роде. Оставь такие истории для бульварных газетенок.

— В бульварных газетенках редко прочтешь дискуссию о природе субатомной материи. Шикар, ты когда-нибудь слышал об «Обществе усовершенствования»?

Банадундра удивленно посмотрел на собеседницу.

— Слышал. Изверги-евгенисты, с ними было покончено несколько лет назад. Все в нашем департаменте помнят эту историю. Ну и что?

Мать Сандра постучала пальцем по экрану.

— Помнишь теракт экологических радикалов в колонии на планете Длинный Тоннель?

Банадундра медленно кивнул:

— В общих чертах. С ними разобрались, как положено, так ведь? Я не очень внимательно слежу за колониальной политикой.

— Если установленные компьютером соответствия верны, этот молодой человек тоже там был. По окончании заварухи одна женщина, генный инженер, по требованию местных властей написала отчет. Там упоминается молодой человек, по приметам очень похожий на собеседника отца Бейтлеура.

— Ты совсем запутала меня, Мизел.

— Подожди, это еще не все. Последние из известных членов «Общества усовершенствования» были уничтожены на планете Мотылек.

— Никогда там не был. Только слышал, что это интересное местечко.

— С меня семь потов сошло, пока я связала одно с другим. Не очень-то это просто, если учесть, каких размеров достигло Содружество. В архивах нашлись сведения о молодом человеке по имени Филип Линкс. Зафиксированы денежные переводы через торговый концерн под названием Дом Малайки, есть еще кое-какая служебная информация. Немного.

— И какие же выводы ты сделала?

Она взволнованно подалась вперед:

— Что у нас есть, Шики? Молодой человек, который находился на Мотыльке или по крайней мере поблизости, когда последним усовершенствователям пришел конец.

Племянница одного из них работала на Длинном Тоннеле и, возможно, там встретилась с этим молодым человеком. А теперь он объявляется на Самстеде. Я не искала сведений о его перелетах — я же не детектив — но путешествия в космосе стоят дорого. Закономерен вопрос, как ему удалось раздобыть такие деньги в столь юном возрасте? Любопытно, что его расходы на Мотыльке были невелики. Можно сказать, он вел там нищенскую жизнь.

— Ты намекаешь, что он пытается продолжить дело «Общества»?

— Нет, для этого он слишком молод. Но если тут вообще есть какая-то связь, думаю, стоило бы ее отследить. Нам нанес визит симпатичный молодой человек с туманным прошлым, и от этого человека тянется тонкая, но яркая ниточка к «Обществу», и он необъяснимым образом связан с пока неизвестным общественности астрономическим открытием.

Банадундра состроил гримасу:

— Если ты сможешь слепить изо всего этого что-то осмысленное, я сам выдвину твою кандидатуру на премию Обуда.

Она ласково провела рукой по его щеке.

— Не надо мне никакой премии. Ты моя премия, Шикар. И я хочу, чтобы ты помог мне получить доступ к истории «Общества».

На его темном лице пролегли хмурые складки:

— Ты же знаешь, эти сведения засекречены, к ним нужен специальный допуск. Ни твой, ни мой ранг его не дают.

— Можно ведь, по крайней мере, попытаться. Или, если не получится, обратиться к начальству. Доложить о том, что мне удалось узнать.

— И что мы скажем начальству? Что на свободе остался кто-то из усовершенствователей? Или что мы выясняем природу зла? Или что нас заинтересовала чисто астрономическая проблема? От того, что ты тут наговорила, сам дьявол спятит.

— Уверяю тебя, Шики, речь идет о сугубо физической проблеме. Философия имеет лишь косвенное отношение к тому, что меня интересует. Но не исключено, что именно философская составляющая окажется самой важной. Мне необходима твоя поддержка.

Он глубоко вздохнул:

— Ладно, Мизел. Просто думай, какое впечатление могут произвести твои слова. — После небольшой паузы он добавил: — Может, этот парнишка хочет основать новую религию. Такое случается время от времени.

— Не думаю. Я не вижу в его поведении никакого мессианства. Он слишком замкнут в себе. И религиозным в традиционном смысле этого слова не кажется. Думаю, он искренне верит, что соприкоснулся с каким-то сверхъестественным явлением. Вот мне и хотелось бы выяснить, это галлюцинации или нечто большее. По-моему, совпадений достаточно, чтобы заинтересовать наш департамент. И сам Филип Линкс, и сказанное им отцу Бейтлеуру стоят того, чтобы приглядеться к юноше. Может, с нашим скитальцем стоит поговорить кому-нибудь рангом повыше, чем рядовой провинциальный священник.

— Похоже, тебя это здорово зацепило, Мизел.

— Значит, ты постараешься получить доступ к этим сведениям? — спросила она.

Он вздохнул:

— Попробую. Не уверен, что получится, дорогая, но попытаюсь.

Она наклонилась, а он поднялся на цыпочки, чтобы поцеловать ее.


Глава четвертая



Поездка на коммерческом такси в шаттлпорт Талеона прошла без приключений. Небо затянули облака, воздух был влажным и теплым, пейзаж ласкал взор. Дар Флинкса то и дело просыпался, и тогда юношу беспокоили всплески чужих эмоций.

Просто у меня в голове опять короткое замыкание, подумал он, и бороться с этим бесполезно. Ничего нового — такое случалось с удручающей регулярностью.

Следуя указаниям Флинкса, такси дважды объехало порт. Хорошо, что оно было полностью автоматизировано и Флинксу не пришлось отвечать на вопросы недовольного водителя. Никаких признаков слежки он не заметил и почувствовал себя увереннее, хотя и понимал, что окончательные выводы делать рано.

Он остановил такси не рядом с посадочным полем, а как раз посередине пустыря между пассажирскими терминалами и складами грузов. Документы у него были в полном порядке, никто не спрашивал, куда он направляется, хотя Флинкс ловил любопытные взгляды. А все потому, что он был слишком молод, чтобы летать на собственном корабле. Скорее всего, его принимали за члена семьи каких-нибудь торговых или промышленных магнатов. Если бы сверхбдительный служащий потребовал объяснений, Флинкс упомянул бы Дом Малайки. Однако такие ситуации возникали крайне редко. С самого начала своего существования, еще на заре цивилизации, бюрократия не цеплялась к богатым и влиятельным, особенно если богатые и влиятельные вели себя так, будто точно знали, что делают.

Заняв пустой четырехместный «пузырь», Флинкс набрал нужные координаты и помчался по тоннелю. Этот тоннель тянулся под зеленой зоной, которая отделяла терминалы от взлетного поля, вынесенного на расстояние нескольких километров от порта.

Скорость в горизонтальном направлении замедлилась, «пузырь» скользнул в вертикальную шахту, двинулся вверх и остановился на открытой бетонированной площадке. Вокруг, в глубоких искусственных кратерах, стояли шаттлы самой разной величины.

Неповоротливое грузовое судно заглатывало транспортные контейнеры из шахт, расположенных по обеим сторонам от него. Неподалеку из шаттла высаживались пассажиры и устремлялись по надувному тоннелю к терминалу прибытия. Как только последний пассажир доберется до него, тоннель автоматически выпустит воздух, скатается в рулон и займет свое место в специальном бункере.

Все эти чудеса технологии Флинкса не интересовали, он прекрасно обходился и без них. Юноша подошел к своему шаттлу, назвал код доступа и подождал, пока из-под днища судна опустился лифт.

— Все системы функционируют нормально, — доложил шаттл, как только Флинкс оказался на борту. — Небольшая разбалансировка левого двигателя. Восемьдесят процентов мощности.

Давно пора этим заняться, в который раз сказал себе Флинкс.

— Как у нас с топливом?

— Заправлены полностью.

Флинкс с Пип, дремлющей у него на плече, опустился в кресло пилота. На панели поблескивали рукоятки и кнопки ручного управления, однако их назначение как было, так, наверно, навсегда останется для Флинкса тайной. Управление полетом и прочую деятельность корабля разумнее предоставить компьютеру. Такое положение дел в полной мере устраивало Флинкса, у него никогда не возникало желания что-либо в нем менять.

— Возвращайся к «Учителю».

— Пожалуйста, пристегните ремни, — произнес приятный мужской баритон. Флинкс так и сделал. — У вас есть багаж, который нужно доставить на борт?

— Нет.

Приборная панель ожила. Рисунок мигающих на ней огоньков был смутно знаком Флинксу, но вот что это означает… Послышался глухой рев — включились двигатели.

— Взлет разрешен. Стартуем через десять секунд.

Мужской баритон уже начал Флинксу надоедать. Можно сменить его на высокий голос транкса или на чувственный женский. Тональность звучания механических компаньонов Флинкса зависела исключительно от его настроения, а на «Учителе» имелась обширная фонотека голосов.

В указанное время судно с шумом поднялось в воздух. Его собственная система управления находилась в постоянном контакте со всеми другими перемещающимися поблизости шаттлами и кораблями. Столкновения исключались полностью.

На высоте двух тысяч метров Флинкса мягко вдавило в кресло.

— Поднимись и сделай круг, — приказал он шаттлу.

— Должен напомнить, что связано с неоправданным расходом топлива.

— Выполняй.

Судно подчинилось.

Теперь Флинкс отчетливо видел внизу голубую змею Тамберлеона с ее главными притоками и расползшуюся по берегам столицу. Местность вокруг города была в желтых и коричневых пятнах полей.

Судно по спирали поднималось все выше, и вот в поле зрения оказалось море Чирапатри, потемнее, чем бескрайний океан космоса, к которому мчался Флинкс. Блестящая металлическая нить на востоке отмечала снижение какого-то шаттла к Перидону, столичной гавани.

Бирюза переходила в лазурь, лазурь — в пурпур; наконец, кругом сгустилась чернота. Эти изменения в небесной палитре показывали набираемую высоту не хуже любого альтиметра. Чем дальше от планеты, тем меньше сила, вдавливающая Флинкса в кресло, и вскоре он ощутил невесомость. Шаттл был слишком мал, чтобы создавать искусственную гравитацию, да в ней и не было нужды.

Вскоре показался «Учитель» — приятной глазу сигаровидной формы. От корпуса отходил цилиндрический ствол с закругленным концом, к которому крепилась огромная «тарелка»: генератор позигравитационного поля, он же КК-двигатель.

Несмотря на то, что судно было невелико и обликом своим не поражало воображение, Флинкс предпочел бы его любому другому судну Содружества. Неброская внешность надежно скрывала тайну «Учителя».

Маневровые двигатели подвели шаттл к стыковочному люку шлюзовой камеры, открывшемуся в боку космического корабля. Полностью доверяя компьютеру, Флинкс не следил за движениями шаттла. Очутившись в космосе, он с наслаждением погрузился в эмоциональный вакуум. Никаких толп, никаких безмолвных воплей страдания — а значит, никакой головной боли. Здесь его Дар больше не был ни благословением, ни проклятием; только здесь Флинкс мог по-настоящему расслабиться и отдохнуть.

Здесь было тихо.

Как только захваты втянули шаттл внутрь, внешний люк шлюзовой камеры герметически закрылся. На борту массивного «Учителя» Флинкс снова почувствовал свой вес. Он отстегнул ремни и поднялся с кресла. Пип лишь слегка пошевелилась во сне.

Было очень отрадно вернуться в привычную обстановку. Флинкс постарался сделать жилые помещения корабля уютными. Он обзавелся искусственными и живыми растениями, а яркие цвета и атмосферу легкого домашнего беспорядка позаимствовал у жилища Матушки Мастиф. В оформлении чувствовались смелые решения и личные пристрастия, но Флинкса это ничуть не смущало, поскольку критиковать его было некому — он не любил брать на борт посторонних. Усилий было потрачено немало, зато теперь корабль полностью отражал индивидуальность Флинкса.

Искусственная гравитация на борту намного не дотягивала до одного «g», но ее хватало, чтобы удерживаться на полу. Флинкс переоделся, бросил грязную одежду в санитайзер, поел и направился в центр управления.

Два небольших экрана показывали, что происходит за кормой, а на экране переднего обзора сверкала россыпь звезд. Атмосфера Самстеда испускала лазурно-голубое свечение, в нем поблескивал, точно фарфоровый, шар планеты. Настало время сказать этой красоте «прощай», как Флинксу уже не раз приходилось делать в своей жизни.

— Включить двигатель. Подготовиться к выходу из гравитационного поля звезды.

— Хорошо, сударь, — ответил «Учитель».

Палуба под ногами слабо завибрировала — этого и следовало ожидать.

Но уж никак не мог Флинкс ожидать того, что последовало дальше.

— Нас вызывают, сударь.

Флинкс нахмурился. Может, это таможенный патруль или просто экипаж пролетающего неподалеку корабля интересуется, куда он держит путь? Скоро все выяснится.

Он сел в пилотское кресло.

— Соединяй.

Слева от него тут же засветился экран коммуникатора. Флинкс напрягся, увидев знакомое лицо.

— Ты наверняка подумал, что я уже сдался. — Судя по голосу, тоже знакомому, собеседник Флинкса был зол, но пока еще сдерживал себя.

— Нет, — смиренно ответил Флинкс. — Хотя и надеялся на это. По твоим словам, у тебя и так уже целый зоопарк. Что за необъяснимая страсть к моей крылатой подруге?

Коерлис пожал плечами:

— У меня нет аласпинского карликового дракона, а твой корабль гораздо ближе, чем Аласпин. Воспользуешься своим шаттлом? Или предпочитаешь, чтобы я послал кого-нибудь к тебе? Это займет всего несколько минут. Посмотри на свои приборы и убедись, что я рядом. Где ты украл этот корабль? Он совсем как новый.

— Я не украл его. Это моя законная собственность.

— Законная собственность? — Коерлис не засмеялся. — Кого ты хочешь обмануть? Да я в два счета выясню, где и у кого ты его угнал.

— Это подарок, — терпеливо объяснил Флинкс.

Коерлис удивленно вскинул брови:

— Кто-то, видать, высокого мнения о тебе.

Флинкс не удержался от улыбки, вспомнив ульру-уджурриан с их фантастическими представлениями о физике и логике, о причинах и следствиях.

— Положа руку на сердце, я не уверен, что это мнение столь уж высоко. Но в чем я уверен, так это в том, что у меня есть отличные друзья.

— Неважно. Твой корабль меня не интересует. Дом Коерлиса может себе позволить хорошие транспортные средства. Взять хотя бы судно, на борту которого я сейчас нахожусь. Самый современный двигатель и новейшая навигационная техника. Очень дорого, но стоит того. Вообще-то мне бы не мешало почаще летать на другие планеты, проверять филиалы нашей фирмы, но слишком уж много дел на Самстеде. Поэтому меня просто бесит, что я вынужден заниматься такой ерундой, как наше с тобой дело. Это слишком расточительно. Ну что, определил, где я нахожусь? И еще, небось, разузнал кое-что о моем судне. Правильно, оно имеет достаточно мощное вооружение, чтобы я мог чувствовать себя в полной безопасности.

— Как ты выследил меня?

— Это было нетрудно. — Коерлис не бахвалился, он просто констатировал факт. — С моими-то возможностями. У тебя очень броские приметы, а у меня очень толковые помощники. Как только тебя обнаружили, по твоим следам пошли профессионалы. Когда я понял, что ты собираешься делать, то взлетел раньше тебя. Служба контроля полетов отследила твой шаттл, и вот я тут как тут. — Он снова пожал плечами. — Любые проблемы можно решить с помощью денег.

На втором экране появилось изображение корабля Коерлиса, медленно плывущего в космосе чуть ниже и позади «Учителя».

— Может, ты блефуешь насчет вооружения?

— Какой мне смысл обманывать тебя? У меня есть энергетическая пушка и пара старомодных, но вполне надежных реактивных установок. Этого недостаточно, чтобы устроить войну, но вполне хватит, чтобы разнести тебя на куски.

— Ну, в этом случае ты точно останешься ни с чем.

Пип, успевшая перелететь на любимое металлопластовое деревце, вскинула голову. Но тут же успокоилась, поскольку хозяин не выказывал страха.

До чего же я устал, подумал Флинкс. Просто сыт по горло. Человечество не вправе ждать от меня никаких подвигов — поскольку никак не хочет оставить меня в покое.

— Ладно, если это так важно для тебя… Но все же не верится, что ты готов применить мощное корабельное оружие в непосредственной близости от обитаемого мира.

— На таком-то расстоянии? Почему бы и нет? С кораблями то и дело происходят несчастные случаи. Замкнула электропроводка, кто-то нажал не ту кнопку. Да мало ли какие могут быть осложнения? Однако зачем тебе неприятности? Лучше спаси мне репутацию, а себе жизнь.

Флинкс не мог воспринимать в эти минуты чувства своего собеседника, но и без того все было ясно. Ликование — вот что переполняло Коерлиса; ну, и почти ребяческое удовлетворения от того, что он все-таки загнал противника в угол.

— Мне нужно подготовить шаттл, — сказал Флинкс. — Надеюсь, ты еще не раздумал заплатить.

— Конечно! — Улыбка растянулась по лицу Коерлиса. — К чему мне лишние хлопоты? Если у тебя такие крутые друзья, что могут подарить корабль, они легко найдут меня, случись что-нибудь с тобой. Мне нужен только летучий змей.

— Я только что запустил регулировку систем шаттла, на котором прилетел. Мне нужно пару минут, чтобы подготовить другой к вылету.

— Я подожду. — Коерлис был на все согласен, — Только не пытайся удрать. Сам видишь, мы совсем рядом.

Флинкс не знал, насколько мощное вооружение у Коерлиса. Вряд ли оно намного эффективнее его собственного, но в планы Флинкса не входило калечить судно молодого коммерсанта. Такая демонстрация силы не останется незамеченной орбитальными станциями. И тогда «Учитель» будет опознан и привлечет внимание Содружества.

— Меня устроит универсальный кредитный счет, — заговаривал Коерлису зубы Флинкс, пока «Учитель» вел подготовку к старту, — в любой нейтральной банковской сети.

— Ладно, ладно! — В голосе Коерлиса по-прежнему звучало торжество, он не ждал подвоха.

— Шаттл стартует через пять минут.

— Через три, — улыбаясь, заявил Коерлис.

— Ладно, через три.

Флинкс отключил внешнюю связь и сказал по внутренней:

— «Учитель», я хочу, чтобы двигатель включился через три минуты.

— Это несложно.

На панели перед Флинксом замелькали огоньки. Пип слегка зашевелилась, но свой насест не покинула.

— Возможно, нам придется увертываться, — продолжал Флинкс. — Угроза исходит от ближайшего судна с КК-двигателем.

— Вас понял, сударь.

Под Флинксом задрожало кресло. Снова послышался голос, на сей раз взволнованный, из динамика внешней связи:

— Ты начал движение. В чем дело?

— Сближаю позиции. В моем шаттле мало топлива, а ты довольно далеко. Взгляни на приборы: я лечу в твою сторону. Не волнуйся.

Последовала пауза.

— Ладно, только без фокусов.

— Какие фокусы? — с притворным негодованием спросил Флинкс. — Чем я ближе, тем легче твоим боевым системам взять меня на прицел.

— Ты, главное, сам не забывай об этом, — раздраженно сказал Коерлис, но смягчил тон, когда Флинкс снова включил экран внешней связи. — Не думай, что меня мучит совесть, но ты можешь завести другого питомца. Как относишься к собакам?

— Успокойся, я скоро буду на Аласпине и найду себе карликового дракона.

Коерлис с любопытством воззрился на него:

— Тогда почему ты так долго упирался? Только потому, что он у тебя уже давно?

— Шестьдесят секунд, — доложил «Учитель», так тихо, что Коерлис не услышал.

— Эмоциональные связи не так легко рвутся.

— Просто не обзаводись ими, и страдать не будешь, — посоветовал Коерлис. — Слушай, ты ведь парнишка с головой. Почему бы тебе не поработать на меня?

— Потому что я уже давно не «парнишка» и потому что не хочу работать натебя. По правде говоря, думаю, что и никто не хочет. Но не всякий тебе скажет об этом. У тебя много денег, а человечество никогда не испытывало недостатка в лизоблюдах.

— Включение двигателя, — прошептал «Учитель».

Коерлис обернулся на чей-то возглас, но спустя миг вперил во Флинкса ледяной взгляд:

— Я же говорил: без фокусов. Я всегда получаю то, что хочу, а если не получаю… — Он повернулся, чтобы отдать приказ.

«Учитель» содрогнулся, изображения на всех трех экранах внешнего обзора неистово запрыгали. Связь прервалась, как только судно Флинкса устремилось вперед, пройдя в опасной близости от корабля Коерлиса. Двигатель «Учителя» создал гравитационную волну, пусть и не слишком мощную, но достаточную, чтобы возмутить орбиту судна Коерлиса и сбить прицел его орудий.

Флинкс не сдержал улыбки, представив, как его взбешенный противник распекает своих подчиненных. «Учитель» тем временем продолжал наращивать скорость.

— Есть признаки враждебных действий?

— В нашу сторону летит одна ракета с устройством автоматического поиска цели, — тотчас ответил компьютер.

— Насколько серьезна угроза?

— Скорость ракеты существенно ниже, чем у СККАМ, сударь.

— Это я и сам понял. Если бы это был снаряд СККАМ, я был бы уже мертв.

Компьютер промолчал; по-видимому, он был согласен с Флинксом.

— Цель была взята неточно, сударь. Угроза миновала. — Последовала короткая пауза. — Атаковавший нас корабль запустил свой двигатель и пытается преследовать.

— Приближается?

— Нет, сударь. Мы держим запланированные дистанцию и скорость.

— Хорошо.

Пока Флинкс недосягаем для орудий Коерлиса, нет нужды разгоняться. Ракеты не опасны, только единственная энергетическая пушка Коерлиса беспокоила Флинкса. От нее будет нелегко увернуться. Корабли с КК-двигателями не предназначены для стремительных курбетов.

На военном корабле уже наверняка привели бы орудие в полную боевую готовность. Люди Коерлиса, скорее всего, еще немного провозятся. А тем временем «Учитель» выйдет за пределы системы звезды, и там можно будет без опаски разогнать двигатель на полную мощность.

— Замечен выброс тяжелых частиц, сударь, — мрачно сообщил «Учитель». — Мы можем получить серьезные повреждения. Ответить адекватно?

— Нет. Уклоняйся и больше ничего не предпринимай. Смотри, чтобы нас не задело. Долго еще до выхода из системы?

— Пересекаем орбиту шестой планеты, сударь. Две минуты тридцать секунд. — Последовала пауза, как будто электронный мозг колебался. — Позвольте напомнить, что неплохо бы еще до выхода за пределы гравитационного поля звезды решить, куда мы направляемся, сударь.

— Плевать мне на это!

Взглянув на Пип, Флинкс вспомнил свое детство, прошедшее на Мотыльке. Броди себе где хочешь, делай что хочешь, никакой ответственности. Опасные, конечно, но захватывающие приключения; и, главное, никакой головной боли. Он скучал по этой свободе, скучал по беспечному смеху своих уличных товарищей. Он слишком быстро вырос, слишком многому научился и знал, кто в этом виноват.

Но какой смысл осуждать тех, кто мертв?

— Нас снова вызывают, сударь.

— К чертям!

Флинкса уже тошнило от бледной неврастеничной физиономии Джек-Джакса Коерлиса. Юноша всей душой надеялся, что никогда больше ее не увидит.

Сколько еще терпеть выходки таких неуравновешенных типов? Почему Флинкс без конца должен сдерживаться? Флинкс почувствовал пульсацию в затылке — предвестницу головной боли. Даже здесь, в космической пустыне, ему нет покоя.

— Сорок секунд. Пожалуйста, сударь, задайте курс.

— Я же сказал: мне все равно. Ладно, вези меня на ближайшую пригодную для жизни планету, находящуюся прямо по курсу. Главное — вперед.

— Прекрасно, сударь. Выходим в плюс-пространство.

Корабль снова затрясло, но уже иначе. Флинкс представил себе вопль ярости, который издал Коерлис, когда «Учитель» внезапно исчез с экранов. Картина звездного неба изменилась в соответствии с эффектом Допплера, желудок Флинкса точно совершил кувырок. Пока корабль Коерлиса разгонится до нужной скорости, «Учитель» будет уже далеко, затеряется в чудовищной безбрежности плюс-пространства.

Не важно, что ждет впереди. Флинкс не имел привычки думать о завтрашнем дне. Кроме того, по своей натуре он был не тем, кто заказывает музыку, а тем, кто ее играет. Иными словами, он, как правило, подчинялся обстоятельствам. Вот и на этот раз — куда бы его ни забросила судьба, Флинкс это примет как должное.


Глава пятая


Флинкс не утруждал себя счетом дней. Главное, он летит, а остальное не имеет значения. Какая разница, где он побывал и куда направляется? В открытом космосе, на борту заботливого и отзывчивого «Учителя» он свободен от эмоциональных посылов тысяч разумных существ. Ни головной боли, ни необходимости разгадывать истинные мотивы поступков тех, с кем тебя свела судьба. Все системы корабля предназначались для служения Флинксу — и притом безо всяких эмоций. И все же одна проблема существовала и здесь.

Как ни крути, а по натуре своей Флинкс не был отшельником.

Ему нравилось чувствовать твердую землю под ногами, он любил новизну незнакомых миров, его тянуло к разумным существам, хотелось иногда поговорить с ними. Вот же парадокс: стремящийся к уединению разум и общительная душа.

Если бы Флинкс мог стать слеп и глух к чужим эмоциям, не воспринимать раздражение и огорчение, он чувствовал бы себя среди людей так же спокойно, как в каюте «Учителя». Но он не мог. Мыслящие существа то злились на него, то домогались его внимания, то буравили его разум своим безумием.

Они вконец измучили его.

Он расширял свой кругозор с помощью философии, боролся с одиночеством с помощью музыки, развивал восприимчивость с помощью живописи, даже пытался подойти с точки зрения физики к собственным странным идеям, как вдруг в один прекрасный день корабль жизнерадостно сообщил:

— Близится выход в обычное пространство.

— Какая мелочь по сравнению с энтропией, «Учитель».

— Вы опять начитались Шекли, сударь. Этот доисторический автор проницателен, но не глубок.

— Истина — вещь преходящая, но от этого не менее реальная.

— Не имею возможности обсуждать это с вами сейчас, сударь. Нужно сделать кое-какие приготовления. Если только вы не хотите, чтобы во время перехода нас вывернуло наизнанку.

— Иногда у меня и впрямь мелькает мысль, что это было бы неплохо.

— Позвольте напомнить, сударь, что я запрограммирован распознавать шутки.

Флинкс выключил библиотеку, убедился, что картина, над которой он работал, надежно закреплена, добавил несколько тактов к своей новой симфонии и занялся подготовкой к встрече с реальной вселенной. Сидя на своем насесте, Пип не сводила с хозяина пристального взгляда.

— Интересно все же, где мы?

Флинкс уселся в кресло пилота, в котором он никогда ничего не делал, надеясь, что так будет и впредь.

— Мир без названия, сударь.

— Как это понимать — без названия?

— Вы распорядились, чтобы мы направились к ближайшей пригодной для жизни планете, находящейся по курсу нашего движения. Никаких других указаний я не получал.

— Мы долго находились в плюс-пространстве. — Флинкс узнал показания приборов. — Я успел забыть, о чем тебе приказал. Продолжай.

— Тут что-то странное, сударь. Фактически файл не содержит никакой информации, кроме той, что планета, похожа на Землю и имеет параметры, подходящие для существования челанксийца. И ни слова о поселениях.

— Хочешь сказать, что она пригодна для жизни, но необитаема?

— Судя по доступной мне ограниченной информации, да, сударь. Планета занесена в каталог, но класс ее не указан.

Флинкс нахмурился:

— Странно. Если известно, что она пригодна для обитания, непонятно, почему не проведено формальное классифицирование.

— Ваша логика безупречна, сударь. Тем не менее, доступная мне информация не позволяет делать никаких выводов.

— Запись сделана недавно?

— Нет, сударь. Очень давно.

— Все интересней и интересней… Может, дело в том, что существование этой планеты решили сохранить в тайне?

— Или кому-то нужно, чтобы о планете попросту забыли, сударь. Полагаю, вам известно, что я имею доступ и к засекреченным архивам?

— Ну, раз ты так говоришь… — Флинкс вглядывался в освещенный шар, к которому приближался корабль. — Я бы предпочел Техуантепес.

Этот мир с его высокоразвитым населением, обжившим не только поверхность планеты, но и недра, действительно был очарователен.

Хотя… Может, так оно и лучше. Флинкс всегда любил сюрпризы, тем более что по вине Дара их перепадало не слишком много.

— Есть какие-нибудь признаки работы систем связи, хотя бы самых примитивных?

— Минуту, сударь. Я сканирую. Нет, сударь, ничего.

Флинкс ознакомился с показаниями тех приборов, чей принцип действия понимал. Ожидавший внизу шар имел массу чуть меньше земной и кружил гораздо ближе к своему солнцу, чем Земля к своему. Атмосфера плотная, но для дыхания годится. Все остальные детали, по-видимому, выяснятся при более близком ознакомлении.

— Давай подлетим поближе.

— Хорошо, сударь. Как близко?

Корабль проявлял осторожность, этого требовала его программа. Всем известно, что корабли с КК-двигателями не садятся на планеты во избежание гравитационных возмущений, способных причинить вред и поверхности планеты, и самому кораблю. Среди всех известных в Содружестве кораблей с КК-двигателями только «Учитель» не давал этого побочного эффекта, и Флинкс ревностно охранял его секрет.

— Я знаю, что мы здесь одни, но давай хотя бы минимально соблюдать космонавигационные законы Содружества. По крайней мере, пока не убедимся, что за нами не наблюдают.

— Как пожелаете, сударь.

Они опустились до разрешенной высоты и полетели над планетой. Картина была однообразной, лишь кое-где виднелись голубые пятна морей.

И еще у Флинкса возникло странное чувство, будто он бывал здесь прежде. Чувство это было чуть посильнее, чем просто deja vu, но от уверенности далеко. Если «Учитель» не ошибается, то никто никогда не ступал на эту землю — кроме робота, который много лет назад зафиксировал координаты планеты.

— Ну что же, все подтверждается, — пробормотал Флинкс. — Она выглядит вполне пригодной для жизни. Возникает вопрос: почему же здесь никого нет?

— Не знаю, сударь. В старых архивах много противоречий. Раньше система организации и хранения сведений была совсем не такой совершенной, как сейчас.

Флинкс услышал шипение и почувствовал тяжесть на плече. Пип, конечно. Правда, дракончик не имел привычки взлетать сразу после выхода корабля в нормальное пространство, но задумываться над этим сейчас некогда. «Учитель» медленно кружил над затянутой облаками планетой, и Флинкс не отрывал взгляда от экрана.

Одно море имело порядочные размеры, настоящий океан. Может, есть и другие океаны, но как тут разберешь, когда водная поверхность во многих местах затянута густой зеленью.

Изъеденные временем горы, ущелья, каньоны — все тоже было покрыто растительностью. Зеленый цвет здесь господствовал и имел самые разные оттенки, от совсем бледного до густого, почти черного. Исключением были только белые пятна облаков и редкие голубые лужицы водоемов, которые еще не так просто было найти.

Приборы искали участок ровной суши для посадки корабля. Подошло бы серое пятно плато, или желтое — пустыни, или белое — ледника или полярной шапки. Тщетно. Если не считать редких участков открытого океана, этот мир был зеленым от экватора до полюсов.

— Вряд ли тут есть туземцы, — прокомментировал увиденное Флинкс. — И растительность не отличается разнообразием. Уж это-то можно было указать в файле?

— Не указано, сударь. Только координаты, — после паузы, во время которой человек и машина разглядывали мир внизу, корабль спросил: — Может, хотите лететь на Техуантепес?

Флинкс задумался. Здесь, конечно, ни с кем не поболтаешь и не поспоришь, чего ему очень недоставало после стольких дней, проведенных в полной изоляции. Общения требовали и возраст, и сама его натура. Уединение переносится гораздо легче, когда тебе за восемьдесят и у тебя есть что вспомнить.

Голос «Учителя» прервал его раздумья:

— Сударь, приборы обнаружили геофизическую аномалию на поверхности планеты. Похоже, это металл.

— На поверхности? — Флинкс удивленно вскинул брови.

— Да, сударь.

— Где этот участок?

— Уже позади — мы ведь летим быстро.

Может, посреди густой растительности лежит старый метеорит, подумал Флинкс, или обнажилась руда. Или?..

— Найти снова это место и остановись над ним.

— Да, сударь. — Корабль приступил к исполнению команды и вскоре доложил: — Мы на месте, сударь.

Флинкс с интересом разглядывал поверхность, пользуясь мощными телескопами корабля, но видел только вездесущую растительность, разве что здесь она была чуть повыше.

— Увидеть источник возмущений полей невозможно, — доложил корабль. — Он сравнительно невелик.

Нет, все-таки это метеорит или просто выход породы, решил Флинкс.

— Никаких фактов в пользу того, что внизу кто-то есть?

— Нет, сударь. У этой звездной системы полностью отсутствует коммуникационный спектр.

Флинкс задумался:

— Ладно, давай спускаться.

Корабль медленно снизился до высоты, которая поразила бы любого сведущего в КК-технологии. Когда Флинкс смог различать верхушки отдельных деревьев, он приказал «Учителю» остановиться и зависнуть.

— Где мы можем приземлиться?

— Этот лес достигает в высоту семисот метров, сударь. Не знаю, можно ли пробиться к грунту, и не уверен в его твердости.

— Значит, приземляться негде?

— Кое-где над растительным покровом поднимаются вершины относительно невысоких гор. Эти участки бесплодны благодаря высоте, или отсутствию нужных растениям солей, или благодаря сочетанию обоих факторов. Они находятся относительно недалеко от источника аномалии.

— Что ты имеешь в виду под словом «относительно»?

— Затрудняюсь ответить, так как поверхность планеты имеет сложную энергетическую структуру. Кроме того, накладывается гравитационное воздействие звезды…

— Короче, здесь достаточно места, чтобы мы могли сесть?

— Находящийся непосредственно под нами участок топографически непригоден для подобных маневров, — ответил корабль. — Есть один или два участка, где возможна посадка пилотируемого шаттла.

— Хватит. Возвращаемся на стационарную орбиту.

— Да, сударь. — Корабль вздрогнул и пошел вверх. — Более тщательный анализ показал, что обнаженные горные вершины состоят из очень прочного гранита, пробиться сквозь который органика не способна. Возможно, именно этим объясняется отсутствие растительности.

— Веселенькое местечко. — Флинкс не сводил глаз с экрана. — Интересно, какие-нибудь животные тут есть? Не может быть, чтобы при такой пышной растительности их не оказалось.

— Не могу сказать ничего определенного без более детального осмотра, сударь.

Пора перепрограммировать голос «Учителя», решил Флинкс, направляясь к платформе с шаттлами.

— Ну, значит, надо нам с тобой высадиться и оглядеться, — обратился он к своей неизменной спутнице. Пип непонимающе посмотрела на него. — Такой зеленый мир заслуживает того, чтобы описать его поподробнее. Поселенцам здесь понравится.

— Ваша оценка пока верна лишь отчасти, сударь. Если вас интересует мое мнение…

— Меня всегда интересует твое мнение, корабль. — Флинкс свернул в коридор.

— Плотность растительного покрова здесь уникальна. Даже транксы, неравнодушные к подобным условиям, встретят здесь большие трудности. Не возьмусь угадать, удастся ли им расчистить необходимые для колоний территории. Позвольте также напомнить, что вам ничего не известно о грунте. Судя по всему, до него не добирается солнечный свет.

— Я же не говорю, что у колонистов не будет проблем. Но освободить необходимый участок от леса современная техника позволяет…

Флинкс резко остановился, ему пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Потревоженная Пип расправила крылья, озираясь в поисках врага.

— Сударь? — обеспокоенно спросил корабль.

— Надо же! — Флинкс прижал ладонь ко лбу. — Меня как будто насквозь прострелило… очень необычное ощущение. Похоже, мой диапазон болевых ощущений расширяется. — Он выпрямился. — Это было похуже, чем на Самстеде или на Земле. — Он осторожно пошел дальше.

На шаттле Флинкс включил канал постоянной связи с «Учителем».

— Ты уверен, что есть место для посадки? Не хочу зря жечь лес.

— Да, площадка необходимых размеров обнаружена, вероятность ошибки близка к нулю.

— Ты никогда не ошибаешься. — Флинкс пристегнул ремни.

Шаттл мягко отделился от платформы и пошел вниз, к едва различимому на фоне моря зелени серо-коричневому пятнышку. Здесь преобладали гигантские деревья со сводчатой кроной, достигавшей сотни метров в поперечнике. Их меньшие, но все равно огромные сородичи с трудом пробивались к животворному солнечному свету. Борьба шла за каждый солнечный луч, за каждый фотон.

Двигатели шаттла ревели, отзываясь пульсацией в ушах. Флинксу вспомнилось золотое детство, когда, живя под недокучливой опекой всепрощающей Матушки Мастиф, он карабкался по сучковатым стволам в общественном парке Драллара. У других детей были матери и отцы, но мало кто из его сверстников обладал такой свободой, как он.

Да, здесь Флинксу по деревьям не полазать. Да и кому под силу вскарабкаться на семисотметровый ствол? Интересно, на какой высоте у этих чудовищных деревьев начинаются ветки?

Нечто большое, похожее на рой цветных стеклышек, промелькнуло на экране переднего обзора и исчезло. Шаттл слегка вздрогнул. Встревоженный и восхищенный, Флинкс наклонился вперед, высматривая это неизвестное явление. Однако оно уже исчезло, лишь на сетчатке глаз задержался яркий цветной отпечаток. Подмывало приказать шаттлу сменить курс и пуститься вдогонку, но Флинкс передумал. Где есть одно летающее «неизвестно что», наверняка найдутся и другие.

Что ж, по крайней мере здесь есть существа — если это существа, — которые могут перемещаться по воздуху, и притом немаленькие. Интересно, почему такие нюансы не попали в архивы Содружества? Эта планета не находится под запретительным Эдиктом, как Ульру-Уджурр. О ней просто забыли.

И теперь она и все, что есть на ней, в полном распоряжении Флинкса.

Вибрация усилилась — шаттл вошел в более плотные слои атмосферы. В гуще зелени появились яркие алые и розовые пятна. Возможно, это цветы, хотя с такого расстояния и при такой скорости шаттла ничего разглядеть не удалось.

Флинкс откинулся на спинку кресла и вцепился в подлокотники кресла — на мягкую посадку рассчитывать не приходилось. Внизу не ждала ровная бетонированная поверхность шаттлпорта. Не было и диспетчеров, которые бы взяли управление посадкой на себя. По словам «Учителя», посадка теоретически возможна. Теоретически…

Впереди возникли зазубренные грязно-серые вершины над лесом — каменные острова в море зелени. Гудение сменилось воем; включив стартовые двигатели, суденышко медленно опускалось на подушке из раскаленного воздуха. Флинкс закрыл глаза.

Последовал толчок, пальцы непроизвольно вцепились в ручки кресла. Движение прекратилось, вой смолк. На шаттл обрушилась тишина. Они сели.

Интересно, куда? Флинкс посмотрел на экран. Метрах в пяти от передней опоры на фоне зелени выделялся скалистый гребень. За кормой вообще не было свободного от растительности пространства. Направляемый «Учителем» шаттл сел точно.

Отстегнув ремни, Флинкс еще раз прочитал данные, сообщенные кораблем. Атмосфера пригодна для дыхания.

Содержание кислорода чуть выше эталонного, так же как и гравитация.

Микробиологический анализ показывал присутствие в воздухе огромного количества микроорганизмов. Ничего удивительного — этот мир явно плодовит. Более детальное обследование микробов показало, что никакой опасности они не представляют. И все же Флинкс предпочел выйти наружу через шлюзовую камеру, просто на всякий случай. Всегда лучше оставлять атмосферу внутри шаттла в неприкосновенности. Чтобы сберечь топливо, он выбросил складной трап, а не воспользовался лифтом.

Когда Флинкс открыл наружную дверь, нахлынул горячий влажный воздух, пропитанный незнакомыми запахами. Гамма этих запахов была огромна — от самых прекрасных ароматов до зловония гниющих растений.

Не без усилия Флинкс осознал, что перед ним дикий лес, а не что-то вроде заброшенного сада. Грунт лежал в сотнях метров внизу, а Флинкс стоял на вершине горы, а не на лужайке с небольшой скалой в середине. Это и возбуждало, и пугало.

Зеленые побеги взламывали гранит, стремясь захватить этот последний бастион неорганической природы, голый утес, затерявшийся среди хлорофиллового буйства. С Пип на плече Флинкс пошел вниз по трапу. Он не запер за собой люк. Проникать на борт здесь некому, и Флинкс не собирался уходить далеко.

Когда он был на последней ступеньке, Пип расправила крылья и воспарила к солнцу. На борту «Учителя» особенно не полетаешь.

— Что думаешь, Пип?

Драконша зависла неподалеку, неистово работая крыльями.

— Спокойное местечко, а? Как насчет небольшой прогулки?

Вернувшись в шаттл, Флинкс прошел в кладовую и взял там пояс выживания с запасом пищевых концентратов и воды. Подумав, прихватил кобуру с заряженным игольником. Если универсальные принципы исследования незнакомого мира применимы и здесь, не все животные, с которыми Флинксу предстоит столкнуться, могут оказаться дружелюбными. Хотя ясно одно: вряд ли на этой планете найдется существо, способное инстинктивно бояться человека.

Кроме того, он рано усвоил, что знакомство с любым новым миром, независимо от того, цивилизованный он или хотя бы просто миролюбивый внешне, связано с осложнениями. Он и жив-то до сих пор лишь потому, что неизменно придерживался этого принципа.

Опоясавшись, Флинкс вернулся в шлюзовую камеру, запер внутренний люк, вышел и запер внешний, и спустился по трапу, уверенный, что шаттл, его единственное средство возвращения на корабль, находится в полной безопасности. В такие моменты ему всегда приходила на память нашумевшая в Содружестве история лайнера под названием «Курита». Этот корабль с тысячей пассажиров и экипажем на борту надолго застрял на орбите Земли, пока инженеры и другие специалисты ломали головы, как выйти из затруднительного положения.

И в чем же оказалось дело? Всего-навсего в том, что крошечный паук сплел паутину в важнейшем электронном узле шаттла. Флинкс не собирался терять шаттл из-за подобной оплошности.

Сойдя с трапа, он еще раз пробежал взглядом по бескрайнему зеленому морю. Воздух здесь имел отчетливый желтовато-зеленый оттенок, что, видимо, объяснялось отражающей способностью низко нависших облаков. Лес испарял огромное количество жидкости, благодаря чему поддерживалась очень высокая влажность. Флинкс уже изрядно вспотел, а вот его спутницу сырость нимало не беспокоила. Аласпин тоже покрыт густыми лесами, хотя и не так буйно разросшимися.

Флинкс пошел к ближайшей купе деревьев, как вдруг на него спикировала Пип. От неожиданного толчка Флинкс упал, а затем, ни секунды не думая, схватился за пистолет.

Тут же выяснилось, в чем причина такого странного поведения карликовой драконши.

Несмотря на размах крыльев — около четырех метров, — на фоне светящегося неба существо было почти неразличимо. Не только перепончатые крылья, но сами его кости были прозрачными. Смутно удавалось разглядеть лишь внутренние органы, бледно-розовую кровь, текущую по прозрачным артериям и венам, да еще остатки недопереваренного завтрака.

Загнутые назад зубы на фоне смуглого черепа казались сделанными из стекла. Из треугольной головы выступали три глаза — один спереди, а два по бокам. Такое расположение глаз создавало поле обзора не меньше трехсот градусов, причем переднее око в тандеме с каждым из боковых обеспечивало превосходную глубину восприятия.

Третье, узкое, крыло тянулось по туловищу метровой длины и служило маневровым килем. На земле телу давали надежную опору три короткие когтистые ноги.

Лучшее оснащение для летающего хищника невозможно себе представить, подумал Флинкс, нащупывая кобуру. На фоне залитого солнцем неба крылатый зверь был практически невидим для своей жертвы, летящей или ползущей ниже него.

Все эти мысли мгновенно промелькнули в голове Флинкса, а Пип, между тем, готовилась к контратаке. Флинкс инстинктивно прикрыл рукой лицо, другой продолжая возиться с неподатливой кобурой. Внезапно прямо над ним раздался громкий хлопок.

И тут же на него обрушился комок прозрачных крыльев и трепещущих органов. Флинкс изо всех сил замахал руками, отбрасывая тварь и ни на миг не забывая о страшных зубах-сосульках. Ощущение было такое, будто он сражается со взбесившимся комом облитых водой кусков пластика.

Потом до Флинкса дошло, что существо едва шевелится. Выбравшись из-под бессильно обвисших крыльев, он понял, в чем дело.

У твари больше не было головы. Розовая кровь ручьями била из разорванных артерий.

— Пип! — Флинкс с трудом встал на корточки. — Пип, где ты?

Драконша лежала справа от него, на спине. Одно короткое, но ужасное мгновенье она не двигалась, но потом перевернулась на живот, распростерла крылья и взмыла в воздух. Однако тут же снова рухнула на землю — по всей видимости, была оглушена. Флинкс заковылял к ней. В ушах у него звенело, словно кто-то использовал его голову вместо языка огромного колокола.

За его спиной обезглавленный хищник бился в последних конвульсиях. Первой мыслью Флинкса было, что голову зверю снес реактивный снаряд, однако никаких приветственных криков благородных спасителей он не услышал.

Подойдя поближе к Пип, он увидел, что змей цел и невредим, просто оглушен. Точно также, как и сам Флинкс. Спустя некоторое время карликовая драконша взлетела и уселась ему на плечо. Почувствовав ее нервозность, Флинкс проследил за взглядом своего крылатого друга.

Из кроны огромного дерева вынырнуло что-то вроде толстого коричневого каната. Канат полз по скале, ощупывая ее; почти сразу вслед за ним появился второй, точно такой же. Кончик ближайшего каната прикоснулся ко все еще содрогающемуся телу хищника. С быстротой, от которой у Флинкса перехватило дыхание, оба каната внезапно потянулись друг к другу. Один обхватил туловище хищника, другой — его сломанное крыло, и совместными усилиями они потащили труп к лесу.

Сидя на верхушке скалы, Флинкс наблюдал, как канаты волокут свою добычу сквозь крону дерева. Мелькнула мысль, что они сами — ветки, вернее усики. Но присмотревшись, он понял, что они уползают не в ствол, а в какую-то глыбу, которая слегка отличалась от ствола и ветвей по цвету. Воображение Флинкса нарисовало моллюска размером с медведя.

Щупальца подняли добычу к бледно-коричневой глыбе, в которой открылась беззубая пасть. Интересно, подумал Флинкс, есть дереву какая-то польза от этого странного создания? Может быть, этот хищник не подпускает к кроне птиц, способных причинить вред нежным солнцелюбивым листьям?

Впрочем, сейчас Флинксу было не до исследований подобного рода. Как только прозрачное существо исчезло в пасти, щупальца плотно обвили прожорливую глыбу. Вскоре Флинкс заметил еще одно летучее создание, с густо-розовыми перьями, длинной шеей и похожим на стилет розовым клювом. Оно грациозно планировало над деревьями, с явным намерением усесться на одну из нижних ветвей.

Как только оно приблизилось к кроне знакомого Флинксу дерева, свернутое щупальце резко распрямилось. Послышался хлопок, похожий на тот, что недавно оглушил Флинкса и Пип, но не такой громкий. Длинная голова исчезла, а обмякшее тело рухнуло на сучья, побилось в конвульсиях и замерло. Тут же протянулось другое щупальце и подхватило добычу.

К счастью для Флинкса, эта тварь со щупальцами, которую он окрестил «прожорливой утробой», похоже, нападала только на летучую живность. Происходящее на земле ее не интересовало.

— Позволь напомнить, что здесь не стоит устраивать показательных полетов, — пробормотал он, обращаясь к Пип.

Летающий змей наградил его недовольным взглядом.

Подумать только! Флинкс пробыл вне шаттла всего пару минут, и за это время увидел аж двух местных хищников, совершенно не похожих на тех, которых он встречал прежде или о которых хотя бы читал. Эти влажные, теплые джунгли уже не казались мирными.

Воздух по-прежнему был неподвижен и напоминал густой суп.

Прикрыв глаза от желто-зеленого мерцания, Флинкс вдруг спохватился, что на вершине этой горы он виден как на ладони. Засиживаться тут явно не стоит, лучше найти укрытие. Вдалеке замаячили какие-то пушистые существа, они то прятались в зелени, то выскакивали из нее. Вряд ли все они хищники. Но учитывая, что Флинкс практически ничего не знает о местной фауне, рисковать не стоит.

До его ушей долетели громкие печальные звуки. Он посмотрел вверх. Высоко над головой парило на призматических крыльях несколько существ с телами обтекаемой формы, кремового цвета, каждое примерно в половину шаттла. Чуть дальше к западу целая стая мяукающих существ пролетала над верхушками деревьев; в воздухе им позволяли держаться три мешка, растущие из спины и наполненные газом. У некоторых свисали многочисленные лапы, у других — извивающиеся щупальца. На первый взгляд эти создания чем-то напоминали медуз.

И размерами они сильно отличались друг от друга. Когда Флинкс поднялся на ноги, он увидел, как за кормой шаттла лениво пролетела еще одна стая тварей с мешками, наполненными газом, причем у каждой такой «птички» имелся только один баллон. Но каждая из них была всего лишь с кулак Флинкса.

Их хвосты напоминали рулевые плоскости старинных воздушных судов. Шесть тонких эластичных лезвий, по три с каждого бока, помогали крошечным созданиям быстро прорезать влажную атмосферу. Все они были голубые, но у одних имелись белые полоски, а у других красные. Флинкс решил, безо всяких на то оснований, что разница в окраске объясняется разным полом существ. Еще он разглядел три крошечных черных глаза и удлиненное рыльце, как у бабочек и мотыльков. Шесть маленьких ножек заканчивались крючковатыми коготками.

Они собирают нектар, решил он. Ради интереса он замахал рукой на пролетающую мимо стаю, задев некоторых маленьких тварей. Изо всех сил работая хрупкими крыльями-рулями, они поспешили прочь с еле слышным, но довольно мелодичным писком. Как будто Флинкс угодил в рой поющих мыльных пузырей.

Прекрасно, подумал он. Не все здесь рассматривают его исключительно как пищу.

Между тем несколько больших летучих зверей спустились пониже, заинтересовавшись то ли Флинксом, то ли шаттлом. Некоторые были достаточно велики, чтобы попытаться проглотить космическое суденышко.

— Пойдем-ка лучше в укрытие, — сказал Флинкс карликовой драконше.

Пип, как всегда, не возражала. Флинкс зашагал к ближайшей купе деревьев.

Найдя ветку потолще, он пошел по ней, раздвигая листья, издающие приятный аромат. Заросли становились все гуще, и вскоре Флинкс выпрямился в полный рост, продолжая идти по некруто уходящей вниз ветке.

Вокруг него летали, покачивались на ветках и перепархивали с одной на другую диковинные создания, крупные и мелкие. Заросли были очень густы, и все же по обеим сторонам пути виднелись обрывы, видимые метров на десять вниз. Однако под ногами была твердая кора, и сук был достаточно широким, так что Флинкс не опасался сорваться. Время от времени приходилось перешагивать через толстую лиану или обходить шишковатые наросты, но в целом спуск проходил легко.

Всевозможные звуки доносились со всех сторон — какофония воплей и рева, скрипа и писка, шипения, свиста и воя. Что-то казалось почти знакомым, для других звуков подобрать сравнение не удавалось. Флинкс пробирался по зеленому морю, чьих обитателей он слышал, но какие они — понятия не имел.

Выйдя на небольшую прогалину, он ухватился за прочную бордовую лиану и наклонился над обрывом. До следующей большой ветки было метров двадцать. Казалось просто невероятным, что до почвы отсюда несколько сот метров.

Интересно, если бы он упал, то отскакивал бы от ветки к ветке на всем пути к земле или повис бы, запутавшись в тенетах лиан?

Некто не больше мизинца промчался мимо, вернулся и завис в нескольких сантиметрах от носа Флинкса. Существо тонко скрипело, его тельце украшали малиновые и зеленые полоски. Три ярких голубых глаза разглядывали высокого неуклюжего чужеземца. Не обнаружив ничего интересного, существо развернулось и умчалось прочь.

Воздух был настолько густ, настолько перенасыщен незнакомыми запахами, что, казалось, его можно резать ножом. Словно тут работали сразу две фабрики — парфюмерная и по производству удобрений, и в результате плотность запахов достигла критической.

Все это вкупе с теплом вызывало у Флинкса скорее приятные ощущения. И главное — никаких эмоциональных атак, никакой головной боли.

Пип то летела сзади, то опережала его, чтобы изучить какой-нибудь новый цветок или медленно летящее существо. Похоже, она легко справлялась с потоком новых впечатлений.

Множество мелких созданий шныряло кругом, резво увертываясь от Флинкса с помощью ног или крыльев. Преобладали трехглазые и шестиногие, хотя попадались и другие.

Внезапно путь ему преградил цветок трех метров в поперечнике. Сотни тонких лепестков этого удивительного растения были темно-зелеными, с серебристой каймой, а в середине торчали толстые оранжевые бугорки. Из них вверх тянулись пурпурные тычинки, покрытые желтой пыльцой. От ее тонкого пьянящего аромата слегка кружилась голова.

Флинкс отломил высохший сучок, чтобы раздвигать им лепестки — не губить же такую красоту. И сделал шаг вперед. Что это? Тычинки как будто изогнулись. Флинкс остановился; он уже видел сегодня лианы, которые оказались щупальцами.

Все же интереса ради он вытянул руку и прикоснулся к тычинке. Она оказалась очень упругой, как будто сделанной из резины. Тычинка наклонилась, запах заметно окреп. Флинкс почувствовал головокружение, отошел и вдохнул свежий воздух, чтобы прочистить легкие.

Но растение вроде бы не собирается набрасываться на него. Просто такое вот оно странное. Флинкс отодвинул веткой один из лепестков.

Тот мгновенно обхватил ветку и сломал ее пополам. Флинкс отпрыгнул, Пип испуганно зашипела.

Прямо на глазах у Флинкса из-под цветоложа выполз пяток похожих на проволоку блестящих усиков. Они ощупали обломки дерева сверху донизу, обхватили их и потащили к обрыву. Обломки полетели вниз, и усики тут же исчезли.

Флинкс медленно попятился от этого ботанического чудища. Ухватившись за какое-то ползучее растение, он наклонился над обрывом и посмотрел вниз. Чуть пониже на фоне зелени поблескивало что-то белое. Флинкс предположил, что каким-то существам «посчастливилось» наткнуться на цветок, и теперь внизу белеют их скелеты.

Флинкс счел за лучшее обойти невинный с виду, но смертоносный цветок. Присмотревшись, он понял, что серебристые края листьев не органические, а металлические. Растение получало откуда-то металл и накапливало его в листьях. Флинкс знал, что бывают листья, способные разрезать человеческую плоть, но все же они не походили на бритвы или мечи и не маскировались тонким ароматом.

Цепляясь за лианы и кривые воздушные корни, он спустился на следующую ветку, стараясь держаться как можно дальше от огромного цветка.

Полученный Флинксом урок был простым и недвусмысленным. В этом мире красота в сочетании с кажущейся безобидностью может таить гибельную ловушку. Не вернуться ли к шаттлу? Вокруг полно чудес, но будет лучше, если ими займется команда опытных и соответствующим образом экипированных людей.

Если бы только тут не было так красиво…

Среди ветвей и лиан над головой Флинкса зашевелился некто, похожий на серо-коричневое, в черных пятнах, полено. Он свешивался с ползучего растения; три глаза были полузакрыты, отчего существо казалось дремлющим. Короткий хвост украшали серые полоски, а над глазами выделялись розовые пятна. Ноги отсутствовали; существо держалось за лиану шестью длинными трехпалыми руками. Оно медленно передвигалось, конечности поочередно хватались за растение.

На глазах у Флинкса из густой зелени появилось еще около десяти подобных существ. Все они ползли по тому же растению, что и их вожак, и чем-то напоминали перевернутых вверх ногами слонов. Самые маленькие — наверно детеныши — скакали среди веток то туда, то обратно. Взрослые ползли своим путем, их важный облик вызвал у Флинкса ухмылку.

Внезапно вожак увидел его. Все три глаза раскрылись, из незаметного до сих пор круглого рта вырвались пронзительные звуки. Остальные существа тут же отпрыгнули подальше.

Флинксу было приятно, что здесь кто-то может бояться его, а не только пугать. Вся компания растаяла в зеленой чаще, вожак на прощанье протрубил еще несколько раз. Неожиданно для себя Флинкс добродушно помахал им рукой.

Шаттл подождет, решил он. Разве можно повернуть назад, когда на каждом шагу столько чудес? Кроме красоты, поражало изобилие и разнообразие здешней жизни.

И было тут что-то еще, не поддающееся определению. Может быть, всепоглощающее чувство мира и спокойствия, охватившее Флинкса вопреки попыткам различных представителей местной флоры и фауны сожрать его. Покой омывал его со всех сторон, как будто сам лес рождал эту удивительную эмоциональную гармонию.

Что, конечно, было совершенно невозможно. Дар Флинкса улавливал чувства лишь разумных существ, а растения к таковым не относились. Все его теперешние ощущения — просто результат совместного воздействия ароматов, гнилостных запахов и избытка кислорода в воздухе. Сугубо физические ощущения воспринимались как психические.

Флинкс пошел дальше, не уставая восхищаться разнообразием окружающей природы. Вскоре перед ним открылась прогалина — никаких признаков растительной или животной жизни. Это показалось странным, и Флинкс замер, решив проследить за поведением представителей местной фауны. Вскоре он выяснил, что живность осторожно обходит это безобидное на вид место.

Почти все пространство занимала неглубокая впадина, полная дождевой воды; эта вода по логике должна привлекать животных. Внезапно Пип, прежде чем Флинкс успел остановить ее, подлетела к водоему и наклонила голову, чтобы напиться. Флинкс затаил дыхание.

Ничего не произошло. Утолив жажду, Пип взлетела и снова заняла место на его плече.

Обходить таинственный участок было трудно. Флинкс осторожно подошел и взбаламутил воду большой щепкой, но не увидел ничего похожего на глаза, или конечности, или когти.

Медленно идя через водоем, он смотрел под ноги. Возле сапога вдруг появилась стайка крошечных красных существ овальной формы, с большими черными пятнами глаз. Судя по всему, ничего против людей они не имели.

На середине водоема пришлось остановиться — правая нога отказывалась подчиняться головному мозгу. Может, впереди глубокая трещина? Он поглядел вниз.

Нет, трещины не было. Сама вода претерпевала пугающие изменения. Флинкс наклонился пониже. Нога по-прежнему не двигалась. Он попытался сделать шаг в сторону и почувствовал, что левая нога тоже прилипла. Его словно приморозило к месту, ни вперед не двинуться, ни назад. Обе ноги оказались в плену полупрозрачного, похожего на смолу вещества. Хуже того, это вещество не оставалось неподвижным. Прямо у Флинкса на глазах оно медленно, но неотвратимо ползло вверх, поднималось по сапогам.

Встревоженный резкой переменой в настроении хозяина, Пип взлетела и зависла рядом. Время от времени она воинственно пикировала к воде, видимо, чувствуя, что именно там кроется источник беспокойства Флинкса, но помочь другу, естественно, ничем не могла. Не было ни враждебных глаз, ни головы, по которым можно было бы нанести удар.

Внезапно ветка под ногами Флинкса слегка задрожала, и он замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Стоит упасть и всем телом влипнуть в эту смолу, и он вообще утратит способность двигаться. А если он упадет лицом вниз… Нет, о таком лучше не думать. Смерть от удушья быстра, но очень неприятна.

Вдруг ветка прямо перед ним начала подниматься. Образовалось отверстие — с рваными краями; как будто поднялась верхняя челюсть какой-то чудовищной твари. Наклонившись, Флинкс лихорадочно пытался расстегнуть застежку сапога. Ему пришло в голову разуться и отпрыгнуть в сторону; вряд ли обычные жертвы этого хищника ведут себя подобным образом. Самое главное — выбраться за пределы опасного участка.

Остается, правда, вопрос: куда именно прыгать. По краю водоема выросли девять опаловых полушарий. Лишенные радужной оболочки и зрачка, эти органы все же могли быть глазами, примитивными сенсорами, реагирующими на свет и движение. Поймавшей Флинкса в ловушку твари и этого хватит. Вещество, державшее его за ноги, продолжало энергично подниматься. Вот оно уже достигло штанин… Что, и брюки придется снять?

В тот самый момент, когда Флинкс наконец расстегнул застежку сапога, из водоема с клокотанием пошли пузыри. Поверхность под ногами вздыбилась, он неистово замахал руками и… отлетел к самому краю ветки. Рухнув на нее, он решил, что хищник, очевидно, умеет отличать съедобное от несъедобного. Сверху часто падают листья, ветки и прочий мусор. Как паук, освобождающий свою паутину от всего ненужного, это создание, должно быть, решило отбросить невкусные сапоги, не подумав о том, что в них может находиться деликатес.

До почвы еще не одна сотня метров. Без сомнения, по пути туда Флинкс может еще не раз во что-нибудь влипнуть. Не разумней ли все же вернуться?

Внезапно он обнаружил, что его со всех сторон обвивают тонкие, но прочные зеленые побеги. Он корчился, брыкался, и не сразу до него дошло, что побеги поднимают его.

Запрокинув голову, он увидел, откуда растут побеги: что-то вроде огромной бледно-лиловой орхидеи. Выглядела она очень изящной, только темное зловещее отверстие внизу портило впечатление. Внутри этой зияющей пасти пульсировали остроконечные реснички.

Вот и еще одно растение, развившее в себе способности животного, подумал Флинкс. Замаскированный хищник. Есть ли в этом мире что-то, не пытающееся схватить и укусить? Он изо всех сил старался дотянуться до игольника, но побеги держали крепко. И продолжали поднимать его.

Взмыв, Пип брызнула ядом на то, что вызывало тревогу у его хозяина. Едкая жидкость выжгла частьпобегов, но остальные неудержимого поднимали Флинкса к распахнутой пасти.

Еще три-четыре метра, и эти алчные реснички смогут дотянуться до головы человека. Он провалится в пасть орхидеи, а потом его будут долго переваривать. Сначала голову, потом плечи, туловище и так далее.

Положение, в котором он оказался, было поистине ужасным, но тут же выяснилось, что бывает и хуже. Заметив в гуще растений прямо перед собой лицо с явными признаками разума, Флинкс содрогнулся.



Глава шестая



Существо было коренастое, размером примерно с сенбернара или небольшого мастифа. Оно свисало с толстой лианы, за которую держалось шестью короткими сильными лапами. Каждая лапа заканчивалась шестью длинными кривыми когтями.

На тупорылой голове выступали три глаза, остроконечные уши были обращены на Флинкса. По краям мощной нижней челюсти торчали вверх кривые клыки. Тварь с ног до головы была покрыта густым зеленым мехом.

Цепляясь за лиану, она продвигалась к Флинксу, и вот она уже в полуметре от его лица. Ей было явно все равно, как отнесется к ее появлению хищная псевдоорхидея. Большие прозрачные глаза с любопытством смотрели на Флинкса. Потом существо заговорило на симворечи. Акцент был чудовищным, но смысл Флинкс понимал без труда.

— Глупый человек.

— Это не человек, — произнес второй голос, чуть-чуть выше тоном.

Ухитрившись изогнуться, Флинкс увидел еще одно зеленое существо. Оно приникло к ближайшей ветке и с буколическим спокойствием следило за происходящим. Разница между этими двумя созданиями была невелика: бахрома на ушах у первого, чуть подлиннее хвост у второго. Флинкс от изумления раскрыл рот, а взволнованная Пип принялась описывать над хозяином круги. То существо, которое сидело на ветке, лениво прихлопнуло пестрое насекомое.

— Нет, человек. — Тот, что свисал с лианы, с комической серьезностью разглядывал Флинкса.

— Нет. — Сидящий на ветке не обращал ни малейшего внимания на Пип, с шипением летавшую прямо у него над головой. — Только посмотри, Мумадим, — тяжелая лапа махнула в сторону Флинкса, продолжавшего неуклонно подниматься к распахнутой пасти, — посмотри, какой он высокий. И этот рыжий мех. — А глаза зеленые. Как и должно быть.

— Нет, не человек, — упорствовал второй.

— Говорю тебе, Туватем, никем другим он не может быть. — Первый наклонился поближе, и в ноздри Флинкса ударил густой, чуть затхлый, но нельзя сказать, чтобы совсем неприятный запах. — Все остальное у него как у человека.

— Посмотри на его ноги, — посоветовал второй. — Похожи на обрубки. Нет, не человек.

— Может, он их повредил.

У Флинкса не было времени раздумывать, что не так с его ногами и волосами. До темной скользкой пасти оставалось не больше метра. Острые реснички изогнулись в предвкушении.

— Давай спасем его, а потом будем решать. — Мумадим без видимых усилий закачался на своей лиане.

— Стоит ли? Он не человек, — Туватем была неумолима.

Все, в чем Флинкс нуждался, это в слове «спасем».

— Послушайте, я не знаю, кто вы такие и откуда знаете мой язык, но, похоже, вы способны понять меня. По любым меркам я человек, и если вы в состоянии помочь, то позже я дам любые объяснения, какие вам потребуются.

— Он умеет говорить. — Мумадим самодовольно изогнул нижнюю губу, прикрыв ею верхнюю. — Как же — не человек?

— Нет!

— Разве нельзя продолжить этот спор позже? — Флинкс барахтался, пытаясь вырваться.

Тот, кого звали Мумадимом, выпятил нижнюю челюсть, еще больше обнажив устрашающие клыки.

— И в его словах есть смысл!

Туватем погладила лапой мохнатую морду и почти по-человечески пожала плечами.

— Ну, может быть, получеловек.

Мумадим удовлетворенно фыркнул. Слегка отодвинувшись, он замахнулся мощной когтистой лапой. Флинкс вздрогнул, но удар предназначался не ему. Острые когти срезали несколько побегов над его головой. Флинкс опустился на несколько сантиметров и снова повис.

— Давай, давай, не останавливайся! Я человек. Более того — я человек, прибывший издалека.

— Видишь? — Мумадим оглянулся. — Он человек из дальнего племени.

— Похоже на то, — нехотя согласилась Туватем. — Но очень глупый.

К своему удивлению, Флинкс обнаружил, что существа не только разумны, но и излучают эмоции, достаточно сильные, чтобы он мог их почувствовать. Возможно, эти существа, дикие и ребячливые, несравненно более развиты, чем все, с кем он до сих пор сталкивался на этой планете.

Но откуда они знают язык Содружества?

Демонстрируя удивительное проворство, скептически настроенная Туватем покинула свою ветку и устроилась на другой, неподалеку от Мумадима. Вместе они методично рассекали побеги, не обращая внимания на то, что Флинкса при этом мотало из стороны в сторону.

Пара усиков потянулась к Туватем, и Флинкс предостерегающе закричал. Тут же последовал жестокий контрудар когтями передней лапы, и усики были разорваны в клочья. Истекая клейким соком, куски побегов летели вниз, в зеленые глубины.

В конце концов растение-хищник не выдержало пытки и освободило добычу. Как только это произошло, Флинкс решил от всего сердца поблагодарить спасителей. Однако вот беда — он тут же полетел вниз, тщась ухватиться за ветки и лианы. Пип с беспомощным шипеньем понеслась следом.

Сидя наверху, спасители Флинкса с интересом следили за его падением.

— Если он и человек, то меньше чем наполовину, — заметила Туватем. — Даже цепляться за ветки не умеет.

Флинкс все еще был достаточно близко, чтобы услышать эти слова. У него вырвался громкий крик, когда он ударился о что-то неподатливое, но сравнительно мягкое. В голове зашумело. Он почувствовал, что его приподняли и перенесли на твердую поверхность. Пип тут же опустилась ему на плечо и ласково лизнула щеку.

Тряся головой, чтобы прийти в чувство, Флинкс повернулся и оказался лицом клипу с существом, которое оттащило его. Во многом оно было схоже с теми двумя, которые освободили Флинкса, одновременно рассуждая, можно ли считать его представителем человеческого рода. Но разница в размерах бросалась в глаза. Это существо было гораздо крупнее спасителей Флинкса, почти с белого медведя, все еще обитающего на заповедных холодных островах северного полушария Земли.

Все остальное было на месте — шесть ног, массивные когти, три глаза, двойные клыки, — но лоб выше и выражение лица умнее. Те, которые спасли Флинкса, оказались опасными противниками для хищного растения; этот же выглядел гораздо страшнее их.

Три глаза изучали Флинкса, голова была наклонена вправо. В этой позе незнакомец очень напоминал любопытного пса, и все же не возникало сомнений, что это существо гораздо умнее собаки. Хотя бы потому, что его эмоциональный спектр был несравненно сложнее.

Существо фыркнуло, обдав Флинкса теплым, влажным и едким воздухом. Пип тут же расправила крылья, но Флинкс протянул руку, удерживая ее.

— Успокойся, малышка. Я думаю, это друзья. Если только меня спасли не для того, чтобы приготовить еду.

— Ты умеешь готовить? — прорычал зеленый монстр.

Сюрреалистическая картинка, решил Флинкс.

— Я не это имел в виду. Ты друг?

— Наверно, — проворчало существо. — Ты разумный, я разумный. Все разумные существа друзья.

Флинкс не собирался оспаривать эту точку зрения. Сверху спустились те, что были поменьше. Для таких плотно сбитых созданий они двигались с потрясающим проворством. У Флинкса мелькнула мысль, что его спасители — дети третьего, взрослого существа. Они вели себя как семья. Но кто они такие?

Ответ не заставил себя долго ждать, но пришел из совершенно неожиданного источника.

— Мумадим, Туватем, как вам не стыдно! Будьте полюбезнее с новым человеком.

— Слышала? — Мумадим игриво пихнул в бок свою подругу. — Я же говорил, что он человек!

— На три четверти, — с явной неохотой признала Туватем.

Шорох ветвей за спиной Флинкса заставил его обернуться. Он полагал, что после того, как мохнатые существа заговорили с ним, его уже ничем не удивишь. Как выяснилось, он ошибался.

Совсем неподалеку стояли женщина и двое детей, с любопытством разглядывая странного гостя. Эмоциональная волна, исходящая от спасителей Флинкса, настолько удивила и заинтересовала его, что он не почувствовал совсем рядом источник человеческих чувств!

Как только он переключился на них, в голове у него все смешалось от таких знакомых и все же других эмоций. Здесь и любопытство, и тревога, и настороженность. Как обычно, эмоции детей, не осложненные жизненным опытом, были менее интенсивны. Кроме того, все трое излучали ту самую внутреннюю теплоту, которую Флинкс ощутил, как только впервые ступил на эту землю.

На всех троих было по чуть-чуть одежды, сшитой из темно-зеленой материи; у каждого — плащ и рюкзак из того же материала, а также пояс, сделанный из чего-то более плотного и темного. В довершение всего, к плащу на спине женщины была пристегнута зеленая трубка.

Женщина подошла к Флинксу без страха, хотя, может быть, тут сыграло роль присутствие массивного существа. Судя по ее словам, обращенным к мохначам поменьше, все шестеро путешествовали вместе.

— Спасибо, что подхватил его, Саалахан. Он мог серьезно пострадать.

Гигант усмехнулся:

— Очень странный человек. Очень странный и очень неуклюжий.

Молодая женщина перевела взгляд на Флинкса. Она была хорошо сложена, но очень невысока ростом, а дети казались и вовсе крошечными.

— Почему ты не ухватился за лиану, когда Мумадим и Туватем освободили тебя?

Понимая, что, в общем-то, упрекнуть ему себя не в чем, Флинкс, тем не менее, покраснел.

— Я пытался…

Она задумчиво кивнула и протянула Флинксу руку:

— Я Тил.

Он рассчитывал обменяться с ней рукопожатием. Вместо этого она потерла свою ладонь о его. Хорошо хоть, что он вовремя вспомнил о существовании такого приветствия и воздержался от неуместных жестов.

Ребятишки подошли поближе.

— Это Двелл, — показала женщина на мальчика, которому на вид было лет десять. — И Кисс. — Это относилось к девочке примерно на год моложе паренька.

Несомненно, это была семья. У всех были длинные каштановые волосы и зеленые глаза такого глубокого оттенка, какого Флинксу никогда видеть не доводилось. Его собственные глаза по сравнению с этими казались просто бледными. Кожа у всех троих людей была цвета слегка поджаренных кофейных зерен. Особенно привлекали внимание ноги, с длинными пальцами, более гибкими, чем пальцы на руках.

Если не считать этой особенности и невысокого роста новых знакомых Флинкса, они в той же степени принадлежали к человеческому роду, как и любой человек на улицах Земли, Мотылька или других колонизированных людьми планет. Флинкс ни секунды не сомневался, что они сами или их предки родились на одной из этих планет. В противном случае следовало признать — перед ним самое неординарное доказательство того, что эволюция везде идет в одном и том же направлении.

Кроме того, был еще один важный момент — они неплохо владели симворечью, хотя и говорили с резким архаичным акцентом.

— Кто это? — Флинкс кивнул в сторону зеленого гиганта, помогшего ему после неудачного приземления. Мохнач подмигнул ему и отвернулся.

Женщина недоуменно посмотрела на Флинкса:

— Хочешь сказать, что не знаешь? Саалахан — фуркот. Мой фуркот.

— Ну-ка, попробую угадать. Двое других принадлежат твоим детям.

— Принадлежат? — Она нахмурилась. — Фуркоты принадлежат людям не больше, чем люди — фуркотам. По крайней мере, в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово. Мумадим — фуркот Двелла, а Кисс — человек Туватем.

— Что означает фуркот? Меховое пальто? (fur мех, coatпальто) — спросил Флинкс.

— Нет, просто фуркот. — Она шагнула вперед, чтобы посмотреть за спиной у Флинкса. — А где твой?

— Мой? У меня нет фуркота.

Туватем презрительно фыркнула:

— Кто слышал о человеке без фуркота?

Флинкс, однако, в этом смысле не ощущал своей ущербности.

— У меня есть Пип.

Он погладил летучую змею, как обычно, сидевшую у него на плече.

Дети мгновенно напряглись. По-видимому, крылатая подруга Флинкса походила на какое-то местное животное, достаточно опасное. Что же, Флинкс их понимал, основываясь на своем кратковременном знакомстве с этим миром.

— Это не фуркот, — объяснил он, — но все равно мой друг. Не бойтесь, он не причинит вам вреда.

— Это он или она? — спросила Тил.

— Вообще-то она. Как ты, Кисс и Саалахан.

— Как Кисс и я, — поправила она. — Саалахан — не женщина.

— А, ну да. В таком случае, он отец тех двоих?

— Саалахан и не мужчина.

Флинкс постарался не показать, что сбит с толку.

— Тогда это… оно?

— Я же сказала. Саалахан — фуркот.

Вот и все объяснение. Половые органы этих существ, если таковые были, не бросались в глаза; если бы Флинкс попросил продемонстрировать их, это могли бы счесть невежливым. А вот это уже совсем ни к чему — он своими глазами видел, на что способны их когти.

— Ты должен и сам понимать, — продолжала женщина. — Разве ты не можешь эмфедить их?

— Эмфедить? Мне незнакомо это слово.

Тил посмотрела на него с жалостью:

— Ты действительно очень странный. Любой человек умеет эмфедить своего фуркота, так же, как и все остальное.

— Понятия не имею, что это означает. — Флинкс не видел ничего плохого в том, чтобы кое-что рассказать о себе этим людям, так долго пробывшим в изоляции. — Я способен воспринимать то, что испытывает Пип, а она улавливает мои эмоции. Наверно, ты имеешь в виду что-то в этом роде? — О том, что он способен воспринимать эмоции женщины и ее детей, Флинкс упоминать не стал.

— Эмфединг — совсем другое. — Она недоуменно покачала головой. — И ты тоже другой.

Ах, малютка Тил, подумал Флинкс, ты даже не догадываешься, насколько права.

— Он невежа. — Туватем без малейшего страха подошла к Флинксу. — Ступил прямо в мистр. А до этого чуть не сунул руку в спиралайзер.

Наверно, спиралайзер — тот прекрасный цветок с острыми как бритва лепестками, подумал Флинкс.

— Ты подсматривала?

— Да, я долго следила за тобой, — не стала отпираться Туватем. — Все думала, кто ты.

— Я человек, — сказал Флинкс. — Такой же, как Тил и ее дети. Это же твои дети? — спросил он у женщины.

Тил кивнула и улыбнулась. Он протянул детям руку. Двелл сделал вид, что не замечает ее, а его сестра приложила палец к губам и удивленно посмотрела на Флинкса.

— Ты ужасно высокий, — заявил мальчик.

— В самом деле?

— Да, — сказала Тил. — Очень.

Внезапно глаза у нее широко раскрылись и она отступила на несколько шагов, потянув детей за собой. Флинкс мгновенно насторожился, но успокоился, как только сообразил, что сам является причиной ее неожиданной тревоги.

— Ну, в чем проблема?

— Небесный человек… Ты небесный человек, из Верхнего Ада!

Великан-фуркот за спиной Флинкса глухо зарычал, Туватем и Мумадим вторили ему. Реагируя на эмоциональный всплеск, Пип слетела с плеча хозяина и заняла позицию между ним и фуркотами.

Флинкс машинально потянулся к кобуре — и замер. Он улавливал лишь страх и неуверенность. Никакой враждебности.

— Я действительно не здешний, — не стал отпираться он. — Вон оттуда прилетел. — Он показал вверх пальцем. — Почему это пугает вас? Я не желаю никому зла. К тому же я обязан вам жизнью.

Женщина слегка успокоилась, но смотрела все еще настороженно и заслоняла собой детей.

— Все знают эту старую легенду, ее часто рассказывают у ночного костра. Легенду о высоких людях с другим цветом волос и глаз, с недоразвитыми ногами. О том, как они появились среди нас много лет назад. Но… у тебя глаза такие, как надо.

— Продолжай.

— Они пришли, стали уничтожать лес, и никто из них не умел эмфедить. Как и ты.

— Может, я и имею такой недостаток, — ответил Флинкс, — хотя, мне кажется, немного эмфедить я умею. Скорее всего, у нас это называется по-другому. Что случилось с небесными людьми, так похожими на меня?

Теперь нет сомнений, что он не первый человек, ступивший на эту землю. Если Тил не ошибается, это произошло очень давно.

— Они умерли, — ответила она. — Это было неизбежно. Они причиняли вред лесу, а он в ответ причинял вред им. Они хотели, чтобы люди помогали им, но люди, конечно, помогали лесу.

— Как небесные люди оказались здесь?

— Рассказывают, что они упали из Верхнего Ада в больших кусках металла. У них вообще было много металла. — Она показала направление. — Они упали в той стороне.

Флинкс взглянул на пристегнутый к поясу датчик, который давал пеленг на аномалию, замеченную «Учителем» с орбиты. И не удивился тому, что это направление совпадает с указанным Тил. Выходит, аномалия, ради которой Флинкс спустился, — не что иное, как старое космическое судно. Может быть, шаттл, может быть, что-то покрупнее.

— Как давно это произошло?

— Точно не известно. Несколько поколений назад, по крайней мере. В те времена существовало только одно племя людей, а теперь их шесть. Высокий Цветок, Синвин, Калакол, Первый Дом, Вторые и Красная Бабочка. Мы — Высокий Цветок.

— Поскольку здесь всего шесть племен, тебе, наверно, трудно будет поверить, что у небесных людей их множество. По правде говоря, сотни.

— Сотни! — Кисс широко раскрыла глаза.

— Да. — Флинкс улыбнулся девочке. — И я совсем из другого племени. Те, кто объявился тут и причинил всем вам неприятности, к нам отношения не имеют. Я знаю о них даже меньше, чем вы. — На самом деле он не знал ничего, но решил, что так будет убедительнее.

Тут подал голос большой фуркот; Флинкс еще не привык к тому, что эти животные могут разговаривать.

— Похоже, он говорит правду.

Саалахан предостерегающе фыркнул на Пип, посмевшую пролететь возле его массивной головы, а потом даже замахнулся на карликового дракона, но не ударил.

— Перестань! — потребовала Тил.

— Пип, ко мне!

С неохотой опустившись на плечо хозяина, Пип подозрительно взглянула на фуркота.

Саалахан отвернулся и без видимых усилий перепрыгнул на соседнюю большую ветку. Мумадим и Туватем остались с людьми.

Похоже, Флинкс никак не мог понять что-то важное.

— Может, они его приемные дети? — кивнул он на Саалахана.

Двелл посмотрел на мать:

— Какие удивительные вещи говорит этот человек! Он такой смешной.

Тил, однако, не оставила надежду объяснить Флинксу истинное положение дел.

— У фуркотов не бывает детей.

— Откуда же они берутся?

Она продолжала таким тоном, словно объясняла несмышленышу совершенно очевидные вещи:

— Когда человек рождается, его фуркот приходит к нему. Между человеком и фуркотом существует неразрывная связь… вот здесь. — Она положила руку на сердце. — А как обстоит дело с твоей змеей? Откуда она взялась?

— Она…

Флинкс смолк, вспоминая. Он уже не был уверен, что сам нашел карликовую драконшу, а не наоборот. Но, по крайней мере, он собственными глазами видел ее детенышей.

— Не важно, — сказал он. — Ты объяснишь мне это позже.

Двелл с любопытством взглянул на Пип, змея ответила мальчику тем же.

— У всех людей в твоем племени есть такие?

— Нет. В моем племени мы с Пип единственные в своем роде.

— Хорошо быть единственным, — одобрительно заметила Тил. — Тебе везет… если не считать того, что у тебя нет фуркота. — Она снова покачала головой: — Для человека это просто ужасно — не иметь фуркота. Не представляю, как можно так жить.

Флинкс улыбнулся, почесав голову Пип пальцем:

— С этим мы худо-бедно справляемся.

— Если ты не из тех небесных людей, которые приходили раньше, — продолжала допытываться Тил, — то ты можешь эмфедить. Почему же в таком случае ты наступил на мистр?

— Я новичок в этих местах, — ответил Флинкс. — Совсем недавно прибыл.

— Это же очевидно, — с иронией заметил Двелл, ковыряя поверхность ветки. Вскоре открылась полость, в которой носились на розовых ножках крошечные красные существа. Мальчик продолжал беспокоить их прутиком, а они уворачивались, не желая покидать насиженное место. — Ты поняла, мама? От него нам не будет никакого толку, — Взгляд мальчика заметался по сторонам. — И вообще, мы слишком долго пробыли на открытом месте.

— Двелл прав. — Мумадим посмотрела вверх. — Мы очень близко к Аду.

— Ты говорила о Верхнем Аде. — Флинкс с интересом следил за прыжками маленьких красных тварей. — Значит, существует и Нижний Ад?

Тил вздохнула:

— Ты и в самом деле невежа.

— Ну спасибо.

— В этом мире семь ярусов. Люди предпочитают жить на третьем. Верхний Ад — на верху леса, Нижний — на земле. Очень мало тех, кто побывал там и вернулся. Гораздо больше людей посещало Верхний, хотя и там очень опасно. Небесные дьяволы и всякое такое.

— Если опасно находиться так близко к открытому небу, что вы здесь делаете? — спросил Флинкс.

— Мы собиратели, — ответила она. — И у нас большие неприятности…

— Мы с Пип уже поняли это.

— Мы отправились собирать. Сейчас пора созревания сьюгарерри. Они любят солнечный свет и растут лишь неподалеку от Верхнего Ада. Только очень храбрые семьи решаются собирать их. — Она прикоснулась к двум мешочкам, свисающим с пояса; один был наполовину полон, — Те, кто приносят домой сьюгарерри, удостаиваются почестей в своем племени. Часть собранного отдают Дому-дереву, а остальное делят между собой.

— Значит, вы старались ради почестей? — спросил Флинкс.

— Все, что добывается, делится на всех. Без этого племя не выживет. Все зависят друг от друга и от фуркотов.

— Понимаю. — В местах вроде этого, где прекрасный цветок может обернуться убийцей, и вправду не выжить одиночке.

— Вы заблудились, да? Как это произошло?

— Джерах гораздо лучше меня умел находить дорогу, — ответила Тил. — Обычно он вел нас.

— Твой муж? — спросил Флинкс. Она кивнула. Он оглянулся, ожидая, что вот-вот из зарослей вынырнет увеличенная копия Двелла. — И где же он? Ищет обратную дорогу?

— Он погиб.

В душе этой женщины разыгралась целая буря эмоций.



Глава седьмая



— Джерах был хорошим охотником, — продолжила Тил. — Обычно он, Арк и Брин приносили самую лучшую еду, самую большую добычу. Только охотники хорошо знают все тропы этого мира, могут выследить кого угодно и найти дорогу домой.

Но один охотник много не добудет. У нас такая традиция — все семьи делятся друг с другом. В особенности хорошо собирают сьюгарерри дети. Их пальчикам легче пробраться между колючками.

С Джерахом я всегда чувствовала себя в безопасности. Он умел находить места, где сьюгарерри растут гуще и где они особенно сладкие. Мы шли и шли, но ничего не находили. Однако Джерах твердо верил в удачу, и мы продолжали идти.

— И что случилось? — спросил погрустневший Флинкс.

Умея распознавать чувства хозяина, Пип тоже выглядела мрачнее обычного.

Тил медленно рассказывала, пустившись в воспоминания.

— Мы чувствовали себя в безопасности и расслабились. Сьюгарерри, к которым Джерах в конце концов привел нас, были просто невероятно сладки. Когда все наелись, фуркоты решили осмотреться в окрестностях. В ожидании их Джерах решил подняться повыше, чтобы посмотреть, сколь обширны заросли сьюгарерри. Помню, как он окликнул нас. Там, наверху, сиял ослепительный свет.

Лозам сьюгарерри нужно много света. — Тил говорила совершенно спокойно, просто констатировала факты.

И тут ныряльщик нанес удар. Джерах увернулся — он был такой проворный. Как правило, если ныряльщик не убивает свою жертву сразу, то отступается и улетает. Но этот не хотел так просто сдаваться. Он ударил снова, Джерах ответил. Мы все очень ясно слышали эту схватку. Такой шум стоял, такой рев!

Джерах не смог пустить в ход свой дутик. — Она показала на трубку у себя на спине. — Прежде чем фуркоты смогли подняться наверх, чтобы помочь ему, оба, и Джерах, и ныряльщик, полетели вниз, сцепившись друг с другом. К тому моменту, когда густое сплетение ветвей остановило их падение, ныряльщик был уже мертв, но даже тогда Джерах не смог вырваться из его когтей. Ветка подломилась, и они рухнули вниз. При падении Джерах сломал позвоночник. Помочь ему было невозможно.

— Мне очень жаль, — прошептал Флинкс.

Прислушавшись к ее эмоциям, он почувствовал лишь сожаление. Никакой всепоглощающей скорби; сильные чувства вообще отсутствовали. Дети перенесли потерю отца столь же стоически.

Очевидно, умение владеть собой было одним из важнейших условий выживания в этом мире. Легкое сожаление — и все; но и от этого чувства следовало как можно скорее избавиться. Стоит позволить тоске завладеть тобой, и ты разделишь судьбу того, кого оплакиваешь. Необходимо, чтобы твой ум был постоянно ясен. Не говоря уже о том, что громкий горестный плач способен привлечь хищников.

— Второй ныряльщик напал на Двелла и Кисс, — продолжала Тил. — Наверно, там, на первом ярусе, их была целая стая. Саалахан свалил его, а Мумадим и Туватем разорвали на части. Больше нападений не было.

Однако только Джерах знал обратный путь к Дому-дереву. Саалахан пытался найти дорогу, но фуркоты плохие следопыты. Они охраняют своих людей и следуют туда, куда их ведут. Мы уже много дней бродим здесь.

Флинкс окинул взглядом бескрайнее море зелени, одинаковое во всех направлениях. Рассеянный солнечный свет позволял разглядеть не много и был плохим помощником.

— Сочувствую вам. Тут нет никаких ориентиров или даже хотя бы приметных деревьев. — Флинкс перевел взгляд на Мумадима. — Фуркоты не могут найти дорогу обратно по запаху?

— В лесу полным-полно всяких запахов, — ответила Тил. — И запах, по которому можно найти след, держится лишь один день, до ночного дождя.

— Заблудились, да, — сидя на ветке, проворчал большой фуркот, продолжая чистить лапы, одну за другой.

— Ты сказала «до ночного дождя». — Флинкс снова посмотрел на Тил. — Если ночью дождя не будет, можно найти путь по звездам.

Она снисходительно пояснила:

— Дождь идет каждую ночь.

— Бывают же исключения. Такого не может быть — чтобы непременно каждую ночь шел дождь.

Она улыбнулась:

— Дождь начинается в сумерках и заканчивается за час или два до рассвета. И так каждую ночь. Иногда в перерыве между дождем и восходом солнца удается увидеть звезды и луны, но это длится недолго. И то лишь в том случае, если у кого-то хватит храбрости или безрассудства добраться почти до самого верхнего яруса.

— Да, нелегко вам искать тут дорогу.

— Мы ходим туда и обратно, пытаемся найти хоть какие-то приметные признаки, но лес растет с такой скоростью, что за ночь стертая кора заживает, а сорванные листья отрастают прямо на глазах.

— Значит, ваша деревня, этот Дом-дерево, расположена где-то на третьем ярусе?

Флинкс задумался. Он мог бы сотню раз пролететь на шаттле над их общиной и не заметить ее в глубине зарослей. Не помогли бы и приборы, поскольку тут, без сомнения, все построено из местных природных материалов.

А что если жители растащили металл с корабля, который сел на эту планету давным-давно?

— Вы сумели бы найти дорогу домой от того места, где жили плохие небесные люди, когда они появились тут?

Тил вздрогнула, широко раскрыла глаза:

— Туда никто не ходит! Там еще живо зло; это ужасное, чудовищное место. Лес пока до конца не исцелился.

— Да, но, по крайней мере, вам известно, где это место находится. Если бы вы оказались там, то смогли бы найти дорогу домой?

Она бросила вопросительный взгляд на Саалахана, тот приоткрыл посоловелые глаза и презрительно фыркнул:

— Это далеко, но… да. Всем известна та дорога.

Как раз в этот момент Пип надумала слететь с плеча Флинкса. Карликовая драконша метнулась к Кисс и повисла перед ней, то высовывая, то снова пряча раздвоенный язычок. Сидящая рядом Туватем замерла, но не пыталась вмешаться. В восторге от происходящего, Кисс во все глаза смотрела на Пип. Потом с притворным испугом закрыла ладошками лицо, отвернулась и рассмеялась.

Удовольствие, которое испытывала девочка, окатило Флинкса, словно прохладный ливень. Он почувствовал и реакцию летучего змея, окрашенную в те же тона.

— Хватит! — С необыкновенным проворством Двелл подскочил к драконше сзади, широко раскинув руки.

Увы, его ладони схватили лишь пустой воздух. Пип поднялась еще на метр и зависла, громко жужжа сверкающими крыльями и разглядывая мальчика. Двелл сердито крикнул и подпрыгнул. Пип снова отлетела, на этот раз чуть в сторону.

Кисс, по-видимому, эта игра тоже понравилась. Вскоре в ней участвовали уже все трое — Пип порхала, а дети перескакивали с веток на лианы. Фуркоты наблюдали за происходящим со спокойным одобрением.

— Твой маленький друг хорошо понимает детей, — заметила Тил.

— Пип получает не меньше удовольствия, чем они. Я сейчас с ней играю гораздо реже, чем раньше.

Флинкса кольнула совесть — он-то в любой момент может вернуться домой, в отличие от своих новых друзей. У него есть прибор, который безошибочно выведет его к шаттлу, как только Флинкс того пожелает. Все, что от него при этом потребуется, это избежать назойливого внимания представителей местной флоры и фауны. Он уйдет, а эта семья останется здесь, и еще неизвестно, как сложится ее судьба. Тил пыталась не показывать страха, но не догадывалась, что Флинкс читает все ее эмоции, как раскрытую книгу. Она была обеспокоена и испугана.

Ясно, что, несмотря на все усилия фуркотов, эта семья вряд ли сможет добраться до своего дома без его помощи. И пусть ему почти ничего не известно о мире Тил, он, кажется, нашел способ выручить ее и ее детей.

— Думаю, я смогу помочь вам, Тил.

Она стояла, поглаживая тонкие лепестки черного цветка. Когда заговорила, он задрожал в ее руке.

— Как? Ты еще более чужой в этом мире, чем мы.

Флинкс дотронулся до путевода:

— Эта штука показывает, где находится мой шаттл… моя летающая лодка. А вон там, наверху, — показал он на небо, — меня ждет большой небесный корабль. Он знает, где находится место посадки плохих небесных людей. С его помощью я могу добраться туда. Если Саалахан прав, то оттуда вы найдете дорогу домой.

Тил очень хотелось поверить, что так и будет.

— Эта серая коробочка покажет тебе дорогу? — спросила она, и Флинкс кивнул. — Если ты ошибешься, мы заблудимся еще больше.

Флинкс улыбнулся:

— Вы и так заблудились. Какая разница, больше или меньше?

— Попробуй объяснить это человеку, — прошептал Саалахан Мумадиму.

— Мы всегда сможем вернуться сюда, — продолжал Флинкс. — Неужели ты думаешь, что я решился бы бродить по этому лесу, не будучи уверен, что в любой момент найду дорогу обратно?

— Ну, не знаю… — Голос Тил звучал неуверенно.

— Ты наверняка знаешь, сколько дней назад вы покинули Дом-дерево, — сказал Флинкс, и она медленно кивнула. — Дай мне столько же дней, чтобы найти дорогу. Если за это время мы не найдем то место, где жили плохие небесные люди, то вернемся сюда. — Он сильно топнул по ветке.

— Не делай этого! — Испуганная Тил уперла ладонь ему в грудь. Ее взгляд заметался по сторонам. Фуркоты тут же пробудились от полудремы.

— Что такое? В чем проблема? — обеспокоился Флинкс.

— Глупый небесный человек, — Мумадим потянулся и зевнул. — Лучше бы ты побыстрее учился.

Флинкс резко повернулся к нему:

— Что все это значит?

— Когда ты стучишь по ветке, вот как сейчас, — торопливо объяснила Тил, — то посылаешь вибрации. Обитатели леса очень чувствительны к таким вещам. К примеру, ты можешь привлечь чаннока.

— Не знаю, кто это такой, но, в общем, понимаю, что ты хочешь сказать.

Мумадим прав: Флинкс тут ничего не знает. Тем более надо постараться, чтобы эта семья как можно скорее оказалась дома.

А по пути он будет учиться. Просто обязан. Нельзя, чтобы Тил, ее дети и фуркоты нянчились с ним, как с младенцем.

— Туда? — указала она.

— Подожди немного. Я должен убедиться, что направление выбрано верно. И, честно говоря, мне нужно немного посидеть. Я весь день на ногах.

— Ты не был на ногах, когда грипл схватил тебя, — поддела его Туватем.

Смущенно улыбаясь, Флинкс принялся искать ровное голое местечко. Только убедившись, что оно достаточно прочное и оттуда не торчат ни зубы, ни клыки, ни что-либо еще, способное изорвать ему штаны, он осторожно уселся, скрестив ноги, и начал работать с прибором. Пип мягко опустилась ему на правое бедро и с любопытством посмотрела на мерцающий экран.

Тил тоже подошла поближе, детей же больше интересовала игра. Фуркоты, не теряя времени, задремали.

Флинкс чувствовал любопытство Тил. Она представляла собой клубок контрастов: с виду уверенная и полностью владеет собой, а в душе — смятение и страх. Все вполне естественно, учитывая ситуацию. Тил думала в первую очередь о детях — нельзя допустить, чтобы они запаниковали.

К его облегчению, «Учитель» откликнулся сразу через коммуникатор шаттла. Кораблю потребовалось всего несколько мгновений, чтобы наметить самый быстрый путь. К сожалению, он воспринимал местность плоско, не учитывал спусков и подъемов, которых по дороге наверняка будет предостаточно.

Ожидая ответа, Флинкс чувствовал, как его окутывает непостижимая темно-зеленая теплота. Под ее воздействием его восприимчивость ослабевала, но зато эта теплота исключительно укрепляла дух. Она проникала повсюду, и в ней было что-то неуловимое, что-то несравненно более мощное, чем просто экзотические запахи, которыми была перенасыщена здешняя атмосфера. Однако изучение этого феномена можно отложить на потом; сначала нужно помочь этим людям.

«Учитель» выполнил команду Флинкса, обозначив нужное направление стрелкой на экране путевода. Все, что требовалось от путников, это двигаться туда, куда указывает стрелка. Корабль будет следить за их продвижением и при необходимости корректировать курс.

«Учитель» также высчитал расстояние до цели путешествия. Оно было значительным, но не огромным: примерно то, чего Флинкс и ожидал. В конце концов, сумели же Тил с мужем и двумя детьми пройти этот путь.

Он встал и показал, в какую сторону идти.

— Похоже на правду. — Тил с уважением посмотрела на прибор. — Я и сама так думала.

— И вот еще что, — добавил Флинкс. — Если мы будем проходить неподалеку от вашего Дома-дерева, я, вероятно, сумею его обнаружить. Я могу… — Он поискал нужное слово. — Я могу, в некотором роде, эмфедить людей.

Тил нахмурилась:

— Эмфедить можно только растения.

— Я же сказал: «в некотором роде».

— Да, ты совсем другой. Неужели это правда?

Он кивнул:

— Я часто понимаю, что чувствуют люди. Мысли я читать не умею, только чувства.

Она с вызовом посмотрела на него:

— Выходит, ты знаешь, что я чувствую?

Флинкс закрыл глаза. Это было вовсе необязательно, но он подумал, что так ей будет понятнее.

— Тревога. Неуверенность. Надежда.

Она медленно кивнула:

— Эмфедить людей… Как странно. И многие небесные люди способны на это?

— Насколько мне известно, Тил, я один такой.

— Значит, твое племя состоит из тебя одного? — мрачно спросила Тил.

— Ну, я как-то не задумывался…

— Надеюсь, что это не так. Потому что в противном случае ты одинок еще больше, чем мы, потерянные в этом лесу.

Она окликнула детей, а Флинкс задумался над ее словами. В большей или меньшей степени, но он всегда был одинок. И тем не менее никогда не чувствовал себя потерянным. Может, в этом мире слова «одинокий» и «потерянный» означают одно и то же?

— Если хочешь, отправимся прямо сейчас. Я готов, — сказал он Тил, как только дети откликнулись на ее зов и подбежали.

— Нет, не сейчас, — заявил Двелл с таким видом, словно Флинкс сказал очередную глупость.

Мумадим насмешливо фыркнул.

Понятно, что у оставшегося без отца мальчика возросла самоуверенность. Флинкс удержался от резкой отповеди и взглянул на небо:

— Почему же? До наступления сумерек еще час или даже чуть больше.

— Этого времени как раз хватит, чтобы найти подходящее укрытие, — сказала Тил. — Не забывай о ночном дожде.

Кисс во все глаза смотрела на Флинкса:

— Может, ты не боишься дождя?

— Ладно, я все понял.

Возникла мысль отвести их к шаттлу — там, безусловно, суше и безопаснее, чем где бы то ни было. Однако Флинкс не знал, как они отнесутся к этой идее. Дети все еще поглядывали на него с подозрением. Нужно завоевать их доверие. К тому же до шаттла идти наверняка больше часа. Флинкс уже на собственном опыте узнал, что в этом мире можно передвигаться только с предельной осторожностью.

Странно, вокруг полно опасностей, а на душе у него по-прежнему хорошо как никогда.

— Почему нельзя разбить лагерь прямо здесь?

— Ты видишь какое-нибудь укрытие? — с вызовом спросил мальчик.

— Мы сами можем его сделать.

— Легче найти.

Ухватившись за лиану, Двелл легко перебрался на параллельную ветку. Кисс последовала за ним, а потом — их мать и фуркоты. Флинкс неуклюже замыкал шествие. Пип кружила над ними, ныряя в густые заросли и осматривая каждый цветок, каждое торопливо бегущее куда-то трехглазое, шестиногое создание, каждого многокрылого летуна.

Время от времени они останавливались, давая Флинксу возможность свериться с прибором. Не стоило отклоняться от курса только ради поиска ночлега.

Большая трещина на ветке заставила их подняться чуть выше. Помня свои недавние злоключения, Флинкс не схватился за крепкое на вид ползучее растение, которое соблазнительно свисало прямо перед ним. Вместо этого он вслед за Тил осторожно поднимался по стволу дерева, с трудом цепляясь за неподатливую кору и ступая на ржаво-коричневые наросты. Дети со смехом карабкались рядом, пародируя его осторожные движения. Сильные пальцы, в особенности пальцы ног, позволяли им подниматься безо всякого труда. Флинкс вымученно улыбался в ответ, боясь при этом сорваться и сломать себе что-нибудь.

Один раз он все же поскользнулся и лишь чудом остановил падение, вцепившись в кору, которая расцарапала ему щеку. Тил успокоила его — сок этого дерева не ядовит. Флинкс снова полез верх, завидуя фуркотам, которые благодаря могучим лапам и крепким когтям запросто перепрыгивали с ветви на ствол и обратно.

Потом они шли по такой широкой ветке, что по ней могли шагать шесть человек в ряд, и, в конце концов, добрались до ствола дерева-гиганта. Даже на такой высоте — до земли было не меньше пятисот метров — его толщина поражала воображение.

Двелл, который продвигался первым, окликнул их. Он обнаружил расщелину в стволе, оставшуюся от удара молнии. При такой постоянной сырости огонь в этих джунглях, наверно, мог возникнуть только таким образом. Пламя выжгло в стволе черное дупло, впоследствии расширенное кем-то, кто обитал в нем, но в данный момент отсутствовал.

Видимо, следуя заведенному порядку, первыми туда влезли дети, за ними Тил. Флинкс попал в дупло последним из людей. Тил ввела его за руку, дав понять, что он должен сесть рядом с ней. Потом вошли молодые фуркоты и, наконец, Саалахан — он своим огромным телом взялся заслонить спутников от внешней опасности.

С обеих сторон посыпался град вопросов. Когда первое любопытство было удовлетворено, Флинкс поделился своей едой. Даже Двелл признал, что шоколад почти такой же вкусный, как сьюгарерри.

Еда, которую местные жители в свою очередь предложили Флинксу, и на вкус, и на запах была ему совершенно незнакома. Он не рискнул попробовать только сушеные, с розовой шерсткой, трехсантиметровые личинки. Тут он просто не смог преодолеть брезгливость, хотя Тил полила эту снедь не то соком, не то сиропом малинового цвета. Дети не могли взять в толк, почему Флинкс отказывается.

— Вскоре снова придется охотиться, — сказала Тил, когда с едой было покончено. — Как я уже говорила, мы не собирались уходить надолго, и наши запасы подходят к концу. Саалахан и остальные фуркоты помогут.

Флинкс похлопал по кобуре игольника, пристегнутой к поясу.

— Я тоже могу поучаствовать.

Тил наклонилась вперед, присматриваясь к оружию.

— Какое маленькое! Неужели от него в самом деле будет толк?

Он улыбнулся:

— Пусть только представится случай.

В свою очередь, Флинкс пригляделся к ее плащу, закрывавшему большую часть тела. Без сомнения, он служил как для маскировки, так и для защиты. Ткань была плотной и ровной.

Еле видимое в густом, перенасыщенном влагой воздухе солнце как будто не опускалось, а просто растворялось, наподобие леденца, надолго оставленного в горячей воде.

Как только подкралась темнота, пошел дождь. Сначала послышались отдаленные раскаты грома, потом с неба хлынули яростные потоки воды. Угоди под такой ливень, и промокнешь до костей в секунды.

— Этот дождь — на всю ночь? — спросил Флинкс, потрясенный мощью потопа.

— Как правило, на всю.

Нога Тил уже в который раз задела бедро Флинкса; извиняться за прикосновения здесь не было принято.

Вытянув шею, Флинкс старался разглядеть, что творится за спиной Саалахана. Это движение обеспокоило Пип у Флинкса на плече; змея недовольно зашипела. В быстро густеющей мгле Флинкс видел дождь: тяжелые капли безостановочно барабанили по веткам, срывались с листьев и лепестков, стекали по коре и лианам.

Хорошее укрытие нашел Двелл. Внутри выжженного молнией дупла было тепло и удобно. Несмотря на ночь и дождь, температура воздуха понизилась совсем ненамного.

Привалившись к деревянной стене дупла, Флинкс вслушивался в шум дождя. Тил сидела совсем рядом. Судя по возрасту детей, она, наверно, была старше него лет на пять, максимум на десять, но ее миниатюрность скрадывала разницу в возрасте.

— Ты уверен, что он правильно показывает дорогу? — кивнула она на прибор.

— Абсолютно.

Кисс подвинулась поближе.

— Ты можешь эмфедить эту штуку?

Флинкс отрицательно покачал головой:

— Нет. Это всего лишь вещь, такая же, как одежда и мешки для сьюгарерри. Видишь? Ею можно пользоваться даже в темноте. — Он провел пальцем по экрану, и тот заполнился неярким светом. Мумадим и Туватем заворчали, а Саалахан повернулся и сердито посмотрел на Флинкса. Тил быстро накрыла прибор ладонью. Взгляд ее ярко-зеленых глаз был устремлен наружу, в сырую ночь.

— Никакого света! — прошептала она. — В лесу есть ночные охотники.

— Даже в такой дождь?

— Даже в такой. Они реагируют на движение и свет.

Флинкс погасил экран.

— Хорошо. Кисс, я тебе утром покажу прибор.

— Прибор… — Девочка отвернулась и задумалась.

— Может, фуркот — тоже прибор? Или инструмент? — спросил ее Флинкс.

— Нет. Фуркот — разумное существо.

— Может, ты сам прибор, — резко, даже с дерзостью сказал Двелл.

Флинкс улыбнулся:

— Нет, я тоже разумноесущество. Хотя, пожалуй, любой из нас иногда выступает в роли прибора или инструмента….

— Только не я, — отрезал Двелл.

Флинкс уже в который раз промолчал в ответ на явную враждебность и недоверие мальчика.

— Спать пора, — поставила точку в разговоре Тил.

Наступила тишина. Флинкс смотрел наружу, воображая зверей, крадущихся в ночи по ветвям и побегам. И ни дождь им не помеха, ни темнота. Чувствуя на плече и шее знакомую тяжесть Пип, Флинкс лег и вытянулся во всю длину. При этом он задел ногой фуркота, и тот пробормотал что-то в полусне.

Сквозь барабанную дробь дождя время от времени доносились крики или свист. В какой-то момент прозвучало несколько гортанных воплей; судя по всему, их исторгла внушительных размеров глотка. Но и эти звуки поглотил шум дождя.

Флинкс растолкал Тил и спросил, кто это кричал.

— Замбер, — сонно ответила она.

— Опасный?

— Нет. Много мяса, но оно малосъедобное. Чересчур жирное. Правда, поймать его легко.

— По-моему, здесь все звери очень подозрительны и осторожны. Трудно поверить, что можно кого-то легко поймать.

— Скверный вкус и большие размеры служат ему защитой. Давай спать, Флинкс.

Он почувствовал, что она перевернулась на другой бок.

Вокруг посапывали остальные спутники. Дети заснули почти мгновенно. У Флинкса появилась мысль съесть еще что-нибудь из своих запасов, но он тотчас передумал. Волосатые личинки, которых за ужином все уплетали с таким удовольствием, все еще стояли перед глазами. Лучше поэкономить свои продукты.

Он завидовал способности этих людей быстро засыпать в такой тесноте. Древесина под ним была твердой и неровной. Флинкс старался не вертеться, чтобы не беспокоить остальных. Спустя час на грудь ему легла обнаженная теплая рука, а потом спящая Тил крепко прижалась к нему. Пип зашевелилась, но не проснулась.

Уже готовый осторожно отодвинуться, Флинкс вдруг осознал, что близость женщины ему приятна. Накрыл ее руку своей ладонью и смежил веки. Тепло ее тела помогло забыть о неудобном ложе. Пытаясь разобраться в своих ощущениях, Флинкс вскоре крепко уснул.



Глава восьмая



На вершине горы осталось совсем немного свободного места, но пилот сумела посадить шаттл бок о бок с другим, который уже стоял на этой скале. В целом спуск был доверен автоматике, но при необходимости пилот сама бралась за рычаги.

Ее шаттл сел на голый гранит, не задев судна Флинкса, хотя был намного крупнее. Под давлением горячих газов скальная порода покрылась трещинами и отчасти испарилась. Щебенку расшвыряло во все стороны, пострадали ближайшие растения. Наконец двигатели смолкли.

Некоторое время ничего не происходило; те, кто сидел во втором шаттле, внимательно изучали первый. Наконец в борту вновь прибывшего судна открылся люк, и оттуда спустился трап.

Наружу вышли три вооруженных человека, быстро сбежали по трапу и бросились к другому шаттлу.

Следом за ними спускалось существо, под тяжестью которого проседал трап. Его мускулистое тело держалось на четырех ногах. Широкая грудь плавно переходила в толстую длинную шею, которую венчала коническая голова с тяжелым выпирающим лбом и густыми бровями. Челюсти далеко выступали вперед, на верхней, по две с каждой стороны, находились ноздри. Четыре руки росли не из тела, а из шеи. Два маленьких округлых чутких уха поворачивались независимо друг от друга. Под тяжелым лбом светились разумом два овальных глаза. Легко поворачиваясь из стороны в сторону, длинная шея обеспечивала глазам большое поле обзора.

Верхняя пара рук держала по лучевому ружью, нижняя оставалась свободной. На широкой спине висел тюк размером с хорошую тележку. Туловище и ноги были обтянуты коричневой одеждой из материала вроде холста. Вдобавок на коротких толстых ногах сидели черные сапоги. Существо имело бледно-бежевый окрас. На шее виднелись продольные светлые щели, уходящие под верхний срез костюма.

Му'Атахл догнал людей на входе в шаттл Флинкса. После короткого обмена мнениями четвероногий член экипажа заговорил в головной коммуникатор. Голос у этого существа был зычный, симворечь не совсем разборчивая, но грамматически правильная.

— Никаких признаков жизни, сударь. Путь свободен.

Спустя мгновенье трап ушел внутрь большего шаттла и заработал лифт. Сенсоры, установленные на днище, автоматически затормозили лифт, как только он приблизился к скале.

Появились мужчина и женщина, вооруженные не хуже своих предшественников. Выйдя из лифта, они остановились и внимательно огляделись, после чего женщина указала на кабину. Оттуда появился еще один человек и подошел к Му'Атахлу.

— Как и предполагалось, сударь, на шаттле никого нет.

— Спасибо, Чаа. — Джек-Джакс Коерлис приложил ладонь к глазам и обвел взглядом чащу вокруг скалы. — Чертова дыра. Что показывают наши датчики?

— Необъятный лес покрывает весь континент. По-видимому, растительность доминирует в этом мире.

Коерлис забарабанил пальцами по пряжке пояса, не сумев скрыть беспокойство:

— Необитаемый мир, о котором почти ничего нет в архивах…. Интересно, этот парень уже бывал здесь или забрел случайно?

— По-моему, вероятнее второе, сударь. — Говоря, Му'Атахл не смотрел на Коерлиса, зато не спускал глаз с зарослей. — Такое изобилие флоры наводит на мысли и о изобилии фауны. Логично предположить, что некоторые могут отнестись к нам враждебно.

— Беспокоишься? — Коерлис насмешливо смотрел на Му'Атахла.

— Я всегда беспокоюсь, когда дело касается вашей безопасности, сударь.

— Умница, именно это я и хотел услышать.

В сопровождении мужчины и женщины, которые первыми вышли из лифта, Коерлис приблизился к трапу второго шаттла. Шествие замыкал Му'Атахл, его массивная голова на высокой шее служила для туловища зонтиком от солнца. К Коерлису тут же шагнул один из трех первых людей.

— Ну, Дамас? — спросил Коерлис.

— Я поднялся наверх, сударь. Как вы и предполагали, внутренняя дверь заперта. Никто не отвечает.

Сзади послышался крик, заставивший всех обернуться. Второй мужчина спустился по пологому склону к опушке леса, внимательно глядя себе под ноги.

— Вон, вон там!

Остальные сгрудились вокруг него. Не требовалось быть профессиональным следопытом, чтобы заметить следы сапог на раскрошенной скале. Все склонились над ними.

Коерлис удовлетворенно кивнул:

— Он отправился на прогулку. Если у него есть электронный путевод, а парень не настолько глуп, чтобы пуститься в путь без этой штучки, то найти его не составит груда. — Коерлис огляделся по сторонам. — Фенг, нужно вскрыть его шаттл. Постарайся ничего важного не повредить. Второй шаттл на дикой планете никогда не бывает лишним.

Человек, к которому он обратился, бегом бросился к судну Коэрлиса за инструментами.

— Айми, когда Фенг справится с замком, ты сможешь вывести из строя навигационную матрицу?

— Без проблем, сударь. — Женщина положила ладонь на свой инструментальный пояс. — Я могу сделать кое-что получше, сударь. Заменю матрицу нашей. Это на случай, если парень ухитрится проскочить на борт и попробует уйти на орбиту. Ничего не получится — его шаттл будет реагировать только на наши коды.

Коерлис наградил ее улыбкой, лишь чуть-чуть приподняв уголки губ:

— Отлично. Когда закончишь с этим, определи его местоположение по приборам шаттла и внеси эти данные в наш путевод. Тогда он будет постоянно виден не только своим бортовым компьютерам, но и нам. Думаю, мы быстро найдем его. Он не ждет встречи. — На лице Коерлиса появилось недоброе выражение. — Он, верно, и не догадывается, до чего я упорный. И то сказать, надо быть маньяком, чтобы ради удовлетворения пустяковой прихоти лететь к черту на кулички.

Лицо Айми осталось бесстрастным:

— Как скажете, сударь.

Коерлис по-отечески обнял ее за плечи:

— Вот это мне в тебе больше всего нравится, Айми. Будь твой юмор чуть потяжелее, я бы недолго терпел твое присутствие.

— Вы, наверно, просто ненавидите этого парня, — с усмешкой сказал Пилер.

— Ненависть тут ни при чем. Это вопрос принципа. — Коерлис окинул взглядом заросли. — Что скажешь, Чаа? Дня хватит, чтобы поймать его?

— Не знаю, сударь. Все зависит от того, как далеко он ушел. Что касается меня, я не альпинист, и перспектива выслеживать его в этих джунглях не кажется мне заманчивой.

— Да не волнуйся ты! Он не ожидает нашего появления. Мы просто свалимся ему на голову, и дело с концом. — Коерлис засмеялся.

— Пилер и Рандл рассказали мне о вашем первом конфликте с этим молодым человеком, — сказал Му'Атахл. — Аласпинские карликовые драконы смертельно опасны.

— Здесь нас семеро, Чаа. И мы знаем, чего ожидать. Вся штука в том, чтобы застать дракона врасплох, и поскольку это в наших силах, я не предвижу никаких осложнений.

— Да, врасплох — это было бы лучше всего.

— Я не желаю убивать парня. По крайней мере, не убью его сразу. Он так и не понял, с кем имеет дело, и я хочу это исправить. Именно в этом причина всех наших неприятностей — в непонимании. Сначала пусть осознает свою ошибку, а потом я отправлю его к праотцам.

— Такие уж вы, люди. Всегда вам нужно докапываться до истины. По мне, так лучше просто реагировать.

— А вот за это я и плачу тебе, Чаа. Чтобы ты реагировал, а не философствовал.

Мощные челюсти напряглись.

— Да, господин Коерлис.

Фенг довольно быстро разобрался со стандартным замком шаттла. Закончив выгрузку навигационной матрицы, Айми поймала сигнал путевода Флинкса и настроила на него свой бортовой компьютер.

— Ваши предположения подтвердились, сударь. — Она стояла рядом с Коерлисом, который с интересом заглядывал в чужой шаттл. — Он не успел уйти далеко.

Коерлис прошел на борт и в дверь складского отсека, но обнаружил там лишь самое обычное снаряжение.

— Корабль наверняка способен рассказать о нем побольше, — задумчиво проговорил он.

— Шаттл — это всего лишь инструмент, сударь.

— Сразу чувствуется инженер.

— Я тоже хочу познакомиться с его кораблем. Даже его внешний вид наводит на мысль об интересных конструкторских решениях.

— У тебя будет время все там обнюхать, Айми. Я рассчитываю, что именно ты перегонишь корабль на Самстед. — Она зарделась от удовольствия. — Изменим шифры, чуть-чуть загримируем его, все будет шито-крыто. Очень сомневаюсь, что его станут разыскивать, какими бы ни были богатыми друзья нашего беглеца.

— К чему искать его в этой чащобе? — Она махнула рукой в сторону леса. — Проще угнать корабль, а местная живность рано или поздно доберется до парня.

Коерлис улыбнулся:

— Опять ты говоришь как инженер. Мы найдем его потому, Айми, что я так хочу!

Он похлопал ее по спине. Она ответила натянутой улыбкой.

Уже довольно долго, опасаясь худшего, она притворялась, что не понимает его намеков. Коэрлис был вынужден пожимать плечами и говорить, что в качестве инженера она ему гораздо нужнее, чем в качестве наложницы. Хороших специалистов, согласных делать грязные дела, найти трудно, а физические удовольствия дешевы и легкодоступны. Несмотря на это, в его загадочной улыбке и пронзительном взгляде всегда сквозило что-то такое, что вызывало у Айми чувство неловкости и нечистоты.

Однако платил он щедро.

— Все дело в крылатом змее, да, сударь?

— Не только, инженер. Гордость, репутация, привычка всегда добиваться своего. Тебя пусть это не беспокоит. За беспокойство я плачу другим. Ты давай следи за путеводом и мечтай о том, как будешь разбираться с кораблем парня. Остальное предоставь Чаа, Пилеру и прочим.

Вообще-то, в идее оставить его тут что-то есть. Конечно, прежде я должен позаботиться о том, чтобы он не провел остаток своих дней как Робинзон Крузо. У того жизнь была вполне сносной. Такой исход вряд ли оправдает все мои неприятности и расходы. Вот если подрезать ему ахиллесовы сухожилия… Что скажешь?

Айми лишь судорожно сглотнула. Физиономия Коерлиса расплылась в улыбке:

— Видишь? Я же сказал: не лезь не в свое дело.

Первыми шли Дамас, Пилер и Рандл, за ними Коерлис, Айми и Фенг, а Му'Атахл замыкал шествие. Коерлис не замечал ничего вокруг, он рисовал в воображении, как будет потрясена его жертва, когда преследователи выскочат из зарослей и набросятся на нее. Они подготовились к нападению очень тщательно, понимая, что в первую очередь необходимо обезвредить дракона. Коерлис был уверен в своих силах и не ожидал никаких неприятностей. В его отряде каждый был одет в костюм-хамелеон, меняющий цвет от серого до крапчато-зеленого. Все были вооружены, даже инженер. К легким шлемам крепились прозрачные щитки, способные опуститься в мгновенье ока и защитить даже от яда карликового дракона.

В самом деле, никаких причин для беспокойства. Пилер, Фенг и остальные четко знают свои роли, чего никак нельзя сказать о жертве. А на случай сюрпризов есть Чаа с его исключительными навыками и силой. Сейчас Му'Атахл без труда нес на своей широкой спине все припасы экспедиции.

Коерлис взглянул на путевод инженера:

— Долго еще?

— Он прямо перед нами, не очень далеко, — ответила Айми. В ее голосе чувствовалась напряженность, женщина старалась не смотреть за края ветки, по которой они шли. — Но у него путевод линейного действия, поэтому он вполне может оказаться выше или ниже нас. Тогда хлопот прибавится. — Подумав, она добавила: —Жаль, что никак не измерить интенсивность сигнала.

Коерлис снисходительно пообещал:

— Ты только подведи нас поближе, а уж мы найдем парня. Что за проблема? Боишься высоты?

Она вымученно улыбнулась:

— С детства.

— Да ну, ерунда. Посмотри, как тут все переплетено. Даже если сорвешься, то далеко не улетишь.

С этими словами он слегка подтолкнул ее. До смерти перепугавшаяся Айми остановилась и неистово замахала руками, чтобы вернуть равновесие. Коерлис ухмыльнулся и обогнал ее, чтобы поболтать с Пилером.

— Взгляните-ка на них.

Дамас остановился, рассматривая рой крошечных шестикрылых созданий. У каждого над желтым коническим клювом были расположены три глаза. Дамас замахал на них, и они отлетели, но рой так и остался при этом шаровидным.

А потом существа внезапно разлетелись. Дамас сделал шаг в их сторону.

— Эй, куда же вы? Не бойтесь!

Огромная тварь камнем упала с неба, промчалась сквозь брешь в паутине ветвей и ударила Дамаса в спину розовато-лиловым, похожим на кривую саблю клювом длиной почти два метра, который переходил в заостренный гребень на голове хищника. Клюв проткнул Дамаса насквозь и вышел из груди; бедняга умер мгновенно, лишь пару раз дернулся и затих. Мощные белые крылья всколыхнули воздух, поднимая хищника вместе с его жертвой. Маленькие шипы, которыми был усажен клюв, не давали сорваться добыче.

Капли крови падали с трупа. Крылатый убийца пытался поскорее улететь, однако груз был слишком тяжелым даже для шести внушительных крыльев.

Ошеломленный внезапностью и первобытной жестокостью атаки, Коерлис запоздало вспомнил про свой пистолет. Фенг и Пилер отреагировали быстрее, но всех опередил Чаа.

На хищника обрушились энергетические лучи. Раздался ужасный вопль, от которого у людей чуть не лопнули барабанные перепонки. Два левых крыла превратились в лохмотья. Кренясь и яростно молотя воздух уцелевшими крыльями, существо, тем не менее, не выпустило свою добычу.

Му'Атахл тщательно прицелился в голову и выстрелил; крепкий череп обернулся фонтаном костей и крови. Крылья еще пару раз медленно поднялись и поникли. Кровь, куски мяса, изодранные перья сыпались на пришельцев и окружающие их растения.

Дамас лежал страшным кровавым комком, глаза невидяще смотрели в небо. Он так и не увидел существо, которое убило его. Кровь вытекала изо рта и из раны на груди.

Люди столпились вокруг своего товарища, а Чаа запрокинул голову.

— Там есть и другие твари, — заявил он спустя некоторое время. — Может, такие же, а может, нет. Некоторые еще больше. Гораздо больше. Думаю, лучше побыстрее спуститься пониже, там мы будем не на виду.

— У бедняги не было ни малейшего шанса, — решил Рандл, присмотревшись к хищнику.

— Он мертв… — Айми завороженно смотрела на труп Дамаса.

— Чертовски верно сказано. Что толку молоть языком? Чаа прав, идем скорее вниз. — Коерлис отвернулся от мертвого телохранителя.

Му'Атахл спрыгнул на растущую ниже ветку, которая угрожающе наклонилась под его весом, но выдержала. Убедившись в ее прочности, он поднял две руки, чтобы помочь Коерлису. Остальные спустились самостоятельно.

— Так-то лучше, — кивнул Коерлис, когда пятно неба заметно сократилось. — Чем глубже в лес, тем безопаснее для нас. Идем.


Глава девятая



Флинкс с трудом пробирался сквозь густой подлесок, утопая во мху, поскальзываясь на грибах. Пип беспрепятственно летела впереди. Все вокруг поражало разнообразием форм и расцветки.

Первым шел громадный фуркот Саалахан, а его меньшие собратья замыкали шествие, и Флинкс их практически не видел.

— А они справятся сами в случае чего? — спросил он, на четвереньках пробираясь под веткой, под которой Тил прошла, даже не наклонившись.

— Фуркоты? Конечно. Если обнаружат опасность, то дадут нам знать или управятся сами.

— Но ведь они намного меньше Саалахана.

Сапфировый лист хлопнул Флинкса по лицу, в ноздри ударил запах меда и скипидара.

— Только послушайте, что он говорит! — закричал всегда готовый к спорам Мумадим где-то слева.

Флинкс увидел, как едва различимая зеленая фигура нанесла кому-то удар. Послышалась возня, и молодой фуркот побежал дальше.

Пип снизилась, чтобы понюхать красно-черный цветок с четырьмя толстыми, расположенными друг против друга листьями. Драконша летела слишком медленно, еще немного, и ей бы несдобровать. Лепестки сошлись, едва не поймав голову Пип. С презрительным шипением дракониха снова и снова пикировала на цветок, каждый раз избегая ловушки. В конце концов цветок устал, листья поникли, и Пип безнаказанно вдохнула его аромат. На Аласпине немного найдется животных проворнее карликового дракона. По счастью, здесь дело обстояло так же.

— Мне очень жаль, что твой муж погиб, — сочувственно сказал Флинкс.

Хотя Тил старалась идти помедленней, долговязый Флинкс с трудом поспевал за ней. Лианы и побеги словно нарочно преграждали ему путь, колючки цеплялись за одежду, ветки и воздушные корни чудесным образом вырастали под ногами и норовили опутать. Самые разнообразные крошечные существа бегали, ползали, скользили или взлетали у него на пути. Двелл наблюдал за мучениями странного небесного человека с удивлением и презрением.

— Да, это беда. — Тил оглянулась на Флинкса. В луче света, падающем сквозь прорехи в густой растительности, ее зеленые глаза блеснули, словно драгоценные камни. — Джерах был хорошим человеком.

— Вы любили друг друга? — спросил Флинкс, продираясь сквозь особо настырные заросли.

— Любили? — удивленно переспросила она. — В общем-то, нет. Хотя есть пары, у которых любовь. Я знаю, сама видела.

— Ты не хотела бы, чтобы и у тебя было так?

Опустив голову, он увидел колючую не то змейку, не то гусеницу тускло-оранжевого цвета, выползшую из-под его левого сапога. Флинкс хотел раздавить ее, и тут существо, почуяв опасность, рассыпалось на составные части, которые разбежались в стороны; на месте осталось только жало. Сменив гнев на милость, Флинкс аккуратно отбросил его носком сапога.

— Нет, наверно. — Тил задумчиво помолчала. — Любовь — штука приятная, но опасная. Я бы предпочла, чтобы рядом со мной был сильный, умный, умеющий выживать в трудных условиях мужчина, а не разиня, который будет пялиться на меня, забывая смотреть по сторонам. Что толку от любви, если не успеешь оглянуться, как любимого сожрет хищник?

— Мне никогда не приходило в голову рассматривать это под таким углом зрения. — Флинкса покоробил ее холодный, сугубо прагматичный подход.

Они продолжили путь, время от времени поглядывая на экран путевода.

— А ты сам любил когда-нибудь? — спросила Тил.

— Несколько раз. И всегда это были женщины старше меня. А последняя… С последней было трудно расстаться.

Она с любопытством посмотрела на него:

— Почему же ты с ней расстался?

— Потому что я еще не готов к супружеской жизни.

Вряд ли он мог сказать правду, да Тил и не поняла бы его.

— На мой взгляд, ты вполне готов к супружеской жизни.

Флинкс залился краской. В этом мире властвует прямота. Всякие словесные выверты принесены в жертву непрекращающейся борьбе за выживание.

— Причину, по которой я не чувствую себя готовым к семейной жизни, так просто не разглядишь. — Он постучал себя по голове.

Тил нахмурилась, но выспрашивать не стала. Однако ее эмоции свидетельствовали о том, что она хотела бы получить ответ на свой вопрос.

— Ну, не знаю, что там насчет супружеской жизни, но по части выживания ты, по-моему, совсем неплох.

— Спасибо. Вообще-то я того же мнения. А что касается любви… — Он покачал головой. — Не знаю. Разобраться бы сначала в самом себе.

— Чтобы кого-то понять, нужно сначала понять мир.

Он удивленно взглянул на Тил, но выражение ее лица было самое что ни на есть простодушное. Что она имела в виду?

Тил ушла немного вперед, а Флинкс продолжал ломать голову над ее словами.

Ветка, по которой они сейчас шли, подрагивала под тяжестью Саалахана, но она вела в нужном направлении. Чтобы успокоить Флинкса, Тил сказала, что вскоре они перейдут на другой сук, покрепче. Конечно, нечего и мечтать о прямом пути к нужному месту. Пробираться по этим джунглям — что плыть на парусной лодке в море, где ветер меняется по десять раз на дню. С той лишь довольно существенной разницей, что здесь надо не только сворачивать вправо и влево, но и подниматься и опускаться.

— А это громоотвод. — Тил показала Флинксу на массивное дерево справа.

Листья росли прямо из ствола. Немногие уцелевшие ветки выглядели едва живыми. Ствол покрывала кора необычного серебристого оттенка.

— Притягивает молнию, — объяснила Тил. — В бурю лучше не сидеть под ним.

— Постараюсь запомнить.

Двелл и Кисс то и дело убегали в сторону от ветви, скакали среди цветов и лиан, инстинктивно избегая потенциально опасных растений и спокойно повисая на тех, которые не могли причинить им вреда.

— Ты, похоже, очень уверена в своих детях.

— Они уже большие и знают, как себя здесь вести. — Тил перепрыгнула на другую ветку и остановилась, поджидая Флинкса, который, в своей обычной манере, передвигался медленно и осторожно. — Если столкнутся с чем-нибудь незнакомым, то спросят, как быть. И фуркоты всегда рядом.

— Это как раз то, для чего они нужны, да? Присматривать за людьми?

— И друг за другом тоже, а мы присматриваем за ними. Это сотрудничество.

— Человек и фуркот любят друг друга?

Тил задумалась:

— Нет. Это гораздо глубже, почти как если бы фуркот и человек были частями одного целого. — Наверху послышалось ворчание, и она вскинула голову. — Саалахан хочет, чтобы мы поторопились. — Не дожидаясь Флинкса, Тил устремилась вперед.

Он изо всех сил старался не отставать. Тил и ее ребятишки, казалось, точно знали, куда ставить ногу, когда надо сделать маленький шажок, а когда — прыгнуть. Флинкс понемногу тоже приспосабливался, но он, конечно, не сравнился бы с Кисс в проворстве, даже если бы практиковался в древолазании годами.

Он был в неплохой физической форме и все же тяжело дышал, когда сумел догнать их.

В развилке между двумя большими бледно-голубыми ветвями лежал незнакомый взрослый фуркот — едва живой, это было видно с первого взгляда. Его мех не был ярко-зеленым, а имел желтоватый оттенок. Грудь судорожно вздымалась и опадала. Он лежал на боку, напоминая выброшенного на берег кита. На лапах зияли загноившиеся раны.

При появлении людей и фуркотов он попытался произнести слова приветствия. Ничего не вышло, и он, совсем обессилев, уронил голову.

Не зная, что делать, Флинкс посмотрел на спутников. Все остановились, лица были озабоченные, даже Двелл впервые на глазах Флинкса вел себя сдержанно.

Саалахан обнюхал пострадавшего сородича, а Тил наклонилась, погладила массивную голову, нежно почесала между ушами. Из мощной груди вырывался хрип. Все три глаза были полузакрыты.

— Киинраван, — ответила Тил на невысказанный вопрос Флинкса. — Фуркот Джераха.

— А я думал, когда человек умирает, его фуркот умирает тоже.

— Если не сразу, то вскоре, — проворчал Саалахан.

Глядя на ужасные раны, не приходилось сомневаться в его словах.

— Киинраван пытался помочь Джераху, но было уже слишком поздно. — Тил продолжала гладить вздрагивающую голову.

— Разве нельзя сделать носилки? — предложил Флинкс. — Фуркоты несли бы его, а мы бы помогали. Может, удастся донести Киинравана до вашего дома? — Он похлопал по поясной аптечке. — У меня есть кое-какие медикаменты. Не знаю, помогут ли, но можно попытаться.

— Это все ни к чему, — отмахнулась Тил. — Киинраван умрет сегодня днем.

Жизнь прямо на глазах у Флинкса покидала громадное тело фуркота.

— Какая бессмысленная жертва!

— Так устроена жизнь, — философски возразила Тил. — Лес дает жизнь всем нам, и в лес каждому суждено вернуться. Тут не о чем печалиться. Киинраван не заслуживает сожаления.

— Объясни мне вот что. Если бы вначале погиб Киинраван, с Джерахом случилось бы то же самое?

— Конечно.

За этими словами стоит что-то очень важное, подумал Флинкс. Что-то несравненно более глубокое, чем дружба между человеком и животным. Это похоже на самый настоящий симбиоз.

Интересно, как он возник? Тил и ее дети — люди в полном смысле этого слова. Их предки прилетели сюда с одной из планет Содружества. Как получилось, что между ними и одним из видов туземных животных образовалась такая тесная связь? Насколько разумны фуркоты? И что подтолкнуло их к такой крепкой дружбе с людьми? У них не было тысячелетий, за которые сложились взаимоотношения человека и собаки, человека и коня. Все произошло очень быстро.

Может быть, слишком быстро, подумал Флинкс без особой уверенности. Он не изучал бихевиористскую биологию.

— Не понимаю, почему Киинраван не мог перейти к другому человеку? — Он не отрывал взгляда от умирающего фуркота.

— У всех людей уже есть фуркоты, — ответила Тил.

— Это я понял. А почему человек не может иметь двух фуркотов? — допытывался Флинкс.

Она посмотрела на него, как на умалишенного.

— Что за странная мысль! С какой стати человеку могут понадобиться два фуркота? И два фуркота никогда не захотят делить одного человека.

— Я до сих пор не понял, откуда берутся фуркоты.

Мумадим презрительно фыркнул, но Флинкс счел за лучшее не обращать на него внимания.

— Вы их выращиваете? Или, может, их стадо живет неподалеку от вашего дома, и когда рождается человек, фуркоты выделяют ему молодое животное?

Тил рассмеялась:

— Когда рождается человек, его фуркот приходит к нему. Когда человек умирает, фуркот умирает тоже. Таков естественный порядок вещей.

Совсем даже неестественный порядок вещей, подумай Флинкс.

Заговорил Саалахан, не дав Флинксу открыть рот:

— Теперь уже недолго.

— Не переживай за него, — сказала Тил Флинксу. — Киинраван счастлив. Скоро он снова будет вместе с Джерахом.

Умирающий фуркот не походил на счастливчика, он явно мучился. Флинкс вспомнил о своем игольнике.

— А нельзя облегчить его страдания? Ускорить конец?

Тил нахмурилась:

— Страдания — естественная часть процесса умирания. Смерть порождает жизнь. Тут не о чем горевать.

— Но ведь он ранен…

— Все не так страшно, как кажется.

— Я просто подумал, что…

Внезапно Флинкс замолчал, резко повернулся и приложил ладонь ко лбу, озирая непроницаемые зеленые стены. Встревожившись, Пип взмыла в воздух.

— В чем дело? — спросила Тил.

Туватем втянула носом влажный воздух и фыркнула:

— Ничего особенного. Небесный человек слышит порхание и прыжки.

Тил посмотрела на молодого инопланетянина:

— Флинкс?

— Мне показалось… показалось, что я чувствую других людей. Не могли твои соплеменники отправиться на поиски?

Она отрицательно покачала головой:

— У них есть чем заняться и без этого.

— Тогда, может, это еще одна семья собирает ягоды сьюгарерри?

И снова Тил покачала головой. Мумадим игриво ткнул Флинкса в плечо:

— Может, ты меня почувствовал, а?

— Нет. Это были человеческие эмоции.

— Вполне возможно, — неожиданно согласился Мумадим, сильно удивив Флинкса. У того сложилось впечатление, что юный фуркот готов оспаривать любое его слово.

— В этом мире все иначе, тут я ни в чем не могу быть уверен, — пробормотал Флинкс. — По-моему, нужно постараться, чтобы все вы как можно скорее попали домой.

— Нет, — возразила Тил. — Сначала нужно похоронить Киинравана.

— Похоронить? — Флинкс глянул на умирающее животное. До земли так далеко!

— Неужели ты думаешь, что хоть один человек или фуркот пожелает себе могилы в Нижнем Аду? — спросила Тил. — Здесь полно подходящих мест. Саалахан перенесет тело, а мы все поможем ему, даже ты, если захочешь.

— Конечно, — по-прежнему ничего не понимая, согласился Флинкс.

«Как же мы потащим этого мертвого великана по непролазной чаще?» — подумал он.

Саалахан легко перепрыгнул на следующую ветку и исчез в зарослях.

— Как только он найдет место для захоронения, мы понесем Киинравана, — сказала Тил. — А пока проведем с ним эти последние минуты его жизни. И еще надо подыскать ночлег.

Флинкс посмотрел на небо — неподвижный облачный покров уже темнел.


Глава десятая



— Он продолжает спускаться, — сказал Фенг, взглянув на свой путевод. Все имели при себе по такому прибору — полезнейшей вещи для путешествий по чужим планетам. Потом Фенг посмотрел на экраны путеводов Чаа и Пилера; их показания различались несущественно. — Отлично ты отрегулировала приборы, Айми.

Она кивком поблагодарила за комплимент, а Фенг попытался стряхнуть с себя цепкое ползучее растение, покрытое пухом. Ладонь обожгло как огнем. Он принялся яростно тереть ее о штанину.

— Почему он не идет на одной высоте?

— Не хочет выходить под открытое небо, — предположил Пилер. — Задай Дамасу этот вопрос.

— Не смешно. — Фенг уставился на свою ладонь, с которой никак не удавалось стряхнуть жгучий пух. Зря он снял перчатки. Хотя как тут не снимешь — в костюме, несмотря на кондиционер и влагопоглотитель, было убийственно жарко.

— Стойте! — Айми замахала рукой, подзывая всех к себе.

Ветвь, по которой они шли, отходила от ствола толщиной метров пятнадцать. Других сучьев поблизости не было, а за ствол уцепиться невозможно — гладок как стекло.

— Интересно, как он выбрался отсюда?

Рандл осторожно посмотрел вниз. До ближайшей годной ветви нужно спуститься метров на десять. Множество лиан и ползучих растений свисали сверху и тонули в изумрудном сумраке, но ни у кого не было желания испытывать их на прочность.

— Наверное, с помощью вот этого, — откликнулся Фенг, стоявший на другом краю ветви.

Из абсолютно гладкой коры дерева торчал шип длиной с человеческую ладонь, под ним другой, третий… Колючки росли по всему стволу.

— Неплохая лестница, а? — спросил Фенг, гордясь своей находкой.

— Ну, не знаю… — сомневаясь, ответила Айми.

— Ты можешь предложить что-нибудь получше? Взгляни-ка на эту парочку.

Два пушистых шестиногих зверя карабкались по стволу, используя колючки точно таким образом, как предлагал Фенг. Каждое существо было примерно метровой высоты. Небольшая голова, казалось, вся состояла из трех крупных бледно-коричневых глаз. Спинка серовато-коричневого тела была усыпана яркими голубыми пятнами.

С опаской поглядывая на незваных гостей, звери поспешили убраться подальше.

Наконец решив, что опасность миновала, они остановились и стали наблюдать за людьми с очень красноречивым щебетанием. Для таких небольших существ голоса у них были на удивление громкими.

— Вроде с ними ничего плохого не случилось, — сказал Фенг.

Парочка уже снова карабкалась по стволу; похоже, колючки не причиняли им никакого вреда. Острые шипы выглядели достаточно прочными, чтобы выдержать человека и даже тяжеловеса Чаа.

— Что же, может, ты и прав. — Коерлис улыбнулся Фенгу. — Вот и иди первым.

Физиономия у того вытянулась, однако делать было нечего. Он кивнул и на пробу дотронулся до ближайшей колючки. Она никакие отреагировала на прикосновение, и у Фенга и его товарищей отлегло от сердца.

— Ума не приложу, как ему удается передвигаться с такой скоростью. — Коерлис стоял, дожидаясь своей очереди к «лестнице» из колючек и глядя на обступавшие отряд со всех сторон густые заросли, — Да и зачем? Он ведь не знает, что за ним гонятся. Совершенно ясно, что тут нет никаких троп, даже звериных. Значит, он должен чувствовать себя точно так же, как мы. Он ведь здесь впервые.

— С чего вы это взяли, сударь? — спросила Айми, схватившись за колючку и осторожно ставя ногу на другую.

— С того, что здесь никто не бывал. Во всяком случае, если судить по архивам.

— Архивы могут не отражать истинного положения дел. — Чаа беспрестанно сканировал лес, держа наготове оружие.

Ему предстояло спускаться последним, когда все окажутся в безопасности, на нижней ветке.

— И куда его несет, черт побери? — хмуро продолжал задавать риторические вопросы Коерлис, пытаясь найти хоть какое-то рациональное зерно в поведении Флинкса.

— Может, он просто решил прогуляться, а может, в нем проснулся дух первопроходца. — Рандл был уже на полпути вниз и чувствовал себя гораздо увереннее.

— Ну и шел бы себе потихоньку. — Коерлис сердито топнул ногой. — Ничего не понимаю.

— К утру мы должны догнать его, — уверенно заявил Му'Атахл.

— Нужно поторопиться. Мне тут не нравится. — Коерлис приложил руку к огромному, словно отполированному стволу. — Хотя, конечно, кое-какие коммерческие возможности здесь есть. Экзотическая твердая древесина, новые виды животных и растений, и что-то наверняка можно использовать в медицине. В общем, вполне достаточно, чтобы окупить отправку полноценной изыскательской экспедиции. — Он скользил оценивающим взглядом по джунглям, гадая, что скрывается в их зеленой глубине. — Хотя в данный момент я хочу одного — пополнить свою зоологическую коллекцию новым экземпляром.

Фенг уже почти добрался до нижней ветки. Большеглазые древолазы тоже спустились немного и замерли, не сводя глаз с непрошеных гостей.

— Слышите, как свистят эти мохнатики? Симпатяги, ничего не скажешь.

— Это точно. — Осторожно работая руками и ногами, Айми посмотрела на Коерлиса. — Почему бы вам не пополнить ими свою коллекцию, сударь?

— Может, на обратном пути, — без особого воодушевления ответил тот.

— Забавные зверюги. Они уже, вроде, и не боятся нас, — сказал Рандл, спускаясь следом за Фенгом.

— Не все же такие страшилища, как ты, — ответил тот и дружески протянул к «мохнатикам» руку. — Идите сюда, ребятки. Я не причиню вам вреда.

В ответ «мохнатики» разразились бурным, но, естественно, невразумительным щебетанием и исчезли в расщелине ствола.

— Ну, и кто же напугал их? — ухмыльнулся Рандл.

— Куда они подевались? — поинтересовался Пилер, спускавшийся следом за Рандлом.

Фенг наклонился вглядываясь:

— У них в этом дереве вроде как гнездо. Около него несколько больших колючек, но, думаю, они мне не помешают залезть внутрь и поймать кого-нибудь из этих зверей. Зубы у них маленькие и плоские. — Он бочком-бочком подвинулся в сторону и встал на шип подлиннее. — Эй, братцы, как вы там? — Фенг забрался в расщелину, протянул руку и погладил густой коричневый мех животного.

Массивное дерево дрогнуло.

Коерлис едва не свалился со своей колючки, но Чаа с нечеловеческой быстротой потянулся вниз, схватил его за воротник костюма и помог восстановить равновесие. Рандл и Пилер упали на ветку, причем Пилер сильно ударился. Айми отчаянно вцепилась обеими руками в длинный шип и повисла на нем, брыкая ногами в воздухе.

По лесу прокатился глухой, гулкий звук. Кругом заметались испуганные животные — яркие цветные пятна на фоне вездесущей зелени. Отовсюду слышались писк, вой и громкие вскрики, но все это перекрывали вопли Пилера. Рандл помог трясущейся Айми добраться до ветви.

— Фенг! Как ты там?

— Я… Со мной все в порядке… — последовал ответ. — Только я тут… застрял.

— Застрял? Что означает это твое «застрял»?

Коерлис уже добрался до нижней ветви, Чаа следовал за ним по пятам. Длинная шея позволяла ему видеть дальше остальных.

— Там что-то вроде ловушки, — сообщил он.

— Четыре больших шипа, — добавила Айми. — Они сцепились концами прямо перед входом в расщелину. Вот так. — Она соединила пальцы обеих рук.

— Это не шипы, это часть чего-то, живущего на дереве, — сказал Му'Атахл. — Приглядитесь: другими концами они уходят в ствол.

Пока остальные пытались понять смысл увиденного, Фенга в его «капкане» трясло и толкало. Он ухитрился просунуть между двумя колючками правую ногу, но расширить щель ему не удалось.

— Все это, конечно, очень забавно, — проворчал он, — но как насчет того, чтобы вытащить меня отсюда? Эй… Черт!

— Что еще? — с тревогой спросил Пилер.

— Один из этих проклятых «мохнатиков» укусил меня за лодыжку. Отвяжись, дрянь!

— С тобой все в порядке? — спросил Рандл.

— Да. Я врезал ему как следует, и он убрался.

— Придется огнем. — Коерлис похлопал ладонью по пистолету. — Пилить ствол нечем. Может, ты сумеешь вырвать эти колючки, Чаа?

Му'Атахл изучил узилище Фенга:

— Они не такие как все. Для того и предназначены — задерживать незваных гостей. Не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать.

— Ты, главное, не волнуйся, — прокричал Рандл Фенгу. — Мы вытащим тебя. — Он посмотрел на других спутников. — Ясно, что с помощью этой ловушки мохнатые твари добывают себе еду, но сейчас они отхватили кусок, который не пролезет в глотку. Фенг сумеет отбиться, а скоро мы его освободим.

— Слушайте, парни, поторопитесь! — с тревогой воззвал пленник.

— Что за спешка? — Пилер состроил гримасу. — Тебе что, не нравится компания?

— Не в том дело, — ответил Фенг. — Укус на ноге… Я его не чувствую. Нога онемела.

— Зачем тебе сейчас нужно чувствовать свою ногу? — Айми старалась подбодрить его, но лицо у нее побледнело.

Пилер и Рандл осторожно подобрались к тому месту, где застрял Фенг, и встали по сторонам расщелины. Наклонившись поближе, Пилер увидел, что псевдоколючки сплелись плотнее, затягивая Фенга в глубь дупла.

— Что происходит? — спросил Коерлис.

— Мы не видим его. Колючки полностью перекрыли дыру.

— Как это понять — не видите его? Он же там, разве нет? Фенг, что происходит, черт побери?

На этот раз ответа не последовало.

Чаа между тем карабкался по стволу, и вот он прямо над расщелиной.

— Отойдите, оба!

Нижними руками он взял тяжелый лучемет, а верхними и всеми четырьмя ногами вцепился в шипы. Пилер и Рандл поспешили вернуться на ветку.

Как только они ушли, Му'Атахл сделал мощный выстрел. Одна из колючек превратилась в коричнево-зеленую труху, из обрубка потек сок. Еще два выстрела, и проход расчищен.

Пилер забрался внутрь, светя себе фонариком. Остальные в молчании ждали снаружи. И почти сразу же из дупла донеслись потрясенные возгласы.

— Проклятье, — пробормотала Айми.

Потом послышался треск игольника, и Пилер высунул из расщелины голову.

— Фенг мертв.

Косрлис выругался.

— Что случилось?

— Эти обезьянки, помните? Я застрелил их. Эти сволочи…

— Возьми себя в руки! — рявкнул Коерлис. — Повторяю: что случилось? У них что, ядовитые зубы?

— Нет, дело в другом. Мохнатики — только приманка. Тут лежит такой большой розовый мешок, весь покрытый слизью. Он растворяет все, до чего дотронется. Даже носок моего сапога сожрал, прежде чем я заметил и убрал ногу. Фенг был уже… внутри. И один из этих большеглазых зарылся мордой в разложившуюся грудь Фенга. А вторая тварь закусывала внутренностями нашего приятеля. Господи, меня сейчас вырвет!

— Наружный желудок, — спокойно, как всегда, констатировал Му'Атахл. — Существо схватило Фенга и переварило его с помощью едкого желудочного сока. Эти безвредные с виду мохнатые зверушки заманивают добычу в дупло, колючки захватывают ее, животные кусают, впрыскивая парализующий яд, и наступает черед внешнего желудка. В результате каждый в этой компании имеет свою выгоду.

Рандл выругался под нос, Айми позеленела под стать окружающему лесу.

— Быстро они работают, однако, — холодно заметил Коерлис. — Интересно, в целом это растение или животное?

— Я не ксенолог, — проворчал Му'Атахл. — Меня интересует другое. Теперь, когда приманка убита, а колючки сожжены, это существо регенерирует или погибнет?

— Надеюсь, что погибнет! Медленно умрет от голода! — истерически закричала Айми. — Здесь очень скверно. И мне нравился Фенг!

— Ценный работник. — Коерлис с любопытством посмотрел на нее. — Между вами ничего такого?..

Она бросила на него испуганный взгляд:

— Нет, Джек-Джакс, между нами ничего не было. Он был славный парень, вот и все.

— А-а… — Коерлис выглядел разочарованным. — Это хороший урок всем нам. Пока мы ищем нашего неуловимого друга, нужна предельная осторожность.

— Да. — Айми с мрачным видом погладила пистолет. — Теперь и я хочу найти его. Чтобы как можно скорее убраться отсюда.

— Тогда в путь. — Чаа посмотрел на экран своего путевода и указал рукой. — Вон туда.

Остальные последовали за ним, не обращая внимания на стаю летучих существ нежно-пастельной расцветки, каждое величиной с крупного воробья. Они промчались мимо и влетели во все еще дымящееся дупло. Внешне они были очаровательны — крылья отливали рубиновым, лазоревым и дымчато-серым.

Слишком красивы для пожирателей падали.

Айми старалась подбодрить вяло переставлявшего ноги Рандла. Не потому, что испытывала к нему нежные чувства. Просто все члены экспедиции сейчас зависят друг от друга, и будет мало толку, если кто-нибудь захандрит и потеряет бдительность.

— Послушай, Фенг сам виноват. Он допустил ошибку, не нужно было засматриваться на симпатичных зверушек. И прикасаться тут ни к чему нельзя без крайней необходимости.

— Нужно выбираться отсюда, — еле слышно проговорил Рандл. — Выбираться отсюда… — С его лица не сходило затравленное выражение. — Это запросто могло случиться с кем угодно из нас. В любой моментможет выскочить невесть кто и проглотить тебя, а ты и глазом моргнуть не успеешь.

Он зашарил взглядом по плотным зарослям. Но если в них и крылась опасность, ее маскировка была безупречной.

Айми обняла его за плечи.

— Успокойся, здесь не только хищники водятся. Этот мир опасен, но в нем действуют законы логики. — Она подняла ногу и дважды топнула по дереву. Ветка толщиной четыре метра даже не вздрогнула. — Видишь? Эта ветка такая же прочная, как любой мост на твоей родной планете, а может, еще прочнее. Обыкновенное дерево. Не все здесь кусает или жалит. Нужно просто быть осторожным. — Она улыбнулась Рандлу. — Вот, взгляни хотя бы на это.

Перед ними над веткой висел клубок тонких бледно-зеленых побегов. Изящные и хрупкие, они сплетались самым невообразимым образом. К ним во множестве лепились крошечные лиловые цветы с золотистыми полосками. Цветы испускали сильный, но приятный запах. Даже на Коерлиса это произвело впечатление.

— Красиво. А какой аромат! — На секунду остановившись, он сделал глубокий вдох. — Уверен, из них можно извлечь эссенцию для нашей парфюмерной фабрики.

— Видишь? — Айми ободряюще взглянула на своего павшего духом товарища. — Это просто цветы. Если поддаться страху, то останется только залезть в ближайшую щель и трястись в ожидании конца. Нельзя паниковать.

Остановившись у следующего каскада красок и ароматов, Айми наклонилась, чтобы понюхать самую близкую гроздь соцветий. Каждое из них было не больше сантиметра в поперечнике и напоминало ограненную драгоценность. Лепестки посверкивали накопленным ими кремнием. Когда Айми провела по ним рукой, они вспыхнули алмазным блеском и запахли еще сильнее.

Ничего страшного не произошло. Не потянулись к ней щупальца, не вцепились в горло прятавшиеся до поры когти. Была только красота, от которой кружилась голова. Улыбка Айми стала шире.

Рандл понемногу успокоился, дыхание у него замедлилось. Золотые и хрустальные соцветия были прекраснее всего, что ему когда-либо доводилось видеть. Айми права: здесь есть не только смерть, но и красота.

Ножом Айми срезала прелестный букетик и заколкой прикрепила к волосам. Он засверкал в солнечных лучах, словно роскошная корона из самоцветов. Айми в восторге исполнила легкий пируэт.

— Что скажешь, Чарли? Мне идет?

Рандл нехотя улыбнулся:

— Может, ты и права. Фенг поступил опрометчиво. Здесь, конечно, паршиво, но он сам виноват.

— Ну, вот и хорошо. — Они пошли дальше. — Просто не дотрагивайся ни до чего, и останешься цел и невредим.

Он кивнул на ее мерцающее украшение:

— Но ты-то сама…

— Я сначала проверила их. Это всего лишь цветы. Ты что, не понимаешь разницы, Чарли? Не все тут опасно. — В голосе Айми послышались игривые нотки. — Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Идет, идет. — Коерлис оттолкнул с дороги свисающий клубок ползучих растений, слегка вздрогнувших от его прикосновения. — Продолжайте в том же духе.

— Ага. Соблюдать осторожность и ничего не трогать. Все правильно. — Рандл вымученно улыбнулся.

— Так-то лучше. — Айми нагнулась, чтобы пролезть под низким суком. — Мы допустили ошибки, понесли потери. Но теперь до цели совсем недалеко, а потом мы вернемся домой.

Рандл кивнул. Он нервничал, но уже гораздо меньше. Страшная картина смерти Фенга начала меркнуть в его сознании.

И все же, несмотря на титанические усилия, Рандл не мог полностью стереть ее из памяти.


Глава одиннадцатая



На этот раз дождь закончился за час до рассвета. Флинкс рвался идти дальше, но Тил удержала его:

— Нехорошо пускаться в путь с первыми лучами солнца. Лучше выждать с час.

— Почему?

Свернувшаяся клубком в углу пещеры сонная Пип расправила свои изящные крылья и потянулась.

— На рассвете холоднее всего. — Постоянно потеющий от жары Флинкс счел это фигурой речи. — И вот еще что. Ночные охотники стремятся кого-нибудь поймать напоследок, а дневные, отдохнув, энергично берутся за работу. Лучше подождать, пока те и другие насытятся и устанут.

Втянув носом сырой утренний воздух, Флинкс решил, что никак не может согласиться с Тил. По его понятиям, холодно тут не бывает. Скорее, планета смахивает на парилку. Зато в остальном женщина была явно права. Издалека донесся гулкий рев, и Флинксу сразу расхотелось покидать убежище. Сложив крылья, Пип скользнула ему на колени.

— Это ненадолго, — пообещала Тил. — Вскоре ранние охотники начнут пожирать добычу. Тогда мы и похороним Киинравана.

За спиной Флинкса зашевелились Двелл и Кисс. В цивилизованном мире дети их возраста имеют привычку спать допоздна, если их не будят. На этой планете за подобную роскошь пришлось бы заплатить жизнью. Едва открыв глаза, дети уже были начеку.

Неторопливо позавтракав, Тил вышла из-под громадного листа, укрывавшего всю компанию, и посмотрела вверх.

— Надо подниматься.

Флинкс подошел к ней:

— Подниматься? Разве мы не на третьем ярусе?

— Нет. Мы все еще на втором, а должны будем подняться на первый.

— Ты же говорила, что вы предпочитаете третий и боитесь неба.

Она опустила взгляд:

— Мы не станем подниматься до самого Верхнего Ада. Однако близость солнца полезна духу усопшего. Мы найдем Хранителя и поднимемся по нему. — Видя, что Флинкс не понимает, добавила: — И там похороним Киинравана.

— На дереве? — удивился он.

— В дереве. Тогда Киинраван вернется в мир.

— Надеюсь, нам не придется копать могилу.

Тил рассмеялась. Как хорошо она смеется, подумал Флинкс. Простодушно, не тая чувств.

— Увидишь, Флинкс.

С помощью молодых фуркотов и детей они взгромоздили тяжелое тело Киинравана на широкую спину Саалахана. Тил срезала лианы и хорошенько привязала труп. Флинкс и раньше восхищался проворством фуркотов, а теперь был просто сражен, глядя, как Саалахан со своим огромным грузом карабкается вверх, цепляясь кривыми когтями за ветки и стволы. Поднимаясь в поисках нужного дерева, они старались не уклоняться от намеченного путеводом курса.

Вскоре им повезло — прямо на пути оказалось дерево, которое Тил назвала Хранителем, и полезли вверх. Немного времени спустя растительность вокруг заметно поредела, и Флинкс, уже попривыкший к местным условиям, с удивлением поймал себя на том, что поглядывает на прогалины с опаской. Как и остальные, он поднимался по ползучим растениям, стараясь не делать лишних движений и не думать о том, что до земли метров шестьсот.

Дерево было с хороший небоскреб — заросшая зеленью гигантская деревянная стрела. Флинкс поделился своими впечатлениями с Двеллом, но тот не разделял его благоговейного восторга.

— Это крупный Хранитель, но я видел и повыше. Хранители — не самые большие деревья. Выше всех Столбы.

Флинкс посмотрел по сторонам, но ничего нового не увидел и задумался над тем, как же выглядят эти Столбы.

Тил велела всем остановиться и пригляделась к ближайшим веткам. Даже на такой высоте они уступали толщиной разве что самым крупным деревьям Земли и Мотылька.

— Посмотри вон туда. — Тил указала на усыпанные цветами ползучие растения, что скопились в развилке исполинских ветвей. От них исходил резкий, но довольно приятный запах. — Не дотрагивайся! Их семенные мешочки заполнены газом и взрываются при малейшем прикос-вении. Пыльца проникает в легкие и забивает дыхательные пути. Стоит вдохнуть ее, и ты покойник.

— Такие растения есть и на вашем Доме-дереве?

— Конечно.

— Это, наверно, нелегко — все время увертываться от них.

Тил снова рассмеялась:

— Вовсе нет. Наше Дом-дерево знает нас.

— Знает вас?

— Да. Растения запоминают тех, кто живет на дереве, цветы умеют распознавать нас. А для этих цветов мы чужие.

— Это тоже эмфединг? — спросил Флинкс.

— Нет, просто химия.

В том месте, где заросшая травами, мхом и мелкими цветами ветка, по которой они шли, отходила от ствола, в дереве виднелась большая трещина. По словам Тил, в таких дуплах любят селиться хищные спиралайзеры, но эта полость оказалось пустой и сухой.

Тил разрезала лианы, и тело Киинравана со всей осторожностью и почтительностью перенесли в дупло. После этого люди и фуркоты разбрелись в поисках листьев, сухих плодов, мха и тому подобного. Все собранное бросали в пешеру, пока не завалили тело целиком. Эта гниющая масса должна была ускорить разложение трупа, а особая разновидность мха устраняла запах — чтобы могила не привлекла к себе хищников.

Флинкс помогал, как мог — до тех пор, пока снова не совершил ошибку. Внезапно его руки обожгло, точно огнем. Потряс ими, пытаясь охладить, и увидел, что кисти покрылись красной сыпью. Чувствуя боль хозяина, Пип заметалась вокруг, но не обнаружила врага, с которым могла бы сразиться.

Проходившая мимо с охапкой растений Тил бросила свою ношу и подбежала к Флинксу.

— Что случилось?

Он показал ей руки:

— Жжет.

— Что ты сорвал?

Флинкс показал копну мягких растений.

— Еще бы не жгло! Это же гриветы. Их листья покрыты очень красивым пухом, он выделяет едкое вещество. Если его обработать как надо, получается отличная приправа.

— Охотно верю. — Флинкс скорчил гримасу. — Такое ощущение, словно руки неделю мариновались в соусе чили.

— Не знаю, что это такое. Пошли со мной.

Со слезами на глазах Флинкс поплелся за ней. Тил нашла растение с длинными зелеными листьями в розовых пятнах. Листья эти, соприкасаясь, образовали небольшую чашу, полную воды, в которой плавало на стебельках несколько молочно-белых шариков с ноготь большого пальца. Тил приподняла шарик, и стало видно, что он крепится на тонком, как проволока, стебле.

— Давай ладони.

Стиснув от боли зубы, Флинкс подчинился.

Тил сдавила шарик, из него потекла прозрачная жидкость.

— Теперь тщательно смочи кисти.

Почти сразу он почувствовал облегчение. Под действием прохладного целительного сока жжение быстро прекратилось, сыпь побледнела.

— Это плоды о'опаа, — объяснила Тил. — Очень помогают при любом раздражении кожи.

Она подобрала брошеные листья, отнесла к дуплу.

— Знаешь что? Ты собирай, а я буду носить. — Флинкс подул на растопыренные пальцы.

— Вся беда в том, что ты не умеешь эмфедить. — Она успокаивающе положила ему на плечо ладонь. — Поэтому и гриветов нарвал.

— Похоже, этот ваш эмфединг — очень полезная штука. Ты не возьмешься научить меня?

Тил посмотрела на него с удивлением:

— Странная идея. Вот уж не знаю, можно ли обучить эмфедингу того, кто не родился с этим. Надо будет спросить у шамана Пондера.

Флинкс кивнул и вдруг резко повернулся вправо. Что это? Показалось, или вон те два куста в самом деле смеются над ним? Нет, конечно. Наверно, просто разыгралось воображение. Пищи для него здесь предостаточно.

Когда дело было сделано, маленькая группа собралась вокруг усыпальницы, находящейся в нескольких сотнях метров над землей. Под руководством Тил дети, нимало не тушуясь, продекламировали несколько трогательных стихотворений, в которых Флинкс понял далеко не все. Когда они закончили, фуркоты запрокинули головы, обнажили клыки и завыли. Странные это были звуки, нельзя сказать что неприятные, но совершенно ни с чем не сравнимые.

Когда диковинный концерт закончился, все как ни в чем не бывало продолжили путь в том направлении, куда указывал путевод.

— Теперь равновесие восстановится, — объяснила Флинксу Тил. — Все будет хорошо.

Он воздержался от комментария, с грустью подумав, что мировоззрение этого народа все еще тайна для него.

— А что вы делаете, когда умирает человек? — спросил он.

— Хороним так же, как и фуркота. Равновесие в природе превыше всего. Этот закон наши старейшины получили от великих предков. Хозхо, так это называется.

— Хозхо? Впервые слышу это слово.

Флинкс бросил последний взгляд на оставшуюся позади могилу. С такого расстояния ее рассмотреть было невозможно. Размышляя о взаимоотношениях фуркотов, людей и Домов-деревьев, он предположил, что питательные вещества Киинравана будут усвоены не землей, а непосредственно деревом. Химия, как сказала Тил.

Уже не в первый раз Флинкс пожалел о том, что у него не было ни времени, ни возможностей для получения полноценного образования. А на этой планете мало толку от умения взламывать чужие замки и шарить по карманам зевак.

Тил легко скользила вниз по лиане, ее примеру следовали Двелл и Кисс, а фуркоты просто прыгали с ветки на ветку. Флинкс изо всех сил старался не отставать. Он не мог пожаловаться на недостаток ловкости, но в этих густых джунглях он был все равно что младенец.

Стайка светящихся летучих существ промчалась мимо — ярко-синие пятнышки на коричневом и зеленом фоне. Флинкс грустно вздохнул — сколь многое вынужден он упускать из виду, целиком сосредоточась на продвижении и выживании. Он решил наверстать упущенное, когда Тил и ее семья наконец окажутся дома. Флинкс будет глядеть во все глаза и мотать на ус увиденное.

Очередной ночлег Флинкса на этой планете был еще удивительнее двух предыдущих. Он-то думал, что заночует в дупле или среди пучка гигантских листьев, но Двелл преподнес ему сюрприз. Мальчик, отправленный на поиски подходящего места, вскоре вернулся в сопровождении верного Мумадима.

— Мама, Кисс, скорее! Пойдемте, сами увидите! Ну, пошли же!

Не дожидаясь ответа и не оглядываясь, он побежал обратно. Зеленый плащ хлопал у него за спиной.

— Наверно, это что-то особенное, раз Двелл так взволнован, — предположил Флинкс.

— Не надо его недооценивать. — Тил одним прыжком преодолела воздушный корень, через который Флинксу пришлось перелезать. — Он видит в тебе соперника.

У Флинкса глаза полезли на лоб:

— Соперника? Ты о чем?

— О том, что если в семье двое мужчин, то один из них должен быть главным.

— Но я не… — Флинкс осекся. Двелл, безусловно, воспринимает ситуацию в соответствии со своими понятиями. Вряд ли Флинкс сможет что-то объяснить ему.

Продолговатая горизонтальная полость, тоже выжженная в могучем суку молнией, была около двух метров в высоту и около трех в ширину. Она располагалась в боку ветки, так что обнаружить ее сверху было очень трудно. Фуркоты вонзили когти в древесину, бесстрашно повисли над бездной, а через секунду оба были в дупле.

— Тут безопасно! — спустя несколько мгновений прокричал Саалахан.

Осторожно перегнувшись через край, Флинкс не увидел фуркотов. Дупло ему понравилось — судя по всему, предстоит относительно спокойная ночевка.

— Порядок. — Погрузив когти четырех задних лап в дерево, большой фуркот потянулся к Флинксу. — Спускайся, человек Флинкс. Я позабочусь о том, чтобы ты не упал.

Флинкс заколебался, а Тил и дети без малейшего страха устремились вниз. Спускаться по скользкой круче было в высшей степени неприятно, однако Флинкс не мог ударить в грязь лицом перед детьми. Обливаясь на жаре холодным потом, он хватался пальцами за кору и нащупывал ногами опору, пока его не обхватили за талию сильные лапы. Саалахан внес молодого человека в дупло.

— Ты многому научился за очень короткое время. — фуркот с интересом рассматривал Флинкса всеми тремя глазами. — Теперь нужно поскорее научиться лазать вверх и вниз.

Флинкс благодарно и немного смущенно улыбнулся:

— На самом деле я не так уж плохо лазаю, Саалахан. Просто на моей родной планете это делается немного иначе.

Вскоре ему сообщили, что дупло это уникальное — в смысле местоположения. Из него открывался вид на огромную трещину в дереве, находившуюся на пятом ярусе. Густо растущие лианы и лозы защищали пещеру от древолазающих хищников. Тому же, кто, сидя в дупле, смотрел вниз сквозь их завесу, являлось захватывающее зрелище — зеленая долина, покрытая ковром цветов, над которыми порхали всевозможные летучие твари. Повсюду сновали крупные и мелкие животные.

Находка Двелла имела чрезвычайно важное для здешних людей достоинство: она давала прекрасный обзор.

Флинкс пришел к выводу, что дуплу не хватает лишь раздвижных стеклянных дверей и кондиционера. Дополни гнездышко этими благами цивилизации — и можно приводить туристов. Жаль только, что туземные флора и фауна неравнодушны к беспечным путешественникам.

Только сейчас он смог по-настоящему осознать, насколько грандиозны здешние деревья. Задрапированные ползучими растениями и лианами, стволы достигали высоты шестисот-семисот метров. Столь огромных деревьев ему до сих пор видеть не доводилось и, скорее всего, больше не доведется. Этот мир — рай для ботаника; такое буйство растительной жизни, наверно, может только во сне привидеться.

Невольно напрашивался вопрос: если Дома-деревья и Столбы настолько массивны на этой высоте, то как же они выглядят у земли?

Проведя два дня в глубине леса, где царил вечный полумрак, Флинкс вынужден был сощуриться от яркого, пронизанного мерцающей дымкой солнечного света. Вообще-то следовало отвернуться или даже зажмуриться, но он замер, словно загипнотизированный. Постепенно глаза привыкли, и он смог разглядеть детали.

Перед ним была отнюдь не застывшая, мертвая сцена; слышалось жужжание, гул, постукивание, крики, пение, свист, кудахтанье множества существ самой разной величины, самого разного обличья. В большинстве своем они так или иначе походили на тех, с которыми Флинкс уже встречался, но хватало и совсем диковинных.

То и дело какой-нибудь воздушный хищник нырял в зеленые пучины и тут же появлялся снова, зачастую с трудом неся в когтях, или клюве, или зубах менее удачливого обитателя здешних мест. Над цветами порхала стая существ, удерживаясь в воздухе с помощью шести крыльев. Они то взмывали, то падали камнем, и высасывали из цветов нектар языками метровой длины.

Кто-то чудовищно огромный летел над цветущим ковром, отбрасывая на него сумрачную тень. Из наполненного газом радужного мешка росло больше десятка щупальцев. Когда существо облетело долину и двинулось кверху, стали видны несколько мелких тварей, пытавшихся вырваться из его смертоносной хватки.

— Буна. — Тил наклонилась, провожая взглядом этот «дирижабль» и явно надеясь, что он не собирается возвращаться. — Унести человека ему не под силу, но он может убить.

Буна, конечно, производил впечатление, но не самое сильное. Этой чести удостоилось гигантское голубовато-черное крылатое существо с мощными челюстями, усаженными зубами, самый маленький из которых был длиннее Флинкса. Размах крыльев у монстра был как у средних размеров воздушного судна, а в облике проступало что-то акулье.

Теперь Флинксу стало ясно, почему здешние жители называют небо Верхним Адом. Интересно, каков же Нижний Ад? Любопытно было бы посмотреть.

Но только не сейчас.

Далекий шар рассеянного света — так в этом мире выглядело солнце — растаял за расплывчатой желто-зеленой линией горизонта, а ему на смену пришла барабанная дробь теплого дождя. Разноголосый брачный зов, предостерегающие выкрики для детенышей — эти и другие ночные звуки слились в хор, звучащий по всем джунглям.

Как и в прошлые ночи, Флинкс, Тил и дети устроились в глубине дупла, а фуркоты образовали живой заслон у входа. В бледном, рассеянном лунном свете виднелись лесная долина и струи дождя. Сквозь тучи и туман проступали неясные очертания двух лун.

Окруженный теплыми телами и крепким, но вполне терпимым запахом фуркотов, Флинкс начал засыпать. Пип уютно устроилась у него на груди. Наверху протопал кто-то очень тяжелый, даже ветвь задрожала. Однако дождь сбил запах укрывшихся в дупле, и зверь ушел, не заподозрив их присутствия.

Флинкс глянул на свои руки. Сыпь исчезла, кожа стала необыкновенно мягкой и гладкой. Сок плода о'опаа не только исцелял, но и регенерировал ткани человеческого организма. Интересно, может ли он разглаживать морщины? Приятно, что в этом мире есть и нестрашные чудеса.

Флинкс посмотрел на путевод, на всякий случай, как советовала Тил, прикрывая ладонью светящийся экран, и тут же выключил прибор. Они шли в правильном направлении.

Двеллу что-то снилось, это Флинкс мог чувствовать без труда. Он научился не допускать в свое сознание эмоции спящих — иначе вряд ли смог бы сам засыпать. Здесь это было проще, чем на Мотыльке или Самстеде, где ночная какофония запросто могла свести с ума эмпатического телепата.

И вдруг ему пришло в голову, что за все три дня путешествия у него ни разу не заболела голова. В этом мире явно было что-то успокаивающее. С такой мыслью Флинкс погрузился в сон под непрекращающийся стук дождя по листьям, веткам и стволам могучих деревьев.

Ему снились жгучая трава и целительный прохладный сок; снились огромные твари с пастью, полной зубов, и другие, которые мило улыбались; снилось, как он срывается и падает в гулкую пустоту, таящую невообразимые чудеса в своей глубине.

И во всем этом ощущалось присутствие чего-то или кого-то неописуемого, необъяснимого, чуждого, но в то же время разливающего вокруг удивительный покой. Это не имело формы, но при том было таким живым и ярким, что выходило за пределы сна. Оно окружало, не ограничивая, и охватывало со всех сторон, не лишая свободы. Пытаясь даже во сне разгадать эту загадку, Флинкс ломал голову — но тщетно.

При всем при том его не оставляла тревога: чтобы найти ответы на все вопросы, как минимум необходимо выжить.

И было в его сне что-то еще, что-то невообразимо далекое, невероятно огромное и непостижимо злобное. Тьма шевелилась, и рассеянная в бесконечности материя незаметно смещалась и сгущалась.

Тревога. Непонимание. Флинкс плавал в сумрачном омуте беспокойства, пытаясь удержать от полного смятения ту часть разума, которая и во сне искала разгадки. Но не было сил, чтобы найти правильное объяснение происходящему.

Однако это объяснение существовало. Просто Флинкс еще не был готов принять его.

Флинкс заворочался во сне. Пип, угнездившаяся на его груди, подняла треугольную голову и посмотрела в лицо. Ощущения Флинкса были недоступны ее пониманию, как и весь поток информации, текущий сквозь молодого человека, но карликовая драконша всегда держалась как можно ближе к хозяину, всегда была готова защитить его.

Ничего лучшего Пип сделать не могла. Она не размышляла и не стремилась постичь; она ощущала и действовала.

В середине ночи Флинкс внезапно сел, испуганно озираясь, но не разглядел ничего, кроме силуэтов спящих товарищей. Мумадим сопел, подрыгивая лапами, а Двелл сгонял со своего лица несуществующего жука. Тил лежала совершенно неподвижно и дышала почти беззвучно. Заботливая, как всегда, Пип лизнула Флинкса в лицо.

Он снова ощутил чье-то присутствие; оно было и в дупле, и вокруг. Бывают сны, которые и по пробуждении кажутся явью. Флинкс снова улегся, опустил голову на руки и попытался разобраться во всем, что ворочалось у него в голове, или хотя бы закрепить это в памяти. Многое уже меркло и расплывалось, утрачивая смысл. И все же Флинкс был уверен даже засыпая: что-то он потом непременно вспомнит и, возможно, без труда.

Что-то очень, очень важное.


Глава двенадцатая


— Пилер! — вскрикнула Айми, оступившись.

Он протянул руку, но промахнулся, зато Чаа подоспел вовремя. Схватившись свободными конечностями за покачивающуюся лиану, он совершенно немыслимым образом изогнулся и тремя мощными руками подхватил женщину. Айми почувствовала, как он медленно подтягивает ее к себе.

Пилер наклонился и тоже вцепился ей в руку. Вместе они подняли ее на ветвь. Айми тут же легла на спину, держась за живот и стараясь восстановить дыхание.

В рассеянном свете фонарика сверху на нее смотрело абсолютно бесстрастное лицо. В голосе, однако, звучало беспокойство. Не за саму Айми, сообразила она. Коерлису отнюдь не хотелось потерять еще одного члена своего маленького отряда.

— Что случилось?

Она с трудом перевела дыхание:

— Поскользнулась. Увидела что-то в зарослях и… — Айми села и обхватила руками колени, подтянув их к груди. — Ночью идти трудно, и еще этот дождь…

— А как иначе мы нагоним нашего беглеца? — отвел глаза Коерлис.

— Да понимаю я, понимаю, — резко ответила Айми и попыталась встать.

Пилер протянул руку и помог ей. На его простодушном лице отражалось совсем другое беспокойство, на которое не был способен Коерлис. Даже Чаа казался Айми более человечным, чем хозяин.

— Спасибо, ребята. — Она стряхнула с костюма мокрый сор.

— Может, и ты меня вытянешь, если поскользнусь, — сказал Чаа, оскалив зубы, — улыбаться иначе он не мог.

От таких слов Айми опешила, но потом рассмеялась:

— Запросто. Одной рукой. Только не улети слишком далеко.

Му'Атахл весил около полутонны.

Коерлис осматривал в прибор ночного видения джунгли.

— Не могу понять, почему мы все еще не догнали его. Отчего он так торопится, если не подозревает о погоне? — Коерлис опустил прибор. — И ведь он идет в одиночку, если не считать карликового дракона. Значит, ему должно быть в этой чащобе еще труднее, чем нам.

Прикрывая путевод от дождя, Чаа посмотрел на экран:

— Он движется почти по прямой, как будто у него есть какая-то определенная цель.

Пилер замотал головой, разбрызгивая воду с лицевой пластины шлема, и махнул рукой на мокрые заросли.

— Какая такая тут может быть цель? Куда ни глянь, все одно и то же.

— Может, он очень любознательный и хочет побольше увидеть. — Айми поправила волосы, надела капюшон и улыбнулась. — По крайней мере, мои цветы целы.

В свете фонарей украшение поблескивало, словно было сделано из драгоценных камней.

— Пошли. — Коерлис двинулся дальше.

— Больше не оступайся, — сказал Пилер Айми. Она не ответила, и он нахмурился. — С тобой все в порядке?

Она снова улыбнулась.

— Просто нервы расшалились. — Она похлопала по своей аптечке. — Сейчас приму что-нибудь.

— Запоздалая реакция на несостоявшееся падение, — не оглядываясь, произнес Коерлис.

— Или виноваты эти мерзкие концентраты, которые мы жуем вот уже три дня. — Рандл с отвращением откусил от протеиновой плитки.

Коерлис повернулся к нему, сверкнул глазами:

— Может, рискнешь отведать местных фруктов?

— М-м-м, спасибо, господин Коерлис! Вдруг они кусаются?

— А я уверен, что некоторые местные растения не только питательны, но и вкусны. — Как всегда, Чаа замыкай шествие. — Проблема в том, как определить, что съедобно, а что отрава.

— Ну да, — проворчал Пилер, ткнув Рандла под ребра. — Давай, смельчак. — Он направил луч фонарика на грозди ярко-синих цилиндрических плодов, висящих неподалеку. — Попробуй вот эти ягодки, к примеру.

— А давай лучше я затолкаю их тебе в глотку и посмотрю, что будет.

— Тихо! — рявкнул Коерлис. — Ваша болтовня может привлечь ночных хищников.

Мужчины замолчали, устыдившись, но не потому, что босс рассердился на них, а потому, что он был прав.

— Мы поймаем вашего обидчика, сударь, — заверил Коерлиса Чаа. — Если хотите, вы с Айми можете сесть мне на спину. Тогда дело пойдет быстрее.

— Не стоит. — Коерлис вытер мокрое от дождя и пота лицо. — Не хочу, чтобы ты вымотался к тому моменту, когда мы нагоним его. Не забывай, нам предстоит иметь дело еще и с летающим змеем.

— Как скажете, сударь.

Коерлис с ворчанием отбросил со своего пути ползучее растение:

— По крайней мере, на ночлег этот придурок всегда останавливается.

Чувствуя себя из рук вон скверно, он дважды чихнул. Надо же, простудился на такой жаре!

Как будто мало было неприятностей, рассеянный лунный свет совсем пропал, а дождь хлынул с новой силой.

Пилер пробормотал что-то нецензурное, и даже обычно невозмутимый Чаа произнес несколько слов на своем языке. Перевод не требовался — их смысл можно было понять по интонации.

Фонарик Коерлиса высветил большое растение-паразит. Оно выглядело в точности как деревце и росло из ветви, по которой они шли. Его корни уходили в толщу дерева.

— Стоп! — Коерлис поднял руку. Съежившись под ливнем, его подчиненные остановились, радуясь передышке.

Подойдя поближе к растению-паразиту, Коерлис пригляделся к тому, что с самого начала привлекло его внимание. Это была длинная трещина в ветви, образовавшаяся, скорее всего, в результате удара молнии. Он удовлетворенно кивнул: в трещине хватит места всем, и она укроет от дождя.

— Внутрь! — приказал он.

Повторять не пришлось.

— Посмотрите-ка, — сказал Чаа, светя фонариком себе под ноги. — Вода огибает корни и не затекает внутрь — Он повел лучом света по потолку. — Высоко… Неплохое место для отдыха.

Рандл уселся, прислонившись к стене, и вздохнул с облегчением.

— Да, пока тут сухо.

Пилер тоже осмотрел убежище.

— В самом деле, отличное местечко… А где Айми?

— Тут я. — Войдя, она расстегнула воротник костюма. — Просто голова закружилась.

Коерлис вперил в нее немигающий взгляд:

— Таблеток наглоталась?

— Успокойся, Джек-Джакс. Я в порядке.

— Тебя все еще тошнит?

— Чуть-чуть. Уже проходит. Я рада, что ты решил устроить передышку.

Коерлис, по-видимому, смирился с неизбежным.

— Какой смысл идти, если кое-кто из нас на ногах не стоит?

Сев на полу и прислонившись спиной к стене дупла, он вертел в руках упаковку еды. Пилер устроился неподалеку, а вконец измотанный Рандл растянулся на восхитительно сухом полу. Чаа устало изогнул шею и положил голову на плечо.

— Ой! — Айми вскинула голову, тыча рукой вверх. — Смотрите, там шевелится!

Луч фонарика Коерлиса метнулся вверх. Там и в самом деле шевелились пять… нет, больше десятка существ, каждое размером с ладонь. Пушистые коричневые тельца цеплялись к потолку. Плоские, добрые на вид мордочки были покрыты поблескивающим в свете фонаря черным роговым веществом. По сторонам рога располагались два выпуклых глаза, а третий находился чуть ниже и впереди. Глаза могли вращаться в орбитах независимо друг от друга.

Чуть пониже этого третьего глаза, там, где заканчивался рог, торчало узкое серое рыльце. Зубов видно не было, а за потолок существо держалось с помощью шести коротких толстых ножек, каждая из которых заканчивалась совсем не грозным, но достаточно острым крючком.

— Ярко выраженные вторичные половые признаки, — заметил Чаа, имея в виду рога. — Хотя, может бьть, это средство защиты.

— Там у них что-то вроде насеста. — Коерлис с безразличным видом снова привалился к стене, стараясь устроиться поудобнее. — Не думаю, что они настроены враждебно.

Когда Пилер, который заметно нервничал, посветил прямо на коричневых шестиножек, они сбились в кучу, боязливо мигая на свету. Он убавил яркость луча на три четверти.

— Господин Коерлис прав. — Рандл встал и с усмешкой тоже повел лучом по обитателям дупла, заставив их еще плотнее прижаться друг к другу. — Они боятся нас.

— Просто они хотят того же, что и мы. — Как только стало ясно, что путешественникам никто не угрожает, Пилер расслабился. — Отдохнуть ночью в покое и сухости.

— Эй вы, чертики с рожками! — вступила в разговор Айми. — Слышите?

С потолка доносились негромкие звуки, как будто из болотного ила поднимались пузыри и лопались на поверхности. Выражали шестиножки этим свой страх или просто общались между собой, оставалось только догадываться. Одно не вызывало сомнений — ничего угрожающего в этих звуках не было.

Рандл все еще стоял, освещая зверьков фонариком:

— Они умные. Просто душки. — Встав на цыпочки, он протянул руку, словно хотел погладить «чертика».

Тот мгновенно раздулся, словно воздушный шарик, увеличившись раза в три. Волоски разошлись, проглянула розоватая кожа.

— Не думаю, что это хорошая идея, Рандл, — предостерег Му'Атахл.

Рандл оглянулся на него:

— Да ладно! Чего бояться? Они же мелкие… Ох, черт! — Рандл отдернул руку. — Эй, вы что?!

Защищая руками голову, он согнулся в три погибели, Коерлис откатился вправо, столкнувшись с Айми, на четвереньках отползающей назад. Чаа метнулся в другой конец дупла, а Пилер остался лежать, вжавшись в пол.

Под потолком захлопало, и пяток раздувшихся существ моментально съежились. Воздух под давлением, высвобождаясь, выталкивал крошечный рог; точно пулю из пневматического ружья. Три таких рога уже торчали из руки испуганного Рандла, еще один вонзился ему в лоб и два в плечо, проткнув даже прочную ткань костюма. Рандл вытащил рог, который торчал изо лба; осталось кровавое пятно.

Пушистые шестиножки мельтешили над головами пришельцев. Не обращая на них внимания, Рандл с отвращением выдергивал рога из руки.

— Чтоб я еще раз попытался сделать кому-нибудь приятное на этой мерзкой планете! — Пробормотал он злобно. — Я ж хотел только погладить маленького ублюдка. А теперь у меня на уме одно — как бы зажарить их всех до единого.

Айми осторожно помогала ему вытаскивать остальные рога.

— Как ты себя чувствуешь? Кроме того, что зол как черт, я имею в виду.

— Немного голова кружится, словно выпил малость. Но не сильно… Черт!

Он зашатался, Айми подхватила его и помогла сесть на пол. Тут же подскочил и Пилер, успокаивающе положил Рандлу на плечо руку.

— Как ты, парень?

— Забористая дурь. — Рандл подмигнул Пилеру, — Немного поработать над ней, и от покупателей отбоя не будет. — По его лицу блуждала туповатая улыбка. — Как-то я хватил пару доз кентазена. Просто чтобы оттянуться. Чувствовал себя примерно так же.

— Ну, вот и все.

Айми выдернула последний рог и брезгливо выкинула под дождь.

Взяв фонарь, Чаа осторожно повел лучом по потолку.

— Интересно, сколько времени им понадобится, чтобы отрастить новые рога? Неплохое оружие, ничего не скажешь. Убить они, конечно, не могут, просто отбивают охоту соваться. Любой хищник предпочтет убраться подальше, если пара рогов угодит ему в морду.

— Вы только посмотрите… — прошептала Айми, кивнув на потолок.

Теперь не осталось сомнений, что шестиножек гораздо больше, чем казалось вначале. Просто они так жались друг к другу, что нельзя было определить, сколько же их на самом деле. Айми насчитала почти три десятка на своде дупла. Отстрелявшиеся попадали на пол и спешили расползтись по углам, то и дело оглядываясь на сидящего Рандла.

Айми поднялась и посветила у себя под ногами:

— Слушайте, нужно выбираться отсюда. Вставай, Рандл.

— Зачем? — Он воззрился на нее со счастливой улыбкой на губах. — Это первая ночь после высадки, когда я не вымок до нитки.

Чаа поддержал Айми:

— Наружу все. Сейчас же. Эти существа опасны. — Он первым вышел под дождь.

Коерлис тут же оказался рядом. Взглянув на Рандла, Пилер заколебался. Последовал новый хлопок, и рог угодил прямо в его пояс выживания. Пилер бросился к выходу и едва не упал, запутавшись в собственных ногах. Айми отступала, прикрывая руками голову. Рандл на четвереньках, с идиотской улыбкой следовал за ней.

— Чего вы так переполошились-то? Неужели не справимся с этими козявками?

Шестиножка подползла к его правому сапогу. Рандл согнул ногу и с силой ударил. Зверек пролетел через все дупло и хлопнулся в стену, но тут же встряхнулся, распушил мех и как ни в чем не бывало снова пополз в сторону Рандла.

Все новые и новые пушистые шары падали с потолка или сползали по стенам. Чаа изогнул шею, стараясь получше рассмотреть их.

— Там, наверху, наверняка есть еще одно отверстие, иначе откуда бы стольким взяться?

На лице Пилера возникла мрачная мина, Коерлис с любопытством заглядывал в дупло.

— Давай, нужно уходить отсюда! Айми потянула Рандла за шиворот.

Тот резко оттолкнул ее:

— Пусть они уходят! Это наше дерево!

Он нащупал кобуру, вытащил игольник и принялся размахивать им.

Коерлис вздрогнул:

— Проклятье! Убери эту штуку, Чет! Айми, выходи!

Она заколебалась, но потом выскочила под дождь.

— Валяйте, если вам охота мокнуть. — Рандл устремил взгляд в глубину дупла. — А я остаюсь. — Тщательно прицелившись, он выстрелил.

Послышалось знакомое шипение, хлопок. Запах жженой шерсти заполнил дупло. Выстрел Рандла оставил от шестиножки лишь дымящуюся оболочку.

Прищурившись, он выстрелил снова. Пробитое тельце дважды перевернулось, рог судорожно забил по полу.

Рандл усмехнулся, бросив взгляд на своих настороженных, промокших зрителей.

— Черт, а это забавно! — Он поднял оружие и выбрал новую цель. — Ну и торчите там, если охота. — Выстрел, еще один шар вспыхнул и разлетелся в клочья.

— Чет прав. — Пилер шагнул внутрь. — Всего пара минут — и здесь будет чисто.

— Нет! — Чаа прыгнул вперед, отпихнув его в сторону.

Пилер перекувыркнулся и вскочил на ноги, кипя от злости.

— Эй, что ты себе позволяешь!

— Посмотри сюда. — Му'Атахл показал на поверхность ветки рядом со входом.

Там выстроилась длинная шеренга рогатых шестиножек, и по крайней мере двадцать из них дали залп, целясь точно в то место, где только что находился Пилер.

— Сукины дети, — пробормотал тот, глядя, как рога вонзаются в дерево.

Чаа отступил на пару шагов:

— Они сползаются, чтобы защитить свой дом.

Айми припала к ветви, всматриваясь в дупло сквозь мрак и струи дождя.

— Чет, как ты там?

— Эй, парень, ты не пострадал? — с тревогой спросил Пилер.

— Шутишь, что ли? — донеслось сквозь несмолкающий треск игольника и шум ливня. — Может, этот сок затормаживающе действует на здешних тварей, а по мне он просто то что надо. Бам! Двоих одним выстрелом уложил! Вы там просто расслабьтесь и ждите. Еще пять минут, и я стерилизую это пещерку.

Чаа, с длинной морды которого ручьем текла вода, повернулся к Коерлису:

— Мы не можем ему помочь. Любой, кто войдет внутрь, рискует попасть под обстрел.

— Ну и что?! — воскликнул Пилер. — Они не причинили Чету особого вреда. Судя по голосу, он чувствует себя лучше, чем любой из нас с тех пор как мы здесь очутились. — Пилер снова шагнул в сторону манящего сухостью дупла. — Мы тут мокнем, а он себе развлекается…

— Не торопись с выводами, Пилер. — Коерлис задумчиво смотрел в сторону дупла. — Вроде бы Рандлу кажется, что он держит ситуацию под контролем. Пока все идет прекрасно. Однако это не повод, чтобы и нам подвергаться опасности. Мы остаемся здесь, будем ждать, чем все кончится.

Никто, естественно, не осмелился возразить. Кто стоя, кто сидя, они слушали радостные вопли Рандла. Вскоре он сообщил, что его разбирает смех, и что он едва не попал в собственный сапог, целясь в подобравшуюся слишком близко тварь. Даже снаружи запах паленого был очень резок.

Спустя какое-то время стрельба стихла. Айми поднялась и, не обращая внимания на недовольную мину Коерлиса, пошла ко входу в дупло. Фонарь Рандла светил с прежней яркостью.

— Рандл? Чет, ты уже закончил?

— Осторожно! — предостерег Чаа.

— Внутри не заметно никакого движения. — Айми уже стояла у самого входа. Она включила свой фонарик и, наклонившись, заглянула внутрь. — И на потолке никого нет.

— Может, этот дурак все же сделал, что хотел, а теперь просто отрубился. — Коерлис подошел к Айми.

И тут она закричала. Все столпились вокруг нее, а она билась в истерике. Чаа буркнул что-то на своем языке, Пилер выругался. Только Коерлис ругал и упрекал себя молча.

По крайней мере, полученный Рандлом чужеземный наркотик не вызвал у него неприятных ощущений. На лице мертвеца застыла широкая довольная улыбка. Она была даже чересчур широка, потому что от его головы, равно как и от тела, осталось немногое — только кости.

— Все, кроме скелета, превратилось в жидкость, — холодно констатировал Му'Атахл. — Идеальный яд — убивает, доставляя наслаждение. Добычу, которая не испытывает страданий, легче одолеть.

— Так и пауки делают, — прошептал Пилер.

— Да, и пауки. — Жуткое зрелище, казалось, заворожило Коерлиса. — Перестань вопить, Айми. От этого никому не лучше, и уж Рандл точно не услышит тебя.

Пористая клейкая масса, совсем недавно бывшая Рандлом, лежала на полу дупла. Вокруг толпилось множество пушистых шестиножек, стремясь прорваться к «пиршественному столу». Некоторые уже окунули свои рыльца в липкую жижу. Их тела раздувались прямо на глазах. Чужеземное происхождение Рандла не служило помехой. Протеин, по-видимому, везде протеин.

— Нужно уходить, — сказал Чаа. — Тут нам больше делать нечего.

— Тупица чертов, — обругал мертвеца Коерлис и резко обернулся — ему почудилась какая-то возня во мраке. Но это колебались ночные тени, перешептывались мокрые листья. Больше ничего. Поняв, что у него дрожат руки, он сжал кулаки, надеясь, что в такой темноте никто не заметил его слабости.

Теперь их осталось четверо. Всего лишь четверо. Айми по-прежнему не могла оторвать глаз от останков. Коерлис схватил ее за руку, развернул лицом к себе и дал пощечину.

— Хватит, понимаешь? Тебе непременно нужно смотреть, пока не останется ничего? Хочешь увидеть, как исчезнут и кости? Если сейчас же не прекратишь, то кончишь еще хуже, чем он.

Айми часто закивала, рыдая. Коерлис с силой потянул ее за руку, выволок под дождь, и сократившийся отряд продолжил шествие. Пилер шел впереди, бдительный как никогда, Чаа, как и раньше, позади всех. Свет фонаря Рандла постепенно таял за их спинами.


Глава тринадцатая



Флинкс проснулся внезапно. Возникшие во сне удивительные идеи не успели запечатлеться в мозгу, внезапное Побуждение сделало их недоступными для понимания. Свет обычной реальности смыл картины сна, как прибой смывает песчаные замки на морском берегу.

Было еще темно, ночной дождь лил с прежней силой. Все, что испарилось за день, теперь обрушивалось на землю. Не посвященный в тайные замыслы природы, Флинкс лишь чувствовал ее внутреннюю красоту.

Ни раскатов грома, ни ветерка. Он лежал в окружении мирно спящих попутчиков. Внезапно он заметил, что Тил не спит, а смотрит на него. В ее глазах искрилась таинственная зелень леса. Она нежно улыбнулась Флинксу, и зубы вспыхнули в полумраке, словно солнечный луч. На ней не было ни плаща, ни остальной одежды, и лежала она совсем рядом. Загорелое, полностью открытое взгляду, ее тело светилось в лунном сиянии.

— Тил, — начал было Флинкс, — я не…

Она приложила палец к его губам. Она была старше, но ненамного, к тому же миниатюрная, пропорционально сложенная фигура делала ее моложе своих лет.

Чувствуя, что на хозяина обрушилась волна противоречивых эмоций, Пип беспокойно зашевелилась у него на груди. Зевнула, потянулась — по телу, с головы до кончика хвоста, пробежала дрожь. Наполовину проснувшись, она соскользнула с груди Флинкса и мирно свернулась в углу дупла.

— Мне нравится твой зверек, — прошептала Тил. — Иногда чуткость лучше ума.

Флинкс оказался как в ловушке между ее обнаженным телом и сонной тушей Саалахана. Почти у самых их ногбеспробудным сном спали дети. Мумадим и Туватем лежали рядом, свернувшись калачиком.

Насколько Флинкс мог судить, не спали только он и Тил.

— Ты видел сон, — прошептала она. — Я знаю, я смотрела в твое лицо. Что тебе снилось, Флинкс?

— Не помню, — честно признался он. — Разные вещи. Большие и маленькие, светлые и темные, зеленые и черные, прохладные и горячие.

Почти такие же гибкие, как тело Пип, ее руки заскользили по его груди и сомкнулись на затылке.

— Мне нравятся горячие.

— Твой муж… он ведь только что умер, — очень тихо сказал Флинкс.

Она вздохнула:

— Джерах ушел и обрел покой. Если бы ушла я, а он оказался бы на моем месте, и ты был бы привлекательной женщиной, он не стал бы колебаться.

— В моем мире принято выждать некоторое время.

— Значит, у вас очень много времени и есть возможность тратить его впустую. Здесь жизнь постоянно под угрозой, и на раздумья не остается времени. — Она положила голову ему на живот. — У меня двое детей, о которых нужно заботиться. Эта задача становится намного проще, если ее выполняют двое взрослых. Мои родители помогают нам, но они уже стары и не могут покидать Дом-дерево. Мне еще повезло, что оба они живы. — Она ловила его ускользающий взгляд. — Жизнь здесь проходит быстро, Флинкс. Двеллу и Кисс нужен отец. Ты сам сказал, что неженат.

— Это правда.

— Ты не знаешь множества самых важных вещей, — она не хотела обидеть его, просто констатировала факт, — но быстро учишься. И ты крупный мужчина, хотя и не такой сильный, как мог бы быть. Ты сильный в другом смысле. И, по-моему, ты хороший человек.

— Тил… — он с трудом подыскивал слова, — я не хочу быть твоим мужем. Не хочу, — мягко добавил он, — быть «ничьим мужем.

Подняв голову, она с любопытством посмотрела на него:

— Почему? Там, откуда ты пришел, есть правило или закон, запрещающий это? Может, ты еще не прошел обряд вступления в зрелость?

— Нет, дело совсем не в этом. — Флинкс вспомнил женщин, которых знал: Лорен Уолдер и Ату Мун, и ту, совсем особенную, которая была в его жизни недавно, — прекрасную Клэрити Хельд. Кое-какие нежные воспоминания были связаны с той, которую звали Сильзензюзекс, а ведь она даже не была человеком. — Просто я еще не готов.

Опершись подбородком на ладонь, Тил пристально рассматривала его:

— Сколько тебе лет, Флинкс?

— Двадцать, так я считаю.

— Тогда ты уже несколько лет назад достиг зрелости. Почему же до сих пор не женат?

Он знал, что в полумраке Тил видит лучше него. Интересно, заметила ли, как он залился краской?

— В нашем племени с этим не торопятся.

— А вот у нас нет времени ждать, — грустно сказала она. — Здесь важно выйти замуж и родить детей как можно раньше. Если бы мы выжидали, то все племена очень быстро перестали бы существовать. Даже на третьем ярусе люди умирают часто, и притом совсем молодыми. Если что-то случится со мной, я знаю, что мое место на Дереве займут Двелл и Кисс. Таким образом, равновесие будет сохранено.

— А если племена станут разрастаться, это не нарушит равновесия?

Она удивленно посмотрела на него:

— Конечно, нет. Ведь у каждого человека есть фуркот.

— Ах да, я и забыл о них.

Не стоило говорить ей, что он все еще не понимает сути взаимоотношений между людьми и фуркотами. Она наверняка тут же пустится в малопонятные объяснения, да к тому же сочтет его совсем безнадежным невеждой.

— Можно жениться… ну, не навсегда, Флинкс. Ты меня понимаешь? — Голос Тил был мягок, словно шум дождя вокруг убежища.

От неожиданности Флинкс отпрянул от нее, наткнулся на Саалахана, и тот заворчал во сне.

— Что, прямо здесь? — испуганно спросил Флинкс. — Рядом с твоими детьми и фуркотами?

Ее улыбка, казалось, разогнала тьму:

— Какой, должно быть, странный этот мир, откуда ты пришел! Что естественно, то не позорно, разве нет? Зачем прятаться друг от друга? У меня такое чувство, будто сама мысль о близости со мной вызывает у тебя неловкость. Это правда?

Чтобы почувствовать это, никакой особый талант ей не требовался.

— У нас существует такое понятие, как приличия.

— У нас тоже, но близость между мужчиной и женщиной важнее.

— Если бы мы были на вашем Доме-дереве…

— Но мы не там, — перебила она. — Мы здесь, и пока в относительной безопасности. Значит, нужно использовать эту возможность.

— Прости. Есть вещи, которыми я не могу заниматься при посторонних. Это не значит, — поспешил добавить Флинкс, — что ты мне не нравишься.

— Значит, ты не против близости со мной? — кокетливо спросила она.

— Конечно.

— Пока этого вполне достаточно. — Она явно была удовлетворена своей маленькой победой. — Завтра я тебя кое-чем угощу, и ты забудешь про свои приличия.

С этими словами она положила голову ему на грудь и закрыла глаза.

Дождь прекратился рано. У Флинкса было впечатление, будто он едва закрыл глаза, как дупло снова заполнилось желтовато-зеленым светом.

Путешественники друг за другом вылезали наружу, причем Саалахан помог Флинксу забраться на ветку. Их появление тут же заметили воздушные хищники. Низко паря на серебристых крыльях, чей блеск, видимо, должен был ослепить жертву, они покружили над завесой лиан и разочарованно улетели прочь.

Саалахан при виде этих маневров насмешливо фыркнул, и молодые фуркоты тут же вторили ему. Тем временем Тил ловко спрыгнула на другую ветвь, находящуюся — всего-то ничего! — на тридцать метров ниже той, на которой стояли путешественники.

И тут же полезла вверх по прочной лозе, почему-то стараясь не коснуться некоторых голубых полос на ней и не обращая внимания на другие, на взгляд Флинкса точно такие же. Добравшись до того места, где два ползучих растения сплелись вместе, Тил исчезла в гуще огромных пурпурно-красных цветов с большими тычинками золотистого цвета.

— Что она делает?

Саалахан лишь усмехнулся, предоставив Кисс объяснять.

— Мама кое-что собирает, — сказала она, накручивая на палец каштановый локон.

— Еду? — внезапно Флинкс почувствовал, что живот у него свело от голода.

— Нет, — хриплым со сна голосом ответил Двелл. — На колокольчиках не растет еда.

— Так называются эти цветы?

— Конечно. — В голосе мальчика снова зазвучало высокомерие. — Есть хоть что-нибудь, что ты знаешь?

— Очень мало.

Вскоре вернулась Тил, с прежней виртуозностью совершив обратный прыжок на ветвь. С горделивой улыбкой продемонстрировала мешочек, полный некрупных желтоватых плодов. Саалахан проворчал, что завтракать рано, сначала нужно пройти часть дневного пути.

— Саалахан, найди удобное местечко для своего толстого зеленого зада и расслабься. Мне нравится это дупло. Может, стоит провести здесь еще одну ночь?

— Лентяйка, — упрекнул фуркот.

Он перебрался на другую ветвь, и молодые фуркоты тут же последовали за ним, словно шестиногие медвежата за своей матерью. Благодаря зеленой окраске все трое почти сразу же потерялись на фоне джунглей.

Наблюдая эту сцену, Флинкс в который раз подумал, что взаимоотношения фуркотов и людей очень похожи на те, которые бывают в любой семье.

Поглаживая Пип, он сквозь завесу лиан глядел на роскошную лесную долину.

— А с нами ничего плохого не произойдет без фуркотов?

— Люди и сами способны позаботиться о себе, — Тил посмотрела на сына. — Двелл, покарауль.

Мальчик просиял, когда мать вручила ему длинную трубку, которую носила на спине, и Флинкс впервые за все время получил возможность как следует разглядеть дутик. Вырезанная из твердой зеленой древесины, эта сужающаяся к концу трубка представляла собой удивительное сочетание полузабытого высокотехнологичного оружия и конструкторской смекалки местных умельцев. Держа пальцы на спусковом крючке — тоже ручной работы — Двелл взял у матери мешочек с наполненными газом шариками и колчан с отравленными стрелами.

Устроившись в развилке ветвей, он положил дутик на колени, вставил шарик в отверстие в тыльной части, захлопнул крышку и вгляделся в джунгли. В этой настороженной позе и с таким оружием он выглядел старше своих десяти лет.

Кисс бродила неподалеку, с интересом разглядывая букашек и растения. Но не забывала регулярно поднимать голову и осматривать окрестности — осторожность у нее была в крови.

Сидя напротив Тил, Флинкс с любопытством следил за ее действиями. Вот она достала из рюкзака деревянный диск ручной работы и накапала в его центр воды из своего мешка. Диск моментально начал расширяться и утолщаться, при этом его края загибались вверх. Как только вся жидкость впиталась, получилось что-то вроде чаши; очевидно, когда вся вода испарится, чаша снова сделается удобным для переноски диском.

Достав из мешочка несколько желтоватых плодов, Тил осторожно выжала из них сок над чашей. Потом вынула из-рюкзака еще один мешочек, высыпала в сок пригоршню белого порошка, похожего на муку, и прутиком размешала до сметанообразного состояния. Ввернулась Кисс с горстями черных с сизым отливом ягод; мать и их добавила в свое пюре. Оно выглядело не страшно и имело острый незнакомый запах.

— А теперь что? — спросил Флинкс.

— Подождем, — с улыбкой ответила Тил.

— Чего?

— Пока сделает свое дело магия солнца.

Ничего магического Флинкс во всем происходящем не видел. Спустя некоторое время Тил добавила в смесь другие ягоды, на этот раз грушевидной формы и оранжевого цвета, и еще плеснула воды.

Вернулись фуркоты. Молодые принесли две горсти тяжелых клубней кремового цвета, вклад Саалахана состоял из двухметрового обитателя джунглей с короткими толстыми ножками, похожего на большую, совершенно лысую норку. Тил тут же умело выпотрошила и нарезала тушку.

Фуркоты уложили прямо на ветвь охапку сушняка, развели костерок и запекли на углях мясо «норки» вместе клубнями. Можно было не опасаться пожара — все вокруг было пропитано влагой.

Еда показалась Флинксу сытной, но удовольствия не доставила. Пип без колебаний расправлялась с мясом, хотя обошла своим вниманием клубни. На десерт псевдо-рептилия съела несколько ягод. От завтрака живот у нее заметно раздулся. Всеядность летучей драконши удивляла всех, кто сталкивался с ней, — кроме Тил и ее детей.

Когда было покончено с едой, Тил с сияющими глазами предложила Флинксу «сюрприз».

— Дисивин, — заявила она, как будто это название все обьясняло.

Флинкс с сомнением поглядел на чашу с красновато-оранжевой жидкостью:

— И как он действует?

— Выпей, и позабудешь о приличиях. Тебе будет очень хорошо. Острее почувствуешь жизнь.

Флинкс искал повод, чтобы вежливо отказаться от сомнительного угощения, и не находил. Тем более что Тил так хотела ему угодить. Он взял чашу и, стараясь не пролить, помолился мысленно о том, чтобы в снадобье не оказался мощный галлюциноген. А не то, чего доброго, Флинкс захочет выяснить, способен ли он левитировать.

Тил заметила, что он напрягся, и постаралась успокоить:

— Не волнуйся, Флинкс, Саалахан знает, как дисивин действует на людей. Фуркоты присмотрят за нами.

Но Флинкс все еще колебался, и она нахмурилась:

— Ты что, не хочешь даже попробовать?

— Не знаю. Пока я здесь, у меня ни разу не было мигрени. — Он перевел взгляд на чашу. — Честно сказать, боюсь тяжелого похмелья.

— Мигрень? — удивилась она. — Что это?

— Головная боль, сильная пульсация, вот здесь, здесь и здесь.

На ее лице отразились беспокойство и недоумение:

— Никогда не слышала ни о чем подобном.

— Что, неужели на этой планете у людей никогда не болит голова?

— Понятия не имею, о чем ты.

— Ладно, рискну. — Флинкс поднес чашу к губам, но опять заколебался. — И сколько я должен выпить?

— Половину. Это совсем немного.

Это и в самом деле оказалось немного. Выпив свою долю, Флинкс вернул чашу Тил, вытирая губы тыльной стороной ладони. Она пила медленно, словно отправляя какой-то ритуал.

Он не почувствовал никаких перемен. Ну да, несколько глотков смеси сока, воды и толченых ягод не могут серьезно повлиять на самочувствие. Другое дело, если бы он выпил пару литров спиртного.

Она похлопала по ветви:

— Сюда, Флинкс. Ляг рядом со мной.

Он подчинился, искоса поглядывая на детей. Ощущение твердого дерева было приятным. Над головой уходила ввысь сверкающая зелень джунглей, а еще выше парил прозрачный небесный свод.

Это самый необычный мир из всех, где я побывал, решил Флинкс. Он не из тех, с которыми можно просто познакомиться и забыть. Веки наливались тяжестью; он не стал сопротивляться и опустил их. Перед его внутренним взором вспыхнула живая радуга.

Снотворное, подумал он. Ничего более. А может, на здешних людей оно действует по-другому. Если это так, то Тил будет разочарована. Полдневная сиеста — то, что надо, решил Флинкс.

Он почувствовал, как рука Тил нежно сжала его ладонь. Такая степень физического контакта помогла ему расслабиться еще больше.

Ванна, вот на что это похоже, подумал Флинкс. Он плавал в ванне с теплым молоком, абсолютно все мышцы тела были размягчены. Желто-зеленое тепло поглотило его целиком, пропитало все его существо, а заодно и Тил, и ветвь, на которой они лежали, и гигантское дерево, чья крона осеняла их.

Миллионы, миллиарды обитателей зеленого царства величественной вереницей шествовали вокруг, протягивая свои ветки, чтобы приласкать его; некоторые прикосновения вызывали щекотку, другие успокаивали, третьи исцеляли раны, о существовании которых он даже не догадывался.

Каким образом получается, задумался он, лежа в своей ванне, что комли огромных деревьев не поддаются гниению? Должно быть, из земной поверхности все время вымываются соли. На какой глубине находится так называемый Нижний Ад? Несколько метров, десятки, сотни? Если верно последнее, то что за колоссальные черви ползают там, превращая верхний слой земли в невероятно плодородную почву? Он почти воочию видел их — слепых, бледных, величиной с кита; видел, как они торят себе путь вокруг корней, шириной не уступающих космическому кораблю.

Он видел Дом-дерево с его растениями-симбионтами, которые претерпевали метаморфозы, чтобы адаптироваться к присутствию людей. Людей он тоже видел, живущих своей жизнью, любящих друг друга и — наверно, это было важнее всего — ухитряющихся выживать там, где, по замыслу природы, человеку не было места.

Тил лежала рядом, в той же ванне. Дети были поблизости, настороженные, внимательные, понимающие… но понимающие не все. Они были еще слишком малы. Чуть дальше, смутно чувствовал Флинкс, бесцельно бродили фуркоты, заботливые и при этом независимые.

И было что-то еще.

Всепроникающий океан жизни затопил Флинкса; тому казалось, будто он снова стал младенцем, безмятежно приникшим к материнской груди. Это было замечательное чувство — потому что Флинксу ни разу в жизни не удалось вспомнить свою мать.

Здесь материнство воплощалось по-другому: бескрайний, покрывший всю планету лес дарил жизнь всем, кто в нем обитал, будь то царственные деревья-гиганты или крошечные жучки, ползающие по веткам. Фуркоты тоже были детьми этого леса; фуркоты были загадкой — по крайней мере, в сравнении с людьми.

Предки Тил изменили себя, чтобы приспособиться к лесу. Те, кто не сумел сделать этого, кто оказался негибок, умерли.

Резкая боль заставила Флинкса вздрогнуть во сне. Боль эта была не физической природы, но пронзила его сверху донизу. Не головная боль, нет. Это было прикосновение тьмы, похожее на то, которое он испытал не так давно, осколок огромного аморфного зла, существующего за пределами восприятия любого человеческого существа.

Любого, кроме него, Флинкса. Хотя, если уж на то пошло, он не был человеком в полной мере. Еще до своего рождения он подвергся безжалостной переделке, смысла и назначения которой до сих пор не знал.

Как и прежде, зло пугало его — и пугало вездесущую зеленую мать, баюкающую его на своих руках. Как ни трудно было это себе представить, существовал шанс одолеть зло, подчинить его, обойти. Эта мысль искрой надежды вспыхнула в сознании, но растаяла, прежде чем он смог ухватить ее. Мысль схоронилась в укромном уголке памяти, но на этот раз не оказалась потерянной навсегда.

Я сам — эта искра, внезапно осознал Флинкс. Только я могу сразиться с непостижимым, необъятным злом. Не в одиночку, но с помощью неких могущественных защитников. С помощью треугольника великих сил.

Одна из вершин этого треугольника мгновенно вспыхнула в сознании, напугав его, потому что он уже почти позабыл о ней. Кранг — уникальная машина, наследие древней цивилизации, канувшей в глубины веков и космического пространства. Машина до сих пор исправна, Кранг дремлет на далекой планете в ожидании своего часа. Флинксу было известно о существовании этой машины, а ей — о нем; однажды он, не отдавая себе в том отчета, прибег к ее помощи, чтобы спасти друзей. Он знал, что Кранг спокойно ждет его и помнит о нем.

Второй вершиной треугольника было здешнее зеленое море, страстно желающее помочь, но не осознающее границ и возможностей своего могущества. Ему, анархическому по сути своей, требовалось воздействие извне, чтобы сосредоточить энергию и пустить ее по нужному руслу. Флинкс сознавал, что пока не является источником этого внешнего воздействия, но мог бы им стать.

И, наконец, третья вершина треугольника — разум, существование которого Флинкс чувствовал, но не мог охватить сознанием. Высокоразвитый, безмерно разросшийся, этот разум даже не подозревал о важности своей роли в триаде.

Чтобы добиться успеха — или хотя бы в надежде на это — требовалось соединить все три элемента. Триада представляла собой самое могущественное оружие, какое только можно представить. Как только все ее части гармонично сольются в единое целое, ей будет недоставать одного важнейшего компонента.

Конечно, ученые (имея самые лучшие намерения, они пошли по неверному пути), которые изменили гены Флинкса, когда он еще находился в утробе матери, ничего подобного не имели в виду. И тем не менее, таков был результат.

«Я — спусковой крючок!» — с пронзительной ясностью вдруг осознал он. И еще подумалось: какая уникальная судьба! Рано или поздно он столкнется со злом, которое не постичь простым человеческим разумом; и все же это зло можно одолеть.

Ужасала, терзала душу сама мысль о том, что Флинкса готовят к чему-то невообразимому, и рано или поздно ему придется вступить в игру.

Наверно, на данный момент подготовка закончилась, с надеждой подумал он, но тут же понял, что ошибся. Потому что существовало еще одно устройство, не являющееся членом триады. В незапамятные времена его оставила на другом краю галактики раса отважных и изобретательных существ. Зная, где сосредоточено зло, отдавая себе отчет в его мощи, но понимая, что не смогут противостоять ему, они создали машину, доставившую их туда, куда зло не могло за ними последовать. И прихватили с собой ближайших соседей.

Флинксу было показано это устройство и продемонстрированы его возможности, что повергло его в благоговейный страх.

Пока действовал дисивин, часть разума Флинкса задавалась вопросом, откуда зеленому морю стало известно обо всем и каким образом оно ухитряется передавать свои знания. Однако все его вопросы отметались как лишние — во всяком случае, как несвоевременные.

Триада должна собраться как можно скорее, пока еще не поздно.

Он понимал, что именно ему предстоит выполнить эту задачу. Зеленое море способно подсказать, но не может действовать.

Это сон, подумал Флинкс. Сон о том, что я плаваю в ванне, наполненной теплым молоком. Это просто воображение разыгралось под воздействием дисивина. Он улыбнулся. Этот дисивин — отличная штука. То, что надо.

Как только человек осознает, что спит, у него, как правило, возникает желание проснуться.

Флинкс сел, удивленно озираясь. Улыбающаяся Тил лежала рядом.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Флинкс?

— Да, да.

Полностью очнувшись, он пробежал взглядом по джунглям: блестящая зеленая листва, стебли, яркие цветы и лианы. Каждое растение выглядело так, точно росло само по себе; казалось совершенно невероятным, что все они тесно связаны между собой. И все же ничто не опровергало эту мысль; более того, смутно ощущалось, что целое здесь несравненно больше суммы частей. И Флинкс чувствовал, что это единение охватывает все планеты, созвездия и галактики.

И всему, абсолютно всему угрожает гибель.

Он покачал головой. Это был всего лишь сон. Почему, находясь здесь, он вспомнил о Кранге? С тех пор, как Флинкс побывал на планете Форсаж, прошли годы. Тар-айимское оружие не менее реально, чем зло, к которому водили Флинкса ульру-уджурриане. Какова их роль во всем этом? Может, именно племя урсиноидов — третий член триады? Маловероятно, хотя полностью этого исключить нельзя.

Какая триада, что за триада? Это был только сон. Он потер ладонь о ветвь, царапая кожу грубой корой. И почувствовал вполне реальную боль; нет, сейчас он не спит.

Ощутив нежное прикосновение к щеке, Флинкс повернул голову и увидел, что встревоженная Пип выстреливает язычок. Улыбнувшись, он провел пальцами сначала по голове, потом по спине драконши.

Голова-то у змея треугольная. Триада…

Не вздумай переносить абсурдные идеи из сна в реальную жизнь, сердито предостерег себя Флинкс. Тебе всего двадцать лет. Какая нелепость — рассчитывать, что ты способен справиться с кем-нибудь поопаснее, чем птица с острыми когтями или хищник с пастью, полной зубов. Как можешь ты свести воедино силы столь грандиозные, как разум целой планеты и последний артефакт тар-айимской цивилизации? Ты ведь даже не способен решить, будешь ли заниматься сексом с лежащей рядом женщиной или нет!

Что же все-таки является третьим, ключевым элементом триады?

Черт бы побрал этот навязчивый сон!

Сколько тысячелетий пройдет, прежде чем угроза станет реальной? Или время играет здесь роль лишь равнодушного зрителя, и драма разворачивается в своем собственном, субъективном времени? Когда будет слишком поздно, вот в чем вопрос?

Я проведу какое-то время с Тил, сказал себе Флинкс. Помогу ей добраться до дома, поживу в ее племени, изучая этот мир, наслаждаясь его красотой и многообразием. И улечу. На Мотылек, может быть; по крайней мере, этот мир мне понятен. Или на Землю, или на Новую Ривьеру. Мало ли в освоенном космосе планет, где можно отдохнуть и душой, и телом, где не будут разыгрываться непостижимые космические пьесы с моим участием и где никто не попытается взвалить на меня бремя нежеланной и, главное, непосильной ответственности.

Он осторожно ощупал голову. Ни боли, ни этой отвратительной пульсации. Чего и следовало ожидать — если все только что пережитое не более чем замысловатый сон.

Если бы только можно было забыть этот сон, хотя бы малую часть сна.

Улыбка Тил увяла. Она села, обеспокоенно вглядываясь в его лицо:

— С тобой правда все в порядке, Флинкс? Ты какой-то… странный.

— Просто сон. — Флинкс заставил себя улыбнуться.

— Многие видят сны под воздействием дисивина. Это был хороший сон?

— Не знаю. — Он подобрал колени к груди. — Не знаю, плохой это был сон или хороший. Знаю лишь, что это был очень важный сон. Пища для размышлений.

— Пища для размышлений, — повторила она и понимающе кивнула. — Ах! Тебе было видение. Такое тоже иногда случается.

— Мне явилось нечто, — сказал он. — Только я не совсем понял, что.

— Видение — это благо.

Флинкс пристально посмотрел на нее:

— Поверь, я был бы счастлив поделиться с кем-нибудь этим благом. У тебя бывали видения, Тил?

— О да! — На ее лице появилось выражение задумчивости. — Я летала во сне, сражалась с баранопом, видела детей… не своих. А на что похоже твое видение?

— Это трудно описать. Оно касается чего-то, что я могу… должен сделать.

— Должен сделать? Но почему — ты?

Он поднял взгляд к небу, на котором выписывали виражи существа с яркими крыльями.

— Потому что никто другой не может. Мне совсем не хочется делать этого, и в моих силах уклониться, но, боюсь, у меня нет выбора.

— Важное видение налагает ответственность. — Придвинувшись, Тил обняла его.

В этом движении не было никакой сексуальной подоплеки. Тил просто хотела поддержать Флинкса, помочь, пусть даже то, о чем шла речь, было выше ее понимания.

Флинкс чувствовал: мешкать больше нельзя. И дело тут вовсе не во сне, а в чем-то таком, что сокрыто в самом Флинксе, в чем-то таком, из-за чего он не находит себе долговременного пристанища ни на одной планете. Неодолимое, безжалостное, это ощущение часто толкало его навстречу опасностям и трудностям.

Нечего и думать о том, чтобы взять Тил с собой. Без своих джунглей, без этого всепланетного леса она просто умрет от тоски, как райская птица, внезапно оказавшаяся посреди пустыни. Шум и зловоние города высосут из нее душу.

И он сделал то единственное, что мог и должен был сделать в этих обстоятельствах: сам обнял ее.

Неподалеку сидел большой фуркот и наблюдал за людьми, дожевывая клубень.

— Что они делают, Саалахан? — спросила Туватем.

Он повернул к ней огромную клыкастую голову:

— Исцеляют друг друга.

— Но ведь никто из них не ранен, — заметил Мумадим.

— Верно. Таковы уж люди, странные создания. Бывает, что они исцеляют друг друга, даже когда совершенно здоровы.

— Зачем они делают это? — Туватем смотрела на Флинкса и Тил во все три глаза.

— Не знаю, — честно сказал Саалахан. — Это присуще только людям. Никто больше так не делает.

— Это кажется бессмысленной тратой сил, — проворчал Мумадим.

— Согласен. Лично я этого не понимаю. Более того, я не уверен, что люди сами понимают себя. Но — что есть то есть.

— Как думаешь, этот странный новый человек, — решил сменить тему Мумадим, — останется с Тил и ее детенышами?

— Этого я тоже не знаю.

— Вряд ли, — рассудила Туватем. — У него же нет фуркота.

— Да. Но зато есть это летучее существо. Между ними связь, она похожа на связь между людьми и фуркотами. Может, этого будет достаточно.

— Возможно, там, откуда пришел этот Флинкс, у каждого человека вместо фуркота есть такое летучее существо, — предположил Мумадим.

— Возможно, — снисходительно произнес Саалахан.

Некоторое время они молча наблюдали за людьми. Потом Мумадим заговорил снова:

— Саалахан, я знаю, что Двелл — мой человек. Но мне известно также, что люди происходят от других людей. А откуда взялись мы?

— Оттуда же, откуда взялось все живое: из великого леса.

— Я знаю, что все произошло из леса изначально, — рассуждал Мумадим. — Даже люди, если уж на то пошло. Но я видел, как они рождаются, и понял — для того, чтобы создать нового человека, нужны двое взрослых. А что нужно, чтобы создать фуркота, и почему они появляются тогда, когда рождается новый человек?

— Равновесие, — ответил старший фуркот. — Равновесие — это все. Без человека фуркот умирает. Без фуркота человек может жить, но всегда недолго и с очень большими трудностями. Думаю, если бы не фуркоты, все люди умерли бы.

— И что в этом плохого?

Саалахан задумался:

— Может, для сохранения равновесия в мире должны быть люди. Одно могу сказать — они делают нашу жизнь гораздо интереснее.

— Это правда, — согласился Мумадим. — Мне никогда не надоедают шалости Двелла и Кисс.

— В этом, возможно, и заключается смысл нашего существования, — Саалахан поерзал, обдирая под собой кору. — Получать удовольствие от общества людей и помогать им выжить. Очень большой смысл, я бы сказал. Гораздо больший, чем, скажем, у жука, годами созревающего в толще дерева только для того, чтобы в конце концов выбраться на свет, прожить еще несколько дней, спариться и умереть.

— Убогое существование, — подтвердил Мумадим.

— Куда лучше быть фуркотом при своем собственном человеке. — Саалахан снова перевел взгляд на людей. — Независимо от того, насколько это летающее существо удовлетворяет потребности небесного человека, плохо, что у него нет фуркота, который присматривал бы за ним. Иногда небесный человек кажется довольным, а иногда явно обеспокоен чем-то. У него нет претензий к своему маленькому другу, но есть претензии к самому себе. — Фуркот принялся ковырять в носу огромным когтем, — А это, малыш Мумадим, даже хуже, чем быть жуком.

Послушавшись совета Тил, они провели и следующую ночь на том же месте. На этот раз дождевые облака собрались лишь спустя несколько часов после заката, и впервые за время своего пребывания на этой планете Флинкс увидел две большие луны, заливающие бледным светом всю ее поверхность.

Долина внизу, окрашенная во все оттенки серого, предстала совсем в новом виде. Молчаливые летающие хищники скользили над ней на своих огромных крыльях, кое-где в полумраке виднелись цветы, раскрывающиеся только ночью; прежде мрак и дождь не позволяли разглядеть их. Жуткие крики ночных охотников разносились над долиной.

В стороне от бивуака, опасаясь охотников, держалась стайка покрытых густыми перьями травоядных. Крылья у них отсутствовали, зато сигарообразные тела заканчивались трубкой из жесткой кожи, из которой выстреливался газ. Умея развивать феноменальную скорость, но на очень коротких дистанциях, они шныряли по долине в поисках еды и укрытий.

— Квиниферы, — объяснила Тил. — Они резвые, но видят плохо. Как-то раз целая стая влетела в дом нашего шамана. Они просто обезумели от ужаса. Мы подбирали и гладили их, пока не успокоили. В пищу квиниферы не годятся, слишком жилистые.

Как раз в этот момент мимо пронеслась какая-то тварь с тремя желтыми глазами, больше всего похожая на огромную лошадь с крыльями. Куда ни глянь, везде увидишь новое зоологическое или ботаническое чудо. Флинкс уже в который раз подумал, что эта планета для ксенологов была бы просто раем — или адом.

Он снова обнял Тил и полузакрыл глаза. Черт его дернул поддаться на ее уговоры! Как она сказала? «Видение налагает ответственность», или что-то в этом роде. И теперь, как ни старайся, забыть сон все равно не удастся.

Ну, по крайней мере, голова у него не болела.


Глава четырнадцатая



Дождь прекратился; утро выдалось ясное и душное. Капли воды срывались с листьев и улетали вниз, к далекому Нижнему Аду.

Временные хозяева дупла сонно потягивались и зевали. Двелл выразил желание поискать что-нибудь вкусное на завтрак. Проворный, точно кот, он моментально вскарабкался на спину еще не совсем проснувшегося Саалахана и был таков.

Все еще не придя в себя от дисивиновых галлюцинаций, Флинкс постарался расслабить затекшие мышцы. О детях он больше не беспокоился, хотя, конечно, падение с ветки для любого из них могло окончиться фатально. Дети чувствовали себя в этих зарослях увереннее, чем он. Какое-то время было слышно шуршание ветвей, а потом и этот звук стих.

Флинкс оглянулся на Тил. До чего же хороша, подумал он! Трудно поверить, что у нее двое детей-подростков. Он попытался ощутить ее эмоции, но не смог. Неустойчивый Дар снова подвел. Может, к ночи или завтра все будет по-другому.

Не имеет значения. Судя по выражению лица Тил, настроение у нее хорошее.

Матушке Мастиф она понравилась бы; по правде говоря, Матушке Мастиф понравилась бы любая избранница ее приемного сына. Эта раздражительная старая женщина хотела для Флинкса только одного — чтобы он наконец остепенился. К сожалению, чем старше он становился, тем менее реальным ему казалось столь пасторальное будущее. Он был рожден для чего-то другого и все еще пытался раскрыть тайну своего предназначения.

Внезапно донесшиеся сверху крики заставили всех вздрогнуть. В этом краю можно было услышать вой и скрип, мычание и рев; но услышать человеческие голоса никто не ожидал.

— Вот он где! Вот он! Хватайте его! Сеть! Бросайте сеть!

Тил вскочила на ноги, испуганно глядя вверх, словно надеясь пронзить взглядом слой древесины над головой.

— Не понимаю… Какой странный выговор! Похож на твой, Флинкс. Небесные люди!

Крики, сопровождающиеся шумом яростной борьбы, постепенно стихали.

— Да, это небесные люди, — пробормотал Флинкс, — но мне они не родственники и не друзья.

Насторожившись, Пип парила над его головой, готовая в любой момент вступиться за хозяина.

— Это враги, — хмуро заключил Флинкс.

— Враги, — проворчал Мумадим.

Впиваясь когтями в твердое дерево, молодой фуркот полез наверх.

— Нет, постой! — Флинкс схватил его за короткую зеленую шерсть.

Мумадим вопросительно оглянулся на Саалахана. Тот положил огромную лапу ему на плечо.

— Флинкс правильно говорит. Они уже схватили твоего человека. Какой смысл слепо кидаться в драку, не понимая, что происходит?

Тил высунула голову из дупла:

— Не убивайте его! Он же ребенок!

— Эй, да там женщина!

К огромному стыду Флинкса, он узнал этот голос.

— Филип Линкс, вылезай из своей норы! Нам известно, что ты там.

— Откуда вам известно мое настоящее имя?

Пип рвалась в бой, и Флинксу пришлось сдерживать ее.

— В твоем шаттле много всякой информации, — ответил Джек-Джакс Коерлис. — Не все, что меня интересует, но достаточно. Ну что, выходишь?

— А что мне остается? Только не причините вреда мальчику.

— Да на что он мне нужен? У этого маленького дикаря скверный характер, но я его прощаю. Мне неохота тут задерживаться. Ну, если здесь ребенок, то и его родители должны быть поблизости. Почему бы вам всем не вылезти из дупла? Линкс, ты прекрасно знаешь, что это дело касается только нас с тобой. Причинять вред ни в чем не повинным свидетелям не входит в мои планы — если только ты не заартачишься.

— Здесь больше никого нет. — Флинкс постарался произнести это как можно убедительнее.

— Не испытывай мое терпение, Линкс. Последние десять минут мы только и делали, что слушали вашу болтовню. Я знаю, что там с тобой женщина и девочка.

Он слышал наш разговор, с тревогой подумал Флинкс. Внезапно до него дошло, что Коерлису ничего не известно о фуркотах, поскольку те говорили совсем тихо, почти шепотом.

— Эти люди ничего плохого не сделают Двеллу, — сказал он, и на лице у Тил отразилось недоверие. — Мне очень неприятно говорить тебе это, но там, откуда я пришел, людей слишком много. Там нет необходимости действовать сообща, чтобы выжить. Коллективизм полезен, да, но вовсе не обязателен. С другой стороны, эти люди прилетели сюда из-за меня. Вы с детьми ничем не рискуете. Все будет в порядке, вот увидишь. Все, что хотят эти пришельцы, — поговорить со мной.

— Ты первый, Линкс, — крикнул Коерлис. — Мы держим оружие наготове, поэтому придержи своего карликового дракона, если хочешь, чтобы он остался цел.

Флинкс крепко взял Пип чуть пониже головы, стараясь не причинить ей боли.

— Успокойся, — прошептал он псевдорептилии. Та напряглась как пружина, чувствуя волнение хозяина. Флинкс повернулся к Саалахану и произнес едва слышно: — Они не знают, что вы здесь. Пусть так и будет. Подсадишь меня?

Большой фуркот кивнул. Обхватив Флинкса за талию мощными передними лапами, он без труда оторвал его от пола. Приказав себе не думать о раскинувшейся внизу бездне, Флинкс вскарабкался на ветку.

И нос к носу столкнулся с незнакомцем. Это существо было такое же крупное, как фуркот, но менее плотное. Его эмоции Флинксу уловить не удалось, однако в данный момент он не смог бы судить даже о том, что чувствует Тил.

Двумя из своих четырех рук существо крепко обхватило Двелла, а в двух других сжимало большое ружье. Любого десятилетнего мальчика облик Му'Атахла привел бы в ужас, но только не Двелла. На этих невообразимых высотах, в безграничных джунглях, он на каждом шагу встречался со смертельными опасностями, и пришелец не произвел на него особенного впечатления.

В первый раз с тех пор, как они познакомились, Флинкс увидел на лице Коерлиса довольную улыбку.

— Удивлен?

— Твоими возможностями — да, но не твоей одержимостью.

— Что для одного одержимость, то для другого — упорство.

В этот момент, прежде чем кто-либо успел среагировать, Пип вырвалась из руки Флинкса и бросилась вперед. Молодой коммерсант вскрикнул, в желто-зеленом свете мелькнула тонкая струйка яда.

Мгновенно вскинув ружье, Чаа выстрелил. Прочная сеть расправилась, едва покинув ствол, и спеленала летучего змея как младенца. Пип сверкала глазами и яростно хлопала крыльями, но вырваться, конечно, не смогла.

Флинкс бросился к упавшей драконше:

— Не убивай ее!

— Отойди от него, сынок. Помнишь меня? — усмехающийся Пилер нацелил пистолет прямо в грудь Флинксу.

Тот испепелил бы его взглядом, если бы мог.

— Да, я помню тебя. А где твой товарищ?

Ухмылка Пилера увяла:

— Мертв. Какие-то маленькие ползучие твари прикончили его. Нет, — поправился он. — Это планета прикончила его, но меня ей не заполучить. Зато теперь мы уж точно расквитаемся с тобой. — Держа Флинкса под прицелом, он подошел и сорвал с него пояс выживания.

— Айми. — Не выпуская пистолет из руки, другой рукой Коерлис вынул из кармана тряпку и осторожно стер яд со щитка, прикрывающего лицо. — Займись драконом.

Вперед вышла красивая блондинка с серым ячеистым мешком в руках. Кроме костюма из ткани-хамелеона и шлема с лицевым щитком, на ней были прочные рукавицы, предназначенные для работы с сильными растворителями и другими химикалиями.

— Не делай этого, — предостерег ее Флинкс.

Она посмотрела на него:

— Господин Коерлис сказал, что тебя можно не опасаться. Да и вид у тебя не слишком… страшный.

Присев на корточки, она раскрыла горловину мешка над Пип. Псевдорептилия зашипела и плюнула ядом. Струя ударила в лицевой щиток, женщина вздрогнула.

Коерлис нахмурился:

— С тобой все в порядке, Айми? Яд не попал на кожу?

— Н-нет, — запинаясь, ответила она. — Джек-Джакс, мне нехорошо. Может, поручишь это дело кому-нибудь другому?

— Если яд не попал на кожу, то опасаться нечего. Все другие заняты. Давай, засунь его в мешок.

— Л-ладно. Вроде мне полегчало.

Она снова взяла мешок и в конце концов загнала туда летучего змея. Пип сопротивлялась геройски, но сверхпрочное волокно, из которого был сплетен мешок, не поддавался воздействию яда. Айми выпрямилась и затянула горловину мешка.

— Готово!

Коерлис снял шлем вместе с лицевым щитком. При таких жаре и влажности ношение этого головного убора было пыткой, но свою задачу он выполнил как надо. Спутники Коерлиса тоже обнажили головы и повесили шлемы на пояса.

Возясь со своим шлемом, Коерлис заметил, что Флинкс не сводит с него глаз.

— Особое стекло. Уж не думаешь ли ты, что урок на Самстеде ничему меня не научил? — Флинкс не ответил, и Коерлис спросил у женщины: — Айми, ты гарантируешь безопасность?

— Минутку. — Она осторожно засунула мешок с карликовым драконом в другой, из плотной ткани. — Вот теперь все в порядке.

Как будто мало ему было неприятностей, в затылке Флинкса запульсировала боль.

— Ты не можешь отобрать ее у меня! Она со мной с самого моего детства!

На Коерлиса его слова не произвели ни малейшего впечатления:

— Но теперь-то ты взрослый, не так ли? Кроме того, очень скоро для тебя все это вообще перестанет иметь значение. — Хотя летучий змей был здесь единственным существом, внушающим ему страх, Коерлис все время целился в грудь Флинкса.

— Ты не можешь убить меня. Я непременно должен сделать одно дело. Это важно для всех — для меня, для тебя, для всего Содружества.

— Ничего важного ни для кого ты уже не сделаешь, — твердо пообещал Коерлис. — Да и вообще, важно только то, что важно для меня.

Флинкс даже не пытался спорить. Разве можно объяснить значение его сна такому человеку, как Джек-Джакс Коерлис? Если уж на то пошло, разве можно объяснить это вообще кому бы то ни было?

— Ладно, тогда кончай поскорее. — Он пошел по ветке.

— Куда ты торопишься? — на лице Коерлиса появилась ухмылка. — Думаешь, я забыл, что ты сюда пришел не один?

Флинкс вонзил в него такой яростный взгляд, что Коерлис стушевался и шагнул назад.

— Ты же сказал, что не причинишь им вреда. Почему бы тебе просто не отпустить мальчика и не позволить им всем уйти?

— Когда я сочту нужным. — Коерлис подошел к краю ветки и, опустившись на четвереньки, попытался заглянуть в дупло.

Флинкс напрягся.

— Эй, вы, там! А ну вылезайте, сейчас же!

Что мог сделать Флинкс? Лишь беспомощно смотреть, как вылезла Кисс, а за ней Тил. Коерлис бесстрастно разглядывал их.

— Ты милашка. — Его взгляд обежал Тил с головы до ног. — Вот только ноги у тебя, как у обезьяны.

Флинкс стиснул зубы, но Тил никак не откликнулась. Она не чувствовала себя оскорбленной, поскольку понятия не имела, кто такие обезьяны и каковы особенности их анатомии. А если бы и знала, подумал Флинкс, то, возможно, сочла бы себя польщенной.

— Ну, все, ты увидел их. А теперь отпусти. Пожалуйста.

Не обращая на него внимания, точно Флинкс уже покойник, Коерлис медленно обошел вокруг Тил и Кисс.

— Очень мило. Значит, тут водятся туземцы. Айми, что скажешь на этот счет?

Она пожала плечами:

— Если верить картам, тут вообще нет никакой планеты, а она есть. Почему бы не быть и туземцам?

— Неплохая планетка. — Стоя на краю ветки, Коерлис оглядывал раскинувшуюся внизу долину. — Небезопасна для жизни, но с коммерческой точки зрения перспективна. Огромные запасы экзотической древесины, гигантский фармацевтический потенциал, неизвестные животные и кто знает что еще. Стоит снарядить полноценную экспедицию.

Тил повернулась к Флинксу:

— О чем толкует этот злой небесный человек?

— Он из тех, кому мало просто гостить в чужом мире. Для полного счастья ему надо этим миром завладеть.

Она нахмурилась:

— Никто не может завладеть этим миром. Он принадлежит всем, точно так же, как все принадлежат ему.

— Некоторые небесные люди придерживаются другого мнения.

— Попытайся завладеть миром, и он убьет тебя, — уверенно заявила она.

Коерлис прислушался к разговору.

— Кое-кого из моих помощников он уже убил. — Это было сказано таким тоном, словно речь шла не о людях, а о дорогих роботах. — Но я-то жив-здоров, и остальные помощники тоже. Мы получили хороший урок. Начиная с этого момента мы здесь хозяева. — Он упер снизу палец в подбородок Тил, заставил ее поднять голову. — Понимая, однако, что самоуверенные часто умирают молодыми, я поручаю тебе отвести нас обратно. Покажешь, чего следует остерегаться.

— Но ты отпустишь их, когда вернешься к шаттлу?

Флинксу понадобилась вся его воля, чтобы не броситься на Коерлиса, который осмелился прикоснуться к Тил. В отличие от Флинкса, сама Тил переносила внимание незнакомца стоически.

— Почему бы и нет? Ты же знаешь, я не убиваю ради забавы. Для этого мнетребуется серьезная причина. — Коерлис кивнул на Двелла: — Он мне не нужен. И она тоже, — перевел он взгляд на Кисс, стоящую с круглыми от страха глазами у ног матери.

— Здесь пока никакие законы не действуют, — рассуждал он вслух. — Как первооткрыватель этого мира — хотя, не исключено, я всего лишь открыл его заново, — я сочиню правила его эксплуатации, как только он будет должным образом зарегистрирован и станет моей собственностью.

— Кого ты пытаешься обмануть? — спокойно возразил Флинкс. — Ты знаешь не хуже меня, что если кто и имеет тут какие-то права, то лишь эти люди.

По-видимому, исчерпав на сегодня свой лимит снисходительности, Коерлис больше не улыбался:

— Всегда найдется способ уладить подобную проблему. Там шепнешь доброе словечко, тут сунешь взятку — к любому бюрократу можно подобрать ключик. Речь идет о целой планете, не забывай. — Его глаза возбужденно заблестели. — Кстати, у меня появилась идея. Я, пожалуй, прихвачу эту женщину и детей с собой. Пускай антропологи мозги себе вывихнут, выясняя, откуда они тут взялись.

— Этих людей нельзя увезти отсюда. Их жизнь очень сильно зависит от родной окружающей среды.

— Ну вот, теперь ты заговорил как антрополог. — Коерлис усмехнулся. — Надо же, столько талантов в таком несимпатичном теле!

Ты даже не догадываешься, сколько их на самом деле, подумал Флинкс, страстно мечтая, чтобы пробудился его Дар.

— Уверен, детям понравится на космическом корабле. И их матери тоже. — Коерлис покосился на Тил. — У нас для нее найдется уйма развлечений. Чего стоят, к примеру, одни лишь продукты современной технологии Содружества. Тем более что я лично ей их продемонстрирую.

— Уж конечно, она не устоит перед твоим обаянием, — поддел его Флинкс.

— Можешь не сомневаться. Я ведь и правда душка — когда получаю то, чего хочу.

У Флинкса продолжало нарастать давление в затылке. Если ситуация не изменится к лучшему, что-то непременно произойдет. Что именно, он не знал и даже не догадывался. Необычные способности выручали его и раньше, сначала на Мотыльке, а потом на Длинном Тоннеле. Каждый раз это дорого ему обходилось; в частности, он терял контроль над своими действиями. Флинкс предпочел бы разрешить нынешнюю ситуацию без таких крайностей, но даже отдаленно не представлял себе, как это сделать.

Терпение, сказал он себе. Коерлис не говорил, что собирается убить его прямо сейчас. Может быть, удастся его уговорить, чтобы отпустил Тил и детей. Тогда не страшно будет потерять контроль над своими сверхспособностями — невинные не пострадают.

Эх, если бы на свободе была Пип… Давно уже карликовый дракон не оказывался таким беспомощным.

Как бы то ни было, прежде чем действовать, необходимо получше разобраться в ситуации.

— А со мной что будет?

Ответ Коерлиса был вполне предсказуем:

— Вот тебя-то мы с собой и не возьмем. Я еще не решил, то ли убить тебя прямо сейчас, то ли растянуть это удовольствие. Соблазнительна и мысль оставить тебя на растерзание местной флоре и фауне. По части способов убийства они гораздо изобретательнее меня. С другой стороны, тебя могут выручить туземцы. И когда появится первая экспедиция, ты будешь разгуливать тут на свободе, пусть даже в перьях и набедренной повязке. А вдруг явится пресса и попросит у тебя интервью? — Он задумался. — Может, перерезать тебе ахиллесово сухожилие? Тогда ты не сможешь ни ходить, ни лазать, и долго здесь не протянешь.

— Мы не пойдем с тобой, — внезапно заявила Тил.

Флинкс бросил на нее предостерегающий взгляд, но она продолжала тем же тоном: — Ты не вернешься к своему шаттлу. Лес не допустит этого.

— Да что там, справимся как-нибудь. Должен признаться, по пути сюда у нас была пара несчастных случаев, но зато уцелевшие сделали для себя выводы. А поскольку ты будешь нашим проводником, я просто уверен, что все закончится благополучно.

Тил медленно покачала головой:

— Это совершенно не важно. Вы не знаете, что тут можно делать и чего делать нельзя. Вы не умеете смотреть и слушать, не чувствуете, когда необходимо затаить дыхание. Вы не умеете эмфедить. Вы невежи, каким был и Флинкс, когда мы встретились с ним несколько дней назад. Но хуже всего то, что вы слишком самонадеянны.

Здесь самонадеянность убивает человека быстрее, чем невежество.

— Вот почему я и хочу, чтобы ты по пути давала нам полезные советы. — Коерлис взмахнул пистолетом. — Учти, в твоих интересах, чтобы мы уцелели.

— Я же сказала — это совершенно не важно, — безо всякого вызова, очень спокойно ответила Тил. — Что в моих силах? Только предостерегать вас об опасности, только исправлять ваши ошибки. Однако изменить вас я не в состоянии, а ведь именно это решает все. Вы умрете, даже не успев понять, что вас убило. Между прочим, один из вас уже обречен.

Все, что говорилось до сих пор, не произвело сколько-нибудь заметного впечатления на Коерлиса, однако последние слова Тил потрясли его. Флинкс понял это, хотя выражение лица его врага не изменилось. Дело в том, что именно в этот момент пробудился Дар Флинкса.

Флинкс поспешил узнать и настроение подручных Коерлиса. Пилер с вызовом глядел на Флинкса, но на самом деле прятал страх. Женщина держалась неплохо, но чувствовалось, что она страдает от какого-то неизвестного, чисто физического недуга. Могучий нечеловек спокойно анализировал ситуацию, удерживая извивающегося в его руках Двелла.

— О чем ты тут болтаешь, мартышка? — раздраженно спросил Коерлис, заметив, как побледнели лица Пилера и Айми. — Нам ничто не угрожает. Карликовый дракон вышел из игры, а без него этот тощий ублюдок никому не причинит вреда. Чего нам бояться? Женщины с двумя детьми? — Он шагнул к Тил. Кисс вцепилась в мать, в ужасе следя за каждым движением злого небесного человека. — Только про одного из присутствующих можно сказать, что он уже обречен, — потому что я сейчас же прикончу этого придурка. — Он показал на Флинкса. — Ты мне по-прежнему нравишься, милашка, но я, знаешь ли, взбалмошный. Не вынуждай меня изменить отношение к тебе. — Он ткнул ее стволом пистолета в живот.

Тил спокойно выдержала его взгляд.

— Нет, я имела в виду другого небесного человека. Прислушавшись к ее эмоциям, испуганный Флинкс понял, что она говорит правду. И тут Тил указала на Айми. Вся кровь отхлынула от лица женщины:

— О чем это она, Джек-Джакс? Вели ей заткнуться. Пусть возьмет свои слова обратно!

Коерлис презрительно скривил губы:

— Возьми себя в руки, Айми. Ни у кого из нас нет никаких проблем.

— Мне все еще нехорошо.

— Как и всем нам. Ты лекарство приняла?

Она невидяще смотрела прямо перед собой:

— Н-нет. Меня лихорадит: то худо, то ничего. Я думала, и так пройдет.

— Примешь лекарство — и все пройдет. — Коерлис посмотрел на Му'Атахла: — Отпусти парня, Чаа. Никуда он не денется. Вскрой большую аптечку и введи Айми максимальную дозу антибиотика полного спектра действия. Это еще вчера нужно было сделать. — Последние слова он пробормотал еле слышно, оглянувшись на Айми.

Как только Му'Атахл отпустил Двелла, тот бросился к матери и встал рядом с ней в боевую стойку. Изогнув свою удивительную шею, нечеловек принялся зубами расстегивать ранец из водонепроницаемой ткани у себя на спине.

— Бесполезно, — твердо произнесла Тил. — Это кристиф. Айми со страхом посмотрела на нее:

— Что?

Флинкс не сводил взгляда с пистолета, которым Айми размахивала, не отдавая себе в этом отчета; потеряв голову от ужаса, она могла в любой момент открыть стрельбу.

— Кристиф, — повторила Тил, — У тебя в волосах. Дрожащей рукой блондинка ощупала букет сверкающих, как драгоценные камни, цветов.

— Ты это имеешь в виду? Цветы, которые я ношу?

— Не ты носишь кристиф, — серьезно ответила Тил. — Кристиф носит тебя.

— Не понимаю, о чем ты бол…

Внезапно Айми пошатнулась, у нее обмякли ноги. Видимо, то же самое произошло и с руками, потому что пистолет выпал. Флинкс вздрогнул, когда оружие ударилось о дерево, но выстрела не произошло.

Коерлис шагнул к своей помощнице:

— Айми! Какого черта?

Она озадаченно посмотрела на него, открыла рот, чтобы ответить, но вместо слов оттуда вылетело несколько белых жгутиков, извиваясь, словно черви. Айми потупила взгляд, и на ее лице появился такой ужас, какого Флинксу никогда еще видеть не доводилось. Женщина попыталась заговорить, но жгутики мешали ей. Потом у нее вылезли из орбит глаза, и она повалилась навзничь.

Потрясенные Коерлис и Пилер стояли, не зная, что делать. А жгутики все лезли изо рта потерявшей сознание Айми; вот они уже вьются по ветви. Костюм Айми расползался прямо на глазах, и из десятков, сотен дыр выныривали извивающиеся тонкие щупальца. Они прорывались из легких, плеч, груди, шеи, живота и бедер своей жертвы.

Первой мыслью Флинкса было, что это какие-то паразиты вроде глистов, но очень скоро он понял, что все гораздо проще. Прекрасный букет кристифов был цветущей частью грибницы или какого-то иного неизвестного науке растения. Не понимая, что делает, женщина сама посеяла семена гибели в свои золотистые кудри, а там они пустили корни и нашли себе пищу. Грибница незаметно распространилась по всему телу, и наконец ей стало тесно в нем.

Белые нити быстро оплели корчащееся тело сплошным коконом, острые концы щупальцев проникали в дерево. Как только труп несчастной Айми оказался прочно прикреплен к ветви, отдельные бледные жгутики начали распухать.

Спустя несколько мгновений потемневшие напряженные щупальца лопнули, и труп Айми расцвел новыми кристифами. Поворачиваясь к свету, хрустально-золотистые цветы сплотились на теле, образовав подобие саркофага. Из глазных впадин росли красные, золотые, лазурные лепестки. В конце концов, подумалось Флинксу, грибница сожрет тело Айми целиком, и вся она превратится в эти великолепные цветы.

— Смотреть приятно, но трогать нельзя, — нарушила гробовое молчание Тил. — Это как раз пример того, что подстерегает вас здесь на каждом шагу.

— Нет! — выпалил Коерлис.

Флинкс чувствовал, что за вызывающим выражением его лица кроется страх. И хотя внешне Му'Атахл сохранял спокойствие, а его эмоции труднее поддавались прочтению, даже он был явно выбит из колеи ужасным превращением, свидетелем которого он стал.

Шагнув вперед, Коерлис схватил Тил за шею. Двелл кинулся было защищать мать, но она удержала его.

— Больше ни с кем из нас ничего такого не случится, потому что ты пойдешь с нами и будешь предупреждать. А если все-таки хоть один из нас пострадает, тебе за это придется заплатить. Саму тебя я не трону, потому что ты нам нужна. — Коерлис многозначительно посмотрел на Двелла. — А вот на детей мне наплевать. Ими и расплатишься. Мы поняли друг друга? — Он отпустил женщину и отошел назад.

Она медленно кивнула и потерла шею, на которой остались синяки от пальцев Коерлиса. Ее глаза недобро сверкнули.

Он ухмыльнулся:

— Вот и хорошо. Можешь ненавидеть меня — я привык. Помоги нам живыми и здоровыми добраться до корабля, и получишь свободу. — Он шагнул в сторону и взмахнул пистолетом. — Пойдешь первой. Пилер, ты сразу за ней. И это не забудь. — Он кивнул на мешок с плененной Пип.

У Пилера вытянулась физиономия:

— Почему я, господин Коерлис? Может…

— Бери мешок и не спорь. — В голосе Коерлиса послышались железные нотки.

Пилер неохотно взвалил мешок на плечо и подошел к Тил.

Коерлис холодно улыбнулся Двеллу и Кисс:

— Вы пойдете рядом со мной. Знаю, знаю, вам бы хотелось быть поближе к мамочке. Я и сам намерен держаться возле нее. Чаа, ты замыкающий, как всегда. Не будешь делать то, о чем я прошу, — повернулся Коерлис кТил, — я убью первой девчонку. Поняла? Зажарю ее хорошенькую головку.

Глаза у него стали совсем безумные; Флинкс чувствовал, что вот-вот Коерлис сорвется. Флинкс по опыту знал, что образумить человека, дошедшего до полного нервного истощения, практически невозможно.

— А каковы твои планы в отношении меня? — спросил Флинкс.

Коерлис поднял пистолет и ухмыльнулся:

— Да какие там планы… Ты меня больше не интересуешь.

Пытаясь выиграть время, Флинкс кивнул на мешок с Пип:

— Ты получил то, что хотел. Теперь ты мой должник.

— Я твой должник? — Коерлис медленно покачал головой. — Хорошо. Десять тысяч кредитов, неплохо звучит? — Флинкс не отвечал, и Коерлис начал загибать пальцы свободной руки. — А теперь посчитаем мои расходы: стоимость поиска твоего корабля, потеря делового времени на Самстеде, гибель четырех ценных работников. По всему выходит, что это ты мне должен, Линкс. Что-то около миллиона кредитов, если не все два.

— Я в состоянии заплатить, — кивнул Флинкс, — но как ты, наверно, заметил, тут нет банков.

На лице Коерлиса появилась неуверенность:

— Проклятье! Почем я знаю, что ты не врешь? Хотя это не имеет значения. Я всегда требую, чтобы со мной расплачивались немедленно, а этого ты сделать не можешь. Придется довольствоваться другой платой. — Он взмахнул пистолетом: — Встань на краю.

Флинкс медленно двинулся в указанном направлении.

— Хочешь застрелить?

Коерлис пожал плечами:

— К чему тратить заряд? Свалишься, тут тебе и конец, если, конечно, ты не умеешь летать, как твоя крылатая подружка. Скажи, ты умеешь летать, Филип Линкс? Как думаешь, ты расшибешься в лепешку или будешь медленно подыхать со сломанными костями? — Целясь во Флинкса, он осторожно нагнулся и посмотрел в долину. — Если повезет, сломаешь шею. Если же нет, то поживешь еще. Но вряд ли долго — здешние хищники свое дело знают. Может быть, даже проявят милосердие и прикончат тебя до того, как начнут пожирать. — Довольный собой, Коерлис добавил: — Да, это лучше, чем просто застрелить тебя.

Давай, Линкс, покончим с этим! Хочешь, просто шагни, хочешь, прыгни с разбегу, — как тебе больше нравится.

Флинкс не двигался, и Коерлис нахмурился:

— Даю тридцать секунд. Потом прострелю оба колена, и Чаа сбросит тебя вниз. Может, ты упадешь на мягкое и сумеешь доползти до своего шаттла. Хотя мне плохо верится в это.

Не зная, что делать, и, в сущности, не имея выбора, Флинкс постарался взять себя в руки. Может, удастся поймать лиану и остановить падение? Он сделал глубокий вдох. Досаднее всего, что Коерлис получает от всего этого удовольствие; Флинкс ощущал его чувства.

Внезапно он уловил сильный эмоциональный выброс, и не те, кто стоял рядом, были источником этих эмоций. Что это? Очень хотелось разобраться, но на это у Флинкса уже не было времени.

А затем произошло то, чего не ожидал никто: череп Коерлиса лопнул, словно переспелая дыня.


Глава пятнадцатая


Мгновенье обезглавленное тело стояло покачиваясь; кровь фонтаном била из обрубка шеи. Сведенные судорогой пальцы нажали на спусковой крючок, и Флинкс поспешил рухнуть, закричав Тил и детям «Ложись!». Единственный луч угодил в небо, лишь пара срезанных сучьев полетела вниз. Потом Коерлис тяжело упал ничком. Наверняка он даже не успел удивиться.

Му'Атахл круто развернулся, вскидывая свое тяжелое ружье, но сделать ответный выстрел не успел. Вездесущая густая растительность хорошо укрыла нападающих. Град выстрелов из энергетического и реактивного оружия выбил лучеметы из рук нечеловека, а потом заставил и его самого рухнуть на колени. Последний луч оставил темную борозду на удлиненной морде и ровную круглую дыру в скошенном лбу. Без единого вздоха могучий Му'Атахл завалился на бок и скончался. Из ранца у него на спине посыпалось снаряжение.

Неистово паля в заросли, Пилер отшвырнул мешок с Пип и бросился бежать по ветви. Флинкс приподнял голову, чтобы видеть происходящее. Пока Пилеру везло, пущенные ему вдогонку лучи и реактивные пули не достигали цели. Если он не нарвется на засаду и не потеряет путевод, у него даже будет шанс добраться до своего шаттла.

Но нет. В какой-то момент Пилер оступился, отчаянно замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, и сорвался с ветви.

Только спустя несколько долгих секунд его крик заглушили звуки ломающихся ветвей. Флинкс поднялся на ноги.

— Как говорится, своевременная неожиданность. — Он посмотрел на Тил и детей — целы и невредимы — и огляделся по сторонам: — Эй, выходите! Мы хотим поблагодарить вас!

— Поблагодарить нас? — с акцентом повторили из зарослей; тон был сухой и резкий. — Полагаю, есть за что.

Откуда взялся этот невидимый спаситель, недоумевал Флинкс? Без его вмешательства юноша уже наверняка лежал бы где-то внизу с переломанными костями, а может, и мертвый. Да, он спас жизнь Флинксу и, скорее всего, спас жизнь Тил и ее детям.

Флинкс прошел мимо обезглавленного Джек-Джакса и мимо теперь уже полностью покрытого цветами тела бедняжки Айми. Почувствовав приближение хозяина, Пип зашевелилась в мешке.

— Успокойся, подружка, — пробормотал Флинкс, опускаясь на колени. — Сейчас я тебя выпушу. — Он протянул руку к веревке, которой был затянут мешок.

Однако все тот же голос остановил его:

— Пожалуйста, не делай этого. Будет лучше, если твой замечательный крылатый друг останется там, где он сейчас.

Из густой зелени появилось несколько силуэтов. Двое соскользнули по альпинистским тросам, автоматически ушедшим в плоские ящички, как только их хозяева оказались на ветви. На всех были камуфляжные костюмы.

Ни один из них не был человеком.

Флинкс похолодел. Теперь ясно, почему он не распознал уловленные недавно эмоции. Нельзя сказать, что эта раса была совсем незнакома ему, но он уже давно не сталкивался с ее представителями.

Тил и дети столпились вокруг Флинкса.

— Кто это? — любопытство Двелла пересилило страх. — Ходят как люди, но выглядят совсем не так.

— Они тоже люди, но другие. — Флинкс поспешил оказаться между вновь прибывшими и Тил с ребятами. — Совсем другие.

Пип яростно ворочалась в мешке у ног Флинкса. И впрямь — пусть лучше пока там и остается. Флинкс понимал, что если они попытаются сбежать, то будут застрелены на месте, и карликовый дракон ничем не поможет.

А пришельцы появлялись из зарослей один за другим; он насчитал одиннадцать, и не было уверенности, что в кустах не скрываются еще десятки. Даже Пип не справится с таким количеством прекрасно обученных, вооруженных до зубов противников. Это не свихнувшийся на своем упрямстве Коерлис и его безмозглые телохранители, а профессионалы, и вести себя они будут соответственно. Сейчас для Пип безопаснее в мешке — ее привычка без колебаний защищать хозяина на этот раз только помеха.

На всех вновь прибывших были темные очки, все они несли громоздкие ранцы и оружие. Даже если бы Коерлис был предупрежден об их появлении, у его отряда не было бы ни малейших шансов на победу.

Мысли в голове Флинкса мчались галопом. Нежданные спасители ничем не выдавали своего присутствия до тех пор, пока Коерлис не собрался убить своего недруга. Отсюда можно сделать вывод, что Флинкс нужен им живым.

Но что им нужно от него и что они здесь делают? Можно не сомневаться, альтруизм тут совершенно ни при чем. У а-аннов даже не существует такого понятия, как альтруизм.

Ему уже приходилось сталкиваться с представителями Империи А-аннов — галактической державы, уступающей в размерах и силе только Содружеству, которое а-анны со всей осторожностью, но постоянно испытывали на прочность. Они не гнушались подкупа и шантажа; они затевали локальные войны и шли на попятную, как только сталкивались с превосходящими силами.

Последний раз Флинкс встречался с ними на Ульру-Уджурре. Там обуреваемые жадностью верноподданные императора занимались тем, что разворовывали богатства планеты, даже не подозревая о том, что ее главное богатство — смешные мохнатые существа, похожие на земных медведей. Только Флинкс раскрыл тайну ульру-уджурриан и стал их другом. Или, по крайней мере, заводилой в их великой игре. В свою очередь, урсиноиды позволили ему участвовать в своих забавах и помогли ему осознать себя — без их помощи он до сих пор, образно говоря, блуждал бы в потемках.

Флинкс был бы несказанно рад, окажись кто-нибудь из них сейчас здесь.

Когда некоторые из солдат-рептилоидов подняли очки на высокие чешуйчатые лбы, Кисс показала пальцем на стоящего ближе всех:

— Смотри, мама, какие смешные! Словно прайнделечи, только глаз и ног меньше чем надо!

Тил цыкнула:

— Тс-с, дочка. Мы же не знаем пока, чего они хотят, — Она посматривала на Флинкса, пытаясь угадать его настроение.

Появившийся из джунглей первым рептилоид остановился. Он был необычно высок для представителя своей хвостатой расы, но это позволяло Флинксу хорошо рассмотреть его глаза — желтые зрачки с вертикальной черной щелью, заключенные в зеленые кольца. Флинкс не дрогнув встретил взгляд а-анна, зная, что если отвести глаза, это будет воспринято как слабость.

Еще Флинкс разглядел узкую, длинную чешуйчатую морду и острые зубы. Офицер был одет в зеленый камуфляжный костюм, с облегающим хвост чехлом. На когтистых ногах — сапоги на толстой подошве, с плетеными голенищами; сапоги эти делали а-анна выше, не отнимая подвижности. С форменного ремня свисал пистолет с длинным стволом. В отличие от солдат, нагруженных ранцами, офицер путешествовал налегке. Очки с толстыми стеклами он снял и теперь держал в искусно намани-кюренных когтях. Хвост машинально хлестал из стороны в сторону.

Имперские бойцы, все до одного, понял Флинкс. Он насчитал одиннадцать а-аннов и не чувствовал, чтобы среди зелени скрывался кто-то еще. Однако уверенности в этом не испытывал — слишком уж часто «барахлил» его Дар в последнее время.

Нет, у Коерлиса и его людей не было против а-аннов ни малейшего шанса. И это отнюдь не отряд глубинной разведки. Судя по тому, насколько тщательно подобрано снаряжение, они летели не наугад. И вовсе не случайно наткнулись на Коерлиса с его людьми, и так же не случайно спасли Флинкса. Они искали что-то конкретное и были готовы к борьбе. Вопрос: что они искали? Наблюдая за офицером, Флинкс чувствовал, что вот-вот узнает ответ.

Он кивнул-на труп Коерлиса:

— Если бы я не был так хорошо знаком с вашей расой, то поблагодарил бы тебя.

А-аннам нравилась прямота:

— Твоя точка зрения обоснована. Ты ведь не знаешь, ради чего тебя спасли.

Симворечь офицера была почти безупречна; никакого шипения, которым обычно сопровождались попытки а-аннов говорить на языке Содружества.

Флинкс говорил, не смотря в лицо собеседнику. Этим он давал офицеру понять, что тот не такая уж важная персона.

— Странно, что вас здесь так мало. Это негостеприимный мир.

А-анн печально вздохнул:

— Ты прав, сначала нас было больше. Но на одного что-то свалилось сверху, он сорвался с ветви, по которой мы шли, и упал в бездну. Его крики до сих пор звучат в наших ушах. Второй наступил на гнилую кору и провалился в дупло, где обитало какое-то крупное растение. Мы тут же бросились на помощь, но к тому времени, когда добрались до нашего товарища, растение уже сожрало его ноги до бедер. Со мной тут два врача, и он мог бы умереть без боли, но он, верный традициям нашего народа, решил скончаться в полном сознании. Я сам сделал ему укол смертельного яда, как повелевал мне долг. — Резкие взмахи хвоста подчеркивали мучительность этих воспоминаний. А-анны предпочитали выражать эмоции жестами, а не словами. — Понимая, сколь рискованно пребывание в этом мире, я считаю, что нам исключительно повезло. Мы потеряли всего лишь двоих и нашли тебя, Филип Линкс.

Значит, это он нужен рептилоидам. Понадобиться им он мог по нескольким причинам, но не стал высказывать своих догадок. Оставалась крохотная надежда, что он ошибается.

Офицер взмахнул обеими руками и хвостом, как бы охватывая все окружающее.

— Удивительная биосфера, не правда ли?

— Удивительно то, что тебя восхищает эта природа. Ведь у тебя на родине все по-другому, не так ли?

Офицер выпустил очередь самых диких пронзительных звуков, которые заменяли его расе смех. А-аннам вовсе не были чужды ирония и юмор.

— Твое замечание не лишено смысла, Филип Линкс. Да, мы предпочитаем сухие места, где гораздо меньше растительности. Несмотря на специальное снаряжение, здешняя влажность утомительна для моих солдат. В нашем аду, в отличие от человеческого, очень-очень сыро. — Эти слова он сопроводил мудреным салютом, которым а-анны приветствовали тех, кто не принадлежал ни к дворянскому, ни к военному сословию. — Я граф Каавакс ЛИД, почетный слуга его Высокочтимого и Сиятельного Величества императора Моека VI.

— Мне представляться, по-видимому, нет нужды, а это мои друзья, — Флинкс кивнул на Тил и детей.

Взгляд графа Каавакса скользнул по ним, словно по пустому месту.

— Еще одна ветвь или разновидность вашей чрезмерно плодовитой расы. — Он говорил холодно, сухо, но не проявляя враждебности. — Мы уже некоторое время идем по твоим следам. — Он указал в ту сторону, где трое солдат ворошили имущество Коерлиса. Другие а-анны рассматривали зацветший труп Айми, стараясь к нему не прикасаться. — И, как выясняется, не только мы. У тебя много врагов?

— У меня вообще нет врагов, — ответил Флинкс.

— Я тебе не враг, — без улыбки, но достаточно дружелюбно сказал Каавакс.

Флинкс улыбнулся; он знал, что а-анны умеют распознавать выражения человеческих лиц. Однако в эмоциях чужеземца преобладали антипатия и даже отвращение. Флинкс был единственным представителем человеческого рода, от которого граф Каавакс при всем желании не смог бы скрыть свои истинные чувства.

— Должен ли я сделать из твоих слов вывод, что ты мне друг? — ровным голосом спросил Флинкс.

— Позволь сформулировать мое отношение следующим образом: я буду крайне огорчен, если придется убить тебя. Теперь ты, надеюсь, догадываешься, что мы ждем от тебя сотрудничества. И уверяю, ты будешь щедро вознагражден.

— Трепещу от счастья, — сухо ответил Флинкс и кивнул на останки Коерлиса. — Похоже, ты не хотел, чтобы он убил меня. Интересно, почему?

— Что за вопрос? По всем законам логики и этики а-аннов ты бы должен благодарить меня, стоя на коленях. Однако ты человек, и поэтому нелепо ожидать от тебя цивилизованных манер. У вас, людей, искренняя благодарность — дешевый предмет потребления, вроде соли.

— Ты уж извини. — Флинкс заставил себя улыбнуться. — Я бы встал на колени, да спина что-то побаливает. Значит, ты не желаешь моей смерти?

— Напротив, мы очень хотим, чтобы ты как можно дольше прожил в добром здравии, — ответил граф, сверкнув зубами.

— А мои друзья? — Флинкс кивнул на Тил.

Граф Каавакс ответил жестом, сочетающим в себе безразличие второй степени и любопытство третьей. Как выяснилось, иногда он присвистывал.

— С-сиссист. Их будущее в твоих руках. Если они для тебя важны, мы, со своей стороны, готовы проявить к ним сдержанный интерес.

Флинкс сложил руки на груди, «прислушиваясь» к эмоциям графа.

— Может, объяснишь, что вы тут делаете? И чем объясняется такой интерес ко мне?

А-анн, подумав, ответил:

— Мне не приказывали утаивать от тебя информацию, Филип Линкс. Несколько лет назад подданный нашей империи частенько бывал на одном из закрытых миров, находящемся в пределах обусловленных договором границ Содружества. С этим почтенным а-анном я имею отдаленную родственную связь через брак. В то время он занимался разработкой месторождений полезных ископаемых; впоследствии эта деятельность была свернута. Думаю, ты слышал о свойствах алмаза Януса?

Флинкс слышал, разумеется. И все помнил. И ему стало страшно.

— Дальше события переносятся на другую планету Содружества, планету под названием Длинный Тоннель. И принимают еще более интересный оборот. У нас на тебя заведено целое досье, пс-сиссин, и согласно ему, ты не так давно почтил визитом оба эти мира.

— У вас хорошие шпионы, — с кривой улыбкой заметил Флинкс.

— А как же иначе? Содружество гораздо крупнее и могущественнее нас. На сегодняшний день, во всяком случае. — Желтые глаза замерцали.

Вот, значит, как, подумал Флинкс, лихорадочно перебирая в уме возможные объяснения, оправдания и отговорки. Но откуда а-аннам известно о нем и, главное, о его уникальном Даре? Что они знают о случившемся на Ульру-Уджурре несколько лет назад и на Длинном Тоннеле совсем недавно?

Граф сделал жест, выражающий высшую степень интереса и восхищения.

— Ты путешествуешь на борту удивительного судна, господин Линкс. Одного из самых замечательных кораблей во всей галактике.

Так вот в чем дело! Изо всех сил скрывая облегчение, Флинкс перевел дух. Его изувеченная борцами за усовершенствование человека генетика тут совершенно ни при чем, равно как и тщательно скрываемый Дар. Их интересует «Учитель».

И все же особенно радоваться пока было нечему, напомнил он себе; свобода по-прежнему недосягаема. Пип в мешке, а без нее Флинксу, Тил и детям нечего и мечтать о том, чтобы одолеть одиннадцать элитных а-аннских солдат.

Ситуация, безусловно, изменилась, но трудно сказать, в какую сторону, лучшую или худшую. Граф Каавакс — представитель расы заклятых врагов челанксийской цивилизации. С другой стороны, он, в отличие от Коерлиса, был рептилоидом трезвомыслящим и внимал доводам логики. Лучше иметь дело с прагматичным а-анном, чем с одержимым человеком.

Однако для того, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, нужно как можно больше узнать о Кааваксе. И начать легче всего со светского разговора.

— Вы прибыли сюда на шаттле? Если да, то там, на горе, теперь, наверно, ужасно тесно.

— Места вполне достаточно, просто потребовалось искусное маневрирование, — ответил граф. — Думаю, ты поймешь, почему мы не сразу пришли к тебе на помощь. Решили сначала как следует вникнуть в ситуацию, что мы и сделали.

— Чем вас мог заинтересовать мой скромный корабль?

— Пс-сасск. Ты, видимо, шутишь. По донесениям наших агентов, он способен садиться на планеты, что теоретически возможно, но практически до сих пор было неосуществимо для судна с КК-двигателем. Если донесения правдивы, это означает, что или ты, или твои знакомые наилучшим образом устранили это противоречие между теорией и практикой. Даже со скидкой на твою юность, думаю, нет необходимости объяснять тебе, насколько такое открытие интересно для военных, к какой бы расе они ни принадлежали.

Наши агенты узнали также, что ты не сообщил об этом открытии никому и используешь его исключительно в собственных интересах. Это удивило нас, но можешь не сомневаться: мы обязательно получим ответы на свои вопросы.

— Я получил это судно от друзей, — объяснил Флинкс проникновенно. — Подарок, понимаешь? Именно поэтому я решил никому не рассказывать о его возможностях.

По лицу графа Каавакса было видно, что эти слова не объяснили ему ничего.

— Но ведь люди, получив эти сведения, обрели бы и огромное преимущество перед нами.

Ответ Флинкса свидетельствовал лишь о том, что в военных делах он профан:

— Содружество и сейчас прекрасно справляется с Империей. Конечно, если бы у нас были корабли с такими двигателями, как на «Учителе», это дало бы нам преимущество, но лишь временное.

— Почему временное? — Щели в зрачках расширились.

— Ты же сам хвалился, какие у вас отличные шпионы. Рано или поздно они с помощью взяток или шантажа вытянули бы информацию, а то и просто выкрали бы ее. Как только на имперских кораблях появятся такие же двигатели, как на челанксийских, равновесие сил восстановится. Военных, конечно, гонка вооружений осчастливит, зато вряд ли она доставит удовольствие простому народу. Силы уравновесятся, но общий разрушительный потенциал возрастет. Ну, я и решил, что лучше помалкивать. В отличие от многих других людей и транксов, я ничего не имею против твоей расы. Насколько мне известно, проблемы, породившие конфликт между нами, давным-давно исчезли, так же, как и те, кто в свое время раздул эту вражду.

Граф принял позу, выражающую вторую степень непонимания вкупе с первой степенью несогласия.

— Очень эгоистичный подход и, следовательно, очень человеческий. Однако я воспитан в других культурных традициях, а они полностью исключают эгоизм. Империи нужен секрет твоего двигателя, потому что это обеспечит ей преимущество. Раса а-аннов не брезгует никакими средствами для достижении победы. Советую отказаться от юношеского идеализма, если хочешь и дальше пребывать в добром здравии.

— Я ничем не могу помочь тебе, — раздраженно проговорил Флинкс. — Я не инженер, не ученый и понятия не имею о том, как работает двигатель «Учителя» и как его конструкторы обошли уравнение Курита-Киношита или как у вас, а-аннов, это называется.

— С-сиссист. Об этом можешь не беспокоиться. На борту моего судна хватит специалистов, чтобы разобраться с твоим двигателем. Однако твой корабль умеет защищаться от вторжений.

Флинкс с трудом сдержал улыбку:

— Вы пытались проникнуть на борт моего корабля.

— Естественно. Иначе зачем бы мне гоняться за тобой по этим адским джунглям и теперь урезонивать тебя. Мы просто пересадили бы экипаж на борт твоего корабля и улетели.

— Оставив меня погибать.

И снова улыбка на физиономии графа отразила далеко не все его чувства:

— У тебя есть друзья. Ты бы выжил. — Он кивнул на тело Коерлиса. — Это несравненно больше того, что предлагал твой же соплеменник… Поскольку вооружение твоего судна не сравнимо с тем, которым располагаем мы, пришлось воздержаться от обстрела твоего корабля. Нам еще жить не надоело, и к тому же твой корабль нужен нам целым и невредимым. Мы не могли исключать, что он запрограммирован на самоликвидацию при высоком риске захвата, а это сведет к нулю весь смысл нашего пребывания здесь. Тогда и было принято решение: найти тебя и договориться по-хорошему.

— Как вам удалось проникнуть так далеко в глубь Содружества?

— Мы были очень осторожны, но все равно это оказалось нелегко. Помогло и то, что этот мир, хоть и лежит в сфере влияния Содружества, находится вдали от главных торговых путей.

Тебе также следует знать, что я уполномочен при необходимости идти на уступки. Моя задача — узнать секрет твоего корабля, а способы ее решения оставлены на мое усмотрение. Иными словами, я вправе предложить тебе значительную сумму. Ты можешь даже остаться владельцем своего корабля.

Если же ты отклонишь это в высшей степени щедрое предложение, я готов использовать другие средства для достижения нашей цели. Но в этом случае ты не получишь прибыли и даже лишишься того, что уже имеешь. Выбор за тобой.

Я не жду благодарности за спасение жизни, на которую покушались другие представители твоей же расы. Но я настаиваю на том, чтобы ты вернулся на свой корабль и пропустил на борт группу наших специалистов. Под их контролем твой корабль через плюс-пространство переместится на Блазузарр. Там с тобой будут обращаться хорошо.

— Значит, я пленник?

— Нет, почетный гость. Что же касается твоих местных друзей, то вряд ли они смогут уведомить власти Содружества о происшедшем здесь. Совершенно очевидно также, что они не догадываются о предмете нашей с тобой беседы и потому могут идти с миром, когда сочтут нужным.

— Я не хочу и не буду делать ничего, что может вызвать конфликт между Содружеством и Империей А-аннов, — проговорил Флинкс. — Кроме того, мне совершенно ясно, что в твои намерения не входит предоставить мне свободу. Да, я не могу подробно описать принцип работы двигателя моего корабля, так что в этом отношении вам опасаться нечего. Но зато я могу сообщить властям Содружества о том, что вы завладели моим кораблем.

— Ты не веришь моему слову, с-сисстин? — В голосе графа послышалось раздражение, которое тут же передалось стоящим неподалеку солдатам.

Флинкс улыбнулся:

— Слову а-аннского графа? Как можно? Ты сказал, что я останусь владельцем своего корабля и что со мной будут хорошо обращаться на Блазузарре. Но что за радость владеть кораблем, не имея возможности когда-либо покинуть его?

Тон графа сменился на успокаивающий:

— Лучше жить долго в роскоши столичного города, чем скоро погибнуть здесь, став добычей хищников.

Флинкс расправил плечи, глядя сверху вниз на графа:

— Мой выбор сделан. Я не могу допустить, чтобы вы завладели секретом «Учителя». Это было бы предательством по отношению к тем, кто подарил мне его.

— Между прочим, эта проблема интересна сама по себе. Кто подарил тебе судно? Где было сделано невероятное научное открытие?

Флинкс вспомнил необыкновенно талантливых и добрых ульру-уджурриан, которые сумели сохранить в себе что-то детское, и невольно улыбнулся:

— Ты не поверишь, если я скажу.

— Да, я не слишком доверчив, но все же готов выслушать твой ответ.

—. Подумай сам: если мой корабль и впрямь способен творить чудеса, как ты предполагаешь, то зачем мне понадобилось садиться здесь, где нет ни городов, ни других очагов цивилизации?

Граф Каавакс задумчиво посмотрел на Флинкса:

— Я и сам задавался этим вопросом. Думаю, придет время, и ты расскажешь. А теперь пошли. — Он повернулся.

Флинкс глубоко вздохнул и окинул взглядом заросли. Достаточно ли долго продолжалась беседа, достаточно ли долго Флинкс отвлекал внимание графа?

— Мне очень жаль. Я остаюсь здесь, со своими друзьями.

Граф Каавакс ЛИД резко повернулся к нему:

— Я сказал, что твои друзья могут идти восвояси. Для того, кто считает своим долгом не допустить конфликта между державами, ты поразительно непоследователен. Что если я убью этих туземцев одного за другим, начиная с самого младшего? — Он положил руку на рукоятку своего длинноствольного пистолета.

— Что если это не заставит меня передумать? — спросил Флинкс.

— Думаю, заставит. В этом отношении вы, люди, достаточно предсказуемы. Чтобы сэкономить время и продемонстрировать свое великодушие, я не убью их сразу. Буду отрубать ребенку женского пола конечности по одной, пока он не скончается. Если этого окажется недостаточно, займусь ребенком мужского пола, а потом и матерью. Если ты по-прежнему будешь упорствовать, дойдет очередь и до тебя, но не здесь. На борту моего корабля имеется более сложная техника соответствующего назначения.

Каавакс произнес все это вежливым тоном — в лучших традициях а-аннской аристократии.

— Пусть лучше погибнем мы вчетвером, чем миллионы.

— Это нелогично. Зачем обрекать себя и друзей на пытки, если результат все равно будет тот же?

Изучая эмоции графа, Флинкс понял, что тот в самом деле убежден в своей правоте.

Что задержало фуркотов, взволнованно подумал юноша? Каавакс настроен действовать, и вряд ли удастся надолго оттянуть решающий момент.

Флинкс постарался напустить на себя покорный и несчастный вид:

— Ладно, ты победил. Я пойду с тобой.

А-анн жестом выразил вторую степень удовлетворения:

— Конечно пойдешь. Ты же не враг себе.

Флинкс сделал шаг вперед, но рептилоид преградил ему путь:

— Куда ты направляешься, Линкс?

Флинкс удивленно посмотрел на него:

— К месту посадки, конечно. Туда, где стоят шаттлы.

Лорд указал ему в противоположную сторону.

— По-твоему, я настолько глуп, что, потеряв двух солдат на враждебной планете, готов принести в жертву и остальных? Вот там, — махнул он лапой с аккуратно подстриженными когтями, — в лесу, есть долина. Она достаточно велика, и шаттл сможет опуститься достаточно низко. Мы перейдем на его борт прямо отсюда.

Повернувшись, граф прошипел что-то на своем языке одному из солдат. В свое время Флинкс изучал а-аннский язык и, хотя не достиг большого успеха в этом деле, сейчас без труда перевел краткий приказ графа.

Солдат отцепил от пояса матовый цилиндр — устройство связи; включил его и произнес несколько слов. Граф Каавакс снова повернулся к Флинксу:

— Совсем скоро мы покинем это место.

— Надеюсь, твой пилот не заблудится, — проворчал Флинкс.

Надежда все еще не оставляла его. Взглянув на Тил, он понял, что ею владеет это же чувство. Она верила, что фуркоты не подведут. Флинкс постарался успокоиться.

Заметив его взгляд, она негромко сказала:

— Я не понимаю, Флинкс. Что происходит?

Он успокаивающе положил ей на плечо руку под пристальным взглядом Каавакса:

— Этим небесным нелюдям кое-что нужно от меня. Однако они ни в коем случае не должны это получить, даже подвергнув меня пыткам. Иначе случится непоправимая беда. Я хочу сделать так, чтобы он отпустил тебя и детей, ведь вы тут совсем ни при чем.

— Я так и подумала. — Тил пристально смотрела Флинксу в глаза. — Если это так важно, поступай, как считаешь нужным.

До чего же она хороша, уже в который раз подумал он.

— Они хотят, чтобы я отправился с ними. — Он поднял взгляд к небу.

Глаза у нее округлились:

— В Верхний Ад?

— Нет. Еще дальше. Есть такое место… позади неба… — Ну как ей объяснишь? — Оттуда давным-давно прибыли ваши предки. Оттуда прибыл я сам. Он хочет, чтобы я улетел вместе с ним в его шаттле.

— Шаттл? А, небесная лодка. — По-видимому, это слово запомнилось ей из легенд о далеких временах.

Флинкс кивнул, и оба замерли в ожидании.


Глава шестнадцатая


А-аннские солдаты все время переговаривались друг с другом. Им было очень не по себе, Флинкс чувствовал это. Они мечтали поскорее выбраться из этого враждебного окружения, где гибель могла настигнуть в любой момент; кроме того, на них плохо действовали физические условия этого мира. Ткань камуфляжных костюмов хорошо поглощала скапливающийся на коже конденсат, и все же а-анны тяжело дышали, широко открыв рты, чтобы хоть немного освежиться. Потеть, как люди, они не могли.

Но дисциплина в а-аннской армии была великолепна. Поэтому вряд ли можно судить строго двух солдат, у которых не выдержали нервы и которые без команды открыли огонь по зарослям, увидев там кого-то огромного и грозного, движущегося в их сторону. Флинкс тоже заметил это существо — с окрасом как у лосося, покрытое шипами наподобие средневековой булавы. Три яростных глаза сверлили потенциальную добычу; но они исчезли в зеленой глуби, как только засверкали лучи и полетели реактивные пули. Ни один выстрел не поразил цель.

Успокоив солдат, Каавакс вернулся к людям:

— Что это было?

Внешне он держался хладнокровно, и только Флинкс со злорадством уловил тревогу. Граф Каавакс был напуган гораздо сильнее, чем можно было судить по его виду.

— Скорее всего, челеас, — ответила Тил небрежно. — Очень быстрый, очень опасный зверь.

— Его облик и поведение подтверждают это. — Каавакс не сводил с зарослей настороженного взгляда. — По-твоему, он вернется?

— Нет. Если бы он хотел напасть, то кое-кто из вас уже был бы мертв. Наметив себе жертву, челеас идет до конца. В схватке с ним возможны лишь два исхода —убить или быть убитым.

— Тогда почему же он испугался и удрал, когда мои солдаты открыли огонь?

Взгляд зеленых глаз Тил обежал а-анна с головы до кончика хвоста.

— Если челеас не напал, значит, на уме у него было что-то другое. — Она снисходительно улыбнулась. — Испугать его невозможно. И почему ты решил, что он удрал?

Граф вздрогнул и снова принялся озираться:

— Он все еще здесь?

Тил пожала плечами:

— Не знаю. Можешь послать своих людей, они выяснят.

Граф Каавакс дал понять, что оценил шутку.

— Уж прости, но я не могу позволить себе этого удовольствия. — И добавил, заметив, как Флинкс покосился на мешок с Пип, который караулили два солдата: — Даже и не думай, Линкс. Твой опасный зверь останется в мешке. Для общего спокойствия.

Над головами возник слабый гул, быстро перешедший в приглушенный рев; его эхо прокатилось по чаще. У а-аннов этот шум вызвал чувство огромного облегчения. Тем не менее ни один солдат не оставил свой пост, не заметил Флинкс и открытого ликования. Эти бойцы были прекрасно вымуштрованы. Вряд ли на их месте люди вели бы себя так же сдержанно.

Граф Каавакс прошел мимо Флинкса, раздвинул ползучие растения и посмотрел вверх, на еле заметное, но быстро увеличивающееся пятнышко в небе.

— Да будет благословен миг, сиссинк, когда мы покинем этот гибельный мир. Мне здесь отвратительно все: флора и фауна, свет и климат. Трудно сказать, что хуже — день или ночь. А этот дьявольский дождь! Такой климат подходит только транксам, но даже и для них он наверняка слишком сырой.

— И для меня тоже, — сказал Флинкс. — Мне не больше, чем тебе нравится каждую ночь промокать до нитки.

— В таком случае Блазузарр покажется тебе вполне уютным.

— Я как-то побывал в пустыне. — Флинкс следил за медленно снижающимся шаттлом. — Не скажу, что пришел от нее в восторг.

Грохот двигателей уже заглушал речь. Двелл и Кисс возбужденно переговаривались, размахивая руками и на время позабыв о своих страхах.

— Огонь бьет у небесной лодки прямо из днища! — прокричала Тил на ухо Флинксу. — Почему она не сгорает?

— Видишь ли… Небесные лодки сделаны с тем расчетом, чтобы летать с помощью огня.

— С помощью огня? — Тил не сводила взгляда с корабля. — Но ведь огонь крайне опасен!

К разочарованию Флинкса, а-аннский пилот хорошо знал свое дело. Опускаясь по ровной дуге, через несколько минут шаттл поравняется с ветвью, на которой стоят люди и а-анны, и зависнет. Шансов у Флинкса остается все меньше и меньше.

Перекрывая шум двигателей, Тил сказала ему:

— Ты провел не одну ночь в этом лесу и знаешь, что во время дождя иногда вспыхивает огонь, оставляющий шрамы на небе.

Он рассеянно кивнул:

— Молния.

— Да, молния. Ты задумывался, Флинкс, почему молнии почти не вызывают в лесу пожаров? Почему растительность выгорает только на очень малых участках?

— Что? — Меньше всего Флинксу сейчас хотелось обсуждать подобные темы. Однако он проворчал: — Наверно, все дело в повышенной влажности.

— Отчасти да, но вообще-то молния может поджечь все.

— Тогда почему этого не происходит? — все так же рассеянно спросил Флинкс.

Ее губы едва не коснулись его уха:

— Потому что лес умеет защищаться.

В данный момент Флинкс не был уверен в этом, но вдруг он кое-что вспомнил:

— Дерево-громоотвод!

— Да, но есть еще и другие.

Шаттл а-аннов был больше его собственного — впрочем, в этом ничего удивительного. Неброский, сугубо прагматичный с точки зрения дизайна, он опускался на четырех стартовых двигателях, чтобы зависнуть рядом с ветвью, на которой его поджидали хозяева. Солдат-связист все время держал коммуникатор у рта и передавал указания графа пилоту.

Наконец шаттл остановился. Из дюз вырывались струи горячего газа, безжалостно выжигая растительность под собой.

В боку шаттла открылся люк, Флинкс увидел толпящихся внутри солдат. Словно длинный серый язык, к ветви потянулся выдвижной трап. Тут же в бок Флинксу уперся ствол лучевого пистолета — жест, доступный пониманию любого, на каком бы языке он ни говорил.

Чтобы быть услышанным, графу пришлось кричать:

— Как только трап коснется ветви, поднимайся на борт!

За его спиной солдаты образовали плотное кольцо, не сводя глаз с джунглей.

Флинкс кивнул и повернулся к Тил, думая, что бы сказать ей на прощанье. Она не смотрела на него; ее взгляд, как и взгляды детей, был устремлен куда-то влево.

Стволы трех крупных деревьев раздулись, расширились в несколько раз; Флинкс не замечал этого, пока следил за снижением шаттла. Солдаты тоже проглядели метаморфозу деревьев, пытаясь увидеть то, что крылось за ними.

Под несмолкающий рев двигателей трап продолжал выдвигаться. С того места, где раскаленные газы выжигали все живое, уже поднимались языки пламени. Разрастающийся пожар никак не сказывался на работе систем корабля, и пилот не обращал на него внимания, зная, что в любой момент может взлететь, если возникнет такая необходимость.

Флинкс, однако, уже ощущал идущий снизу жар. Он по-прежнему не сомневался, что из-за сырости огонь быстро погаснет, и поэтому не думал, что Тил и дети в опасности; ему было просто жаль, что гибнет множество растений и не успевших разбежаться животных.

Внезапно Тил закричала:

— Ложитесь!

И рухнула на ветвь. Дети мгновенно последовали ее примеру, а Флинкс замешкался и начал опускаться лишь тогда, когда его друзья уже прижались к коре. Вместо того, чтобы защитить руками головы, они зажмурили глаза и прикрыли носы и рты ладонями; заметив это, Флинкс поступил также.

— В чем дело? — взревел граф Каавакс. Держа Флинкса на мушке, он повернулся к своим солдатам, которые в замешательстве опустились на колени. — Нет никакой опасности! Встать!

Действительно, ничего страшного не происходило. Солдаты быстро успокоились и подчинились приказу.

Тяжелый сапог ткнулся в левую ногу Флинкса.

— Хватит валять дурака! Мне надоела проклятая жара, я хочу как можно скорее оказаться на борту. Не вынуждай меня приказывать, чтобы тебя тащили. Мои солдаты в плохом настроении и могут не проявить должной обходительности.

Флинкс не успел ничего ответить. Раздался оглушительный взрыв, перекрывший даже рев двигателей. Взрыву предшествовала краткая, но необыкновенно сильная вспышка эмоций, очень необычных, совершенно незнакомых ему. Пытаясь определить их источник, он почувствовал сильное давление в голове, над переносицей. Почти вжавшись лицом в кору, одной рукой он закрывал нос, а другой — плотно сжатые губы.

Три надувшихся, как пузыри, ствола достигли предела прочности и взорвались разом. Содержавшаяся в них густая пузырящаяся белая жидкость разлетелась тучей брызг, все залив в круге диаметром не менее сорока метров, и огонь на этом пространстве погас. Такова была реакция сверхъестественного леса на возникновение пожара.

При контакте с воздухом клейкое белое вещество вскипело, и там, куда оно угодило, все оказалось под толстым слоем пены. Легкая, но цепкая, она превратила Флинкса и его друзей в сугробы, а а-аннов — в снеговиков.

Пламегасящее вещество продолжало вытекать с громким клокотанием, его объем прямо на глазах увеличился в десять, в двадцать раз. Пена не пропускала воздух; теперь понятно, почему Тил и дети поторопились закрыть рты и носы. Флинкс испугался, представив, как он лежит мертвый, а его рот и легкие заполнены пеной.

Маленькая, но сильная рука схватила его за плечо и потянула вверх. Он открыл глаза — на него с тревогой смотрела Тил. Другой рукой она срывала со своего лица застывшую пену. Флинкс встал и принялся делать то же самое.

Внезапно ветвь под ногами вздыбилась, и оба упали. К реву двигателей внезапно добавился громкий треск. Недоумевая, Флинкс торопливо сдирал с лица полупрозрачную корку.

Воздухозаборники обоих левых двигателей оказались полностью забиты белым веществом, и а-аннское судно сильно накренилось. Ни автоматика, ни пилот не смогли предотвратить резкую потерю высоты.

Два правых двигателя продолжали работать на полную мощность, в результате чего шаттл с силой врезался в дерево, на котором расположились его хозяева. Весь в густой белой пене, Флинкс не сводил глаз с шаттла, который неудержимо относило в сторону. Ожил маневровый двигатель по левому борту — пилот пытался компенсировать отказ двух стартовых двигателей и набрать высоту.

Казалось, что все обойдется; судно пошло вверх. Однако маневренность его была почти нулевой. Это не имело бы значения, если бы шаттлу удалось вырваться за атмосферу. Там его пассажирам оставалось бы только ждать, когда на выручку придет звездолет.

Одновременно поднимаясь и заваливаясь влево, шаттл пересек всю долину и врезался в большое дерево на ее конце. Послышался приглушенный расстоянием взрыв, и судно провалилось в многоярусные заросли. Волна перегретого воздуха промчалась над головой Флинкса, отшвырнув его в сторону.

При взрыве возник новый пожар, и новые деревья-огнетушители раздулись и выбросили пенящийся сок. Через несколько минут потерпевший крушение шаттл был полностью погребен под растущим белым курганом. Вряд ли на его борту после всего случившегося кто-нибудь остался в живых.

Продолжая сдирать с себя застывшую пену, Флинкс сказал Тил, что с ним все в порядке, и пошел искать Пип. Со всех ползучих растений и лиан свисали, точно перезрелые плоды, белые пузыри; они лопались, стоило их задеть. Белая пена заполняла все вокруг, и ходьба по ней требовала крайней осторожности. Флинкс оступался на каждом шагу и едва не свалился с ветви.

Наконец он опустился на колени и принялся развязывать горловину мешка, чувствуя, как Пип энергично бьется внутри. На мгновенье их разумы соприкоснулись, и Флинкса обдало волной родного тепла. Он понял, что крылатая драконша невредима; два мешка прекрасно защитили ее от пены.

Тут сзади в шею Флинкса уперлось что-то холодное. Он ощутил новые эмоции, в которых, увы, никакого тепла не было.

— Оставь мешок, Линкс. — Граф Каавакс шагнул назад и взмахнул оружием. — У нас и так хватает проблем.

Неохотно поднявшись на ноги, Флинкс увидел, что граф тоже весь облеплен белым. Только лицо у него оставалось чистым. Почти все солдаты заходились кашлем. Двоим особенно не повезло. Когда деревья взорвались, а-анны глотнули смертельную дозу пузырящегося сока. Тот расширился и разорвал внутренности. Судя по виду жертв, это была ужасная смерть.

Итак, а-аннов осталось девять, считая графа. Все еще слишком много. Двелл, Кисс и их мать помогали друг другу очиститься от цепкой пены. Сердитые, испуганные солдаты занимались тем же, держа людей под прицелом.

Отряхивая затвердевшие капли с одежды, Флинкс вздрогнул, когда одна из них с нежным звоном рассыпалась в порошок под его пальцами, испустив слабый запах сирени. Спустя несколько мгновений капли начали лопаться уже самостоятельно. Окрестные джунгли заполнились ароматом сирени и перезвоном невидимых колокольчиков. К последнему аккорду успело образоваться белое облако; пылинки сверкали в солнечных лучах, словно крошечные алмазы. Ночной дождь унесет их в зеленые глубины, включив в безостановочный круговорот природы.

Глянув вниз, в долину, Флинкс увидел тонкую струйку дыма, поднимающуюся с места падения шаттла. Кое-где среди зарослей уже мелькали обитатели леса — они оправились от испуга и теперь занимались своими обычными делами. Падение инопланетного судна в их мирке не вызвало особого ажиотажа. Множество осколков шаттла разлетелось в разные стороны, некоторые засели в стволах и ветвях, и все покрывал пышный искусственный снег, мерцающий в желто-зеленом солнечном свете.

А-анны брезгливо, как насекомых-паразитов, стряхивали с себя порошок. От них прямо-таки веяло отвращением. Некоторые все еще кашляли и выплевывали белое, остальные чистили свой камуфляж и приводили оружие в порядок.

К Кааваксу подошел сержант с докладом:

— Погибли двое, достопочтенный. Временно небоеспособен рядовой Кейкави, но мы надеемся, он придет в себя.

Он показал на заходящегося кашлем солдата, из глаз которого текли слезы; его поддерживали под руки двое товарищей.

Каавакс нетерпеливо изобразил первую степень понимания и обратился к Тил:

— Женщина, эта пена вредна для людей?

Зеленые глаза вспыхнули:

— Только если много проглотить. Тогда она забьет внутренности.

Граф повторил жест понимания и снова посмотрел на сержанта.

— Ты слышал, что она сказала. Прими соответствующие меры. В крайнем случае пусть солдаты примут сильное слабительное.

— С-сисстик, уважаемый.

Солдат идея командира явно не привела в восторг. Но прочистка кишок все же лучше, чем смерть от их закупорки.

Не встретив возражений со стороны Каавакса, Флинкс подошел к Тил и детям.

— А что мне делать? — спросил он. — Я тоже наглотался этой дряни.

— Не волнуйся, — прошептала Тил. — Никакой опасности нет.

— Но ты же сказала а-анну… — Флинкс замолчал, увидев ее улыбку.

Каавакс разглядывал место аварии:

— Новые жертвы… Поскорее бы расстаться с этим миром. Дайте мне чистые сухие пески Блазузарра или Сисиркуса! — С шипящим вздохом он повернулся к пленникам: — Куда вы шли перед тем как вас захватили?

— К Дому-дереву, конечно, — ответила Тил, прежде чем Флинкс успел ей помешать.

— Дом-дерево? Как это по-человечески. — Граф снова повернулся к сержанту, в голосе явственно зазвучала аристократическая ирония: — Люди любят деревья. Это симбиоз. Не удивительно, что им удалось здесь выжить.

— И размножиться, — добавил сержант.

— Лично мне здесь совсем не нравится, — возразил Флинкс. — Слишком сыро. Есть и другие минусы.

— С-серс, — согласился Каавакс. — На каждом шагу тебя пытаются отравить, расчленить или выпотрошить. Значит, наши вкусы совпадают. Может, хоть это поможет нам наладить отношения.

Флинкс ухмыльнулся. Напрасно граф взял доверительный тон — его настоящие эмоции Флинкс читал как открытую книгу.

— На моем корабле было два шаттла, — сообщил Каавакс. — Обычно этого вполне достаточно. Однако пережитые лишения и трудности показывают, что мы отнюдь не на обычной планете. Один шаттл погиб на наших глазах, второй ждет на месте посадки. Эта местная женщина поможет нам благополучно вернуться к нему. — Он указал на мешок, покрытый белым порошком. — Сержант, поручите кому-нибудь заняться этим.

Сержант свистом подозвал рядового и отдал приказ. Солдат, явно недовольный выбором начальства, подошел к мешку, убедился, что он крепко завязан, и пристегнул его к своему ранцу. Он храбрился, но чувствовалось, ему совсем не хочется идти по чужому враждебному лесу, неся за спиной ядовитого хищника.

Сержант повернулся к Кааваксу:

— Что будем делать с нашими павшими?

— Оставим их тут.

— Можно найти дупло в дереве… — Сержант сделал жест уважения второй степени.

— Хочешь подвергнуть своих солдат неоправданному риску?

— Нет, достопочтенный, но…

— Не желаю впустую тратить время. — Кааваксу нелегко далось это решение, но он прятал свои чувства. — Любители мертвечины найдут тела в любом дупле. Или, может быть, их сожрет само дерево. В этом мире нам просто нет места, неужели ты этого еще не понял?

Сержант почтительно опустил взгляд:

— Хорошо, что шаттл садился достаточно далеко от нашего пленника.

— Щерсс, — прошипел Каавакс в знак согласия. — Нужно сообщить на борт корабля о случившемся. Адмирал Бейравик будет очень огорчен известием о потерях. Скажи ему, что с нами все в порядке и что пленник в безопасности. И еще доложи о том, как мы намерены действовать дальше.

Сержант кивнул. Он несколько минут переговаривался с кораблем по интеркому, а закончив, снова подошел к графу.

— Высокочтимый адмирал выражает свое сочувствие в связи с неудобствами, которые вам приходится претерпевать, граф Каавакс. Его инженеры готовы дистанционно подвести оставшийся шаттл сюда или в любое указанное вами место.

— Я очень признателен адмиралу Бейравику, но рисковать вторым шаттлом мы не можем. Если с ним тоже что-нибудь случится, мы застрянем в этом лесу до тех пор, пока из Империи не прибудет новый корабль с шаттлами. И ждать на вершине горы, пока нас снимут, мы тоже не можем. Адмирал Бейравик не осведомлен о крылатых хищниках этого мира. Наверху они сожрут нас в два счета.

Мы вернемся к месту посадки тем же путем, каким пришли сюда. Опуститься там мы смогли без помех; полагаю, и со взлетом затруднений не будет. Скажи адмиралу, что мы будем регулярно выходить на связь. — Граф глянул на свой поясной путевод и указал направление. — Выступаем. Командуйте, сержант.

Как смог, Флинкс перевел его речь Тил и детям.

— Скоро стемнеет, — заметила она. — Нужно искать ночное убежище.

— Когда видимость станет нулевой, остановимся на ночлег, — отмахнулся граф Каавакс; эти люди вечно беспокоятся из-за пустяков. — Именно так мы поступали, следуя за вами. Больше никаких задержек. — Он поднял пистолет. — Вперед, Линкс. Женщина, я буду указывать направление, а ты поведешь нас. Твои дети пойдут рядом со мной, так для них же будет безопаснее.

— Хорошо.

Флинкс взъерошил кудри Двелла, и мальчик впервые улыбнулся ему. Впереди шла Тил, за ней Флинкс и ребятишки, потом граф Каавакс. Вслед за ними шагали солдаты во главе с сержантом, стараясь выдерживать дистанцию, которую почему-то считали наилучшей. Рядовой, несший мешок с Пип, замыкал шествие. Ему приказали беречь ношу как зеницу ока и ни при каких обстоятельствах не подпускать к себе Флинкса.

Вскоре лесная долина с дымящимся белым холмом скрылась позади.



Глава семнадцатая



Наступили сумерки, а путники все еще не нашли подходящего места для ночевки. О кратковременном привале неумолимый, полный решимости граф Каавакс не желал и слышать. В конце концов запротестовали трое солдат, высланных вперед, чтобы освещать дорогу фонариками. Кстати, Тил шагала без малейших затруднений, явно не нуждаясь в искусственном свете. Ветвь, по которой они сейчас шли, оказалась узкой, а кора скользкой. Солдаты с фонариками здраво рассудили, что рано или поздно кто-нибудь из них оступится и улетит вниз — на верную гибель.

Каавакс вынужден был уступить:

— Сис-самед. Прямо здесь и проведем ночь.

Тил была поражена его безрассудностью:

— Мы не можем ночевать на открытом месте! Нужно найти укрытие от дождя и хищников.

Графа, однако, ее слова не убедили.

— От дождя нас защитят костюмы. Что же касается безмозглых хищников, то уж как-нибудь а-аннские солдаты с ними справятся. А вот вам, боюсь, придется помокнуть. — Он устремил взор в сторону зарослей. — Мне вообще нравится это место. Ветка очень узкая, и поблизости нет крепких вьюнов и лиан. Вряд ли вы попытаетесь сбежать под покровом темноты. Ведите себя как следует, и мы все вместе с радостью завтра встретим рассвет.

Тил подтянула Двелла и Кисс к себе:

— Нехорошо детям всю ночь мокнуть под дождем.

А-анн был неумолим:

— Не растают. Найдите какие-нибудь листья и укройтесь под ними. — В его голосе явственно проступило раздражение четвертой степени.

Этой ночью дождь не заставил себя ждать. Как только последние желтовато-зеленые лучи утонули в поднимающемся тумане, с неба обрушился потоп. Гром грохотал над скрючившимися на ветви путниками. Тил и дети, как могли, закрывались своими водонепроницаемыми плащами. Только у Флинкса не было никакой возможности укрыться.

Молния ударила в растущее неподалеку дерево-громоотвод, от запаха озона защекотало в ноздрях. Кто-то выругался на а-аннском. Пленникам смысл этих слов был ясен и без перевода.

Обращаясь к графу, Тил указала на большое растение, растущее прямо у них над головами:

— Этоброробод. Позвольте мне сорвать несколько листьев для Флинкса. Не хотите же вы, чтобы ваш драгоценный пленник заболел и умер?

Скорчившись под дождем, Каавакс посоветовался с сержантом и только после этого дал свое великодушное разрешение.

— Срывай, только быстро. — Чешуйчатые пальцы ухватили Кисс за руку с такой силой, что когти впились в кожу. Девочка съежилась от боли, но промолчала. — Уверен, ты принесешь безобидные листья и ничего больше.

Тил многозначительно посмотрела на дочь, которая неподвижно стояла рядом с а-анном. Флинкс не сомневался, что если бы Кисс получила приказ не дышать, она бы и не дышала до потери сознания. В этом суровом мире дети рано приучались подолгу не шевелиться — иначе здесь было бы невозможно выжить.

Тил подпрыгнула и ухватилась за свисающую лозу. Перебирая руками, поднялась на несколько метров и оказалась рядом с цветущим брорободом. На глазах у настороженных Каавакса и солдат сорвала несколько больших глянцевых листьев.

— Посмотрите-ка сюда, — сказал промокший солдат своим товарищам.

Его внимание привлекла целая гроздь серо-голубых цветов с силуэтом, напоминающим человеческий. Они свисали с высокой замшелой глыбы на ярких красных стеблях, не толще обычной нити. В темноте цветы флуоресцировали, испускали голубоватый свет. Причем довольно яркий — рядом с ними можно было бы даже читать.

— Красивые, — заметил сержант, — и полезные. Если кто-то приблизится, мы и без фонарей его увидим.

К тому времени, когда Тил вернулась с охапкой листьев и прикрыла ими Флинкса, свечение заметно усилилось. Теперь солдаты без труда различали лица друг друга. Сержант пришел в восторг.

Из оставшихся листьев Тил соорудила хлипкий навес, и все четыре человека скорчились под ним. Это было все же лучше, чем сидеть снаружи; в особенности для Флинкса, у которого не было плаща.

Ночью духота не спадала, но вот беда — дождь отнимал тепло, и люди мерзли. Флинкс прижался к Тил. Солдаты продолжали восхищаться ярким свечением голубых цветов. У женщины выражение лица было взволнованным; Флинксу хотелось спросить, в чем дело, но он счел за лучшее промолчать. Без сомнения, вскоре все станет ясно и так. Дети, тоже притулившиеся к матери, наблюдали за солдатами с не меньшим интересом.

Солдат, первым обративший внимание на необычные цветы, протянул руку к ближайшему соцветию. Голубоватое свечение перекинулось на мелкую чешую его запястья.

— С-сусам! Взгляните-ка, разве это не прекрасно?

— Скорее всего, растение светом приманивает ночных насекомых, для опыления. Не исключено, что это очень крупные насекомые. — Второй солдат с опаской всматривался в ночную тьму.

— Я читал, что такие растения есть на плоскогорьях далекого Чисскина, — заговорил третий солдат, — но сам ничего подобного еще не видел.

— Интересно, пахнут эти цветы так же приятно, как выглядят? — Первый солдат подтянул к своему носу цветок.

От ярчайшей белой вспышки Флинкс ослеп. Солдаты закричали от страха и боли. Флинкс принялся мигать, но зрение не возвращалось.

Чьи-то пальцы сжали его руку:

— Плохо, что остальные солдаты смотрели в другую сторону, — прошептала Тил.

— Я ничего не вижу!

— Тс-с! Зрение восстановится.

Флинкс заставил себя сидеть спокойно, прислушиваясь к тому, что творилось вокруг. Понюхавший цветок солдат заходился криком и тер невидящие глаза. Шатаясь, точно пьяный, он подошел к самому краю ветви, оступился и полетел в черную пустоту. Очень скоро послышался звук удара о твердое и крики смолкли.

Стоя цепочкой на краю ветви, его товарищи, которые не пострадали от вспышки, светили фонариками в сырую глубину леса.

— Чорсевазин, ты жив? — закричал кто-то из них.

— Ответь нам! — попросил другой.

Тишина. Сколько ни шарили они по зарослям лучами фонарей, найти тело своего незадачливого соратника так и не смогли.

Зрение между тем вернулось к Флинксу, хотя перед глазами все еще танцевали белые пятнышки.

— Что случилось?

— Цветок неглазей не любит, когда его беспокоят. Лесной мир чужих не жалует, и ночыо он суровее, чем днем. Чтобы привлекать насекомых к своему нектару, неглазей довольно ярко светится. Однако этот свет также привлекает тех, кто может съесть неглазей, польстившись на его нектар. Если прикоснуться к цветку не так, как надо, он может ослепить. — Тил склонилась над краем ветви, вглядываясь в бездонную пропасть.

Флинкс с огромным облегчением понял, что уже в состоянии различать силуэты. Окажись он на пару метров ближе к цветку, вспышка ослепила бы его надолго. Лицо несчастного Чорсевазина находилось всего в нескольких сантиметрах от цветка; наверно, вспышка не только лишила его зрения, но и причинила сильную боль.

В результате конвой сократился до восьми а-аннов.

Граф Каавакс ЛИД, почетный слуга его Высокочтимого и Сиятельного Величества императора Моека VI, в ярости повернулся к своей растерянной свите:

— Слушайте меня, вы все! Начиная с этого момента, какие бы прелестные растения не попались на пути — не прикасаться! Даже если мы набредем на драгоценное дерево кассеш — не прикасаться! Даже если обнаружим яму, полную похожих на жемчуг семян зисзаи — не прикасаться. Даже если будем проходить мимо целой груды драгоценных металлов и камней — не прикасаться. Не смейте дотрагиваться ни до чего, понятно? Обойти, увернуться, перехитрить — вот что надо сделать. — Он вперил яростный взгляд в каждого по очереди. — Даже если то, что привлечет ваше внимание, покажется таким же безобидным, как раковина лиеф, лежащая в песках нашей родной планеты, вы пройдете мимо!

Смущенные солдаты лишь бормотали в ответ что-то неразборчивое.

После разноса все вернулись на прежние места. Те, кто сидел рядом с Чорсевазином перед его гибелью, кипели гневом и как будто были готовы сразиться с кем или чем угодно, даже с дождем. Флинкс, Тил и дети снова устроились под импровизированным навесом.

— Им ни за что не добраться, куда они хотят, — уверенно заявила Тил. — Ты же видишь, лес не спускает с них глаз.

— Не стоит недооценивать их, — ответил Флинкс. — Да, этот бедняга Чорсевазин сделал глупость. Однако а-анны славятся тем, что не повторяют ошибок. Я знаю эту расу. Они очень целеустремленные и упрямые, и своего добиваются во что бы то ни стало. К тому же они умны и решительны. Чем выше а-анн по званию, тем он храбрее.

— И тупее, — хмыкнул Двелл.

Это был его мир, и мальчик чувствовал себя тут свободно, все время оставаясь настороже.

— Тот, с кем я разговаривал, занимает высокое положение в а-аннском обществе, — продолжал Флинкс. — Если он не выполнит свою задачу, не доставит меня к начальству, то потеряет лицо.

— Что значит — потеряет лицо? — спросила Кисс, растирая по личику дождевые струи. — Разве оно у него накладное?

Флинкс ласково улыбнулся девочке:

— Ты даже не представляешь, малышка, насколько права. — Он посмотрел на Тил: — Помнишь? Он сказал, что ты ответственна за их благополучное возвращение на место посадки. Если он потеряет много солдат, то винить будет тебя.

— Как можно винить меня в том, что от меня не зависит? — пожала плечами Тил. — Я веду их тем путем, какой выбрал он сам. Гибель его спутников ляжет целиком на его совесть.

— Это понятно, но ведь он рассчитывает, что ты будешь предостерегать а-аннов о любой опасности. Не выводи его из себя. С него станется убить кого-нибудь из детей — просто для того, чтобы преподать тебе урок.

Тил обняла дочку:

— Этого не случится, Флинкс. Лес доберется до них раньше.

— А если нет? — Такая возможность страшила его. — Что произойдет, если эти а-анны — а они очень хорошо подготовлены, поверь мне! — все выдержат и доставят нас к месту своей посадки? Не кругами же их водить, тем более что у Каавакса и некоторых солдат есть путеводы?

— Не знаю, Флинкс. Мне ясно одно: я должна сделать все возможное, чтобы спасти детей. Собственная судьба меня мало волнует. — Она наклонилась к нему: — Еще не все потеряно, Флинкс. Ты упускаешь из виду кое-что очень важное.

— Нет, я помню о них, только не понимаю, почему они медлят.

Вода стекала с его рыжих волос под воротник, на спину. Он ерзал, напрасно пытаясь спрятаться от холодных струй.

***
Те, о ком шла речь, находились совсем неподалеку, хотя Флинкс и не чувствовал этого.

Густой зеленый мех прекрасно защищал фуркотов от дождя.

— Посмотри на них, — сказал Мумадим Саалахану. — Нет, ты только посмотри на них! Пережидают ночь на открытом месте. Они даже тупее, чем этот странный человек по имени Флинкс.

— Они не люди, — с важным видом отозвался Саалахан. — Одно дело — не знать ничего, и совсем другое — не интересоваться.

Сидящая рядом Туватем вглядывалась в ночной мрак. Фуркоты прекрасно видели в темноте, но даже им трудно было различить что-либо сквозь пелену дождя.

— Где Кисс? Я не вижу ее. — Кусты, в которых они прятались, зашуршали от беспокойных движений Тува-гем.

— С ней все в порядке, — ответил Саалахан — огромный черный силуэт на фоне мрака. — Они прячутся под листьями броробода.

Мумадим насмешливо фыркнул:

— Прячутся! Лучше бы занялись делом.

— Ты видел, как один нечеловек сунул лицо прямо в цветок неглазея? — У Туватем случившееся просто не укладывалось в голове. — Вот ведь тупица!

— Мертвый тупица, — заметил Мумадим. — Если и другие так же глупы, нам и вмешиваться не придется.

— Они не должны добраться до второй небесной лодки. — Сидя в развилке ветвей, Саалахан напоминал большой валун. — Они и не доберутся туда.

— Потому что слишком глупы, — согласился Мумадим. — Тем плохим небесным людям даже в голову не приходило, что мы были совсем рядом, в дупле прямо под веткой. Потом пришли эти странные нелюди и тоже не заметили нас, даже когда пожарные деревья убили их небесную лодку. — Он снова фыркнул: — Она умирала с таким грохотом! Я подумал, что нас вытряхнет из дупла.

— Теперь ты видишь: всегда лучше смотреть и ждать, что произойдет, а не вмешиваться сразу самим, — сказал Саалахан. — События и так развиваются, как надо.

Сверкнув зубами в серебристом лунном свете, он запрокинул голову, словно заметил наверху что-то интересное. На дождь он не обращал никакого внимания.

— Скоро все уснут.

— Может, не все? — усомнилась Туватем.

Большой фуркот потянулся, играя могучими мышцами.

— Может, и не все — если у них хватит ума оставить кого-нибудь караулить. Но это их все равно не спасет.

Глаза Мумадима вспыхнули в рассеянном свете:

— Что делать нам?

Саалахан задумчиво перевел взгляд с одного детеныша на другого.

— Оба вы еще совсем юнцы. Может, переждете в сторонке?

— С какой стати? — Мумадим встряхнулся, разбрызгивая капли дождя. — Они нелюди.

— Но умеют думать.

— Это не имеет значения, — Туватем вытерла морду влажной лапой. — Мы должны сделать все, чтобы с нашими людьми ничего плохого не случилось.

— Это касается Тил, Двелла и Кисс. А как быть с небесным человеком Флинксом? — спросил Саалахан. — За него мы не в ответе, а своего фуркота у него нет.

— Верно, нет у него фуркота. Кто поможет Флинксу, кто успокоит его? — Лапа Туватем замерла на морде. — Мне жаль его!

— Мы должны помочь и ему тоже, — заявил Мумадим.

Саалахан удивленно посмотрел на него:

— А мне казалось, он тебе не нравится.

— Поначалу так и было, потому что он мало походил на человека. Потом я решил, что он все же человек, хотя и глуповатый. Когда выяснилось, что он небесный человек, я едва не взбесился. Все мы слышали о том, как небесные люди приходили в прошлый раз. Однако он добрый. Он быстро учится и помогает нашим людям. Тот, кто помогает моему человеку, — мой друг.

Саалахан понимающе улыбнулся:

— Флинкс не единственный, кто многому научился за эти последние дни. Учиться полезно всем, в том числе и фуркотам.

Мумадим смущенно отвернулся:

— Я просто сказал, что мы должны помочь и ему.

— Так и сделаем. — Большой фуркот нахмурил все три брови. — Так будет… правильно.

— Как это грустно — прожить целую жизнь без собственного фуркота! — все никак не могла успокоиться Туватем. — Даже представить страшно, что было бы со мной, если бы Кисс внезапно исчезла.

— Я чувствую то же самое в отношении Двелла, но стараюсь не думать об этом. — Мумадим поскреб подбородок когтями, способными оцарапать металл.

— Я как-то слышал слова шамана Пондера о человеке и фуркоте, — вспомнил Саалахан. — Он сказал, что в этой паре действующая сила — человек.

Мумадим фыркнул:

— Так пусть же наконец наши люди начинают действовать! Мне надоело мокнуть под дождем.

— Терпение, друг мой.

Стараясь как можно меньше шуметь, могучий фуркот устроился поудобнее среди ветвей. Оба младших последовали его примеру. Под проливным дождем три замерших фуркота были похожи на сучья исполинского дерева.

***
Та часть Татрасасипы ККВРТЛ, которая продолжала спать, получала от жизни больше удовольствия, чем проснувшаяся. Растормошенный своим предшественником, он сидел в небольшом отдалении от своих товарищей. Дежурить ему оставалось еще больше часа. Прохладная вода стекала с форменного капюшона, струилась по рукам, коленям и хвосту. Как ни натягивал Татрасасипа капюшон, вода, пусть и понемногу, сочилась под костюм и, главное, отравляла настроение.

Раздраженный и усталый, он то и дело стирал воду с лица. Может, скорчиться в три погибели? Но тогда ухудшится обзор, и проклятый лес обязательно этим воспользуется и нанесет удар. «Какой еще удар? — пробормотал часовой себе под нос. — Дождь, мокрые растения — больше тут и нет ничего. Никто не ходит, не летает, не плавает. Все твари прячутся в уютных дуплах, щелях и норах, в отличие от нас и от пленников, скорчившихся на узкой ветке под открытым небом. Может, стратегически в этом и есть смысл, но тактически это не ночевка, а сущий ад».

Вспомнился свой уголок в кубрике корабля — лежанка из прекрасного желтого песка всегда подогрета, всегда суха. Как ему надоела эта сырость! Будет чем похвастаться, когда рептилоиды вместе со своим странным пленником доберутся до корабля. Никак не взять в толк, почему так важны этот молодой человек и его судно; и уж совсем загадка, в чем тут интерес самого графа. На его месте Татрасасипа перестрелял бы всех людей, и дело с концом.

Осталось меньше часа. Потом он сдаст пост Крескес-канви и проспит до утра, растянувшись на ветви. Пусть и другие помучаются.

Он знал, что на конце ветви караулит Масмарулиал. Между ними расположились все остальные. Если повезет, через несколько дней они вернутся к стоянке шаттла. И тогда — больше никаких ночных дозоров. Только блаженная сухость и обещанное повышение в звании.

Опершись грудью на колени, он взял ружье поудобнее. Хвост беспокойно хлестал, смахивая воду. Когда вокруг почти ничего не видно, а слышна только несмолкающая барабанная дробь дождя, время тянется невыносимо медленно.

Хорошо хоть, что здесь, в глубине леса, ветер почти не ощущается и дождевые струи падают отвесно вниз. Какие-то крошечные светящиеся твари ползали и порхали в ночном мраке, время от времени пожирая друг друга.

За его спиной послышался шорох. Насторожившись, Татрасасипа резко обернулся, вскинул ружье и выстрелил.

Какое-то неуклюжее существо, ростом ему по пояс, тут же скрылось в листве. Оттуда донеслось тихое мяуканье, в нем слышалась боль. И снова — тишина и неподвижность.

Так продолжалось некоторое время. Однако любопытство, не говоря уже об осторожности, побуждало Татрасасипу выяснить, с кем он имеет дело. Оглянувшись на спящих товарищей, он встал.

Держа два когтя на спусковом крючке, он осторожно приближался к темной фигуре, скорчившейся среди листвы и веток. Помня о судьбе несчастного Чорсевазина, он не перешагнул, а обошел то, что походило на пучок безвредной травы, растущей из утолщения на ветви. Травинки были усыпаны крошечными черными выпуклостями, которые могли содержать как страшный яд, так и безвредную пыльцу. В этом проклятом мире нельзя быть уверенным ни в чем, кроме одного: если что-то выглядит безвредным, не стоит проверять, так это или нет.

Эти мысли роились в его голове, пока он пробирался к неподвижной черной фигуре. Она лежала среди стеблей, увенчанных белыми цветами со сложившимися на ночь лепестками. Другие цветы, черные, напротив, раскрылись навстречу ночному дождю. А-анны уже знали, что в этом мире одни растения ведут дневной образ жизни, а другие — ночной; встречались и виды с дневными и ночными цветами вперемежку. Таким способом растения повышали вероятность своего опыления. В бесконечной и безжалостной конкурентной борьбе организмы этой планеты создали уникальные методы выживания.

Темная глыба еле заметно дрогнула, и солдат замер. Из страшной раны в боку существа струилась темная жидкость. Похоже, незваный гость получил тяжелую рану. Это объясняло его неуклюжие, беспомощные движения; все остальные ночные обитатели леса пробирались по нему почти бесшумно.

Сделав еще осторожный шаг вперед, солдат разглядел гопоку с тремя закрытыми глазами и полуоткрытой пастью, из которой тоже текла кровь. С подобными животными а-аннам прежде сталкиваться не приходилось.

Что делать? Разбудить сержанта, столкнуть раненую тварь в темную пропасть или просто вернуться на пост? Татрасасипа склонялся ко второму варианту, как к самому разумному из грех. Наверняка хватит одного пинка. Быстро оглядевшись, солдат убедился, что кругом все спокойно. Он сделал еше шаг вперед, держа на мушке голову зверя, — здесь даже от полутрупа можно ожидать чего угодно.

Однако к тому, что произошло в следующий миг, он совсем не был готов.

В десяти метрах над головой солдата Саалахан одновременно выдернул из ветви когти всех шести лап, и полутонный зверь обрушился на голову а-анна, в нескольких местах переломив хребет. Татрасасипа не издал ни звука — если не считать хруста ломающихся костей.

Выскользнув из обмякших пальцев, ружье ударилось о ветвь и улетело в пропасть, так и не успев никому причинить вреда. Из зарослей появился третий фуркот, а тот, что лежал неподвижно, перевернулся на живот и встал на лапы.

Мумадим встряхнулся, сбрасывая воду с зеленого меха, и лапой содрал с бока насосавшегося крови паразита, очень похожего на открытую рану. Второго паразита, поменьше, Мумадим осторожно сковырнул с неба.

— Гадость! — с отвращением пробормотал он. — Саалахан, ты цел?

Тот кивнул, поднимаясь с кровавой лепешки, которая минуту назад была солдатом элитного подразделения имперских экспедиционных войск.

— Неплохо получилось. А ты как?

— Нормально, только я все время ломал голову, почему ты мешкаешь.

Саалахан проводил взглядом паразитов — отяжелев от чужой крови, они медленно ползли по ветке в поисках укрытия.

— Чего волноваться-то? Много они не высосут.

— Дело не в этом. Тот, который был во рту, оказался очень мерзким на вкус, и мне хотелось побыстрее избавиться от него.

Обе ранки Мумадима уже почти затянулись. Слюна паразитов имела целебный эффект — в их интересах, чтобы «кормилец» не умер от инфекции.

Как только Туватем присоединилась к друзьям, все три фуркота принялись разглядывать спящих. Между делом Саалахан столкнул с ветви мертвого солдата. Шум падения тела слился с шумом дождя и никого не разбудил.

— Что дальше? — прошептала Туватем.

— Они спят. — Возбужденный Мумадим впился когтями в дерево. — Давайте нападем и скинем всех вниз!

— Нет, — Саалахан осматривался и думал — он был здесь самым старшим фуркотом, а значит, и самым благоразумным. — Может, не все спят. Их дутики стреляют молниями, а мы не так быстры, как молния. Уходим.

Они растаяли среди ветвей так же бесшумно, как появились.

***
Сейджихаграст БХРИТ пришел в ярость, взглянув на свой хронометр. Почему Татрасасипа не разбудил сменщика? Надо было это сделать давным-давно!

Солдат сердито нащупал свое ружье. Пусть Татрасасипа не просит вознаграждения за то, что перестоял на посту! Ничего не выйдет. А если он заснул на часах, то пускай на себя пеняет. Сержант сорвет чешуйки с его ноздрей.

С ружьем наизготовку Сейджихаграст прошел мимо спящих товарищей, развернулся и двинулся обратно. Татрасасипа должен был стоять или сидеть вон там, рядом с горчащим из ветки пучком травы. Однако часового не видать.

Либо этот тупица вопреки уставу расположился среди товарищей и заснул, либо, что более вероятно, он в потемках перепутал свое место с каким-нибудь другим. Ночью, да в такой дождь, легко не заметить в зарослях пучок травы.

Сейджихаграст вернулся к злополучному пучку. Куда подевался этот ленивый сисстинп? Может, решил прогуляться да мышцы размять, поскользнулся и беззвучно рухнул в зеленую могилу? Вряд ли. Татрасасипа никогда не быть даже младшим сержантом, но он осторожен и достаточно силен.

Склонившись над краем ветви, солдат вгляделся в мрачную бездну. Если Татрасасипа и правда упал, он мог застрять недалеко, в сплетении лоз и лиан. Может быть, он, еле шевеля хвостом, обморочным голосом зовет на помощь, а его фонарь разбился при падении.

Нужно организовать поиски. Слишком легко в этих зарослях потеряться, слишком велик риск наткнуться в потемках на смертельно опасное растение или животное.

Он позвал Татрасасипу, не слишком громко, чтобы не разбудить графа Каавакса. Мысль о том, что его товарищ мог подвергнуться нападению, не возникла, настолько Сейджихаграст был уверен, что отборный а-аннский солдат в любых обстоятельствах успеет сделать по крайней мере пару выстрелов и тем самым поднимет тревогу.

Нет, либо он тихо-мирно спит в лагере — и в этом случае Сейджихаграст с огромным трудом удержится от соблазна пристрелить его собственноручно, либо с ним произошел несчастный случай. Не увидев изъяна в своих рассуждениях, солдат решил обойти лагерь…

Как и следовало ожидать, с ним тоже произошел «несчастный случай».

Впереди возник некто огромный, темный, закрыв собой не только дорогу, но и поле зрения. Стоя на задних лапах, Саалахан сверху хмуро смотрел на солдата. В лунном свете поблескивали острые клыки.

Глазные щели Сейджихаграста резко расширились, он вскинул ружье, но… недостаточно быстро. Сойдясь вместе, четыре мощные лапы раскололи его череп, точно яйцо. Обезглавленное тело рухнуло на ветвь.

Пренебрежительно фыркнув, Саалахан опустился на все шесть лап.

— Ну, как?

— Все спокойно. — Бесстрашно вися над двадцатиметровым обрывом, Туватем вглядывалась в спящих. Тридцать шесть вонзенных в дерево крепких когтей гарантировали, что она не свалится.

— Видишь? — Саалахан взмахнул окровавленной лапой. — Каждую ночь мы будем убивать одного-двух, и очень скоро все окажутся мертвы. Тогда мы сможем вернуться в Дом-дерево.

Без малейших усилий подхватив труп, он шагнул к краю ветви и сбросил Сейджихаграста. Мертвой хваткой — в буквальном смыслеэтих слов — держа ружье, солдат полетел вслед за своим товарищем, и лес поглотил обоих.

Саалахан посмотрел на небо:

— Скоро поднимется солнце и станет светло. Хватит крови для одной ночи. Завтра мы убьем других нелюдей. — И, в сопровождении младших сородичей, большой фуркот углубился в заросли в поисках места, где можно поспать. — Ни к чему торопиться.



Глава восемнадцатая



Мертвенно-бледный сержант стоял перед четырьмя уцелевшими подчиненными.

— Никто ничего не видел? Никто ничего не слышал? — Его горящий взгляд остановился на рядовом Хосрессаше. — Ты! Ты последним стоял на посту. Ничего необычного не заметил?

К чести перепуганного до смерти солдата он ответил не запинаясь:

— Нет, почтенный. Я видел только дождь и мелкую светящуюся живность. Как и тот, кто стоял на часах передо мной.

Справа от него солдат сделал жест, означающий подтверждение первой степени.

— Неужели никто не пытался выяснить, куда девался Татрасасипа? — пробормотал сержант.

— Вероятно, это сделал Сейджихаграст, почтенный.

Рядовой Хосрессаш скорбел о потере двух товарищей, но отнюдь не желал брать вину за их смерть на себя. Такая самоотверженность была не в обычаях а-аннов.

Какая судьба постигла пропавших солдат, остальные могли лишь догадываться. И от пленников не было никакой помощи; на все вопросы разозленных рептилоидов они отвечали лишь тупой миной на плоской гладкокожей физиономии.

Воздух наполнился гулом; дневные обитатели леса сменяли ночных. Их голоса Тил и детям казались музыкой, у Флинкса не вызывали никаких чувств, а графу Кааваксу и его бойцам резали уши. Желто-зеленый свет восходящего в тумане солнца раздражал а-аннам глаза. И эта проклятая жара — кажется, что скоро рептилоиды сварятся заживо в своих костюмах. Тем не менее рядовые дисциплинированно ждали, когда граф и сержант примут решение.

— Их кто-то выкрал. — Взгляд Каавакса блуждал по пробуждающемуся лесу. — Надо полагать, мы так и не узнаем, кто именно. Ясно одно: охрану лагеря надо организовать по-другому.

Сержант ответил жестом, выражающим согласие третьей степени и одновременно огорчение.

— У нас слишком мало солдат, чтобы выставлять часовых на удалении от бивуака, — рассуждал граф. — Будем держаться вместе: половина отряда спит, половина бодрствует.

Взгляд графа безостановочно шарил по зарослям в поисках противника, облик которого он даже примерно не мог себе представить. Возможно, это самое худшее — не знать, как выглядит враг, подумал Каавакс.

Внезапно он насторожился:

— Что-то изменилось. Лес сегодня не такой, как вчера.

— Вряд ли наш враг — лес, достопочтенный, — возразил сержант. — Скорее всего, мы потеряли наших товарищей случайно.

— У нас нет веских доводов в пользу того или другого предположения, — заявил граф. — В любом случае, необходимо принять дополнительные меры предосторожности. — Он перевел взгляд на людей.

Флинкс постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Посмотрев на Тил, он утвердился в своей догадке. Еще до появления а-аннов он ждал помощи от фуркотов, однако они почему-то мешкали. А минувшей ночью он снова уловил их чувства. И еще он заметил два эмоциональных всплеска, один за другим, — когда погибали часовые. То, что они не были людьми, значения не имело. Доступный Флинксу эмоциональный спектр не зависел от расовой принадлежности.

Кроме того, смерть всегда имеет свой собственный, ни на что не похожий эмоциональный рисунок.

А-анны ничего не знали о фуркотах, и Флинкс не собирался просвещать их на этот счет. Однако его занимал вопрос, что осталось бы от самоуверенности графа Каа-вакса, если бы он узнал, что ночью в лагерь наведались не безмозглые ночные хищники, а разумные симбионты. Спасение еще не пришло, но сейчас Флинкс чувствовал себя увереннее. Главное — не показывать этого. Нужно предупредить Тил, чтобы ночью была настороже. С точки зрения Каавакса, опасность угрожает людям в той же степени, что и а-аннам. Значит, нужно вести себя соответственно. Иначе у него могут возникнуть подозрения, не сулящие пленникам ничего хорошего.

Пока граф опасается только диких хищников, но он отнюдь не глуп. Интересно, каков предел этого здравомыслия, подумал Флинкс? Не мешало бы выяснить.

— У тебя осталось пятеро солдат, уважаемый граф. Может, стоит признать, что дельце не выгорело, и отпустить нас? Насколько я знаю а-аннов, тебе нелегко принять такое решение. Но существуют же прецеденты.

— Однако я не увеличу их числа, — тут же ответил Каавакс. — Пока я жив и способен держать оружие, мы с тобой продолжим путь вместе.

Ничего другого Флинкс от а-аннского дворянина и не ожидал, но попытаться стоило. Что ж, юноша хотел не только обрести свободу, но и предотвратить гибель оставшихся а-аннов. Теперь совесть Флинкса чиста и граф должен пенять на себя.

— В путь, — распорядился граф.

Сержант сделал жест согласия третьей степени и свистом поднял солдат. Двое встали впереди, двое сзади, и заметно сократившийся отряд зашагал по ветви.

Флинкс то и дело поглядывал на сержанта, который взялся нести мешок с Пип, чтобы в опасный момент ничто не отвлекало рядовых. Летучий змей может выдержать без еды несколько суток, но его уже пора кормить, иначе он быстро начнет терять силы. Существовало и другое решение проблемы — выпустить его из мешка.

Пока Пип экономила энергию — аласпинский карликовый дракон умел это делать, иначе бы он не выдержал и дня без пищи из-за своего феноменального метаболизма. По крайней мере, сейчас ему не приходилось тратить энергию на полет.

Пленники и их конвоиры прошагали около часа, когда один солдат вдруг засвистел-заскрежетал и открыл ураганный огонь по зарослям, рубя ветки и лианы, сшибая плоды и цветы и разнося в клочья все, что двигалось.

Захлестнутый волной безумия, маниакально сверкая глазами, он со сверхъестественной ловкостью перепрыгивал с ветви на ветвь, заглядывал во все дупла и трещины. Стрельба прекратилась только когда в магазине ружья кончились заряды. Не обращая внимания на призывы других солдат и команды разъяренного сержанта, он перезарядил ружье и возобновил оргию бессмысленного разрушения.

— Рядовой Хосрессаш, немедленно вернись в строй! — беспомощно взывал сержант. — Во имя Империи!

Тщетно. Обезумевший Хосрессаш продолжал крушить все, что казалось враждебным его воспаленному мозгу.

Пока а-анны пытались усмирить взбесившегося товарища, Флинкс прошептал Тил:

— Еще на одного меньше. Если и это не убедит Каа-вакса, то… Эй, что с тобой?

Тил не ответила, в ее эмоциях преобладал животный страх. Призвав на помощь свой Дар, Флинкс не почувствовал присутствия фуркотов. Видимо, они ушли далеко вперед или сильно отстали.

А может, что-то спугнуло их.

Он подумал о Мумадиме, храбром не по годам, о Саалахане, непоколебимом как скала. Интересно, что же могло напугать их? И тут он сообразил.

Может быть, ополоумевший рядовой стрелял вовсе не в «молоко».

Сержант продолжал выкрикивать замысловатые проклятия. Не обращая на него внимания, сумасшедший проделал в завесе из переплетенных ветвей дыру, пригнулся и бросился в нее.

В то же мгновенье над ним развернулось в падении нечто похожее издали на пожарную кишку и туго обвило солдата. Дикий крик Хосрессаша оборвался, когда кольца разрезали несчастного на десяток ломтей. Кровь брызнула во все стороны. Поражала не только свирепость и сила неведомой твари, но и ее потрясающая быстрота. У бедняги Хосрессаша не было ни единого шанса. Какой же силой должны обладать эти кольца, чтобы в мгновенье ока искромсать тело взрослого а-анна?

Держась за ветку четырьмя многосуставчатыми ногами, сверху на свою жертву взирал почти сливающийся с фоном зверь. Даже когда Тил, словно очнувшись, показала на него Флинксу, юноше понадобилось напрячь глаза, чтобы разглядеть хищника. Подхваченные смертоносным хвостом, куски тела Хосрессаша медленно поднимались вверх. Рука рядового сжимала изуродованное чудовищной силой ружье.

Два щупальца, подлиннее и потоньше «пожарной кишки», каждое заканчивалось блестящим когтем. Один коготь пробил череп солдата точно между глаз, другой вонзился в спину. Теперь Флинкс отчетливо разглядел три ярких кроваво-красных глаза, рассматривающих добычу.

Один из товарищей убитого солдата опустился на колени, тщательно прицелился и начал поливать зверя огнем. Сержант велел ему прекратить, но тот не подчинился. Выругавшись, сержант вскинул свое оружие и тоже открыл огонь. Почти сразу к ним присоединились остальные а-анны.

Несколько выстрелов угодили в цель, и зверь испустил хриплый рев. Его тело задергалось, ноги отпустили ветку. Угрожающе рыча, он скользнул вниз и попытался спрятаться в густых зарослях, унося с собой голову и торс незадачливого Хосрессаша.

Точный выстрел сержанта угодил ему в висок. Чудовище содрогнулось и отпустило лиану, за которую успело схватиться. Зверь пролетел метров десять, наткнулся на толстый сук, отскочил от него и упал в куст, покрытый широкими листьями.

Когда солдаты добрались до зловонного тела, могучее щупальце все еще сдавливало, агонизируя, останки их товарища. Сержант подошел поближе, тщательно осмотрел чудовище и вернулся к графу Кааваксу с докладом.

— Хосрессаш принял страшную смерть, достопочтенный. — Он обернулся и посмотрел на мертвого хищника и куски разделанной им добычи. — Солдат как будто угодил под дисковую пилу. Надеюсь, он умер от болевого шока, а не от потери крови или удушья.

Граф Каавакс окинул взглядом остатки своего отборного войска. Сказанное Флинксом не давало ему покоя; до стоянки шаттла еще так далеко! Если солдаты будут гибнуть в том же темпе, отряд не пройдет и половину пути.

Что ж, надо сделать так, чтобы за все новые потери отвечал сержант.

— Сержант, в данных обстоятельствах на первый план выходят требования целесообразности. В полевых условиях ты опытнее меня. Хочу послушать, что ты посоветуешь.

Усталый и донельзя обозленный сержант ответил без колебаний:

— Нас теперь всего пятеро, чтобы охранять четверых, да еще отбиваться от хищников. Совершенно ясно, что женщина, — он указал на Тил, — не может спасти нас от беды, на которую мы нарываемся сами, как произошло с Хосрессашем. Нет проку от нее и ночью, поскольку ночью она спит. Отсюда следует, достопочтенный граф, что для нас она бесполезна, как и ее отпрыски. По сути дела, они обуза. Ликвидировав их, мы сможем сосредоточиться на охране человека, за которым, собственно говоря, и прибыла сюда наша многострадальная экспедиция.

Флинкс подскочил к графу:

— Мы же договорились!

— Наш договор аннулируется в связи с новыми обстоятельствами, которым я вынужден подчиниться, — безжалостно ответил Каавакс.

— Убьешь их — и тебе никогда не завладеть «Учителем»!

— Возможно, — кивнул граф. — Однако я не завладею им и в том случае, если погибну на этой гнусной планете, сис-сфинт! Нет уж, я предпочитаю уцелеть и довериться нашим передовым методам принуждения.

— Тогда просто отпусти их, — взмолился Флинкс. — Ну чем опасна для тебя слабая женщина и двое детей?

Каавакс окинул Тил и детей холодным взглядом желтых глаз.

— В этом мире все опасно… Предпочитаю не рисковать. — Повернувшись к сержанту, он сделал жест согласия четвертой степени: — Мне надоело смотреть, как гибнут только а-анны. Командуй, сержант.

Сержант сделал знак ближайшему солдату. Только что ставший свидетелем ужасной гибели товарища, этот а-анн был не расположен оспаривать подобные приказы, тем более что никакого сочувствия к этим грязным, вонючим и мокрым людям он не испытывал. Рядовой шагнул вперед и прицелился в Тил.

Уловив отчаяние хозяина, Пип забилась в мешке. Флинкс рванулся к графу Кааваксу, но тот вскинул пистолет:

— Только без глупостей!

— Убьешь меня — ни с чем останешься, — напомнил Флинкс.

— Я не собираюсь убивать. Это парализатор. Если мне придется выстрелить, ты пожалеешь о том, что не умер.

Раздались громкие рыдания, и Кисс упала на колени перед а-аннским солдатом. Двелл метнулся к матери, загородил ее собой.

— Пожалуйста, не трогайте мою мать! Убейте меня, если хотите, но отпустите ее!

— Почти как а-анны. — Сержант сделал жест одобрения. — Не волнуйся, малыш, твоя просьба будет выполнена. — Он посмотрел на замершего в ожидании солдата. — Пусть будет так, как решило отважное дитя мужского пола. Мальчишка умрет первым. Постарайся, чтобы он не мучился.

Плачущая Кисс обхватила солдата за ноги, но он словно не заметил этого. У Флинкса появилась идея вырвать у него ружье, но он сразу сообразил, что из этого ничего не получится. Каавакс не сводил с него глаз.

Внезапно раздался испуганный крик — другой солдат заметил какое-то движение над головой. Флинкс вздрогнул, но тут же успокоился — Тил больше не боялась. Как и все остальные, он посмотрел вверх.

Проскальзывая между ветвями и листьями, оттуда спускалось нечто, похожее на рой грибов с тонкими воронкообразными шляпками. Каждую шляпку окружало кольцо крошечных шариков. Вряд ли это было нападение — слишком уж медленно все происходило.

— Успокойся, Масмарулиал, — приказал сержант солдату, который поднял тревогу. — Что тут такого? В растительном мире все когда-нибудь летит сверху вниз — семена и листья, веточки и шелуха. Просто отойди в сторону.

— Да, почтенный, — смущенно пробормотал солдат.

Отступив от ближайшей коричневой воронки, он следил затем, как гриб по спирали плавно опускается к ветке.

Ему, конечно, и в голову не приходило, что тепло его тела способно привести в действие эту живую мину.

Никто не успел и глазом моргнуть, как крошечные шарики на верхнем краю воронки увеличились в четыре раза и дружно лопнули. От неожиданности солдат сделал то, чего нельзя было делать, — резко вдохнул. Вертикальные зрачки расширились до того, что стали почти квадратными, глаза полезли из орбит, из ноздрей потекло, и а-анн чихнул с такой силой, что выронил ружье. Оно упало на ветку, но не свалилось с нее.

Все в изумлении смотрели на несчастного, который корчился на ветке, неудержимо чихая. По примеру Тил Флинкс снова закрыл руками нос и рот.

Отвлеченные происшествием, а-анны не заметили, что рыдания Кисс подозрительно быстро смолкли. Никто не обратил внимания и на то, что девочка достала из кармана плаща костяную иглу десятисантиметровой длины. Демонстрируя великолепные рефлексы и отточенные навыки, она размахнулась и вонзила иглу между ног солдату, за которого только что цеплялась.

Солдат взвизгнул, словно ребенок, выронил ружье и ухватился за раненое место. В то же мгновенье Двелл прыгнул на солдата, обхватил левой рукой за шею, ногами — за талию, и принялся ножом резать веревку, которая удерживала мешок с Пип на спине а-анна. Между тем, приближаясь к людям и рептилоидам, взорвалось еще несколько «грибов». Беспомощно чихая, не в силах оторваться друг от друга, мальчик и солдат рухнули на ветку.

Флинкс закрыл глаза, чтобы в них не попали едкие споры. В этот момент он мечтал лишь об одном — глотнуть чистого воздуха. Он был уверен, что лицо у него посинело от удушья.

Оставив костяную иглу в ране, девочка с развевающимися черными волосами подбежала к краю ветви и… прыгнула вниз, в пустоту. Заходящийся кашлем Двелл оторвался наконец от солдата, напоследок сдернув с его спины мешок с Пип, швырнул его перед собой и сам прыгнул следом за сестрой.

Потрясенный увиденным, Флинкс подошел к краю ветви. Больше терпеть невозможно, сейчас он вдохнет. Но едва он открыл рот, как получил сильный удар в спину. Отчаянно балансируя над пропастью, он успел оглянуться — оказывается, это Тил его толкнула. И, что самое поразительное, она смотрела ласково, успокаивающе.

В следующий миг Флинкс почувствовал, что падает.

Казалось, прошла вечность, прежде чем он ударился обо что-то мягкое и податливое. Отлетев в сторону, перевернулся на четвереньки, поднял голову и увидел Двелла. Усмехаясь, мальчик глядел на Флинкса сверху вниз, с его плеча свисал знакомый мешок.

— Теперь можешь дышать. — Он махнул рукой вверх. — Все споры хэка остались там.

Понимающе кивнув, Флинкс наполнил легкие сырым воздухом. Какое блаженство! Отдышавшись, он встал и увидел улыбающуюся Тил. Растерянно улыбнулся в ответ и посмотрел вверх. Они пролетели немалое расстояние — преследователей не видно и не слышно.

Сзади Флинкса похлопали по плечу. Он обернулся — мальчик протягивал мешок.

— Вот твое животное. Я знаю, ты не бросил бы его.

Флинкс взял мешок и попытался найти слова, чтобы выразить свою благодарность:

— Ты храбрец, Двелл. Так прыгнуть на а-анна…

Десятилетний мальчик пожал плечами:

— Я же знал, как действуют споры хэка, а он — нет.

Флинкс улыбнулся и развязал мешок. Вскоре пленница получила свободу, расправила радужные крылья и взмыла. Описав три круга над людьми, Пип опустилась на плечо Флинкса. Раздвоенный язычок ласково лизнул хозяйскую щеку.

— Нужно срочно ее накормить, — сказал Флинкс. — Думаю, это будет нетрудно — она всеядная… То есть не очень привередлива в еде.

Подойдя с застенчивым видом — теперь Флинкс никак не мог принять его за чистую монету, помня о расправе над а-аннским солдатом, — Кисс протянула горсть орехов, которые достала из другого кармана плаща. Ядрышки были ярко-розовые, ребристые. Пип без колебаний проглотила орехи один за другим.

— Спасибо, — сказал Флинкс девочке.

Она улыбнулась в ответ, и он почувствовал ее смущение — оно было подлинным. А еще он почувствовал, что нравится ей.

Он снова прислушался — вдали как будто еще раздаются резкие, отрывистые звуки.

— Сколько им еще чихать?

— Мы сбежали до того, как все споры вырвались наружу. Если нелюди еще там, они еще долго не придут в себя.

Кисс прижала пальчиком нижнюю губу:

— Нелюди не слишком умные.

— Уж конечно, они глупее тебя, — сказал восхищенный Флинкс. — Как здорово ты разыграла сценку с солдатом! Кто тебя этому научил?

Зеленые глаза — не такие уж невинные — посмотрели на него:

— Мама, папа, дядя Зил и шаман Пондер.

— Мы рано начинаем учить своих детей, — объяснила Тил. — И учатся они охотно, заставлять не приходится. Лентяю не суждено стать взрослым.

— Пропала мои иголка. — У Кисс задрожали губки; сейчас она выглядела, как любая другая девочка, потерявшая свою куклу.

— Я тебе другую подарю, — сказал Флинкс. — В сто раз лучше. Даже если придется сделать ее собственными руками.

У нее заблестели глаза:

— Правда? Обещаешь?

— Правда, обещаю, — ласково улыбнулся он.

Растение, на которое беглецы свалились и которое спасло им жизнь, называлось гаргалуфла. Единственный цветок имел всего два лепестка, зато каждый из них имел три метра в толщину, в ширину пять, а в длину шесть. Он рухнул бы под действием собственной тяжести, если бы его межклеточные полости не были наполнены воздухом.

— Как вы узнали, что тут растет этот надувной матрац? — Флинкс перевел взгляд с цветка на Тил. — Перед падением я успел заметить, что тебе нисколько не страшно. И еще вопрос: тебя, похоже, не удивило появление хэка с его спорами. Наверно, в этом краю хэки не редкость?

Она улыбнулась:

— Редкость, как и в любом другом краю. Их собрали по всей округе и принесли сюда, а потом сбросили на нас.

— Сбросили?..

Полузнакомое ощущение заставило его повернуться; так и есть, из зарослей вышли фуркоты.

Кисс и Двелл радостно бросились к ним, Мумадим и Туватем ответили тем же. Все четверо смеялись, обнимали, похлопывали друг друга, рискуя свалиться с гаргалуфлы. Тил и Саалахан, конечно, тоже были рады воссоединению, но ограничились дружеским объятием.

— Вы едва не опоздали. — Она почесала большого фуркота между ушами.

Саалахан усмехнулся:

— Зрелые плоды хэка собрать легко. Труднее было дождаться, когда вы остановитесь в таком месте, откуда можно спрыгнуть и не разбиться.

— Теперь мне все понятно, — сказал Флинкс.

Тил кивнула:

— Как только на нас посыпались хэки, я сразу поняла, что это дело лап Саалахана. Я не сомневалась, что мой фуркот не стал подвергать риску мою жизнь. Ну, мы и прыгнули. — Она топнула по гигантскому лепестку. — Я ведь даже не догадывалась, на что мы упадем. Гаргалуфла — то, что надо, Саалахан.

— Мы так и решили.

— А вдруг эти споры не подействовали бы на а-аннов? — спросил Флинкс. — То есть, на нелюдей.

Три глаза задумчиво посмотрели на него:

— У кого есть нос, обязательно будет чихать.

— У фуркотов тоже есть нос. Почему же они не чихали, собирая хэк?

Симбиот фыркнул:

— Мы набрасывали на них петли из длинных лиан, а потом на этих же лианах несли. Чтобы шляпка выбросила споры, надо ее согреть своим теплом.

С помощью фуркотов все люди спустились с гигантского лепестка. Тил показала Флинксу стебель гаргалуфлы, толщиной со ствол дуба. Сам цветок рос на толстенной ветке — куда до нее самому могучему дереву, которое Флинкс видел на Мотыльке. Джунгли Амазонки на Земле по сравнению с этим лесом казались садиком на заднем дворе коттеджа, а леса Ульдома — живой изгородью возле поля для гольфа.

Дар позволил Флинксу ощутить слабые отголоски страха и ярости, растерянности и решимости.

— Может, пора уходить?

Тил удивленно посмотрела на него:

— Неужели ты думаешь, что они теперь осмелятся нас преследовать?

— Не знаю, но честь для а-аннов превыше всего. Я не стал бы задерживаться тут, чтобы убедиться в обратном.

Отряд графа Каавакса теперь состоял из сержанта, двух здоровых солдат и бедолаги, которого Кисс ткнула иглой, если, конечно, он еще не истек кровью. Понеся такие потери, люди на их месте приняли бы решение отступать. Однако у а-аннов мозги устроены по-другому.

— Тогда не будем мешкать. Скажи, куда идти, Флинкс.

Тот посмотрел на путевод и указал направление.

— Мне нравится эта вещица, — улыбнулась ему Тил. — Может, на этот раз мы без задержек доберемся до Дома-дерева.

— Черт побери, я тоже надеюсь на это.

Он почесал нижнюю челюсть Пип, та зажмурилась от удовольствия.

Вообще-то, с тем же успехом можно пойти к шаттлу, подумал Флинкс, и с помощью фуркотов разделаться с обескровленным отрядом Каавакса.

У этого плана был большой минус — на борту а-анн-ского корабля наверняка осталось много солдат, не вкусивших прелестей этого мира, прекрасно вооруженных и наверняка стосковавшихся без дела. Нет, встречи с ними лучше избежать. И к тому же долг джентльмена велит сначала проводить до родного Дома-дерева Тил с детьми, а потом позаботиться о собственном благополучии.

— Помнишь, как однажды тупица-нырялыцик попытался съесть шляпку хэка? — спросил у сестренки Двелл. — Он так чихал, что его едва не разорвало на куски!

Дети захихикали. Поглядывая на них, снова таких бесстрашных и жизнерадостных, Флинкс задумался о том, каково это — вырасти в подобном мире. Вырасти, не видя ни земли, ни Неба, и на каждом шагу встречая такое множество диковинных растений и животных, какое большинству людей не встретить и за всю свою жизнь. Такое богатство вкусов и ароматов недоступно, наверно, даже богатейшим жителям Земли и Ульдома.

Флинкс вздрогнул: в тыльную сторону левой ладони вонзилась колючка. На месте укола выступила капелька крови. Лес напоминал: рассуждая на отвлеченные темы, в нем долго не проживешь.

И Флинкс решительно выбросил из головы все несвоевременные мысли.



Глава девятнадцатая



Сержант в конце концов перестал чихать; теперь он стоял, пошатываясь от изнеможения, и жадно дышал. На его лицо было страшно смотреть — обычно безукоризненно чистая чешуя покрыта засохшей слизью, глаза потускнели и воспалились.

Чораззквеп, что мог, сделал для стонущего Джаскуетеча — продезинфицировал рану, наложил повязку, вколол антибиотик. Всерьез раной можно будет заняться только на борту шаттла. Сержант протер все еще слезящиеся глаза и заметил, что Чораззквепу удалось главное — остановить кровь. Толковый солдат, надо будет объявить ему благодарность в приказе — при условии, конечно, что они уцелеют.

С ненавистью глядя в зеленую бездну, граф Каавакс тщательно вытирал дезинфицирующим полотенцем лицо. По мнению сержанта, он стоял чересчур близко к краю, но не делать же замечание высокородному начальнику. Сказать, что надо отойти на шаг, — все равно что поставить под сомнение мужество графа. Может, чего-то Каа-ваксу и недостает, но только не храбрости.

Сейчас, однако, важнее не храбрость, а здравый смысл.

Со всех сторон доносились крики, свист, вой, рев и музыкальный перезвон. Догадаться по этим звукам о судьбе бывших пленников было невозможно. То ли они предпочли самоубийство гибели от а-аннского оружия, то ли кто-то из них уцелел и сейчас лежит далеко внизу, невидимый сверху и, возможно, раненый. Впрочем, сержанта интересовала судьба только одного из них — высокого человека мужского пола.

Он осторожно наклонился над бездной. Зелень, только зелень — всех возможных оттенков. От этого зрелища его все еще больные глаза снова наполнились слезами. Повсюду суетливо порхали, бегали и ползали всякие твари — и ни единого следа людей. Бочком, бочком сержант приблизился к своему командиру.

— Достопочтенный граф, что мы теперь будем делать? — Он сделал жест ожидания второй степени с оттенком сочувствия.

Каавакс был тронут. Он не обиделся бы на своего сержанта даже в том случае, если бы тот осыпал его отборными ругательствами.

— Как только состояние раненого Джаскуетеча стабилизируется, мы продолжим преследование. — Глянув на свой путевод, он указал на восток. — Они движутся в этом направлении. До тех пор, пока Флинкс пользуется устройством связи со своим шаттлом, ему от нас не уйти. Он не посмеет выключать путевод, потому что в этом случае ему не найти дорогу обратно. Он молод, но не глуп. Когда догоним беглецов, нужно действовать решительно и быстро. Туземцев прикончить на месте. Флинкса взять живым, но малейшие попытки сопротивления жестко пресекать — ни о каком почетном плене больше не может быть и речи. Его ядовитого питомца я пристрелю собственноручно.

План действий был изложен совершенно недвусмысленно.

— Достопочтенный граф?

— Да, сержант?

— Этому человеку известны наши намерения. Как вы верно заметили, он не глуп. Следовательно, он понимает, что, пока его путевод включен, мы не потеряем след. И все же он ведет себя так, словно не боится преследования. Можно предположить, что он нарочно ведет нас за собой.

— С какой целью?

В тоне сержанта ощущалась убежденность первой степени:

— С целью окончательного уничтожения нашего отряда, достопочтенный граф.

Каавакс задумался:

— Эта мысль и мне приходила в голову. Однако причиной всех наших потерь, кроме одного-единственного случая, была враждебная флора и фауна, а не люди. Нужно принять все необходимые меры предосторожности, и тогда мы добьемся успеха. Замечу также, что Флинкс не вооружен.

— Вряд ли стоит напоминать вам, достопочтенный граф, — с досадой проговорил сержант, — что никакие меры предосторожности не помогли нам уберечь солдат и что весь этот мир можно воспринимать как оружие. Даже если мы снова захватим Флинкса, еще вопрос, сумеем ли довести его до стоянки шаттла живым. В начале этого похода под вашим началом был полноценный отряд осторожных и энергичных бойцов, а сейчас вместе со мной их осталось всего трое, и мы измотаны и деморализованы, и один из нас серьезно ранен. — Он сделал жест полного несогласия, смягченный уважением. — Пусть этот человек и его местные друзья уходят восвояси, достопочтенный граф. Если только ему не придет в голову навсегда поселиться в этом тлетворном болоте, рано или поздно он вернется к своему шаттлу. Не составит труда вывести из строя судно. Тогда мы без всякого риска и возьмем парня. — Сержант кивнул на раненого Джаскуетеча: — Разве есть в галактике человек, чья жизнь дороже жизни а-аннского солдата?

— Конечно, есть, и тебе известно это не хуже, чем мне, сержант. Однако есть и другое соображение. С меня голову снимут, если мы вернемся без пленника.

— Лучше пусть это произойдет в переносном смысле, чем в буквальном, достопочтенный граф.

Сержант вздрогнул, когда над ветвью промчались три четырехкрылых существа с развевающимися желтыми хвостами. Они казались неуклюжими, безобидными и даже симпатичными, отчего сержант еще больше насторожился. Этот а-анн хорошо усваивал уроки.

Каавакс надолго замолчал. Когда он наконец заговорил, в его голосе слышалось смирение:

— Ты прав, сержант. Мы сломаем его шаттл и оставим на борту записку. Пусть Флинкс сам решит свою судьбу. — Он снова заскользил взглядом по зарослям. — Может, с самого начала надо было это сделать. Но кто бы мог подумать, что охота на одного-единственного человека может причинить столько неприятностей.

— Никто бы не мог, достопочтенный граф, — сочувственно подтвердил сержант. — Как никто бы не мог хотя бы представить себе такой мир. Воспоминания о нем будут преследовать меня всегда, вплоть до того дня, когда Темная Дюна вырастет надо мной.

— Будь сдержан в своих чувствах, сержант. Страх лишает воли, держи в когтях свое воображение. Передай остальным: мы возвращаемся к шаттлу. Ничего не трогать, не нюхать и не пробовать на вкус. Если бы можно было идти, закрыв глаза и заткнув уши, я бы отдал такой приказ. Предусмотрительность и осторожность — вот наши ангелы-хранители в этом походе, и надеюсь, они не подведут. Пойдем посмотрим, как дела у рядового Джаскуетеча. Теперь, когда решение принято, мне хочется поскорее отправиться в путь.

Задев невинные с виду розовые цветы, граф резко отшатнулся. Никто не засмеялся, но он не удивился бы, если бы у всех его подчиненных началась истерика.

— Никого из них не видно.

Саалахан спрыгнул с лианы и подошел к хлипкому шалашу из нескольких больших листьев, укрепленных в развилке ветвей. Флинкс и Тил уже забрались под их сень, а дети со своими фуркотами играли неподалеку.

— Я ходил далеко. — Саалахан с ворчанием уселся, подобрав под себя все лапы.

Флинкс уже давно не ощущал присутствия а-аннов, что подтверждалось словами Саалахана. Куда они подевались, не имело значения. Важно одно: уцелевшие а-анны не стали преследовать беглецов. Возможно, рептилоиды задумали какую-нибудь подлость, но Флинкс разберется с ними позже. Сейчас ему вполне достаточно того, что граф Каавакс со своими подчиненными находится далеко.

— Они отступили. Временно. — Флинкс погладил пальцем мягко светящийся путевод.

— Или погибли. — Из широкой груди Саалахана вырвалось урчание — фуркот смеялся. — Трудно преследовать своих врагов, если ты мертв.

— Нам просто повезло.

— Ну да — как Кисс. — Туватем игриво и в то же время не без гордости легонько шлепнула девочку.

Флинкс поднял взгляд. Они находились на третьем ярусе — излюбленном ярусе людей, и небо было в сотнях метрах над ними. Пип спала, уютно свернувшись на плечах Флинкса.

— А-анны — существа непредсказуемые. Они могут искать нас сверху — у них есть второй шаттл. И в следующий раз поблизости может не оказаться деревьев, которые помешают им сесть.

— Такие деревья есть везде, — уверенно возразил Саалахан. — Иначе лес сильно страдал бы от пожаров.

Флинкс не стал говорить о том, на какие чудеса способна техника а-аннов. Трудно спорить с фуркотом. У Саалахана, казалось, на все был готов ответ.

Он представил себе а-аннский шаттл, лучами, ракетами и огнем дюз торящий себе путь сквозь зеленые заросли. Картина наводила на грустные мысли, но была среди них и утешительная: лес так или иначе даст отпор.

Что-то подсказывало ему, что у а-аннов в этой схватке будет ничтожно мало шансов на победу.

Освободившись от назойливого общества графа Каа-вакса, Флинкс просто радовался жизни. С Пип все было в порядке, Тил пребывала в хорошем настроении, фуркоты затевали всякие игры, а вокруг, куда ни глянь, восхищенному взору открывались чудеса. Флинкс предпочел не задумываться о том, что когда-то и это зрелище надоест ему, как и прежде надоедало все новое и захватывающее.

Рано или поздно придется расстаться и с этой планетой. Интересно, что предпримет теперь граф Каавакс? Отступится? Или не остановится ни перед чем, чтобы завладеть тайной «Учителя»?

Надо, однако, на всякий случай разработать какой-то план. Стараясь не потревожить Пип, Флинкс положил руки под голову и прислонился к стволу. От дерева распространялся приятный острый аромат. Нет, не все диковинки этого мира несут в себе смерть. Коричное дерево высотой не менее шестисот метров укрыло их в своей тени, дало возможность отдохнуть и расслабиться. На самом деле это, конечно, была не корица, но именно такое название приходило на ум, когда он вдыхал упоительный аромат. Чувствуя себя прекрасно, с головой погрузившись в необыкновенное блаженство, Флинкс дышал глубоко и часто; это было что-то вроде массажа, даже не физического, а психического.

Ему было хорошо, очень хорошо. И не потому, что сейчас он пребывал в безопасности, а из-за присутствия трех людей, чьи души были родными лесу, и трех бдительных фуркотов.

Ночью Флинкс долго сидел в скромном убежище, глядя, как дождевые капли бьются по листьям, цветам и ветвям. Заметив Пип, свернувшуюся на монументальной спине Саалахана и напоминавшую цветную татуировку, он улыбнулся. Не сумев однажды одолеть карликовую драконшу, фуркоты теперь притворялись, что не замечают ее. Да, спина большого фуркота, наверно, помягче, чем плечи Флинкса.

Убедившись, что с детьми все в порядке, Тил подсела к нему:

— На что ты смотришь?

— На дождь. И на светлячков — вон они, ловят и запасают воду. На темные силуэты животных, с призывными криками бродящих в ночи. На птиц, разбуженных зыбким лунным светом. — Флинкс нежно улыбнулся Тил. — Здесь так много нового для меня, так много удивительного.

— Не понимаю, — состроила гримаску она.

Он снова устремил взгляд в ночную тьму:

— Я изголодался по знаниям, Тил. Тебе знакомо чувство голода, такого сильного, что живот подводит? — Она кивнула. — То же самое происходит с моей головой. Много раз я утолял этот голод, но что бы я ни делал, он всегда возвращается. — Флинкс беспомощно развел руками. — Таким уж я уродился, Тил, — мне все время нужно узнавать что-то новое. Иначе я начинаю страдать точно так же, как ты страдаешь от обычного голода.

Она прислонилась к его плечу.

— И в нашем лесу тебе достаточно этой «пищи»?

— Больше чем достаточно.

— Расскажи мне, в таком случае, что ты узнал в лесу? Чему научился у него?

Флинкс ответил, поразмыслив:

— Что рука об руку с красотой часто идет смерть, что смерть — это начало новой жизни и что в природе все оборачивается не тем, чем кажется. — Он пожал плечами. — Все то же самое можно сказать и о людях.

— Там, откуда ты пришел, все по-другому?

— Вообще-то нет. Просто там это не так ярко выражено. Здесь все как бы преувеличено: виды, звуки, запахи. Этот мир захлестывает с головой. — Флинкс усмехнулся. — Трудно чем-нибудь восхищаться, зная, что в любую минуту оно может откусить тебе ногу.

— Я не допущу, чтобы такое случилось с тобой.

— Спасибо, Тил. Я знаю… — Он замолчал, только сейчас осознав, что именно и, главное, каким тоном она только что сказала.

— У меня нет мужа, Флинкс.

Больше она не добавила ничего. Ее слова повисли в воздухе, точно споры, ждущие своего часа, чтобы упасть в плодородную землю и прорасти.

Он отвернулся.

— Я никогда не был женат, Тил. Я ведь уже говорил тебе.

Она прижалась к нему, ее тело было теплым, соблазнительным. Дети и фуркоты крепко спали неподалеку.

— Я помогаю тебе, ты помоги мне. Думаю, это даже нечто большее, чем просто помощь. Мы подходим друг другу.

Флинкс побывал во многих мирах, избежал опасностей, с трудом поддающихся воображению, повидал представителей самых разных рас, как плохих, так и хороших. Но даже его уникальный Дар не помог — Тил шла к своей цели напролом, и Флинкс не знал, что говорить и делать.

— Тил… Тил, я просто не знаю, что сказать. Я не хочу жениться. — Отвечая, Флинкс смотрел не на нее, а во тьму. — Я вообще не уверен, было бы это честно с моей стороны — жениться…

— Почему? — удивилась она. — Флинкс, с тобой что-то не так?

— Да… Нет. Просто я… не такой, как все. Не знаю, плохо это или хорошо. Иногда вроде бы ничего плохого, но иногда мне хочется разбить себе голову, вырваться из нее.

— Странные слова. Разве можно вырваться из собственной головы?

Он открыл было рот, но не произнес ни слова. Разве можно объяснить, что были случаи, когда он в самом деле «выходил» из своей головы? Когда-то с помощью ульру-уджурриан, а недавно — уже здесь, на этой планете.

— Ты очень милая женщина, Тил, и очень красивая.

И это была истинная правда. Тил полулежала, привалившись к Флинксу в тени огромного дерева, а ее тело было усеяно пятнышками лунного света. Все вокруг Тил, казалось, мерцало; ее тело ждало и манило.

— Но это не мой дом, не мой мир. Мне здесь очень многое нравится, но я вовсе не уверен, что захочу остаться насовсем. — Внезапно охрипнув, он откашлялся, прочищая горло. — Я не уверен, что захочу остаться насовсем где бы то ни было.

Чувствуя, что он огорчен, Тил попыталась отвлечь его:

— Расскажи о своем доме. Там все не так, как здесь?

— Везде все не так, как здесь, Тил. Ваш мир неповторимый, ни на что не похожий. К примеру, на Мотыльке, откуда я родом, гораздо холоднее.

— Я слышала о холоде. Думаю, мне он не понравился — Конечно, не понравился бы, — подтвердил Флинкс. — Там тоже сырость, но не такая, как здесь. И дождь есть, но совсем другой, холодный. Есть деревья…

Она вскинула голову:

— Деревья! Такие как у нас?

Он рассмеялся:

— Тил, по-моему, нигде во вселенной нет таких деревьев, как у вас. Я же говорю, это совершенно уникальная планета.

— Ну, видишь, как хорошо получается? Мир уникальный, и ты уникальный. Где тебе будет лучше, чем здесь? — простодушно спросила она.

Самое печальное, что он на самом деле хотел осесть где-нибудь, хотел обзавестись своим домом.

Вот только сейчас это было невозможно. Флинкс даже не знал, есть ли у него будущее. Да и вообще… Может, этот мир и подходит для Флинкса, но отсюда вовсе не следует, что Флинкс подходит для этого мира.

Однако Тил, конечно, этого не поймет.

— Еще на Мотыльке есть равнины, где деревья не растут вообще.

Она была изумлена:

— Вообще нет деревьев!

— А на некоторых равнинах даже не растет трава, и они весь год покрыты льдом.

— Льдом? Это что-то вроде холода?

— Это холод, который можно подержать в руках, — терпели во объяснял Флинкс. — Твердый холод.

Тил покачала головой:

— Легенды, легенды… Мне всегда в них верилось с трудом, а теперь оказывается, что все правда… Твердый холод… Неужели твой дом так неуютен?

— Я там вырос, а родился на другой планете. — Флинкс не хотел лгать ей. — Мне нужно узнать, кто я и что я, Тил, прежде чем связывать судьбу с кем-нибудь. И еще. Есть вещи, которые я просто обязан сделать. Что-то не так… там. — Он обратил лицо к небу. — Может, я обманываю себя, но мне кажется, от меня что-то зависит. Я могу что-то изменить или по крайней мере кому-то помочь. — Он провел пальцами по теплому живому дереву, на котором они с Тил сидели. — И этот мир тоже каким-то образом имеет ко всему этому отношение.

— Это дерево? — удивленно спросила Тил.

И снова Флинкс улыбнулся:

— Нет. Больше чем дерево. Гораздо больше. Я сам еще не разобрался. Очень многого не понимаю…

Она сжала его руку:

— Тогда ты нормальнее, чем тебе кажется.

Если бы, подумал он. Ах, если бы!

— Что-то происходит, Тил. Что-то очень важное. И я, кажется, нахожусь в самом центре происходящего. Такое ощущение, будто я должен связать в один узел множество нитей. Не знаю, какова моя роль в происходящем. Знаю только, что я — участник событий.

— И поэтому ты не можешь жениться?

— Женившись, я поступил бы нечестно. Сначала я должен сделать то… что я должен сделать.

Некоторое время она молчала, задумчиво глядя в сторону.

— А потом?

— Что будет потом, я не знаю.

Тил печально вздохнула. Молодые фуркоты смешно похрапывали во сне, огромная спина Саалахана бесшумно поднималась и опускалась вместе с Пип.

— Значит, у нас с тобой ничего не может быть?

Флинкс задумался. Его участь, какой бы она ни была, счастливой или трагической, пока еще не решена. Концы нитей еще не скоро сойдутся вместе. А до тех пор… Вот она, реальность сегодняшнего дня — лес, дождь и тепло лежащей рядом женщины.

— Я этого не говорил, — ответил он серьезно. — Я лишь сказал, что не могу быть твоим мужем.

Печаль на лице Тил сменилась сияющей улыбкой. А потом женщина обняла его.



Глава двадцатая



Спустя несколько дней трудного пути они добрались до Дома-дерева. Флинкс терпеливо шагал позади Саалахана и Тил, поглядывая на детей, бесстрашно резвящихся со своими фуркотами над зеленой бездной, чей вид вогнал бы в ступор любого взрослого атлета из цивилизованных миров. Время от времени они обходили опасные места, которые Флинкс даже не успевал заметить, а как-то раз по приказу Тил он на цыпочках прошел мимо стройного дерева с гладкой корой, которое внешне было ничуть не опаснее своих соседей.

В конце концов Мумадим заявил, показывая вправо, что нужно идти в эту сторону. Тил и Саалахан посовещались с ним и решили, что эти места и впрямь им знакомы. Однако это направление существенно расходилось с тем, которое указывал путевод Флинкса.

— Если поймем, что ошиблись, то без труда вернемся на прежний путь, — сказала Тил. — Но мне кажется, Мумадим прав — Дом совсем близко.

Спустя час правота юного фуркота подтвердилась. С точки зрения Флинкса, отходящая от Дома-дерева ветвь ничем не отличалась от той, по которой он спускался с места посадки шаттла. Но, конечно, на самом деле это была совсем другая ветвь.

Безо всякого предупреждения сверху спрыгнул огромный незнакомый фуркот, преградив Саалахану путь. Пип, уловив испуг хозяина, мгновенно поднялась в воздух, готовая отразить любое нападение.

К фуркоту тут же присоединился человек, чуть выше ростом, чем Тил, и одетый так же, как она. Первое, что он сделал, это ткнул пальцем в сторону Флинкса:

— Кто это?

— Привет, Енох.

Сделав шаг вперед, Тил положила ладони на плечи незнакомца. Он, однако, не успокоился и, наклонившись, попытался заглянуть ей за спину. Флинкс не понял, кто ему больше не нравится, он сам или Пип.

Саалахан подвел молодых фуркотов к Еноху, чтобы онипоздоровались. Кисс и Двелл с радостными криками промчались мимо и скрылись из вида. Посмотрев им вслед, Енох положил свои руки на плечи Тил. И только тут до Флинкса дошло, что этот человек кого-то высматривает.

— Где Джерах?

Опустив взгляд, Тил грустно покачала головой:

— Нам не повезло.

Енох понимающе кивнул:

— Мы думали, вы все погибли.

— Только Джерах.

Енох отступил на шаг, и Флинкс заметил у него за спиной дутик.

— Мы и не надеялись, что ты знаешь обратную дорогу.

— Я и не знала ее, но вот этот человек, — кивнула она на Флинкса, — нашел нас и помог вернуться.

Енох внимательно посмотрел на Флинкса:

— Значит, это человек.

Как и Тил, и ее дети, Енох имел телосложение гимнаста — гибкий, сильный, тренированный многолетним лазаньем по деревьям и лианам.

— Он оттуда. — Тил указала пальцем в небо.

У Еноха брови полезли на лоб:

— Небесный человек?

— Да, но из другого племени. Он хороший, а плохие небесные люди преследуют его. Он пришел сюда в поисках убежища.

Взгляд глубоко сидящих глаз Еноха заметался из стороны в сторону:

— Где эти плохие небесные люди? Вы не привели их за собой?

— Нет, благодаря фуркотам и лесу. — Она еле заметно улыбнулась. — Вон то маленькое летучее существо — все равно что фуркот для нашего гостя. Без этого человека мы бы сюда не добрались.

Маленький Енох бесстрашно подошел к высокому, как каланча, Флинксу и протянул правую руку ладонью вверх. Повторяя жест Тил, Флинкс положил свою кисть на ладонь туземца. Тот не отдернул руку.

— Ощущается и впрямь как человек, — заявил он.

Чувствуя, что хозяин больше не встревожен, Пип снова опустилась ему на плечо.

Енох сделал шаг назад.

— Приветствую тебя и благодарю за помощь Тил и ее детям. — Он ласково улыбнулся женщине. — Тебе есть что рассказать. Все обрадуются, узнав, что вы живы. Мы скорбим о смерти Джераха.

Флинкс шел следом за Енохом и Тил, тщательно обходя те же растения, что и они. Именно так он вел себя все последнее время и не собирался терять бдительность и сейчас.

Понадобилось не меньше часа, прежде чем они добрались до дерева, такого громадного, что Флинкс предположил: это и есть Дом-дерево.

— Такие деревья встречаются очень редко, — сообщила ему Тил.

Флинкс глядел на шишковатый ствол, и ему с трудом верилось, что подобный колосс может быть живым. В том месте, где они подошли к дереву — примерно в четырехстах метрах над землей, — его ствол разделялся на шесть побегов, которые по отдельности тянулись к далекому небу. От них во все стороны отходили бесчисленные ветки, каждая толще, чем растущие вокруг деревья.

К самому стволу Дома-дерева лепились сотни — нет, тысячи! — симбиотических и паразитических растений.

Лианы и вьюны тоннами свисали с огромных ветвей. Повсюду в буйном изобилии росли цветы, привлекая собирателей нектара и пыльцы.

Проводник остановился перед непроходимой чащей ползучих растений, усыпанных необыкновенными соцветиями, лепестки которых казались восковыми. На глазах у Флинкса сначала Енох, а потом Тил плюнули прямо в середину двух цветков. Те моментально закрылись. Спустя несколько мгновений по барьеру из вьюнов и лиан пробежала дрожь. Подергиваясь и сотрясаясь, они раздвинулись, и образовался проход.

Дивясь этому сочетанию условных и безусловных инстинктов, приспособленных к нуждам человека, Флинкс последовал в проем за Енохом и Тил. Дети и молодые фуркоты опередили их на несколько минут.

Перед ним открылась огромная зала, стенами которой служили побеги, отходящие от главного ствола. Это помещение явно было обжитым.

Используя молодые деревца и лианы, листья и расколотые тыквы, обструганные ветки и солому, обитатели Дома-дерева создали в его сердце самую настоящую деревню. В паразитических наростах были выдолблены кладовые; столы и скамьи аккуратно вырезаны из самого дерева.

Флинкс не успел толком ничего рассмотреть, потому что Енох замахал руками над головой, чтобы привлечь внимание, и жители гигантского гнезда узнали Тил. Все тут же столпились вокруг нее, невольно вовлекая Флинкса в эту радостную толчею. Большинство мужчин отсутствовало — ушли охотиться или собирать съедобные растения, — и встречали путников в основном женщины и дети.

Отойдя в сторону, Флинкс заметил, что фуркоты столпились вокруг Саалахана — ему здесь тоже были рады. Мумадим и Туватем, видимо, уже прошли через этот обряд и вернулись к своим людям.

Когда радостное возбуждение понемногу улеглось, Тил с гордостью представила жителям деревни Флинкса и Пип. Изумленные не меньше взрослых, но менее осторожные по своей натуре, дети подговаривали друг друга прикоснуться к Флинксу. Всех очаровала его оливковая кожа, рыжие волосы и высокий рост. Как только детская ручонка протягивалась к Пип, драконша предостерегающе шипела. Ребятишки тут же отскакивали, вереща от страха и восторга.

В конце концов толпа раздалась и почтительно смолкла, пропуская старого шамана Пондера. Флинкс стоически выдержал пристальное рассматривание, стоя рядом с довольной таким приемом Тил. Старик долго ходил вокруг небесного гостя, время от времени прикасаясь к его коже и одежде. Флинкс молча стерпел эту процедуру, только раз подмигнул Тил, когда шаман отвернулся.

Удовлетворив свое любопытство, Пондер обратился к замершим в ожидании соплеменникам.

— Появление этого небесного человека очень важно для нас, а еще важнее то, что он пришел с миром, в поисках знаний. Необходимо оповестить все племена. — Он посмотрел на гостя. — Какие знания ты ищешь, молодой человек?

Все напряженно внимали. Флинкс, чувствуя устремленные на него взгляды, тщательно выбирал слова:

— Те, которых у меня нет.

— И каких же знаний у тебя нет?

— Я не знаю ничего.

Шаман усмехнулся:

— Ты не так молод, как кажешься. Или, по крайней мере, твой разум взрослее тела. — Сухонькая, но все еще сильная рука похлопала Флинкса по плечу.

— Больше всего, — добавил Флинкс, чувствуя, что произвел хорошее впечатление, — мне хотелось бы осмотреть место, где хозяйничали плохие небесные люди.

Лицо старика омрачилось. Флинкс заволновался — может, он посягнул на какое-то табу? Но эмоциональная аура шамана по-прежнему была доброй, и спустя мгновение он улыбнулся:

— Они там никогда не хозяйничали. Здесь единственный хозяин — лес, и все принадлежит ему. Мы избегаем места, где когда-то жили небесные люди, но если оно способно дать тебе нужное знание — быть посему. Ты помог Тил и ее детям, и мы, ее племя, в долгу.

Флинкс смутился:

— Они помогли мне больше, чем я им.

— Какой скромный этот небесный человек! — воскликнул кто-то в толпе.

Послышался шепоток одобрения. Старый Пондер широко улыбнулся:

— Будет праздник в честь благополучного возвращения Тил. Я рассчитываю поговорить с тобой, молодой человек. У меня немало вопросов о небе, на которые я давно хочу получить ответы.

— У меня тоже есть о чем спросить, — проговорил Флинкс. — Я полностью в вашем распоряжении.

Рука об руку молодой небесный человек и старый лесной житель зашагали к середине гигантского гнезда.

Вечером был праздничный пир, и он превзошел все ожидания Флинкса. У того просто глаза разбегались. Он отдал должное сушеному и свежему мясу, но больше всего ему понравились незнакомые фрукты и овощи. Он открыл для себя множество новых вкусов и ароматов. За один чемоданчик с экстрактами здешних пряностей любой торговый дом Содружества отвалит целое состояние, подумал он.

Кто-то предложил ему отведать длинный бледно-лиловый с голубыми прожилками плод, охлажденный в специально предназначенной для этого глубокой яме. Мягкая масса цвета индиго имела привкус малины и сливок. Расположившаяся на коленях Флинкса Пип тоже объелась, у нес раздулся живот, и теперь карликовая драконша лежала без движения, впервые за много дней полностью утолив голод.

По оценке Флинкса, в деревне жило до ста человек. Точнее сосчитать он не смог — люди все время приходили и уходили, а жизнерадостные дети вообще ни минуты не сидели на месте.

Судя по всему, община процветала, несмотря на опасности, на каждом шагу подстерегающие жителей деревни в джунглях. Эти люди так хорошо приспособились к лесной жизни, что лет через двести воспоминания о предках из Содружества будут, вероятно, полностью утрачены.

Но только при условии, что их оставят в покое, а вот как раз это было сомнительно. Там, куда волею судьбы занесло один корабль, рано или поздно появятся и другие. Вот еще одна проблема, над которой Флинксу надо поразмыслить, — как будто мало у него других.

Спустя несколько дней его, с благословения Пондера, отвели в лес, туда, где «плохие небесные люди» когда-то стояли лагерем. Вездесущая растительность, конечно, буйствовала и здесь, но под ней просматривались развалины построенного людьми форта. Что именно тут произошло, Флинкс так и не узнал, но из рассказов Пондера сделал вывод, что разыгравшаяся трагедия застала врасплох небесных людей.

Под руководством шамана жители деревни пробились к руинам сквозь хитросплетение ползучих растений и воздушных корней. Все входы в форт затянула густая поросль. Изувеченные двери лежали рядом, сорванные с петель медленным, но неумолимым давлением леса. Ветки разворотили пол и продолжали расти, пока такая же судьба не постигла и крышу.

Было заметно, что в здании когда-то бушевал пожар, хотя его следы были замаскированы упорно отвоевывающими свое законное жизненное пространство растениями. Флинкс не сдержал улыбки при виде пушки, увитой вьюном с розовыми и желтыми цветами. Время превратило смертоносное оружие в предмет декоративного искусства.

Флинксу хотелось пройти еще дальше в глубь лагеря, но Пондер удержал его:

— Там, в темных углах, живут опасные звери.

Чувствовалось, что шаман побаивается развалин, и только вежливость не дает ему уйти.

Когда путь оказался расчищен, большинство помощников предпочли остаться снаружи. По их словам, все тут пропитано тягостными воспоминаниями, и не стоит беспокоить обитающих в разрушенном здании призраков.

— Ты боишься этих зверей? — спросил Флинкс шамана, и тот кивнул в ответ. — Ну, тогда и мне следует держаться от них подальше. — Он кивнул в сторону коридора, куда едва-едва проникал солнечный свет. — Давай просто посмотрим, что тут и как. Хотелось бы понять, что здесь произошло.

— Судя по рассказам, небесные люди хотели украсть что-то у леса. — Шаман осторожно обошел бесформенную глыбу, состоящую непонятно из чего. — Они не умели эмфедить, ни один не умел. Их судьба была трагичной, но неизбежной.

Коммерческое предприятие, которое потерпело крах, подумал Флинкс. Дельцы явились сюда тайком, без необходимой подготовки и охраны, — и жестоко поплатились за свое неблагоразумие. Он осторожно миновал куст, цветы которого, если их потревожить, стреляли крошечными ядовитыми колючками. Кто бы ни были эти люди, они явились сюда с намерением покорить лес, а не поладить с ним. Не удивительно, что у них не было шансов.

Где-то в архивах Содружества, безусловно, существует запись об этой неудачной экспедиции. Но вряд ли эта запись способна пролить свет на истинные события. Все, кто непосредственно участвовал в предприятии или хоть что-то знал о нем, скорее всего, уже давно мертвы.

Подобные трагедии могут повториться и в будущем, если их не предотвратить. Как это сделать, Флинкс не знал, но был уверен, что сделать это необходимо. Люди, живущие в ладу с природой и довольные своей жизнью, — великая редкость; уже хотя бы по этой причине они заслуживают защиты. И лучше бы позаботиться о них, не привлекая внимания Содружества — ни его неразборчивых в средствах биологов, ни его одержимых антропологов.

В то же время не вызывает сомнений, что ограниченный контакт туземцев с челанксийской цивилизацией был бы выгоден для них. Флинкс был реалистом в достаточной степени, чтобы не питать иллюзий насчет врожденного благородства первобытных обитателей леса. Можно не сомневаться, к примеру, что незадачливого Джераха пистолет привел бы в восторг.

Необходимо найти золотую середину. Наверняка жизнь туземцев можно улучшить, не разрушая ее. Впрочем, Флинкс не имел опыта в решении подобных проблем.

Трузензюзекс и Бран Цзе-Мэллори — вот кто подсказал бы мне, как нужно действовать, подумал он. Жаль только, что эта выдающаяся парочка — такие же космические скитальцы, как и сам Флинкс. Внезапно ему стало не по себе — он ведь даже не знал, живы ли еще его мудрые наставники.

Когда-то нужно будет остепениться и заняться делом, сказал он себе.

Флинкс не собирался задерживаться надолго на лесной планете; нужно только найти безопасный способ покинуть этот мир. А-анны, конечно, не отказались от своих намерений, они наверняка следят и за его шаттлом, и за «Учителем». И это может продолжаться без конца, а чтобы солдаты не заскучали на корабле, имперские власти додумаются регулярно менять экипаж. У предков нынешних а-аннов хватало терпения караулить свою жертву у ее норы до тех пор, пока либо жертва, либо охотник не умирал с голоду. Потомки привыкли к благам цивилизации, но вовсе не утратил и своего упорства.

Заключить с ними сделку? Но что Флинкс может им предложить? Оставалось надеяться, что терпение и время подскажут ответ.

Флинкс все время ломал голову над этой проблемой, гуляя по окрестностям в сопровождении Тил и ее друзей. Одна мелочь порадовала его — он заметил, что Енох, первым встретивший их у входа в деревню и, как выяснилось, неженатый, проявлял стойкий интерес к Тил.

Правда, она уделяла ему мало внимания, предпочитая все свободное время проводить с Флинксом. Тот не возражал — помня о том, что рано или поздно им придется расстаться. Постепенно она забудет о загадочном пришельце с неба, который спас ей жизнь, и тогда у преданного Еноха появятся шансы.

Однажды по просьбе Флинкса они поднялись на второй ярус. Флинкс уже пообвык и не чувствовал себя беспомощным в лесу, он научился распознавать ярусы — по плотности зарослей, по преобладанию тех или иных растений. Тил и Енох с охотой заполняли многочисленные бреши в его познаниях.

Но никто из них, даже Пондер, не соглашался подняться выше второго яруса, как и спуститься ниже границы, отделяющей шестой ярус от седьмого, куда не проникало солнце и где светились колдовским светом только гнилушки и грибы. Флинксу очень хотелось выяснить, как выглядит сама поверхность планеты. И все же, оказавшись на шестом ярусе, за которым начинались мрачные глубины, он понял, почему никто не решался спуститься туда.

— Там живут ужасные чудовища. — Пондер, стоящий рядом с Флинксом, морщил нос — из бездны поднималось зловоние. Тил и несколько охотников со своими фуркотами не рискнули спуститься даже сюда. — Нужно уходить.

Внизу стремительно промелькнула огромная тень, едва различимая на черном фоне бездны. Флинкс вздрогнул и без сожаления последовал за Пондером наверх, к свету.



Глава двадцать первая


Прошли два месяца и неделя, а а-анны так и не появились. Через шаттл Флинкс поддерживал связь с «Учителем» и знал, что рептилоиды все еще поблизости, ждут, когда у него кончится терпение и он попробует вернуться.

А-анны не вывели из строя коммуникатор шаттла; это наводило на мысль, что они подкарауливают Флинкса на орбите. Хотя нельзя исключать и того, что они все же проникли на борт шаттла и вывели из строя двигатель, не тронув ничего другого. В этом случае Флинкс не сможет покинуть планету и окажется полностью в их власти.

Если он решит надолго задержаться здесь, то надо будет непременно кое-что забрать с шаттла: продукты, без которых приходится тяжеловато; оружие; и нужно перезарядить путевод и коммуникатор. Здешняя пища и вкусна, и питательна, но Флинкс ужасно соскучился по привычной еде.

Я — пленник своего мира, думал он, даже если под этим словом подразумевается только то, что я вожу с собой.

Вместе с ним к шаттлу согласились отправиться Енох, Тил и еще двое охотников, все со своими фуркотами.

— Не думаю, что а-анны подстерегают меня в засаде, — сказал он по пути сквозь джунгли. Пип кружила над головами путников, не оставляя без внимания ни один плод или цветок. — На шаттлах мало места, они не приспособлены для длительного пребывания пассажиров.

— А разве нелюди не могут разбить лагерь рядом со своей небесной лодкой? — спросил Енох.

Флинкс улыбнулся:

— Если предположить, что те нелюди, которые захватили нас с Тил, добрались до своей небесной лодки и благополучно взлетели, то они наверняка поделились своим опытом с товарищами. Не думаю, что найдется много желающих провести долгое время на вашей планете. — Он согнулся, чтобы пройти под низко висящей лианой. — Кроме того, зачем им вообще хлопоты с лагерем? А-анны понимают, что мне не улететь отсюда без их позволения. Все, что им нужно, — это дождаться моего прихода. — Он похлопал себя по поясу выживания. — Уверен, что именно поэтому они не тронули коммуникатор на моем шаттле. Как я сдамся, если не смогу разговаривать с ними?

— Ты что, собираешься сдаваться, Флинкс? — Тил без малейших усилий поспевала за ним.

— Нет, — ответил он. — Ни в коем случае.

— Тогда какие у тебя планы?

— Выжить. Наберусь терпения и буду ждать. — Он обнял ее за плечи и улыбнулся, поймав косой взгляд. — Совсем неплохая перспектива — провести это время в компании друзей. — Он махнул рукой в сторону обступившего их со всех сторон леса. — Вокруг так много нового, неизвестного.

— Для невежд — да, — проворчал Енох.

— А я и есть невежда. Поэтому мне остается лишь рассчитывать на то, что опытные, знающие люди — такие, как ты — просветят меня.

Енох попытался скрыть, что польщен, но это ему не удалось.

Это была чудесная прогулка; долгое время ни один хищник не тревожил путников. Ничего удивительного, если учесть, что на этот раз Флинкса сопровождали бывалые взрослые охотники, а фуркоты прикрывали их со всех сторон.

Обходя опасные растения и легко обнаруживая гиблые места, они уверенно следовали путем, намеченным путеводом Флинкса. Поначалу охотники, несмотря на заверения Тил, скептически отнеслись к этому компактному и надежному устройству, но потом оценили его по достоинству. Все по очереди вертели прибор в руках и даже поглаживали, как будто надеясь, что «магия» путевода передастся тому, кто держит его в руках. Что касается фуркотов, то они презрительно фыркали при виде него, предпочитая доверять собственным инстинктам и хорошо развитому чувству направления.

***
Зверь имел мертвенно-бледное шаровидное туловище, от которого отходили шесть трехметровых конечностей. Он напал совсем недалеко от стоянки шаттла, напал с нелепым, даже показавшимся Флинксу смешным визгом. Но юноше стало отнюдь не смешно при виде пасти, усаженной зазубренными клыками.

Сочетание маленького туловища и непрерывно машущих длинных конечностей делало зверя трудной мишенью. Чтобы отвлечь хищника от людей, фуркоты предприняли ложную атаку, а Енох и Одноглазый подкрались поближе со своими дутиками. Две отравленные стрелы попали в цель, одна под нижнюю челюсть, другая точно в глаз. Зверь обмяк, сорвался с ветви и полетел в зеленую бездну, конвульсивно подергивая лапами.

Этой ночью путники разбили лагерь в окружении двухметровых цветов удивительной красоты. Стебли и соцветия поблескивали, словно стеклянные, так много в них было кремния. Когда зарядил ночной дождь, у Флинкса возникло ощущение, будто он спит посреди играющего симфонического оркестра. Капли, отлетая от лепестков, звенели в разной тональности.

Посреди ночи его разбудил приглушенный шелест множества крыльев. Как объяснила Тил, это принялись за работу хилы, местные пчелы, существа с такими большими ушами, что при виде них земная летучая мышь сгорела бы со стыда. Хилы опыляли не имеющие запаха цветы, находя их исключительно по звуку и добывая нектар с помощью языка длиной с руку Тил. Вот так взаимодействовали опылитель, растение и дождь, поскольку без дождя растение не издало бы ни звука.

Восхищенный, но ничуть не удивленный тем, насколько безупречно отлажена жизнь здешней природы, Флинкс под убаюкивающую музыку цветов снова погрузился в сон.

На следующее утро высланный вперед фуркот Биласик вернулся и сообщил, что стоянка небесной лодки находится совсем недалеко. Флинкс и раньше об этом догадывался — джунгли тут росли прямо из голой скалы. Да и путевод подтверждал, что шаттл уже близко.

— Нам предстоит восхождение, — сказал Флинкс своим товарищам. — Вам, наверно, легче карабкаться по деревьям, чем по скале.

— Ты имеешь в виду выход в Верхний Ад, — произнес Саалахан. — Это не для нас. Мы подойдем как можно ближе, но не выйдем под небо.

За этими словами стоял ужас перед открытым небом. Флинкс поспешил успокоить спутников:

— Никому из вас не нужно выходить из-под деревьев. Я один пойду к своей небесной лодке.

— Я с тобой, Флинкс, — вышел вперед Енох, — если ты нуждаешься в моей помощи.

Как это было принято у лесного народа, Флинкс положил руки Еноху на плечи:

— Спасибо, но ты ничем не поможешь мне на скале или на борту шаттла. Лучше останься под деревьями. Пип обо мне позаботится, а ты позаботься о Тил.

Лицо Еноха расплылось в улыбке, он благодарно сжал плечи Флинкса.

Еще через сотню метров пути в просветах между листьями заголубело небо. Путники остановились и отдохнули, а затем Флинкс на всякий случай попрощался со всеми. Чем выше в гору он поднимался, тем реже росли деревья, тем тоньше становились ползучие растения.

Как только он исчез из вида, один из охотников спросил у Тил:

— Что ты на самом деле думаешь об этом небесном человеке?

— Он старше своих лет, намного старше, — грустно ответила Тил. — Хотя в нашем мире он беспомощен, как младенец. — Она задумчиво смотрела в ту сторону, где среди ветвей исчез Флинкс.

Охотник понимающе кивнул:

— Коли так, лучше пусть он и впрямь разбирается со своей небесной лодкой в одиночку.

Удовлетворенный, он устроился поудобнее и развязал мешок с едой.

Тил попыталась не думать о Флинксе, но ей это не удалось. Ужасные обитатели Верхнего Ада готовы наброситься на всякого, кто осмелится подойти к небу. А Флинкс рассказывал — подумать только! — что человек может летать по небу и даже за небо. Именно так в этот мир прибыли предки Тил. Нет, Флинкс крепкий орешек, он сделает что задумал и останется жив. Обязательно.

Аппетита не было, но она тоже решила поесть.

***
Странные ощущения испытывал Флинкс, стоя под небом, на котором преобладали голубые, а не зеленые тона. Синевато-желтую атмосферу населяли пестрые летучие существа. Некоторые парили на тонких перепончатых крыльях, другие щеголяли перьями всех цветов радуги, а третьи, змеевидные, штопором ввинчивались в воздух. Тройка легких шестикрылых зверей носилась у Флинкса над головой с такой скоростью, что он чувствовал создаваемый ею ветер.

Далеко не все здешние «птицы» — хищники, подумал он. Похоже, те, кто питался семенами и плодами, даже преобладали.

Тем не менее, прежде чем выйти на открытое место, он ненадолго остановился поддеревом, высматривая наверху клювастых или когтистых хищников. Несколько недель, проведенных в этом мире, научили его, что безопасность — это иллюзия, а самоуверенность — путь к гибели.

Какое все же отрадное зрелище представлял собой шаттл, находившийся точно там, где Флинкс его оставил. С виду все в порядке, под люком стоит трап. Стоит нажать кнопку на поясном коммуникаторе, и люк откроется, чтобы впустить Флинкса в привычный — и уже слегка подзабывшийся — мир.

Рядом с его шаттлом стоял второй, большего размера, и тоже не подавал никаких признаков жизни. Внешним дизайном это судно мало отличалось от всех шаттлов Содружества.

Корабль Коерлиса терпеливо ждал возвращения экипажа, который никогда больше не поднимется на борт.

Никаких признаков а-аннского шаттла Флинкс не обнаружил, если не считать выжженного пятна на скале перед его собственным судном. Либо граф Каавакс с остатками своего отряда перебрался на орбиту, либо другой шаттл привез новый экипаж для оставленного Кааваксом судна, а потом оба взлетели. Флинкс предпочел бы первое. Каавакс упрям, но далеко не глуп.

Сидят себе на орбите и в ус не дуют, дожидаясь моего появления, подумал Флинкс. Ну-ну, пусть еще потерпят; выйти на связь с «Учителем» он намерен в самую последнюю очередь. Флинкс вышел из-под дерева и зашагал к судну.

И почти сразу же резко остановился, почувствовав волну незнакомых эмоций, идущую изнутри его шаттла.

Пип взволнованно летала у него над головой, а Флинкс изо всех сил старался понять, от кого исходят эмоции. Изучал их, анализировал. В принципе, на корабле мог остаться а-анн, однако, судя по ощущениям, это было не так. И все же, решил Флинкс, эмоции исходят не от человека, судя хотя бы по тому, что в них нет вечного сумбура, который присущ почти всем представителям человеческого рода.

Эмоции других рас всегда было трудно распознавать и тем более анализировать.

Кто же засел на борту его шаттла? Конечно, никто из местных этого сделать не мог. Даже самый умный фуркот не способен открыть внешний люк.

Ни один фуркот, кстати, не проторчал бы так долго под открытым небом. Пригнувшись, Флинкс побежал к трапу.

Укрывшись под ним, он вытянул шею и убедился, что внешний люк заперт. Может, в этом мире есть какое-то особенное животное, способное генерировать сигналы той частоты, на которую настроен замок люка? Но зачем животному такое умение? Только ради того, чтобы дождаться появления инопланетного шаттла, проникнуть внутрь и оказаться там как в ловушке? Слишком натянутое предположение. Однако этот удивительный мир давно убедил Флинкса, что здесь возможно всякое.

Нет, решил он. Местные люди и местная живность тут ни при чем. Было, было в исходящих из шаттла эмоциях что-то смутно знакомое, и явно не а-анское. И к тому же Флинкс чувствовал, что на борту его шаттла находится одно-единственное существо, а если бы граф Каавакс надумал оставить тут засаду, то наверняка поручил бы это дело нескольким солдатам.

Бессмыслица какая-то.

Время шло, но «гость» если и догадывался о присутствии Флинкса, то ничем этого не выдавал. Если бесшумно открыть внешний люк, быстро проскользнуть внутрь и пробраться в складской отсек, то можно будет встретить пришельца с оружием в руках. В любом случае, торчать здесь до наступления ночи не имеет смысла.

Когда Флинкс начал подниматься по трапу, сверху на него устремилось что-то вроде ребристого бочонка с крыльями. Его остроконечный клюв был такой же длины, как и тело, и подошел бы существу, питающемуся рыбой.

Пип тут же ринулась ему навстречу, и незнакомая крылатая тварь не приняла боя. Она скрылась, пролетев так низко над Флинксом, что взъерошила ему волосы.

Еще несколько шагов, и вот он уже наверху трапа, тянется к коммуникатору и… Рука замерла в воздухе. Нужно проверить, реагируют ли еще системы шаттла на голосовые приказы, решил он, и произнес команду в решетку над дверью.

Люк немедленно скользнул в сторону. Вторая команда отперла внутреннюю дверь, и Флинкс ни секунды не медля побежал к складскому отсеку.

— Ну, давай же, давай! — бормотал он, возясь с непокорным замком.

Справившись с ним, Флинкс вошел внутрь; теперь он вооружен. Как он и надеялся, все оказалось на месте и было заряжено.

Только Пип устроилась у него на плече, как из носового коридора появился «гость». Он хорошо владел симворечью и говорил с очень знакомым акцентом:

— Не думаю, что ты всерьез собирался застрелить меня. По крайней мере, надеюсь, что это не так.

Флинкс вздохнул с облегчением. Существо, стоящее перед ним, имело две ноги, две руки и еще две конечности, служившие подспорьем и рукам, и ногам, в зависимости от обстоятельств. Надето на нем было совсем немного: ранец, прикрепленный ремнями к грудной клетке, и сапоги, имеющие скорее декоративное, чем функциональное назначение. На плече иструки поблескивала эмблема.

Переливчатые золотистые глаза задумчиво разглядывали Флинкса, тонкие усики наклонились в его сторону.

— Я — советник Друвенмакуез Второй, — представился транкс, — а ты — Филип Линкс.

— Я польщен, но одновременно и очень удивлен. — Флинкс убрал в кобуру пистолет, взятый на складе вместо того, который отнял Коерлис. — Как вы здесь оказались, сударь? Я видел всего два шаттла — мой и…

— Мы знаем, кому он принадлежит, — прервал его советник. — Я прибыл сюда на личном судне, в сопровождении вооруженного эскорта, который приложил немало усилий, чтобы я не достался кровожадным представителям здешней фауны. Таких поразительных крыльев, зубов и когтей мне никогда не приходилось видеть прежде и наверняка не придется увидеть вновь.

С помощью электронного шунтирования я проник на борт твоего шаттла, а мой эскорт вернулся на оставшийся на орбите корабль, сделав это с большой охотой, вынужден признать.

До чего же поразительный мир, не правда ли? Можешь себе представить: дожидаясь тебя, я лицезрел по крайней мере сотню поединков не на жизнь, а на смерть между представителями здешней флоры и фауны, а два поистине гигантских хищника даже попытались напасть на шаттл! По счастью, его корпус выдержал этот энергичный, но тактически бездарный штурм. Нет нужды говорить, что я не выходил наружу. — Чтобы выразить свое удивление, он покачал головой; жест этот был подмечен и освоен транксами еще в самом начале их долгой дружбы с людьми.

Флинкс щелкнул языком, выразив понимание, — этому люди, в свою очередь, научились у транксов. Он сделал это не раздумывая, машинально, как поступил бы любой человек, общаясь с разумным инсектоидом. На практике обе расы редко обращались к тяжеловесному официальному этикету.

— Только представь себе существо, которое способно напасть на шаттл! — продолжал транкс. — Почему-то инстинкт не подсказал хищнику, что металлокерамика не слишком питательна. Слава Улью, это судно оказалось достаточно прочным. — Советник возбужденно взмахнул стопоруками. — Я рад, что ты в конце концов вернулся. На моем месте, наверно, любой ученый был бы счастлив — но только не я!

Продолжая разговор, Флинкс повел советника к автоповару. Возможности его были невелики, но Флинкс настолько истосковался по привычной пище, что был готов съесть любое блюдо из скудного бортового меню.

— Сударь, если вас так поразила борьба за выживание в небе этой планеты, то вы пришли бы в ужас от того, что творится в джунглях.

Автоповар выдал оладьи под соевым соусом, гренки и сваренную на пару псевдоморковь. Флинкс набросился на еду, словно после длительной голодовки очутился в роскошном ресторане Новой Ривьеры. Время от времени он подсовывал кусочки Пип.

— Но ведь ты выжил там, в глубине леса. — Советник задумчиво разглядывал молодого человека. — Я следил за твоими передвижениями, поскольку ты не отключал свой путевод.

Флинкс непроизвольно опустил взгляд на прибор:

— Я не решился сделать это, сударь. Без связи с шаттлом я мог бы и не найти дорогу обратно. — Он положил в рот кусочек моркови, разжевал и проглотил. — Думаю, для вас не секрет, что на орбите кружит а-аннское судно. Скорее всего, военное.

Советник Друвенмакуез многозначительно покачал усиками:

— Ты не совсем прав, мой юный друг. На орбите кружило а-аннское военное судно. Хотя это необитаемый и безвестный мир, он находится в пределах Содружества.

— Вы тоже кое в чем ошибаетесь, сударь, — поправил его Флинкс. — Это обитаемый мир.

— Здешние туземцы разумны?

— Они не совсем туземцы. — Покончив с оладьями, Флинкс взялся за гренки. — Похоже, когда-то здесь совершил посадку корабль с колонистами. Если это произошло еще до Слияния, то есть примерно семьсот лет назад, то весь этот срок их потомки выживали самостоятельно, без связи с остальным человечеством.

Встреченные мною туземцы не совсем забыли о своем инопланетном происхождении, но без контактов с цивилизацией они вынуждены вести первобытный образ жизни. Когда Содружество узнает об их существовании, антропологи будут на седьмом небе от счастья. — Флинкс еле заметно улыбнулся. — Для них тут уйма работы — конечно, при условии, что их не съедят за нарушение здешних табу. Что касается биологов, то тут миллионы и миллионы неизвестных науке форм жизни.

Есть также неопровержимые свидетельства того, что сравнительно недавно была предпринята попытка незаконного заселения и эксплуатации этой планеты. Однако тут долго не проживешь, если не научишься ладить с миром-лесом. Всякая попытка подчинить его оканчивается трагично.

— Замечательно! — Усики советника задрожали от восхищения. — Этот мир непременно займет свое место в каталоге Содружества. Думаю, лучше всего с пометкой «исключительно для изучения, не для эксплуатации». Велика ли численность здешнего населения?

— Не знаю. По моим сведениям, есть пять или шесть племен. У тех, с кем я подружился, дела, по-моему, идут неплохо.

— Друзья… Теперь понятно, как ты уцелел в этом чудовищном лесу.

Флинкс отправил в рот последний кусок гренка:

— Без помощи местных жителей я, конечно, долго не протянул бы. Они не только научились выживать, они сумели занять особую нишу в природе, для чего им пришлось в какой-то мере измениться.

— Способность людей адаптироваться поразительна, — согласился советник.

За отсутствием усиков Флинкс махнул рукой:

— Что — люди, вы бы на фуркотов поглядели, сударь.

— Фуркоты? — У транкса взволнованно задвигались иструки. — Помилуй, столько всего сразу мне не переварить. К тому же в любом случае ты должен рассказывать обо всем случившемся не мне. Я не ксенолог. Здесь я для того, чтобы спасти тебя, а не разгадывать загадки чужого мира.

Прибыв сюда, мы обнаружили сначала а-аннов, незаконно проникших на нашу территорию, а затем судно, приписанное к известному торговому дому Самстеда; это кроме твоего корабля. Поскольку второе судно не отзывалось на запросы, мы пробрались на борт. Присутствие здесь а-аннов было расценено как правонарушение. — Транкс склонил на бок треугольную золотоглазую голову. — Может, ты объяснишь, что здесь делали те, другие?

— Не по своей вине я поссорился с владельцем второго судна. Это совершенно личное дело, но он никак не желал оставить меня в покое. Вместе со своими телохранителями преследовал меня и на этой планете.

— И что же с ним случилось?

— Лес…

Советник Друвенмакуез понимающе кивнул — еще один человеческий жест, который пригодился транксам.

Инсектоидам так нравилась человеческая жестикуляция, что они часто прибегали к ней даже в общении между собой, когда поблизости не было ни одного человека. Подобным образом многие люди употребляли в повседневном обиходе некоторые щелкающие звуки транксийских языков.

— После столь долгих и удивительных странствий тебе, наверно, хочется принять горячую ванну.

Любой транкс понимал назначение этой очищающей процедуры, но не мог не испытывать ужаса при мысли о погружении в воду. А какой еще реакции ожидать от существа, дышащего через расположенные на груди спикулы и не способного плавать без специальных приспособлений? Транкс мог захлебнуться, даже если его голова поднималась над водой.

— Вообще-то, сударь, я каждую ночь принимал теплый душ, но без моющих средств. Да, мне очень хочется как следует помыться.

Условия на шаттле были спартанские, но все необходимое имелось. Но даже больше, чем принять ванну, Флинксу хотелось сменить одежду.

— Что случилось с а-аннами? — спросил он, переодеваясь.

Пожилой транкс не испытывал к его обнаженному телу даже академического интереса, а сам Флинкс не страдал фобией наготы.

— У нас, видишь ли, тоже вышла небольшая ссора. Они категорически отказались впустить нас на борт и вообще не проявили желания сотрудничать. Ты же знаешь а-аннов. У них был такой нахальный граф по имени Каавакс ЛИД…

— Я с ним встречался.

— Встречался? — Если бы у советника были брови, они бы залезли на лоб. — Типичный а-аннский аристократ, спесивый по наследственности и по воспитанию, упрямый и хитрый. Они пытались удрать и открыли огонь, мы, естественно, тоже не остались в долгу. А-анны даже двигатель не успели включить… Короче говоря, обломки их корабля основательно замусорили орбиту.

Значит, граф Каавакс не погиб в лесу и добрался до своего корабля — только ради того, чтобы наткнуться на мироблюстителей. В схватке и граф, и весь его экипаж погибли. Без сомнения, такой исход устраивал Каавакса. Он не выполнил задание императора, но получил шанс уйти из жизни с честью, как подобает а-аннскому аристократу.

Вспоминая, каким холодным, бесстрастным голосом а-аннский граф приказывал солдату убить Двелла и Кисс, Флинкс не скорбел о его преждевременной смерти.

— Считается, что об этой планете никто не знает, но в последнее время здесь настоящее столпотворение. — Транкс задумчиво посмотрел на высокого молодого человека. — Как ты обнаружил ее?

— Я не искал. Убегая с Самстеда, велел бортовому компьютеру доставить меня на ближайший необитаемый мир. Таким образом я оказался здесь. Это произошло совершенно случайно.

— Очень интересно. Поскольку этого мира нет на картах, а его координаты не хранятся в архивах, навигационная система твоего судна не могла обнаружить его. Или же тот, кто ее программировал, был осведомлен получше, чем Центральный компьютер Содружества.

Советник попал не в бровь, а в глаз. Бортовые компьютеры обычных кораблей не могут того, что может «Учитель», — к примеру, находить координаты «несуществующих» планет. Однако этот корабль был создан не людьми.

А может, Флинкс вовсе не случайно оказался здесь? Может, это как-то связано с играми его непостижимых друзей — ульру-уджурриан?

Он бы не был удивлен, если бы сейчас в каюту ввалился и потребовал угощение могучий мохнатый урсиноид. Это было бы, например, вполне в духе любителя устраивать сюрпризы Может-бытя. То, как эта необыкновенная раса обращалась с пространством-временем, не объяснялось наукой. Скорее это относилось к волшебству.

Может, если Флинкс удачно сыграет свою роль в великой игре ульру-уджурриан, они в один прекрасный день научат его телепортации.

— О чем задумался?

Флинкс очнулся и посмотрел на советника, чутко наблюдавшего за ним:

— Так, ни о чем, сударь. Вспомнил одну игру.

Транкс пощелкал жвалами — так он смеялся.

— Ты победил или проиграл?

— Не знаю. Даже не знаю, бывают ли вообще в этой игре победители и побежденные. Все, что можно сделать, это продолжать игру в надежде, что однажды тебе откроется истина.

— Сделай одолжение, расскажи как-нибудь при случае поподробнее об этой игре. — Советник достал из нагрудного ранца сосуд с любимым напитком и глотнул через традиционно изогнутый носик.

— Поговорим о более важных на данный момент вещах, — осторожно увел разговор в сторону Флинкс. — Что привело мироблюстителей Содружества на эту забытую планету? И вот еще что интересно: откуда вы знаете мое имя.

— Ну, по-моему, это очевидно. Ты сам привел меня сюда, Филип Линкс.

Флинкс постарался говорить совершенно спокойно:

— Согласитесь, это слишком долгий и трудный путь, если его цель — всего лишь знакомство со мной. Я не такая уж важная персона.

— Это как сказать. Помнишь свою краткую, но содержательную беседу с отцом Бейтлеуром на Самстеде?

— Это он сообщил о том, в какой переплет я попал? Очень мило с его стороны. Однако все же странно, что такая крупная фигура, как советник мироблюстительных сил, принял близко к сердцу проблемы безвестного человека и вдобавок решил защитить его от влиятельного и богатого Джек-Джакса Коерлиса.

— Видишь ли, я работаю в департаменте науки, — сообщил Друвенмакуез. — А конкретно, занимаюсь астрономией.

— Астрономией? — удивился Флинкс.

— Ты рассказал священнику о своем навязчивом сне. Заурядный человек или транкс не увидел бы в этом ничего особенного и вскоре выбросил бы из головы твой рассказ. Однако Бейтлеур, по счастью, поступил иначе. Он записал твои слова и отправил файл в наш центральный архив для анализа. В Денпасаре на Земле двое ученых заинтересовались и известили своего коллегу в Баскеке на Ульдоме, то бишь меня.

Я сразу был заинтригован и создал группу для изучения проблемы. Ознакомившись с выводами сотрудников, я заинтересовался еще больше. И знаешь чем в первую очередь? Тем, что ты, дилетант-одиночка, не располагающий мощным научным потенциалом и не имеющий доступа к необходимым базам данных, сумел прийти к тем же самым выводам, что и ученые.

Флинкс нахмурился:

— Вот почему вы проделали такой долгий путь?

Друвенмакуез кивнул. Искусственный свет поблескивал на его сине-зеленом экзоскелете.

— Именнотак.

— Но каким образом вы нашли эту планету?

Советник сделал транксийский жест, равноценный человеческому пожатию плечами.

— Ты не на шутку заинтересовал доброго отца Бейтле-ура, и он решил проследить за тобой — на тот случай, если у него возникнут к тебе вопросы. От него я узнал и о том, в каком направлении ушло твое судно, и о том, что неугомонный Джек-Джакс Коерлис отправился в погоню за тобой.

Мы предположили, что ты вполне можешь остановиться на этой планете, поскольку других обираемых миров прямо по курсу нет, а тебе понадобится временное убежище.

Внезапно Флинкс сообразил, что советник даже не догадывается об уникальных особенностях «Учителя». А много ли а-аннов знало, кроме ныне покойного графа Каавакса? Может, лишь император и его ближайшее окружение. Не исключено, что Флинксу удастся и дальше сохранять свою тайну.

В пределах Содружества, судя по всему, он по-прежнему может перемещаться свободно, не привлекая к своему кораблю нежелательного внимания.

Оставалась, однако, другая проблема — как избавиться от нежелательного внимания к собственной персоне. Многим ли известно о Флинксе? О той роли, которую сыграло в его судьбе «Общество усовершенствователей»? Если советник и имел какие-то догадки на этот счет, то пока помалкивал о них.

— Ну да, я рассказал отцу Бейтлеуру о своем сне. Добавить мне нечего. Я понятия не имел, что эти видения имеют под собой какую-то научную основу.

Допуская, что советник — знаток человеческой мимики, Флинкс постарался принять невинный вид.

— Астрономический отдел научного департамента Содружества считает, что дело обстоит именно так. — Друвенмакуез осторожно вернул фляжку на место. — Ты говорил отцу Бейтлеуру о могущественном зле, находящемся, по твоим словам, «нездесь». Звучит не слишком научно. Однако тот участок космоса, где, по твоему мнению, находится феномен, уже некоторое время известен как Большая Пустота. Для облегчения нашей беседы я употребляю сейчас принятые у людей названия.

Большая Пустота — это участок космического пространства, в котором отсутствуют обычные астрономические явления. Там нет звезд, нет планет, нет туманностей. Нет даже света. Можно лишь догадываться о том, что находится позади Большой Пустоты. Сама она, между прочим, затенена темной материей огромной концентрации, материей, состоящей из устойчивых заряженных частиц, сохранившихся с момента зарождения вселенной. Это одна из так называемых гравитационных линз — а гравитационные линзы, как известно, искажают свет. Изучение невидимой части спектра тоже не помогло выяснить, что находится позади этой линзы… если там вообще есть что-нибудь.

Ты говорил отцу Бейтлеуру, что получил некий толчок, после смог воспринимать великое зло. Это наводит на размышления. Может быть, гравитационные линзы могут искажать мысль или восприятие точно так же, как искажают свет? Я не раз слышал от людей выражение «смутная мысль», но никак не ожидал, что однажды мне придется понимать эти слова буквально.

Но все это, увы, было из области догадок.

Бить тревогу на их основании — значит без всякой пользы для дела выставить себя на посмешище. Меня бы просто сочли сумасшедшим. Чтобы докладывать правительству о проблеме, нужны факты. По правде говоря, я рассчитывал, что ты-то мне их и предоставишь, в крайнем случае подскажешь, где их искать. С научной точки зрения, Большая Пустота существовать не может. Даже если допустить, что материя во вселенной распределена неравномерно, возникновение абсолютно пустой области таких масштабов невероятно в принципе.

И все же нет сомнений, что она существует. В разговоре с отцом Бейтлеуром ты утверждал, что там на самом деле скрывается нечто враждебное и злое, хотя наши новейшие приборы не регистрируют там ничего, кроме идеальной пустоты. Сделав скидку на субъективность восприятия, можно сказать, что твоя характеристика Большой Пустоты не просто точна — она полностью соответствует имеющимся на сегодняшний день фактам и гипотезам, многие из которых пока не могут быть преданы гласности. Если полученный тобой психический толчок можно объяснить действием гравитационной линзы, то и все остальное, о чем ты рассказывал святому отцу, имеет под собой более прочное основание, чем просто метафизические домыслы. Скажи мне теперь, откуда ты узнал о великом зле?

Флинкс ответил не задумываясь:

— Из достоверных источников.

— Вот как! — защелкал жвалами транкс. — И ты надеешься, что я удовлетворюсь таким, с позволения сказать, ответом? Попробуем зайти с другой стороны. У тебя есть корабль с КК-двигателем. Это твоя законная собственность, с регистрацией все в порядке. Лично мне, правда, непонятно, откуда у зеленого юнца из полунищей семьи такая дорогая вещь. Может быть, ты соблаговолишь пролить свет?

И снова Флинкс не колебался ни секунды:

— У меня есть друзья.

— У тебя есть источники, у тебя есть друзья. — Советник негромко вздохнул. — Ты не под арестом, поэтому я не могу допросить тебя с применением эффективных средств дознания. Скажи, могу ли я рассчитывать на откровенность в награду за то, что проделал долгий путь и спас тебя от а-аннов?

— Я сказал вам правду, сударь.

— Не сомневаюсь. В чем я сомневаюсь, так это в том, что ты сказал мне всю правду.

— Задавайте вопросы, я попытаюсь ответить.

— Хм, да ты не прост… Ты очень интересный молодой человек, Филип Линкс. По-моему, стоит покопаться в твоем прошлом. Мне ведь и в голову не приходило, что зло способно иметь массу.

— Пойдемте со мной в Дом-дерево, сударь, и вы найдете там ответы на много других вопросов, которые не приходили вам в голову. Дом-дерево — это тихое уютное место, где живут туземцы. Вам понравится там, обещаю.

— Ты хочешь, чтобы я установил контакт с местными жителями? — Друвенмакуез указал иструкой на проем входа, в котором виднелись джунгли. — Продираться через эти дебри?

В люк уже успел пролезть бурый вьюн. В эту ночь, как и во все предыдущие, сервороботы шаттла будут очищать от растительности скалу в непосредственной близости от него — только для того, чтобы днем вернуть джунглям отвоеванную у них территорию. Лес не терпел присутствия тех, кто не желал с ним считаться.

— Там вы найдете уйму интересного, достойного изучения, сударь, — с жаром продолжал Флинкс, радуясь тому, что сумел перевести разговор с собственной персоны на более близкую ученому тему. — Например, эти люди умеют эмфедить.

— Эмфедить?

— Я разговаривал с их шаманом, он же учитель и хранитель унаследованных от цивилизованных предков знаний. Термин эмфединг расшифровывается как эмфатическое единство. Они убеждены в своей способности понимать то, что чувствуют растения.

— Растения? Чувствуют? Наукой это не доказано. Но какой вклад в человеческую мифологию! — Транкс явно колебался. — Можешь обещать, что я доберусь до этого Дома-дерева целым и невредимым?

Флинкс улыбнулся:

— Что-либо обещать на этой планете было бы опрометчиво, сударь. Но у меня превосходные проводники, и сюда я добрался без единой царапины. Как вы уже наверняка почувствовали, здешний климат подходит для транксов лучше, чем для людей. Поэтому путешествие вы должны перенести даже легче, чем я. Однако придется полазить…

Советник так и подскочил:

— Полазить! Ты же знаешь, что у нас практически нет навыков лазания!

— Ничего сложного, сударь, — поспешил успокоить его Флинкс. — Тем более что вам помогут. И в пути мы сможем поговорить обо всем, что вас интересует.

Друвенмакуез задумался:

— Признаюсь, я испытываю сильное искушение, Филип Линкс. В первую очередь меня интересуешь ты, интересуешь с того дня, когда я узнал о твоей встрече с отцом Бейтлеуром.

Одной рукой почесывая дремлющую Пип, Флинкс протянул другую и сжал тонкую иструку Советника.

— Тогда пойдемте со мной, сударь, и мы поговорим о зеленых краях, где процветает жизнь, и о черном пространстве, где ничто не может существовать, но тем не менее существует.



Глава двадцать вторая



Тил, Енох и остальные туземцы были поражены обликом советника. Со своими шестью конечностями, фасеточными глазами, пушистыми усиками и сросшимися рудиментарными надкрыльями он не походил ни на кого, с кем им приходилось встречаться. Еще больше их изумила его превосходная симворечь. Они даже не сразу обратили внимание на приятный запах его тела.

Флинкс заверил их, что транксы — лучшие друзья, которых когда-либо имело человечество, и что обе расы успешно сотрудничают вот уже восемьсот лет. Однако только после того, как фуркоты изучили вновь прибывшего и заявили, что он им не кажется опасным, Енох и остальные люди согласились отвести Друвенмакуеза к Дому-дереву.

Опасения советника вскоре рассеялись. Как и ожидал Флинкс, стареющий транкс быстро адаптировался к жаркому влажному климату и оказался большим знатоком растений. Карабкаться по лианам он не мог, но с помощью могучих фуркотов и опытных людей препятствия с легкостью преодолевались.

Но вот путешествие, во время которого советник получил массу незабываемых впечатлений, подошло к концу. Возле Дома-дерева транкса ожидала точно такая же встреча, как на скале, когда они с Флинксом покинули шаттл и вышли к Тил, Еноху и другим охотникам. Здесь на него тоже глядели с раскрытыми ртами, а дети боялись подходить к удивительному небесному существу.

Со своей стороны, Друвенмакуез восхищался мужеством и изобретательностью этих людей, которые сумели выжить за тысячи парсек от ближайшей цивилизованной планеты и вдобавок адаптироваться к враждебной среде. Добродушие и чистосердечность транкса, приятный запах тела сыграли свою роль, и куда бы он ни шел, его сопровождала стайка смеющихся и оживленно жестикулирующих детей и их неуклюжих, но очень милых юных фуркотов. В Доме-дереве никто не ограничивал свободу советника, и он обошел все закоулки колоссального гнезда с компактной видеокамерой в иструке. Время от времени через коммуникатор на шаттле Флинкса он связывался с «Содваной», кораблем мироблюстителей Содружества.

— Все это просто замечательно! — уже не в первый раз заявил он Флинксу. — И люди здесь замечательные. Их нужно изучать, им необходимо помочь. Думаю, удастся и то и другое. Я сам займусь этим.

Флинкс улыбнулся:

— Уверен, у вас получится.

— Я давно хотел спросить вас, советник, — произнес он через минуту. — Может, вам известно что-нибудь об одном моем знакомом? Его зовут Трузензюзекс.

Усики советника зашевелились:

— Ты знаком с этим старым прохвостом? Конечно, я наслышан о нем. Он у нас легендарная личность. Наше общество не столь богато эксцентричными персонами, как человеческое. Поговаривают, что в легендах все преувеличено, в частности рост эйнта Трузензюзекса. Сам я не имел возможности соприкоснуться с ним усиками, поэтому ничего не могу сказать по поводу его истинного роста. Что касается того, где он сейчас, то на это я не могу ответить. Думаю, это никому не известно. Говоришь, ты знаком с ним?

— Еще с тех пор, как я был личинкой, сударь. Я просто так поинтересовался.

Друвенмакуез понюхал растущие рядом цветы:

— У меня тоже есть интерес, молодой человек. Хотелось бы услышать более подробный рассказ о твоем сне.

Надеюсь, «Содвана» не зря проделала весь этот долгий путь и избавила тебя от обременительного общества а-аннов. Я желаю получить некоторые объяснения.

— Боюсь, сударь, что мне нечего сказать.

— Не хитри, юноша! — Советник замахал на него иструкой. Пип тут же подняла голову, и транкс сбавил тон: — Люди еще только начинают изучать потенциал своего разума — с нашей помощью, разумеется.

Флинкс отвернулся.

— Вы хотите увезти меня с собой и запереть в лабораторную клетку, — бесцветным голосом сказал он.

— Мы хотим выяснить, откуда ты знаешь то, что знаешь.

— Я же говорил: это пришло во сне.

— Отлично. Займемся твоими снами.

— Я арестован?

— Что за глупости! — возмутился советник. — Ты не совершил никакого преступления. Но тебе угрожает опасность, и мы хотим защитить тебя.

Флинкс в упор посмотрел на транкса:

— Я сбежал от настырного Коерлиса. Я избавился от а-аннов. Если я решу не поддаваться на ваши уговоры и остаться здесь, вы ничего не сможете поделать. Насильно вам меня отсюда не увезти. — Он даже сам удивился своей уверенности.

Старый транкс пристально посмотрел на него:

— Было бы гораздо лучше, если бы ты согласился сотрудничать с нами. Нас интересуют только знания. — Он пожал плечами: — Может быть, все, что мы видим, не более чем сон. Сон физики и этики.

Флинкс устало вздохнул:

— Поверьте, сударь, мне и самому хотелось бы побольше узнать о себе самом. Я просто не желаю, чтобы меня размазали по предметному стеклу микроскопа.

— Может, тебе будет легче, если обратно ты полетишь на своем корабле, а я и мои помощники — на своем?

Флинкс сощурил глаза.

— И вас это устроит?

— Нельзя сказать, что в полной мере. Но я хочу работать, а не воевать с тобой, молодой человек. Это будет начало, а там, глядишь, и все остальное приложится.

— Мне еще не хочется улетать отсюда.

— Ну, это я могу понять. У самого глаза разбегаются. — Советник сделал выразительный жест одновременно стопорукой и иструкой. — Здесь еще столько непознанного! Этот лес хранит миллионы тайн.

Вы даже представить себе не можете, какие у него тайны, подумал Флинкс.

Советник положил на плечо Флинкса четыре хитиновых пальца иструки:

— Подумай хорошенько, Флинкс. Мои интересы лежат в области астрономии; твои, как я понимаю, касаются зла. Если объединить наши силы — конечно, не в метафизической, а в сугубо научной плоскости, — то у нас будут шансы докопаться до истины. Разве тебе не хочется узнать, что эта истина из себя представляет? Бьюсь об заклад, именно по этой причине ты разоткровенничался с отцом Бейтлеуром. — Пальцы несильно сжали Флинксу плечо. — Надеюсь, придет время, когда и со мной ты будешь беседовать так же свободно.

Советник повернулся и зашагал к женщинам, вместе плетущим большое зеленое одеяло. Его интересовали любые человеческие ремесла, которые могли бы освоить и транксы.

Погрузившись в раздумья, Флинкс сам не заметил, как забрел в свой любимый уголок гнезда.

На одном из главных побегов образовался гигантский нарост, его плоский верх находился над изгибающейся книзу веткой около двух метров толщиной. По этой ветке протянулся глубокий желоб.

Детям ветка служила аттракционом: они усаживались в желоб и проносились по нему вниз метров двадцать. Там, где желоб сузился настолько, что уже не мог вместить в себя ребенка, ветку обрезали.

Стрелой промчавшись по скользкому желобу, малыш падал в заросли специально пересаженных сюда розовато-желтых растений под названием коумф. При каждом ударе коумфы испускали нежный аромат, после чего смеющийся ребенок вскакивал на ноги и возвращался на нарост, чтобы снова скатиться вниз.

Как и всегда, с детьми были неразлучны их фуркоты. Однако чем бы они ни занимались, они не теряли присущего им чувства достоинства, что всегда вызывало у Флинкса улыбку. Несколько взрослых фуркотов на всякий случай держались поблизости, молча наблюдая за играми младших.

Мне здесь так покойно, подумал Флинкс. Не хочется улетать.

Пип тоже было здесь хорошо — она крепко спала на плече у Флинкса.

Удастся ли ему, работая с учеными, не раскрыть своих секретов? Это было бы идеальным решением проблемы. Но Друвенмакуез очень умен, даром что советник, и Флинкс понимал, что у него мало шансов перехитрить этого транкса. Просто есть кое-что, что Флинксу известно, а советнику — нет.

Но юноше столько всего хотелось понять! А разобраться в себе самом и в том, что с ним происходит, будет гораздо легче с помощью специалистов. Но нужно быть предельно осторожным.

Всепроникающее тепло, которое он чувствовал с того мгновения, как ступил на эту землю, омывало его и сейчас, расслабляя и успокаивая. Эмфединг? Или что-то другое? Пока он здесь, у него ни разу не заболела голова. А ведь проклятая мигрень — его неразлучная спутница с самого детства. Здешняя природа благотворно действовала на Флинкса: на голову, на мысли, на тело, и если существует душа, то и на душу.


В тысячах световых лет от планеты джунглей нечто отвратительное раздраженно ворочалось в беззвездном пространстве. Это нечто — полная противоположность добру и свету. Если бы только оно там и оставалось, Флинкс мог бы забыть о его существовании.

В нем жило воспоминание, холодное и ясное, неблекнущее. Что-то шевелится. Материя космоса, оказавшаяся рядом с неописуемым ужасом, — это шевелится она! Материя космоса — и что-то еще.

Наклонившись вперед, Флинкс устало потер глаза. Юный фуркот, задрав все шесть лап, на спине мчался по желобу вниз. Его зад торчал кверху, безусловно, ухудшая тем самым аэродинамические свойства «саней». Заливаясь смехом, вцепившись ручонками в зеленый мех, на фуркоте сидела девчушка. Стоя над желобом, друзья подбадривали ее жизнерадостными криками; их фуркоты, более сдержанные, чем люди, наблюдали молча.

Глядя на играющих детей, Флинкс понял, чего ему по-настоящему хочется. Узнать все о своем происхождении — и чтобы после этого его оставили в покое. Казалось бы, проще простого, но…

Но мешало проклятое чувство ответственности.

Если он прав в оценке того, что прячется в немыслимой дали, тогда и этой лесистой планете, и всем другим, где он побывал и где не ступала его нога, грозит ужасная опасность. Хотя беда придет нескоро, возможно, спустя много лет после того, как он сам обратится в прах.

Его ли это забота? Разве он в долгу перед цивилизацией, не защитившей его еще до того, как он появился на свет? Он — плод не только естественного зачатия, но и безжалостного «научного» опыта. Эксперимент, переживший экспериментаторов, явно не удался.

Трудно рассчитывать, что двадцатилетний человек справится с такой невероятно сложной проблемой, как отражение галактического зла.

Сколько еще времени ему удастся хранить свою тайну от таких, как советник Друвенмакуез, от властей Содружества, от Объединенной Церкви? Используя вымышленные имена, прибегая к пластической хирургии, обманывая — на что только не пойдешь, чтобы выжить! Не было дня, чтобы головная боль — а причиной ее, конечно, постоянное нервное напряжение — не напоминала Флинксу о том, что он не такой, как все. Не было ни одного дня — до тех пор, пока он не оказался здесь.

Скосив глаза, Флинкс посмотрел на треугольную пеструю головку, покоящуюся у него на плече.

— А ты, Пип, что думаешь обо всем этом? Крылатая драконша приоткрыла глаза. Даром речи она не обладала, но Флинкс ощутил волну дружеского тепла. Мы с ней совсем разные, подумал он, а как хорошо понимаем друг друга.

— Я так и думал.

Встав, он подошел к краю нароста, к ветке, по которой скатывались ребятишки. Сидящий около нее взрослый фуркот посмотрел на Флинкса. Они не обменялись ни единым словом, но поняли друг друга.

Важные решения всегда принимаются трудно. Это Флинкс узнал от Трузензюзекса и Брана Цзе-Мэллори.

Подстрекаемый детьми, провожаемый взглядами множества темно-зеленых глаз, Флинкс прыгнул в желоб и с криком заскользил по отполированному множеством тел дереву, а Пип взлетела и устремилась за хозяином в манящую зеленую глубину.



Оглавление

  • Глава первая
  • Глава вторая
  • Глава третья
  • Глава четвертая
  • Глава пятая
  • Глава шестая
  • Глава седьмая
  • Глава восьмая
  • Глава девятая
  • Глава десятая
  • Глава одиннадцатая
  • Глава двенадцатая
  • Глава тринадцатая
  • Глава четырнадцатая
  • Глава пятнадцатая
  • Глава шестнадцатая
  • Глава семнадцатая
  • Глава восемнадцатая
  • Глава девятнадцатая
  • Глава двадцатая
  • Глава двадцать первая
  • Глава двадцать вторая