Сила оружия [Эльвира Байгильдеева] (fb2) читать онлайн

Эльвира Байгильдеева Сила оружия

1

Пейзаж, перерезанный прерывистой, как линия морзянки, дорогой, был выдержан в багрово-черных тонах с преобладанием багрового. Тусклый красноватый щебень и редкие разнокалиберные глыбы, как осколки чернеющей на северо-востоке горной цепи. Красное закатное небо и маленькие черные вихри.

С самой высокой из пасущихся в пустыне базальтовых скал можно рассмотреть мозаичное пятнышко, целеустремленно ползущее наперерез горам. На фоне монументального, совершенно безжизненного пейзажа оно кажется еще более неуместным, чем сама дорога. Тот, кто в состоянии оттолкнуться от шероховатой поверхности валуна, долететь над облаками мелкой красной пыли, затянувшей сложенный из растрескавшихся темно-коричневых плит повороты, до того из них, по которому муравьиным шагом тащится кавалькада, и зависнуть над ним, — тот, говорю, сможет рассмотреть ее подробнее. Но и вблизи шестеро всадников с пятью лошадьми в поводу не выглядят внушительнее. Несмотря на тяжеловесную мощь неприхотливых лошадок. Несмотря на уверенную посадку и недвижные, задубелые лица седоков. Должно быть, последний привал был слишком давно, а следующий ожидается нескоро.

Впрочем, среднее звено в цепочке верховых держится в седле только за счет ременных петель, удерживающих его ноги в стременах и руки — на луке седла. Лицо его кажется отрешенным даже в сравнении с бесстрастными масками его спутников.

При каждом шаге странное существо раскачивается взад-вперед, то и дело едва не тыкаясь в шею лошади, перемешивая с ее пропыленной гривой свою собственную, не менее пропыленную. В корке грязи, делающей неразличимыми черты лица, прожжены две дорожки — красный песок здорово ест глаза.

Одиннадцать лошадей и шесть всадников — вот что увидел бы под собой зоркий пернатый наблюдатель, случись он поблизости. Но что делать в красной пустыне обитателю гор? Или даже дельтапланеристу?

2

Живописно-однообразный пейзаж дрожал, размываясь и фокусируясь. Глуховатый, одышливый голос пел едва слышно, в такт глухим ударам копыт в песок.

Кивало неживое, покрытое грязью лицо, летали по обе стороны от него свалявшиеся пряди. Кавалькада осторожно объезжала вставшие дыбом плиты и выскакивающие то справа, то слева камни. Без единого слова произошла смена лошадей. Неповторимое ощущение иррационального детского кошмара клубилось в воздухе.

Дорога прижималась к растущему с каждым часом горному хребту. Черные отвесные склоны, казалось, впитывали меркнущий закатный свет, ускоряя наступление ночи.

Багрово-черную тьму рывком заслонило черно-багровое, озаряемая мерцающим факельным пламенем. Зловеще-карикатурные пропорции Черного трона, искаженного взглядом снизу: постамент, ноги, задрапированные ниспадающим балахоном, и нереально далеко — зубцы короны, оттененные нависающей, собранной из одних прямых углов спинкой Трона. На ступеньке, группируясь в падении, разбивая колено, рушилась смутная фигура — не в силах ни поднять голову, ни удержать на плечах давящую тьму.

…Финрод.

Чернота.

3

— Достаточно. Восьмой круг — это уже перебор. Я клипы на раз запоминаю.

— Вы считаете дальнейшее ментоскопирование нецелесообразным?

— А вы что ли испытываете удовольствие от самого процесса? Меня, говоря откровенно, результат интересует, приставку вашу раньше следовало отладить. Кстати, вам никогда не приходилось сталкиваться с загадкой о двух слонах?

— С какой, извините?

— Ну, у одного бедного мадагаскарского крестьянина был ребенок и два слона: один большой, но боевой, второй маленький, но хозяйственный. Какого из слонов крестьянин зарежет в неурожайный год?

— Подождите, дайте подумать…

— Не стоит. Что бы вы не надумали, вам ответят, что вы не поняли вопроса, и повторят загадку слово в слово, прибавив одного ребенка. Я попытался придушить собеседника дубля после… Точно, после четвертого. Отдельные рекордсмены доводили число детей сотен до двух. Боюсь, вы бы скорее довели до истерики тестирующего. Это, видите ли, тест на занудство.

Ни тени оживления не мелькнуло в кротком усталом голосе проницательного прагматика, но его визави, тем не менее, заподозрил, что над ним смеются. И сказал несколько дрожащим голосом, исполненным достоинства — в общем, ужасно забавно.

— Если вы решились отказаться от наиболее совершенных методов получения информации, то руководствуетесь, уж конечно, не отсутствием выдержки — боже упаси, а лишь изобилием позитивных контрпредложений. Я прав?

Его попытки скопировать тон собеседника нельзя было назвать удачными. Да, кстати, диалог происходил между представителями явно одной системы, объединенных принадлежностью к классу, типу, марке и даже дизайном. Но. Корректный чиновничий облик на первом из них сидел как лохмотья на короле-изгнаннике, на втором же и вовсе как собака на заборе. Вот и в покойных креслах они угнездились по-разному: один — как балованный домашний кот, второй — как птичка, присевшая на провода. В окружении поблескивающих пластиком и хромом приспособлений, выпирающих из стен, свисающих с потолка, громоздящихся над и под столами покойные кресла выглядели глубоко подавленными.

Что до собеседников, то корень их противоречий состоял в том, что они не разделяли заблуждений друг друга. Каждый считал единственным делом, достойным настоящего мужчины свое собственное. Первого, шефа центральной ячейки отдела контрразведки, веселые сотрудники называли между собой Ловцом человеков. Второго, между прочим, они же нарекли Железным Пастырем — имея в виду не личностные характеристики, а химический состав его паствы.

Манеры «короля-изгнанника» были под стать скорее лохмотьям, нежели королям. В пиковых ситуациях это особенно царапало глаз и резало слух.

Как, допустим, на том программном заседании. Докладчик сидел на кафедре, болтал ногами и вещал.

— А рецептик-то прост: берем настоящего хорошего интроверта — именно интроверта хорошего, а человеком он может быть совершенно дерьмовым, хоть махровым мизантропом, тем лучше — берем, говорю, и начинаем искать в его бахромчатом рванье ту центральную ниточку, на которую насажены безлюдные миры. Друг за другом, как бусинки. Работа муторная, но прибыльная. Нашел — и режь ее, родимую, она ему дольше не понадобится. Вслед за тем — конец работы. Под аккомпанемент бодрого цок-цок-цок. Думаете, когти по паркету стучат? Никак нет: это они как раз и есть — миры. Тут-то все и окупится. А техническую часть работы я предлагаю поручить специалистам.

Так вот и получилось, что Пастырь со всеми его концепциями и новациями стал придатком лаборатории Ловца, овеществлением его звонких периодов. Что ж, бывает…

— Не перекипите, коллега, — предостерег руководитель, — продолжать-то, разумеется, придется. Однако устройство ваше буксует. Пожалуйста, не воспринимайте мои слова как личное оскорбление, но никогда я особенно не доверял этим дурам железным. (И шизоидам яйцеголовым, добавил он про себя).

— Во-первых, они не железные, — обиделся яйцеголовый коллега, — а во-вторых, где бы вы сейчас были без машин, фиксирующих такие оттенки ощущений, в которых и сами испытуемые себе отчета не отдают? Например, мотивы, толкающие их на измену организациям, а порой и убеждениям. Допустим. на первом плане — инстинкт самосохранения. А чуть отступя — желание пошпионить за нами и, улучив момент, вернуться с богатым уловом, тем самым и послужив и своему делу, и отплатив нам. Только благодаря чувствительности этих «железных дур», — оратор поморщился, — вы используете каждого добытого таким образом сотрудника на все сто процентов, уничтожая его не раньше, чем второе соображение возобладает над первым.

— Ну да. Настоящий случай как раз иллюстрирует собой ответные меры на вдохновенно воспетый сейчас уровень считывания вашего… э… ментоскопа. Что вы о нем скажете? Я имею в виду случай.

— Что блоки не являются монолитом с носителем. Придется, конечно повозиться: может быть, поместить испытуемого в привычные условия — блоки ведь создаются для экстремальных — и поискать «служебный вход», если парадный перекрыт. — Техник натянуто улыбнулся.

— Не на один десяток лет работа, а?

— Не обязательно. К тому же не вижу другого способа хоть чего-то достичь — разве что уничтожить объект — чтоб не мучился.

— Во первых последняя идея вас характеризует, — передразнил Ловец человеков. — А во-вторых, одну подсказку эта унылая заставка таки дает. Так мне, во всяком случае, кажется. Друг мой, вам ее комические куплеты ничего не напоминают?

Вопрос относился к третьему лицу, которое до сих пор в обсуждении участия не принимало. Оно присутствовало в лаборатории в качестве пассивного наблюдателя — из тех скучливых субъектов, которые, заблудившись в театре, обязательно выбредают на сцену в разгар премьеры и прикидываются декорацией. Однако судя по сдержанно-уважительному тону ироничного руководителя, если оное лицо и было случайным зрителем, то случайным зрителем экстра-класса.

Вместо ответа специалист в неизвестной области отлепился от своего поста в просвете между половинками зала и устремился к четвертому участнику мероприятия — «объекту», который действительно отвечал определению. Субъектом он не был по причине полной невменяемости, а также и по функции — гвоздь программы и придаток машины одновременно. Как таковой он и был рассмотрен (с ног до головы и отдельно — голова в путанице проводков) неизвестным ни ему, ни нам другом недруга механизации отработанного за века и века процесса допросов.

— Да есть немного…

4

Свет в камере был мягким и робким — в самый раз для воспаленных ноющих глаз. Неизвестно почему в унисон с глазами ныло все тело. Но не то, чтобы неизвестно — смутно. как бы со стороны вспоминался некий допрос n+1 степени, но все детали будто аккуратно вычистили из памяти. И кто мог подумать, что тайным оружием Лиги-2 окажется мордобой в широком смысле этого слова?

Дверь распахнулась со звуком, напоминающим шепот стального сейфа. В ослепительном дверном проеме на миг показалась словно выточенная из темноты фигурка, после чего просвет исчез, а человек растворился в полумраке камеры, сгустившемся после порции света. Влажная губка прошлась по коже, игла впилась в вену с первой попытки, стеклянный сосуд с запахом китайского чая с лимоном, тихонько звякнув о зубы, излил из себя горячую, перегруженную амфетаминами жидкость. Ни капли не пролив.

Минут через пять, прислушиваясь к своим ощущениям, я осознала, что мне хорошо и что на меня смотрят. Открыть что ли глаза в порядке обмена любезностями?

Ух ты!

Смотрели с очень близкого расстояния (чтоб не промахнуться, видимо). Глазами одновременно цепкими и участливыми. И, кажется, темно-серыми.

— Are you tolkienist?

Ага, значит, english. С чего бы?

— Yes, I am.

Короткое молчание.

— Who?

— Naugrim. Who are you?

— А угадай. — Он перешел на «всеобщий» совершенно неожиданно. И так же неожиданно я почувствовала, что угадывать мне не хочется. Одно дело — попасть в ловушку Лиги, совсем иное — оказаться в подземелье добровольного служителя Зла. Хотя, казалось бы, разница…

— Ну, для столпов мелковат, для нечисти… э… слишком благообразен, для назгула чересчур… самостоятелен, пожалуй. Добровольный служитель Тьмы. — Взгляд его на мгновение изменился. Едва заметно. — Кто-нибудь из потемневших нуменорцев? Недостаточно… А впрочем… — Идей не возникало. Пришлось заткнуться.

— Я не спрашиваю, почему ты гномиха. Что у тебя общего с ходячими грибками, а? — И посмотрел загадочно.

Я уже пересекалась с ним, и не по службе. А где?

— Конечно, я могу ответить, хотя ты и не спрашиваешь. — я старалась говорить ровным голосом. — Но ты на мой вопрос еще не ответил.

— И, если позволишь, не отвечу, — чуть насмешливо отозвался мой загадочный посетитель.

Заинтриговать пытается. Ну и пусть пытается. Недолго ему осталось… И мне, кстати, тоже. Главным образом мне.

Вот ведь господи! Всю жизнь стремиться к одиночеству, и получить его — полной ложкой, существенно превосходящей мой собственный объем — именно сейчас! Когда нет уже никакой возможности им воспользоваться. Когда всего уместнее было бы добраться до живого и не враждебного образования и уткнуться в него, зажмурившись. И отпустить хоть ненадолго эту штуку, выгибающуюся под напором ужаса и безнадежности…

Надо, впрочем, признать, что эта лирика здесь не совсем уместна.

5

Нет уж, кто управляет мирами — не имеет право на сантименты. Что с того, что эта угрюмая зверушка создает миры? Пользоваться этим правильно она не может, более того — не хочет. Значит, и не научится. Корова вот тоже — создает молоко. По ведру в день. А умный, талантливый человек ну хоть расшибись — в этом отношении и в подметки ей не годится. Хотя, какие у коровы подметки…

Так что же теперь — с почтением взирать на рогатую тварь? Нет уж, холодная логика вкупе с ситуационной этикой способны дать будущему столько, сколько все коровы, слитые воедино, не дадут.

И он выбросил из головы запертого в подземной камере творца миров, отлитого в форме хрупкой большеглазой упрямицы.

Потом еще раз выбросил ее из головы. И еще раз, и опять, и снова. И он, конечно, уговорил себя — еще бы, дар убеждения вменялся в обязанность таким, как он. На душе стало привычно холодно, светло и горделиво. Пакостно, в общем.

6

На другой день он появился снова. Молниеносно и деликатно разделался со своими обязанностями, сел в уголке и как начал, как начал смотреть! А потом мы спонтанно заговорили. Обо всем и ни о чем. Начали, разумеется, с Толкиена. Кажется, он спросил, что я думаю о практическом использовании Истинных Имен. Почти не ерничая. В сугубо академическом духе мы произвели сравнительный анализ гномов Средиземья и чародеев Земноморья. Параллельным курсом обсуждались принципы выбора имен для участников различных по значимости и протяженности Игр. Говоря о важных для меня вещах, я совершенно непроизвольно натягиваю маску Шута — комичную и изысканную. В свойственной этому образу манере я и сообщила, что основным в подобных случаях является метод антинаучного тыка — берется фонарь и от него отплясывается лихо и вдохновенно. Я понятно излагаю, чужеземец? Оказалось, что нет. Тогда было названо несколько гномьих имен — звучных, раскатистых, совершенно живых в своем неблагозвучии — с последующей характеристикой их носителей. Моего там не было.

У моего гостя-сиделки-тюремщика было весьма своеобразное видение — не только Средиземья. Имея это в виду, я после его ухода еще немного поразмышляла о том, кем он мог быть в системе Игр. Но так ни к чему и не пришла. В сущности-то, кто сказал, что Игрок всегда соответствует своему сценическому образу? Что действительно во мне от гнома, кроме формализма, болезненного эстетства и повышенной обидчивости?

7

А потом настал тот день, когда я, будучи заключена в смутно знакомый станок, вдруг услышала:

— Наугрим Удрун, что ты можешь нам сообщить!

Почувствовав, как мысли мои потекли в подставленное ведерко, я почти сразу поняла, что день нынче не мой, и что из имеющихся в наличии навыков саморегуляции мне понадобятся все. После чего умерла — пусть не очень легко, зато быстро и окончательно.

8

Машины Лиги-2 действительно знали свое дело. Поэтому все, что могло быть извлечено из вихря перепутанных предсмертных мыслей, было извлечено и систематизировано.

…Ох и выматывающим зрелищем был этот замедленный бег по бесчисленным коридорам взаимопересекающихся миров, коридорам, то и дело перекрываемым Черной тенью (фирма гарантирует), вынуждающей в поисках спасения делать непредсказуемые ходы и открывать карту за картой!

…Приклеенная улыбка, испуганные глаза, захлопнутые створки дверей, почти не затормозивших преследования. Чистенькие подвальные помещения — с одуряющим запахом шоколада, со свежим запахом сушеных трав, с терпким запахом загадочных отваров.

«Ох, Скади, это же просто смех какой-то: всю жизнь чисто умозрительно утверждать, что магия не может быть понарошку».

Дверь.

…Мелкий, рассыпающийся эхом бег по стрельчатым, стылым, пропахшим морем коридорам готического замка.

«И убедиться в своей правоте при подобных обстоятельствах».

Дверь. Нет. не там: из этой открывается вид на идиллический дикий пейзаж со старым лесом. светлым озерком, и крохотным, вросшим в землю домиком. Захлопнуть.

«Прощай, Хозяин. Прощай, Охотник».

Выше. Винтовая лестница. Галерея. Дверь.

«Именно из-за своей правоты так по-идиотски влететь».

Заминка перед двумя совершенно одинаковыми дверьми.

«Однако досадно. Зато морального удовлет…»

Батюшки! Вспомнила! Маэглор!..

«…воренья полные карманы».

Рывком распахнуть левую дверь и…

Прыжок в Черную Пустоту.

9

Рапорт

Из условного донесения творца цепочки миров под кодовым обозначением «Три замка», в дальнейшем пронумерованного как Удрун, проистекают следующие задачи.

1. Организовать поиск «окон» в обнаруженную систему, ориентируясь по возможности на незаселенные участки.

2. Попытаться выявить названных лиц: Скади, Хозяин, Охотник.

3. Усилить надзор за психологом ячейки «D», зафиксировавшимся в близких к означенной Удрун кругах во время отпусков.

Декабрь 1992.

Текст опубликован с разрешения Автора

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9