Мир теней [Мэг Кэбот] (fb2) читать онлайн

Мэг Кэбот Мир теней

В память об Э. Викторе Кэботе и его брате Джеке «Франция» Кэботе.

Предисловие автора к серии

Идея «Медиатора» пришла мне в голову в 1994 году после смерти отца. Нам с братом иногда казалось, что мы видим его мельком боковым зрением. Я понимаю, что это просто были проделки нашего подсознания, но иногда нам чудилось, что папа, - который сыграл в своей жизни немало шуток с окружающими и гордился отличным чувством юмора, - приходил к нам в виде призрака, вроде как шутки ради. И это заставило меня задуматься: а что если и ПРАВДА привидения существуют? И что если вместо того, чтобы увидеть призрака кого-то близкого и родного тебе, ты можешь видеть ВСЕХ призраков?

Когда я упомянула об этом в разговоре с братом, он застонал: «Ты же не собираешься писать об этом книгу?» В тот же день я начала ее писать – книгу, ставшую в конечном счете «Миром теней», первой книгой серии «Медиатор», о шестнадцатилетней девушке, которая может видеть призраков и разговаривать с ними (правда никто из ее близких об этом не знает) и которая переезжает вместе с мамой из Бруклина в Калифорнию, где будет жить вместе с новым отчимом и сводными братьями. Там она и встретится с Джессом – призраком, не похожим на всех остальных, – с которым ее позднее свяжет судьба, понравится ей это или нет.

А ей, само собой, понравится.

Я выбрала местом действия Кармел, поскольку, будучи детьми, мы с братьями жили там и ходили в школу при миссии Хуниперо Серра, в точности как героиня серии Сюзанна. Наш отец тогда преподавал в Военно-морской академии в Монтерее, неподалеку от Кармела. Я запомнила красоту Кармела и загадочную таинственность миссии на всю жизнь, поэтому поместила действие книги именно туда (хотя все герои книги в школе при миссии и в Кармеле вымышлены).

Изначально я планировала, что в серии будет восемь книг. «Саймон и Шустер» подписали со мной контракт на первые четыре книги, но они очень плохо продавались, и после публикации четвертой книги они решили не продлевать со мной контракт (иными словами, меня уволили).

Я была в отчаянии. Но жизнь продолжалась. К счастью, серия «Дневники принцессы» продавалась ХОРОШО, и когда я подняла вопрос о продолжении серии «Медиатор» в издательстве «Харпер Коллинз», в котором печатались «Дневники принцессы», они согласились не только опубликовать две новые книги, но и выкупить права на предыдущие книги серии и переиздать их. Я бесконечно благодарна «Харпер Коллинз» за то, что они вдохнули в серию «Медиатор» новую жизнь и позволили мне закончить ее так, как я хотела.

Сейчас я не планирую продолжать серию. Я счастлива тому, в каких обстоятельствах оставила Сьюз и Джесса в шестой книге, и надеюсь, что читатели счастливы этому не меньше. Продолжить серию означало бы нарушить покой Сьюз, заставив ее столкнуться с новыми проблемами, а мне кажется, что она заслужила покой после всего того, через что она (и я) прошла в этой серии. Я благодарна всем читателям, полюбившим эту серию, и надеюсь, что вы будет с нетерпением ожидать новые паранормальные серии, которые я напишу в будущем!

Спасибо!

С любовью, Мэг.

Глава 1

Мне сказали, что здесь растут пальмы.

Я не поверила, но мне так сказали. Пообещали, что я смогу увидеть их из иллюминатора самолета.

Нет, я в курсе, что в Южной Калифорнии растут пальмы. Я же не полная идиотка. Я смотрела «Беверли Хиллз 90210» и все такое. Но мне-то предстоял полет в Северную Калифорнию. И уж там-то я никак не ожидала увидеть пальмы. Особенно после того, как мама предупредила, чтобы я не спешила избавляться от свитеров.

- О нет, - сказала мамочка. – Они тебе понадобятся. И пальто тоже. Тут бывает холодновато. Возможно, не так морозно, как в Нью-Йорке, но довольно зябко.

Вот почему в самолет я надела черную кожаную куртку. Наверное, я могла бы отослать ее вместе с остальными вещами, но в ней мне было как-то уютнее.

Ну вот, так я и сидела в черной кожаной куртке в самолете, заходящем на посадку, глядя в иллюминатор на пальмы. «Супер!» - думала я. Черная кожа и пальмы. Так и знала, что мое желание вписаться в новую жизнь…

… Несбыточно.

Не сказала бы, что мамуля в восторге от моей куртки, но, клянусь, надела я ее вовсе не для того, чтобы позлить родительницу. Я не обижаюсь, что она решила выйти замуж за парня, живущего за три тысячи километров, вынудив меня оставить школу посреди десятого класса, покинуть лучшую – и, пожалуй, единственную – подругу, с которой мы дружили еще с детсадовского возраста, и уехать из города, в котором я прожила все шестнадцать лет своей жизни.

О нет. Я ни капли не обижена.

Дело в том, что мне действительно нравится Энди, мой новый отчим. Он хорошо относится к маме. Делает ее счастливой. И со мной тоже очень мил.

Просто меня нервирует сам переезд в Калифорнию.

О, а я уже говорила, что у Энди трое детей?

Когда я сошла с самолета, меня встретила вся семейка в полном составе. Мама, Энди и трое его сыновей. Соня, Балбес и Док^[1], как я их называю. Мои сводные братья.

- Сьюз!

Даже если бы выйдя из коридора для прибывающих пассажиров, я не расслышала бы, как мамуля пронзительно выкрикнула мое имя, я бы их не проглядела – мою новую семью. Энди заставил двух младших сыновей поднять огромный плакат, гласивший «Добро пожаловать домой, Сюзанна!» Пассажиры, прилетевшие моим рейсом, проходили мимо, говоря своим спутникам: «Ой, смотри, какая прелесть», - и посылая мне такие, знаете, тошнотворно-приторные улыбочки.

О да. Я вписалась. Просто идеально вписалась.

- Ну ладно, - заявила я, быстренько подойдя к родственникам. – Вы уже можете это опустить.

Но мамуля была слишком занята, тиская меня в своих объятиях, так что пропустила мои слова мимо ушей.

- О, Сьюзи! – продолжала повторять она.

Я терпеть не могу, когда кто-нибудь, кроме мамули, называет меня Сьюзи, так что послала ребятам выразительный взгляд через ее плечо, исключительно на случай, если у них возникнут какие-нибудь гениальные идеи. Но они просто продолжали лыбиться мне из-под этого дурацкого транспаранта: Балбес – потому что слишком глуп, чтобы придумать что-нибудь получше, а Док – потому что… ну, наверное, потому что, возможно, был рад меня видеть. Соня, старшенький братец, просто стоял там и выглядел… ну, сонным.

- Как долетела, детка? – Энди взял мой рюкзак и перевесил себе на плечо. Он, похоже, удивился его тяжести, воскликнув: – Ух ты, что это у тебя там? Знаешь, контрабанда пожарных гидрантов через границу штата – тяжкое уголовное преступление!

Я улыбнулась. Энди, по правде говоря, – тот еще простофиля, но он милый простофиля. На самом деле он понятия не имеет, что является тяжким уголовным преступлением в штате Нью-Йорк, поскольку был там от силы пять раз. Именно столько визитов ему понадобилось, чтобы убедить мою маму выйти за него замуж.

- Это не пожарный гидрант, - ответила я. – Это парковочный счетчик. И у меня еще четыре сумки.

- Четыре? – Энди сделал вид, что в полном шоке. – Что, по-твоему, ты делаешь? Переезжаешь, что ли?

Я уже говорила, что Энди считает себя комиком? Так вот, он не комик. Он плотник.

- Сьюз, - восторженно воскликнул Док. – Сьюз, ты заметила, что когда вы приземлялись, хвост самолета немного приподнялся? Это из-за восходящего потока воздуха. Он возникает, когда большой объект, движущийся на огромной скорости, сталкивается со встречным ветром, дующим с такой же или еще большей скоростью.

Доку, младшему сыну Энди, двенадцать, но такое ощущение, что скоро сорок. Он провел почти весь свадебный прием, рассказывая мне о расчленении крупного рогатого скота инопланетянами и о том, что «Зона 51»^[2] – это просто огромная дымовая завеса, придуманная американским правительством, которое не хочет, чтобы мы знали, что Мы Не Одни.

- О, Сьюзи, - все повторяла мамуля, - я так рада, что ты здесь. Тебе обязательно понравится наш дом. Раньше там не хватало семейного уюта, но теперь, когда ты здесь… О, подожди, вот увидишь свою комнату! Энди ее отремонтировал, стало очень красиво.

Перед свадьбой мама с Энди несколько недель искали достаточно вместительный дом, чтобы каждому из четверых детей досталась собственная комната. В конце концов они остановили свой выбор на огромном доме на холмах Кармела, который смогли себе позволить лишь потому, что купили его в совершенно никудышном состоянии и строительная компания Энди сделала кучу работы по ремонту, предоставив ему большую скидку. Мамуля прожужжала мне все уши о моей комнате – самой красивой, как она поклялась, в доме. «Вид! – твердила она. – Вид на океан из огромного эркера^[3] в твоей комнате! О, Сьюз, тебе обязательно понравится».

Я и не сомневалась. Приблизительно так же, как понравится заменить рогалики ростками люцерны, метро – сёрфингом и так далее.

По какой-то причине Балбес раскрыл рот и спросил этим своим идиотским голосом:

- Тебе понравился плакат?

Поверить не могу, что мы с ним одного возраста. Хотя он же входит в школьную команду по вольной борьбе, так что чего еще ожидать? Все, о чем он думает, как я выяснила, сидя рядом с ним на свадебном приеме, – мне пришлось сидеть между ним и Доком, так что можете себе представить, как протекала беседа, – это удушающие захваты и бодибилдерские протеиновые коктейли.

- Ага, клевый, - ответила я, вырвав транспарант из мясистых ладоней Балбеса и опустив буквами вниз. – Может, пойдем? Я хочу забрать сумки прежде, чем это сделает кто-то другой.

- О, разумеется - согласилась мамуля. Она стиснула меня в объятиях еще один последний разок. – Ох, я так рада тебя видеть! Ты отлично выглядишь…

А потом, хотя было видно, что ей не хочется этого говорить, она все равно сказала, понизив голос, чтобы никто не услышал:

- Мне казалось, мы уже беседовали с тобой об этой куртке, Сьюз. И я думала, ты выбросила эти джинсы.

На мне были самые старые мои джинсы – те, что с дырками на коленях. Они отлично сочетались с черной шелковой футболкой и высокими ботинками. Такой прикид, да еще в сочетании с кожаной курткой и рюкзаком, купленным на распродаже армейского имущества, делал меня похожей на сбежавшего подростка из телефильмов.

Но, эй, когда восемь часов летишь через всю страну, хочется, чтобы тебе было удобно.

Именно это я и сказала маме. В ответ она просто закатила глаза и оставила эту тему. Вот за что я ее люблю. Она не занудствует, как другие мамы. Соня, Балбес и Док даже не представляют, как им повезло.

- Ладно, - вместо этого сказала мамуля. – Давай-ка заберем твои сумки. – И, повысив голос, позвала: – Джейк, ау. Мы идем за сумками Сьюз.

Ей пришлось окликать Соню по имени, поскольку у того был такой вид, словно он спал стоя. Я как-то спросила маму, нет ли у Джейка, который учится в выпускном классе, нарколепсии или, может, наркозависимости, а она мне в ответ: «Нет, с чего ты взяла?» Как будто это не он стоит тут, все время моргая и ни слова никому не говоря.

Подождите-ка, это неправда. Он разговаривал со мной. Один раз. Однажды он сказал: «Эй, ты член банды?» Он задал этот вопрос на свадьбе, поймав меня, когда я стояла на улице в кожаной куртке, накинутой поверх платья подружки невесты, и украдкой курила сигарету.

Вот только не надо, ладно? Та сигарета была первой и последней. Я тогда находилась в условиях сильного стресса. Боялась, что мама собирается выйти замуж за этого парня, переехать в Калифорнию и выкинуть меня из головы. Клянусь, с того вечера я не сделала ни единой затяжки.

И не поймите превратно мое отношение к Джейку. Метр восемьдесят пять ростом, с такими же светлыми космами волос и блестящими голубыми глазами, как у отца, он из тех, кого моя лучшая подруга Джина называет красавчиками. Но он не самый блестящий камень в саду камней, если вы понимаете, что я имею в виду.

Док по-прежнему бубнил о встречном ветре. Он объяснял что-то про скорость, с которой нужно перемещаться, чтобы преодолеть силу земного притяжения. Она называется второй космической. Я решила, что Док может сгодиться при подготовке домашних заданий, хотя и учится лишь в седьмом классе.

Пока Док говорил, я огляделась. Я в первый раз прилетела в Калифорнию, и хочу вам сказать, даже несмотря на то, что мы до сих пор находились в аэропорте, – в Международном аэропорте Сан-Хосе, – мне сразу стало понятно, что это не Нью-Йорк. Я имею в виду, во-первых, везде чисто. Нигде ни грязи, ни мусора, ни граффити. При этом обстановка зала ожидания выдержана в пастельных тонах, а вы же знаете, как хорошо видна грязь на светлом фоне. Думаете, почему нью-йоркцы круглый год носят черное? Не затем, чтобы выглядеть крутыми. Не-а. Просто при этом не надо тащить всю одежду в прачечную после каждого выхода на улицу.

Но в солнечной Калифорнии таких проблем, похоже, не существовало. Судя по всему, пастельные цвета здесь в моде. Мимо нас прошла одна женщина, одетая в розовые леггинсы и белый спортивный топ из спандекса на бретельках. И все. Если это пример того, что диктует нынешняя мода в Калифорнии… то я, можно сказать, впала в состояние некого культурного шока.

И знаете, что еще было странно? Никто не ругался. Кое-где пассажиры стояли в очередях, но никто не повышал голос на клерков за стойкой регистрации билетов. В Нью-Йорке, если ты выступаешь в роли покупателя, то ругаешься с любым человеком, стоящим за стойкой, где бы ни находился, – в аэропорту, в «Блумингдэйле» или перед палаткой, где продаются хот-доги. Везде.

Но не здесь. Здесь все были совершенно спокойны.

И я, кажется, понимаю, почему. В смысле, не похоже, чтобы здесь могли найтись какие-нибудь причины для расстройства. Снаружи вовсю палило солнце, обжигая пальмы, на которые я смотрела с неба. На парковке ковырялись в земле чайки – не голуби, а самые настоящие огромные бело-серые чайки. А когда мы подошли забрать мои сумки, никто даже не проверил, соответствуют ли наклейки на багаже корешкам билетов. Нет, нам просто сказали что-то вроде «Пока-пока! Счастливого дня!»

Невероятно.

Перед отъездом Джина, – она была моей лучшей подругой в Бруклине, ну ладно, на самом деле моей единственнойподругой, – пообещала, что я обнаружу в наличии трех сводных братьев некоторые преимущества. Уж кому знать, как не ей, ведь у нее их четверо – и не сводных, а родных. И все-таки ее словам я поверила не больше, чем утверждениям, что в Северной Калифорнии растут пальмы. Но когда Соня подхватил две мои сумки, а Балбес сгреб две другие, ничего мне не оставив, поскольку Энди уже нес мой рюкзак, я наконец-то поняла, что Джина имела в виду: братья могут оказаться полезными. Они в состоянии нести по-настоящему тяжелые вещи и при этом выглядеть так, будто это их вовсе не напрягает.

Эй, я собирала эти сумки и знаю, что в них. Они отнюдь не легкие. Но Соня с Балбесом всем своим видом говорили: «Нет проблем. Двигаем дальше».

Разобравшись с багажом, мы направились на парковку. Как только открылись автоматические двери, все, – включая маму, – полезли в карманы и вытащили солнечные очки. Очевидно, они знали что-то, о чем я не догадывалась. И выйдя на улицу, я тут же поняла, что именно.

Здесь солнечно.

Не просто солнечно, а ясно – так ясно и ярко, что больно глазам. Я, конечно, запаслась солнечными очками, но поскольку вылетала из Нью-Йорка при температуре около пяти градусов тепла и мокром снеге, мне и в голову не пришло оставить их под рукой. Когда мама впервые сказала, что мы переезжаем, – они с Энди решили, что местожительство проще сменить ей, имея одного ребенка и работу репортера в новостях на телевидении, чем Энди с его тремя детьми, особенно учитывая, что у него свой бизнес, – она обещала, что я полюблю Северную Калифорнию. «Это же там снимали все эти фильмы с Голди Хоун и Чеви Чейзом!» - заявила она мне.

Мне нравится Голди Хоун, и Чеви Чейз тоже, но я никогда не слышала, чтобы они снимались в одних и тех же фильмах.

«Это же там происходило действие все этих рассказов Стейнбека, которые ты читала в школе, - твердила она. – Помнишь «Рыжего пони»?»

Ну, меня это не сильно впечатлило. Понимаете, все, что я помнила о «Рыжем пони», – это то, что там не было никаких девочек, зато было очень много холмов. И, стоя на парковке и разглядывая окрестности Международного аэропорта Сан-Хосе, прищурив глаза от солнца, я поняла, что тут действительно полно холмов, и трава на них сухая и бурая.

Холмы были усеяны какими-то деревьями, не похожими ни на что, виденное мною ранее. У них была приплюснутая верхушка, как будто кто-то врезал по ним с небес огромным кулаком. Потом выяснилось, что это кипарисы.

Вокруг парковки, там, где, судя по всему, находилась система орошения, вокруг невероятно толстых стволов ужасно высоких пальм росли пышные кусты, покрытые огромными красными цветами, – гибискусы, как я узнала позже из книг. А странно выглядящие жуки, периодически зависающие в воздухе вокруг кустов и издающие звук «брррррр», вообще оказались не жуками. Это были колибри.

- О, - воскликнула мамуля, когда я обратила на них ее внимание, - они здесь повсюду. У нас дома и кормушки для них есть. Если захочешь, сможешь повесить одну у себя возле окна.

Колибри, прилетающие прямо к моему окну? Единственными птицами, когда-либо прилетавшими к моему окну в Бруклине, были голуби. Мамуля никогда не поощряла меня их кормить.

Мгновения счастья, посвященные мечтам о колибри, безжалостно прервал Балбес, неожиданно объявивший: «Я за рулем», - и направившийся к водительскому месту огромного внедорожника.

- Яза рулем, - отрезал Энди.

- У-у, пап, - заныл Балбес. – Как же я сдам на права, если ты никогда не даешь мне возможности потренироваться?

- Можешь тренироваться на «рамблере», - ответил Энди. Он открыл багажник «лэнд ровера» и начал укладывать туда мои сумки. – К тебе это тоже относится, Сьюз.

Я вздрогнула.

- Что ко мне тоже относится?

- Ты можешь учиться водить на «рамблере». – Он шутливо погрозил мне пальцем. – Но только если на пассажирском сидении будет кто-нибудь с действующими правами.

Я стояла и смотрела на него, хлопая глазами.

- Я не умею водить, - наконец вырвалось у меня.

Балбес заржал, как конь.

- Ты не умеешь водить? – Он толкнул локтем опершегося на машину и подставившего лицо солнцу Соню. – Эй, Джейк, она не умеет водить!

- В этом нет ничего удивительного, Брэд, - вмешался Док. – Коренные нью-йоркцы не всегда имеют водительские права. Разве ты не знаешь, что предметом гордости Нью-Йорка является самая разветвленная система городского пассажирского транспорта в Северной Америке, обслуживающая население величиной тринадцать целых и две десятых миллиона человек на территории радиусом четыре тысячи квадратных миль, раскинувшейся от Нью-Йорка через Лонг-Айлэнд до самого Коннектикута? И что каждый день одна целая семь десятых миллиарда человек пользуются обширной сетью метро, автобусов и городских поездов?

Все уставились на Дока. Потом мама осторожно сказала:

- В городе у меня никогда не было машины.

Энди захлопнул багажник «лэнд ровера».

- Не переживай, Сьюз, - подбодрил он меня. – Мы быстренько запишем тебя в автошколу. Поднатаскаешься и в два счета догонишь Брэда.

Я взглянула на Балбеса. Даже за миллион лет мне бы в голову никогда не пришло, что кто-то предположит, будто мне понадобится в чем бы то ни было догонять Брэда.

Но, похоже, меня ожидала масса сюрпризов. Пальмы были только началом. Подъезжая к дому спустя час после отбытия из аэропорта, – и не самый быстрый, надо сказать, час для меня, зажатой между Соней и Балбесом и слушающей Дока, восседающего сзади на моих сумках и по-прежнему распинающегося об успехах Транспортного управления Нью-Йорка, – я начала понимать, что все будет не так, – совсем, совсем не так, – как я ожидала, и уж точно не так, как я привыкла.

И не только потому, что я буду жить на противоположной стороне континента. Не только потому, что, куда ни глянь, я натыкалась взглядом на то, чего никогда не видела в Нью-Йорке: придорожные торгующие фруктами лотки, предлагающие артишоки и гранаты по доллару за дюжину; тянущиеся одно за другим вдоль дороги поля с вьющимися вокруг деревянных шпалер виноградными лозами; рощи лимонных деревьев и авокадо; буйную зелень, которую я даже не смогла опознать. И над всем этим раскинулось небо – такое голубое, такое бескрайнее, что воздушный шар, летящий по нему, выглядел совсем крошечным – как пуговица на дне большущего плавательного бассейна.

А еще же океан… Он так неожиданно возник у меня перед глазами, что поначалу я его не узнала, приняв за очередное поле. Но потом заметила солнечные блики, пляшущие по поверхности воды и посылающие мне неведомые сигналы азбукой Морзе. Отраженные лучи так слепили, что невозможно было смотреть без солнечных очков. Вот он, Тихий океан… громадный, раскинувшийся почти так же широко, как небосвод, живой, пульсирующий организм, посылающий волны на белые пески пляжей, изогнутых словно запятые.

Живя в Нью-Йорке, я видела океан – такой, с пляжем, – всего несколько раз, да и то мельком. Я не смогла сдержать восклицания, когда увидела настоящий Тихий океан. Услышав мой вскрик, все замолчали… кроме Сони, который, разумеется, спал.

- Что? – испуганно спросила мама. – Что случилось?

- Ничего, - ответила я. Мне стало стыдно. Эти люди, ясное дело, привыкли к виду океана. Они, наверное, подумают, что я дурочка какая-то, раз так разволновалась по этому поводу. – Просто океан.

- О, - успокоившись, сказала мамуля. – Да. Правда же, он чудесный?

- Высокие сегодня волны, - заметил Балбес. – Наверное, можно будет сбегать на пляж перед обедом.

- Нельзя, - возразил его отец, - пока не закончишь курсовую работу.

- Ну пап!

Это заставило маму разразиться длинным и подробным отчетом о школе, в которую меня отдали. Школа носила имя какого-то испанского парня Хуниперо Серра^[4], появившегося здесь в восемнадцатом веке и заставившего коренных американцев, живших на этих землях, исповедовать христианство вместо их собственной религии. Соня, Балбес и Док занимались там же. Учебное заведение располагалось в громадном глинобитном здании миссии, привлекавшем около двадцати тысяч туристов в год.

Я не прислушивалась к маминым словам. Мой интерес к школе всегда был близок к нулю. Переехать сюда до Рождества мне не позволило единственное обстоятельство – в школе при миссии для меня не нашлось свободного места, и пришлось ждать начала второго семестра, пока оно не появилось. Я не возражала: несколько месяцев, проведенных у бабушки, были не так уж и плохи. Помимо того, что она блестяще справляется с обязанностями адвоката по уголовным делам, бабуля к тому же замечательно готовит.

Мое внимание по-прежнему было поглощено океаном, скрывшимся за какими-то холмами. Я вытянула шею, надеясь взглянуть на него еще хоть разочек, когда до меня вдруг дошло…

- Минуточку, - опомнилась я. – Когда, говоришь, была построена эта школа?

- В восемнадцатом веке, - отозвался Док. – Идея миссии, воплощенная в жизнь францисканцами под эгидой католической церкви и испанского правительства, была направлена не только на то, чтобы обратить в христианство коренных американцев, но еще и на то, чтобы научить их, как стать успешными торговцами в новом испанском обществе. Первоначально миссия служила…

- В восемнадцатом веке? – повторила я, наклонившись вперед. Меня крепко зажало между Соней, – чья голова качалась взад-вперед до тех пор, пока не устроилась у меня на плече, благодаря чему я поняла, что он пользуется шампунем «Финесс»^[5], – и Балбесом. Знаете, Джина никогда не упоминала о том, сколько места занимают ребята. Так вот, два парня под метр восемьдесят пять ростом и весом не меньше девяноста килограмм каждый занимают довольно многоместа. – В восемнадцатом веке?

Должно быть, мама услышала в моем голосе панику, поскольку обернулась и попыталась меня успокоить:

- Ну же, Сьюз, мы с тобой это обсуждали. Я рассказывала, что места в школе Роберта Льюиса Стивенсона можно ждать годами, а ты говорила, что не хочешь учиться там, где будут одни девочки, так что школа Пресвятого сердца Иисуса отпадает, а Энди слышал ужасные истории о злоупотреблении наркотиками и засилье банд в муниципальных…

- В восемнадцатом веке? – Я чувствовала, как мое сердце выскакивает из груди, как будто я только что намотала несколько кругов. – То есть зданию не меньше трехсот лет?!

- Не понимаю… - удивился мой отчим.

Мы проезжали через городок Кармел мимо живописных коттеджей, – у некоторых даже были крытые соломой крыши, – красивых маленьких ресторанчиков и художественных галерей, и Энди теперь приходилось вести очень осторожно, поскольку на дорогах появилось полно машин с номерными знаками других штатов, а на перекрестках не было светофоров, чем местные жители, непонятно почему, очень гордились.

- Что такого плохого, - попытался выяснить он, - в восемнадцатом веке?

Мама абсолютно монотонным и безучастным голосом, – я называю его «голос для плохих новостей», им она зачитывает на телевидении новости об авиакатастрофах и детских смертях, – пояснила:

- Сьюз никогда не была в восторге от старых зданий.

- О, - усмехнулся Энди. – Тогда, боюсь, ей не понравится наш дом.

Я вцепилась в подголовник его кресла и сдавленно спросила:

- Почему? Почему мне может не понравиться наш дом?

Разумеется, я поняла причину, как только мы к нему подъехали. Дом был огромным и невероятно красивым, со всякими разными башенками в викторианском стиле и «вдовьей площадкой»^[6]. Он стоял в окружении высоких, дарящих тень сосен и пышных цветущих кустарников. Мамуля выбрала для него расцветку в белых, голубых и кремовых тонах. Высотой в три этажа, полностью сколоченное из древесины и не похожее на ужасные окружающие его образчики архитектуры из стекла и стали или оранжевого кирпича, это было самое восхитительное и утонченное здание в округе.

И я не испытывала никакого желания переступать его порог.

Соглашаясь переехать с мамой в Калифорнию, я знала, что меня ждет множество перемен. Артишоки вдоль дороги, лимонные рощи, океан… на самом деле, это все мелочи. Главное – мне теперь приходилось делить мамино внимание с другими людьми. Последние десять лет, с тех пор, как умер мой отец, мы жили вдвоем. И, должна признаться, мне, вроде как, нравилось такое положение вещей. В действительности, если бы Энди не сделал мамочку невероятно счастливой, – а это было видно невооруженным взглядом, – я бы уперлась руками и ногами и изо всех сил воспротивилась бы всей этой затее с переездом.

Но достаточно взглянуть на них, когда они вместе, – Энди и мамуля, – чтобы в ту же секунду стало понятно, что эти двое без ума друг от друга. И какой бы я была дочерью, если бы воспротивилась этому? Поэтому я смирилась с Энди, смирилась с тремя его сыновьями и смирилась с тем, что мне придется покинуть все, что я знала и любила в своей жизни – лучшую подругу, бабушку, рогалики, Сохо^[7], – чтобы подарить мамочке то счастье, которого она заслуживала.

Но я как-то не подумала, что мне впервые в жизни придется жить в доме.

И не просто в доме, а, как с гордостью сообщил Энди, доставая мои сумки из машины и вручая их сыновьям, в построенном в тысяча восемьсот сорок девятом году и полностью реконструированном здании. В девятнадцатом веке здесь располагался пансион, и, по всей видимости, у него была не самая лучшая репутация. Иногда в передней гостиной из-за карт или женщин вспыхивали споры, которые заканчивались перестрелками. В стенах до сих пор виднелись дырки от пуль. Вообще-то Энди даже украсил одну из них рамкой, вместо того, чтобы заделать. Это немного ненормально, смущенно признался он, но ведь так интереснее. Энди готов был поспорить, что мы живем в единственном доме на холмах Кармела, в стенах которого есть дыра от пули, появившаяся в девятнадцатом веке.

Ха! Я в этом и не сомневалась.

Мама продолжала поглядывать на меня, пока мы поднимались на крыльцо по высокой лестнице. Она явно переживала, каким будет мое мнение. На самом деле, я была немного раздражена тем, что мамуля меня не предупредила. Хотя и понимала, почему она так поступила. Если бы она рассказала, что купила дом, которому больше ста лет, я бы никогда сюда не переехала. Я бы осталась с бабушкой до тех пор, пока не настало бы время уезжать в колледж.

Потому что мамуля права: мне не нравятся старые здания.

Хотя я и понимала, что именно это старое здание очень даже ничего. Стоя на крыльце, можно было разглядеть внизу весь Кармел: городок, долину, пляж, океан. От открывающегося вида просто дух захватывало. Многие заплатили бы миллионы – и, судя по роскошной отделке соседних домов, таки заплатили – за такой вид, так что мне совершенно не на что было жаловаться.

И все же, когда мамуля предложила: «Пойдем, Сьюз. Я покажу твою комнату», - я не смогла сдержать легкой дрожи.

Внутри дом был таким же красивым, как и снаружи. Я узнала мамины вещички – одни сверкали полировкой, другие радовали глаз желто-голубой расцветкой, – и мне стало немного легче. Тут был буфет, который мы с мамой купили во время одной из поездок в Вермонт на выходных. На стенах гостиной висели мои детские фотографии вперемешку со снимками Сони, Балбеса и Дока. В кабинете во встроенном шкафу я заметила мамины книги. Повсюду попадались ее растения, за перевозку которых она заплатила бешеные деньги, не сумев с ними расстаться. Они стояли в деревянных кадках, висели в кашпо на окнах с витражными стеклами, были расставлены на перилах в конце лестницы.

Но тут же находились вещи, которых я не узнавала: блестящий белый компьютер возвышался на столе, за которым мама выписывала чеки для оплаты счетов; широкоэкранный телевизор с тянущимися к нему от какой-то видео-приставки проводами смотрелся нелепо на камине в кабинете; возле двери в гараж стояли прислоненные к стене доски для серфинга; огромный слюнявый пес подбежал ко мне и, похоже, решив, что у меня в карманах припрятано что-то вкусненькое, полез туда своим большим влажным носом.

Все это выглядело как-то чужеродно, как будто все эти мужские вещи бесцеремонно вторглись в жизнь, которую мы с мамой создавали для себя. К этому мне еще предстояло привыкнуть.

Моя комната располагалась на втором этаже, прямо над козырьком крыльца. Всю дорогу из аэропорта мама, нервничая, снова и снова рассказывала о банкетке, которую Энди сделал в эркере. Из окна открывался тот же вид, что и с крыльца: широкий обзор всего полуострова. С их стороны, и правда, было очень мило отдать мне такую хорошую комнату – с лучшим видом во всем доме.

Нижнюю половину стен спальни Энди обшил деревянными панелями с замысловатым белым узором, а верхнюю отделал кремовыми обоями в голубых незабудках. Ими же он обклеил мою собственную отдельную ванную. А еще мама с Энди купили новую кровать – на четырех столбиках с кружевным пологом, которую мама всегда мечтала мне приобрести, но никак не могла себе позволить. И когда я поняла, сколько усилий они приложили, чтобы я – ну, или, по крайней мере, некая вымышленная, чересчур женственная девчонка… не я, потому что у меняникогда не возникало необходимости в туалетном столике со стеклянной столешницей и телефоне как у принцессы, – чувствовала себя в этой комнате как дома… Вот тут мне стало очень стыдно по поводу моего поведения в машине. Правда. Обходя спальню и рассматривая все вокруг, я сказала себе: «Ну ладно, тут не так уж и плохо. Пока что все чисто. Может, все и обойдется. Может, в этом доме никто не был несчастлив. Может, все эти застреленные в доме люди заслужили такую смерть»…

И тут я повернулась к эркеру и увидела, что на банкетке, которую с такой любовью мастерил для меня Энди, уже кто-то сидит.

Кто-то, не имеющий отношения ни ко мне, ни к Соне, Балбесу или Доку.

Я обернулась к Энди, чтобы понять, заметил ли тот незваного гостя. Энди ничего не заметил, хотя незнакомец сидел прямо здесь, перед его носом.

Мама тоже его не видела. Зато она увидела выражение моего лица. Думаю, оно было не самым веселым, поскольку она тоже перестала улыбаться и, горестно вздохнув, простонала:

- О, Сьюз. Только не это…

Глава 2

Думаю, мне следует объясниться. Я не совсем похожа на типичную шестнадцатилетнюю девушку.

О, кажусь я вполне нормальной. Наверное. Я не употребляю наркотики и алкоголь, не курю… ну хорошо, ладно, не считая того раза, когда меня застукал Соня. У меня ничего не проколото, кроме ушей, да и то на каждой мочке лишь по одной дырке. Татушек нет. Я никогда не красила волосы. За исключением ботинок и кожаной куртки, я не ношу черного. Даже ногти темным лаком не крашу. В общем, с виду я вполне обыкновенная американская девчонка.

Конечно, если не обращать внимания на то, что я могу разговаривать с мертвыми.

Пожалуй, я не совсем верно выразилась. Наверное, правильнее было бы сказать, что мертвые разговаривают со мной. В том смысле, что не я выступаю инициатором этого общения. По правде говоря, я по возможности стараюсь избегать всех этих вещей.

Просто дело в том, что они не всегда дают мне такую возможность.

Призраки, я имею в виду.

Нет, я не сошла с ума. По крайней мере, я не безумнее любого среднестатистического подростка шестнадцати лет. Наверное, некоторые люди могут посчитать меня сумасшедшей. Большинство детей из моего старого дома наверняка так и думали. Ну, что я чокнутая. На меня не раз натравливали школьных психологов. Иногда мне даже кажется, что было бы проще позволитьим меня запереть.

Но даже на девятом этаже «Бельвю»^[8], – а именно туда упрятывают всех чокнутых Нью-Йорка, – я, скорее всего, не смогла бы скрыться от призраков. Они бы меня нашли.

Они всегда так делают.

Помню, как увидела привидение впервые. Эта встреча стоит перед глазами так же отчетливо, как все прочие воспоминания того времени. Правда, мне тогда было два года, так что в памяти остались лишь какие-то обрывки. Но привидение я помню так же явственно, как историю с мышкой, которую отняла у кота и стала укачивать, пока перепуганная мама не отняла ее у меня.

Эй, мне было всего два года, ясно? Я тогда понятия не имела, что мышей следует бояться. Как и призраков. Вот почему даже четырнадцать лет спустя ни мыши, ни привидения не могут меня испугать. Заставить вздрогнуть? Возможно, иногда. Вызвать раздражение? О да, частенько. Но испугать?

Никогда.

Призрак походил на мою мышку: такой же маленький, серый и беспомощный. До сих пор не знаю, кем она была. Я попыталась поговорить с этой странной тетенькой на своем детском языке, но она меня не поняла. Призраки понимают лепет двухлетних малышей не больше, чем все остальные. Она просто грустно смотрела на меня, сидя на верху лестницы нашего дома. Наверное, мне стало ее жалко, так же, как мышку, и захотелось ей помочь. Только я не знала, как. Поэтому сделала то, что в таких ситуациях делают двухлетние дети. Побежала к маме.

Именно тогда я получила свой первый урок по поводу привидений: видеть их могу только я.

Нет, другие люди, разумеется, тоже могут их видеть. Иначе откуда взялись бы дома с привидениями, всякие истории о призраках, телевизионная программа «Неразгаданные тайны»^[9] и все остальное? Но есть одна существенная разница. Большинство из тех, кто сталкивался с привидениями, видели только одногопризрака. Я же вижу всех.

Всех призраков.Любого. Каждого, кто умер и по каким-то причинам слоняется по земле вместо того, чтобы уйти туда, куда он или она, по идее, должны уйти.

И поверьте мне, вокруг слоняется полным-полнопризраков.

В тот самый день, когда я увидела свое первое привидение, мне стало понятно, что большинство людей – даже моя собственная мама – вообще их не видят. Никто из моих знакомых никогда в жизни не сталкивался с привидениями. По крайней мере, никто в этом не признался.

Так что в тот день, четырнадцать лет назад, я уразумела о призраках еще кое-что: не стоит трезвонить направо и налево, что ты видишь кое-кого из них. Или, как в моем случае, что ты видишь всех и каждого.

Вряд ли мама тогда догадалась, что я показываю пальчиком и пытаюсь рассказать ей о привидении. Мне кажется, она ничего не поняла. Скорее всего, мамуля решила, что я лепечу ей что-то о той мыши, которую она отобрала у меня чуть раньше. Поэтому мама мужественно посмотрела туда, куда я указывала, кивнула и сказала: «Угу. Ладно, Сьюзи. Что ты хочешь сегодня на обед? Жареного цыпленка? Или тунца?»

Я, конечно, не ожидала, что ее реакция будет такой же, как в случае с мышью: в тот момент мама бережно прижимала к себе новорожденного соседского малыша и при виде мышки у меня в руках издала пронзительный вопль, ставший еще пронзительнее в ответ на мое гордое заявление: «Посмотри, мамочка. Теперь у меня тоже есть ребенок», - из которого она не разобрала ни слова, как я теперь понимаю.

Но я ожидала хотя бы признаниятого факта, что в воздухе на верху лестницы парит нечто. До сих пор я получала объяснения практически обо всех вещах, которые открывала для себя день за днем – от огнетушителя до электрической розетки. Почему же теперь она не растолковала мне, что это там, на верху лестницы?

Лишь немного позднее, жуя своего жареного цыпленка, я поняла, что причина, по которой мамочка не дала никаких объяснений по поводу странной серой женщины, состояла в том, что мама ее не видела. Для нее там ничего не было.

В два года это не показалось мне чем-то необычным. Тогда я просто подумала, что это одна из тех вещей, которые отличают детей от взрослых. Например, дети должны все время есть овощи. Взрослые – нет. Дети катаются в парке на карусели. Взрослые – нет. Дети видят серых существ. Взрослые – нет.

И хотя мне было всего два года, уже тогда я понимала, что не стоит рассказывать о маленьком сером существе на лестнице. Никому. И никогда.

И я не рассказывала. Ни о своем первом призраке, ни о сотнях других привидений, которых встретила позже. В самом деле, о чем здесь говорить? Я их вижу. Они что-то мне говорят. Чаще всего, я не понимаю, о чем они толкуют и чего хотят, и, как правило, они оставляют меня в покое. Конец истории.

Наверно, так бы это и продолжалось по сей день, если бы внезапно не умер мой папа.

Вот так вот. Ни с того ни с сего. Только что он был здесь, готовил ужин на кухне, отпускал, по своему обыкновению, шуточки, а на следующий день его не стало.

Целую неделю после его смерти, – которую я провела, сидя на крыльце перед нашим домом и ожидая его прихода, – люди старались уверить меня, что он уже никогда не вернется.

Разумеется, я им не верила. Да и с чего бы? Мой отец не вернется? Чушь! Да, он умер. Это я поняла. Но он точно вернется. Иначе кто будет помогать мне решать задания по математике? Кто будет вставать со мной рано утром в субботу, делать бельгийские вафли и смотреть мультики? Кто научит меня водить машину – ведь он обещал! – когда мне исполнится шестнадцать? Может, мой отец и умер, но я совершенно точно снова его увижу. Каждый божий день я видела кучу умерших людей. Почему бы мне не увидеть собственного отца?

В итоге я оказалась права. О, разумеется, мой отец умер. Никаких сомнений. Он скончался в результате обширного инфаркта. Мама кремировала его тело и положила его прах в кружку, из которой пили пиво древние германцы. Знаете, такую, с крышечкой. Мой отец всегда обожал пиво. Она поставила кружку повыше на полку, чтобы до нее не добрался кот, и иногда, когда думала, что я не вижу, разговаривала с ней.

Это страшно меня огорчало. На самом-то деле мне, наверное, не в чем было ее винить. Если бы я не знала о мертвых чуточку больше, то, скорее всего, тоже разговаривала бы с пивной кружкой.

Но, как вы уже догадались, те люди из моего дома ошибались. Да, мой отец умер. Но я все-таки увиделаего снова.

Если честно, теперь я видела его даже чаще, чем когда он был жив. Ведь раньше большую часть времени папа проводил на работе. Теперь же, когда он умер, дел у него поубавилось. Поэтому мы часто виделись. Иногда даже слишком часто. Его любимым развлечением стала внезапная материализация рядом со мной, когда я меньше всего этого ожидала. Это несколько раздражало.

Но именно отец мне в конце концов все объяснил. Так что, наверное, отчасти даже хорошо, что он умер, иначе я бы никогда не смогла понять, что к чему.

Если честно, это не совсем так. Кое-что мне рассказала гадалка на картах Таро. Дело было на школьной ярмарке. Я пошла туда только ради Джины – она не хотела идти одна. С моей точки зрения, все это, конечно, было полной чепухой, но я все равно отправилась туда, ведь именно так поступают лучшие подруги. Эта женщина – мадам Зара, медиум – гадала Джине на картах: ты добьешься большого успеха, станешь нейрохирургом, в тридцать лет выйдешь замуж, у тебя будет три ребенка, бла, бла, бла… в общем, обычный треп, который все хотят услышать. Когда сеанс подошел к концу, я уже собиралась уходить, но Джина потребовала, чтобы мадам Зара погадала и мне.

Можете догадаться, что произошло. Посмотрев на карты, медиум пришла в крайнее замешательство. Она перемешала и разложила колоду еще раз. Потом посмотрела на меня.

- Ты, - заявила мадам Зара, - разговариваешь с духами.

Джина пришла в полный восторг:

- О Господи! Господи! Правда?! Сьюз, ты слышала?! Ты можешь разговаривать с духами! Ты тоже медиум!

- Не медиум, - поправила мадам Зара, - медиатор^[10].

- Кто?! – недоуменно переспросила Джина. – Это как?

Но я поняла. Я никогда не знала, как это называется, но понимала, что это такое. Отец объяснил мне все немного другими словами, но суть я уловила: я что-то вроде контактного лица, с которым может встретиться любой, кто отправился на тот свет, оставив свои дела… скажем так, в беспорядке. После чего я, если у меня получается, привожу их в порядок.

Только так я могу это объяснить. Не знаю, с чего мне так повезло… В том смысле, что во всех других отношениях я ведь вполне нормальна. Ну, во всяком случае, почти. Я просто обладаю этой прискорбной способностью общаться с призраками.

Причем не с любымипризраками, а только с теми, кого что-то гложет.

Поэтому, сами понимаете, последние шестнадцать лет мой жизненный путь отнюдь не был усыпан розами.

Представьте себе, каково быть преследуемой – в прямом смысле этого слова – привидениями каждую минуту каждого дня своей жизни. Приятного мало. Вот хочешь ты по-быстрому сбегать в магазин за банкой газировки… Упс, на перекрестке стоит мертвый парень. Его кто-то застрелил. И он обретет покой только послетого, как ты убедишь полицейских арестовать человека, который это сделал.

А тебе всего лишь хотелось газировки.

Или, например, заходишь ты в библиотеку, чтобы просто взять книжку… Упс, к тебе тут же подходит привидение какой-нибудь библиотекарши и требует, чтобы ты передала ее племяннику, как она рассержена тем, что он сделал с ее кошками после ее смерти.

И это только те, кто знает,почему до сих пор ошивается здесь. Половина призраков ведь не имеет ни малейшего представления, с какой стати они остаются на нашей грешной земле, вместо того чтобы, как положено, перенестись в загробный мир.

И это раздражает, поскольку я та самая ненормальная, которая, предположительно, должна помочь им попасть по месту назначения.

Я медиатор.

Говорю вам, никому бы не пожелала такой судьбы.

Профессия медиатора совершенно не прибыльна. Никому даже в голову не приходит предложить тебе гонорар за услуги или что-нибудь в этом роде. Нет даже почасовой оплаты. Единственное твое вознаграждение – непонятная нежность, которая охватывает тебя, если удается кому-нибудь помочь. Например, когда говоришь какой-нибудь девчонке, которая не успела попрощаться с умершим дедушкой, что он очень сильно любит ее и прощает за тот случай, когда она превратила его «эльдорадо»^[11] в груду обломков. Вот от таких вещей действительно становится тепло на душе.

Но чаще всего дело обстоит с точностью до наоборот – холодные мурашки по коже и все такое. Мало того, что тебя постоянно преследуют существа, которых никто больше не может видеть, – так многие привидения к тому же ведут себя просто как неотесанные болваны. Серьезно. От них сплошные проблемы. В основном, это те призраки, которым на самом деле хочетсяошиваться в нашем мире вместо того, чтобы уйти в мир иной. Учитывая их поведение в этой новой для них жизни, они, скорее всего, в курсе происходящего и не особо стремятся убраться отсюда. Поэтому эти призраки остаются здесь и надоедают людям: хлопают дверями, опрокидывают вещи, замораживают в помещении воздух, стонут. Ну, вы в курсе, о чем я. Мы называем их полтергейстами.

Вот только иногда они становятся чересчур грубыми. В том смысле, что пытаются причинить людям боль. Специально.В таких случаях я просто прихожу в бешенство. И тогда мне очень хочется хорошенько пнуть маленькую призрачную задницу.

Вот что моя мама имела в виду, когда сказала: «О, Сьюз. Только не это…» Когда я пинаю привидение по заднице, окружающие меня вещи, как правило, слегка… приходят в негодность.

Но мне совсем не хотелось привести в негодность свою новую комнату. Поэтому я повернулась спиной к призраку, сидевшему на подоконнике, и сказала:

- Не обращай внимания, мам. Все в порядке. Комната замечательная. Большое спасибо.

Я видела, что она мне не верит. Мою маму трудно провести. Я знаю, она подозревает, что со мной что-то не так. Вот только не может понять, что именно. Наверное, это к лучшему, потому что иначе весь ее мир перевернулся бы с ног на голову. Ведь мамуля – телевизионный репортер. Она верит только в то, что может видеть. А призраков она видеть не может.

Не могу описать, как бы мне хотелось быть такой же, как она.

- Ну, хорошо, - обрадовалась мамуля. – Рада, что тебе здесь нравится. Я немного волновалась. Ну, то есть, я же помню, как ты относишься к… хм, старым постройкам.

Для меня нет ничего хуже старых зданий: чем старее дом, тем больше вероятность, что там кто-то умер и что он или она все еще обитают там в ожидании торжества справедливости или надеясь передать кому-нибудь какое-нибудь прощальное послание. Поэтому иногда при поиске новой квартиры мы, с точки зрения стороннего наблюдателя, вели себя достаточно странно. Мы могли прийти в отличную, на первый взгляд, квартиру, и я, по причинам, о которых уже рассказала, и которые, разумеется, не могла никому объяснить, говорила примерно следующее: «Не-а. Не пойдет». Просто удивительно, что мама ни разу не попыталась избавиться от меня, отослав в какой-нибудь интернат.

- Правда, мам, - сказала я. – Здесь здорово. Мне нравится.

Услышав это, Энди принялся суетливо бегать по комнате, показывая мне систему освещения, которую можно включать и выключать хлопком ладош (о Господи!), и всякие другие прибамбасы, которые он установил. Я ходила за ним, ахала от восхищения и старалась при этом не смотреть в сторону призрака. Энди так старался, чтобы я была здесь счастлива, и это действительно было очень мило. Из-за того, что он так сильно этого хотел, я была вынуждена бытьсчастливой. По крайней мере, счастливой настолько, насколько может быть счастливым такой человек, как я.

В конце концов Энди исчерпал запас наворотов, которые хотел мне показать, и убежал делать барбекю. В честь моего прибытия на обед планировалось жаркое «море и суша»^[12]. Соня с Балбесом сбежали на пляж, чтобы «поймать волну», прежде чем мы сядем обедать, а Док, загадочно бормоча что-то насчет «эксперимента», над которым он сейчас работает, исчез в другой части дома, и я осталась наедине с мамой… ну, почти наедине.

- Сьюз, ты уверена, что все в порядке? – переспросила она. – Знаю, в твоей жизни все переменилось, ты многим пожертвовала…

Я сняла кожаную куртку. Не помню, говорила ли я, но для января было жарковато. Градусов двадцать, не меньше. Я чуть не поджарилась в машине.

- Все замечательно, мамуль, - заверила я ее. – Правда.

- Я имею в виду, просить тебя оставить бабушку, и Джину, и Нью-Йорк… Это слишком с моей стороны, я это знаю. И понимаю, что тебе было… ну, непросто. Особенно с тех пор, как умер папа.

Маме нравится думать, что причина, по которой я не похожа на обычную девчонку, то есть на нее в моем возрасте, – а она была членом группы поддержки, королевой выпускного бала и предметом воздыхания толпы мальчишек, – в том, что я очень рано потеряла отца. Она возлагает на его смерть вину за все: начиная с того, что у меня нет друзей, – за исключением Джины, – и заканчивая тем, что я иногда чрезвычайно странно себя веду.

И, наверное, некоторые мои поступки в прошлом действительно выглядели немного странновато для тех, кто не знал, почему я это делаю, или не мог видеть, для кого я это делаю. Меня не раз заставали там, где мне нельзя было находиться. Несколько раз домой меня доставляла полиция, выдвигая обвинения в незаконном проникновении на чужую территорию, вандализме или взломе с проникновением.

Несмотря на то, что дело ни разу не дошло до суда, я провела долгие часы в кабинете маминого психотерапевта, где мне объясняли, что моя привычка разговаривать с самой собой совершенно нормальна, а вот склонность разговаривать с людьми, которых, кроме меня, никто не видит, – все-таки нет.

То же самое касалось моей антипатии к зданиям, построенным более пяти лет назад.

А также количества времени, проведенного на кладбищах, в церквях, храмах, мечетях, квартирах и домах (как правило, запертых) других людей и на территории школы во внеурочное время.

Должно быть, сыновья Энди что-то случайно услышали по этому поводу, отсюда и возникли все эти расспросы про банду. Но как я уже говорила, меня все же ни разу не сажали за решетку.

А двухнедельное исключение из школы, имевшее место в восьмом классе, даже не попало в мое личное дело.

Так что, возможно, все эти посиделки на моей кровати и разговоры о том, чтобы «начать все с начала» и тому подобном, уже стали для мамы чем-то обыденным. Как-то странно было слушать ее рассуждения, в то время как в нескольких шагах от нас сидел наблюдающий за нами призрак. Ну и ладно, неважно. Мамочка, похоже, нуждалась в этой беседе о том, как хорошо теперь все у меня сложится здесь, на Западном побережье.

И если это все, чего ей хочется, то я из кожи вон вылезу, чтобы этого добиться. Я еще раньше решила для себя, что не буду совершать никаких действий, могущих повлечь за собой арест, – в любом случае, начало было положено.

- Ну что, - сказала мама, когда разговор на тему «у тебя не появятся друзья, пока ты сама не станешь вести себя более дружелюбно» был исчерпан. – Если тебе не нужна помощь в распаковке вещей, я, наверное, пойду гляну, как там дела у Энди с обедом.

Мало того, что Энди мог построить буквально все на свете, он к тому же был замечательным поваром, в отличие – увы! – от моей мамочки.

- Да, мам, - согласилась я, - иди погляди. Я только немножко осмотрюсь здесь и через минуту спущусь вниз.

Мама кивнула и встала… но зря я подумала, что легко отделалась. Подойдя к двери, она обернулась ко мне, глянула глазами, полными слез, и выпалила:

- Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Сьюзи. Это все, чего я хочу. Как думаешь, ты сможешь быть счастлива здесь?

Я крепко обняла мамулю. Мы с ней почти одного роста, когда я в ботинках.

- Конечно, мам. Конечно, я буду здесь счастлива. Я уже чувствую себя здесь как дома.

- Правда? – Она шмыгнула носом. – Честное слово?

- Честное слово.

И я даже не солгала. Ведь дома, в Бруклине, в моей спальне тоже постоянно ошивались привидения.

Мама ушла, и я тихо закрыла за ней дверь. Подождав, пока на лестнице не стихли ее шаги, я повернулась к окну.

- Ну ладно, - обратилась я к созданию, сидящему на подоконнике. – Кто ты такой, черт тебя побери?

Глава 3

Было бы огромным преувеличением сказать, что парень удивился, услышав подобное обращение к себе. Он не просто удивился. В действительности, он оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что я говорю именно с ним.

Ясное дело, единственное, что он мог увидеть позади себя, – это окно, а в нем – потрясающий вид на залив Кармел. Поэтому призрак развернулся, чтобы посмотреть на меня, и, должно быть, заметил, что мой взгляд устремлен прямо на его лицо, поскольку тоном, который заставил бы неравнодушную к латиноамериканским парням Джину потерять голову, вдруг выдохнул:

- Nombre de Dios^[13].

- Взывать к твоему Богу бесполезно, - сообщила я парню, подкатив поближе к своему новому туалетному столику стул, украшенный розовыми кисточками, и оседлав его. – Если ты еще не заметил, ты Ему вообще не интересен. В противном случае Он не оставил бы тебя гнить здесь… – Я окинула взглядом его одежду, очень похожую на ту, что носили в «Диком, Диком Западе»^[14]. – Сколько? Лет сто пятьдесят? Ты действительно дал дуба так давно?

Парень непонимающе уставился на меня. Его глаза были словно черные тягучие чернила.

- Что значит… дал дуба? – спросил он охрипшим от долгого молчания голосом.

Закатив глаза, я объяснила другими словами:

- Сыграл в ящик. Преставился. Окочурился. Отдал концы.

Увидев по недоуменному выражению лица призрака, что он по-прежнему не понимает, о чем речь, я немного раздраженно выпалила:

- Умер.

- О, - откликнулся парень, - умер. – Но вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, помотал головой. – Не понимаю, - изумленно сказал он. – Не понимаю, как ты можешь меня видеть. Все эти годы ни один человек даже…

- Ага, - прервала я его. Как вы, наверное, догадываетесь, я довольно часто слышала подобные речи. – Слушай, времена, знаешь ли, меняются. Так с чем у тебя вышла заминка?

Моргнув, он уставился на меня своими большими черными глазами. Ресницы у него были длиннее, чем у меня. Не так уж часто я сталкивалась с призраками, которые оказывались красавчиками, но этот парень… юноша, должно быть, при жизни был каким-то особенным, поскольку сейчас, несмотря на его нынешнюю принадлежность к потустороннему миру, я пыталась украдкой разглядеть, что скрывалось под белой рубашкой, слишком широко распахнутой у горла и обнажавшей значительную часть его груди и даже небольшой участок живота. Интересно, у призраков бывают кубики на прессе? Раньше у меня не было возможности – или желания – изучить этот вопрос.

Не то чтобы я собиралась позволить себе отвлечься на это сейчас. В конце концов, я профессионал.

- Заминка? - эхом откликнулся парень.

Даже голос его был тягучим, а произношение казалось таким же ровным, без акцента, как и мое собственное, за исключением легкой бруклинской нечеткости моего «т». В этом парне, конечно, чувствовалась примесь испанской крови, на что указывали его Dios и смуглый оттенок кожи, но он был таким же американцем, как и я, – если человек, родившийся прежде, чем Калифорния стала штатом, могсчитаться американцем.

- Ага.

Я прочистила горло. Слегка повернувшись, он поставил сапог на бледно-голубую подушку, лежащую на банкетке, и я увидела неоспоримое доказательство того, что да, у призраков действительно бывают кубики на прессе. Его брюшные мышцы были четко выделены и покрыты легким налетом шелковистых темных волос.

Я сглотнула. С трудом.

- Заминка, - повторила я. – Проблема. Почему ты все еще здесь?

Призрак озадаченно смотрел на меня, хотя на его лице читалась явная заинтересованность. Я пояснила:

- Почему ты не отправился на тот свет?

Парень помотал головой. Я уже упоминала о том, что у него были темные и коротко подстриженные волосы, такие жесткие на вид, что казалось, если вы коснетесь их, то на самом деле почувствуете, какие они густые?

- Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Мне стало жарковато, но кожаную куртку я уже сняла и теперь не знала, что мне с этим делать. Я не могла вот так просто снять с себя еще что-нибудь, когда призрак сидел и пялился на меня. Возможно, именно осознание этого поспособствовало тому, что мое настроение вдруг резко ухудшилось.

- Что значит, ты не понимаешь, что я имею в виду? – резко выпалила я, отбрасывая назад пряди, упавшие на глаза. – Ты мертв. И не принадлежишь этому миру. Предполагается, что ты должен быть где-то далеко, делая то, что положено всем людям после смерти. Благоденствовать на небесах, или гореть в аду, или реинкарнироваться, или подниматься на иную ступень сознания, или что там еще. Ты не должен просто… ну, зависать тут.

Призрак задумчиво разглядывал меня, опершись локтем на согнутое колено, его рука свободно свисала вниз.

- А что, если по чистой случайности, мне нравится зависать тут? – поинтересовался он.

Хотя я не была уверена, но у меня сложилось ощущение, что парень надо мной подшучивает. А мне это не нравилось. Совсем не нравилось. Люди в Бруклине постоянно так делали – ну, по крайней мере, до тех пор, пока я не узнала, насколько эффективно кулак, встретившийся с их носом, может заставить их заткнуться.

Я не готова была ударить этого парня – еще нет. Но была близка к этому. Я имею в виду, что только что пролетела уйму миль, и, похоже, лишь для того, чтобы провести остаток своих дней с кучей глупых мальчишек, плюс мне все еще нужно было распаковать вещи, плюс я чуть не довела маму до слез да к тому же обнаружила призрака в своей спальне. Можете ли вы после этого винить меня в том, что я повела себя с ним… ну, резковато?

- Слушай, - воскликнула я, быстро вскочив и перекинув ногу через спинку стула. – Можешь зависать, где хочешь, amigo^[15]. Греби отсюда. Меня совершенно не волнует, куда. Но зависать здесь тебе нельзя.

- Джесс, - сказал он, даже не пошевелившись.

- Что?

- Ты назвала меня «amigo». Мне показалось, тебе интересно будет узнать, что у меня есть имя. Джесс.

Я кивнула.

- Ну да. Вполне логично. Что ж, хорошо. Пусть будет Джесс. Ты не можешь оставаться здесь, Джесс.

- А тебя?

Теперь Джесс мне улыбался. У него было приятное лицо. Хорошее. С таким лицом он бы моментально стал королем бала в моей старой школе .А Джина вырезала бы фотографию с подобным лицом из журнала и повесила бы на стене своей спальни.

Не то чтобы он был симпатичным. Совсем нет. Опасным!– вот каким он выглядел. Очень опасным.

- А что меня? – я понимала, что веду себя грубо. Но мне было все равно.

- Как тебя зовут?

Я зло посмотрела на него.

- Слушай. Просто скажи мне, чего ты хочешь, и выметайся отсюда. Мне жарко, и я хочу переодеться. У меня нет времени на…

Джесс перебил меня так дружелюбно, как будто не слышал ни слова из того, что я говорила.

- Та женщина – твоя мать – звала тебя Сьюзи. – Его темные глаза сверкнули. – Сокращенно от «Сьюзен»?

- От «Сюзанна», - автоматически поправила я его. – Как в песне «Не плачь по мне»^[16].

Он улыбнулся:

- Я знаю эту песню.

- Еще бы. Она, небось, входила в топ сорок в том году, когда ты родился, а?

Он по-прежнему продолжал улыбаться.

- Так теперь это твоя комната, Сюзанна?

- Да, - ответила я. – Да, теперь это моя комната. Так что тебе придется ее освободить.

- Мнепридется ее освободить? – Джесс приподнял одну черную бровь. – Она была моим домом полтора века. С какой стати уходить должен я?

- Да с такой. – Я потихоньку начинала выходить из себя. По большей части из-за того, что мне было жарко и хотелось открыть окно, но оно находилось позади призрака, а я вовсе не горела желанием приближаться к этому парню. – Это моякомната. Я не собираюсь делить ее с каким-то мертвым ковбоем.

Это наконец-то проняло призрака. Он с шумом опустил ногу на пол – резко и громко – и встал. Внезапно мне захотелось взять свои слова обратно. Парень был высоким, выше меня, хотя, когда я обувала ботинки, мой рост составлял не меньше метра семидесяти.

- Я нековбой, - сердито сообщил мне Джесс.

Он что-то приглушенно добавил по-испански, но я ни слова не поняла, поскольку всю жизнь изучала французский. В это время старинное зеркало, висевшее над моим туалетным столиком, начало опасно покачиваться на крюке, удерживавшем его на стене. Я знала, что калифорнийские землетрясения здесь ни при чем, а дело, скорее всего, в возбужденном состоянии призрака, который явно обладал телекинетическими способностями.

Вот всегда так с этими привидениями: они до ужаса обидчивы! Даже самое легкое замечание может их задеть.

- Тпру, - выдохнула я, выставив перед собой руки ладонями вперед. – Полегче, полегче, парень.

- Члены моей семьи, - бушевал Джесс, тыча пальцем мне в лицо, - трудились в поте лица, словно рабы, чтобы добиться чего-то в этой стране, но никогда, никогда, как vaquero^[17]…

- Эй, - окликнула его я. И в этот момент совершила огромную ошибку. Мне надоел маячащий перед носом палец, так что я, потянувшись вперед, крепко за него схватилась, дернула призрака за руку и, подтащив к себе, чтобы быть уверенной, что он меня услышит, прошипела: - Оставь, наконец, зеркало в покое. И хватит совать мне в лицо свой палец. Сделаешь так еще раз – и я его сломаю.

Я отбросила руку призрака и с удовлетворением отметила, что зеркало перестало трястись. Но тут мой взгляд упал на лицо парня.

Призраки бескровны. Откуда в них взяться крови? Они же не живые. Но, клянусь, в этот самый момент с лица Джесса схлынули все краски, как будто вся его кровь до единой капли испарилась именно в эту минуту.

Призраки не живые, они бескровны, а значит, и бесплотны. Так что совершенно непонятно, как я смогла ухватить его за палец. Моя рука должна была пройти прямо сквозь него. Ведь так?

Не так. Для большинства людей все так и обстоит. Но не для таких, как я. Не для медиаторов. Мы можем видеть призраков, можем разговаривать с призраками, а при необходимости можем надрать призраку задницу.

Но мне не хочется это афишировать. Я стараюсь избегать прикосновений к привидениям – на самом деле, любых прикосновений к кому-либо, – насколько это возможно. Если же все попытки договориться по-хорошему проваливаются и мне приходится применить к непокорному духу силу, я, как правило, предпочитаю, чтобы он или она не знали заранее, на что я способна. Внезапная атака всегда предпочтительнее, когда имеешь дело с представителями потустороннего мира, которые печально известны своей подлостью.

Джесс, уставившийся на свой палец так, словно я прожгла в нем дыру, казалось, вообще был не в состоянии вымолвить ни слова. Такие вещи запросто могут снести парню крышу. Особенно мертвому парню.

Воспользовавшись его потрясением, я сказала самым суровым, не допускающим шуток голосом:

- А сейчас послушай, Джесс. Это моя комната, понимаешь? Ты не можешь здесь оставаться. Ты должен либо позволить мне помочь тебе отправиться туда, где тебе и надлежит находиться, либо удалиться на поиски какого-нибудь другого места обитания. Мне очень жаль, но дела обстоят именно так.

Джесс отвел взгляд от своего пальца, на лице его по-прежнему читалось выражение крайнего недоверия.

- Ктоты? – тихо спросил он. – Что ты за… девушка?

Он так долго колебался перед тем, как произнести «девушка», что было очевидно: он вовсе не уверен в применимости ко мне этого слова. Это меня немного задело. Я хочу сказать, может, меня и нельзя назвать самой популярной девчонкой в школе, но никто никогда не сомневался, что я самая настоящая девушка. Водители грузовиков частенько сигналят мне на перекрестках, и вовсе не потому, что хотят прогнать меня с дороги. Строительные рабочие порой выкрикивают в мой адрес сальные шуточки, особенно когда я надеваю кожаную мини-юбку. В общем, я не страшненькая и не мужеподобная. Конечно, я только что пригрозила оторвать ему палец, но это же не означает, что я не девушка, ради всего святого!

- Я скажу, какой девушкой неявляюсь, - сказала я раздраженно. – Я неиз тех девушек, которые стремятся разделить свою комнату с представителем противоположного пола. Понимаешь меня? Так что или ты уберешься сам, или я вышвырну тебя вон. Выбор за тобой. Я дам тебе немного времени на раздумья. Но когда вернусь, Джесс, надеюсь, тебя здесь не будет.

Я развернулась и вышла.

Мне пришлось это сделать. Обычно я не проигрываю призракам в споре, но у меня было чувство, что этот спор я проиграла, причем вчистую. Мне не следовало быть такой резкой с этим парнем, и грубить не стоило. Не понимаю, что на меня нашло, правда, не понимаю. Я просто…

Полагаю, я просто не ожидала увидеть привидение такого симпатичного парня в моей спальне, вот и все.

«О Господи, - подумала я, вылетев в коридор. – И что я буду делать, если он не уйдет? Я не смогу переодеваться в собственной комнате!»

«Дай ему немного времени, - прозвучал голос в моей голове. Это был голос, о котором я старательно избегала говорить с маминым психологом. – Дай ему немного времени. Он найдет себе другое место. Они всегда так делают. Ну, во всяком случае, почти всегда».

Глава 4

Обед в семействе Аккерманов проходил почти так же, как во всех известных мне больших семьях: все разом болтали – кроме, разумеется, Сони, который открывал рот, только когда ему задавали вопрос в лоб, – и никто не хотел после убирать со стола. Я сделала мысленную зарубку позвонить Джине и сказать ей, что она не права. Насколько я видела, никаких преимуществ в том, чтобы иметь братьев, на самом деле не было: они жевали с открытыми ртами и умяли все свежие булочки, прежде чем я успела взять себе хотя бы одну.

После обеда я решила, что разумнее будет держаться подальше от моей комнаты и дать Джессу побольше времени на раздумья, хочет ли он убраться из нее с зубами или без. Я не большая фанатка насилия, но оно – прискорбный побочный продукт моей профессии. Иногда единственный способ заставить кого-нибудь тебя выслушать – воспользоваться собственным кулаком. Знаю, эта методика не поддерживается руководствами по диагностике, стоящими на полках большинства врачей.

С другой стороны, никто и не утверждает, что я врач.

Неувязка в моем плане, само собой, состояла в том, что сегодня был субботний вечер. Со всей этой напряженкой переезда я потеряла счет дням. Дома в субботний вечер я бы отправилась куда-нибудь с Джиной, мы бы поехали на метро в Виллидж^[18] и пошли бы смотреть кино или просто позависали бы у «Пиццы Джо», глазея на прохожих. Эй, может, я и городская девчонка, но это не значит, что я вела какую-то гламурную жизнь. Меня даже мальчики ни разу не приглашали куда-нибудь сходить, если не считать того случая в пятом классе, когда Дэниел Бог предложил мне покататься вместе с ним на катке в Рокфеллеровском центре под одну исполняемую дуэтом песню.

И я опозорилась, шлепнувшись на лед прямо физиономией вниз.

Однако моя мамочка всецело озаботилась тем, чтобы впихнуть меня в общественную жизнь Кармела. Как только мы загрузили посудомоечную машину, мамуля приступила к делу:

- Брэд, а что ты делаешь сегодня вечером? Нет ли какой-нибудь вечеринки или чего-то подобного? Может, ты смог бы взять с собой Сьюз и представить кому-нибудь.

Балбес, который в этот момент смешивал себе протеиновый коктейль, – видимо, двух дюжин слоновьих креветок и толстого стейка из вырезки, съеденных на обед, ему показалось мало, – выдал:

- Ага, может, я смог бы, если бы Джейк сегодня не работал.

Соня, встрепенувшись при упоминании своего имени, скосил взгляд на часы, чертыхнулся и, схватив джинсовую куртку, выбежал из дома.

Док взглянул на часы и прищелкнул языком:

- Снова опоздал. Не успеет оглянуться, как его уволят.

У Сони есть работа? Для меня это было новостью, поэтому я спросила:

- А где он работает?

- В «Пенинсьюла Пицца».

Док проводил какой-то странный эксперимент с участием пса и мамулиной беговой дорожки. Огромный пес – подозреваю, помесь сенбернара и медведя – смирно сидел на полу, пока Док прикреплял электроды к маленьким островкам кожи, которые он выбрил в шерсти животного. Самое странное, что никто, казалось, не обращал на это внимания, и меньше всех – сам пес.

- Сон… в смысле, Джейк работает в пиццерии?

- Он у них разносчик. Приносит домой кучу чаевых, - пояснил Энди, драящий в мойке форму для запекания.

- Он копит на «камаро», - сообщил мне Балбес. На верхней губе у него красовались широкие молочные усы.

- Ух ты, - только и нашлась я.

- Хотите, ребята, чтобы я вас куда-нибудь подбросил, - великодушно предложил Энди, - так я с удовольствием. Что скажешь, Брэд? Хочешь показать Сьюз жизнь в пассаже?

- Не-а, - отказался Балбес, вытирая рот рукавом футболки. – Все еще на Тахо отдыхают. Может, в следующий уик-энд.

Я чуть со стула не свалилась от облегчения. Слово «пассаж» вызывает во мне что-то вроде ужаса. Ужаса, которому не сравниться с чувствами, возникающими при общении с мертвыми. В Нью-Йорке пассажей нет, но Джина любит ездить на электричке в один такой, расположенный в Нью-Джерси. Как правило, где-то через час у меня начинается эмоциональное перенапряжение, и мне приходится отсиживаться в каком-нибудь магазинчике здорового питания, потягивая травяной чай, чтобы успокоиться.

Да и идея, чтобы меня кто-нибудь куда-нибудь подкидывал, чего скрывать, меня не вдохновляла. Господи, да что не такс этим местом? Я еще была в состоянии понять, что прокладка метро могла бы оказаться не самой лучшей идеей, принимая во внимание такой местный изъян, как разлом Сан-Андреас^[19], но почему никто не наладит приличное автобусное сообщение?

- Придумал, - объявил Балбес, со стуком поставив пустой стакан. – Сыграю с тобой в «Крутого сноубордиста», Сьюз.

Я моргнула и непонимающе уставилась на него:

- Ты что?

- Поиграю с тобой в «Крутого сноубордиста». – Мое лицо все еще выражало недоумение, поэтому Балбес продолжил: - Ты никогда не слышала о «Крутом сноубордисте»? Пойдем-ка.

Он повел меня в кабинет к широкоэкранному телевизору. «Крутой сноубордист» оказался видеоигрой. Каждый игрок должен выбрать себе сноубордиста, а потом ты спускаешься на доске по разным склонам, с помощью джойстика контролируя скорость и выкрутасы, которые можно проделать с этой доской.

Я победила Балбеса восемь раз, прежде чем он наконец сказал:

- Давай-ка лучше посмотрим телевизор.

Чувствуя, что, наверно, совершила в некотором роде ошибку, – полагаю, следовало дать бедному парню хотя бы разок выиграть, – я попыталась загладить вину, вызвавшись приготовить попкорн, и пошла в кухню.

Но в этот момент на меня накатила ужасная слабость. Между Нью-Йорком и Калифорнией три часа разницы, поэтому, хотя было всего девять часов, я уже устала так, словно наступила полночь. Энди с мамулей удалились в огроменную хозяйскую спальню, но оставили двери широко открытыми, – подозреваю, затем, чтобы у нас не возникло никаких неуместных мыслей насчет того, чем они там занимаются. Энди читал шпионский роман, а мама смотрела какой-то телефильм.

Уверена, они сделали так во благо нас, детей. Я готова была побиться об заклад, что субботними вечерами они чаще всего закрывали эту дверь или, по крайней мере, ходили куда-нибудь с друзьями Энди или новыми коллегами мамы с телестанции Монтерея, куда ее наняли. Наши родители явно пытались создать некую атмосферу домашнего уюта, чтобы мы, детишки, почувствовали себя в безопасности. Следовало отдать им должное, они старались изо всех сил.

Ожидая, пока приготовится попкорн, я размышляла, что бы обо всем этом подумал папа. Он не пришел в восторг от того, что мамуля снова вышла замуж, хотя, как я уже говорила, Энди – отличный парень. Еще меньше папулю вдохновлял мой переезд на Западное побережье.

- Как же я буду к тебе заскакивать, если ты будешь жить за три тысячи миль отсюда? - поинтересовался он, когда я рассказала ему о переезде.

- Дело в том, папочка, - напомнила я ему, - что тебе не положено ко мне заскакивать. Предполагается, что ты умер, помнишь? Тебе полагается быть там, где пребывают все мертвые люди, а не шпионить за мной и мамулей.

Папуля принял оскорбленный вид.

- Я не шпионю, - возразил он. – Я просто проверяю. Чтобы удостовериться, что ты счастлива, только и всего.

- Ну, так оно и есть, - заверила я его. – Я очень счастлива, и мамуля тоже.

Конечно же, я соврала. Не насчет мамы, а насчет себя. Меня страшно пугал предстоящий переезд. Даже сейчас я не была до конца уверена, что все получится. Эта история с Джессом… Я хочу сказать, где вообще мой папуля, а? Почему он не наверху и не надирает задницу этому парню? В конце концов, Джесс был мальчишкой, и он торчал в моей спальне, а считается, что папочки терпеть не могут всякие такие вещи…

Но с этими привидениями всегда так. Их никогда нет поблизости, когда ты в них действительно нуждаешься. Даже если они доводятся тебе отцом.

Должно быть, я ненадолго отключилась, потому что очнулась, лишь когда запищала микроволновка. Я вытащила попкорн, открыла пакет и как раз высыпа́ла кукурузу в большую деревянную миску, когда в кухню вошла мамуля и включила верхний свет.

- Как ты тут, милая? - спросила она и посмотрела на меня. – С тобой все хорошо, Сьюзи?

- Конечно, мамочка, - заверила я ее и закинула несколько зерен в рот. – Мы с Балб… я имею в виду, с Брэдом собираемся посмотреть киношку.

- Ты уверена? – Мамуля пытливо всматривалась в мое лицо. – Уверена, что все хорошо?

- Угу, я в порядке. Просто устала и все.

Похоже, она успокоилась.

- О да. Конечно, для меня не новость, что у тебя немного сдвинется суточный режим. Но… просто ты выглядела такой расстроенной, когда первый раз поднялась к себе в комнату. Я знаю, что кровать с балдахином – это перебор, но не могла удержаться.

Я жевала попкорн. Мне всегда это помогало.

- Кровать замечательная, мамуль, - заверила я. – И комната прекрасная.

- Я так рада, - сказала мама, убирая мне челку с глаз. – Я рада, что тебе понравилось, Сьюз.

У нее на лице было написано такое облегчение, что я в некотором роде почувствовала к ней что-то вроде жалости. В том смысле, что она замечательный человек и не заслужила дочку-медиатора. Я же знаю, что всегда чуть-чуть разочаровывала ее. Когда мне исполнилось четырнадцать, мамуля провела для меня отдельную телефонную линию, думая, что мне начнут названивать столько парней, что ее друзья не смогут к нам дозвониться. Можете себе представить, как она была огорчена, когда никто, кроме Джины, ни разу не позвонил мне по личной линии. Да и Джина обычно звонила, чтобы рассказать о свиданиях, на которых побывала она. Как я уже говорила, мальчишки, живущие по соседству, никогда не горели желанием пригласить куда-нибудь меня.

Бедная мамочка. Она всегда хотела обыкновенную славную дочь-подростка. А вместо этого получила меня.

- Милая, ты не хочешь переодеться? – предложила мамуля. – Ты же с шести утра не снимала эту одежду, так ведь?

Она задала мне вопрос, как раз когда вошел Док, которому нужно было взять еще клея для своих электродов. Не то чтобы я собиралась ответить что-нибудь вроде: «Сказать по правде, мамочка, я бы с удовольствием переоделась, но меня вовсе не вдохновляет идея делать это на виду у привидения мертвого ковбоя, живущего в моей комнате».

Вместо этого я пожала плечами и выдала с тщательно выверенной долей легкомысленности в голосе:

- Ну да, я собиралась переодеться немного погодя.

- Ты уверена, что не хочешь, чтобы я помогла распаковать вещи? Я чувствую себя ужасно. Мне следовало…

- Нет, помощь мне не нужна. Я скоро распакуюсь, - отказалась я, наблюдая за Доком, шарящим в ящике стола, и добавила: - Я лучше пойду. Не хочу пропустить начало фильма.

Разумеется, в конечном итоге, я пропустила начало, середину, да и конец фильма. Я уснула на диване и не просыпалась, пока Энди не потряс меня за плечо в начале двенадцатого.

- Подъем, детка, - позвал он. – Думаю, пора тебе признать, что ты в нокдауне. Не беспокойся. Брэд никому не расскажет.

Я встала и, пошатываясь, побрела в свою комнату. Там направилась прямиком к окну и распахнула его настежь. Слава Богу, Джесс не преграждал мне путь. Ура!Я все же сумела добиться своего.

Я схватила рюкзак и пошла в ванную комнату, где приняла душ и просто на всякий случай – я ведь не была уверена, исчез ли Джесс или нет, он же не оставил послания, – переоделась в пижаму. Когда я вышла из ванной, то уже немного проснулась. Я огляделась вокруг, чувствуя, как в комнату просачивается прохладный бриз и в воздухе пахнет солью. В отличие от Бруклина, где постоянно завывают сирены и машинные сигнализации, на холмах стояла тишина, и единственным звуком было изредка доносившееся уханье совы.

К своему удивлению, я обнаружила, что осталась одна. По-настоящему одна. В свободной от привидений зоне. В точности как всегда хотела.

Я подошла к кровати, хлопнула в ладоши и погасила свет. Потом уютно устроилась под хрустящей новенькой простыней.

Как раз перед тем, как я снова погрузилась в сон, мне показалось, что я слышу что-то еще, кроме уханья совы. Словно кто-то напевал слова: «О, Сюзанна, не плачь ты обо мне, я к тебе из Алабамы еду с банджо на спине»^[20].

Впрочем, я уверена, что мне просто померещилось.

Глава 5

В Католической академии имени Хуниперо Серра, в которой можно было получить полное среднее образование, совместное обучение мальчиков и девочек ввели в восьмидесятых, а недавно отменили обязательную школьную форму. И слава Богу, потому что цвета формы – королевский синий^[21] и белый – мне не слишком к лицу. К счастью, форменная одежда была так непопулярна, что от нее отказались, как и от правила «школа только для мальчиков» в свое время, и хотя ученикам все еще нельзя было носить джинсы, в остальном они могли надевать чуть ли не все, что угодно. Поскольку единственное, чего мне хотелось, – это носить дизайнерские вещи из собственной обширной коллекции (выбирать их в разнообразных сток-центрах Нью-Джерси мне помогала Джина, которая с удовольствием играла роль моего личного консультанта по моде), меня подобные правила вполне устраивали.

А вот католицизм мог стать проблемой. Хотя, конечно, не настолько неразрешимой, чтобы превратиться в настоящее препятствие. Понимаете, мама никогда особо не старалась привить мне какие-то определенные религиозные воззрения. Папочка был иудеем, хотя не соблюдал никаких обрядов, а мамуля была христианкой. Религия никогда не играла важной роли в жизни кого-либо из моих родителей, а меня, признаться, она всегда очень сильно смущала. Я хочу сказать, вы, наверное, думаете, что я больше кого-либо способна понять все эти религиозные штуки, но правда в том, что я совершенно не представляю, что же происходит с призраками после того, как я отсылаю их туда, куда они, по идее, должны уходить после смерти. Единственное, что я знаю наверняка, – после того, как я отсылаю их туда, они не возвращаются. Никогда. Точка.

Так что, когда в понедельник, последовавший за моими первыми после приезда в солнечную Калифорнию выходными, мы с мамой вошли в приемную директора школы при миссии, я буквально оторопела, оказавшись прямо перед двухметровой фигурой распятого Христа, висящей позади стола секретаря.

Хотя, наверное, удивляться не следовало. В воскресенье утром мамуля показала из окна мою школу, пока помогала мне распаковывать вещи.

- Видишь тот большой красный купол? – спросила она. – Это миссия. А купол служит крышей для часовни.

Поблизости как раз околачивался Док – я заметила, что малыш частенько так делает, – и он тут же пустился в одно из своих излюбленных подробных повествований. На этот раз о францисканцах, членах римского католического религиозного ордена, следовавших уставу святого Франциска, утвержденному в 1209 году^[22]. Святой отец Хуниперо Серра, францисканский монах, был, по словам Дока, трагически недооцененной исторической фигурой. Сомнительного героя Католической церкви, его одно время хотели причислить к лику святых, но, по словам Дока, « эта инициатива была расценена коренным населением как всеобщее одобрение эксплуатационной колонизаторской политики Испании. Хотя широко известно, что Хуниперо Серра выступал в защиту права на собственность и других экономических прав новообращенных коренных американцев, он, в то же время, был против того, чтобы коренное население имело свое правительство, являлся убежденным сторонником телесных наказаний и даже обращался к испанскому правительству за разрешением пороть индейцев».

Когда Док закончил свою лекцию, я лишь взглянула на него и уточнила:

- Хорошая фотографическая память?

Док смутился.

- Но ведь это же совсем не плохо – знать историю места, в котором ты живешь, - пробормотал он.

Я на всякий случай взяла это на заметку. Если Джесс объявится снова, Док может мне пригодиться.

Сейчас, стоя в прохладном кабинете, расположенном в старинном здании, построенном Хуниперо Серра для совершенствования коренного населения этой части страны, я гадала, сколько же привидений мне здесь встретится. Этот Серра, должно быть, здорово разозлил местных ребят – в особенности принимая во внимание эту его страсть к телесным наказаниям, – поэтому я не сомневалась, что увижу здесь многих из них.

Однако, пройдя с мамой под широкой аркой, венчающей вход, и попав во внутренний школьный двор, по периметру которого располагались здания миссии^[23], я не увидела ни единого человека, который выглядел бы так, будто ему или ей здесь не место. Несколько туристов щелкали со всех сторон внушительный фонтан, у подножия одной из пальм усердно трудился садовник – пальмы росли даже в моей новой школе, – а по просторному крытому переходу между строениями в молчаливом раздумьи прогуливался священник. Для такого старого здания, чьи стены видели, должно быть, не одну смерть, здесь было слишком спокойно и красиво.

Я ничего не понимала. Куда делись все привидения?

Возможно, они боялись здесь показываться. Яи то немного испугалась, увидев такое большое распятие. В том смысле, что я, конечно, ничего не имею против религиозного искусства, но стоило ли изображать распятие так реалистично, с таким количеством струпьев и тому подобным?

Судя по всему, не одна я так думала, поскольку парень, сидевший напротив нас с мамой, – в приемной нас усадили на диванчик и попросили немного подождать – увидел, куда я смотрю, и выдал:

- Говорят, он плачет кровавыми слезами всякий раз, как какая-нибудь девчонка заканчивает эту школу девственницей.

Не сдержавшись, я фыркнула от смеха. Мама бросила на меня сердитый взгляд. Секретарь, пухленькая женщина среднего возраста, глядя на которую, можно было подумать, что подобные слова должны были бы оскорбить ее до глубины души, лишь закатила глаза и устало поморщилась:

- О Адам…

Адам, симпатичный парнишка примерно моего возраста, серьезно посмотрел на меня.

- Чистая правда, - торжественно заявил он. – Это случилось в прошлом году. Моя сестра. – Он заговорщически понизил голос: - Она мне не родная, родители ее удочерили.

Я снова засмеялась, и мама нахмурилась. Она потратила большую часть вчерашнего дня на рассказы о том, как на самом деле трудно было убедить школьную администрацию принять меня – в основном из-за того, что мамуля не могла доказать, что я крещеная. В конце концов они приняли меня лишь благодаря Энди, потому что здесь учатся его мальчики. Думаю, не последнюю роль в этом сыграло и приличное денежное пожертвование, хотя мама об этом не упомянула. Она лишь сказала, что я должна вести себя как можно лучше и не швырять ничего из окон – хотя я и объясняла ей, что в тот раз была не виновата. Я сражалась с чрезвычайно агрессивным юным привидением, которое не хотело покидать свое место обитания – раздевалку для девочек в моей старой школе. Когда я выбросила его в то окно, это, несомненно, привлекло внимание призрака и побудило его встать на праведный путь (во веки веков, аминь).

Конечно, маме я сказала, что решила слегка потренировать в раздевалке мой замах для большого тенниса и ракетка выскользнула у меня из рук – совершенно невероятная история, особенно если учесть, что ракетку так и не нашли.

В тот момент, когда я погрузилась в эти болезненные воспоминания, открылась тяжелая деревянная дверь и к нам вышел священник.

- Миссис Аккерман, как приятно снова вас видеть, - поздоровался он. – А это, должно быть, Сюзанна Саймон. Вы ведь ко мне? Проходите.

Пропустив нас в свой кабинет, он задержался на пороге и обратился к парню на диване:

- О нет, мистер Мак-Тэвиш. Только не в первый день нового семестра.

Адам пожал плечами:

- Что тут можно сказать? Эта баба меня ненавидит.

- Будьте так добры, не называйте сестру Эрнестину бабой, мистер Мак-Тэвиш. Я увижусь с вами через минуту, после того как переговорю с этими двумя леди.

Когда мы вошли в кабинет, отец Доминик – так звали директора школы – сел на свое место и какое-то время просто беседовал с нами, расспрашивая, понравилась ли мне Калифорния. Я ответила, что это отличное место, особенно океан. После того, как я распаковала вещи, мы провели большую часть дня на пляже. Я нашла свои солнечные очки и, хотя для плавания было еще холодновато, здорово провела время, просто лежа на одеяле, расстеленном на песке, и наблюдая за волнами. Они были гигантскими, больше, чем в сериале«Спасатели Малибу»^[24], и Док потратил полдня, чтобы объяснить мне, в чем причина. Правда, сейчас я уже ничего не помню – солнце так опьяняло, что мне лень было прислушиваться. Я поняла, что люблю пляж, запах океана, водоросли, лениво покачивающиеся в воде у берега, прохладный песок, в который можно зарыться пальцами ног, вкус соли на коже по возвращении домой. Может, в Кармеле и нет «Бубликов от Боба»^[25], но зато на Манхэттене уж точно нет пляжа.

Отец Доминик выразил искреннюю надежду, что в Академии при миссии у меня все сложится хорошо, и пустился в разъяснения, мол, несмотря на то, что я не католичка, я не должна чувствовать себя нежеланным гостем на мессах. Разумеется, существуют церковные праздники, во время которых ученики-католики должны посещать службу в церкви вместо уроков. Я же могу либо присоединиться к ним, либо остаться в пустом классе, если пожелаю.

По некоторым причинам это показалось мне довольно забавным, но я сдержала смех. Отец Доминик был пожилым человеком, но выглядел весьма деятельным и энергичным, отчего показался мне довольно привлекательным в своей черной сутане с белым воротничком – я имею в виду, привлекательным для шестидесятилетнего. У него были седые волосы, ярко-голубые глаза и ухоженные ногти. У меня немного знакомых священников, но я решила, что этот может оказаться очень даже ничего – особенно если припомнить, как он сдержался и не накричал на парня из приемной за то, что тот назвал монахиню бабой.

Поведав о различных нарушениях, за которые меня могут исключить, – неоднократный пропуск занятий, продажа наркотиков на территории школы, в общем, все как всегда – отец Доминик поинтересовался, есть ли у меня вопросы. Вопросов не было. Затем он обратился к мамуле, пожелав узнать, есть ли какие-либо вопросы у нее. Оказалось, нет. Тогда отец Доминик поднялся и сказал:

- Вот и хорошо. Тогда я попрощаюсь с вами, миссис Аккерман, и провожу Сюзанну на ее первое занятие. Идет, Сюзанна?

Тот факт, что глава школы, у которого, скорее всего, масса дел, тратит время на то, чтобы проводить меня на первый урок, показался мне немного странным, но я ничего не сказала по этому поводу. Я просто взяла свое пальто – черный шерстяной тренч от «Esprit», tr é s chic^[26] (мамочка не позволила бы мне надеть кожаную куртку в первый учебный день) – и подождала, пока директор с мамой пожмут друг другу руки. Поцеловав меня на прощание, мамуля напомнила, что я должна найти Соню в три, – сегодня была его очередь отвозить меня домой, – только назвала она его не Соней, а по имени. Прискорбное, как я уже говорила, отсутствие общественного транспорта привело к тому, что в школу и из школы мне придется ездить со сводными братьями.

Мамуля ушла, а отец Доминик, приказав Адаму подождать, повел меня через внутренний двор.

- Не вопрос, падре, - откликнулся Адам.

Он с интересом поглядывал на меня за спиной священника. Не так часто парни моего возраста смотрели на меня с интересом. Надеюсь, он в моем классе. Может, наконец осуществятся мамины мечты о моем активном участии в общественной жизни.

Пока мы шли, отец Доминик немного рассказал мне о здании, вернее даже зданиях. Несколько толстостенных глинобитных построек соединялись крытыми переходами с низкими потолками, а в центре располагался красивый внутренний двор с пальмами, бурлящим фонтаном и бронзовой статуей падре Серра с женщинами – типичными, как мы их себе представляем, индейскими скво с детьми в заплечных мешках, – стоящими перед ним на коленях. По другой стороне переходов стояли каменные скамьи, сидя на которых, люди могли в одиночестве наслаждаться видом великолепного внутреннего двора, тянулись двери, ведущие в классные комнаты, и стальные шкафчики, встроенные прямо в глинобитные стены. Один из шкафчиков, как пояснил отец Доминик, отвели мне. Комбинацию замка он взял с собой. Так что не хочу ли я повесить свое пальто?

Проснувшись воскресным утром, я с удивлением поняла, что дрожу от холода. Кое-как выбравшись из-под простыни, я захлопнула окно. И ошеломленно уставилась на долину, которую заволок густой туман, закрыв вид на залив. Я было подумала, что разыгрался какой-то ужасный тропический шторм, но Док терпеливо объяснил мне, что утренний туман – типичное явление для Северо-Запада и что испанцы назвали Тихий океан « Pacifico» (что значит «спокойный») именно из-за того, что штормы здесь бывают сравнительно редко. Док заверил меня, что к полудню туман исчезнет и будет так же жарко, как вчера.

И он оказался прав. Когда я вернулась домой с пляжа, загоревшая и счастливая, моя комната напоминала духовку, и снова пришлось открывать ставни – только для того, чтобы, проснувшись утром, обнаружить, что кто-то аккуратно их закрыл. Я решила, что со стороны мамочки очень мило так обо мне заботиться.

По крайней мере, я надеюсь, что это была мамуля. Потому что, если хорошенько подумать… да нет, вряд ли, Джесса я не видела со дня приезда. Кроме мамы закрывать окна в моей комнате определенно некому.

Как бы там ни было, сегодня, выйдя из дома и направившись к маминой машине, я обнаружила, что температура снова упала, поэтому и надела шерстяное пальто.

Отец Доминик сказал, что номер моего шкафчика 273. По-видимому, падре решил предоставить мне возможность найти шкафчик самой, а сам не торопясь шел следом и, не скрывая удовольствия, разглядывал гнезда ласточек, которые каждый год целыми семьями селились на балках и стропилах переходов. Святой отец явно питал пристрастие к птицам – на самом деле не только к ним, а ко всем животным вообще, поскольку его интересовало, например, и то, как я поладила с Максом, собакой Аккерманов, – и его откровенно забавляли постоянные уверения Энди, что балки в переходах придется менять из-за вреда, который наносят ласточки и их помет.

268, 269, 270. Я не спеша шла по переходу, рассматривая номера на дверках шкафчиков, выкрашенных в бежевый цвет. В отличие от подобных шкафчиков в моей старой школе в Бруклине, эти не были обезображены граффити и на них не было заметно вмятин или афиш с группами, играющими хэви-метал. Наверное, здесь, на Западном побережье, ученики больше заботятся о внешнем виде школы, чем мы, янки.

271, 272. Запнувшись, я застыла на месте.

Перед шкафчиком номер 273 стояло привидение.

И это был не Джесс. Это была девушка, одетая очень похоже на меня, только с длинными светлыми волосами, а не каштановыми, как у меня. Девушка с крайне неприятным выражением лица.

- Чего уставилась? – заявила она мне. И, обратившись к кому-то за моей спиной, добавила: - Так воткого они взяли на мое место? Ктобы сомневался.

Ладно, признаю. Ее появление меня ошеломило. Обернувшись назад, я обнаружила, что смотрю прямо на отца Доминика, который, прищурившись, с интересом меня разглядывал.

- А, так я и думал! - сказал он, увидев мое лицо.

Глава 6

Я переводила взгляд с отца Доминика на девушку-призрака и обратно. Наконец мне удалось выдавить:

- Вы можете ее видеть?

Святой отец кивнул:

- Да. Я впервые начал подозревать, что ты одна из нас, услышав от твоей мамы о твоих… проблемахв предыдущей школе, Сюзанна. Но я, само собой, не был до конца уверен, поэтому промолчал. Хотя тебе, конечно же, известно, что на иврите имя Саймон означает «внимательный слушатель», каковым ты, как коллега-медиатор, разумеется, и должна быть…

Я с трудом воспринимала его слова. Никак не могла прийти в себя от мысли, что после всех этих лет наконец встретила другого медиатора.

- Так вотпочему здесь нет никаких индейских духов! – едва не заорала я. – Выо них позаботились. Черт, а я-то голову сломала, что с ними всеми случилось. Думала, встречу тут сотни…

Отец Доминик скромно склонил голову:

- Ну, положим, не сотни, но когда я попал сюда впервые, их было довольно много. Право же, это пустяки. Ведь я всего лишь выполнил свой долг, воспользовавшись священным даром, которым меня наградил Господь.

Я скорчила рожицу:

- Так воткто в этом виноват?

- Ну конечно же, наш дар от Бога. – Отец Доминик взглянул на меня сверху вниз с тем особым выражением сочувствия, с каким святые взирают на нас, несчастных, вызывающих сострадание созданий, погрязших в сомнениях. – Откуда же еще, по-твоему, он мог взяться?

- Не знаю. Мне всегда хотелось перекинуться парочкой слов с тем парнем, который за все в ответе, понимаете? Потому что, если бы мне позволили выбирать, я бы предпочла не быть благословленной столь редким даром.

- Но почему же нет, Сюзанна? – кажется, изумился святой отец.

- Он не принес мне ничего, кроме неприятностей. Вы хотя бы представляете себе, сколько часов я провела в кабинетах психиатров? Мамуля убеждена, что я совершенно чокнутая.

- Да, - задумчиво кивнул падре. – Я понимаю, почему чудесный дар, подобный нашему, может быть воспринят мирянами как… скажем, необычный.

- Необычный? Вы прикалываетесь?

- Полагаю, здесь, в миссии, я довольно хорошо защищен, - признался отец Доминик .– Мне никогда не приходило в голову, как, должно быть, отчаянно трудно приходится тем из нас, кто, гм, пребывает, так сказать, без реальной церковной поддержки…

-Тем из нас? – Мои брови поползли вверх. – Вы имеете в виду, что есть еще кто-то, кроме нас с вами?

Отец Доминик выглядел удивленным.

- Ну, просто я предположил… разумеется, должен найтись кто-то еще. Не может этого быть, чтобы мы оказались последними представителями нашего вида. Нет, нет, я уверен, есть и другие.

- Прошу прощения. – Девушка-призрак смотрела на нас с откровенной издевкой во взгляде. – Но, может, вы объясните мне, что здесь происходит? Кто эта сучка? Это она приперлась на мое место?

- Эй! Придержи язык. – Я одарила ее неодобрительным взглядом. – Этот парень – священник, знаешь ли.

Девица презрительно мне усмехнулась:

- Ха, тоже мне новость! Я знаю, что он священник. Вот только всю неделю он пытался от меня избавиться.

Я удивленно взглянула на отца Доминика, и тот смущенно пояснил:

- Понимаешь, Хизер слегка своевольна…

- Если думаешь, - заявила девица капризным тоненьким голоском, - что я собираюсь просто стоять и смотреть, как ты отдаешь этой сучке мой шкафчик…

- Еще раз назовешь меня сучкой, мисси, - предупредила я, - и я позабочусь о том, чтобы ты провела остаток вечности внутриэтого твоего шкафчика.

Хизер взглянула на меня, на ее лице не отразилось ни малейшего испуга.

- Су-у-учка-а-а, - повторила она, старательно растягивая гласные.

Я врезала ей так стремительно, что она даже не успела заметить приближение моего кулака. Удар оказался сильным, достаточно сильным, чтобы призрак впечатался в ряд шкафчиков, оставив на них длинную вмятину, повторяющую очертания тела. Хизер тяжело приземлилась на каменный пол, но секундой позже вновь вскочила на ноги. Я думала, что девица накинется на меня с кулаками, но вместо этого она выпрямилась и, всхлипывая, сломя голову помчалась прочь по коридору.

- Ха! - буркнула я вполголоса. – Трусишка.

Она, конечно же, вернется. Я лишь напугала ее. Хизер вернется. Но, надеюсь, она будет настроена чуть более дружелюбно при нашей следующей встрече.

Когда Хизер скрылась из виду, я слегка подула на костяшки пальцев. У призраков удивительно крепкие челюсти.

- Ладно, - сказала я. – На чем мы остановились, святой отец?

- Интересной посреднической технике обучают нынче на востоке, - заметил довольно сухим для священника тоном отец Доминик, не сводя взгляда с того места, где раньше стояла Хизер.

- Эй! Никто не смеет меня обзывать, даром ему это не пройдет, - возразила я. – И меня не волнует, какие страдания ему пришлось перенести в прошлой жизни. Ну, или ей.

- Думаю, - задумчиво изрек отец Доминик, - нам с тобой нужно кое-что обсудить.

Потом он вдруг приложил палец к губам. Сбоку от нас отворилась дверь, и крупный мужчина с окладистой бородой выглянул в коридор, видимо, привлеченный грохотом, вызванным падением астрального тела Хизер – занятно, насколько тяжелыми могут быть мертвецы, – на ряд шкафчиков.

- Все в порядке, Дом? – спросил он, заметив отца Доминика.

- Все хорошо, Карл, - откликнулся падре. – Просто прекрасно. Посмотри, кого я к тебе привел.

Отец Доминик положил руку на мое плечо.

- Твоя новая ученица, Сюзанна Саймон. Сюзанна, познакомься со своим классным руководителем, Карлом Уолденом.

Я протянула руку, которой только что нокаутировала Хизер.

- Как поживаете, мистер Уолден?

- Просто замечательно, мисс Саймон. Просто замечательно.

Моя ладонь утонула в огромной ручище мистера Уолдена. По мне, так он не выглядел очень уж похожим на учителя. Скорее, на лесоруба. Ему пришлось почти распластаться по стене, чтобы дать мне возможность проскользнуть мимо него в классную комнату.

- Приятно видеть вас с нами, - прогудел он своим громким рокочущим голосом. – Спасибо, Дом, что привел ее.

- Пожалуйста, - ответил отец Доминик. – У нас тут возникло небольшое затруднение с ее шкафчиком. Возможно, ты слышал шум. Мы не хотели вас побеспокоить. Я позову смотрителя взглянуть, что здесь можно сделать. А тебя, Сюзанна, я жду у себя в кабинете к трем часам, чтобы, м-м-м, заполнить оставшиеся бланки.

Я сладко улыбнулась ему:

- О, святой отец, я не смогу. В три меня будут ждать, чтобы отвезти домой.

Отец Доминик, насупившись, посмотрел на меня:

- Тогда я пришлю тебе пропуск. Его принесут около двух.

- Отлично, - ответила я и помахала ему рукой. – Пока-пока.

Наверное, на Западном побережье не принято говорить директору «пока-пока» или «делать ему ручкой», поэтому я ничуть не удивилась, повернувшись лицом к своим одноклассникам и обнаружив, что они глазеют на меня, разинув рты.

А может, дело было в моей экипировке. Я слегка нервничала с утра, поэтому напялила на себя немного больше черного, чем обычно. Всегда говорю: «Если сомневаешься – надевай черное. С ним никогда не ошибешься».

Хотя, возможно, я и не права. Потому как, окинув взглядом разинувших рты одноклассников, я не обнаружила на них ни единого черного лоскутка. Много белого, чуть-чуть коричневого и капелька хаки, но никакого черного.

Черт!

Мистер Уолден, похоже, не заметил моего дискомфорта. Он представил меня классу и попросил рассказать одноклассникам, откуда я приехала. Я начала говорить, а все остальные бессмысленно на меня таращились. Я почувствовала, как на затылке выступил пот. Должна вам сказать, порой обществу своих сверстников я предпочитаю компанию призраков. Шестнадцатилетние подростки способны по-настоящему нагонять ужас.

Но мистер Уолден оказался неплохим парнем. Он попросил меня задержаться под всеми этими взглядами лишь на минутку, а потом предложил сесть на место.

Звучит очень просто, правда? Пойти и сесть на место. Но дело в том, что свободных стульев было два. Один находился рядом с очень хорошенькой загорелой девчонкой с густыми кудрявыми локонами цвета меда. Другой – в последнем ряду, позади девчонки с такими белыми волосами и такой розовой кожей, что она могла быть только альбиносом^[27].

Нет, я не шучу. Альбиносом.

На мое решение повлияли два обстоятельства. Во-первых, взглянув на место в конце класса, я сразу отметила, что окна, расположенные как раз позади него, выходят прямо на школьную парковку.

Ну да, вы, наверное, скажете, что это не самая впечатляющая картинка. Но за парковкой был виден океан.

Без шуток. Эта школа, моя новая школа, располагалась намного ближе к побережью, чем наш дом, а потому из нее открывался даже более красивый вид на Тихий океан, чем из моей спальни. А ведь из моих окон, между прочим, были видны волны. Так что я хотела устроиться как можно ближе к окну.

Вторая причина, по которой я выбрала то место, была проста: я не могла сесть рядом с загорелой девчонкой и позволить однокласснице-альбиноске думать, что мне не хочется находиться рядом с кем-то, кто выглядит настолько странно. Глупо, правда? Как будто ее волновало то, что я делаю. Но я ни минуты не сомневалась. Я увидела море, увидела альбиноску и направилась к ним.

И разумеется, сев на место, я тут же услышала, как девчонка, сидевшая через несколько мест от меня, захихикала и выдала, хотя и тихонько, но вполне отчетливо:

- Господи, уселась рядом с уродиной, а почему бы и нет.

Я взглянула на нее. У девчонки были в совершенстве завитые локоны и идеально подведенные глаза. Я ответила, даже не пытаясь понизить голос:

- Прости, у тебя синдром Туретта?

Мистер Уолден повернулся было, чтобы что-то написать на доске, но звук моего голоса его остановил. Все оглянулись, чтобы посмотреть на меня, включая девчонку, пытавшуюся меня зацепить. Моргнув, она вытаращилась на меня:

- Чего?

- Синдром Туретта. Так называется неврологическое расстройство, которое заставляет людей говорить не то, что они думают, - пояснила я. – Ты им страдаешь?

Щеки девушки стали медленно покрываться краской.

- Нет.

- О, - ответила я. – Значит, ты нарочно ляпнула грубость.

- Я не называла уродиной тебя, - пролепетала красотка.

- Я так и поняла, - откликнулась я. – Именно поэтому после занятий я намерена сломать тебе только одинпалец, а не все.

Девица стремительно отвернулась от меня и уставилась на доску. Я откинулась на спинку стула. Не знаю, о чем там начали шептаться после моего высказывания, но я видела, как кожа головы, отчетливо различимая под белыми волосами альбиноски, начала пунцоветь от смущения. Мистеру Уолдену пришлось призвать всех к порядку. Когда народ не отреагировал, учитель стукнул кулаком по столу и заявил, что раз уж нам настолько сильно хочется высказаться, то мы можем реализовать это желание в виде эссе в тысячу слов на тему битвы при Бладенсбурге^[28] в ходе Англо-американской войны 1812 года^[29]. И первое, что мы должны сделать завтра утром, – это положить свои сочинения на его стол.

Отлично. Хорошо, что я не ставила себе целью обзавестись в школе друзьями.

Глава 7

И тем не менее я их завела. Друзей, я имею в виду.

Хотя и не старалась. Вообще-то даже не хотела. То есть, мне и в Бруклине друзей хватает. У меня там Джина, подруга, какую только поискать. Другая компания мне не очень-то была нужна.

И в общем-то я не ожидала, что кому-нибудь здесь понравлюсь, – только не после эссе на тысячу слов, заданного из-за того, что приключилось, когда я садилась. И уж точно не после того, что произошло, когда нам сообщили, мол, пришло время второго урока – в школе не было звонков, мы переходили из класса в класс в начале каждого часа, и нам давалось ровно пять минут, чтобы добраться до нужного кабинета. Как только мистер Уолден нас отпустил, девочка-альбинос повернулась ко мне и, бешено сверкая фиолетовыми глазами из-за затемненных стекол очков, спросила:

- Мне, типа, полагается поблагодарить тебя или как за то, что ты сказала Дебби?

- Как по мне, так ты ничего не должна делать, - заверила я, вставая с места.

Она тоже встала.

- Тогда зачем ты так поступила, а? Защитница альбиносов, что ли? Жалко меня стало, да?

- Я так поступила, - ответила я, перекидывая через руку пальто, - потому что Дебби – уродка.

Я увидела, как кончики губ альбиноски изогнулись. Дебби схватила учебники и почти бегом покинула класс в ту же минуту, как мистер Уолден нас отпустил. Она стояла со стайкой одноклассниц вместе с хорошенькой загорелой девчонкой, рядом с которой тоже пустовало место, они шептались между собой и через плечики, обтянутые свитерками от Ральфа Лорена^[30], метали в мою сторону злобные взгляды.

Я могла бы поклясться, что, когда я назвала Дебби уродкой, девочка-альбинос хотела засмеяться, но сдержалась. Она подчеркнуто жестко отчеканила:

- Я сама могу за себя постоять, знаешь ли. Мне твоя помощь не нужна, Нью-Йорк.

Я пожала плечами:

- Да все в порядке, Кармел.

Тут уж она не смогла сдержать улыбку. И, улыбнувшись, показала полный рот скобок, которые замигали так же ярко, как море за окном.

- Ки-Ки.

- Что «Ки-Ки»?

- Мое имя. Я Ки-Ки. – Она протянула молочно-белую руку с окрашенными в ярко-оранжевый цвет ногтями: - Добро пожаловать в Академию.

Мистер Уолден отпустил нас в девять часов. А к двум минутам десятого Ки-Ки представила меня еще двадцати одноклассницам, большинство из которых тащились за мной по дороге в следующий класс, желая разузнать, на что это похоже – жить в Нью-Йорке.

- Там и в самом деле, - мечтательно спросила одна девчонка с лошадиным лицом, - так… так… – Она с трудом смогла подыскать нужное слово. – Так… метрополитично, как все говорят?

Наверное, не стоит упоминать, что эти девочки не принадлежали к разряду популярных девчонок. Я сразу же заметила, что они не общались ни с той хорошенькой загорелой девочкой, ни с той особой, чьи пальцы я грозилась переломать после школы, в общем, ни с одной из этих барышень, таких изящных в своих трикотажных двойках и юбках цвета хаки. О нет. Сгрудившиеся вокруг меня девчонки составляли пеструю компанию: у одних были угри, другие страдали излишним весом, а третьи были худые, как щепки. Я ужаснулась, когда увидела одну из них в открытых босоножках и плотных колготках. В бежевых колготках. И белых босоножках. Это в январе-то!

Я поняла, что мне предстоит море работы.

Оказывается, Ки-Ки была лидером этой небольшой тусовки. Будучи редактором школьной газеты «Новости миссии», которую моя новая знакомая назвала «скорее литературным обозрением, чем настоящей газетой», Ки-Ки не соврала, когда предупредила меня, что не нуждается в заступниках. У нее самой было припасено достаточно боеприпасов, включая неплохой, до краев набитый словесными остротами арсенал и крайне серьезное отношение к работе. Чуть ли не первое, что она у меня спросила, – когда перестала на меня сердиться, – не заинтересует ли меня предложение написать колонку для ее газеты.

- Ничего особенно выдумывать не надо, - беспечно заявила она. – Возможно, просто какое-нибудь эссе, в котором сравниваются подростковые культуры Восточного и Западного побережий. Уверена, ты должна видеть огромную разницу между нами и твоими друзьями в Нью-Йорке. Что скажешь? Моим читателям было бы очень интересно – особенно таким девочкам, как Келли и Дебби. Может, сможешь ввернуть что-нибудь типа того, что на Восточном побережье считается немодным ходить загорелой.

Сказав это, она рассмеялась не то чтобы зло, но, определенно, не как святая невинность. Впрочем, как я вскоре поняла, такова уж была Ки-Ки: сплошные ослепительные улыбки – еще более ослепительные, благодаря этим ужасно смотревшимся скобкам, – да живой отличный юмор. Она, несомненно, славилась как своим сарказмом, так и громким хохотом, который иной раз просто вырывался из моей новой знакомой, когда она не могла удержаться и заходилась в беззастенчивом веселье, вызывая неизбежное шиканье чопорных послушниц, игравших в коридорах Академии роль дежурных, не давая нам беспокоить туристов, приходивших пощелкать Хуниперо Серра, обласканного всеми этими бронзовыми индейскими женщинами.

Академия при миссии – маленькое заведение. В нем всего лишь семьдесят десятиклассников. Слава Богу, у нас с Балбесом не совпадало расписание, поэтому мы пересекались лишь во время ланча. Ланч, между прочим, устраивался в школьном дворе, который одной стороной примыкал к стоянке. Двор представлял собой большую, покрытую травой игровую площадку с видом на море, там стояли скамейки, на которых старшеклассники сидели вместе с второклассниками, а чайки устремлялись к любому глупцу, у которого хватало ума кинуть им какие-нибудь чипсы. Я это знаю, потому что я-то как раз попыталась. Сестра Эрнестина – та самая, которую Адам, оказавшийся, как выяснилось, в одном со мной классе по обществоведению, обозвал бабой, – подошла ко мне и посоветовала больше так не делать. Будто я сама этого не поняла в ту же минуту, как полсотни гигантских орущих чаек спикировали на меня и обступили, словно голуби в Вашингтон-сквер-парке, когда мне в голову приходила дурацкая идея бросить им кусочек кренделька.

Между тем, с Соней и Доком на ланче я тоже пересекалась. Так выходило, что это единственное время дня, когда я видела Аккерманов в школе. Было любопытно наблюдать за ними в их естественной «среде обитания». Приятно убедиться, что я не ошиблась в оценке их характеров. Док зависал с толпой до жути занудных ботанов, большинство из которых носили очки и, как ни странно, сидели с лэптопами, балансирующими у них на на коленях^[31], – никогда бы не подумала, что так и вправду кто-то делает. Балбес тусовался с парнями, вокруг которых сгрудились – как чайки вокруг меня – хорошенькие загорелые девочки из нашего класса, включая ту, с которой я остереглась сесть. Их разговоры вертелись исключительно вокруг перечисления того, что они получили на Рождество (это был их первый день после зимних каникул), и выяснения, кто сломал больше всего рук-ног, катаясь на лыжах в Тахо.

Однако интереснее всего, наверное, было смотреть на Соню. Не то чтобы он проснулся. Я вас умоляю! Но он сидел за одним из столиков для пикника с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу. Поскольку подобную картину я могла наблюдать и дома, то меня заинтересовало не это. Нет, любопытство во мне возбудило то, что происходило рядом с Соней. А именно невероятно привлекательный парень, который просто сидел и смотрел прямо перед собой с выражением безнадежной грусти на лице. Время от времени мимо проходили девчонки – ведь девчонки всегда ошиваются там, где поблизости есть красивый мальчик, – и говорили ему «Привет», а он оторвет на минуту взгляд от моря – это на него парень пялился – и отвечает «О, привет», после чего снова возвращается взглядом к волнам, которые его, видать, завораживали.

Мне пришло в голову, что Соня и его друг вполне могли чем-нибудь обкуриться. Это бы многое объяснило в поведении Сони.

Но когда я спросила Ки-Ки, не знает ли она, кто этот парень и нет ли у него проблем с наркотой, та ответила:

- А, это Брайс Мартинсон. Нет, он не на наркотиках. Понимаешь, он просто грустит, потому что во время каникул умерла его девушка.

- Правда? – Я пожевала свой «корн-дог»^[32]. Кормежка в Академии оставляла желать лучшего. Теперь я понимала, почему многие дети приносили завтраки с собой. Сегодняшнее меню состояло из «хот-догов». Я не шучу. Из «хот-догов». – А как она умерла?

- Пустила себе пулю в голову. – К нам присоединился Адам, парень из приемной директора. Он ел «Читос»^[33] из гигантского пакета, который достал из кожаного рюкзачка. Рюкзачка от Луи Виттона^[34], к слову сказать. – Разнесла себе затылок напрочь.

Случайно услышав последнюю фразу, одна из «лошадиноподобных» девочек повернулась и упрекнула:

- Боже, Адам. Как ты можешь быть таким бесчувственным?

Адам пожал плечами:

- Я терпеть ее не мог, когда она была жива. И не собираюсь говорить, что она мне нравится только потому, что она умерла. Если уж на то пошло, сейчас я ее еще больше ненавижу. Я слышал, что в среду нас всех заставят участвовать в богослужении крестного пути^[35].

- Точно, - с отвращением подтвердила Ки-Ки. – Нам предстоит отмаливать ее бессмертную душу, поскольку она совершила самоубийство и теперь ей суждено вечно гореть в аду.

Адам принял задумчивый вид:

- В самом деле? А я считал, что самоубийц отправляют в чистилище.

- Да нет же, тупица. Почему, как ты думаешь, монсеньор Константин не позволяет Келли провести эту ее глупую панихиду? Самоубийство – смертный грех. Монсеньор не разрешит увековечить память о самоубийце в своей церкви. Он даже не дал родителям Хизер похоронить ее в освященной земле. – Ки-Ки закатила багровые глаза. – Уж на что я не любила Хизер, но монсеньора Константина я просто ненавижу, а его тупые правила и того больше. Подумываю написать об этом статью и озаглавить ее «Отец, Сын и Святой Ханжа».

Другие девочки нервно захихикали. Я подождала, пока они стихнут, и спросила:

- Почему она себя убила?

Казалось, Адам поскучнел.

- Из-за Брайса, конечно. Он с ней порвал.

Хорошенькая чернокожая девочка по имени Бернадетт, которая возвышалась над нами, словно башня, наклонилась с высоты своих метра восьмидесяти пяти и прошептала:

- Я слышала, он сделал это в пассаже. Вы можете в это поверить?

Вмешалась другая девочка:

- Ага, в канун Рождества. Они делали рождественские покупки, и она показала ему кольцо с бриллиантом в витрине у «Бергдорфа», типа «Хочу такое». Он и обалдел, я думаю, – понимаете, это же было ясно как день, что кольцо-то из тех, что дарятся в честь помолвки, – и тут же с ней порвал.

- И поэтому она пошла домой и застрелилась?

Я нашла эту историю весьма неправдоподобной. Когда я спросила Ки-Ки, где нам полагается завтракать, если, не дай Бог, пойдет дождь, она заявила, что всем приходится есть в своих кабинетах, а монахини приносят всякие настольные игры типа «нардов», чтобы народ не скучал. Я гадала, не была ли и эта история такой же выдумкой, как байка о завтраках в дождливые дни. Ки-Ки как раз из тех девочек, которые не откажут себе в удовольствии солгать новенькой – не со зла, а просто, чтобы позабавиться.

- Не сразу, - ответила Ки-Ки. – Она какое-то время пыталась с ним помириться. Названивала ему чуть ли не каждые десять минут, пока, наконец, его мама не сказала ей, чтобы она больше не звонила. Потом Хизер стала посылать ему письма, угрожая что-нибудь сделать – ну, знаешь, типа убить себя, если он к ней не вернется. Когда он не откликнулся, она взяла папашин сорок четвертый, поехала к дому Брайса и позвонила в дверь.

На этом месте рассказ подхватил Адам, поэтому я поняла, что в деле, похоже, будет фигурировать пролившаяся кровь.

- Ага, - продолжил он, вскакивая и изображая, как все происходило, при этом пачка «Читос» служила пистолетом. – Мартинсоны праздновали Новый год – был как раз вечер тридцать первого декабря, – поэтому они все были дома и все такое. Открывают они дверь, а на пороге сумасшедшая девица с пистолетом у виска. И заявляет, что если они не позовут Брайса, то она спустит курок. Но позвать-то Брайса они не могли, поскольку отправили его в Антигуа…

- …надеясь, что малость солнца и серфинга успокоят его пошатнувшиеся нервы, - вставила Ки-Ки, - поскольку ему, знаете ли, сейчас надо думать о поступлении в колледж. Не хватало парню к тому же напрягаться из-за какой-то преследующей его девчонки.

Адам злобно зыркнул на перебившую его одноклассницу и продолжил, держа «Читос» у виска:

- Короче, со стороны Мартинсонов это было огромной ошибкой. Как только она услышала, что Брайса нет в стране, так тут же нажала на курок и разнесла себе заднюю часть черепа, забрызгав мозгами и всяким дерьмом рождественскую гирлянду, которую Мартинсоны натянули в честь праздника.

На этом месте все, кроме меня, застонали. У меня же на уме было другое.

- Пустой стул в классной комнате. Возле этой, как там ее, Келли. Так это место той мертвой девочки?

Бернадетт кивнула:

- Ага. Вот почему мы подумали: так странно, что ты прошла мимо него. Словно знала, что там когда-то сидела Хизер. Мы все решили, что ты экстрасенс или типа того…

Я не соизволила объяснить им, что причина, по которой я не села на место Хизер, не имеет ничего общего с экстрасенсами. Вообще-то, я им ничего не сказала. У меня в голове крутилась другая мысль: «Вот это да, мамочка, как мило с твоей стороны рассказать, почему это вдруг для меня освободилось место, хотя прежде школа была так переполнена, что не могла позволить себе взять еще одного ученика».

Я уставилась на Брайса. Из Антигуа он вернулся загорелым. А сейчас сидел за столом для пикника, поставив ноги на скамейку, уперев локти в колени, и смотрел на океан. Легкий ветерок шевелил прядь его белокурых волос.

«Он понятия не имеет, - подумала я. – Он совершенно не в курсе. Ты что, парень, думаешь, у тебя паршивая жизнь? Так погоди немного.

Еще не вечер».

Глава 8

Долго ждать ему не пришлось. На самом деле, Хизер пришла за ним сразу же после обеда. Хотя Брайс об этом, конечно, даже не догадывался. Я сразу же заметила ее в толпе учеников, направляющихся к своим шкафчикам. Привидения вроде как светятся, в этом их отличие от живых – и слава Богу, а то в половине случаев я никогда бы не заметила разницы.

Как бы то ни было, Хизер уставилась на Брайса, словно одна из тех белокурых детишек из фильма «Деревня проклятых»^[36]. Люди, не зная, что она там стоит, проходили прямо сквозь нее. Я слегка им завидовала. Хотела бы я не видеть привидений так же, как и другие. Знаю, это означало бы, что все эти годы я бы не наслаждалась компанией папы, но ведь это также означало бы, что я не стояла бы сейчас здесь, понимая, что Хизер затевает что-то ужасное.

Не то чтобы я знала, что именно она затевает. Привидения иногда бывают ужасно грубыми. Фокус, который Джесс проделал с зеркалом, на самом-то деле еще ничего. Некоторые духи с такой силой бросались в меня разными вещами, что если бы я вовремя не уворачивалась, то наверняка пополнила бы их ряды. За свою недолгую жизнь я заработала целую кучу ушибов и синяков, да и сломанных костей у меня хватало. Мама считает, что я просто склонна к несчастным случаям. Точно, мам. Так и есть. Я сломала кисть, упав с лестницы. А почему я упала? Потому что меня толкнул трехсотлетний конкистадор.

И все-таки в ту же секунду, как я увидела Хизер, я поняла – добра от нее не жди. Мое предчувствие основывалось не на воспоминаниях о нашей предыдущей встрече. О нет. Понимаете, я проследила за ее взглядом и увидела, что она смотрела не совсем на Брайса. В действительности внимание Хизер было приковано к потолочной балке в одной из секций переходов, под которой Брайс должен был пройти. И пока я стояла там, балка начала трястись. Не все перекрытие. О нет. Только одна тяжелая балка. Прямо над головой Брайса.

Я действовала не раздумывая. Вложив в бросок весь вес своего тела, я кинулась на Брайса. Мы кубарем полетели на пол. И как раз вовремя. Мы все еще катились по полу, когда раздался оглушающий грохот. Я пригнула голову, чтобы защитить глаза, поэтому не увидела, как тот кусок балки разлетелся в щепки. Но услышала, как это произошло. И почувствовала. Мелкие деревянные щепки градом посыпались вниз, больновпиваясь в кожу. Хорошо, что на мне сегодня были шерстяные брюки.

Брайс лежал подо мной так тихо, что я заволновалась, не угодил ли кусок балки ему в лоб или еще куда-нибудь. Но оторвав голову от его груди, я увидела, что с парнем все в порядке – он просто во все глаза потрясенно смотрел на деревянный брус не меньше двадцати пяти сантиметров толщиной и около полуметра длиной, лежащий в двух шагах от нас. Пол вокруг был усеян мелкими щепками, отломившимися от упавшего бруса. Думаю, Брайс осознавал, что если бы эта балка достигла своей цели и упала ему на голову, то на каменном полу сейчас валялись бы еще и мелкие кусочки самого Брайса.

- Извините. Простите… - донесся до меня напряженный голос отца Доминика, протискивавшегося к нам сквозь толпу остолбеневших зрителей.

Увидев балку, он застыл, но потом его взгляд сфокусировался на мне и Брайсе, и святой отец снова двинулся вперед.

- Боже милосердный! - воскликнул он, подбегая к нам. – Дети, вы в порядке? Сюзанна, ты не ранена? Брайс?

Я медленно села. Мне так часто приходилось проверять, не сломано ли у меня что-нибудь, что я знала: чем медленнее ты встаешь, тем больше вероятность обнаружить, какая именно часть тела сломана, и тем меньше шансов дать на нее нагрузку.

Но в данном конкретном случае все кости, похоже, были целы. Я поднялась на ноги.

- Боже! - все повторял отец Доминик. – Ты уверена, что все в порядке?

- Все нормально, - успокоила я его, принимаясь отряхиваться.

Мелкие щепочки покрывали меня с ног до головы. А на мне был мой лучший жакет от Донны Каран. Я огляделась в поисках Хизер – по правде говоря, если бы я увидела ее в этот момент, то убила бы, в самом деле убила бы… если, конечно, не брать во внимание тот факт, что она уже и так была мертва. Но она ушла.

- Господи, - пробормотал Брайс, поднимаясь рядом со мной.

Судя по внешнему виду, он не пострадал, только выглядел слегка потрясенным. На самом деле, такому большому парню сложновато было нанести серьезный урон. Метр восемьдесят ростом и широченные плечи – ну вылитый Болдуин.

И он обращался ко мне. Ко мне!

- Господи, ты в порядке? – спросил он. – Спасибо. Господи. Кажется, ты спасла мне жизнь.

- О, пустяки, правда, - откликнулась я.

Не удержавшись, я протянула руку, чтобы стряхнуть щепки с его вязаного жилета. Кашемир. Как я и предполагала.

- Что здесь происходит?

Сквозь толпу проталкивался высокий тип в ворохе мантий и в красной шапочке на голове. Увидев на полу обломок балки, вновь подошедший взглянул на зияющую в потолке дыру, на месте которой этому обломку надлежало находиться, и повернулся к отцу Доминику:

- Видите? Видите, Доминик? Вот к чему приводит то, что вы разрешаете своим драгоценным птичкам устраивать гнезда где ни попадя! Мистер Аккерман предупреждал нас, что подобное может произойти, и смотрите! Он был прав! Кто-нибудь мог погибнуть!

Так вот он какой, монсеньор Константин.

- Мне так жаль, монсеньор, - ответил отец Доминик. – Ума не приложу, как такое могло случиться. Хвала небесам, никто не пострадал.

Он обернулся ко мне и Брайсу:

- Вы двое точнов порядке? Знаете, мне кажется, мисс Саймон немного бледновата. Я лучше отведу ее к медсестре – если ты не против, Сюзанна. Остальные, расходитесь-ка по классам. Никто не пострадал. Это был просто несчастный случай. Расходитесь.

Как ни странно, народ сделал, как он велел. Была у отца Доминика такая отличительная черта. У тебя как будто возникала настоятельная необходимость исполнить то, о чем он тебе говорит. Слава Богу, он не использовал свою власть над людьми во зло!

Хотела бы я то же самое сказать о монсеньоре. Тот стоял во внезапно опустевшем коридоре, уставившись на злополучную балку. Любой, глядя на обломок, мог бы заметить, что в нем нет и следа червоточины. Дерево, ясное дело, не было новым, но оно не было и гнилым.

- Мне придется убрать эти птичьи гнезда, Доминик, - резко заявил монсеньор. – Все до единого. Мы просто не можем позволить себе так рисковать. А если бы здесь стоял один из туристов? Или, прости Господи, архиепископ? Вы же знаете, что он приезжает в следующем месяце. Что если бы архиепископ Ривера стоял здесь и на него упало бы это бревно? Что тогда, Доминик?

Подошедшие на шум монашки бросали в сторону бедного отца Доминика взгляды, полные такого упрека, что я чуть не рассказала им кое о чем. На самом-то деле я даже успела открыть рот, но отец Доминик крепко стиснул мою руку и начал подталкивать меня к выходу.

- Конечно, - воскликнул он. – Вы совершенно правы. Я лично прослежу за тем, чтобы все убрали, монсеньор. Мы не можем допустить, чтобы пострадал архиепископ. Ни в коем случае.

- Господи, что за идиот! – проворчала я, как только мы оказались в безопасности за дверями директорского кабинета. – Он серьезно воображает, что пара птичек могла такое сотворить?

Отец Доминик пересек комнату и направился прямиком к маленькому застекленному шкафчику, в котором стояло множество призов и почетных знаков – как мне стало известно позднее, учительские награды. Прежде чем епископат назначил его на административную должность, отец Доминик был популярным и горячо любимым учителем биологии. Он сунул руку за одну из наград и вытащил пачку сигарет.

- Я, конечно, не уверен, но, по-моему, Сюзанна, называть монсеньора католической церкви идиотом немного кощунственно, - заметил он, разглядывая красно-белую пачку.

- Тогда хорошо, что я не католичка, - отозвалась я. – И можете курить, если хотите. – Я кивнула на сигареты в его руке. – Я никому не скажу.

Пару минут святой отец пожирал пачку жадным взглядом, потом тяжело вздохнул и положил ее на прежнее место.

- Нет, - сказал он. – Благодарю, но я лучше не буду.

Господи. Может, оно и к лучшему, что я все-таки не пристрастилась к курению.

Решив, что лучше сменить тему, я принялась разглядывать учительские награды.

- Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый, - прочитала я вслух. – Давненько вы тут вкалываете.

- Да, давненько. – Отец Доминик сел за стол. – Что, ради всего святого, там произошло, Сюзанна?

- О, это все Хизер, - пожала я плечами. – Думаю, теперь мы знаем, почему она слоняется поблизости. Она хочет убить Брайса Мартинсона.

Отец Доминик покачал головой:

- Это ужасно. В самом деле, ужасно. Я никогда не видел у духа такой… такой агрессии. Никогда, за все годы работы медиатором.

- Правда?

Я выглянула в окошко. Из окон директорского кабинета не было видно океана, но зато они выходили прямо на холмы, где я жила.

- Эй, отсюда видно мой дом! – заметила я.

- …И она всегда была такой хорошей девочкой. У нас ни разу не возникло с ней проблем, ни разу за все время ее учебы в Академии. Что могло вызвать в Хизер такую ненависть к молодому человеку, которому она призналась в любви?

Я бросила на него взгляд через плечо:

- Вы что, издеваетесь?

- Ну конечно, я знаю, что они расстались, но такие сильные эмоции… эта убийственная ярость. Уверен, это крайне необычно…

Я покачала головой:

- Простите, я знаю, вы давали обет безбрачия и все такое, но неужели вы никогда не влюблялись? Неужели вы не знаете, каково это? Этот парень ее надул. Она верила, что они поженятся. Знаю, это глупо, особенно, если учесть, что ей только… Сколько? Шестнадцать? И все-таки он просто обманул ее. Если уж этого недостаточно, чтобы девушка тебя возненавидела, то тогда я не представляю, что вообще это должно быть.

Отец Доминик задумчиво изучал меня.

- У тебя есть опыт в подобных делах.

- У кого? У меня? На самом-то деле, нет. Ну, то есть, я увлекалась парнями и все такое, но не могу сказать, что кто-нибудь из них когда-либо ответил мне взаимностью. – К моему великому сожалению. – И все же я могу представить, как Хизер должна была себя чувствовать, когда Брайс с ней порвал.

- Я так понимаю, как будто ей не хочется жить, - предположил отец Доминик.

- Вот именно. Но самоубийства, как оказалось, недостаточно. Она не успокоится, пока не утащит его за собой.

- Это ужасно, - вздохнул отец Доминик. – Совершенно ужасно. Я разговаривал с ней до посинения, но она ничего не хотела слышать. А теперь, в первый же день после каникул, еще и это происшествие. Боюсь, мне придется посоветовать молодому человеку посидеть дома, пока мы не разрешим проблему.

Я рассмеялась:

- И как вы собираетесь это сделать? Сообщив ему, что его мертвая подружка пытается его убить? О да, монсеньору это понравится.

- Вовсе нет. – Отец Доминик выдвинул ящик стола и начал в нем копаться. – Немного изобретательности – и мистер Мартинсон будет вынужден покинуть школу на целую неделю или даже на две.

- О, ни в коем случае! – Я почувствовала, как с моего лица сошла вся краска. – Вы собираетесь его отравить? Я думала, вы священник! Разве это не против правил?

- Отравить? Нет, нет, Сюзанна. Я подумывал о вшах. Медсестра проверяет всех раз в семестр. У молодого мистера Мартинсона просто обнаружат парочку вшей…

- О Господи! – вскрикнула я. – Это отвратительно! Вы не можете просто взять и запустить вшей в волосы этого парня.

Отец Доминик поднял глаза от своего ящика:

- Почему же нет? Это сослужит нам добрую службу. Удержит молодого человека от греха подальше достаточно долго, чтобы мы с вами успели вложить немного здравого смысла в головку мисс Чамберс и…

- Вы не можете запустить вшей в волосы этого парня, - снова сказала я, может быть, чуть резче, чем это было необходимо.

Не знаю, почему мне так не понравилась эта идея, разве что… у него были такие красивые волосы. Сегодня мне посчастливилось разглядеть их вблизи, когда мы вместе растянулись на полу. Они слегка курчавились и выглядели шелковистыми на ощупь. Как раз такие волосы я ласкала пальцами в своих мечтах. Мысль о насекомых, ползающих в этих волосах, заставила мой желудок свернуться в комок. Как там говорилось в детском стишке?

Ты смотришь ласково и прямо мне в глаза.

Я медлю. Что мне делать, я не знаю.

Рукою по твоим я нежно глажу волосам,

И… вошь меня за палец вдруг кусает!

- О Боже, - выдохнула я, опустившись прямо на крышку стола. – Попридержите вшей, ладно? Дайте мне самой разобраться с Хизер. Вы говорите, что пытались ее уговорить… сколько? Неделю?

- С Нового года, - ответил отец Доминик. – Да, именно тогда она здесь впервые и появилась. Теперь-то я понимаю, что она просто ждала Брайса.

- Точно. Ладно, позвольте мне разобраться с этим делом. Возможно, ей просто нужно немного поговорить по душам с другой девушкой.

- Ну, не знаю, - с сомнением посмотрел на меня отец Доминик. – Я, в самом деле, считаю, что у тебя есть небольшая склонность к… ну, склонность к насильственному решению проблем. Роль медиатора не предполагает никакого насилия, Сюзанна. Ты тот человек, который должен помогатьпопавшему в беду духу, а не обижатьего.

- Да что вы? Вы же были только что там, в коридоре. Думаете, я должна была просто стоять и уговариватьту балку, чтобы она не размозжила парню череп?

- Разумеется, нет. Я просто говорю, что если ты хоть немного постараешься проникнуться состраданием…

- Эй! У меня бездна сострадания, отче. Мое сердце обливается кровью, когда я думаю об этой девушке, правда. Но это мояшкола. Усекли? Моя. Не ее, больше не ее. Она приняла решение, и никуда ей теперь от этого не деться. Но я не позволю ей забрать Брайса – или кого-нибудь еще – с собой.

- Ну что ж. – Отец Доминик не выглядел убежденным. – Если ты так уверена…

- О, я уверена. – Я спрыгнула со стола. – Просто положитесь на меня, хорошо?

И отец Доминик ответил:

- Хорошо.

Но я заметила, что сказал он это как-то вяло.

Мне пришлось напомнить отцу Доминику о выписке разрешения на выход из класса, чтобы я могла дойти до своего кабинета и меня не задержали монашки. Я как раз стояла в коридоре и ждала, пока одна из них – узколицая послушница – закончит тщательно изучать мой пропуск и отпустит меня в класс, когда сбоку открылась дверь с надписью «Медсестра» и оттуда вышел Брайс, держа в руках свое разрешение.

- Эй! - не сдержавшись, выпалила я. – Что стряслось? Она… я имею в виду, случилось что-то еще? Ты ранен?

Он немного застенчиво улыбнулся:

- Нет. Ну, если не считать щепки, которую я загнал под ноготь. Понимаешь, я пытался отряхнуть мусор с брюк, и вот так получилось…

Брайс поднял правую руку, вокруг большого пальца которой красовалась толстая повязка.

- Ой! – сказала я.

- Я знаю. – Он выглядел расстроенным. – Медсестра помазала палец йодом. Ненавижутакие вещи.

- Поганый у тебя выдался денек, парень, - посочувствовала я.

- Да не особо, - возразил Брайс, опуская руку. – По крайней мере, не такой плохой, каким он мог бы стать, если бы тебя не оказалось рядом. Если бы не ты, я был бы мертв.

Он заметил, что я вышла из двери с надписью «Директор», и поинтересовался:

- У тебя проблемы или как?

- Нет, - успокоила я его. – Отец Доминик просто хотел, чтобы я заполнила несколько бланков. Понимаешь, я новенькая.

- И поскольку ты новая ученица, - строго сказала послушница, - тебе следует запомнить, что задерживаться в коридоре запрещено. Вы, оба, идите-ка лучше по своим классам.

Я извинилась и забрала свое разрешение. Брайс совершенно по-рыцарски предложил показать, где находится нужный мне кабинет, и послушница ушла, вероятно, не имея к нам больше никаких претензий. Когда она удалилась на достаточное расстояние, чтобы не слышать, о чем мы говорим, Брайс спросил:

- Ты Сюзанна, верно? Джейк рассказывал мне. Ты его новая сводная сестра из Нью-Йорка.

- Да, это я, – подтвердила я. – А ты Брайс Мартинсон.

- О, Джейк упоминал обо мне?

Я чуть не рассмеялась вслух при мысли о том, что Соня может мне о чем-то рассказывать.

- Нет, это был не Джейк.

- О, - протянул Брайс таким печальным голосом, что я почувствовала себя почти виноватой перед ним. – Догадываюсь, что обо мне могли рассказать.

- Немного. – Я решилась: - Сожалею о том, что случилось с твоей подружкой.

- Так же, как и я, поверь мне.

Если он и хотел сменить тему, то никак этого не показал.

- Я даже не хотел возвращаться сюда после… ну, ты понимаешь. Пытался перевестись в «РЛС»^[37], но там не было мест. Даже муниципальные школы не захотели меня принять. Трудно перевестись, если остался только один семестр. Я бы ни за что сюда не вернулся, но… сама понимаешь. В колледжах обычно хотят увидеть свидетельство о твоем законченном среднем образовании, прежде чем принять тебя к себе.

Я засмеялась:

- Да, я слышала.

- Ладно, это неважно.

Брайс заметил, что я держу пальто, – я целый день таскала его с собой, поскольку не смогла открыть свой шкафчик, так как его дверка слегка помялась после того, как я толкнула в нее Хизер, – и предложил:

- Хочешь, я понесу?

Я была так поражена, что отдала пальто без всяких разговоров. Просто выдавила: «Конечно», – и протянула ему. Брайс перекинул пальто через руку и спросил:

- Ну так что, все, наверное, считают меня виноватым в том, что случилось? Я имею в виду, с Хизер.

- Не думаю, - ответила я. – Так или иначе, за то, что случилось с Хизер, люди обвиняют Хизер.

- Ну да, - согласился Брайс, - но я имел в виду, что это ведь я довел ее до этого, понимаешь? Вот в чем все дело. Если бы я только не порвал с ней…

- А ты о себе высокого мнения, а?

Он потрясенно уставился на меня:

- Что?

- Ну, это твое предположение, что она покончила с собой, потому что ты ее бросил. Я совершенно уверена, что она убила себя не из-за этого. Она покончила с собой, потому что была больна. Ты к ее поступку не имеешь ни малейшего отношения. Разрыв с тобой мог сыграть роль катализатора в ее личной драме, но это могло оказаться простым совпадением, и она вполне могла переживать какой-нибудь другой кризис в своей жизни – ее родители решили развестись, ее не взяли в группу поддержки, умер ее кот… Да все что угодно. Так что постарайся не корить себя так сильно.

Мы стояли перед дверью в мой класс – кажется, там шла геометрия с сестрой Мэри-Кэтрин. Я повернулась к Брайсу и потянулась за пальто.

- Вот и моя остановка. Спасибо за помощь.

Он удержал мое пальто за рукав.

- Эй, - сказал он, глядя на меня сверху вниз.

Я не видела его глаз – в переходе было довольно темно, мы стояли в тени. Но когда мы вместе лежали на полу, я заметила и запомнила, что они у Брайса голубые. Очень красивого насыщенного голубого цвета.

- Эй, слушай, - продолжил он. – Мне бы хотелось сводить тебя сегодня куда-нибудь. Чтобы отблагодарить за спасение моей жизни и вообще за все.

- Спасибо, - ответила я, дергая пальто. – Но у меня уже есть планы.

Я не стала добавлять, что мои планы касаются его самым непосредственным образом.

- Ну, тогда завтра вечером, - не отставал Брайс, все еще крепко сжимая рукав пальто.

- Слушай, в будние дни мне не разрешают гулять по вечерам, - выпалила я.

Это была откровенная ложь. Если не считать того, что несколько раз меня приводила домой полиция, мама доверяла мне безоговорочно. Если бы я захотела погулять с парнем вечером после школы, она бы меня отпустила. Другое дело, что в этом просто никогда не возникало необходимости – никто не приглашал меня погулять вечером в будний день, да и в выходной день тоже, если уж на то пошло.

Не то чтобы я страхолюдина какая-то, нет. То есть, я, конечно, не Синди Кроуфорд, но и не совершенная же уродина. Думаю, все дело в том, что в старой школе меня всегда считали кем-то вроде чудачки. Девушки, которые проводят массу времени, разговаривая сами с собой, и имеют проблемы с полицией, обычно таковыми и являются.

Не поймите меня неправильно. Время от времени в школе появлялись новые ребята, которые проявляли ко мне интерес… но только до тех пор, пока кто-нибудь из учеников, которые меня знали, не просвещал их, что да как. И тогда новички начинали шарахаться от меня, как от зачумленной.

Парни с Восточного побережья. Много онипонимают!

Но теперь у меня был шанс начать все с начала, завести знакомство с парнями, которые понятия не имеют о моем прошлом – ну, за исключением Сони и Балбеса, но я сомневаюсь, что они кому-нибудь обо мне расскажут, учитывая, что и тот, и другой не слишком… гм, разговорчивы.

Брайсу они явно ничего не рассказывали, поскольку он тут же предложил:

- Тогда в эти выходные. Что ты делаешь в субботу вечером?

Конечно, это была не лучшая идея – закрутить с парнем, которого пытается убить его мертвая подружка. Я имею в виду, а что если она обо всем узнает и обрушит свой гнев на меня? Я была просто уверена, что отец Доминик не придет в восторг от идеи нашего с Брайсом свидания.

Но, с другой стороны, как часто девчонки вроде меня получают предложения от таких горячих парней, как Брайс Мартинсон?

- Ладно, - сдалась я. – В субботу. Заедешь за мной в семь?

Брайс широко улыбнулся. У него были очень красивые зубы, белые и ровные.

- В семь, - повторил он, отпустив мое пальто. – Ну, до встречи в субботу. А может, увидимся и раньше.

- До встречи. – Я стояла у кабинета геометрии сестры Мэри-Кэтрин, крепко сжимая дверную ручку. – О, и Брайс...

Он уже шагал по переходу, направляясь в свой класс.

- Да?

- Будь осторожен.

Кажется, он мне помахал, хотя в коридоре было слишком темно, так что я не совсем в этом уверена.

Глава 9

Когда я после уроков забралась в «рамблер», Док встретил меня с диким восторгом.

- Все только об этом и говорят! – восклицал он, подпрыгивая на сиденье. – Все это видели! Ты спасла жизнь тому парню! Спасла жизнь Брайсу Мартинсону!

- Не спасала я ему жизнь, - возразила я, спокойно поворачивая к себе зеркало заднего вида, чтобы посмотреть, как выглядит моя прическа. Идеально. Соленый воздух определенно мне подходит.

- Ты это сделала. Я видел ту здоровенную деревянную балку. Если бы она приземлилась ему на голову, то убила бы его! Ты спасла его, Сьюз. Ты действительно сделала это.

- Ну ладно. – Я нанесла на губы немного блеска. – Может быть.

- Господи, ты в миссии всего один день и уже стала самой популярной девчонкой в школе!

Док был совершенно не способен держать себя в руках. Иногда я задавалась вопросом, не в риталине^[38] ли причина. Не то чтобы малыш мне не нравился. Честно говоря, из всех сыновей Энди я симпатизировала ему больше всего. Понимаю, это мало о чем говорит, но на большее я не способна. Именно Док заявился ко мне буквально прошлой ночью, когда я пыталась определиться, что же мне надеть в школу в свой первый день, и, белый как полотно, спросил, не хотела бы я махнуться с ним комнатами.

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего. У Дока была прекрасная комната и все такое, но ради Бога! Отказаться от отдельной ванной и вида на море? Ни в коем случае. Даже если бы это означало избавление от Джесса, нежеланного соседа по комнате, о котором я, по правде сказать, не слышала с тех пор, как велела ему убираться ко всем чертям.

- С чего ты вообще взял, что я уступлю тебе свою комнату? – спросила я у Дока.

Он пожал плечами:

- Ну, просто… ну, эта комната слегка мрачновата. Тебе так не кажется?

Я изумленно уставилась на паренька. Вы бы видели в этот момент мою комнату. Включенная лампа, стоящая у кровати, заливала все вокруг приятным розоватым сиянием, из CD-плеера звучал голос Дженет Джексон – довольно громко, кстати, так что маме пришлось дважды крикнуть мне, чтобы я убавила громкость. «Мрачноватая» – последнее, что можно было сказать о моей комнате.

- Мрачноватая? – эхом откликнулась я, оглядываясь вокруг. Никаких признаков Джесса. Ни намека на кого-нибудь еще из немертвых. Мы абсолютно точно находились в окружении живых. – Что же в ней мрачного?

Док покусал губы.

- Не говори папе, - попросил он, - но я детально изучил этот дом и пришел к заключению – совершенно определенному, – что он населен привидениями.

Я удивленно поглядела на маленькое веснушчатое личико своего сводного братца и поняла, что тот говорит серьезно. Совершенносерьезно, что и подтвердила его следующая тирада:

- Хотя современные ученые опровергли большинство заявлений о случаях паранормальной активности в нашей местности, все же остается достаточное количество доказательств того, что в этом мире существуют необъяснимые потусторонние феномены. Мои собственные исследования, проведенные в доме, дали неудовлетворительные результаты в отношении выявления традиционных признаков присутствия духов, в частности, так называемых «холодных пятен». Однако в этой комнате наблюдались очень заметные колебания температуры, Сьюз. Это натолкнуло меня на мысль, что, возможно, здесь имел место по крайней мере один случай проявления жестокого насилия, – может быть, даже убийства, – и в результате какая-то часть жертвы – назовем ее душой, если хочешь, – все еще остается тут, вероятно, в тщетной надежде добиться торжества справедливости и отмщения за свою безвременную смерть.

Я прислонилась к одному из столбиков кровати. Мне пришлось это сделать, иначе я просто упала бы.

- Ничего себе! - выдохнула я, стараясь подавить дрожь в голосе. – Хорошенький способ сказать девушке «Добро пожаловать».

Док выглядел смущенным.

- Прости, - пролепетал он. Кончики его торчащих ушей покраснели. – Мне не следовало ничего говорить. Я рассказал об этом Джейку и Брэду, но они заявили, что я сбрендил. Возможно, так оно и есть. – Он, храбрясь, сглотнул. – Но я чувствую, что мой долг, как мужчины, предложить тебе поменяться комнатами. Видишь ли, я не боюсь.

Я улыбнулась и, ощутив внезапную вспышку нежности к мальчишке, даже позабыла о своем изумлении. Я была по-настоящему тронута. Чтобы сделать это предложение, малышу явно потребовались все его силы. Несмотря на научные доводы, он по-настоящему, искренне верил, что моя комната населена призраками, и все же желал пожертвовать собой ради меня из соображений какого-то врожденного рыцарского благородства. Этот парнишка не мог не понравиться. Правда, не мог.

- Все нормально, Док, - успокоила я его, забывшись во внезапной вспышке сентиментальности и назвав мальчишку придуманным мною прозвищем. – Думаю, я легко справлюсь с любым паранормальным феноменом, который может объявиться поблизости.

Малыш, похоже, не возражал против нового прозвища.

- Ну, если ты действительно не против… – с очевидным облегчением отозвался он.

- Нет, все в порядке. Но позволь мне спросить тебя кое о чем. – Я понизила голос на тот случай, если Джесс болтается где-то поблизости. – В этих твоих глубоких исследованиях тебе не попадалось имя того несчастного бедолаги, душа которого обитает в моей комнате?

Док покачал головой:

- Собственно говоря, если тебе это действительно нужно, я мог бы его найти. Можно поискать в библиотеке, в подвале. Там собраны все газеты, когда-либо выходившие в этой местности, начиная с тех времен, когда заработала первая типография, а открылась она совсем незадолго до того, как был построен этот дом. Все печатные издания перенесены на микрофиши^[39], но я уверен, что если буду искать достаточно долго…

Мне казалось диким, что какой-то ребенок собирается проводить все свое время в темном подвале библиотеки, просматривая микрофиши, когда в квартале или двух от него находится такой прекрасный пляж. Но, в конце концов, это его личное дело, верно?

- Круто, - вот и все, что я в итоге сказала.

Сейчас же я понимала, что Док, с этой его легкой влюбленностью в меня, был готов раздуть из мухи слона. Сначала я охотно согласилась жить в комнате, в которой, по слухам, обитало привидение, а потом еще взяла и спасла жизнь Брайсу Мартинсону. И что я теперь должна сделать? Пробежать милю за три минуты?

- Слушай, - обратилась я к Доку, пока Соня боролся с зажиганием, которое определенно имело склонность не срабатывать с первой попытки. – Я просто сделала то, что сделал бы любой из вас, если бы находился неподалеку.

- Брэд стоял рядом, - возразил Док, - и не сделал ничего.

- Господи Боже, я не виделэту дурацкую балку, понятно? – воскликнул Балбес. – Если бы я ее заметил, я тоже оттолкнул бы его с дороги. Господи!

- Ага, но ты не заметил. Вероятно, ты был слишком занят, глазея на Келли Прескотт.

За эту подколку Док заработал сильный удар кулаком по руке.

- Заткнись, Дэвид, - выпалил Балбес. – Ты в этом ничего не понимаешь.

- Заткнитесь все, - зарычал Соня с нехарактерным для него раздражением. – Я никогда не заведу эту проклятую машину, если вы не прекратите меня отвлекать. Брэд, перестань лупить Дэвида, Дэвид, хватит орать мне в ухо, и, Сьюз, если ты не уберешь свою огромную голову от зеркала, я никогда не смогу увидеть, куда, ко всем чертям, мы едем. Проклятье, не могу дождаться,когда наконец куплю «камаро»!

После обеда раздался телефонный звонок. Чтобы докричаться до меня, маме пришлось подняться по лестнице, поскольку я нацепила наушники. Хотя сегодня был первый день нового семестра, мне задали кучу домашних заданий, особенно по геометрии. В моей старой школе мы дошли только до седьмой главы. В миссии десятиклассники уже изучали двенадцатую. Я понимала, что у меня будут большие проблемы, если я не начну работать над тем, чтобы их догнать.

Когда я спустилась вниз, чтобы взять трубку, мама была очень сердита на меня за то, что я заставила ее кричать, – ей приходилось беречь голосовые связки для работы и все такое, – и поэтому не сказала мне, кто звонит. Я подняла трубку и произнесла:

- Алло?

Сначала в трубке стояла тишина, затем послышался голос отца Доминика:

- Алло? Сюзанна? Это ты? Слушай, прости, что беспокою тебя дома, но я тут немного поразмыслил и уверен, – да, на самом деле уверен, что нам нужно немедленно что-то делать. Я не могу перестать думать о том, что могло бы случиться с бедным Брайсом, если бы тебя там не было.

Я оглянулась через плечо. Балбес играл в «Крутого сноубордиста» со своим отцом – единственным человеком в доме, который позволял ему выигрывать, – мама работала за компьютером, Соня ушел, чтобы подменить какого-то заболевшего доставщика пиццы, а Док сидел за столом, углубившись в научный проект, срок сдачи которого наступит не раньше апреля.

- М-м-м, - помялась я. – Послушайте, я сейчас не могу об этом говорить.

- Я понимаю, - ответил отец Доминик. – И не волнуйся – я попросил позвать тебя к телефону одну из послушниц. Твоя мама думает, что это просто кто-то из твоих новых подруг, с которыми ты познакомилась в школе. Но все дело в том, Сюзанна, что нам придется что-то сделать и, думаю, лучше всего сегодня ночью…

- Послушайте, - перебила я его. – Не волнуйтесь об этом. У меня все под контролем.

В голосе отца Доминика прозвучало удивление:

- Под контролем? Под контролем? Как? Какты взяла все под контроль?

- Не важно. Но я делала это и раньше. Все будет хорошо. Я обещаю.

- Да, конечно, это просто замечательно – обещать, что все будет хорошо, но я видел тебя в работе, Сюзанна, и не могу сказать, что твоя техника произвела на меня большое впечатление. Через месяц мы ожидаем визита архиепископа, и я никак не могу…

Загорелся сигнал входящего звонка. Я выпалила:

- О, подождите секундочку. Мне звонят по другой линии.

Ударив по рычагу, я произнесла:

- Резиденция Аккерманов-Саймон.

- Сьюз? – Мальчишеский голос, мне незнакомый.

- Да…

- О, привет. Это Брайс. Ну что, как дела?

Я взглянула на маму. Она, нахмурившись, уткнулась в распечатку репортажа, над которым сейчас работала.

- Хм, - пробормотала я. – Так себе. Ты можешь подождать секундочку, Брайс? У меня разговор на другой линии.

- Конечно, - ответил он.

Я переключилась на отца Доминика.

- О, привет, - сказала я, предусмотрительно не называя его по имени. – Я не могу разговаривать. У мамы очень срочный звонок на другой линии. Сенатор. Сенатор штата.

Возможно, за это я отправлюсь в ад, – если он существует, – но я никак не могла сказать отцу Доминику правду: что я иду на свидание с бывшим парнем нашего призрака.

- О, разумеется, - отозвался отец Доминик. – Я… хорошо, если у тебя есть план…

- Есть. Не волнуйтесь. Ничто не помешает визиту архиепископа. Я обещаю. Пока.

Я нажала отбой и снова переключилась на Брайса.

- Привет, прости за задержку. Что-то случилось?

- О, ничего. Я просто думал о тебе. Чем ты хочешь заняться в субботу? Я имею в виду, тебе хочется сходить поужинать, или отправиться в кино, или, может быть, и то, и другое?

Замигал сигнал другой линии.

- Брайс, мне действительно очень жаль, но здесь просто зоопарк какой-то, ты можешь подождать еще минутку? – прервала я парня. – Спасибо. Алло?

Девичий голос, которого я никогда раньше не слышала, протараторил:

- О, здрасьте, это Сьюз?

- Слушаю, - ответила я.

- О, привет, Сьюз. Это Келли. Келли Прескотт, из твоего класса. Слушай, я просто хотела, чтобы ты знала: то, что ты сегодня сделала для Брайса, – это было так здорово. Я имею в виду, что никогда в жизни не видела такого храброго поступка. О тебе совершенно точно должны были бы рассказать в новостях или еще где-нибудь. В любом случае, у меня в субботу ожидается маленький междусобойчик – ничего особенного, просто вечеринка у бассейна, мои предки уедут из города, а бассейн, само собой, с подогревом, – так я и подумала: если ты не против, может, заглянешь ко мне?

Я потрясенно стояла, вцепившись в телефонную трубку. Келли Прескотт, самая богатая и красивая девочка в десятом классе, приглашает меня на вечеринку у бассейна в тот же вечер, когда мне предстоит свидание с самым сексуальным парнем в школе. Который, чисто случайно, висит у меня на другой линии.

- Да, конечно, Келли, - отозвалась я. – С удовольствием. Брэд знает, где это?

- Брэд? – переспросила Келли. Она запнулась, но тут же продолжила: – А, Брэд. Все правильно, он твой сводный брат или что-то в этом роде, да? О, конечно, приводи и его. Слушай…

- Я бы с удовольствием поболтала, Келли, но на другой линии меня кое-кто ждет. Мы можем поговорить об этом завтра в школе?

- О, само собой! Пока.

Я переключилась обратно на Брайса, попросила его подождать еще секунду, прикрыла микрофон рукой и прокричала:

- Брэд, вечеринка у бассейна у Келли Прескотт в эту субботу. Ты идешь или нет?

Балбес уронил свой джойстик.

- Ни фига себе! – радостно заорал он. – Просто обалдеть!

- Эй! – Энди отвесил сыну легкий подзатыльник. – Следи за своим языком.

Я вернулась к разговору с Брайсом.

- Ужин – это здорово, - сказала я. – Согласна на любую еду, кроме здоровой пищи.

Брайс обрадовался:

- Супер! Я тоже ненавижу здоровое питание. Нет ничего лучше хорошего куска мяса с гарниром из картошки фри впридачу, да еще если немного подливки…

- О да, точно, Брайс. Слушай, тут у меня снова звонок, очень жаль, но мне придется отключиться, ладно? Поговорим завтра в школе.

- О! Ладно, - озадаченно ответил Брайс. Похоже, я оказалась первой девчонкой, которая предпочла ответить на другой звонок, в то время как он был на линии. – Пока, Сьюз. И, гм, еще раз спасибо.

- Нет проблем. Обращайся в любое время. – Я ударила по рычагу. – Алло?

- Сьюз! Это Ки-Ки!

На заднем плане я услышала возглас Адама:

- И я тоже!

- Слушай, подруга, мы тут собираемся в «Клатч», - сообщила Ки-Ки. – Хочешь, заедем за тобой? Адам только что получил права.

- Я теперь узаконенный! – заорал в трубку Адам.

- «Клатч»?

- Да, кафешка такая в центре – «Кофе клатч». Ты ведь пьешь кофе? Я хочу сказать, разве ты не из Нью-Йорка?

Над этим замечанием мне пришлось немного подумать.

- Гм, да, конечно. Но дело в том, что мне нужно кое-что сделать.

- Ой, да ладно. Что такого тебе нужно сделать? Постирать куртку? То есть, я, конечно, понимаю – ты знаменитая героиня и все такое, и, возможно, у тебя нет времени на нас, мелких людишек, но…

- Я не закончила эссе на тысячу слов о битве при Бладенсберге для мистера Уолдена, - прервала ее я. – И мне нужно решить кучу задач по геометрии, если я собираюсь нагнать вас, гениев.

- О, вот как? - откликнулась Ки-Ки. – Ну хорошо. Но ты должна пообещать, что посидишь с нами завтра за ланчем. Мы хотим услышать о том, как ты прижалась к телу Брайса, на что это похоже – чувствовать его, ну и все тому подобное.

- Я не хочу! – заявил Адам. В его голосе звучал ужас.

- Ладно, - поправилась Ки-Ки. – Яхочу услышать обо всем этом.

Я уверила ее, что не утаю ни одной детали, и повесила трубку. Потом посмотрела на телефон. К моему облегчению, он больше не звонил. Я никак не могла до конца в это поверить. Никогда в жизни я не была настолько популярна. Как-то это все странно.

Насчет домашнего задания я, разумеется, соврала. Эссе было написано, и я уже проработала две главы по геометрии – максимум, на что я была способна за один вечер. На самом-то деле мне, конечно, предстояло заняться одним дельцем, но для этого требовалось немного подготовиться.

Чтобы общаться с призраками, вам не нужна гора инструментов. В том смысле, что все эти разговоры о крестах и святой воде… Наверное, подобные вещи пригодятся вам, чтобы убить вампира, – а я, скажу вам, никогда в жизни таковых не встречала, хотя и провела на кладбищах довольно многовремени, – но, что касается призраков, то вам скорее придется… ну, действовать по обстоятельствам.

Хотя иногда, чтобы выполнить работу как следует, приходится прибегать к небольшому взлому с проникновением. И вот тут-то могут понадобиться кое-какие инструменты. Я очень рекомендую использовать всякий хлам, который найдется прямо на месте, тогда не придется тащить с собой много вещей. Но у меня все же есть пояс для инструментов с фонариком, несколькими отвертками, плоскогубцами и тому подобной ерундой, который я надеваю поверх пары черных леггинсов. Около полуночи, убедившись, что в доме все спят, включая Соню, который к тому времени уже вернулся, развезя все свои пиццы, я застегнула пояс и как раз натянула кожаную куртку, когда меня почтил визитом старый добрый Сами-знаете-кто.

- Черт, - выругалась я, мельком поймав в зеркале, перед которым только что прихорашивалась, проблеск его отражения позади моего.

Клянусь, хотя я сталкиваюсь с призраками годами, меня по-прежнему бросает в дрожь всякий раз, как кто-нибудь из них материализуется передо мной. Я резко повернулась, больше сердясь не на то, что он появился, а на то, что ему удалось застать меня врасплох.

- Почему ты все еще болтаешься здесь? Мне казалось, я велела тебе исчезнуть.

Джесс привычным движением прислонился к одному из столбиков моей кровати. Взгляд его темных глаз пропутешествовал по моему телу от макушки головы, покрытой капюшоном, до мысков ботинок.

- Тебе не кажется, что немного поздновато для прогулки, Сюзанна? – спросил Джесс так обыденно, словно продолжил прерванное обсуждение… ну, не знаю, второго Закона о беглых рабах^[40], который, как я полагаю, приняли примерно в то время, когда он умер.

- Хм, - буркнула я, отбросив назад капюшон. – Слушай, Джесс, не обижайся, но это моя комната. Как насчет того, чтобы ты попытался держаться от нее подальше? И от моих дел тоже, пожалуйста?

Джесс не шелохнулся.

- Твоей маме не понравится, что ты выходишь из дома так поздно ночью.

- Моей маме? – Я смерила его уничтожающим взглядом. Вернее – запрокинула голову вверх и попыталась смерить его уничтожающим взглядом. Все-таки он возмутительно высок для человека, который уже давно мертв. – Что тызнаешь о моей маме?

- Твоя мама мне очень нравится, - спокойно заметил Джесс. – Она хорошая женщина. Тебе повезло, что твоя мама так сильно тебя любит. Думаю, она очень расстроится, если узнает, что ты подвергаешь себя опасности.

Подвергаю себя опасности. Ну конечно!

- Что ж, Джесс, у меня для тебя новости. Я незаметно выскальзываю ночами уже довольно долгое время, и моя мама ни разу раньше не возражала. Она знает, что я могу о себе позаботиться.

Само собой, я соврала, но, в конце концов, откуда ему об этом знать?

- Можешь?

Джесс с сомнением приподнял черную бровь. Я не могла не заметить шрам, пересекавший эту бровь посередине, как будто кто-то с силой полоснул по лицу Джесса ножом. Я начинала понимать чувства нападавшего. Особенно когда призрак позволил себе тихо рассмеяться и заявить:

- Я так не думаю, querida. Не в этом случае.

Я сжала ладони в кулаки.

- Значит, так. Первое: не называй меня всякими испанскими словечками. Второе: ты даже не знаешь, куда я собираюсь, так что отстань от меня, лады?

- Но я знаю, куда ты собираешься, Сюзанна. Ты идешь в школу, чтобы поговорить с девушкой, пытавшейся убить того парнишку – того самого, который тебе, кажется… нравится. Но вот что я тебе скажу, querida: она слишком сильна, чтобы ты справилась с нею в одиночку. Если тебе нужно туда идти, то следовало бы взять с собой святого отца.

Я вытаращилась на Джесса. У меня было такое ощущение, будто мои глаза буквально вылезли из орбит, но я действительно не могла поверить в услышанное.

- Что? – прошипела я. – Откуда тебе это известно? Ты… ты висел у меня на хвосте?

Должно быть, по выражению моего лица Джесс понял, что сболтнул что-то не то, поскольку, выпрямившись, заявил:

- Я не знаю, что означает «висеть у тебя на хвосте». Все, что я знаю, так это то, что ты ступаешь на опасный путь.

- Ты следил за мной, - заявила я, обвиняюще тыча в него пальцем. – Разве нет? Господи, Джесс, у меня уже есть старший брат, спасибо тебе большое. Мне не нужно, чтобы ты шатался вокруг и шпионил…

- О да, - весьма саркастично отреагировал Джесс. – Этот брат очень сильно о тебе заботится. Почти так же сильно, как заботится о том, чтобы поспать.

- Эй! – возмутилась я, вопреки всему вставая на защиту Сони. – Он работает по ночам, понятно? Он копит на «камаро»!

Джесс сделал жест, который в далеком тысяча восемьсот пятидесятом году, я почти уверена, считался неприличным.

- Ты, - заявил он, - никуда не пойдешь.

- О, неужели? – Я развернулась на пятках и рванула к двери. – Попробуй останови меня, ты, труп ходячий.

У него получилось очень даже неплохо. Моя рука уже лежала на ручке двери, когда запор скользнул на свое место. До этого я даже не осознавала, что на моей двери есть замок – должно быть, он был здесь с незапамятных времен. Защелка у него отломалась, и только Господь знает, как давно потерялся ключ.

С полминуты я стояла там, уставившись на свою руку и в изумлении наблюдая, как та безнадежно крутит дверную ручку. Затем я сделала глубокий, очищающий легкие вдох, как советовала мамин врач. Она не имела в виду, что я должна так поступить, столкнувшись с преследующим меня привидением. Просто рекомендовала повторять это каждый раз, когда я буду испытывать стресс.

Но это помогло. Очень помогло.

- Ладно, - сказала я, обернувшись к призраку. – Джесс. Так нечестно.

Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Одного взгляда на призрака было достаточно, чтобы понять, что он и сам был не в восторге от своего поступка. Из-за чего бы Джесс ни умер в предыдущей жизни, парня точно убили не за то, что он получал удовольствие, причиняя людям боль, – жестокость не была ему свойственна. Он был хорошим малым. Ну, или, по крайней мере, старался им быть.

- Я не могу, - пробормотал Джесс, стоя передо мной. – Сюзанна. Не уходи. Эта женщина… эта девушка, Хизер. Она не похожа на других духов, с которыми ты сталкивалась в прошлом. Она полна ненависти. Она убьет тебя, если сможет.

Я ободряюще улыбнулась ему:

- Тогда мне не остается ничего другого, кроме как избавиться от нее, правда? Давай же. Открой мне дверь.

Джесс колебался. На секунду мне показалось, что призрак собирается выполнить мою просьбу. Но он так этого и не сделал. Он просто стоял там, немного смущенный… но все равно выражая непреклонность всем своим видом.

- Ну и пожалуйста, - заявила я, обходя его вокруг и направляясь через комнату прямиком к эркеру.

Поставив ногу на банкетку, которую сделал Энди, я легко подняла раму среднего окна и уже перебросила одну ногу через подоконник, когда почувствовала, как ладонь Джесса обвилась вокруг моего запястья.

Я повернулась к нему. Включенная у кровати лампа светила из-за спины призрака, так что я не видела его лицо, но довольно хорошо слышала его голос и умоляющие нотки в нем.

- Сюзанна, - позвал Джесс.

И все. Просто мое имя.

Я ничего не ответила. Почему-то не смогла. В смысле, я могла – не то чтобы у меня в горле застрял комок или что-то вроде того. Я просто… не знаю.

Вместо ответа я взглянула вниз на его ладонь, которая была довольно крупной и очень смуглой, даже по сравнению с черной кожей моей куртки. Для мертвого парня у него была чертовски крепкая хватка. Да даже для живого парня. Джесс проследил направление моего взгляда и, посмотрев туда же, увидел свою руку, крепко вцепившуюся в мое запястье.

Он отпрянул от меня, как будто моя кожа внезапно начала покрываться волдырями или чем-то в этом роде. Я окончательно выбралась из окна. Благополучно проделав свой путь по крыше крыльца и спустившись на землю, я обернулась, чтобы взглянуть на окно моей спальни.

Но Джесса там, конечно же, уже не было.

Глава 10

Ночь выдалась холодной и ясной. Было полнолуние. Стоя во дворе перед домом, я видела луну, висящую над морем, подобно электрической лампочке, – не стоваттной, как солнце, а где-то ватт на двадцать пять, из тех, что вкручивают в шарнирные настольные лампы. Тихий океан отсюда выглядел гладким, как стекло, и казался черным, кроме узкой белой, как бумага, дорожки отражающегося лунного света.

В свете луны я могла разглядеть красный купол церкви миссии. Впрочем, то, что я могла видеть миссию, совершенно не означало, что она близко. До нее было порядочно, не меньше двух миль. В кармане у меня лежали ключи от «рамблера», которые я стащила полчаса назад. Металл нагрелся от тепла моего тела. Бирюзовый при свете дня «рамблер», стоящий в полумраке на подъездной дорожке, сейчас казался серым.

Эй, я знаю, что у меня нет водительских прав. Но если Балбес может…

Ну ладно. Короче, я струхнула. Слушайте, разве плохо, что я все-таки решила не садиться за руль? В том смысле, что я же не умею водить машину и все такое. Не то чтобы я совсем не умела. Конечно, я знаю, как водить машину. Просто у меня было не так уж много практики, учитывая, что я прожила всю жизнь в мировой столице общественного транспорта…

В общем, неважно. Я развернулась и пошла к гаражу. Где-то здесь должен был обретаться велосипед. В доме ведь трое парней, верно? Уж один-то велосипед обязан иметься.

Один я все-таки нашла. Велосипед был, ясное дело, для мальчишек: с дурацкой рамой и очень жестким и узким седлом. Но, кажется, в рабочем состоянии. По крайней мере, шины не спущены.

Дальше я подумала: итак, одетая в черное девчонка едет по улицам на велосипеде за полночь, что ей еще нужно?

Я подозревала, что вряд ли найду какую-нибудь отражающую ленту, поэтому подумала: велосипедный шлем мог бы послужить заменой. На стене гаража висел один такой шлем. Я опустила капюшон ветровки и быстро примерила находку. О да. Стильно и разумно в смысле безопасности, это по мне.

С тем я и покатила по подъездной дорожке. Ну, что вам сказать? Гравий не самая удобная для езды на велосипеде фигня, особенно если катиться под гору. А мне предстояла, как выяснилось, длинная дорога вниз, поскольку смотрящий на залив дом стоял вроде как на склоне холма. Спускаться с горы куда легче, чем взбираться на нее – я ни за что не смогла бы въехать на велосипеде вверх по склону и прекрасно представляла, как буду с трудом тащиться обратно домой, – но вот от спуска аж дух захватывало. Я имею в виду, что холм был такой крутой, дорога так петляла, а ночной воздух был такой холодный, что почти всю дорогу у меня замирало сердце и по щекам струились слезы от ветра. А эти рытвины…

Боже! Как же больно ударяло это дурацкое сиденье, когда я попадала в очередную рытвину.

Но спуск с горы еще не самое худшее. Очутившись у подножия холма, я угодила на перекресток. Это оказалось куда страшнее спуска, потому что там, несмотря на ночное время, ехали машины. Одна из них загудела на меня. Но я же не виновата, что неслась во весь опор, потому что катилась с горы и все такое, а если бы остановилась, то, наверно, перелетела бы через руль. Поэтому я продолжала ехать, по дороге едва избежав столкновения с грузовиком, и вот – одному Богу известно, как это у меня получилось, – я уже въезжала на школьную стоянку.

Ночью миссия выглядит иначе, чем днем. Во-первых, днем парковка всегда забита машинами учителей, учеников и туристов, посещающих церковь. Сейчас же стоянка пустовала, вокруг не было ни единой машины, и стояла такая тишина, что можно было услышать, как далеко-далеко волны набегают на Кармел-Бич.

Другое отличие состояло в том, что, наверное, ради туристов для подсветки некоторых частей здания, в частности купола – он был весь залит огнями – и переднего фасада церкви с огромным арочным проходом, здесь установили прожектора. С задней стороны здания, где я и припарковалась, было очень темно. Что меня вполне устраивало. Я припрятала велосипед за мусорным баком, оставив шлем болтаться на ручке руля, и пробралась к окну. Похоже, миссию построили тыщу лет тому назад, во времена, когда и слыхом не слыхивали о кондиционировании воздуха или центральном отоплении, так что домá возводили с очень толстыми стенами, чтобы сохранить прохладу летом и тепло зимой. Это означало, что все окна в миссии вдавались в стену почти на полметра, а с другой стороны кирпичная кладка еще на полметра уходила в комнату.

Я вскарабкалась на одну из таких оконных ниш и первым делом огляделась, не видит ли меня кто-нибудь. Но вокруг не было ни души, кроме парочки енотов, которые шныряли вокруг мусорного бака в поисках объедков. Тогда, приложив сложенные лодочками ладони по бокам лица, чтобы загородиться от лунного света, я заглянула внутрь.

Это оказался класс мистера Уолдена. В свете луны я видела его почерк на классной доске и большой постер с его любимым поэтом Бобом Диланом^[41], висящий на стене.

Секунды хватило, чтобы высадить стекло в одном из окон, окруженных старинными железными рамами, сунуть руку внутрь и отодвинуть задвижку. Самое трудное в этом деле не разбить стекло и даже не пролезть рукой внутрь, минуя осколки. Главное – вытащить руку обратно и при этом, как водится, не порезаться. Я была в своих лучших перчатках в стиле охотников за привидениями^[42] – толстых, черных, с резиновыми фиговинами на костяшках, – но прежде я все равно умудрялась порезать рукава и исцарапать руки.

На этот раз обошлось. Плюс ко всему, окно открывалось наружу, а не вверх и распахивалось достаточно, чтобы девушка моей комплекции смогла пролезть внутрь. Временами случалось, что я вламывалась в места, которые на поверку оказывались снабжены сигнализацией, – в результате я как-то совершила неудобную поездку на заднем сиденье машины, принадлежавшей одному из «бравых молодчиков Нью-Йорка»^[43]. Слава Богу, миссия еще не обзавелась современной охранной сигнализацией. В общем-то, как оказалось, их система безопасности состояла из запертых дверей и окон да упования на божий промысел.

Что меня уж точно устраивало.

Оказавшись в классе мистера Уолдена, я тут же закрыла за собой окно. Нет смысла привлекать внимание тех, кому приспичит бродить по окрестностям, – если кому-то все-таки приспичит. Маневрировать между столами было легко, поскольку ярко светила луна. И когда я, открыв дверь, вышла в переход, то обнаружила, что и там фонарик мне не нужен. Внутренний двор был залит светом. Судя по всему, миссию из-за туристов закрывали очень поздно, потому что под карнизом перехода прятались большие желтые прожектора, которые были нацелены на всякие представлявшие интерес объекты: высоченную пальму с огромнейшим кустом гибискуса у основания ствола, фонтан, который работал, несмотря на то, что все уже было закрыто, и, разумеется, статую отца Серра. Один луч освещал его бронзовую голову, другой – лица индейских женщин у его ног.

Ужас какой-то. Хорошо, что отец Серра благополучно умер. У меня такое чувство, что эта статуя его совершенно смутила бы.

Переход пустовал, как и двор. Вокруг не было ни души. Я слышала только слабый плеск воды в фонтане и стрекотание сверчков где-то в саду. В действительности, здесь было как-то на удивление спокойно. Я имею в виду, что ни одна из моих прежних школ не действовала на меня так умиротворяюще. По крайней мере, эта школа производила такое впечатление, пока позади меня не раздался требовательный голос:

- Что тыздесь делаешь?

Я мигом обернулась. Это была она. Просто стояла, прислонившись к своему – простите, моему– шкафчику, и пристально глядела на меня, сложив руки на груди. Она была одета в темно-серые слаксы – премиленькие, между прочим, – и в серый кашемировый комплектик-двойку. На шее висело сборное жемчужное ожерелье: наверняка, когда она была жива, слепо обожавшие внучку бабушка и дедушка дарили ей по одной жемчужине на каждые Рождество и день рождения. На ногах ее красовались черные лаковые туфельки. Ее волосы, блестящие в желтом свете прожекторовтак же ярко, как и туфли, выглядели гладкими и золотыми. Что ж, она была настоящей красоткой.

Жаль только, что снесла себе башку.

- Хизер, - начала я, снимая капюшон толстовки. – Привет. Извини, что беспокою… – Вежливое начало никогда не помешает. – …Но я, правда, думаю, что нам нужно поговорить. Нам с тобой.

Хизер не пошевелилась. Ладно, это неправда. Она сузила глаза. Они у нее были светлые, серые, я думаю, хотя разобрать было трудно, несмотря на прожектора. Длинные ресницы – накрашенные тушью – искусно подчеркивались обводкой темно-серого цвета.

- Поговорить? – передразнила Хизер. – Ага, разбежалась. Неужто похоже, что я хочу разговаривать с тобой? Я про тебя знаю, Сьюзи.

Я поморщилась. Не смогла удержаться.

- Сьюз, - поправила я.

- Неважно. Я знаю, что ты тут делаешь.

- Вот и хорошо, - сказала я примирительно. – Тогда мне не придется ничего объяснять. Не хочешь ли присесть, пока мы будем разговаривать?

- Разговаривать? С какой стати мне хотеть с тобой разговаривать? Ты что меня за дуру держишь? Боже, ты воображаешь, что ты такая хитрая. Думаешь, что можешь вот так запросто его занять?

Я моргнула:

- Прости, о чем ты?

- Мое место.

Она выпрямилась, отошла от шкафчика и направилась во двор, будто бы собираясь полюбоваться на фонтан.

- Ты новенькая, - заявила она, бросив на меня взгляд через плечо. – Новенькая, которая воображает, что может занять мое место. Ты уже получила мой шкафчик. И собираешься украсть мою лучшую подругу. Я ведь знаю, что Келли позвонила тебе и позвала на свою глупую вечеринку. А сейчас ты прикидываешь, как бы умыкнуть моего парня.

Я подбоченилась:

- Он не твой парень, Хизер, разве не помнишь? Он с тобой порвал. Поэтому ты и мертва. Ты вышибла себе мозги прямо перед его мамой.

Хизер выпучила глаза.

- Заткнись, - сказала она.

- Ты вышибла себе мозги перед его матерью, потому что слишком тупа, чтобы понять, что ни один парень – даже такой, как Брайс Мартинсон, – не стоит того, чтобы умереть. – Я медленно прошла мимо нее на одну из гравийных дорожек между клумбами. Не хотелось признаваться даже самой себе, но мне было немного не по себе стоять под крышей перехода, памятуя о том, что случилось с Брайсом. – Черт, должно быть, ты взбесилась, когда сообразила, что сделала. Убила себя. Да еще так глупо. Из-за какого-то парня.

- Заткнись!

На этот раз она не просто сказала это. Она завизжала да так, что ей пришлось сжать кулаки, закрыть глаза и ссутулить плечи, чтобы получилось как можно громче. Визг вышел такой, что у меня зазвенело в ушах. Но никто не выбежал из домика священника, где в некоторых окнах горел свет. Плачущие горлицы^[44], чье воркование я прежде слышала из-под карниза в переходе, не издали ни писка с тех пор, как появилась Хизер, а сверчки прекратили свою ночную серенаду.

Люди не слышат привидений – ну, то есть, большинство людей, – чего нельзя сказать о животных и даже насекомых. Они чутко реагируют на присутствие паранормального. Макс, собака Аккерманов, близко не подходит к моей комнате, и все из-за Джесса.

- Бесполезно так вопить, - попыталась урезонить я Хизер. – Никто тебя не слышит, кроме меня.

- Как хочу, так и кричу, - огрызнулась она. И снова зашлась в визге.

Зевнув, я села на одну из деревянных скамеек у статуи отца Серра. В основании статуи я разглядела мемориальную плиту. В свете прожекторов и луны ее легко можно было прочесть.

«Преподобный отец Хуниперо Серра, - гласила надпись на плите, - 1713-1784. Его праведные пути и самоотречение служили уроком для всех знавших его и принявших его учение».

М-да. Надо будет посмотреть в словаре, что такое самоотречение, когда вернусь домой. Интересно, не синоним ли это самобичевания, которым отец Серра также был славен?

- Ты меня слушаешь? – завизжала Хизер.

Я посмотрела на нее.

- Ты не знаешь, что означает слово «самоотречение»? – спросила я.

Она перестала визжать и уставилась на меня. Потом зашагала вперед с застывшей на лице маской бешеной ярости.

- Послушай меня, сучка, - начала она, остановившись в полуметре от меня. – Я хочу, чтобы ты отсюда убралась, понимаешь? Я хочу, чтобы духу твоего не было в этой школе. Это мойшкафчик. Келли Прескотт – моялучшая подруга. А Брайс Мартинсон – мойпарень! Выметайся, проваливай туда, откуда пришла. Все было просто прекрасно, пока ты тут не появилась…

Пришлось перебить ее:

- Прости, Хизер, но не всебыло просто прекрасно, пока я здесь не появилась. Знаешь, как я это поняла? Потому что ты мертва. Так ведь? Ты мертва. У умерших не бывает никаких шкафчиков, или лучших подруг, или парней. А знаешь, почему? Потому что они мертвы.

У Хизер был такой вид, словно она опять собиралась завизжать, но мне удалось ее отвлечь. Я вежливо и спокойно сказала:

- Так вот, я понимаю, ты ошиблась. Совершила ужасную ошибку, громадную ошибку…

- Не я ошиблась, - решительно заявила Хизер. – Ошибку сделал Брайс. Именно он порвал со мной.

- Ну, вообще-то я говорила не о той ошибке, - заметила я. – А о том, что ты застрелилась, потому что глупый мальчишка порвал с…

- Если ты думаешь, что он такой глупый, - насмешливо сказала Хизер, - тогда чего ж ты собираешься с ним встречаться в субботу? Да-да. Я слышала, как он тебя пригласил. Предатель. Он, наверно, и дня мне не был верен за все время, пока мы встречались.

- О! Ну, просто замечательно, - воскликнула я. – Вот тебе еще один повод укокошить себя из-за него.

На ресницах Хизер повисли слезы, сверкая, словно стразы, которые наклеивают на ногти.

- Я любила его, - прошептала она. – Если я не могла его заполучить, то мне незачем было жить.

- А сейчас ты мертва, - устало продолжила я, - и воображаешь, что ему следует присоединиться к тебе, верно?

- Мне здесь не нравится, - тихо сказала она. – Никто меня не видит. Только ты и о-отец Доминик. Мне так одиноко…

- Ну да. Я понимаю. Но, Хизер, даже если ты умудришься убить Брайса, вряд ли это вызовет у него симпатию к тебе.

- Я могу заставить его полюбить меня, - самонадеянно заявила она. – В конце концов, тут будем только мы с ним. Ему придется меня полюбить.

Я покачала головой:

- Нет, Хизер. Так не получится.

Она уставилась на меня:

- Что ты имеешь в виду?

- Если ты прикончишь Брайса, нет никакой гарантии, что в конечном итоге он окажется здесь, с тобой. Что там случается с людьми после смерти… Ну, я не в курсе, но, думаю, с каждым это происходит по-своему. Если ты убьешь Брайса, он отправится туда, где ему положено быть. В рай, в ад, в его следующую жизнь – точно не знаю. Но уверена: здесь, с тобой, он не останется. Это так не работает.

- Но… - явно пришла в ярость Хизер. – Но это несправедливо!

- В мире полно несправедливости, Хизер. Несправедливо, к примеру, что тебе суждено страдать целую вечность из-за ошибки, совершенной под влиянием момента. Я уверена, что, знай ты, каково быть мертвой, ни за что бы не убила себя. Но, Хизер, необязательно, чтобы все было вот так.

Она уставилась на меня сверху вниз. Сейчас застывшие на ее ресницах слезы напоминали крошечные осколки льда.

- Необязательно?

- Да. Необязательно.

- Ты имеешь в виду… имеешь в виду, что я могу вернуться?

- Можешь, - кивнула я. – Ты можешь начать новую жизнь.

Она фыркнула:

- Как?

- Все, что тебе нужно, – самой решить это сделать, - ответила я.

Ее хорошенькое личико помрачнело.

- Но я уже решила, что хочу именно этого. С тех пор… с тех пор, как это произошло… я лишь хочу вернуть свою жизнь.

Я помотала головой.

- Нет, Хизер, - возразила я. – Ты меня не поняла. Ты никогда не вернешь свою жизнь – свою прежнююжизнь – назад. Но ты можешь начать новую. Все лучше, чем так, чем вечно пребывать здесь наедине с самой собой, в ярости бушуя и вредя людям…

Она завопила:

- Ты сказала, что я могла бы вернуть свою жизнь!

В мгновение ока я поняла, что упустила ее.

- Я не имела в виду твою прежнюю жизнь. Я подразумевала просто жизнь…

Но было слишком поздно. Она взбесилась.

Теперь я понимала, почему родители Брайса отослали его в Антигуа. Я сама не прочь была бы там оказаться – где угодно, лишь бы убраться с дороги этой бешеной девицы.

- Ты мне говорила, - визжала Хизер. – Ты мне говорила, что я могу вернуть свою жизнь! Ты мне врала!

- Хизер, я не обманывала тебя. Я просто имела в виду, что твоя жизнь… ну, твоя жизнь закончилась. Ты сама ее завершила, Хизер. Я знаю, это полный отстой, но, эй, тебе стоило бы подумать об этом…

Она прервала меня каким-то неестественным – ну разумеется! – воем.

- Я тебе не дам, - пронзительно визжала она. – Я не дам тебе забрать мою жизнь!

- Хизер, говорю же тебе, я и не пытаюсь. У меня своя жизнь есть. Твоя мне без надобности…

Поскольку сверчки и птицы молчали, то единственным шумом во дворе было журчание воды в фонтане – в смысле, кроме воплей Хизер. Но шум воды вдруг зазвучал как-то странно. Превратился в какой-то забавный булькающий звук. Я посмотрела в сторону фонтана и увидела, что от воды поднимается пар. Я бы не нашла в этом ничего особенного – было холодно, а вода в фонтане могла быть теплее, чем окружающий воздух, – если бы не заметила, как на поверхности лопнул большой пузырь.

И тут меня осенило. Она заставляет воду кипеть. Вода вскипает от ее ярости.

- Хизер, - обратилась я к ней, оставаясь на скамейке. – Хизер, послушай меня. Успокойся. Мы не можем говорить, когда ты так…

- Ты… сказала… – Глаза Хизер, как я с тревогой заметила, полностью закатились назад. – Я… могла бы… начать… сначала.

Ладно. Настала пора что-то предпринимать. Мне необязательно было ощущать, как скамейка подо мной затряслась так, что я чуть с нее не свалилась. Я знала, что пора вставать.

И я встала, очень быстро. Так быстро, что скамейка не успела меня стукнуть. Так быстро, что я смогла добраться до Хизер прежде, чем она меня заметила, и врезала ей со всей силы правой под подбородок.

Только, к моему изумлению, она, казалось, этого даже не почувствовала. Ее занесло слишком далеко. Бог знает куда. Бей ее, не бей – никакого эффекта, разве что я отбила себе все костяшки. И, разумеется, она взбесилась после этого еще больше, что всегда происходит, когда имеешь дело с опасно возбужденной личностью.

- Ты, - произнесла Хизер низким голосом, не имеющим ничего общего с ее обычным щебетанием чирлидерши, - об этом пожалеешь.

Вода в фонтане вдруг вскипела. Через край начали выплескиваться гигантские волны. Струи, которые обычно били на метр-полтора вверх, вдруг начали выстреливать ввысь на три-четыре метра, рассыпаясь каскадом и падая обратно в кипящий, окруженный паром котел. Птицы, все как одна, вспорхнули с вершин деревьев, их крылья мгновенно заслонили свет луны.

У меня возникло забавное ощущение, что Хизер не шутит. Даже больше того, у меня появилось чувство, что она осуществит свою угрозу. И пальцем не пошевелив.

А потом я получила подтверждение своей догадке, когда голова Хуниперо Серра отделилась от туловища. Именно так. Она просто взяла и отломилась, словно была сделана не из твердой бронзы, а из какой-нибудь сахарной ваты. Хизер оторвала голову совершенно бесшумно. Та на одно мгновение зависла в воздухе, выражение благожелательного сострадания на лице святого отца под тем странным углом, под которым голова была повернута к моему лицу, превратилось в сатанинскую усмешку. Я стояла как вкопанная, уставившись на блики от лучей прожекторов на металлическом шаре, и вдруг увидела, как он опускается все ниже…

И несется ко мне со свистом так быстро, что на ночном небе видны только неясные очертания, словно это какая-то комета или…

Я не успела додумать, что еще напоминает мне эта штуковина, потому что спустя долю секунды что-то тяжелое ударило меня в живот, и я растянулась в грязи, где и осталась лежать, глядя в звездное небо. Оно было такое красивое. Ночь такая темная, а звездочки такие холодные и мерцающие…

- Вставай! - раздался у меня над ухом резкий мужской голос. – Я-то думал, что тебе полагается быть куда ловчее в этих делах!

Буквально в паре сантиметров от моей щеки в грязи что-то взорвалось. Я повернула голову и увидела непристойно ухмыляющуюся мне голову Хуниперо Серра.

А потом Джесс рывком поднял меня на ноги и потянул к переходу.

Глава 11

Мы вновь очутились в кабинете мистера Уолдена. Понятия не имею, как нам это удалось, ведь за нами с грохотом неслась голова статуи. Она двигалась с огромной скоростью, издавая жуткий свист, и казалось, будто отец Серра пронзительно кричит. Как только мы захлопнули за собой дверь в класс, голова врезалась в тяжелую деревянную панель с силой пушечного ядра.

- Иисусе, - пробормотал Джесс, когда мы, задыхаясь, прижались спинами к двери, словно наш вес мог удержать Хизер снаружи с ее-то умением при желании проходить сквозь стены. – «Я могу о себе позаботиться. Мне просто придется от нее избавиться». Не эти ли слова я слышал от тебя совсем недавно? Как бы не так!

Я пыталась перевести дыхание, размышляя, что делать дальше. Мне никогда не доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Никогда.

- Заткнись, - выдохнула я.

- Труп ходячий. – Джесс повернулся ко мне лицом. Его грудь ходила ходуном. – Ты хоть понимаешь, кем ты меня обозвала? Это, знаешь ли, обидно, querida. Очень обидно.

- Я просила тебя… – Что-то тяжелое размеренно билось в дверь. Я ощущала, как эти удары отдаются в позвоночнике. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это голова основателя миссии. – …Не называть меня так.

- Что ж, я был бы тебе признателен, если бы ты не делала пренебрежительных замечаний по поводу моей…

- Слушай, - перебила я его, - эта дверь долго не протянет.

- Не протянет, - согласился он, когда металлическая голова очередным ударом пробила в дереве брешь. – Могу я внести предложение?

Я с ужасом глядела на голову, которая повернулась, наполовину торча внутри комнаты, а наполовину оставаясь снаружи, и посмотрела на меня своими холодными бронзовыми глазами. Может, у меня начинала ехать крыша, но я могла поклясться, что голова мне улыбается.

- Само собой, - откликнулась я.

- Бежим.

Я, не мешкая ни минуты, последовала его совету. Подбежав к оконному проему, я, не обращая внимания на осколки разбитого стекла, взлетела на подоконник. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы снова открыть окно, но Джессу, все еще сдерживающему натиск того, что теперь из-за всех этих ударов и завываний стало походить на ураган, мои действия показались недостаточно быстрыми.

- Э-э-э, ты не могла бы поторопиться, пожалуйста? – попросил он.

Я спрыгнула вниз, на парковку. Забавно, но снаружи, за толстыми глиняными стенами миссии, даже мысли не возникало, что внутри сейчас имеет место проявление сильных паранормальных возмущений. На стоянке все еще не было ни души, и вокруг стояла тишина, не считая тихого ритмичного шума прибоя. Просто удивительно, что может твориться под носом у людей, а они ничего об этом не знают… ничегошеньки.

- Джесс, - прошипела я в окно, - идем!

Я понятия не имела, не взбредет ли вдруг Хизер в голову направить свою ярость вместо меня на невинного призрака, а если все же взбредет – найдутся ли у Джесса в запасе какие-нибудь клевые приемчики вроде отрывания голов у статуй, которое продемонстрировала эта девица. Я только знала, что чем раньше мы с ним окажемся вне пределов ее досягаемости, тем лучше.

Ладно, позвольте мне сделать официальное заявление. Я не трусиха. Честно. Но и дурой никогда не была. Я считаю, если становится очевидным, что тебе противостоят превосходящие силы противника, нет ничего плохого в том, чтобы сбежать.

Плохо, если ты бросаешь на поле боя других.

- Джесс! – крикнула я в окно.

- Мне казалось, я велел тебе бежать, - раздался за моей спиной крайне раздраженный голос.

Ахнув, я обернулась. Джесс как ни в чем не бывало стоял на парковке: луна светила ему в спину, лицо скрывалось в тени.

- О Господи.

Мое сердце колотилось так быстро, что мне показалось, еще немного – и оно взорвется. Никогда в жизни я не была так напугана. Никогда.

Наверное, поэтому я сделала то, что сделала: протянула к Джессу руки и вцепилась в его рубашку.

- О Господи, - повторила я. – Джесс, ты в порядке?

- Разумеется, я в порядке. – В его голосе звучало неприкрытое удивление. Я явно сморозила откровеннуюглупость. В конце концов, что такого могла Хизер сотворить с Джессом? Убить-то его у нее бы точно не получилось. – А тыв порядке?

- Я? В полном. – Я поглядела на темные окна кабинета мистера Уолдена. – Как думаешь, она… остановилась?

- Пока да, - ответил Джесс.

- Откуда ты знаешь? – Я ошеломленно осознала, что меня всю трясет – на самом деле трясет. – Откуда тебе знать, не появится ли она здесь, проломив эту стену, и не начнет ли выкорчевывать вон те деревья и швырять ими в нас?

Джесс покачал головой, и я увидела улыбку на его лице. Знаете, для парня, который умер задолго до того, как начала активно развиваться ортодонтия, у него были очень даже неплохие зубы. Почти такие же красивые, как у Брайса.

- Она не сделает этого.

- Откуда ты знаешь?

- Потому что она этого не сделает. Она не осознает, что может это делать. Она еще совсем новичок в этих делах, Сюзанна. И до сих пор не понимает всех своих возможностей.

Если его слова были призваны заставить меня почувствовать себя лучше, то это не сработало. Молчаливого признания того факта, что Хизер можетначать выкорчевывать деревья и швырять ими в меня, – что она настолькомогущественна, – и не получается это у нее лишь из-за отсутствия опыта, оказалось достаточно, чтобы я прекратила трястись и выпустила рубашку, которую все еще сжимала в руках. Не то чтобы я не считала возможным, что Хизер последует за мной, если захочет. Она могла бы это сделать так же, как Джесс последовал за мной в миссию. Но все дело в том, что Джесс знал о подобной возможности. Он был призраком гораздо дольше, чем Хизер. Она же только начинала исследовать свои новые способности.

Это-то и оказалось самым страшным. Она была совершенным новичком в этих делах… и уже обладала огромной мощью.

Я начала кружить по стоянке, словно сумасшедшая.

- Мы должны что-то сделать, - бормотала я. – Нам надо предупредить отца Доминика… и Брайса. Господи, нам надо предупредить Брайса, чтобы он не появлялся завтра в школе. Она убьет его. Она убьет его в ту же минуту, как он вступит на территорию кампуса…

- Сюзанна, - позвал Джесс.

- Наверное, мы можем ему позвонить. Правда, уже час ночи, но мы можем позвонить и сказать ему… не знаю, что. Скажем, что ему кто-то угрожает или еще что-нибудь. Это должно сработать. Или можно самимвсе сделать. Точно, мы так и поступим! Позвоним к нему домой, я изменю голос и скажу что-нибудь вроде «Не появляйся завтра в школе или простишься с жизнью». Может, он послушается. Может, он…

- Сюзанна, - снова позвал Джесс.

- Или пускай это сделает отец Дом! Он может позвонить Брайсу и сказать, чтобы тот не приходил в школу. Что случился несчастный случай или еще что-нибудь…

- Сюзанна!

Джесс преградил мне дорогу в тот момент, когда я развернулась, чтобы в очередной раз отсчитать пять шагов по дорожке, по которой вышагивала последние пару минут. Я резко затормозила, испуганная неожиданной близостью призрака, мой нос практически врезался в его грудь, видневшуюся в распахнутом вороте рубашки. Джесс поспешно схватил меня за руки, удержав от падения.

В этом не было ничего хорошего. Я хочу сказать, я знаю, что минуту назад сама цеплялась за него – ну, не совсем за него, а за его рубашку. Но обычно мне не нравится, когда ко мне прикасаются, особенно когда ко мне прикасаются привидения. А особенномне не нравится, когда ко мне прикасаются привидения, у которых такие большие, мускулистые и сильные на вид руки, как у Джесса.

- Сюзанна, - снова повторил призрак, прежде чем я успела сказать ему, чтобы он убрал от меня свои большие мускулистые руки. – Все нормально. Ты не виновата. Ты ничего не могла поделать.

Я отчасти позабыла о том, что злилась из-за прикосновения его рук.

- Ничего не могла поделать? Ты что, издеваешься? Я должна была загнать эту девицу обратно в могилу!

- Нет, - покачал головой Джесс. – Она бы тебя убила.

- Вот еще! Я бы наверняка с ней разобралась. Если бы она не сотворила эту штуку с головой того парня…

- Сюзанна…

- Я серьезно, Джесс. Я бы совершенно точно справилась с Хизер, если бы она так не разъярилась. Уверена, что если я совсем немного подожду, пока она успокоится, и вернусь туда, то смогу ее уговорить…

- Нет. – Он отпустил мои руки, но лишь для того, чтобы одной рукой обхватить меня за плечи и начать подталкивать прочь от школы к мусорному баку, у которого я оставила свой велосипед. – Идем. Нам пора домой.

- Но как же…

Хватка на моих плечах окрепла.

- Нет.

- Джесс, ты не понимаешь. Это моя работа. Я должна…

- Это работа и отца Доминика, ведь так? Позволь ему разобраться со всем этим. Не понимаю, с какой стати ты должна взваливать всю ответственность на себя.

- Но я должна. Это же я все испортила.

- Ты приставила пистолет к ее голове и выстрелила?

- Конечно, нет. Но это я привела ее в бешенство. Не отец Дом. Я не могу просить его исправлять мои ошибки. Это просто нечестно.

- А по-моему, просто нечестно ожидать от девушки вроде тебя, что она затеет битву с демоном из ада вроде…

- Она не демон из ада. Она просто злится. Она злится, потому что парень, которому, как она думала, можно верить, оказался…

- Сюзанна.

Джесс неожиданно остановился. Я не свалилась и не грохнулась лицом вниз только потому, что призрак все еще крепко сжимал мое плечо.

На минуту – всего на минуту – я на самом деле решила… ну, я решила, что он хочет меня поцеловать. Меня никогда прежде не целовали, но мне казалось, что все необходимые составляющие для поцелуя имеются: ну, знаете, меня обнимает его рука, на небе сияет луна, наши сердца учащенно бьются… ах, да, и мы только что чудом избежали смерти от руки жутко разозленного привидения.

Разумеется, я не понимала, какие испытываю чувства по поводу того, что первым меня поцелует немертвый, но, эй, дареному коню в зубы не смотрят, а Джесс, должна вам сказать, был гораздо симпатичнее любого из живых парней, которых я встречала до этого. Я никогда не видела такого красивого призрака. Должно быть, подумалось мне, ему было не больше двадцати, когда он умер. Интересно, что его убило? Обычно по внешнему виду привидений тяжело сказать что-то определенное, поскольку их души сохраняют форму тела, в котором они пребывали в момент, когда окончился их земной путь. Мой папа, например, ни капельки не изменился с того дня, как отправился на ту роковую пробежку вокруг Проспект-парка десять лет назад.

Я могла только предполагать, что Джесс умер не своей смертью, поскольку выглядел чертовски здоровым, как по мне. Вполне возможно, он мог стать жертвой одной из тех пуль, следы от которых остались на стенах внизу в нашем доме. Как мило со стороны Энди обрамить их и сохранить для будущих поколений.

И вот теперь этот до крайности привлекательный призрак смотрел на меня так, словно собирался поцеловать. Что ж, кто я такая, чтобы его останавливать?

Так что я немного отклонила голову назад, бросила на него взгляд из-под ресниц и постаралась расслабить рот и губы, ну, вы понимаете. И тут я заметила, что внимание Джесса сосредоточено не на моих губах и даже не где-то рядом с ними, а гораздо ниже. И не на моей груди, что тоже было бы неплохо.

- У тебя кровь, - сказал Джесс.

М-да, это в значительной степени разрушило очарование момента. В ответ на такоезаявление я уставилась на него широко распахнутыми глазами.

- Ничего подобного, - автоматические ответила я, не чувствуя боли. Потом посмотрела вниз.

На тротуаре у моих ног виднелись маленькие пятнышки. Из-за темноты определить, какого они цвета, было трудновато. В лунном свете они казались черными. Я с ужасом рассмотрела такие же черные пятна на рубашке Джесса.

Источником этих пятен могла быть только я. Беглый осмотр показал, что я умудрилась порезать одну из самых маленьких, но, очевидно, все же важных вен на запястье. Пока я разговаривала с Хизер, я стащила свои перчатки и рассовала их по карманам, а когда убегала, спеша укрыться от гнева призрака, позабыла надеть их обратно. Скорее всего, выпрыгивая через окно в кабинете мистера Уолдена, я напоролась на осколки разбитого стекла, все еще торчащие в раме. Что лишь подтверждает мою теорию, что все самое плохое всегда происходит именно на пути обратно.

- О! – выдавила я, наблюдая, как кровь сочится из раны. Мне не пришло в голову ничего лучше, чем выдать: - Ну и бардак. Прости, я испортила тебе рубашку.

- Ерунда.

Джесс полез в карман темных облегающих брюк и, вытащив что-то белое и мягкое, обмотал его несколько раз вокруг моего запястья, завязав наподобие жгута, только не так крепко. Сосредоточившись на своих действиях, он не проронил ни слова. Должна сказать, это был первый раз, когда призрак оказывал мне первую помощь. Не так интересно, как если бы он меня поцеловал, но и не совсем уж скучно.

- Ну вот, - произнес, закончив, Джесс. – Болит?

- Нет, - ответила я, поскольку это была правда. Я по опыту знала, что боль придет не раньше, чем через несколько часов. Я прочистила горло. – Спасибо.

- Забудь, - отмахнулся он.

- Нет, - возразила я. Неожиданно у меня возникло абсурдное желание заплакать. На самом деле. А я никогда не плачу. – Серьезно. Спасибо. Спасибо, что пришел мне на помощь. Ты не обязан был это делать. В смысле, я рада, что ты пришел. И… ну, спасибо. Вот.

Джесс выглядел смущенным. Ну, наверное, в этом нет ничего странного, учитывая, что я стояла там и смотрела на него со слезами на глазах. Но я ничего не могла с собой поделать. В том смысле, что я все еще не могла во все это поверить. Ни один призрак никогда не был ко мне так добр. О, наверное, папа пытался. Но его тяжело назвать надежным человеком. Я никогда не могла на него рассчитывать, особенно в кризисный момент.

Но Джесс. Джесс пришел сюда ради меня. А ведь я не просила его об этом. На самом деле, я была с ним довольно груба.

- Пустяки, - вот и все, что он мне ответил. А потом добавил: - Пойдем-ка домой.

Глава 12

«Пойдем-ка домой».

От этих слов на душе у меня сразу потеплело.

Хотя я, само собой, пока не ощущала своим дом, который мы делили с Джессом. Да и как могло быть иначе? Я прожила там всего несколько дней.

А ему, разумеется, вообще не следовало там жить.

И все же, призрак Джесс или нет, он спас мне жизнь. Тут не поспоришь. Наверное, он просто так поступил, чтобы я стала лучше к нему относиться и не выкинула его из дома.

Но, несмотря на причины, побудившие Джесса прийти мне на выручку, это все-таки было очень мило с его стороны. Никто ни разу даже не предлагал мне свою помощь – в основном, конечно, потому, что никто не знал, что я в ней нуждаюсь. Даже Джина, которая была рядом со мной, когда мадам Зара впервые объявила меня медиатором, понятия не имела, почему я время от времени появлялась в школе такая заспанная или куда отправлялась, когда прогуливала уроки, хотя и то, и другое случалось довольно часто. И я не могла сказать ей правду. Не то чтобы Джина посчитала бы меня сумасшедшей или вроде того, но она бы кому-нибудь об этом рассказала – сохранить в тайне секрет, подобный моему, если он не касается тебя самого, просто нереально, – а тот, с кем она поделилась, разболтал бы кому-нибудь еще, и наверняка где-то в этой цепочке нашелся бы человек, который, к гадалке не ходи, непременно поведал бы обо всем моей маме.

И мама бы испугалась. По природе своей так положено делать всем матерям, и моя не исключение. Она уже заставила меня пройти курс терапии, на котором я была вынуждена сидеть и громоздить одну ложь на другую в надежде объяснить свое асоциальное поведение. Мне вовсе не хотелось оказаться в психушке, а именно этим учреждением для меня все и закончилось бы, если бы мама узнала правду.

Так что да, я была благодарна Джессу за компанию, даже несмотря на то, что он заставлял меня немного нервничать. После фиаско в миссии он проводил меня домой, что было в высшей степени джентльменским поступком. Принимая во внимание мое ранение, Джесс даже настоял на том, чтобы вести велосипед. Наверное, если бы кто-нибудь из жильцов домов, мимо которых мы проходили, выглянул в окно, то не поверил бы своим глазам: представляете, я бреду по улице, а рядом со мной преспокойненько катится велосипед – только мои руки до него не дотрагиваются.

Хорошо, что люди на Западном побережье рано ложатся спать.

Всю дорогу домой я мучилась вопросом, где повела себя не так во время беседы с Хизер. Я держала свои мысли при себе, полагая, что наговорила уже предостаточно; мне не хотелось уподобляться заезженной пластинке или заевшему механическому пианино, ну или что там было во времена Джесса. Но я не могла думать ни о чем другом. За все годы моего медиаторства я ни разу не встречалась с таким злобным и неразумным духом. И просто не знала, что делать. Понимала только, что мне придется что-то предпринять, причем быстро; у меня оставалось всего несколько часов, прежде чем начнутся занятия в школе и Брайс войдет прямиком в расставленную для него смертельную ловушку.

Не знаю, гадал ли Джесс, почему я столь молчалива, или тоже думал о Хизер, а может, размышлял о чем-то своем. Знаю только, что он вдруг нарушил тишину, в которой мы шли, и изрек:

- И небеса не знают ярости сильнее, чем обратившаяся в ненависть любовь, в самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли!

Я посмотрела на призрака:

- Знаешь по собственному опыту?

В лунном свете я разглядела мелькнувшую на его губах улыбку.

- Вообще-то я цитировал Уильяма Конгрива^[45], - пояснил он.

- О! – Я задумалась над тем, что он сказал. – Видишь ли, иногда отвергнутая женщина имеет полное право впасть в ярость.

- Знаешь по собственномуопыту? – поинтересовался он.

Я хмыкнула:

- Вовсе нет.

Прежде чем парень тебя отвергнет, нужно для начала ему понравиться. Но вслух я этого не сказала. Я ни за что в жизни не произнесла бы нечто подобное вслух. В смысле, не то чтобы меня заботило, что Джесс обо мне подумает. Почему меня должно волновать, что обо мне думает какой-то мертвый ковбой?

Но я была не готова признаться ему, что никогда не встречалась с мальчиками. О таких вещах обычно не распространяются перед сногсшибательными парнями, даже если те мертвы.

- Но мы же не знаем, что произошло между Хизер и Брайсом – в смысле, что между ними произошло на самом деле. Я хочу сказать, что, возможно, она имела полное право чувствовать себя обиженной.

- Полагаю, она была вправе считать, что ее обидел он, - согласился Джесс, хотя в его голосе ясно слышалось недовольство тем, что приходилось это признать. – Но не ты. Она не имела права пытаться причинить вред тебе!

Он выпалил это с такой яростью, что я сочла за лучшее сменить тему. Я хочу сказать, мне, по идее, тоже полагалось бы злиться на Хизер из-за ее попыток меня убить, но, знаете, я вроде как привыкла иметь дело с неразумными созданиями. Ну ладно, хорошо, не настолько неразумными, как Хизер, но вы понимаете, что я имею в виду. И единственное, что я усвоила из общения с ей подобными – не стоит принимать все на свой счет. Да, Хизер пыталась меня убить, но, может быть, все дело было в ее воспитании? В конце концов, кто знает, какие у нее были родители? Может, они начинали подумывать об убийстве любого человека, который имел неосторожность их рассердить…

Хотя почему-то я была склонна в этом сомневаться, после того как увидела ее жемчужное ожерелье.

Размышления об убийствах закончились тем, что я задалась вопросом, с чего Джесс вообще так взбеленился. И тут до меня дошло, что, возможно, он сам был убит. Или наложил на себя руки. Но мне не верилось, что Джесс из тех людей, которые мало ценят собственную жизнь. Не исключено, что он скончался от какой-нибудь изнурительной болезни…

Наверное, это было не слишком тактично с моей стороны – хотя, с другой стороны, особого чувства такта у меня никогда не наблюдалось, – но я просто задала ему вопрос в лоб, пока мы поднимались к дому по длинной гравийной подъездной дорожке:

- Эй! А кстати, ты-то как умер?

Джесс ничего не ответил. Наверное, я его обидела. Давно заметила, что призраки не очень-то любят распространяться о том, как они умерли. Порой они даже вспомнить этого не могут. Жертвы автокатастроф обычно не имеют ни малейшего понятия о том, что с ними случилось. Вот почему я постоянно натыкаюсь на таких призраков, бредущих по улице в поисках своих попутчиков. Мне приходится подходить к привидениям и объяснять, что с ними стряслось, а потом пытаться выяснить, где люди, которых они ищут. А это тоже сплошная морока, доложу я вам. Приходится тащиться в полицейский участок, в котором расследуется несчастный случай, и, прикидываясь, что делаю доклад для школы, выписывать имена жертв, а затем узнавать, что с ними приключилось.

Говорю вам, мне иногда кажется, что моя работа никогда не кончается.

Как бы то ни было, Джесс молчал, и я решила, что он не собирается мне отвечать. Взгляд призрака был прикован к возвышающемуся перед нами дому – тому самому, где он умер и где ему суждено было обитать до тех пор, пока… ну, пока Джесс не разберется с тем, что держит его в этом мире.

Луна поднялась еще выше, и я видела лицо призрака так же ясно, как днем. Ничего необычного в его виде я не заметила. Джесс немного кривил рот в своей всегдашней, насколько я могла судить, манере. А его глаза, опушенные густыми ресницами, наводили на мысль о зеркалах – наверное, я смогла бы увидеть в них свое отражение, но прочесть в них мысли Джесса мне не удавалось.

- М-м-м, знаешь что? Забудь, - заявила я. – Не хочешь рассказывать – не надо…

- Да нет, - отозвался Джесс. – Все в порядке.

- Мне просто стало интересно, - продолжила я. – Но если это слишком личное…

- Не слишком.

В это время мы подошли к дому. Джесс отвел велосипед туда, где ему полагалось находиться, и прислонил к стене гаража. Оставаясь глубоко в тени, призрак произнес:

- Знаешь, этот дом не всегда был семейным гнездом.

- Да ты что? – воскликнула я, как будто впервые об этом услышала.

- Да. Когда-то здесь была гостиница. Скорее даже, небольшой пансион.

- И ты останавливался здесь в качестве гостя? – живо поинтересовалась я.

- Да.

Джесс вышел из тени гаража, но его взгляд был устремлен мимо меня. Он прищурившись смотрел на океан.

- И… – попыталась я его подтолкнуть. – Что-то случилось, когда ты здесь остановился?

- Да. – Джесс перевел глаза на меня и надолго замолчал, не отрывая от меня взгляда, а потом вдруг сказал: – Но это длинная история, а ты, должно быть, очень устала. Иди спать. Утром мы решим, что делать с Хизер.

Так нечестно!

- Подожди-ка, - запротестовала я. – Я никуда не пойду, пока ты все не расскажешь.

Джесс покачал головой:

- Нет. Сейчас слишком поздно. Я расскажу обо всем как-нибудь в другой раз.

- У-у-у-у! – Я вела себя как маленький ребенок, которому мама велит рано отправляться спать, но мне было все равно. Я кипела от ярости. – Ты не можешь вот так просто начать историю, а потом взять и не закончить ее. Ты должен…

Теперь Джесс смеялся надо мной.

- Иди спать, Сюзанна, - сказал он, подойдя ко мне и нежно подтолкнув к парадной лестнице. – Для одной ночи ты уже достаточно напугана.

- Но ты…

- Как-нибудь в другой раз, - перебил призрак. Он подталкивал меня в сторону крыльца, и теперь я стояла на нижней ступеньке, обернувшись к нему и глядя, как он надо мной смеется.

- Обещаешь?

Я увидела его зубы, сверкнувшие в лунном свете.

- Обещаю. Спокойной ночи, querida.

- Я же говорила тебе, - заворчала я, топая по ступенькам, - не называть меня так.

Но, поскольку было около трех часов утра, меня хватило лишь на этот показной взрыв негодования. Я все еще жила по нью-йоркскому времени – на три часа вперед, не забывайте. Мне и так было непросто вовремя вставать в школу после полноценного восьмичасового сна. Насколько же сложным окажется подъем после того, как я посплю всего четыре часа?

Я проскользнула в дом так же тихо, как и ушла. К счастью, все, кроме пса, спали мертвым сном. Тот, увидев меня, поднял голову с дивана, на котором лежал, и замахал хвостом. Тоже мне, сторожевой пес. К тому же мама не хотела, чтобы он спал на ее белом диване. Но я не собиралась делать Макса своим врагом, согнав его с облюбованного места. Если разрешение спать на диване – все, что нужно, чтобы не дать Максу оповестить всех домашних о моей отлучке, то это того стоит.

Я потащилась вверх по лестнице, размышляя, что же мне делать с Хизер. Наверное, придется встать пораньше, позвонить в школу и предупредить отца Дома, чтобы он встретил Брайса и отправил парня домой в ту же минуту, как тот переступит порог кампуса. Я решила, что не стану возражать, даже если придется прибегнуть к использованию вшей. В конце концов, главное – не дать Хизер нанести удар.

И все же идея раннего подъема – пусть даже для спасения жизни парню, с которым у меня в субботу вечером свидание, – не очень-то меня привлекала. Теперь, когда вспышка адреналина прошла, я осознала, что смертельно устала. Пошатываясь, я побрела в ванну, чтобы переодеться в пижаму – эй, я была совершенно уверена, что Джесс за мной не шпионит, но он все еще не рассказал мне, как умер, так что я не собиралась рисковать. Его ведь могли повесить и за нездоровое любопытство, ну, знаете, за подглядывание за женщинами. Уверена, сто пятьдесят лет назад такое время от времени нет-нет да и случалось.

Только собравшись сменить повязку на порезе на запястье, я обратила внимание на то, чем Джесс обмотал мою руку.

Это оказался носовой платок. В прошлом они были у всех и каждого, поскольку тогда знать не знали о «Клинексе»^[46]. Люди уделяли этим лоскуткам много внимания, вышивая на них свои инициалы, чтобы при стирке не перепутать их с носовыми платками других людей.

Но, прополоскав в раковине и крепко отжав платок Джесса, стараясь по мере сил избавиться от следов моей крови на нем, я не заметила там инициалов призрака. Это был большой льняной квадрат, белый – ну, теперь слегка розоватый – и весь обшитый по краям таким тонким белым кружевом. Немного женственно для парня. Я бы засомневалась насчет сексуальной ориентации Джесса, если бы не заметила инициалы, вышитые в уголке платка. Стежки были крохотными, белые нитки на белой ткани, но сами замысловато вышитые буквы казались огромными: МДС. Именно так. МДС. И ничего похожего на простое Д от «Джесс».

Странно. Очень странно.

Я повесила платок сушиться. Мне не нужно было волноваться, что кто-нибудь его заметит. Во-первых, никто, кроме меня, моей ванной не пользовался. Во-вторых, мои домашние заметят его не раньше, чем увидят самого Джесса. До завтра платок никуда не денется. Возможно, я не стану отдавать его Джессу, пока не получу от призрака какого-либо объяснения по поводу значения этих букв. МДС.

Уже погружаясь в сон, я осознала, что МДС, должно быть, девушка. Иначе откуда взяться всем этим кружевам? И этим замысловатым буквам? Неужели Джесс погиб не в перестрелке, как я полагала ранее, а в разгар некоей любовной ссоры?

Не знаю, почему, но эта мысль сильно меня взволновала. Она не давала мне спать целых три минуты. Потом я свернулась клубочком, на мгновение с тоской вспомнив свою старую кровать, и заснула.

Глава 13

Разумеется, я собиралась проснуться с утра пораньше, позвонить отцу Доминику и предупредить его насчет Хизер. Увы, намерения целиком зависят от людей, которые их осуществляют, а я, должно быть, никудышная личность, поскольку так и не проснулась, пока мама не потрясла меня за плечо и не сказала «вставай». К тому времени на часах уже было семь тридцать и мои братцы уезжали без меня.

Вернее, думали, что уедут без меня. Они надолго застряли, когда Соня обнаружил, что потерял ключи от «рамблера», поэтому я успела вылезти из постели и натянуть на себя какие-то шмотки – понятия не имею, какие именно. Пошатываясь и чувствуя себя так, словно меня кто-то несколько раз стукнул по башке мешком с камнями, я спустилась по лестнице, как раз когда Док начал ныть, дескать, сестра Эрнестина предупреждала его, что если он пропустит еще хоть одну линейку, то останется на второй год.

Тут-то я и вспомнила, что ключи от «рамблера» все еще в кармане моей кожаной куртки, где я оставила их накануне ночью.

Пришлось прокрасться на второй этаж и притвориться, что обнаружила ключи на лестничной площадке. Находка вызвала всеобщее ликование, но, по большей части, вперемежку с ворчанием, поскольку Соня клялся, что оставил ключи на крючке на кухне и понять не может, как они очутились на площадке.

- Наверное, привидение Дэйва поработало, - заявил Балбес, покосившись на Дока, который вдруг смутился.

Потом мы все залезли в машину и отчалили.

Само собой, мы опоздали. Линейка в Академии при миссии Хуниперо Серра начинается ровно в восемь утра. Мы попали туда приблизительно в восемь ноль две. Линейка – это такое общее собрание, на котором за пятнадцать минут до начала уроков всех школьников выстраивают, разделив по половому признаку: девочки с одной стороны, мальчики с другой – словно мы квакеры какие-нибудь или типа того, – чтобы провести перекличку, сделать объявления и огласить всякую другую чепуху. Когда мы подъехали, линейка, разумеется, уже началась. Я собиралась, не останавливаясь, прошмыгнуть направо и направиться прямиком в кабинет отца Доминика, но не тут-то было. Сестра Эрнестина засекла наше позднее появление и одарила каждого из нас грозным взглядом, пока мы прокрадывались на свои места в разных рядах. Меня не заботило, что там кропает обо мне сестра Эрнестина в свою черненькую книжицу, но пробраться в кабинет директора не имелось никакой возможности из-за желтой ленты, перегораживающей единственный арочный проем, ведущий во двор, – ну и, само собой, из-за шастающих кругом копов.

Я догадывалась, что случилось: священники, монахини и прочие обитатели миссии встали к заутрене – так они называют первую утреннюю мессу, – вышли во двор и увидели обезглавленную статую основателя церкви, фонтан, в котором почти не осталось воды, опрокинутую и покореженную скамейку, на которой накануне сидела я, и разбитую в щепки дверь в класс мистера Уолдена.

Думаю, по вполне понятным причинам они запаниковали и вызвали копов. Все вокруг наводнили парни в форме, снимавшие отпечатки пальцев и измерявшие всякую чепуху вроде расстояния, на которое голова Хуниперо Серра переместилась от его тела, скорости, с которой голова должна была лететь, чтобы проделать многочисленные дыры вдеревянной двери десятисантиметровой толщины, и все такое прочее. Я увидела парня в темно-синей ветровке с надписью «КДП» – Кармелский департамент полиции – на спине, обсуждающего что-то с отцом Домиником, который выглядел очень и очень усталым. Я все никак не могла привлечь внимание отца Дома. Похоже, придется подождать окончания линейки, чтобы тихонько ускользнуть и пойти извиниться перед ним.

На линейке заместитель директора сестра Эрнестина сообщила нам, что это дело рук вандалов. Вандалы вломились в класс мистера Уолдена и учинили хаос во всей школе. К счастью, сказали нам, эти варвары не украли потир с подносом^[47] из чистого золота – те остались в небольшом шкафчике за церковным алтарем. Вандалы нагло обезглавили основателя нашей школы, но ценное имущество не тронули. Если кому-то что-то известно об этом отвратительном нарушении, то он должен незамедлительно выйти вперед, предупредили нас. Если же кто-то из нас стесняется выйти при всех, то он может сделать это анонимно – монсеньор Константин будет исповедовать все утро.

Ага, как же! Эй, яне виновата, что Хизер пришла в бешенство. Ну, во всяком случае, не так уж и виновата. Если кому и следует пойти на исповедь, то именно ей.

Стоя в своем ряду – позади Ки-Ки, которая не могла скрыть восторга от случившегося; мне так и мерещился заголовок, рождающийся в ее голове: «Отец Серра теряет голову от вандалов», – я все вытягивала шею, пытаясь разглядеть старшеклассников. Здесь ли Брайс? Я его не видела. Может, отец Дом уже нашел его и отослал домой. Святой отец ведь должен был понять, что учиненный во дворе разгром – следствие потустороннего, а не человеческого вмешательства, и принять соответствующие меры. Надеюсь, ради блага Брайса, отец Дом не стал прибегать к такому предлогу, как вши.

Ладно, признаю, ради моего блага тоже. Я очень хотела, чтобы наше свидание в субботу состоялось и прошло хорошо, а не отменилось из-за каких-то вшей. Разве это грех? Не может же девушка проводить все свое время, только лишь борясь с возмущениями потусторонних сил. Ей тоже требуется немного романтики.

Как только закончилась линейка, я попыталась проскочить мимо нашего кабинета, намереваясь со всех ног мчаться в кабинет отца Доминика, но, конечно же, как только я собралась поднырнуть под желтую ленту, сестра Эрнестина поймала меня и заявила:

- Простите, мисс Саймон. Возможно, в Нью-Йорке игнорировать полицейские предупреждения вполне нормально, но здесь, в Калифорнии, это считается крайне неразумным.

Я выпрямилась. Вернее, почти. Про себя я высказала несколько нелицеприятных слов в адрес сестры Эрнестины, но вслух умудрилась довольно вежливо произнести:

- О, простите, сестра. Понимаете, мне очень нужно попасть в кабинет к отцу Доминику.

- Отец Доминик, - холодно заявила сестра Эрнестина, - сегодня крайне занят. Так уж случилось, что он совещается с полицией по поводу прискорбного ночного происшествия. И освободится не раньше, чем после ланча.

Знаю, наверно, неправильно воображать, как наносишь удар каратэ по шее монахини, но я ничего не могла с собой поделать. Она меня страшно бесила.

- Послушайте, сестра, - начала я. – Отец Доминик просил меня встретиться с ним сегодня утром. У меня на руках, э, академические справки^[48] из моей старой школы, которые он хотел посмотреть. Пришлось заказывать их доставку из Нью-Йорка курьерской почтой, и они только-только прибыли, так что…

Я думала, что выкрутилась, на ходу сочинив о справках, курьерской доставке и тому подобном. Но сестра Эрнестина протянула руку и потребовала:

- Отдайте их мне, и я с удовольствием передам их святому отцу.

Вот черт!

- Э-э-э, не стоит, - промямлила я, пятясь назад. – Думаю, я просто… тогда я встречусь с ним после ланча.

Сестра Эрнестина послала мне взгляд, говорящий: «Ага, я так и знала», - после чего обратила взор на какого-то невинного с виду подростка, который посмел прийти в школу в джинсах, что являлось вопиющим нарушением дресс-кода. Мальчишка заканючил: «Это мои единственные чистые штаны!» - но сестра Эрнестина была неумолима. Она стояла там – к несчастью, все еще охраняя единственный путь к кабинету директора, – и, не сходя с места, записывала имя подростка.

Мне ничего не оставалось, как пойти в класс. В смысле, все равно ведь – что еще я могла поведать отцу Доминику, чего он уже не знал? Уверена, он понимал, что школу разнесла Хизер и что я разбила окно в классе мистера Уолдена. Он, наверное, будет не слишком рад меня видеть, так чего ради я так напрягаюсь? Мне вообще следует постараться как можно дольше не попадаться ему на глаза.

Вот только… вот только как быть с Хизер?

Насколько я могла судить, она все еще восстанавливалась после ночной вспышки гнева. Идя на первый урок в класс мистера Уолдена, я не увидела никаких признаков ее присутствия, что само по себе было хорошо: это означало, что у нас с отцом Домом будет время наметить какой-нибудь план. Прежде чем она снова выйдет на тропу войны.

Сидя в классе и стараясь убедить себя, что все будет хорошо, я никак не могла подавить жалость к бедному мистеру Уолдену. Он занимался разнесенной вдребезги дверью в свой класс. Казалось, даже разбитое окно его так сильно не волновало. Весь класс, разумеется, жужжал, обсуждая, что случилось. Народ говорил, что это просто хулиганская выходка: снести голову Хуниперо Серра. Шалость выпускников. Ки-Ки рассказала, что как-то раз старшеклассники привязали подушки к языкам церковных колоколов, и когда колокола звонили, то раздавались лишь какие-то приглушенные неясные звуки. Похоже, народ думал, что вчерашние события из того же репертуара.

Если бы они только знали правду. Место Хизер рядом с Келли Прескотт оставалось незанятым и бросалось в глаза, а шкафчик – сейчас отведенный мне – все еще был закрыт благодаря вмятине, образовавшейся, когда я швырнула туда Хизер.

И словно по какой-то иронии, пока я сидела и размышляла обо всем этом, Келли Прескотт подняла руку и, с разрешения мистера Уолдена, спросила, не думает ли он, что со стороны монсеньора Константина несправедливо объявить, что поминальная служба по Хизер не состоится.

Мистер Уолден откинулся на стуле и задрал ноги на стол, после чего заявил:

- Я тут ни при чем. Я просто здесь работаю.

- Ну, - настаивала Келли, - а вы думаете, это справедливо? – Она повернулась к классу, трогательно глядя своими огромными красивыми накрашенными глазищами. – Хизер Чамберс ходила сюда десять лет. Непростительно, что ее память не увековечивают в собственной школе. И, если уж говорить откровенно, я считаю, что вчерашние события – это знак.

Мистер Уолден выглядел глубоко изумленным.

- Знак, Келли?

- Именно. Я верю, что случившееся прошлой ночью – и даже тот обломок в переходе, который чуть не убил Брайса, – это все как-то связано. Я верю, что статую отца Серра осквернили вовсе не вандалы, а ангелы. Ангелы разгневались на монсеньора Константина за то, что он не позволил родителям Хизер провести здесь заупокойную службу.

Класс зашумел. Народ стал нервно поглядывать на пустой стул Хизер. Обычно я много в школе не болтаю, но в этой ситуации не могла сдержаться.

- Так ты думаешь, это ангел разбил окно за моей спиной, а, Келли? – сказала я.

Келли повернулась на стуле и посмотрела на меня.

- Ну, - начала она, - это мог быть…

- Ага. И ты считаешь, что ангелы разбили дверь в классе мистера Уолдена, оторвали голову статуе и разнесли двор?

Келли задрала подбородок.

- Да, - заявила она. – Я так считаю. Монсеньор Константин рассердил ангелов тем, что не позволил нам провести панихиду.

Я помотала головой.

- Чепуха, - бросила я.

Келли подняла брови:

- Прости, что?

- Я сказала «чепуха», Келли. Думаю, твоя теория – полная ерунда.

Кожа Келли приобрела весьма интересный розовый оттенок. Думаю, она, наверное, уже жалела, что пригласила меня на вечеринку у бассейна.

- Ты не знаешь, что это были не ангелы, Сьюз, - едко возразила она.

- Вообще-то, знаю. Потому что, насколько мне известно, у ангелов не идет кровь, а тут по всему ковровому покрытию кровавые следы, начиная с того места, где какой-то вандал порезался, влезая через разбитое окно. Вот почему полицейские вырезали кусок ковра и забрали с собой.

Келли не единственная открыла рот от изумления. Все были ошеломлены. Наверно, мне не стоило указывать на кровь – тем более, что кровь-то была моя собственная, – но, эй, я не могла позволить ей разгуливать и болтать направо и налево, что, дескать, все из-за ангелов. Ангелы, твою мать. Что, по ее мнению, тут такое? «Путь на небеса»^[49]?

- Ладно, - прервал нас мистер Уолден. – На этом и закончим. Настало время второго урока. Сюзанна, можно тебя на минутку?

Ки-Ки повернулась ко мне и повела своими белесыми бровями.

- Ну все, ты влипла, простофиля, - прошипела она.

Однако Ки-Ки понятия не имела, насколько была права. Стоило кому-нибудь обратить внимание на мои залепленные пластырем запястья, как им стало бы понятно, что я осведомлена, откуда взялась та кровь, так сказать, из первых рук.

С другой стороны, ни у кого не было никаких причин меня подозревать, верно?

С бьющимся сердцем я подошла к столу мистера Уолдена. «Он собирается сдать тебя, - крутилась у меня в голове ужасная мысль. – Ну ты и вляпалась, Саймон».

Но мистер Уолден всего лишь хотел похвалить меня за использование примечаний в эссе о битве при Бладенсбурге, которые, как он заметил, я ввела в своей работе.

- О, - сказала я. – Да ничего особенного, мистер Уолден.

- Да, но примечания… - Он вздохнул. – Я не видел, чтобы кто-то правильно их применял с тех пор, как вел класс обучения взрослых в общественном колледже. Вы, в самом деле, проделали великолепную работу.

Я пробормотала скупое «спасибо». Не хотелось признаваться, что причина, по которой я так много знала о битве при Бладенсбурге, крылась в том, что я как-то помогла ветерану той битвы указать парочке его родственников на давным-давно погребенный под землей мешок с деньгами, который он обронил во время оной. Забавно видеть, какие вещи могут заставлять людей цепляться за жизнь… или, я бы сказала, за смерть.

Я уже собиралась сообщить мистеру Уолдену, что при обычных обстоятельствах я бы с радостью задержалась и поболтала о знаменитых американских исторических битвах, но мне очень нужно идти – я хотела посмотреть, охраняет ли еще сестра Эрнестина путь к кабинету отца Дома, – когда мистер Уолден заставил меня застыть на месте, произнеся следующее:

- На самом деле, забавно, что Келли подняла вопрос о Хизер Чамберс таким образом, Сюзанна.

Я с опаской посмотрела на него:

- А? В каком смысле?

- Ну, я не знаю, в курсе ли ты, но Хизер была вице-президентом десятиклассников, и сейчас, когда ее нет, мы собираем список кандидатов на пост нового ВП. Ну, веришь или нет, твою кандидатуру тоже предложили. Уже двенадцать раз.

Мои глаза чуть не выскочили из орбит. Я тут же забыла, что мне нужно идти повидаться с отцом Домиником.

- Двенадцатьраз?

- Да, я понимаю, это необычно, верно?

Я не могла взять в толк:

- Но я ведь провела здесь всего один день!

- Ну, ты произвела большое впечатление. Лично я предположил бы, что ты явно не приобрела ни одного врага, когда вчера предложила переломать после школы пальцы Дебби Манкузо. Ее в классе не очень-то любят.

Я вытаращилась на мистера Уолдена. Значит, он все-таки подслушалмою маленькую угрозу. Подслушал, но не заставил в наказание оставаться после уроков. И за это я была ему признательна, как до сей поры ни одному учителю.

- О, и, полагаю, то, что ты оттолкнула Брайса Мартинсона в сторону, когда на него падал обломок балки, наверно, тоже не повредило, - добавил он.

- Здорово, - пробормотала я.

Думаю, не нужно упоминать, что в моей старой школе я бы точно никогда в жизни не победила ни в одном конкурсе, если бы для победы требовалось быть популярной. Мне никогда даже в голову не приходила мысль записаться в группу поддержки или стать королевой бала выпускников. Не считая того, что в моей старой школе быть чирлидершей считалось глупой тратой времени, а звание королевы и вовсе не было комплиментом в Бруклине, я бы никогда не стала ни той, ни другой. И никто – никто– и не подумал бы предложить мою кандидатуру хоть на какой-нибудь пост.

Меня безумно привлекала идея последовать своим изначальным инстинктам, то есть сказать: «Спасибо, но не надо», - и убежать.

- Ладно, - произнесла я вместо этого, - а что должен делать вице-президент десятиклассников?

Мистер Уолден пожал плечами:

- В основном, помочь президенту решить, как потратить бюджет класса. Это немного, чуть меньше трех тысяч долларов. Келли с Хизер планировали использовать деньги на организацию танцев в «Кармел Инн», но…

- Три тысячи долларов?

У меня, наверное, отвисла челюсть, но мне было все равно.

- Да. Понимаю, что это не очень много…

- А мы можем потратить их так, как хотим? – В моей голове вихрем пронеслись разные мысли. – Типа, если мы захотим устроить вечеринку на пляже, мы можем это сделать?

Мистер Уолден с любопытством посмотрел на меня:

- Конечно. Хотя вам потребуется одобрение всего класса. У меня такое чувство, что администрация может поднять шум по поводу того, что неплохо бы использовать классные деньги на восстановление статуи отца Серра, но…

Но что бы там не собирался добавить мистер Уолден, закончить ему не удалось. В класс вбежала Ки-Ки, багровые глаза ее за затемненными линзами очков выскакивали из орбит.

- Идемте скорей! – кричала она. – Там произошел несчастный случай! Отец Доминик и Брайс Мартинсон…

Я мигом повернулась к ней.

- Что? – У меня вышло резче, чем нужно. – Что с ними?

- По-моему, они мертвы!

Глава 14

Я бежала так быстро, что потом сестра Мэри-Клэр, наша тренер по легкой атлетике, спросила, не хочу ли я попробоваться в их команду.

Но Ки-Ки ошиблась по всем трем пунктам. Отец Доминик не умер. Как и Брайс.

И в том, что произошло, не было ничего случайного.

Насколько мы смогли понять, дело обстояло так: Брайс зачем-то шел в кабинет директора – никто не знал, зачем именно. Может, потому, что опоздал, поскольку его все-таки не было на линейке – хотя и не из-за того, что, как я надеялась, его перехватил отец Дом. Брайс стоял перед секретарским столом под огромным распятьем, про которое Адам рассказывал, что оно прольет кровавые слезы, если хоть одна девчонка закончит Академию при миссии девственницей (секретарши в тот момент не было на месте, она готовила кофе для полицейских, которые все еще слонялись во внутреннем дворе), когда двухметровый крест внезапно начал отделяться от стены. Отец Доминик открыл дверь своего кабинета как раз вовремя, чтобы заметить, что крест падает прямо на парня и норовит размозжить ему череп. Но отец Доминик оттолкнул Брайса, и распятье лишь задело парня, раздробив тому ключицу.

К несчастью, это обернулось тем, что весь вес креста отец Доминик принял на себя. Распятье придавило директора к полу, переломав почти все его ребра и сломав одну ногу.

Мистер Уолден и группка сестер попытались разогнать нас по классам, чтобы мы не толпились в переходе, наблюдая, как отца Дома и Брайса вывезут из приемной и госпитализируют. Когда сестра Эрнестина пригрозила наказанием, часть учеников разошлась, но я осталась. Мне было все равно, накажут меня или нет. Мне нужно было убедиться, что с ними все в порядке. Сестра Эрнестина сказала что-то очень скверное, типа «наверное, мисс Саймон не понимает, насколько неприятным может оказаться наказание в Академии при миссии». Я ответила, что, если она будет угрожать мне телесным наказанием, я все расскажу маме, которая ведет программу новостей на местном канале, и та примчится сюда с камерой так быстро, что никто не успеет даже произнести «Аве, Мария!».

После моих слов сестра Эрнестина притихла.

Вскоре после этого я обнаружила жавшегося ко мне Дока. Посмотрев вниз, я спросила: «А тычто здесь делаешь?» – поскольку маленькие дети должны были оставаться в другой части школы.

- Я хочу посмотреть, все ли с ним хорошо.

Док был страшно бледен, на его лице отчетливо выделялись веснушки.

- У тебя могут быть неприятности, - предупредила я его.

Сестра Эрнестина деловито записывала имена оставшихся учеников.

- Мне все равно, - ответил Док. – Я хочу посмотреть.

Я пожала плечами. Странный мальчик этот Док. Он был совсем не таким, как его старшие братья, и не потому, что у него были рыжие волосы. Я вспомнила поддразнивание Балбеса по поводу ключей от машины и «привидения Дэйва». Мне стало интересно, что именно известно Доку о делах, творящихся в его школе в последнее время.

Казалось, прошли часы, прежде чем раненых наконец-то вынесли. Брайса вывезли первым. Он лежал на носилках, пристегнутый ремнями, стонал и, простите за откровенность, вел себя как маленький ребенок. У меня была масса переломов и вывихов, и, поверьте мне, это больно, но не настолько, чтобы стонать, лежа на носилках. Обычно, получив какую-нибудь травму, я даже не замечала этого. К примеру, как вчера. Когда что-то действительноболит, я могу только смеяться, потому что больно настолько сильно, что, как ни странно, это даже смешно.

Должна признать, Брайс мне довольно сильно разонравился, когда я стала свидетелем его инфантильного поведения…

Особенно после того, как я увидела отца Дома, которого выкатывали парамедики. Он был без сознания, его седые волосы, частично покрытые бинтом, неровными прядями свисали на правый глаз. Спеша в школу, я не успела позавтракать, и, должна признать, от вида несчастного отца Доминика, лежавшего с закрытыми глазами и без очков, меня стало слегка подташнивать. По правде говоря, я еле держалась на ногах и, наверное, упала бы, если бы Док не взял меня за руку и не сказал доверительно:

- Знаю, мне тоже плохо от вида крови.

Но меня тошнило не от вида крови отца Доминика, просочившейся сквозь бинты на его голове. Мне стало плохо от осознания того, что у меня ничего не получилось. Совершенно ничего. Только благодаря слепой удаче Хизер не удалось убить их обоих. Они остались в живых лишь по причине быстрой реакции отца Дома. Я им не помогла. Ничем.

Ведь приложи я побольше усилий прошлой ночью – и этого бы не случилось. Ничего бы этого не произошло.

Я начала злиться. Точнее, обезумелаот злости.

Внезапно я поняла, что должна делать.

Я опустила взгляд на Дока:

- В школе есть компьютер с доступом в интернет?

- Конечно, - удивленно ответил Док. – Он в библиотеке. А что?

Я отпустила его руку.

- Да так… Иди обратно в класс.

- Сьюз…

- Те, кто в течение минуты не вернутся по своим классам, - властно заявила сестра Эрнестина, - будут исключены!

Док дернул меня за рукав.

- Что происходит? – спросил он. – Зачем тебе компьютер?

- Ни за чем, – ответила я. За изящными железными воротами, стоящими на въезде на парковку, медики захлопнули дверцу машины скорой помощи, в которую погрузили отца Доминика и Брайса. Через секунду они уже отъезжали, сопровождаемые воем сирен и мельтешением мигалок. – Просто… ты этого не поймешь, Дэвид. Это за гранью науки.

- Я могу понять много чего, что за гранью науки, - без тени возмущения откликнулся Дэвид. – К примеру, музыку. Дома я учился играть Шопена на синтезаторе. Музыка лежит за гранью науки. Ее восприятие основано исключительно на эмоциях, так же как и восприятие искусства. Я понимаю музыку и искусство. Так что давай, Сьюз, - подбодрил он. – Ты можешь все мне рассказать. Это как-то связано с тем... о чем мы говорили прошлой ночью?

Повернувшись к Доку, я удивленно воззрилась на паренька. Он пожал плечами:

- Это логический вывод. Я произвел поверхностный осмотр распятья – поверхностный, потому что осмотреть все, как мне хотелось бы, мешали лента, ограждающая место преступления, и оперативная группа по сбору доказательств, – и не смог обнаружить каких-либо видимых следов или признаков того, как могла оторваться голова. Рассечь бронзу так аккуратно без применения какой-либо мощной техники невозможно, но такая техника никогда бы не протиснулась сквозь...

- Мистер Аккерман! – без тени улыбки на лице произнесла сестра Эрнестина. – Вы хотите попасть в список?

На лице Дэвида появились признаки раздражения.

- Нет, - ответил он.

- Что «нет»?

- Нет, сестра. – Он сконфуженно посмотрел на меня. – Я лучше пойду. Может, мы продолжим разговор сегодня дома? Я кое-что нашел о... в общем, о том, о чем ты меня просила. Ну, понимаешь. – Он многозначительно выпучил глаза. – О доме.

- О, - откликнулась я. – Супер, спасибо.

- Мистер Аккерман!

Дэвид повернулся и взглянул на монахиню.

- Подождите минуточку, сестра, ладно? Я тут вообще-то разговариваю.

Вся кровь отлила от лица женщины. Это было неописуемо.

Она отреагировала так по-детски, будто это ей было двенадцать, а не Дэвиду.

- Пойдемте-ка со мной, молодой человек, - приказала она, хватая Дэвида за ухо. – Похоже, ваша новоиспеченная сестра вбила в вашу голову представления некоторых жителей большого города о том, как мальчик должен разговаривать со старшими…

Дэвид закричал, будто раненое животное, но все же пошел вместе с монашкой. Ему было настолько больно, что он скрутился, словно креветка. Клянусь, я бы ничего не предприняла – совсем ничего, – если бы внезапно не заметила Хизер, стоявшую прямо в воротах и безудержно смеявшуюся.

- Ой, Божечки! – провыла она, слегка задыхаясь, – настолько ей было смешно. – Видела бы ты свое лицо, когда сказали, что Брайс мертв! Честное слово, ничего смешнее в жизни не видела! – Она прекратила смеяться, встряхнула своими длинными волосами и заявила: - Знаешь, что? Думаю, сегодня я покалечу еще парочку человек. Наверное, начну вон с того мальчишки...

Я сделала шаг в ее сторону:

- Хоть пальцем тронь моего брата – и я запихну тебя обратно в могилу, из которой ты выползла!

Хизер всего лишь рассмеялась в ответ, но сестра Эрнестина, подумавшая, будто я обращаюсь к ней, отпустила Дэвида с такой скоростью, словно он внезапно загорелся:

- Что ты сказала?

Сестра Эрнестина побагровела. Стоявшая позади нее Хизер радостно засмеялась:

- Ну все, ты доигралась! Теперь тебя запрут на неделю!

С этими словами она исчезла, снова оставив за собой очередной бардак, который мне предстояло разгребать.

К моему удивлению, как, думаю, и к ее собственному, сестра Эрнестина лишь молча смотрела на меня, застыв на месте. Дэвид стоял рядом с ней, потирая ухо, и выглядел немного сбитым с толку. Я выпалила так быстро, как только могла:

- Сейчас мы вернемся в наши классы. Мы просто беспокоились за отца Доминика и хотели убедиться, что его отвезут в больницу. Спасибо, сестра.

Сестра Эрнестина продолжала пялиться на меня, так ничего и не ответив. Она была крупной леди. Конечно, не такой высокой, как я на своих пятисантиметровых шпильках – на мне были черные сапоги, как у Бэтгерл^[50], – но намного шире, с огромными грудями, между которыми болтался серебряный крест. Таращась на меня, сестра Эрнестина бессознательно сжимала свой крест. Позже Адам, который наблюдал за этой сценой со стороны, заявил, что она выставила распятье вперед, будто защищаясь от меня. Но это неправда. Она просто дотронулась до креста, словно сомневалась, что он на месте. Но он там был. Несомненно.

Думаю, именно в этот момент Дэвид перестал быть для меня «Доком», а стал просто «Дэвидом».

- Не волнуйся, - успокоила я его прежде, чем мы разошлись в разные стороны, ведь он выглядел таким встревоженным и милым с этими его рыжими волосами, веснушками и торчащими ушами. Я протянула руку и взъерошила его волосы. – Все будет хорошо.

- Откуда ты знаешь? – спросил он, подняв на меня свои глазенки.

Я убрала руку.

Ведь на самом деле я, конечно же, этого не знала. В смысле, не знала, что все будет хорошо. Собственно говоря, я точно знала, что не будет.

Глава 15

К тому моменту, как я поймала Адама, ланч уже подходил к концу. Почти все это время я провела в библиотеке, уставившись в монитор компьютера. Я так и не поела, но, по правде говоря, была совсем не голодна.

- Привет, - сказала я, садясь рядом с Адамом и скрещивая ноги так, чтобы моя черная юбка задралась на несколько миллиметров. – Ты сегодня за рулем?

Адам постучал себя кулаком по груди. Обнаружив меня сидящей рядом, он подавился чипсами. Когда ему удалось проглотить застрявший кусочек, он гордо заявил:

- Само собой. Теперь, когда у меня есть права, я без машины никуда. Тебе стоило поехать с нами прошлой ночью, Сьюз. Мы оторвались по полной программе. После «Кофе Клатч» прокатились по Севентин-Майл-драйв. Ты когда-нибудь так делала? Черт, океан вчера при свете луны был таким красивым…

- Ты не мог бы подбросить меня кое-куда после школы?

Адам быстро вскочил, напугав двух толстых морских чаек, пристроившихся у скамейки, которую он делил с Ки-Ки.

- Ты что, шутишь? Куда ты хочешь ехать? Только скажи, Сьюз, и я отвезу тебя туда. Вегас? Ты хочешь поехать в Вегас? Нет проблем. Я имею в виду, мне – шестнадцать, тебе – шестнадцать. Там мы легко сможем пожениться. Мои родители позволят нам жить вместе с ними, без вопросов. Ты же не против того, чтобы жить со мной в одной комнате? Клянусь, впредь я всегда буду убирать за собой…

- Адам, - перебила его Ки-Ки, - не будь таким идиотом. Я сильно сомневаюсь, что она хочет выйти за тебя замуж.

- Не думаю, что выходить за кого-нибудь замуж прежде, чем завершится мой развод с первым мужем, – хорошая идея, - не моргнув глазом, выдала я. – Чего я хочу, так это поехать в больницу и навестить Брайса.

Плечи Адама опустились.

- О, - выдавил он. Невозможно было не заметить ноток уныния в его голосе. – И только?

Я поняла, что ляпнула что-то не то. И все же не могла забрать свои слова назад. К счастью, Ки-Ки помогла мне, задумчиво заметив:

- Знаешь, история о мужественно страдающих от ран Брайсе и отце Доминике – неплохой материал для газетной статьи. Ты не будешь против, если я поеду с тобой, Сьюз?

- Вовсе нет.

Само собой, я солгала. Если Ки-Ки все время станет крутиться рядом, будет трудновато провернуть то, что я хотела, без долгих объяснений…

Но какой у меня был выбор? Никакого.

Договорившись о машине, я тут же отправилась на поиски Сони. Когда я его нашла, он дремал, прислонившись спиной к опоре рукохода^[51]. Я легонько пнула братца носком сапога. Когда Соня, прищурившись, взглянул на меня через солнечные очки, я попросила его не ждать меня после школы, объяснив, что доберусь сама. Он что-то пробормотал и снова заснул.

Потом я отыскала платный телефон. Очень странно не знать телефонного номера собственной матери. В смысле, я все еще помнила наш номер в Бруклине, но не имела ни малейшего представления о том, какой номер у нас сейчас. Хорошо, что он был у меня в записной книжке. Открыв страничку с буквой «С» – Саймон – и найдя нужную строчку, я набрала свой новый номер. Я понимала, что дома никого нет, но хотела прикрыть все тылы. Поэтому сообщила автоответчику, что могу задержаться после школы, поскольку собираюсь прокатиться с парочкой новых друзей. Я знала, что мамуля придет в восторг, когда вернется со станции и прослушает это сообщение. Когда мы жили в Бруклине, она все время переживала, что я замкнута и необщительна. Мама любила повторять:

- Сьюз, ты такая хорошенькая. Я просто не понимаю, почему тебе не звонят мальчики. Может, если бы ты не выглядела так… ну, неприступно. Как насчет того, чтобы дать отдых твоей кожаной куртке?

Мамуля, наверное, умерла бы от радости, если бы оказалась на парковке после уроков и услышала Адама в тот момент, когда я приближалась к его машине.

- О, Ки, вот и она. – Адам распахнул пассажирскую дверцу своего автомобиля – тот оказался новеньким «фольксвагеном жуком»; похоже, родители Адама не испытывали нужды в деньгах – и прогнал Ки-Ки на заднее сидение. – Давай, Сьюз, ты сядешь спереди, рядом со мной.

Я вытаращилась через солнечные очки – утренний туман, как обычно, полностью рассеялся, и сейчас, в три часа дня, солнце ярко светило с чистого, без единого облачка, голубого неба – на Ки-Ки, перебирающуюся на заднее сидение.

- М-м-м, собственно, - начала я, - Ки-Ки ведь пришла первой. Я сяду сзади. Я вовсе не против.

- И слышать не хочу. – Адам стоял у двери, держа ее открытой для меня. – Ты новенькая. А новеньким девчонкам полагается ездить на переднем сидении.

- Ага, - раздался с заднего сидения голос Ки-Ки, - пока ты не откажешься с ним спать. После этого он отправит назад и тебя.

В ответ Адам продекламировал, подражая волшебнику из страны Оз:

- Не обращайте внимания на человека за портьерой^[52].

Я скользнула на переднее сидение, и Адам вежливо закрыл за мной дверь.

- Ты серьезно? – повернувшись к Ки-Ки, спросила я, пока Адам обходил машину, направляясь к водительскому месту.

Ки-Ки моргнула, глядя на меня сквозь защитные линзы:

- Ты действительно думаешь, что кто-то захочет спать с ним?

Я обдумала ее слова.

- Я так понимаю, это значит «нет».

- Проклятая откровенность, - проворчала Ки-Ки, в то время как Адам скользнул за рулевое колесо.

- Слушайте, - начал наш водитель, сгибая и разгибая для разминки пальцы, прежде чем включить зажигание. – Мне кажется, все эти события со статуей, отцом Домом и Брайсом заставили нас сильно поволноваться. У моих родителей есть джакузи, которое, знаете ли, идеально подходит для снятия стресса вроде того, который мы все сегодня испытали, поэтому предлагаю в первую очередь поехать ко мне искупаться…

- Знаешь, что, - отозвалась я. – Давай в этот раз обойдемся без бассейна, а поедем прямо в больницу. Может быть, если позже будет время…

- Да! – Адам поднял глаза к небу. – Бог есть!

- Она сказала «может быть», тупица, - подала голос с заднего сидения Ки-Ки. – Ради Бога, держи себя в руках.

Адам бросил на меня взгляд, выезжая с парковки:

- Я слишком напираю?

- Гм, - помялась я. – Возможно…

- Дело в том, что прошло слишком много времени с тех пор, как здесь появлялась девчонка, представляющая хотя бы отдаленный интерес. – Адам, как я с облегчением отметила, был очень осторожным водителем – в отличие от Сони, который, казалось, считал, что знак «Стоп» на самом деле означает «Немного притормози». – Я хочу сказать, что на протяжении шестнадцати лет был окружен всякими Келли Прескотт и Дебби Манкузо. Такое облегчение для разнообразия находиться в компании Сюзанны Саймон. Ты уничтожилаКелли этим утром, когда заявила: «Гм, ангелы оставляют кровавые следы? Я так не думаю».

Адам продолжал в том же духе весь остаток пути до больницы. Не представляю, как Ки-Ки могла это выдерживать. Если не ошибаюсь, она испытывала к нему те же чувства, что он, очевидно, испытывал ко мне. Только я не думала, что он увлекся мною всерьез – если бы это было так, Адам не смог бы шутить на эту тему. А вот интерес Ки-Ки к нему мне показался настоящим. О, она могла дразнить его и даже оскорблять, но я пару раз глянула в зеркало заднего вида и застала ее смотрящей на затылок Адама с таким видом, словно она была… одурманена, по-другому не скажешь.

Но все это только когда она была уверена, что он не смотрит в ее сторону.

Когда Адам подрулил ко входу Кармелской больницы, я решила, что он по ошибке остановился у загородного клуба или частного дома. Ну да, очень большого частного дома, но, эй, вы бы видели некоторые домишки в долине.

А потом я обратила внимание на неприметный маленький знак, на котором было написано «Больница». Мы вывалились из машины и побрели по безупречно ухоженному саду мимо клумб, пестревших распустившимися цветами. Вокруг жужжали колибри, и я заметила еще несколько пальм, которые когда-то даже не ожидала увидеть так далеко на север от экватора.

У информационной стойки я спросила, в какой палате находится Брайс Мартинсон. У меня не было полной уверенности, что его госпитализировали, но по опыту – к сожалению, полученному из первых рук – я знала, что при любых несчастных случаях, в результате которых могли быть получены черепно-мозговые травмы, врачи обычно требуют остаться в больнице на ночь для наблюдения. И я оказалась права. Брайс был там, и отец Доминик тоже, и их очень удобно разместили в палатах, находящихся в одном коридоре друг напротив друга.

Мы оказались не единственными посетителями этих особенных пациентов – далеко не единственными. Комната Брайса была забита людьми. Очевидно, здесь не налагалось никаких ограничений на количество посетителей, и палата Брайса выглядела так, словно в ней собралась бо́льшая часть выпускников Академии при миссии Хуниперо Серра. В центре солнечной, светлой комнаты – каждая плоская поверхность в помещении была заставлена вазами с цветами – лежал Брайс с гипсовой повязкой на плече. Его правая рука была поднята и подвешена на блок над кроватью. Он выглядел гораздо лучше, чем утром, в основном, надо полагать, благодаря большому количеству обезболивающих, которыми его накачали. Когда Брайс заметил меня в дверях, на его лице появилась широкая бестолковая улыбка, и он воскликнул:

- Сьюз!

Только произнес он это как «Су-у-уз», из-за чего мое имя прозвучало так, будто в нем больше одного слога.

- О, привет, Брайс, - поздоровалась я, внезапно оробев.

Все, кто присутствовал в комнате, обернулись посмотреть, с кем он разговаривает. В основном, это были девочки. И все они поступили так, как поступают многие девчонки – осмотрели меня от макушки (а я сегодня не мыла голову, потому что сильно опаздывала, так что удачной мою прическу точно нельзя было назвать) до пяток.

А потом ухмыльнулись.

Так, чтобы Брайс этого не заметил. Но ухмыльнулись.

И хотя мне не было никакого дела до того, что думает обо мне кучка девиц, которых я никогда раньше не видела и вряд ли когда-нибудь увижу снова, я покраснела.

- Все, - начал Брайс. Его голос звучал так, будто парень пьян, но его это веселит. – Это Сьюз. Сьюз, это все.

- О, - сказала я. – Привет.

Одна из девочек, сидевшая на краю кровати Брайса в очень белом, без единой морщинки льняном платье, воскликнула:

- О, ты та девушка, что вчера спасла ему жизнь. Новая сводная сестра Джейка.

- Да, - ответила я. – Это я.

У меня не было ни единой возможности – ни единой – получить от Брайса нужные мне ответы в присутствии всех этих людей. Ки-Ки утащила Адама к дверям палаты отца Доминика, чтобы дать мне немного времени поговорить с Брайсом наедине, но, кажется, сделала это напрасно. Похоже, у меня не выйдет остаться с этим парнем наедине даже на минутку. Если только…

Ну, если только я не попрошу об этом.

- Эй, - обратилась я ко всем. – Мне нужно секунду поговорить с Брайсом. Ребята, вы не против?

Девчонка, сидевшая на краешке кровати, ошеломленно уставилась на меня:

- Так говори с ним. Мытебе не мешаем.

Я посмотрела ей прямо в глаза и сказала своим самым жестким медиаторским голосом:

- Мне нужно поговорить с ним наедине.

Кто-то протяжно присвистнул. Но с места никто не двинулся. Наконец тишину нарушил Брайс:

- Эй, ребята. Вы ее слышали. Топайте отсюда.

Слава Господу за морфин – что я еще могу сказать.

Выпускники нехотя вышли, одаривая меня злобными взглядами, а Брайс поднял руку, подсоединенную к какой-то штуке, похожей на капельницу, и позвал:

- Эй, Сьюз. Подь сюда и глянь на это.

Я приблизилась к кровати. Теперь, когда мы остались в палате вдвоем, я смогла рассмотреть комнату Брайса, которая на самом деле оказалась очень большой. А еще очень яркой, выкрашенной в желтый цвет, к тому же в ней было окно с видом на сад.

- Видишь, что у меня есть? – Брайс показал мне приборчик размером с ладонь с кнопкой наверху. – Мой собственный обезболивающий насос. Как только я чувствую боль, я просто бью по этой кнопке, и насос выпускает кодеин. Прямо в мою кровеносную систему. Круто, а?

Парня накрыло. Это было очевидно. Внезапно я подумала, что моя миссия все-таки окажется не такой уж и сложной.

- Это здорово, Брайс, - отозвалась я. – Мне было очень жаль услышать о несчастном случае, который с тобой произошел.

- Ага, - по-дурацки хихикнул он. – Очень жаль, что тебя там не было. Может, ты смогла бы спасти меня, как сделала вчера.

- Да, - ответила я, неловко прочистив горло. – Похоже, в последнее время с тобой постоянно что-то случается.

- Ага. – Веки Брайса медленно опустились, и на одну минуту я запаниковала, подумав, что он заснул. Потом он открыл глаза и немного печально сказал: – Сьюз, не думаю, что у меня получится.

Я уставилась на него. Господи, что за ребенок!

- Конечно, получится. У тебя перелом ключицы, вот и все. Пройдет совсем немного времени, и тебе станет лучше.

Брайс захихикал:

- Нет, нет. Я имею в виду, что не смогу поправиться к нашему свиданию в субботу вечером.

- О, - моргнув, отозвалась я. – О нет, конечно, нет. Я так и не думаю. Слушай, Брайс, мне нужна твоя помощь. Ты можешь посчитать это странным… – На самом деле, я сомневалась, что он может посчитать странным хоть что-нибудь, будучи до такой степени накачанным лекарствами. – …Но мне интересно, когда вы с Хизер встречались, она когда-нибудь, гм, давала тебе что-нибудь?

Он моргнул, растерянно глядя на меня:

- Давала мне что-нибудь? Ты имеешь в виду что-то вроде подарка?

- Да.

- Ну да. Она подарила мне кашемировый свитер на Рождество.

Я кивнула. От кашемирового свитера мне не было никакого проку.

- Хорошо. Что-нибудь еще? Может быть… свою фотографию?

- О, - вспомнил Брайс. – Конечно, конечно. Хизер дарила мне свою школьную фотографию.

- Дарила? – Я старалась не выглядеть слишком взволнованной. – А с собой у тебя ее случайно нет? Может, в кошельке? – Это было маловероятно, знаю, но многие люди чистят свои кошельки только раз в год, а то и того реже…

Брайс поморщился. Наверное, ему было больно думать – я заметила, как он дважды впрыснул себе обезболивающее. Потом его лицо расслабилось.

- Само собой, - ответил он. – У меня все еще есть ее фотография. Мой кошелек там, в ящике.

Я открыла выдвижной ящик стола около кровати. Кошелек из тонкой черной кожи действительно лежал там. Я достала его и открыла. Фотография Хизер была втиснута между золотой пластиковой карточкой «Америкэн Экспресс» и билетом на лыжный подъемник. Кокетливо глядя в камеру, Хизер выглядела необыкновенно гламурно со своими длинными светлыми волосами, которые спадали волнами на одно плечо. На моих школьных фотографиях я всегда выглядела так, словно кто-то только что крикнул: «Пожар!». Я не могла поверить, что этот парень, встречавшийся с девушкой, которая так выглядит, вообще взял себе за труд пригласить на свидание девчонку типа меня.

- Могу я одолжить эту фотографию? – спросила я. – Она мне нужна совсем ненадолго. Я сразу же ее верну. – Это была ложь, но я боялась, что в противном случае он не отдаст мне фото.

- Конечно, конечно, - ответил Брайс, делая взмах рукой.

- Спасибо.

Я сунула фотокарточку в свой рюкзак как раз в тот момент, когда в палату, держа в руках коробку с печеньем, широкими шагами вошла высокая женщина лет сорока, увешанная всевозможными золотыми украшениями.

- Брайс, дорогой, - удивилась она, - куда делись все твои маленькие друзья? Я специально ходила в кондитерскую, чтобы купить чего-нибудь вкусненького.

- О, они вернутся через минуту, мама, - сонно ответил Брайс. – Это Сьюз. Она спасла мне вчера жизнь.

Миссис Мартинсон протянула мне холеную загорелую правую руку.

- Очень приятно с тобой познакомиться, Сьюзен, - сказала она, одаривая мои пальцы невесомым пожатием. – Можешь ты поверить в то, что случилось с бедным маленьким Брайсом? Его отец в ярости. Как будто дела шли еще недостаточно плохо из-за этой несчастной девушки… ну, ты понимаешь. А теперь еще и это. Клянусь, такое ощущение, что эта академия проклята или что-то вроде того.

- Да, - ответила я. – Ну, рада была познакомиться с вами. Я лучше пойду.

Никто не возражал против моего ухода: миссис Мартинсон – потому что ее это совершенно не волновало, а Брайс – потому что заснул.

Я нашла Адама и Ки-Ки стоящими у дверей комнаты, расположенной с противоположной стороны коридора. Когда я подошла к ним, Ки-Ки приложила палец к губам.

- Слушай, - шепнула она.

Я так и сделала.

- Более неподходящего времени просто не могло быть, - разглагольствовал знакомый – мужской, солидный – голос. – Учитывая, что меньше чем через две недели нам предстоит принять архиепископа…

- Мне очень жаль, Константин. – Голос отца Доминика звучал очень слабо. – Я понимаю, как трудно тебе теперь приходится.

- И Брайс Мартинсон, из всех учеников! Ты знаешь, кто его отец? Всего-навсего один из лучших судебных юристов в Салинасе^[53]!

- Отец Дом влип, - прошептал мне Адам. – Бедный старикан.

- Жаль, что он не предложил монсеньору Константину просто пойти и прыгнуть в озеро. – Багровые глаза Ки-Ки яростно сверкали. – Сморщенный, сварливый, старый…

- Давайте поглядим, не удастся ли нам чем-нибудь помочь, - тихонько предложила я. – Может, вы, ребята попробуете отвлечь монсеньора? Тогда я просто посмотрю, не нужно ли чего-нибудь отцу Дому. Ну, знаете. Просто быстренько загляну, прежде чем мы пойдем.

Ки-Ки пожала плечами:

- Я не против.

- Я в игре, - согласился Адам.

Тогда я громко позвала: «Отец Доминик?» – и толкнула дверь палаты.

Комната оказалась не такой большой и светлой, как у Брайса. Стены были бежевыми, а не желтыми, и я заметила всего одну вазу с цветами. Окно, насколько я могла судить, выходило на парковку. И никто не подключил отцу Доминику никакого обезболивающего прибора с кнопкой, которую можно нажимать, когда заблагорассудится. Не знаю, на каких условиях заключают договор медицинской страховки священники, но, в любом случае, эти условия не настолько хороши, как следовало бы.

Было бы преуменьшением сказать, что отец Доминик удивился при виде меня. У него просто отвисла челюсть. Святой отец казался совершенно неспособным произнести хотя бы слово. Но это и к лучшему, поскольку следом за мной ворвалась Ки-Ки и затрещала:

- О, монсеньор! Отлично. Мы везде вас разыскиваем. Нам хотелось бы, если вы не возражаете, получить эксклюзивное интервью по поводу того, как акт вандализма, совершенный прошлой ночью, может повлиять на предстоящий визит архиепископа. Неблагоприятно, верно? Вы можете как-то это прокомментировать? Возможно, вы выйдете с нами в коридор, где мы с моим коллегой сможем…

Со встревоженным видом монсеньор Константин последовал за Ки-Ки, раздраженно бубня:

- А теперь послушайте меня, юная леди…

Я медленно подошла к отцу Доминику. Не то чтобы я была взволнованавстречей с ним. То есть, я понимала, что ему, возможно, не слишком со мной повезло. Я была тем самым человеком, в которого Хизер швырнула голову отца Серра, и подозревала, что отец Доминик, скорее всего, знает об этом и, вероятно, не испытывает ко мне особо теплых чувств.

Во всяком случае, я так полагала. Но полагала я, само собой, неправильно. Мне неплохо удается разбираться в том, что думают мертвецы, а вот постигать мысли живых у меня пока еще не совсем получается.

- Сюзанна, - обратился ко мне отец Доминик своим мягким голосом. – Что ты здесь делаешь? Все в порядке? Я очень о тебе беспокоился…

Наверное, мне следовало этого ожидать. Отец Доминик ни капельки на меня не злился. Просто беспокоился, вот и все. Но единственным, о ком здесь стоило волноваться, был он. Если не считать ужасного пореза над глазом, с его лица сошли все краски. Белый как стена, отец Доминик выглядел гораздо старше своего возраста. Только его глаза, голубые, как небо на улице, были такими же, как и всегда, – в них светились юмор и добродушие.

И все же, увидев его в таком состоянии, я снова пришла в ярость. Хизер пока не понимала этого, но она попала по полной программе.

- Обо мне? – Я уставилась на святого отца. – Почему вы беспокоитесь обо мне? Не менячуть не прибило распятием сегодня утром.

Отец Дом печально улыбнулся:

- Не тебя, но я считаю, что тебе надо кое-что мне объяснить. Почему ты мне не сказала, Сюзанна? Почему не поделилась тем, что у тебя на уме? Если бы я знал, что ты собираешься явиться в миссию одна посреди ночи, я никогда не позволил бы тебе этого сделать.

- Именно поэтому я вам и не сказала, - ответила я. – Послушайте, святой отец, я очень сожалею по поводу статуи, и двери мистера Уолдена, и всего прочего. Но мне нужно было попытаться поговорить с ней с глазу на глаз, разве вы не понимаете? Как женщина с женщиной. Я же не знала, что она так на меня разъярится.

- А чего ты ожидала? Сюзанна, ты видела, что она пыталась сделать вчера с этим молодым человеком…

- Ну да, но это я могла понять. Я имею в виду, она же любила его. Она на самом деле до безумия зла на Брайса. Но я не думала, что она попытается наброситься на меня. В смысле, я не собиралась делать ничего такого. Просто попыталась обрисовать ей возможные варианты…

- Чем я и занимался с тех пор, как она впервые появилась в миссии.

- Верно. Но Хизер не понравилась ни одна из возможностей, которые мы открыли перед ней. Говорю вам, ей снесло крышу. Сейчас Хизер спокойна, потому что думает, что убила Брайса, и, очень может быть, в данный момент совершенно выдохлась, но немного погодя наш призрак восстановит свои силы, и только Бог знает, что эта прибабаханная сделает в следующий раз, особенно теперь, когда она знает, на что способна.

Отец Доминик удивленно на меня посмотрел, его беспокойство по поводу предстоящего визита архиепископа было забыто.

- Что значит «теперь, когда она знает, на что способна»?

- Ну, прошлая ночь была просто репетицией. Теперь, когда Хизер осознала свои возможности, нам следует ожидать от нее более крупных и серьезных неприятностей.

Сбитый с толку отец Доминик покачал головой:

- Ты видела ее сегодня? Откуда ты все это узнала?

Я не смогла рассказать отцу Доминику о Джессе. Правда, не смогла. Во-первых, это не имело к святому отцу никакого отношения. Ну а кроме того, у меня мелькнула мысль, что отца Дома может шокировать известие о том, что этот парень живет в моей комнате. Я имею в виду, ведь отец Доминик – священник и все такое.

- Слушайте, - сказала я. – Я много об этом думала и не вижу другого пути. Вы пытались ее урезонить. Я тоже. И посмотрите, куда нас это привело. Вы в больнице, а мне повсюду, куда бы я ни шла, приходится оглядываться. Думаю, пришло время решить проблему раз и навсегда.

Отец Дом моргнул, глядя на меня:

- Что ты имеешь в виду, Сюзанна? О чем ты говоришь?

Я сделала глубокий вдох.

- Я говорю о том, что мы, медиаторы, делаем в крайнем случае.

Он все еще выглядел сбитым с толку.

- В крайнем случае? Боюсь, что не понимаю, о чем ты говоришь.

- Я говорю, - выпалила я, - об изгнании нечистой силы.

Глава 16

- Это даже не обсуждается, - заявил отец Доминик.

- Послушайте, - попыталась я все ему объяснить. – Я не вижу другого выхода. Добровольно она не уберется, мы оба это знаем. А позволить ей бесконечно тут болтаться… для этого она слишком опасна. Думаю, нам придется ее подтолкнуть.

Отец Доминик отвел от меня взгляд и стал уныло изучать какое-то пятно на потолке.

- Такие люди, как ты и я, – мы здесь не для этого, Сюзанна, - произнес он самым грустным голосом, который мне когда-либо доводилось слышать. – Мы часовые на страже ворот в вечную жизнь. Мы те, кто помогает потерянным душам найти путь к их последнему месту предназначения. И каждый дух, которому я помог, проходил через мои ворота по доброй воле…

Ага, как же. А если сильнее похлопать, то и Динь-Динь не умрет^[54]. Хорошо, должно быть, смотреть на мир глазами отца Дома. Он, этот мир, кажется таким прекрасным. Гораздо лучше того мира, в котором последние шестнадцать лет живу я.

- Угу, - буркнула я. – Ну, я не вижу иного выхода.

- Экзорцизм, - пробормотал отец Доминик. Он произнес это слово так, словно оно означало нечто отвратительное, вроде слизи или чего-то подобного.

- Слушайте, - попыталась я еще раз, начиная жалеть, что вообще затеяла этот разговор. – Поверьте, я сама бы никому не посоветовала такой метод. Но куда деваться? Других вариантов нет. Хизер не просто угрожает Брайсу…

Мне не хотелось рассказывать отцу Дому, что она грозилась сделать Дэвиду. Я прямо видела, как святой отец выпрыгивает из постели и орет, чтобы ему принесли пару костылей. Но раз уж я проболталась о том, что собираюсь сделать, то придется объяснить ему, почему я чувствую такую острую необходимость в крайних мерах.

- Она представляет опасность для всей школы, - продолжила я. – Ее нужно остановить.

Отец Дом закивал:

- Да. Да, конечно, ты права. Но, Сюзанна, обещай мне, что ничего не предпримешь, пока я не выпишусь. Я разговаривал с врачом, и она говорит, что может отпустить меня уже в пятницу. Это дает нам уйму времени на поиски подходящего метода… – Он посмотрел на прикроватный столик. – Ты не могла бы подать мне вон ту библию, Сюзанна? Если мы правильно составим текст, то сможем просто…

Я сунула книгу ему в руки.

- Уверена, - сказала я, - что уже выучила все наизусть.

Святой отец поднял голову, пронзив меня взглядом этих своих по-младенчески голубых глаз. Жаль, что он так стар и, кроме всего прочего, священник. Интересно, сколько сердец он разбил в прошлом, прежде чем Господь призвал его на службу?

- Как же у тебя получилось, - удивился он, - выучить нечто столь сложное, как обряд римско-католического экзорцизма, наизусть?

Я ощутила неловкость.

- Ну, на самом деле я не собиралась использовать римско-католическую версию.

- А что, есть другие?

- О, разумеется. Такие обряды есть в большинстве религий. Вот я лично предпочитаю макумбу. Очень подходит для этой цели. Никаких тебе длинных заклинаний или чего-то такого.

Казалось, он огорчился.

- Макумба?

- Точно. Бразильское вуду. Я нашла его в сети. Все, что нужно, – это цыплячья кровь и…

- Матерь Божья! – вырвалось у отца Доминика. Потом, справившись с собой, он продолжил: – Исключено. Хизер Чамберс крестили в римско-католической церкви, и, вопреки тому, как она умерла, Хизер заслуживает если уж не панихиды, то хотя бы обряда изгнания нечистой силы, проведенного по католическим канонам. Признаю, сейчас шансы мисс Чамберс на попадание в рай невелики, но я, безусловно, намереваюсь проследить за тем, чтобы она получила любой возможный шанс на встречу со святым Петром у небесных врат.

- Отче, по правде сказать, я не думаю, что в данных обстоятельствах так уж важно, изгоним мы ее по римско-католическому, бразильскому или же пигмейскому обряду, - заметила я. – Факт остается фактом: если рай существует, то Хизер Чамберс туда путь заказан.

Отец Доминик неодобрительно поцокал языком:

- Сюзанна, как ты можешь так говорить? В каждом есть что-то хорошее. Уверен, даже ты можешь это увидеть.

- Даже я? Что значит «даже я»?

- Ну, я имею в виду, что даже Сюзанна Саймон, которая может быть очень суровой с другими людьми, должна видеть, что и в самом жестоком на свете человеке живет цветок доброты. Может быть, крошечный такой бутончик, которому очень не хватает воды и солнца, но все равно цветок.

Мне стало интересно, какими именно обезболивающими накачали отца Дома.

- Ну ладно, падре, - сказала я. – Я только знаю, что куда бы там ни собиралась Хизер, это отнюдь не рай. Если рай вообще существует.

Святой отец грустно мне улыбнулся.

- Хотелось бы мне, - откликнулся он, - чтобы ты хоть вполовину обладала такой верой в милосердного Господа нашего, Сюзанна, каким обладаешь бесстрашием. Послушай же меня хоть минутку. Ты не должна – не должна– пытаться остановить Хизер собственными силами. Совершенно очевидно, что прошлой ночью она тебя чуть не убила. Я глазам своим не поверил, когда вышел утром прогуляться и увидел, что она натворила. Тебе повезло, что ты уцелела. А судя по твоим словам и по тому, что случилось сегодня утром, Хизер становится только сильнее. И с твоей стороны будет глупо – преступно глупо – снова пытаться сделать что-то самой.

Я понимала, что он прав. Кроме того, если я и в самом деле затею эту катавасию с изгнанием дьявола, то не позволю Джессу мне помогать… экзорцизм может отправить его к Создателю заодно с Хизер.

- К тому же, - продолжил отец Доминик, - незачем так спешить, верно? Теперь, когда Хизер умудрилась уложить Брайса на больничную койку, ей ни к чему устраивать еще что-то ужасное – по крайней мере, пока он не вернется в школу. Кажется, он единственный, к кому она питает кровожадные чувства…

Спорить я не стала. Да и как я могла? В том смысле, что этот бедолага лежал там такой печальный. Я не хотела давать ему еще один повод для переживаний. Но правда заключалась в том, что я не могла ждать, когда отец Доминик выйдет из больницы. Хизер была настроена решительно. С каждым новым днем она будет становиться лишь сильнее и противнее и все больше преисполняться ненависти. Мне придется избавиться от нее, и избавиться как можно быстрее.

Поэтому я совершила то, что, уверена, должно расцениваться как смертный грех. Я солгала священнику.

Хорошо, что я не католичка.

- Не беспокойтесь, падре, - заверила я. – Я подожду, пока вы не почувствуете себя лучше.

Однако отец Доминик был отнюдь не дурак. Он стоял на своем:

- Обещай мне, Сюзанна.

- Обещаю, - сказала я.

Само собой, я тайком скрестила пальцы, понадеявшись, что если на свете есть Бог, то этот жест сведет на нет ложь самому достойному из его слуг.

- Дай подумать, - забормотал отец Доминик. – Нам, разумеется, потребуется святая вода. С этим проблем нет. И, конечно, распятие.

Пока он бубнил под нос список необходимых для экзорцизма штуковин, в палату вошли Адам и Ки-Ки.

- Привет, отец Дом, - поздоровался Адам. – Мать честная, ну и паршивый у вас видок.

Ки-Ки пихнула его локтем. « Адам», - прошипела она. Потом весело обратилась к отцу Доминику:

- Не слушайте его, отец Дом. Думаю, вы отлично выглядите. Ну, то есть, для человека с переломанными костями.

- Дети! – Отец Доминик, судя по всему, был по-настоящему счастлив их видеть. – Какая радость! Но зачем вы тратите такой прекрасный день, как этот, чтобы навестить в больнице какого-то старика? Вам бы гулять сейчас на пляже, наслаждаясь прекрасной погодой.

- На самом-то деле мы собираем материал об этом несчастном случае для статьи в «Новости миссии», - призналась Ки-Ки. – Мы только что взяли интервью у его преосвященства. Такое несчастье – скоро приезд архиепископа и все такое, а статуя отца Серра лишилась головы.

- Ага, - поддакнул Адам. – Настоящий облом.

- Ну, - откликнулся отец Доминик, - это не суть важно. Ваша доброта, дети, – вот что должно больше всего впечатлить архиепископа.

- Аминь, - торжественно подытожил Адам.

Прежде чем кому-то из нас представилась возможность отругать Адама за излишний сарказм, вошла медсестра и попросила нас с Ки-Ки удалиться, поскольку ей надо было обтереть отца Дома губкой.

- Обтереть губкой! - ворчал Адам всю дорогу, пока мы возвращались к машине. – Отцу Дому достается обтирание губкой, в то время как мне, парню, который по-настоящему ценит подобные вещи, что достается мне?

- Шанс покатать двух самых красивых девочек в Кармеле? – услужливо подсказала Ки-Ки.

- Ага, - съязвил Адам. – Точно. – Потом бросил на меня взгляд. – Не то чтобы ты не была самой красивой девочкой в Кармеле, Сьюз… Я просто имел в виду… Ну, тыпонимаешь…

- Понимаю, - улыбаясь, успокоила я его.

- Я хочу сказать, обтирание губкой! Да вы видели эту медсестру? – Адам придержал переднее пассажирское сидение, чтобы Ки-Ки смогла залезть назад. – Должно быть, что-то есть в этой профессии священника. Может, мне стоит завербоваться?

С заднего сидения раздался голос Ки-Ки:

- В священники не вербуются, а чувствуют к этому призвание. И поверь мне, Адам, тебе не понравится. Священникам не позволяют играть в «Нинтендо».

Адам задумался, переваривая эти сведения.

- Может, я смог бы основать свой орден, - мечтательно произнес он. – Типа францисканцев, только мы будем Орденом Джойстика. Нашим девизом станет «Побеждает один, пицца – для всех».

- Аккуратнее с вон той чайкой, - предупредила Ки-Ки.

Мы ехали по Кармел-Бич-роуд. Прямо за низкой каменной стеной справа от нас виднелся Тихий океан, сверкавший, словно какой-то драгоценный камень, под висевшим над ним желтым солнечным диском. Наверное, я засмотрелась на все это немного дольше, чем следовало, – мне все еще было непривычно все время видеть эту картину перед глазами, – потому что Адам вдруг выпалил: «О, черт», - и рванул к парковочному месту, которое только что освободил какой-то «БМВ». Я вопросительно воззрилась на парня, пока тот спешил припарковаться, и он поинтересовался:

- Что? У тебя нет времени посидеть и потаращиться на закат?

В мгновение ока я выскочила из машины.

«С чего я вообще когда-то не желала сюда ехать?» - чуть позже подумалось мне. Сидя на одеяле, которое Адам извлек из багажника, наблюдая за бегунами и вечерними серфингистами, собаками, ловящими тарелочки-фрисби, и туристами с фотоаппаратами, я чувствовала себя здорово в первый раз за долгое время. Может, сказывалось то, что я все еще была на ногах, хотя спала всего каких-то четыре часа. А может, морской воздух затуманивал мое сознание. Но я впервые, казалось, за целую вечность по-настоящему ощутила некую умиротворенность.

Что было просто чудом в свете того, что через несколько часов я собиралась сразиться с силами зла.

Но я решила, несмотря ни на что, весело провести время. Я повернула лицо навстречу заходящему солнцу, чувствуя тепло его лучей на щеках и слушая рокот волн, крики чаек и болтовню Ки-Ки и Адама.

- Тогда я сказал ей: «Клер, тебе почти сорок. Если вы с Полом хотите завести еще одного ребенка, вам стоит поторопиться. Время не на вашей стороне». – Адам отхлебнул латте, купленный чуть раньше в кофейном магазине, возле которого мы припарковались. – А она все: «Мы с твоим отцом не хотим, чтобы ты чувствовал угрозу в рождении малыша», - а я такой: «Клэр, младенцы меня не пугают». Знаете, что меня пугает? Накачанные стероидами неандертальцы типа Брэда Аккермана. Вот онименя пугают.

Ки-Ки послала Адаму предостерегающий взгляд, потом взглянула на меня:

- Как ты ладишь со сводными братьями, Сьюз?

Я оторвалась от созерцания заходящего солнца:

- Думаю, отлично. А Ба… я имею в виду, Брэд действительно принимает стероиды?

- Мне не стоило об этом упоминать, - покаялся Адам. – Прости. Я уверен, что он не принимает никаких препаратов. Хотя все эти парни из команды по рестлингу – они наводят на меня страх. И они все такие гомофобы… Ну, поневоле начинаешь задумываться об их сексуальной ориентации. Я имею в виду, все они вбили себе в голову, что ягей, но ведь не меняможно застукать в трико хватающим какого-нибудь парня между ног.

Я почувствовала необходимость извиниться за сводного брата, что и сделала, присовокупив:

- Я не уверена, что он гей. Он пришел в восторг, когда Келли Прескотт позвонила вчера вечером и пригласила нас на вечеринку у бассейна в субботу.

Адам присвистнул, а Ки-Ки неожиданно выдала:

- Так, так, так. А ты уверена, что это одеяло тебя достойно? Может, ты предпочитаешь чистый кашемир? Ведь именно на таких сиживают Келли и все ее друзья.

Я захлопала глазами, глядя на них, поняв, что только что совершила промах:

- Ой, простите. Келли вас не пригласила, ребята? Но я просто предположила, что она приглашает всех десятиклассников.

- Конечно, нет, - фыркнула Ки-Ки. – Только десятиклассников с определенным статусом, к которым мы с Адамом точно не относимся.

- Но ты же редактор школьной газеты, - возразила я.

- Верно, - подтвердил Адам. – Переведи это как придурочнаяи поймешь, почему нас никогда не приглашают на вечеринки Келли у бассейна.

- О, - выдавила я. Минуту я помолчала, вслушиваясь в шум прибоя. Потом сказала: - Ну, не то чтобы я туда собиралась.

- Не собиралась? – выпучила глаза под очками Ки-Ки.

- Нет. Сначала потому, что у меня намечалось свидание с Брайсом, которое теперь сорвалось. Но сейчас потому, что… ну, если вы, ребята, туда не собираетесь, то с кем я там буду болтать?

Ки-Ки откинулась на одеяло.

- Сьюз, - обратилась она ко мне. – Ты никогда не думала о том, чтобы баллотироваться на пост вице-президента класса?

Я рассмеялась:

- О, конечно. Я ведь новенькая, ты не забыла?

- Ага, - вступил Адам. – Но в тебе что-то есть. Вчера, когда ты отбрила Дебби Манкузо, я увидел в тебе задатки лидера. Парни всегда восторгаются девчонками, у которых вид, словно они в любую минуту могут заехать другой девице по физиономии. Перед таким мы устоять не можем. – Он пожал плечами. – Наверное, это заложено в генах.

- Ладно, - засмеялась я. – Я непременно приму это к сведению. До меня дошел слух, что Келли собирается спустить бюджет класса на что-то вроде танцев…

- Верно, - кивнула Ки-Ки. – Она это каждый год делает. Идиотский весенний бал. Тоска смертная. Я имею в виду, если у тебя нет парня, то в чем смысл? Там делать-то нечего, только танцевать.

- Погоди, - возразил Адам. – Помнишь тот раз, когда мы принесли воздушные шарики с водой?

- Ну ладно, - внесла поправку Ки-Ки, - в томгоду было весело.

- Я тут подумала, - неожиданно для самой себя произнесла я, - о чем-то вроде этого, только еще лучше. Вечеринка на пляже. Может быть, парочка таких вечеринок.

- Эй, - подхватил Адам, - точно! И огромный костер! Во мне всегда жил пиротехник, который хотел устроить костер на пляже.

- Ну конечно! Это как раз то, что нужно, - присоединилась Ки-Ки. – Сьюз, ты просто обязанабаллотироваться на ВП.

Боже, что я наделала? Да не хочу я быть ВП десятиклассников! Мне не хочется ни во что ввязываться! Во мне нет школьного духа – у меня нет никаких взглядов ни на что! Что я делаю? Я что, лишилась разума?

- О, смотрите, - сказал Адам, показывая на солнце. – Оно заходит.

Грандиозный оранжевый диск начал медленно опускаться за горизонт, как будто погружаясь в море. Я не видела брызг или пара, но могла поклясться, что расслышала удар о водную гладь.

- Вот заходит солнце^[55], - тихо пропела Ки-Ки.

- Та-та-та-та-та, - подхватил Адам.

- Вот заходит солнце, - присоединилась я.

Ладно, должна признать, это было немного по-детски: сидеть тут и распевать, глядя на заход солнца. Впрочем, оказалось, что это тоже в некотором роде весело. В Нью-Йорке мы обычно сидели в парке и наблюдали, как копы арестовывают наркодилеров. Но оказалось, что это даже близко не так здорово, как сидеть здесь, на пляже, счастливо распевая в голос, пока садилось солнце.

Происходило что-то необычное. Но что именно, я не была уверена.

- Как же хорошо! – запела наша троица.

И, как ни странно, в этот момент я действительно поверила, что так оно и будет. Все хорошо, я имею в виду.

И вот тогда я поняла, что происходит.

Я вписалась. Я, Сюзанна Саймон, медиатор. Впервые в своей жизни я куда-то вписалась.

И это сделало меня счастливой. По-настоящему счастливой. И именно тогда я на самом деле поверила, что все будет хорошо.

Черт, а кто бы отказался в такое поверить?

Глава 17

Будильник зазвенел ровно в полночь. Я не стала нажимать кнопку отсрочки сигнала, а просто выключила звонок. Хлопнув в ладоши, чтобы зажечь прикроватную лампу, я легла на спину и уставилась на балдахин.

Наступил день «икс». Хотя правильнее было бы сказать – день «экз»^[56].

После ужина я почувствовала такую усталость, что поняла: надо поспать – иначе я не выдержу. Сказав маме, что пойду наверх делать домашнее задание, я легла в кровать, собираясь вздремнуть пару часиков. В нашем старом доме, в Бруклине, с этим не было бы никаких проблем. Мама оставила бы меня в покое, как я и просила. Но в семье Аккерманов слова «Я хочу побыть одна», очевидно, не имели никакого смысла. И не потому, что дом кишел призраками. Нет, для разнообразия мне решили понадоедать живые люди.

Первым отличился Балбес. Спустившись к очередному гурманскому ужину, искусно приготовленному отчимом, я подверглась в некотором роде допросу из-за того, что вернулась домой после шести. Началось все с обычного мамулиного «Где ты была?» (несмотря на то, что я добросовестно надиктовала ей на автоответчик подробное объяснение). Потом последовало «Ты хорошо провела время?» от Энди. Затем совершенно неожиданно Док спросил:

- А с кем ты гуляла?

И когда я ответила: «С Адамом Мак-Тэвишем и Ки-Ки Уэбб», - Балбес фыркнул от отвращения и, жуя тефтельку, выпалил:

- Господи! Они же уроды!

- Эй, поосторожнее, - предупредил Энди.

- Черт, пап, ну, правда же! – заныл Балбес. – Одна – долбаная альбиноска, а другой – педик.

За эти слова он заработал от отца тяжелый подзатыльник и домашний арест на неделю. Позже, когда мы с Балбесом убирали тарелки со стола, я не смогла удержаться от злорадного напоминания, что теперь он не сможет попасть на вечеринку Келли Прескотт у бассейна, приглашение на которую, кстати говоря, он получил благодаря мне – Королеве Уродов.

- Очень жаль, дружок, - вздохнула я, сочувственно похлопав Балбеса по щеке.

- Да? – вскинулся он, отбрасывая мою руку. – По крайней мере, завтра никто не назовет чертовым педиком меня.

- О, дорогуша! – отозвалась я и потянулась, чтобы ущипнуть его за щеку, которую только что похлопывала. – Тебе никогда не придется волноваться, что люди назовут тебя так. Они уже называют тебя гораздохудшими словами.

Балбес снова отбросил мою руку. Он был настолько зол, что на время лишился дара речи.

- Пообещай мне, что никогда не изменишься, - поддразнила я его. – Ты такой очаровашка!

Балбес обозвал меня очень плохим словом как раз в тот момент, когда его отец вносил на кухню миску с остатками салата.

Энди продлил домашний арест сына еще на неделю и отослал его в комнату. Чтобы показать свое недовольство таким поворотом событий, Балбес врубил «Бисти Бойз» настолько громко, что уснуть было просто невозможно… по крайней мере, до тех пор, пока Энди не поднялся наверх и не забрал у Балбеса колонки. Стало очень тихо, и я уже почти уснула, когда кто-то постучал в мою дверь. Это был Док.

- Эм-м-м, - замялся Док, нервно всматриваясь поверх моего плеча в темноту комнаты – самой «населенной привидениями» комнаты в доме. – Тебе удобно, э-э-э, поговорить о том, что я выяснил? В смысле, о доме. И о людях, которые здесь погибли.

- «Людях»? Во множественном числе?

- О, ну конечно, - откликнулся Док. – Я нашел на удивление много информации о преступлениях, совершенных в этом доме, большинство из которых составляют убийства различной степени тяжести. Раньше здесь располагался пансион, и немало постояльцев останавливались тут проездом, возвращаясь домой после того, как нажили состояние на золотых приисках. Многие из них лишились жизни в своих кроватях, а их золото было украдено. Некоторые считали, что во всем виноваты хозяева пансиона, но, скорее всего, убивали другие постояльцы…

Боясь услышать, что Джесс скончался именно так – и внезапно потеряв всяческий интерес к обстоятельствам его смерти, особенно учитывая, что он мог болтаться поблизости и нечаянно нас подслушать, – я замялась:

- Слушай, Док… Я хотела сказать, Дэйв. Мне кажется, я до сих пор не отошла от смены часовых поясов, так что сейчас хочу попытаться немного поспать. Ты не против, если мы поговорим завтра в школе? Может, пообедаем вместе?

Глаза Дока расширились.

- Ты серьезно? Ты хочешь пообедать со мной?

- Ну да, - сказала я, уставившись на него. – А что? Есть какое-то правило, по которому старшеклассники не могут пообедать с кем-то из средних классов?

- Нет, - ответил Док. – Просто… они никогда так не делают.

- Ну а я сделаю, - заверила его я. – Хорошо? С тебя напитки, с меня десерт.

- Круто! – воскликнул Док и ушел в свою комнату с таким видом, будто я пообещала, что завтра преподнесу ему английский трон.

Я снова почти задремала, когда раздался очередной стук в дверь.

На этот раз на пороге стоял Соня, и выглядел он более бодрствующим – в кои-то веки, – чем я.

- Слушай, - буркнул он. – Мне все равно, возьмешь ты втихаря ночью машину или нет, просто повесь потом ключи обратно на крючок, хорошо?

Я огорошенно уставилась на него:

- Но я не брала твою машину ночью, Сон… То есть, Джейк.

- Неважно, - отмахнулся он. – Просто потом положи ключи туда, где ты их взяла. И тебе не помешало бы иногда заправлять машину.

- Джейк, я не брала твою машину ночью, - медленно повторила я, чтобы до него дошло.

- Чем ты занимаешься в свободное время – не мое дело, - заявил Соня. – В смысле, я не считаю, что банды – это круто или типа того, но это твоя жизнь. Просто клади ключи на место, чтобы я мог их найти.

Я поняла, что спорить с ним бесполезно, поэтому выпалила: «Хорошо, я буду класть их на место», - и захлопнула дверь.

После этого я наконец-то смогла урвать несколько часов для столь необходимого мне сна. Не то чтобы я почувствовала себя отдохнувшей – я, наверное, могла бы проспать не меньше года, – но все же мне стало немного получше.

Во всяком случае, я чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы пойти и надрать задницу одному привидению.

Все, что могло мне пригодиться, я собрала еще с вечера. В рюкзаке уже лежали свечи, кисточки для рисования, пластиковый контейнер с куриной кровью, которую я купила в мясном отделе супермаркета – я попросила Адама забросить меня туда перед тем, как отвезти домой, – и еще несколько ингредиентов, необходимых для обряда настоящего бразильского экзорцизма. Я была в полной боевой готовности. Оставалось только зашнуровать кеды – и можно выходить.

Но, само собой, как только я спрыгнула с крыши нашего крыльца, передо мной тут же нарисовался Джесс.

- Ладно, - сказала я, встав в полный рост и выпрямив ноги, которые, кстати, немного побаливали, хоть я и приземлилась на мягкую землю. – Давай-ка расставим все точки над «і». Сегодня в миссию не суйся, понял? Если ты там появишься, то очень сильно об этом пожалеешь.

Джесс стоял, прислонившись к одной из огромных сосен, растущих в нашем дворе. Он просто стоял там, сложив руки на груди, и смотрел на меня так, будто я разыгрывала какое-то интересное представление или что-то вроде того.

- Я серьезно! – пригрозила я. – Это будет плохая ночь для призраков. Очень плохая. Поэтому, на твоем месте, я бы в школе не показывалась.

Я заметила, что Джесс улыбается. Сегодня луна светила не так ярко, как вчера ночью, но этого хватило, чтобы разглядеть, что уголки его губ приподняты, а не опущены вниз.

- Сюзанна, - спросил Джесс, - что ты задумала?

- Ничего. – Я подошла к гаражу и взяла велосипед. – Мне просто надо уладить кое-какие дела.

Джесс направился в мою сторону, пока я надевала шлем.

- Уладить дела с Хизер? – весело уточнил он.

- Да, с Хизер. Знаю, вчера ситуация вышла из-под контроля, но в этот раз все будет по-другому.

- И как же?

Я перекинула ногу через эту идиотскую трубу, которую зачем-то приваривают на рамах мальчиковых велосипедов, но осталась стоять на дорожке, ведущей с холма вниз, крепко сжав ручки руля.

- Ладно, - сдалась я. – Так и быть, скажу. Я собираюсь провести обряд экзорцизма.

Правая рука Джесса метнулась вперед и вцепилась в руль посередине.

- Обряд чего? – переспросил он. В голосе призрака не осталось ни намека на веселье.

Я сглотнула. Признаюсь, я и близко не чувствовала той самоуверенности, которую выказывала. Если честно, меня всю трясло от страха. Но что еще мне оставалось? Я должна была остановить Хизер, прежде чем она навредит кому-нибудь еще. И мне не помешала бы простая человеческая поддержка.

- Ты не сможешь мне помочь, - бесстрастно сказала я. – Тебе нельзя сегодня туда идти, Джесс, иначе ты тоже можешь оказаться изгнан.

- Ты с ума сошла, - выдавил призрак таким же лишенным эмоций голосом.

- Не исключено, - печально отозвалась я.

- Она убьет тебя, - настаивал Джесс. – Разве ты не понимаешь? Это именно то, чего она хочет!

- Нет. – Я покачала головой. – Она не хочет меня убивать. Сначала она хочет убить всех, кто мне дорог. А уж потомубить меня.

Я шмыгнула носом. У меня вдруг почему-то начался насморк. Возможно, потому, что на улице было довольно холодно. Не понимаю, как все эти пальмы еще не завяли. На улице было не больше четырнадцати градусов.

- Но я ей этого не позволю, понимаешь? – продолжила я. – Я остановлю ее. А теперь отпусти мой велик.

Джесс покачал головой:

- Нет. Нет! Даже ты не способна на подобную глупость.

- «Даже я»? – Помимо воли я почувствовала себя задетой. – Ну спасибо!

- Сюзанна, священник об этом знает? – проигнорировав мое возмущение, спросил призрак. – Ты говорила с ним?

- Эм-м-м, само собой. Он в курсе. Он… э-э-э… встретит меня в школе.

- Священник встретит тебя в школе?

- Угу. – Я принужденно рассмеялась. – Ты же не думаешь, что я попытаюсь провести ритуал одна? Я же не настолькоглупа, что бы ты там ни думал.

Его хватка на руле немного ослабла.

- Ну, если священник будет там…

- Конечно. Непременно будет.

Джесс снова сжал руль. Он поднял вторую руку и ткнул в меня пальцем:

- Ты же врешь, да? Священника там и близко не будет. Она покалечила его, а? Сегодня утром? Я так и знал! Она его убила?

Я потрясла головой. У меня вдруг пропало всякое желание говорить и возникло такое ощущение, будто что-то застряло в горле. И это было больно.

- Именно поэтому ты так злишься, - удивленно протянул Джесс. – Мне следовало догадаться. Ты идешь, чтобы поквитаться за то, что она сделала со священником.

- Что, если и так? – взорвалась я. – Она это заслужила!

Джесс опустил палец и взялся за руль обеими руками. И, хочу вам сказать, для мертвого парня он был довольно-таки силен. Я даже с места не смогла сдвинуть этот чертов велик, пока Джесс его держал.

- Сюзанна, - сказал он. – Это не выход. Не затем тебе дали этот редкий дар, чтобы ты творила такие…

- Дар! – Я чуть не расхохоталась. Пришлось стиснуть зубы, чтобы смех не вырвался наружу. – Ага, точно, Джесс! Я была наделена драгоценным даром! И знаешь, что? Меня от него уже тошнит! Я сыта им по горло! Переезжая сюда, я думала, что смогу начать все сначала. Надеялась, что все будет по-другому. И знаешь, что? Все действительно по-другому. Все гораздо хуже!

- Сюзанна…

- Что ты мне предлагаешь, Джесс? Возлюбить Хизер за все, что она делает? Раскрыть объятия ее оскорбленному духу? Прости, но это невозможно. Может, отец Дом и способен на это, но я – нет, и поскольку он сейчас вне игры, мы сделаем все по-моему. Я собираюсь избавиться от Хизер, и, если не хочешь неприятностей, Джесс, лучше тебе держаться подальше!

Я злобно пнула ногой по подножке велосипеда, одновременно дернув за руль. Для Джесса это оказалось такой неожиданностью, что он невольно выпустил велик. Через секунду я уже мчалась прочь, и из-под моего заднего колеса во все стороны разлетался гравий, взметнув облако пыли вокруг застывшего на месте Джесса. Съезжая вниз по подъездной дорожке, я услышала, как призрак выдал целую тираду по-испански. По-моему, это было похоже на ругательства. Слово « querida» там точно не упоминалось.

Я мало что видела, спускаясь в долину. Ветер был настолько холодный, что по моим щекам непрерывным потоком лились слезы. Слава Богу, автомобилей на дорогах оказалось немного, поэтому то обстоятельство, что я ничего не видела, когда переезжала перекресток, не имело ни малейшего значения. В любом случае, машины меня пропустили.

Я понимала, что в этот раз пробраться в школу будет гораздо сложнее. После того, что произошло прошлой ночью, охрану миссии решили усилить. Усилить? Ее всего лишь надо было обеспечить.

И ее таки обеспечили. На парковке стояла полицейская машина с выключенными фарами, и только лунный свет отражался в закрытых окнах. Водитель – явно какой-то неудачник-новобранец, раз его заслали на такое скучное задание, – скорее всего, слушал музыку, хотя до ворот парковки, где я притаилась, не доносилось ни звука.

Так что мне предстояло найти другой путь внутрь. Плевое дело! Я спрятала велик в кустах и неторопливо прогулялась по периметру школы.

Мало какое здание может остаться неприступным для довольно худенькой шестнадцатилетней девочки. В том смысле, что мы очень гибкие. Я же, так уж получилось, была просто-таки гуттаперчевой. Я не могу рассказать, как пробралась внутрь, так как не хочу, чтобы об этом узнала школьная администрация, – мало ли что, может, мне когда-нибудь опять придется повторить этот трюк, – но скажу коротко: если вы собираетесь ставить ворота, убедитесь, что они доходят до земли. Щели между цементным покрытием дороги и низом ворот с головой хватает, чтобы в нее могла пролезть такая девушка, как я.

Во внутреннем дворе все выглядело совсем не так, как прошлой ночью… И наводило еще больший ужас. Ни один прожектор не горел – как по мне, не самый лучший метод улучшения системы охраны, хотя вполне могло оказаться, что это Хизер потушила все лампочки, – поэтому центр двора был погружен во тьму, а по углам гнездились зловещие тени. Фонтан не работал. Я не слышала ни единого звука, не считая сверчков, стрекочущих в кустах гибискуса. Сверчки – это хорошо. Они наши друзья.

Хизер все не появлялась. Вокруг не было ни души. То, что надо.

Я как можно тише – кеды позволяли мне перемещаться почти бесшумно – прокралась к нашему с Хизер шкафчику. Затем опустилась на колени, прямо на холодный плитняк^[57], и открыла рюкзак.

Первым делом я зажгла свечи – мне нужен был свет, чтобы осмотреться. Подержав свечу над зажигалкой, – вообще-то это была не совсем моя зажигалка, а прихваченная из дома зажигалка для барбекю с длинной ручкой – я капнула несколько капель воска на пол и закрепила свечку в образовавшейся лужице, чтобы та не упала. Я проделала то же самое с каждой свечой, пока передо мной не образовался круг, затем сняла крышку с контейнера с куриной кровью.

Не хочу описывать здесь символы, которые нужно было нарисовать в центре круга, чтобы все сработало. Экзорцизм – не та церемония, которую можно проводить дома, пусть даже ваше жилище заполонили привидения. Обряд должны совершать только профессионалы, такие, как я. В конце концов, вы же не хотите навредить какому-нибудь невинному призраку, который просто болтается неподалеку? Я имею в виду, если вы изгоните собственную бабушку, это вряд ли сделает вас ее любимчиком.

А поскольку с макумбой – бразильским вуду – шутить вообще не рекомендуется, то я не стану писать заклинание, которое мне пришлось произнести. Все равно оно было на португальском. В общем, если в двух словах, я макнула кисточку в куриную кровь и вывела на полу нужные символы, пока произносила нужные слова. Лишь вытащив фотографию Хизер из рюкзака, я поняла, что сверчки перестали стрекотать.

- Какого черта ты тут делаешь? – послышался раздраженный голос привидения из-за моего правого плеча.

Ничего не ответив, я положила фото в центр нарисованной фигуры. Свечи довольно ярко осветили снимок.

- Это же моя фотография! – подойдя поближе, сказала Хизер. – Откуда она у тебя?

Я ничего не говорила, кроме португальских слов, которые должна была повторять. Видимо, это огорчило Хизер.

Ладно, давайте посмотрим правде в глаза, Хизер огорчала любая мелочь.

- Что ты делаешь? – снова спросила она. – На каком это ты языке говоришь? И для чего эти красные рисунки?

Когда я ей не ответила, Хизер, как, судя по всему, было свойственно ее натуре, начала ругаться.

- Эй, сука! – рявкнула она, опустив руку мне на плечо и довольно-таки сильно его сжав. – Ты меня слышишь?

Я перестала читать заклинание:

- Хизер, ты не могла бы сделать мне одолжение и встать рядом со своей фотографией?

Хизер потрясла головой. Ее светлые волосы замерцали при свете свечей.

- Ты чего? Свихнулась, что ли? Не собираюсь я никуда становиться! Это что… это кровь?

Я пожала плечами. Ее рука все еще лежала на моем плече.

- Да, - ответила я. – Но ты не волнуйся. Это куриная кровь.

- Куриная кровь? – скривилась Хизер. – Гадость какая! Ты издеваешься? Зачем она?

- Чтобы тебе помочь. Помочь вернуться назад.

Хизер сцепила зубы. Дверца находящегося передо мной шкафчика начала хлопать. Не сильно, но достаточно, чтобы стало понятно, что призрак не в восторге.

- Мне казалось, - процедила она, - вчера я ясно дала тебе понять, что никуда не собираюсь.

- Ты сказала, что хочешь назад.

- Ну да, - ответила Хизер. Цифровой замок на дверце шкафчика начал шумно крутиться. – К своей прежней жизни.

- Ну так я узнала, как ты можешь вернуться, - отозвалась я.

Дверцы начали очень сильно трястись, издавая жуткий грохот.

- Не может быть! – не поверила Хизер.

- Может! Все, что тебе нужно сделать, – это стать в круг рядом со своей фотографией.

Уговаривать привидение не пришлось – через секунду она стояла точнехонько на том месте, куда я указала.

- Ты уверена, что сработает? – взволнованно спросила Хизер.

- Лучше бы сработало, - откликнулась я. – Иначе окажется, что я зря спустила карманные деньги на свечи и куриную кровь.

- И все будет так же, как и было? Я имею в виду, перед тем, как я умерла?

- Конечно, - заверила я ее. Мучила ли меня совесть за то, что я ей солгала? Нет. В смысле, не мучила. Я чувствовала одно лишь облегчение. Все оказалось так просто. – А теперь помолчи минутку, пока я произнесу заклинание.

Она с радостью подчинилась. И я начала повторять заклинание.

Я повторяла.

И повторяла.

И повторяла.

Я уже начала беспокоиться, что ничего не происходит, но тут язычки пламени на свечах вдруг колыхнулись. И виноват в этом был отнюдь не порыв ветра.

- Ничего не происходит! – пожаловалась Хизер, но я шикнула на нее.

Огоньки свечей снова колыхнулись, и над головой Хизер, под самым потолком, разверзлась дыра, в которой вихрились какие-то красные газы. Я уставилась на дыру.

- Э-э-э, Хизер, тебе лучше закрыть глаза.

- Почему? Оно заработало? – счастливо спросила она.

- О да, заработало.

Хизер выдала что-то вроде «чудесненько», хотя я не совсем уверена, что правильно поняла. Я плохо ее слышала, так как вихрящийся красный газ – на самом деле он больше походил на дым – начал опускаться из отверстия в потолке, раскручиваясь вниз по спирали с низким гудящим звуком. Вскоре длинные усики прозрачного, как туман, дыма обвились вокруг Хизер, но она этого не увидела – ее глаза по-прежнему были закрыты.

- Я что-то слышу, - сказала она. – Началось?

Отверстие над головой Хизер расширялось, я увидела, как там мелькнула молния. Эта дыра выглядела не самым приятным на земле местом. Я не говорю, что открыла врата в ад, – по крайней мере, я на это надеюсь, – но то место явно отличалось от нашего мира, и, откровенно говоря, мне не очень-то хотелось там побывать, не говоря уж о том, чтобы провести там целую вечность.

- Через минуту все закончится, - пообещала я.

Красные щупальца все больше обволакивали стройное тело чирлидерши.

Она тряхнула своими длинными волосами и прощебетала:

- О Боже! Мне уже не терпится! Первым делом я пойду в больницу и извинюсь перед Брайсом. Как думаешь, хорошая идея, Сьюзи?

- Конечно, - откликнулась я. Гул становился все громче, а вспышки молний вспыхивали все чаще. – Отличная идея!

- Надеюсь, мама не избавилась от моих вещей только потому, что я умерла. Как думаешь, она же этого не сделала, да, Сьюзи? – спросила Хизер и открыла глаза.

- Закрой глаза, - закричала я.

Слишком поздно. Она все увидела. Еще как увидела. Она бросила на красные жгуты, обволакивающие ее тело, всего лишь один взгляд и тут же начала визжать.

Но совсем не от страха. О нет. Хизер не испугалась. Она рассердилась. Очень рассердилась.

- Ах ты, сука! – проорала она. – Ты не возвращаешь меня назад! Ты вообще не хочешь возвращать меня назад! Ты изгоняешьменя!

В следующее мгновение, когда шум стал совсем громким, Хизер вдруг вышла из круга.

Просто так. Взяла и вышла. Так легко, будто прыгала в классики. Дымные жгутики, которые обволакивали ее, просто испарились, словно их и не было, а дыра над головой Хизер закрылась.

Ладно, признаю: я рассвирипела. Я столько сил угрохала на это дело!

- Нет уж! Так не пойдет! – прорычала я.

Подскочив к Хизер, я схватила ее за горло.

- Стань обратно, - процедила я сквозь стиснутые зубы. – Сейчас же!

В ответ она рассмеялась. Я держу ее за горло, а она смеется!

Зато дверцы шкафчиков за ее спиной снова стали грохотать. Еще громче, чем в прошлый раз.

- Ты труп, - пригрозила она мне. – Ты труп, Саймон! И знаешь, что? Я позабочусь, чтобы все твои дружки-уродцы сдохли вместе с тобой! И твои сводные братцы тоже!

Я сильнее сжала ее горло:

- Я так не думаю. Я думаю, ты встанешь туда, где стояла, и уйдешь в загробный мир, как маленькое послушное привидение.

Хизер снова рассмеялась, в ее голубых глазах плескалось безумие.

- Заставь меня.

Ладно. Если ты так ставишь вопрос.

Сжав руку в кулак, я изо всех сил врезала Хизер справа и, прежде чем она успела увернуться, вмазала еще разок слева. Она не подала виду, что почувствовала удары. Хотя нет, я знаю, что она их почувствовала, потому что дверцы шкафчиков вдруг начали открываться и закрываться. И не просто закрываться, а захлопываться с такой бешеной силой, что затрясся весь переход.

Я серьезно. Весь переход начал раскачиваться из стороны в сторону, будто под ним бушевали штормовые океанские волны, ане лежала спокойная земля. Массивные деревянные колонны, на которых почти триста лет держался потолок, ходили ходуном. Три сотни лет они стояли, несмотря на землетрясения, пожары и наводнения, а призрак какой-то чирлидерши заставил их трястись.

Говорю же вам, в этой медиаторской работе нет ни черта забавного.

А потом вдруг еепальцы оказались на моемгорле. Не знаю, как это получилось. Наверное, меня отвлек трясущийся переход. Плохо. Я схватила ее за руки и попыталась оттолкнуть обратно в круг. Борясь с призраком, я тихо бормотала заклинание на португальском, не отрывая взгляда от трясущегося потолка в надежде, что дыра в тот мир теней вновь откроется.

- Заткнись! – выкрикнула Хизер, разобрав, что я бормочу. – Заткни пасть! Ты никуда меня не отправишь! Мое место здесь! Я заслуживаю быть здесь намного больше, чем ты!

Я продолжала повторять заклинание и толкать ее к кругу.

- Кем ты себя возомнила, черт тебя побери? – Лицо Хизер покраснело от злости. Краем глаза я заметила, что вазон с геранью оторвался от каменной балюстрады, на которой раньше стоял, и поднялся в воздух на несколько сантиметров. – Ты никто! Ты в этой школе всего два дня! Два! Думаешь, можешь прийти сюда и все изменить? Считаешь, что можешь вот так просто занять мое место? Да кто ты вообще такая?!

Я потянула Хизер за руки и сделала ей подсечку. Мы вместе повалились на твердый каменный пол. Вазон полетел следом, но не потому, что мы его свалили, – это Хизер швырнула его в меня. Я увернулась в последний момент, и тяжелый глиняный горшок врезался в дверцу шкафчика. Комки почвы вперемешку с геранью и осколками горшка разлетелись во все стороны. Я вцепилась в длинные светлые волосы Хизер. Хотя это было и нечестно с моей стороны, но она тоже сыграла не по правилам, швырнув в меня горшок.

Хизер визжала, брыкаясь и извиваясь, словно угорь, пока я полутащила-полутолкала ее к кругу из свечей. По ее воле в воздух начали подниматься другие предметы. Цифровые замки вывинтились из дверей шкафчиков и спикировали на меня, словно крошечные летающие блюдца. Затем разразился ураган, выворотивший все содержимое шкафчиков в переход. Учебники и папки полетели на меня со всех сторон. Я пригнулась, но не ослабила хватку, даже когда чей-то справочник по тригонометрии больно ударил меня в плечо. Я продолжала повторять слова, которые должны были вновь открыть дыру.

- Зачем ты это делаешь? – прокричала Хизер. – Почему ты просто не оставишь меня в покое?

- Потому что. – Мое тело было в синяках, я запыхалась, пот лил с меня градом, и мне хотелось только одного – отпустить призрака, развернуться и уехать домой, а там забраться в постель и проспать миллионы лет.

Но я не могла так поступить.

Вместо этого я толкнула ее в грудь, и она отшатнулась, встав прямо в центр круга. Как только Хизер наступила на свою фотографию, которую когда-то дала Брайсу, дыра над ее головой снова открылась, и на сей раз красный дым обволок ее, словно толстое шерстяное одеяло. Во второй раз вырваться у призрака не получилось. Это оказалось не так-то просто.

Красный туман окутал Хизер таким плотным слоем, что я ее больше не видела. Но слышала я ее замечательно. Крики привидения разбудили бы даже мертвого – разумеется, если бы она не была единственной мертвой в округе. Над головой Хизер раздались хлопки, и мне показалось, что я увидела в черной дыре над ее головой мерцание звезд.

- Почему? – прокричала она. – Зачем ты делаешь это со мной?

- Потому что я медиатор, - отчеканила я.

А затем одновременно произошли две вещи.

Красный дым, окружающий Хизер, начал всасываться обратно в дыру, затягивая привидение с собой.

А крепкие колонны, на которых держался потолок над моей головой, треснули посередине, как будто были толщиной не полметра, а пару сантиметров.

И переход обвалился прямо мне на голову.

Глава 18

Не знаю, сколько я пролежала под досками и тяжелыми кусками глиняной черепицы в рухнувшем переходе. Покопавшись в памяти, я поняла, что, должно быть, на несколько минут потеряла сознание.

Я помнила только, как что-то сильно ударило меня по голове… а в следующий миг я уже открывала глаза в полнейшей темноте с ощущением, будто меня душат.

Любимая забава некоторых полтергейстов – восседание на груди их жертвы, пока он или она только начинают просыпаться, так что несчастный начинает чувствовать удушье, но не может понять, почему. Я тоже не понимала, и секунду или две думала, что у меня ничего не получилось и Хизер все еще в этом мире, сидит на моей груди и мучит меня, мстя за то, что я пыталась сделать.

«Может, я мертва?» - вдруг подумала я.

Не знаю, почему. Просто в голову вдруг пришла эта мысль. Возможно, именно так чувствуют себя умершие люди? Во всяком случае, поначалу. Наверное, так же ощущала себя и Хизер, когда проснулась в своем гробу. Должно быть, она чувствовала себя, как и я: в ловушке, задыхающейся и безумно напуганной. Господи, теперь понятно, почему Хизер всегда находилась в таком плохом настроении. Неудивительно, что она так отчаянно хотела вернуться в тот мир, который знала до смерти. Это было ужасно. Нет, даже хуже, чем просто ужасно. Это был ад.

Но затем я шевельнула рукой – единственной частью тела, которой я моглапошевелить, – и ощутила что-то неровное и холодное рядом с собой. Вот тут-то я и вспомнила, что случилось. Переход обвалился. Хизер использовала остатки своих телекинетических способностей, чтобы отомстить мне за то, что я ее изгнала. И она прекрасно с этим справилась – вот она я, лежу, не способная двигаться, заваленная Бог знает сколькими килограммами дерева и черепицы.

Спасибо, Хизер. Большое спасибо.

Мне следовало бы испугаться. Ну, то есть, меня же придавило, я не могу пошевелиться, вокруг кромешная тьма. Но прежде чем меня накрыло волной паники, я услышала, как кто-то меня зовет. Сначала мне показалось, что я спятила. Ведь никто, кроме Джесса, не знал, что я пробралась в здание школы, а ему я объяснила, что случится, если он появится. Он же не дурак. Джесс знал, что я собираюсь изгонять нечистую силу. Неужели он все равно решил прийти? Но миновала ли уже опасность? Я не знала. Если он войдет в окропленный куриной кровью круг из свечей, засосет ли и его в тот же темный мир теней, в который засосало Хизер?

Вот теперь я начала паниковать.

- Джесс! – крикнула я, заколотив по доске, торчащей перед моим лицом. На меня посыпались грязь и мелкие щепки. – Стой! – завопила я. Взметнувшаяся пыль вызвала у меня приступ чихания, но мне было все равно. – Не подходи! Здесь опасно!

В следующую минуту огромная тяжесть исчезла с моей груди, и ко мне внезапно вернулось зрение. Надо мной раскинулось бархатно-синее ночное небо, усыпанное крапинками звезд. А в обрамлении этих звезд надо мной нависало обеспокоенное лицо.

- Она здесь, - дрожащим от тревоги голоском позвал Док. – Джейк, я нашел ее!

Перед моими глазами возникло второе лицо, окутанное завесой длинных светлых волос.

- Господи Боже, - протянул Соня, посмотрев на меня. – Ты в порядке, Сьюз?

Я изумленно кивнула.

- Помогите мне встать, - попросила я.

Они убрали с меня большинство крупных досок. Затем Соня велел мне обнять его за шею, что я и сделала, пока Дэвид брал меня за талию. Они потянули, я оттолкнулась ногами и наконец-то выбралась из-под завала.

С минуту мы посидели в темноте внутреннего двора, прислонившись к краю постамента, на котором стояла безголовая статуя Хуниперо Серра. Мы просто сидели, тяжело дыша и таращась на руины, которые недавно были нашей школой. Хотя, наверное, это прозвучало излишне драматично. Бо́льшая часть школы все еще стояла на месте. Уцелела даже бо́льшая часть крытого перехода. Обрушился лишь участок перед шкафчиком Хизер и классом мистера Уолдена. Груда искореженных досок полностью скрывала следы моей вечерней деятельности, в том числе и свечи, очевидно, давно погасшие. Я не замечала никаких признаков присутствия Хизер. Ночь была просто идеально тихой, если не считать нашего дыхания. И сверчков.

Вот почему я знала, что Хизер больше нет. Сверчки снова начали петь.

- Боже, - снова сказал Соня, все еще тяжело дыша, - с тобой точно все нормально, Сьюз?

Я обернулась к Джейку. Он был одет только в джинсы и наброшенную второпях армейскую куртку, под которой виднелась обнаженная грудь. Я заметила, что кубики пресса выделяются у Сони почти так же четко, как и у Джесса.

Как же так вышло, что несколько минут назад я едва не задохнулась, а теперь сижу здесь и пялюсь на пресс моего сводного брата?

- Ага, - выдохнула я, убирая волосы с глаз. – Я в порядке. Возможно, получила пару ушибов, но ничего не сломала.

- Наверное, ей лучше поехать в больницу, чтобы провериться? – Голос Дэвида все еще дрожал. – Как думаешь, Джейк, стоит отвезти ее в больницу, чтобы убедиться, что все хорошо?

- Нет, - отрезала я. – Никаких больниц.

- У тебя может быть сотрясение мозга, - возразил Дэвид. – Или трещина в черепе. Ты можешь во сне впасть в кому и никогда не проснуться. Тебе стоит, по крайней мере, сделать рентген. Или, может, МРТ^[58]. КТ^[59] тоже не помешало бы…

- Нет. – Я вытерла руки о легинсы и поднялась. У меня болел каждый миллиметр тела, но кости, судя по всему, были целы. – Вставайте. Давайте смотаемся отсюда, пока никто не появился. Они не могли не услышать всего этого. – Я кивнула на ту часть здания, где жили священники и монахини. В некоторых окнах уже зажегся свет. – Я не хочу, чтобы вы попали в беду, парни…

- Ага, - согласился Соня, вставая с места. – Ну, может, тебе стоило подумать об этом прежде, чем ускользать из дома?

Мы ушли тем же путем, которым я сюда пришла. Как и я, Дэвид прополз под входными воротами, открыл их изнутри и впустил Соню. Мы как можно тише выбрались за ограду и поспешили к «рамблеру», который Соня припарковал в тени, вне поля зрения полицейской машины. Черно-белый автомобиль стоял на том же самом месте, а его водитель совершенно не обращал внимания на то, что происходило всего в нескольких десятках метров. Но я все же не хотела рисковать, проскальзывая мимо этого типа, чтобы забрать велосипед. Мы просто оставили велик там, понадеявшись, что никто его не заметит.

Всю дорогу домой мой новоиспеченный старший брат Джейк читал мне нотации. Очевидно, он решил, что мое пребывание в школе посреди ночи было чем-то вроде посвящения в банду. Я серьезно. Его возмущение не знало границ. «Что это, по моему мнению, за друзья такие, - все допытывался он, - если они оставили меня умирать под грудой обломков». Потом братец заявил, что если мне было скучно или хотелось приключений, то лучше бы я занялась серфингом, потому что, цитирую: «Если ты просто хочешь разбить себе голову, то это с таким же успехом можно сделать, катаясь на волнах, детка».

Я выслушала его лекцию как можно вежливее. Не могла же я раскрыть ему истинную причину, по которой поехала в школу во внеурочное время. За все время его маленького монолога, направленного против участия в бандах, я перебила Джейка всего лишь раз, чтобы спросить, откуда они с Дэвидом узнали, что за мной надо приехать.

- Не знаю, - ответил Джейк, выезжая на шоссе. – Я уже видел десятый сон, когда вдруг появился Дэйв и начал трясти меня, твердя, что мы должны поехать в школу и найти тебя. Как ты узнал, что она там, Дэйв?

Лицо Дэвида было неестественно бледным, даже если учесть то, что на него светила луна.

- Я не знаю, - тихонько откликнулся паренек. – Просто у меня возникло предчувствие.

Я повернулась и всмотрелась в лицо Дэвида, но он избегал моего взгляда.

«Этот парнишка, - подумала я. – Этот парнишка знает».

Но я слишком устала, чтобы обговорить все прямо сейчас.

Мы пробрались в дом и облегченно вздохнули, убедившись, что единственным обитателем, проснувшимся от произведенного нами шума, был Макс, который при виде нас начал вилять хвостом и все норовил лизнуть кого-нибудь, пока мы расходились по своим комнатам. Прежде чем войти в свою спальню, я еще разок оглянулась на Дэйва, чтобы посмотреть, не хочется ли – или не нужно ли – ему что-нибудь мне сказать. Но он не хотел ничего рассказывать. Он просто зашел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Напуганный маленький мальчик. Мне стало его жалко.

Но только на секунду. Я слишком устала, чтобы думать о чем-то еще, кроме кровати – даже о Джессе. «Утром, - сказала я себе, пока стаскивала грязную одежду. – Я поговорю с ним утром».

Но ничего не получилось. Когда я проснулась, свет за окном казался каким-то странным. Приподняв голову, я посмотрела на часы и поняла, почему: было два часа дня. Утренний туман полностью испарился, и солнце палило так нещадно, будто на дворе стоял июль, а не январь.

- Эй, соня!

Я скосила глаза в сторону ванной. Там, сложив руки на груди и прислонившись к притолоке, стоял Энди. Он широко улыбался, а это означало, что у меня, скорее всего, не будет неприятностей. Тогда почему я валяюсь в кровати в два часа дня в будний день?

- Тебе уже лучше? – поинтересовался Энди.

Я немного опустила одеяло. Я болею? Ну, что ж, это будет несложно симулировать. Я чувствовала себя так, будто кто-то уронил мне на голову тонну кирпичей.

В принципе, примерно так оно и было.

- Э-э, не совсем, - отозвалась я.

- Я принесу аспирин. Похоже, тебя таки накрыло, а? Я имею в виду смену часовых поясов. Когда мы не смогли разбудить тебя сегодня утром, то решили дать немного поспать. Твоя мама просила сказать, что ей жаль, но ей нужно было идти на работу. Она оставила меня приглядывать за тобой. Надеюсь, ты не против.

Я попыталась сесть. Сделать это оказалось действительно нелегко. Каждый мускул тела болел так, будто по нему стучат чем-то тяжелым. Я убрала волосы с глаз и подмигнула Энди.

- Не стоило, - сказала я. – Я имею в виду, оставаться дома, чтобы за мной присмотреть.

Энди пожал плечами:

- Мне не сложно. У меня не было возможности поговорить с тобой с тех пор, как ты сюда перебралась, поэтому я подумал, что мы могли бы наверстать упущенное. Хочешь перекусить?

Когда он это предложил, мой желудок тут же заурчал. Я жутко хотела есть.

Энди понимающе улыбнулся:

- Без проблем. Одевайся и спускайся вниз. Мы поедим на веранде. День сегодня просто чудесный.

Я с трудом поднялась с кровати. На мне была пижама, и мне не особо хотелось переодеваться. Поэтому я просто надела носки и халат, почистила зубы и с минуту постояла у эркера, глядя в окно, пока распутывала узелки в волосах. Красный купол миссионерской церкви алел в солнечных лучах, за ним виднелся сверкающий под солнцем океан. Глядя на эту красоту, не верилось, что вся та разруха вчерашней ночью была реальной.

Прошло совсем немного времени, и из кухни донесся безумно аппетитный аромат, заставивший меня спуститься вниз. Энди готовил «рубены»^[60]. Он махнул в сторону огромной веранды, пристроенной позади дома. Веранда была залита солнцем, и я растянулась на мягком шезлонге, представляя себя кинозвездой. Спустя какое-то время появился Энди с сэндвичами и кувшином лимонада, и я уселась за стол, над которым торчал большой зеленый зонт. Для калифорнийца Энди поджарил отличные сэндвичи.

Жаль, что он этим не ограничился. Не меньше получаса Энди мурыжил меня всякими вопросами… но не о том, что случилось вчера ночью. К моему удивлению, ни Соня, ни Док не разболтали о наших приключениях. Энди оставался в абсолютном неведении о том, что произошло. Все, что он хотел знать, – так это понравилась ли мне новая школа, была ли я здесь счастлива и все в таком же духе…

Если не считать одной вещи. Интересуясь, понравилась ли мне Калифорния, и действительно ли она так сильно отличается от Нью-Йорка – ну понятное дело! – Энди сказал:

- Ну, думаю, ты спокойно проспала свое первое землетрясение.

Я чуть не подавилась:

- Что?

- Твое первое землетрясение. Оно произошло этой ночью, около двух часов. Правда, небольшое – где-то четыре балла, – но даже япроснулся. Ущерба нет, не считая обвалившегося перехода в миссии. Но, с другой стороны, это не должно было стать для них сюрпризом. Я годами предупреждал насчет тех колонн. Они такие же старые, как и сама церковь. Не могли же они стоять вечно.

Я сосредоточенно жевала. Ого. Прощальный удар Хизер оказался действительно мощным, если его почувствовали даже те жители долины, что живут на холмах.

Но это все равно не объясняло того, как Дэвид узнал, что меня нужно искать в школе.

Поднявшись наверх в свою комнату, я уселась в эркере и начала листать какой-то бестолковый журнал мод, размышляя, куда пропал Джесс и как долго придется ждать, пока он объявится, чтобы сделать мне очередной выговор, а еще остался ли у меня хоть один шанс на то, что он снова назовет меня querida. Тут как раз и ребята вернулись из школы. Балбес протопал мимо – он все еще дулся на меня за то, что его наказали, – Соня же заглянул в мою комнату, убедился, что со мной все в порядке, и ушел, качая головой. Только Дэвид постучал в дверь и, получив мое разрешение, робко вошел.

- Э-э-э, - начал он. – Я принес твою домашнюю работу. Мистер Уолден передал ее через меня. Он надеется, что тебе уже лучше.

- О, - отозвалась я. – Спасибо, Дэвид. Можешь положить все на кровать.

Дэвид так и сделал, но не ушел. Он просто стоял там, пялясь на один из кроватных столбиков. Я предположила, что малышу нужно выговориться, поэтому решила ему не мешать.

- Ки-Ки передавала привет, - нарушил молчание Дэвид. – И Адам Мак-Тэвиш тоже.

- Мило с их стороны, - откликнулась я.

Я ждала. И Дэвид меня не разочаровал.

- Ты знаешь, все только об этом и говорят, - начал он.

- О чем говорят?

- Ну, знаешь. О землетрясении. О том, что под миссией, должно быть, находится какая-то трещина в земной коре, о которой никто раньше не догадывался, так как эпицентр землетрясения располагался… располагался совсем рядом с классом мистера Уолдена.

Я пробормотала: «Угу», - и перевернула страницу журнала.

- Ну, и? Ты ничего не хочешь мне рассказать? – поинтересовался Дэвид.

- По поводу чего? – спросила я, не отрывая взгляд от журнала.

- Что произошло? Почему ты была в школе посреди ночи? Как обвалился переход? По поводу всего этого.

- Лучше бы тебе ничего не знать, - сказала я, переворачивая страницу. – Поверь мне.

- Но ведь это никак не связано с тем… с тем, что говорил Джейк. Ну, с бандой. Или связано?

- Нет, - ответила я.

А потом все-таки взглянула на паренька. Солнце, светившее сквозь окна, отбрасывало розоватые блики на его лицо. Этот мальчик – этот рыжий мальчишка с оттопыренными ушами – спас мне жизнь. Я как минимум задолжала ему объяснение.

- Я его видел, ну, ты понимаешь, - выпалил Дэвид.

- Кого видел?

- Его. Привидение.

Дэвид смотрел на меня с побледневшим, но полным решимости лицом. Он выглядел слишком серьезным для двенадцати лет.

- Какое привидение? – спросила я.

- То, которое здесь обитает. В этой комнате. – Дэвид оглянулся, как будто ожидал увидеть смутные очертания Джесса в моей светлой, наполненной солнцем комнате. – Оно приходило ко мне прошлой ночью, - пояснил он. – Клянусь. Оно меня разбудило. И рассказало о тебе. Вот как я узнал. Вот как я узнал, что ты в беде.

Я уставилась на него с открытым ртом. Джесс? Джесссказал ему? Джессего разбудил?

- Оно не давало мне покоя, - продолжил Дэвид дрожащим голоском. – Оно продолжало… трогать меня. Мое плечо. Привидение было холодное и все светилось. Это была просто холодная и светящаяся штука, а в моей голове звучал голос, который говорил, что я должен пойти в школу и помочь тебе. Я не вру, Сьюз. Я клянусь, все именно так и произошло.

- Я знаю, что это правда, Дэвид, - успокоила я его, закрывая журнал. – Я тебе верю.

Парнишка уже было открыл рот, чтобы еще раз поклясться, что это правда, но когда я сказала, что верю, захлопнул его. И открыл снова, только чтобы удивленно спросить:

- Действительноверишь?

- Да, - подтвердила я. – У меня не было возможности сказать это прошлой ночью, поэтому скажу сейчас. Спасибо тебе, Дэвид. Вы с Джейком спасли мне жизнь.

Парнишку затрясло. Он опустился на мою кровать, иначе бы, скорее всего, упал.

- Так… Так это правда, - пролепетал он. – Ко мне действительно приходило… привидение?

- Оно самое.

Дэвид переварил информацию.

- А почему ты оказалась в школе?

- Это долгая история, - ответила я, - но, честное слово, я не имею никакого отношения к бандам.

Он моргнул:

- Это как-то связано с… привидением?

- Не с тем, которое к тебе приходило, но да, это связано с привидением.

Дэвид шевелил губами, но, кажется, был не способен что-то сказать. Он смог выдавить только изумленное:

- Так оно не одно?

- О, их гораздо больше, - отозвалась я.

Он пристально посмотрел на меня:

- И ты… ты их видишь?

- Дэвид, - пробормотала я, - мне не очень приятно это обсуждать…

- Ты видела того, кто разбудил меня прошлой ночью?

- Да, Дэвид, я его видела.

- Ты знаешь, кто он? Точнее, как он умер?

Я покачала головой:

- Нет. Помнишь, ты собирался выяснить это для меня?

Дэвид просиял:

- О, точно! Я забыл. Я вчера просмотрел несколько книг… Подожди минутку. Никуда не уходи.

Он выбежал из комнаты, совершенно позабыв про недавнее потрясение. Я осталась на месте, как он и просил. Мне пришло в голову, что Джесс, возможно, где-то поблизости и подслушивает. Если так оно и есть, то поделом ему, решила я.

Дэвид вернулся в мгновение ока, неся с собой кипу больших и пыльных книг. Они выглядели очень древними, и когда он сел возле меня и начал усердно их листать, я поняла, что они в самом деле настолько старые, насколько выглядят. Ни одна из них не была выпущена после тысяча девятьсот десятого года. Самую старую опубликовали в тысяча восемьсот сорок девятом.

- Смотри, - сказал Дэвид, листая большую кожаную книгу «Мой Монтерей», написанную полковником Гарольдом Клеммингсом. Полковник в основном сухо излагал исторические факты, но в книге нашлись и иллюстрации, что очень помогало, несмотря на то, что они были черно-белые.

- Смотри, - снова сказал Дэвид, открывая страницу с фотографией дома, в котором мы сейчас находились. Хотя дом выглядел совсем по-другому: крыльцо с гаражом отсутствовали, а деревья, росшие вокруг него, были гораздо ниже. – Видишь, это наш дом, когда в нем располагалась гостиница. Или пансион, как их тогда называли. Здесь говорится, что дом имел довольно-таки плохую репутацию. Тут убили множество людей. Полковник Клеммингс подробно обо всех них рассказывает. Как думаешь, тот призрак, который приходил ко мне прошлой ночью, – один из них? Я имею в виду, один из тех, кто здесь умер?

- Ну, скорей всего, - ответила я.

Дэвид начал читать вслух – быстро, грамотно и не запинаясь на длинных устаревших словах – разные истории о людях, умерших в Доме на Холмах, как его называл полковник.

Однако ни одного из тех людей не звали Джесс. Ни одно из имен даже близко не стояло. Закончив читать, Дэвид с надеждой посмотрел на меня.

- Возможно, тот призрак был одним из китайцев, работающих в прачечной, - предположил он. – Тем, которого застрелили, потому что он недостаточно хорошо выстирал рубашку одному из богатеньких хлыщей.

Я покачала головой:

- Нет, наш призрак не китаец.

- О! – Дэвид снова сверился с книгой. – А как насчет этого: парень, которого убили его собственные рабы?

- Не думаю, - засомневалась я. – В том парне было всего пять футов роста.

- Так, может, тогда этот: датчанин, которого поймали на жульничестве в картах и застрелили?

- Он не датчанин, - со вздохом отозвалась я.

Дэвид поджал губы:

- Тогда кто же он, наш призрак?

Я покачала головой:

- Не знаю. Испанец, по крайней мере, частично. И… – Мне не хотелось углубляться в детали прямо здесь, в моей комнате, где мог подслушивать Джесс. Ну знаете, вся эта ерунда про его темные глаза, длинные смуглые пальцы и все такое.

Другими словами, я не хотела, чтобы Джесс подумал, что он мне нравитсяили что-то в этом роде.

И тут я вспомнила про платок. Он исчез, когда я проснулась на следующее утро, после того как смыла с него свою кровь, но я помнила инициалы МДС.

Я рассказала о них Дэвиду.

- Тебе эти буквы ни о чем не говорят?

Он на минуту задумался. Затем закрыл книгу полковника Клеммингса и взял другую. Она оказалась еще более старой и пыльной. Книга была настолько старой, что название на переплете стерлось. Но когда Дэвид ее открыл, я увидела титульную страницу, гласившую «Жизнь в Северной Калифорнии в 1800-1850 гг.».

Дэвид просмотрел алфавитный указатель в конце книги и воскликнул:

- Ага!

- Что «ага»? – уточнила я.

- Ага, я так и думал! – пояснил Дэвид. Он перелистал страницы почти до самого конца книги. – Вот! – возликовал он. – Я так и знал! Вот ее фотография. – Он передал мне книгу, и я увидела страницу, накрытую листом тонкой бумаги.

- Что это? – не поняла я. – Тут в книге «Клинекс»!

- Это не «Клинекс». Это папиросная бумага. Раньше ее вкладывали в книги, прикрывая иллюстрации для лучшей сохранности. Подними ее.

Я подняла папиросную бумагу. Под ней оказалась черно-белая копия картины на глянцевой бумаге. Это был портрет женщины, надпись под которым гласила: «Мария де Сильва Диего, 1830-1916 гг.».

У меня отвисла челюсть. МДС! Мария де Сильва!

Она выглядела как женщина, которая носит носовые платочки наподобие того, что высовывался у нее из-под манжета. Одета она была в белое нечто, отделанное рюшами, – по крайней мере, оно выглядело белым на черно-белой картинке. У Марии были блестящие черные волосы, уложенные локонами по обе стороны ее лица, а на шее висел большой старинный, смотрящийся очень богато в своей оправе, драгоценный камень на золотой цепочке. Красивая гордая женщина глядела с портрета с таким лицом, что при взгляде на нее на ум приходило разве что слово… ну, высокомерная.

Я посмотрела на Дэвида:

- Кто это?

- Она была самой известной девушкой в Калифорнии примерно в то самое время, когда построили этот дом. – Дэвид забрал у меня книгу и начал перелистывать страницы. – Ее отец, Риккардо де Сильва, в то время владел почти всем Салинасом. Она была его единственной дочерью, и он давал за ней довольно-таки большое приданое. Но мужчины хотели взять ее в жены не из-за этого. Точнее, не только из-за этого. В то время женщины такого типа считались красивыми.

- Она оченькрасивая, - пробормотала я.

Дэвид насмешливо посмотрел на меня:

- Да, точно.

- Нет, правда, очень красивая.

Дэвид понял, что я говорю серьезно, и пожал плечами:

- Ну ладно, неважно. Ее отец хотел, чтобы она вышла замуж за богатого владельца ранчо – одного из ее кузенов, который безумно ее любил, – но она без памяти влюбилась в другого парня, Диего. – Он взглянул в книгу. – Феликса Диего. Этот парень не годился в женихи, он был сбежавшим рабом. По крайней мере, до того, как приехал в Калифорнию в надежде разбогатеть на золотых рудниках. Отец Марии не одобрял рабство, но еще больше он не любил золотоискателей. Поэтому, когда Мария сильно поругалась с отцом по поводу того, кто станет ее мужем – кузен или сбежавший раб, – ее отец пригрозил, что не даст ей ни гроша, если она не выйдет замуж за кузена. Это заставило Марию прекратить споры, так как она очень любила деньги. У нее, например, было не меньше шестидесяти платьев в то время, когда большинство женщин имели всего два: одно для работы, а другое – для воскресных выходов в церковь…

- Так что произошло? – перебила я. Мне было все равно, сколько платьев висело в гардеробе у той женщины. Я хотела знать, когда же в этой истории возникнет Джесс.

- О! – Дэвид посмотрел в книгу. – Ну, самое смешное, что в итоге Мария все-таки добилась своего.

- Как?

- Кузен не появился на свадьбе.

Я моргнула:

- Не появился на свадьбе? Что значит «не появился на свадьбе»?

- То и значит. Он так и не появился. Никто не знает, что с ним стряслось. Он уехал со своего ранчо за несколько дней до свадьбы, ну, ты понимаешь, чтобы вовремя добраться и все такое, но больше о нем никто ничего не слышал. Никогда. Конец истории.

- И… – Я уже знала ответ, но все равно спросила: - Что случилось с Марией?

- О, она вышла замуж за золотоискателя, сбежавшего раба. Естественно, выждав приличествующее время – тогда насчет этого имелись определенные правила. Ее отец был очень разочарован, ну, ты понимаешь, что кузен оказался таким ненадежным человеком, поэтому он сказал Марии, дескать, она может делать, что захочет, и проваливать ко всем чертям. Она так и поступила, но ко всем чертям не провалилась. У нее с мужем было одиннадцать детей, они унаследовали все имущество ее отца после его смерти и довольно хорошо со всем управлялись…

Я подняла руку:

- Подожди. Как звали кузена?

Дэвид заглянул в книгу:

- Гектор.

- Гектор?

- Да. – Он снова посмотрел в книгу. – Гектор де Сильва, но мама называла его Джессом.

Наверное, подняв на меня глаза, Дэвид увидел что-то на моем лице, потому что, понизив голос, спросил:

- Это наш призрак?

- Да, - тихо ответила я. – Это наш призрак.

Глава 19

Чуть позже зазвонил телефон. Балбес прокричал через холл, что это меня. Я подняла трубку и услышала, как на другом конце вопит Ки-Ки.

- Мисс вице-президент, - орала она. – Мисс вице-президент, у вас есть комментарии?

- Нет, а с чего ты называешь меня «мисс вице-президент»? – поинтересовалась я.

- Потому что ты победила на выборах.

Я услышала, как на заднем фоне Адам кричит: «Поздравляю!»

- Каких еще выборах? – недоуменно спросила я.

- Вице-президента, каких же еще! – В голосе Ки-Ки прозвучало раздражение.

- Как я могла победить? – поразилась я. – Меня там даже не было.

- Ну и что? За тебя все равно проголосовало две трети десятиклассников.

- Две трети? – Признаюсь честно, я была потрясена. – Но Ки-Ки… То есть, почему народ голосовал за меня? Они ведь меня даже не знают. Я же новенькая.

- Что я могу сказать? Ты источаешь уверенность прирожденного лидера, - ответила Ки-Ки.

- Но…

- И, наверно, успеху не помешал тот факт, что ты из Нью-Йорка, а здесь народ просто очарован всем, что имеет отношение к Большому Яблоку.

- Но…

- И, конечно, у тебя бойкий язык.

- Разве?

- Ну разумеется. И оттого ты кажешься очень умной. В смысле, я-то знаю, что ты умная, но ты еще и кажешьсяумной, потому что быстро разговариваешь. И одеваешься в черное, а это, знаешь ли, круто.

- Но…

- О, и то, что ты спасла Брайса, когда на него падал кусок балки. Народу такое нравится.

«Две трети десятиклассников в школе, вероятно, проголосовали бы и за Пасхального Кролика, если бы кто-нибудь выставил его кандидатуру», - подумала я. Но вслух ничего такого не сказала, а вместо этого выдавила:

- Ну, клево. Наверное.

- Клево? – изумилась, судя по голосу, Ки-Ки. – Клево? И это все, что ты можешь сказать? Да ты представляешь, как мы собираемся повеселиться теперь, когда умудрились прибрать к рукам все денежки? Сколько крутых вещей мы можем сделать?

- Наверное, это и в самом деле… здорово, - согласилась я.

- Здорово? Сьюз, да это потрясно! Теперь у нас будет потрясный, нет, суперпотрясный семестр! Я так горжусь тобой! Хотя, если подумать, я знала!

Я нажала отбой, чувствуя себя немного ошеломленной. Не каждый день девочку выбирают вице-президентом класса, в котором она и недели не проучилась.

Не успела я вставить трубку в гнездо, как телефон вновь зазвонил. На этот раз девичий голос, спрашивающий Сьюз Саймон, был мне незнаком.

- Слушаю, - ответила я, и мне в ухо заорала Келли Прескотт.

- О Боже мой! – кричала она. – Ты слышала? Прибалдела от новостей? У нас будет клевыйгод!

Клевый. Ну да.

- Я с нетерпением предвкушаю, как мы с тобой поработаем, - невозмутимо произнесла я.

- Слушай, - вся вдруг такая деловая начала Келли. – Нам нужно встретиться и выбрать музыку.

- Музыку для чего?

- Для танцев, конечно. – Я услышала, как она листает ежедневник. – У меня есть знакомый ди-джей, у которого все схвачено. Он выслал мне список альбомов, и нам нужно выбрать песни, которые он будет играть. Как насчет завтрашнего вечера? Да, и что с тобой такое? Тебя сегодня не было в школе. Ты ведь не подхватила какую-нибудь заразу?

- Э-э-э, нет. Послушай, Келли. Насчет танцев… Ну, я не знаю… Я тут подумывала, что, может, веселее потратить деньги на… ну, на что-то типа пляжной вечеринки.

- Пляжной вечеринки… - повторила она совершенно тусклым голосом.

- Ага. С волейболом, большим костром, ну, и прочей ерундой. – Я стала накручивать телефонный шнур на палец. – Конечно, после того, как мы проведем панихиду по Хизер.

- Чтопроведем? При чем тут Хизер?

- Заупокойную службу по ней. Просто, я так понимаю, ты уже забронировала в «Кармел Инн» зал для танцев, верно? Но вместо того, чтобы устраивать там бал, думаю, нам стоит провести панихиду в память о Хизер. Знаешь, я действительно думаю, что ей бы этого хотелось.

- Ты даже с ней не встречалась, - еще больше поскучнев, заметила Келли.

- Ну, - протянула я. – Может, и так. Но у меня такое чувство, что я прекрасно знаю, какой она была. И мне кажется, что панихида в «Кармел Инн» – именно то, что она захотела бы.

С минуту Келли молчала. До меня вдруг дошло, что ей могли и не понравиться мои предложения, но сейчас-то она не могла высказаться об этом вслух. В конце концов, я же стала вице-президентом. И, насколько я понимала, сместить меня с этой должности можно было только в одном случае: если бы меня исключили из Академии при миссии.

- Келли? – Когда она не ответила, я добавила: - Ладно, слушай, Келли, не переживай сейчас об этом. Мы обсудим все попозже. О, кстати, насчет твоей вечеринки у бассейна в субботу. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я позову Ки-Ки и Адама. Знаешь, забавно, но они сказали, что не получили приглашения. А ведь в таком маленьком классе, как наш, было бы несправедливо не пригласить всех. Ты понимаешь, что я имею в виду? Иначе те, кого ты не пригласила, могут подумать, что ты их не любишь. Но я уверена, что в случае с Ки-Ки и Адамом ты просто забыла, верно?

- Ты в своем уме? - окрысилась Келли.

Я не удостоила ее ответом.

- Встретимся завтра, Келл, - вот и все, что я сказала.

Спустя несколько минут телефон опять зазвонил. Трубку взяла я, раз уж так вышло, что у меня в жизни началась полоса «удач». И я не ошиблась. Звонил отец Доминик.

- Сюзанна, - произнес он своим приятным глубоким голосом. – Надеюсь, ты не будешь возражать, что я беспокою тебя дома. Я просто хотел поздравить тебя с победой…

- Не волнуйтесь, святой отец, - прервала я его. – Поблизости никого нет. Только я.

- О чем ты вообще думала? - тут же сменил тон отец Дом. – Ты же мне обещала! Ты обещала, что не вернешься на территорию школы одна!

- Простите, - извинилась я. – Но она угрожала Дэвиду, и я…

- Мне все равно, пусть угрожают хоть твоей маме, юная леди! В следующий раз подожди меня. Поняла? Больше не пытайся сотворить нечто столь безрассудное и опасное, как изгнание нечистой силы, без единой души, которая помогала бы тебе!

- Ладно. Но я, вроде как, надеюсь, что следующего раза не будет, - заявила я.

- Не будет следующего раза? Ты в своем уме? Мы же медиаторы, помнишь? Сколько будут существовать ду́хи, столько для нас будет следующих раз, юная леди, не забывай об этом.

Будто бы я могла. Мне достаточно было заглянуть в свою спальню в любое время дня и ночи: там у меня имелась собственная памятка в лице убитого ковбоя.

Но я не видела смысла говорить об этом отцу Доминику. Вместо этого я сказала:

- Простите за переход, отец Доминик. Бедные ваши птички.

- Бог с ними, с птицами. Ты цела – вот что самое главное. Когда я выйду из больницы, мы с тобой сядем и поговорим, Сюзанна. Нам предстоит долгая беседа о правильных методах медиаторства. Я не понимаю, что это у тебя за привычка такая: просто подойти и заехать бедной душе по физиономии.

- Ладно, - засмеявшись, ответила я. – Должно быть, ваши ребра все еще побаливают, а?

- Да, болят немного, - признался он более спокойным тоном. – А как ты догадалась?

- Потому что вы такой милый.

- Прости, - искренне, судя по голосу, извинился отец Доминик. – Я… да, ребра все ещепобаливают. Ох, Сюзанна, ты слышала новости?

- Какие? Что меня выбрали вице-президентом десятиклассников или что я прошлой ночью разнесла школу?

- Ни то, ни другое. В школе Роберта Льюиса Стивенсона нашлось место для Брайса. Он переведется туда, как только снова встанет на ноги.

- Но… – Нелепо, понимаю, но меня охватил ужас. – Но Хизер теперь нет. Ему не нужно переводиться.

- Хизер, может быть, и нет, - мягко возразил отец Доминик, - но память о ней все еще живет в сердцах тех, кого… задела ее смерть. Конечно же, ты не можешь осуждать мальчика за то, что он хочет воспользоваться шансом начать все заново в другой школе, где о нем не будут шептаться?

- Я понимаю, - буркнула я не очень-то любезно, памятуя о мягких белокурых волосах Брайса.

- Мне пообещали, что к понедельнику я вполне оправлюсь от травм и смогу вернуться к работе. Увидимся в моем кабинете?

- Наверно, - с прежним энтузиазмом ответила я.

Отец Доминик, похоже, ничего не заметил.

– Тогда до встречи, - попрощался он. Прежде чем повесить трубку, я услышала, как он добавил: - О, и еще, Сюзанна. Постарайся за это время не разнести то, что осталось от школы.

- Очень смешно, - пробормотала я и повесила трубку.

Сидя на банкетке у окна и положив подбородок на колени, я смотрела вдаль через долину, на берег залива. Солнце медленно клонилось к горизонту. Оно еще не коснулось воды, но это было делом нескольких минут. Комната отсвечивала красным и золотым, а небо вокруг солнца будто кто-то раскрасил в полоску. Облака пестрели всевозможными оттенками – синими, фиолетовыми, красными, оранжевыми, – словно ленточки, которые я как-то видела на верхушке майского шеста на весенней ярмарке. И еще через открытое окно можно было уловить запах моря. Бриз доносил до меня соленый аромат, несмотря на то что жила я высоко на холме.

«Интересно, Джесс так же, как я сейчас, сидел у этого окна и вдыхал запах моря перед тем, как умер? – размышляла я. – Перед тем (я была уверена, что так все и произошло), как Феликс Диего, любовник Марии де Сильва, проскользнул в комнату и убил Джесса».

Словно прочитав мои мысли, в паре метров от меня материализовался Джесс.

- Боже! – воскликнула я, прижав руку к груди: сердце билось настолько сильно, что я думала, оно сейчас взорвется. – Тебе что, обязательно продолжать такделать?

Он эдак небрежно прислонился к столбику кровати, сложив руки на груди.

- Прости, - извинился он. Но раскаяния на его лице я не увидела.

- Послушай, - начала я. – Раз мы собираемся вместе жить, – если можно так выразиться, – нам нужно завести несколько правил. И правило номер один: прекрати вот так ко мне подкрадываться.

- И как, по-твоему, я должен давать знать о своем присутствии? – поинтересовался Джесс. Для привидения его глаза слишком уж сияли.

- Понятия не имею, - пожала я плечами. – Не мог бы ты позвенеть цепями или еще чем-нибудь?

Он помотал головой:

- Не пойдет. А что там с правилом номер два?

- Правило номер два… – Я осеклась и уставилась на него. Это несправедливо. Воистину несправедливо. Мертвые парни и близко не должны так выглядеть, как облокотившийся сейчас на столбик моей кровати Джесс, идеально скульптурные черты лица которого подчеркивали косые лучи солнца…

Он поднял бровь – ту, что со шрамом, – и спросил:

- Что-то не так, querida?

Я пристально вглядывалась в лицо Джесса. Очевидно, он понятия не имел, что я знаю. Ну, о МДС, то есть. Я хотела расспросить его обо всем, но, с другой стороны, я, вроде как, и не хотела ничего знать. Что-то держало Джесса в нашем мире, не отпуская в тот, которому он принадлежал, и у меня было чувство, что это напрямую связано с тем, как Джесс умер. Но раз уж он совсем не настроен об этом болтать, то, я так понимаю, это вообще не мое дело.

Такое со мной было впервые. В большинстве случаев привидения таскались за мной, упрашивая, чтобы я им помогла. Но не Джесс.

По крайней мере, не сейчас.

- Позволь мне спросить тебя кое о чем, - сказал Джесс так неожиданно, что я на мгновение задумалась, уж не читает ли он мои мысли.

- О чем? – осторожно поинтересовалась я, отбросив журнал и встав с банкетки.

- Прошлой ночью, когда ты предостерегла меня, чтобы я держался от школы подальше, потому что ты собиралась изгонять нечистую силу…

Я взглянула на него:

- Да?

- Почему ты меня предупредила?

Я облегченно засмеялась. И это все?

- Я предупредила тебя, потому что если бы ты там болтался, то тебя могло бы засосать в точности так, как Хизер.

- Но разве это был бы не идеальный способ избавиться от меня? Тогда бы комната оказалась в твоем распоряжении, как ты и хотела.

Я в ужасе уставилась на него:

- Но так… так вышло бы совершенно нечестно!

Тут он заулыбался:

- Понял. Против правил, да?

- Ага, - подтвердила я. – В точку.

- В таком случае, ты не гонишь меня… – Он сделал шаг в мою сторону. – …Потому что я начинаю тебе нравиться или вроде того?

К своему ужасу, я почувствовала, как у меня начинает гореть лицо.

- Нет, - заупрямилась я. – Ничего подобного. Я просто стараюсь играть по правилам. Которые ты, кстати, нарушил, разбудив Дэвида.

Джесс приблизился еще на шаг.

- Мне пришлось. Ты предупредила, чтобы я сам не совался в школу. Что мне оставалось делать? Если бы я не послал вместо себя твоего брата, - напомнил он, - то ты бы вчера чуточку умерла.

С неудовольствием мне пришлось признать, что это правда. Тем не менее я вовсе не собиралась показывать Джессу, что согласна с ним.

- Вовсе нет, - возразила я. – У меня все было под контролем. Я…

- Да ничего у тебя не было под контролем, - засмеялся Джесс. – Ты туда понеслась на всех парах без какого-либо плана, безо всякой…

- Был у меня план. – Я в бешенстве шагнула ему навстречу, и мы вдруг очутились нос к носу. – Да кто ты такой, чтобы упрекать меня, что у меня не было плана? Заруби себе на носу, я занимаюсь этим давным-давно, понял? Давным-давно. И не нужна мне ничья помощь. Уж точно не от кого-то типа тебя.

Он тут же перестал смеяться. И теперь, похоже, взбесился.

- От кого-то типа меня? То есть, от… как ты там меня назвала? Ковбоем?

- Нет, - поправила я его. – Я имею в виду, от кого-то, кто вообще-то мертв.

Джесс вздрогнул так сильно, словно я его ударила.

- Давай установим правило номер два: с этого момента ты не вмешиваешься в мои дела, а я не буду лезть в твои, - потребовала я.

- Отлично, - коротко бросил Джесс.

- Отлично, - в тон ему ответила я. – И спасибо тебе.

Он все еще был взбешен и угрюмо спросил:

- За что?

- За то, что спас мне жизнь.

И тут вдруг бешенства у Джесса как не бывало. Он перестал хмуриться.

Не успела я опомниться, как он вдруг взялменя за плечи.

Если бы Джесс воткнул в меня вилку, я бы и то так не удивилась. Я хочу сказать, обычно я колошмачу привидения по физиономии. И не привыкла, когда они смотрят на меня сверху вниз, словно… словно…

Ну, словно собираются меня поцеловать.

Но, прежде чем я успела хоть на секунду задуматься, что же мне делать – закрыть глаза и позволить себя поцеловать или потребовать ввести правило номер три: никаких прикосновений, – снизу вдруг донесся голос мамы.

- Сюзанна? – позвала она. – Сьюз, это мамочка. Я дома.

Я посмотрела на Джесса. Он отдернул руки. А секундой позже мама открыла дверь, и Джесс исчез.

- Сьюзи, - позвала мамуля. Она подошла и обняла меня. – Как ты? Надеюсь, ты не расстроилась, что мы дали тебе поспать. Просто у тебя был такой усталый вид.

- Нет, - откликнулась я. Я все еще не оправилась от потрясения после встречи с Джессом. – Ничего страшного.

- Я подумала, что ты в конец вымоталась. И решила, что стоит дать тебе отдохнуть. Вы с Энди поладили? Он сказал, что приготовил тебе ланч.

- Он приготовил мне прекрасный ланч, - машинально ответила я.

- Я слышала, Дэвид принес тебе домашнее задание. – Мамуля выпустила меня из объятий и подошла к банкетке. – Мы подумывали о спагетти на обед. Как тебе идея?

- Звучит здорово.

У меня было достаточно времени, чтобы прийти в себя и заметить, что она смотрит в окно. Потом меня осенило, что я не помню, когда в последний раз мама выглядела такой… безмятежной, что ли.

Может, все дело в том, что с тех пор, как мы переехали на запад, она отказалась от кофе?

Хотя больше похоже, что виной всему была любовь.

- Куда ты смотришь, мам? – спросила я.

- О, никуда, милая, - ответила она с легкой улыбкой. – Просто на закат. Он такой красивый. – Мама повернулась и обняла меня, и так, вместе, мы стояли и смотрели, как солнце погружается в океан в красно-фиолетово-золотом сиянии. – Таких закатов в Нью-Йорке точно не увидишь, - заметила мамуля. – Верно?

- Да, - согласилась я. – Не увидишь.

- Ну, так что? - спросила она, слегка сжав мое плечо. – Как ты считаешь? Стоит нам тут зависнуть на какое-то время?

Конечно, она шутила. Но отчасти это была не шутка.

- Конечно, - ответила я. – Зависнуть стоит.

Мамуля улыбнулась и снова повернулась к закату. Краешек сияющего оранжевого шара исчезал за горизонтом.

- Вот заходит солнце, - сказала она.

- Как же хорошо! – подхватила я.

Примечания

1

 Соня, Балбес и Док (англ. Sleepy, Dopey and Doc) – имена трех из семи гномов, героев диснеевского мультфильма «Белоснежка и семь гномов».

(обратно)

2

«Зона 51» (англ. Area 51) – американский военный аэродром, удаленное подразделение военно-воздушной базы Эдвардс. Расположена на юге штата Невада. Согласно официальным данным, в «Зоне 51» разрабатываются экспериментальные летательные аппараты и системы вооружения.

Зона 51 относится к зоне военных операций Неллис, воздушное пространство вокруг нее ограничено для полетов. Впечатляющая секретность базы, само существование которой правительство признало с большой неохотой, сделала ее предметом многочисленных теорий заговора, в особенности о неопознанных летающих объектах.

(обратно)

3

Эркер – выступающая из плоскости стены закрытая часть здания. Позволяет увеличить внутреннее пространство помещений, а также улучшить их освещенность и инсоляцию, в связи с чем обычно снабжен окнами, преимущественно остеклён по всему периметру.

(обратно)

4

Хуниперо Серра – францисканский миссионер, прозванный Калифорнийским апостолом; вошел в историю как основатель католических миссий в Калифорнии. Долгое время активно занимался миссионерской деятельностью среди индейцев Мексики. В 1769 г. сопровождал военную экспедицию испанцев по Калифорнии, где создавались испанские форпосты, призванные воспрепятствовать проникновению русских в этот район. Основал в Калифорнии девять католических миссий вдоль побережья Тихого океана от Сан-Диего до Сан-Франциско. Серра следил за работой миссий, постоянно посещал их, лично обратил в христианство более 6 тысяч индейцев. Уже в наше время вокруг его имени возникли споры, когда в 1988 г. Папа Римский Иоанн Павел II, несмотря на протесты индейцев, отождествляющих Серра с колонизаторами, решил причислить его к лику святых.

(обратно)

5

«Финесс» (англ. «Finesse») – известная в США торговая марка средств по уходу за волосами.

(обратно)

6

«Вдовья площадка» (англ. «widow's walk») – огороженная площадка на крыше дома моряка в Новой Англии в XVII-XVIII вв. С такой площадки хорошо просматривалось море, и можно было издалека разглядеть возвращающееся судно, которое часто везло скорбную весть жене моряка о его гибели (отсюда название).

(обратно)

7

Сохо (англ. SoHo) – район г. Нью-Йорка, примерно 20 кварталов в Южном Манхэттене между Хаустон-стрит на севере, Канал-стрит на юге, Бродвеем на востоке и Западным Бродвеем на западе. Здесь бывшие промышленные склады превращены в жилые дома и студии художников. Район некогда носил название «Сотня акров ада» из-за постоянных пожаров. Ныне это рай для туристов, устремляющихся сюда, чтобы побывать в многочисленных художественных лавках и галереях. Фасады домов украшены орнаментами из кремниево-углеродистого сплава, создающего эффект чугунного литья. Название произошло от фразы «SOuth of HOuston» = (район) к югу от (улицы) Хаустон.

(обратно)

8

«Бельвю» (англ. «Bellevue») – старейшая публичная больница в США, Нью-Йорк. Особо славится своим психиатрическим отделением и отделением скорой помощи.

(обратно)

9

«Неразгаданные тайны» (англ. «Unsolved Mysteries») – американское телевизионное шоу. Вышло в эфир в 1987 году и выдержало уже 15 сезонов. В шоу в документальном формате воссоздаются истории, произошедшие в реальной жизни, в которых присутствует нечто мистическое, паранормальное.

(обратно)

10

Медиатор (англ. «mediator») – посредник, примиритель, специалист по улаживанию споров и конфликтных ситуаций.

(обратно)

11

«Кадиллак Эльдорадо» (англ. «Cadillac Eldorado») – американский автомобиль класса personal luxury car (личный автомобиль класса люкс), выпускавшийся подразделением Cadillac корпорации GM как модель с 1953 по 2002 годы. Это был флагман модельного ряда двухдверных «кадиллаков», один из самых дорогих автомобилей под этой маркой.

(обратно)

12

Жаркое «море и суша» (англ. «surf and turf») – жаркое из креветок или омаров и стейк филе-миньон, подаваемые как одно блюдо.

(обратно)

13

Nombre de Dios (испан.) – буквально «Имя Господне». Означает то же, что «О, Боже!».

(обратно)

14

«Дикий, Дикий запад» (англ. «The Wild, Wild West») – сериал 1965-1969 гг. о двух агентах Секретной службы, экипированных множеством различных «прибамбасов», которые работают на правительство США на Диком Западе. По мотивам сериала в 1999 году был снят одноименный фильм с Уиллом Смитом и Кевином Кляйном в главных ролях.

(обратно)

15

Amigo (испан.) – друг.

(обратно)

16

«Не плачь по мне» (англ. «Don't you cry for me») – строка из песни в стиле кантри «О, Сюзанна» (англ. «Oh! Susanna»), написанной в 1848 году Стивеном Фостером.

(обратно)

17

Vaquero (испан.) – ковбой.

(обратно)

18

 Виллидж (англ. The Village) – район Нью-Йорка, полное название Гринвич-Виллидж. Район представляет собой исторический и культурный район, напоминающий европейские кварталы, где бурлит жизнь. Тут расположено множество современных модных клубов, магазинов, кафе.

(обратно)

19

Разлом Сан-Андреас (англ. San Andreas fault) – трансформный разлом между тихоокеанской и североамериканской плитами длиной 1300 км, проходящий вдоль тихоокеанского побережья по территории штата Калифорния (США), большей частью по суше. Образовался после исчезновения плиты Фараллон. С разломом связаны землетрясения, достигающие магнитуды 8,1 и вызывающие поверхностные смещения до 7 м. Наиболее известными являются землетрясение в Сан-Франциско (1906 г.) и землетрясение Лома-Приета (1989 г.).

(обратно)

20

 Это слова песни «O, Susannah!», о которой упоминалось в предыдущей главе.

(обратно)

21

Королевский синий (англ. «royal blue») – название для двух оттенков лазури, светлого и темного. Традиционный (темный) королевский синий был открыт портными из Сомерсета, сшившими для королевы Великобритании Шарлотты Мекленбург-Стрелицкой платье именно такого цвета. В XX веке более светлый лазурный цвет был также назван королевским синим и сделан одним из цветов HTML.

(обратно)

22

Францисканцы, (лат. Ordo Fratrum Minorum; «минориты», «меньшие братья») – католический нищенствующий монашеский орден, основан св. Франциском Ассизским близ Сполето в 1208 году с целью проповеди в народе апостольской бедности, аскетизма, любви к ближнему.

(обратно)

23

Миссия Кармел (Mission San Carlos Borromeo de Carmelo) – самая старая миссия Верхней Калифорнии, долгое время служившая «штаб-квартирой» всей системы миссий в Калифорнии. Также она единственная сохранила оригинальный купол башни с колоколом. В середине 19-го века миссия была значительно разрушена и отстроена в конце того же столетия. Сейчас тут действует церковь, находится католическая школа. На территории расположено и небольшое кладбище, на котором похоронен Хуниперо Серра.

(обратно)

24

 «Спасатели Малибу» (англ. «Baywatch») – популярный американский сериал о спасателях, которые патрулируют переполненные пляжи округа Лос-Анджелес в Калифорнии. Сериал выходил в эфир с 1989 по 1999 год (и в 1999–2001 гг. как «Baywatch Hawaii»). В Книге рекордов Гиннеса сериал упоминается как самое просматриваемое телевизионное шоу за все время, с более чем 1,1 млрд зрителей. Благодаря сериалу, стали популярными Памела Андерсон и Дэвид Хэссельхофф.

(обратно)

25

«Бублики от Боба» (англ. «Bagel Bob's») – популярный нью-йоркский ресторан, славящийся всевозможными видами бубликов.

(обратно)

26

Trés chic (фр.) – шикарный.

(обратно)

27

Альбинизм (лат. albus – белый) – врожденное отсутствие пигмента кожи, волос, радужной и пигментной оболочек глаза. В настоящее время считается, что причиной альбинизма является отсутствие (или блокада) фермента тирозиназы, необходимой для нормального синтеза меланина – особого вещества, от которого зависит окраска тканей. Лечение безуспешно. Восполнить недостаток меланина или предупредить расстройства зрения, связанные с альбинизмом, невозможно. Следует рекомендовать больному избегать солнечных облучений и применять светозащитные средства при выходе на улицу: фильтры, солнцезащитные очки или затемненные линзы.

(обратно)

28

19 августа 1814 года британские войска под командованием генерала Роберта Росса высадились на восточном побережье США у города Бенедикта в 40 км от Вашингтона. Президент Джеймс Мэдисон призвал около 90 тысяч ополченцев для защиты столицы, однако явилось лишь несколько тысяч. Да и те были без особого труда разбиты пятитысячной британской армией в битве при Бладенсбурге 24 августа, после чего путь на Вашингтон оказался открыт для англичан. Правительство в спешке переехало в Виргинию, а британцы уже на следующий день заняли столицу США. Вскоре город был полностью сожжен вместе с Белым Домом, Капитолием и всеми прочими правительственными зданиями.

(обратно)

29

Англо-американская война 1812-1815 годов (англ. War of 1812) – война между Великобританией и США в период наполеоновских войн. Явилась результатом стремления Великобритании к подрыву экономики и торговли США. Эта война получила у американцев название второй Войны за независимость, подтвердившей статус США как суверенной державы.

(обратно)

30

Ральф Лорен – американский модельер и бизнесмен, удостоен Советом дизайнеров США титула «Легенда моды».

(обратно)

31

Здесь имеется в виду происхождение слова «лэптоп» (англ. «laptop») – буквально «сверху на коленях» от англ. «lap» - колени и «top» - вершина / находящийся на самой вершине.

(обратно)

32

Корн-дог (англ. «corn dog») – хот-дог, обжаренный в кукурузном тесте. Подается на палочке.

(обратно)

33

«Читос» (англ. «Cheetos») – популярный в США снэк из воздушной кукурузы со вкусом сыра.

(обратно)

34

Луи Виттон (фр. Louis Vuitton) – французский дом моды, специализирующийся на производстве чемоданов и сумок, модной одежды и аксессуаров класса «люкс» под одноименной торговой маркой.

(обратно)

35

Богослужение состоит из 14 стояний, представляющих собой различные моменты Страстей Христа, а также вступления и заключения. Традиционно на стенах католических храмов помещаются по периметру четырнадцать картин или скульптурных композиций, соответствующих четырнадцати стояниям крестного пути. Таким образом, молящиеся во время богослужения обходят весь храм.

(обратно)

36

«Деревня проклятых» (англ. «Village of the Damned») – фантастические фильмы 1960 г. и 1995 г. о странных белокурых детях, родившихся у жительниц английской деревни после визита инопланетян. Дети приносят жителям деревни одни несчастья и пугают даже собственных родителей: они не проявляют эмоций, умеют читать мысли и обладают необычными психическими свойствами.

(обратно)

37

«РЛС» - сокращенное название одной из частных школ Кармела (школы им. Роберта Льюиса Стивенсона).

(обратно)

38

Риталин – фармакологическая марка стимулирующего препарата метилфенидата. Риталин отнесен к тому же классу наркотических веществ, что и кокаин, амфетамины. При приеме вызывает переменчивое агрессивное поведение, галлюцинации, раздражительность, панику, психоз. Вначале Управление США по контролю за пищевыми и лекарственными продуктами отклонило риталин, однако через некоторое время одобрило легальное использование.

(обратно)

39

Микрофиша (англ. «microfiche») – документ в виде микроформы на прозрачной форматной плёнке (реже на непрозрачной основе) с последовательным расположением кадров в несколько рядов. На одной микрофише размером 6×12 или 7.5×12 см помещается от 30 до 130 страниц книжного текста. Для чтения используются специальные (обычно называемые читальными) проекционные аппараты, создающие на встроенном экране увеличенное в 5-20 раз изображение одной или пары страниц. Микрофиши также можно читать с помощью фотоувеличителя, диапроектора или сильной лупы.

(обратно)

40

 Закон о беглых рабах 1850 г. (англ. Fugitive Slave Act of 1850) давал рабовладельцам широкие права в преследовании беглецов на территории других штатов. Позиции плантаторов Юга, благодаря этому закону, значительно усилились, по сравнению с первым Законом о беглых рабах, принятым в 1793 году.

(обратно)

41

Боб Дилан – американский автор-исполнитель песен, поэт, художник, киноактер. Является культовой фигурой в рок-музыке на протяжении пяти десятилетий. Многие его песни, такие как «Blowin' in the Wind» и «The Times They Are a-Changin'», стали гимнами для движения гражданских прав и антивоенного движения в США.

(обратно)

42

«Охотники за привидениями» – популярные американские герои, приключениям которых посвящены два фильма и мультсериал. В их экипировку входили специальные резиновые перчатки длиной чуть не до локтя.

(обратно)

43

«Бравые молодчики из Нью-Йорка» – прозвище полицейских в Нью-Йорке.

(обратно)

44

Плачущая горлица (англ. «mourning dove») – птица отряда голубеобразных, семейства голубиных. Распространена в Северной Америке от Канады и Калифорнии до Мексики.

(обратно)

45

Уильям Конгрив (William Congreve; 24 января 1670 — 19 января 1729) – английский драматург эпохи классицизма, стоявший у истоков британской комедии нравов и прозванный «английским Мольером». Приведенная цитата – это слова из пьесы «Невеста в трауре» (1697 г.).

(обратно)

46

«Клинекс» – известная марка бумажных салфеток.

(обратно)

47

Потир с подносом используются в обряде причащения. В потир наливают церковное вино, а на подносе разносят облатки (маленькие лепешки из пресного теста). Тем самым верующий, под видом хлеба и вина вкушая самого Тела и Крови Христовых, таинственно соединяется с Христом и получает залог вечной жизни.

(обратно)

48

Академическая справка (англ. «transcript») – выписка из документа об образовании. В такой выписке перечисляются предметы, изученные учащимся в школе или колледже, с указанием зачетных часов и оценок. Соответствует "вкладышу" в диплом о высшем образовании, хотя может касаться любого вида образования.

(обратно)

49

«Путь на небеса» (англ. «Highway to Heaven») – американский телесериал (1984 – 1989 гг.), рассказывающий об ангеле, посланном на землю, чтобы помогать людям в трудных ситуациях.

(обратно)

50

 Бэтгерл (англ. Batgirl) – псевдоним нескольких супергероинь во вселенной «DC Comics». Появляется в комиксах о Бэтмене. Бэтгерл чаще всего одета в облегающий костюм, сапоги на высоких шпильках, носит плащ и маску.

(обратно)

51

 Рукоход (англ. «monkey bars») – спортивное оборудование, часто устанавливается на детских площадках или спортивных площадках около школ.

(обратно)

52

Фраза из книги «Удивительный волшебник из страны Оз», которую произносит сам Великий Оз, когда Дороти и Тото обнаруживают его за портьерой и раскрывают его обман.

(обратно)

53

Салинас (англ. Salinas) – окружной центр и самый большой муниципалитет в округе Монтерей штата Калифорнии.

(обратно)

54

Динь-Динь – фея, персонаж сказки о Питере Пэне. В книге сказано, что феи умирают, если кто-нибудь говорит, что не верит в фей. Но фею можно спасти от смерти, если громко похлопать в ладоши.

(обратно)

55

Ки-Ки перефразировала строчку песни группы «Beatles» «Here Comes the Sun» («Вот восходит солнце»).

(обратно)

56

Игра слов. День «икс» – важный день, день, на который запланировано что-то особенное. Под днем «экз» Сьюз подразумевает день (а точнее ночь) проведения обряда экзорцизма.

(обратно)

57

Плитняк – известковый или песчаный сланец, залегающий плитами. Легко разделяется на отдельные плиты, употребляется как строительный материал.

(обратно)

58

 МРТ (англ. MRI – «magnetic resonance imaging») – магнитно-резонансная томография. Это томографический метод исследования внутренних органов и тканей с использованием физического явления ядерного магнитного резонанса (метод основан на измерении электромагнитного отклика ядер атомов водорода на возбуждение их определенной комбинацией электромагнитных волн в постоянном магнитном поле высокой напряженности).

(обратно)

59

КТ (англ. CAT – «computer-aided tomography») – компьютерная томография, основанная на построении трехмерного изображения органов или предметов с использованием рентгеновского излучения.

(обратно)

60

 «Рубен» – сандвич из ржаного хлеба, сыра, солонины и кислой капусты.

(обратно)

Оглавление

Предисловие автора к серии

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

*** Примечания ***