Национальная республика [Сергей Городников] (fb2) читать онлайн

НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА

(Подготовлена по заказу редактора журнала «Атака» С.Жарикова и опубликована им)

Поставим политэкономическую задачу найти решение по выходу России из нынешнего состояния глубокого общегосударственного кризиса, как задачу теоретическую, то есть рассматривая её, как своеобразную интеллектуальную игру с предметными исходными данными из окружающей нас действительности. Чтобы решение получилось корректным, отбросим все эмоции и будем строго придерживаться законов логики.

Каковы же исходные данные?

Почти восемьдесят процентов населения России укоренились в городах, необратимо урбанизированы, причём большинство горожан проживает в многоэтажных домах, при плотной их застройке. Существование такого населения чрезвычайно зависит от инфраструктуры жизнеобеспечения. Любой продолжительный перебой в энергоснабжении, в водоснабжении, в работе канализационных сетей, в транспортном обслуживании, в поставках продовольствия и его переработке, в санитарном надзоре, во врачебном обслуживании, в профессиональном образовании, в пенсионном обеспечении, сокращение рабочих мест и безработица могут вызвать негодование, стресс и отчаяние одновременно у многих людей, превратить их в движимую коллективным бессознательным толпу, толкнуть к совместному недовольству властями и чужаками, вызвать мятеж и массовое кровопролитие. То есть, такое население и его поведение чрезвычайно зависят от действенности экономики, которая создаёт условия развитию инфраструктуры и добыче средств для устойчивости обеспечения условий проживания в городе не ниже определённого уровня удовлетворения потребностей.

Но экономика России, городская инфраструктура, обустройство всевозможных дорог, воздушных и железнодорожных сетей страны стареют, приближаются к полному износу и распаду. Промышленное рыночное производство, которое обеспечивает работой большинство горожан и созидает материальные средства для разрешения проблем городского жизнеобеспечения при капитализме, не создана и не могла быть создана при господствующем последние годы режиме диктатуры коммерческого космополитизма, режиме обслуживания интересов спекулятивно-коммерческого, сверхприбыльного накопления капиталов. Отсутствие убедительной стратегии политического и экономического развития страны, поголовная и даже поощряемая либеральным политическим руководством исполнительной власти коррупция высшей бюрократии и остального чиновничества, низкая культура производства и производственных отношений, ширящееся разложение социальной этики и морали сделали производство и невыгодным, и в долгосрочном плане слишком рискованным. Внешние инвесторы предпочитают зарабатывать в России сиюминутными спекулятивными и финансовыми сделками, чтобы в любой момент иметь возможность вывезти прибыль. Даже тот внутренний криминально-коммерческий капитал, который рос как на дрожжах, в значительной части не шёл в развитие, которое оказалось непривлекательным, а всеми путями устремлялся в развитые капиталистические страны. В результате, согласно недавним сообщениям американской газеты "Вашингтон пост" Россия вышла на первое место в мире по внешнему долгу, обойдя Бразилию и устойчиво отрываясь от неё к положению ведущего мирового должника на десятилетия вперёд.

Это говорит о том, что экономически и политически страна доведена режимом до банкротства, до потери перспектив развития. Банкротство неотвратимо приближает внешнеэкономическую, а с ней и внешнеполитическую изоляцию, как это было в Югославии, и укрепление чиновно-полицейского административного тоталитаризма. Оно обрекает подавляющее большинство населения на непрерывное ухудшение уровня и качества жизни, на потерю веры в завтрашний день и ведёт к опасной неустойчивости внутриполитической обстановки. В стране вызревает массовое недовольство господствующим классом. Падение доверия к его праву на руководство остальным населением приближается к критическому порогу, за которым неизбежны гражданская война в том или ином проявлении и разложение мировоззренческих, социально-политических основ организации власти, когда встанет вопрос о гибели традиции русского государства.

Спасение возможно только через социальную революцию государствообразующего этноса, которая объективно должна принять вид революции Национальной. Мировой опыт показывает – альтернативы этому нет. И надо научиться воспринимать её неизбежность рационально, разумно. Многовековая история российской империи, как история наследования православной византийской имперской традиции заканчивается, так как заканчивается влияние на мировосприятие и поведение русского государствообразующего этноса православного религиозно-идеологического обоснования полиэтнического российского патриотизма, то есть сосуществования многих этносов в едином имперском пространстве русского народа. На наших глазах происходит последний акт агонии российского имперского патриотизма. И только русский политический национализм имеет мужество и интеллектуальную смелость признать таковое положение дел, как предметную данность, и начинает искать путь коренного переустройства государственности для перехода к новой эпохе русской истории, которая должна начаться в ближайшее время, уже в первом десятилетии ХХI века.

От умирающего народа к зарождающейся нации

Огромный и неуклонно возрастающий внешний долг, призрак финансово-экономического банкротства становятся главной проблемой внутренней политики России. Не только по причинам угрозы потери устойчивости социально-политической обстановки. Без появления в ближайшее время в смете правительства, в бюджете очень больших средств на широкомасштабное перевооружение армии Россия не выдержит военного давления сопредельных государств, будет раздавлена и уничтожена как субъект истории. А при надрывающих бюджет внешних долгах и отсутствии средств их покрытия рассчитывать на необходимое перевооружение армии не приходится.

Вырваться из долговой кабалы напряжённым экспортом нефти, газа, золота, алмазов, цветных металлов и другого сырья не только не удаётся, но доходы от экспорта сырья уже не покрывают даже проценты по долгам. Нужен резкий, революционно решительный поворот к созданию условий наращиванию производства потребительских товаров массового спроса, конкурентоспособных на мировых рынках и способных обеспечить устойчивый и быстрый доход от внешней торговли. Больше того, расплатиться с таким внешним долгом, какой сейчас имеет Россия, возможно одним-единственным путём – добившись создания самой высокоприбыльной производительной экономики в мире! Иного выхода нет. Страна, которая оказалась на первом месте по внешнему долгу, чтобы расплатиться с долгами, обязана добиться первого места в мире по конкурентоспособности товарного производства и темпам наращивания его объёмов.

При острой конкуренции основных мировых товаропроизводителей, имеющих большой опыт защиты и продвижения своих интересов, этого нельзя осуществить без прорыва к разработкам самых наукоёмких и высокотехнологичных средств производства и поточного выпуска совершенно новых товаров, без быстрого перевода научных и изобретательских открытий в продукцию массового потребления. В последней трети ХIХ века из огромных долговых обязательств перед лондонскими банками именно подобным путём выбирались Соединённые Штаты. Так же расплачивались с внешними заимствованиями и японцы после Второй мировой войны.

Однако подступить к решению соответствующей задачи нельзя, не разобравшись в политэкономических основах организации производительной экономики.

Всякое производство имеет общественный характер и вне общественных отношений невозможно. Поэтому рассуждать о производстве вообще, как это делается всеми либералами и представителями господствующего в России режима в частности, есть верх бессмысленности. Научно объективный анализ должен исходить из предметной действительности. А именно из того, что производительная экономика конкретно-исторична и строится на конкретно-историческом общественном производстве, она полностью определяется судьбой конкретно-исторического общества, его подъёмом, расцветом и упадком, вместе с ним переживая эпохи подъёма, эпохи расцвета производства и эпохи упадка конкурентоспособности товарных изделий. Эффективность производительной экономики обусловлена эффективностью социальных производственных отношений конкретно-исторических форм общественного бытия, которые развиваются от зарождения до расцвета, затем к старости и отмиранию.

Чтобы сознательно, с наименьшими потерями в людских, материальных ресурсах и времени добиться состояния самой высокопроизводительной экономики в мире, надо разобраться в законах общественного развития и на знаниях этих законов, строго опираясь на них, запустить политику созидания наивысшей организации общественных и общественно-производственных отношений.

Таким образом, ставить задачу расплатиться с внешними долгами, а тем самым – задачу выживания в новых условиях необратимой интеграции в мировую систему капиталистического хозяйствования Россия не сможет, не поставив первоначально задачу создания политическими мерами нового общества, самого высокоорганизованного для первой половины следующего, ХХI века. Задача эта непростая, решаемая лишь при определённом стечении обстоятельств. К примеру, Бразилия, другие крупные страны третьего мира, являясь последние десятилетия хроническими должниками мировых финансовых институтов, не смогли даже подступить к её решению и найти выхода из такого положения дел. Однако в России русский революционный национализм, политически обоснованный теорией Национальной Реформации, в состоянии это сделать. Россия сейчас объективно переживает завершение буржуазно-демократической формационной революции, которая обозначила эпоху отмирания одной формы общественной организации – русского народа, и объективно же приближается к запуску исторического процесса нарождения новой формы общественного бытия – русской нации, началом чему и должна стать социальная Национальная революция. Поэтому социальное, цивилизационное существо общественных отношений русской нации будет определяться стратегическими политическими целями национализма, которые создадут условия для инициирования определённого этими целями содержания, качеств социальной этики, морали и культуры в мировоззрение и традиции юного национального общества, – содержания, необходимого для осуществления стратегических целей националистической политики.

Что же такое есть общество?

Прежде чем разбираться в виде государственного устройства, который должен будет отвечать требованиям созидания самого высокоорганизованного национального общества, полезно взглянуть на существо понятия общество с новой точки зрения. А именно, с позиции строгого соответствия этого понятия смысловому значению выражения "общественное производство".

Такой подход коренным образом отличается от христианско-патриотического и либерального юридического и пропагандистского толкования общества, как гражданского. Древнеримская концепция гражданского общества, как первая концепция такого общества в мировой истории, появилась во времена упадка древнеримской империи из чисто политических соображений противодействия её распаду. Данная концепция разрабатывалась ради сохранения устойчивости государственных отношений в полиэтнической империи, в которой растворялся относительно немногочисленный государствообразующий римский этнос, и она подмяла вторичным юридическим правом первичное природно-биологическое или естественное право, опираясь не на строго научные причинно-следственные закономерности, а на сиюминутную политическую целесообразность. Однако в обстоятельствах глубокого общегосударственного кризиса, какой имеет место в России, юридические нормы теряют практическую значимость и отступают перед давлением естественного права сильного, заставляя действительную политику приспосабливаться к природно-биологическим побудительным мотивам миллионов людей. И задача серьёзной аналитической работы состоит в том, чтобы выявить первопричины этих побудительных мотивов.

"Человек – животное общественное". В этом определении Аристотеля обоснованием потребностей человека в общественных отношениях является его животное происхождение. Для Аристотеля очевидно, что общественные отношения являются следствием развития животных инстинктов человека, животного коллективного бессознательного в каждом индивидууме. И это единственно научный подход.

Миллионы лет естественного отбора и эволюции привели к тому, что человек, как особый вид животного мира выживал только в родственных стаях. Именно в родственных стаях зародились расовые и этнические праязыки и культуры для обеспечения наиболее действенных взаимных отношений, создавая предпосылки для преобразования родовых общинных отношений в родоплеменные общественные отношения. Естественный отбор давал право на дальнейшее развитие лишь тем расам и этническим сообществам, которые создавали праязыки и культуры с наиболее высокими возможностями углубления общественных отношений при борьбе за средства существования и успешно закрепляли их в генах, в своём генетическом бессознательном умозрении. Что и творило строго конкретные расовые и этнические архетипы общественных отношений в условиях жёсткого этнократического разделения обязанностей и межэтнической борьбы за существование.

Поэтому всякое общественное бессознательное умозрение этнократично по своему существу. Союзы племён возникали на основаниях родства этнических архетипов и культур, и первые рабовладельческие города-государства языческого мира тоже имели ярко выраженную этнократическую сущность.

Первые государства породила гиперборейская раса. Именно она в результате естественного отбора и мутационных изменений в индивидуальном и родоплеменном поведении в суровых условиях Гипербореи выработала новое родоплеменное общественное видение окружающего мира, которое позволило ей не только выживать на севере, но и получать возрастающие средства жизнеобеспечения, начать размножаться уже на севере. Там и оттуда она начала завоёвывать одну экологическую нишу за другой, то есть получила особые эволюционные преимущества. Сутью её воззрения на мир стало то, что родоплеменные общественные отношения начали рассматриваться ею, как приспосабливаемые для общественного производства. Ради обеспечения общественного производства потребовалось развивать не только орудия труда, но и производительные силы и соответствующие им общественно-производственные отношения, особое разделение общественных обязанностей с учётом природно-биологической предрасположенности каждого индивидуума к определённому виду деятельности. Общественно-производственные отношения изменялись вследствие появления договорной общественной власти, которая в корне отличалась от прежней природно-биологической родовой и родоплеменной стайной власти, сохранившейся у всех других человеческих рас.

Гиперборейское воззрение на мир из задачи достижения наибольшей отдачи от общественного производства при личностном деятельном поведении каждого члена родоплеменного сообщества придало договорной власти системный характер и освятило его особыми ритуалами. Такая система договорной власти оказалась способной на постановку собственных целей и задач, то есть способной на саморазвитие, отрываясь от родоплеменного сообщества, поднимаясь над ним. Что и создало предпосылки для выделения и самостоятельного развития первого ритуально-жреческого прасословия взамен первобытного природно-биологического шаманства и второго военно-управленческого прасословия с их самостоятельными и одновременно общественно-корпоративными интересами. Благодаря чему оказалось возможным объединять этнически родственные родоплеменные сообщества в союзы с устойчивой надплеменной системой власти, а поселения, которые становились центрами принятия решений надплеменной власти, в первые города. На их основе появились и первые города-государства с языческой цивилизационной культурой.

Государственная власть стала организатором надплеменного общественного производства и начала преобразовывать этнически родственные родоплеменные сообщества в надплеменные языческие общества. Она развивалась постольку, поскольку развивалась договорная система власти и государствообразующие, надплеменные жреческое и военно-управленческое прасословие.

В известном смысле можно утверждать, что первое жреческое и второе военно-управленческое прасословия создавались естественным отбором ради упорядочивания пространственно-временного континуума, как главного основания цивилизационного развития.

При этом первое прасословие являлось корпоративным собственником времени, доказывая это тем, что накоплением знаний о прошлом и окружающем мире осуществляло упорядочивание времени преобразованием его в категорию человеческой цивилизационной истории и законов долговременного общественного бытия, для чего и создавало мировоззренческие, идеологические, мифологические средства описания и управления временной составляющей континуума. Теряя способность развивать новые средства воздействия на управление во времени, оно теряло контроль над историей, над временем и теряло контроль над цивилизационным развитием, обрекая государство на хаос и гибель. Тогда как второе, военно-управленческое прасословие являлось корпоративным собственником пространственных составляющих континуума, создавая свои средства для контроля и управления им.

Иначе говоря, военно-управленческое прасословие являлось корпоративным собственником жизненного пространства, организуя его и упорядочивая посредством права и силы оружия. Частным случаем жизненного пространства было территориальное пространство, на котором создавались наиболее удобные условия для производства средств жизнеобеспечения. Тогда как жреческое прасословие было корпоративным собственником возрастающих с течением времени знаний, как главных средств упорядочения цивилизационного течения времени, и использовало их для укрепления духовно-мировоззренческого порядка конкретного государствообразующего этноса.

Значение первого и второго прасословий в жизни государств изменялось. Роль жрецов в эпохи объединения племён, когда надо было вырабатывать духовно-мировоззренческие основания преобразованию родоплеменных сообществ в этнократические общества, в ритуалы и символы единства, оказывалась огромной и преобладающей во власти. Но задав вектор духовно-мировоззренческого развития, жречество выдавливалось военно-управленческим прасословием от влияния на власть в область обслуживания культовых мест, так как военно-управленческое прасословие должно было решать каждодневные проблемы поддержания правового порядка и охраны жизненного пространства, и его функции оказывались наиболее важными в каждодневной жизни языческого общества. Поэтому цивилизационное духовно-мировоззренческое течение времени было нелинейным: за ярким скачком в периоды преодоления жрецами духовно-мировоззренческих кризисов оно почти останавливалось, заполняясь преданиями и мифами о прошлом.

Духовно-мировоззренческий и правовой порядок раннего языческого общества был этнократическим, то есть естественным. Он освящался признанием его всеми членами в качестве естественного порядка. Поэтому законы бессознательно признавались священными и объединяющими всех ради разделения труда в общественном производстве, служа максимальному раскрепощению производительных сил и производственных отношений.

По мере становления могущества отдельных городов-государств такие государства захватывали окружающие жизненные пространства вместе с населявшими их племенами, часто иного этнического и расового происхождения, пленили их и массово вовлекали в общественное производство в качестве бесправных рабов. Это создавало условия для неуклонного разложения общественного сознания и преобразования общественно-производственных отношений в производственные, разделение труда в которых было уже не столько договорным, сколько насильственным, без учёта индивидуальных склонностей и интересов. В таких обстоятельствах значение определяющего правовую власть военно-управленческого прасословия от поколения к поколению возрастало, вырывалось из договорных традиций организации общественных отношений и становилось самодовлеющим, наследственным. Прасословия вырождались в касты, а право переставало быть естественным и становилось установительно законодательным, праюридическим, обслуживающим всё в большей степени интересы правящего класса военной и жреческой знати. А для защиты и продвижения установительно узаконенного права создавался чиновный аппарат власти.

Смешение с пленными, особенно с представителями иных, не гиперборейских рас, размывание этнократического архетипа и коллективного бессознательного умозрения государствообразующих этносов, которое происходило в языческих государствах, способствовало неуклонному вымыванию естественного права, договорного общественного согласия и создавало слои тех, кто тянулся к паразитарному потребительскому, необщественному и противообщественному цинизму, корыстному эгоизму. Это разлагало производительную этику, общественную мораль и культуру, вытесняло их необщественной культурой потребительского паразитизма и, в конечном итоге, рано или поздно, вело к упадку языческого общества и общественного производства, за которым следовал цивилизационный упадок языческого государства.

Сближаясь с Западом собственным путём

После английской промышленной революции в начале ХIХ века экономическое и политическое могущество государств, процветание их населения прямо определялось их способностью создавать высокопроизводительное и конкурентоспособное промышленное капиталистическое производство. Успех же в промышленном капиталистическом развитии определялся развитием промышленных производственных отношений. А самые действенные промышленные производственные отношения оказывались общественно-производственными, то есть обусловленными становлением соответствующего городского общества, что подтверждается внутриполитической эволюцией буржуазно-капиталистического развития стран, ступивших на путь рыночного капиталистического хозяйствования.

Всякая буржуазная революция порождала мучительное вызревание политической необходимости выхода из тупиков распада старых, организованных при старой государственной власти производственных отношений и производительных сил через повышение сначала народно-патриотического, по существу добуржуазного самосознания государствообразующего этноса. Когда же народно-патриотического, сложившегося при земледельческом феодализме, самосознания оказывалось недостаточно, вставал вопрос о качественном прорыве в принципиально новое, собственно городское национально-общественное самосознание. Переход к такому национально-городскому общественному самосознанию нельзя было совершить эволюционной политической борьбой, но лишь через переведение буржуазной революции в социальную Национальную революцию государствообразующего этноса.

Таким образом зарождение и становление буржуазно-капиталистических промышленных производительных сил в каждой стране, пережившей буржуазную формационную революцию, объективно проходило через этнократическую Национальную революцию в тои или ином её проявлении, подтверждая этническую первопричину возникновения самых социальных и конкурентоспособных промышленно-производственных отношений. Чем острее вставал вопрос о зависимости внутриполитической устойчивости и выживании страны с новыми, рыночными отношениями собственности от становления конкурентоспособного на внутреннем и внешних рынках товарного производства, тем жёстче и этнократичнее протекала Национальная революция, тем решительнее она избавлялась от всех политических и человеческих элементов, какие мешали превращению масс населения этой страны в национально-этнократическое общество. Чем в большей мере выживание традиции государственного бытия страны и государствообразующего этноса оказывалось зависимым от способности создать мощную промышленно-капиталистическую экономику, тем жёстче, радикальнее происходил поворот политики от либерализма к шовинизации и нацификации самосознания государствообразующего этноса, тем беспощаднее осуществлялось политическое и физическое очищение населения от разрушительных для становления национального этнократического общества инородных примесей.

Самый радикальный характер националистической политики в истории всякого буржуазно-капиталистического государства, которые сейчас определяются, как промышленно развитые, приходился на то время, когда происходил мучительный процесс встраивания его товарно-производительной части экономики в мировой рынок, где господствовали другие, уже утвердившиеся на нём в качестве производительно развитых капиталистические государства. В это время производственные отношения встраивающегося в мировую экономику нового буржуазно-капиталистического государства должны были стать в наибольшей мере этнически однородными, в наибольшей мере общественно-производственными, в наибольшей мере социальными городскими национальными общественно-производственными отношениями.

Мировая история показывает, что для решения задачи созидания конкурентоспособных буржуазно-производительных сил, высокоразвитых городских общественно-производственных отношений необходим определённый вид государства, а именно национальное государство, как энергично и решительно действующая национальная система власти. Национальная революция и обеспечивает появление и становление такого государства и такой системы власти. Отнюдь не случайно она первым делом начинает выстраивать явную или неявную сословную иерархию, её ритуалы и символы, как принципиально этнократические, отталкиваясь от мифов дохристианского, домонотеистического, языческого прошлого, когда этнократическое сознание было господствующим.

Стержневым идеологическим насилием, которое обосновывает революционный поворот политики к становлению национальной системы власти, является государственнический национализм государствообразующего этноса. Но каждая конкретная политическая сила осуществления Национальной революции в каждой конкретной стране наполняла это стержневое идеологическое насилие собственным мировоззренческим содержанием. До сих пор ни одно из таких мировоззрений не было поднято до уровня системообразующего философского мировоззрения, которое определило бы целью и системно обосновало становление взаимозависимого миропорядка из национально-капиталистических государств. Главным образом потому, что число переживших буржуазные революции и становящихся национально-капиталистическими государств было недостаточным для постановки подобной задачи. Поэтому современный мир Запада, в котором капиталистические отношения между странами стали господствующими, идеологически объединяется только нацеленным на непрерывное ослабление государства, антисистемным философским мировоззрением гуманитарного либерализма, асоциального и чуждого национальному общественному самосознанию в своей коренной сути.

Отсутствие системообразующего философского мировоззрения для обоснования системы власти национального этнократического государства приводило все Национальные революции прошлого, когда ими разрешались главные проблемные препятствия становлению национального производительного общества, к тупику целеполагания, к политическому надрыву. И, как следствие, их сменяли Реставрации добуржуазной, обоснованной системообразующим монотеизмом системы власти феодального государства, которая конституционно ограничивалась в интересах развития буржуазно-рыночного производительного капитализма, что обеспечивало ей компромисс с третьим сословием буржуазии и позволяло сохранять социальную устойчивость в стране. Уже буржуазная революция в Нидерландах, разрушив старый, средневековый феодализм, в конечном итоге привела страну к Реставрации феодальной системы государственной власти в виде конституционной монархии. Националистическая эпоха диктатуры индепендентов и Кромвеля в Англии завершилась тем же – страна вернулась к Реставрации монархической системы государственной власти, конституционно ограниченной строго обозначенными рамками буржуазного права, защищающего интересы городских семейных собственников. Националистический режим Наполеона во Франции был заменён такой же Реставрацией конституционной монархии. И схожая смена политических режимов наблюдалась после каждой Национальной революции.

Система добуржуазной государственной власти, конституционно приспособленная для нужд буржуазно-капиталистического государства дееспособна постольку, поскольку идёт процесс раскрестьянивания и вытеснение крестьянства в города, где тем самым поддерживается значительное влияние феодальных традиций удельно-крепостнического, земледельческого по духу, монотеизма, – то есть, пока в городскую среду продолжают вливаться значительные крестьянские слои с добуржуазными мировоззренческими представлениями. Однако с завершением эпохи Национальной Реформации, когда крестьянская, добуржуазная среда носителей мировосприятия народных общественных отношений государствообразующего этноса становится относительно малочисленной, приближаясь к окончательному отмиранию, весь государствообразующий этнос превращается в этнократическую буржуазную нацию.

С такого времени дееспособность феодальной, удельно-крепостнической системы власти буржуазно-капиталистического государства вступает на путь хронического и углубляющегося кризиса. Её поддержание обеспечивается, в основном, за счёт вовлечения значительного притока иммигрантов из феодальных и дофеодально отсталых стран. То есть, такая система государственной власти ради сохранения дееспособности поворачивается к политике выживания за счёт иммиграции исторически отсталых народов и народностей, за счёт постепенного и неотвратимого разложения этнократического характера общественного сознания государствообразующего этноса, вытесняя его гражданским общественным сознанием, при котором разные этнические и расовые группы получают равные политические и экономические права или добиваются таких прав. В результате необратимого изменения соотношения численности этнических слоёв и политических сил система государственной власти теряет целеустремлённость и действенность в обозначении и отстаивании общественно-государственных интересов, а абстрактное юридическое право из задач поддержания текущей социальной устойчивости общественных отношений начинает выдавливать естественно-юридическое, этнократическое и общественное право. Общественно-производственные отношения при таком положении дел теряют высокую социальную организованность, неуклонно преобразуются в гражданственно-производственные отношения, размываемые проявлениями асоциального цинизма и потребительского индивидуализма. Что влечёт за собой падение конкурентоспособности промышленного производства, уменьшения его значения в экономических и политических интересах населения страны и одновременно происходит возрастание роли коммерческого капитализма, коммерческих интересов, коммерческого политического класса частных собственников и его антисистемного идеологического мировосприятия: общечеловеческого гуманитарного либерализма. И как итог, приближается конец истории национального общественного государства как такового, оно теряет способность поддерживать темпы социально-политического и промышленного развития, развития производственных отношений и производительных сил, и вытесняется на обочину хода научно-технологического прогресса, культурно-цивилизационного прогресса, сползая к эпохе упадка, а затем и распада.

Русский национализм должен учесть этот исторический опыт и сделать разумные выводы. Это тем более важно, что в России при коммунистическом режиме произошло необратимое раскрестьянивание деревни и почти уничтожена социальная среда поддержки реставрационному восстановлению конституционно ограниченной феодальной системы государственной власти. Попытки возродить влияние православия, как системообразующего мировоззрения, идеологически обосновывающего такую реставрацию в России конституционно ограниченной буржуазным правом феодальной системы власти, обречены на провал. За время осуществления грядущей Национальной революцией политических мер для становления национального общества в условиях информационно-технологической революции русские окажутся практически некрестьянским этносом. Феодальную систему государственной власти как таковую нельзя будет восстановить политически, а потому нельзя будет сменить режим Национальной революции на режим Реставрации, то есть нельзя будет создать государственную власть вообще. Что это означает для России? Либо Россия прекратит своё историческое существование и станет колониальным придатком других государств, частью сопредельных феодальных, частью идущих к упадку транснациональных буржуазно-капиталистических. Либо русская Национальная революция неизбежно проявит себя, как наиболее полная, наиболее последовательная Национальная революция, которая обязана будет ради выживания государства созидать систему государственной власти совершенно нового вида, какого ещё не было в мировой истории.

Союз национальных республик

Сверхзадача русской политической мысли – обеспечить неотвратимую Национальную революцию в России таким системообразующим мировоззрением, которое позволило бы созидать принципиально новую систему государственной власти, совершенно новое общественное государство без конституционного компромисса между буржуазно-капиталистическими отношениями в экономике и политике, с одной стороны, и добуржуазной, удельно-крепостнической или феодальной системой государственной власти – с другой. Иначе говоря, сверхзадача русской политической мысли – новым историческим мировоззрением обосновать становление системы власти городского общества семейных собственников, которая выведет государственное управление экономическими и социально-политическими процессами на принципиально новый уровень действенности и целеустремлённости, когда она, такая власть, сможет разрешать глобальные цивилизационные кризисы и иметь многовековую стратегию глобального цивилизационного развития.

Разрешение такой сверхзадачи задаст вечный смыл бытию русскому национальному обществу и оправдает неизбежные радикальные меры националистического режима по его созданию; но и позволит примирить очень существенное антагонистическое противоречие. Что это за противоречие? С одной стороны, объективно неизбежна необходимость политического поворота к созданию самого высокоорганизованного общества городских семейных собственников для ускоренного становления и развития конкурентоспособного и прибыльного общественно-промышленного производства, то есть поворота к созданию русского этнократического общества, эгоцентрического и долгосрочно нацеленного на жесточайшую конкурентную экономическую и политическую борьбу с остальным миром. А с другой стороны, осуществлять этот поворот придётся в обстоятельствах духовной традиции византийско-имперского мессианизма русского народа, укоренённого в нём до уровня биологически нездорового самопожертвования. Вступив первым на эпохальный путь выстраивания совершенно новой системы государственной власти, перейдя к мессианскому творению качественно нового устройства власти и управления вечного национального и постнационального общества, в котором только и видится спасение складывающейся мировой цивилизации, русский государствообразующий этнос с его субъективным мессианством в самосознании получает возможность развиваться в русле сложившейся мессианской духовной традиции, но обогатив её новым содержанием, одновременно отрываясь от породившего это духовное мессианство византийско-имперского общечеловеческого монотеизма через полный разрыв с народно-крестьянским прошлым, полный разрыв с традицией российского феодализма и российского феодального государства.

Современные производительные силы, наукоёмкие и информационные задают свои собственные ограничения политическому выбору, позволяют разрешать такую сверхзадачу единственным способом. А именно, придав непрерывно развивающимся научным знаниям об обществе и общественном развитии почти божественную, сакральную значимость, значимость сакрального откровения. Собственно, В.Ленин в начале двадцатого столетия, в обстоятельствах глубокого кризиса православия в России, уже пытался поставить подобную сверхзадачу для спасения государства. Для этого он использовал марксизм в качестве абсолютно истинного учения о причинах общественного развития, через откровение о непримиримости классовой борьбы, как первопричины появления и развития государства и общества, теоретически обнаружившего детерминизм хода человеческой истории. Однако изначально ошибочные посылы марксизма об отмирании государств, наций, народов и народностей, растворении их в едином коммунистическом полирасовом человечестве, феодальная механистическая диалектическая теория познания завели коммунистическое мировоззрение и систему советской государственной власти, которая своим мировоззрением отрицала будущее у самой себя, отрицала необходимость системы власти и управления для организации развития будущих производственных отношений, в тупик.

Но принципиальный путь разработки нового, не монотеистического системообразующего мировоззрения через придание научным знаниям о причинах и целях общественного развития уровня сакрального откровения, значимости религиозной веры со своим логосом, посредником которого выступала партия, был верным. Ибо что же такое научные знания если не подлинные замыслы и цели Бога, тот логос абсолютной истины, к которому одарённые творческим горением архетипы приближаются посредством научного познания?

Такого придания научным знаниям напряжения религиозной веры возможно добиться лишь единственным путём. А именно, рационально затрагивая и рационально пробуждая архетипическое родовое бессознательное умозрение, обуславливающее общественно ответственное поведение, как непременное условие сохранения и развития этнической самоидентификации, которая является одним из проявлений мощного биологического инстинкта видового самосохранения. Все религии прошлого, вне зависимости от того, как и почему они возникали, выживали и развивались постольку, поскольку затрагивали архетипическое родовое бессознательное умозрение, этническое по своей природе, изменяясь этническим бессознательным умозрением под обслуживание этнической традиции общественной самоорганизации и самоидентификации. Для эпох языческих это было очевидным из-за естественности развития религиозного языческого сознания из этнической духовной первоосновы. Для эпох цивилизационного монотеизма данная особенность человеческого существования стала скрытым знанием. Распространение монотеистических религий из центров их зарождения, укоренение монотеизма в среде других этносов происходило в кровавой и мучительной борьбе, когда чужеродный монотеизм подхватывался родовой этнократической знатью из целей ускоренного культурного и цивилизационного развития и навязывался всему этническому родоплеменному сообществу. Удавалось же укоренять монотеизм постольку, поскольку он приспосабливался к архетипическому родовому бессознательному умозрению всякого данного этнического сообщества, поглощая его этническую языческую традицию.

Именно научные знания о способах достижения самой действенной организации общества ради высокопродуктивного общественного производства на современном этапе цивилизационного развития, когда происходит отмирание монотеизма, делают абсолютной истиной необходимость сословной иерархии при этнократическом самоуправлении, и она должна быть научно обоснованна, опираться на соответствующую обрядность и мифологизирована до состояния религиозной веры. Веры, бессознательно узаконивающей естественное право на этнократическую самоорганизацию в качестве естественно-юридического права национального общества современного уровня промышленного цивилизационного развития.

Научные знания утверждают, что предрасположенность к той или иной деятельности задаётся от рождения, а потому сословная организация общества не может быть наследственной и замкнутой. Наоборот, предрасположенность каждого члена этнократического общества должна выявляться при рождении и целенаправленно воспитываться ради блага всего общества. А единственным средством выявления общественно активных вождей является демократическая борьба. Из этого прямо вытекает концепция национально-этнократической демократии, как главного принципа политической самоорганизации в грядущую эпоху русской Национальной Реформации. Тогда как основанное на этом принципе устройство государственной власти есть не что иное, как этнократическая национальная республика.

Выживание новой системы власти, нового вида русского государства и нового строя цивилизации как таковой реально только при становлении в ХХI веке глобального союза национальных республик тех этнократических обществ, которые доказали и докажут способность к развитию в производительные нации и интеграционному сближениюэкономических систем в единую глобальную производительную систему хозяйствования. Такой, видимый в перспективе, новый мировой порядок – единственная альтернатива формирующемуся ныне либеральному новому мировому порядку, который обслуживает господство корыстного произвола выразителей коммерческого космополитизма, разрушительного для производственных отношений и, в конечном итоге, ведущего человечество к глобальной экономической и военной, к цивилизационной катастрофе.

21 окт. 1999г.

РЕЖИМ НАКАНУНЕ НАДРЫВА СИЛ ВЛАСТИ

1. Политический класс против президента

Что же происходит в нынешней России? Почему такое ожесточение принимает противостояние против Президента и его кремлёвского окружения тех самых сил, в зарождении которых Б.Ельцин принял непосредственное участие и для которых ряд лет был главным объединяющим символом вождя "курса реформ"? Почему все прошлые попытки убрать Ельцина от власти оппозиционными коммунистами, несмотря на широкую поддержку низов, проваливались, а этим прорежимным силам, совсем не обращающимся к массам, удаётся выдавливать его из политики и загонять в угол? Удастся ли Ельцину удержаться на этот раз?

Такие вопросы осознанно или нет возникают в головах миллионов, превращаясь в вопросы злободневно политические. Многие полагают, что от ответа на них зависит судьба России и их личная. И они правы.

Кремлёвская администрация Президента и тесно связанная с ней олигархическая верхушка откровенно показывают, что контролируют главные учреждения правительственной и неправительственной исполнительной власти с её силовыми составляющими и спецслужбами и готовы на всё. Утечками информации и распространяемыми через СМИ слухами население упорно приучают к возможности введения чрезвычайного положения и отмены конституционных методов борьбы за исполнительную ветвь представительной власти, в том числе тех методов, которые позволяли использовать в этих целях законодательную ветвь. А именно, отмены декабрьских выборов в Государственную Думу и выборов Президента в следующем году. Но противостояние Кремлю являющихся опорой режима сил нарастает повсюду. Оно быстро укрепляется, имеет несколько уровней поддержки, организационно выстраиваясь вокруг мэра Москвы Лужкова, который давно требует лишь пересмотра результатов приватизации и наказания ряда одиозных лиц из близких к Кремлю дельцов. Под знамёна вождей антиельцинской коалиции уже безбоязненно и демонстративно перебегают бывшие высокопоставленные бюрократы из работавших с Президентом и в правительствах, куда отбор чиновников на важные должности проходил тщательно и на основаниях личной ему преданности.

Давление быстро складывающегося правящего класса режима на Кремль идёт уже не только изнутри страны. В него вовлечены мировые средства массовой информации, мировые финансовые институты, влиятельные политические круги США. Создаётся впечатление, что Ельцина и его окружение везде сдают, всем они стали неудобны, всем нужно резкое изменение основ власти для её укрепления.

Чтобы разобраться в причинах такого положения дел, надо ясно понимать, кем и чем был Б.Ельцин последнее десятилетие.

Если уйти от ненадёжных и поверхностных эмоциональных оценок и встать на фундамент предметных фактов, придётся признать справедливым следующее заключение. Б.Ельцин был политическим вождём либеральных революционеров, которые осуществляли буржуазно-демократическую революцию в России. Но ни он, ни его прошлые и настоящее окружения сами того не осознавали, да так этого и не поняли.

Последний вывод можно делать без опасения ошибиться. Ибо ими всегда двигали обстоятельства, а не они управляли обстоятельствами, так ни разу и не подняв знамени с лозунгом буржуазно-демократической революции!

Отсутствие трезвого понимания сути происходившего, подлаживание решений в борьбе за власть под ход событий определялось и определяется невнятным, смутным, интеллектуально блеклым политическим обликом как всех "реформаторов" и господствующих сил созданного ими режима, так и самого Президента.

Вопреки созданной ему либералами репутации бойца с почти петушиным характером, Ельцин показал себя гораздо более осторожным и хитрым, чем кажется. После давнего, начала 90-х годов, и неудачного опыта с Демократической партией России (ДПР), которую его помощники намеревались подстроить под него, он боялся и боится создавать собственную политическую партию власти. Предчувствие подсказывает ему, что для политической живучести и побед подобной партии необходимы прогрессивные идеи, лозунги, программы, каких он и его окружение предложить не в состоянии.

Он всегда больше полагался на своё природное наитие, чем на советников, в конечном счёте, доверяясь только интуиции. Не имея ясных стратегических целей, он не смог объяснить для себя, что же такое победа в политике. В стремлении не столько победить, сколько выжить, он предпочитал лавировать и интриговать в волнах чужих политических столкновений, и у него хватало ума делать это достаточно ловко, успешно для себя. Излюбленной его тактикой стала тактика "охотника в засаде". Отступив в тень на неопределённый срок, иногда на месяцы, он позволял распространяться слухам о своей политической слабости и болезнях, настороженно наблюдая за ходом политической игры, за обострением борьбы разных интересов. В критический или опасный для себя момент он делал ставку на самых сильных игроков и наносил удар их соперникам, однако не добивая их, чтобы не потерять альтернативы победителям и не попасть в полную от них зависимость. Основывая личную политику на жёстком подчинении своего поведения логике "естественного отбора в джунглях" и "третьего радующегося", он и "продвигал реформы", когда осторожно, когда смело подстраиваясь под сложные и опасные переплетения обстоятельств. До сих пор такая незамысловатая, но полная риска непредвиденных ошибок тактика оправдывала себя, позволяя ему удерживаться на самом верху исполнительной власти режима.

2. Какие обстоятельства вынесли Б.Ельцина на самый верх власти?

К концу «брежневского» правления стали накапливаться признаки глубокого идеологического кризиса власти советского государства. Они проявлялись в постепенном таянии веры в коммунистическое мировоззрение у молодых поколений и у части номенклатуры, в духовном и культурном "застое" страны, в разложении социальной этики, в упадке морали и нравственности, в росте паразитизма дотационных республик с быстро растущими в численности отсталыми этническими группами, представления которых сохраняли средневековые феодальные и даже дофеодальные пережитки, чуждые промышленному производству, чуждые урбанизации и индустриализации. Это вызывало падение темпов роста производительности труда, застой в производственных отношениях и производительных силах Советского Союза. Основания государственной власти начали подтачиваться противоречиями между требованиями экономической и политической целесообразности ускорить промышленное развитие через его коренную научно-технологическую модернизацию посредством совершенствования социальной культуры наиболее образованных слоёв горожан и внутренними коммунистическими мифами системы власти. Учреждения текущего управления теряли ясность в понимании политической стратегической цели, а с потерей такого понимания терялась их согласованность действий при осуществлении правительственных решений, разрушалась и рушилась их мораль государственных служащих, что происходило хотя и медленно, однако неудержимо и основательно.

Причина идеологического кризиса была внутренней и объективной. В шестидесятых-семидесятых годах завершалось раскрестьянивание русской деревни, русская деревня умирала. В промышленные города, как старые, так и строящиеся в осваиваемых землях восточной части страны, сокращался приток пролетариата из крестьянской среды государствообразующего этноса. А именно из русского, сохраняющего крестьянское общинное мировосприятие, пролетариата со второй половины двадцатых годов создавался организуемый коммунистическим мировоззрением и коммунистической партией основной слой социальной поддержки, как самой советской государственной власти, так и её политической стратегии построения мировой коммунистической империи. Русский пролетариат, то есть первое поколение русских крестьян в индустриальном городе, стал сокращаться, тем самым сокращая социальную опору советского коммунистического режима диктатуры пролетариата, при котором не могли сложиться и не сложились никакие другие политические силы.

Горбачёвская Перестройка была отчаянной и вынужденной мерой руководства страны, попыткой эволюционно преобразовать режим и найти опору власти в новых, непролетарских слоях советского народа через пробуждение их политической активности. Однако в процессе раскручивания руководством компартии политической спирали Перестройки, невнятной по целям и задачам, создавшая Советский Союз Россия изнутри расшатывалась гласностью и демократизацией, пока не очутилась в состоянии разрастающейся анархии, остановить которую не удавалось никакими решениями и политическими поворотами кремлёвских правителей. В социально деклассированной России не оказалось силы, готовой подхватить советскую власть и удержать её. Ибо в Советской России не было, не сложилось непролетарского идеологически и политически организованного слоя горожан государствообразующего этноса!

Поскольку при господстве коммунистического режима диктатуры пролетариата в течение двух-трёх поколений единственным законным мировоззрением было коммунистическое, а все другие подавлялись и искоренялись, постольку при Перестройке обнажился глубокий и всеохватный духовно-мировоззренческий кризис русского городского населения. Русские горожане коммунистическим мировоззрением были основательно оторваны от традиционного народного православного мировоззрения, а с упадком веры в коммунистический идеал потеряли духовную опору и в том и в другом. Всеохватная деморализация и деклассирование новых, образованных поколений русских горожан порождали распад социальных связей и системы власти России, что стало причиной распада сначала советского блока, а затем и самого Советского Союза. Но и быстрый крах недавней военно-промышленной и геополитической Сверхдержавы не разрешил внутриполитических противоречий.

Перед Россией встала острейшая историческая задача – любыми мерами, любыми средствами выявить отвечающее настроениям горожан политическое мировоззрение, и на его основе объединить готовые бороться за него слои горожан в политический класс, срочно поставить на ноги соответствующую его мировоззренческим и политическим интересам новую центральную власть. Иначе страну ждала катастрофа, историческая гибель.

Мучительным поиском новой идеологии, которая смогла бы осуществить такую неотложную задачу, политическая борьба в 1989 году пришла к естественному и единственному исходу. В обстановке растерянности от разъедающего авторитет советской власти массового безверия городской интеллигенции в коммунистическое мировоззрение и нарастающих признаков подступающей анархии в умах и поступках масс людей на поверхность политики прорвалась единственная притягательная в то время и для той обстановки идеология. А именно – Западная буржуазная идеология гуманитарного либерализма. Её пропагандисты подняли знамя либерального идеологического насилия, притягательного для образованных слоёв городского населения, объединяющего умы таких слоёв абстрактными Правами Человека и идеалами равенства, свободы, братства. Они обещали через политический поворот к идеологическому господству гуманитарного либерализма и, будто бы порождаемому им, социально ориентированному капитализму быстро достичь гармонии и процветания всего населения страны. Ничтоже сумняшеся они играли, главным образом, на иждивенческих настроениях, привитых коммунистическими утопиями, в качестве примера указывая на Швецию, на другие богатые буржуазно-капиталистические государства с большими социальными программами.

Радикальное крыло этих пропагандистов либерализма стало объединяться в группу самоотверженных революционеров. Они искали приемлемого и понятного массам популярного лидера и быстро нашли его в личности Бориса Ельцина. Они-то и совершили буржуазно-демократическую революцию в России. Сначала идеологически и широкой пропагандой своих взглядов повернули большинство депутатов народно-представительного Верховного Совета РСФСР к буржуазно-представительным идеалам организации новой власти. А после путча ГКЧП 19 августа 1991 года, оказавшись единственной идейно организованной политической силой, объявили незаконными все учреждения прежней исполнительной власти. При поддержке наиболее деятельного населения Москвы они решительно распустили советские учреждения и представили в глазах масс выразителем воли народов России только представительный Верховной Совет. То есть они захватили всю полноту политической власти.

Политическую власть они подхватили довольно просто. Их с растущим воодушевлением поддержала основная часть московской гуманитарной интеллигенции – журналисты, писатели, виднейшие деятели культуры, что оказало заметное влияние на массовые настроения в стране. А вот удержать политический авторитет подхваченной власти, показывать её способность принимать решения и воплощать их в жизнь оказалось сложнейшей проблемой. Потому что в России того времени уже не было правящего класса как такового, исчезал прежний, советский централизованный аппарат управления, панические настроения и безволие охватили органы правопорядка и чиновничество. Страна неотвратимо распадалась на множество практически независимых от Центра образований, в которых пробуждались настроения защищать только местные интересы, быстро набирали влияние сторонники автономного сепаратизма.

Чтобы восстанавливать управляемость населением огромной по территории страны, надо было приспосабливаться к ходу событий, считаться с естественным правом на власть самых сильных индивидуумов и групп, тех, кто доказывали это право в обстоятельствах охлократического безвластия. Иных способов восстанавливать зачатки новой власти не было. Либеральные революционеры, близкое окружение Б.Ельцина, чтобы удержать формальную власть в буржуазно-представительном Верховном Совете, под давлением естественных обстоятельств вынуждены были подстраиваться под ту политическую линию, которая обслуживала единственно возможный путь длительного становления естественного правящего класса, – невольно и даже вопреки своим намерениям повторяя ход развития событий всякой буржуазно-демократической революции. Никто из них не понимал этого, и большинство не хотели понимать. Они обманывали себя и других, провозгласив "курс реформ", невнятную политику перехода к сказочно идеализированным рыночной экономике и народно-демократическому самоуправлению, хватаясь за самые бредовые проекты осуществления такого перехода всего за несколько лет.

Политический прагматизм партийно-хозяйственного номенклатурщика Б.Ельцина и ряда других региональных избранников в среде Верховного Совета вынудил их подчиниться самодовлеющим и безальтернативным требованиям обстоятельств. Они начали создавать аппарат исполнительных учреждений при представительном собрании и привлекать к этому связанных с практической деятельностью профессионалов: хозяйственников, военных и чиновников, – и окружать себя ими. Сначала это насторожило и обидело, а затем оттолкнуло часть либеральных гуманитарных идеалистов, которые стали обвинять своего вождя в отходе от их идеализма. Другого вождя они не имели, а жёсткая политическая борьба с прокоммунистическими организациями, которые проповедовали реваншистскую месть в отношении всех либералов, волей-неволей заставляла их продолжать оказывать Ельцину пропагандистскую и политическую поддержку. Но тем самым они укрепляли его положение главного руководителя исполнительных учреждений, куда постепенно и во всё большем числе потянулись прежнее чиновничество и прежняя номенклатура, соглашавшиеся признать над собой руководство не столько "реформаторов-лаборантов", сколько именно Ельцина.

С этого времени политическое влияние собственно либеральных гуманитарных идеалистов начало неуклонно слабеть. В передовом политическом отряде борцов за коренные, революционные изменения в стране их вытесняли либералы-экономисты, либералы прагматики, откровенно нацеленные на продвижение к либеральному монетаристскому капитализму, видя в нём единственное спасение от давления на буржуазно-представительную власть охлократической анархии. Этим было обусловлено стремительное возвышение Гайдара и его команды, решительно поддержанное Ельциным ради личного политического выживания.

3. От идеального либерализма к хищническому коммерческому капитализму

Причины, которые заставили выдвинуть именно главного идеолога американского теоретического монетаризма Егора Гайдара в председатели правительства, а его единомышленников в члены этого правительства, определились к осени 1992 года. Причины эти были прямо связаны с пробуждающимися общими интересами у тех прослоек коммерческих спекулянтов, в том числе завязанных на отмывание добытых уголовными способами товаров, на обслуживающих теневиков и хозяйственной номенклатуры, которые стали во множестве и повсеместно появляться и проявлять себя в качестве единственных организаторов действительных, а не надуманных товарно-обменных рыночных отношений.

Они не просто обозначали характер таких отношений, несмотря на всяческие препятствия и опасности, в каких очутились, привлекая к себе внимание уголовных группировок и коррумпированных номенклатурных и хищных этнических кланов. Они оказались единственными, кто ясно заявляли свои очень схожие интересы по всей России и увидели в идеях либерализма не оправдание охлократического люмпенства и местного сепаратизма, а идеологическое обоснование их стремлений юридически узаконить права выразителей коммерческих интересов в новых политических отношениях. Они ясно высказывали и показывали готовность насмерть и всеми средствами бороться за поддержку "курса реформ", укрепляя политическую власть Верховного Совета ставкой на "реформаторов".

Превращение финансов в предмет купли-продажи, в особый товар рыночных отношений, объявление начала приватизации рыночно ценной собственности и снятие препятствий на ввоз товаров потребления и вывоз всего, что возможно было продать на внешних капиталистических рынках, правительство Гайдара осуществило с начала 1993 года. Эти решения правительства открыто уступали требованиям к Верховному Совету со стороны коммерческих спекулянтов, которые ставили такие требования в качестве непременного условия получения представительной властью их поддержки в борьбе с охлократической анархией и реакционным прокоммунистическим реваншизмом.

Поворот правительства гайдаровских "реформаторов" к узакониванию этих требований, к превращению их в стержневой смысл всех мер правительства радикально укрепил позиции либералов в представительной власти. Но он сразу же сделал финансовую спекуляцию чрезвычайно, безумно выгодным делом, создав условия фактическому узакониванию банковского ростовщичества, созданию дутых финансовых пирамид, раскручиванию их рекламы по телевидению, тем самым узаконивания коммерческий произвол в отношении остального населения. Начался бурный рост численности коммерческих банков, над деятельностью которых невозможно было установить какой-либо надзор. Через них пошло неподконтрольное Верховному Совету и правительству отмывание самых разных коммерческих и около коммерческих, откровенно уголовных сделок, в том числе сделок с фальшивыми бумагами на предъявителя и с внешними контрагентами, которые устремились на "дикий рынок" России в предвкушении спекулятивных сверхдоходов. Такая политика отвечала стратегическим интересам Запада, в первую очередь влияющему на мировую политику спекулятивно-коммерческому капиталу США. Она была поддержана там на самом высоком уровне, укрепляя позиции российских "реформаторов" фактическим вмешательством во внутренние дела России и свидетельствуя об имманентном, внутренне присущем космополитизме коммерческого интереса как такового.

Подлинная власть коммерческих спекулянтов и ростовщиков над российским населением неуклонно возрастала по мере бурного становления частных и клановых финансовых накоплений. Финансовые накопления заставили создавать всяческие военизированные подразделения для их защиты и укрепляли связи их владельцев с исполнительными учреждениями представительной власти, как на местах, так и в Москве, главным образом с теми, через которые осуществлялась приватизация собственности прежнего советского государства. Так создавались условия для скупки бывшей собственности советского народа и государства коммерческими капиталами. Власть накопленных и(или) отмытых посредством коммерции капиталов превращалась в важнейший способ создания рычагов управления рыночными отношениями со стороны исполнительных учреждений Верховного Совета, в их числе избираемого и утверждаемого Верховным Советом правительства. Исполнительные учреждения налаживали тесное взаимодействие с крупными коммерческими и криминально-коммерческими дельцами, получали от них взятки в том или ином виде и проникались их интересами.

Но растущая подлинная власть новоявленных владельцев коммерческих капиталов вела к дестабилизации общей политической обстановки вследствие быстрого расслоения населения по доходам и вызванной этим резкой и радикальной поляризацией массовых настроений по всей стране. Это немедленно отразилось и на поляризации настроений в Верховном Совете, который стал откатываться к народно-представительным, то есть политически реакционным охлократическим требованиям масс объявить непримиримую войну коммерческому беспределу. Уже ко второй половине лета 1993 года вызрело антагонистически непримиримое противоборство внутри Верховного Совета именно между исполнительными учреждениями, которые быстро проникались интересами получения любой ценой частной капиталистической прибыли, и большинством народно-представительного собрания. Оно отразилось в борьбе исполнительных учреждений за правительство Гайдара и в их политическом поражении, вынужденной уступке главы исполнительной власти Б.Ельцина – у него популистские лидеры Верховного Совета вырвали-таки согласие на удаление Гайдара с роли председателя правительства.

Однако замена ненавистного большинству Верховного Совета выскочки Е.Гайдара на зрелого номенклатурщика В.Черномырдина не могла повернуть вспять жизненную потребность страны в выстраивании и укреплении хоть какой-нибудь дееспособной власти. Исполнительные учреждения с фактического одобрения Б.Ельцина, который после своего избрания президентом в июне 1991 года был единственным символом определённой не подотчётности политического деятеля Верховному Совету, стали своими способами: затяжками, волокитой – отказываться признавать верховенство над собой Верховного Совета. Они чаще и смелее отказывались подчиняться призывам и решениям его безответственных, но амбициозных популистских вождей. Уже то, что они посмели выступать против народно-представительной власти, законной тогда только в виде Верховного Совета, говорило о появлении опоры у исполнительных учреждений на совершенно новые силы, которые дольше не желали оставаться тайными и жаждали выхода из подполья на политическую сцену открытой борьбы за направление дальнейшего хода событий. Оказалось, что у этих новых сил установились мощнейшие связи на Западе, – там откровенно заявили о поддержке именно этих сил и об оказании им политической, финансовой и организационной помощи.

Взрыв страстей в конце сентября 1993 года привёл к началу позиционной пропагандистской войны между правительством и президентом, с одной стороны, и Верховным Советом – с другой. Никаких взаимных уступок достичь не удавалось, наоборот, противостояние приобретало характер подготовки к вооружённому столкновению. Каждая сторона стала откровенно призывать своих сторонников создавать военизированные подразделения и не щадить противников, угрожая им физической расправой. Кровавый политический переворот 3-4 октября 1993 года, когда танки расстреляли здание Верховного Совета, после чего было разогнано главное собрание народно-представительной власти, стал отражением совершенно нового соотношения противоборствующих сил. Он показал, что ещё малочисленный, но уже ясно понимающий свои требования к власти слой выразителей коммерческого интереса бросил вызов огромному большинству объединяемого лишь охлократическими лозунгами населения страны и доказал, что готов идти на всё ради достижения политической цели установления собственных порядков. Однако данный слой ещё был недостаточно опытен в делах власти, недостаточно организован, чтобы быть независимым от позиции либеральных революционеров и их вождя президента России.

Роль идеологов прагматического либерализма в тот момент оказалась очень важной. С помощью масонских советников Запада они подготовили основанную на принципах гуманитарного либерализма конституцию уже не народно-представительной, а буржуазно-представительной власти, которая удовлетворяла лишь коммерческих спекулянтов, придав правовую законность их устремлениям на спекулятивную эксплуатацию страны и открытую возможность покупать и продавать любые виды удовольствий, сколь бы извращёнными и порочными они ни были.

Добились этого прагматики либералы конституционным разделением буржуазно-представительной власти на две самостоятельные ветви – исполнительную и законодательную, избираемых по отдельности. При этом избираемая населением исполнительная ветвь имела по Конституции несоразмерно большие полномочия в сравнении с избираемой тем же населением законодательной ветвью. Таким образом, с одной стороны, обеспечивались условия сохранения либеральных свобод для игры самых разных интересов и сил, в том числе и внешних, признавая их право на борьбу в общем правовом поле, а, с другой стороны, резко укреплялись позиции владельцев коммерческого капитала узакониванием их главенствующего влияния на власть через главенство исполнительной ветви, то есть узакониванием их фактической политической диктатуры. Такое разделение буржуазно-представительной власти на две ветви, при котором исполнительная ветвь прямо отражала требования мирового коммерческого интереса, мирового коммерческого капитала и начинала создавать учреждения власти для его защиты от остального населения, de jure и de facto превращалось в режим диктатуры коммерческого космополитизма.

4. Становление политического класса выразителей коммерческого интереса

Режим диктатуры коммерческого космополитизма идеологически и политически открыл страну для сброса в Россию всевозможной товарной продукции со всего мира. Более опытные в крупной рыночной торговле и в борьбе за рынки сбыта западные компании на первых порах получали прибыль в сотни и тысячи процентов годовых! Они быстро создавали разветвлённую сеть дилерских отделений и по сути подчинили по всей России местный коммерческий капитал, который получал возможности для серьёзного самостоятельного роста по сути дела только в уголовной и около уголовной области товарно-обменных отношений: в теневой экономике, при приватизации и перепродаже рыночно ценных экономических объектов, при посредничестве в торговле дорогостоящим сырьём.

При обслуживании сделок по осуществляемой узкими кругами в исполнительной власти приватизации и по отмыванию уголовных и около уголовных денежных доходов особые преимущества достались российским спекулятивно-ростовщическим банкам. В отличие от западных банков они не боялись ничего, никакой огласки своих махинаций и связей с уголовным миром. Через них проходили любые сомнительные сделки, оставляя им в качестве прибыли сверхбольшие проценты. Стремительное накопление огромных средств в ряде банков побудила их создателей тоже принять участие в приватизационной спекуляции, в скупке предприятий за ничтожные денежные суммы. Одни из таких приватизированных за бесценок предприятий перепродавались западным владельцам втридорога, а другие, главным образом нацеленные на экспорт высокодоходные нефтяные и газовые, преобразовывались в дочерние подразделения банков. Деятельность по приватизации бывшей советской государственной собственности создала прочные связи между представителями крупного спекулятивно-банковского капитала, среди которых выделились несколько самых беспринципных и асоциальных дельцов-олигархов, и крупными бюрократами исполнительной власти, баснословно обогащая и тех, и других. И те, и другие превращались в единую свору наверху власти, спаянную коммерческим интересом в наиболее откровенно оторванном от интересов производительного развития страны виде, открыто космополитическую по взглядам и принимаемым решениям.

За двухлетний срок после установления режима диктатуры коммерческого интереса из общей среды новоявленных владельцев капиталов России выявилась олигархическая "семибанкирщина". Семь самых богатых банкиров скупали влиятельные российские СМИ, стали основными закулисными финансистами выборных компаний местного и российского значения. Они же проталкивали нужных им людей на все уровни исполнительной власти и уже к весне 1996, в период подготовки к выборам Президента предстали главным заказчиком политики и подлинной властью в стране. Характерным было признание в то время одного из семи олигархов Б.Березовского, что если Б.Ельцин не станет выполнять их требований, они его заменят другой, более удобной креатурой. Именно они в начале 1996 года в Давосе приняли решение о поддержке Б.Ельцина и организовали его переизбрание на второй срок, с его невольного согласия превратив "упорного политического бойца" в свою марионетку. Сила их огромной власти стала ясной сразу после президентских выборов, когда они заставили Б.Ельцина провести чистку от неугодных им людей в аппарате власти, от всех тех, кто деятельно противоборствовал использованию ими исполнительной власти в своих корыстных интересах. Особенно шокирующей для всех слоёв населения была отставка Ельциным своего вернейшего телохранителя, влиятельного руководителя президентской охраны генерала А.Коржакова. После чего олигархи добились абсолютного влияния на политику исполнительной власти, стали фактическими хозяевами страны с великой державной историей.

Их безраздельное могущество продолжалось вплоть до 17 августа 1998 года, когда рухнула созданная при их непосредственном участии пирамида ГКО. Отказ правительства от обслуживания взятых на себя при выпуске ГКО обязательств стал красноречивым признанием полного и позорного банкротства режима. Дефолт обрушил условия для беспредела при частном обогащении, для безраздельного господства кучки олигархов, и вернуть такие условия оказалось невозможно. Этот дефолт по сути шумно и скандально обозначил завершение воровской приватизации, стал следствием завершения такой приватизации. А с исчезновением условий для воровской приватизации стало невозможным получение очень высокой прибыли на финансовых спекуляциях, в том числе и по ГКО, так как финансовые спекуляции обуславливались тем, что перепродажа почти задаром приобретённой госсобственности во много раз дороже являлась гарантией покрытия связанных с финансовой спекуляцией рисков. В течение короткого срока резко сократились прибыли от сделок по обслуживанию финансовых потоков между капиталистическим Западом и Россией. Западные кредиторы и инвесторы не просто потеряли прежний интерес к России, а забеспокоились о возможности вывезти ранее вложенные средства, так что все новые, всё труднее получаемые правительством России кредиты, в основном, стали предоставляться лишь на обслуживание процентов по долгам, практически перемещаясь с одного счёта на другой в банках стран-кредиторов.

Массовые банкротства российских банков разрушали главную опору олигархического влияния – внутреннюю кредитно-финансовую сеть их контроля над потоками денежных средств страны. Она рвалась и распадалась вроде выстроенного на зыбком песке карточного домика. Гиперинфляционный скачок курса доллара и оптовых и розничных цен, резкое ухудшение положения служащих коммерческих и банковских учреждений, сокращение ввоза товаров первой необходимости, продовольствия обострили внутриполитическую обстановку в России. Чтобы справиться с лавиной проблем, потребовалось резко усилить роль аппарата власти для удержания общей экономической и социально-политической устойчивости на время неизбежного поворота выразителей коммерческих интересов к поискам иным источникам получения прибыли, в том числе к внутреннему производителю дешёвых потребительских товаров.

Укрепить аппарат власти можно было единственным образом – ростом опоры правительства на силовые подразделения, на идеологически чуждые режиму кадры и ужесточением борьбы с взяточничеством в верхних эшелонах исполнительной власти, наказанием хищений и коррупции не взирая на лица. Такая политика, начатая при избранном в председатели правительства Е.Примакове, стала вытеснять олигархические круги от главных рычагов власти. Правительство принимало невыгодные им решения, вызывая у них раздражение, часто переходящее в ожесточённое сопротивление и контрнаступление. Неблагоприятные для них обстоятельства, угроза социального взрыва вынуждали их, скрипя зубы, привыкать делать тактические уступки, перестраиваться, искать иные источники паразитических доходов. Их внимание всё больше стало сосредотачиваться на посредничестве в торговле нефтью и газом, цветными металлами. И они показали свою силу, когда обстановка вновь стала относительно устойчивой: они добились смены правительства на менее самостоятельное, поставив во главе кабинета министров верного Б.Ельцину министра внутренних дел С.Степашина, к тому же оказавшегося под откровенным присмотром их представителя, ставшего первым заместителем председателя правительства Н.Аксёненко.

Однако время полного всевластия финансовых олигархов ушло. Их привычка использовать бюджет и правительство для обслуживания собственных целей и по своему произволу, опираясь на пропагандистскую машину принадлежавших только им СМИ, стала наталкиваться на растущее противодействие других представителей слоя получателей коммерческой прибыли. Эти другие получатели спекулятивно-коммерческой прибыли увидели в борьбе за доступ к власти и за оттеснение от неё способных лишь на паразитарное существование олигархических свор единственное средство для своего выживания. Но противодействовать финансовым олигархам, которые диктовали свои требования окружению Б.Ельцина и правительству России, нельзя было без идейного и политического объединения значительной численности представителей среднего и мелкого спекулятивного бизнеса, связанной с ними местной региональной власти.

После 17 августа 1998 года в политическую борьбу стала включаться новая сила. А именно, российский политический класс коммерческого интереса, преобразующийся в собственно политический класс по мере накопления опыта и ожесточения противостояния олигархическому окружению президента Б.Ельцина. Эта новая сила оказалась в значительной части прошедшей через уголовные способы обогащения и готовой на самые решительные действия. В отличие от олигархов банкиров, торговцев нефтью и газом и правительственных бюрократов она не имела прочных отношений с западным капиталом и не так, как они, зависела от экономических и политических интересов Запада, от уступок зарубежному давлению. Её собственные коммерческие интересы гораздо существеннее определялись спекулятивными отношениями внутри России и покупательными возможностями населения страны. При падении покупательной способности населения России после дефолта она вынуждена была идейно поворачиваться от либерального космополитизма к патриотической риторике, которая позволяла ограничивать и вытеснять присутствие западных коммерческих подразделений, дилерской сети внешних производителей, их агентуру с внутреннего рынка. Ей стало выгоднее обратиться к внутреннему производителю, товары которого были гораздо дешевле, что позволяло при торговом посредничестве между ним и беднеющим в своей массе населением удерживать спекулятивную прибыль. Широкие круги выразителей коммерческих интересов ступали на такой путь тем легче, чем откровеннее Запад начал показывать, что отнюдь не собирается допускать их присутствие на собственном правовом поле и на своём рынке, особо чувствительном к западному национально организованному общественному мнению.

Однако внутреннее производство в России оказалось столь надорванным, для его подъёма нужны стали такие капиталовложения, а их отсутствие при огромном внешнем долге предстало столь очевидным, что в среде широкого слоя владельцев российского коммерческого капитала, выразителей коммерческого интереса начала нарастать тревога за завтрашний день, а с нею росли антиамериканские, антизападные настроения, как настроения устойчивые и долгосрочные.

Давление таких настроений отразилось в первую очередь на губернаторах. Их политическая позиция за прошедшее после дефолта время приобретала всё более явные черты стремления защитить местные интересы от произвола олигархов и бюрократов столичного центра, от иностранных интересов, выражаясь в направленных против президента, против Кремля высказываниях и в поддержке патриотических лозунгов. Наиболее ярко это отразилось в немыслимом прежде вызове президенту со стороны Совета Федерации, в отказе губернаторов принять навязанную около кремлёвскими олигархами и бюрократами отставку Генерального прокурора Ю.Скуратова. Скуратов первым из высокопоставленных чиновников почувствовал изменение расстановки политических сил, ослабление финансовых олигархов и попытался высветить некоторые коррупционные дела и приватизационные мошенничества наверху власти.

Чтобы подавлять подобные настроения местных элит, влиятельным бюрократам и олигархам пришлось поневоле переступить через свои опасения усиления аппарата власти, в особенности его главных силовых составляющих: милиции и армии. Они стали вынужденно и настороженно поддерживать это усиление аппарата исполнительной власти ради удержания контроля над главными денежными потоками страны. Начав вторую войну в Чечне, они недвусмысленно показали не сломленную волю к власти, к борьбе за сохранение своего выгодного положения, к использованию вооружённого насилия для утверждения своих собственных интересов на любой мятежной территории.

5. Три центра влияния на власть

Таким образом накануне декабрьских парламентских выборов в 1999 году и президентских выборов в июне 2000 года в России стали выстраиваться три центра средоточия влияния на цели власти режима. Олигархическая и бюрократическая кремлёвская свора пока остаётся самой близкой к главным рычагам исполнительной власти и навязывает выгодные для себя решения правительству. Она не имела до недавнего времени соперников в задании политических целей для России.

Однако теперь стали приобретать собственные политические интересы политический класс выразителей коммерческого интереса и аппарат власти. И значимость аппарата власти растёт по мере расширения кризиса идеологий гуманитарного либерализма, как объединяющей политический класс выразителей коммерческого интереса, и парламентского коммунизма и разрастания признаков глубокого экономического упадка, что угрожает стране потерей внутренней устойчивости складывающихся имущественных отношений. Все три центра влияния прорежимные, но каждый по своим причинам.

Весь 1999 год стал особенно тяжёлым не только для основного населения страны, но и для миллионов "новых русских", то есть тех, кто своими материальными интересами был завязан на получение доходов от спекулятивно-коммерческих сделок на разных ступенях рыночных отношений. После дефолта 17 августа 98-го их всех, а в особенности владельцев относительно крупных, но не олигархических капиталов, встревожили перспективы массового разорения. Если раньше волюнтаризм политики клики власти не отражался на них непосредственным образом, был как бы вне их непосредственных забот и потому был для них терпимым. То дефолт и трёхкратное падение курса доллара, подорвав покупательскую способность населения, ударили по ним сокрушительным образом, заставили их поворачиваться к осознанию необходимости установления непосредственного надзора со своей стороны над таким волюнтаризмом.

Прежний опыт показал им, что, в отличие от финансовых олигархов, осуществлять надзор за центральной властью, влиять на решения правительства по одиночке и группами они не в состоянии. Жизнь научила их – только объединяясь, они могут отстаивать свои интересы. А чтобы отстаивать эти интересы в противоборстве с власть предержащими сворами наверху исполнительной власти, им стало необходимым общероссийское объединение в собственные политические союзы. Им стала необходима не партия клики власти, какой была, к примеру, Наш Дом Россия, а партия своего влияния на политику власти. Но объединить десятки и сотни тысяч представителей коммерческого интереса в некую политическую структуру для борьбы с всевластием и произволом олигархов конкретной страны нельзя на основе космополитического мировоззрения гуманитарного либерализма. Чтобы объединяться внутри конкретной страны, надо подправить гуманитарный либерализм народно-феодальным патриотизмомнаселения этой страны, – патриотизмом, который не опасен господству коммерческого капитала как такового. Поэтому региональный, местный слой мелких, средних и крупных коммерческих собственников, в том числе представителей уголовных крыш, многие мэры и губернаторы стали проникаться идеями религиозного либерального патриотизма.

Подстёгнутые дефолтом, тревогой за своё будущее, они принялись создавать межрегиональные объединения и довольно быстро преобразовываться в общероссийское объединение "Отечество-Вся Россия". Это открыто прорежимное объединение. Всё определённее приобретая собственное видение целей политики в лозунгах либерального патриотизма, стремясь к изменению соотношения полномочий ветвей власти за счёт перемещения центра тяжести от исполнительной представительной власти к представительной законодательной власти, они смогли летом сыграть на местном патриотизме ожесточённых против кремлёвского произвола масс людей и стать действительно всероссийским движением. Согласно всем опросам, в поддержке населением им даже удалось обойти думских коммунистов, чего не удавалось добиться ни одному другому прорежимному общественно-политическому движению в прежние годы.

Диагноз совершенно явный и однозначный. Городские слои, объединённые коммерческим капиталистическим интересом, начали объединяться идеологическими лозунгами буржуазно-представительного патриотического либерализма в собственно политический класс выразителей коммерческого интереса, который поворачивается к требованиям конституционного утверждения своего классового представительного господства.

Декабрьские выборы в Государственную Думу докажут это и станут поворотными. Вследствие данных выборов Государственная Дума предстанет собственно буржуазно-представительной и окажется главным выразителем политических целей всего слоя выразителей коммерческого интереса, существенно меняя режим, преобразуя его из диктатуры коммерческого космополитизма в диктатуру политического класса коммерческого интереса, космополитизм которого в определённой мере ограничен российским патриотизмом. И ограничен постольку, поскольку идея патриотизма позволяет данному классу защищать внутренний рынок от финансовых олигархов и внешних конкурентов. Олигархическая свора обеспокоена этой тенденцией и обязательно предпримет самые жёсткие шаги и меры, чтобы не допустить такого развития событий или, в крайнем случае, привлечь на свою сторону массы людей собственно патриотическими лозунгами и даже соответствующими практическими действиями.

Захват законодательной ветви власти политическим классом коммерческого интереса, становящимся всё более уверенным и решительным (что в частности выражается во всё более определённой противопрезидентской и противоолигархической позиции лидера "Отечества – вся Россия" Е.Примакова), в историческом смысле прогрессивен, потому что объективно закономерен. Но в политическом смысле приход к власти политического класса коммерческого интереса реакционный. Он превратит режим в откровенного выразителя требований коммерческого интереса к законодательству, практически вытесняя из буржуазно-представительной власти оппозицию своему классовому господству, резко сокращая среду поддержки режима до нескольких процентов от всего населения страны. В Государственной Думе резко сократится число представителей интересов промышленности, науки, образования, здравоохранения, сельского хозяйствования, то есть будет практически осуществлено дальнейшее выдавливание из представительной власти выразителей промышленного и земледельческого производительного интереса и связанных с производством слоёв горожан и сельских жителей.

Промышленный интерес окажется откровенно отчуждаемым режимом и в отсутствии перспектив своей капитализации потеряет перспективы на участие в борьбе за буржуазно-представительную власть. Связанные с основанными на промышленном интересе производительными силами социально ориентированные слои, самые значительные в процентном отношении в промышленных регионах, вынуждены будут становиться политически решительными и искать радикальные, революционные средства изменения такого положения дел. Деваться им некуда. Они рано или поздно, но неизбежно потянутся к той политической силе, которая идеологически обоснует средства революционного поворота политики к действительному спасению промышленных производительных сил России.

Главной для такой политической силы будет задача нейтрализовать аппарат власти режима, используя его двойственное, неустойчивое положение.

6. Аппарат власти и политический класс

Слабеющее воздействие идеологического насилия гуманитарного либерализма на умы большинства населения России, разрастание кризиса доверия к режиму и его господствующей верхушке олигархических собственников заставляет власть предержащих тревожиться за неустойчивость своего положения и непрерывно укреплять аппарат власти, как чиновно-полицейский, так и военный. Олигархические своры и кремлёвская бюрократия при этом укрепляют федеральный аппарат, тогда как местные власти, местные кланы усиливают собственный аппарат, который превращается там в аппарат обеспечения господства политического класса коммерческого интереса, в аппарат защиты его местных частной собственности и капиталов. Рост противостояния российского политического класса коммерческого интереса, с одной стороны, и олигархических свор столицы – с другой, неуклонно приобретает характер противостояния местных и федерального аппаратов власти.

Преимущество федерального аппарата определяется, в первую очередь, подчинённостью только ему армейских силовых подразделений страны. Милиция, как правило, полностью вовлечена в дела местных интересов, зависит от местной власти и сама является частью местной власти. Тогда как армия имеет традиционно жёсткую иерархию, которая замыкается на едином центре управления страной, снабжается из этого центра и только из него получает приказы.

В новых обстоятельствах, которые сложились после 17 августа 1998 года, верхи режима вынуждены укреплять действенность предназначенной для отражения внешних угроз армии. И делают они это ради решения задачи силовой борьбы как с внешним давлением Запада, с которым стали быстро портиться финансово-кредитные и политические отношения, так и с внутренними угрозами своим интересам. Причём внутренние угрозы становятся всё более непримиримыми и заставляют использовать силовые подразделения, армию потому, что возрастает организованность кланов крупных частных собственников среди местной власти в богатых рыночно ценным сырьём субъектах федерации. Кланы эти показывают намерение бороться с эгоистическими устремлениями клик олигархов и бюрократов Кремля продолжать и ужесточать ростовщическую коммерческую и налоговую эксплуатацию регионов, не считаясь с интересами местных спекулятивно-коммерческих, так или иначе связанных с уголовными способами обогащения "элит".

Значение силовых подразделений стало особенно заметным как раз после завершения грабительской приватизации рыночно ценной собственности и с началом войны за передел такой собственности, – то есть после дефолта 17 августа 1998 года. Эта война внутри страны создала новые интересы для кремлёвской и около кремлёвской клики власти, и данные интересы защищаются и продвигаются только особым военным учреждением – армией. Армия дала определяющие преимущества клике власти Кремля, и военная операция в Чечне показала это с особой наглядностью. Поэтому роль силовых подразделений вообще и армии, в частности, устойчиво набирает влияние в аппарате власти господствующего в России режима, определяя авторитет всей центральной исполнительной власти, ибо лишь таким способом удаётся добиваться устойчивости режима и сохранять не поднадзорное положение олигархов и высших бюрократов.

Поворот режима к существенно новой для него политике неуклонного расширения значения силовых ведомств для укрепления аппарата власти происходил в России после августа 1998 года. Происходил он вынужденно, ибо одновременно пугал олигархов. Однако обстоятельства не оставляли им выбора. Развал банковской системы и растущая неустойчивость внутриполитической обстановки заставили Б.Ельцина и стоящих за ним власть предержащих принять предложение Г.Явлинского об избрании председателем правительства чужого для них деятеля, однако приемлемого широкой среде выразителей коммерческого интереса (собственно его и предложившей) и оппозиционным левым, Е.Примакова, у которого были широкие связи во внешней разведке и спецслужбах.

В отличие от своих предшественников, в том числе от В. Черномырдина, новый председатель правительства начал привлекать на руководящие должности не чиновников и номенклатурных бюрократов с их релятивистскими понятиями об интересах страны, а представителей армейских силовых ведомств и спецслужб, руководителей ВПК (наследников традиции служения советскому государству), ими принялся усиливать аппарат правительства. Опираясь на них, он стал постепенно искать средства запустить производство в России, чтобы разрешать проблемы наполнения рынка дешёвыми отечественными товарами, и в поисках более широкой поддержки своей политике начал политически смещаться в сторону быстро объединяющихся в российский политический класс выразителей коммерческого интереса. В нём, в этом классе он почувствовал главную политическую опору режима и в то же время готовность повернуться к российскому товаропроизводителю, правда, постольку, поскольку это становилось данному классы выгодным. Чтобы добиться его политической поддержки в своих планах, он предпринял шаги по наведению конституционно правового порядка среди олигархических свор и бюрократии, чем тех насторожил и отчасти напугал. Скандальное дело Генерального прокурора Ю.Скуратова, который посмел открыть следственные действия в отношении ряда олигархов и высших должностных казнокрадов-бюрократов, стало возможным только в результате осторожной, но целенаправленной политики Е.Примакова, единственно прогрессивной на тот момент времени.

Олигархи и тесно связанная с ними бюрократия терпели Примакова, пока у них не было выбора. Но весной следующего года показали ему, кто остаётся в России хозяевами положения. Несмотря на все опросы населения, согласно которым популярность Е.Примакова неуклонно ползла вверх, едва лишь наметилась относительная устойчивость экономической и социально-политической обстановки, он был демонстративно и грубо смещён, выброшен на пенсию.

Однако запущенный им процесс повернуть вспять оказалось невозможным. Его преемником был назначен уже откровенный силовик, министр внутренних дел С.Степашин. Это указывало на явную тенденцию роста зависимости положения кремлёвской и около кремлёвской клики от военизированных составляющих аппарата власти.

Короткое, всего только трёхмесячное пребывание С.Степашина в председателях правительства России проявило и ещё одну новую тенденцию – возрастающую подозрительность клики власти к аппарату власти режима, в котором она увидела новую действенную силу с собственными представлениями о целях власти. Лично преданному Президенту, С.Степашину олигархи и высшие бюрократы, наученные горьким опытом с его предшественником Примаковым, выказали явное недоверие. Они приставили к нему своего представителя в лице первого заместителя Н.Аксёненко. Тот открыто показывал, что он главное доверенное лицо Кремля и олигархов и намерен вернуть им позиции, какие были при В.Черномырдине; он не скрывал стремления вытеснить Председателя Правительства к роли декоративной фигуры и затем занять его место. Однако складывающееся общественное мнение горожан быстро отразило в опросах, на чьей оно стороне, вынудило самых твердолобых из кремлёвских бюрократов и финансовых олигархов признать, наконец, что о возврате к прошлому лучше забыть.

Совершенно иной образ действий, который использовал Степашин для подготовки направлений работы правительства: частые поездки по стране и серьёзное отношение к своим обязанностям руководителя правительства всей страны, – заставили его вникать в местные интересы и постепенно проникаться пониманием позиций губернаторов и местных элит. Он вольно или невольно стал переходить в их политический лагерь, в лагерь политического класса выразителей коммерческого интереса. И тут же был буквально вышвырнут с должности. Показательно, что ставший популярным С.Степашин, которого клика власти после оскорбительно циничного отстранения намерилась определить в лидеры прокремлёвского блока в Государственной Думе, набрался смелости перейти в откровенно оппозиционную этой клике партию "Яблоко". Такой шаг оказался возможным вследствие появления новых серьёзных сил на политическом поле режима, и такими силами стали именно политический класс выразителей коммерческого интереса и аппараты власти, центральный и те, что складывались на местах.

И Е.Примаков, и Ю.Скуратов, и С.Степашин после удаления их от должностей выглядели растерянными и подавленными, словно не видели средств бороться с кликой власти. Но поддержкой губернаторов Совета Федерации и влиятельных региональных кругов, представляющих местную власть, были вытолкнуты в нацеленную против президента и финансовых олигархов политику, обретали уверенность в себе и жёсткие взгляды. Они, так же, как и губернаторы, ощутили собственную значимость и превратились в действительных участников политической борьбы за образ действий федеральной власти только в результате начавшегося повсеместно в России процесса становления политического класса коммерческого интереса и его расширяющегося противоборства с олигархическим произволом.

Скоро оформляясь, как идеологически, вокруг набора идей о патриотическом либерализме, так и организационно, класс выразителей коммерческого капиталистического интереса ради своего выживания вынужден обращаться к проблеме упадка товарно-промышленного производства в стране. Тем самым, он даёт определённую надежду промышленным регионам, большинству населения в регионах на эволюционный поворот политического класса коммерческого интереса (!), когда тот придёт к политическому господству, – поворота к ускоренному развитию производительных сил России. Эта надежда вызвала политическое оживление избирателей в стране, что отразили все местные выборы 1999 года и отразят декабрьские выборы в Государственную Думу.

Политический класс выразителей коммерческого интереса начинает активно искать обоснования своему устремлению диктовать выработку задач для федеральной власти. По мере того, как он осознаёт себя классом сотен тысяч и миллионов, он становится всё более непримиримым по отношению к клике олигархов и бюрократов Кремля. Класс этот постепенно осознаёт себя финансово и политически господствующим классом и на региональных, и на местных уровнях, и в отличие от воров олигархов и кремлёвских бюрократов создающим действительные рыночно-капиталистические экономические отношения по всей стране. А потому он требует определённых правил игры в борьбе за исполнительную власть, доступ к которой оказывается необходимым для получения коммерческой прибыли, для становления коммерческого капитализма. Его больше не устраивают революционные методы ведения политической борьбы и переделов прав собственности, от которых ни Б.Ельцин, ни стоящие за ним кланы олигархов и бюрократов не в силах отказаться. Ибо положение вещей, когда используются революционные методы борьбы, позволяет этим кланам по своему произволу использовать все ресурсы страны, значительную часть налоговых сборов правительства только в своих эгоистических спекулятивно-коммерческих и потребительских интересах.

Необратимое становление политического класса выразителей коммерческого интереса, укрепление его позиций в представительных собраниях и растущее проявление его воли в стремлении добиться надзора за деятельностью федеральной исполнительной власти – всё это вместе взятое делает возврат коммунистов к власти химерой. Со становлением класса выразителей коммерческого интереса, непрерывно усиливающего борьбу за власть, коммунисты больше не представляют опасности для буржуазно-капиталистических преобразований в России, и на Западе это почувствовали и поняли. Там политические и деловые круги начинают раздражать – и неопределённость, какую вносят частые и никак не объясняемые смены правительства, производимые Б.Ельциным или от его имени; и отсутствие процедур контроля над закулисным волюнтаризмом разных лиц в Кремле; и отсутствие стратегических лозунгов, объясняющих цели долгосрочного экономического и политического развития России. Вместо планирования своих долгосрочных целей в новых обстоятельствах мирового финансово-экономического кризиса они вынуждены подстраиваться под ход закулисных интриг и разборок олигархов и бюрократов Кремля, которые больше не могут осуществлять прежнюю политику бесконтрольной космополитической приватизации, обогащавшую и существенно обогатившую Запад.

Поэтому ни российскому политическому классу коммерческого интереса – после 17 августа 98 года встревоженному за своё классовое будущее, – ни Западу Ельцин и его окружение становятся дольше не нужны, и даже нетерпимы.

7. Переход режима в состояние кануна Национальной революции

Властвование бывших либеральных революционеров, которые охотно обюрократились среди бюрократов, и авантюристов олигархов заканчивается. Содержание последних внутриполитических событий определяется тем, что политический класс выразителей коммерческого интереса упорно требует установления своего классового господства.

Если либеральные революционеры имели какие-то общечеловеческие идеалы, оказались у власти на волне определённого идеализма, то класс коммерческих спекулянтов чужд идеалам как таковым. Его основной лозунг – к власти должны прийти дельцы предприниматели, менеджеры, которые доказали делом свои способности выживать и накапливать капиталы в рыночных условиях эпохи приватизации. Класс выразителей коммерческого интереса так и постольку политически объединяется вокруг мировоззренческой идеологии гуманитарного либерализма, как и поскольку она обосновывает конституционные основы юридического права в защиту именно их интересов. То есть интересов тех, кто стремится получать быструю и большую спекулятивно-посредническую капиталистическую прибыль вопреки общественной этике и морали, откровенно асоциальным отношением к окружающему миру. Классом выразителей коммерческого интереса движут стремления получать капиталистическую прибыль посредством спекуляции, и он состоит из миллионов торговцев, перекупщиков, спекулянтов посредников, ростовщиков, их наёмной обслуги, из отмывающих через коммерцию свои преступные доходы дельцов.

Класс этот менее гибок в политике, более твердолоб, чем олигархи и бюрократы режима диктатуры коммерческого космополитизма, гораздо осторожнее и консервативнее. Он политически инертнее, запоздало отвечает на изменение обстоятельств и меньше склонен к авантюрному риску, и, когда есть опасность потерять приобретённое, предпочитает сохранять его. Господство политического класса коммерческого интереса неустойчиво, ибо оно окончательно подрывает доверие к идеологии гуманитарного либерализма в глазах большинства населения переживающей кризис страны, убивает надежду на улучшение дел при сохранении либеральной конституции режима. Этот класс быстро приходит к собственному идеологическому кризису, за которым следует кризис классовой организованности, что ведёт к расширению кризиса власти, полностью лишающейся идеологического авторитета, подталкивая режим к необходимости усиливать аппарат власти.

Политический класс выразителей коммерческого интереса стремится установить контроль над олигархией, ненавидя её за то, что она вырывается за пределы классовых интересов, предаёт их ради удовлетворения сиюминутной алчности любой ценой и любыми средствами. Но при росте кризиса идеологического авторитета режима, при разрастании кризиса либерализма как мировоззрения, режим не может выживать без олигархической верхушки. Ибо она управляет основными потоками крупных капиталов всей страны, посредством которых осуществляется основная власть во всей стране, и именно она обеспечивает оперативное управление в защиту собственно посреднических коммерческих интересов, в том числе через оперативные кампании в СМИ. Режим диктатуры коммерческого интереса не может обойтись без финансовых олигархов. Поэтому противостояние политического класса выразителей коммерческого интереса и олигархов становится постоянным, ещё одним их неразрешимых противоречием режима диктатуры коммерческого интереса.

Буржуазно-демократическая революция в России завершается. На наших глазах переворачивается одна из её последних страниц. И декабрьские выборы в Госдуму станут тому подтверждением. Ибо с начала Нового, 2000-го года в Госдуме утвердится откровенное и примитивное господство денежных мешков – уже не только олигархов, но и представителей среды нового экономического, идейно организованного либерализмом класса владельцев коммерческого капитала. Класс этот уже вскоре предстанет в глазах русского городского населения главным виновником углубляющегося кризиса, потому что ему чужды проблемы подъёма промышленности и отечественного производства как такового, несмотря на всю связанную с этим демагогию, которую он выплеснет в борьбе за власть. И ему не на кого будет спихивать ответственность за происходящее, не с кем будет её делить. Ибо его политическое господство отчуждает от политики все прочие слои населения, главным образом ныне неорганизованные и деморализованные слои с социальными представлениями о долженствующих быть целях власти, слои, которые живут за счёт промышленного производства.

Массовое разочарование в правящем политическом классе спекулянтов-посредников будет неуклонно возрастать. В конечном итоге оно поставит на повестку дня вопрос о необходимости иного политического класса с городскими капиталистическими интересами, способного коренным образом изменить непрерывно ухудшающуюся экономическую и социально-политическую обстановку через поворот целей политики центральной власти к возрождению производительных сил любой ценой и любыми средствами.

В таких условиях нарастания идеологического, конституционного кризиса в России аппарат административной управленческой власти получит возможность выдвигать собственные требования к политике режима.

Какими же оказываются эти требования?

Насквозь двойственными, логически не завершаемыми и противоречивыми.

С одной стороны, данный аппарат власти порождён режимом диктатуры коммерческого космополитизма, узаконен его конституционным юридическим правом для обслуживания режима, в том числе для обслуживания политически господствующего класса выразителей коммерческого интереса. С другой же стороны, аппарат власти с кризисом идеологического насилия гуманитарного либерализма, с расширением признаков глубокого общегосударственного кризиса, обладая полнотой подлинных данных о положении дел, лучше прочих слоёв населения России понимает, что режим не имеет политических перспектив и рано или поздно должен быть заменён совершенно новым. Но в то же время аппарат власти инстинктивно страшится революционных мер по смене режима. И не без основания. Ибо всякая революция сметает старый правящий класс, а с ним и старый аппарат власти, чтобы создавать новый правящий класс на основе нового идеологического насилия и уже на его принципах выстраивать новый аппарат власти для осуществления целей революции.

Административное, управленческое чиновничество, составляя аппарат власти, боится революции, которая его отрицает. Всякий аппарат власти до конца работает на породивший его режим, стремясь технологически подчинить политику эволюционному реформизму, полагая таким образом преодолевать губительные для режима противоречия. По своей сущности аппарат власти должен исходить из рациональных оценок действительности, потому что должен решать практические задачи. И он ясно видит необходимость подъёма производства для спасения страны от экономического и социально-политического, от военного и исторического краха. Но средства для подъёма предлагает и рассчитывает технологически, не желая рассматривать производство в качестве производительных сил страны, требующих соответствующих им производственных отношений, то есть соответствующих культуры, этики, морали, которые в обстоятельствах объективного общегосударственного кризиса возрождаются только и только с политической социальной революцией. Аппарат власти режима диктатуры коммерческого интереса всё делает, чтобы привязать развитие производства к воле правящей олигархии или господствующего политического класса выразителей коммерческого интереса, принципиально чуждым такой цели, ибо она не отражает их коренного асоциального интереса к краткосрочной и капиталистически прибыльной коммерческой спекуляции. Поэтому предложить что-либо, кроме собственного непрерывного укрепления вплоть до вырождения режима в военно-полицейский административный тоталитаризм аппарат власти не в состоянии.

Проявление господства политического класса коммерческого интереса в законодательной ветви власти, как единственной альтернативы расшатывающему авторитет власти диктату клики олигархов и бюрократов, подчинивших себе исполнительную ветвь власти, и усиление аппарата власти до состояния чиновно-полицейского административного тоталитаризма обнажает суть режима. И обнажающаяся суть режима, как режима диктатуры коммерческого интереса, начнёт поворачивать надежды самых разных слоёв населения России к русскому национал-патриотизму, который предлагает подавление коммерческого либерализма традицией российского государства, государства великорусского народа.

Однако национал-патриотизм не сможет поставить ясных политических целей. Его растерянность перед действительными экономическими проблемами и противоречиями в конечном итоге приведёт к выдвижению на главную роль в политической борьбе передовой партии революционного политического национализма. Почему? Потому что лишь революционный национализм объявляет политической целью не восстановление традиции православно-имперского государства (о чём пекутся всякие национал-патриоты), ибо она возникла и развивалась ради развития феодально-земледельческих производительных сил, - а революционное усовершенствование более глубокой традиции древнерусских государственных отношений для осуществления политической стратегии становления борющихся за мировую субъективную конкурентоспособность рыночных капиталистических производительных сил страны и соответствующих им национальных производственных отношений.

Для России производственные отношения ХХI века должны выстраиваться на основаниях приоритетного развития передового промышленного производства, наукоёмкого и высокотехнологичного, которое совершается только в среде современного города с его особым образом жизни. Чтобы оказаться самыми высокоразвитыми, способными дать мощный толчок развитию промышленного рыночного хозяйствования, поточного товарного производства, конкурентного на самых взыскательных мировых рынках, необходимы не просто гражданские производственные отношения, о которых рассуждают интеллигенты патриоты и либералы, а общественно-производственные. Такие общественно-производственные отношения возникают только при максимально раскрепощённом бессознательном общественном умозрении государствообразующего этноса, организуемом в общественно-городское бессознательное умозрение особой моралью, этикой, культурой социального поведения, образуя сложное и максимально действенное, иерархически выстраиваемое разделение труда и общественных обязанностей.

Городское население, когда оно достигает уровня развития своих социальных отношений, как отношений общественно-производственных, достигает их при становлении национального среднего класса в качестве основного промышленно-производительного класса. А общество, производительные силы которого развиваются, в основном, на основе производственных отношений, отвечающих интересам национального среднего класса, и есть собственно нация. Мировой исторический опыт показывает: такое общество не возникает само по себе, не является продуктом или результатом самостоятельных эволюционных изменений сознания и поведения горожан. Оно создаётся конкретно-историческим национальным государством, появление и укрепление которого обосновывается идеологическим насилием конкретно-исторического государственнического национализма. Переход к становлению национального государственного устройства и осуществляется сначала революционной политической организацией в период Национальной революции, а затем реформистскими политическими силами в эпоху Национальной Реформации на основах творческой разработки идеологического насилия конкретно-исторического государственнического национализма.

Нынешняя политическая обстановка в России, когда политический класс выразителей коммерческого интереса устремился к завоеванию представительно-законодательной власти, чтобы готовить плацдарм для захвата контроля над исполнительной властью и над всем аппаратом власти режима, есть канун полной дискредитации этого режима. Дискредитация режима его главным политическим классом, укореняясь в массовых представлениях, разрушает последние мифы о социальных целях и режима, и класса коммерческих спекулянтов, и подталкивает режим к полной потере внутренней устойчивости.

Потеря же внутренней устойчивости режима есть канун прорыва в политическую борьбу национал-патриотизма и революционного национализма. Она есть канун обстоятельств, которые начнут объективно подготавливать страну к социальной Национальной революции – единственного средства спасения государственной власти через её принципиально новую организацию на основаниях стратегической политической цели становления русского национального среднего класса и передового промышленного капиталистического производства.

Но Национальная революция, как всякая социальная революция, происходит в обстоятельствах революционной ситуации. А революционная ситуация не возникает сама по себе, она развивается субъективной политической борьбой революционных политических организаций. Русская Национальная революция станет возможной с появлением партии революционного отряда русского национального среднего класса, главным смыслом политической деятельности которой станет завоевание всей полноты власти в России ради спасения традиции русской государственной власти и создания условий идеологическому и организационно-политическому становлению национального среднего класса в течение предстоящей и объективно неизбежной исторической эпохи Национальной Реформации. В такой деятельности она будет видеть единственное основание непрерывному усилению национальной общественно-государственной власти, которое станет возможной лишь в Национальной Республике.  И государственная власть России в виде Национальной Республики только и сможет вновь приобрести право на историческое будущее.

5 нояб. 1999г.

ПЕРВОЕ МЕСТО ДОЛГОВОЙ КАБАЛЫ

Согласно сведениям, полученным американской газетой “Вашингтон пост”, Россия наконец вышла на первое место в мире по внешнему долгу. Она обогнала Бразилию и продолжает устойчивыми темпами идти в дальнейший отрыв. Сейчас этот долг составляет 161 млрд. долларов. То есть по 1100 долларов на каждого жителя России, включая грудных детей и стариков.

Проблема усугубляется неспособностью страны обслуживать даже проценты по этому долгу. Господствующий в России режим год за годом договаривается с кредиторами об его отсрочке, не предлагая никакой стратегии погашения. Характерно, что ничего не предлагается не только нынешним Президентом, но и всеми претендентами на политическое руководство страной с 2000 года.

Подобное долговое бремя знали в своей истории и Соединённые Штаты. К середине прошлого ХIХ века США, какими они были тогда, оказались в чудовищной и беспросветной долговой зависимости от Лондонских банков, главных финансовых кредиторов мира того времени. Такое положение дел надорвало экономику в обстоятельствах разразившегося в 1857 году мирового экономического кризиса и оказалось одной из причин американской Национальной революции, фактически начавшейся с установления авторитарного военно-политического режима республиканского президента Линкольна и Гражданской войны между Севером и Югом.

Вождь националистической англосаксонской республиканской партии, которая «неожиданно» победила на президентских выборах, Линкольн тогда принял решение об отказе североамериканской республики выплачивать внешние долги и подчиняться диктату лондонских банкиров во внутренней эмиссионной финансовой политике. Его решительные действия по сути вырывали страну из сетей долговых обязательств. Ответом стал знаменитый меморандум десяти самых крупных лондонских банков, в котором Линкольн обвинялся в подрыве экономической и социальной устойчивости во всех государствах, вовлечённых в капиталистическую систему хозяйствования.

Линкольну пришлось частично пойти на попятную, но к моменту его гибели США уже имели национально централизованную государственную власть. Она позволяла федеральному правительству согласиться восстановить прежние права кредиторов. Однако чтобы сделать экономику рентабельной и способной обслуживать огромный внешний долг, центральная власть должна была раскручивать политику жесточайшего наведения внутреннего социального порядка при воспитании у населения высокой предприимчивости в производящей товары деятельности. Мучительные поиски средств её осуществления заставили государство складывающегося национального общества ступить на путь физического искоренения индейцев и опоры на подъём белого политического расизма и англо-саксонского цивилизационного шовинизма.

Напрягая духовные силы белых жесточайшим расизмом и национализмом, националистические силы США за два поколения осуществили создание национального общества и совершили великую американскую индустриализацию, что в корне изменило экономическое и политическое лицо мира. Но даже при изумительных темпах экономического подъёма страна расплачивалась с внешними обязательствами полвека, практически до начала Первой мировой войны.

Огромный внешний долг нынешней России невозможно выплатить без самых решительных мер, схожих с теми, что осуществлялись в истории США. Он будет в том или ином виде надрывать страну при любых изменениях характера власти внутри режима господства спекулятивно-коммерческих интересов, так как объективная неспособность при таком режиме перейти к конкурентоспособному товарному производству делает Россию хронически зависящей от импорта всевозможных товаров, отстающей от развития мировой научно-технологической постиндустриальной модернизации, а потому полностью и во всё возрастающей мере зависящей от внешнего кредитования. Как показал опыт США, какое-то время большая, богатая сырьём страна может терпеть режим диктатуры спекулятивно-коммерческих интересов за счёт сырья, превращаясь в сырьевой придаток производящих товары промышленных государств. Но только до очередного мирового кризиса.

В условиях, когда на наших глазах начинается Вторая Великая депрессия, объективное давление обстоятельств в конечном итоге неизбежно вызовет в России русскую Национальную революцию, которой придётся создавать государственность в таком её виде, какое позволит произвести полное физическое искоренение паразитарных слоёв населения, в том числе и этнических, при самой действенно защищающей такую внутреннюю политику внешней политике.

Именно господствующий в России режим диктатуры коммерческого космополитизма создал и создаёт огромный внешний долг и колониальную зависимость от внешних финансовых заимствований. Именно он поставил страну на грань экономической, финансовой и исторической катастрофы, именно он несёт ответственность за все последствия. И именно поэтому он будет сметён со всеми его олигархами, бюрократами и политиками, останется для будущих поколений, граждан Национальной Республики, одним из самых гнусных, самых позорных режимов истории русской государственности.

24 сент. 1999г.

БЕЗИДЕЙНЫЕ ВЫБОРЫ

Выборы в Государственную Думу показали полное отсутствие борьбы идей внутри официозных и прорежимных политических сил. Предстоящие президентские выборы будут происходить в жёстко контролируемых режимом олигархов и тесно связанных с ними бюрократов условиях, только с приемлемыми клике у власти выдвиженцами. То есть все потенциальные кандидаты на участие в спектакле под названием "Выборы Президента" уже известны всей стране, уже проявились при выборах в Госдуму. Но если при выборах в Госдуму эти кандидаты как бы являлись одними из множества участников борьбы за депутатские места в законодательной ветви власти и ответственность за отсутствие идей размывалась на сотни и сотни лиц официозных политиков. То борьба за высший пост исполнительной власти режима за полгода высветит уже непосредственно главные фигуры, и она обнажит перед десятками миллионов полную идейную, полную идеологическую пустоту следующего Президента России, кто бы им не оказался.

Вернуть в Россию идейную, идеологическую политику теперь смогут только русские национал-демократы, и только вдохновляясь целью замены чиновно-полицейской и олигархической Российской Федерации Национальной Республикой.

21 дек. 1999г.

Оглавление

НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕСПУБЛИКА

  От умирающего народа к зарождающейся нации

  Что же такое есть общество?

  Сближаясь с Западом собственным путём

  Союз национальных республик

РЕЖИМ НАКАНУНЕ НАДРЫВА СИЛ ВЛАСТИ

  1. Политический класс против президента

  2. Какие обстоятельства вынесли Б.Ельцина на самый верх власти?

  3. От идеального либерализма к хищническому коммерческому капитализму

  4. Становление политического класса выразителей коммерческого интереса

  5. Три центра влияния на власть

  6. Аппарат власти и политический класс

  7. Переход режима в состояние кануна Национальной революции

  ПЕРВОЕ МЕСТО ДОЛГОВОЙ КАБАЛЫ

БЕЗИДЕЙНЫЕ ВЫБОРЫ