Ариадна [Борис Константинович Зайцев] (fb2) читать постранично, страница - 3

Машинъ. Дарья Михайловна незамeтно ушла. Арiадна въ креслe. Саламатинъ у стола.

Арiадна (холодно). — Вы студентъ?

Саламатинъ. — Да.

Арiадна. — Учитесь тамъ… чему-нибудь у себя? Ну, въ университетe?

Саламатинъ. — Нeтъ.

Арiадна (нeсколько утомленно). — Да вeдь надо жъ…

Саламатинъ. — Презираю.

Арiадна. — А-а!

Саламатинъ. — Я въ теннисъ играю. И вообще во всякiя игры.

Арiадна. — Блестяще.

Саламатинъ. — Ѣзжу верхомъ, гребу, стрeляю. Хожу пeшкомъ.

Арiадна. — Пeшкомъ. Это здòрово! (Оживляясь.) Взять, и уйти Богъ знаетъ куда.

Саламатинъ. — Не Богъ знаетъ, а куда себe назначу.

Арiадна. — Палку, котомку, да по большакамъ съ богомолками. Куда-нибудь въ монастыри. (Задумчивeе.) Я сама объ этомъ иногда думаю.

Саламатинъ. — Тутъ и думать нечего. Въ монастырь, такъ въ монастырь.

Арiадна (точно не слушая его). — Бываютъ такiя удивительныя утра… По росe далеко можно уйти, и такъ дышаться будетъ легко! Подъ березой на большакe позавтракать. Выложу краюшку хлeба, пару яицъ, луковку… Колокола зазвонятъ въ монастырe… верстъ за десять… Ахъ, ну это все фантазiи.

Игумновъ (хохочетъ). — Леонидъ собрался хозяйничать. Па-атeха! Онъ теперь читаетъ книжку о садоводствe, и на основанiи ученыхъ правилъ обрeзаетъ яблони.

Генералъ. — Великолeпно-съ! Дeло. Обрeзанiе садовъ есть актъ культуры, и слeдуетъ поддерживать пiонера.

Полежаевъ. — Деревенскимъ жителямъ всe мои занятiя кажутся смeшными. Наконецъ-то генералъ меня одобрилъ. Это прiятно.

Генералъ. — Культура, батюшка мой, сельскохозяйственная культура! И надо мной смeялись, когда я — первый, замeтьте — ввелъ здeсь отправку молока въ столицу. Что же мы видимъ? Тe лишь и выдержали, кто перешелъ на молоко.

Игумновъ. — Optime. Все же во время покоса обрeзать сады… это, знаете, все равно, что на колоколахъ въ церкви польку вызванивать.

Генералъ. — Не по сезону немного — не бeда. (Громче.) Арiадна Николаевна, вы благовeрнаго не сбивайте, пусть дeлами своими занимается. Это не завредитъ, какъ говорятъ южане. Нeтъ, матушка, не завредитъ.

Арiадна (оборачиваясь). — Я никого ни съ чего не сбиваю, генералъ.

Саламатинъ. — Арiадна Николаевна, оказывается, тоже любитъ странствовать.

Арiадна (Саламатину, слегка вспыхивая). — Никогда я странствiями не занималась.

Саламатинъ. — Вы же сами…

Арiадна. — Ничего не значитъ. Еще неизвeстно, чтó я сдeлаю… а… а раньше вовсе ни по какимъ большакамъ не ходила.

Саламатинъ. — Вонъ вы какая!

Арiадна (устало). — Никакая. (Откидывается глубже въ креслe.) Плохо васъ занимаю. Какая-то слабость, тяжесть… (Третъ себe виски.)

Генералъ (Полежаеву). — Я утверждаю одно: работайте, организуйте, вносите просвeщенiе, но никакихъ сантиментовъ. Въ деревнe нужна ясная и твердая политика. Если мужикъ воруетъ, я не буду заключать его въ объятiя и взывать: «Другъ, младшiй братъ, тащи еще». Нeтъ-съ! Воруешь — отвeтишь. Законъ-съ! Порядокъ.

Игумновъ (указывая на Полежаева). — Втолкуйте ему это. Обратите его въ сельскаго хозяина.

Полежаевъ. — И ты, Сергeй, не сразу постигъ все. А теперь, однако, добился… сталъ такимъ — небольшимъ помeщикомъ.

Игумновъ (хохочетъ). — «Однодворецъ Овсянниковъ».

Полежаевъ. — У меня же имeнiе большое, но нeту знанiй. Но вeдь и я могу ихъ прiобрeсть.

Игумновъ (хлопаетъ его по плечу). — Я сынъ попа, семинаристъ, пeвчiй, а ты баринъ. Ты — любитель искусствъ, о живописи пишешь, а я — хамъ. (Хохочетъ.)

Полежаевъ. — Только начнешь размышлять объ устройствe жизни — тысячи препятствiй…

Арiадна (Саламатину). — А у васъ не бываетъ желанiя взять да и сдернуть все это… ну, жизнь… какъ скатерть со стола, чтобы вдребезги, вдребезги…

Саламатинъ (закуривая.) — Не бываетъ. Это истерiя.

Арiадна. — Вотъ отлично. А когда тебe скверно? Если человeку такъ ужасно скверно, что хоть топись?

Саламатинъ. — Чепуха. Никакихъ страданiй нeтъ. Играйте въ теннисъ.

Арiадна. — Теннисъ? Все вашъ теннисъ? Ха-ха! (Раздраженно смeется.) Никакихъ страданiй. Ахъ, Боже мой! (громко.) Слышишь, Леонидъ, Алексeй Николаичъ сказалъ: никакихъ страданiй? (Кладетъ голову на столъ, продолжаетъ смeяться.) Э-эхъ! Ничего-то, ничевошеньки… Что жъ, ладно. (Вдругъ блeднeетъ, хватается за ручки стула.) А… да… (Пробуетъ встать.) Какъ въ сердцe больно, Леонидъ, если бы зналъ…

Полежаевъ (подбeгаетъ). — Опять… это?

Арiадна. — Сейчасъ пройдетъ. (Тихо.) Сейчасъ все пройдетъ. (Полежаевъ полуобнялъ ее. Она слабeетъ, голова запрокинулась, блeдна, безжизненна.)

Полежаевъ. — Обморокъ.

Всe встревожены, подходятъ.

Генералъ. — Неожиданно!

Игумновъ. — Ослабла Арiадночка.

Машинъ. — Одеколономъ бы… тово.

Полежаевъ. — Простите, господа, оставьте насъ… на нeсколько минутъ. (Старается посадить Арiадну. Она валится.) Главное, чтобы задышала… это съ ней бываетъ… Ничего. (Разстегиваетъ воротъ платья.) Чтобы задышала…

Игумновъ какъ бы выпроваживаетъ Генерала, Машина и Саламатина, беря ихъ подъ руки.

Игумновъ (вполгоса,