Расовые основания промышленной цивилизации [Сергей Городников] (fb2) читать онлайн

НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И СЕВЕРНЫЙ РАСИЗМ

(обратно)

Глава первая. Потребность в общественных отношениях при равенстве возможностей – причины национальной революции

(обратно)

1. Национальная революция есть социальная революция на определённой ступени общественного развития государствообразующего этноса

Нынешний режим власти в России со дня на день показывает вопиющую неспособность разговаривать с населением страны как с обществом, не видит в нём общества. Он не ставит цели развивать общественное сознание или найти взаимопонимание с какими-либо социальными слоями, то есть со слоями населения, участвующими в общественных отношениях, и в первую очередь с русской молодежью, от позиции которой в конечном счете и будет зависеть оправдание или осуждение революционных буржуазных преобразований в стране, порожденных или вызванных ими огромных жертв и унижений. Неспособность власть предержащих либерального режима диктатуры коммерческого интереса отождествлять себя с каким-либо обществом или социальным слоем с течением времени становится очевидной как раз для русской молодёжи. Русская молодежь все определённее критически и с неприязнью относится к нынешнему режиму власти, что доказывается, с одной стороны, её полным равнодушием к созданным для поддержки режима политическим партиям и всевозможным организациям либерального толка, а с другой – ростом её участия в оппозиционных патриотических и национал-патриотических движениях. Да иначе и быть не может. Режим, правящие круги которого погрязли во лжи и лицемерии ради защиты противообщественных, асоциальных интересов хищной и беспринципной стаи ставших в одночасье богатыми воров-миллиардеров: частных собственников крупного торгово-спекулятивного и финансово-ростовщического капитала и тесно связанных с ними, не скрывающих своего цинизма высокопоставленных бюрократов, – такой режим не в состоянии найти взаимопонимание с молодёжью. Режим, правящие силы которого не смогли породить ни одной крупной политической задачи, идеи, ни одного намёка на национальный идеал, превратили политику в шлюху без ума, без чести и порядочности, морали и ответственности, – такой режим не может затронуть умы и сердца молодёжи, дать ей смысл жизни на десятилетия вперёд. А потому он не имеет преемственности, обречен на агонию, фактически уже начал смердеть трупным разложением.

К чему он влечёт Россию?

Когда вся бывшая советская госсобственность будет окончательно расхищена и наибольшей частью превращена в частную собственность узкого слоя асоциальных спекулянтов и бюрократов, тогда наступит всеохватный упадок производственной этики, морали, культуры социальной ответственности, вследствие чего производственная деятельность перестанет развиваться, будет неуклонно сворачиваться. После чего Россия превратится в сырьевой придаток промышленно развитого Запада и быстро развивающегося Востока. Всю политику станут направлять интересы олигархических кругов, которые только и будут действительно управлять страной ради непрерывного наращивания эксплуатации её населения, ресурсов и того, что было создано при советском режиме. Вопрос тогда встанет о спасении базовых отраслей экономики, энергетики, на которых держится не только жилищная, транспортная, энергетическая инфраструктура, но и сама целостность страны. Борьба за цели политики власти резко усилится. Она обостриться до предела в тот переломный момент, когда самые прогрессивные силы страны станут стягиваться под знамена русской национал-демократии, которая потребует продолжения и углубления буржуазной революции, перерастания ее в революцию Национальную. Ибо лишь на знамёнах русской национал-демократии будут ясные требования не только подавить все силы, поддерживающие спекулятивный коммерческий интерес, но и установить национальную диктатуру промышленного интереса ради спасения русской государственности от исторического тупика, от конца русской истории. И лучшая часть молодёжи не может не увлечься тем, что исторически прогрессивно, служит общественным задачам осуществления мобилизационного подъёма самого передового производства посредством непрерывного развития производительности труда и привлечение в производство последних достижений науки и изобретательского творчества. Ибо так они станут соучаствовать в историческом переходе России от средневековой традиции экстенсивного развития к созиданию новой традиции интенсивного развития, только и позволяющей решать задачи резкого улучшения уровня жизни всех участников производства, как в городах, так и в селе. Самые здоровые силы среди молодёжи обязательно обратятся к идеям Национальной революции, дающим великое целеполагание нескольким поколениям, несущим в себе благородный призыв свергнуть нынешний режим и его асоциальный правящий класс, чтобы затем превращать Россию в передовую научно-промышленную созидательную сверхдержаву.

Провалы режимов диктатуры коммерческого интереса в экономике и политике есть неизменная закономерность, они происходили всегда и везде в конкретно-исторических условиях протекания буржуазной революции в той или иной стране. Ныне такая закономерность доказывается происходящим в России. Размах неизбежной русской Национальной революции, ее собственные цели и задачи, как стратегические, так и тактические, будут жестко обусловлены тем, какие изменения должны быть проведены в политических отношениях для преодоления экономического развала, для спасения от упадка основных отраслей экономики, то есть промышленности, энергетики, транспортной инфраструктуры. Эти изменения будут тем успешнее, их воздействие будет тем существеннее на экономику, чем основательнее будет разработано теоретическое обоснование и подготовлено идеологическое обеспечение Национальной революции. Чтобы наилучшим образом использовать обстоятельства приближающегося глубокого кризиса доверия к режиму диктатуры коммерческого интереса, чтобы своевременно перехватить политическую инициативу у ныне господствующего класса коммерческих спекулянтов и либеральных бюрократов, не допустить с их стороны серьёзного сопротивления, отечественной революционной национал-демократии надо в первую очередь добиться полной теоретической и идеологической победы. В том числе разобраться с двумя взаимосвязанными проблемами. Во-первых, какой человек, какое общество необходимы для восстановления товарного производства в условиях интеграции в мировой рынок, в котором происходит переход самых развитых стран к постиндустриальной информационно-технологической экономике. Во-вторых, на каких внутренних побуждениях молодежи, в особенности самой деятельной и даровитой части ее, нужно выстраивать культурную, идеологическую политику, чтобы раскрепостить эти побуждения при осуществлении задачи создания национального общества, в наибольшей мере соответствующего самодовлеющим требованиям постиндустриального производства и непрерывно повышающего совокупную производительность труда.

К этим проблемам, как проблемам пока в большей мере теоретическим, невозможно подступиться без учета мирового опыта, без обобщения этого опыта. А чтобы обобщение имело смысл и приводило к практическим выводам, надо первоначально ответить на вопросы: какие современные нам крупные промышленные державы показывают самый высокий уровень научно-технологического промышленного развития; на каких исторических предпосылках и событиях возникли их общества, как проходили у них Национальные революции. Однако, не забывая при этом, что нельзя в одну реку войти дважды, и ни в коей мере не уподобляться генералам, которые готовятся к прошлой войне. Следует прочно стоять на диалектическом мировосприятии, на одном из его ключевых положений – развитие мира и его явлений, а так же их познание происходит от простого к сложному. То есть, каждая следующая по историческому времени Национальная революция оказывается более сложной, чем была любая предыдущая, поэтому нельзя прошлый опыт использовать, как руководство к действию, ничего из этого не получится. Чтобы опереться на прошлый опыт, необходимо подняться над ним, то есть разобраться, в чём были его достижения, а в чём оказались его ошибки.

Самые устойчивые и производительные национальные экономики нашего времени – японская и германская. Именно их становление после Второй мировой войны должно быть примером при выработке социально-экономической политики режима диктатуры промышленного интереса в России. Экономика США при всем ее внешнем блеске исторически не имеет перспективы развития на основе совершенствования производительных сил. Её колоссальный организм уже шатается на глиняных ногах, которым можно уподобить теряющие мировую конкурентоспособность базовые отрасли производства. Эти отрасли переживают упадок вследствие морального разложения англосаксонского ядра американского населения, теряющего способность формировать американскую созидательную нацию. Соединённые Штаты на наших глазах все более очевидно превращаются в мировую этническую и расовую помойку, не способную на совершенствование производственных отношений, развитие которых перестало быть смыслом бытия этой страны. Общенациональные производственные отношения в США распадаются на производственные отношение отдельных групп населения. А присутствие во всех уровнях власти выражающих интересы производства национальных сил постоянно уменьшается, они вытесняются из политики связанными с коммерческими интересами либералами, влияние которых на массовые настроения американцев неуклонно возрастает, так как доходы американцев от участия в организации мировой торговли и финансовой спекуляции сейчас выше, чем от производственной деятельности.

Нетрудно заметить, что успехи Японии и Германии в экономическом развитии определяются высоким уровнем социальной культуры городского общественного сознания в этих странах, высоким порядком в городских общественных и производственных отношениях. Эти страны служат наглядным подтверждением, что без высокой социальной культуры общественно-производственных отношений невозможна прибыльная работа даже современной передовой промышленности. Но в постиндустриальном завтра понадобится ещё более высокая социальная культура трудовых связей множества горожан. Для успешного рыночного развития производства конкретной страны необходимыми станут, как предприимчивость её правящего и управленческого слоя, так и наивысшая культура сознательной подчинённости всего населения единой цели общественного развития, создающая условия для максимально мыслимого равенства возможностей проявлять свои способности каждым представителем общественных отношений.

Социальная культура общественно-производственных отношений не может быть одинаковой в разных государствах, в разных обществах. В каждой стране она есть следствие исторического пути развития конкретного государствообразующего этноса, пережившего целые эпохи изменений своего образа жизни, своего общественного бытия. На состояние общественно-производственных отношений конкретного этноса оказывают воздействие, как прошедшие времена эволюционных изменений, когда происходило постепенное накопление опыта социального взаимодействия в условиях определённых отношений собственности, так и эпохи революционных потрясений, когда происходил прорыв к новому качеству социального поведения участников передовых производственных отношений, изменялись отношения собственности и сам характер общественного сознания.

Нынешний кризис производства в России принимает столь всеохватный характер, что выйти из него можно только революционным изменением социальной культуры производственных отношений русского этноса, которое должно привести его к совершенно новым, национальным общественным отношениям. И как раз заложенная в национальные общественные отношения социальная культура общественно-производственных отношений определит дальнейшую судьбу России. Иначе говоря, будущее России станет зависеть от того, какой будет направляемая субъективной политической волей социальная революция в объективной русской Национальной революции.

Пример самой производительной страны современного мира, Японии, казалось бы, показывает, что наилучшим образом высокой культуре социальных связей должна отвечать национальная, подвергающаяся политическому усовершенствованию монархия. Ибо конституционная монархия с наименьшими потрясениями способна перенести в национальные общественные отношения сложившуюся ко времени монархического абсолютизма многовековую культуру взаимодействия государствообразующего этноса, его привычку к сословной иерархии и уважение к объединяющим людей в самодовлеющее общественное сознание народным символам и традициям. Однако в обстоятельствах борьбы городских интересов собственности с феодальными земельными интересами собственности, представители правящих кругов отживающего монархического абсолютизма почти всегда оказываются неспособным признать равенство возможностей для всех членов общества, необходимость уничтожения своих особых, освящённых прошлым привилегий de facto. Религиозное сознание, на которое опираются монархические силы, тоже нетерпимо к свободомыслию и к свободе выбора, по своей внутренней сути не слишком жалует предприимчивость, потому что та порождает свободомыслие. И оно часто склонно подменять городские отношения разных социальных слоёв, которые возникают вследствие политической необходимости, то есть постоянно изменяется в текущих обстоятельствах, малоподвижной и косной земледельческой традицией организации народного общества, освящаемой культом Абсолютного, Неизменного Авторитета.

По этим причинам монархия задаёт пределы разумному, основанному на научном постижении миропорядка совершенствованию социальной культуры общественного сознания горожан, препятствует быстрому изменению существа общественно-производственных отношений тогда, когда происходит качественное изменение производительных сил. В истории каждого пережившего буржуазные революции государства монархия была не в состоянии возглавить эти, по своей сути, социальные революции. Такую же неспособность японская монархия показала в недавнем прошлом, так как современная конституция Японии, позволившая ей стать великой экономической державой, была следствием поражения Японии во Второй мировой войне, навязана американскими оккупационными силами. То есть, монархическая Япония может на определённой ступени развития оказаться неспособной совершить решительные преобразования, которых потребуют исторические обстоятельства, и тогда она потеряет способность углублять совершенствование постиндустриального производства и поддерживать высокую степень непрерывного обновления этого производства.

В России, в отличие от Японии, помимо создания конкурентоспособного на мировых рынках и максимально прибыльного капиталистического производства стоит сверхзадача ускоренного освоения огромных и малозаселённых территорий. Её нельзя решить без решительного перехода на наукоёмкое промышленное производство, делающее личный труд очень производительным, а расселение нации по территории всё более равномерным, – а это может обеспечить только предельная рационализация экономической, политической и общественной жизни при высочайшем равенстве возможностей каждым членом общества выбирать место приложения своих способностей. Только при научно обоснованной рационализации экономических и социально-политических отношений рост промышленного производства будет достигаться постоянным и беспрепятственным совершенствованием социальной культуры общественно-производственных отношений самыми передовыми социальными слоями, выстраивающими власть в соответствии со своими интересами. Иначе говоря, будущие русские национальные общественные отношения должны выстраиваются таким образом, чтобы все члены общества обслуживали политику продвижения интересов собственности, наиболее выгодную для развития производства, для его прибыльности и конкурентоспособности на мировых рынках. Поэтому использование монархического устройства государственных отношений в России невозможно и не имеет смысла.

Национально-республиканская форма общественного самоуправления в обстоятельствах чрезмерной зависимости политической устойчивости от темпов промышленного развития оказалась в своё время в США, а сейчас оказывается в России более подходящей, чем конституционная монархия, только она позволяет довести представления о национальном общественном самосознании и равенстве возможностей членов национального общества до мыслимого предела. Все проявляющиеся сейчас в России попытки либеральных кругов господствующего режима и всяческих патриотов воспрепятствовать республиканскому национализму, повернуть страну к имперскому, православному конституционному монархизму или подменяющему его чиновно-полицейскому авторитаризму обречены на то, чтобы рано или поздно потерпеть неудачу. Именно русской национал-демократии предстоит доказать, что в условиях падения ведущего значения США в промышленном цивилизационном развитии, республиканский национализм всё же имеет преимущества перед монархией в развитии постиндустриального научно-технологического производства. Но для этого республиканский национализм должен сознательно опереться на расовое мировосприятие, которое подразумевается традиционной монархией и является подлинной причиной превращения послевоенной Японии в промышленную сверхдержаву.

(обратно)

2. Буржуазная революция вызывает рост этнического и расового самосознания

Россия с 1989 года переживает вторую буржуазно-демократическую революцию в своей истории, и на этот раз успешную. Именно поэтому в предыдущей главке можно было делать выводы о приближении начала русской Национальной революции, – она становится возможной вследствие того обстоятельства, что вскоре можно будет говорить о завершении процесса воплощения в действительность объективных задач текущей буржуазно-демократической революции.

Буржуазные революции начинаются призывами к свободе, равенству прав и братству всех людей. Однако в действительности они происходят только ради политического утверждения равенства возможностей делать личный выбор каждым человеком, что необходимо для создания условий переходу от экстенсивного производства к интенсивному производству, как в городской промышленности, так и в сельском земледелии. Ибо такой переход означает «включение» ранее незадействованных личностных свойств и способностей каждого человека, обеспечение широкого поля деятельности для всех талантливых, изобретательных, предприимчивых, и никаким эволюционным образом он не осуществим. Буржуазная революция совершается в определённой стране тогда, когда в этой стране непрерывно углубляется кризис экономики, построенной на экстенсивных способах хозяйствования, на утверждаемых феодальной бюрократией правовых отношениях, при которых узаконены привилегии для тех немногих, кто осуществляет регламентирование образа жизни у подавляющего большинства населения. При исчерпании средств для поддержания феодально-бюрократических экстенсивных способов хозяйствования недовольство старыми правовыми отношениями вызревает не только в низах, – и даже не столько в низах, – но и во влиятельных кругах верхов, стремящихся добиться безраздельных прав на государственную собственность, чтобы безнадзорно, открыто пользоваться ею по своему усмотрению. Только в превращении значительной части государственной собственности в свою частную собственность такие круги видят единственный способ преодоления кризиса, а так же увеличения своих доходов.

К примеру, английскую буржуазную революцию начали именно представители привилегированных пресвитерианских верхов, которые захватили руководство долгим парламентом и, используя парламент, стали добиваться от короля уничтожения идеологического и правового феодально-бюрократического абсолютизма, в том числе в вопросах собственности, но добиваться этого только для себя, для выразителей крупных имущественных интересов. Они желали не революции, а только реформ, уступок королевской власти своим требованиям. Однако им не удалось удержать настроения недовольства хозяйственным положением дел в стране среди низов, и произошёл революционный подъём горожан против королевской власти как таковой, который пресвитерианцы невольно, не имея к тому намерений, вызвали. В России во время Перестройки Горбачёва происходило то же самое. Советская коммунистическая система власти и управления страной сложилась в виде коренного усовершенствования феодально-бюрократического абсолютизма царского самодержавия. И часть деятелей привилегированных верхов советской бюрократической номенклатуры, движимых интересами стать независимыми и полноправными частными собственниками государственных предприятий, возглавили массовое недовольство экономическим застоем 70-х годов, который был вызван исчерпанием экстенсивных способов хозяйствования, направили его на уничтожение идеологического и правового абсолютизма коммунистической системы управления советской империей. Им всего-то хотелось осуществить изменение отношений собственности реформированием их сверху. Однако в непримиримой борьбе с противниками таких реформ они поневоле стали искать поддержки в слоях городского населения, в первую очередь среди гуманитарной интеллигенции, и в конечном итоге подтолкнули низы на взрыв революционного неприятия привилегированного положения всей партийно-хозяйственной номенклатуры, на котором была построена советская власть. Революция началась с того, что Верховный Совет СССР созыва 1989 года должен был по замыслам реформаторов от высокопоставленной номенклатуры стать народным, состоящим из народных представителей, и от имени советского народа узаконить крупную частную собственность на средства производства. Иначе говоря, частью высокопоставленных деятелей привилегированной номенклатуры Верховный Совет СССР созыва 1989 года был превращён в народно-представительный парламент. Но в этом парламенте самыми идеологически убеждёнными и организованными оказались те представители горожан, которые отличались либеральным буржуазным мировоззрением, и они требовали революционного низвержения коммунистического государственного строя и постепенно перехватили политическую инициативу у номенклатуры.

Либеральные призывы к свободе, равенству прав и братству помогают ожесточённой политической борьбе со старыми правовыми отношениями и огосударствленными отношениями собственности, с учреждениями, осуществляющими регламентирование всех сторон жизни населения страны и хозяйственной деятельности в интересах феодально-бюрократического абсолютизма, будь то монархического абсолютизма или же партократического. Однако свобода и права человека, когда в обстоятельствах начала буржуазной революции они больше не сдерживаются старыми социальными связями, старой общественной этикой, старой моралью, толкают разобщённых ими индивидуумов на сиюминутное удовлетворение своих потребительских побуждений. В массах людей пробуждаются эгоизм, всевозможные страсти, приобретается опыт предприимчивости и изворотливости мышления для их удовлетворения, который разрушает старые отношения собственности, а с ними и старые правовые отношения. Это приводит везде и всегда к анархии и вседозволенности, к бандитизму и безнаказанности за преступления, к коррупции и циничному политиканству, ведёт к вырождению государственного и общественного сознания.

Всего за несколько лет протекания буржуазной революции в среде сонливой народной массы просыпается деятельный и хищный эгоизм миллионов. Однако этот эгоизм миллионов, в конечном счете, разрушает всякое уважение к государственной власти и общественной иерархии, а потому приводит страну к кризису идеи государственной власти и общественного порядка, социальной культуры труда и производственных отношений, без чего немыслимо никакое производство. В результате упадка производительных сил уровень жизни повышается лишь у небольшой прослойки спекулянтов и казнокрадов, беспощадных ростовщиков и грабителей, продажных ничтожеств от политики, у кучки бюрократов нового режима либеральной власти, политически слабой и не способной обосновать саму себя. У остальных слоев населения уровень жизни неуклонно падает; но главное – у них исчезает надежда на улучшение существования, вера в завтрашний день, ибо все чувствуют, без порядка и без защищающей интересы производства государственной власти никакое развитие производства невозможно. После возбуждения от самых радужных надежд, которое обеспечивает победу буржуазной революции, в этих слоях нарастает тревожная политическая апатия, вызванная недоверием к новому режиму, всё очевиднее подчиняющемуся растущим требованиям новых собственников, главным образом владельцев спекулятивного коммерческого капитала, в который неуклонно превращается и награбленная собственность.

В умах и сердцам большинства возникает и болезненно укореняется вопрос: как вернуть общественную культуру иерархии и при этом сохранить личностную предприимчивость и инициативу, равенство возможностей и политические свободы для обеспечения такого равенства, без чего ни государство, ни общество не только не могут далее развиваться, но не имеют возможности выжить? Мировой опыт показывает однозначно, никому еще этого не удавалось иначе, чем через Национальную революцию, через пробуждение в средних слоях горожан государствообразующего этноса революционно-национального патриотизма, революционно-национального идеализма. Буржуазная революция после завершения разрушения старого строя должна перерасти в Национальную революцию государствообразующего этноса, которая только и способна создавать новый общественный и государственный строй жизни! Почему? Потому что добровольно признаваемая массами людей общественная и политическая иерархия, обуславливающая государственные отношения, возникает единственно вследствие общих у этих масс людей этнических бессознательных побуждений, имеющих родоплеменное происхождение.

При широких личных свободах и возможностях каждым человеком движут во многом природно-психологические наклонности, бессознательная мотивация поведения. Ибо поведение человека на 90% определяется бессознательными побуждениями. А наиважнейшей частью бессознательных побуждений у биологически здоровых людей оказываются побуждения, порождаемые общественным бессознательным умозрением, каким оно складывалось и укоренялось в генетической памяти еще в догосударственные времена родоплеменных общественных отношений. Тогда рождались этносы, росло сложнейшее влияние на бессознательное выстраивание общественной иерархии этнических языческих символов, фетишей окружающей природы, глубоких расовых традиций мировосприятия. Тогда естественным отбором каждому члену этнического сообщества от рождения задавался набор определённых общественных ролей, Архетипов его социального поведения, его социальной психики и способностей эмоционального ответа на окружающие воздействия.

После раскрепощения у каждого человека широких возможностей для личного выбора своей социальной роли, национальное общественное сознание складывается, как необходимое на завершающей ступени буржуазной революции для выхода из тупика политического и экономического распада в стране. И по многим своим особенностям оно оказывается новым витком диалектической спирали развития социального взаимодействия генетически способных к общественному сознанию людей. Поворот к нему начинается после Национальной революции и несет в себе отрицание народно-феодальных общественных отношений для частичного восстановления общественно-политических отношений языческих этнических республик или демократий Древнего Мира Европы. При этом происходит замена монотеистической общечеловеческой этики и морали на свойственную именно языческому миру этническую двойную этику и мораль. В известном смысле, если языческая этническая демократия с её ярко выраженной двойной этикой и моралью, особенно в отношении варваров, была тезой, а удельно-крепостнический феодализм явился ее антитезой. То представительная национально-городская капиталистическая демократия стала происходящим на новом витке развития общественной организации европейского цивилизованного человечества синтезом, с одной стороны, народно-феодальной формации сословно-государственных отношений, а с другой стороны, и главным образом, языческой этнической демократии.

Поскольку языческие общественные отношения были ярко расово и этнически обусловлены, постольку в условиях капиталистических рыночных свобод вновь возрождаются этнически и расово обусловленные общественные отношения и нормы поведения. Так, склонности семитских племен к торговому посредничеству подталкивали появление живших торговлей колониальных империй, – наиболее знаменитой из которых был Карфаген. Эти склонности сильно отличались от расовых склонностей северной ветви белой расы, среди которой преобладал культ мужества, чести, доблести и славы, культ созидания и производственного разделения труда, что способствовало становлению сильного государственного общественного сознания, необходимого для устойчивости производственных отношений и их развития. И те же расовые склонности опять отчётливо проявляются в современном мире становления единого мирового рынка товарообмена и разделения труда.

Однако и внутри рас были различные видения общественно-государственных отношений, вытекающие из различия условий зарождения и развития этнических Архетипов. К примеру, римское республиканское самоуправление существенно отличалось от афинской древнегреческой демократии, да и сами древнегреческие полисы-государства показывают самые разные традиции политической организации общественных отношений. Поэтому и капиталистические общественные отношения несут на себе отпечаток этого древнего расового и этнического многообразия иерархических форм самоорганизации, на которые накладывается опыт исторического, духовного развития каждого государства, внутри которого возникают капиталистические отношения собственности и соответствующие им общественные отношения.

Главное отличие современного рыночного капиталистического общественного сознания от языческого вытекает из различий экономического основания, на котором они выстраиваются. Рабовладельческие общества развивались на земледельческих интересах, на хозяйственной деятельности, зависящей от земледельческого производства. Поэтому их мировосприятие было почвенническим, патриотическим и субконтинентальным, и расовое мышление было ограниченным теми представлениями о расах, которые складывались на субконтинентальном пространстве. А капиталистические общества возникли на основаниях мануфактурного и промышленного производства, то есть на основаниях городских видов хозяйственной деятельности, в которых стал возможен непрерывный рост производительности труда. Для развития мануфактурного и промышленного производства потребовался выход на мировые рынки сбыта товарной продукции, понадобилась мировая торговля, мировое мировосприятие и рост научных знаний, систематизирующих мировые явления. Это мировосприятие теряло непосредственную связь с почвенническим патриотизмом по мере уменьшения значения отечественного сельскохозяйственного производства для роста капиталов, и его расовая составляющая становилась научной, способствуя углублению националистического расизма капиталистического общественного сознания. Чтобы не раствориться среди других рас, племён и народов на мировых рынках, не растерять духовную, культурную, политическую связь с метрополией, капиталистическое общественное сознание должно было стать предельно этническим, предельно национальным, предельно расовым. Что и подтверждается историческим развитием человечества после буржуазных революций в Нидерландах и в Англии.

Из политической потребности в появлении национально-городских общественных отношений, в их устойчивости и совершенствовании вытекает внутренняя, глубинная потребность государствообразующего этноса переживающей буржуазную революцию страны в поиске своих древних, родоплеменных психотипических склонностей, природных тотемов, общественных символов, а так же растущий интерес к цепи древних цивилизаций, у которых была унаследована культура собственной государственности, собственного умозрения, собственной цивилизованности. Чем глубже у зарождающегося капиталистического общества историческое самосознание, как самосознание национально-государственное, самосознание наследника особой этнической родоплеменной культуры, расовых культуры и традиций, наследника особого ряда древних цивилизаций, тем отчетливее проявляется иерархическая упорядоченность и устойчивость этого общества. И тогда оказываются возможными самые широкие индивидуальные политические свободы в их истинно буржуазно-капиталистическом значении, как свободы обеспечения равенства возможностей для каждого члена общества вне зависимости от социального положения его родителей. Опыт стран, переживших буржуазные и Национальные революции, показывает, что для белой европеоидной расы, в особенности для её северной ветви, капиталистические общественные отношения складываются ради обеспечения условий самому прибыльному производству. Для русских националистов это наиважнейший вывод, позволяющий выстраивать теоретическое видение целей русской Национальной революции, её стратегии и тактики. В том числе в отношении других соседних этносов.

Для капиталистического общественного сознания чужды идеи общечеловеческого братства. Такие идеи представляются варварскими, абсолютно чуждыми капиталистической цивилизованности и демократии, свободе и равенству возможностей, порождаемой ими потребности в иерархической самоорганизации обществ, государств, культур и всего миропорядка. Национальное общественное сознание не только не отрицает войн, завоеваний, но на определенном этапе экономического развития прямо провоцирует их. Однако завоевания ему нужны не в качестве самоцели, не для обложения населения покорённых стран данью. А для установления своего капиталистического национального порядка, при котором обеспечивается максимально возможная прибыль для создаваемых национальным обществом промышленно-торговых компаний, которые оказываются нежизнеспособными, не могут усложняться и развиваться без изменения не только самого городского капиталистического общества, но и всего окружающего мира. В отличие от феодального сознания городское капиталистическое сознание не выносит замкнутости пространства, патриотического почвенничества, оно нацелено на глобальную экспансию, на освоение и преобразование девственного или созданного отсталыми народами мира под свои задачи на всей планете, а затем и вне неё.

Русская Национальная революция, то есть экономическое и политическое спасение России станет возможным, когда появится новое поколение русской молодёжи, выросшей в условиях буржуазной революции, а поэтому способной на новое мировоззрение. Странствуя по пустыне с выведенными из Египта евреями, Моисей понял, что бывшие рабы не станут создателями самостоятельного государства. По его завещанию только через сорок лет, лишь третье, рождённое и выросшее в странствиях, поколение должно было завоевать землю обетованную. Так же и в нынешней России бессмысленно призывать к Национальной революции, к национальному общественному мировосприятию, к расовому самосознанию старшие поколения русских. Только молодые поколения способны будут приобрести осознанное расовое и этническое умозрение и завоевать право стать национальным капиталистическим обществом, ведущим борьбу за свои интересы в окружающем мире, изменяющим этот мир ради собственного цивилизационного развития. И задача тех, кто понимает это, создавать соответствующее идеологическое и политическое обоснование Национальной революции, не считаясь с ожесточённым сопротивлением либералов и народных патриотов, не поддаваясь отчаянию и унынию от гнетущей неспособности подавляющего большинства русских людей на современное национальное и расовое сознание.

(обратно) (обратно)

Глава вторая. Антагонизм промышленного и коммерческого интересов есть основание антагонизма Север-Юг

(обратно)

1. Промышленное капиталистическое общество создано североевропейской ветвью белой расы

Два главных интереса движут современным городским капиталистическим обществом – коммерческий и промышленный. Потому что наибольшая прибыль на вкладываемый капитал получается либо при коммерческих сделках, либо при промышленном производстве товарной продукции. Промышленное производство имеет недавнюю историю, едва ли большую чем три-четыре века, и оно есть в чистом виде порождение северного европейского духа, северной расовой культуры, что доказывается всех ходом его становления.

Европа заселялась белой расой. Ибо только она смогла проявлять те свойства мышления и поведения, которые позволяли осваивать и обживать суровый север Евразии. Чем севернее оседал в Европе тот или иной земледельческий народ, тем существеннее зависели его борьба за существование и размножение от проявляемых им созидательных качеств, от способности непрерывно совершенствовать способы добычи средств жизнеобеспечения, от производительности личного и общинного труда. Чтобы пережить холодное зимнее время, надо было иметь отапливаемое и хранящее тепло жильё, запасы того, чем жильё можно было отапливать, тёплую одежду и склады с продовольствием для людей и для домашних животных. В Европе нельзя было получать несколько урожаев в год. В тёплые времена года приходилось проявлять высокое созидательное трудолюбие и постоянно желать найти способы повысить производительность труда, чтобы обеспечивать себя не только зимними запасами, но и позаботиться о достаточных запасах на случай неурожайных лет. Кроме налаживания общинного трудового взаимодействия и самого действенного разделения труда внутри общины, единственным условием выживания и размножения было возрастание производительности труда посредством непрерывного совершенствования орудий труда. Для изготовления и совершенствования орудий труда особо склонные к этому ремесленники выделялись из земледельческой общины, но сначала оставались внутри неё, а затем они стали перебираться в особые поселения, из которых вырастали местные города. В городах Средней и Северной полосы Европы изобретение новых орудий труда и совершенствование старых ускорилось благодаря цеховому разделению труда и цеховой специализации в ремесленном производстве, а так же вследствие особой зависимости ремесленной деятельности от обусловленного окружающей природой высокого рыночного спроса на неё. Для успешного ремесленного производства и ведения товарообменных дел требовались рациональные знания об окружающем мире и достижениях в изобретении товаров в прошлом. Так в городах западной Европы рождался интерес к познаниям древних греков в математике, технике и механике. Но этих познаний было недостаточно даже для совершенствования борьбы за существование в условиях северной части западной Европы, не говоря об обширном северо-востоке европейского континента, где природные условия были ещё сложнее, зима холоднее и продолжительнее, а общий климат был континентальным, с высокими перепадами температур. На основе собственных достижений ни сами древние греки, ни римляне так и не смогли осваивать Среднюю и Северную полосы европейского континента, а о продвижении на северо-восток и не помышляли. И горожане западноевропейских городов не только усвоили древнегреческие технические и механические знания, но оттолкнулись от них для собственного дальнейшего развития этих знаний и их применения в изобретении новых орудий труда и способов производства.

Наибольшая производительность труда в западной Европе достигалась сначала в цеховой ремесленной деятельности, а затем в мануфактурном производстве, из которого выросло промышленное производство. Промышленное производство появилось в странах средней и северной полосы Европы на исходе Средних веков, и с самого начала его развитие привело к непримиримым противоречиям с католической средневековой христианской культурой, средиземноморской по происхождению. Не случайно именно на европейском Севере началась протестантская Реформация средневекового католицизма, идейные вожди которой ставили цель изменить христианское вероучение таким образом, чтобы с помощью христианства осуществлять социологизацию городского общественного сознания; вследствие чего социологизация городского общественного сознания в протестантских странах была поднята до уровня, необходимого для развития промышленного производства. Приспособленное во времена Римской империи для обслуживания задач идеологического объединения имперского, населённого разными расами пространства на трёх континентах, христианство в его первоначальном, средиземноморском виде несло в себе южное и архаичное, сложившееся в эпохи земледельческих цивилизаций, семитизированное умозрение. Это умозрение оказалось чуждым такой социологизации городского общественного сознания, без какой промышленное производство было невозможным.

Именно протестантская Реформация обнажила и наглядно показала различия умозрений северной белой расы, с одной стороны, и южных рас – с другой.

Промышленное производство, в отличие от ремесленного,потребовало первоначальных вложений капитала, и его развитие зависело от наличия предварительно накопленного капитала. Такой капитал могла вкладывать либо накапливающая его через налоги и пошлины государственная власть, из своих государственных целей заинтересованная в становлении промышленного производства, либо его вложение было частным, вызванным стремлением частных лиц получить от такого капиталовложения прибыль. В первом случае государственная власть заботилась о выгодном для своих целей распределении продукции промышленного производства, а во втором – вкладывающий в промышленное производство свой личный или заёмный капитал предприниматель должен был продумывать способы сбыта изделий производства, как рыночного товара, прикидывая его оптовый спрос у купцов, владельцев коммерческого капитала. Так складывался как государственный промышленный капитализм, так и частный промышленный капитализм, который развивался на основе обусловленного рыночным спросом и предложением промышленного интереса, то есть заинтересованности частных лиц в получении капиталистической прибыли посредством промышленного производства. Исторически промышленный капитализм зародился в Англии и как частный капитализм, то есть развивающийся на основании промышленного интереса, непосредственно взаимодействующего с коммерческим интересом. И именно в Англии появился промышленный капитал, как самостоятельный, обслуживающий промышленный интерес. Его владельцы через фондовые биржи стали бороться с владельцами коммерческого капитала за привлечение дополнительных средств для развития промышленного производства.

Изначально коммерческий и промышленный интересы не вышагивали дружелюбно, рука об руку, помогая один другому. Наоборот. Успехи развития современного городского капиталистического общества обусловлены их непрерывно растущим глубинным антагонизмом, обоюдной внешне прикрытой ненавистью, ни на день не ослабевающей борьбой, стремлением каждого покорить, поработить другой, заставить служить собственному видению мира и идейных ценностей. Они как сиамские близнецы не могут существовать один без другого, но ведут идеологическую, политическую борьбу всегда и везде, с самого зарождения промышленного интереса и, как следствие, с самого зарождения современного городского капиталистического общества.

Из-за того, что коммерческая деятельность в западной Европе после гибели Римской империи в значительной мере осуществлялась евреями, и в руках евреев шло основное накопление коммерческого капитала, евреи оказались главными выразителями коммерческого интереса в западноевропейских странах. Имея большие частные капиталы, они, однако, показали крайне низкую заинтересованность во вложении их в промышленное производство. Больше того, нетрудно подметить скрытую или явную враждебность евреев к промышленному интересу, которая проходит устойчиво через всю историю любого европейского государства. Как раз жившие в Европе евреи наиболее наглядно и убедительно подтверждали необходимость особых расовых склонностей к развитию промышленного производства, к проявлению социальной культуры городского поведения, на которой держится промышленный интерес. Поскольку с ростом промышленного производства и вызванного этим расширением рыночного товарообмена нарастала непримиримая борьба между промышленным интересом и коммерческим интересом, в том числе проникая в политику, подчиняя себе политику переживших буржуазные революции стран, постольку в Европе росло осознание превращения этой борьбы в расовую, имеющую расовую подоплёку. К началу двадцатого века развитие промышленного капитализма привело к вовлечению населения всех уголков планеты в единый мировой рынок. С этого времени борьба между промышленным интересом и коммерческим интересом преобразовалась в глобальную, после чего предельно ожесточилась. Ожесточение борьбы коммерческого и промышленного интересов стало причиной того, что противостояние белой европейской расы и еврейской расы отразилось в идеологических концепциях, которые подготовили перерастание этого противостояния во всеохватное политическое столкновение. Наиболее ярко и выразительно оно проявилось в немецкой Национальной революции, когда режим диктатуры коммерческого интереса Веймарской республики, открыто опиравшийся на евреев, на их мировые силы, был свергнут национал-социалистами, решительно защищавшими интересы промышленного капитализма Германии.

Но еврейская торгово-спекулятивная, финансово-ростовщическая традиция мировосприятия, оказавшая большое диалектическое влияние на становление современной европейской промышленной цивилизации, была лишь одним из проявлений традиций мировосприятия других южных народов и рас. В отличие от интереса к промышленному производству, интерес к коммерческим сделкам, интерес торгашеский, имеет древнейшую историю. Он глубоко укоренился в сознании южных рас и народов со времён древних южных цивилизаций, пропитал собою всё их умозрение, в значительной мере определяя мотивацию их поступков и устремлений, их политическое поведение и отношение к социальным институтам, к другим народам и государствам. И это обстоятельство создаёт между ними и белой расой непреодолимое противоречие, которое рано или поздно проявится, как мировое противостояние.

(обратно)

2. Борьба между выразителями промышленного интереса и выразителями коммерческого интереса за идеологическую и политическую власть

В Европе Средних веков не было никаких иных идеологий, кроме тех, что возникали на основе христианского мировоззрения. Господствующей была идеология церкви, борющейся за феодальные сословно-общественные отношения, за подчинение городских прав собственности, прав собственности третьего мещанского или, выражаясь западноевропейскими понятиями, буржуазного, бюргерского сословия правам собственности феодалов, то есть за подчинение городских отношений собственности земледельческим. В восточной Европе это была идеология греко-православной церкви, а в западной Европе – католической. Свои права собственности, свои интересы собственности третье сословие пыталось отстаивать посредством еретических идеологий, пересмотром отдельных догм церковного вероучения. Еретические идеологии либо отражали интересы только городских представителей третьего сословия и были мещанскими, буржуазными, либо защищали интересы всего третьего сословия, и горожан и крестьян, а так же примыкающих к ним мелкопоместных дворян. Расовая тема в них затрагивалась лишь постольку, поскольку она была представлена в Новом Завете, то есть в конфликте между «плохим» еврейским народом и «хорошими» евреями, поверившими в Христа, который призывал рассматривать своё учение, как общечеловеческое.

С началом Крестовых походов в западной Европе происходил быстрый подъём городского ремесленного хозяйства и морской торговли. В побережных областях Северной Италии и южной Франции некоторые города оказались на пересечении разнообразных торговых путей, и в них стал накапливаться торгово-посреднический и ссудный капитал. Влияние представителей торговых и капиталистических интересов в этих городах непрерывно возрастало, они скупали основную городскую собственность и стремились подчинить своим интересам остальные слои горожан. Им противостояли ремесленники, которых было большинство, но у которых не было таких денежных средств, как у купцов и ростовщиков. Добиваясь независимости от власти феодалов, города переходили на путь самоуправления, становления собственной власти. При этом в городах разворачивалась борьба за цели власти, за ключевые должности во власти между сторонниками коммерческого интереса и ремесленными социальными слоями. Для успешного ведения такой борьбы каждой из противоборствующих сторон потребовалось идеологическое обоснование, превращающее эту борьбу в организованную, целенаправленную, то есть в политическую борьбу, – и оно стало появляться.

С ростом средиземноморской и прибрежной европейской торговли в главных торговых городах приморских стран зародились представления о правах человека, которые привели к возникновению идейного течения гуманизма позднего средневековья. Гуманисты позднего средневековья отталкивались от космополитических идеалов античного средиземноморского гуманизма, какими те были во времена торгового процветания Римской империи и одновременно упадка в ней общественного и государственного сознания римлян. Сторонники коммерческого интереса в торговых республиках Северной Италии в эпоху итальянского Возрождения подхватили идеалы прав человека и гуманизма, и на основе данных идеалов возникли первые концепции политического либерализма. Растущее влияние коммерческих интересов и либерального гуманизма вызвало распад социальной этики и морали правящих феодальных классов католических стран, что несло прямые угрозы жизненным интересам ремесленников, крестьян и мелких дворян. Следствием стала протестантская Реформация, которая рядом богословов превращалась в идеологию защиты политических интересов этих социальных слоёв. И тогда же появился первый светский идеал полного политического господства производственных общественных интересов над либеральными коммерческими интересами, который был представлен, как идеал коммунистического общества в книге Т. Мора «Утопия». То, что ни один известный гуманист того времени не признал протестантскую Реформацию, само по себе говорит о принципиально разных имущественных интересах, которые защищались этими течениями идейной борьбы.

Протестантская Реформация послужила толчком к рождению и становлению промышленного производства, которое породило особый вид капитала, способного непрерывно увеличиваться при рыночных товарно-денежных отношениях. Если до появления промышленного производства мировая история знала только спекулятивно-коммерческий капитал, коммерческий капитализм, космополитический, противообщественный по своей сути. То с появлением промышленного производства возник промышленный капитализм, развитие которого непосредственно обусловливалось развитием и углублением общественно-государственных отношений. Он породил промышленный интерес, и этот интерес начал превращаться в главный, в самый влиятельный интерес из всех производственных интересов. Он оказывался единственным способным противостоять коммерческому интересу при расширении рыночных свобод, и при растущих рыночных свободах именно вокруг промышленного интереса и на его основе стали складываться идейные и политические течения, противостоящие либеральным идейным и политическим течениям в борьбе за политическую власть.

Подъём расового самосознания в Европе обозначился с началом протестантской Реформации, а затем следовал за ростом противоречий между теми, кто добывал средства жизнеобеспечения за счёт развития промышленного производства, с одной стороны, и представителями коммерческого капитализма – с другой. Это объяснялось тем, что развитие рыночных производственных отношений становилось невозможным без развития общественного сознания, без обращения к расовым Архетипам родоплеменных отношений, без их возбуждения посредством идеологии.

Промышленный интерес в капиталистическом обществе не может всесторонне развиваться без противоборства с коммерческим интересом. Это противоборство наглядно обнажается вначале буржуазных революций, когда именно представители коммерческого интереса идут в авангарде борьбы за господство капиталистических отношений, обеспечивают первые решительные победы революции над феодализмом, над пережитками феодализма. Однако, оказавшись у главных рычагов власти нарождающегося буржуазно-капиталистического государства, установив свою диктатуру, наиболее богатые представители коммерческого интереса из движителей политических реформ превращаются в их противников. Накопив спекулятивно-коммерческие капиталы и захватив собственность прежнего феодально-бюрократического господствующего класса, они стремятся остановить дальнейшее развитие буржуазной революции. Их главные побуждения обуславливаются опасениями за сохранность своих капиталов и собственности, и они жаждут укрепить свои позиции во власти, установить действенный политический и финансовый контроль над промышленным производством, над промышленным капиталом переживающей буржуазную революцию страны, пока связанные с промышленным интересом силы еще слабы и неопытны в рыночных отношениях. Чтобы продолжить продвижение по пути становления капиталистической рыночной экономики, необходимым оказывается свержение диктатуры коммерческого интереса и осуществление диктатуры промышленного интереса. Авторитарная по своей сути, диктатура промышленного интереса устанавливается после Национальной революции, и её главной целью является создание политических, правовых, социальных, культурных отношений, обеспечивающих условия наибольшего благоприятствования ускоренному развитию промышленного капитализма. Осуществление политики ускоренного развития промышленного капитализма неизбежно приводит к тому, что она ведёт к успеху только при становлении городских национальных общественных отношений государствообразующего этноса, городского национального общества, как расово сознающего себя общества.

Именно поэтому на определенном этапе развития каждого европейского государства, когда политические силы, выражающие интересы промышленного производства, несмотря на отчаянное, ничем не гнушающееся противоборство коммерческого интереса, утверждались у власти в результате Национальной революции, они устанавливали диктатуру исконно северных расовых воззрений на мир. Тех воззрений, которые живут в генетической памяти северной ветви белой расы со времён родоплеменного язычества и способствуют социологизации общественных отношений. Чем в большей мере в том или ином европейском государстве экономическая жизнь, внутриполитическая устойчивость зависели от развития промышленности, тем радикальнее в этом государстве протекала Национальная революция, тем радикальнее были осуществлявшие её националистические режимы. Одной из отличительных черт политики режимов национальной воли было изгнание еврейства и вообще южных рас из своей страны, и в первую очередь из экономики, из средств массовой информации, из финансовых институтов, из политики, из государственной службы. И не столько потому, что они были инородцами, сколько по причине их чужеродности промышленным интересам и неизменной склонности к коммерческим интересам. Иначе говоря, националистическими режимами диктатуры промышленного интереса проводилась политика изгнания духа коммерческого Юга из правящего класса капиталистического общества, из экономических отношений, из государственной политики ради полного политического господства духа промышленного созидания в условиях рыночного капитализма.

Да, без коммерческого интереса не может развиваться и интерес промышленный. Но логика независящих от людей причинно-следственных событий каждой Национальной революции в Европе подталкивала политические силы её осуществления к следующим выводам. Белый расовый северянин никогда не сможет стать по-настоящему преданным коммерческому интересу, всегда в подсознании будет признавать приоритет промышленного производства над коммерческой спекуляцией, всегда будет агентом Севера в среде представителей мировых коммерческих интересов. Точно так же как евреи, и вообще южане, являются агентами коммерческого интереса, который есть подлинный их инстинкт, их необоримая страсть, – агентами коммерческого интереса в среде северных обществ, живущих промышленными капиталистическими интересами.

После Великой французской революции в Европе набирали влияние светские идеалы общественных и государственных отношений, неуклонно вытесняя протестантские идеалы. И идеалы живущего промышленным интересом общества развивались на основе представлений о рационально организуемом обществе обеспеченной социальной справедливости для всех его граждан. Такие идеалы способствовали появлению рациональных социалистических учений и политических идеологий. Наиболее пригодным учением для создания политических идеологий явил себя политэкономический марксизм.

Основоположник научной политэкономии К. Маркс видел, что промышленный и коммерческий интересы являются основными движителями современного ему капиталистического общества и государства. Но Маркс не понял, что движут капиталистическим обществом и государством не сами по себе эти два интереса, но их непримиримая диалектическая борьба, глухая взаимная политическая ненависть их сторонников, которая собственно и создает капиталистическое государство, его внутреннюю и внешнюю политику, его конституцию, его идеологические и силовые учреждения. Маркс теоретически подменил главную причину развития капитализма, то есть антагонистическую борьбу промышленного и коммерческого интереса, вторичной причиной, вызывавшей развитие именно современного ему индустриального промышленного капитализма, антагонистической борьбой классов промышленных капиталистов и наёмных пролетариев, объявив эту вторичную причину единственной. Таким образом, возникшие на основе марксизма социалистические и коммунистические идеологии не давали возможности видеть и понимать подлинного политического врага промышленного капитала как такового – коммерческий интерес, коммерческий капитал, а потому не могли организовать сознательную борьбу с создающими его силами, препятствовать усилению их мировых политических позиций, цинично космополитических и мондиальных. Что и стало основной причиной идеологической беспомощности коммунизма при борьбе с либерализмом, в конечном итоге, на наших глазах изнутри разрушившей советскую систему государственной власти.

В ХIХ веке мировой коммерческий капитал, частным проявлением которого является банковский капитал, в основном контролировался кругами живущих в разных странах евреев. И вольно или невольно марксизм и политический коммунизм, уводя массы от политической борьбы именно с коммерческим интересом как таковым, служили интересам этого еврейства. Ибо евреи по своему неискоренимому умозрению, по своей духовной культуре, по своим архаическим взглядам на мир являлись и являются чисто южной, к тому же торгашеской семитской расой, которая волей исторических судеб первой увидела и осознала зарождение в Европе рационального противника Юга, его торгашеского, коммерческого мировоззрения, – промышленный интерес! Искренние попытки еврейских диаспор ассимилироваться с северным, европеоидным промышленным интересом везде, так или иначе, проваливались. Расовая природа устойчиво, словно древний рок, толкала подавляющее большинство евреев в коммерцию, в лагерь торгово-спекулятивного, финансово-ростовщического интереса, делала их политическим авангардом, идейным организатором этого интереса, и одновременно агентурой в лагере ненавистного противника – представителей интереса промышленного.

И в переживающей буржуазную революцию России предстоит осознать это после такого разграбления страны именно евреями и южными расами, которое поставит её на грань экономического и исторического краха. Уже коммунистическая система советского государства позволила русским убедиться в непримиримости, изначальной непримиримости торгашеских склонностей южных этносов и рас, их принципиального отличия от склонностей северных рас, нацеленных на промышленное производство, созидание. А сейчас, при нынешней диктатуре коммерческого космополитизма это стало совершенно очевидным, на каждом шагу подтверждается самой жизнью. Как раз инородцы южного происхождения являются главными опорами режима, именно ими создаются основные коммерческие капиталы, именно их бессознательная страсть к торгашеству и ростовщичеству движет политикой исполнительной власти, придавая ей воинственно космополитический характер. Спасти страну позволит только произведённая вследствие русской Национальной революции политическая чистка от расово чуждых промышленному интересу южан. Поэтому Национальная революция в России приближается, она объективно неотвратима, она грядёт, независимо от того, пугает это кого-то или нет.

Противоборство по направлению Север-Юг имеет природное происхождение, оно возникло не сейчас, не после крушения коммунистических режимов в Восточной Европе, оно порождено самой сутью движущих противоречий в буржуазно-капиталистических обществах современного мира и будет существовать до тех пор, пока будут иметь место и демократия, и рыночная экономика. Крах советского и иных коммунистических режимов лишь позволил проявиться движущим противоречиям капитализма столь явно, что это противоборство, особенно в России, становится политически очевидным. Именно коммерческий интерес в своем антагонизме к промышленному интересу превратил это противоборство в глобальное. А само это противоборство в современном виде возникло с зарождением промышленного производства, промышленного интереса, как интереса северного расового Архетипа, и всё время набирает силу. Внешне оно наглядно проявляется при изменяющихся целях мировой политики, что приводит к военно-политическим потрясениям исторического характера.

Советская коммунистическая система, создававшаяся после Великой октябрьской социалистической революции 1917 года, отнюдь не вырвала страну из мирового противоборства коммерческого и промышленного интереса. Наоборот. Она сделала Россию одним из ключевых участников этого противоборства, потому что ставила цель осуществить всеохватную индустриализацию страны.

После Первой мировой войны в целом ряде стран Европы и Азии происходили буржуазные революции, вследствие чего в 20-е годы в этих странах установились режимы диктатуры коммерческого интереса. Коммерческий интерес господствовал и в четырёх капиталистических государствах того времени, то есть в Голландии, в Великобритании, во Франции и в США. Но его огромное влияние проявлялось и в Советском Союзе. Ибо ленинская политика НЭПа, которая ставила задачу запустить разрушенные гражданской войной экономические отношения посредством раскрепощения рыночных отношений, привела к тому, что стали появляться коммерческие капиталы, и только коммерческие капиталы, а в экономике, в духовной культуре постепенно устанавливалось господство коммерческого интереса, политически сдерживаемого советской властью. В таких обстоятельствах во всём мире главенствующими были идеи торгашеского космополитизма, а политическое и идеологическое лицо мира определяли представители южных рас, главным образом евреи. Однако кризис мирового господства коммерческого интереса, который проявился к концу 20-х годов, вызвав Великую депрессию мировой экономики, стал причиной резкой смены политических целей во всех странах. Везде начался поворот к политике господства промышленного интереса. В Советском Союзе сразу же опорой политики осуществления всеохватной индустриализации стал русский патриотизм на грани шовинизма. В США тоже вдруг стал подниматься англосаксонской национализм и белый расизм, а идеи развития европейской цивилизации стали вытеснять и подавлять идеологический космополитизм, что откровенно выразилось в государственной политике Рузвельта и нескольких президентов после него вплоть до президента Никсона.

Каждый непредвзятый и здравомыслящий наблюдатель истории XX века может без труда убедиться. Как только набирал силу мировой коммерческий интерес, так возрождались идеи космополитизма, повсеместно усиливалось политическое влияние мирового еврейства, вообще Юга. Как только коммерческий интерес разваливал промышленное производство, после чего государственная власть укреплялась ради его спасения, так сразу же укреплялись глобальные политические позиции Севера, белой и японской рас, а Юг и его наиболее ловкий и организованный агент – мировое еврейство вынуждено подавлялись и убирались с авансцены политики.

В 90-е годы ХХ века мировая экономика и политика опять оказались под пятой коммерческого интереса и идеологического космополитизма. Поэтому вызревают предпосылки для глобальной экономической депрессии и поворота к политике спасения промышленного производства, к подъёму северного расизма. Следует ещё раз подчеркнуть: промышленный интерес зародился в северной белой Европе, он есть само порождение Северного духа и природно-исторических условий, в которых зарождались северные культуры, языки, умозрение северных этносов, их склонности и ценностные взгляды. Поэтому подъём промышленного развития в России не может иметь место без утверждения в политике северного расизма, без мифологизации северного Архетипа, его представлений об иерархии, его понятий о чести, порядке, его цивилизационной гордости, его жажды борьбы и славы, способствующих социологизации общественного сознания.

Кроме северных европейских этносов создать современную развитую промышленность и, главное, политические, общественные отношения, этическую культуру, способствующие самому передовому промышленному производству смогли только японцы. И это более чем что-либо иное доказывает вышесказанное. Ибо только у японцев проявился дух Севера, который поразительно напоминает дух северной белой расы. Оттого и остается Япония самой передовой промышленной державой мира, что при всех попытках разлагающихся южным коммерческим интересом правящих кругов Соединенных Штатов ослабить подчёркнуто явный северный дух элиты японского правящего класса, – из таких попыток ничего не выходит. Япония будет оставаться самой развитой промышленной державой, будет устремляться к мировому господству в промышленном производстве до тех пор, пока сможет сохранять этот северный дух, эту северную иерархию общественного сознания, иерархию духовных и личностных ценностей, пока сможет успешно противостоять разлагающему космополитизму южного коммерческого интереса и либеральной идеологии.

Для северного духа разлагающее влияние коммерческого интереса тем опаснее, что не у всех этносов северной расы выработаны к нему защитный духовный иммунитет, культурные и психологические нормы индивидуального самоконтроля, которые на Юге при естественном отборе вырабатывались тысячелетия. Среди белой расы в наибольшей мере к коммерческому интересу приспособились государствообразующие этносы первых буржуазно-капиталистических государств, а именно англосаксы в Великобритании и в США, а так же голландцы в Голландии. А наименее приспособлены к нему русские, которые только переживают буржуазную революцию. Поэтому в России расовые противоречия, как следствие противоборства коммерческого и промышленного интереса, неизбежно обострятся до предела, превращая русский национализм в передовой отряд северной расы, призванный возглавить защиту и продвижение промышленного интереса во всём мире.

(обратно)

3. Промышленное производство и северный Рационализм

Промышленное мышление зародилось и развилось из-за вполне определённых потребностей конкретных народных обществ революционизировать характер отношений с окружающим миром, с природой. Оно было следствием предшествующего эволюционного накопления предпосылок, которые в неких обстоятельствах стали причиной революционного изменения качества народного мышления, подготавливающего его к городскому национальному мышлению. Поэтому оно должно было возникнуть на достижениях предыдущей эволюции человеческого сознания, как новая ступень развития глубокой традиции духовной, культурной, умозрительной, социальной организации определённых племён и сложившихся из них народов. И не просто традиции, а такой, которая оказалась в результате борьбы человека за выживание наиболее подходящей для того, чтобы на её основаниях осуществился качественный прорыв в эволюционном развитии общества, в выходе его на уровень естественнонаучного изучения мироздания и промышленного производства. Эта традиция оказалась расовой, северной, европеоидной, – и вследствие той первопричины, что для выживания на Севере человеку древности требовалось постоянно бороться с окружающим его жестоким первобытным миром чрезвычайно суровой природы, менять её порядок, приспосабливая его под себя, делая это постоянно, безустанно. Иначе говоря, для собственного биологического выживания северному человеку нужно было создавать особые общественные отношения, символы таких отношений, организацию своего духа, воображения в направлении, которое давало ему возможности преобразования миропорядка посредством созидательных устремлений, созидательного борения с природными условиями существования.

Именно эти особенности и создали древний европейский дух северной ветви белой расы, его представления о смысле жизни и его языческое иерархическое мировоззрение. Христианское же мировоззрение, под влиянием которого складывался европейский феодализм, отражало идеальные, появившиеся в средиземноморье представления о народных общественных и иерархических отношениях, оно вообще не затрагивало вопрос о необходимости преобразования суровых условий существования на Земле, ибо не знало о них, не желало знать. Под Богом все равны, под властью оторванного от Природы, вынесенного за пределы Земли Абсолюта нет качественных различий между людьми и местами их проживания, – такова суть догм средневекового христианства.

Христианская церковь стремилась ради утверждения своих нравственных ценностей, своего народного мировоззрения круто, принципиально изменить европейский дух, его языческую расовую память. Это следовало из её требований преобразовывать не окружающий мир, заданный божественной мудростью, внеземной мудростью Абсолюта, но только человека, считая его страсти и склонности первопричиной его же бед. Изменение человеком самого себя должно было достигаться подчинением своих страстей и желаний учению Авторитета, незыблемому и вечному, появившемуся на Юге, на Земле обетованной, где природные условия существования были относительно удобными для жизни. Поэтому первый же всплеск интереса к естественнонаучным знаниям в эпоху итальянского Возрождения пришел в такое трагическое столкновение с церковью. И чем ярче разгорался свет Просвещения, как явления уже осознанно европейского и городского, тем меньше европейский дух был готов идти на уступки, на компромиссы, тем более очевидно складывалось антагонистическое противоборство зарождавшегося естественнонаучного, гностического сознания, с одной стороны, и церковного схоластического сознания – с другой. Что и породило современный европейский Рационализм.

В этой связи важно отметить, что городское мировосприятие в мусульманских культурах, привнесенное в них из Европы, вовсе не вылилось в философию Рационализма и восприняло естественнонаучный Рационализм лишь как дань моде, как совершенно чуждое влияние. Мусульманская культура, развиваясь в южных странах, среди южных народов, воспринята этими народами естественнее, чем христианство европейцами, ибо в ней нет противоречия между догмами ислама и окружающей природной средой существования. Политические догмы мусульманства вовсе не противоречит и торгашескому сознанию, каким оно воспринимается на Юге, так как и сам пророк Магомет был купцом или, выражаясь современными понятиями, коммерсантом. Поэтому с политической точки зрения мусульманство потенциально является организующей коммерческий интерес Юга идеологией.

Политическое поражение коммунизма в Восточной Европе, в России привело к исчезновению непримиримого идеологического противоборства между промышленными державами Запада и Востока, что подтолкнёт мировой коммерческий интерес именно на организацию мусульманского мира в качестве главного противника движущегося к объединению промышленного Севера. Стоит только в России начаться русской Национальной революции, утвердиться у руля государства режиму диктатуры промышленного интереса и начаться бурному экономическому подъёму, как стремление мировых коммерческих сил сделать ставку на ислам станет откровенным, что и преобразует противоборство промышленного интереса и коммерческого в политическое противоборство Севера и Юга.

В эпоху Ренессанса, когда, с одной стороны, в ряде торговых городов Италии набирал влияние коммерческий капитализм и античный гуманизм, а с другой – одновременно пробудился огромный интерес к античному прошлому, к естественнонаучному знанию, к техническому творчеству, впервые в истории христианской Европы проявился явный духовный антагонизм по оси Север-Юг, как антагонизм непримиримый. Раскопки, писания античных авторов показывали, сколь велики были достижения языческого общества полисов Древней Греции и Древнего Рима в созидательной деятельности за сравнительно небольшие исторические сроки его развития. Зарождавшийся Рационализм невольно сравнивал эти достижения с достижениями эпохи христианского диктата спиритуалистического Авторитета и ужаснулся, сколь малых успехов добился этот диктат за тысячелетие своего всевластия, сколь явно его теологическая система извратила самую суть европейского духа, – бывший в античные времена энергичным и деятельным он сделался слабовольным, слабохарактерным, нищим и жалким. И собственно вся история Европы с того времени идет в жестоком борении этих противоречий, в стремлении европейского сознания сбросить с себя удушающие объятия южного монотеистического миросозерцания.

Всякая европейская буржуазная революция в первую очередь ставила вопрос подавления представительной властью церковной иерархии, уничтожения церковного авторитета, как необходимейших условий высвобождения из духовного рабства, из духовных оков внутреннего Я каждого человека. Без этого нельзя было раскрепостить его предприимчивость, его ответственность за личную судьбу в условиях рыночных свобод, предоставляющих множество возможностей выбора, как товаров, услуг, так и образа жизни. А следовавшая за буржуазной революцией Национальная революция осуществляла беспощадную борьбу за высвобождение созидательных склонностей северного духа, за обращение к традициям и культуре мифов языческих цивилизаций Европы. Она создавала условия для такого раскрепощения личности, при котором та подчиняет рациональный эгоизм национальным общественным отношениям, национальному общественному благу, видя в них средство для воплощения на практике своих склонностей и способностей к созидательной деятельности.

(обратно) (обратно)

Глава третья. Вхождение России в мировой рынок

(обратно)

1. Национальная революция порождается расовым промышленным интересом

Буржуазная революция в России всё глубже и основательнее расшатывает и разрушает традиции советских экономических и социально-политических отношений. У тех, кто оторвался от крестьянских корней, на кого больше не воздействуют общинные деревенские отношения, то есть у тех, чьи отцы и деды пережили раскрестьянивание, а сами они родились, выросли и живут в городах, у них рвутся и распадаются все традиционные народно-патриотические представления о смысле общественного существования, общественных норм поведения. На них больше не воздействует народная культура и коммунистическая идеология. Поэтому жизненно важным для живущих в стране становится следующий вопрос. Как возможно примирить личностный эгоизм, личностные страсти и раскрепощенные наклонности, без чего немыслимы рыночные экономические отношения и капиталистическая система хозяйствования, немыслимо предпринимательство как таковое, и осознанную ответственность человека перед другими людьми, уважение каждым определённых общих ценностей? Иначе говоря, как остановить превращение отношений между людьми в такие отношения, когда человек человеку становится волком? Мировой, в первую очередь, европейский опыт показывает однозначно. Подчинить личностный эгоизм при широких свободах экономического и политического выбора удаётся лишь при возникновении в городе самодовлеющих национальных общественных отношений, несоразмерно больше влияющих на поведение людей, чем влияли народные отношения.

Общественные отношения возникают между людьми на основе этнических общественных бессознательных побуждений, и никак иначе. Без пробуждения у людей бессознательной памяти об общей борьбе за этническое существование, о родоплеменных Архетипах социального поведения и разделения обязанностей, нельзя добиться возникновения у них общественных связей и общественного мировосприятия, общественного политического сознания. Такова биологическая природа человека. Иначе говоря, сначала должно возникнуть генетически родственное этническое общество, создающее на определённом общественном мировоззрении этику, мораль, культуру, политические и правовые нормы поведения каждого своего члена, и если такое общество оказывается сильным, способным побеждать другие этнические общества, то может вовлекать в свои общественные отношения представителей побеждённых этносов. Рост численности каждого данного общества за счёт других людей, не принадлежащих этническому ядру, возможен постольку, поскольку другие люди способны встраиваться в этнические общественные отношения этого ядра, не разрушая их. То есть постольку, поскольку у этих людей тоже пробуждается родоплеменное общественное бессознательное, и оно оказывается расово родственным для образующего общество этнического ядра, что означает, имеет те же Архетипы распределения обязанностей в общественном разделении труда и обязанностей, те же представления о смысле общественного существования, те же инстинктивные склонности и интересы.

Все исторические общества до буржуазных революций были земледельческими, основанными на земледельческих отношениях собственности. Высшим же видом земледельческих обществ стало христианское народное общество, сложившееся в Европе при феодальных отношениях собственности на исходе Средних веков. Первые буржуазные революции в Голландии и в Англии совершили перелом в ходе развития человечества потому, что создали политические условия для разрушения господства земледельческих отношений собственности и народных общественных отношений, замене их совершенно новыми, городскими и национальными. И хотя больше двух столетий после буржуазных в Голландии и в Англии большинство населения в этих странах оставались земледельцами, среди которых сохранялись традиции народных общественных отношений и феодальных прав собственности, но не они определяли существо целей дальнейшего развития этих стран. Господство капиталистических рыночных интересов и товарно-денежных отношений неумолимо вытесняло избыток крестьян с земли, и значительная часть этих крестьян попадала в города, где бывшие крестьяне вовлекались в городские хозяйственные и политические отношения, что отрывало их от традиций земледельческого разделения труда, от народного умозрения. Общая и относительная численность горожан в этих странах постоянно увеличивалась, росло их влияние на ход политической борьбы за цели политики обслуживающих капиталистические интересы собственности правительств, вследствие чего изменялись их представления об общественных отношениях.

В результате буржуазных революций в Голландии и в Англии сложились политические системы конституционных монархий. Узаконенный конституциями представительный парламентаризм, принимавший законы частной и политической жизни, утверждавший уголовное право вплоть до промышленного переворота в Англии, который называют так же промышленной революцией, заставлял горожан этих стран подчиняться традициям народных общественных отношений. Ибо большинство представителей парламента выдвигались от земледельческих округов, выражали интересы земельных собственников, земледельческих отношений собственности. Промышленный переворот в Англии создал предпосылки для ускорения раскрестьянивания страны, которая вставала на путь промышленной индустриализации. Уже в середине XIX века Англия стала первой в мировой истории страной, где численность городского населения, оторвавшегося от земледельческих отношений, превысила численность сельского населения. Поэтому с этого времени в Великобритании традиции народных общественных отношений больше не могли оказывать определяющее воздействие на политику, на устойчивость политических отношений. Спасением для страны стало то, что за предыдущее столетие быстрого развития промышленного производства постепенно складывались городские общественные отношения, как отношения национальные, возникали традиции философии, этики, морали, культуры таких отношений, общественные и политические организации, которые их развивали и защищали. И с середины девятнадцатого столетия английские национальные общественные отношения в Великобритании постепенно преобразовывались в главные общественные отношения, а народные общественные отношения оказывались подчинённым им. Именно политические силы, отражавшие национальные общественные отношения, стали опорой внутренней и внешней политики, стержнем Британского мирового экономического и политического могущества, которое и создало мировой капиталистический рынок в современном его понимании.

Во Франции в эпоху великой буржуазной революции, начавшейся в 1789 году, ожесточённая политическая борьба проходила под огромным влиянием передовых идей и идеалов предшествующей эпохи французского Просвещения, когда впервые возникли смутные представления о национальном обществе, как сменяющем христианское народное общество, и о расовых основаниях цивилизационного развития. Эти идеи и идеалы обобщали опыт становления капитализма в Голландии и в Англии, чтобы посредством выстраивания опирающейся на них целенаправленной политики ускорить переход Франции к экономике, в которой господствовали бы городскиекапиталистические виды собственности. Без этого нельзя было рассчитывать догнать и перегнать Голландию и Великобританию в развитии рыночной экономики и в становлении соответствующих городских политических и общественных отношений. Поэтому во Франции вследствие политического переворота, успех которого обеспечили войска генерала Наполеона Бонапарта, впервые произошла, хотя и неявная, не осознанная, но Национальная революция, так как стране с подавляющим большинством крестьянского населения военно-политической диктатурой были навязаны господство городских промышленных отношений собственности и соответствующих им национальных общественных отношений с явными проявлениями расизма. Опираясь на армию, первый консул генерал Бонапарт, ставший затем императором, авторитарной волей подчинял Францию вытекающей из идей и идеалов французского Просвещения стратегической цели превратить страну в главную мировую державу и поневоле должен был делать всё, чтобы ускоренно развивать промышленное производство, в том числе производство оружия. Эта политика по своей сути была национал-патриотической диктатурой промышленного интереса в условиях чуждой промышленному интересу крестьянской страны. Она не имела широкой социальной опоры и была неустойчивой, проводилась только военной силой и гением Наполеона I Бонапарта.

После поражения империи Наполеона I, при Реставрации королевской власти Бурбонов в стране восстановилось господство земледельческих отношений собственности, а промышленное развитие сильно замедлилось, и народное общественное сознание опять стало определять политику, мораль, культуру. Если при Наполеоне Первом национальные общественные отношения навязывались стране сверху абсолютным меньшинством военных с национал-патриотическими настроениями, то с 20-х годов XIX века в связи с началом капиталистической индустриализации стали зарождаться всевозможные просветительские и политические организации республиканцев и социалистов, которые разрабатывали этику, мораль, культуру национальных общественных отношений снизу. Политическая победа была достигнута ими через десятилетия кровопролитной борьбы, после трёх революций и краха империи Наполеона Третьего. Результатом этой победы стало то, что с семидесятых годов девятнадцатого столетия во Франции национальные общественные отношения стали определяющими, подчиняющими себе народные общественные отношения.

Становление всех последующих национальных обществ, в существенных чертах, происходило таким же образом, как во Франции. Главное отличие становления русского национального общества в России будет в следующем. Коммунистический режим советского государства осуществил всеохватную индустриализацию России и произвёл необходимое для индустриализации раскрестьянивание государствообразующего этноса, то есть русских. Поэтому русские народные общественные отношения на наших глазах исчезают. Подавляющее большинство русских проживает в промышленных городах, однако политическая система советского государства не позволяла им создавать идеологические заделы и организации, выражающие городские общественные отношения, беспощадно подавляла проявления русского городского национализма. В таких обстоятельствах буржуазная революция, начавшись в 1989 году, позволила установиться в стране тотальной диктатуре коммерческого интереса, не сдерживаемой никакими общественными отношениями государствообразующего этноса. Свергнуть эту диктатуру может только русская Национальная революция, идеологически и политически организуемая и подготавливаемая теми, в ком зародилось осознание жизненной необходимости для спасения страны мобилизационно ускоренного становления национальных общественных отношений в условиях режима авторитарной диктатуры промышленного интереса.

Когда задачи русской Национальной революции будут в основном решены авторитарной диктатурой, восстановление представительного самоуправления не приведёт к восстановлению господства народных общественных отношений и социал-феодальной прокоммунистической политики. Потому что социальная среда поддержки такой реставрационной политики уничтожена советской властью. Политическая система государственной власти, которая возникнет после завершения русской Национальной революции, будет продолжать курс на становление промышленного капитализма и национальных общественных отношений, необходимых для прибыльной интеграции отечественной экономики в мировой капиталистический рынок, где будет высокая конкуренция товаров и услуг уже сложившихся капиталистических наций. Поэтому в России, в отличие от Франции не потребуются революции, вроде революций 1831, 1848 или 1870 годов, которые в то время совершались силами, боровшимися за политическое господство французских национальных общественных отношений и отношений собственности, отвечающих интересам развития промышленного производства.

Национальные общественные отношения как таковые складываются среди потерявших связь с народными общественными отношениями горожан в идеологической и политической борьбе с рациональным эгоизмом и потребительским индивидуализмом, которые поощряются либерализмом и коммерческим интересом. Зарождаются они при росте самосознания государствообразующего этноса, и не могут не опираться на рационально обоснованный национализм и расизм. Накануне их зарождения среди образованных слоёв горожан в тех странах, которые приближались к буржуазной революции или переживали диктатуру коммерческого интереса, росла тяга к знаниям об этнических и расовых различиях людей, о том, какими способами поддерживать и развивать городские общественные отношения. Сейчас на такой же путь вступили передовые русские мыслители России, и процесс этот объективно прогрессивный и необратимый.

Всякое городское капиталистическое общество есть общество национальное. Все существующие сейчас национальные общества, кроме голландского и английского, возникали после перерастания буржуазной революции в революцию Национальную, осуществляемую авторитарной диктатурой промышленного интереса. До сих пор такие общества появлялись только на Севере, из этносов северных рас, что доказывает обоснованность северного расизма. Диктатура промышленного интереса невозможна без открытого или неявно проявляющегося осознания государствообразующим этносом своей кровной связи с расовыми в своей сущности традициями, культурой, моралью древних северных племен, с их иерархией в общественных отношениях, с их представлениями о том, что является главным для общества в личностном поведении каждого его члена. Расовое самосознание государствообразующего этноса необходимо и для поступательного совершенствования национальных общественно-производственных отношений и производительных сил. Как только национальное общество под воздействием разлагающего влияния коммерческого интереса ступает на скользкий путь общечеловеческих, то есть космополитических, ценностей, космополитических Прав Человека, Прав как таковых, Прав Человека вообще, общественные отношения слабеют, общественная этика, мораль подменяется индивидуализмом, и национальное общество идет к историческому упадку. Оно начинает отставать в скорости совершенствования социальной реформации общественных отношений и теряет способность к организации всё более сложного разделения труда, к совершенствованию промышленного производства. Сейчас это наблюдается в Англии, во Франции, в США.

Все буржуазные революции со времён великой французской революции начинались под воздействием либералов с Декларации Прав Человека и Гражданина, абстрактного человека и гражданина вообще. Однако следствием становилось вырождение и одичание общественного, государственного сознания, воцарялись анархия и вседозволенность. Промышленность в таких обстоятельствах приходила в упадок, всё захлёстывала спекуляция, создавая новую экономическую и политическую силу, которая превращалась в самую целеустремлённую силу, захватывала исполнительную власть, после чего устанавливала политическую диктатуру коммерческого капитала. Идеи буржуазной революции при диктатуре коммерческого интереса всегда теряли поддержку масс, и для спасения производства страны выражающие его интересы силы привлекали массы на свою сторону, после чего переводили революцию буржуазную в революцию Национальную, в революцию диктатуры промышленного интереса, полностью отказываясь от шумной демагогии общечеловеческих ценностей и всеобщих прав человека. Наполеон I, к примеру, полностью выбросил из своей Конституции знаменитую Декларацию Прав Человека и Гражданина времён начала Великой французской революции. Вместо нее он проводил политику расового превосходства белых французов и утвердил Гражданский кодекс французского буржуазного общества, диктатуру воспитания политического самосознания французской нации.

Во всех последующих Национальных революциях, которые произошли уже в трёх десятках стран, совершавшие их силы только усиливали упор на расизм и этнический шовинизм. Этнические психология, склонности, побудительные причины поступков и поведения, обусловленные историей и культурой государствообразующего этноса, внимательнейшим образом изучались, в той или иной мере, порой в неявном виде культивировались государственной политикой авторитарной диктатуры промышленного интереса. Все инородное этим национальным инстинктам и побуждениям, в конечном счете, отторгалось на низшие ступени социальной лестницы, не имеющие серьёзного влияния на государственную политику, либо даже изгонялось или уничтожалось. Так было в США при президенте Линкольне, в Италии при фашистском режиме, в Германии при национал-социалистах, в Японии при режиме военных националистов и так далее.

Надо ясно отдавать себе отчет в том, что диктатура коммерческого интереса в северных странах всегда оказывалась разрушительной, губительной для них. Это доказал исторический опыт всех европейских и японской буржуазных революций, и радикальный характер протекания Национальных революций был ответной реакцией на то, что диктатуру коммерческого интереса укрепляли и поддерживали в основном представители иных, главным образом южных, рас и этносов. Для южных рас господство коммерческих отношений собственности в городской среде естественно, что показывает история арабского, и не только арабского Востока. По этой причине на Юге маловероятно становление промышленно-капиталистических наций в том виде, в каком они проявили себя на Севере за последние полтора столетия, то есть, как городских обществ, осуществляющих политику обеспечения господства промышленного интереса над коммерческим.

Либеральные ценности и идеи поддерживались в Европе постольку, поскольку они помогали получению наивысшей прибыли от использования мировой торговли, но никогда не были целью европейского цивилизационного развития. Из этого проистекало в ХХ столетии враждебное противостояние капиталистического Запада с его рациональным эгоцентризмом и европейского социал-феодального или коммунистического Востока, боровшегося за умозрительное общечеловеческое братство, – противостояние, которое надрывало совокупные ресурсы северных держав. Но именно по этим же причинам Россия вступает при крахе коммунистического режима в историческую эпоху стратегического сближения с западными государствами. И в известном смысле ради собственного государственного выживания, ради собственного капиталистического эгоцентризма она вынуждена будет оказаться в авангарде сил белого расизма и военно-политического противостояния в главном противоречии наступающего XXI века, противоречии по оси Север-Юг. По причинам разного отношения расового мировосприятия к промышленному и коммерческому интересам противостояние это будет более жестоким и более непримиримым, нежели было противостояние Восток-Запад, в котором в целом не было глубинного антагонизма психотипического, расово-генетического, культурно-исторического характера, не было антагонизма расовых Архетипов.

(обратно)

2. Причины кризиса Русского Православия

Из летописей известно, что в отличие от южных областей Киевской империи, где православие утвердилось быстро и бесповоротно, в северные области оно проникало долго, до XIV и даже до XV веков, с частыми вспышками неприятия его местным населением. Отразилось это и в “Слове о полку Игореве”, написанном в конце XII века, через полтора столетия после крещения Руси князем Владимиром Киевским. Автор “Слова” намеренно не упоминает православие, но воспевает языческий дух русичей, его склонность к смелому действию, мужественной гордости и великим страстям во славу русской земли. Автор этого удивительного произведения, очевидно, был из Русского Севера. То есть, уже тогда проявилось на Руси осознание чуждости христианского миросозерцания собственно северным родоплеменным традициям языческого прошлого.

Отрицать огромное положительное влияние христианства нелепо и бессмысленно. Христианство привнесло цивилизационный историзм сознания на Русь, как и вообще в Европу, постоянно пробуждало интерес к древним государствам, цивилизациям, к их судьбе, учило на идее борьбы Добра и Зла умозрительной диалектике, побуждая европейские государства к ускоренному становлению и развитию. Оно привнесло на варварский Север светоч знаний и помыслов к нравственному самосовершенствованию. И оно же помогло отразить гораздо более южные по мировосприятию монотеистические идеологии – иудаизм и мусульманство, когда монотеизм был исторически прогрессивным и наступал повсюду. Европа посредством христианства в большей мере сохранила духовную связь с европеоидными цивилизациями античного Мира, чем, к примеру, бывший древней арийской цивилизацией Иран, население которого оказалось обращённым в ислам. Христос в Евангелие крайне враждебно относится к торгашескому, ростовщическому интересу, что выразилось в многозначительном описании изгнания им из храма божьего всевозможных менял и торговцев, поступке, как бы символически разрывающим его связь с иудаизмом; он отвергал влияние этого интереса на душу, на дух и помыслы Человека, тем самым сближая себя с мировосприятием северных рас. Магомет же сам был купцом, никогда не интересовался цивилизационным созиданием, что задало настрой исламскому миру. По этой именно причине христианство, а не иудаизм и мусульманство, утвердилось на населённом белой расой Севере.

Однако наряду с положительным воздействием христианство распространяло на Севере гнёт южного спиритуализма, созерцательности и покорности, подчиняя библейскому Авторитету исконный дух белой расы, возбуждаемый стремлением преобразовывать суровую природу. Оно подавляло северный дух, созидательный по природным первопричинам, отвращало его от образа жизни, при котором было возможно развитие высокопроизводительного разделения труда и создание самых действенных средств изменения окружающего мира. На Юге можно позволить себе значительную часть года раздумывать о душе и самосовершенствовании, о бренности бытия, ночуя под теплым небом, довольствуясь рубищем и бродяжничая босиком, питаясь дарами южной природы. Север же к древнему человеку был очень жесток и часто беспощаден, позволяя выживать лишь тем, кто не отвлекался на созерцательность, кто постоянно боролся, напрягал силы тела и духа, волю и предприимчивость, созидал жилье, добывал огонь, одежду, в напряжении сил добывал пропитание. Религиозное язычество белой расы отражало этот дух в полной мере, ибо было порождено борением древнего человека и родоплеменных обществ с враждебностью Севера, их эволюционным отбором в сложнейших условиях существования.

По мере утверждения своего влияния на воображение и душу человека христианство, в конечном счете, искореняло северные расовые качества, от века к веку из положительной силы становилось силой гнетуще разлагающей, обрекало Русь, как и остальную Европу, на смирение с нищенством и вырождение. Это наглядно показывается развитием христианского искусства, в частности, отличием поздних произведений Андрея Рублёва от его ранних творений. И ни на один из народов Европы христианство не оказало столь противоречивого воздействия, как на северных славян, на Россию. Европа Западная и в значительной мере Центральная к приходу христианства была заметно освоена Древним Римом, его созидательной деятельностью, прониклась античной цивилизованностью. Восточная же Европа на огромных пространствах не знала следов древних цивилизаций, так как климатически являла себя значительно более суровой, нежели Европа Западная и Центральная.

Ни у одного из великих этносов европейского Севера не было столь тяжелых природно-климатических условий существования, как у северо-восточных славянских племен, такой напряжённой борьбы за существование на пределе человеческих сил. Ни у каких из европейских племен не было изначальной потребности в столь созидательном, столь северном расовом духе, в раскрепощении героического и деятельного Архетипа, как у восточных славян. Но именно на Руси так остро ощущалось отсутствие воздействия традиций языческих великих цивилизаций античного мира в постройках и дорогах, городах и крепостях, в законодательстве и в языке, – традиций, которые сами по себе служили в остальной Европе определенной защитой, иммунитетом, противодействующим созерцательной сути христианства.

Поэтому-то нигде в Европе Западной и Центральной не проявилось такой раздвоенности сознания, такого мучительного борения христианской идеологии с языческой чувственностью, такой языческой потребности сбросить с себя духовное иго христианских догм, как в России, как у русских. Дикий разгул, а затем покаяние самое искреннее, самое самобичующее, преследовали русский народный дух. Он был измучен и измотан этой борьбой противоречий в себе, каждодневного напряжения сил, созидательных по побуждениям, с одной стороны, а с другой – воздействием на общественное сознание иррациональных христианских догм, ставших в семнадцатом веке после Великой Смуты основой народного мировоззрения.

Среди наших патриотов было пролито немало слез искреннего переживания, что при Петре Великом дворянство, а при коммунистическом режиме и русские народные массы столь легко, практически без борьбы позволили вымести православие из своего мировоззренческого сознания. Но если смотреть на задачи развития России с точки зрения промышленного интереса, то приходишь к выводу, – режим Петра Великого и коммунистический режим проявили себя русскими именно в том, что так решительно боролись против средневекового Православия. Та духовная сила русского дворянства в XVIII-ом веке, которая превратила при Екатерине Второй Российскую империю в мировую промышленную державу, и русского народа в ХХ-ом, которая проявилась в энтузиазме индустриализации с первой пятилетки и вплоть до конца шестидесятых годов, была прямым следствием высвобождения языческих начал северной ветви белой расы из-под гнета средневекового христианства. Это высвобождение сущности русского Архетипа от гнёта средневекового православия обеспечило глубинный внутренний поворот русского народного самосознания от разлагающего влияния татарщины, которое сохранялось в России со времён татаро-монгольского ига, во время которого и происходило укоренение русского православного сознания, к своей изначальности, к своей северной, европейской расовой сути и основе. Оно же позволило вырваться русскому мировосприятию от субконтинентальных экономических и политических интересов к мировым.

Попытки вернуть русских в лоно остающегося средневековым православия, значит, вернуть их к азиатчине, к отказу от промышленного развития России, к субконтинентальному провинциализму, обслуживающему глобальные Сверхдержавы. Попытки эти наивны, неумны, а главное, бессмысленные. Те огромные задачи, которые стоят перед русскими в освоении Сибири, Дальнего Востока, задачи, какие не приходилось решать ни одному этносу Севера, являются самым значительным вызовом европейскому духу созидания за всю его историю. Разрешить эти задачи русские смогут только на основе возрождения древнего языческого духа северных европейцев, его переосмысленных на современный лад символов и культов, его внутренней устремлённости к борьбе и действию, его склонности к преобразованию природы. Разрешить такие задачи можно только посредством могучей промышленности и энергетики, высочайшей в мире производительности труда, воли к резкому ускорению социально-политического развития, в том числе общественного. То есть через решительно социологизирующую общественное сознание Национальную революцию! Не подавив коммерческий интерес, не подчинив его промышленному интересу, не очистив страну от чуждых русскому духу представителей, которые с высокой вероятностью подталкиваются своими склонностями служить мировому коммерческому космополитизму, а потому, сознательно или нет, разлагают нашу языческую волю северной расы к созиданию, русским не подняться до уровня исторических цивилизационных задач, не удержать Сибири, Дальнего Востока.

Для пользы дела, для становления общественных отношений полезно использовать традицию народного общественного сознания, какой она досталась нам от эпохи христианского мировоззрения. Но эту традицию надо очистить от разлагающей южной созерцательности, оставив сложившуюся форму, принципиально изменить содержание. Содержание должно стать национальным, то есть параязыческим и расовым, отчётливо этническим, в определённой мере оно должно подчёркивать избранность русской нации на лидерство в мировом цивилизационном порядке, но никак не общечеловеческие ценности, которые помогают коммерческому космополитизму бороться против промышленного интереса.

Христианская доктрина требует перво-наперво изменения каждым человеком самого себя, после чего, де, наступит улучшение мира, явится Царствие Небесное, – ибо мир по-христиански есть в первую очередь отношения между людьми, и задача христианства добиться их подчинённости определённым правилам поведения. Северный же дух белой расы требует изменения окружающего мира, его формы, и только, как следствие этого изменения, должны наступить гармонизация в человеческих отношениях. “Красота спасет мир!” – это восклицание выдало в Достоевском изначальный дух представителя северной расы. Так выразить свою надежду мог только мыслитель европейского Севера.

Если христианство утверждает, что спасение мира наступит с изменением людьми своей биологической природы, то северный дух Европы побуждает изменить мир, перестроить его под свои потребности, создать удобства бытия, которые изменят и человека. Потому что эгоистическое Я не будет вынужденным насмерть драться с другими эгоистическими Я, так как исчезнут первопричины этому. В известном смысле здесь и проходит пропасть между духом южным, мистическим и духом северным, созидательным. Южный дух стремиться к перераспределению уже имеющегося в наличии, существующего. Напуганный беспощадной борьбой за перераспределение того, что уже дано, он призывает к терпимости при распределении, к уступкам. Тогда как дух Севера в определённом смысле уподобляет себя Богу, ибо жаждет изменить облик мира посредством созидания, создавать новые средства существования, вместо того, чтобы только делить уже имеющиеся, проявляя при этом уже не столько гордость, но Гордыню, и эта Гордыня диктует его характеру сдержанность и расчетливую волю.

Юг суетен и тщеславен, склонен к биологическому паразитизму, он не понимает потребности в созидании, видит в этой потребности добровольное рабство. Однако цивилизационные достижения Севера накидывают лямку на Юг, заставляют его покоряться холодной и сдержанной воле рационализма Севера. Так было в эпоху эллинизма, так происходит и последние столетия. Порождаемая расово антагонистическим видением мира борьба образует диалектическое единство Севера и Юга, и она не затихает, не знает перемирия ни на день, ни на час, ни на минуту. И русские не имеют оснований рассчитывать выжить при интеграции в мировую рыночную экономику, пока не осознают этого. Без осознания действительности такой, какова она есть, они так и будут стремиться к изоляционизму, к «железному занавесу», к «дружбе народов», загоняя себя в полный исторический тупик. А в современном мире это означает, что Россия будет вскоре надорвана экономически, раздавлена военно-политическим давлением извне и поделена другими державами, заселена другими этносами.

(обратно) (обратно)

Глава четвёртая. Русская нация и промышленная цивилизация

(обратно)

1. Цивилизационная сущность революционного национализма

Проблемы экономического освоения и рыночного развития хозяйства России огромны. Для их разрешения требуется предельное напряжение общественных сил, высочайшая упорядоченность городских общественных отношений, при которой только и возможно создавать современную крупную промышленность. Без крупной и высокопроизводительной промышленности, конкурентоспособной и получающей большую прибыль на мировых рынках, нельзя даже ставить вопрос об освоении Сибири и Дальнего Востока. А чтобы развивать такую промышленность, должно появиться сплочённое единым историческим прошлым и устремлением к цивилизационному величию в будущем русское национально-городское общество, этнократическое и сознательно расовое. Иммиграция развращает всякое национальное общество, ибо она создаёт групповые интересы этнических и расовых меньшинств, которые не могут воспринимать задачи экономического и политического развития с точки зрения национальных общественных интересов, национальных общественных отношений, не хотят участвовать в напряжении общественных сил, в общественных жертвах государствообразующего этноса. Поэтому освоение России не сможет совершаться за счёт иммиграции. Наоборот, иммиграция не позволит ставить цели освоения России, в конечном счёте, приведёт к экономическому и политическому распаду страны. Что, собственно, и показал опыт Советского Союза. Это путь порочный и тупиковый.

Иначе говоря, осуществить освоение и развитие России при вовлечении страны в мировой экономический рынок возможно единственно на основаниях особого мировоззрения, позволяющего на долгосрочную перспективу обеспечить господство интересов промышленного производства и его непрерывного совершенствования. Идея цивилизации при такой политике превращается в идею промышленной цивилизации, которая развивается постольку, поскольку развиваются национальные общественные отношения как этнократические и расовые. В условиях же современного мира, в котором идёт ожесточённая борьба коммерческого и промышленного интересов, строить промышленную цивилизацию нельзя иначе, как через идеологический и политический диктат сил, выражающих требования промышленного интереса к существу государственной власти.

Всякая Национальная революция, осуществляя диктатуру промышленного интереса ради спасения промышленного производства, несла в себе зародыш представлений о промышленной цивилизации. Однако первую попытку сознательного выстраивания совершенно новой цивилизации, отрицающей право спекулятивного капитализма на существование, предприняли сначала вожди большевизма в России после Великой социалистической революции, а затем вожди нацистской Германии во время немецкой Национальной революции. В Германии это стало возможным потому, что в обстоятельствах Великой депрессии начала 30-х годов ХХ века коммерческий капитализм переживал глубокий упадок. Мировые торговые отношения, мировые торговые связи в то время распадались, а борьба за передел мира обострилась до предела, заставляла все державы укреплять государственную власть, посредством неё перераспределять все внутренние ресурсы ради ускоренного подъёма военного промышленного производства. Тогда многим казалось, что у рыночного капитализма больше нет завтрашнего дня.

Немецкая Национальная революция, которая в разгар Великой депрессии мировой капиталистической экономики сокрушила диктатуру коммерческого интереса в Веймарской республике, совершалась в стране с глубокими традициями мировоззренческого обоснования политической борьбы, – именно в этой стране в XVI веке началась протестантская Реформация, изменившая ход мировой истории. До Первой Мировой войны Германия считалась второй индустриальной державой мира, в ней сложились многочисленные слои населения, связанные с индустриальным промышленным производством, были сильные рабочие партии, которые вдохновлялись целью борьбы за социализм, а после большевистской революции в России, и целью построения мирового коммунизма. Чтобы победить в такой стране режим диктатуры коммерческого интереса, партия осуществления Национальной революции должна была предложить новую историческую цель развития, более привлекательную, чем социализм, но так же, как социализм, отрицающую капитализм. Эти причины заставили вождей мелкобуржуазных националистов объявить целью немецкой Национальной революции построение национального социализма, как новой цивилизации.

Отсутствие теоретического понимания причин и следствий Национальной революции, главных движущих противоречий капитализма, не позволило определить эту цивилизацию, как промышленную, закономерно идущую на смену традиционному капитализму. А поражение нацистской Германии во Второй Мировой войне, казалось, навечно похоронило представления о национальной цивилизации, не приемлющей коммерческую спекуляцию. Из-за отсутствия серьёзного теоретического обоснования такой цивилизации и вследствие интеграции послевоенной ФРГ в систему мирового капитализма даже в самой Германии исчезли корни этой идеи, не сложились школы её дальнейшей разработки.

Ныне переживающая буржуазную революцию Россия недавно была второй индустриальной Сверхдержавой мира, к тому же боровшейся за победу мирового коммунизма. В стране большинство русского городского населения жило интересами индустриального производства. Поэтому диктатура коммерческого интереса, откровенно разрушая промышленное могущество страны, превращая её в сырьевой придаток Запада, создаёт предпосылки для самой решительной, самой радикальной русской Национальной революции. А проблемы освоения огромных земель в сложнейших природно-климатических условиях Сибири и Дальнего Востока заставят разрабатывать стратегическую политику обеспечения диктата промышленного интереса и после завершения задач Национальной революции. Сейчас в России революционным национализмом закладываются теоретические заделы обоснования такой политики, как политики перехода к долгосрочному строительству промышленной цивилизации. Именно поэтому русская Национальная революция окажется способной действительно провозгласить цель построения мировой промышленной цивилизации и начать закладывать её основания.

Для созидания промышленной цивилизации потребуется объявить сверхзадачей государственной политики доведение национальных общественных отношений до предела их совершенства и создать условия для воспитания нового, совершенного человека, сознающего себя частью национального общества, не мыслящего своего существования вне такого общества. Однако как можно строить осмысленные планы по созданию совершенной нации, деятельного национально мыслящего Сверхчеловека, если не следовать законам истории, не изучать опыт, как буржуазных революций, так и становления промышленного капиталистического интереса в промышленно развитых державах Запада?

Законы исторического развития и опыт промышленно развитых капиталистических держав показывают, что понадобится раскрепостить зов крови этнического Архетипа языческого прошлого. Для поворота к идее созидания промышленной цивилизации в России предстоит осуществить гигантское по масштабам изменение массового сознания, поворот его к северному расовому Рационализму и Идеализму, к национальному эгоцентризму. Государственная власть национальной России должна будет твердо стоять на том, что выжить и прогрессивно развиваться страна сможет только в единой шеренге европейского Севера, в авангарде северного европейского союза. Еще Петр Великий своими Преобразованиями блестяще доказал правильность выбора именно такого направления исторического развития государства!

Чтобы создать непреодолимую преграду враждебным России интересам, предстоящая Национальная революция должна будет за исторически короткий срок из расово предрасположенной к национальным общественным отношениям молодежи воспитать первое поколение будущей нации промышленной цивилизации, расовое самосознание которой стало бы сутью её мировосприятия. Нетрудно заметить, что это напоминает задачу, которую ставил Христос, когда потребовал перенести законы Моисея из начётничества во внутреннюю суть еврея и человека вообще. В той или иной мере схожие задачи ставили все политические силы, совершавшие Национальные революции в других странах, без чего оказывался немыслимым переход к политике диктатуры промышленного интереса, спасения промышленного производства как такового.

Национальное общественное самосознание должно стать естественным для члена корпоративно-национального общества – вот задача, которая ставилась в каждой Национальной революции совершавшими её силами. Национальная государственная символика из внешней формы должна стать волнующей общественное сознание – вот что в своих последствиях была призвана порождать каждая Национальная революция. Сознание своей национальной, этнической, расовой принадлежности после Национальной революции должно было становиться уже не следствием гражданства и законов, не следствием государственной политики, но само направлять эту государственную политику, являться уже самой сутью личности члена национального общества, не зависящей ни от его гражданства, ни от географического местонахождения или места проживания.

Сейчас именно такое национальное самосознание необходимо русским в России и за её пределами. Без него уже невозможны ни общественные отношения при интеграции в мировой рынок, ни сознательный социальный порядок, ни углубление демократизации. Без него невозможно бороться с бандитизмом и с коррупцией, вернуть мораль и нравственность в поведение людей, немыслимо спасти русскую семью и поднять рождаемость. Тот духовный стержень, на котором формируется личность в этом мире, – вот какое национальное самосознание надо воспитать у русской молодёжи, чтобы русские и Россия получили право и на будущее, и на деятельное участие в созидании промышленной цивилизации.

(обратно)

2. Политические истоки русского расизма

Буржуазная революция в России сокрушила советскую государственную власть, которая из-за ожесточённого идеологического противостояния с остальным миром должна была с конца 20-х годов полвека чрезвычайными мерами осуществлять индустриализацию и военное строительство, чтобы следовать традиционной внешней политике Российской империи. Плановое хозяйствование позволяло и служило задаче направлять все ресурсы страны на эти цели. Экономическая система, которая складывалась при индустриализации с самого начала первой пятилетки 1928-1933гг., смогла выстраиваться постольку, поскольку коммунистический режим позволял раскрепощаться русскому народному общественному самосознанию, всё в большей мере опирался на имперский патриотизм русского народа. Сама практика показывала, что индустриальное производство было общественным по своей сути, а потому могло развиваться только при опоре на этнократическое общественное сознание государствообразующего этноса.

Застойные явления, которые стали очевидными с конца 60-х, когда началось замедление темпов роста промышленного производства, были обусловлены кризисом русского народно-патриотического общественного сознания, углубляющимся вследствие завершения раскрестьянивания русской деревни. Родившаяся и выраставшая в городе русская молодёжь отчуждалась от народного мировосприятия. Она неизбежно проникалась городскими интересами, а потому тянулась к мелкобуржуазной культуре Запада, к мелкобуржуазному либерализму и индивидуализму. Среди русских горожан вызревал кризис веры в коммунистические цели и идеалы, в политику принесения бесконечных жертв ради экстенсивной индустриализации, то есть в политику советской власти как таковой. Попытки коммунистического режима привлечь к экстенсивной индустриализации нерусских представителей южных республик были тщетными, у большинства инородцев не проявлялся никакой интерес к участию в промышленном производстве, у остальных же культура производственных отношений была настолько низкой, что делала бессмысленным само производство. Советская власть больше не имела исторической перспективы. И она рухнула во время проведения курса на Перестройку, не выдержав гласности обсуждения проблем и либеральной демократизации.

С распадом советской власти и Советского Союза начался упадок индустриального промышленного производства, его распад. Сначала советская госсобственность, которая оказалась вдруг ничейной, расхищалась номенклатурой, всяческими ворами и грабителями. Затем эта собственность стала выбрасываться на рынок, в коммерческие сделки. Только спекулянты и ростовщики смогли в обстоятельствах обостряющейся нехватки товаров первой необходимости получить преимущества в приобретении этой собственности и в политической борьбе за власть. Спекулятивно взвинтив цены, они заставили всю рублёвую массу участвовать в обращении, придав рублю определённую ценность, и принялись наращивать рублёвый капитал, превращая коммерческие отношения в главные связующие население страны отношения. Так что коммерческие отношения превратились в политические, влияющие на массовые настроения. Спекулянты и ростовщики стали скупать собственность, средства массовой информации, популярных демагогов, превращать зарождающуюся представительную власть в средство обслуживания своих интересов и, в конечном итоге, после политического переворота 3-4 октября 1993 года установили в стране диктатуру коммерческого интереса.

Среди новых хозяев страны, владельцев коммерческих капиталов, то есть среди оптовых и розничных торговцев, среди ростовщиков очень мало русских. В подавляющем большинстве капиталы накапливаются у представителей южных рас и этносов, отличающихся отвращением к созиданию и производству. В сравнение с ними русские показывают слабое умение заниматься спекулятивно-коммерческими сделками и ростовщичеством. В этом русские схожи со всеми другими этносами северных рас. Новый слой собственников, в большинстве состоящий из инородцев, не хочет и не умеет вкладывать капиталы в производственные отрасли экономики, а потому промышленность, науку, высшее техническое образование в России ожидает катастрофическая разруха. А большинство русских, лишённых возможностей зарабатывать средства к существованию своим трудом, окажутся в положении людей второго сорта, обречёнными в собственной стране на бедность, на превращение в люмпенов и на вымирание. Такое положение дел постепенно будет пробуждать среди русских не только этническое, но и расовое самосознание. Пока это слабо заметно, но через несколько лет обязательно наметится подъём русского политического расизма, который с расовых позиций потребует смены класса собственников и отношений собственности.

Расизм не цель, а средство политики. Природа сама позаботилась о том, чтобы сделать биологически полноценных и способных на дальнейшую эволюцию людей бессознательными расистами. Иначе расовые различия давно бы уже исчезли. И при всевозможных кризисах неосознанный или сознательный расизм становится важнейшим мотивом поведения масс. Сейчас в России сама жизнь показывает, насколько чужеродны, враждебны для нас, русских, представители южных рас. Проблема их присутствия в России, в средствах массовой информации, в экономических и политических учреждениях станет одной из главных в политической борьбе ближайшего десятилетия. Ибо поворот к промышленному развитию, больше того, просто выход из экономического кризиса, из духовного и политического кризиса уже немыслим и невозможен без наведения в стране расового порядка.

При господствующем в стране режиме орды южных инородцев, черным вороньем терзающие ослабленную Русь, выполняют задачу пятой колонны враждебного русскому будущему мирового коммерческого интереса, мирового космополитизма. И русские горожане, главным образом молодёжь, постепенно созревают к готовности понимать, что именно из непримиримого противоборства враждебных интересов: коммерческого интереса Юга и промышленного интереса Севера, – и проистекает проблема цивилизационной неполноценности не белых рас, открыто или приглушенно волнующая европейский дух, европейские промышленные государства, европейскую цивилизацию, по меньшей мере, последние полтора столетия.

Март – 16 мая 1994 г, июль 2002г.

(обратно) (обратно) (обратно)

РАСОВЫЕ ОСНОВАНИЯ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛИЗМА

(обратно)

Раздел I. Северное расовое язычество и христианство

(обратно)

Глава первая. Расовые причины различия мировоззрений

(обратно)

1. Под Богом или вместе с Богом

В современном западном мире осуществлять целенаправленное политическое правление, направленное на интенсификацию труда, можно только посредством учёта главных экономических интересов городского населения и воздействием на эти интересы. А в основе таких интересов лежат природныепобуждения людей.

В России, после начала буржуазно-демократической революции в 1989 году, тоже происходит мучительный переход от народно-патриотического и феодально-бюрократического способа правления к политическому правлению, опирающемуся на главные экономические интересы, которые постепенно появляются у горожан в условиях рыночных капиталистических отношений. Такой переход является по существу скачкообразным, он резко ускоряет естественный отбор, и естественные противоречия между старыми и новыми поколениями, между разными людьми обостряются до предела, до разрыва традиционных связей в человеческих отношениях. В подобных обстоятельствах люди переживают чрезмерные стрессовые нагрузки, а движут ими в большей мере бессознательные побуждения, биологические инстинкты борьбы за выживание, а не ясное сознание. Задача же революционеров-мыслителей, подчинить бессознательные побуждения и биологические инстинкты людей рациональному политическому сознанию, посредством разработок новых идей облегчить приход к власти передовых и исторически перспективных сил.

Чтобы воздействовать на бессознательные побуждения конкретных людей, надо разобраться, как эти побуждения развивались в условиях биологического существования предков данных людей. И разобраться на основе здравого смысла, а не политических или религиозных предрассудков.

Так как же развивались побуждения наших предков, издревле живущих в средней и северной полосе Европы? И почему в современной стране с господством промышленных производственных интересов приходится противопоставлять их христианству? Последний вопрос важен потому, что в условиях кризиса веры в коммунистическое мировоззрение, в России набирают влияние народно-патриотические настроения и силы, которые требуют возрождении значения православия в жизни русского населения, стремятся навязать православие всем, в том числе детям и молодёжи.

Этнические русские осознают себя представителями северной ветви европейской расы. Поэтому для выяснения бессознательных побуждений русских людей надо разобраться, какие факторы оказывали наибольшее воздействие на первые человеческие родовые общины и племена, которые вытеснялись с юга на чуждый им север. Проникая с Юга на Север, древний человек, чтобы выжить в высоких широтах, где приходилось вести непрерывную борьбу за существование с непривычным ему холодом, с морозной зимой, должен был в одиночку или сообща с членами своего рода преобразовывать мир суровой приполярной природы, изобретать средства защиты от враждебности окружающей среды. Древний человек не выживал в одиночку или вне своего этнического родоплеменного сообщества. Его бессознательные побуждения были, как личными, способствующими борьбе за личное выживание, так и стайными, архетипическими, помогающими ему занять определённое место в стае, чтобы вести совместную борьбу за существование. Так называемый, северный, нордический тип человека с определённым личным и общественным, архетипическим поведением, существенно отличающимся от южного типа своих прародителей, появился вследствие мутационного изменения мозговой деятельности, которая позволила части первобытных сообществ в наибольшей мере приспособиться к условиям борьбы за существование на Севере. Благодаря этому мутационному совершенствованию мозга, зародилась новая раса, представители которой осознали, что посредством творческого изменения внешнего мира они способны побеждать любые неблагоприятные условия существования. От поколения к поколению у членов этой расы укоренялась в подсознании уверенность в том, что нет в природе препятствий, которых бы они не преодолели. Они как бы стали творить этот мир вместе с Богами, переделывая то, перед чем, в их представлении, остановились в растерянности сами Боги, с чем Боги не смогли справиться. Главным образом в этом причина того явления, что в гиперборейских языческих мифах белый европеец привык считать себя с Богами на ты. Он мнил себя не просто равным Богам, но время от времени бросал им вызов, в гордыне уверенный, что он больше, чем Бог, а, если совершит героические деяния, после смерти достоин того, чтобы стать вровень с богами.

Такое восприятие мира в древнем язычестве северной ветви белой расы в корне отличается от христианского отношения к миру. Еврейское умозрение, как наиболее выразительное умозрение южных рас, лежащее в основании мифологии христианства, всё проникнуто благоговейным изумлением, что Иаков осмелился побороться с Богом, и за эту уникальную, невероятную смелость, Бог благословил его в прародители избранного народа. Но в архетипических мифах белой расы борьба с Богами естественна, как и помощь соперничающих Богов тому Герою, который бросил вызов одному из них. Боги лишь соучастники Драмы, которую творит Герой, они могут покарать его и даже погубить, но только через коварство, через столкновение с другим Героем или женщиной. Герой имеет собственную волю к поступкам, он может идти даже против воли Бога, являясь Героем постольку, поскольку способен проявлять волю к самостоятельному действию. На этом основании развивалось отличие личностного, склонного к героическому индивидуализму умозрения северных европейцев от южного, в том числе и еврейского, умозрения.

Представление о своей богоизбранности у евреев народное. Избран народ, а не его отдельные индивидуумы, а потому личный героизм никак не влияет на судьбу народа, смысл которой в следовании абсолютной воле Бога. Убеждения евреев в своей богоизбранности сложились вследствие многовекового идеологического, мировоззренческого самовнушения, совершавшегося под руководством книжников иудаизма. Убеждения эти порождены религиозным мировоззрением и могут исчезнуть с кризисом этого мировоззрения. Тогда как у северной расы представление о богоборчестве естественное для их отношения к жизни, оно личностное, укоренённое в их бессознательном мировосприятии, не зависящее от идеологии. Согласно этому представлению Герой может полностью изменить свою судьбу и судьбу своего рода, племени, если преодолеет препятствия, созданные враждебными ему, роду и племени Богами.

Иудаизм и христианство требуют, чтобы их ревнители тварями выслуживались перед Богом, вымаливая у него прощение за первородный грех, не смея проявить собственную волю помимо Воли Творца. Тогда как северный европеец в своей древней языческой традиции при известных условиях может пробиться в число Богов, если проявит незаурядную Волю к борьбе и действию, пробуждаемую определённой великой целью. Такое мировосприятие способно было зародиться и стать основой самостоятельной, расовой Традиции родоплеменных общественных отношений лишь в условиях особо напряжённого естественного отбора, при котором получали преимущества лишь те, кто был в состоянии укрощать и изменять первобытный мир севера, чтобы делать его пригодным для жизни и видового размножения. Древние гиперборейцы стали увеличиваться в численности уже на севере потому, что могли проявлять как высокий индивидуализм в борьбе за существование, так и объединять усилия рода и племени для совместного осуществления замысла вождя, героя по преобразованию окружающего мира, по использованию новых орудий труда, по углублению и усложнению ради этого разделения труда. Когда же они устремились на Юг, то приобретённые преимущества над другими расами позволили им захватить огромные жизненные пространства, начать создавать то, что изменило облик земли, саму природу, то есть создавать города, государства и цивилизации.

Генетически сложившийся у белых гиперборейцев дух равенства с богами в возможностях бороться за воздействие на окружающий мир, на судьбу ощущали все южные расы, признавая за белыми европейцами особую, непостижимую силу. Все они без исключения в своих легендах и преданиях признавали, что Боги, являясь в земном обличии, были похожими на представителей белой расы. Как это можно объяснить? Только тем, что древние предки южных рас сталкивались некогда с представителями белой расы, и расовое различие в поведении и отношении к миру было таким огромным, что белые показались им богами.

Южные расы в исконной сути их традиционализма ищут перераспределения уже созданного и выращенного на земле. Тогда как белые гиперборейцы являлись преобразователями облика мира, созидателями нового мира, новых способов и средств жизнеобеспечения! У южных рас в их традиционализме высшим авторитетом пользовался тот, кто лучше других находил и распределял в интересах членов рода уже существующие в природе средства жизнеобеспечения. Тогда как у гиперборейцев наибольшим признанием и уважением пользовался Герой и Преобразователь природы, становясь вождём, дающий пример остальным, каким путём им следовать, чтобы изменять природу под нужды человека. Духовный мир южных рас был животным. Тогда как духовный мир белых европейцев поднялся над животным происхождением, стал творчески создавать соответствующие мировоззренческие культы, вокруг которых складывались средства выражения этих мировоззренческих культов, а именно культура, способствующая накоплению знаний по преобразованию мира и развитию цивилизационных общественных отношений.

Из этого вытекают и принципиальные различия в интересах, к каким тянутся в мировом рынке, тяготеют в современном мире способные на капиталистическую деятельность расы. Южные расы неосознанно тянутся к непроизводительной деятельности, к перераспределению созданного, то есть к коммерческому интересу, они создают, если оказываются способными на такое, торгашеские государства, либо, врастают в цивилизации, созданные другими расами, как приспосабливающиеся к ним паразиты. Белая же европейская раса проявляет наибольшую силу, наибольшую самобытность, когда нужно напряжение творческих и волевых усилий на грани человеческих возможностей, когда она бросает вызов Богу, созидает новый образ мира, революционно создавая всё более мощные средства изменения облика мира, а под такие задачи совершенствуя свои общественные, политические, культурные учреждения, углубляя социологизацию общественных отношений.

Спускаясь к югу и захватывая земли, на которых проживали другие расы, создавая государства и цивилизации, белые гиперборейцы частично оставляли покорённые расы для рабского труда. С течением времени, в условиях южной природы дух гиперборейцев размягчался, а их индивидуализм расшатывал общественные отношения, которые были необходимы для сохранения расовой самобытности. Поэтому происходило смешение северной и южных рас, и создавалась благодатная почва для частичной потери качеств северной расы, для поисков мировоззренческой идеологии, которая оторвалась бы от языческого архетипического мировосприятия ради уменьшения напряжённости, инстинктивной враждебности в межрасовых отношениях, с которыми уже не в силах были справиться правящие классы языческих государств. Так происходила частичная потеря эволюционных преимуществ отдельных ветвей белой расы, возникали предпосылки для появления мировоззренческих систем ценностей, отвечающих интересам деволюции, вырождению европейцев, их особых расовых свойств и побуждений к поступкам. Другие же ветви белой расы, пережив резкое увеличение своей численности, вновь устремлялись в девственные леса севера, как, примеру, славянские и германские племена, где вновь переживали естественный отбор, естественное очищение своих расовых свойств, но принося с собой достижения созданных белой расой цивилизаций.

Расовое смешение было основной причиной гибели древних цивилизаций. Именно оно в своё время погубило Римскую империю, самую могущественную империю белых в Древнем мире. То же можно сказать и о Французской колониальной империи, о Британской капиталистической империи, которые господствовали в мире недавнего прошлого, их разложили деволюционные явления постепенной деградации сущности европейского Архетипа. Древний римский Архетип, Архетип Бога и Героя выродился через смешение северной расы с южными расами в полубогов и потерял прежнюю Волю к расовому цивилизационному развитию, – по тем же причинам потеряли возможность дальнейшего цивилизационного развития буржуазные Франция и Британия. А в современной истории те же по существу вопроса причины погубили Советский Союз, а на наших глазах ведёт к гибели США. Преддверие гибели цивилизации или империи всегда проявлялось в упадке созидательных устремлений, когда художественное прославление потребительского индивидуализма, пресыщенности вытесняло общественный характер художественного творчества, что лишь отражало кризис общественного созидательного мировоззрения, в основе которого был гиперборейский дух белой расы.

Все монотеистические мировые религии были порождены деволюционным мировосприятием языческих цивилизаций Древнего Мира, стремлением примирить северные и южные расовые Архетипы, северную цивилизованность и южную чужеродность представлениям о цивилизационном общечеловеческом бытии.

Христианство, будучи деволюционным мировоззрением, всё же в наибольшей мере отвечало северному архетипическому мировосприятию, а потому именно оно распространилось среди северных варварских племён белой расы, заселявших полосу средней и северной Европы в эпоху упадка античных цивилизаций. На той ступени развития этих племён христианство было для них выгодным, помогало осваивать и преобразовывать природу, так как позволяло ускоренно поглощать достижения античного мира, выстраивать цивилизационные культурные, экономические и политические пространства.

(обратно)

2. Христианство и гиперборейская традиция

Когда мы говорим о христианстве, о причинах его проникновении в Среднюю и Северную полосу Европы, следует учитывать чрезвычайно важное обстоятельство. А именно. Уже изначальное иудохристианство возникло под воздействием эллинистической философии, школ киников, стоиков, пифагорейцев и других, и оно собственно приспосабливало мифологию провинциального библейского иудаизма к философскому рационализму эллинистического цивилизационного культурно-политического пространства. И в Европу христианство пришло не непосредственно из Иудеи, но после того, как иудохристианство первоначальных сект было основательно переработано идеалистическими школами античности, которые сложились в Римской и Византийской империях на основании великой философии Древней Греции. Не случайно государственное христианство Византийской империи называлось греческим.

Неуспех проникновения ислама в Европу связан как раз с тем обстоятельством, что семитский арабский ислам слабо воспринял созидательный дух древнегреческого и древнеримского цивилизационного наследия, рассматривая достижения цивилизаций с точки зрения их потребления, и поэтому оказался неприемлемым северным белым племенам. Так же впрочем, как и иудаизм. Буддизм, который в отличие от христианства возник на традициях арийской мифологии, тоже не проник в Европу, однако по иных причинам. Древняя индийская цивилизация была удалена от античной Европы и, развиваясь самостоятельно, уступала культурному, политическому и философскому развитию эллинистического мира, а потому не оказала на него никакого влияния, хотя непосредственно соприкоснулась с ним после завоеваний Александра Македонского. 

В завоёванной Римом Европе распространилось уже эллинистическое христианство. Но так как оно первоначально появилось в римских провинциях Ближнего Востока и Северной Африки, где господствовавшая эллинистическая цивилизация переживала упадок, то несло в себе черты вырождения греческого расового архетипа. В своей основе оно было средиземноморским мировоззрением с уже в значительной мере южным, созерцательным отношением к миру. А потому с трудом проникало в среду варварских племён Европы, где обречено было на скрытое, но постоянное, хроническое борение с языческими традициями северного расового мировосприятия. Даже после того, как христианство силой навязывалось племёнам их вождями, этому мировоззрению длительное время не удавалось полностью побороть и искоренить местное язычество из-за того, что северная природа продолжала оказывать определяющее воздействие на поведение большинства представителей европейских этносов. В борьбе с язычеством за умы и сердца людей христианское мировоззрение в Европе обречено было на идеологическую эволюцию. Постоянное напряжение теологической мысли заставляло богословов приспосабливать под задачи политического выживания христианства греческие философские системы, в первую очередь систему Аристотеля, используя их, развивать схоластику. Чужеродность средиземноморского христианства стала особенно очевидной, когда на исходе Средних Веков вызрели предпосылки для перехода к цивилизационному освоению Средней и Ссеверной полосы Западной Европы. Эти предпосылки привели к возрождению и развитию античной греческой традиции интереса к естественнонаучным знаниям, к собственно научному изучению природы, следствием чего стала революционная протестантская Реформация католического вероучения.

Такой мировоззренческой борьбы с язычеством не было при распространении ислама. Ибо там, где он столкнулся с европеоидными племенами, эти племена уже теряли свои северные расовые качества. Хотя ислам и воспринял целый ряд философских идей древних Греции и Персии, однако его теологи не испытывали потребности развивать их, и ислам сразу пришёл к мировоззренческому застою. Из-за отсутствия социального развития в южных странах, которое порождало бы внутренние движущие противоречия, этот застой стал хроническим, растянулся на сотни и сотни лет, и вне европейской колонизации исламского мира превратился бы в вечный.

Несмотря на южное происхождение христианства, его значение в развитии современной Европы огромно. Христианство привнесло в мир северной расы идею религиозной сословно-иерархической монархии, которая из-за нетерпимости к прочим религиям со стороны монотеистического идеологического насилия оказывалась очень устойчивой политической системой государственной власти, позволяющей углублять и совершенствовать разделение общественного труда так, как не удавалось ни одной цивилизации Древнего Мира. То есть, оно ознакомило варварские племена Средней и Северной полосы Европы с идеей монотеистического идеологического насилия государственной власти, как наиважнейшей составляющей стратегического политического развития общественно-производственных отношений. Эта идея ускорила становление новых государств и этнического народного самосознания европейцев в Средние века, ибо монотеистическая религия основывалась на представлениях о бессмертии возникшего из разных израильских племён народа, уверовавшего в единого Бога! Христианская Библия описывала бессмертие народного бытия евреев со времён древнейших, проводила этот народ через события во всех древних цивилизациях на стыке Европы, Ближнего Востока и Африки, тем самым укореняя историзм народного мышления в Средней и Северной полосе европейского континента, средоточии подлинного духа северной расы.

Чтобы христианское народное умозрение побежало родоплеменное языческое отношение к окружающему миру, оно должно было силой навязываться разным родственным племенам церковью и государственной властью. Но вследствие деволюционного содержания христианства, распространялось оно среди белых племён Европы не просто даже при постоянном насилии государственной власти. Чем севернее проживали племена, тем труднее утверждалось среди них христианское мировоззрение. Это хорошо видно на примере Древней Руси, государственность которой закладывалась на огромных пространствах от южных степей до самых северных земель европейского континента.

Начатая в конце Х века киевской великокняжеской властью и византийской церковью, христианизация восточных славянских племён проходила неровно, очень болезненно, в течение нескольких столетий. На юге Киевской державы она была завершена в течение первого же столетия после начала Крещения, уже к концу XI века. Тогда как в северных землях, северных областях борьба нордической языческой традиции мировосприятия с христианством носила упорный характер вплоть до ХIV века, и победило там христианство с помощью государственной власти только через постоянные уступки язычеству, через поглощение его связанных с взаимоотношениями с природой культовых традиций.

Яркий пример тому даёт автор “Слова о полку Игореве”, который намерено избегает даже упоминания христианства, будто оно не играло при нём в политической жизни Руси конца ХII века ровным счётом никакой роли. Но он же, этот автор, на каждой странице страстно проповедует свою преданность древним богам, духу язычества, вдохновляющему к борьбе, к предприимчивому героизму во благо Отечества, то есть во благо Земли Отцов. И обращался он ко многим русским людям, что было возможно лишь при явной или неявной поддержке влиятельных князей и бояр. Так что создаётся невольное впечатление, будто в его время Русь была языческой страной, – что, конечно же, неверно. Такое мировосприятие в то время было господствующим только в северных и северо-восточных княжествах. Ещё несколько последующих веков генетическая и духовная память северных русичей на каждом шагу восставали против чужеродного южного спиритуализма, проявляясь в главных делателях русской истории, подталкивая их на великие поступки, требовавшие особой силы Духа и Воли к действию.

Борьба между мировоззрениями, раз начавшись, порождает диалектические колебания её развития. Оказывающееся прогрессивным на данный исторический момент, на данную историческую эпоху мировоззрение в борьбе с устоявшимся и укоренившимся старым миросозерцанием сначала теснит его, затем набирает скорость политического давления, потом по инерции вытесняет старое миросозерцание, чтобы застыть в крайней точке своего всевластия, превращая причины своей победы в застывшие догмы. После чего общественное, политическое, культурное развитие постепенно прекращается, подготавливая всеохватный кризис несоответствия господствующего мировоззрения новой эпохе материального развития общества. Выход из вызываемого таким кризисом духовного вырождения общества оказывается возможным на следующих основаниях. Прежде побеждённое миросозерцание не исчезает бесследно. Оно переживает сложное перерождение, совершенствуется, поглощая самые сильные свойства победившего её мировосприятия, и в обстоятельствах духовного кризиса, на новой ступени истории начинает в свою очередь наступление на общественное сознание, ускоренно набирая влияние и устремляясь к своему господству. При этом борьба мировоззрений пробуждает массы людей от моральной спячки, разжигает буйные страсти, ожесточённую внутреннюю войну миллионов, в результате чего революционно совершенствуются социальные, государственные учреждения и общественные отношения.

Таким же образом развивалась борьба христианства с европейским язычеством. То, что языческий цивилизованный мир античной Европы в своих наиболее ярких воплощениях в Древней Греции и Древнем Риме зашёл в тупик в своём мировоззренческом развитии, есть факт истории, с которым спорить бессмысленно. Христианство не победило бы в идейной борьбе, если бы не обладало большей моральной и идеологической силой, чем господствовавшие в Римской империи языческие религии. По этим же причинам оно победило и языческое мировосприятие племён северной расы Средней и Северной полосы европейского континента. Но эту победу христианству удалась одержать лишь после поглощения определённых свойств языческого мировосприятия, и дух язычества не был уничтожен полностью, так как был следствием расового архетипа населявших Европу этносов. Именно этот поглощённый христианством дух придал христианству волю к действию по изменению окружающего мира.

Европейские племена, которые первыми принимали христианское крещение, именно после его принятия переживали мощнейший толчок к государственному развитию, начинали экспансию, обращая завоёванные племена в христианство и создавая мировоззренческие империи. Примеры тому – создание Карлом Великим на Западе Европы католической империи, а Владимиром Крестителем на Востоке этого континента огромной православной державы. Организующая сила христианской идеи создания феодального централизованного государства и этнических феодальных народов, обосновывая многовековую политическую стратегию,  оказывалась гораздо выше любой идеи языческого мировосприятия, а потому обладала значительно большей организующей силой, чтобы в конечном итоге подчинить себе и использовать мужественную героику языческого мировосприятия.

Когда же христианство одержало идеологическую победу, превратилось в основное европейское мировоззрение, оно стало “очищаться” от влияния северного языческого мировосприятия. И в конечном итоге господство средневекового христианства стало причиной глубокого кризиса созидательного и героического духа общественных отношений в европейских государствах. Выход из этого кризиса стал возможным после того, как начало пробуждаться северное языческое мировосприятие белой расы, преобразованное и усовершенствованное христианским мировоззрением. Именно языческое мировосприятие вызвало протестантскую Реформацию католицизма в XVI веке, а несколько столетий спустя большевистскую Реформацию православия.

(обратно)

3. Кризис христианского миросозерцания

В течение Средних веков христианство одержало в Европе полную идеологическую победу, подготовив этнические Народные революции. Народные революции обозначили окончание средневековой истории европейских стран и начало кризиса средневекового христианского мировоззрения, ибо после Народных революций это мировоззрение не указывало на новые стратегические цели дальнейшего развития.

В Московском государстве Народная революция произошла на стыке ХVI и ХVII веков в кровавом горниле Великой Смуты. К этому времени православное мировоззрение и православная церковь настолько расшатали местнические культы и языческие традиции родоплеменных общественных отношений, что крестьянское население, немногочисленные тягловые горожане и дворянство русских земель вырвались из опирающихся на языческие традиции местнических воззрений эпохи феодальной раздробленности. Великая Смута началась с того, что массы крестьян, дворянства и казаков стали одновременно проявлять недовольство существом государственных отношений и объединяться в общерусские движения Крестьянской войны, выдвигая из своей же среды общенародных вождей и героев, вроде Ермака и Болотова, Гришки Отрепьева и других. Остановить продолжительную и гибельную для страны войну всех против всех оказалось возможным единственно на основе созыва представителей разных сословий на Великорусский собор для избрания царской династии народной монархии. А в течение следующих десятилетий, уже при народной монархии, происходило становление народного умозрения, народных культуры и политики. Таким образом, к началу второй половины семнадцатого столетия историческая задача превращения славянских племён в народ на самом Востоке Европы была завершена. Приняв роды нового народа, православная церковь вдохнула в него своё средневековое миросозерцание, после чего полностью исчерпала прогрессивный характер своей исторической деятельности, ибо никакую новую цель для русского общественного развития предложить не могло.

После Великой Смуты средневековое православное мировосприятие оказалось духовной основой культуры, морали, нравственности и этики порождённого им великорусского народа, ускоренно вытесняя из народного самосознания остатки северного язычества. Существо мировоззрения Православия с этого времени становились всё определённее умозрением великорусского народа. Поскольку православная церковь превращалась в косную консервативную силу в политическом развитии государства, постольку народное умозрение тоже становилось косным и консервативным. В таких обстоятельствах значение чиновничества в управлении страной, в поддержании порядка среди населения и внедрении новых целей развития непрерывно возрастало, и церковь была не в состоянии противостоять тенденции превращения государственного управления народной монархии в феодально-чиновнический абсолютизм.

Во время религиозной войны в Речи Посполитой, которая переросла в Народные революции, как в самой Польше, так и на Украине и в Белоруссии, началось кровавое посвящение других древнерусских племён в украинский и белорусский народы. Православие предстало мировоззренческой основой и этих народов, осуществив полную идеологическую и политическую победу над языческими традициями мировосприятия древних русичей.

Однако чем явственнее и очевиднее христианство теснило и, побеждая, подавляло наследие северного язычества, тем в большей мере оно душило героику, созидательную предприимчивость и внутренний демократизм, которые были заложены в генетической памяти народа, подрывая его способность бороться за выбор своей судьбы. Православие после трагического падения Константинополя не имело теологических школ и университетов, а потому оказалось крайне гнетущей, крайне воинственно непримиримой к свободомыслию мировоззренческой идеологией. Его сторонники принялись искоренять творческую направленность северного духа, загонять его в пустыню совершенно бесплодного спиритуализма. Средневековое православие догматично отвергало наличие особой природной среды северной Руси, особого расового Архетипа русского этноса, стремилось утвердить идею предельной мудрости Бога, воинственно не считаясь со здравым смыслом. Если через философскую теологию Фомы Аквинского католицизм уже в ХIII веке смог опереться на материалистическую философию Аристотеля, которая возникла в конкретной природной среде и, так или иначе, признавала влияние среды на теологию, то православная церковь Московского государство и в ХVII веке опиралось на монотеистическую систему идеологического насилия в её крайне архаичном, крайне враждебном даже к западноевропейской схоластике виде.

Без осознания этого никак нельзя понять внутренних причин революционных Преобразований Петра Великого, после которых созданное им феодально-бюрократическое государство почти три столетия скрыто или явно стремилось вырвать правящий имущественный класс и русский народ из влияния Православия, скрыто или явно полагая Православие гибельной для государства идеологией. Феодально-бюрократическая власть прибегала к поддержке православной церкви только в самые переломные этапы развития страны, когда чиновно-полицейский аппарат административного управления давал сбои, и приходилось использовать религиозное  идеологическое  насилие для поддержания порядка среди народных низов.

Чтобы понять, почему такая политика самодержавной власти становилась неизбежной, надо в полной мере оценить следующий факт. В ХII веке Русь в политическом и культурном развитии не только не уступала соседней Польше, а даже превосходила её. Однако первый польский университет, университет в Кракове, был основан в 1369 году, тогда как первый русский университет был создан в Москве лишь в 1755 году! Поэтому Польша подарила миру великого учёного Коперника в ХV веке, тогда как Россия сподобилась на такое в лице Ломоносова только в ХVIII веке.

С появлением университета только и возникают условия для естественнонаучного познания мира и схоластической рационализации религиозно-монотеистического мировоззрения, без которой его нельзя использовать для развития народной культуры и народных политических отношений конкретной страны. Университет есть основа основ воспитания аналитической и политической культуры мышления правящей прослойки управленческого сословия, общей культуры социального поведения имущественного класса. Пусть не непосредственно, а опосредованным образом, через университетские международные связи с другими, оказавшимися более развитыми странами и народами, но идёт устойчивое влияние передового рационализма, как на правящую прослойку, так и на религиозную практику, а через неё и на народные массы. На такой основе только и удавалось обеспечивать условия для диалектического противоборства монотеизма и северного расового язычества, то есть использовать монотеистическое мировоззрение для цивилизационного развития в Западной и Центральной Европе.

Сначала хищное в своей сути татаро-монгольское иго надрывало материальные силы русских земель, что мешало созданию на Руси университетских центров. Затем, с падением Константинополя, своего мировоззренческого центра, где находились православные университеты, православная церковь потеряла традицию схоластической теологии. Поэтому уже в предшествующее Великой Смуте столетие, сбросившее иго московское государство оказалось в истинно трагическом положении. Создалась культурная, духовная, политическая атмосфера, в которой быстрое накопление в ХVI веке русскими купцами материального богатства, общий хозяйственный и духовный подъём Москвы не вылились в развитие науки, техники, военного искусства, в становление передовых форм государственного управления. И что немаловажно, не происходило преобразования боярства в опирающуюся на дворянство аристократию.

Попытки Ивана Грозного провести радикальное усовершенствование государства, оставаясь на позициях мировоззрения ортодоксального православия, провалились. Средневековое православие вследствие татаро-монгольского ига осталось южным мировоззрением, философски не приспособившимся к климатическим условиям жизни, к расовым особенностям русского мировосприятия. Яростно отстаивая мифологию и догматы мировоззрения, православная церковь при поддержке боярства не желала и не могла участвовать в создании необходимых стране школ и университетов.

Был период, когда Иван Грозный в своей отчаянной попытке осуществить глубинные реформы политической системы страны совершенно определённо опирался в борьбе с боярством на богатое московское купечество. Его политический курс чрезвычайно укрепил позиции купечества Москвы, делал купечество основным политическим противником боярства, стремящегося сохранить свои права на средневековый феодальный произвол. Однако возможность рациональной Реформации ортодоксального Православия в интересах третьего городского сословия, которая подспудно вызревала со времени новгородско-московской ереси, – эта возможность Реформации Православия была упущена и опять же из-за отсутствия университетов, теологических школ, которые бы создали предпосылки этому в теологических спорах и трактатах, во взглядах получающих рациональное образование бояр и дворян.

Политическое значение православного мировосприятия, как мировосприятия народа, возрастало в стране после Великой Смуты всю первую половину ХVII века. В конечном итоге его влияние стало таким, что при Алексее Михайловиче, втором царе династии Романовых, церковь посчитала возможным бороться за подчинение государственной политики своим взглядам на её задачи. Государственная практическая политика оказывалась в известном смысле заложницей религиозных догм и предпочтений. То, что патриарх Никон de facto объявил о начале борьбы церкви за государственную власть, с целью придать ей откровенно теократический характер, было лишь отражением абсолютного господства православного миросозерцания в стране без какого-либо идеологического и рационального противодействия ему. Нетерпимость к здравомыслию и косность воцарялись гнетущие. Опирающиеся на православие силы всячески стремились помешать культурному, интеллектуальному и даже военно-техническому, то есть жизненно важному для государства, обмену с переживавшей культурный и материальный подъём протестантской Западной Европой. Если этими силами и делались уступки заимствованным у других европейских государств реформам в военной области, то не сразу, несвоевременно, постепенно, опасливо, тем самым сводя многие из них на нет.

Православное сознание народа во второй половине XVII века злокачественной опухолью поразило государственный организм, обрекая государство в лучшем случае на хроническую и прогрессирующую отсталость от соседней Европы, а в худшем – на гибель. Потому что внешняя политика строилась не на передовом военном умении, не на использовании передовой техники и умной дипломатии, а на привлечении к её поддержке народные массы, которые нищали от чрезмерных налогов и во множестве гибли для достижения незначительных военных и внешнеполитических успехов.

Православие в его одиозно враждебном рационализму виде во второй половине семнадцатого века заводило государство в совершенный моральный и политический тупик, привело к деморализации правящего класса, к разложению нравственных основ в широких слоях народа, подталкивало к восприятию мира, как приближающегося к Концу Света. Происходило вырождение остатков наследия духа древних русичей, потомки которых в буквальном смысле слова были приведены в состояние быдла, которому на каждом шагу нужен был думающий за него поводырь с плетью.

Именно этот антирационализм делал Россию нищей, косной, а народ рабски покорным и неуверенным в себе, интеллектуально неразвитым и недостаточно предприимчивым для дальнейшей борьбы за выживание. Народное умозрение показывало неспособность подняться до развития в стране буржуазных и капиталистических отношений, и эта неспособность к буржуазно-капиталистическим отношениям пронизывает всю историю допетровского времени и не изжита до сих пор. Русские купцы не только не в силах были соперничать с английскими, ганзейскими или армянскими купцами по предприимчивости и грамотности ведения торговых дел, но даже не в силах были на корпоративное поведение, корпоративную взаимопомощь и взаимовыручку, постоянно просили заступничества и помощи у чиновников государства, попадая к ним в полную зависимость.

Такое положение дел усугубилось церковными реформами патриарха Никона. В то самое время, когда в Западной и Центральной Европе возрастало влияние социальных слоёв, связанных с промышленным производством и естественной наукой, Никон вводил на Москве порядки и нравы Иерусалима, какими те были описаны в Евангелие!? Его реформы по сути были нацелены на искоренение уступок древнерусскому язычеству, которые сохранились с тех пор, когда южное православие вынуждено было вести борьбу за распространение своего влияния на севере Руси. Наступление церкви на остатки языческого мировосприятия, сохранявшегося в народной культуре, и привело к Расколу, к появлению старообрядчества в качестве идеологической оппозиции власти.

Старообрядчество стремилось отстоять северное расовое Православие, а потому оказалось впоследствии самым приспособленным к буржуазно-капиталистическому умозрению. Но в ХVII веке оно проиграло борьбу с наступавшей ортодоксальной реакцией. Патриарх Никон и его последователи установили в стране режим ортодоксального Православия в его самой южной, а потому самой чуждой древнерусской языческой традиции форме. Разрыв исторического самосознания основной массы русского народа со своей расовой традицией гиперборейского мировосприятия произошёл именно в этот период. Русский народ тогда стал таким, каким мы его знаем последние три столетия.

В сложившихся к началу XVIII века обстоятельствах Преобразования Петра Великого, которые отстраняли церковь и русский народ от политического влияния на государственную политику, были ответной мерой на реформы Никона. И мерой неизбежной, призванной спасти государство, дать ему новую перспективу исторического развития.

(обратно)

4. Пётр Великий и Преобразования

Представления о всеохватных Преобразованиях государственной жизни, которые вызревали вследствие мучительных поисков выхода из мировоззренческого, а как следствие, и общегосударственного кризиса всю вторую половину ХVII века, обобщил и начал превращать в государственную политику России Пётр Великий. Православие не могло предложить дальнейшую цель политического развития народного общества и народного государства в окружающем мире, и это стало причиной кризиса. Но оно несло в себе идею цезарианской военно-бюрократической Византийской империи, которую Московская Русь пестовала со времени Ивана III, и эта идея позволяла задать самодержавному государству иное, не народное направление развития, как бы “в обход” православного миросозерцания.

Византийская империя возникла не вследствие идеологического, политического развития греческих этносов самой Древней Греции, а из-за завоевания независимых греческих государств-полисов Эллады сначала Александром Македонским, а затем Римом. Предпосылки переносу в IV веке н.э. римским императором Константином своей столицы из Рима в Грецию сложились за пять столетий до этого. А именно, после эпохи Александра Македонского, когда вследствие его великих завоеваний возник огромный эллинистический мир, включавший в себя несколько переживающих упадок древних цивилизаций Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока, Центральной Азии. На трёх континентах создавалось культурное эллинистическое пространство, в котором постепенно разрабатывалось монотеистическое философское мировоззрение, дававшее возможность сохранить политическое единство эллинистического мира гораздо более действенным образом, чем военными силами. В эпоху имперского Рима монотеистическое мировоззрение уже было настолько развитым, что позволяло преобразовать неустойчивую военно-бюрократическую империю в гораздо более устойчивую идеологическую империю. Переход к такой идеологической империи и отрабатывался, осуществлялся в Византии, но полностью был осуществлён в Риме после исчезновения в нём императорской власти, что впоследствии стало первопричиной раскола христианства на восточное изападное.

Византийская империя основывалась во время упадка Римской империи, когда шло окончательное вытеснение республиканских традиций организации государственной власти Рима, как европейских государственной власти сената и народа, военно-бюрократическим аппаратом управления полирасовым средиземноморским государством с общечеловеческим мировосприятием. Византийская империя изначально строилась военно-бюрократическим аппаратом государственной власти, оторвавшимся от республиканских расовых и общественных традиций и идеалов. В этом было её принципиальное отличие от древней империи римлян. 

Распространяя на Руси православие, Византийская империя укоренила в русском мировосприятии зародыш традиции организации государственной власти, как военно-бюрократической. Это и определило направление Преобразований Петра Великого, приведших его с единомышленниками на путь превращения народного московского государства в военно-бюрократическую Российскую империю царского самодержавного абсолютизма. Идея, что Российская империя является прямой наследницей империи Византийской, оправдывала и те средства, которые применял Пётр Великий для осуществления своих Преобразований. А именно. Использование внешних, оказавшихся идеологически, организационно, культурно более развитыми сил других европейских народов для создания правящего класса и управленческого аппарата военно-бюрократической империи, а так же проведение жёсткой политики на мировоззренческий, культурный отрыв собственнических слоёв великорусского народа от него самого, из-за чего происходило разрушение великорусского народного общества как такового. Однако для русского народа это было спасением. Почему?

Во второй половине XVII века поиск выхода из общегосударственного мировоззренческого кризиса должен был привести наиболее здравомыслящие круги чиновников и бояр Московской Руси к осмыслению причин столь внушительного экономического, политического и культурного подъёма, который наблюдался в соседней протестантской Европе. То, что подъём этот начался после протестантской Реформации, иначе говоря, после разрыва с католическим мировоззрением, само по себе наводило на мысль, что его причины лежат именно в протестантском миросозерцании. Определённые круги представителей верхов, то есть правящего класса собственников и управленцев Московской Руси, такой вывод неизбежно подталкивал к пересмотру отношения к православному мировоззрению, в известном смысле к протестантской Реформации православного умозрения. А поскольку под такой фактической Реформацией православия не было теологического обоснования, то она приняла более рациональный характер, чем протестантская Реформация в Северной Европе, и в конечном итоге вела к просвещённому атеизму дворянства и аристократии.

Протестантская Реформация католицизма вызревала идеологически и политически в среде третьего сословия, в среде городской буржуазии, а потому уже была понятна и приемлема массам, связанным с городом хозяйственной и прочей деятельностью. В том числе крестьянам, которые после открытия Америки Колумбом и завоза в Центральную и Западную Европу больших объёмов американского золота принуждались феодалами выплачивать повинности в виде денежного оброка, тем самым вовлекались в городские товарно-денежные отношения. В России же протестантская Реформация православия затрагивала умозрение только представителей верхов и государственных чиновников, была вызвана острой государственной необходимостью, непонятной подавляющему большинству народа. Пётр Великий возглавил эту Реформацию и силой навязал её всему правящему классу земельных собственников, чьи права собственности в условиях самодержавия полностью зависели от воли царя. Отсутствие теологического обоснования проводимой им Реформации побуждало Петра Великого брать западноевропейский рационализм в его самом атеистическом проявлении и сверху насаждать на чуждую рационализму православную великорусскую почву.

Неизбежным следствием стало то, что общественное сознание русского народа, каким оно складывалось после Великой Смуты до конца ХVII века, то есть до прихода к власти Петра Великого, – это общественное сознание не восприняло такой Реформации ортодоксального православия, а потому было в конце концов поставлено под строжайший надзор военно-бюрократического аппарата государственной власти. Таким образом, русский народ был отстранён от какого-либо влияния на власть империи, не смог мешать высвобождению северного архетипического мировосприятия среди правящего класса, к чему неизбежно вела протестантская Реформация православного умозрения. Ибо эта Реформация происходила ради поворота страны к ускоренному усвоению достижений протестантской Европы в созидательном развитии, ради собственного промышленного развития, только и дававшего государству возможность выжить. Образ жизни самого Петра Великого был предельно расовым по своей сути, как бы выражал дух северного Архетипа. И то, что Пётр Великий стал культовой личностью Российской империи, указывает на поддержку со стороны влиятельных сил всех его Преобразований, по своей сути призванных пробудить белое расовое начало в среде правящего класса. Вовсе не случайно, что в государственном управлении вследствие такой политики устойчиво уменьшалось представительство тюрских элементов, а в культуре происходил окончательный разрыв с последствиями татаро-монгольского ига.

За ХVIII век пути правящего класса империи, воспитываемого на городском рационализме Западной Европы, с одной стороны, и с другой – народа, созданного Православием, разошлись настолько, что правящий класс стыдился русского народа и допетровской истории страны. Вызревал глубокий духовный раскол между властью и народом, опасный для внутренней устойчивости империи. Подъём русского народного самосознания, спасший государство от нашествия Наполеона I, резко изменил расстановку политических сил. В русской среде правящего класса росли, как недовольство отчуждением от народа, так и интерес к народной истории. Историк Карамзин первым обвинил Петра Великого в том, что его Преобразования уничтожили общественное и культурное развитие русского народа, разрушили взаимопонимание между сословиями, и он был поддержан многими. Сказывалось то, что Преобразования не были теологически обоснованы, а потому оставались непонятными народным массам, не показывали им целей развития государственных общественных отношений в условиях быстрого развития государственного управления. Но метафизического, духовного смысла Преобразований не видело и дворянство, отчего у значительной части его представителей стало накапливаться чувство вины за своё рассудочное мировосприятие, которое вело к индивидуализму и цинизму, к потере смысла существования и служения такому, оторванному от государствообразующего народа имперскому самодержавию.

Царь Николай I, опять же, сверху попытался преодолеть проблему идеологического кризиса власти введением Православия в триаду государственных принципов основополагающего характера. Однако знаменитая триада: Самодержавие, Православие, Народность, – была уступкой северного расового духа ортодоксальному христианству, которая ослабила возможность военно-бюрократической власти влиять на хозяйственное развитие, управлять этим развитием. Крымская война показала, как растущее отставание страны от западноевропейских держав в промышленном развитии, так и всеохватное нравственное разложение чиновничества и самого правящего класса, не видящего у проводимой царским самодержавием политики исторической перспективы. Крестьянская реформа 1861 года и последующие городские реформы, в основе которых была отмена крепостного права, должны были подтолкнуть развитие капитализма в городе и втянуть крестьянство в городские товарно-денежные отношения, что создало бы экономические предпосылки для расшатывания народного православного мировосприятия и восстановления взаимопонимания между сословиями.

Сама жизнь показывала, что реформы гибельны для русского народного бытия. Многочисленные русские разночинцы, появившиеся как самый деятельный социальный слой пореформенной страны, даже бывшие среди них дети священников, отрывались от народного православного мировосприятия. В подавляющем большинстве они становились сторонниками ещё более решительной рациональной Реформации православного миросозерцания, чем была та, которую проводил Пётр Великий. Разночинцы втягивались в атеистический нигилизм, – замечательно отражённый в романе И.Тургенева “Отцы и дети”, – и причина была в неподготовленности средневекового Православия к рационализму городских отношений собственности, то есть в полном архаизме, крайней, вопиющей не современности Православия. Большинство пореформенных разночинцев становилось атеистическими западниками и циниками, которыми двигали только личные материальные интересы. Но это подготавливало их к восприятию идей расизма и городского национализма. Одно старообрядчество приспособилось к реформам, потому что у старообрядцев сохранились расовые традиции мировосприятия и общественных отношений, поощрявшие деятельную предприимчивость, упорный созидательный труд, общественные мораль и нравственность.

Успех реформ доказывался быстрым ростом мануфактурного производства, развитием железнодорожного транспорта, непрерывным увеличением торгового товарооборота внутри страны и с европейскими государствами. Первые два десятилетия после начала реформ феодально-бюрократическая власть всячески уходила из экономики, предоставив коммерческому капиталу возможность полновластно влиять на её развитие. К концу 70-х годов стали проявляться неблагоприятные явления в экономике, признаки замедления её роста, а в хозяйстве страны наблюдался упадок, следствием которого было вызревание революционных настроений среди большинства населения. После убийства Александра II правительство его сына Александра III вступило на путь отказа от либеральных реформ. Императору Александру III удалось добиться высокой организованности чиновничества на основе шовинистического имперского патриотизма и посредством государственного вмешательства осуществить начало индустриализации, существенно поднять промышленное и сельскохозяйственное производство, приступить к колонизации целинных земель. Но его сын, Николай II, поддержал новую волну либеральных реформ. Его правительство поощряло капиталистическую коммерциализацию торгово-денежных отношений, рассчитывая ускорить денежное обращение и тем самым укрепить рубль. Рубль укрепился, но за счёт бегства капитала из сферы производства в сферу обращения, в торгово-спекулятивные сделки и банковское ростовщичество, в торговлю сырьём. Оказалось, что не было идеологии, которая при либерализации способна была бы защищать интересы индустриального капитализма, воспитывать городские этику и мораль, необходимые для развития промышленного производства. Следствием стал затяжной упадок промышленного капитализма, выживание которого было возможным только за счёт низкой оплаты труда наёмных рабочих, их нещадной эксплуатации.

Таким образом, создались благоприятные условия для распространения идей марксизма в России. Ибо марксизм обращался к пролетариату, то есть к первому поколению крестьян в городе, и призывал их объединяться для борьбы за индустриальный социализм, за этику и мораль, за нормы нравственности, понятные народному христианскому умозрению. Марксистское мировоззрение по сути оказывалось предельно рациональной Реформацией христианства, отвечающей эпохе индустриализации. Согласно марксизму, построение социализма и коммунизма должно стать следствием полной индустриализации, которая приведёт к обобществлению средств производства и плановому распределению товаров, а потому в политической борьбе он выступал не только против собственников производства, но и против либерализма. Последняя особенность марксизма и сделала его востребованным в Европе, в том числе в России, когда мировой капитализм вступил в полосу депрессий экономики, распада мировых торговых связей.

В России конца XIX – начала ХХ вв. марксизм быстро набирал влияние среди непрерывно растущего в численности пролетариата, и ему не было мировоззренческой альтернативы в борьбе с либерализмом. Бурное развитие капитализма в России выметало Православие на обочину идейной борьбы, показывала его полную несостоятельность предложить собственный исторический путь дальнейшего движения страны. Запоздалые попытки православных философов рационализировать православную догматику, приспособить её к капиталистической действительности жизни крупных городов были обречены на провал, потому что не могли соперничать с гораздо более радикальным реформаторским духом марксизма, глубже и основательнее затрагивавшим и пробуждавшим расовое архетипическое бессознательное русского народа.

Подавляющая масса русского народного крестьянства была не подготовленной к городской цивилизованности и капиталистическому рационализму ни культурно, ни этически, ни морально. Перебираясь в город, крестьяне в подавляющем большинстве не имели даже зачатков рационализма, трудно приспосабливались к тем широким возможностям, какие открывала перед ними городская свобода выбора. И марксизм, с мировоззренческой позиции утверждая право народного пролетариата на диктатуру, на подавление рыночных свобод ради регламентируемой созидательной индустриализации, был для них политически понятным и притягательным, давал ясную цель исторического движения к обществу коммунистической справедливости, близкому народному идеалу общественного устройства.

Россия после первого десятилетия двадцатого столетия политически была готова как к буржуазной революции, так и к большевистской социал-феодальной контрреволюции, то есть утверждению диктатуры народного пролетариата ради планового регламентирования хозяйственной жизни государства. Политическая победа большевиков была предопределена тем, что они выражали интересы индустриализации страны, как интересы государственные, при этом обращаясь с позиции реформаторского мировоззрения за политической поддержкой к подавляющему большинству государствообразующего этноса, к русскому пролетариату и крестьянству.

Пётр Великий на двести лет определил ход развития страны тем, что начал революционными мерами осуществлять протестантскую Реформацию православного умозрения правящего класса страны. А Ленин привёл большевиков к власти потому, что провозгласил и возглавил большевистскую Реформацию православного мировоззрения всего русского народа.

(обратно)

5. Большевизм  как  идеология  социальной Реформации православия

Идеология большевизма была прямым порождением русской почвы, социальных и духовных проблем страны. Она стала прямым следствием всеохватного кризиса Православия, которое уже было не в силах удержать влияние на народные массы в политических условиях, сложившихся в России с начала ХХ-го столетия. Православие оказывалось неспособным воспитывать этику городских рыночных трудовых отношений, этику политического и предпринимательского действия, социальное поведение горожан и культуру демократического самоуправления живущего капиталистическими интересами общества.

Страна на глазах одного поколения поворачивалась к совершенно новой эпохе исторического развития, эпохе бурной индустриальной урбанизации. Пример Великобритании показывал, что вследствие индустриализации крестьянская деревня не имеет будущего, – пройдёт несколько десятилетий, и подавляющее число русских станут горожанами. В таких условиях исчезали последние основания политического интереса наиболее здравомыслящих чиновников, военных, интеллигенции к ортодоксальной православной догматике как одной из опор государства, выступавшей прежде в качестве основного идеологического насилия страны. Больше того, православная церковь превращалась во враждебную новым интересам государства силу, прямо заинтересованную в сохранении крестьянского, народного бытия России. Она выступала на стороне черносотенцев, поддерживала господство пережитков феодальных отношений собственности, являлась реакционной противницей прогрессивного капиталистического развития страны.

Большевизм, в отличие от всех других политических движений Российской империи, боролся за власть не просто с позиции социальной идеологии, а с позиции нового мировоззрения, которое разрабатывал В.Ленин на основаниях марксизма. Это мировоззрение выстраивалось на интересах пролетариата, что и предопределило рост его влияния и победу большевиков, позволило им установить собственную политическую диктатуру. На эпоху раскрестьянивания русской деревни пролетариат становился огромной, организуемой индустриальным производством социальной средой, от поведения которой зависела устойчивость государственной власти. Чтобы управлять этой средой в интересах государства и ускоренной индустриализации, надо было учитывать её народное происхождение, то есть то, что она представляла собой первое поколение крестьян в городе, а потому не могла сразу вырваться из традиций народного православного умозрения, православной нравственности, из традиций феодально-земледельческих отношений собственности. Говоря иначе, для выживания государства нужна была приемлемая и понятная этой среде Реформация ортодоксального средневекового православия. Именно такой Реформацией и стало коммунистическое мировоззрение большевизма.

В качестве идеала общественного устройства большевизм предложил коммунистическое общество, экономические и политические основания которого выстраивались на выводах теории научного социализма К.Маркса. Само коммунистическое общество описывалось большевиками как спущенный с небес на землю христианский рай, общечеловеческое светлое будущее, которого достойны не все, а только те, кто отвечал определённым моральным и нравственным требованиям, свойственным лучшим представителям народного пролетариата. Иначе говоря, соответствие этим требованиям было предопределено социальным происхождением человека, его принадлежностью к третьему городскому сословию, ещё не оторвавшемуся от народных традиций мировосприятия. Уже в этом угадывается сходство большевистского мировоззрения с протестантским вероучением. Коммунистическое “светлое будущее” согласно большевизму ничем существенным не отличалось от протестантского “царства божьего на земле”. В большевизме были свой принцип “оправдания верой”, учение о предопределении, абсолютной предустановленности жизни и поведения человека, о предизбранности только определённой части людей для земного коммунистического рая, “для спасения”. С учением об абсолютном предопределении в большевизме, как и в кальвинизме, связаны представления о “мирском призвании” и “мирском аскетизме”. В кальвинизме политические цели должны быть подчинены задаче построения “царства божьего на земле”. А в большевизме политические цели должны быть подчинены построению коммунистического “светлого будущего”, основой же вероучения о таком будущем признаётся “слово божье”, выраженное в св. писании, каким по сути стал марксизм-ленинизм. Как и в кальвинизме, культ мировоззрения в большевизме был предельно упрощён, подчёркивал трудолюбие и бережливость.

 В истории Центральной и Западной Европы протестантизм был переходным мировоззрением, революционно расшатывающим средневековое христианство, на котором основывались феодальные отношения собственности и феодальное право. Протестантизм производил социологизацию общественного сознания, воспитание трудовых общинных отношений среди горожан при одновременном коренном изменении народных общественных отношений в земледелии, подготавливая их к всеохватным товарно-денежным отношениям, а те страны, где он одерживал идеологические и политические победы, – к собственно буржуазным революциям. Большевизм в судьбе России в этом смысле ничем не отличался от протестантизма. Он так же был идеологией социал-феодального общества, то есть общества, где должна происходить радикальная рационализация общественного и социального сознания народа в качестве обязательнейшей предпосылки к быстрому развитию городского товарного производства, подготавливающего экономические и политические основания для товарно-денежных отношений и буржуазной революции. И хотя В.Ленин, перехватывая политическую инициативу у своих противников, упомянул о борьбе большевиков за перерастание буржуазной революции в национальную (правда, не объясняя, что он понимал под национальной революцией), – что отвечало в 1917 году прогрессивным задачам развития политических процессов вообще, – на деле большевизм совершил народно-пролетарскую контрреволюцию. Ибо подавляющее большинство народа крестьянской страны идеологически, политически было не готово к буржуазной революции, а тем более к её действительному перерастанию в национальную, так как не понимало и не принимало городского мировосприятия, а тем более мелкобуржуазного национализма.

Большевизм был жизненно необходим стране. Он служил тому, чтобы за короткий исторический срок рационализировать народное сознание, подготовить его заново к буржуазной революции, лишь отсроченной на этот исторический срок. Не имеет никакого значения то обстоятельство, что идеологи большевизма не осознавали этого. Идеологи протестантизма ведь тоже не осознавали, что готовят условия для успеха буржуазных революций в Нидерландах и в Англии.

Вне зависимости от тактических лозунгов и концепций, которые выдвигались большевиками в период ожесточённой борьбы за власть в 1917 году, к началу тридцатых годов большевизм превратился в коммунистическую систему идеологического насилия государственной власти Советской империи, осуществляющую Реформацию средневековой православной ортодоксии. Для воплощения в жизнь этой мировоззренческой Реформации создавалась широчайшая сеть институтов и кафедр философии марксизма-ленинизма, которые предназначались для решения тех же задач, что и “теологические кафедры” в протестантизме. Большевизм потому и победил в схватке за власть в России в период мировоззренческого кризиса государства, что оказался единственным политическим движением, которое было мировоззренческим, а потому готовым взять на себя всю ответственность за неизбежные огромные жертвы при проведении гигантской и всеохватной Реформации средневекового мировоззрения русского народа. Как любая Реформация вообще, эта конкретная большевистская Реформация в России несла в себе дух социал-дарвинизма, то есть позволяла выживать лишь тем, кто активно или пассивно, но признавал происходившие потрясения мировосприятия, приспосабливался к ним. Нигде и никогда Реформации мировоззрения не совершались малой кровью, так как они несли в себе неизбежный скачок в развитии общества от одной ступени эволюции к другой, а не приспособившиеся к этому эволюционному скачку слои населения обрекали на отмирание, как «сухие ветви» живого древа.

Коммунистический режим утвердился в России не по воле каких-то внешних сил или авантюристов, а стал прямым следствием предшествующей ему тысячелетней истории диалектического развития общественных отношений русского этноса. Умозретельно была альтернатива большевизму, но только в режиме военно-политической диктатуры с идеологией русского народного национализма, то есть идеологией привнесения городского мелкобуржуазного национализма в народную крестьянскую среду, втягиваемую в рыночные товарно-денежные отношения. Гражданская война и показала, что в конечном итоге только большевики и белое движение оказались способны вести вооружённую борьбу за власть. Однако просто военно-политическая диктатура, утвердись она в России, была бы временной или вынуждена была бы проводить радикальную Реформацию церкви, буржуазно-городскую рационализацию народного сознания. Но для проведения Реформации необходима соответствующая мировоззренческая идеология, – которой у белого движения и не было.

Одержав политическую победу и установив свою диктатуру, большевизм за семь десятилетий жёсткими мерами провёл рационализацию русского народного сознания, подготовил его к собственно буржуазной революции 1989 года, к решительному повороту на утверждение в России Духа городского капитализма. Поскольку большевизм выступал на стороне интересов индустриального производства и основательным образом расшатывал православное умозрение, постольку с течением времени он поневоле высвобождал традиции северного языческого мировосприятия, вынужден был опираться на них, подготавливая русскую молодёжь крупных городов к расовому самосознанию. Но одновременно, будучи Реформацией христианства, он идеологически и политически подавлял расовое самосознание, боролся за деволюционное для нордической расы общечеловеческое братство, понятное пролетариату и народному крестьянству, но непонятное мелкобуржуазному сознанию средних имущественных слоёв горожан. Это противоречие предельно обнажилось при происходящей в стране после 1989 года буржуазной революции. И в кальвинизме имело место то же самое противоречие.

Весь мировой опыт последних столетий показывает, – всегда и везде на самостоятельное развитие промышленного производства оказывались способными лишь северные расы, однако там, где побеждал протестантизм и марксизм, южные расы получали обоснованное протестантизмом и марксизмом право на откровенный и непререкаемый паразитизм существования за счёт созидательной деятельности северных рас. В частности, это имело место в Советском Союзе при коммунистическом режиме. Чтобы избавиться от расового и вообще чужеродного для государствообразующего этноса паразитизма, наиболее откровенно проявляющегося при буржуазных революциях, и возник идеал национального общества, переход к воплощению которого в жизнь совершался посредством явных или неявных Национальных революций.

В двадцатом веке идеал национального общества превратился в идеал национального индустриального социализма, под флагами которого происходили Национальные революции в Италии и в Германии. Сейчас в России вызрели условия для зарождения нового, отвечающего духу постиндустриальной цивилизации идеала национального общества, который будет вдохновлять на предстоящую русскую Национальную революцию. Изучая же опыт других стран, переживших буржуазные революции, можно сделать важные теоретические выводы, которые позволят уточнить этот идеал и указать на пути его оптимального осуществления.

(обратно) (обратно)

Глава вторая. Национальная революция и Национальная Реформация

(обратно)

1. От субконтинентального монотеизма к глобальному мировоззрению

Мировой опыт становления промышленных держав Европы и Северной Америки показывает, что христианство, как мировоззренческое идеологическое насилие, по мере промышленного развития той или иной страны неуклонно теряет способность укреплять в ней внутреннюю политическую устойчивость власти. Увеличение промышленного производства обусловлено углублением знаний о свойствах природы, расширяющимся использованием науки в экономических и социально-правовых отношениях, что непосредственно подталкивает к рациональному мировосприятию, к атеизму. И ослабление воздействия христианства на политику оказывается тем большим, уменьшение влияния христианства на духовную культуру происходит тем существеннее, чем глубже наука и наукоёмкие технологии вторгаются в промышленное производство, в экономику, а через неё в повседневную жизнь людей.

Прибыльным производство становится лишь тогда, когда промышленные предприятия строятся и работают в строгом соответствии с законами естественной Природы. Природа как бы приобретает для устремляющегося к технологическому совершенствованию производственной деятельности общества значимость естественной Абсолютной Воли, которая заменяет собою любую религиозную монотеистическую Волю Абсолютного Авторитета. И если конкретный человек конкретного промышленно развивающегося общества хочет преуспевать, избегать безработицы, он во всё большей мере вынужден подчинять своё поведение объективным законам Природы, в том числе природным законам развития общественных отношений. То есть, изучение законов Природы оказывается необходимейшей составляющей образования в промышленном государстве, закладывая основания для атеистического и параязыческого мировосприятия. Такое образование неуклонно вытесняет христианское миросозерцание, ибо представления об открывающейся с течением времени Воле Абсолютного Авторитета, христианского Бога, замещаются знаниями о познаваемых с течением времени законах Природы.

Без понимания, что именно знания о законах Природы становятся основой умозрения в современных промышленно развитых странах, а в ещё большей мере будут определять мировосприятие в ХХI веке, невозможно понять причины кризиса коммунистической идеологии, а так же кризиса идеологий западноевропейских обществ. И коммунистическая идеология, и идеологии национальных капиталистических обществ нынешнего Запада сложились вследствие реформаций христианского монотеизма, и кризис этих идеологий стал постоянным, непреодолимым из-за того, что исчерпаны возможности дальнейшего углубления реформации христианского миросозерцания. Подступает историческая эпоха, когда научное мировоззрение должно революционным образом заменить монотеистическое, обеспечив необходимые предпосылки для нового витка эволюции той части человечества, которая способна осуществлять промышленное развитие на основе научного познания.

Именно из-за потребностей развития промышленного производства, уже в эпоху индустриализации (или, можно сказать, после промышленной революции в Англии) наметился поиск научного мировоззрения, как принципиально новой системы идеологического насилия. К. Маркс, как никто другой до него, отразил эту потребность в своей политэкономической теории научного социализма, которая разрабатывалась в обстановке господства традиций европейского христианского мировосприятия, в диалектической борьбе с ними. Диалектическая борьба научного подхода к разработке индустриального мировосприятия с традициями философского обоснования христианской догматики стала движущей силой развития марксистского мировоззрения. Традиции христианской философии выступали при этом тезисом, а политэкономическая теория научного социализма антитезисом, что вело к их синтезу в виде коммунистического мировоззрения.

Русское православие представляло собой самую косную ветвь христианского монотеизма, в наибольшей мере сохранявшую ортодоксальный догматизм христианского вероучения. А потому борьба сторонников теории Маркса с русским православием в переживающей индустриализацию России оказалась предельно ожесточённой, стала причиной появления учения В. Ленина, как самого завершённого синтеза христианского мировоззрения с марксизмом. В. Ленин доработал марксизм до всеохватного коммунистического философского мировоззрения, которое стало возможным применить для большевистской Реформации православия и реформации христианства вообще. С одной стороны, теория Маркса рассматривала общественное развитие с позиции научных методов анализа, описывая и объясняя всю мировую историю человечества с помощью теории классовой борьбы. А потому большевистская Реформация православия в России приобрела мировое значение. Но с другой стороны, теория Маркса была антитезой именно христианскому, субконтинентальному миросозерцанию. Потому что она стала продуктом развития европейской христианской истории, европейской цивилизационной традиции, которая берёт своё начало в Древней Греции и в Древнем Риме, отталкивается от античной эпохи эллинистической и римской империй. Вследствие чего большевистская Реформация православия ставила целью создание глобальной коммунистической империи, как продолжение традиции исторического развития преобразованного римским императором Константином в Византийскую христианскую империю эллинистического имперского пространства. В большевистской глобальной коммунистической империи глобальные противоречия должны были решаться с идеалистической позиции ортодоксального христианства, на основаниях православной этики, морали и нравственности, в том числе именно на таких основаниях предлагалось разрешать проблемы гармонизации международных, межрасовых противоречий. Получалось так, что сторонники большевистской коммунистической идеологии, шумно утверждая о её происхождении от достижений научно-материалистической мысли, часто боялись видеть действительность научно, такой, какова она есть – и в первую очередь в расовом вопросе. Коммунистическая догматика сохраняла в политической практике разлагающую плесень усовершенствованной христианской доктрины: де, и эллин, и иудей суть один человек, человек вообще, – не считаясь с научными знаниями, поощряя преследования сторонников знаний о существенных различиях между этносами и расами.

Коммунистическая идеология была последней, самой основательной реформацией христианства, подготавливающей переход русского общественного сознания от византийского субконтинентального монотеистического миросозерцания к глобальному, собственно научному мировоззрению. Её полное господство в Советском Союзе в течение семи десятилетий создавало условия для появления именно в России научного политического мировоззрения, которого сейчас нет нигде в мире. После коммунистического режима власти никакое иное мировоззрение не в состоянии обосновать в России государственную власть и дальнейшее общественное развитие государствообразующего этноса. Не осознав этого, нельзя понять причины столь явной беспомощности всех нынешних политических сил России, всех её интеллектуальных кругов в вопросах поиска дальнейшего смысла бытия страны. Предпринимаемые ими попытки обосновать государственную власть в переживающей буржуазную революцию России, так или иначе, крутятся вокруг традиционных реформаций имперского православия. Поэтому попытки эти и оказываются жалким лепетом, не находящим связи с действительностью. Спасти государство нельзя без разработки научного политического мировоззрения, способного стать основой объективной идеологии русской Национальной революции как мировоззренческой революции.

Именно потому, что законы Природы, в отличие от религиозных догматов, едины для всех людей на всей планете, идёт неотвратимая глобализация культурного и интеллектуального умонастроения в промышленно развитых странах, подвигающая их к политическому сближению и объединению для совместного управления миром в интересах общего экономического развития. Вопрос встаёт лишь о том, на основе какого из национальных мировоззрений будет происходить глобальное объединение экономических и политических систем наиболее развитых стран, затем неизбежное в конечном итоге создание мирового режима власти, мирового Правительства.

Чтобы стать основанием для глобального культурного и политического объединения промышленно развитых стран, национальное мировоззрение должно быть и предельно национальным, и глобальным одновременно, а таковым оно может быть только тогда, когда оттолкнётся от научного мировосприятия. Ни одно из национальных мировоззрений современных держав Запада, в том числе США, не отвечает этим требованиям, потому что не несёт в себе научного мировосприятия. Поэтому сближение промышленно развитых стран идёт сейчас не в результате сознательной Воли, не на основаниях ясной стратегии, а вследствие экономических причин, полностью завися от характера экономического развития. Такое положение дел несёт в себе зародыши больших опасностей, так как экономические депрессии способны легко разрушить это сближение, привести к стремлению промышленных держав решать собственные сиюминутные проблемы за счёт конкурентов, стать причиной жесточайшей военно-политической конфронтации между ними. Преодолеть такую враждебность возможно единственно посредством научного мировоззрения, которое даёт возможность обосновать долгосрочную стратегию развития всех промышленных держав планеты.

На каких же человеческих побуждениях, на каких рациональных интересах людей должно выстраиваться научное мировоззрение, чтобы стать основанием для глобальных политических идеологий?

Современным человечеством как таковым движет диалектическая борьба двух антагонистически враждебных интересов, и каждый из интересов побуждает связанных с ним людей к теснейшему объединению для борьбы с выразителями другого интереса. Эти два интереса суть: интерес к получению прибыли за счёт коммерческой спекуляции и интерес к получению прибыли посредством промышленного производства. Порождённые капиталистическими рыночными отношениями, они вместе или по отдельности организуют экономические и политические отношения во всех странах и, в конечном итоге, заставляют отдельные рынки объединяться в единый мировой рынок. Стоящие за этими интересами силы уже два столетия ведут между собой ожесточённую борьбу за экономическую и политическую власть в каждом государстве, в котором появляется промышленное производство, а когда они утвердили своё господство на мировом рынке, борьба их многократно усилилась, даже стала причиной мировых войн. При этом и расовые противоречия из внутригосударственных превратились в мировые, многократно усиливаясь и углубляясь, обнажая расовый характер борьбы за власть над мировым рынком.

Краткая история борьбы этих интересов за господство на мировом рынке такова. К началу девятнадцатого века влияние торговых и финансовых капиталистических отношений на всех континентах достигло такого размаха, что олигархические круги Великобритании, в то время управляющие мировой морской торговлей и её кредитованием, предприняли попытку упростить условия для перемещения товаров и капиталов с целью увеличения нормы спекулятивной прибыли. Так появились предпосылки к возникновению всемирной меры стоимости в виде золотого стандарта и тайного мирового Правительства, стремящегося подчинить себе любую государственную власть. Такое Правительство должно было по всей планете обеспечивать защиту золотого стандарта, но на самом деле обеспечить осуществление кровных, имманентных целей коммерческого интереса, коммерческого капитала как такового. С этим обстоятельством и была связана проблема роста политического влияния евреев во всех странах, но главным образом в капиталистических.

Расовые склонности евреев толкали их, как толкают до сих пор, в сферу торгово-спекулятивной деятельности, в сферу финансово-ростовщической спекуляции. Исторически евреи приобретали опыт коммерческой спекуляции несколько тысячелетий, ещё со времён Вавилонского пленения. После изгнания римлянами из Палестины в I веке н.э. они рассеялись во многих странах, и с того времени стали проживать главным образом в городах, постепенно приспосабливаясь к борьбе за существование в условиях городского образа жизни. Как все южные расы, они проявляли склонность к торговле, к спекулятивному посредничеству при распределении товаров. Опыт накопления денег, превращения их в оборотный и ссудный капитал, передаваясь от поколения к поколению закреплялся на уровне бессознательных мотиваций поведения большинства евреев, а обусловленная иудаизмом религиозная организованность превратила их в основных посредников межгосударственной, межрегиональной торговли, в главных ростовщиков Европы, ближнего Востока и Северной Африки. Они достигли огромных успехов в накоплении спекулятивных и ростовщических капиталов уже тогда, когда промышленного капитала не было и в помине. При их непосредственном соучастии закладывалась европейская традиция идеологической и политической борьбы за власть выразителей коммерческого интереса как интереса космополитического, ставящего себя над государствами и даже в известном смысле над историей. Великие географические открытия создали предпосылки для мировой торговли, и евреи первыми включились в организацию мировой торговли, приобретая необходимые навыки и соответствующее умозрение.

С тех времён еврейская коммерческая буржуазия Европы сосредотачивала в своих руках основную часть мирового коммерческого капитала. Постоянно подталкиваемая заинтересованностью в непрерывном росте торгового и ростовщического капитала к целенаправленному действию, она активно включилась в укрепление масонских обществ, навязала им либеральные идеи организации человечества в единый мировой рынок без границ, без государственных и культурных различий. Под их воздействием масонство готово было признать общечеловеческой любую культуру, которая способствовала наиболее прибыльному обслуживанию мирового коммерческого капитала, и превращалось в тайную политическую организацию для борьбы за мировой рынок и мировое Правительство выразителей коммерческого интереса.

Поскольку коммерция тогда прибыльна, когда ею занимаются лишь несколько процентов населения страны или планеты, то зарождавшееся в Великобритании с помощью евреев мировое Правительство коммерческого интереса стремилось быть тайным, не показывать того, что оно выражает воззрения на экономику со стороны абсолютного меньшинства человечества, состоящего из спекулянтов и ростовщиков. Торговцы и ростовщики всегда старались скрывать свои дела за завесой коммерческой тайны. А евреи за тысячи лет рассеяния прекрасно научились тайно вести свои торговые и политические дела по всему миру, и потому-то они оказались наиболее пригодными для того, чтобы обеспечивать скрытную деятельность мирового Правительства коммерческого интереса. Но тем самымони обособились от остальных этносов и рас, в их глазах превратились в таинственную эгоцентрическую силу, в планетарное зло.

Все буржуазные революции в Европе и Америке происходили при самом деятельном соучастии еврейской расы и масонства. Главной задачей революций и революционных войн с точки зрения евреев было обеспечение политических условий для наибольшей прибыльности приложения коммерческого капитала, для чего необходимо было уничтожить мешающие этому феодальные границы, а так же порядки, порождённые феодальным правом. И евреи разных стран способствовали тому, чтобы во время буржуазных революций устанавливались диктатуры коммерческого интереса, именно при таких диктатурах получая наибольшую финансовую и политическую выгоду. Этот вывод доказывается нынешним положением дел в России, в которой после политического переворота 3-4 октября 1993 года установилась диктатура коммерческого интереса, превратившая страну в колонию мировых олигархических сил.

Бороться с коммерческим интересом в условиях рыночных свобод оказался в состоянии только промышленный интерес. Уже с начала ХIХ века промышленный капитал, промышленный интерес в Великобритании и во Франции стал устойчиво превращаться в самостоятельную экономическую и политическую силу. Рост промышленного производства и связанного с ним капитала в этих странах был обусловлен не посреднической спекуляцией товаров, а ростом производительности труда и изобретением всё новых видов товаров. Рост производительности труда непрерывно увеличивал товарное производство, так что устойчивая работа промышленных предприятий стала всё серьёзнее зависеть от сбыта товарной продукции на мировых рынках, от увеличения потребительских возможностей мирового рынка. Поэтому с позиции интересов промышленного производства цель управления мировым рынком состояла не в предельной спекулятивной эксплуатации меньшинством большинства, а в создании условий для увеличения потребительских возможностей большинства людей, в изменении мира таким образом, чтобы труд взаимодействовал с трудом ради улучшения условий существования на Земле.

В наиболее явном виде эта особенность промышленного интереса проявилась в России при коммунистическом режиме, который проводил всеохватную экстенсивную индустриализацию Советского Союза и других стран мира с позиции некоего собственного мирового Правительства. На Западе, где в капиталистических государствах экономика строилась на интенсивном капиталистическом производстве, в ответ на имперскую мировую политику коммунистического движения начали созываться ежегодные совещания руководителей промышленных держав, так называемые совещания стран Семёрки. Именно на таких совещаниях стало de facto зарождаться мировое Правительство промышленно развитых капиталистических стран Европы, Северной Америки и Северной Азии. Это Правительство создавалось отнюдь не еврейской нацией и не её представителями, не южными расами, но нациями исключительно северными, европейскими и японской. Надо быть слепцом, чтобы не видеть этого. Важно подчеркнуть то обстоятельство, что и тайное мировое Правительство коммерческого интереса, и совещания стран Семёрки, и коммунистическое мировое Правительство действовали при существовании ООН, однако не считаясь с ней, и проводили собственную глобальную политику вопреки ООН. Иначе говоря, Лига Наций после Первой мировой войны, а после Второй мировой войны уже ООН используются лишь в качестве политического прикрытия, некоего ничего не решающего парламента закулисных мировых Правительств, постепенно приобретающих всё большую власть в мировых делах. И Правительства эти, в отличие от Лиги Наций и ООН, создаются на основе расовых признаков.

Следствием различия расовых склонностей к разным видам капиталистической деятельности стало то, что по мере развития европейского капитализма объективное противоборство промышленного и коммерческого интересов приобрело явный оттенок противоборства разных рас. В частности, это проявилось в идейной борьбе за место расположения грядущего мирового Правительства. В ХIХ веке, в начале ХХ века, когда могущество коммерческого капитала было очевидным и контролировался этот капитал главным образом мировым еврейством, идея о том, что будущий центр мирового Правительства будет в еврейском Иерусалиме, на земле Обетованной, казалась вполне пророческой. Но ныне такое предположение вызывает лишь скептическую усмешку. Множатся подтверждения тому, что действительное мировое Правительство обоснуется на европеоидном Севере, и порождено оно будет внутренними тенденциями становления мирового промышленного интереса, промышленного транснационального капитала. Политика же его будет вырабатываться под воздействием той промышленной державы, которая сможет стать локомотивом технологического постиндустриального  развития на исходе первой трети ХХI столетия.

До недавнего времени можно было полагать, что такой державой станут США. Однако внутренние болезни американского общества, каким оно складывается к концу ХХ века, начинают разлагать этику общественного труда Соединённых Штатов, так как эта военная Сверхдержава теряет то расовое лицо, которое и создало её промышленное, экономическое и политическое могущество. Резервов совершенствования промышленного производства, которые необходимы для сохранения значения промышленной Сверхдержавы, у этой страны едва ли хватит на ближайшие полтора-два десятилетия. США во всё большей мере становятся не столько страной самой передовой промышленности, сколько страной посреднических услуг, центром мировых торговых и банковских сделок, средоточием мирового коммерческого капитала, а потому и мирового коммерческого интереса. Единственной передовой отраслью в этой стране пока остаётся работающий на американское правительство военно-промышленный комплекс, а такое положение дел толкает правящие круги США на военные способы навязывания внутренней политики остальному миру, что, как показывает мировая история, надрывает финансы и экономику, влечёт страну к взрыву внутренних противоречий. Чтобы ослабить внутренние противоречия правящий класс будет стремиться получать большие доходы от контроля на мировой торговлей и мировыми финансовыми сделками, а такое стремление будет усиливать политические позиции выразителей коммерческого интереса, превращать их в господствующую силу. Замкнутый круг непрерывного усиления значения коммерческого интереса увлекает данную страну к неотвратимой гибели. 

Усиление в США влияния коммерческого интереса на государственную политику, на внутриполитическую жизнь страны определённо обозначилось в восьмидесятые годы текущего века. Тогда правящему классу пришлось сделать неутешительный вывод. Выход страны из глубокого и затяжного кризиса, растянувшегося почти на всё десятилетие после вьетнамской войны, оказывался возможным лишь за счёт превращения Соединённых Штатов в мировой центр посреднических сделок и банковского обслуживания глобального коммерческого капитала. Резкое изменение политического курса привело к укреплению позиций небелых во внутренней жизни США, и в первую очередь укрепило политическое влияние еврейских общин, выражающих требования тайного мирового Правительства коммерческого интереса. Вследствие чего проявилась тенденция потери Соединёнными Штатами белого расового лица, традиций северных европейцев в организации прорывного производства и социологизации этики труда. Одновременно обозначился упадок базовых отраслей промышленной экономики.

Самые промышленно развитые государства современного мира, Япония и Германия, не способны заменить США в качестве лидера глобального промышленного развития, направляющего и поощряющего промышленный политический интерес к созданию собственного мирового Правительства. Невыгодное геополитическое положение и экономическая уязвимость из-за отсутствия собственных запасов стратегического сырья не позволяют им ставить подобные цели.

Исторические тенденции дают России шанс стать лидером промышленного интереса, если она успеет выработать и воплотить в политике соответствующую этой роли концепцию бытия. В нынешних обстоятельствах такая концепция бытия может быть только расовой: то есть призванной создать северное расовое общество, русское национально-корпоративное общество, и обеспечить идеологическое сближение европейской белой расы и расы японской.

Чтобы русские смогли участвовать в создании мирового правительства промышленно развитых стран Севера, в России должен сложиться такой политический режим национальной власти, при котором каждый член национального общества и само общество стремились бы соответствовать требованиям законов Природы к постиндустриальному производству. Такой режим немыслимо, невозможно создать без признания в политике научного факта различной приспособленности рас к той или иной деятельности, к той или иной культуре общественных отношений. Всякий человек биологически конкретен, у всякого человека генетическая и культурно-психологическая предрасположенность к определённому социальному или асоциальному поведению и мировосприятию, так как он является наследником особенностей умозрения определённого племени, определённой расы, определённой исторически развивавшейся культуры. А потому только рост расового самосознания позволит русским осуществлять ускоренное национальное общественное и промышленное развитие и сближаться с промышленно развитыми странами для борьбы за выгодный промышленной экономике мировой порядок. На таком пути Россия с течением времени и без военного противостояния с Западом станет центром выработки мировой политики промышленных держав капиталистического мира.

Становление межнационального режима управления мировой экономикой волей-неволей будет ускоряться по мере приближения глобального экологического, энергетического и демографического кризиса. А вызванная экологическим кризисом обостряющаяся биологическая борьба за существование приведёт к возникновению политических блоков государств, рас, народов и народностей, объединяемых схожим отношением к мировому промышленному производству. Этносы, которые не выдержат напряжения борьбы за существование, не выдержат жесточайший социал-дарвинизм при переходе к качественно новой действительности, в которой Высшим Авторитетом станут законы Природы, – такие этносы не имеют шансов обеспечить себе место в новом мире с единым мировым правительством промышленного интереса. И русские националисты должны это учитывать в полной мере.

(обратно)

2. Индивидуализм и Корпоративизм

Главная особенность современной эпохи в том, что начинается становление мировой научно-промышленной цивилизации. А выход на уровень научно-промышленного цивилизационного развития стал возможен потому, что умозрительные и природно-генетические, психотипические особенности северных европейцев позволили им создавать необходимую для развития промышленного производства этику общественных отношений, как отношений сугубо трудовых и развивающихся ради углубления разделения труда. Родоначальник немецкой социологии Макс Вебер так определил расовые особенности в экономическом поведении британцев, с одной стороны, и евреев – с другой, в условиях, которые  возникали после протестантских Реформаций, когда с ростом буржуазных экономических и политических свобод зарождался Дух европейского промышленного капитализма. "Еврейство находилось в сфере политически или спекулятивно ориентированного “авантюристического” капитализма: его этос был, если попытаться охарактеризовать его, этосом капиталистических париев; пуританизм же был носителем этоса рационального буржуазного предпринимательства и рациональной организации труда. И из иудейской этики он взял лишь то, что соответствовало этой его направленности”.

Это коренное отличие этики поведения британских протестантов от евреев, которое проявилось при завоёванных ими буржуазных, городских свободах экономического и политического выбора, стало первопричиной появления мануфактурного производства и последующего промышленного переворота в Англии. Оно имеет северную расовую природу, что доказывается всем опытом развития промышленного производства в мире за последние столетия. Представители южных рас, попадая в среду городских свобод выбора, устремляются к торгово-спекулятивной деятельности в том или ином её проявлении, к финансовому ростовщичеству, становятся, если так можно выразиться, добровольными рабами и слугами коммерческого интереса, стараясь избегать добровольного участия в промышленном производстве. Тогда как северные этносы белой расы в городских условиях существования тяготеют к тем видам деятельности, которые так или иначе связаны с рациональным промышленным предпринимательством, они стремятся воплотить свои бессознательные побуждения в рациональной организации промышленного труда, в производительном труде вообще. Столь принципиальное различие в бессознательной мотивации поведения обусловлено коренным различием архетипического умозрения разных рас, – иначе его никак нельзя объяснить.

Расовое умозрение по-разному проявляется даже в оценке протестантской этики. Не приемлющий марксизма белый европеец Макс Вебер оценивал направленность пуританской этики к рациональному буржуазному предпринимательству и рациональной организации труда с явным одобрением, в самом построении мыслей показывая, что отдаёт предпочтение такой этике в сравнении с этосом евреев. А еврей Карл Маркс, теоретически защищая интересы индустриальных производственных отношений, возникающих на определённой этике производительного труда, в то же время высказывал прямо противоположное по настроению мнение. "...Лютер победил рабство по обету, потому что на его место он поставил рабство по убеждению." Жёсткую протестантскую этику корпоративного производительного труда К.Маркс воспринял именно, как рабство. И в этом проявился характерный взгляд еврея, бессознательно предрасположенного к спекулятивному “авантюризму”.

Представители северной белой расы архетипическим умозрением воспринимают склонность южных рас, а евреев в особенности, к коммерческой спекуляции, как спекулятивно направленный этос париев, как позорный и презираемый удел паразитов, людей второго сорта. Они на подсознательном уровне тянутся к самовыражению в корпоративной созидательной деятельности, естественно признавая необходимость подчиняться жёсткой корпоративной дисциплине при рациональной организации труда. А еврей имеет прямо противоположную архетипическую установку своего бессознательного умозрения. Он видит в этике созидательного общественного труда склонность к рабству, а свою рабскую страсть к эфемерной коммерческой спекуляции определяет, как склонность к рыночной и личной свободе, к политическому либерализму.

Человеческие расы биологически происходят от стайных животных, в основе их поведения лежат архетипы родовых отношений. А для всех стайных животных свойственно сложное переплетение борьбы за существование каждой отдельной особи и всей стаи в целом, проявляющееся как диалектическое единство и борьба противоположностей. Диалектическая борьба личных и стайных бессознательных инстинктов обуславливает как поведение отдельной особи, так и иерархические отношения внутри всей стаи, направляя эволюционное развитие вида или подвида. Вызванное северной природой мутационное изменение архетипического умозрения у первых европеоидов, выведшее их на следующую ступень эволюции человеческого вида, самым существенным образом изменило у них взаимодействие отдельного члена родового сообщества и самого этого сообщества. Способность изменять окружающий мир с помощью изобретения всевозможных орудий резко усилило возможности отдельного представителя новой расы вести самостоятельную борьбу за выживание, подталкивая его к индивидуализму, к осознанию себя кем-то вроде бога. Однако создание этих орудий, их усложнение и наилучшее использование ради изменения окружающего мира было возможным только при непрерывном совершенствовании разделения труда внутри родового сообщества, при усложнении корпоративного взаимодействия в процессе изготовления и использования орудий труда, охоты и войны. Поэтому у белых европейцев коренным образом изменилось и усложнилось диалектическое противоборство индивидуального и корпоративного архетипического мировосприятия, которое и вырвало их из животного существования, стало первопричиной появления городов, государств и цивилизаций, истории цивилизационного развития и современного мира как такового. Объединять белых европейцев могло только корпоративное созидание, корпоративное разделение труда, а для обоснования необходимости такого корпоративного труда понадобились соответствующие мировоззрения, в которых подчёркивались представления об общественном долге и общественных обязанностях.

Особый индивидуализм представителей новой расы стал источником её силы и слабости одновременно. Когда требовалось огромное напряжение индивидуального творчества и совместных корпоративных усилий ради разделения труда в борьбе с суровыми условиями существования и опасностями, белые совершали чудеса, создавали корпоративные мировоззрения, культуры и цивилизации. Но как только условия существования улучшались, становились удобными и менее опасными, расовый индивидуализм начинал разрушать общественный корпоративизм, в конце концов останавливая цивилизационное развитие белых, делая их беспомощными перед более организованными стайным поведением животными расами, жаждавшими распределять и использовать то, что создавалось белой северной расой.

Вся история цивилизационного развития позволяет обнаружить вполне определённую закономерность. В общих чертах эта закономерность такова. Толчок к возникновению цивилизаций давало то государство белой расы, в котором зарождалось цивилизационное мировоззрение, выражающее представления о взаимодействии корпоративных трудовых отношений и личностной предприимчивости героев, направленной на обслуживание общественных интересов таких отношений. Под влиянием мировоззрения государственная власть направляла развитие корпоративного разделения труда, которое изменяло образ жизни этноса настолько, что мировоззрение переставало отражать новое, более сложное состояние этой жизни. Кризис мировоззрения влёк за собой чрезмерный рост личностного индивидуализма, который начинал разрушать созидательные общественные отношения и корпоративное разделение труда, представления о долге каждого перед обществом. Как следствие, государство погружалось во внутренние раздоры создавшей его расы, в войны одних против других, оказывалось на грани хаоса и гибели. Спасало его творческое усложнение жрецами созидательного мировоззрения и государственной власти, ставившее целью подчинить личностный индивидуализм новому качеству корпоративизма общественных отношений. После чего складывались условия для дальнейшего цивилизационного развития.

Иначе говоря, природный индивидуализм представителей белой расы способствовал разрушению тех видов власти и мировоззрения, которые переставали отвечать задачам дальнейшего освоения и изменения окружающей природы. Преодолевался он усложнением власти и созидательного общественного мировоззрения. Когда белый этнос не имел причины стремиться к усложнению мировоззрения и власти, личностный индивидуализм поведения его членов укоренялся от поколения к поколению, превращался в асоциальный эгоизм, разрушающий традиции корпоративизма общественных отношений, архетипическую способность к усложнению разделения труда. Созданные нордическими этносами цивилизации именно тогда, когда индивидуализм в поколениях разрушал корпоративизм этнократического общественного самосознания, входили в эпоху упадка. В таком состоянии они так или иначе захватывались другими, южными расами, которые либо губили эти цивилизации, либо приспосабливались к их определённым традициям и достижениям, не имея сил и способностей к их развитию в новое качество. Особенности архетипического умозрения жёлтой расы как раз и проявились в том, что некоторые этнические ветви этой расы, как, к примеру, китайцы или японцы, смогли воспринять способность белых европейцев к усложнению корпоративизма при разделении общественного труда, доведя корпоративизм до предельного воплощения. Но при этом они остались чуждыми разрушительному индивидуализму белых. И как следствие, они остались чуждыми и способности белых задавать новые цели цивилизационному развитию и создавать соответствующие мировоззрения, устройства государственной власти.

Молодые варварские этносы белой расы, которые проживали в более сложных, ещё цивилизационно не освоенных природно-климатических условиях борьбы за существование, использовали достижения старых цивилизаций, отталкивались от них, чтобы на основе учитывающих достижения прошлого мировоззрений создавать новые цивилизации. Они осуществляли качественный прорыв в дальнейшем цивилизационном развитии, позволяющий приспосабливать внешнюю природу к своим нуждам, затем переживали собственные мировоззренческие и общегосударственные кризисы, преодолевали их, пока не разъедались индивидуализмом настолько, что теряли способность противостоять напору южных рас. Южные расы через смешение разлагали их нордические архетипы корпоративного поведения интересами потребления и перераспределения ресурсов существования, и их цивилизационное развитие заканчивалось, а сами они исчезали или растворялись среди южных рас.

Западноевропейская христианская цивилизация, которая создала промышленное капиталистическое производство и современный мир, прошла тем же путём развития. И сейчас вступила на путь упадка. Оттолкнуться от её достижений и приняться за созидание собственно мировой научно-промышленной цивилизации сможет только белый этнос, который живёт сейчас в самых тяжёлых природно-климатических условиях и имеет геополитические и психотипические предпосылки для того, чтобы начать новый виток цивилизационного развития, а именно выстраивания глобальной научно-промышленной цивилизации. Единственным кандидатом на такую роль является русский этнос. Принятие им на себя соответствующей ответственности будет происходить в течение русской Национальной революции, когда станет создаваться национально-городское русское общество, диалектическим образом отрицающее великорусское народное мировоззрение и народное общественное бытиё. Политической силе, которой предстоит осуществлять русскую Национальную революцию, придётся вести ожесточённую борьбу с мировым коммерческим космополитизмом, стремящимся не допустить возникновения опасной для своих интересов диктатуры промышленного интереса в такой огромной и ключевой державе, как Россия. А вести борьбу с мировым коммерческим космополитизмом и победить в ней будет невозможно без придания ей расового цивилизационного измерения на основаниях научного национального мировоззрения.

Поясним выводы поучительными примерами, понятными сейчас в первую очередь именно в России.

Наиболее яркая попытка осуществить переход к созиданию новой национальной цивилизации была предпринята в национал-социалистической Германии. Идеи политического национал-социализма зарождались после начала буржуазной революции 1918 года, которая разрушила Прусскую феодально-бюрократическую империю. А выстраивание идеологии национал-социалистического движения совершалось в Веймарской республике в борьбе разных идейных течений, пытавшихся обосновать спасение страны от диктатуры коммерческого интереса и либерализма, существенно ничем не отличающейся от той, которая сейчас утвердилась в России. Значительные пролетарские слои индустриальных областей Германии под влиянием происходящего в то время в России поддержали партию немецкого большевистского коммунизма, которая провозглашала понятные им цели установления регламентирующего экономические и социально-политические отношения социал-феодализма. Тогда как многочисленные слои квалифицированных рабочих, в подавляющем большинстве горожан во втором-третьем поколении, следовали за социал-демократами, которые выступали за союз рабочего движения с мелкой буржуазией, за соединение идеалов рабочего социализма с мелкобуржуазной демократией. Социал-демократы признавали необходимость определённых уступок мелкобуржуазному национализму, но лишь в рамках господства идеологического марксизма. Ни они, ни коммунисты не могли возглавить объективно вызревающую Национальную революцию, призванную повернуть политический курс Германии к национальному общественному развитию.

В среде немецкой мелкой буржуазии появились два собственных течения, которые провозгласили националистические лозунги. Первое из них возникло сразу после начала буржуазной революции, как отражение особых настроений немецкой гуманитарной интеллигенции. Немецкая гуманитарная интеллигенция по сути своих профессиональных интересов отчуждалась от корпоративного созидания, а потому её умозрение разъедалось индивидуализмом. Из-за своего профессионального индивидуализма она не понимала и не принимала индустриализации с её предельным корпоративизмом, старалась примирить свои городские националистические настроения с культурными гуманитарными традициями понятного ей феодально-патриотического прошлого, подчёркивала свою духовную связь именно с культурными достижениями немецкого прошлого, вследствие чего тяготела к реакционности. Провозгласив теоретически неразработанные, отрывочные, но имеющие вначале большое пропагандистское и организующее интеллигенцию значение национал-патриотические идеалы Консервативной революции, Третьего пути, при обоснованиях этих идеалов она затронула расовые проблемы, – однако сделала это вскользь, без желания вникнуть в их первопричины. Особенностью гуманитарного национал-патриотизма был протест против либерального материализма и космополитизма в защиту традиционных ценностей немецкого народа, у которого национал-патриоты пытались пробудить городское национальное самосознание. Чтобы подчеркнуть такой протест, немецкая национал-патриотическая интеллигенция начала культивировать романтическую героику прошлого, философию Ницше и дохристианский этнический традиционализм, из-за которого подошла к расовому вопросу в той мере, в какой он пробуждался беспринципной аморальностью захватившего в Германии экономическую и политическую власть Еврея, “грубого материалиста, торгаша, ростовщика и извечного паразита”. В поисках своей практической политической идеологии это гуманитарное движение обращалось к почвенническим истокам, к почвеннической расовой традиции, и не найдя идеологов, которые бы целостно объяснили это интуитивное, эмпирическое устремление именно к Традиции, оно постепенно, в политических целях поглощало средневековую народную мистику, герметический оккультизм и культ харизматического героизма и вождизма. Не найдя широкой социальной опоры среди населения, оно стало оправдывать политический экстремизм и политический терроризм с точки зрения теории “героя и толпы”.

Если оценить это идейное течение в целом, то оно было выражением анархического протеста, восстания получившего классическое гуманитарное образование Индивидуума против либерального материалистического космополитизма, которому нужна была пригодная для рыночной продажи выжимка культуры вообще, то есть разрушение великих традиций европейских культур в частности.

Второе течение мелкобуржуазных немецких идеологов стремилось выразить настроения близких промышленному производству социальных слоёв населения Германии и связать их с мелкобуржуазным национализмом. Вольно или невольно оно отражало корпоративные умонастроения тех, кто зависел материально и социально от прибыльности индустриального производства, – в том числе затрагивало интересы военных, зависящие от мощи военной промышленности. Корпоративное течение политической мысли было ясно и недвусмысленно нацелено на установление общественного и экономического порядка, на создание политических условий спасению и совершенствованию немецкого производства, на этические ценности в духе трудолюбия и общественной ответственности. Именно эти идеологи совместили идеалы рабочего социализма и мелкобуржуазного национализма в национал-социалистическом движении. А борьба с глобальными идеологиями либерализма и коммунизма заставила идеологов национал-социализма поставить глобальные цели построения новой цивилизации, в которой ни для либерализма, ни для коммунизма не было бы места.

Идеологи гуманитарной, индивидуалистической ветви мелкой буржуазии предлагали цели туманные, переполненные гуманитарным мистицизмом, не случайно предпочитая невнятный лозунг Консервативной революции чёткому лозунгу Национальной революции. Они в большинстве своём были политически разношёрсты, чужды партийной дисциплине, напуганы настоящим и будущим и искали выход в агрессивном непризнании действительного мира, мифологизируя, идеализируя прошлое и анархический протест личности против предопределённых законов развития этого мира. Борьба за политическое лидерство идеологов Корпоративного направления и Индивидуалистского была недолгой и изначально неравной. Потому что Национальная революция есть одна из форм социальной революции, она призвана разрешить принципиальные противоречия между потребностями промышленного производства в углублении корпоративного разделения труда и недостаточной для этого социальной этикой и культурой государствообразующего этноса. И в этом смысле призывы к ней затронули архетипическое бессознательное умозрение самых расово здоровых слоёв молодых немцев, дали им общий смысл существования идеей национального общественного развития для созидания новой цивилизации.

Идеология национал-социалистического Корпоративизма, как идеология преодоления конкретных проблем, которыми живёт общество, на определённом этапе борьбы за поддержку населения буквально вымела национал-патриотический Индивидуализм из рядов националистического движения, подавила или истребила наиболее ярких идеологов анархической героики и гуманитарной мистики. Однако и обогатилась идейными достижениями сторонников героического Индивидуализма, когда из потребностей ускоренного совершенствования производства вызрела политическая потребность в массовом воспитании предприимчивости молодёжного сознания, в героическом мировосприятии и романтическом авантюризме молодых немцев.

Через подобную борьбу индивидуалистического течения гуманитарного национал-патриотизма и корпоративного цивилизационного национализма, которая уже обозначилась в России, обязательно пройдёт и русское националистическое движение. С той разницей, что русский революционный национализм способен теоретически подготовить новое цивилизационное мировоззрение, как мировоззрение постиндустриальной промышленной цивилизации, перерастающей в научно-промышленную цивилизацию, и при вызревающих глобальных кризисах возглавить борьбу всей северной расы за его воплощение в жизнь в течение XXI века.

(обратно)

3. Нация как Сверхличность

Советская имперская индустриализация России осуществлялась на принципах коммунистического мировоззрения, которое, как и ортодоксальное христианство, отрицало самостоятельное влияние на хозяйственное развитие предпринимательской и творческой деятельности личности. Уже в политэкономической теории научного социализма К.Маркса, на которой выстраивалась коммунистическая экономическая идеология и политика, исключалось какое-либо значение предприимчивой личности при обобществлённом индустриальном развитии. Механистический детерминизм общего исключал воздействие на него творческой свободы воли частного. Такой подход свойственен южному расовому умозрению, каким оно сложилось в южных или восточных деспотических цивилизациях Древнего Мира, но он чужд архетипическим особенностям северной расы. Поэтому, как и христианство, коммунистическое мировоззрение оказывалось направленным против нордического архетипического умозрения, которое предполагало, что возможности общества к созидательному изменению окружающего мира естественно зависят от творческой личной предприимчивости, от творческого изменения орудий труда и способов их использования.

При отрицании самостоятельного значения творящей окружающий мир личности, как и феодализм во всех христианских странах, советский социал-феодальный коммунизм экономически развивался только за счёт избытка природных и демографических ресурсов. Его идеологи и политические вожди лишь поневоле смирялись с необходимостью считаться с определённым и жёстко регламентируемым созидательным творчеством лучших представителей русской северной расы, без чего индустриализация России была бы невозможна вообще. И в этом свойстве советской идеологической и политической системы была главная причина экстенсивного пути экономического развития Советского Союза. Коммунистическая экономическая и политическая система перенесла христианскую феодальную традицию экстенсивных земледельческих отношений в городские индустриальные отношения и в конце концов стала причиной глубокого ресурсного кризиса России, который вызвал всеохватный застой в 70-е годы.

Однако в любой природной сущности, которая исчерпала средства для продолжения прежнего способа эволюционного развития, зарождаются свойства, которые через революционное отрицание старого качества этой сущности позволяют ей коренным образом измениться и выйти на новую ступень дальнейшего эволюционного усложнения и совершенствования. В советской России зарождающимися свойствами нового состояния социально-политических и экономических отношений стало смутное националистическое самосознание средних имущественных слоёв горожан государствообразующего этноса, у которых стала проявляться неосознанная архетипическая этика, необходимая для перехода к рыночным, то есть интенсивным, созидательным отношениям, опирающимся на предприимчивые начала творящей мир личности.

В Средние века экстенсивное феодальное хозяйствование, требуя для развития всё новых и новых пашенных и выпасных луговых земель, способствовало выкорчёвыванию лесов, освоению новых территорий, оно решало проблему крестьянской безработицы, вызываемую высокой рождаемостью среди крестьянства, так как вовлекало огромные массы людей в трудовые отношения с очень низкой производительностью труда. Однако побочным следствием экстенсивного освоения земель было появление местных городов, которое вызвало подъём городского ремесленного хозяйства. А рыночное по своей сути городское хозяйство обусловило развитие товарно-денежных отношений и зарождение интенсивных способов производства, опирающихся на предприимчивость личности. Таким же образом экстенсивная индустриализация в Советском Союзе в ХХ веке поглощала всё новые и новые людские ресурсы крестьянской страны, огромный избыток которых был одной из главных причин неустойчивости социально-политических отношений в Российской империи начала ХХ века, непрерывно подталкивала к освоению новых земель для земледелия и добычи энергоресурсов, ископаемого сырья. Она же требовала строительства множества новых городов и побуждала к специализации и структурированию социальной и экономической жизни населения, что закладывало предпосылки для потребности в переходе к интенсивным способам ведения дел. За полвека огромная Россия превратилась в единый индустриальный экономический организм, способный к революционному переходу на путь рыночного товарно-денежного, то есть интенсивного развития хозяйства всей страны. Иначе говоря, экстенсивная индустриализация подготовила Россию к буржуазной революции 1989 года.

Русская Национальная революция, которая произойдёт после завершения задач буржуазной революции, будет совершаться в эпоху развёртывания на Западе научно-технологической и информационно-технологической революции в промышленном производстве. Чтобы спасти промышленное производство в России, а тем самым и государство, русская городская нация будет возникать, как совершенно особая нация, существенно отличающаяся от тех, которые сложились на современном Западе. Ибо ей придётся догонять уровень развития западного промышленного капитализма, выискивая для этого самые совершенные на предстоящую историческую перспективу социально-политические отношения, способствующие самому высокопроизводительному, самому интенсивному, самому творческому труду каждого члена русской нации. К этому будут подталкивать следующие обстоятельства. Низкая заселённость огромной страны после раскрестьянивания русской деревни обострила до предела проблему необходимости расширения производства только за счёт увеличения производительности труда и роста личного профессионализма каждого при непрерывном углублении корпоративного разделения труда между всеми. А обосновываемая ленинской большевистской идеологией всеохватная, тотальная индустриализация России с помощью науки и всеобщего образования, которая совершалась коммунистическим режимом ради собственных целей, создала предпосылки для резкого изменения значения творческой созидательной личности в дальнейшем экономическом и социально-политическом развитии страны.

Рост профессионализма личности в отдельном звене, в отдельной ячейке всего экономического и социально-политического организма России стал немыслимым без одновременного роста профессионализма других людей, связанных с ней в индустриальном производстве на множестве расположенных по всей стране взаимозависимых предприятий. Чем выше требовался профессионализм человека в отдельной клетке советского социального организма, тем в большей мере каждый конкретный человек оказывался зависимым от высокого профессионализма деятельности других людей в других клетках. То есть рост производительности труда был уже неосуществимым без качественного усовершенствования корпоративного разделения труда между людьми во всей России. Углубление социологизации сознания и культуры, этики и морали на основаниях личностного интереса к производственной деятельности становилось настоятельной потребностью страны, без чего был больше невозможным дальнейший рост качества промышленного производства, немыслимо диалектическое усложнение и технологическое совершенствование производства, его рентабельность. Это стало очевидным в семидесятых годах, когда произошло окончательное раскрестьянивание русской деревни и одновременно обнаружилось, что дешёвые и богатые месторождения сырья исчезают, и надо срочно переходить к интенсивному производству.

Несмотря на все усилия номенклатурной власти перейти к интенсивному производству, советский режим диктатуры пролетариата имперского государства не смог осуществлять интенсификации труда в советском хозяйстве. Ибо для этого требовалось отказаться от коммунистической социал-феодальной идеологии и политики, от имперского полиэтнического и полирасового, не учитывающего особенности личностных побуждений к поступкам мировоззрения. Уже в семидесятых годах сложилось такое положение дел, когда коммунистическое плановое регламентирование больше не справлялось с задачей совершенствования промышленного производства России. Складывались обстоятельства, когда дальнейший рост промышленного производства становился немыслимым без превращения его в расовое, европейское корпоративное производство с непрерывно растущим влиянием личностной предприимчивости на производительность общего, корпоративного труда. Попытки хоть как-то спасти режим от экономического упадка и неизбежного краха вызвали к жизни политику Перестройки Горбачёва, его призывы к учёту человеческого фактора и к рыночным преобразованиям, чего не было в политэкономии классического марксизма. Нарастающее противоречие между марксизмом в идеологии и потребностями практики, которое стало освещаться в средствах массовой информации при Перестройке, расшатало советскую государственную власть, а затем привело к буржуазной революции, к гибели коммунистического режима и советской империи. И оно же зародило в России интерес образованных кругов русских горожан к расовым вопросам, к расовым мифам немецкого национал-социализма.

Рыночные преобразования во время Перестройки и буржуазная революция 1989 года обнажили полную неспособность переживавшего кризис советского экстенсивного производства выживать в условиях рыночных отношений. Советское экстенсивное по своей сути производство не могло выпускать товары, сравнимые по цене и качеству с хлынувшими в страну сложными промышленными товарами западного, интенсивного производства и простыми потребительскими товарами развивающихся государств, где экстенсивное производство было на подъёме из-за избытка дешёвых трудовых и сырьевых ресурсов. Коммерческий интерес получения посреднической спекулятивной прибыли стал в таких обстоятельствах главным способом накопления капиталов и влияния на рыночные отношения, в конечном итоге захватив и рынок товарно-денежных отношений, и рынок информационной, политической борьбы. После политического переворота 3-4 октября 1993 года, когда в стране установилась диктатура коммерческого космополитизма, переход к рыночным отношениям в России стал необратимым. А диктатура коммерческого интереса, обслуживая спекулянтов с космополитическим мировосприятием, неизбежно ускорила начавшийся упадок советского экстенсивного производства.

Отныне спасти промышленное и сельскохозяйственное производство в России может только революционный переход к высшей степени интенсивности его развития. Но для перехода кинтенсивному промышленному и сельскохозяйственному развитию сначала должно произойти революционное изменение мировоззрения русских, преобразование этого мировоззрения в национально-корпоративное и расовое. Практика других индустриальных держав, переживавших буржуазные революции в XIX и ХХ веках, доказывает, что иначе нельзя выйти из тупика исчерпания средств развития экстенсивного, а потому всё менее рентабельного производства.

Направление же развития современного и будущего промышленного производства определяет научно-технологическая революция в промышленно развитых капиталистических державах. И такая революция оказывается возможной только в той стране, в том государстве, в том обществе, где идёт углубляющаяся специализация деятельности каждого человека при постоянном росте корпоративного сознания, где совершенствуется социологизация сознания подавляющего большинства, а в идеале и всех членов общества. Но рост социологизации общественного сознания напрямую зависит от культуры, этики, традиций государствообразующего этноса, от его предшествующей истории развития общественных и государственных отношений.

Если этика, культура труда в государствообразующем обществе больше не отвечает условиям развития производства, его усложнения, то прибыльность производства начинает падать, дальнейший прогресс производства, его научно-технологическое обновление замедляется, всё чаще и чаще происходят сбои в звеньях протяжённых и взаимосвязанных цепочек производственных циклов. Дальнейшее совершенствование производства в таком обществе становится невозможным без социальной революции, то есть без революционного изменения качества социологизации общественного сознания, качества социальной культуры, социально направленной этики поведения каждого члена общества. Если социальная революция затягивается, промышленное производство начинает распадаться, постепенно приходит в упадок. И тогда на повестку дня ставится вопрос уже не о росте уровня жизни большинства людей такого общества, а о задаче просто выживания экономики, удержания общества в зоне устойчивости социально-политических и государственных отношений.

Иначе говоря, революционное изменение отношения сознания к бытию в истории различных стран происходило и происходит как прямое следствие усложнения производства в каждой из них, из-за зависимости политической и материальной жизни членов конкретного общества от такого усложнения. И всякий раз осуществляется революционное усложнение и углубление качества общественного сознания в каждой конкретной стране до такого именно состояния, которое минимально необходимо новому прогрессивному витку развития производства данной страны. На современной же ступени развития промышленного передового производства его усложнение и непосредственная связь с наукой достигли такого уровня, когда отдельная участвующая в корпоративном разделении труда Личность всё в большей степени теряет самодостаточность и неизбежно втягивается в становление таких общественных отношений, при которых она сможет осознавать себя Личностью лишь осознавая свою неразрывную связь с другими Личностями. Общество свободных в выборе и одновременно взаимозависимых Личностей преобразует и национальное общество в некую Сверхличность. А поскольку действительные общественные отношения выстраиваются вследствие бессознательной мотивации поведения людей, определяемой их расовыми и этническими архетипами, постольку общественная Сверхличность может быть только этнократической. Только этнократическая Сверхличность способна развиваться по особым законам как единый социальный организм, раскрепощающий созидательные склонности каждой даровитой Личности при самых широких свободах политического и экономического выбора. В известном смысле, такая нация-Сверхличность появится вследствие возрождения этнических родоплеменных отношений на совершенно новой ступени общественного развития. Ибо именно этническое родоплеменное сообщество представляло собой сплочённую сумму человеческих особей, бессознательно воспринимающих естественность своего нерасторжимого единства при широких свободах выстраивания взаимоотношений и взаимодействия в борьбе за личное и общее существование.

Приближается время, когда дальнейшее промышленное цивилизационное развитие сможет осуществляться лишь в том государстве, в котором городское общественное сознание подчинится предметным законам диалектического взаимодействия Личности и общественной национальной Сверхличности, имеющей духовное существование и опирающейся на религиозное мировосприятие биологически здорового человека, заменяющей первобытный тотем и идеального христианского Бога. То есть, когда каждая личность будет превращаться во всё более высокой степени социальную, корпоративно мыслящую и политически активную участницу общественных отношений, углубляющую свой профессионализм через рост специализации производственной деятельности и одновременное расширение участия в социально-политической жизни своего этнократического общества. Пока о становлении таких общественных наций-Сверхличностей  можно говорить, как о некоем новом, зарождающемся направлении общественного развития. Но русскому националистическому движению, которое займётся подготовкой русской Национальной революции, придётся учитывать это обстоятельство в полной мере. Ибо для успеха перевода страны на путь прибыльного промышленного развития совершающие Национальную революцию силы должны будут идеологически обосновать, а затем провозгласить своей целью сознательное создание нации, как общественно-политической Сверхличности, состоящей из множества деятельных и творчески предприимчивых личностей, связанных бессознательных духовным единством и рациональным корпоративным разделением труда для предельно ускоренного научно-технологического совершенствования всего производства России.

Уже в истории ХХ столетия выход из всеохватного кризиса экстенсивного способа производства, чрезмерно обостряющегося после буржуазных революций, а особенно при диктатурах коммерческого интереса, совершался через тотальную Национальную революцию. Партии её проведения создавали режимы диктатуры промышленного интереса, которые вовлекали в становление национально-эгоцентрического самосознания буквально каждого представителя государствообразующего этноса, при этом очищали свои страны от всех, кто мешали становлению этнократического общественного бытия, как сверхличностного бытия. Имеются в виду партии осуществления политики фашизма, национал-социализма, националистического милитаризма. И наиболее радикально тотальная Национальная революция протекала в тех государствах, которые не имели южного плодородного земледелия или сырьевых ресурсов, отчего их капиталистическое развитие могло основываться только на предельно ускоренном совершенствовании рыночного промышленного производства.

Бросающиеся в глаза успехи промышленного капиталистического развития стран, прошедших через режимы тотальных Национальных революций, показывают, что национальное этнократическое самосознание цивилизационного уровня становится во всё большей мере определяющим фактором высокой социологизации общественных отношений, а потому определяющим фактором роста эффективности промышленного производства как такового. Но значение национально-корпоративного общественного самосознания возрастает неимоверно при превращении науки в главный ресурс интенсификации производства. Только национальные общества выказывают способность быстро и непрерывно перестраиваться для того, чтобы поспевать за научно-технологическим прогрессом, создавать прибыльную современную промышленность. И радикальный городской национализм оказывается единственной политической силой, которая доказала готовность и умение, несмотря ни на что, осуществлять в кратчайшие исторические сроки скачкообразный прорыв умирающих народов к такому уровню национального самосознания, какой соответствует потребностям самого передового промышленного производства.

Нынешняя Россия не станет исключением. Наоборот. Именно в России теоретическое обоснование всеохватной, тотальной Национальной революции будет столь убедительным, что вследствие такой революции удастся создать самое совершенное национальное общество, национальную Сверхличность, которая в обозримом будущем превратит страну в передовую постиндустриальную Сверхдержаву, в бесспорного лидера научно-промышленной цивилизации.

(обратно)

4. Национальная   Реформация

В стране, в которой культура общественного сознания оказывается недостаточной для усложнения производственных связей, производство теряет способность к развитию и становится неконкурентоспособным, неприбыльным и в конечном итоге приходит в кризисное состояние; его упадок завершается полным или частичным разрушением всех материальных и социальных составляющих крупного промышленного производства. При вовлечении такой страны в мировой рынок низкая социальная культура общественных отношений становится причиной постоянного оттока из неё инвестиционных капиталов в страны с более высокой социальной, национально-корпоративной культурой общественного сознания и разделения труда. Следствием подобного положения дел становится распад и банкротство целых отраслей отечественной промышленности такой страны, износ инфраструктуры жизнеобеспечения и производственной деятельности и рост безработицы, глубокий и беспросветный кризис хозяйственных отношений, социальная неустойчивость и затяжной политический кризис.

Моральное и нравственное разложение населения, его физическое и интеллектуальное вырождение, сопровождающие всякий кризис хозяйственных и политических отношений, несут в себе угрозу гибели государства, превращения его земель в сырьевые придатки промышленных стран. Спасение достигается только через революционное изменение социального поведения государствообразующего этноса, посредством политически направляемого подъёма его общей культуры, в основании которой закладывается идеология качественно новой этики трудовых отношений. При диктатурах коммерческого интереса, подобных той, что установилась в нынешней России, революционное изменение этики корпоративного труда начинается после Национальных революций, которые вызревают при завершении буржуазных революций для прогрессивного продолжения их достижений. Именно Национальные революции в двадцатом веке, там, где они имели место, получили наименования итальянского фашизма, немецкого национал-социализма, испанского фалангизма, японского националистического милитаризма и т.д. Однако Национальные революции не создавали национально-корпоративные общества, их главной задачей было обеспечить победу политических и экономических условий, необходимых для становления таких обществ.

Всякая революция в природе, в том числе и в человеческом обществе, сопровождается воздействием на переживающее революционные, скачкообразные преобразования явление не только внутренних, но и внешних обстоятельств, противоречиво влияющих на эти преобразования. И она, революция, лишь начинает переход количественных накоплений, скрытых изменений внутри явления в новое качество, в новое состояние этого явления. Но само новое состояние проявляется с течением времени, когда вследствие реформации происходит постепенное вытеснение признаков старой формы этого явления новой формой. Иначе говоря, при революции совершается скачкообразная победа существенного содержания, существенной определённости нового качества явления над существенным содержанием старого качества этого явления. А при последующей реформации происходит выделение и закрепление формы нового явления, отвечающей цели обеспечить наилучшие возможности для развития нового существенного содержания, для его окончательной победы над старым существенным содержанием.

Реформация протекает при сосуществовании и взаимном антагонизме носителей или признаков старого содержания и старой формы явления с новым содержанием и новой формой этого явления. До некоего переломного момента такое сосуществование сохраняет предпосылки для контрреволюции и контрреформации, для отступления от нового качества, нового состояния явления к усовершенствованному, несколько усложнённому старому, впитавшему в себя определённые проявления нового содержания и новой формы. При этом контрреволюция и контрреформация могут расколоть явление, выделить из него несколько явлений, которые подобно веткам дерева продолжат развитие содержания и формы в разных направлениях. Одни – в сторону реформационного изменения для достижения нового качества, новой существенной определённости явления; другие – в сторону контрреформационного усовершенствования старого качества, старой определённости; третьи в сторону всевозможных сочетаний реформационных изменений и контрреформационных усовершенствований. Так что для окончательного утверждения нового качества, нового состояния явления, а вернее сказать, до определённого момента реформации должно сохраняться давление обстоятельств, обеспечивших революционную победу нового содержания явления над старым.

И только в таком смысле, в таком контексте следует понимать диалектический закон перехода количества в качество при его применении в теории эволюции и революции и в теории общественного развития, то есть к системным явлениям.

Любая буржуазная революция, в том числе происходящая с 1989 года в России, совершается ради полного освобождения от регламентирования феодально-бюрократической властью товарно-денежных рыночных отношений, что оказывается единственных средством вывести экономику из тупика экстенсивного хозяйствования и сырьевого, ресурсного кризиса. Её внутренним существенным содержанием является раскрепощение свобод выбора каждым человеком способов получения любых товаров и услуг в условиях рыночной конкуренции и прав частной собственности. А для воплощения этого содержания, сразу после победы буржуазной революции, в процессе буржуазной Реформации начинает складываться соответствующая этому содержанию форма товарно-денежных рыночных отношений и политической власти, – в виде капитализации торговли, то есть появлении и росте денежных средств, используемых в коммерческом обороте для получения прибыли, и отстаивающей интересы частной собственности буржуазно-представительной власти. Сейчас в России буржуазная Реформация приобрела форму диктатуры коммерческого интереса, ведущей яростную борьбу с попытками осуществить ту или иную коммунистическую контрреволюцию и контрреформацию. И в этом заключается её положительное значение на данной ступени развития страны. Однако буржуазная Реформация, создавая форму защиты существенного содержания буржуазной революции в образе режима диктатуры коммерческого интереса, не в состоянии совершить перевод производства на путь интенсивного развития. Ибо, как оказывается, режим диктатуры коммерческого капитализма выражает и защищает интересы абсолютного меньшинства населения страны. А именно тех, кто стремится получить наивысший посреднический навар при товарно-денежных отношениях и скупить всю спекулятивно прибыльную собственность не ради производства, а ради дальнейших спекулятивных сделок, ради продажи и перепродажи всей собственности или части прав на неё в виде выбрасываемых на рынок акций. То есть, буржуазная Реформация направлена против коренных интересов абсолютного большинства населения, так или иначе зависящего от развития производства. Это становится главным внутренним противоречием буржуазной Реформации, заводящим переживающую такую Реформацию страну в непрерывный политический кризис, преодолимый только социальной Национальной революцией.

Реформационная диктатура коммерческого интереса, ведя ожесточённую борьбу за победу рыночных преобразований в экономике, создаёт условия для накапливания скрытых количественных изменений в экономических и социально-политических отношениях, а так же в мировосприятии государствообразующего этноса. Эти количественные изменения предметно, независимо от человеческой воли подготавливают победу Национальной революции, идеологически и политически отрицающей буржуазную революцию и буржуазную Реформацию с позиции их антитезиса. Внутренним содержанием Национальной революции является цель спасти промышленное производство, социальную устойчивость и центральную политическую власть страны посредством создания условий для ускоренной капитализации промышленности и качественного изменения культуры производства, достижения предельно совершенного корпоративного разделения труда ради его предельной интенсификации. Для воплощения этого содержания становится необходимой Национальная Реформация.

Национальная Реформация (как и всякая Реформация вообще) продолжает политику революционной идеологической и политической борьбы зарождающегося в мучительных родах нового и прогрессивного мировосприятия с огромной инерцией влияния отживших мифов старого умозрения. А потому никакая Национальная Реформация не в силах обойтись без режима революционного идеологического и политического насилия. На первоначальном этапе она приобретает переходную форму авторитарной военно-политической диктатуры националистического толка, революционной диктатуры промышленного интереса, политическими мерами полностью подавляющей самостоятельное значение коммерческого интереса, использующей власть для целенаправленного создания в стране совершенно новой, национальной социальной культуры, качественно новой этики производственных отношений. И только когда необходимость в революционной целесообразности отпадает, так как создаётся правящий класс, связанный с интересами промышленного капиталистического развития, и возникают политические организации, защищающие новые корпоративные отношения на производстве, тогда происходит болезненная перестройка режима диктатуры промышленного интереса в режим осуществления Национальной Реформации. Национальная Реформация призвана создать такую политическую форму государственной власти и рыночных свобод и товарно-денежных отношений, которая позволяет коммерческому интересу и политическим силам старого умозрения получить определённые экономические и политические права, но лишь такие, которые обслуживают задачи интенсификации национального промышленного и сельскохозяйственного производства, увеличивают сбыт национальных товаров на внутреннем и внешнем рынках.

Новая этика национально-корпоративного, интенсивного разделения труда укореняется главным образом в представлениях новых поколений. Для них она оказывается естественной и единственно возможной, ибо они не знали старой, экстенсивной. И только в третьем поколении после начала Национальной Реформации, когда из производства уходят те, кто помнили старую этику экстенсивного разделения труда и, в той или иной мере, оставались её носителями, происходит необратимая победа национально-корпоративного мировосприятия среди всего государствообразующего этноса. Вследствие чего окончательно складываются формы национального общественного бытия, их культура, традиции и ритуалы, и эпоха Национальной Реформации, таким образом, завершается.

Русский народ вызрел к Национальной Революции и Национальной Реформации всем предшествующим развитием, приблизился к ним естественно и объективно! Материальное положение и моральное самочувствие, благополучие подавляющего большинства  русских, политическое положение России в мире, демографическая  ситуация в стране уже полностью зависят от интенсивного развития промышленного производства, от мировой конкурентоспособности отечественной промышленной продукции. А достижение конкурентоспособности отечественного промышленного производства на мировых рынках немыслимо без рациональной духовной подтянутости, жёсткой организованности и строжайшей самодисциплины, то есть без современнейшей культуры городской цивилизованности. Чтобы выжить, не говоря уже о процветании и прогрессе, русский народ в кратчайший исторический срок должен революционно преобразоваться в новое качество общественного бытия, стать чрезвычайно организованным социально-политическим организмом, городской по мировосприятию, корпоративной по этике труда Нацией.

Смутное время либерального индивидуализма и абстрактных Прав Человека для России проходит. Подступает не менее чем полувековой этап предметно обусловленной потребности воспитания у новых поколений русской молодёжи национально-корпоративного сознания, непрерывного развития этики корпоративного разделения труда, осуществляемого то посредством революционно радикальной политики, то посредством не столь ярко выраженной, реформационной политики. Начало чему и должна положить приходящая к власти вследствие Национальной революции авторитарная диктатура радикального национализма, отражающая коренные интересы промышленного производства, теснейшим образом связанная с его тактическими задачами и стратегическими целями.

(обратно)

5. Новый мировой центр становления национального общества

Индустриальное развитие западноевропейского капитализма подготовило материальные и социальные условия для преобразования этого капитализма в мировую научно-промышленную цивилизацию. Однако современный Запад истощил свои духовные и идеологические ресурсы, необходимые для того, чтобы действительно поставить революционный вопрос о переходе к глобальному научно-промышленному цивилизационному развитию. На Западе экономические и социально-политические отношения определяются зависимостью от коммерческой капиталистической торговли с остальным миром, от влияния коммерческого интереса и идеологического либерализма на мировую политику. Именно коммерческий интерес втягивает правящие круги и сырьевые экономики развивающихся стран в капиталистические отношения развитых государств, создавая таким образом современный мировой рынок товаров, услуг и ссудных капиталов. В развитых государствах налажено интенсивное производство, тогда как в развивающихся странах господствует экстенсивное хозяйство, которое отличает низкая производительность труда, обусловленная исторической отсталостью, расовыми причинами и высокой рождаемостью населения. Поэтому мировой рынок в его современном виде экономически очень выгоден Западу, так как обеспечивает западным компаниям баснословные прибыли, которые банками превращаются в заёмный ростовщический капитал, дающий новые прибыли уже на денежные ссуды развивающемуся миру. Буржуазная революция в России, вследствие которой рухнула мировая советская империя, открыл для Запада новые, огромные рынки этой империи для спекулятивного сбыта товаров, для финансового ростовщичества, что существенно укрепило в западных государствах политические и идеологические позиции либералов и всевозможных олигархов. Сложились такие обстоятельства, что все политически влиятельные силы нынешнего Запада нацелены на ожесточённое отстаивание либерального подхода к глобализации рыночной экономики. А этот подход обосновывает традиционное господство коммерческо-спекулятивного интереса в выстраивании мировых капиталистических отношений, и он принципиально чужд идее научно-промышленной цивилизации.

Такое положение дел указывает на то, что центр, вокруг которого начнёт выстраиваться научно-промышленная цивилизация, возникнет не на Западе, а в другом месте, и ему придётся возглавить непримиримую борьбу с проводимой Западом политикой либерализма и коммерческого космополитизма. Есть все основания полагать, что предметно вызревающая русская Национальная революция будет успешной лишь в том случае, если осуществляющая её политическая сила подготовит мировоззренческие основания для сознательной борьбы за мировую научно-промышленную цивилизацию, превращая именно Россию в центр борьбы за такую цивилизацию.

Научно-промышленная цивилизация, вовлекая науку в производство, позволит достичь высочайшей производительности труда, основанной на растущем использовании энергии. Для окупаемости вкладываемых в производство и добычу энергии средств понадобится поддерживать соответствующий уровень потребления и культуры, а потому эта цивилизация сможет сосуществовать с природой биосферы лишь при появлении собственно научного мировоззрения городских обществ. Только такие городские общества, вовлечённые в общее цивилизационное взаимодействие, проявят способность просчитывать, продумывать своё воздействие на биосферу и управлять собственными цивилизационными интересами, чтобы не допустить необратимых, гибельных для себя изменений окружающей природы. Однако появление таких обществ станет возможным тогда, когда будут революционным образом изменяться представления о национальных городских обществах и сами национальные общества, которые уже сложились на нынешнем Западе, переживают там идеологический, духовный упадок. В частности, научное мировоззрение, без которого научно-промышленная цивилизация невозможна, должно будет перевести расовый вопрос на строго научную основу, честно и недвусмысленно объяснить влияние расового умозрения на цивилизационное развитие. Иначе говоря, без революционного превращения научного расизма в один из столпов общественного самосознания переход нынешних западных наций к научно-промышленному цивилизационному развитию не осуществим.

В настоящее время только молодые поколения государствообразующего этноса России, то есть молодые русские горожане, подготовлены к переходу на собственно научное мировоззрение, в том числе в расовых вопросах, предпосылки чему, вопреки своим политическим целям, создал коммунистический режим за семь десятилетий советской власти. Ленин, разрабатывая своё понимание большевизма, впервые в мировой истории поставил задачу обосновать политическую идеологию с помощью науки, и это оказало огромное воздействие на развитие коммунистического мировоззрения советской России. Отталкиваясь от такого исторического опыта, успешная разработка научного мировоззрения русской Национальной революции и Национальной Реформации позволит России рассматривать капиталистическую систему хозяйствования не как самоцель дальнейшего развития страны, а как переходную ступень для достижения состояния научно-промышленной цивилизации. Иначе говоря, научное мировоззрение русской Национальной революции и Национальной Реформации будет подстёгивать приоритетное развитие промышленного капитализма, помогать использовать мировой капитализм для ускоренного создания оснований научно-промышленной цивилизации, которая коренным образом изменит этот капитализм, избавит его от влияния коммерческого интереса и либерализма.

Именно такое понимание целей Национальной революции и Национальной Реформации будет вызревать в России под воздействием самодовлеющих обстоятельств. Уже историческая судьба России в двадцатом столетии показала, что выживание государства зависит главным образом от успехов развития крупной промышленности, только и способной создавать самые передовые средства производства и военные средства обеспечения самостоятельной внешней политики. Вне дальнейшего предельно ускоренного рыночного развития крупного промышленного производства у России, как геополитической державы, нет никакого будущего. Но рыночное капиталистическое производство в состоянии быть прибыльным единственно при всеохватном проникновении его товарной продукции на мировые рынки, при успешной конкурентной борьбе с товарной продукцией уже утвердившихся там промышленно развитых стран Запада. Речь идёт именно о том, что для выживания России потребуется стратегическая политика неуклонного завоевания мировых рынков крупной отечественной промышленностью. А для этого нужна моральная, духовная мобилизация, политическое единство всего населения страны. Завоёвывать мировые рынки, вести конкурентную борьбу с уже утвердившимися на них транснациональными корпорациями, поддерживаемыми промышленными державами Запада, возможно только при самом высоком социальном взаимодействии участников отечественного производства и непрерывном совершенствовании корпоративного разделения труда. Других способов быстро, раньше конкурентов вовлекать научные открытия и технологические изобретения в промышленное производство средств производства и потребительских товаров не существует.

Иначе говоря, промышленное развитие должно стать главным смыслом существования для всего государствообразующего этноса, стратегической целью деятельности партий и государственной власти, причиной воспитания городского общественного сознания в России. Но главным смыслом существования страны оно сможет стать лишь тогда, когда во время Национальной революции целью стратегического развития будет объявлена борьба за становление мировой научно-промышленной цивилизации, а в течение Национальной Реформации будет целенаправленно создаваться соответствующее такой цивилизации расовое и этнократическое городское общество. В этом случае русским национальным общественным сознанием коммерческий интерес будет рассматриваться как преходящий, подручный, исторически временный, используемый в течение некоего переходного периода.

Политические предпосылки именно для такого хода событий заложены в нынешней диктатуре коммерческого интереса, превращающей всё в России в предметы спекуляции и делающей радикальную русскую Национальную революцию объективно единственным спасением для подавляющего большинства средних слоёв русских горожан. Диктатура эта разложит советские социальные отношения и приведёт индустриальное производство России в упадок, отбросит его на обочину научно-технологического совершенствования. В течение нескольких лет отставание отечественного производства от промышленного развития Запада и ряда развивающихся держав достигнет опасной черты, за которой Россия будет обречена на незавидную участь, стать сырьевым придатком промышленных государств и потерять право на будущее. Вследствие необходимости ожесточённой борьбы с игом коммерческого интереса ради спасения страны от демографической и исторической гибели, в России будет неизбежно набирать влияние политическая идея формирования такого национально-корпоративного и социального сознания государствообразующего этноса, какое в наибольшей мере отвечало бы цели мобилизационно ускоренного развития интенсивного промышленного производства, конкурентоспособного на мировых рынках. К созданию русских национально-общественных отношений, способствующих предельно ускоренному промышленному развитию страны, в конечном счёте окажется направлен суммарный вектор идеологических и организационных задач политической силы, которая возьмётся за осуществление русской Национальной революции и Национальной Реформации. А проблема выбора в современном мире стратегической, рассчитанной на три поколения цели Национальной Реформации обязательно приведёт вождей русского политического национализма к высказываемой нами идее научно-промышленной цивилизации и мирового расового порядка, при котором такая цивилизация только и будет осуществима.

Схожие причины уже в эпоху Национальной революции в Германии подтолкнули идеологов национал-социализма к представлениям о новой, расовой по своей сути цивилизации. Представления эти были невнятными, интуитивными, тем не менее они позволили осуществить важный исторический опыт, который заставляет готовить русскую Национальную революцию, как изначально идеологически цивилизационную. В эпоху национал-социалистического режима в Германии будущая цивилизация казалась индустриальной и национально-социалистической. Сейчас мы знаем, что индустриализация была только переходной ступенью к научно-технологической революции, достижения которой сделали многочисленными новые социальные слои горожан, окончательно оторвавшихся от традиций христианского мировосприятия. И как раз кризис христианского мировосприятия в прошедших через индустриализацию странах Запада и в России стал причиной кризиса идеалов социализма, коммунизма, старых воззрений на суть национальных капиталистических обществ и цивилизаций. Только на исходе ХХ века вызрели условия для политического заказа со стороны всей северной белой расы на научное мировоззрение и принципиально новый цивилизационный идеал, получивший рабочее название постиндустриальной цивилизации. И так складываются обстоятельства, что выполнить этот заказ в состоянии лишь деятели русского революционного национализма, теоретически готовящие русскую Национальную революцию.

(обратно) (обратно) (обратно)

Раздел II. Социология северного расизма

(обратно)

Глава первая. Сословная иерархия и Дух Нации

(обратно)

1. От догм христианства к расовому самопознанию

В Средние века христианское мировоззрение укоренило в Европе представления о состоящем из взаимозависимых сословий народном земледельческом обществе, как обществе, долженствующем заменять родоплеменные общественные отношения. Ускорив изменение содержания этнических родоплеменных отношений, христианская церковь с помощью государственной власти в течение нескольких столетий полностью подчинила их народно-сословным общественным отношениям. Тем самым были созданы предпосылки такого усложнения разделения труда, какого не знал Древний Мир. Но эти преимущества в возможностях усложнять разделение труда смогли осуществиться в полной мере не в земледелии, а в городском производстве при рыночных товарно-обменных отношениях, то есть после того, как в средней полосе Европы стали появляться города, а в них возникать ремесленная трудовая деятельность.

В средневековой католической Европе, которая со времён “Великого переселения народов” не знала бедствий постоянных набегов орд кочевников, обусловленное развитием товарно-денежного обмена усложнение развития городского хозяйства началось несколькими столетиями раньше, чем в Европе православной, хозяйство которой веками надрывалось хищным игом или кровавыми набегами тюрских кочевников. А потому противоречия между христианским земледельческим мировоззрением и быстро развивающимися рациональными хозяйственными и торговыми интересами горожан в католической Европе того времени приняли гораздо более острый и глубокий характер, чем в Европе православной. Эти противоречия постепенно обосновывались идеологически, что повлекло за собой политическую борьбу горожан с господством феодальных отношений собственности.

Стремление городского сословия бюргеров приспособить народные христианские отношения, защищаемые феодальным правом, для усложнения разделения труда в городской производственной деятельности, идеологически в наиболее полной мере выразили Лютер, а за ним Кальвин, что привело к протестантской революции и последующей протестантской Реформации католицизма. Идеологическое вероучение протестантизма подготавливалось долгим развитием философии схоластического рационализма, которая ставила задачу примирить христианскую веру с разумом, с накапливающимися в городе естественными знаниями об окружающем мире. Именно философия схоластического рационализма позволила главным идеологам протестантизма богословам Лютеру и Кальвину изменить догматы католицизма таким образом, чтобы они стали приемлемыми горожанам, а народные земледельческие общественные отношения превращались и в городские общественные отношения, отражающие городские интересы собственности. Протестантские Реформации были не реформами средневекового христианства, а следствием революционного изменения содержания средневекового христианства, так как они подрывали изнутри мировоззренческое обоснование безусловного господства феодальных прав и привилегий первых сословий. Они вызвали столь основательные мировоззренческие потрясения католического мира, что расшатали средневековую государственную власть и подготовили буржуазные революции.

В первых буржуазных революциях в Голландии в конце XVI века и в Англии в середине XVII века горожанами с кальвинистским мировоззрением уже ставилась новая цель: политически подчинить народные земледельческие отношения городским хозяйственным и торговым отношениям, а католицизм – выражающему интересы ремесленного и мануфактурного производства протестантизму и спекулятивно-коммерческому иудаизму. В этих двух странах, в которых совершались буржуазные революции, в кровавых внутренних идеологических войнах сторонников разных городских интересов получения прибыли в конечном итоге утверждалось политическое господство выражающего интересы связанных с производством слоёв горожан протестантизма и начинали складываться особые общественные отношения, отличающиеся от народных земледельческих отношений. На этических основаниях этих отношений стало быстро развиваться мануфактурное производство, которое теснило и неуклонно вытесняло цеховое ремесленное производство. А через полтора столетия, после Великой французской революции, когда в правление Наполеона Первого особенно явно обозначилось принципиально иное в сравнение с народным содержание городских общественно-производственных отношений, они были названы национальными. С того времени христианский народный идеал общественных отношений во всех странах с европейской культурой стал постепенно заменяться национальным идеалом, устойчиво теряющим христианское земледельческое содержание. Именно национальный идеал общества позволил совершить переход от ремесленного и мануфактурного производства к индустриальному.

Уже во времена протестантской Реформации возникли предпосылки для пробуждения в средней и северной Европе расового самосознания. Идеологи протестантской Реформации с позиции северного провинциализма выступили против имперской идеологии римского средиземноморского католицизма, которая вследствие политических целей католической церкви стремилась догматически уравнять, унифицировать всё человечество, уничтожить возможность развития знаний обо всём, что мешает этому, в том числе знаний о расовых различиях. Духовные центры протестантской Реформации находились в средоточии северного расового умозрения. А перевод Библии с латинского на северные народные языки способствовал тому, что население стран северной Европы приобрело собственное видение мира и целей христианского вероучения. Протестантизм обосновал дальнейшее развитие общественных отношений таким образом, чтобы происходила интенсификация созидательной трудовой деятельности каждого члена всякого протестантского общества, ускоряя изменение окружающего мира в благоприятном для этого общества направлении. А потому им благословлялся рост любых знаний, которые способствовали совершенствованию разделения труда, как в городе, так и на селе, всемерно повышали производительность труда. Поощряя практически полезные знания, протестантизм способствовал тому, что впервые в истории предметом изучения стали расы, различие их склонностей и способностей, что неизбежно порождало расизм.

Жестокие идеологические войны сторонников протестантской Реформации, с одной стороны, и сторонников католической Контрреформации, с другой стороны, происходили, главным образом, по линии Север-Юг. Они продолжались до тех пор, пока население западной и центральной Европы не разделилось на католиков и протестантов, создавших собственные государства. Последующие успехи протестантских государств в развитии городских общественных отношений стали причиной появления мануфактурного, а затем промышленного производства, непрерывного расширения мировой капиталистической торговли, а как следствие, стремительного роста естественнонаучных знаний. Именно в протестантских государствах вместе с ростом экономической мощи зародилось знание о расовых различиях людей, политическое самосознание белой расы, а так же набирал силу практический расовый эгоцентризм и закладывались основания для представлений о цивилизационном расизме.

Ровно через четыре столетия после того, как богослов Лютер провозгласил в 1517 году начало протестантской Реформации католицизма, в огромной восточной части христианской Европы в 1917 году началась идеологически обоснованная и провозглашённая Лениным коммунистическая Реформация православия. Поскольку она совершалась на четыре столетия позднее протестантской Реформации католицизма, постольку она решала существенно более революционные задачи, отвечающие духу городских производственных интересов своего времени. В частности, коммунистическая Реформация полностью разрывала связь с библейской мифологией христианства, сохраняя связь с православием лишь в том, что опиралась на нравственные нормы народных христианских отношений. Она тоже перенесла духовный мировоззренческий центр из Иерусалима и Византии на Север, в Россию, развила собственную, северную по своей сути, коммунистическую мифологию и культуру, призванную превратить Россию в главную преобразующую природу и другие страны земли державу. Коммунистическая Реформация проводилась ради всеохватной индустриализации России, без которой государство не могло выжить в двадцатом столетии. Такая индустриализация потребовала полного раскрестьянивания русской деревни, что и создало предпосылки для буржуазной революции, которая произошла в 1989 году. После начала этой, второй русской буржуазно-демократической революции ускорился политический распад общественных отношений великорусского народа, что стало причинойпробуждения русского расового самосознания у городской молодёжи и зарождения революционной идеологии городских национальных отношений, как идеологии сознательно расовых отношений.

Таким образом, накануне XXI века история двух тысяч лет развития в Европе христианских народных общественных отношений заканчивается. Созрели условия для разработки общего для всей белой северной расы мировоззрения, которое должно будет полностью заменить христианское вероучение и народный идеал общественного бытия. Необходимость в появлении нового мировоззрения и нового общественного идеала подстёгивается разрастающимися признаками приближения к глобальным катастрофам, причинами которой стали достижения промышленного производства, и обостряющейся межрасовой борьбой за направление дальнейшего пути развития человечества.

Глобальные проблемы, вызванные нарастающими признаками приближения экологической, энергетической и демографической катастроф на планете, могут быть разрешены двумя путями. Либо таким массовым переселением южных рас в промышленные страны севера, при котором произойдёт сокращение численности и деволюция белой северной расы, разложение её расовых склонностей к цивилизационному развитию. Тогда цивилизационное развитие на Земле окончательно прекратится, начнётся упадок промышленного и сельскохозяйственного производства, производства и потребления энергии, что приведёт к голоду, эпидемиям и вымиранию человечества до приемлемого биосфере уровня. Либо белая раса идеологически и политически организуется, чтобы сначала избавиться от коммерческого и прочих видов паразитизма южных рас. А затем установит полное управление всеми ресурсами планеты, необходимое для осуществления научно обоснованного творческого созидательного развития, какого ещё не было никогда в мировой истории. Смыслом этого опирающегося на науку созидания должно будет стать дальнейшее цивилизационное развитие без разрушения биосферы. Иначе говоря, грядущие экологическая, энергетическая и демографическая катастрофы вызовут принципиальное столкновение северной и южных рас, которое лишит проигравшую расу или проигравшие расы права на дальнейшее самостоятельное существование.

Чтобы белая раса смогла объединиться для решения глобальных задач и цели собственного Спасения, должна возникнуть ведущая нация, способная действенно готовиться к новым условиям биологического существования на планете. А появление такой нации станет возможным, когда её духовная инициация будет основываться на расовом самопознании.

(обратно)

2. Сословные отношения северной расы

Об обществе имеет смысл говорить тогда, когда возникают общественные отношения. А они возникают только среди людей, имеющих архетипическую предрасположенность и склонность к совместному выстраиванию таких отношений. Общественные отношения развиваются на основе традиций родоплеменных отношений, и поэтому они являются этническими и расовыми в своей сущности. У каждой расы общественные отношения, испытывая воздействие расовых архетипов, проявляются самобытным образом, и самобытность определяется степенью влияния на них инстинктов стайного поведения, унаследованных у первобытнообщинных предков, которые были непосредственно связанны с животным миром и миром окружающей природы.

Цивилизационные общественные отношения зародились и развиваются главным образом у северной белой расы, – именно посредством их организации белая раса добивается изменения окружающего мира. Благодаря способности к усложнению общественных отношений ради созидательной деятельности нордическая раса преодолела инстинкты стайного поведения, вырвалась из первобытного животного состояния, зародив историческое время и начав цивилизационное развитие, конечной целью которого должно стать появление общества, в основаниях которого будет концепция воспитания нерасторжимо связанного общественными отношениями с другими людьми Сверхчеловека. Общественные отношения имеют три составляющие, и эти составляющие находятся в неразрывном диалектическом взаимодействии, выступая как противоборствующие противоположности. Единство и борьба всех трёх противоположностей придают содержание и форму общественным отношениям.

Составляющие общественных отношений северной расы суть: производственные отношения; обосновывающие производственные отношения идеологические отношения; и отношения, управляющие взаимодействием идеологических и производственных отношений. Каждая из этих составляющих налаживается имеющими архетипическую предрасположенность к соответствующей деятельности слоями из состава всех участников общественных отношений. Объединённые для выполнения определённых составляющих общественных отношений слои у северной расы выступают как особые сословия. Жрецы и священники, их орденские силовые подразделения создают долгосрочные идеологические отношения, как первое сословие. Податные слои участвуют в производственных отношениях, как третье сословие. А военные и направляемые ими управленцы организуют подчинение производственных отношений третьего сословия идеологическим отношениям первого сословия, как второе сословие. Таким образом, общественные отношения создаются тремя сословиями, а вернее сказать, их сложным диалектическим взаимодействием и противоборством, которое расшатывает и разрушает, и одновременно перестраивает традиции первобытных родоплеменных отношений, создавая предпосылки для качественно более сложного межплеменного разделения общественного труда.

На самом деле всякое северное расовое общество, кроме трёх общественных сословий, имеет ещё и враждебное им всем четвёртое, необщественное сословие. В необщественном сословии оказываются те, кто не включён в общественные отношения или выпадает из них вследствие разрушения архетипического бессознательного, из-за потери архетипической социальной ориентации. Представителей четвёртого сословия в индуистской традиции, к примеру, называют шудрами. А в Московской Руси XVII века, когда после Великой Смуты начинали складываться великорусские народные общественные отношения, тех, кто выпадал из народных общественных отношений, называли сволочью. Это четвёртое, не включённое в общественные отношения сословие, сословие сволочи, тоже ведёт борьбу за свои эгоистические и необщественные интересы, и при определённых обстоятельствах оно способно разрушить общественные отношения, то есть само общество.

Итак, общество есть совокупность людей, объединяемых общественными отношениями. Оно развивается постольку, поскольку развиваются общественные отношения. А общественные отношения развиваются вследствие развития производственных, идеологических и управленческих отношений, их диалектического взаимодействия и противоборства. У рас, которые не имеют склонностей к развитию производственных отношений, не возникает необходимости в их идеологическом обосновании, в выстраивании соответствующих военно-управленческих отношений, и поэтому у них не появляется потребности в собственно общественных отношениях, а тем более в их развитии и совершенствовании. У них нет цивилизационного общественного бытия и общественного сознания, и они ради собственного биологического выживания вынуждены приспосабливать своё стайное бессознательное поведение к развиваемым северной расой общественным отношениям, создавая с разной степенью успеха подобие, имитацию цивилизационного общественного бытия и общественного сознания. Можно сказать так. Историческое развитие северной расы, то есть эволюционное и революционное совершенствование её общественных отношений, изменяло окружающий мир, создавая новую, цивилизационную среду борьбы за существование. А эволюционное развитие южных рас происходило ради приспособления к этим новым, цивилизационным условиям существования и было тем большим, чем основательнее те или иные из южных рас оказывались вовлечёнными в соприкосновение с цивилизационными изменениями среды обитания.

Принципиальное отличие нордических общественных отношений от стайно-общественных отношений других рас в том, что они выстраиваются вокруг производственных отношений и осуществляют их непрерывное творческое развитие ради изменения окружающего мира. Для изменения окружающего мира совершенствуются и идеологические отношения, и военно-управленческие отношения северной расы. Южные расы лишь в той или иной мере подстраивают свои стайные отношения под парадигмы общественных отношений северной европеоидной расы, чтобы приспособиться к использованию их достижений. При расовом смешении северной и южных рас, при деволюции северной расы сословные отношения вырождаются в кастовые, которые останавливают развитие производственных, идеологических, военно-управленческих отношений. Общественное и творческое созидательное развитие при кастовых отношениях прекращается, а по этим причинам прекращается развитие кастовых государств и цивилизаций, после чего начинается их историческая стагнация, либо деволюция и упадок.

Идеологически оправдывая только земледельческие отношения, какими их знали, усвоили евреи после египетского пленения и от соприкосновения с соседними Палестине земледельческими цивилизациями Междуречья, христианство появилось в Римской империи в эпоху кризиса идеологических отношений древнеримского общества, когда это общество распадалось из-за разложения архетипического бессознательного умозрения смешивающихся с другими расами римлян. Христианство обосновывало привнесение в сословные отношения переживающей деволюцию греческой и римской ветви белой расы определённого содержания кастовых отношений египетской и ближневосточных цивилизаций, обеспечивших этим цивилизациям длительное стагнационное существование, ради преобразования переживающей общегосударственный кризис огромной военной империи древних римлян в военно-бюрократическую полиэтническую и полирасовую римскую империю с сословно-кастовыми отношениями. Оно как бы политически примиряло в римской империи кастовые отношения египетской и ближневосточных цивилизаций и сословные общественные отношения цивилизации древних греков и римлян, способствуя идеологическому обоснованию деволюции белой расы. Сословно-кастовые отношения спасли средиземноморские римскую и созданную в эллинистическом мире византийскую империи от дальнейшего упадка, однако цивилизационное развитие в этих империях замедлилось и почти прекратилось.

Распространение римской и византийской империями христианства среди варварских северных племён Европы привело к тому, что в возникающих из этих племён феодальных государствах естественно зарождавшиеся нордические прасословные отношения приобретали черты кастовых отношений. Вначале сословные отношения развивались быстрее кастовых, что стало причиной быстрого совершенствования земледельческого освоения земель и развития земледельческих производственных отношений, возникновения множества городов. Затем под воздействием библейской мифологии христианства и растущего значения церкви влияние кастовых отношений возросло настолько, что первое и второе сословия превращались в кастовый правящий класс с раздутыми, ничем не обоснованными привилегиями и презрением к тому сословию, которое развивало производственные отношения и превращалось ими в касту крепостных бесправных подданных. Эти черты кастовых отношений и стали причинами экстенсивного пути развития христианского феодализма. А борьба между ними и побуждаемым традициями языческого прошлого архетипическим стремлением европеоидных этносов к сословным отношениям определила сложный характер развития феодальных производственных и общественных отношений. Времена стагнационных застоев, когда укреплялось кастовое господство правящего класса, сменялись эпохами революционных потрясений, которые изменяли ход общественного и хозяйственного развития Европы.

Жестокая борьба средневековой церкви с естественнонаучными знаниями, с изобретательством, с передовыми общественными идеалами, которые вызревали среди городских слоёв третьего податного сословия ради ускорения изменения окружающего мира для блага большинства, мешала совершенствованию городских производственных отношений. Она свидетельствовала о том, что церковь не могла и не желала идеологически обосновывать развитие передовых производственных отношений, волей-неволей относилась враждебно к зарождению таких отношений. Она боялась, что развитие городских производственных отношений приведёт к росту естественнонаучных знаний, которые расшатают доверие к христианским догматам, подорвут основания идеологического сословно-кастового господства священников. Эти настроения церкви в своём большинстве разделяло превращающееся в привилегированную касту военно-управленческое сословие феодальных государств, особенно в южных странах европейского континента, которые были земледельческими и непосредственно соприкасались с южными расами, испытывая влияние их стагнационных культур и чуждых цивилизационным настроений.

Городской протестантизм в средней и северной полосе европейского континента с позиции нордического мировосприятия восстал против защищаемого средневековым христианством господства стагнационных производственных отношений, но тем самым и против кастовых черт средневекового феодализма. Само устройство протестантской церкви отразило этот дух восстания архетипического умозрения северной расы. Священники протестантских общин стали выбираться из среды самих общин, а потому призваны были идеологически выражать интересы производственных отношений, господствующих в общине. Это стало предпосылкой появления после подготовленных протестантизмом буржуазных революций конституционного избирательного права и партийно-политического сословия, как идеологического сословия буржуазно-капиталистических обществ, сменяющего церковных священнослужителей в роли первого сословия.

Феодальные сословно-кастовые отношения, которые складывались в Средние века под воздействием христианского идеологического насилия, объединили родственные этические племена в феодальные народные общества с иррациональным стагнационным миросозерцанием. Во время протестантских Реформаций они заменялись рационально-буржуазными сословными отношениями, которые изменяли сущность народных общественных отношений. Чтобы обосновать необходимость увеличения влияния сословных общественных отношений, североевропейский бессознательный дух протеста против кастового застоя развил и отразил в протестантизме сознательное положение об изначальном, ещё до рождения предопределении каждого человека. Рационально-буржуазные сословные отношения должны были выстраиваться на идеологическом представлении об изначальном, от рождения неравенстве людей по своим задаткам, способностям и роли в общественном разделении труда. С точки зрения богословов протестантизма правовые и политические отношения должны были дать возможность каждому члену общества обнаружить своё предназначение и занять предопределённое положение в том или ином сословии, в том или ином качестве для наивысшего раскрепощения личностной предприимчивости в пределах общественных отношений. В этом был смысл свобод выбора, которые протестантизм отстаивал, выступая против феодального права. Идеологический упор на догмат о предопределении позволил протестантским общинам воспитывать этику такого разделения труда, которое было выгодно всей общине, всей корпорации, создавая условия для перехода от цеховых производственных отношений к гораздо более сложным мануфактурным и фабричным производственным отношениям.

Если в основании ортодоксального христианского иррационализма заложен догмат, что все люди одинаковы и равны в своей вине перед Богом по причине первородного греха и этот грех является первоосновой сущности человека, человека вообще. А потому распределять одинаковых в своём грехе людей по иерархическим сословно-кастовым ступеням социальной лестницы может только всесильный Бог, руководствующийся своим пониманием всеобщего Блага, и люди не должны судить о причинах его действий, даже если они им представляются нелепыми, не справедливыми. И этот догмат служил обоснованием произвольного регламентирования правящим классом феодальных собственников производственных и рыночных отношений в своих собственных классовых интересах. То протестантская Реформация революционно изменила католицизм введением в христианскую догматику принципа Августина о святом, божественном Предопределении, доработанном в кальвинизме до представления об абсолютном Предопределении. Этот догмат примирил христианство с рациональным городским сознанием, которое видело неравенство людей на каждом шагу, в том числе и расовое неравенство, и не находило иного объяснения такому явлению, как в естественной природе человечества. Буржуазно-рациональный протестантизм вольно или невольно связал неравенство людей с природными причинами, а потому приблизился в понимании организации общественной жизни к языческой Традиции родоплеменных отношений, бессознательно признававшей биологическую индивидуальность каждого члена племени и его право на личную предприимчивость в пределах общих для племени интересов. А потому он поощрял раскрепощение рыночных отношений, в которых выявлялись склонности и способности личности, позволяющие ей найти своё место в обществе с точки зрения естественной справедливости. И он способствовал переосмыслению феодального права в том направлении, что право должно быть естественным.

Люди от рождения не равны по своим задаткам, подразумевает протестантизм, и именно естественное неравенство неотвратимо распределяет их по четырём сословиям конкретных обществ, в которых они оказываются. Ортодоксальный христианский догмат о равенстве всех перед Богом подрывал волю, стремление к изменению своего социального положения, уничтожая личную свободу выбора, но тем самым он вёл к разрушению конкретных общественных отношений. А буржуазный протестантский рационализм подталкивал к самосовершенствованию и к развитию собственной индивидуальной неповторимости, ибо через эту неповторимость ты сам создаёшь себе положение в обществе, оказываешься зависимым от общества, и таким образом становишься деятельным членом вполне конкретного общества. Согласно протестантизму, каждому человеку в пределах конкретных общественных отношений должны быть предоставлены буржуазно-рациональное равенство возможностей и свобода выбора жизнедеятельности, и в результате этой деятельности человек оказывается в том сословии, в том социальном положении, к которому он был предопределён по своим природно-биологическим склонностям и способностям.

Биологически предопределённое разделение конкретного общества на четыре сословия, которое происходит вследствие становления буржуазных свобод выбора, обеспечивает этому обществу при рыночных отношениях наиболее прибыльный оборот капиталов, наиболее успешную созидательную деятельность каждого на благо всех. При этом у трёх верхних, собственно общественных сословий свои гласные и негласные нормы сословного поведения, или если так можно выразиться, свои правила в социальной игре интересов, – и нарушение этих неписаных норм определяется как нарушение сословных этики и морали. Такое нарушение должно приводить, и приводит в любом жизнеспособном обществе к отторжению нарушителя, удалению из своего сословия, делает его социально незащищённой парией. Чем жёстче наказание за нарушение сословных норм поведения, тем определённее, тем лучше обеспечивается строгая социальная дисциплина, высокая организованность и личностный самоконтроль каждого члена общества. Такое устройство социальной жизни обеспечивает буржуазно-рациональному обществу высокую способность к рыночной интенсификации производственной деятельности, к вовлечению научных знаний и передовых изобретений в производство, то есть к постоянному усложнению производственных отношений.

Принципиальное отличие, которое внесла буржуазно-рациональная, в чистом виде европейская расовая Реформация католицизма в мировое цивилизационное развитие, состоит в том, что она идеологически обосновала корпоративное созидательное устремление преобразовывать окружающий мир посредством рыночного капиталистического развития городских производственных интересов. Подстраиваясь под требования этих интересов к росту капиталовложений в непрерывное совершенствование производства и в естественную науку, её идеологи предложили этику и культуру соответствующей такой цели социологизации личностного и общественного сознания и правила поведения членов христианских народных общественных отношений. Иначе говоря, протестантизм предложил способ первоначального накопления производственных капиталов за счёт корпоративного трудового аскетизма предельно идеологизированных протестантских обществ. Этот способ опирался на чисто нордическое умозрение. Чтобы осознать это, достаточно сопоставить северный, в частности и христианский, аскетизм, с одной стороны, с любым южным монотеистическим аскетизмом – с другой. Следует отметить, что негритянская и индейская расы показали отсутствие предрасположенности к духовному аскетизму, а потому упоминать о них не имеет смысла.

Даже монастырский аскетизм европейского христианства подразумевал напряжённый труд, изнурительный и созидательный, отличался духом презрения к лени и паразитизму, неприятием и отторжением их, поощряя корпоративно-трудовую этику взаимоотношений, корпоративную нацеленность на результаты труда. Тогда как аскетизм южный, хотя он так или иначе имел северное происхождение, уже презирал трудовую деятельность как суету, которая отдаляет от Бога, от постижения Бога, и культивировал созерцательную сосредоточенность, не напряжение деятельных усилий, как единственно угодное Богу направление течения жизни. Такое различие восприятия аскетизма объясняет, почему именно северные, и пока только северные, расы проходили через рациональные Реформации монотеизма и создали общественно-производственные капиталистические отношения.

Отнюдь не случайно в Японии, в стране с близким европейскому умозрению северным созидательным мировосприятием, во времена широчайшей буржуазной Реформации, которая началась во второй половине XIX века, среди горожан стал возрастать интерес к синтоистской религии. Происходило наступление этой пережившей века забвения исконной религии страны на государственную религию японского феодализма – буддизм, созерцательный и южный по происхождению и сути, сочетающий в себе угасающую сословность и укрепляющуюся кастовость государственных отношений арийской индийской цивилизации, которая вступила на путь застойной стагнации и деволюционного упадка. В отличие от буддизма синтоизм представлял собой политеистическую религию, во многом сохранившую языческое влияние, развивающую Традицию северного созидательного мировосприятия, наполненную деятельными богами, предприимчивыми и воинственными в отстаивании и продвижении собственных интересов. Синтоистская религиозная Традиция, испытав влияние созерцательного аскетизма буддизма, позволила Японии избежать болезненной рациональной Реформации буддизма. Коренным образом изменив суть буддистского аскетизма, она по духу оказывалась близкой требованиям буржуазного рационализма и корпоративного созидательного аскетизма, необходимых для промышленного капиталистического производства в период накопления промышленных капиталов и для выстраивания соответствующих ему общественных отношений.

Коммунистическая Реформация православия в России происходила в ХХ веке, когда рост влияния науки на мировоззренческие взгляды широких масс людей позволил вообще обходиться без христианства в разработке идеологических отношений, необходимых для развития индустриальных производственных отношений. Но начиналась она в стране, которая была крестьянской, а крестьянское средневековое православное мировосприятие великорусского народа было имперским и сословно-кастовым, чуждым расовым представлениям и городскому рационализму, не говоря уже о научном видении окружающего мира. Развитие городских производственных отношений шло быстро вследствие крупных заказов правительства и в основном за счёт индустриализации, что порождало особые социальные слои, которые отрывались от земледельческого христианства. Самым многочисленным и организованным среди них был индустриальный пролетариат. Он осознавал себя частью народа, так как только что оторвался от народной среды крестьянства, но одновременно вырывался из феодальных сословно-кастовых отношений, и в обстановке городских свобод выбора в нём пробуждались неосознанные расовые склонности к сословным общественным отношениям. Поэтому он тянулся к преобразованию народных сословно-кастовых отношений в народные сословные отношения, основанные на производственных отношениях, исключающих привилегии и всевозможный паразитизм торгашеского и потребительского существования.

Разработка Лениным пролетарской идеологии строилась на представлениях о необходимости уничтожения кастовых привилегий правящего класса и всеохватной и ускоренной индустриализации России, что было немыслимым без быстрого совершенствования корпоративного разделения труда. Такие представления по существу совпадали с представлениями идеологов протестантской Реформации католицизма. А потому в большевистской идеологии содержались, и даже более решительно обозначались, все главные принципы протестантизма. Принцип предопределения поведения человека в зависимости от классового происхождения был дальнейшим развитием принципа предопределения Августина. Принцип избранности пролетариата для “светлого будущего” был дальнейшей разработкой принципа предизбранности к спасению. А достижение “светлого будущего” в большевизме и спасение в протестантизме основывалось на этике корпоративного трудового аскетизма и нравственных нормах раннего христианства. Отличие большевизма от протестантизма было в том, что большевизм придал представлениям о производственных отношениях всеобщий, государственный смысл, рассматривая корпоративное разделение труда, как общегосударственное, а корпоративный аскетизм, как тотальный общенародный аскетизм, позволяющий осуществлять ускоренное накопление общегосударственного индустриального капитала.

Экономическое развитие Советского Союза осуществлялось за счёт корпоративного аскетизма тех, кто оказался к нему предрасположен. А предрасположенными к нему оказались только русские и некоторые другие этносы северной европеоидной расы. Их трудовым героизмом ускоренно создавались базовые отрасли индустриального производства, вследствие чего происходил быстрый рост государственных доходов, государственной прибыли, которая направлялась на непрерывную капитализацию страны. Экономическая система Советского Союза по своей сути была системой развития в России государственного бюрократического капитализма, ибо правительство вело себя в мире и внутри страны как совет директоров единой капиталистической корпорации. Под воздействием всеохватной индустриализации страны Коммунистическая Реформация произвела рационализацию русского народного мировоззрения, за три поколения полностью искоренив среди русских горожан средневековое православие. А потому в России сложились предпосылки для ускоренного пробуждения среди русской молодёжи расового самосознания, о чём свидетельствует непрерывно ширящееся в её среде увлечение расовыми мифами немецкого национал-социализма.

Сейчас нельзя политически возглавить объективно вызревающую русскую Национальную революцию без мировоззренческой идеологии, ещё более радикальной, чем была идеология немецкого национал-социализма. В том числе в расовом вопросе. А такой идеология русской Национальной революции станет тогда, когда в её основании будет не рациональная Реформация христианства, на которой так или иначе выстраивались идеологии Национальных революций прошлого, а научное познание общественных отношений, причинно-следственных закономерностей их развития. Познать же общественные отношения, выявить закономерности их развития нельзя без понимания значения сословных отношений и их диалектического взаимодействия с точки зрения нордического умозрения, без представлений о том, что в основе общественных отношений лежат производственные отношения, а развитие общества обусловлено развитием производственных отношений.

Национальная революция в России будет успешной только тогда, когда промышленный интерес станет определять экономическое и политическое целеполагание националистической государственной власти. То есть, когда государственная власть поставит себе стратегические сверхзадачи, осуществление которых так или иначе будет подразумевать или предполагать достижение мирового технологического лидерства в постиндустриальную эпоху ХХI века. Цель достигнуть мирового технологического лидерства сама по себе постепенно изменит общественно-политическое устройство России таким образом, что окажется естественным непрерывное совершенствование сословно-иерархического упорядочения общества, в котором именно северное русское умозрение станет отбирать национальную элиту, деятельную и предприимчивую, превращать её в элиту мирового цивилизационного значения.

(обратно)

3. От народных общественных отношений к национальным

Европейские производственные капиталистические отношения начали развиваться внутри экономических отношений феодально-бюрократического абсолютизма, которым завершалась эволюция христианского феодализма. Точнее говоря, такие отношения начали складываться в государствах, в которых побеждал феодально-бюрократический абсолютизм, устанавливающий всеохватную чиновничью регламентацию экономических отношений ради укрепления централизованной государственной власти, которая сложилась в эпоху позднего христианского средневековья.

В России поворот к феодально-бюрократическому абсолютизму совершился вследствие Преобразований Петра Великого. До него, почти столетие после Великой Смуты, в Московской Руси складывались народно-феодальные сословно-кастовые отношения, которые улаживались сословно-представительными соборами великорусского народа. Сословно-представительный состав соборов был уступкой расовому умозрению русского этноса, без такой уступки нельзя было преодолеть Великую Смуту. Однако церковь стремилась превратить народные общественные отношения в сословно-кастовые отношения, чтобы получить исключительное право на соборное представительство, на разработку законов и норм народной жизни, подобно тому, как это имело место в библейском еврейском царстве. В этом уже было заложено внутреннее противоречие, делающее сословно-представительные соборы неустойчивым, исторически временным, переходным явлением.

Народные сословно-кастовые отношения выстраивались на основаниях полного господства земледельческих производственных отношений. Церковь обеспечивала идеологическое обоснование феодальных земледельческих производственных отношений, постепенное превращение их в сословно-кастовые земледельческие отношения. А военное служилое сословие бояр и дворян осуществляло управление взаимодействием церкви и податного сословия, постепенно укрепляя своё положение сословной касты земельных собственников и закрепляя податных крестьян, как сословную касту крепостных крестьян.

Пётр Великий окончательно распустил сословно-представительные соборы, уничтожив условия для господствующего влияния народного земледельческого общественного сознания на политику государственной власти. Посредством чиновничества он укрепил значение военно-управленческого сословия, вырвав его из роли звена по обслуживанию взаимодействия производственных отношений с идеологическими, превратил это второе великорусское народное сословие в полиэтническую касту, призванную создавать военно-бюрократическую империю. И производственные, и идеологические отношения посредством имперской касты военной бюрократии он подчинил цели возрождения Византийской империи в новом историческом качестве. Это был положительный шаг для того времени, он позволил государственной власти сверху ускоренно развивать экстенсивное городское промышленное производство, что, как показал предшествующий опыт XVII века, было невозможно сделать в условиях господства народно-феодальных общественных отношений.

Исторический опыт всех европейских государств доказал, что такой ход событий не случайность, а закономерность. Именно при феодальном абсолютизме окончательно побеждает кастовый характер отношений собственности в земледельческом производстве, народные общественные отношения вытесняются иерархией сословно-кастовых отношений, и одновременно создаются условия для устойчивого экстенсивного развития городского производства, главным заказчиком которого выступает государственная власть. В подобных обстоятельствах упадка общественных отношений размываются различия между общественными сословиями и необщественным четвёртым сословием отверженных; нравы и мораль четвёртого сословия-касты сволочи проникают в среду других каст, осуществляя окончательное растление их народного общественного сознания, и в конечном итоге становятся одной из причин всеохватного кризиса феодальных производственных отношений.

Рост производительности труда в городском производстве при застойном производстве в феодальном земледелии постоянно увеличивает оборачивающиеся в городе денежные средства, создавая условия для роста коммерческих и ссудных капиталов. При абсолютизме денежные доходы феодальных земельных собственников непрерывно сокращаются относительно денежных доходов городских собственников производства и капиталов, а расходы – растут. Собственность не способных наладить прибыльное сельскохозяйственное производство феодалов скупается городскими собственниками, по своему положению являющимися третьей, податной сословной кастой, и они привносят городские представления об интересах собственности и о производственных отношениях в землепользование. Такое положение дел подрывает экономические основания политического господства феодалов. Большинство из них стремятся использовать свои привилегии и рычаги государственной власти для незаконных поборов, для произвольного перераспределения доходов городских собственников в свою пользу посредством роста всевозможных налогов. Так возникают предпосылки для превращения противоречий между феодальными и городскими собственниками в непримиримые противоположности, которые настраивают городских собственников против феодального государства. У них вызревают представления о собственном государстве, в котором не должно быть кастовых привилегий и не закреплённых в законах поборов, а законы подлежат утверждению при их участии, с их согласия.

Под влиянием подобных настроений в среде связанных с производством горожан возникают представления о необходимости возрождения отрицающих кастовый абсолютизм народных сословных общественных отношений, но уже в городе, для обслуживания городских производственных отношений. Поскольку средневековое христианство чуждо и даже враждебно такой задаче, не может выступать в качестве проводника соответствующих идеологических отношений, постольку и совершаются протестантские революции и Реформации. Протестантские переосмысления средневекового христианства обслуживают потребность идеологически обосновать городские народные общественные отношения и возродить народные общественные отношения в земледелии, тем самым политически снять противоречия между городом и деревней, получить поддержку крестьянства росту влияния городских производственных отношений. И действительно, все протестантские Реформации, в том числе коммунистическая Реформация в двадцатом столетии, возбуждали крестьянскую среду на борьбу с кастовым феодализмом, были причиной кровопролитных крестьянских войн.

Буржуазная революция вызревает в таком абсолютистском государстве, хозяйственные  и торговые отношения в котором настолько усложняются, что централизованное феодально-бюрократическое регламентирование становится тормозом для дальнейшего экономического развития. Всякое усложнение хозяйственных и торговых отношений к тому же сопровождается городским просвещением, следствием чего становится расширяющийся кризис доверия горожан к иррационализму мировоззрения, обосновывающего феодальное устройство государственной власти. Экономический застой и кризис социально-политического доверия горожан к обосновывающей абсолютизм идеологии обуславливают углубляющийся упадок и кризис феодальной формации. Именно такой, формационный кризис феодального строя в конкретном государстве преодолевается буржуазной революцией, которая первым делом разрушает в этом государстве феодальную иерархию сословно-кастовых отношений. Однако при малочисленности и политической слабости горожан может произойти контрреволюция, которая поставит цель усовершенствовать феодальный абсолютизм на том или ином протестантском, реформационном мировоззрении, чтобы приспособить традиции христианского народного мировосприятия для развития городских производственных отношений. Так было, например, в Германии после первой буржуазной революции 1848 года или в России при коммунистической Реставрации после первой февральской буржуазной революции 1917 года. При этом в России феодальная формация была усовершенствована и преобразована в социал-феодальную формацию, а феодально-бюрократическое регламентирование заменено партийно-чиновничьим, номенклатурным планированием хозяйственных и торговых отношений.

С течением времени протестантские Реформации расшатывают кастовые феодальные отношения в городской среде, ослабляя их по мере того, как укрепляющиеся городские производственные отношения разрывают связь с традициями земледельческих производственных отношений у целых поколений горожан, которые родились и выросли в городе. За счёт этих слоёв горожан расширяется среда поддержки буржуазной революции. Предпосылками буржуазной революции являются экономический застой абсолютизма и попытки централизованной власти выйти из него управляемым раскрепощением рыночного товарно-денежного обмена. Рыночные отношения в экономике требуют рыночных политических отношений, ослабления регламентирования политических воззрений, то есть свобод выбора не только товаров и сделок, но и идей. А для того, чтобы направить различные политические воззрения на поддержку феодально-бюрократической государственной власти, на её постепенное подлаживание под рыночные реформы, в разных слоях населения возрождаются представления о сословно-представительном народном собрании, каким оно было до эпохи абсолютизма. Предложения о созыве такого собрания получают одобрение влиятельных кругов в руководстве абсолютистского государства, и начинается подготовка к выборам представителей в него вместе с правительством.

Однако в условиях, когда городские производственные отношения государствообразующего этноса теряют или потерли связь с народной земледельческой культурой производства, то есть, развились особые материальные и политические интересы миллионов горожан, происходят важные изменения в первоначально предлагаемом властью направлении деятельности такого собрания. Уже выборы в такое собрание обнажают непримиримое противоборство представителей горожан с первой и второй сословной кастой. Вместо того чтобы улаживать сословные противоречия для восстановления общественных отношений, как было до абсолютизма, в эпоху полного господства земледельческих феодальных отношений собственности, народное собрание вскоре после созыва превращается в место непрерывных политических сражений выразителей разных сословно-кастовых интересов. Наиболее последовательные выразители интересов горожан стремятся превратить народно-представительное собрание в буржуазно-представительное собрание. Они требуют проведения выгодной и понятной для рационального городского мировосприятия политики законодательного уничтожения кастовых привилегий, равенства всех перед законом, свобод экономического и политического самовыражения. В результате в собраниях возникают разные этнические, региональные и политические партии с самыми разными целями, и партии горожан, которые возникают на основе либеральных воззрений, оказываются наиболее решительными, наиболее определённо выступающими за рыночные преобразования, необходимые для выхода страны из экономического застоя. Либеральные партии и группировки, а так же поддерживающие их круги в среде правящего класса и одерживают политическую победу; неважно, сознательно или нет, но они совершают необратимую буржуазную революцию. События при горбачёвской Перестройке, созыв Верховного Совета СССР в 1989 году, как народно-представительного собора, развернувшаяся на нём политическая борьба, которая привела к началу второй буржуазной революции в России, служат наглядным подтверждением этим выводам.

Именно партии, представляющие экономические и политические интересы горожан, провоцируют и начинают буржуазную революцию, то есть революцию городских слоёв третьей сословной касты. Вместе с разрушением строя феодального (или социал-феодального) абсолютизма, с низвержением первой и второй сословных каст, на которых он держался, феодальные народные общественные отношения государствообразующего этноса при буржуазной революции окончательно распадаются. Однако при этом оказывается, что и городские общественные отношения у государствообразующего этноса ещё не сложились. В одних случаях потому, что городские рыночныепроизводственные отношения не имеют обосновывающих их идеологических отношений. Так было во время Великой французской революции 1789 года. Или, к примеру, во второй буржуазной революции в России в 1989 году. В других случаях городские рыночные производственные отношения имеют обосновывающие их идеологические отношения, которые, однако, отрицают всякие сословия, не позволяют создавать военно-управленческие отношения и никак не учитывают существование необщественного сословия и расовой склонности к общественному умозрению. Так было во время буржуазной революции в Германии в 1918 году, где социал-демократическая партия идеологически обосновывала рыночные индустриальные производственные отношения, но, отталкиваясь от марксизма, в теоретических основаниях рассматривала общественные отношения крайне упрощённо, исключительно как производственные и идеологические, взаимодействующие сами по себе, как материя и отражающее её сознание.

 При распаде государственной власти феодального абсолютизма и отсутствии городских общественных отношений в борьбу за собственность и политическую власть устремляются представители необщественного, четвёртого сословия. В подавляющем большинстве это уголовники, асоциальные элементы и чуждые производственным отношениям инородцы, политическую поддержку которым обеспечивают всевозможные люмпены. Четвёртое необщественное сословие, подобно разбушевавшемуся вдруг урагану, сметает иерархические связи и аппарат старого управления, без которых невозможен никакой порядок, никакое централизованное управление, никакое производство, никакая культурная и социальная деятельность, никакая государственная деятельность вообще. То, что на начальном этапе буржуазной революции называется государством, держится исключительно на деморализованной, растерянной, но по инерции более-менее упорядоченной старой армии.

Новые, необщественные политические отношения создаются в первую очередь ораторами популистами, которые способны увлечь демагогическими речами потерявшую общественное сознание, общественную политическую ориентацию толпу, играть на её страстях, инстинктах и слабостях. Политическая жизнь, сама страна становятся заложниками этих популистов, что определяет политическую нестабильность, хаос в хозяйственной жизни, рост бесконтрольной спекуляции, ростовщичества, коррупции и бандитизма.

В подобных обстоятельствах спекулянты, ростовщики, казнокрады и взяточники, воры и грабители запускают рыночные коммерческие отношения, которые и придают ценность захваченной, разворованной собственности. Оборот собственности, денег и валюты ради получения спекулятивной, грабительской прибыли превращает собственность и деньги в быстро растущий коммерческий капитал. А по мере роста коммерческого капитала его владельцы порабощаются коммерческим интересом, объединяющим их духом наживы, удовлетворяемым лишь с помощью коммерческой спекуляции. Через подкуп и вовлечение верхних слоёв бюрократии и политических вождей революции в свои сделки они постепенно, устойчиво втягивают их в обслуживание своих взглядов на задачи политики и буржуазно-представительной власти, подчиняя власть своему коммерческому интересу получения набольшей спекулятивной прибыли. Но коммерческий интерес по своей сути необщественный. Он покоряется общественным отношениям постольку, поскольку оказывается зависящим от производственных отношений, – либо добровольно, видя в этом свою наибольшую сиюминутную выгоду, либо принуждаемый государственной властью. Однако в первые годы после буржуазной революции коммерческий капитал, коммерческий интерес некому подчинять себе, наоборот его выразители начинают контролировать власть, влиять на неё, структурируют её, организуют и, в конце концов, совершают политический переворот, подобный тому, что имел место в России 3-4 октября 1993 года. Вследствие такого переворота устанавливается диктатура коммерческого интереса, чуждая общественным и составляющим их сословным отношениям.

Чтобы осуществлять диктатуру коммерческого космополитизма, политические силы, которые совершают переворот в интересах новых собственников, конституционно разделяют буржуазно-представительную власть на исполнительную и законодательную ветви, наделяя исполнительную власть гораздо более существенными правами и возможностями, чем законодательную. Посредством коммерческой деятельности может получать прибыль лишь абсолютное меньшинство населения переживающей буржуазную революцию страны, через рыночную спекуляцию наживаясь за счёт абсолютного большинства. Однако надзор за исполнительной ветвью власти, которая конституционно имеет более существенные права, чем законодательная, позволяет владельцам коммерческих капиталов осуществлять собственное, ничем не сдерживаемое господство в переживающей распад общественных отношений стране. Эта диктатура деморализует население всепроникающим цинизмом, агрессией вульгарной культуры, деинтеллектуализацией всего и вся, ложью и лицемерием, безыдейностью и политической беспринципностью, ничем не прикрытыми, но наоборот, выставляемыми на показ и восхваляемыми пороками, потребительским асоциальным паразитизмом. Вначале она даже откровенно отражает господство необщественного сословия сволочи, которая получает возможность, не скрываясь, выражать самую себя.

Для укрепления исполнительной власти режим диктатуры коммерческого интереса ускоряет создание всевозможных учреждений и силовых ведомств аппарата управления. И чиновникам, и служащим аппарата управления вменяется в обязанность всеми мерами, в том числе собственной коррупцией обеспечить наибольший рост коммерческих капиталов и расхищение, превращение в частную собственность собственности бывшего абсолютистского государства, как непосредственно государственной, так и народной, связанной с народными производственными отношениями. Главной задачей аппарата управления на этой ступени развития режима является борьба с народным патриотическим самосознанием, с попытками возродить народные общественные отношения, в том числе через законодательную ветвь власти.

Борьба с народно патриотическим общественным сознанием государствообразующего этноса проводится режимом до тех пор, пока не завершается приватизация всей рыночно ценной собственности. После чего быстро накапливаются признаки кризиса прежних способов обеспечения роста частных капиталов, и начинается война за передел собственности, в которую вовлекаются все ведомства и учреждения обеих ветвей власти. Война угрожает всем новоявленным собственникам коммерческого капитала, она расшатывает исполнительную власть режима, подрывает доверие масс населения к обслуживающим коммерческий интерес политическим силам и пропаганде до критического уровня, когда возникает угроза существования самому режиму, самой власти грабителей, казнокрадов, ростовщиков, спекулянтов. Но остановить войну всех против всех возможно лишь одним способом. Усилив аппарат управления исполнительной власти централизованным единоначалием, поставив его на службу крупному коммерческому капиталу и создав условия для того, чтобы частная собственность стала расти в цене на особом, фондовом рынке. Тогда растущую в цене на фондовом рынке собственность можно будет пускать в спекулятивный оборот, запуская новый источник получения коммерческой сверхприбыли.

Чтобы частная собственность стала расти в цене, необходимо частично восстановить народные производственные отношения, которые нужны для обслуживания такой собственности. Поэтому владельцы частной собственности волей-неволей оказываются непосредственно заинтересованными в наёмном труде, который создаёт прибавочную стоимость и повышает товарную ценность их собственности. Но без идеологических отношений, обосновывающих народные производственные отношения, и без управленческих отношений, которые обеспечили бы централизованное взаимодействие между производственными и идеологическими отношениями, добиться этого нельзя. Под давлением новых настроений в среде представителей связанных с исполнительной властью кругов владельцев крупных коммерческих капиталов и частной собственности режим претерпевает существенные изменения. Идеология необщественных, либеральных свобод заменяется идеологией либерального народного патриотизма. Её использование для восстановления производственных отношений достигается посредством неявного возрождения у военных, у правительственных управленцев представлений о сословном самосознании, о сословной чести, о долге, но уже в обстоятельствах, когда для коммерческого интереса непрерывно возрастает значение городских производственных отношений. Под воздействием диктатуры коммерческого интереса самосознание нового второго сословия подлаживается под обслуживание городских рыночных производственных отношений, которые дают более существенную спекулятивную прибыль, чем земледельческие рыночные отношения. Это самосознание принципиально отличается от сословно-кастового самосознания эпохи феодализма. Оно городское по своей сути, призванное решать сложные задачи по управлению развитием рыночного капитализма.

На учитывающих народный патриотизм идеологических отношениях, проводимых в жизнь соответствующими им управленческими отношениями, начинают снова появляться народные общественные отношения государствообразующего этноса. Эти отношения требуют возрождения идеала народного сословного государства в новых обстоятельствах исторического существования, поэтому они политически опасны режиму диктатуры коммерческого интереса. Но с другой стороны они же обеспечивают рост стоимости частной собственности на фондовом рынке, увеличивают обращение на внутреннем товарном рынке продуктов производства, способствуя новому витку роста коммерческих капиталов. Хотя рост этот происходит до определённого предела. Ибо оказывается, что народные производственные отношения остаются экстенсивными и не превращаются в интенсивные даже при становлении рынка труда. А потому изготавливаемая в условиях народных производственных отношений товарная продукция по большей части не конкурентоспособна на мировых рынках, и производство является не привлекательным для капиталовложений в его усовершенствование. Тем не менее происходящий рост стоимости частной собственности примиряет крупный капитал с необходимостью тревожных изменений в существе режима.

Главная опасность для представителей коммерческого интереса заключается в том, что понимание служилым сословием задач исполнительной власти государственническое, оно в принципе отличается от понимания их коммерческим космополитическим интересом, коммерческим капиталом, а рост общественных отношений может превратиться в самодовлеющую тенденцию, несущую угрозу политическому господству необщественных отношений. Ибо основная политическая поддержка режиму обеспечивается инородными силами, которые захватили собственность, сделали коммерческие капиталы во время смут, и они не в состоянии включиться в общественные отношения государствообразующего этноса, в том числе по расовым причинам. На этой ступени развития режима расовое самосознание начинает быстро распространяться в среде государствообразующего этноса, подготавливая идеологические отношения для революционного установления политического господства городских производственных отношений, необходимых ускоренному подъёму промышленного и сельскохозяйственного капиталистического производства.

Основное противоречие режима, противоречие между политически угнетаемыми общественными отношениями и политически господствующими необщественными отношениями остаётся никак не разрешимым в поле конституции диктатуры коммерческого интереса. Оно неуклонно раскрывает новые стороны непримиримых противоположностей в коренных интересах разных слоёв населения, подготавливая такой глубокий социально-политический кризис, который преодолевается только социальной революцией. А социальная революция, свергающая диктатуру необщественных отношений коммерческого интереса ради установления политического господства общественных отношений производительных интересов, объективно проявляет себя, как Национальная революция.

Накоплению предпосылок Национальной революции способствует то обстоятельство, что понимание зарождающимся в городе служилым управленческим сословием политических задач исполнительной власти всё чаще соприкасается и совпадает с пониманием таковых задач социальными слоями, связанными с промышленным производством, с интересом промышленного развития страны. С одной стороны, представители управленческого сословия приходят к выводу, что без развивающейся военной и невоенной промышленности у страны, у них, как второго сословия этой страны, нет будущего. С другой стороны, участвующие в промышленном производстве горожане уже начинают приспосабливаться к созданным коммерческой спекуляцией рыночным капиталистическим отношениям, однако промышленное производство практически не имеет своих капиталов, а потому они всё определённее выражают недовольство его зависимостью от диктата коммерческой спекуляции, от банковского ростовщичества. Решить проблемы противоборства с коммерческим капиталом связанные с промышленным интересом слои горожан не могут без сильной государственной власти, без сильного союзника в лице городского служилого сословия, которое взялось бы обеспечить управленческие отношения, необходимые для капиталистического развития промышленных производственных отношений.

Под воздействием таких выводов политическое сближение радикального крыла политических представителей промышленного интереса со вторым буржуазно-городским сословием приобретает устойчивый характер. Оно становится всё более явным, всё откровеннее опирается на патриотично и националистично настроенное крыло офицерского корпуса армии. Потому что новая армия, которой необходима долгосрочная политика военных целей власти и их идеологическое обоснование, наиболее целостно  выражает требования нового второго сословия в целом. В армии вызревает понимание неизбежности установления авторитарного военно-политического режима для того, чтобы вырвать страну из хищного ига режима диктатуры коммерческого политического интереса, который постоянно доказывает неспособность быть независимым от мирового коммерческого капитала, является его колониальным агентом, ведущим спекулятивный грабёж населения и ресурсов ради укрепления позиций этого чуждого стране капитала.

Но второе сословие не является самодостаточным. Оно не в состоянии само себе давать политическое целеполагание, а так же задавать идеологические отношения для обоснования тех или иных производственных отношений. Оно не может разрабатывать концепцию бытия государства, то есть то, что собственно и делает государство историческим явлением. Ему нужна готовая концепция бытия государства, которая оправдает установление авторитарного режима военно-политической диктатуры второго сословия и промышленного интереса.

В первых буржуазных революциях свержение необщественных режимов диктатуры коммерческого интереса и установление авторитарных военно-политических режимов с общественными целями приводило к тому, что явно или неявно идеологические отношения новых режимов власти создавались на основе христианства. При авторитарном режиме Кромвеля в Англии в середине XVII века идеологические отношения разрабатывались индепендентами, крайним крылом пуритан, то есть одним из радикальных течений протестантского кальвинизма. А при авторитарном правлении генерала Бонапарта во Франции в самом начале XIX века идеологические отношения было позволено выстраивать католической церкви, жёстко ограниченной рамками обслуживания национального военно-политического режима на условиях Конкордата. Республиканский дух кальвинизма не позволил Кромвелю стать королём. А дух католицизма подталкивал консульскую французскую республику преобразоваться в использующую традиции устройства феодальной государственной власти буржуазную империю Наполеона I. И в том, и в другом случае авторитарный режим устанавливала армия через своих генералов, имеющих наибольший авторитет в среде военных, а идеологическое обоснование возникало как бы в дополнение к власти.

Опираться на христианство в те времена было необходимо по причине того, что крестьяне оставались значительным большинством населения соответственно Англии и Франции, и из них набиралась основная часть солдат революционных армий. Значительные слои крестьянства, землевладельцы из “новых дворян” поддерживали буржуазную революцию, которая позволила им переходить к более выгодному, рыночному земледелию. Но поддерживали они буржуазную революцию по-своему, с позиции участников земледельческих производственных отношений. Поэтому общественные отношения при необходимых для рыночной экономики политических свободах можно было восстанавливать только с опорой на умозрение крестьянства, как в армии, так и на селе, только приспосабливая понятное им христианское мировоззрение к задачам выстраивания сословного буржуазно-капиталистического государства.

Однако уже в первой половине ХХ века активное участие пролетариата и рабочих в политической борьбе, рост их присутствия и влияния в армии изменили расстановку политических сил при буржуазных революциях, которые происходили в индустриальных государствах. Социалистические идеи и идеалы по мере индустриализации вытесняли христианские идеи и идеалы на обочину идеологической борьбы. Поэтому использовать христианство для обоснования авторитарных режимов осуществления задач Национальных революций в переживающих индустриализацию странах стало невозможно. Роль разработчиков идеологических отношений индустриальных общественных отношений, а так же роль партий, ведущих борьбу за такие отношения, оказывалась определяющей в подготовке свержения и в свержении режимов диктатуры коммерческого интереса. Этим было вызвано появление фашистского движения в Италии, и то, что вождём авторитарного военно-политического режима стал идеолог и вождь фашистов Муссолини. По схожим причинам возникло национал-социалистическое движение в Германии, а авторитарный режим военно-политической диктатуры промышленного интереса возглавил не военный, а идеолог и политик Гитлер.

Нынешняя буржуазная революция в России происходит в стране, пережившей раскрестьянивание и всеохватную индустриализацию, широким шагом вступившей в научно-технологическую революцию. Уже два последних десятилетия советской власти значение рабочих в промышленном производстве России падало, они постепенно заменялись слоями горожан с высшим и средним образованием, которые тяготели к западному мелкобуржуазному мировосприятию. Влияние индустриальных коммунистических и социалистических идеалов в этой среде год за годом устойчиво падало, и продолжает падать, что делает их непригодными для обоснования производственных отношений постиндустриальной России. Именно поэтому выход из тупика, в который заведёт страну нынешний режим диктатуры коммерческого интереса, станет возможным лишь тогда, когда будет разработана идеология национальных общественных отношений, как сословных отношений на основаниях постиндустриальных производственных отношений. Только такая идеология сможет обосновать Национальную революцию и авторитарную военно-политическую диктатуру постиндустриального промышленного интереса. А духовно и политически возглавит партию свершения Национальной революции главный идеолог постиндустриального национализма.

(обратно)

4. Национальные сословные отношения как единство и борьба противоположностей

При кастовых отношениях в переживающих застой цивилизациях иерархия каст устойчива, неизменна, и историческое время в таких цивилизациях как будто останавливается. Завоеватели кастовых цивилизаций внедряются во вторую касту военных управленцев и защищённые традициями кастовых отношений сохраняют своё господство веками. Иное дело сословные общественные отношения. При общественных отношениях между сословиями идёт неприкрытая борьба за главенствующее положение, постоянно меняются балансы сил сословных отношений, изменяющие сами общественные отношения. Общественные отношения благодаря этому подвижны, быстро перестраиваются и приспосабливаются к обстоятельствам, принимают соответствующий обстоятельствам вид и моральный настрой, что достигается посредством представительного самоуправления, в том числе посредством демократии. Они непрерывно развиваются, переживают эволюционные и революционные, а так же контрреволюционные изменения. И причина в том, что их текущее состояние определяет стремление к наивысшему развитию производственных отношений в каждый данный момент времени.

В общества с сословными отношениями трудно внедриться чужеродным представителям с необщественными интересами, а когда это всё же происходит, положение таких представителей в среде общественных отношений оказывается шатким, а присутствие временным. Ибо подвижным, подобно ртути, общественным отношениям может придавать политическую устойчивость только непосредственное обращение к архетипическому общественному бессознательному каждого человека, вследствие чего сословные общественные отношения возникают там, где складываются этнократическое и расократическое мировосприятие, где господствует высокое этническое и расовое самосознание, а носители такого самосознания преобладают, представляя собой подавляющее большинство.

Буржуазные революции, свергая феодальный строй и сословно-кастовые отношения этого строя ради выстраивания новых политических отношений, обслуживающих городские рыночные отношения: как производительные, так и коммерческие, – создают условия для того, чтобы эти политические отношения складывались снизу, из самой гущи городской жизни, из среды городских интересов. Однако весь исторический опыт показывает, что первыми к таким условиям приспосабливаются одни только необщественные слои со спекулятивно-коммерческими и воровскими побуждениями. На основе всё более отчётливо осознаваемых спекулятивно-коммерческих интересов они первыми сбиваются в политические объединения, превращаются в агрессивное меньшинство, которое начинает бороться за подчинение буржуазно-представительной власти своим интересам получения наибольшей спекулятивной прибыли. А когда они приобретают достаточную силу и влияние на исполнительные учреждения буржуазно-представительной власти, подкупая их, запугивая, втягивая в свои сделки, то совершают политический переворот, устанавливая собственную диктатуру. Эта диктатура восстанавливает исполнительную власть, и посредством исполнительной власти она помогает вырваться тем, в ком пробудился коммерческий интерес, из среды необщественных отношений для того, чтобы установить над ней жёсткий контроль, упорядочить её, использовать её для обслуживания господства коммерческих отношений и прав частной собственности. Упорядочивая же среду городских необщественных отношений, способствуя появлению в ней самой разных способов самостоятельного упорядочивания, диктатура коммерческого интереса создаёт из неё четвёртое сословие, как основную опору своей политике.

Режиму финансового и политического господства коммерческого интереса внутренне присущ дух космополитизма. Для расширения политической поддержки этому духу режим стремится конституционно, и даже с нарушением своей же конституции, увеличивать численность городского четвёртого сословия, склонного к космополитическому мировосприятию из-за своего отторжения всякими общественными отношениями. Поэтому режим старается привлечь в страну чуждых общественным отношениям иммигрантов, всячески способствует ублюдизации максимально возможной части государствообразующего этноса через смешанные браки и безбрачные связи, через навязывание асоциальной и аморальной культуру, чтобы у государствообразующего этноса сокращалась численность тех, кто по своему архетипическому умозрению предрасположен к зарождению городских общественных отношений. И одновременно он вытесняет из власти всех, кто пытается защищать интересы старых, распадающихся народных общественных отношений, делая это до тех пор, пока народные общественные отношения представляют для него контрреволюционную опасность. Особенно откровенно такая политика проводится на начальной ступени развития режима, когда он ожесточённо борется за удержание власти, ещё не имеет разветвлённой сети учреждений и ведомств, способов и мер управления, которые позволили бы ему лавировать, принимать разные обличья.

Но именно поэтому режим диктатуры коммерческого интереса не может быть долгосрочным в принципе. Стоящие за ним силы жаждут добиться устойчивости режима, сохранить условия своего политического господства, непрерывно увеличивают ради этого чиновничий и полицейский аппарат исполнительной власти, развращают его правами на беспредельный произвол, используют и саму армию главным образом для выполнения полицейских задач. Но устойчивость режима, если этого и удаётся достичь, оказывается кратковременной, эфемерной, похожей на мираж. При диктатуре коммерческого капитала она возможна лишь до тех пор, пока исполнительная власть способна подкупать некоторые слои населения за счёт средств, накопленных в предыдущей феодальной или же в социал-феодальной, коммунистической формации, разворовывая, разбазаривая, проедая эти средства. Ибо к созидательной деятельности такой режим не способен, и постоянный провал попыток осуществлять развитие производства распоряжениями правительства исполнительной власти ради обслуживания коммерческой спекуляции, доказывает, что созидательная деятельность для него противоестественна.

Постепенно режим диктатуры коммерческого капитала своей асоциальной и паразитической политикой пробуждает архетипическое бессознательное среди части горожан государствообразующего этноса прежнего государства, которые приходят к однозначному выводу, перерастающему в убеждение, что режим им непримиримо враждебен. Архетипические склонности к тому или иному социальному поведению побуждают их сближаться по социальным интересам, и таким образом зарождаются три социальных городских сословия. Те, кто осуществляют поиск новых идеологических отношений, и год от года осознаннее готовят Национальную революцию как революцию социальную, превращаются в первое, партийно-политическое сословие. Среди тех, кто связан с интересами промышленного производства, складываются городские производственные отношения, как отношения третьего сословия. А те, чей уровень жизни зависит в основном от державных военно-политических целей государства и от прибыльной деятельности промышленного производства, от контроля власти над коммерческим капиталом, становятся вторым сословием. Точнее говоря, именно заинтересованность в промышленном развитии страны делает участников учреждений и ведомств исполнительной власти вторым городским сословием.

Эти сословия не имеют опыта взаимодействия, сложившихся правил взаимоотношений, устоявшихся традиций, а потому вначале каждое решает свои сложности в одиночку, приобретая дух жёсткой борьбы за свои сословные интересы, стремясь любой ценой навязать их остальным. На основаниях борьбы за свои интересы между сословиями, часто не осознающими себя таковыми, складываются развивающиеся, противоречивые взаимоотношения диалектического противоборства, так как сословия вынуждены сближаться, вырабатывать общественные взгляды ради общей борьбы за экономическую и политическую власть в своей стране. Общим для всех трёх сословий идеалом, который их собственно и сближает, становится идеал этнократического национального общества, а политическим знаменем – городской национализм, призванный поднять их на борьбу за Спасение нации.

Будучи слабым и неустойчивым, режим диктатуры коммерческого интереса вынужден считаться с появлением производственных и идеологических городских отношений, с ростом управленческих отношений в учреждениях и ведомствах исполнительной власти, так или иначе соприкасающихся с интересами производства. По мере укрепления зависимости дальнейшего роста коммерческого капитала от восстановления товарного производства в стране возрастает влияние производственных отношений на власть. В первую очередь на местную власть, избираемую в тех областях, в которых существование населения обусловлено налаживанием хоть какого-либо промышленного и сельскохозяйственного производства. Исполнительная власть режима диктатуры коммерческого интереса до определённых, не угрожающих самому режиму пределов подстраивается под требования производственных отношений к проводимой правительством политике, однако действительного поворота к подъёму капиталистического производства не происходит, и не может произойти из-за отсутствия городских общественных отношений и вследствие узаконенной спекуляции ссудным капиталом.

Чтобы социальные сословия преобразовались в городские общественные сословия и начался подъём промышленного производства, между ними должны возникнуть общественные отношения. А общественные отношения возникают вследствие Национальной революции под влиянием городских националистических настроений и идеи о необходимости национального Спасения. Главенствующую роль для их возникновения играет воля второго сословия установить взаимодействие между производственными отношениями в промышленности и так или иначе обосновывающими их идеологическими отношениями, то есть между третьим и первым сословиями. По этой причине задачи, которые должна решить Национальная революция, осуществимы только при авторитарном военно-политическом режиме государственной власти, устраняющем или полностью подчиняющем буржуазно-представительную власть. И этот режим выступает как власть второго сословия, обслуживающая в первую очередь самые передовые, дающие наивысшую производительность труда интересы третьего сословия. Она может подчиняться политической партии зарождающегося первого сословия, но лишь постольку, поскольку сама партия выступает с позиции обоснования военно-политической диктатуры.

Политика есть концентрированное выражение борьбы экономических интересов, и особенностью режимов свершения Национальной революции оказывается ничем не прикрытое, радикальное перераспределение капитала, решительный передел собственности, совершаемый посредством военно-политического насилия. Собственность и капиталы в значительной мере изымаются у представителей коммерческого интереса, перераспределяются для укрепления или спасения промышленного производства, для совершенствования вооружённых сил. Перераспределение денежных средств и собственности ради подъёма необходимого военному сословию оружейного промышленного производства и соответствующего воспитания производственных интересов у третьего сословия происходит уже во имя идеала национального государства, а потому в зарождающемся национальном общественном сознании представляется исторически законным. И именно в этот период завершается легитимизация капиталистических экономических отношений, переход к созданию нового экономического и политического строя, новой общественно-экономической формации. Коммерческий интерес политически решительно отодвигается в сторону, на второй план экономических и политических интересов нового государства, над ним устанавливается довольно жёсткий законодательный и не только законодательный надзор.

Укрепление исполнительной власти на этапе завершения буржуазной революции и в самом начале революции Национальной происходит потому, что второе сословие оказывается военизированной, организованной и деятельной силой, определяющей ход событий. Именно второе сословие выражает самое ясное понимание, какие требуются средства и меры для управленческого наведения социального порядка, необходимого для становления государственного управления в интересах мобилизационного спасения и начального развития промышленного капиталистического производства. По этой причине при Национальной революции политическое и идеологическое ядро первого интеллектуально-политического сословия не в состоянии направлять течение событий, если сознательно не подчинится этой самодовлеющей особенности текущего периода становления национального государства. Если националистическая партия не сможет идеологически выразить кровные интересы второго сословия, в первую голову самой многочисленной и организованной силы второго сословия  – армии, то объективные процессы развёртывания борьбы за влияние на власть в конечном итоге устранят её, не оставят ей места в политике.

Режимы диктатуры промышленного интереса, главного экономического интереса молодого национального государства, в известном смысле невозможны без диктатуры второго сословия, главного государственного сословия, основного носителя идеи государства. Авторитарные военно-политические режимы Наполеона I во Франции, Линкольна в США, Муссолини в Италии, Гитлера в Германии, Франко в Испании, Тодзио в Японии, Пиночета в Чили и другие, все они в разных странах и в разное время наглядно выражали эту особенность становления национальной капиталистической государственности при Национальных революциях. В зависимости от талантов лидеров и внутренних исторически сложившихся экономических и политических интересов, каждый из этих режимов проявлял себя своеобразно, но все они опирались на возникавшее в течение буржуазных революций второе городское сословие и, в той или иной мере, на феодальные традиции сословно-кастового самосознания отечественной армии.

Дух традиционного сословно-кастового корпоративизма, преобразуясь в дух корпоративизма второго городского сословия, при таких режимах оказывал огромное воздействие на промышленные производственные отношения, способствуя росту духа корпоративизма среди участников этих отношений, помогая им преодолевать имущественные противоречия, воспитывать в новых поколениях национальную этику, как этику высокоорганизованного корпоративного разделения труда. Он помогал решать задачи осуществления национальной социологизации общественного сознания, создания качественно новой этики производственных отношений и нового качества моральной и нравственной культуры, корпоративной самодисциплины тех слоёв, которые участвуют в промышленном производстве или связаны с ним. Вследствие чего появлялись предпосылки для налаживания прибыльной деятельности предприятий крупной промышленности, для непрерывного совершенствования и усложнения их рыночного производства.

Добиваясь авторитарного управления социально-политическими и экономическими проблемами для их разрешения, второе городское сословие начинает и проводит революционно решительную чистку четвёртого, необщественного сословия, сокращая его настолько, насколько окажется необходимым. Обслуживающие режим диктатуры коммерческого интереса космополитические идеи о ничем не ограниченных Правах Человека отходят на второй план политических целей авторитарного режима диктатуры промышленного интереса. Наиболее наглядно это проявилось после завершения Великой французской буржуазной революции. Наполеон I, делая первые шаги по пути борьбы за формирование французской капиталистической нации, принципиально исключил из своей Конституции упоминания о Правах Человека. Опираясь на поддержку армии, он открыто провозгласил принцип неравенства людей по талантам и способностям, по заслугам перед государством и нацией, по социальной культуре и социальной ответственности. Из чего фактически вытекало неравенство разных наций и народов, рас и этносов, что нашло отражение в его расистской и шовинистической, как внутренней, так и внешней политике. Законодательно закрепляя распределение граждан по сословной иерархической лестнице на основании сознательного подчёркивания природного неравенства людей, он политически возглавил создаваемое впервые в мировой истории собственно буржуазно-сословное и национально-капиталистическое государство. Его примеру вольно или невольно следовали лидеры всех Национальных революций девятнадцатого и двадцатого столетий.

Когда второе сословие посредством авторитарного военно-политического режима завершает воплощение в жизнь своих представлений об управленческих задачах Национальной революции, тогда только оказывается возможным возвращение к демократически направляемому развитию общественных отношений и начинается эпоха Национальной Реформации, которая определяет политику государства последующие три-четыре поколения. Переход к Национальной Реформации совершается болезненной демократизацией авторитарного режима, которая происходит либо вследствие борьбы политических сил внутри страны, либо под военно-политическим давлением извне, ведущим к краху режима. В результате демократизации власть второго сословия свергается, и складывается новая власть, уже при господстве первого, партийно-политического сословия. К первому городскому сословию переходит забота об идеологическом обеспечении национального целеполагания государственной власти, о её дальнейшем политическом развитии, как развитии буржуазно-демократическом. В течение Национальной Реформации завершается выстраивание чёткой системы взаимоотношений четырёх сословий капиталистического национально-корпоративного государства и безусловное господство общественных сословий над необщественным сословием закрепляется в национальной культуре, в традициях национальной жизни.

Стабильным буржуазно-капиталистическое государство становится на основаниях четырёх сословной организации населения при полном господстве общественных отношений первых трёх сословий. Это показывает весь мировой исторический опыт, то есть опыт промышленных буржуазно-капиталистических государств Севера. Там же, где такую четырёх сословную организацию населения создать не удаётся, воцаряются хроническая экономическая и политическая неустойчивость, технологическая отсталость.

Национальные общественные отношения постоянно развиваются во времени, движимые как внутренними противоречиями, так и противоречиями с необщественным сословием. Они могут пережить кризис, когда необщественные отношения вырываются из-под власти общественных сословий, способствуя значительному росту влияния на власть коммерческого интереса. Так, к примеру, было в Соединённых Штатах Америки накануне Великой Депрессии мировой экономики. В двадцатые годы множество иммигрантов из крайне отсталых земледельческих областей и стран южной Европы, не способных к городским сословным и общественным отношениям, и резкий подъём потребительских настроений в США расшатали политическую устойчивость в стране, создав угрозу существованию американского национального общества, англосаксонского по умозрению. Опираясь на слои необщественного сословия, в стране пришли к власти олигархические круги, стремившиеся возродить диктатуру коммерческого космополитического интереса, вроде той, что была до президентства Линкольна и Гражданской войны Севера и Юга. И только потрясения Великой Депрессии, пробудив англосаксонский дух белого расового национализма от спячки, привели к власти Рузвельта с его программой Нового Курса. Новый Курс Рузвельта призван был спасти американский капитализм от демонов олигархического господства, восстановить идеологическое и политическое господство промышленного интереса, промышленного капитализма, дать ему новое направление развития, а так же выстроить соответствующие ему, обновлённые, усовершенствованные, более организованно взаимодействующие сословные общественные отношения.

Становление капиталистического национального государства после буржуазной революции – объективный процесс. Перепрыгнуть через его последовательные ступени нельзя, ибо, как показывает мировая история, ни в одной стране этого сделать не удавалось. Наполеон I когда-то заметил: “Je suis le serviteur de la nature des choses” –  “Я всего лишь  слуга природы вещей”.  Такая оценка себя и делала его гением, оказавшим огромное влияние на мировую историю. Гениальность в политике в том и состоит, чтобы, постигнув или интуитивно прочувствовав закономерность хода исторических событий, подчиниться их течению и в пределах этого предметного течения развивающихся во времени событий проявлять свою субъективность, оказывать своё личностное влияние на характер их протекания.

Сейчас Россия прямым курсом идёт к Национальной революции, то есть к диктатуре промышленного интереса и политическому господству кровных интересов зарождающегося второго городского сословия, и остановить её в этом движении уже не может никто и ничто. Ибо это движение предопределено объективным ходом истории! Но так же объективно это движение приведёт к последующей эпохе русской Национальной Реформации, когда политически господствующим станет первое, разрабатывающее идеологические отношения постиндустриального цивилизованного общества сословие.

(обратно)

5. Буржуазно-капиталистический патриотизм – расовое мировосприятие

Европейское понимание патриотизма зародилось на почве интересов северного земледельческого производства. Земледелец прошлого в своём существовании полностью зависел от урожайности на той земле, в обработку которой был вложен тяжёлый труд поколений и его собственный труд. В отличие от кочевника или охотника, земледелец был осёдлым, жил вблизи могил своих предков, наследовал их землю, окружающие угодья, их дом, их навыки общинного разделения труда. Дух предков и их труда витал вокруг всего, чем он занимался. У земледельца, поэтому, развивалось особое умозрение непосредственной связи с прошлым и с будущим, а местом, где эта духовнаясвязь осуществлялась, была земля, которую он обрабатывал, на которой он жил. Это место приобретало для него священный смысл, и вне этого места он как бы терял важнейшую часть своего мировосприятия, своей души. Оно было землёй его отцов, центром его умозрения, его вселенной. А у общины земледельцев от поколения к поколению закреплялись традиции общинного патриотизма, обусловленного замкнутыми родственными связями всех её членов.

Под воздействием средневекового христианства местный, архетипический и язычески-чувственный земледельческий патриотизм членов деревенской общины расширился до мифологических и метафизических представлений о народном и имперском патриотизме. А на исходе Средних веков западноевропейский протестантизм перенёс умозрение земледельческого народного патриотизма в городскую среду и наполнил его новым содержанием. Протестантизм был бессознательным восстанием северного расового духа против средиземноморского средневекового христианства с его догматическим уравниванием способностей населяющих средиземноморские побережья рас. И протестантский патриотизм, во-первых, перенёс народные представления о патриотизме в среду местных городов, а во-вторых, приобрёл неосознанный расовый духовный настрой, который углублялся, становился осознанным по мере развития городского производства и естественной науки.

При средневековом удельно-крепостническом феодализме и феодально-бюрократическом абсолютизме главное движущее противоречие в христианских государствах складывалось между связанными с земледельческим производством сословно-кастовыми классами, – правящим классом землевладельцев, феодальных собственников земли, с одной стороны, и податным классом закрепощённых на земле членов крестьянских общин, с другой стороны. Протестантская Реформация обозначила начало превращения нового, возникающего в городе противоречия в движущее противоречие политических отношений ряда европейских стран. А именно, противоречия между протестантскими производственными интересами, с одной стороны, и коммерческими интересами – с другой. Подготовленные протестантским кальвинизмом первые буржуазные революции в Голландии и в Англии, которые начались соответственно в 1566 году и в 1640 году, разрушили в указанных странах феодальный порядок и феодальный надзор за городскими коммерческими и производительными интересами, и эти интересы стали порождать политические силы, которые повели борьбу за политическую власть. Ожесточённый характер борьбы между порождёнными этими интересами политических силами определял ход событий всех буржуазных революций, показывая, что эти интересы стали главными, а их диалектическое противоречие стало основным противоречием новой исторической эпохи, эпохи становления европейского капитализма. При этом обозначилось разное понимание патриотизма политическими силами коммерческого интереса, использующими для своих целей необщественные индивидуалистические интересы четвёртого сословия сволочи, и политическими силами протестантского производственного интереса, которые ставили вопрос о преобразовании протестантских общинных отношений в общественные отношения, соответствующие городским производственным отношениям того времени.

Патриотизм с точки зрения приверженцев протестантизма по существу должен был защищать капиталистические интересы городских и сельских общественно-производственных отношений, как от контрреволюционного феодализма, так и от господства спекулятивно-коммерческих интересов. Поэтому он был направлен и против удельно-крепостнических прав феодалов и против коммерческого космополитизма, против асоциального четвёртого сословия, поддерживающего цели политических глашатаев коммерческого интереса. А в представлениях политических сил коммерческого интереса городской патриотизм должен был защищать этот интерес от феодальной контрреволюции и от общественных интересов протестантизма.

Политические силы коммерческого интереса всегда проявляли и проявляют настроения патриотизма лишь к той стране, которая оказалась под их господством, защищает коммерческий капитализм от государств и интересов, враждебных устремлениям коммерческих капиталистов получать наивысшую спекулятивную прибыль. Коммерческий капитализм по своей сути космополитический. После Великих географических открытий на основе становления мировой морской торговли создавая мировой рынок товарно-денежных обменов и мировые коммерческие капиталы, он способствует появлению мировых центров накопления коммерческих капиталов, в которых складываются условия для управления коммерческими интересами во всём остальном мире. Общий мировой центр коммерческих интересов в данный исторический момент может быть только в одной стране, а именно в той, в которой накапливаются основные мировые коммерческие капиталы, из которой управляются мировые торгово-спекулятивные отношения. Поэтому выражающие мировые коммерческие интересы силы стремятся найти самую подходящую для политического захвата власти страну, а затем использовать её, пока это будет возможным и выгодным, в качестве штаб-квартиры для осуществления своих мировых задач и целей. К такой стране они воспламеняются рьяным патриотизмом, и через свою агентуру в других странах заставляют население каждой из этих стран проникаться чувствами всяческой поддержки исторически чуждого ему патриотизма избранной в качестве центра сосредоточения мирового коммерческого капитала страны. Пример тому мы видим своими глазами. Сейчас центром сосредоточения мировых коммерческих интересов стали США. И именно к спекулятивному патриотизму этой страны политические силы коммерческого интереса во всех странах мира стараются привить чувства восхищения и подобострастия. Такое старание особенно наглядно показывается там, где вследствие буржуазных революций установились режимы диктатуры коммерческого интереса, как это имеет место в нынешней России, в ряде других стран Восточной Европы.

Уже во времена первых буржуазных революций в Голландии и в Англии в этих странах проявилось намерение политических сил каждого из двух городских капиталистических интересов бороться за всю полноту власти, за свою диктатуру. Сначала диктатуру удавалось установить политическим силам коммерческого интереса, затем её свергали политические силы городских производственных интересов, и уже они устанавливали собственную диктатуру, которая создавала условия и предпосылки для возникновения буржуазных общественно-производственных отношений. Соответственно такому переходу полной власти от одних сил к другим менялось политическое содержание господствующего понимания патриотизма, который использовался для укрепления власти посредством опоры на патриотическое умозрение народных масс. Диктатура защиты производственных интересов являла себя нетерпимой к космополитическим воззрениям свергнутого режима торговцев и ростовщиков, к стремлениям торговцев и ростовщиков опираться на асоциальные, необщественные слои, политически обслуживать и укреплять мировой центр коммерческого капитализма. Когда же такая диктатура спасала и восстанавливала производство, возрождала общественные связи и представления, для дальнейшего развития производства становились необходимыми развитая торговля, ссудные капиталы. И происходило такое изменение власти и представлений о патриотизме, которое позволяло установить между представителями двух враждебных интересов конституционные взаимоотношения, гарантируемые силовыми ведомствами и учреждениями создаваемого на основаниях соответствующей конституции буржуазно-капиталистического государства. То есть государства, где внутриполитическая борьба за цели власти определяется городскими интересами получения прибыли на вложенные капиталы. Такая последовательность смены одного содержания власти и патриотизма другим повторялась после всех без исключения буржуазных революций прошлого, что позволяет делать вывод о причинно-следственных закономерностях становления и развития буржуазного государства вследствие закономерностей развития борьбы городских производственного и коммерческого интересов.

Ожесточённый характер борьбы за власть в переживающих первые буржуазные революции странах, как раз и вызывал подозрения о существовании расовых побуждений, определяющих выбор каждым человеком своего политического лагеря. Ибо к борьбе за коммерческие интересы наибольшие склонности проявлялись у евреев, а за производственные интересы боролись белые протестанты. Соответственно, и понимание буржуазного патриотизма оказывалось этническим, расовым.

По мере распространения капиталистических видов хозяйствования в других странах, на других континентах, в поддержку того или иного капиталистического интереса вовлекались многие другие этносы и расы. У различных рас, этносов в зависимости от природно-генетической памяти, связанной с географическим происхождением, и вследствие собственной исторической эволюции оказывались различными склонности к той или иной деятельности, что проявлялось при рыночных капиталистических отношениях и свободах выбора. Исторический опыт показал, что в условиях рыночных товарно-денежных обменов каждая раса, каждый этнос стремится добиться проведения буржуазно-представительной властью такой внутренней и внешней политики, которая обеспечивала бы именно этой расе или этому этносу преимущественные условия накопления капиталов. Иначе говоря, каждая раса и каждый этнос требуют экономической политики, которая обеспечивала бы именно ей или ему наиболее предпочтительное материальное положение в стране проживания.

В нынешней России оказавшиеся у власти либералы утверждают, де, в полирасовой, полиэтнической стране, которая вступает на путь рыночных свобод и развития товарно-денежных отношений, надо опираться на патриотизм вообще, как на некий гражданский патриотизм, единый или общий для всех. Это лицемерная ложь. Они только показывают свои ослиные уши политических слуг вполне определённых сил, ибо они выказывают воззрения на патриотизм с позиции выразителей коммерческого интереса, стремящихся политически дезориентировать большинство государствообразующего этноса России. И такое их поведение не случайно, среда либералов в основном состоит из инородцев южного происхождения или полукровок с разрушенным архетипическим общественным мировосприятием, которые являются представителями четвёртого, необщественного сословия сволочи. В действительности понимание патриотизма у всех этносов различно, и ведётся непримиримая политическая борьба за навязывание исполнительной и законодательной ветвям власти собственного расового или этнического, а потому и политического видения экономических приоритетов, жестокая борьба за навязывание другим этносам именно собственного видения наибольшей выгоды от направления приложения капиталов. Когда буржуазное государство переживает глубокий кризис, такая борьба способна перерасти в открытую политическую, и даже вооружённую гражданскую войну за собственное расовое или этническое понимание экономического и политического патриотизма. Высокий уровень исторического, цивилизованного развития страны не исключает такой борьбы. Наоборот, он способен обострить её до предела, за которым становятся невозможными никакие компромиссы. Нынешние примеры Северной Ирландии и Бельгии, других европейских стран Запада, расовые и этнические проблемы в США показывают это с замечательной наглядностью.

Во всех разнородных и полирасовых государствах после буржуазных революций идёт устойчивый рост этнической и расой консолидации, поиск наиболее действенных мер получения расовых или этнических преимуществ. Способствует тому и общая буржуазная рационализация массового сознания населения, происходящая в результате ослабления воздействия на горожан феодально-религиозного идеологического насилия, каковым в Европе выступало христианство. Эта рационализация подталкивает к росту этнического и расового эгоцентризма. В полирасовом, полиэтническом капиталистическом государстве главные экономические и политические рычаги давления на власть оказываются у наиболее организованных этносов, рас, способных настойчиво и организованно продвигать свои собственные экономические и политические интересы. И пока преимущество остаётся у государствообразующего этноса, пока его воля навязывать своё видение экономических и политических целей власти остаётся преобладающей, сохраняется устойчивость государства, его территориальная целостность. Но как только он теряет своё преимущество, как только его воля к власти уступает чужой, страна теряет историческую перспективу, движется к упадку и распаду.

Рыночные отношения образуются стремлением каждого участника рыночного обмена получить от них наибольшую выгоду. В течение буржуазной революции опыт поиска получения наибольшей личной выгоды заставляет умозрение каждого участника складывающихся всеохватных рыночных отношений эволюционировать, постепенно осознавать, что наибольшая выгода достигается только через рост профессионализма в конкретной деятельности. А рост профессионализма в свою очередь оказывается возможным лишь при углублении специализации рода деятельности, зависящей во всё более значительной степени от профессионализма и углубляющейся специализации деятельности других участников рыночных отношений.

В городских производственных отношениях углубление специализации деятельности каждого зависит от развития идеологических отношений и роста политического социального сознания, от воспитания жёсткой дисциплины у всех вовлечённых в производство, в корпоративное разделение труда людей. Пробуждая личностный индивидуализм, буржуазная революция, с одной стороны, сначала вызывает упадок производства, а с другой стороны, порождает борьбу связанных с ним слоёв населения за выход производства из состояния упадка. Эта борьба подготавливает новые идеологические отношения горожан государствообразующего этноса и рост их корпоративного самосознания, на котором держатся промышленные производственные отношения. Когда складываются партии, выражающие новые идеологические отношения, а рост корпоративного самосознания горожан государствообразующего этноса достигает определённого уровня зрелости, тогда совершается Национальная революция, которая утверждает как господство производственных интересов государствообразующего этноса, так и политику совершенствования производственных отношений, необходимую для устойчивого промышленного капиталистического развития страны. Политическое господство производственных интересов и создаёт национальное капиталистическое государство как таковое, то есть как субъект мировой экономики и политики, а так же начинает Национальную Реформацию, суть которой в становлении национального общества с национальным патриотизмом, заменяющим народный патриотизм предыдущей, феодальной формации.

Во встающей на путь капиталистического хозяйствования стране могут быть, или вследствие иммиграции могут появиться, этнические или расовые группы, народы, которые по причинам исторической отсталости, по архетипическим наклонностям не способны приспосабливаться к промышленному развитию. В условиях рыночных отношений они неосознанно будут стремиться разрушить ту экономическую и политическую систему государства, которая не позволяет каждому члену этой группы, этой народности или этого народа проявлять свою индивидуальную субъективность, развивать её в собственном понимании личностных, групповых и этнических интересов. Поэтому всякий режим, который выражает производственные интересы государствообразующего этноса, создаёт всяческие препятствия какому-либо присутствию представителей таких групп и народов во власти, как в экономической, так и политической, и старается уменьшить их присутствие в стране. К борьбе за поворот к такой политике приведёт ход событий буржуазной революции в России, и призыв: “Россия для русских!” – неизбежно превратится в один из политических лозунгов готовящей Национальную революцию партии.

Основное разделение различных рас по склонностям к той или иной деятельности в современной рыночной экономике проявляется по оси: северные расы – южные расы. Южные расы, этносы южных рас в той или иной мере тяготеют к коммерческому интересу, к торговле и ростовщичеству, к спекуляциям и афёрам, к разбою и паразитарному существованию, у них слабы побудительные импульсы к социологизации сознания и к городской этике усложняющегося корпоративного труда. Коммерческий интерес объединяет их во всех странах, по всему миру всевозможными посредническими сделками, в которых они участвуют, и своей идеологией либерального космополитизма. Тогда как северные этносы в основном тяготеют к промышленной деятельности и к демократическому самоуправлению общественными отношениями, которое необходимо для интенсивного развития промышленного производства. Однако демократическое самоуправление, ведущее к установлению национальных общественных отношений, создаёт между северными этносами политические противоречия. Причина противоречий в том, что у каждого из северных этносов складываются общественные отношения и городские культуры на основаниях собственных производственных отношений, необходимых для развития национального промышленного производства. Малые капиталистические нации Западной Европы, к примеру, заинтересованы в развитии только тех производств, которые соответствуют целям обеспечить им полную занятость, но при этом сохранить их этническое, местное лицо. Они создают малые или средние промышленные предприятия, а потому их общественное и политическое, культурное развитие остановилось на ранних этапах становления мирового промышленного капитализма. Тогда как крупные нации создают экономику, в основании которой оказывается крупная промышленность, для прибыльной работы которой нужны достижения передовой науки, постоянное технологическое усовершенствование предприятий, соответствующая этому социальная культура постоянно развивающихся производственных отношений.

В двадцатом столетии, когда наибольшая производительность труда стала достигаться на очень крупных индустриальных промышленных объединениях предприятий, каких уже не могли создавать даже такие европейские державы, как Британия, Франция, Германия, мировое лидерство в промышленном капиталистическом производстве постепенно перешло к северным сверхкрупным государствам, к США и Японии. Но, чем сложнее промышленное производство и чем оно крупнее, тем выше должны быть требования к социальной культуре и социальной ответственности, общественной самодисциплине большинства представителей конкретного государствообразующего этноса, эти представители уже не могут отвечать требованиям такого производства к производственным отношениям без высокого уровня национального самосознания. В известном смысле можно утверждать, что крупная нация при капитализме должна стать в большей мере националистической, с большим национальным патриотизмом, чем нация меньшая. Ибо ей необходимо создавать более сложные городские производственные отношения, для чего осуществлять большее противоборство с мешающими этому государствами и интересами.

На начальных порах буржуазной революции порождённые коммерческим интересом партии являют себя самой организованной революционной силой. Они устанавливают в переживающей буржуазную революцию стране исполнительную власть диктатуры коммерческого политического интереса, призванную защищать условия для наивысшего роста коммерческого капитала. Капитала, в это время, в чистом виде торгово-спекулятивного и финансово-ростовщического, воровского и грабительского. В европейских государствах на этих порах революционных преобразований в отношениях собственности большинство торговых спекулянтов и финансовых ростовщиков оказывались представителями южных рас, среди которых особенно сплочённой и организованной группой, не только накопившей огромные коммерческие капиталы, но и ставшей главной политической силой, подлинным выразителем коммерческого интереса, выступали евреи. Евреи становились прежде и на примере нынешней России остаются сейчас важнейшей политической опорой режима диктатуры коммерческого интереса, интеллектуальным и пропагандистским передовым отрядом в проведении спекулятивно направленной политики буржуазно-капиталистических преобразований, в придании городскому патриотизму, городской культуре космополитического характера. А потому они волей-неволей оказываются ярыми политическими противниками зарождающегося сословного самосознания, сословного патриотизма силовых ведомств аппарата исполнительной власти своего режима и врагами промышленного интереса, то есть политическими врагами общественного сознания государствообразующего этноса, националистической социологизации его производственных отношений.

Кризис рыночного реформирования экономических отношений в ходе буржуазной революции означает, что буржуазная революция выполнила свои задачи и начинается внутреннее накопление противоречий между склонностями государствообразующего народа, толкающими его к промышленным интересам, и тем, в каком жалком положении оказывается промышленное производство как таковое. Этот кризис разрешается революционным взрывом гнойника противоречий режима диктатуры коммерческого интереса, перерастанием буржуазной революции в Национальную. Национальные революции производят новое и окончательное перераспределение собственности, решительную смену правящего класса в интересах ускоренного развития производственных отношений государствообразующего этноса. Для решения такой задачи у власти утверждаются военно-политические режимы, и использование всей мощи государственной власти позволяет в кратчайшие сроки провести самый сложный, начальный этап революционного перехода к долгосрочной политике Национальной Реформации. Национальная революция, подготавливая условия для Национальной Реформации, осуществляет принудительными мерами не только передел собственности, но так же задачу образования политической среды, необходимой для удержания завоеваний этого передела. То есть задачу воспитания у молодёжи государствообразующего этноса боевого корпоративно-капиталистического, в том числе и предпринимательского мировоззрения, национально-корпоративной культуры, в том числе и предпринимательской, чтобы осуществлять и осуществить постепенную смену класса собственников, вытесняя с национального рынка тех собственников, которые чужды производственным отношениям.

Бурный промышленный, экономический подъём, который наступает в результате проведения политики Национальной Реформации и длится приблизительно две трети столетия, позволяет обслуживающему этот подъём, жёстко подотчётному коммерческому капиталу восстанавливать политическое влияние, и он постепенно смягчает межэтнические и межрасовые противоречия. При продолжительном экономическом благополучии государствообразующей нацией страны делаются уступки агрессивным требованиям малых этнических групп, среди них возрастающим в численности иммигрантским группам, и мало-помалу происходит законодательно подготавливаемая перестройка экономической политики под их склонности, обосновываемая либеральной демагогией о защите Прав Человека вообще. Но в периоды всевозможных кризисов, экономического упадка, при депрессиях, возрастает корпоративно-агрессивное начало и у господствующей, образующей производственные отношения нации, что приводит к политическим трениям разного рода, а порой и к столкновению на почве межрасовых и межэтнических противоречий внутри государства, к той или иной форме гражданской межэтнической войны.

Когда северное капиталистическое государство, накопив при экономическом подъёме значительные ресурсы, вынуждено вследствие внешнеполитических и внутриполитических причин идти на уступки малым и иммигрантским расам и этносам, ради этого подавлять природно-генетические склонности государствообразующей нации, в её общественном сознании раковой опухолью нарастает влияние циничного индивидуализма, который разлагает корпоративно-социальное общественное сознание. В конечном счёте он приводит национальное общество к потере моральной ориентации, к постепенному упадку профессиональной этики, тем самым тормозя дальнейшую производственную специализацию и сбивая ритм совершенствования промышленного производства, ухудшая его конкурентоспособность на мировых рынках. Как следствие снижаются темпы технологического развития, и национальная экономика определённо теряет характер промышленной экономики. То есть возрастает экономическое и политическое давление на власть выразителей коммерческого капитала, коммерческого интереса, и страна неуклонно переходит в разряд государств, живущих уже в значительной мере за счёт прежних достижений, за счёт накопленных прошлыми поколениями государствообразующей нации ресурсов. На такую дорожку с восьмидесятых годов ступили США и ряд западноевропейских стран, и она, эта дорожка, приведёт данные государства в исторический тупик. В результате новые, склонные к промышленному производству расы и нации создадут мощные промышленные государства и окажутся в лидерах мирового научно-технологического развития.

Таким образом, подлинная буржуазная демократия подразумевает политическое неравенство этносов и рас, обусловленное их природными задатками. Там, где начинаются политические уступки идеологии и практике всечеловеческого равенства, там уже начинается эрозия, вырождение городских свобод выбора, там вместо демократии утверждается либеральное манипулирование общественным сознанием со стороны спекулятивной олигархии и подкупаемой ею бюрократии, там подступает опасность разложения общества и государства. Подтверждения чему видны в истории Древнего Рима в прошлом и в США в настоящее время. 

Особенно болезненны проблемы межэтнических отношений для северных стран, где уровень жизни определяется промышленным развитием, зависит от прибыльности современного промышленного производства. По причине северных природных условий существования требования к национально-корпоративному сознанию, как средству развития профессионализма и специализации на производстве в них очень высокие. Именно эти императивные требования вызывали революционные по духу Реформации европейского общественного сознания, когда общественные отношения должны были качественно перестраиваться для соответствия новому характеру промышленного производства.

При приближении к глобальным экологическому и энергетическому кризисам каждой стране потребуется в полном смысле слова прорыв в скорости технологического усовершенствования, непрерывного обновления производства с целью повышения его экологической безопасности, при одновременном поддержании рыночной прибыльности капиталовложений, обеспечивающих развитие производства. А для того, чтобы непрерывное обновление производства стало возможным экономически, потребуются в высшей степени организованные производственные отношения, каких пока нет в современном мире, и северные нации обязательно испытают следующую историческую полосу экономических и политических потрясений, новых Национальных Реформаций, которые качественно обновят их национальное самосознание. Можно не сомневаться, что промышленными странами останутся только те, в которых северный расовый национализм и национальный патриотизм проявится с небывалой силой, небывалой организованностью и небывалым радикализмом. И партия свершения русской Национальной революции должна будет морально и политически готовить Россию именно к этому периоду мировой истории, – который уже не за горами.

(обратно)

6. Каким будет Дух русской Нации?

Дух русского народа, его этика и мораль сложились под воздействием средневекового земледельческого православия к середине XVII века, в эпоху Великой Смуты и последующей народной Реформации. На нём держалась сначала народная монархия, а затем, со времени Петра Великого вплоть до краха царского самодержавия в феврале 1917 года, и Российская империя. Большевизм был порождением этого духа, не воспринимавшего буржуазно-капиталистические отношения. Великая октябрьская социалистическая революция, советская власть и индустриализация были бы невозможными без опоры на этот дух, унаследованный русским пролетариатом у русского народа.

С первой советской пятилетки 1928-1933 годов, вследствие политики всеохватной индустриализации, происходило быстрое раскрестьянивание русской деревни, которое завершилось в 60-70 годах двадцатого века, расколов русский этнос на части, по разному относящиеся к народному духу. С одной стороны оказались сокращающиеся в численности носители этого духа народного патриотического мировоззрения, крестьяне и городские выходцы из деревни, а с другой – увеличивающиеся в численности горожане, родившиеся в городе, а потому устойчиво теряющие связь с народной средой, с её культурой, этикой и моралью. А потому нарастал упадок русского народного духа и русского народного самосознания, который завершился буржуазной революцией в России в 1989 году. В отличие от народного умозрения городское мировосприятие уже не воспринимало советскую имперскую идею, советского имперского патриотизма, и русская буржуазная революция сопровождалась сокрушительным распадом Советского Союза, вызвавшим мировые потрясения. Не имея больше опоры в народном духе, эпоха трёхсотлетней имперской политики России закончилась. Попытки продолжить такую политику могут быть только краткосрочными, и они заведомо обречены на провал.

Ныне, когда в стране установилась диктатура коммерческого интереса, начали вызревать предпосылки для русской Национальной революции. И ход событий в ней будет зависеть от того, как совершающая её политическая сила поставит вопрос об этике и морали будущей русской нации, о духе этой нации и ясно, недвусмысленно ответит на него.

Всякая социальная революция задаёт новый смысл бытия вовлечённым в неё людям, и превращение этого нового смысла бытия в стержень умозрения людей происходит вследствие кровавой борьбы за него, во время которой совершается посвящение родственных этнических архетипов в новое состояние их бессознательного, духовного отношения к миру, выражающееся в новой этике и морали. Суть инициатического посвящения родственных архетипов в новое состояние бессознательного отношения к миру в том, что часть индивидуального в самосознании человека заменяется корпоративными мифами, целями, мировоззренческими и культурно-этическими установками, а так же представлениями о долгосрочных средствах достижения поставленных в мировоззрении целей. Эта замена части индивидуального эгоизма в человеке корпоративными ценностями возможна лишь у тех, в ком можно через архетипическое бессознательное умозрение пробудить подчинение инстинкта личного самосохранения инстинкту родового самосохранения. Именно такая замена создаёт дух неизмеримо более сложных, чем родовые, родоплеменных и объединяющих родоплеменные политических отношений.

Обратимся к некоторым примерам из истории, наиболее наглядно подтверждающим эти заключения.

При разложении почвеннических родоплеменных отношений и зарождении городов-государств в Древней Элладе помощник спартанского царя, фактический правитель Спарты, Ликург создаёт свод законов и предписаний, мифов и обычаев, инициатических возрастных посвящений, необходимых для организации общественной жизни в условиях полисного государства. И с течением времени на их основе складывается то, что можно назвать Духом Спарты. В другой части Древней Эллады государственный деятель, поэт и один из величайших умов прошлого, Солон, при зарождении афинского города-государства создаёт свой свод законов и основополагающих принципов, мифов по организации городской общественной жизни на основе представлений о рабовладельческой демократии. И со временем возникает иной в сравнении со спартанским духом этнический Дух древних греков, – Дух Афин. Прочие древнегреческие города-государства оказываются неспособными породить собственных великих мыслителей такого уровня, – мыслителей, которые бы создали другие столь же целостные концепции бытия общественной жизни. И эти полисы не смогли противостоять идеологически, а потому не смогли противостоять и политически ни Афинам, ни Спарте, столетия находились в сфере влияния то одного из этих двух государств, то другого.

На Аппенинском полуострове наблюдалась схожая картина. Легендарный Ромул основал городское поселение Рим, копьём и мечом укрепил его независимое положение среди соседей. Но после его смерти первые патриции Рима в долгих спорах о выборе преемника первого властителя решают призвать в цари отшельника и мудреца Нуму. И жрец Нума создал мифы и религиозные обряды, праздники, культы и предписания по организации общественной жизни, вдохнувшие в Рим Дух Величия и Воли, равного которому не оказалось не только на всём полуострове, но и во всём Средиземноморье.

Так было не только в древнем, античном мире. Пётр Великий, движимый революционной целью Преобразования России из народной монархии в абсолютистскую империю, создаёт совершенно новые принципы русского бытия, подчиняет их великим стратегическим планам государственного строительства, под эти принципы и планы производит на свет законы повышения значения дворянства в организации государственной власти. И дворянство, вдохновляемое величием его помыслов, превращает Россию за изумительно короткий исторический срок в одну из могущественнейших держав мира с собственным великодержавным мировосприятием.  

В следующем, XIX веке Наполеон I, осуществляя французскую Национальную революцию, учредил свод законов французской нации и задал возникающей нации такие духовные и интеллектуальные горизонты, дал такую веру в себя, в свою национальную Волю, что переживающая упадок Франция до сих пор оказывает мощнейшее политическое влияние на судьбы всех стран Европы.

Инициатическое посвящение горожан России в промышленную нацию, которое предстоит совершить режиму радикального русского национализма после неизбежной Национальной революции, приведёт к серьёзнейшему изменению социальной культуры и этики общественных отношений русских, к появлению особого Духа русской нации. Вопрос лишь в том, каким станет этот национальный дух. И определят содержание этого духа идеологическое мировоззрение, политические цели националистической партии русских горожан, которая победит в борьбе за власть в стране.

Ход русской Национальной Реформации будет объективно определяться целью создания общества, которое способно осуществить прорыв в промышленном развитии государства, и субъективно – мировоззрением политической силы, которая будет разрабатывать идеологические отношения для обоснования национальных производственных отношений. Чтобы у русской нации оказалось великое будущее, национальные общественные отношения должны достигнуть предельного развития на основе моральной оценки основополагающих движущих противоречий современного мирового капитализма, то есть противоречий между промышленным и коммерческим интересом. А такая моральная оценка немыслима без учёта идеологическим мировоззрением расовых предпосылок поведения людей. Только с точки зрения представителей северной расы созидательное промышленное производство является Добром, а спекулятивно коммерческая деятельность – Злом. Трудолюбие и высокую социально направленную нравственность, этику всеобщей общественной ответственности за состояние дел в промышленном производстве, дерзостное творчество и веру в свои способности ставить и решать любые задачи нового витка научно-технологической революции нельзя воспитывать без того, чтобы обращаться к архетипическому умозрению, как к северному расовому умозрению. А именно эти  личностные ценности, отталкиваясь от которых только и возможно выводить цивилизацию на новый уровень развития, должна будет утвердить в национальном общественном сознании предстоящая русская Национальная Реформация.

В предстоящем будущем нельзя создать Великую цивилизованную Нацию и добиться демократического самоуправления без величия идеалов Национальной Реформации, как расовой моральной Реформации. Раскрепостить честолюбивые устремления у наибольшего числа представителей русского этноса, дать им простор для деятельности в рамках расового морального отношения к промышленному производству, вот действительно вдохновенная Сверхзадача для того вождя, который возглавит дело и цели Национальной Реформации русского народа, инициации его в русскую нацию. Только на таком пути окажется возможным вызвать духовный подъём государствообразующего этноса, необходимый для преодоления того кризиса, в какой заводит Россию нынешний режим обслуживания интересов всяких спекулянтов. Только на таком пути можно вырвать самые здоровые и талантливые силы русского этноса из апатии, вдохнуть в них потребность изменения себя в соответствии с качественно новыми задачами и долгосрочными целями государственного и общественного развития. Никак иначе они не смогут поверить в неизбежную необходимость мировоззренческой Реформации, поверить той партии, которая возьмётся за осуществление этой тяжелейшей, исторического значения задачи. Отрицающие лживый либерализм принципы Чести и Славы, Мужества и личностного Героизма, которые способствуют социологизации общественного сознания носителей северного Архетипа, должны быть поставлены во главу угла политики такой партии. И тогда для русского национального духа, каким он возникнет, по крайней мере в XXI веке не будет ничего невозможного.

(обратно) (обратно)

Глава вторая. От марксизма к национализму

(обратно)

1. Отношение национализма к историческому материализму

Банкротство и крах коммунистической идеологии и созданного на её основе советского строя, кризис идеологии европейского социализма, породили – по крайней мере в России – неприятие или отрицание марксизма вообще, всего, что с ним связано, в том числе и выдающихся его открытий в понимании некоторых движущих причин развития мировой истории. Можно сказать, что с водой оказался выплёснутым и ребёнок. Вывод, что экономические законы жизни общества, объективные условия материального производства являются основой всей мотивации исторической деятельности обществ, есть выдающееся открытие, ценность и значение которого не только не ослабевают, но наоборот, укрепляются. Лишь отталкиваясь от этого вывода исторического материализма, единственно возможно направить мысль в область построения предметных, имеющих политический смысл концепций исторического развития. Политическая партия, которая возьмёт на себя ответственность за проведение русской Национальной Реформации, сможет осуществить такую задачу единственным способом, а именно, объединив русских горожан долгосрочным историческим целеполаганием, убедительной концепцией бытия, то есть, основываясь на передовой и максимально объективной теории цивилизационного общественного развития. И учиться у марксизма и ленинского большевизма всему лучшему не только не грех, но необходимость.

И марксизм, и национализм занимаются вопросами промышленных производственных отношений, поэтому они находятся в области производственного интереса. Но марксизм “работал” в условиях индустриального производства. А русский национализм будет “работать” в условиях постиндустриального производства, которое разовьётся на достижениях эпохи индустриального развития, отрицая эту эпоху с позиции антитезиса. И для того, чтобы русский национализм превратился в серьёзное, теоретически обоснованное учение, надо, преодолевая ошибки и заблуждения марксизма, не отвергать исторического материализма, а оттолкнуться от него, как от тезиса, и с позиции антитезиса обогатить им содержание нового понимания существа общественных отношений. Оттолкнуться же от марксизма и ленинского большевизма возможно тогда, когда есть осознание их интеллектуальных ошибок и мировоззренческих заблуждений, порождённых главным образом влияниями традиций христианской догматики.

Марксизм появился в лютеранской Европе, в обстоятельствах идеологического господства лютеранского христианского мировоззрения, и развивался в философской борьбе с ним. Ведя борьбу со схоластическим идеализмом христианства, марксизм не смог преодолеть его стремления рассматривать человека и общество, как умозрительную идею, наполненную конкретным содержанием лишь в библейском описании исторического выстраивания евреями своего народного общества. Все остальные этносы и расы должны были, согласно христианству, следовать еврейскому примеру, как парадигме, как некоему образцу для подражания. Из этого вытекала принципиальная теоретическая ошибка марксизма, которая превращала его представления о причинах исторического развития в упрощённую схему. Она заключалась в том, что античный и западноевропейский протестантский опыт исторического развития на основе развития городского производства превращался марксизмом в единственный образец для умозрительных выводов. Развитие способа производства объявлялось единственной причиной, абсолютной первопричиной исторического развития человеческого бытия во всех странах и на всех континентах, и в истории существуют только изменяющиеся под воздействием изменений в производстве общественные отношения. Общественные отношения при этом понимались в марксизме только как состоящие из идеологических и производственных отношений, из них исключались управленческие отношения, только и связующие идеологические и производственные отношения.Поэтому марксизм не понимал самостоятельной роли и сути государственной власти, которая как раз и создаёт систему управления. На основе схематических положений марксизмом делались выводы о всеобщем, общечеловеческом общественном развитии, происходящем во всём мире вследствие диалектического противоборства старого и нового в способе производства и в производственных отношениях.

В действительности, на общественное развитие, которое сопровождает развитие производства в конкретных странах, воздействует и паразитическое развитие необщественных отношений, которые складываются на основаниях перераспределения продуктов производства, – как то, посредством торговой спекуляции, военных и уголовных грабежей, всевозможной дани и прочих способов паразитизма. Состояние общественной жизни, общественного сознания определяется не только способом производства, но и способом управления и распределения, непосредственно воздействующим на производство и способным, как надорвать его, разрушить или привести к упадку, так и обеспечить его ускоренный подъём. Производственные отношения всю историю обществ развиваются в условиях диалектического противоборства с не производственными отношениями, а общественное сознание развивается в обстоятельствах идеологической и политической борьбы с необщественным сознанием. И кроме связанных с производством социальных интересов существуют паразитирующие на них асоциальные интересы, обусловленные расовыми склонностями или бессознательными побуждениями каждого конкретного человека.

Не учитывая бессознательных побуждений и расовых склонностей конкретных людей, марксизм рассматривал общественные отношения упрощённо, с механистической позиции суммируя главные материальные интересы неких умозрительных человеческих единиц, всегда вовлечённых в производственные отношения. Тогда как в действительности общественные отношения являются среднестатистическим обобщением хаотических столкновений проявляющихся вероятностно во времени и пространстве самых разных воль и интересов разных людей, поведение которых обусловлено природными задатками, и склонности к производственным отношениям упорядочиваются мировоззрением, этикой, социальной моралью, которые могут навязываться посредством управления.

В эпоху индустриализации отталкивающийся от христианства механистический подход к анализу общественных отношений был приемлемым из-за характера производственных отношений, которые основывались на трудовой деятельности недавних крестьян, становящихся малоквалифицированным пролетариатом и рабочим классом. Однако научно-техническая революция коренным образом изменила как способ производства, так и производственные отношения, которые стали основываться на интересах среднего социального слоя образованных горожан с усложняющейся мотивацией их личного поведения. Постиндустриальные производственные и общественные отношения уже не объясняются механистическими подходами и марксизмом. Это и привело советский режим к краху. Ибо, правильно понимая суть диалектического осмысления абсолютной и относительной истины в принципе, Ленин, следуя за марксизмом в реальной политике, должен был превратить коммунистические идеалы в догмы, в истину в последней инстанции исторического развития обществ, в абсолютную истину, которая не позволяла осуществлять коренные экономические, социально-политические реформы. Тогда как истина, абсолютная на данный исторический период, становится относительной во время общего развития общества и экономики, способа производства и производственных отношений.

Отрицая коммунистический режим, как режим индустриальной эпохи развития России, русский национализм должен учитывать следующее обстоятельство. Общество, которое прошло через социал-феодальную или коммунистическую политическую и идеологическую диктатуру, не может не испытывать глубинного влияния марксизма на следующей ступени исторического развития. Социал-феодализм возможно революционно преобразовать лишь в социал-капитализм. То есть, в результате произошедшей буржуазной революции в России и приближающейся Национальной Реформации, у нас не будет ни американского капитализма, ни западноевропейского. Но должен появиться капитализм нового качества социальной культуры производственных отношений, а именно, национальный социал-капитализм, самый перспективный вид капитализма и по этой причине самый предрасположенный к ускоренному постиндустриальному развитию. И чтобы управлять обстоятельствами, а не тащиться за ними, надо пристальнее взглянуть на социальные основы рухнувшего советского строя, потерпевшей крах коммунистической идеологии.

(обратно)

2. Пролетариат и рабочий класс

Социальной средой, которую выделил марксизм, как политически самую перспективную, был индустриальный пролетариат. Именно пролетариат должен был осуществить теоретические воззрения марксизма на будущее человечества, а сами эти воззрения вытраивались на интересах пролетариата.

Среда эта появилась не сама по себе, а вследствие промышленного переворота в Англии и после начала индустриализации ряда европейских государств в первой половине XIX века. Сама же индустриализация стала возможной на определённой ступени развития европейского промышленного производства, и происходила она в странах, переживших протестантские реформации, буржуазные революции или испытавших существенное влияние европейского протестантского умозрения, как было, к примеру, в Российской империи под воздействием Преобразований Петра Великого. В результате индустриализации появились совершенно новые социальные слои, которых не знала ни одна цивилизация прошлого; и они увеличивались в численности так быстро, что превращались в большинство городского населения. У этих слоёв выявились и стали быстро развиваться свои собственные интересы, как экономические, так и политические, свои идеалы будущего общества. Идеал, в котором достигалась справедливость, как её понимали наёмные участники производственных отношений, был назван социалистическим. Марксизм и был самой удачной из попыток обобщить разные идеи и предложить целостную теорию видения будущего индустриального социалистического общества, а так же путь движения к нему. Однако, изучая начальную ступень индустриализации, марксизм взял за основу для теоретических построений выявившиеся противоречия именно этой ступени. Его главные идеологи делали обобщения, теоретические выводы при незначительном опыте индустриального развития, который имелся в то время, а потому допустили ошибки основополагающего свойства, которые проявились позже в политической практике.

В чём они заключались?

Промышленное производство зародилось революционно, как внутренняя потребность преодолеть исчерпание возможностей эволюционного развития ремесленных производственных отношений, которое наблюдалось у ряда государствообразующих этносов средней и северной полосы Европы в позднем средневековье. Оно было следствием долгих исторических поисков способа существенно ослабить напряжённую борьбу за существование, вызываемую острыми противоречиями с окружающей природой. Эти противоречия, зимой достигая степени борьбы противоположностей, и дали толчок появлению промышленного предпринимательства в условиях налаживания рыночных капиталистических отношений в торговых городах некоторых прибрежных государств протестантской Западной Европы. Творческие и героические элементы умозрения северного расового Архетипа, подстёгнутые духом дерзаний после Великих географическими открытиями, в наибольшей мере способствовали повороту связанных с интересами производства слоёв горожан к естественнонаучному мировосприятию, изобретательству, они и стали причиной возникновения промышленного предпринимательства. Особыми опытом и образованием, – образованием на основе естественнонаучных  знаний, – промышленные предприниматели развивали в себе способности, которых до этого не знала ни одна мировая цивилизация, ни европейская античная, ни азиатская. У них вырабатывались культура управления постоянно усложняющимся промышленным производством, наклонности к поиску приносящих прибыль идей, опыт привлечения деятельных изобретателей для воплощения таких идей в товарные изделия. Для осуществления своих планов им приходилось вести непрерывную борьбу с коммерческим интересом за привлечение капиталов в производственную деятельность. А именно, получать ссуды под обязательства вернуть их с процентами, какие давали коммерческие спекулянты, напряжённо искать способы увеличения производственной прибыли и постоянно заботиться о конкурентоспособности производства, о его совершенствовании, об увеличении производительности корпоративного труда, чтобы предельно уменьшить себестоимость единицы производимого товара. Иначе они не выживали на капиталистическом рынке. Но тем самым они двигали развитие промышленного производства от простого, в котором заняты лишь десятки человек, к сложному, в которое вовлекались сотни людей.

С течением времени естественный отбор в промышленной деятельности, развитие способностей к осуществлению прибыльного товарного производства, передача опыта от поколения к поколению выделили промышленных предпринимателей в особый социальный слой, в среде которого сложился особый побуждающий к действиям экономический и политический интерес, какого не знала ни одна цивилизация прошлого – промышленный интерес. То есть промышленное производство вызвало к жизни совершенно новую способность белой расы к ведению борьбы за существование: интерес к развитию промышленного производства, – и пробудило особый интерес промышленных предпринимателей к поиску наиболее выгодной им политики, к ожесточённой борьбе за неё. У промышленных предпринимателей складывались особые и вполне конкретные требования к политике государственной власти и к производственным отношениям, которые эта власть должна была защищать соответствующими законами. Производственные отношения с их точки зрения должны были становиться промышленными производственными отношениями, позволяющими им развивать прибыльное промышленное производство. Такая политическая позиция превращала их в соучастников созидания промышленных общественных отношений и в противников любых мешающих этому необщественных отношений.

Так как производство вследствие рыночной конкурентной борьбы непрерывно усложнялось, разрасталось, вовлекало всё большее число наёмных работников, то прибыльным оно могло быть только при усложнении производственных отношений, позволяющих увеличивать производительность труда всех участников производства, и при повышении культуры таких отношений, неразрывно связанной с культурой городского быта. Поэтому предприниматели или их управляющие вынуждены были волей-неволей искать средства для разрешения этой производственной задачи. Главным препятствием для развития производственных отношений оставалась непрерывная борьба со слоем коммерческих спекулянтов за привлечение капиталов, с их стремление расширить необщественные отношения, навязать соответствующую политику исполнительным властям всех уровней. Коммерческая спекуляция позволяла получать высокие дивиденды на краткосрочных торговых сделках, тем самым поднимала проценты на ссудный капитал и поощряла заимодавцев требовать коротких сроков его погашения. В странах, которые первыми прошли через буржуазные революции, а именно в Голландии и в Великобритании, влияние представляющих коммерческие интересы сил на конституционную государственную власть стало определяющим вплоть до английского промышленного переворота, что ставило промышленных предпринимателей в очень тяжёлые и рискованные условия ведения дел. Они вынуждались чрезмерно увеличивать эксплуатацию наёмного труда и, тем самым, подрывать производственные отношения. Такие условия были неблагоприятными для промышленного производства, тормозили его развитие. Только английский промышленный переворот и индустриализация в тех странах, где она осуществлялась, вызвали столь значительный рост численности вовлекаемых в промышленные производственные отношения слоёв населения, такой рост промышленной капиталистической прибыли, что выразители промышленного интереса смогли повести борьбу за власть. Их целью было подавление политического влияния коммерческого интереса ради насильственного подчинения коммерции задачам обслуживания промышленного производства.

Кроме противоречий с выразителями коммерческого интереса, как непримиримыми противниками, у промышленных предпринимателей возникали и острые противоречия внутри производственных отношений с наёмными рабочими.

Наёмные рабочие на первых порах индустриализации каждой конкретной страны были главным образом выходцами из феодально-крестьянской по культуре, по традициям, по христианскому миросозерцанию среды. Они были первым поколением крестьян в городе, где попадали на рынок труда в качестве неквалифицированной рабочей силы, не организованной, не приспособленной к сложным производственным отношениям. Становясь в городской среде мало оплачиваемым наёмным пролетариатом, они оказывались в обстоятельствах принципиально новых отношений и интересов, в которых не было места ни феодальным пережиткам, ни христианскому миросозерцанию, ни вообще традиции деревенской культуры как таковой, но где властвовал рассудочный расчёт и холодный прагматизм. Это вышибало у пролетариата духовный стержень феодально-крестьянской традиции общественных отношений, и он становился растерянным, морально подавленным и беспомощным противостоять самым невыгодным условиям найма. Поэтому пролетариат озлоблялся своим положением, видя главную причину в своём хозяине производства, как прежде, будучи крестьянином, видел главную причину своих бед в землевладельце, в помещике. Именно на интересах пролетариата выстроилось теоретическое учение марксизма, нацеленное на то, чтобы преобразовать пролетариат в самостоятельный политический класс с собственным видением идеального общества социальной справедливости.

Марксизм перенес в среду городских отношений представления о свойственной феодальным отношениям классовой борьбе землевладельцев с крестьянами, о христианских общечеловеческих идеалах и об общинном равенстве всех членов народной деревни, и эти представления падали семенами на благодатную почву пролетарского умозрения. Используя близкие крестьянскому уму и сердцу христианские мифы о небесном рае, марксизм предложил теоретически обоснованную утопию полной, абсолютной справедливости на земле, всеобщего рая индустриальных трудящихся без предпринимателей эксплуататоров, – рая, которого можно добиться на идеалах классовой ненависти, в условиях вне юридической диктатуры пролетариата. Как и феодальные крестьяне, пролетариат не воспринимал юридические тонкости рыночных отношений, не умел ими пользоваться, а потому представления о собственной, не юридической диктатуре отражали его интересы, делали его в своей массе ярым сторонником марксизма. Марксизм через сознание взывал к бессознательным побуждениям непримиримой ненависти пролетариата к предпринимателям, корни которой были в феодальных земледельческих отношениях. Непримиримость политических противоречий промышленных предпринимателей, как собственников производства, с наёмным индустриальным пролетариатом была вызвана разницей не в отношениях к собственности, как утверждал марксизм, но непримиримостью противоречий между земледельческим феодальным умозрением, с одной стороны, и городским капиталистическим умозрением – с другой.

В лютеранской Германии, которая стала родиной марксизма, за два десятилетия проникновения идей пролетарского коммунизма в среду индустриальных наёмных рабочих в самой этой среде произошли важные изменения. А именно, появилось второе поколение наёмных рабочих, родившееся уже в городе и отрывающееся от пуповины крестьянского умозрения своих родителей. Оно с детства приучалось вести борьбу за существование при городских отношениях между людьми, как общественных, так и необщественных, и делать жизненный выбор исходя из тех обстоятельств, в которых оно жило, воспитывалось. У поколения детей пролетариата уже не было антагонистически непримиримого воззрения на предпринимателей производства. Это воззрение заменялось представлениями о борьбе противоречий между наёмными работниками и собственниками производства, которое заставляло и тех и других искать взаимоприемлемые компромиссы, выстраивая общие производственные отношения ради общей экономической пользы. Для успешного ведения борьбы за свои материальные интересы этому поколению уже не нужна была диктатура пролетариата. Ему нужна была профессиональная и классовая организованность для участия в политической борьбе за влияние на предпринимателей, а так же на законодательную деятельность местной и государственной власти. Это поколение готово было превращаться в рабочий класс, как класс политический, существенно отличающийся от пролетариата. Рабочий класс, как и предприниматели, имел городское умозрение, но, в отличие от предпринимателей, склонное к мелкобуржуазному  мировосприятию, то есть к мировосприятию средних имущественных слоёв горожан. И главным его побуждением к политической борьбе стало стремление добиться для себя уровня жизни средних имущественных слоёв горожан.

В последней трети XIX века ход борьбы за идеологические и программные принципы немецкой социал-демократической партии отразил растущее противоречие между настроениями новых масс выходцев из деревни, сторонников исходной пролетарской идеологии марксизма, и стремлением рождённых в городе поколений наёмных работников объединиться в класс рабочих на основе ревизии марксизма посредством идей мелкобуржуазного лассальянства. Написанная К.Марксом в 1875 году “Критика Готской программы”, то есть критика первой программы социал-демократической партии Германии, впервые обозначила это противоречие, как антагонистически враждебное, непримиримое. По мере раскрестьянивания немецкой деревни и одновременного увеличения численности тех наёмных работников индустриального производства, которые родились и выросли в городе, влияние пролетарских настроений в Германии прошло свой пик на исходе XIX века и с начала следующего, ХХ века устойчиво падало. Вследствие чего революционные настроения среди большинства вождей социал-демократической партии сменялись ревизионистскими, так что социал-демократическая партия превращалась в парламентскую партию рабочего класса, занимающуюся главным образом налаживанием производственных отношений с позиции улучшения уровня жизни наёмных работников на капиталистических предприятиях, в том числе посредством борьбы за национализацию части предприятий базовых отраслей экономики. Идеологически опираясь на теорию научного социализма К.Маркса, но подвергая её постоянной ревизии, большинство членов руководства немецкой социал-демократии сначала отказалось от пролетарских настроений, а затем занялось сближением позиций рабочего класса и мелкобуржуазных служащих индустриального производства для защиты и продвижения общих интересов на рынке труда и в налаживании самых выгодных рабочим производственных отношений.

Схожий ревизионизм революционных доктрин марксизма проявился не в одной только Германии, он происходил во всех переживавших индустриализацию странах. И это был ревизионизм массовый, который изменял цели и задачи рабочих движений и партий всякой страны, где индустриализация продолжалась больше двух десятилетий и где накапливался исторический опыт развития культуры и этики промышленного производства, демократии и парламентаризма, культуры компромиссов промышленного предпринимательства и наёмных работников. Своей новой целью ревизионизм везде ставил установление союза общих интересов промышленников и наёмных работников, что неизбежно приводило к росту городского национального самосознания в рабочих партиях, рабочих движениях, к явному отходу от воинственного пролетарского “интернационализма”, имевшего христианское народно-земледельческое происхождение. 

Первая мировая война обострила все внутренние противоречия Германии и ряда других индустриальных государств до предела, среди них и противоречия между рабочим классом и пролетариатом. Большевистская Великая социалистическая революция в России в октябре 1917 года лишь спровоцировала созревший раскол в социал-демократических и социалистических партиях, выделение из них пролетарских коммунистических партий, встающих на идеологическую платформу марксизма-ленинизма.

Причина, из-за которой именно в России возникла собственно пролетарская коммунистическая партия и установилась первая диктатура пролетариата, была в следующих обстоятельствах. В Российской империи индустриализация началась несколькими десятилетиями позже, чем в Германии и других европейских государствах. К этому времени марксизм стал приобретать широкую известность, как целостное учение, достаточное для появления пролетарской идеологии и соответствующей партии. А поскольку до Первой мировой войны в России так и не появилось значительного слоя наёмных рабочих с мировосприятием второго поколения горожан и на индустриальном производстве был занят, в основном, пролетариат, постольку в России идеологическая борьба между теми, кто выражал интересы пролетариата, и теми, кто, ставя в пример Германию, стремился на основе марксизма создать рабочий класс, приняла гораздо более определённый характер. Она проявилась уже на втором съезде Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в 1903 году, расколов русских социал-демократов на большевиков и меньшевиков. Идеолог большевизма В.Ленин стоял на позициях первоначального, пролетарского марксизма. Он объявил, что в конкретных условиях крестьянской Российской империи главным союзником индустриального пролетариата партия должна признать крестьянство с его народным земледельческим умозрением, тем самым стать партией именно пролетариата, ведущей борьбу за диктатуру пролетариата с его народным умозрением. Тогда как главный идеолог меньшевизма Г.Плеханов утверждал, что верного союзника пролетариата партия должна видеть в мелкобуржуазной среде горожан и рассматривать крестьянство, как враждебную буржуазной революции и рабочему классу среду. Позднее эта позиция меньшевиков сделала их восприимчивыми к чуждому пролетарскому “интернационализму” мелкобуржуазному национализму, а так же к “экономизму”, к отказу от антагонистического отношения к собственникам производства. Иначе говоря, меньшевики предлагали с помощью мелкой буржуазии политически навязать пролетариату рабочее классовое самосознание горожан, что оказалось невозможным в социально-политических обстоятельствах того времени, а впоследствии стало причиной политического поражения русского меньшевизма.

Советская государственность утверждалась и строилась как диктатура пролетариата, враждебная мелкобуржуазным интересам горожан, в том числе и классовой самоорганизации рабочих. Она беспощадно подавляла любые попытки реформирования коммунистической идеологии под интересы тех, кто представлял собой уже второе, третье поколение городских работников индустриального производства и не воспринимал народное пролетарское умозрение. Осуществлением ускоренной индустриализации временно увеличивая социальную базу своей поддержки, советский коммунистический режим насильственно навязывал всем слоям городского населения России пролетарское мировоззрение, не позволяя появляться никакому городскому мировосприятию, в том числе мировосприятию рабочего класса. Завершение раскрестьянивания русской деревни в 60-70 годы двадцатого столетия подорвало условия для продолжения такой политики, и советский режим власти рухнул после буржуазной революции с самыми трагическими последствиями для России. Ибо в России, в которой подавляющее большинство представителей государствообразующего этноса ныне являются горожанами, не оказалось ни одной идеологии и политической организации городских слоёв населения, связанных с производственными отношениями. А потому начался распад самих городских производственных отношений, создав предпосылки для установления полной, всеохватной диктатуры коммерческого интереса, управляемой с Запада посредством либеральных организаций. Получилось так, что в отсутствии собственных, выражающих общественные интересы горожан  политических сил, новая, буржуазно-представительная власть создавалась при деятельном участии правящих кругов США, их эмиссарами, и таким образом, чтобы в России сложилась экономика и политика, выгодная и прибыльная для Соединённых Штатов. Россия стала превращаться в сырьевой придаток Запада. И такое положение дел будет продолжаться до тех пор, пока не появится политическая идеология и партия, выражающая самые передовые производственные интересы, борющаяся за самые передовые общественно-производственные отношения.

Сейчас в России происходит создание промышленных производственных отношений почти с нуля, с появления внутренних или внешних собственников производства, за бесценок скупающих предприятия бывшего советского пролетарского государства. И только с зарождением идеологической и политической борьбы наёмных работников с этими собственниками производства начнут складываться городские производственные отношения, возникнут предпосылки для их развития в условиях рыночной экономики. Борьба между интересами промышленных предпринимателей и наёмных работников необходима для быстрого становления рыночных производственных отношений. Она ведёт к росту социальной этики и морали, личностных деловитости и профессионализма, образования и общей культуры всех участников производства. Только диалектическая борьба между собственниками производства и наёмными работниками подталкивает развитие идеологических и управленческих отношений, то есть ведёт к действительному становлению городского общества, общества национального. Только вследствие такой борьбы между промышленными предпринимателями и наёмными работниками возрастает производительность труда и конкурентоспособность промышленных изделий конкретной страны на мировых рынках, что ведёт к обогащению и конкретного общества и самого класса наёмных работников такого общества.

Современный собственник промышленного производства прямо заинтересован в повышении производительности труда посредством постоянного усовершенствования средств производства. А на современных средствах производства уже не в состоянии работать индустриальный рабочий класс. На них может работать только национальный средний класс. Поэтому в России уже поздно, нет исторического времени, да и невозможно создавать рабочий класс, нельзя использовать для развития производственных отношений идеологии французского социализма или немецкой социал-демократии. Тот, кто пытается это сделать, показывает свою безмерную политическую тупость. В России ближайшего будущего развивать производственные, а потому строить общественные отношения сможет единственная политическая идеология и политическая сила, а именно выражающая интересы среднего класса с его неизбежным мелкобуржуазно националистическим умозрением. Иначе говоря, такой идеологией и такой партией может стать единственно националистическая идеология и националистическая партия, выражающая и защищающая интересы постиндустриальных, информационно-технологических производственных отношений государствообразующего этноса. А политически заявить о себе такая партия должна как революционная организация, первой своей политической целью ставящая борьбу за свершение русской Национальной революции, призванной свергнуть ныне господствующий режим диктатуры коммерческого космополитизма и создать условия для ускоренного развития передового капиталистического производства.

После происходивших в ХХ веке буржуазных революций индустриальный рабочий класс принуждался политикой режимов диктатуры коммерческого интереса искать спасение своего материального и социального положения не у социалистов и социал-демократов, которые показывали свою беспомощность противостоять господству спекулянтов, а у мелкобуржуазных партий, которые боролись за Национальную революцию. Он проникался националистическими настроениями мелкобуржуазной среды горожан, отходил от выражающих его непосредственные интересы социал-демократических и социалистических партий, чтобы только после завершения Национальных революций возвращаться к ним, изменяя их отношение к мелкобуржуазному национализму, превращая их в партии национального среднего класса. Пролетариат же всегда выступал противником Национальных революций и осуществляющих их режимов. Пролетарские марксистские идеологии боролись против городского национализма и расизма, против Национальных революций в промышленных державах, против становления прогрессивных общественных отношений в промышленных странах,  – а именно против становления национальных обществ, против собственно городских промышленных наций. И они всегда стремились подрывать северное расовое самосознание в европейских странах.

Пролетарские коммунистические и националистические движения наёмных работников индустриального производства в ХХ веке возникали вокруг революционных идей строительства социализма, – идей, порождённых самим обобществлением характера труда при индустриальном промышленном производстве. Но принципиальное различие в их целях заключалось в том, что коммунистический “интернационализм” направил остриё политической ненависти пролетариата на промышленное предпринимательство, на класс промышленных капиталистов, на промышленный капитал вообще, видя в них препятствие на пути движения к народному социализму. Тогда как националисты заставляли промышленное предпринимательство и профсоюзы идти к столу переговоров, развивать национально-корпоративное общественное сознание, нацеливая свою идеологическую и политическую ненависть на еврейскую торгашескую прослойку, на силы, стоящие за мировым банковским ростовщическим капиталом. А чтобы идеологически обосновать свою борьбу за национально-корпоративные общественные отношения, опирались на теории северного расизма и этнократического шовинизма, воинственно отрицающие марксизм.

Задача же русского национализма, который занимается подготовкой Национальной революции в России, заключается в преодолении отрицательных настроений ко всему, что связано с городскими производственными отношениями, в использовании всего лучшего, что есть в марксизме и теориях расизма, для обогащения собственной теории расовой политэкономии национального среднего класса.

(обратно)

3. Социал-дарвинизм

Весь ход мировой истории доказывает, что развитием обществ движет не классовая борьба как таковая, а борьба противоположных материальных интересов, то есть способов получения средств жизнеобеспечения, вокруг которых объединяются и идеологически и политически организуются классы. Этот же ход истории показывает, что главные материальные интересы, главные способы получения средств жизнеобеспечения у разных этносов, у разных рас различны, и как раз главные материальные интересы этносов оказывают самое существенное влияние на расстановку классовых сил, противоборствующих внутри каждого конкретного государства, каждой конкретной цивилизации. Каждое конкретное общество и государство видоизменяется в процессе материального обогащения этого общества и государства. А пути достижения такого обогащения зависят от природно-климатических, географических или геополитических, культурно-исторических обстоятельств, от биологической расовой предрасположенности основных вовлечённых в развитие конкретного общества и государства этносов к тем или иным способам борьбы за существование.

Марксизм, а позже ленинизм, по-христиански отбросив в сторону природные психотипические, архетипические различия людей, различия природно-климатических условий существования, в которых возникали и вели борьбу за средства жизнеобеспечения конкретные этносы, заложили мины замедленного действия под свои теоретические построения. Они изначально, с помощью выдающихся научных открытий в политэкономии и социологии, обосновывали утопии. Ибо когда за основу изучения берётся человечество вообще, классовая борьба вообще, общество вообще, – это всегда оказывается бегством от разработки подходов к изучению интересов конкретного общества, конкретного государства, конкретной цивилизации, а потому это всегда схематическое упрощение методологии познания действительности, представление частных сторон и явлений действительности всей действительностью. Как показал опыт политических движений в двадцатом столетии, марксизм и ленинизм укоренялись временно, и только среди европейцев христианского мира и в странах, так или иначе находящихся в сфере духовного и культурного влияния китайской цивилизации. Их не воспринимали ни в странах, развивающих духовные традиции индийской цивилизации, ни в мусульманском мире.

Всякое общество, более сложное, чем родоплеменное, возникает вследствие появления и укрепления государственной власти; оно становится производным явлением от борьбы интересов тех сил, которые создают государственную власть и существуют за счёт этой власти. Государство – это устройство власти, которое возникает для создания более сложных отношений, чем родоплеменные отношения. И общество зарождается внутри государства постольку, поскольку государственная власть заинтересована в увеличении продукции производства, возможном только при появлении и усложнении общественных производственных отношений. Но государственная власть заинтересована не только в изготовлении товаров. Она заинтересована и в обороте этих товаров на внутреннем и внешнем рынках, в товарном обмене и накоплении новых ценностей, перемещающихся вследствие товарного обмена или военного грабежа. А потому сама по себе государственная власть заинтересована не только в общественных, но и в необщественных отношениях, осуществляющих товарооборот или способствующих товарообороту тем или иным способом. В истории известно немало государств, которые не имели производственных, а потому и общественных отношений, но стремились захватить колонии с общественными отношениями для их грабежа, опосредованного, через торговую спекуляцию, или же ведущегося напрямую, сбором то военной добычи, то дани. Частным примером такого государства был знаменитый Карфаген. Однако гораздо больше в истории было всё же государств, в которых, раз зародившись, более сложные, чем родоплеменные, общественные отношения на определённом уровне своего развития возрождали общественную власть, свойственную архетипическим традициям родоплеменных общественных отношений государствообразующего этноса, и такая общественная власть, пока была сильной, устанавливала определяющее влияние на политику государственной власти. Общественный характер развития государственной власти превращал её в цивилизационную государственную власть, защищающую интересы производства, способствующую созиданию общественных духовных и материальных ценностей. И именно расовые склонности государствообразующих этносов к тому или иному способу борьбы за материальные средства жизнеобеспечения, склонности, которые возникли у них при родоплеменных отношениях, определяли общественный или необщественный характер развития государственной власти.

Общественные отношения развиваются на основаниях развития производственных отношений. А необщественные отношения развиваются в связи с ростом товарного производства и для паразитизма на нём, или точнее сказать, для паразитизма на общественных отношениях. Необщественные отношения вторичны, появились с появлением товарного производства, и они не могут существовать без товарного производства, без общественных отношений. Антагонистическая борьба общественных и необщественных отношений, общественных и необщественных интересов определяет историческую судьбу всякого общества и цивилизационного государства, их генезис, то есть историческое движение от юности к зрелости, от зрелости к старости и возможной смерти.

Юность цивилизационного государства проявляется в высоком духе общественного сознания, в подъёме общественной культуры, происходящем в условиях полного господства определённого вида общественно-производственных отношений. Господство общественно-производственных отношений ведёт к непрерывному росту товарного производства, для обслуживания которого складываются торговые отношения. Так наступает зрелость соответствующего данным общественно-производственным отношениям государства, ведущая к его экономическому и культурному расцвету. Во время расцвета государства торговые отношения настолько расширяются, вовлекая в сделки купцов, ростовщиков разных стран, что превращаются в независимые от общественных отношений необщественные отношения, и их сторонники проявляют прямую заинтересованность в усилении своего влияния на государственную власть за счёт вовлечения составляющих её сил в свои необщественные интересы. Сопротивление общественных отношений необщественным интересам, их стремлениям воздействовать на внешнюю и внутреннюю политику государственной власти становится вялым, слабеет, потому что зависимость сложившегося производства от торговли оказывается неразрывной. Товарное производство достигает предела развития при данном строе общественно-политических интересов, для его поддержания больше нет необходимости в том, чтобы всё население было вовлечено в производственные отношения, и относительная численность заинтересованных в общественных отношениях постепенно сокращается, а численность заинтересованных в необщественных отношениях растёт. Когда влияние необщественных отношений возрастает выше определённого уровня, оно начинает расшатывать, разлагать мораль и этику общественных отношений, определять интересы государственной власти, и власть неуклонно отчуждается от общественных интересов, что ведёт к её бюрократизации и упадку.

Старческий упадок данного вида общества и данного цивилизационного устройства государства всегда и везде происходил при кризисе общественных отношений и при росте влияния необщественных отношений. Если кризис не преодолевался, государство захватывалось силами, выражающими необщественные интересы, превращалось в торговое и ростовщическое, стремящееся к колониальному грабежу, в конечном итоге завершало своё историческое существование и вскоре гибло. Преодоление гибельного кризиса оказывалось возможным лишь на пути пробуждения расового архетипического умозрения государствообразующего этноса и после социальной революции, которая, во-первых, обновляла как общественные отношения государствообразующего этноса, так и государственную власть, выводила их на новую ступень исторического развития, а во-вторых, посредством террора освобождала страну от непосильного паразитизма необщественных сил.

Общественные отношения всегда развивались вследствие естественного и политического отбора представителей государствообразующего этноса, пригодных для участия в усложнении и совершенствовании производственных отношений. И переход с одной, старой ступени эволюционного развития общественных отношений на более высокую, новую, происходил только революционно и в результате растянутых во времени глубоких реформационных потрясений, когда совершалось избавление от большинства представителей необщественных интересов и подавлялись, обрекались на отмирание носители старых общественных интересов. Развитие общественных отношений, поэтому, можно определить, как закономерный социал-дарвинизм.

Особенно наглядно в мировой истории социал-дарвинизм проявился тогда, когда в Европе зародилось промышленное производство, по своей сути совершенно новое и неизмеримо более сложное, чем любые виды производственной деятельности прошлого. Для развития промышленного производства потребовалось развитие особых, никогда невиданных в истории производственных отношений. Протестантская Реформация католицизма на западе Европы, а столетиями позже коммунистическая Реформация православия в восточной Европе, были следствиями завершения эволюции народно-земледельческих общественных отношений, сложившихся при господстве средневекового христианства, и начала жесточайшего политического отбора, необходимого для перехода государствообразующих этносов ряда стран на новую ступень эволюционного развития общественных отношений. И протестантская Реформация католицизма, и коммунистическая Реформация православия происходили среди тех сложившихся на основе средневекового христианского мировоззрения земледельческих народов, которые оказывались способными на развитие городских промышленных производственных отношений. Коренными изменениями старых, средневековых идеологических отношений вожди Реформации неосознанно приспосабливали христианские традиции этики и морали к промышленным производственным отношениям, ускоряя развитие этих принципиально новых производственных отношений.

Однако Реформации средневекового христианства сами по себе не создавали новых общественных отношений, они лишь подготавливали условия для их возникновения, ускорив необратимые изменения новых производственных и старых общественных отношений. Когда противоречие между новыми, непрерывно укрепляющимися вместе с ростом промышленного производства, производственными отношениями и старыми, устойчиво слабеющими, общественными отношениями достигало состояния полной противоположности, происходили буржуазные революции. Эти революции сокрушали средневековую, идеологически обоснованнуюкатолическим и православным христианством феодальную формацию, чтобы расчистить историческую площадку под строительство нового строя с качественно новыми общественными отношениями.

Начинали буржуазную революцию и, в обстоятельствах распада старой государственной власти, захватывали политическую власть представители необщественных отношений. Сначала гуманитарная народная интеллигенция вместе с городским плебсом, а затем слои, организующиеся спекулятивно-коммерческим интересом, которые совершали политический переворот и устанавливали диктатуру коммерческого космополитизма. Именно при диктатуре коммерческого космополитизма, через осознание антагонизма к ней, зарождались представления о новых общественных отношениях, необходимых для развития промышленного производства, и об общественной власти, которая должна создать собственную государственную власть, защищающую промышленные производственные отношения. Осознавшие свою особую зависимость от развития новых производственных отношений социальные слои государствообразующего этноса осуществляли поддержку Национальной революции, завершавшей и отрицавшей буржуазную революцию. С этой революции и начиналось творческое выстраивание нового, национального государства, управляемого общественной властью, и развитие национального общества с полным господством промышленных производственных отношений. Одновременно разворачивалась беспощадная революционная борьба за решительное сокращение численности тех слоёв населения, которые доказали свои необщественные интересы. А в следующую за Национальной революцией эпоху Национальной Реформации происходило постепенное отмирание представителей старых, народных общественных отношений, а так же старых идеологических, производственных и управленческих отношений, и окончательно утверждались новые, национальные общественные отношения, то есть национальные идеологические, производственные и управленческие отношения.

Уже накануне протестантской Реформации напряжённая борьба за производственные отношения, необходимые для городского промышленного производства, потребовала предельной рационализации народного общественного сознания. А рационализм постепенно подводил западных европейцев к выводам, что Дух промышленного производства и промышленное предпринимательство имеют расовое происхождение. Рационализм и этика городской социальной организации труда, которые породили промышленные производственные отношения, со времени французского Просвещения стали восприниматься главным образом, как производные от материального дохристианского духа Севера, духа некоей расовой, берущей начало в античной Европе, Традиции Воли и Созидания, подталкивающей к героическому прорыву в неизведанное и тайное. А со второй половины XIX века мыслителями буржуазно-капиталистических государств и государств, которые приближались к собственным буржуазным революциям, главным образом во Франции и в Германии, был поднят вопрос об осознании европейскими народами и нациями своего расового происхождения, своей североевропейской и нордической духовной сущности. Ими предлагалось посредством метафизического пробуждения этой сущности выстраивать новые, капиталистические общественные отношения. Американская Национальная Реформация в последней трети девятнадцатого столетия и до Первой мировой войны проходила под воздействием именно таких воззрений, и американская нация создавалась с упором на духовный англосаксонский национализм и белый расизм. Изумительный успех промышленного и общественного развития в США подтверждал правильность такой политики, и она стала образцом для подражания в ХХ столетии для националистических движений в европейских индустриальных государствах, переживавших буржуазные революции.

 В Российской империи вопросы о расовом самосознании, подготавливавшие политические цели для русской буржуазной революции, поднимались, главным образом, передовой мыслью обеих столиц и нескольких крупных городов. Но расизм не смог распространиться и укорениться в крестьянской стране, в которой господствовало христианское общечеловеческое умозрение. Городские индустриально-производственные отношения в России ещё не развились до представлений о необходимости новых, национальных общественных отношений. Они могли развиваться и развивались, как полуколониальное продолжение английского и французского капитализма, на основании народной трудовой этики и морали, перенесённой в крупные города средой наёмного пролетариата. Первоначальное накопление собственного капитала происходило, в основном, за счёт бурного развития коммерческих необщественных интересов, которые отчуждали капитализм от русского народного умозрения.

До тысяча девятьсот восемнадцатого года на фронтоне гостиницы “Метрополь” в Москве бросалась в глаза надпись: “Опять старая история. Когда выстроишь дом, начинаешь замечать, что научился кое-чему.” Фридрих Ницше”. С началом капиталистических рыночных преобразований идеи Ницше проникали в среду образованных слоёв жителей обеих столиц Российской империи, будоражили умы столичных горожан и открывали новые горизонты их мировосприятию. Но увлечение именно идеями Ницше само по себе говорило о сути капиталистических отношений в самодержавной России. Ибо Ницше творил во времена, когда происходило накопление первоначального капитала в Прусской феодально-бюрократической империи. Он был идеологом того этапа городской духовной революции, когда для приобретения начального капитала, приобретения любой ценой, надо выпестовать, вскормить в себе мировоззрение и волю презирающего всякое проявление слабости Сверхчеловека, никак не связанного моралью, идеологией народных общественных отношений. Но, страстно отрицая христианские идеологические отношения, лежащие в основании народных общественных отношений, он не поднялся до представлений о национальных идеологических, а потому и общественных отношениях. И городская русская мысль начала ХХ века тоже не смогла подняться до уровня преодоления разрозненных идей Ницше упорядоченными теориями выстраивания национального капиталистического общества. В этом была причина полной идейной растерянности всех буржуазных и мелкобуржуазных социалистических партий после Февральской буржуазной революции 1917 года.

Настроения в нескольких крупных городах России подготовили перерастание капиталистических преобразований в буржуазную революцию в феврале 1917 года, но они не готовились к перерастанию буржуазной революции в последующую Национальную революцию и Национальную Реформацию. Для восприятия идей Национальной Реформации, расовых в своей сущности, Россия должна была пройти через эпоху всеохватного раскрестьянивания, через эпоху предварительной Реформации православного миросозерцания. И эта эпоха неизбежно должна была стать эпохой предельного социал-дарвинизма, то есть естественного и политического отбора тех, кто способен был вырваться из традиций православного миросозерцания и воспринять радикальную городскую Реформацию христианского умозрения, пригодную для самостоятельного русского пути развития индустриальных производственных отношений.

С начала ХХ века Россия неотвратимо входила в эпоху всеохватного социал-дарвинизма в судьбе государствообразующего этноса, долженствующего преобразовать мировоззрение и существо общественного бытия русского народа, чтобы перевести страну от господства крестьянско-земледельческого способа производства к господству интересов индустриально-городского производства. А П.Столыпин лишь частично отразил данную политическую тенденцию в государственной политике. Как реакция на эту исторически неизбежную и прогрессивную политику, проводимую небольшой группой представителей правящего класса вопреки коренным интересам этого класса, возникали всяческие идеологии, партии, политические движения, которые с позиции ужаснувшегося, встревоженного такой политикой традиционного народного мировосприятия выступили против “столыпинской реакции” на события 1905 года. Получилось так, что в стране не оказалось социальной среды, которая поддержала бы создание экономически и политически властного класса городских собственников промышленного производства, а затем обеспечила бы условия для перерастания буржуазной революции в русскую Национальную революцию. Идейный и политический провал всех буржуазных и мелкобуржуазных партий был столь очевидным, их поддержка в стране была такой незначительной, что по истечении всего восьми месяцев после Февральской буржуазной революции 1917 года в России произошла большевистская контрреволюция. С этого времени у власти утвердился коммунистический режим пролетарской диктатуры.

Именно большевики, сами того не сознавая, стали прямыми политическими наследниками П.Столыпина. Политика Столыпина была изначально обречена на поражение, потому что не имела идеологической опоры, не могла опереться на идеологию революционной Реформации православия. Тогда как Ленин разработал такую идеологию, но на основаниях требовавшего диктатуры пролетариата марксизма, и создал партию, готовую осуществлять её любой ценой и любыми средствами. Ленинская коммунистическая партия за семь десятилетий совершила тяжелейшую работу по разрушению народно-земледельческих производственных отношений и созиданию независимых от внешних капиталистических интересов индустриальных производственных отношений. Проведя государствообразующий этнос через эпоху управляемого социал-дарвинизма, она, вопреки своим намерениям, подготовила прошедших естественный и политический отбор русских горожан к буржуазной революции и к последующему революционному переходу к национальным общественно-производственным отношениям, которые будут выстраиваться в условиях нового витка социал-дарвинизма.

Отражением приближения Национальной революции является происходящий сейчас быстрый рост расового самосознания среди самой биологически здоровой части русской городской молодёжи. А нынешнее господство режима диктатуры коммерческого космополитизма, позволившее выявиться всем необщественным слоям населения, подготавливает условия для политики революционной чистки страны от всех проявлений необщественных интересов и их носителей, для зарождения национальной общественной власти. Национальная общественная власть, когда она будет вставать на ноги в предстоящую эпоху русской Национальной Реформации, только и обеспечит промышленный и культурный подъём национального государства. И достижения русской Национальной Реформации будут настолько значительными, насколько удастся пробудить дух расового социал-дарвинизма у всех соучастников общественных отношений. На это указывают, как опыт США, так и поразительные экономические и социально-политические успехи Японии и Германии, достигнутые за десятилетия после Второй мировой войны.

(обратно)

4. Будущее северного расизма

Только решительная политика поворота к подъёму расового самосознания государствообразующего этноса позволит русскому национализму в предстоящей Национальной революции вырвать Россию из полуколониального состояния, в котором она сейчас находится, и создать условия для самостоятельного научно-промышленного капиталистического развития страны. Как же может вписаться расизм русского национализма в современный мир? Не окажется ли режим осуществления русской Национальной революции в изоляции, которая способна привести страну к исторической катастрофе? Для опасений как будто есть все основания. Но это только кажется.

Ныне, действительно, наблюдается явный кризис белого расового самосознания в капиталистических странах Европы и в США. Но это означает лишь то, что переживают кризис сложившиеся в эпоху индустриализации национальные общественные отношения тех держав, на которых в наше время держится мировая капиталистическая экономика и политика. Кризис этот обусловлен тем обстоятельством, что ни одна из национальных политических сил, которые сложились для защиты и продвижения индустриальных производственных отношений, не в состоянии предложить новые идеологические отношения, необходимые для обоснования и развития постиндустриальных производственных отношений. Главными и самыми многочисленными участниками постиндустриальных производственных отношений будут предрасположенные к ним средние имущественные слои горожан. А в капиталистических странах Запада сейчас нет политического мировоззрения, способного предлагать идеологические отношения для формирования среди этих слоёв горожан производственных отношений на основе научного постиндустриального мировосприятия, чтобы они, выступая организованной в национальный средний класс силой, смогли бороться за политическую власть, как власть общественную. Поэтому в этих странах наблюдается кризис национального общественного сознания и идёт вытеснение влияния общественных отношений на государственную власть бюрократией, которая стремится возродить необщественное имперское управление всеми странами Запада. При этом бюрократия всё откровеннее опирается на спекулятивно-коммерческие интересы и либерализм, противопоставляя его национальному и расовому самосознанию государствообразующих этносов.

Однако повсеместное наступление спекулятивно-коммерческих необщественных отношений готовит упадок капиталистической экономики и капиталистической государственной власти. И выход из этого упадка станет возможным единственно через социальную революцию, которая возродит в этих странах национальную общественную власть в таком качестве, которое позволит развивать постиндустриальные производственные отношения. Поднять же на социальную революцию государствообразующие этносы стран капиталистического мира сможет единственно мировое политическое движение новых социальных слоёв, связанных с развитием постиндустриального производства, опирающееся на новое мировое мировоззрение, которое позволит разрабатывать идеологические отношения, обосновывающие и выстраивающие постиндустриальные производственные отношения. Только такое политическое движение способно будет возглавить борьбу за новые национальные общественные отношения и новую национальную общественную власть во всех капиталистических странах Запада. А национальная общественная власть каждой страны, раз возродившись на новом уровне развития общественных отношений, из задач ожесточённой политической борьбы за свои общественные интересы проведёт чистку своей страны от враждебных ей необщественных сил и интересов. Для осуществления политической чистки, необходимой и достаточной для подъёма постиндустриального производства, неизбежно потребуется подъём самосознания северной расы, и такой подъём, какого не было никогда за всю историю цивилизаций. Поэтому русская Национальная революция, которая будет происходить в эпоху вызревания предпосылок социальной революции на Западе, впишется в общие политические настроения социальных слоёв, связанных с передовым промышленным производством капиталистических государств. Больше того, русский национализм может возглавить и направлять ход социальных революций на Западе, если он сам будет опираться на совершенно новое политическое мировоззрение, отражающее долгосрочные интересы постиндустриальных производственных отношений, и станет выступать как главный выразитель интересов постиндустриального национального среднего класса.

Иначе говоря, несмотря на кажущиеся необратимыми отступления белой расы, будь то в Европе, в Америке или на других континентах, постепенно вызревает новое качество её самосознания вне христианской традиции всечеловеческого братания. Повсеместное унижение архетипического умозрения белой расы вызывает у её самых здоровых представителей настроения готовности к биологической борьбе за расовое выживание. Эти настроения будут побуждать к объединению национальных общественных интересов капиталистических стран на основе расового мировосприятия, чтобы на принципиально новом уровне промышленного развития могла быть поставлена цель созидания мировой научно-промышленной цивилизации, которая окончательно утвердит господство северной расы на всей планете. Для успеха самых дерзновенных целей русской Национальной революции, политическая сила, которая возглавить её осуществление, обязана будет революционно вырваться в политический авангард этого исторического процесса.

Подъёму северного расизма будет способствовать и ещё одна основополагающая причина, – а именно, возрастающая угроза экологической катастрофы на всей планете. Уже в начале следующего, третьего тысячелетия, то есть через каких-то десять-двадцать лет, станет очевидной необходимость совершить два поворотных для мировой истории события. Во-первых. Установить глобальный “запрет” на научно необоснованное промышленное развитие. Для соблюдения такого “запрета” потребуется единое управление интересами промышленных держав, согласованное на высшем уровне принятия решений, и в ядро такого управления, для его наивысшей дееспособности понадобится выдвинуть представителей правительств четырёх-шести современных государств с историческим опытом державной политики. А во-вторых, заронить среди правящих кругов главных промышленных держав зёрна понимания, что нынешняя цивилизация должна будет ради выживания человечества как биологического вида претерпеть революционные изменения.

Причина необходимости таких изменений в том, что появилось неизвестное в мировой истории противоречие между человечеством и природой, которое становится неизмеримо более важным, чем любые политические противоречия между промышленными державами. Это противоречие возникает в связи с потребностями продолжения развития совокупной постиндустриальной промышленности на Земле с одной стороны, а с другой – объективными ограничениями, накладываемыми на такое развитие Природой. Это основное антагонистическое противоречие нового, XXI-го века будет определять дальнейшее развитие человеческих обществ, их экономических и политических отношений, и вызовет исторический виток всемирного социал-дарвинизма, нового естественного и политического отбора во всём мире.

Человечество как биологический вид уже в скором времени подойдёт к такой грани, за которой дальнейший шаг в индустриальном или постиндустриальном развитии будет означать гибель биосферы и самого человеческого рода как такового.  Для создания условий своему выживанию, оно, Человечество, должно будет ввести жесточайший контроль над своей численностью, над своими потребностями, над поведением всех людей. Однако в действительности само человечество осуществлять самоуправление такого высокого уровня не в состоянии. К подобному самоуправлению могут подойти только национальные государства, в которых господствует самая дееспособная и решительная власть, а именно общественная власть.

Под давлением экологической угрозы своему существованию национальные общества способны придти к осознанию неизбежности отказа от спекулятивно-коммерческих отношений при осуществлении распределения продуктов производства. Ибо эти отношения вносят неопределённость в экономическое и промышленное развитие, в политику, создают спекулятивные всплески подъёмов и спадов производства, которые способны нарушить тонкую границу экологической устойчивости на планете, вызвать неуправляемое разрушение биосферы. Вызревает эпоха революционного установления политического господства промышленного интереса, интереса промышленного производства над интересом коммерческим, интересом коммерческой спекуляции. (Собственно, марксистско-коммунистический проект плановой экономики был первым провозвестником этой эпохи.) Историческая борьба промышленного интереса с интересом коммерческим либо погубит человечество, либо завершится победой первого, а с ним и окончательной мировой победой общественных отношений, общественной власти над необщественными отношениями, над необщественной властью.

При победе национальных обществ над необщественными отношениями на всей планете принципиально изменится содержание основного антагонистического противоречия, побуждающего к развитию общественных отношений. Последние столетия господствовало противоречие двухполярной системы: промышленный интерес – интерес коммерческий. Оно должно превратится в противоречие другой двухполярной системы: промышленный интерес – интерес Природы, её предметных Законов сохранения Жизни на Земле.

Совершенствование технологий и революционные прорывы по внедрению достижений науки в производство станут не следствием конкурентной борьбы товаропроизводителей, но следствием научно обоснованного приспособления человеческого рода к требованиям Природы, требованиям объективного "запрета” на необоснованное промышленное развитие, на неоправданное потребление энергии, бесполезное пользование транспортом и так далее. По этим причинам нынешний капитализм, получивший наиболее яркое воплощение в США, будет постепенно отступать перед объективными требованиями чрезвычайной социологизации общественного сознания и роста корпоративного разделения труда между разными промышленными обществами за счёт подавления необщественного буржуазно-капиталистического индивидуализма, всячески поддерживаемого коммерческим политическим интересом.

Эта приближающаяся с каждым годом императивная потребность в Преобразовании цивилизации в совершенно иное качество не может победить путём компромиссов и соглашений. Множество южных народов, народностей и племён мира либо слишком отсталые для постиндустриального производства, для постиндустриальных общественных отношений, либо вообще не имеют склонностей к производственным отношениям. Ни они, ни слои населения промышленных держав, которые чужды общественным интересам, не готовы согласиться на новый виток глобального отбора тех, кто пригоден к постиндустриальным общественным отношениям, ибо такой отбор заранее обрекает их на вымирание как тупиковые ветви эволюционного развития. И они будут провоцировать тотальную мировую войну с промышленными обществами Севера.  Для борьбы за Преобразование мира потребуется отбросить прочь, на свалку истории христианские и либеральные мифы Свободы, поголовного Равенства и общечеловеческого Братства, потребуется коренное потрясение сложившейся среди северной европеоидной расы культуры, всех прежних стереотипов мировосприятия.

Грядёт действительно мировая война между теми, кто способен на развитие постиндустриальных общественных отношений, и теми, кто на это не способен. Эта мировая война разрушит все нынешние институты власти, изменит господствующие ныне моральные, нравственные и этические ценности. Под нескончаемые выстрелы этой войны вырастут новые поколения с новым мировосприятием, и в конечном счёте победит биологический инстинкт, который заставит их привыкнуть к новому миру, создать мировую научно-промышленную цивилизацию, жёсткую, предельно расчётливую, разумно героическую и в высшем смысле слова мужественно мужскую. А эволюция общества, становление качественно нового общества пойдёт по пути укрепления и развития жёсткой сословной иерархии, а затем придания устойчивости такой иерархии.

Поэтому Россия должна успеть взять всё возможное от буржуазно-капиталистического периода развития, в который она вошла после буржуазной революции 1989 года, успеть стать за предстоящие десятилетия лидером промышленного Севера в научно-технологическом прогрессе, в организации управления промышленным производством самых сложных объединений производств в условиях рыночной экономики. Именно на это должна быть стратегически нацелена русская Национальная  Реформация.

Для этого русским России жизненно необходимо самое решительное, самое радикальное осознание своих расовых корней, ещё более решительное, чем это было у немцев в Германии при диктатуре идеологии и политической практики национал-социалистов. Хлам христианства и пережитков коммунизма надо отряхивать как прах со своих ног. От христианской и коммунистической эпохи следует оставить лишь традицию общественного сознания, преодолевшего родоплеменные общественные отношения. Но суть новых идеологических отношений общественной власти надо наполнить расовым содержанием, представлением о Сверхчеловеке грядущей северной Сверхрасы. Русским в России предстоит ускоренно усвоить: люди биологически не равны от рождения. Есть избранные расы, генетически наиболее предрасположенные к грядущей цивилизованности, к напряжённому созиданию, к прорывному творчеству,  к ускоренному развитию, и за  ними будущее. Но есть и те расы, которые обречены на эволюционно обусловленное вымирание. Одни люди содержат в себе уже при рождении больше от созидающего Сверхчеловека, другие – от туземного Человека-Зверя, стайного дикаря и потребителя-паразита. Одни от рождения наделены способностями, которые позволяют им участвовать в совершенствовании передовых общественных отношений, другие же тяготеют к необщественным интересам. И именно своей жизнедеятельностью, своими устремлениями каждый человек выясняет, к чему он предопределён от Природы, – в этом у него остаётся свобода выбора.

Именно на таком мировосприятии только и возможно создать демократическое, интеллектуально свободное и в то же время сословно-организованное общество, которое будет быстро развиваться при постиндустриальном производстве. Жёсткая сословная иерархия, но не по архаичному христианскому принципу сословного происхождения, а по принципу неравенства от рождения, разумному в высшей степени, – вот на каких основаниях должна строиться организация национальной общественно-политической жизни России в результате Национальной Реформации. Лишь в таком случае русский этнос преодолеет новый виток обострения естественного и политического отбора, как среди человечества, так и среди северной европеоидной расы, и получит право на будущее.

Октябрь-декабрь 1994г., август-октябрь 2002г.

(обратно) (обратно) (обратно) (обратно)

Оглавление

НАЦИОНАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И СЕВЕРНЫЙ РАСИЗМ

  Глава первая. Потребность в общественных отношениях при равенстве возможностей – причины национальной революции

    1. Национальная революция есть социальная революция на определённой ступени общественного развития государствообразующего этноса

    2. Буржуазная революция вызывает рост этнического и расового самосознания

  Глава вторая. Антагонизм промышленного и коммерческого интересов есть основание антагонизма Север-Юг

    1. Промышленное капиталистическое общество создано североевропейской ветвью белой расы

    2. Борьба между выразителями промышленного интереса и выразителями коммерческого интереса за идеологическую и политическую власть

    3. Промышленное производство и северный Рационализм

  Глава третья. Вхождение России в мировой рынок

    1. Национальная революция порождается расовым промышленным интересом

    2. Причины кризиса Русского Православия

  Глава четвёртая. Русская нация и промышленная цивилизация

    1. Цивилизационная сущность революционного национализма

    2. Политические истоки русского расизма

РАСОВЫЕ ОСНОВАНИЯ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛИЗМА

  Раздел I. Северное расовое язычество и христианство

    Глава первая. Расовые причины различия мировоззрений

      1. Под Богом или вместе с Богом

      2. Христианство и гиперборейская традиция

      3. Кризис христианского миросозерцания

      4. Пётр Великий и Преобразования

      5. Большевизм  как  идеология  социальной Реформации православия

    Глава вторая. Национальная революция и Национальная Реформация

      1. От субконтинентального монотеизма к глобальному мировоззрению

      2. Индивидуализм и Корпоративизм

      3. Нация как Сверхличность

      4. Национальная   Реформация

      5. Новый мировой центр становления национального общества

  Раздел II. Социология северного расизма

    Глава первая. Сословная иерархия и Дух Нации

      1. От догм христианства к расовому самопознанию

      2. Сословные отношения северной расы

      3. От народных общественных отношений к национальным

      4. Национальные сословные отношения как единство и борьба противоположностей

      5. Буржуазно-капиталистический патриотизм – расовое мировосприятие

      6. Каким будет Дух русской Нации?

    Глава вторая. От марксизма к национализму

      1. Отношение национализма к историческому материализму

      2. Пролетариат и рабочий класс

      3. Социал-дарвинизм

      4. Будущее северного расизма