Хронолегион [Майкл Суэнвик] (fb2) читать постранично

Майкл Суэнвик Хронолегион

Работа у Элинор Войт была весьма странной. Восемь часов в день она проводила в офисе, где не велось никаких дел. В ее обязанности входило сидеть за письменным столом и смотреть на дверь чулана. На столе имелась кнопка, которую следовало нажать, если из этой двери кто-то появится. Кроме того, на стене висели большие часы, и раз в смену, ровно в полдень, она подходила к двери и вставляла в скважину специально выданный ключ. Перед ней неизменно открывалась внутренность чулана. Ни потайных панелей, ни люков — она проверяла. Пустота. Чулан, в котором ничего нет. Согласно инструкциям, Элинор, заметив что-то необычное, должна была вернуться к столу и нажать кнопку.

— Какого рода «необычное»? — допытывалась она, когда ее принимали на работу. — Не понимаю. Чего именно я дожидаюсь?

— Поймете, когда увидите, — коротко ответил мистер Тарблеко, выговаривая слова с сильнейшим акцентом. Мистер Тарблеко был ее нанимателем и, кажется, иностранцем, обладавшим крайне неприятной, если не сказать устрашающей, внешностью: белая рыхлая кожа, ни одного волоска на голове, так что, когда он снимал шляпу, сходство с грибом неизвестного сорта становилось прямо-таки поразительным. Маленькие заостренные ушки, как у зверька. Элли считала, что он, возможно, чем-то болен. Но он платил два доллара в час, что в те времена считалось неплохими деньгами, особенно для женщины ее возраста.

К вечеру ее сменял неухоженный молодой человек, признавшийся однажды, что он поэт. Когда же она входила утром в офис, из-за стола поднималась грузная негритянка, молча брала с вешалки пальто и шляпу и с невероятным достоинством плыла к выходу.

Итак, Элли сидела за столом и ничегошеньки не делала. Ей запрещалось читать книги, из опасения, что она слишком увлечется и забудет посматривать на дверь. Разрешались кроссворды, поскольку не считались такими захватывающими. Зато она связала кучу вещей и подумывала заняться плетением кружев.

Со временем дверь занимала в ее воображении все больше места. Элли представляла, как открывает ее в неурочный час, и видит… что?!

Но как бы живо она ни представляла себе эту картину, внутри непременно оказывалось нечто самое обыденное. Щетки и тряпки. Спортивное снаряжение. Галоши и поношенная одежда. Ну, что еще может быть в чулане? Что еще может там оказаться?!

Иногда, захваченная своими фантазиями, она вдруг оказывалась стоящей у стола. Мало того, временами подходила к двери. Однажды даже положила ладонь на ручку, прежде чем отстраниться. Но мысль о потере работы неизменно ее охлаждала.

Все это ужасно бесило.

Дважды, во время ее смены, в офисе появлялся мистер Тарблеко, в неизменном черном костюме с одним и тем же узким черным галстуком.

— У вас есть часы? — спрашивал он.

— Да, сэр.

В первый раз Элли вытянула руку, но презрительная мина, с которой тот проигнорировал жест, послужила хорошим уроком: во второй его визит она вела себя сдержаннее.

— Уходите. Вернетесь через сорок минут.

Элли отправилась в маленькую чайную по соседству. Утром она принесла с собой пакетик с ланчем: сандвич с колбасой, политой майонезом, и яблоко, но от растерянности позабыла в столе, а потом побоялась вернуться. Пришлось побаловать себя изысканным «дамским ланчем», который в нынешнем настроении она не смогла оценить по достоинству. Элли вытерла губы, оставила официантке десятицентовик на чай и подошла к зданию офиса ровно через тридцать восемь минут после ухода. Еще через две минуты она потянулась к ручке двери.

Мистер Тарблеко, словно поджидавший ее, вылетел из офиса, надевая на ходу шляпу. Он никак не комментировал ее пунктуальность, мало того, вроде бы даже не заметил присутствия подчиненной. Просто промчался мимо, словно ее вообще не существовало.

Ошеломленная Элинор вошла, закрыла дверь и уселась за стол. Только сейчас ее осенило: мистер Тарблеко был невероятно, сказочно богат. Подобное высокомерие присуще именно людям, которые имеют столько денег, что могут позволить себе роскошь добиваться своего даже в мелочах, поскольку всегда найдутся те, кто готов им услужить. Особи его типа не знают, что такое благодарность, и не дают себе труда быть вежливыми, ибо им даже в голову не приходит, что можно вести себя как-то иначе.

И чем больше Элли думала об этом, тем больше злилась. Она, разумеется, не коммунистка, но все же ей казалось, что у человека должны быть определенные права, и одно из них — право на обычную учтивость. Крайне неприятно, когда с тобой обращаются, как с предметом мебели. Мало того, это унизительно. Будь она проклята, если еще раз стерпит подобное отношение!

Прошло шесть месяцев.

Дверь открылась, и в комнату ворвался мистер Тарблеко, с таким видом, словно выходил на несколько минут.

— У вас есть часы?

Элли открыла ящик стола, бросила туда вязанье, открыла второй ящик и вынула пакет с ланчем.

— Да.

— Уходите. Вернетесь через сорок минут.

Она вышла на