Господа Помпалинские [Элиза Ожешко] (fb2) читать постранично

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

Прошли те времена, когда сочинители, берясь за перо, просили муз ниспослать им вдохновение. В наш век презренной прозы это уже не модно. Теперь солнце не совершает свой путь по небосводу в огненной колеснице; луна не носит благозвучного имени «Диана», ведьму зовут просто ведьмой, а не Мегерой; и даже Дафнис и Хлоя уступили место на страницах романов Павлам и Марысям. И когда посреди этих знаменательных перемен, претерпеваемых божественной поэзией, одного из прославленных западных бардов спросили, как бы он выразился в современном духе о человеке, вверяющем свою ладью зыбким пучинам Нептуна, он ответил: «Я бы сказал просто, что он отправился в плавание». Какой испорченный вкус! Какое низкое просторечие! Как ярко из этого видно, что золотой и серебряный века человечества клонятся к упадку, а на смену им грядет век железный, когда водянка фантазии и стиля так же, как водянка сердца, перестанет считаться патентом на благородство и люди добьются права называть вещи своими именами: правду — правдой, как бы горька она ни была, глупость — глупостью, в какие бы одежды она ни рядилась.

Все это так; но порой и нынешние сочинители робеют перед лицом взятых на себя задач, чувствуя всю ничтожность сил, отпущенных им природой. Тогда и они рады бы призвать на помощь всех обитателей древнего Геликона, воскресить в памяти всю греческую и прочую мифологию, начинить свою писанину самыми изысканными эпитетами, метафорами и аллегориями, лишь бы передать величие событий, достойным образом изложить их и представить на благосклонный суд публики.

Подобный момент переживаю и я, любезный читатель, начиная свой роман. Горькое неверие в свои силы, беспокойство и невольное благоговение охватывают меня, и я мысленно взываю ко всем богам, до сих пор благосклонным ко мне, ибо собираюсь воспеть известный во всей округе почтенный род графов Дон-Дон Челн-Помпалинских.

Как приступить к этому? Начать ли от самых истоков, чтобы целиком охватить его славную историю, с первого дня, когда он яркой звездой засиял над горизонтом мира, и до сегодняшнего — с древнейших патриархов рода и до ничтожнейших нынешних отпрысков? Нет! Это мне не по силам. Ведь у колыбели рода стояли разные феи — добрые и злые, одни его щедро одарили, другие не дали ничего, — и едва ли я сумею с достоверностью и надлежащим искусством описать и перечислить все блистательные взлеты и превратности судьбы, которые приводит на память одно имя Помпалинских.

Поэтому не буду стараться объять необъятное, а, бросив беглый взгляд на историю предмета, лучше остановлюсь подробно на одном эпизоде, относящемся к современности, — эпизоде, в котором участвует лишь часть представителей знатного рода и который, если б не мое отвращение к длинным и пышным заглавиям, следовало бы назвать так: «О горестях и печалях, постигших славных графов Дон-Дон Челн-Помпалинских».

А были это такие горести и печали, каких никогда не понять тебе, простой земледелец, от зари до зари гнущий спину на бесплодной пашне, чтобы в поте лица добыть кусок хлеба для себя и голодных ребятишек. Не понять их и вам, нежные матери, проводящие бессонные ночи над колыбелью в тревоге за жизнь и будущее детей; не понять и вам, ученые мужи, изнуряющие свой ум в поисках правды; и вам, кто бросается в водоворот борьбы за дорогую, выношенную в сердце идею… Это печали, достойные того, чтоб излить их в самых горестных песнях и самых жалобных меланхолических элегиях… Но, увы, я по натуре своей не склонна к меланхолии, а вдобавок не умею писать стихов. Поэтому я предлагаю вниманию читателя не песнь и не элегию, а всего лишь скромную повесть, и даже не очень печальную, к которой приступаю прямо со следующей строки.

Начать свой рассказ я не могу иначе, как с объяснения загадочных слов «Челн» и «Дон-Дон», предшествующих фамилии «Помпалинские» и тесно связанных с ней.

Так вот, «Челн» — это их герб, а «Дон-Дон» — родовое прозвание. О том, откуда взялось и то и другое, расскажу, что знаю сама.

Имя Помпалинских славится в краю, где шумят остатки некогда дремучих вековых лесов, где катит свои величавые воды широкий Неман, где произрастает самая громадная свекла и приготовляются самые вкусные колбасы, одним словом, в Литве.

Не подлежит никакому сомнению, что род этот ведет свое начало с незапамятных времен. Одни считают и даже приводят доказательства, что родоначальником Помпалинских был один из двенадцати воевод, которые правили страной еще до короля Мечислава и отца его, Пяста. Другие, а среди них ныне здравствующий граф Святослав Помпалинский, утверждают, что основателем рода, главой и украшением которого является ныне он, граф Святослав, был не польский воевода, а один знаменитый римский полководец, известный тем, что опустошил несколько цветущих городов и истребил несметное множество людей. Однако, не удовлетворенный этим предположением, брат его, граф Август, выдвинул