Сиреневые ивы [Владимир Григорьевич Крохмалюк] (fb2) читать постранично, страница - 121

слаженность, дружба и уверенность в товарище. А еще - любовь к небу и любовь к родной земле, где нас помнят и ждут. На таких ребят можно положиться.

В ту черную тропическую ночь, когда необычно тяжелый Ту-154, выполнив последний маневр, вышел на посадочную прямую с горящими фарами и ревущими двигателями, на скорости 325 километров (надо было держать в воздухе эту громадную массу!) устремился к бетонной полосе, командир корабля Трофимов знал твердо: если и в этот последний, может быть, самый трудный миг не ошибется он, его ребята не ошибутся. Трофимов был уверен, что не ошибется, - не имел он права на ошибку. И все же ему было спокойней и легче оттого, что второй пилот Борис Приходько, как и он сам, крепко сжимает штурвал, всегда готовый подстраховать командира. Он словно чувствовал тепло и силу рук второго пилота, как чувствовал руки и плечи всех членов экипажа, включая тех, кто нес свою вахту в салоне, среди пассажиров...

- Высота пятьдесят... тридцать... двадцать...

Уже над бетонной твердью скользит крылатый гигант, сметая тьму с полосы мощными лучами света. Штурман, словно хронометром, отсчитывает секунды и метры высоты. И вот короткий упругий толчок, так знакомый и пилотам, и пассажирам, - земля, обожженная касанием самолетного шасси, словно хочет оттолкнуть эту стремительную, громадную тяжесть, и лишь от искусства пилотов зависит - с миром ли примет она крылатое творение человеческих рук? Уже на полную мощь взревели двигатели, включенные на торможение, и аэродромные огни за бортом, словно размазанные по стеклам иллюминаторов громадной скоростью машины, вдруг начинают мелькать, сцепление самолетных колес с земным бетоном все увереннее и надежнее. Но слишком тяжела огромная машина с нерастраченным горючим, слишком велика ее скорость - почти до самого края бетонки длился пробег. На земле ждали пожарные и медицинские машины, аварийные тягачи, но они не потребовались. "Ту" сам зарулил на площадку, открывать аварийные люки не было нужды, пассажиры сошли по трапу, как сходят обычно.

Трофимов поглядывал на свои часы. Ему все казалось, что их самолет вылетел из Адена давным-давно, а между тем и самолетные, и его наручные часы утверждали, что экипаж пробыл в воздухе всего восемь минут. Пять из них были минутами непрерывной борьбы за спасение машины и человеческих жизней. Трофимов считал, что его ребята неплохо справились с работой в сложной и опасной ситуации. О том, что экипаж совершил коллективный подвиг, выдержал тот самый экзамен на мужество, который выпадает в жизни далеко не каждому человеку, он просто не думал. А ведь когда идет такой экзамен и совершается подвиг, цена минутам и секундам многократно возрастает, и время исчисляется по-другому.