Испытания [Александр Николаевич Ильин] (fb2) читать постранично

— Ну, чего мы еще ждем, — с раздражением спросил Сенатор.

— Президента, — ответил Министр.

— Президента! Подумать только, мы ждем Президента, — уши Сенатора покраснели от злости. Его обширная лысина влажно блестела. — Нас поднимают затемно, торопят, везут черт знает куда, а теперь мы должны поджариваться в этом идиотском бункере только потому, что господин Президент изволит задерживаться. А в конечном счете выяснится, что прибыть он не сможет и через Помощника по национальной безопасности передаст нам свои извинения с пожеланиями успешного проведения испытаний.

— Никаких Помощников. Президент будет лично, — заверил Министр и, чтобы избежать дальнейших объяснений с Сенатором, обратился к Профессору, сидевшему напротив:

— Давно хотел вас спросить, Профессор. Вот водородная бомба, нейтронная или, скажем, вакуумная — с ними все более или менее ясно. Всякие там излучения, взрывные волны, остаточная радиация… А что ваша «крошка»? Из каких принципов исходили вы?

Профессор поморщился. Ему явно не хотелось пускаться в объяснения в такой духоте. Склонив голову набок, он заговорил, назидательно растягивая слова:

— Послушайте, Министр, вам‑то это зачем? Вам ведь не принцип важен, а конечный результат. Меня же интересуют не принципы, исходя из которых, вы собираетесь использовать такие «крошки», а деньги, что я за них получу.

— Ну, хорошо, не будем вдаваться в детали. Если я правильно понял, мы не увидим ни взрыва, ни каких бы то ни было других внешних эффектов. Как же мы сможем судить о результатах испытаний? Ведь ваше устройство находится в пятнадцати милях отсюда.

— Силовое поле зоны пройдет в пяти милях от нас. Так что в обычный полевой бинокль будут видны происходящие там изменения.

Успокоившийся было Сенатор, чтобы хоть как-то отвлечься, взял со стола бинокль и обвел взглядом участок полигона, где, по его мнению, мог проходить пятимильный рубеж. Ничего интересного там не было — выжженная каменистая равнина, да лениво шевелящиеся сухие перекати — поле. Местами возвышались скалистые останцы, причудливо изъеденные ветрами и солнцем. Только вдали, нарушая суровую гармонию пустыни, торчали серые коробки каких‑то построек.

— Какого черта, в самом деле, было забираться в такое пекло? — Снова вышел из себя Сенатор. — Можно подумать, Пентагон имеет полигоны только в Неваде. Если это такое «чистое оружие», почему бы не испытать его в более подходящем месте? На Аляске, в конце концов.

— Будь ваша воля, — усмехнулся Министр, — вы бы провели их в Нью — Йорке…

— В Нью — Йорке, — вскричал Сенатор, — ну, конечно же, в Нью — Йорке! Не в Москве, не в Пекине, не в Багдаде, а в Нью — Йорке. Вы патриот, Министр!

— Не забывайтесь, Сенатор! То, что вам напекло голову, еще не значит, что мы должны выслушивать всякий вздор. Я отказываюсь говорить с вами. Лишь сидевшие в углу Полковник и Председатель объединенного комитета начальников штабов сохраняли молчание.

Председатель пощелкивал выключателем кондиционера и хмуро наблюдал за разговором. С некоторых пор его занимал вопрос, когда же, наконец, на пост министра обороны будут назначаться не такие вот штатские болтуны, а достойные кадровые военные.

Полковника смущала пикировка между государственными мужами. Да и о чем ему было с ними говорить? Он находился в щекотливом положении хозяина, не сумевшего обеспечить элементарный комфорт столь высокопоставленным гостям. Конечно, этого он так просто не оставит, кому‑то сломавшийся кондиционер выйдет боком… Но это потом, а пока Полковник чувствовал себя очень неловко. Однако ощущение неловкости, сознание вины обычно нарастает до какого‑то момента, после чего включается защитный механизм — самооправдание.

«Велика важность, — думал Полковник, — кондиционер сломался. Ну, жарко, душновато, что же теперь, истерики закатывать? Или отменить испытания?»

Наконец появился вертолет Президента. Пучеглазая двухместная машина мягко опустилась рядом с самолетом Председателя объединенного комитета начальников штабов.

Несмотря на то, что бункер был единственным строением, расположенным поблизости, и до него было чуть больше сотни шагов, Президент не покинул вертолета, пока томившаяся ожиданием пятерка в полном составе не вышла ему навстречу.

Президент лихо соскочил на землю, дал какие‑то наставления телохранителю, остававшемуся в штурманском кресле, и, на ходу поправляя волосы, направился к группе встречающих. Он любил при случае показать свое умение уравлять сложной машиной. Ему льстило прозвище «Крылатого Президента».

«Нет, когда‑нибудь честолюбие погубит этого человека, — думал Сенатор, ощущая горячее дыхание нагретого солнцем бетона. — Разве нельзя было опуститься поближе? Как же! Тогда церемония прибытия