Он, она и ее дети [Джилл Мэнселл] (fb2) читать онлайн

Джилл Мэнселл • Он, она и ее дети

Глава 1

— «С тобо-о-ой я ста-а-а-а-ла, — в полный голос пела Лотти Карлайл, — настоя-я-я-я-щей же-е-е-енщиной».

О да, когда уши под водой, твое пение звучит гораздо лучше, чем в реальности. Конечно, не так потрясающе, как у Джосс Стоун или Барбары Стрейзанд — у них звуки текут как шелк и проникают в мозг, — но и без той визгливости, от которой маленькие дети начинают плакать и забираются под стол, стоит тебе открыть рот.

Поэтому сейчас, в озере Хестакомб, Лотти получала удовольствие в полной мере. Это был один из иссушающе-жарких августовских дней. Время перевалило за полдень. Она плавала на спине и смотрела в кобальтово-синее безоблачное небо.

Ну почти безоблачное. Когда время — четыре часа дня, а ты мать двоих детей, всегда на горизонте будет маячить какое-нибудь докучливое облачко. Например, что приготовить на обед?

Что-нибудь, над чем не придется колдовать целую вечность, но что будет выглядеть надлежащим образом. Что-нибудь, что будет изобиловать витаминами. И что и Нат с Руби соизволят съесть.

Ха.

Может, пасту?

Но Нат, которому семь, согласится есть пасту только с оливками и мятным соусом, а оливок в холодильнике нет.

Ладно, может, ризотто с беконом и грибами? Хм… Тогда Руби выберет грибы и назовет их скользкими, как улитки, а потом откажется есть бекон, потому что бекон — бэ-э! — это свинья.

Жареные овощи? Ну, это вообще из области фантастики. За свои девять лет Руби никогда сознательно не ела овощи. Для большинства детей первыми словами являются «мама» и «папа». Для Руби же, когда та впервые столкнулась с капустой брокколи, стало слово «гадость».

Лотти вздохнула и, лениво согнав какое-то насекомое, приземлившееся ей на запястье, закрыла глаза. Прохладная озерная вода тихо плескалась у висков. Какое же мучение — готовить для такой неблагодарной публики! Может, если поплавать еще немного, кто-нибудь вызовет социальную службу и этакую мощную тетку-инспектора из отдела опеки? Руби и Ната увезут в какой-нибудь детприемник вроде тех, что описывал Диккенс, такой, где бродит гулкое эхо и детей заставляют есть печенку с жилами и холодный суп из репы. После парочки недель подобной жизни они, возможно, в конечном итоге поймут, какая трудная перед их матерью стоит задача — придумать, чем накормить своих разборчивых детишек.

Фредди Мастерсон стоял у окна гостиной в Хестакомб-Хаусе и, любуясь пейзажем, ощущал, как у него поднимается настроение. А пейзаж, по его мнению, был красивейшим во всем Котсуолде. За долиной высились горы, испещренные деревьями, домами, овцами и коровами. С другой стороны долины в предвечернем солнце сверкало озеро, опушенное зарослями тростника. А здесь, ближе к дому, утопал в цвету его собственный сад, изумрудная, недавно подстриженная лужайка плавно спускалась к воде, жадные пчелы пикировали к нежным цветкам фуксии, распустившимся на ровно подстриженных кустах. Два дятла, которые увлеченно искали в траве червяков, вдруг оглянулись и взлетели, испытав отвращение при виде человеческого существа, направлявшегося к ним по узкой тропинке.

Наверное, это то, что надо. Наблюдая за Тайлером Клейном, который, дойдя до летнего домика, остановился, чтобы полюбоваться видом, Фредди понял, что американец по-настоящему потрясен. Их встреча прошла хорошо. Тайлер, без сомнения, обладает светлой головой, поэтому они сразу поладили. У Тайлера есть деньги на то, чтобы купить бизнес. И, кроме всего прочего, ему, кажется, понравилось то, что он увидел.

А как могло не понравиться?

В настоящий момент Тайлер Клейн направлялся к боковой калитке, которая выходила на улицу. Он закинул темно-синий пиджак от костюма на плечо, а ворот его лиловой рубашки был расстегнут. Тайлер шел легкой походкой, своими движениями он скорее напоминал спортсмена, чем бизнесмена. «Волосы как у Кларка Гейбла, — подумал Фредди, — вот что есть ценного у Тайлера Клейна. Точно так же зачесаны назад, лишь одна непокорная прядь падает на лоб. Или как у Эррола Флинна».

Его жена Мэри всегда была неравнодушна к Кларку Гейблу и Эрролу Флинну. Фредди с сожалением провел рукой по своей голове, покрытой скудной растительностью. Надо же, а вместо них ей, бедняжке, достался он.

Заметив краем глаза что-то ярко-бирюзовое, Фредди в первое мгновение подумал, что это зимородок промчался над поверхностью озера, но потом улыбнулся, потому что, приглядевшись, понял, что это Лотти в новом бирюзовом купальнике лениво переворачивается с боку на бок в воде, как дельфин, вознамерившийся погреться на солнышке. Бели рассказать ей, что он принял ее за зимородка, она обязательно посмеется над ним и скажет: «Фредди, пора провериться у окулиста».

Он не рассказал ей о том, что уже проверился.

И об остальном.

Улица, тянувшаяся вдоль сада Хестакомб-Хауса, была узкой. С обеих сторон ее ограничивали заросли мака и кусты ежевики. Если повернуть налево, прикинул Тайлер Клейн, то дорога приведет обратно к поселку Хестакомб, а если направо, то к озеру. Он повернул направо и сразу услышал топот бегущих ног и веселый смех.

Преодолев следующий поворот, Тайлер увидел в двадцати-тридцати ярдах от себя двух ребятишек, взбирающихся на приступки у изгороди. Оба были одеты в шорты, футболки и бейсболки, один, тот, который перебирался через изгородь первым, держал в руке скатанное желто-белое полосатое полотенце, а его приятель прижимал к груди охапку одежды. Оглянувшись по сторонам и увидев Тайлера, они засмеялись и кубарем скатились с изгороди на лужайку. К тому моменту, когда Тайлер дошел до приступки, ребята уже успели скрыться из виду — видно, они возвращались домой после купания в озере и выбрали наикратчайший путь.

Улица упиралась в песчаную площадку, которая полого спускалась к крохотному рукотворному пляжу. Его много лет назад оборудовал Фредди Мастерсон, главным образом для приезжавших на выходные обитателей прибрежных гостевых коттеджей, но также и на радость — и Тайлер только что был свидетелем этому — местным жителям. Приставив ко лбу руку, чтобы прикрыть глаза от ослепительного солнечного сияния, отраженного поверхностью озера, Тайлер увидел медленно плывущую по воде девушку в ярко-бирюзовом бикини. И услышал странные воющие звуки, только так и не смог определить, откуда они доносились. Неожиданно звуки — неужели это было пение? — прекратились. Тайлер продолжал наблюдать, и через несколько мгновений девушка перевернулась на живот и медленно поплыла к берегу.

Все как в сиене из «Доктора Ноу», когда Шон Коннери следит за Урсулой Андресс, которая, подобно богине, выходит из вод тропического моря. Единственное отличие заключается в том, что он не прячется в кустах и у него свои волосы. А еще в том, что у этой девушки нет огромного кинжала в ножнах на бедре. И в том, что она не блондинка. Ее длинные темные волосы влажными волнистыми прядями рассыпались по плечам. Ее соблазнительное тело было покрыто темным загаром. Потрясенный — потому что он меньше всего ожидал подобной встречи, — Тайлер дружелюбно кивнул незнакомке, когда та остановилась, чтобы отжать волосы, и поинтересовался:

— Хорошо искупались?

Девушка окинула его внимательным взглядом, потом оглядела крохотный пляж и, наконец, спросила:

— Где мое барахло?

Барахло? Озадаченный, Тайлер тоже оглядел пляж, хотя и не имел ни малейшего преставления о том, что нужно искать.

— Какое барахло?

— Обычное, которое оставляют у воды, когда идут купаться. Одежда. Полотенце. Бриллиантовые сережки.

Тайлер спросил:

— А где вы их оставили?

— Как раз здесь, где вы стоите. Именно на этом месте, — ответила девушка, указывая на его начищенные черные ботинки. Она прищурившись посмотрела на него. — Это розыгрыш?

— Думаю, да. Но его устроил не я. — Обернувшись, Тайлер указал на узкую улицу позади себя. — По дороге сюда я видел двух ребятишек — они несли какие-то вещи.

Незнакомка уперла руки в бока и с подозрением уставилась на него. В ее глазах явственно читалось недоверие.

— И вам не пришло в голову остановить их?

— Я думал, это их вещи. — Забавно, за всю свою жизнь он никогда так долго не обсуждал пропажу чьих-то вещей. — Я решил, что они только что искупались в озере.

— Ага, значит, вы решили, что розовое платье двенадцатого размера и босоножки пятого размера принадлежат им. — Ее слова были полны сарказма — в частности, сарказма в английском варианте.

— Босоножки были завернуты во что-то розовое. Вообще-то я не рассматривал этикетки. Дети были от меня в тридцати ярдах.

— Но вы же решили, что они купались. — Пристально посмотрев на него, незнакомка спросила: — А скажите-ка мне вот что. Они были… мокрыми?

Черт. Дети не были мокрыми. Как же он так лопухнулся! Не желая признавать свое поражение, Тайлер проговорил:

— Они могли ограничиться беготней по воде. Послушайте, вы действительно оставили с одеждой бриллиантовые сережки?

— Я выгляжу такой дурой? Нет, естественно, нет. Бриллианты не растворяются в воде. — Она энергичным движением отбросила за спину волосы, и в ее мочках блеснули камешки. — Итак, как выглядели эти дети?

— Дети как дети. Не знаю. — Тайлер пожал плечами. — Они были одеты в футболки, кажется. И гм… в шорты.

Незнакомка многозначительно изогнула бровь:

— Невероятно. Меня поражает ваша наблюдательность.

Ладно, это были мальчик и девочка?

— Может быть. — Тогда он принял их за двух мальчишек, но у одного волосы были подлиннее. — Как я уже сказал, я видел их издали. Они взбирались по приступке.

— Волосы темные? — продолжала расспросы незнакомка. — Они были похожи на цыганят?

— Да. — Тайлер тут же насторожился: когда Фредди Мастерсон расписывал прелести Хестакомба, он не упоминал цыган. — А у вас тут проблемы с цыганами?

— Ужасные проблемы. Они мои дети. — Заметив выражение ужаса на его лице, незнакомка весело рассмеялась. — Успокойтесь, они не цыганята. Просто они смертельно меня обидели.

— Гм, — произнес Тайлер, — рад это слышать.

— Я же ничего не видела! Эти бандиты пробрались через кусты и стащили мои вещи, когда я отвернулась. Вот что случается, когда твои дети одержимы мыслью вступить в СВС.^[1] Но это не смешно. — Утратив веселость, незнакомка раздраженно сказала: — Не могу поверить, что они совершили такую глупость. О чем они думали! Ведь я осталась без одежды…

— Буду рад одолжить вам свой пиджак.

— А обувь?

— А вот ботинки одолжить не смогу, — усмехнулся Тайлер. — Потому что в них вы будете выглядеть нелепо. Да и тогда я останусь босиком.

— Э-хе-хе. — Поразмышляв, незнакомка спросила: — Можно попросить вас об одолжении? Вернитесь в поселок, идите мимо паба — мой дом третий от него справа. Называется «Домик волынщика». Звонок сломан, поэтому постучите в дверь. Скажите Руби и Нату, чтобы они принесли мне одежду. А потом приведите их ко мне. Как вы на это смотрите?

Вода с мокрых волос падала ей на грудь, и капельки блестели на загорелой коже. У нее были великолепные белые зубы и убедительная манера общения. Тайлер нахмурился.

— А что, если детей там нет?

— Я сама вижу, что план не ахти, но у вас лицо честного человека, я вынуждена довериться вам. Если детей там не окажется, достаньте ключ из-под кадки с геранями у террасы и войдите в дом. Моя спальня наверху, слева от лестницы. Просто возьмите что-нибудь из шкафа. — Неожиданно она посуровела. — И не смейте рыться в моих ящиках с бельем. Возьмите что-нибудь из одежды и какую-нибудь обувку и уходите. Это займет у вас не больше десяти минут.

— Я не могу, — замотал головой Тайлер. — Вы же совсем не знаете меня. Я не хочу заходить в чужой дом. А если там будут ваши дети… хуже не придумаешь.

— Здравствуйте. — Незнакомка схватила его руку и энергично потрясла ее. — Меня зовут Лотти Карлайл. Ну вот, я представилась. И у меня самый обычный дом. Там слегка не прибрано, но вполне терпимо. А вас как зовут?

— Тайлер. Тайлер Клейн. Все равно не пойду.

— Послушайте, вы окажете мне огромную услугу. Как на меня посмотрят, если я в таком виде пойду по поселку?

— Я же сказал, что могу одолжить свой пиджак.

Сообразив, что вода с ее волос будет капать на его очень дорогой пиджаке натуральной шелковой подкладкой, Тайлер понял, что проявил непозволительную щедрость. Однако на Лотти Карлайл его щедрость, кажется, не произвела впечатления.

— Я все равно буду выглядеть нелепо. Вы могли бы одолжить мне свою рубашку, — вкрадчиво произнесла она. — Вот это было бы значительно лучше.

Тайлер оказался в поселке по делу. И у него не было намерения снимать рубашку. Поэтому он твердо заявил:

— Вряд ли. Либо пиджак, либо ничего.

Поняв, что потерпела поражение, Лотти Карлайл взяла пиджак и надела.

— Вы предлагаете мне кабальные условия. Ну что, жутко я выгляжу?

— Да.

— Вы исключительно любезны. — Лотти с грустью опустила взгляд на босые ноги. — Ну что, никакой надежды на то, что вы доставите меня домой на закорках, а?

Тайлер позволил себе улыбнуться.

— Не испытывайте судьбу.

— Вы намекаете на то, что я толстая?

— Я забочусь о своей репутации.

Заинтересовавшись, Лотти спросила:

— Кстати, а что вы тут делаете? В таком шикарном костюме и начищенных ботинках?

Обитатели Хестакомба не имели особой нужды в деловых костюмах.

Они собрались уходить, и Тайлер в последний раз оглянулся на озеро, где над водой мелькали яркие зимородки и с важным видом плавало утиное семейство.

— Приехал в гости, — небрежным тоном ответил он.

Осторожно ступая по вымощенной неровным камнем мостовой, Лотти поморщилась и многозначительно заявила:

— Ох, бедные мои ножки.

Лотти Карлайл привлекала к себе всеобщее внимание, пока они шли через Хестакомб. Что-то подсказывало Тайлеру, что она и так вызывала бы интерес у окружающих, не зависимо от своего наряда. Проезжавшие мимо мотоциклисты улыбались ей и гудели в знак приветствия, обитатели поселка махали из-за заборов и подтрунивали над ней, а Лотти в ответ в подробностях рассказывала, что сделает с Руби и Натом, когда доберется домой.

Когда они подошли к «Домику волынщика», то обнаружили, что дети играют в саду перед домом с лейкой: они по очереди кружились и поливали друг друга водой.

— Людям со слабой нервной системой рекомендуется не смотреть, — сказала Лотти. — Я перехожу в режим грозной матери. — Она громко крикнула: — Эй, а ну-ка поставьте лейку на землю!

Дети посмотрели на мать, поспешно бросили лейку и, дико смеясь, в одно мгновение взобрались на яблоню, ветки которой нависали над фасадом дома.

— Я знаю, что вы натворили. — Войдя в сад, Лотти встала под яблоней и посмотрела наверх. — Имейте в виду, у вас… будут большие неприятности.

Из густого переплетения ветвей прозвучал невинный голосок:

— Мы просто поливали цветы. Иначе они бы засохли.

— Я говорю о своей одежде. Это было не смешно, Нат. Стащить мою одежду и убежать — так не шутят.

— Мы этого не делали, — тут же выпалил Нат.

— Это были не мы, — почти одновременно с ним заявила Руби.

Тайлер задумчиво оглядел Лотти Карлайл. Возможно, он совершил ошибку. Догадавшись о его сомнениях, Лотти поспешила успокоить его:

— Пожалуйста, не верьте им. Они всегда так говорят. Даже если у Ната будет полный рот шоколада, он все равно станет клятвенно уверять, что не брал ни кусочка.

— Но это были не мы, — настаивал Нат.

— Мы этого не делали, — сказала Руби, — и это правда.

— Чем больше их вина, тем яростнее они отрицают ее. — Лотти чувствовала, что Тайлер обеспокоен. — На прошлой неделе они играли в ванной с рогаткой и случайно разбили зеркало. Отгадайте, что они заявили? Что никто из них не разбивал.

— Мам, в этот раз мы действительно не брали твою одежду, — сказала Руби.

— Не брали? А вот этот господин говорит, что брали. Потому что он видел вас. Но в отличие от вас, — добавила Лотти, — он не лжет. Немедленно спускайтесь вниз и идите за моей одеждой.

— Мы не знаем, где она! — возмущенно закричала Руби.

Не промолвив ни слова, Лотти скрылась в доме. Через открытое окно было слышно, как хлопают дверцы шкафов и выдвигаются и задвигаются ящики. Наконец она вышла на крыльцо и с торжествующим видом потрясла перед собой мятым розовым платьем, серебристыми босоножками без каблука и бело-желтым полосатым полотенцем.

— Это не мы, — не отступал от своего Нат.

— Конечно. Только как все это оказалось на заднем дворе, а? — Задавая этот вопрос, Лотти выпуталась из огромного для нее пиджака, отдала его Тайлеру и надела летнее платье, которое завязывалось на шее. — В общем, так. Воровать мою одежду — это плохо. А врать и отпираться — еще хуже. Можете забыть о фестивале воздушных шаров в выходные, и вы не получите никаких карманных денег.

— Но это сделали не мы, — заныла Руби.

— Этот господин говорит, что вещи утащили вы. Из вас троих, как это ни забавно, я верю ему. Поэтому слезайте с дерева, идите в дом и принимайтесь за уборку своих комнат. Я говорю абсолютно серьезно, — добавила Лотти. — Немедленно. Иначе я не буду давать вам карманные деньги еще шесть недель.

Сначала Руби, за ней Нат спрыгнули с ветки на землю. В их темных глазах читалось отвращение, когда они посмотрели на Тайлера. Проходя мимо него, Руби возмущенно пробормотала:

— Это вы врун.

— Руби, прекрати.

Нат, у которого в волосах застряли веточки, нахмурился, и заявил Тайлеру:

— Я пожалуюсь на вас папе.

— Ой-ой, он так испугался. — Лотти развернула обоих лицом к крыльцу. — Быстро в дом.

Нат и Руби ушли. Тайлер, который чувствовал себя ужасно неуютно, сказал:

— Послушайте, я вполне мог ошибиться.

— Они дети, и их работа — шалить. Как я понимаю, — добавила Лотти, — у вас своих нет?

Тайлер помотал головой:

— Нет.

— Они возненавидели вас за то, что вы их выдали. — Глаза Лотти весело блестели. — И они изо всех сил старались, чтобы вы почувствовали себя виноватым. Но ведь вы больше никогда с ними не увидитесь, так какая вам разница? — В этот момент из дома послышались громкие рыдания. — Это наверняка Нат — встал у открытого окна, чтобы мы его обязательно услышали. Удивляюсь, почему он не выдумал, будто, мою одежду подхватил пролетавший мимо орел, а потом сбросил ее на заднем дворе. Ну что ж, мне надо идти. Спасибо за пиджак. Надеюсь, я его не сильно намочила. — Замолчав, она провела рукой по мокрым волосам и вдруг ослепительно улыбалась. — Была рада познакомиться с вами.

— А-а-а-а-а! — безутешно рыдал Нат.

— Я тоже. — Тайлеру пришлось повысить голос, чтобы перекричать вопли.

— А-а-а-а-а-а-а!

— Еще раз спасибо. — Лотти на мгновение задумалась, а йотом спросила: — Гм… вы слышали, как я пою?

— Так это были вы? — Тайлер усмехнулся. — А разве это выло пение?

В ее глазах появился озорной блеск.

— А в воде звучало вполне приемлемо.

Из дома послышался новый приступ рыданий.

Тайлер сказал:

— Поверю вам на слово.

Глава 2

Переодевшись в зеленый, цвета лайма, топ и белые джинсы, Лотти поднялась к Хестакомб-Хаусу и нашла хозяина на задней террасе. Фредди сидел за столом и штопором вскрывал бутылку вина.

— А вот и ты. Замечательно. Присаживайся, — сказал он, всовывая ей в руку фужер, — и выпей со мной. Тебе не повредит.

— Почему?

Лотти недоумевала, зачем он пригласил ее к себе. Довольно замкнутый, Фредди в последнее время часто куда-то уезжал, никого не посвящая в свои дела. Сегодня он был одет в белую тенниску и отглаженные брюки цвета хаки и выглядел загорелым и бодрым, возможно, чуть более энергичным, чем обычно. Как будто наконец-то нашел себе подругу.

— Твое здоровье. — Фредди чокнулся с ней.

Создавалось впечатление, что его распирает какая-то тайна, которая так и рвётся наружу.

— И твое. Подожди, ничего не рассказывай. — Лотти жестом призвала к молчанию своего работодателя, которого просто обожала. — Кажется, я уже догадалась.

— Сомневаюсь. — Фредди с довольной улыбкой откинулся на спинку кресла и закурил сигару. — Но все равно давай. Расскажи, что ты думаешь.

— Я думаю, — медленно произнесла Лотти, растягивая слоги, — что в воздухе пахнет любовью. — Она игриво, с загадочным видом помахала рукой. — Я считаю, что речь пойдет о романе.

— Лотти, я слишком стар для тебя.

Наклонившись вперед, она приблизила свое лицо к его.

— Я имела в виду, с кем-то твоего возраста. Что, я ошиблась?

— Немного. — Фредди полыхал сигарой, и его кольцо-печатка засверкало на солнце.

— Ты же сам понимаешь, что так нельзя. Ты должен познакомиться с какой-нибудь милой дамой.

После смерти Мэри Фредди почти не смотрел на других женщин, однако Лотти знала, что, если бы ему встретилась достойная кандидатура, он мог бы снова стать счастливым. Потому что заслужил счастье.

— Этому не бывать. Ты пей, а то вино выдохнется. Лотти послушно сделала огромный глоток.

— Нравится? — Фредди весело наблюдал за ней.

— Что за вопрос! Вино красное, теплое, не пахнет пробкой. Конечно, нравится.

— Отлично, потому что это «Шато Марго» 1988 года. Лотти, которая разбиралась в винах так же, как Джонни Вегас^[2] — ходил по канату, кивнула со знанием дела и сказала:

— Ну да, я так и подумала.

Фредди оживленно добавил:

— Две с полтиной за бутылку.

— Здорово. А это не то, что предлагают за полцены по акции в супермаркете?

— Две с половиной сотни, невежда!

— Ты шутишь? — Лотти поспешно поставила фужер на стол, расплескав часть вина себе на джинсы. Поняв, что не шутит, она застонала: — Ну что ты делаешь? Запоишь таким дорогущим вином? Ведь глупее ничего не думаешь!

— Почему?

— Потому что я действительно невежда, и ты это знаешь. Ты просто впустую переводишь на меня продукт.

— Ты же сказала, что оно тебе понравилось, — напомнила Фредди.

— Но ведь я не оценила его в должной мере? Я просто заглотнула его, как «Тайзер»,^[3] только потому, что ты велел! Допивай мое вино. — Лотти через стол подвинула к нему фужер. — Я больше ни капли не выпью.

— Дорогая моя, я купил это вино десять лет назад, — пояснил Фредди. — Все это время оно лежало в погребе, ожидая особого случая.

Лотти в отчаянии закатила глаза:

— Сегодня действительно особый случай. Сегодня твоя помощница расплескала «Шато Марго» какого-то дремучего года по твоей террасе. Уж лучше бы ты оставил его в погребе до какого-то другого случая.

— А может, я не хочу оставлять. Кстати, ты так и не поинтересовалась, что за особый случай.

— Ну, рассказывай.

Фредди выпустил огромный клуб сигарного дыма.

— Я продаю бизнес.

Потрясенная Лотти спросила:

— Это еще одна шутка?

— Нет. — Фредди покачал головой.

— Но почему?

— Мне шестьдесят четыре. В моем возрасте люди уходят на пенсию, не так ли? Пора и мне оставить дела и заняться тем, чем мне хочется заниматься. К тому же подвернулся хороший покупатель. Не беспокойся, тебя это никак не затронет. — Подмигнув ей, Фредди сказал: — Вообще-то мне кажется, что вы двое отлично поладите.

Так как это был Хестакомб, а не какой-то кишащий людьми мегаполис, Лотти не составило труда сложить два и два.

— Тот самый американец, — вздыхая, проговорила она. — В костюме.

— Именно он, — кивнул Фредди и хитро добавил: — Только не делай вид, будто не помнишь, как его зовут.

— Тайлер Клейн. — Фредди прав: когда незнакомец так привлекателен, его имя трудно забыть. — Мы встретились сегодня у озера.

— Он рассказывал. — Фредди весело запыхал сигарой. — Судя по всему, встреча была интересной.

— Можно сказать и так. И что же будет дальше? Он покупает все? А ты уезжаешь? О, Фредди, не могу представить наш поселок без тебя.

Лотти говорила абсолютно искренне. Фредди и Мэри Мастерсон переехали в Хестакомб-Хаус двадцать лет назад. Фредди не раз ловил ее, когда она воровала яблоки в саду — тогда ей было девять, столько же, сколько сейчас Руби. За эти годы Фредди стал неотъемлемой частью поселка, и всем обитателям его будет не хватать, если он дет.

К тому же он был великолепным начальником.

— Дом я не продаю. Только бизнес.

Лотти облегченно выдохнула и сказала:

— Ну, тогда не все так плохо. Значит, ты останешься здесь. И наша жизнь не сильно изменится.

«Гостевые коттеджи в Хестакомбе» усилиями Фредди и Мэри с годами превратились в преуспевающее предприятие. Изначально было восемь ухоженных и постоянно подавляемых домиков с участками. Они стояли либо на берегу озера, либо, дабы обеспечить уединенность, в лесу. Гости, в большинстве своем завсегдатаи, арендовали эти очаровательные коттеджи на срок от двух ночей до месяца и были твердо уверены, что, пока они наслаждаются отдыхом в сердце Котсуолда, любой их каприз будет немедленно исполнен.

— Пей свое вино. — Фредди подвинул к Лотти ее фужер. — Тайлер Клейн хороший человек. Все будет прекрасно. — Весело подмигнув ей, он сказал: — Ты окажешься в надежных руках.

Теперь для имени Тайлера Клейна имелся вполне реальный образ.

На этот раз, делая крохотный глоток, Лотти приложила усилия, чтобы оценить дороговизну «Шато Марго». Вино было вкусным — еще бы, за такие деньги! — однако она так и не поняла.

— А где он будет жить?

— В «Лисьем домике». Для этого нам придется перераспределить несколько предварительных заказов. Когда гостям предлагается что-то получше, они не возражают.

«Лисий домик», их недавнее приобретение, в последние месяца кардинально перестраивался. Каким-то чудом удалось закончить работы раньше запланированного срока, был один из самых маленьких коттеджей. На первом этаже снесли все перегородки и превратили помещение в одну огромную спальню с окном от пола до потолка, из которого открывался потрясающий вид на озеро.

— Там не так уж много места, — заметила Лотти и с невинным видом осведомилась: — А его жене он не покажется тесным?

Фредди усмехнулся:

— Как я понимаю, ты таким образом пытаешься выяснить, женат ли он?

Хватит ходить вокруг до около. Сбросив босоножки, Лотти подобрала под себя ноги, поудобнее устроилась в кресле с мягкой подушкой и спросила:

— И?..

— Он холост.

«Замечательно», — радостно подумала она. Хотя, познакомив его с Натом и Руби, она, вероятно, навсегда вытолкнула его из своей жизни. Однако были и другие аспекты, которые ее интересовали.

— Где ты его нашел? Ты даже не рассказывал мне, что подумываешь о продаже бизнеса.

— Судьба. — Фредди пожал плечами и снова наполнил фужеры. — Помнишь Марсию и Уолтера?

Конечно. Марсия и Уолтер Клейн, из Нью-Йорка. В течение последних пяти лет Клейны приезжали в Хестакомб каждую Пасху и, используя один из коттеджей в качестве базы, с типичной американской целеустремленностью исследовали Стратфорд-он-Эйвон, Бат, Челтнем, то есть все традиционные туристические маршруты.

— Так они его родители? — Лотти сообразила, что Тайлер является тем самым сыном, которым все эти годы хвасталась Марсия. — Насколько я помню, он был какой-то банковской шишкой на Уолл-стрит, да? И с чего это вдруг он решил от всего отказаться и переехать сюда? Это все равно что Микаэлю Шумахеру бросить «Формулу-1» и начать развозить молоко в тележке!

— Тайлер хочет перемен. Уверен, он объяснит тебе причины своего поступка. Как бы то ни было, Марсия позвонила пару недель назад, чтобы забронировать коттедж на следующую Пасху, и мы заговорили с ней о пенсии, — сказал Фредди. — Я упомянул, что подумываю о продаже. Через два дня она позвонила опять и сообщила, что рассказала об этом своему сыну и тот заинтересовался. А потом внимательно изучил все на сайте. Естественно, он слышал о нас от Марсии и Уолтера — благо они превозносили нас до небес, поэтому, когда Тайлер позвонил мне, я назвал ему сумму, которую хочу выручить, и перенаправил его к своему бухгалтеру, чтобы он мог проверить счета. Вчера вечером он прилетел в Хитроу и приехал сюда, чтобы взглянуть на место своими глазами. Два часа назад он сделал мне очень выгодное предложение.

Вот так.

— Которое ты принял, — проговорила Лотти.

— Которое я принял.

— А ты уверен, что поступаешь правильно? — Похоже, эта ситуация не очень радовала Фредди, хотя он и пытался показать обратное. Или она заблуждается?

— Полностью, — кивнул Фредди.

Тогда хорошо. Он имеет право на капельку радости.

— В таком случае прими мои поздравления. Желаю тебе долгой и счастливой пенсии! — Подняв фужер и чокнувшись с Фредди, Лотти бодро проговорила: — Тебя впереди ждет замечательное время. Только представь: ты сможешь заниматься всем, чем захочешь. — Зная, что Фредди всем сердцем ненавидит эту игру, она съехидничала: — Может, еще и гольф начнешь играть?

Фредди улыбнулся в ответ, но почему-то улыбка у него получилась невеселой.

— Тут кое-что другое.

— О Боже, неужели ты хочешь вступить в народный танцевальный ансамбль?

— Вообще-то это хуже народных танцев. — Сжав ножку фужера так, что побелели костяшки пальцев, Фредди пояснил: — У меня опухоль мозга.

Глава 3

Лотти испытующе посмотрела на него. Вообще-то так не шутят. Но это, должно быть, шутка? А иначе как Фредди может сидеть и спокойно говорить об этом? У Лотти глухо, как барабан, забилось сердце. Неужели это правда?

— О, Фредди!

— Я понимаю, что ошеломил тебя. Прости. — Испытав, очевидно, облегчение, оттого что тайна вышла наружу, он добавил: — Хотя, должен сказать, я никогда не думал, что ты можешь лишиться дара речи.

Лотти собралась с мыслями.

— Да, это действительно шок. Но сейчас доктора умеют с этим справляться — просто удаляют ее, и все, верно? Подожди, скоро ты станешь как новенький.

Именно в это ей и хотелось верить, однако, произнося эти слова, Лотти знала, что на самом деле ситуация гораздо хуже. И проблема значительно серьезнее, чем поцарапанная коленка, когда ребенку можно сказать, что боль исчезнет через минуту, а царапину заклеить пластырем с картинкой из диснеевского мультика. Это заболевание не из тех, которые можно излечить простым поцелуем в макушку.

— Я тебе все рассказал и буду признателен, если это останется между нами, — проговорил Фредди. — Опухоль неоперабельная, поэтому хирурги не могут просто взять и удалить ее. Химия и радиотерапия меня не излечат, но с их помощью я мог бы протянуть чуть дольше. Как это ни забавно, меня эта перспектива не соблазнила, и я сказал: «Нет, спасибо».

— Но…

— Я так же был бы признателен, если бы ты меня не перебивала, — спокойно произнес Фредди. — Раз уж я начал, хотелось бы закончить. Как бы то ни было, я решил, что если уж мне отпущен небольшой срок, то я предпочту прожить его на собственных условиях. Мы оба знаем, через что прошла Мэри. — Он грустно посмотрел на Лотти. — Два года операций, бесконечные кошмарные обследования. И дикая боль. Она месяцами терпела эти муки — и что ей это дало? В конечном итоге она все равно умерла. Поэтому я намерен всего этого избежать. Как говорит мой лечащий врач, у меня есть примерно год. Что ж, замечательно. И я проживу его на всю катушку, по обстоятельствам. Врач предупредил меня, что последние месяцы могут оказаться нелегкими, и я сказал ему, что в таком случае предпочту избежать и их.

Эта новость была слишком шокирующей, чтобы ее можно было осознать в одно мгновение. Лотти протянула дрожащую руку к фужеру и случайно опрокинула его. Пять минут назад она бы слизала со стола все пролившееся вино, чтобы не пропал дорогой продукт. Сейчас же она просто налила себе еще, до краев.

— Мне разрешается задавать вопросы?

Фредди милостиво кивнул:

— Приступай.

— Ты давно об этом знаешь?

— Две недели. — Улыбка получилась у него кривой. — Естественно, сначала я был в шоке. А потом привык, причем на удивление быстро.

— Я даже не знала, что ты болен. Почему ты ни о чем не рассказывал?

— Да просто потому, что не чувствовал себя больным. — Фредди развел руками. — Головная боль — вот и все прииски. Я думал, что мне нужны новые очки для чтения, и пошел к окулисту… а когда она с помощью своих инструментов заглянула мне в глаза, то увидела, что у меня проблемы. Меня направили к невропатологу, провели сканирование и прочие обследования. И бац по голове диагнозом. Лотти, если ты плачешь, я выплесну вино тебе в лицо. Прекрати немедленно.

Лотти поспешно сморгнула слезы, громко шмыгнула носом и приказала себе собраться. Фредди открыл ей свою тайну, потому что считает ее стойкой и знает, что она не устроит тут море разливанное. Ведь она действительно не плакса.

— Все, больше не буду. — Она еще раз шмыгнула носом, отпила вина и, как бы защищаясь, проговорила: — Извини, но это несправедливо. Ты этого не заслужил.

— Знаю, я само совершенство. — Фредди загасил сигару. — Почти святой.

— Особенно после того, что произошло с Мэри. — У Лотти перехватило горло, ей трудно было смириться с мыслью, что Фредди скоро умрет.

— Дорогая моя, не сердись от моего имени. Мэри здесь больше нет. — Потянувшись через стол, Фредди взял ее руку в свои и ободряюще сжал. — Разве ты не видишь? Ведь все становится значительно проще. Когда мне сообщили об этой штуке у меня в голове, новость оказалась не самым страшным событием в моей жизни. Моя опухоль ничто по сравнению с утратой Мэри и необходимостью жить без нее.

Теперь Лотти оказалась на грани слез.

— В жизни не слышала более романтичной истории.

— Романтичной? — повторил Фредди и усмехнулся. — Знаешь, в чем ирония судьбы? В том, какое прозвище она мне придумала. Мэри всегда говорила, что я романтичен, как кольчуга. О, она отлично знала, как много значит для меня, но нам было легче поддразнивать друг друга. Все эти сюсю-мусю и цветочки были не про нас.

Лотти помнила. Мэри и Фредди всегда были ослепительно счастливы друг с другом, их брак действительно был образцом, к которому следует стремиться. Их словесные поединки были блистательными и интересными в той же степени, что и у героев английских ситуационных комедий. Поэтому ей трудно было представить, как безумно, наверное, Фредди тосковал по любимой жене.

Значит, вот почему Мэри всегда звала его Кольчугой?

Лотти снова ошеломила несправедливость случившегося.

— О, Фредди, ну почему это случилось с тобой?

— Можно посмотреть на это с другой стороны и сказать себе, что мне повезло, что все это не случилось сорок лет назад, — медленно проговорил Фредди. — Тогда бы это сбило меня с ног. Атак я прожил шестьдесят четыре года, и прожил не так уж плохо. — Он продолжил, загибая пальцы: — Когда мне было семь, я упал с дерева и сломал руку. Но я мог бы приземлиться на голову и умереть. Когда мне было шестнадцать, я ехал на велосипеде, и меня сбил грузовик, несколько сломанных ребер, но я мог бы и погибнуть. Однажды мы с Мэри проводили отпуск в Женеве. В последний вечер мы так хорошо наклюкались с нашими друзьями, что опоздали на рейс. И что дальше? Самолет разбился.

Фредди постепенно углублялся в свои воспоминания. Лотти уже не раз слышала эту историю.

— Он не разбился, — поправила она его. — Сломалось одно шасси, и самолет перевернулся на полосе. Никто не погиб.

— Но мы-то могли погибнуть. Среди пассажиров были раненые.

— Лишь синяки и ссадины. — Лотти не так-то просто было поколебать, ведь на карте стоял принцип справедливости. — Синяки и ссадины в счет не идут.

— Смотря какие синяки и ссадины. — Фредди весело оглядел ее. — Мы препираемся?

— Нет. — Устыдившись самой себя, Лотти быстро пошла на попятную. Вступить в пререкания с умирающим — как она могла так низко пасть!

Вероятно, прочитав ее мысли, Фредди сказал:

— Напротив, препираемся, и даже не смей сдаваться. Если ты перестанешь пикироваться со мной, я найду тебе замену. Я рассказал тебе, что происходит, только потому, что считал, что ты все воспримешь нормально. Я не хочу, чтобы со мной деликатничали, поняла?

— А еще ты не хочешь, чтобы тебя лечили, — с горячностью поддела его Лотти. — Хотя вполне возможно, что радиотерапия и химия помогут тебе.

— Пикироваться со мной тебе разрешается, — твердо проговорил Фредди, — а вот занудствовать — нет, причем категорически. Иначе мне придется тебя уволить.

— Ты же продаешь бизнес.

— Я могу уволить тебя прямо сейчас. Дорогая моя, я взрослый человек. Я принял решение. Если мне осталось жить на этом свете полгода, я хочу прожить их в полной мере, делать что мне хочется. И тут мне без тебя не обойтись. — Фредди успокоился и теперь лениво отгонял вьющихся над столом ос. — Лотти, мне понадобится твоя помощь кое в чем. Ты должна выручить меня.

В какое-то мгновение Лотти показалось, что он имеет в виду ее помощь в его добровольном уходе из жизни, когда наступит срок. Потрясенная, она спросила:

— И каким же образом?

— Бог ты мой, да совсем не тем, каким ты думаешь! — Снова прочитав ее мысли — или, скорее, по ее лицу поняв, что она в ужасе, — Фредди от души расхохотался. — Я видел, как ты стреляешь по тарелочкам. Единственной целью, в которую тебе удалось попасть, было дерево. Если мне понадобится, чтобы мне помогли уйти, когда придет срок, я поищу более хорошего стрелка, чем ты.

— Не шути над этим. — Лотти сердито посмотрела на него. — Это не смешно.

— Извини. — Фредди ни капельки не раскаивался. — А вот мысль о том, как ты целишься в меня из ружья двенадцатого калибра, — смешна. Послушай, я справлюсь с этим своими средствами, — утешающим тоном продолжил он. — Ведь мы все когда-то должны уйти, правда? Может, завтра у меня случится сердечный приступ и я упаду замертво. По сравнению с этим отпущенные мне шесть месяцев — роскошь. Поэтому я не собираюсь тратить их впустую.

Лотти обхватила себя руками за плечи. Он сказал, что нуждается в ее помощи.

— И что же ты собираешься делать?

— Ну, я много думал над этим. Кстати, это не так-то легко, как кажется. — Фредди поморщился. — А что бы ты сделала? Если бы не ставила перед собой цель заработать деньги.

Разговор получался каким-то сюрреалистичным. Нездоровым и сюрреалистичным. Но если Фредди находит в себе силы обсуждать эту тему, значит, и она сможет. Лотти ответила:

— Пусть это и шаблонно, но я, наверное, отвезла бы детей в Диснейленд.

— Вот-вот. — Фредди, очевидно, довольный ее ответом, энергично закивал. — Потому что именно об этом они и мечтают.

Лотти с наигранным возмущением заявила:

— Мне тоже интересно там побывать!

— Конечно. Но если не ради детей, ради себя ты поехала бы?

Ну вот, все понятно. У Лотти опять сжалось сердце, ей ужасно захотелось обнять Фредди. Однако вместо этого она сказала:

— Нет; наверное, нет. — И сделала еще один глоток вина.

— Видишь? Что и требовалось доказать. — Фредди подался вперед и поставил локти на стол. — Много лет назад, до того как заболела Мэри, мы с ней мечтали, как однажды уйдем на пенсию и объездим весь мир. Ей хотелось пройти по Великой Китайской стене, взглянуть на водопад Виктория и облазить затерянные города в Перу. В моем же списке первом месте стояли две недели в «Гритти палас»^[4] в Венеции, затем шли путешествия в Новую Зеландию и Полинезию. Потом, когда вопрос о путешествиях отпал, мы спорили, потому что я говорил, что нам следует купить маленькую виллу в Тоскане, а Мэри говорила, что если уж ей суждено состариться, то она предпочла бы сделать это в Париже. — Он помолчал с минуту, глядя на почти пустую бутылку «Шато Марго». — Но суть-то была не в этом, правда? Суть была в том, что мы собирались состариться вместе. Сейчас я могу позволить себе путешествие куда угодно, но смысла в таком путешествии нет, потому что мне неинтересно ехать одному или с группой совершенно чужих людей. Я хотел побывать в тех местах только с Мэри.

Лотти представила, как он любуется каким-нибудь захватывающим видом, и ему не с кем разделить свой восторг. Она бы чувствовала себя точно так же, если бы каталась на «американских горках» в Диснейленде в одиночестве. И правда, разве она могла бы получать удовольствие от аттракциона, если бы Нат и Руби не сидели рядом?

— Значит, путешествия исключаются?

Фредди кивнул.

— Еще я решил исключить и экстремальные виды спорта. Прыжки с парашютом, спуск с гор на канате, сплав по горной реке. — Он презрительно изогнул губы. — Это не для меня.

Ну как он может быть таким жизнерадостным?

Озадаченная, Лотти спросила:

— Так что же все-таки ты собираешься делать?

— Гм, вот именно в этом мне и понадобится твоя помощь. — Фредди выглядел довольным собой. — Понимаешь, у меня есть план.

Глава 4

На вечер Нат и Руби были отправлены к отцу. Когда в девять часов Лотти приехала за ними, в дверях ее встретил Нат. Он бросился ей на шею и доложил:

— Нам было так весело!

— Замечательно. — После двух часов, проведенных в тяжелых размышлениях над новостью, которую сообщил Фредди, Лотти обняла сына с особой страстностью.

— Ой, мам, пошли. Папа рассказал нам все о ВБ.^[5]

— Вот как? — Она ошеломленно захлопала глазами. Неужели Марио совсем помешался?

— Это так здорово. И интересно. — Втащив Лотти в кухню, Нат воскликнул: — Буду протыкать все, что можно. Обожаю ВБ.

— Не вэбэ, дубина стоеросовая, — надменно заявила Руби с высоты своих девяти лет, — а вуду.

— Я не дубина. Сама такая.

— А ВБ — это совсем другое. Это связано с…

— Значит, вуду? — поспешно перебила ее Лотти. — А почему папа заговорил на эту тему?

— Мы рассказали ему о том ужасном дядьке. Правда, папа? — обратился Нат к вошедшему в кухню Марио. — О том, который наврал про нас. И папа сказал, что нам нужно мстить ему, а для этого нужно заняться ВБ.

Марио, остановившийся у двери, усмехнулся.

— Я обнаружил, что это приносит свои плоды.

— Вуду, — с нажимом произнесла Лотти, поправляя сына.

— Вуду. Поэтому папа рассказал, как нужно делать фигурки людей, которых не любишь, и протыкать их иголками. Вот этим мы и занимались. — Нат с торжествующим видом подскочил к столу и замахал над головой пластилиновой фигуркой, проткнутой коктейльными палочками. — Этот дядька, видишь? Каждый раз, когда протыкаешь его палкой, он чувствует настоящую боль там, где ты его проткнул. Вот так, — добавил он и с наслаждением воткнул еще одну палочку в левую ногу фигурки. — В настоящей жизни он скачет на одной ноге и вопит «ой!».

Лотти посмотрела на своего бывшего мужа:

— Напомни-ка мне, сколько тебе лет?

— Да что ты так разволновалась! — Марио широко улыбался. — Мы просто немного повеселились.

— И вот так. — Нат с ликованием проколол живот пластилиновой фигурки. — Теперь он узнает, чтозначит наговаривать на нас.

«Немного повеселились». Восхитительно! Иногда Лотти сомневалась, что Марио обладает хоть каплей здравого смысла.

Все увиденное вывело ее из себя.

— Нельзя учить их таким вещам! Это безответственно, — сказала она.

— Нет, не безответственно, это здорово. — Руби с энтузиазмом втыкала коктейльные палочки в свою куклу. — Ведь мы не брали твою одежду, а тот ужасный дядька это заслужил.

— Тот ужасный дядька скоро будет моим начальником, — вздохнула Лотти. — Поэтому вам придется привыкнуть к нему.

— Видишь? Ты сама называешь его ужасным. — Нат с интересом вгляделся в ее лицо. — Ты поэтому плакала?

— Я не плакала. Это глаза покраснели от аллергии. — Лотти приказала себе собраться. Теперь она понимала, насколько трудно будет удержать в себе новость о болезни Фредди. — Давайте собирайтесь, пора домой.

— Зачем спешить? Дай им еще десять минут поиграть в саду. — Выпустив детей через заднюю дверь, Марио заботливо усадил Лотти на кухонный стул и сказал: — Ты неважно выглядишь. Думаю, тебе не повредит выпить. Сейчас принесу нам пива.

Днем «Шато Марго», вечером банка «Хайнекена». А почему бы нет? Сбросив босоножки и откинувшись на спинку стула, Лотти наблюдала за Марио, который сначала взял из холодильника пиво, а потом достал из буфета стаканы. Она радовалась тому, что развелась с Марио, однако это не мешало ей любоваться его красивым лицом и натренированным телом. Сейчас это было даже легче, потому что теперь их не связывали эмоциональные узы, а ее не мучила вечная, разъедающая душу тревога: а вдруг он тайком делится своим телом с кем-то еще?

Что в конечном итоге и произошло, хотя вины Марио в этом не было. Как, кстати, и ни в чем другом.

— Вот, пей. Твое здоровье. — Марио разлил пиво по стаканам, один подал ей. — Так ты расскажешь, почему плакала? — спросил он, глядя на нее поверх стакана.

Лотти помотала головой: «Нет».

— Да просто так. Мы с Фредди вспоминали Мэри. Я разволновалась, вот и все. — Взяв со стола пластилиновую куклу, она принялась вытаскивать из нее палочки. — Он так тоскует по ней. Нам просто не понять, что это такое.

— А тут еще я со своими предположениями. Я даже подумал, что ты расстроилась из-за того, что сегодня годовщина нашей свадьбы, — поддразнил ее Марио.

Боже, неужели? Шестое августа. Ну и ну! Странно, что она не вспомнила. Странно, что об этом вспомнил Марио.

— Это не наша годовщина. Это могло бы быть нашей годовщиной, — поправила его Лотти, — если бы мы не развелись.

— Но ты сама бросила меня. Ты разбила мне сердце. — Марио очень убедительно изобразил огорчение.

— Извини, но я бросила тебя, потому что ты превратился в подлеца и обманщика.

— Ровно десять лет назад. — Воспоминания смягчили выражение его лица. — Это был потрясающий день, правда?

Вообще-то да. Лотти улыбнулась. Ей было двадцать — совсем молоденькая, — а Марио двадцать три. Мать Марио, итальянка, пригласила на свадьбу толпы родственников с Сицилии, и подружки Лотти были очарованы смуглыми кузенами жениха и романтическим духом, так похожим на атмосферу «Крестного отца». Все легко и весело общались друг с другом, погода стояла замечательная, и танцы длились до утра. Лотти, вся в белом, с крохотным сроком беременности, спрашивала себя: возможно ли большее счастье? У нее есть Марио, скоро будет малыш — о чем еще мечтать? Ее жизнь — само совершенство!

Если быть честной, их семейная жизнь действительно была идеальной в течение первых нескольких лет. Марио, очаровательный и неотразимый, не давал скучать ей и не скучал сам. Он оказался потрясающим отцом, обожал своих детей и — что особенно важно — не считал для себя зазорным менять им подгузники.

Однако вскоре легендарная способность Марио очаровывать окружающих соединилась со склонностью пофлиртовать, и Лотти начала видеть оборотную сторону брака с мужчиной, которому нравится быть центром внимания. Другие девушки беззастенчиво демонстрировали ему свой интерес. Лотти, тоже не из робких, потребовала, чтобы Марио покончил с флиртом. Но это требование шло вразрез с его натурой. Именно в этот период они начали ссорится. Для Лотти стало потрясением, когда она осознала, что вышла замуж за человека, который просто не создан для брака. Во всяком случае, для моногамного. Ревность была бессмысленной эмоцией, и Лотти никогда прежде не испытывала этого чувства, потому что обладала достаточным самоуважением. Если Марио не может быть верен ей, значит, просто не достоин ее. Для нее недопустимо жить с человеком, которому нельзя доверять. Лотти догадывалась, что рано или поздно они возненавидят друг друга.

Или она дойдет до того, что проткнет его чем-то покрупнее коктейльной палочки.

Ради Ната и Руби, еще до того как ненависть и горечь отравили ей душу, Лотти объявила Марио, что их брак закончен. Марио ужасно расстроился и попытался отговорить ее, но Лотти стояла на своем. Это был единственный выход, если они хотели остаться друзьями.

— Но я люблю тебя, — возражал Марио.

Он действительно ее любил, она знала это.

— Я тоже тебя люблю. — Ей стойло огромного труда быть отважной и пройти весь путь до конца. — Но у тебя роман со своей секретаршей.

— Нет, у меня нет никакого романа! — настаивал ошеломленный Марио. — Это не роман. Дженнифер? Да она для меня ничего не значит!

Последнее скорее всего тоже было правдой.

— Может быть, но для нее ты значишь все. Вчера вечером она звонила мне, рыдала в трубку и рассказывала, как много ты значишь для нее. Целый час. — Лотти вздохнула. — И не уверяй меня, будто ты сможешь измениться, — мы оба знаем, что это все вранье. Поверь мне, так будет лучше. А теперь предлагаю присесть и решить, кто где будет жить.

К счастью, вопрос о деньгах не стоял. Марио был менеджером филиала фирмы по продаже машин в Челтнеме. Будучи продавцом от Бога, он имел соответствующий доход. Они договорились, что Лотти с детьми поселится в «Домике волынщика», а Марио купит себе один из новых домов на другом конце поселка. Ни одному из них даже в голову не приходила мысль жить где-то еще, кроме Хестакомба. Нат и Руби получали возможность видеться с отцом всегда, когда пожелают, а Марио — оставаться для них достойным отцом.

Все прошло на удивление хорошо. Окончание семейной жизни всегда сопровождается болью и грустью, но Лотти позаботилась о том, чтобы скрыть эти чувства. Очень быстро она поняла, что приняла правильное решение. Это было все равно что выбраться на мелководье после долгой борьбы с неистовствующими волнами. Может, Марио Карлайлу было далеко до идеального мужа, но лучшего «бывшего» трудно было найти.

Если не брать в расчет то, что он по глупости учит своих детей втыкать палочки в пластилиновую фигурку ее нового начальника.

Глава 5

— Эй! Ты где? — Марио махал рукой у нее перед лицом.

— Прости. — Возвращение Лотти в реальность оказалось резким. — Я просто думала, насколько приятнее не быть за тобой замужем.

— То есть ни за кем не быть замужем. — Марио нравилось издеваться над полным отсутствием у нее личной жизни. — Будь осторожна — скоро ты превратишься в убежденную старую деву. Это называется «застопориться». Еще девять лет, и дети уйдут, а ты останешься одна, будешь сидеть в качалке, ругаться на телевизор, и если к тебе придет инспектор из газовой компании, чтобы проверить счетчик, ты не впустишь его, потому что инспектором может оказаться мужчина.

Лотти швырнула в Марио шариком пластилина.

— Через десять лет мне будет сорок.

Марио неустрашимо продолжил:

— И будешь грозить свой клюкой любой особи мужского пола, если она осмелится приблизиться к тебе на полмили. Ты превратишься в мерзкую старуху, и твой дом будет забит куклами. Ты будешь шить для них крохотную одежду из кружев, давать имена и посылать открытки на их день рождения.

— Только не в сорок. Я собираюсь заниматься этим не раньше шестидесяти шести, — заверила его Лотти. — Как бы то ни было, у меня нет нужды хватать первого попавшегося мужика. Мне хорошо самой по себе. Между прочим, мне нравится отдыхать. — Она лучезарно ему улыбнулась. — Советую и тебе когда-нибудь попробовать.

Так как это было равноценно тому, чтобы предложить ему в балетных туфлях взобраться на Маттерхорн,^[6] Марио проигнорировал ее совет.

— Я серьезно. После нашего развода у тебя было всего одно свидание. — Он выставил один палец, как будто опасался, что без этого Лотти не уяснит позорную малость числа «один». — И посмотри, чем оно закончилось. Лотти, это ненормально.

Разве? Может, и так, только Лотти искренне не позволяла себе беспокоиться об этом. Она чувствовала: гораздо легче быть свободной и одинокой, чем вынуждать себя ходить на свидания вроде того, что было у нее в прошлом году и превратилось в самую настоящую катастрофу. Она всего лишь согласилась поужинать с Мелвом Дергунчиком, потому что он уже трижды приглашал ее, а у нее не хватило духу отказать ему в очередной раз. Кроме того, он был милым и доброжелательным человеком и не относился к тем, кто способен плохо обращаться с женщиной. К тому же это был простой ужин. Что может испортить такое свидание?

Как ни грустно, многое. Вероятно, тут сыграли роль нервы Мелвина. В общем, ей было трудно получать удовольствие от общества мужчины — ладно, налогового инспектора — с ужасным нервным тиком и весь первый час свидания слушать лекцию о налоговых декларациях. Лотти, которая почти всю предыдущую ночь провела у постели Ната (расстройство желудка, причем сильное), едва не вывихнула челюсть в попытке сдержать зевоту, вызванную подробным рассказом Мелвина о том, до какой глупости могут дойти люди, чтобы не платить налоги. Покончив с закусками, она почувствовала, что больше сдерживать зевоту не может, и, извинившись, сбежала в туалет, где, утомленная донельзя, тут же заснула.

Проснувшись в кабинке и обнаружив, что прошло целых полтора часа, Лотти поняла, что дела плохи. Вернувшись зал и узнав, что Мелвин заплатил по счету и ушел, она поняла, что дела еще хуже. Вероятно, решив, что она сбежала, потому что ей стало скучно, он даже не счел нужным попросить официантку сходить в дамскую комнату и выяснить, что с ней случилось.

«Он повторял, что сам во всем виноват, — с готовностью сообщила официантка Лотти, — потому что снова заговорил о работе. Между нами, я думаю, девушки не раз делали от него ноги. Бедняга, мне так его жаль. Он выглядел таким Сбитым. Но я сказала ему прямо: мужчина не может рассчитывать произвести впечатление на девушку, если бубнит и бубнит о процентной ставке и НДС».

Последнее унижение Лотти испытала, когда обнаружила, что у нее не хватает денег на такси. Ей пришлось позвонить Марио и просить его приехать за ней в Челтнем. Страшно голодная, она позволила ему купить ей в «Бургер кинг» тройной чизбургер и картошку и все это съела по дороге домой.

Как же он смеялся над ней в тот вечер!

Хорошо, что Мелвин больше не приглашал ее на свидания. Иногда надо быть благодарным за маленькие радости.

— Одно неудачное свидание, — повторил Марио, продолжая усмехаться, — с Мелвом Дергунчиком. Даже не целое свидание, а половинка. Честно говоря, ты безнадежна.

— В этом я виню свой брак с тобой. Он навсегда испугал меня, — спокойно сказала Лотти.

— Ты слишком разборчива, в этом твоя проблема.

— В отличие от тебя. Ты моя прямая противоположность.

— Благодарю. Я передам твои слова Эмбер. И сделаю это, — добавил он, поворачивая голову на звук подъехавшей машины, — прямо сейчас.

— К Эмбер это не относится, — сказала Лотти.

В течение трех лет после развода через жизнь Марио прошла целая вереница девушек. Если бы дело касалось Лотти, то в этом не было бы ничего плохого — ведь теперь Марио был вольной птицей. Но тут следовало принимать в расчет Ната и Руби. Большинство его подружек были абсолютно неприемлемы. Лотти не хотелось выглядеть Злой Бастиндой или ревнивой «бывшей», одержимой идеей разрушить новый роман, который решился завязать ее муж, однако она не могла изображать восторг при встрече с ними, если существовала хоть малейшая возможность, что они войдут в жизнь ее детей.

Эти девушки не были плохими, жестокими или злыми, ничего подобного. Они просто были бездумными, беспечными или неспособными к выполнению родительских обязанностей. Желая произвести впечатление на Марио, они неизменно делали вид, будто обожают Ната и Руби. Чтобы заработать себе очки и заручиться дружбой детей, они покупали им конфеты и мороженое. Одна безмозглая блондинка предложила обесцветить Руби волосы — сколько же было слез и споров, когда Лотти заявила дочери, что этому не бывать. Другая девица купила Нату мощнейшую рогатку. Жизнерадостная брюнетка по имени Бэбс, которой даже в голову не пришло сначала посоветоваться с Лотти или Марио, клятвенно пообещала Руби на девятый день рождения отвезти ее в Челтнем, чтобы проколоть пупок.

После этого Бэбс сказали «прощай». Одному Господу известно, что еще она могла выдумать — к примеру, тайком отвести Ната в салон татуировок, чтобы ему вытатуировали Экшенмена.^[7]

Эмбер же продержалась дольше других и была другой. Ей действительно нравились дети Марио, а она сама нравилась Лотти. Причем очень. Если бы у нее имелась возможность устраивать жизни — Господи, как бы это было здорово! — Лотти выбрала бы для Марио именно Эмбер, которая смогла бы приручить его, женить на себе и стать мачехой Руби и Нату. Конечно, не исключено, что для этого, возможно, ей пришлось бы кастрировать Марио. Но на что не пойдешь, чтобы держать его в узде!

Так что Лотти прилагала хоть малые, но усилия, чтобы сохранить эти отношения. Она готова была на все, лишь бы не допустить, чтобы следующей миссис Карлайл стала какая-нибудь Бэбс.

Входная дверь открылась и закрылась, и в кухне появилась Эмбер. Невысокая и светловолосая, она обладала веселой улыбкой и склонностью к коротким юбкам и высоченным каблукам. При первом знакомстве вряд ли кто-нибудь назвал бы ее идеальной мачехой, но под открытыми топами билось золотое сердце. Эмбер была решительной, трудолюбивой и падкой на блестяшки. Они с Марио встречались уже семь месяцев, и она, судя по всему, была не из тех, кто мирится с сумасбродствами. Поэтому Марио каким-то образом удавалось держать себя в руках. И ради собственного спокойствия Лотти надеялась, что ему удастся продолжать в том же духе и дальше.

— Привет всем. Монстры в саду?

— Не пугайся. Я уже забираю их домой. — Лотти предложила ей свое пиво, к которому так и не притронулась. — Мы оставим вас в покое. Как прошел день?

Эмбер владела салоном-парикмахерской в Тетбери, в котором на полставки работали три стилиста, и имела обширную и постоянную клиентуру.

— Интересно. Мне предложили бесплатную поездку на юг Франции.

Марио заявил:

— Это ничто. Вот когда я сегодня утром открыл почтовый ящик, то обнаружил там предложение двадцати пяти «штук» и путешествия в Австралию. Дорогая, это называется почтовым мусором. На самом деле никто ничего бесплатно не дает.

— Смешной ты. Это настоящее предложение. — Многочисленные браслеты Эмбер громко зазвенели, когда она стала рыться в своем розовом рюкзачке, украшенном фальшивыми бриллиантами, а потом достала оттуда туристический проспект и, подвинув стул, села рядом с Лотти. — Иди сюда, я тебе покажу. Одна из моих клиенток заказала номер в Сен-Тропе на две недели для себя и своего приятеля, но на прошлой неделе они разбежались. Она спросила меня, не заинтересует ли меня такое путешествие. Вот, страница тридцать семь. Выглядит потрясающе, там есть частный бассейн и все прочее, всего пять минут от гавани, где стоят яхты всех миллиардеров.

— Ого! И номер шикарный, — сказала Лотти, разглядывая фотографии в брошюре. — А какой вид на залив!

Заинтересовавшись, Марио тоже захотел взглянуть.

— Никогда не был в Сен-Тропе. На когда заказан номер?

— На начало сентября. В июле и августе там слегка штормит, так что это наилучшее время для путешествия.

— Все женщины на пляже ходят топлес. — Лотти сочувственно посмотрела на Марио. — Ты будешь недоволен.

— Между прочим… — начала Эмбер, но Марио подвинул к себе проспект.

— Знаешь, а я мог бы выкроить две недели. У меня еще есть три недели, которые я собирался взять перед Рождеством. Вполне возможно, что это именно то, что нам нужно. — Он взглянул на Эмбер. — Перед отъездом мне придется поработать над своим французским. Voulez vous coucher avec moi, mon ange, ma petite, mon petit chou…^[8]

— Mon petit chou. — Лотти поморщилась. — Никогда этого не понимала. Если бы кто-нибудь назвал меня капустой, я бы дала в ухо.

— Между прочим, — поспешила вклиниться в разговор Эмбер, — она пригласила только меня, а не тебя.

У Марио на лице появилось озадаченное выражение.

— Но ты сказала…

— Мэнди порвала со своим приятелем, но от отпуска не отказалась. Она предложила мне поехать туда с ней.

— А-а, понятно, — уныло протянул Марио и пожал плечами. — А она твоя клиентка?

— Да, но еще и подруга. В течение последних трех лет Мэнди бывает в салоне еженедельно. Мы треплемся с ней не умолкая, у нас масса тем для разговора. Поездка уже заказана и оплачена, Мэнди несколько месяцев готовится к ней. Просто она не хочет ехать одна, а ее подруги не могут организовать себе отпуск в такой короткий срок, поэтому она пригласила меня, — жизнерадостно пояснила Эмбер. — И я подумала: «Вот здорово! Бесплатная поездка! А почему бы нет?»

Марио выглядел ошеломленным.

— Значит, ты уже дала согласие?

— Дала, — кивнула Эмбер, и при этом ее длинные серебряные серьги задели за плечи. — Только дурак отказался бы от такого потрясающего предложения, правда? Пэтси и Лиз поработают в салоне сверхурочно. Так что никаких препятствий нет. Боже, я уже сейчас вне себя от восторга!

Лотти была рада за Эмбер, которая работала без устали и заслужила небольшой отдых, однако она могла назвать ей одну причину для того, чтобы не ехать. Если оставить Марио одного, предоставить его самому себе на целых две недели, кто знает, что он учудит? Эмбер, вероятно, этого не понимала и поэтому ставила под угрозу их отношения.

Как бы Лотти ни хотелось, чтобы они остались вместе, она все равно не могла вмешиваться. Едва ли она имела право сказать Эмбер, что, если та хочет, чтобы Марио остался ей верен, она должна отказаться от поездки. Или сделать так, чтобы его арестовали и посадили в тюрьму на две недели, причем в такую, где нет тюремных надзирателей женского пола.

— Ой, ай, монстры! — Изобразив ужас и отвращение, Эмбер загородилась туристическим проспектом от Ната и Руби, которые ворвались в кухню. — Ой, не подпускайте их ко мне, они такие страшные!

— Ты же говорила, что мы тебе нравимся. — Сияющий Нат привалился к спинке стула, на котором сидела девушка. — Ты обещала, что, когда придешь в следующий раз, мы поиграем в «Уно».^[9]

— Обещала. Но к сожалению, мама забирает вас домой. Фу-у, вот и слава Богу, — заявила Эмбер. — Ой, я хотела сказать, что это ужасно, я страшно расстроилась.

— Можем поиграть в следующий раз. Ты принесла нам конфеты?

— Нет. От конфет зубы портятся и выпадают. А ты и так ужасен. — Эмбер принялась тыкать его под ребра, а Нат в ответ на это ежился, визжал и хихикал. Неожиданно она хлопнула в ладоши и воскликнула, обращаясь к Руби: — Никогда не догадаешься, кто сегодня пришел в салон.

— Баффи — победительница вампиров?

— Не совсем. У нас в Тетбери не так-то много вампиров. Нет, это дама случайно обмолвилась, что работает учителем в школе Оакли. А я ей сказала: «Бедняжка вы моя, я знакома с двумя монстрами, которые там учатся».

Руби восторженно спросила:

— И кто же она?

Эмбер таинственным голосом прошептала:

— Миссис Эштон.

— Миссис Эштон? Она моя классная!

— Знаю! Она сказала, что она твоя учительница! Я ей рассказала, что ты все летние каникулы делала домашнее задание и зубрила таблицу умножения.

Руби хихикнула.

— И она поверила тебе?

— Ни капельки. Она решила, что я говорю о какой-то другой Руби Карлайл.

Руби восторженно спросила:

— А что ты делала с ее волосами?

— У меня ушла целая вечность на то, чтобы выкрасить их в ярко-розовый. А потом мне пришлось уложить миллион обесцвеченных прядей. Одни я завивала, другие заплетала, — пояснила Эмбер, — и к вечеру она выглядела шикарно, как Кристина Агилера в «Мулен Руж». Однако она записалась ко мне через две недели, чтобы я перед началом учебного года вернула все назад. Когда вновь увидишься с миссис Эштон, она будет такой же, как всегда, — с короткими каштановыми волосами и челкой. Как будто ничего и не было.

Руби и Нат, которые разрывались между восхищением и недоверием, переглянулись.

— Серьезно? — спросила Руби.

— Ты что, не веришь мне? — Эмбер изобразила удивление. — Так делают все учительницы. Во время учебного года они носят обычные учительские прически. Но когда начинаются каникулы, поверь мне, они все поголовно сходят с ума.

— Мистер Овертон не может сойти с ума, — возразил Нат. — У него нет волос.

— О, если бы ты видел его каникулярные парики!

Наблюдая, с какой легкостью общаются эти трое, Лотти чувствовала, как ее сердце переполняет любовь. От жизни ей хотелось одного — чтобы ее дети были счастливы. Если с ней что-нибудь случится и Руби с Натом придется жить с Марио, лучшей мачехи, чем Эмбер, для них не найти.

Господи, не допусти, чтобы Марио все испортил! Может, стоит переломать ему обе ноги, чтобы тем самым вынудить его провести те две недели, пока Эмбер будет в отъезде, прикованным к кровати?

Глава 6

Вот так теряют друзей и раздражают окружающих, думала Крессида, пытаясь преодолеть смятение, которое охватило ее, когда она поняла, что сейчас вытворит.

С другой стороны, она сделает одолжение этому мужчине. К тому же у нее появилось желание завязать с ним разговор.

Конечно, есть вероятность, что он решит, будто она сумасшедшая. Торопливым жестом проведя руками по топорщившимся, как перышки, легким светло-каштановым волосам — да, даже здесь, в поселковом магазине Хестакомба, ее волосы предпринимали героическую попытку улететь, — Крессида принялась мысленно репетировать свою речь.

Тед, владелец магазина, обслуживал кого-то за прилавком, звеня кассой и добродушно ворча по поводу счета, которым закончился последний матч по крикету. В дальней части магазина тот самый мужчина, на которого нацелилась Крессида, снова и снова внимательно изучал ассортимент поздравительных открыток и бормотал своему сыну:

— Не подходит, здесь ничего нет. Придется ехать в Страуд, чтобы найти что-то подходящее.

Мальчик явно расстроился. Во второй раз он заныл:

— Но, пап, мы же должны были пойти на рыбалку. Ты же обещал.

— Знаю, только сначала мы должны закончить с этим. Завтра день рождения бабушки, а тебе известно, как она относится к открыткам.

Мальчик, которому на вид было лет одиннадцать, раздраженно предложил:

— Тогда купи ей вот эту. — И сорвал открытку со стойки.

Краем глаза Крессида увидела, что на выбранной им открытке был изображен длинноухий толстый кролик с букетом в лапах.

Отец мальчика ровным голосом ответил:

— Бабушке она не понравится. Она решит, что я не удосужился найти ей что-нибудь более пристойное. Послушай, если мы поедем в Страуд сейчас, то вернемся к полудню.

— Да не вернемся, пап! — Мальчик устало закатил глаза. — Ты всегда говоришь, что будет быстро, а получается долго, а потом говоришь, что нет смысла идти на рыбалку, потому что уже поздно…

— Кхе-кхе. — Прокашлявшись и убедившись, что Тед чем-то занят у прилавка, Крессида тихо сказала: — Позвольте вам помочь.

Ну вот. Возврата нет. Она на людях обратилась к абсолютно незнакомому человеку и бесстыдным образом принялась предлагать свой товар.

Мужчина и его сын обернулись. Они явно были удивлены. Мужчина проговорил:

— Простите?

О Боже, слишком тихо! Мимикой давая понять, что не может говорить громче, Крессида сделала два шага вперед.

— Извините, мне не следовало бы этого предлагать, с моей стороны это дерзость, но я могла бы изготовить для вас открытку.

Мальчик спросил:

— Что?

Ну вот, они уже решили, что она навязывается. Звякнул дверной колокольчик, и другой покупатель вышел из магазина. Сейчас у Теда наверняка возникнут подозрения, когда он увидит, как они тут перешептываются, будто заправские шпионы.

— Я занимаюсь изготовлением поздравительных открыток. — Раздраженная недоверием в глазах мальчика, Крессида добавила: — Я живу вверх по улице. Если вас заинтересовало мое предложение, то подождите меня две минуты. Если нет, ничего страшного — в Страуде много хороших магазинов с открытками.

Бр-р, теперь она чувствует себя предательницей по отношению к Теду и сбитой с толку собственным поведением. Ощутив, как пылают щеки, Крессида схватила с полки бутылку с моющим средством и поспешила к холодильнику. Оттуда она достала молоко и масло и пошла к кассе.

— Чертовы курортники, — пробурчал Тед, когда дверь, звякнув, закрылась за мужчиной и мальчиком.

Он воспринимал как личное оскорбление, если кто-то заходил в магазин и ничего не покупал.

Крессида подумала, что на самом деле ей не в чем себя винить: ведь мужчина не собирался покупать ничего из скудного ассортимента на стойке, — однако от угрызений совести было не так-то просто избавиться.

— Они сущее наказание, правда? Тед, я возьму еще упаковку фруктовой жвачки.

— А ореховые пирожные? Свежие, утром привезли. — Одобрительно кивнув, Тед уже потянулся к коробке.

— Давай, — сдалась Крессида, потому что никогда не могла устоять перед уговорами продавцов — это было еще одной ее слабостью. — И ореховые пирожные.

На залитой солнцем улице она увидела мужчину и мальчика, которые топтались в двадцати ярдах от магазина. Подойдя к ним, Крессида сказала:

— Простите, я знаю, что показалась вам немного странной, но поверьте мне, я нормальная. Мой дом вон там, напротив, выходит на лужайку.

— Вы ведете себя как опытный контрразведчик. — Мужчина предпринял слабую попытку пошутить, когда Крессида внимательно посмотрела сначала в одну сторону, потом в другую, прежде чем отпереть изумрудно-зеленую дверь.

— Тед довольно обидчив. Мне бы не хотелось, чтобы передо мной закрылись двери единственного магазина во всем поселке. Проходите, моя мастерская в конце коридора.

Крессида пригласила их в просторную, залитую солнцем бывшую столовую, которая была выкрашена в желтые и белые тона и заставлена коробками. У одной стены стоял стол с компьютером, подключенным к Интернету. Именно с помощью Сети она и находила заказчиков. Все остальное, от чего зависело выполнение ее нынешнего заказа, располагалось рядом, на длинном столе.

— Я вас долго не задержу. Я знаю, вы торопитесь на рыбалку. — Крессида посмотрела на мальчика, который не мог стоять спокойно и постоянно переступал с ноги на ногу, вероятно, считая каждую секунду. — Если вы подробно расскажете, что хотела бы видеть ваша матушка, я прямо тут же изготовлю открытку. Я делаю их на заказ.

Мужчина подошел к столу. Под его тяжелыми шагами пол слегка задрожал, и эта вибрация пробудила к жизни монитор. Оглядев листы плотной бумаги, рулоны шелковых и бархатных лент, плошки с высушенными цветочными лепестками, перьями и ярким бисером, мужчина перевел взгляд на экран и прочитал:

— «Поздравительные открытки Крессиды Форбс». Это вас так зовут?

— Да. — Крессида попыталась сделать то, что сделала бы любая уважающая себя деловая женщина, и добавила: — Идеальные открытки на любой случай!

Мальчишка, который с каждой минутой нравился ей все меньше, тихо фыркнул, что должно было переводиться на человеческий язык как «Ну ты и зануда».

— Крессида. Красивое имя. — Его отец отважно попытался загладить промах сына.

— Вовсе нет, когда учишься в школе и все обзывают тебя кресс-салатом, — с горечью возразила Крессида.

Ее ушей достигло новое фырканье. Нагло ухмыльнувшись, мальчишка добавил:

— Или горчицей с хреном.

— Да, ты прав. Короче. — Схватив мышку, Крессида переключилась со своей домашней страницы на образцы поздравительных открыток и быстро прокрутила их. — Я могу изготовить любую из этих и переработать ее под ваши конкретные пожелания.

У мальчишки на лице появилась тревога.

— Сколько времени это займет?

— Немного. Потому что я очень умная. Менее получаса, — ответила ему Крессида в надежде, что он заткнется.

— Полчаса!

— Мне нравится вот эта. — Мужчина указал на лиловую открытку, украшенную импрессионистским цветочным узором, который дополнялся бледно-зеленой переливающейся кисеей, бисеринами из розового кварца, серебряными лентами и вдавленными зелеными, с металлическим отливом, деревьями. Повернувшись к Крессиде, он попросил: — А вы могли бы приписать «Мама, поздравляю с семидесятилетием!»?

— Естественно, могла бы. — Он что, думает, она не умеет писать? — Все, что пожелаете.

— Полчаса!

— Вот. — Потянувшись мимо сварливого мальчишки, Крессида взяла из разных лотков заготовку формата А5 для лиловой открытки и подходящий к ней конверт. Развернув заготовку, она сказала мужчине: — Напишите внутри ваши пожелания и подпишите конверт. А потом отправляйтесь на свою рыбалку. Я изготовлю открытку и в обед отправлю ее по адресу.

— Да, но как мы узнаем, что вы отправили ее?

Этот мальчишка так и нарывался на хороший пинок.

Мило улыбнувшись, Крессида ответила:

— Когда завтра позвонишь своей бабушке, чтобы поздравить с днем рождения, можешь узнать у нее, понравилась ли ей открытка.

— Донни, веди себя прилично. Я очень извиняюсь. — Закончив писать на заготовке, мужчина подписал конверт и вытащил бумажник. — Вы чрезвычайно добры. Моя мать будет в восторге. Сколько я вам должен?

Крессида в окно наблюдала, как эти двое прошли по Хай-стрит, сели в темно-синий «вольво» и уехали. Открытка, которую выбрал отец Донни, стоила четыре фунта, но Крессида, решив, что чуть ли не силой затащила его в дом и навязала свои услуги, попросила всего два. Более того, ей еще придется раскошелиться на дорогую марку и сходить к почтовому ящику.

Надо честно признать: ей не грозило стать воротилой бизнеса, а потом скрываться за границей из-за неуплаты налогов.

Однако он, кажется, очень приятный человек. Хотя она даже не узнала, как его зовут. Единственное, что ей известно, что его мать зовут миссис Е. Тернер, что она живет в Сассексе и что завтра ей исполнится семьдесят.

О, и еще, что ее внучок — наглый избалованный щенок.

Заметив собственное отражение в стекле, Крессида увидела, что ее волосы опять вздыбились и она стала похожа на Ворзеля Гаммиджа.^[10] Она нашла в кармане юбки парочку черепаховых гребешков и скрепила ими волосы, собрав их в пучок. Затем, подтянув рукава белой рубашки, принялась за изготовление поздравительной открытки для миссис Е. Тернер. Надо поторопиться, иначе она опоздает к выемке почты.

Глава 7

В дверь позвонили в семь вечера того же дня. Крессида, которая к этому моменту успела разделаться только с половиной порции «Чикен-Мадрас»,^[11] стоявшей на подносе перед телевизором, подумала, что пришла Лотти, чтобы выпить чего-нибудь вкусненького и поболтать.

— Ой! — С удивлением обнаружив, что это совсем не Лотти, и понимая, что у нее изо рта может пахнуть карри, она попятилась от двери.

— Сегодня утром вы назвали мне заниженную цену. И я как-то упустил возможность представиться. — На ее крыльце стоял сын миссис Е. Тернер, загорелый, улыбающийся, одетый в свежую голубую рубашку. А еще он держал в руке букет свежих фрезий. — Том Тернер.

С того инцидента, который травмировал ее душу, когда она была подростком («Ой, какие красивые! Это мне?» — «Нет, они пойдут на могилу моей бабуле»), вид мужчин с цветами вызывал у Крессиды приступ мини-паники.

Охваченная смятением, она сказала:

— Том, рада снова видеть вас. Меня зовут Крессида Форбс.

Том Тернер склонил голову:

— Я это уже знаю.

— Господи, конечно же, я забыла. Гм… я отправила открытку вашей матушке.

Он продолжал улыбаться.

— Я и это знаю. У вас лицо честного человека.

Насчет честности Крессида ничего сказать не могла. А вот в том, что лицо было пунцовым, она не сомневалась. Изо всех сил стараясь не смотреть на фрезии, она проговорила:

— Наверное, сейчас не время признаваться вам в том, что я граблю банки.

— Вот. — Том наконец протянул ей букет. — Я решил, что они вам понравятся. Это мой способ поблагодарить вас за помощь.

— О Боже! — Сделав вид, будто только что заметила цветы, Крессида взяла букет и с энтузиазмом понюхала. — Какие красивые! Большое спасибо. Уверяю вас, вам незачем было утруждать себя.

— Как я уже сказал, вы назвали мне заниженную цену. Я посмотрел цены на вашем сайте. — Том опять улыбнулся. — И еще хочу извиниться за поведение Донни. Боюсь, вел он себя не лучшим образом.

Еще бы! Крессида заглянула Тому за плечо и сказала:

— Ну, это типично для его возраста. Он ждет вас в машине?

— Нет. Я оставил его в коттедже. Его не оторвать от «Геймбоя».

Повисла пауза. Том стоял и не предпринимал никаких попыток уйти. Помня о том, что от нее может пахнуть карри, и одновременно понимая, что нужно прервать неловкое молчание, Крессида жизнерадостно осведомилась:

— Ну как, вы что-нибудь поймали?

Ее вопрос изумил Тома.

— Простите?

Замечательно, теперь он решит, что она допытывается, нет ли у него заболеваний, передающихся половым путем!

— Вы же собирались на рыбалку, — поспешила разъяснить свой вопрос Крессида. — Я имела в виду, поймали ли вы какую-нибудь рыбу?

— А, понятно, простите. Да, нам удалось…

— Заходите в дом. Хотите что-нибудь выпить?

Краешком глаза Крессида заметила Теда, который запер свой магазин и теперь неторопливо шел по Хай-стрит в их сторону, направляясь в «Летящий фазан», чтобы выпить свои традиционные шесть пинт «Гиннеса» и пожаловаться на положение в стране, где все оккупировали эти чертовы супермаркеты и где стадо жалких дилетантов называет себя английской крикетной командой.

Крессида машинально схватила Тома за руку, бесцеремонно втащила в прихожую и захлопнула за ним дверь и только после этого с изумлением поняла, что сделала.

Однако что-то подсказывало ей, что он совсем не возражал против этого.

Приятно удивленный. Том сказал:

— Я уж думал, вы никогда меня не пригласите.

— Извините. Там Тед, из магазина. Проходите. — Она распахнула окна в кухне и отправила в мусорное ведро пластмассовый лоток, в котором продавалась готовая к употреблению курица «Мадрас», — хорошо еще, что она сообразила после микроволновки выложить еду на тарелку. — Простимте за запах карри. Одну минутку, сейчас поставлю цветы во что-нибудь. Чай, кофе, вино?

Том смотрел, как она разворачивает букет.

— Думаю, они предпочли бы простую воду.

— Хорошо, — кивнула Крессида, поняв, что опять ляпнула какую-то глупость. — Вода для цветов. А мы будем пить вино. Только боюсь, оно не из дорогих.

Том улыбнулся:

— Да хватит вам извиняться.

Они расположились в патио, и Крессида узнала, что Том с сыном из Ньюкасла и поселился в одном из коттеджей Фредди. Что они приехали три дня назад и собираются пробыть здесь две недели и рыбачить. Что сегодня днем они поймали шесть форелей и пять окуней.

— Донни пришел в неописуемый восторг, — закончил Том. — Это еще одна причина, почему я хотел увидеться с вами. Чтобы рассказать, что Донни не всегда такой сварливый, как сегодня утром. Он вообще-то хороший парень. Просто последние два года были для него тяжелыми.

— Вы развелись? — Это было обоснованное предположение: отец и сын проводят отпуск вдвоем. И на пальце отца нет обручального кольца.

Том кивнул.

— Моя жена сбежала с другим.

— О Господи. Извините.

Том лишь пожал плечами.

— Это сильно потрясло Донни. Ведь мы ни о чем не подозревали. Просто однажды утром она ушла излома, и все. Оставила записку, даже не попрощалась. Сейчас она живет в Норфолке со своим новым приятелем. Бедняга Донни, мы с ним остались вдвоем. Я стараюсь изо всех сил, мы кое-как существуем. И слава Богу, все уже не так, как раньше.

Крессида сочувственно закивала. Она уже корила себя за то, что утром сердилась на Донни и думала, что его нужно хорошенько отлупить. Ее сердце разрывалось от сострадания к мужчине, сидевшему напротив.

— Наверное, и для вас это было тяжелым ударом?

— Что сказать? — Том покачал головой. — Ведь жить-то надо, собирать жизнь по осколкам. Мне сорок два, я отец-одиночка. Никогда не думал, что со мной может такое случиться, а вот случилось. — Он поморщился, потом улыбнулся: — Теперь настала моя очередь извиняться. Давайте поговорим о чем-нибудь веселом! Давайте повернем разговор в другую сторону, ладно? Расскажите мне о себе.

Крессида ощутила странную дрожь где-то в глубине желудка. Том очень приятный мужчина с добрым лицом и легкой манерой общения. Сегодня утром в магазине Теда она выбрала его непроизвольно, и вот сейчас он сидит в ее патио, потягивает вино и просит рассказать о себе. Однако весь ее печальный опыт общения с мужчинами показывал, что им неизменно гораздо интереснее говорить о себе.

Кроме того, она всегда обладала особым талантом связываться только с поразительно эгоистичными представителями противоположного пола. Какая досада: а конкретно этот представитель живет в Ньюкасле!

— Ну, мне тридцать девять. Разведена. — О Боже, она будто цитирует объявление из раздела «Знакомства»! Неопределенно взмахнув рукой, Крессида сказала: — Но это было много лет назад. Мне нравится жить здесь, в Хестакомбе, и управлять своим крохотным бизнесом. Раньше, когда я работала секретарем в суде, это было простым хобби, но потом я имела глупость завести роман со своим боссом. Естественно, через несколько месяцев все закончилось неприятным разрывом, и после этого мне было очень трудно работать с ним. — «Очень трудно» — это было мягко сказано, но Крессида решила избавить Тома от мрачных подробностей и умолчала о том, что шеф просто выкинул ее на улицу и заменил девятнадцатилетней уличной девкой. — В общем, я уволилась с работы и стала заниматься открытками. Первые несколько месяцев были ужасными — я разъезжала по городам и умоляла владельцев магазинов продавать свои работы, — но вскоре все наладилось. И сейчас… дела идут отлично. Я никогда не разбогатею, однако мне хватает а жизнь и я могу распоряжаться своим временем. Если нужно, я всегда могу освободить день для банджи-джампинга.^[12] А иногда мне приходится сидеть ночами и изготавливать пятьдесят приглашений на свадьбу или извещений о рождении. Никогда не знаешь, что тебе закажут в следующий раз, и это мне нравится.

Она выглядит бодрой и уверенной в будущем, верно? Теперь Том не примет ее за павшую духом безработную. Она выглядит необузданной и свободной, непосредственной и импульсивной…

— Для банджи-джампинга?

— А почему бы нет?

Все еще чувствуя себя потрясающе необузданной и свободной — вероятно, на нее подействовало вино, — Крессида ослепительно улыбнулась и небрежно отбросила с лица волосы. Черепаховые гребешки вывались и, звонко стукнувшись о спинку стула, упали на пол патио.

— Ой! — Крессида сдалась: ясно, она не создана для того, чтобы быть необузданной и свободной. — Ну может, не для банджи-джампинга. Если у меня появляется желание отправиться по магазинам, я могу запросто выделить для этого целый день.

— В этом нет ничего зазорного, — закивал Том. — Взять, к примеру, мою бывшую жену — если она на неделе не покупала себе новую пару туфель, то считала, что неделя прошла зря.

— Она была такой роскошной женщиной?

Крессиде самой всегда хотелось быть роскошной, но она знала, что этого никогда не случится. Шик был для нее недостижим. Сколько бы раз она ни отправлялась по магазинам с твердым намерением купить себе какой-нибудь шикарный туалет от известного модельера, все заканчивалось длинными цыганскими юбками, объемными хлопчатобумажными блузами с отделкой бархатом и кружевом и расшитыми жакетами, к которым ее неудержимо тянуло.

— Роскошной? Да в общем-то нет. — Том на мгновение задумался. — Просто Энджи нравилось иметь много нарядов всех цветов. Она всегда была изящной и стильной. Да и сейчас, — добавил он, — остается такой.

«Вот такой мне никогда не бывать», — подумала Крессида. Изящество и стиль предполагают знакомство с утюгом, а она знакома с ним не была. Разве мужчина, который был женат на женщине, умевшей хорошо одеваться, может заинтересоваться кем-то, кто не имеет в доме гладильной доски?

Надо же, куда ее занесло! Бедняга пришел только для того, чтобы поблагодарить ее за помощь.

— Не могу сказать, что Донни ценил это, — спокойно продолжал Том. — Энджи все время пыталась и его заставить одеваться стильно, а ему нравилось носить дырявые трикотажные рубашки из хлопка да камуфляжные штаны. Сейчас я разрешаю ему одеваться как ему нравится. У детей свое представление о том, как они должны выглядеть, правда? Вы тоже должны выработать для себя такой же взгляд.

— Ну, гм…

— Простите. — Увидев, что его слова ошеломили ее, Том сказал: — Я не мог не заметить фотографии в кухне, те, на которых вы с дочерью. Именно поэтому я понял, что вы, будучи родителем-одиночкой, поймете мои проблемы с Донни.

Крессиде следовало бы отшутиться. Но как ни удивительно, она ощутила прилив гордости, смешанной с грустью, — ведь боль можно спрятать, однако она никогда не уйдет полностью. Почему-то слова застряли у нее в горле, и ей пришлось сделать глоток вина.

— Как ее зовут? — поинтересовался Том.

Крессида с трудом выговорила:

— Джоджо.

— Джоджо, — кивнул Том. — И она, кажется, примерно того же возраста, что и Донни?

Его это не касается. Она не обязана рассказывать ему всю историю. Черт, после сегодняшнего вечера она больше не решится поднять на него глаза.

— Джоджо двенадцать. И я ужасно люблю ее. — Крессида заставила себя улыбнуться. Неожиданно она босыми ступнями ощутила шершавость нагревшегося за день камня, которым был вымощен дворик. — Но она мне не дочь. Просто я забочусь о ней.

Глава 8

Тайлер Клейн увидел их на следующее утро, когда въехал в Хестакомб. Двоих детей, выходивших из современного дома на окраине поселка, одетых в шорты, футболки и бейсболки. Пока он не может утверждать наверняка, что это те же дети, носкоро выяснит. Тайлер нажал на тормоз и остановился рядом с ними.

Его обдало жаром, когда он вылез из прохладного салона машины. Выражение, появившееся на лицах детей, свидетельствовало о том, что они узнали его, так что Тайлер получил всю необходимую ему информацию. У одного из них волосы были длиннее, однако в тот день он не ошибся, решив, что перед ним двое мальчишек.

— Привет, — улыбнулся он. — Это вас пару дней назад я видел там внизу, у озера?

Мальчишки настороженно оглядывали его. Наконец тот, который был повыше, ответил:

— Нет.

— Уверены? Когда вы убегали с чужой одеждой?

— Это были не мы.

— Послушайте, вам ничего не будет, обещаю. Мне просто нужно знать правду.

Младший мальчик серьезно сказал:

— Мы не брали ничью одежду.

Дежа-вю. Только на этот раз Тайлер знал, что он прав.

— Замечательно. Можно сделать анализы и выяснить, кто именно это сделал, — предупредил Тайлер. — ДНК. Отпечатки пальцев.

Позади мальчишек на крыльце дома появилась их мать, молодая и пухленькая. У нее на бедре сидел еще один более пухлый малыш. Она совершенно бесстрастно смотрела на младшего сына, который в это момент вдруг выпалил:

— Но мы вещи не крали, она их получила назад. Мы перебросили их через изгородь сада.

— Я знаю, — кивнул Тайлер. — Но все равно спасибо, что признались в этом.

— Ой! — взвыл мальчишка, когда брат довольно болезненно локтем пихнул его в бок.

— Ну и тупица! Зачем ты ему сказал!

— Больно!

Поймав взгляд их матери, Тайлер извинился:

— Прошу прошения.

— Не извиняйтесь. Вот чертенята, они у меня об этом еще пожалеют. Чью одежду они взяли?

Тайлер покачал головой:

— Это не важно.

— Может, для вас и нет, а для меня важно. Гарри, Бен, идите в дом.

Когда мальчишки проходили мимо нее, она по очереди дернула их за уши. Толстый малыш спокойно наблюдал за происходящим. Старший из мальчишек, зажав ухо рукой, повернулся и сердито взглянул на Тайлера, а потом исчез в доме.

Тайлер понял: теперь он превратился во врага номер один для всех обитателей Хестакомба, которым не исполнилось одиннадцати лет.

Что ж, неплохое начало.

Лотти увлеченно работала в офисе за компьютером, когда услышала хруст гравия под колесами машины. Подъехал Тайлер Клейн. Радуясь, что можно оторваться от обработки брони и сделать перерыв, она взяла со стола бутылку «Оранины» и вышла на крыльцо флигеля, который стоял напротив подъездной аллеи Хестакомб-Хауса.

— Решили отказаться от костюма?

Привалившись к дверному косяку, Лотти наблюдала, как Тайлер выбирается из машины. Сегодня он был одет в розовую полосатую рубашку и потертые джинсы, и никто не стал бы отрицать, что новый босс чертовски красив.

И это может пойти на пользу делу или превратиться в полную катастрофу — время покажет.

— Ненавижу костюмы. Я вынужден был не снимая носить их последние двенадцать лет. — Тайлер Клейн пожал руку Лотти. — Впредь, если увидите меня в костюме, знайте: я отправляюсь либо на свадьбу, либо на похороны.

Лотти ошарашенно захлопала глазами при упоминании похорон. Тайлер был тут ни при чем: он не знал, что Фредди болен. Его рукопожатие было жестким, но не рукодробильным. От него опять пахло тем же лосьоном после бритья, и этот запах хотелось вдыхать и вдыхать, даже когда легкие требовали сделать выдох.

— Что ж, похоже, нам предстоит работать вместе. Фредди сегодня на весь день уехал в Челтнем, но предупредил, что вы захотите узнать, как идут дела. — Лотти посмотрела на часы. — В настоящий момент в «Домике проповедника» идет уборка перед приездом новых постояльцев. Хотите посмотреть, как мы готовим дом?

Тайлер пожал плечами, потом кивнул.

— Вы тут главная. Вперед.

— Между прочим, начальник тут вы. — Лотти закрыла за собой дверь офиса. — И я надеюсь, что вы не уволите меня.

«Домик проповедника» относился ко второй категории и имел четыре спальных места и собственный очаровательный садик. Лотти познакомила Тайлера с Лиз, уборщицей, которая уже закончила свою работу и собралась уходить, и показала ему дом.

— Мы заполняем холодильник свежими продуктами. А на кухонном столе в качестве приветствия оставляем домашний пирог. Свежие цветы в гостиной и спальнях. Журналы и книги периодически исчезают, поэтому мы регулярно заменяем их.

— Кстати, об исчезновениях. Кажется, я должен извиниться перед вашими детьми, — с сокрушенным видом проговорил Тайлер. — Я выяснил, кто стащил вашу одежду.

— Не беспокойтесь. В конце концов я поверила им. — Лотти вдруг принялась поправлять картины на стенах, взбивать диванные подушки, переставлять журнальный столик под другим углом. Хотя картины висели ровно, а подушки давно были взбиты, все равно нелишне показать своему новому шефу, насколько ты заботлива и трудолюбива. — И кто же это сделал?

— Двое мальчишек. — Тайлер не собирался называть ей имена. — Больше это не повторится.

— Значит, Бен и Гарри Дженкинсы? — Улыбнувшись при виде его ошеломленного лица, Лотти пояснила: — Ведь это не Нью-Йорк. Тут все друг друга знают. Их мама иногда помогает нам с уборкой. Можно задать вам вопрос?

Тайлер развел руками:

— Спрашивайте о чем угодно.

— Вы действительно собираетесь поселиться здесь и управлять бизнесом? Или будете заглядывать к нам каждые две недели, чтобы проверить свои капиталовложения?

— Буду жить здесь и самолично управлять бизнесом. — Тайлер хранил бесстрастное выражение лица, однако вопрос Лотти, вероятно, позабавил его, потому что он спросил: — А откуда мне сюда заглядывать?

— Не знаю. Из Лондона, наверное. Или из Нью-Йорка. Вы же работаете в банковской сфере. — Лотти еще никак не могла понять, как это отразится на ее собственной жизни. — Ведь эта работа требует много внимания, верно? Я думала, что, вероятно, вы продолжите трудиться там и будете на выходные заскакивать сюда.

— Потому что считаете, что я не могу заниматься этим бизнесом полный рабочий день?

— Потому что этот бизнес не так доходен, как финансовые операции или спекуляции на бирже, когда продаешь и скупаешь акции на миллиарды, когда покупаешь компании и все такое прочее. — Понимая, что плохое знание финансовых рынков мешает ей продолжить, Лотти поспешно наклонилась и принялась поправлять стопку журналов на журнальном столике. — И если вы достаточно богаты, чтобы купить эти коттеджи, зачем селиться в «Лисьем домике»? Вам не кажется это нелепым? Я хочу сказать, что вы, должно быть, привыкли к лучшим условиям, к пентхаусу с окнами на Центральный парк или на что-нибудь в этом роде. И ваша работа здесь будет совсем не тем, к чему вы привыкли. — Лотти считала себя обязанной предупредить его. — Что вы сделаете, если постоялец вдруг позвонит вам в три ночи и заявит, что у него прорвало трубу и с потолка течет вода? Или засорился сток? Или что увидел мышь на кухне? Понимаете? Как вы будете разбираться со всем этим ворохом проблем?

— Ладно-ладно. — Тайлер поднял обе руки. — Когда задаешь сотни вопросов, нужно периодически останавливаться, чтобы дать своему собеседнику ответить.

— Простите. Я всегда лезу не в свое дело. И слишком много болтаю. — Однако чтобы доказать, что она знающий сотрудник, Лотти принялась поправлять цветы в вазе на столе. Она поддернула вверх душистый горошек и красиво расправила листья папоротника.

— Вы считаете меня каким-то беспомощным финансовым воротилой, который не может отличить разводной гаечный ключ от отвертки. Да оставьте вы эти цветы в покое, Фредди уже предупредил меня, что вы незаменимы. — Пройдя на кухню, Тайлер стал изучать содержимое навесных полок. — Но я не так безнадежен. И я не боюсь тяжелой физической работы. Или мышей. Однако если возникнет чрезвычайная ситуация, с которой сам я справиться не смогу, я сделаю то, что делает любой здравомыслящий человек: приглашу специалиста.

Неужели она оскорбила его своими намеками на то, что он не подходит для этой работы?

— Я не считаю вас беспомощным финансовым воротилой, — возразила Лотти. — Я просто не могу понять, почему вам больше не хочется быть банкиром.

Внимательно изучив кухню, Тайлер привалился к гранитной столешнице и сунул руки в карманы джинсов.

— Ладно, давайте я расскажу, что представляет собой моя работа. У нас очень напряженный график. Встаешь в пять утра, чтобы успеть в спортивный зал до работы, потом двенадцать часов сидишь в офисе. Бесконечные встречи, конкуренты пытаются воткнуть тебе нож в спину, поэтому приходится принимать решения, которые помогают построить чей-то бизнес или сломать его, а иногда и жизнь. А потом, когда вынужден разгребать последствия и когда все идет наперекосяк, гадаешь, правильное ли решение принял. Уверяю вас, этому подчинена вся жизнь. Иногда начинает казаться, что тебе сопутствует успех, но на самом деле это не так. Для тебя имеет значение только новая сделка, только следующий миллион. И ты превращается в машину. — Помолчав, он ровным голосом добавил: — И в конечном итоге это убивает тебя.

Взгляд его темных глаз затуманился. «О Боже, — подумала Лотти, — неужели и у тебя тоже?»

Глава 9

— Рассказать вам, что произошло? — спросил Тайлер.

Лотти молча кивнула.

— Я убил своего лучшего друга.

Ага, тогда все в порядке. Ну, не в порядке, но…

— Его звали Кертис Сигал, — продолжал Тайлер. — Мы знали друг друга с шести лет, выросли на одной улице. Мы были ближе, чем братья. Во время студенческих каникул мы вместе работали на одном ранчо в Вайоминге. После окончания колледжа занялись одним и тем же бизнесом. Кертис сразу пошел вверх, в своей компании он получал одно повышение за другим, греб деньги лопатой и все время не высыпался. Но он был здоровым парнем. Ведь когда тебе едва перевалило за тридцать, никогда не думаешь, что с тобой может случиться что-то плохое. Все так и шло, но однажды за пять минут до главной презентации — не самой сложной из тех, что он проводил, но очень важной, — Кертис пожаловался секретарше, что у него появились боли в левой руке. Секретарша хотела вызвать корпоративного врача, чтобы он осмотрел его, однако Кертис запретил ей, потому что все уже собрались в зале заседаний и ждали, когда начнется презентация… — На некоторое время повисла пауза. Тайлер стоял прислонившись к столешнице и о чем-то размышлял. Наконец он снова заговорил: — Короче, он пошел в зал и процвел свою презентацию. Вернее, половину. А потом упал и умер, прямо на полу в зале заседаний. Врачи «Скорой» бившись над ним сорок минут, но так ничего и не добились. Он умер. А знаете, что произошло после?

— Что? — спросила Лотти.

— Его компания лишилась выгодного клиента. «Умные» ребята решили, что не хотят вести дела с банком, где руководитель высшего звена вдруг отбрасывает коньки и замертво валится на пол. А знаете, что еще?

— Что?

— Главный исполнительный директор не смог прийти на похороны. У него были другие потенциальные клиенты на Лонг-Айленде, которых нужно было поить вином и вкусно кормить. Вот ради старых клиентов он бы на такое не пошел и похороны бы не пропустил. Когда я разговаривал с ним после этого, он обратил мое внимание на то, что заказал для Кертиса венок стоимостью три тысячи долларов. Он с отвращением поморщился. Сердце Лотти разрывалось от сочувствия. Однако, так как она не могла обнять его и утешить, она лишь поинтересовалась:

— Когда все это случилось?

— Пять месяцев назад. Именно тогда я понял, что на его месте мог быть я. Более того, что я могу быть следующим. И я принял решение вот так. — Он щелкнул пальцами. — На следующий день после похорон Кертиса я подал заявление. Все повторяли мне, что я сошел с ума. Но я знал, что поступаю правильно, — ведь в жизни есть что-то еще, кроме изматывающей каторги на Уолл-стрит. Я полетел в Вайоминг, поехал на то ранчо, где мы с ним трудились много лет назад, и попробовав поработать там снова. Это потрясающее место: горы, необъятные просторы и небо. Но без Кертиса все было по-другому. — Тайлер помолчал. — Потом я навестил родителей, и они стали показывать мне свои фотографии, которые сделали в отпуске. Они без ума от этого места; вы даже не представляете, до какой степени. — Он заметно расслабился. — Мама то и дело повторяла, что я должен поехать в Англию, устроить себе долгий отпуск и посмотреть достопримечательности.

— И вы в конечном итоге приехали сюда и купили эти самые достопримечательности. Между прочим, — добавила Лотти, — мне очень нравятся ваши родители. Они замечательные.

Тайлер тепло улыбнулся:

— Сумасшедшие, как пара жаворонков. Или жизнерадостные чудаки, как сказали бы вы, англичане. Но я согласен, я действительно купил эти самые достопримечательности. Я знал, что мне понравится у вас в стране. Несколько лет назад я работал в лондонском филиале нашего банка. Работал всего полгода, целыми днями сидел в офисе, однако этого времени мне хватило, чтобы понять — здесь я мог бы жить счастливо. Пару недель назад я поговорил с мамой. Она сказала, что они забронировали один из ваших коттеджей на Пасху, и упомянула, что Фредди подумывает о продаже своего бизнеса. Через две минуты она заявила, что было бы здорово, если бы я купил его, потому что тогда они с отцом могли бы отдыхать здесь бесплатно.

Когда он с добродушной усмешкой покачал головой, Лотти почувствовала, как сильно он любит свою мать.

— Поблагодарите своего ангела-хранителя за то, что она не прикипела сердцем к Тадж-Махалу.

— Именно это я и сказал. Я спросил ее, может, она предпочла бы, чтобы я купил Бленгеймский дворец.^[13] — Тайлер закатил глаза. — Однако в тот же вечер я зашел на ваш сайт, включительно из любопытства, и неожиданно для себя понял, что у меня получится, что это, возможно, та самая перемена, в которой я нуждаюсь. Место потрясающее — мои родители уже подтвердили это. Если цена окажется приемлемой, никакого риска нет. С такой недвижимостью… ну не может не получиться. Вот тогда я снял трубку и позвонил Фредди. — Он замолчал и пожал плечами. — Это было менее двух недель назад. И вот я здесь. А Уолл-стрит с легкостью повержена в прах.

Лотти восхищалась способностью Тайлера принимать решения, кардинально меняющие жизнь, и действовать сообразно им. Он без колебаний купил восемь гостевых домиков. Она гораздо больше времени потратила на выбор зимнего пальто.

Вслух она сказала:

— Слушая вас, начинаешь думать, что все было легко. Разве вас не допрашивали в визовом отделе?

Тайлер сухо ответил:

— Британскому консульству не терпелось выдать мне визу, когда там услышали, сколько денег я собираюсь вложить.

Ну и ну, а он, должно быть, богат! Если через несколько лет ему станет скучно, он, вероятно, продаст бизнес и переберется куда-нибудь еще. Может, следующим его проектом станет овцеводческая ферма в Австралии.

Движимая любопытством, Лотти спросила:

— А вы уверены, что «Лисий домик» вам подходит?

— Ну я же не размазня какая-то. — Тайлеру явно нравилось употреблять разговорные выражения. — Кроме того, это всего на несколько месяцев. Как-нибудь справлюсь.

Значит, на несколько месяцев. Разочарование накрыло Лотти, как платок — клетку с попугаем. Она мысленно отругала себя.

— А что потом?

— Разве Фредди не говорил вам? Он планирует после Рождества выехать из Хестакомб-Хауса. Если я захочу, то могу купить у него дом.

У Лотти сжалось сердце. Она все еще не привыкла к мысли, что Фредди умрет. «Планирует выехать».

— Что-то у вас не очень радостный вид, — заметил Тайлер.

— О, все в порядке. — Он же не знает, он же не знает, а она не может рассказать. — Просто я не…

Лотти не пришлось выпутываться из неловкого положения, ее спас звук подъехавшей машины.

— Ой, это, наверное, Гаррисоны, — проговорила она, глядя на часы.

Тайлер вслед за ней вышел из дома. Дверцы темно-бордового мини-вэна распахнулись, и из салона выбрались сначала Глинис и Дункан Гаррисон, а затем их пятеро гомонящих отпрысков.

— Вот она где, встречает нас на крыльце! — восторженно воскликнула Глинис. Гаррисоны проводили отпуск в «Домике проповедника» последние десять лет. — Привет, Лотти, дорогая! Выглядишь замечательно! — Она заключила Лотти в объятия и обдала ее запахом фиалок. — У-ух, как же здорово вернуться сюда!

— Это действительно здорово, что вы вернулись. — Лотти говорила искренне, за долгие годы она всем сердцем полюбила многих из клиентов. — Как доехали?

— На М5 ведутся дорожные работы, а гаврики пытались прикончить друг друга на заднем сиденье, но мы уже давно к этому привыкли. А это кто? — Выпустив Лотти и оценивающе оглядев Тайлера с ног до головы, Глинис осведомилась: — Неужели наконец-то завела себе приятеля? Молодец, хороший выбор. — Глинис так и сияла. Горя желанием познакомиться, она протянула Тайлеру руку. — По дороге сюда я говорила Дункану — правда, Дункан, я же говорила тебе? — что Лотти уже давно пора было бы найти себе симпатичного молодого человека.

Лотти уже открыла рот, собираясь объяснить Глинис, кто такой Тайлер, но тот опередил ее. Тепло пожав гостье руку, он хитро улыбнулся и представился:

— Тайлер Клейн. Рад познакомиться. И согласен с вами насчет Лотти. Ей действительно давно было пора найти себе настоящего мужчину.

Глава 10

Крессида готовила себе ванну, когда ее мобильник заиграл веселую мелодию. Разыскав его под ворохом одежды, брошенной на кровать, она вернулась в ванную комнату и стала выбирать, какую пену добавить в воду.

— Крессида? Привет, это Саша.

— Привет, Саша. Как поживаешь? — Как будто она не знает, каков будет ответ на этот вопрос.

— О, дел невпроворот. Прямо-таки сбилась с ног. Что там за шум?

— Набираю воду в ванну. — Приподнявшись на цыпочках, Крессида выбрала «Флорентину» из «Маркса и Спенсера» и вылила солидную порцию под струю. Потом еще одну — для надежности.

— Счастливая ты! Можешь нежиться в ванне в пять вечера! — воскликнула Саша. — Эх, вот бы мне так! В общем, ситуация такая: Роберт задержался в Бристоле на встрече, а у меня клиентов по горло. Одному Богу известно, когда мы сможем выбраться. Ты не против, если Джоджо приедет к тебе?

Саша просила об этом уже не в первый раз. И не в трехсотый. Саша проводила жизнь, плавая в море клиентов, при этом на поверхности оставалась только макушка, хотя, как это ни странно, ее светлые волосы всегда были уложены в безукоризненную прическу.

— Никаких проблем. — Крессида сунула руку в воду и принялась взбивать пену. — Это здорово. Я покормлю ее, а потом она поможет мне в саду. Когда вы приедете за ней?

— Ну, дело в том, что я должна вывести новых клиентов на обед, поэтому не исключено, что освобожусь поздно. А Роберт говорит, что вряд ли вернется раньше полуночи, так что…

— А что, если Джоджо переночует у меня? Разве так не проще?

Интересно, подумала Крессида, что сделала бы Саша, если бы она отказалась брать Джоджо. Надо как-нибудь так и сделать, чтобы проверить. Ведь Саша предпочла бы отрезать себе руки, чем упустить возможность обласкать своих новых клиентов и провести еще одну эффектную продажу.

Кстати, это было бы интересно.

— Кресс, ты прелесть! — Получив то, что нужно, Саша заговорила в типичной для нее манере деловой женщины, которая все время куда-то спешит. — Замечательно, я позвоню Джоджо и предупрежу ее. Слушай, здесь такой хаос, так что…

— Наверное, тебе стоит вернуться к клиентам, — с готовностью проговорила Крессида.

— Мне деваться некуда. А ты можешь возвращаться в свою ванну! Чао!

Крессида дала отбой. Это только ее или всех вокруг трясет от мерзкого «чао!», которым Саша заканчивает любой телефонный разговор? И вообще, что заставляет женщину, родившуюся и выросшую в Бутле,^[14] произносить это «чао!»? Может, это было вбито ей на курсах, когда из нее делали пробивного, амбициозного менеджера по продажам?

А, ладно, какая разница. Суть в том, что сегодня с ней будет Джоджо. Ради этого она согласна смириться с «чао!».

Крессида легла в ванну и легко провела рукой по знакомому серебристому шраму, пересекавшему живот. Как бы сложилась ее жизнь, если бы этого шрама не было? Она закрыла глаза и представила себя двадцатитрехлетней, счастливой и замужем за Робертом. Обоих так радовала перспектива появления ребенка, что они не могли сопротивляться желанию покупать для него приданое, хотя и знали, что еще рано. То были самые счастливые забеги по магазинам в жизни Крессиды. Потому что хотела она одного-единственного — стать матерью.

Вечером того же дня, когда Крессида дома разложила вокруг себя комбинезончики, расшитые чепчики, обитую атласом кроватку-корзинку и музыкальный мобил, из которого звучали детские стишки, она вдруг ощутила, как живот будто ножом пронзила мучительная боль. Испуганная и охваченная паникой, она кое-как доползла до телефона и попыталась дозвониться до Роберта, который в тот момент играл в крикет в команде своих сотрудников. Дозвониться не поучилось, и она уже приготовилась набирать 999, когда боль внезапно усилилась. В следующее мгновение все погрузилось во мрак. В тот вечер Роберт пришел домой только десять. Он нашел ее без сознания на полу в ванной, она два дышала. «Скорая» доставила ее в больницу, и Крессиде сделали срочную операцию, чтобы спасти жизнь. Беременность оказалась внематочной, и у нее произошел разрыв фаллопиевой трубы. Кровотечение было настолько сильным, что пришлось удалить матку.

Когда Крессида проснулась, она увидела рядом с собой молча плачущего Роберта и поняла, что жизнь закончена. Их столь желанный ребенок умер, а с ним и возможность снова стать матерью.

Крессиде тоже хотелось умереть. Они искушали судьбу, и судьба поддалась на искушение. А как бы все сложилось, если бы они не покупали все эти детские вещи?

Было слишком страшно размышлять над возможным поворотом событий. Чем больше окружающие уверяли ее в том, что она не виновата в таком исходе, тем меньше Крессида им верила. Погруженная в самобичевание и тоску, она впала в глубочайшую депрессию, ей казалось, что счастье исчезло из мира. Она чувствовала себя загнанной на дно черного колодца со скользкими стенками. И никто не мог изменить ее состояние, так как ничто на свете не могло повлиять на ее состояние и улучшить его. Окружающие бодрым тоном говорили об усыновлении, но Крессида была не готова к тому, чтобы прислушиваться к ним. Где бы она ни появлялась, она везде видела беременных, гордо выставлявших вперед свой живот, или родителей с детьми, или матерей, прижимавших к груди новорожденных, или отцов, весело гонявших мяч со своими сыновьями.

Иногда она обращала внимание на измотанных домохозяек, которые, срываясь, орали на своих малышей. В такие моменты живот Крессиды опять пронзала острая боль, и она бежала прочь, чтобы не натворить какую-нибудь глупость.

Хорошо еще — и об этом ей постоянно твердили окружающие, — что они с Робертом есть друг у друга. Их брак прочен как скала. Вместе они соберутся с силами и пройдут через все испытания.

На самом же деле прочность их брака оказалась отнюдь не вечной. Через одиннадцать месяцев после того дня, что навсегда изменил их жизнь, Роберт решил снова изменить ее и выехал из домика, выходившего окнами на центральную лужайку Хестакомба. Он заявил Крессиде, что хочет развода, и Крессида согласилась. По сравнению с потерей ребенка потеря Роберта выглядела несущественной. На шкале скорби она маячила где-то в самом низу. К тому же разве она имела право винить его? Какой нормальный и полноценный мужчина, будучи в здравом уме, согласится жить в браке с двадцатичетырехлетней женщиной, лишенной матки?

Если бы она физически была сама способна на развод, она первой пошла бы на это.

Нельзя сказать, что следующий шаг бывшего мужа не причинил ей боль. Однако что делать, мужчины никогда ни о чем не задумываются. Роберт, который к этому моменту уже жил на съемной квартире в Челтнеме, закрутил бурный роман с неистово амбициозной молодой менеджершей по продажам по имени Саша, недавно приехавшей из Ливерпуля и пришедшей работать в компанию. Через четыре месяца после развода с Крессидой Роберт и Саша поженились. А через полгода после этого Роберт объявился у Крессиды и сообщил, что они с Сашей только что подали заявку на покупку одного из домиков на новом участке на окраине поселка. Ошарашенная, Крессида спросила:

— Ты имеешь в виду именно этот поселок?

— А почему бы нет?

— Но зачем?

— Кресс, моя квартира слишком мала. Нам нужно больше пространства. Мне нравится Хестакомб, а новые коттеджи просто само совершенство. Ведь мы же разведены. — Роберт пожал плечами и рассудительно добавил: — Но мы можем сохранять цивилизованные отношения, правда?

У Крессиды было тяжело на сердце.

— Наверное, — сказала она. — Извини. Конечно, можем.

Ей стало стыдно за себя. Роберту ведь тоже тяжело пришлось. Она должна радоваться, что хотя бы одному из них двоих удалось заново построить свою жизнь.

У Роберта на лице отразилось облегчение. Затем он воскликнул:

— Ой, забыл сказать, что Саша беременна. Это еще одна причина, почему мы решили переехать. Нам понадобится комната для малыша и домработницы с проживанием.

Крессиде показалось, будто ее сунули в бочку с сухим льдом. Ее язык прилип к нёбу, однако ей каким-то образом удалось выговорить:

— З-здорово. П-поздравляю.

— Ну, мы ребенка не планировали, все вышло случайно. — В голосе Роберта звучала скорбь. — Саша хотела ближайшие годы посвятить только карьере, но так уж получилось. Уверен, она справится. Как Саша часто повторяет, в наши дни женщина может иметь все одновременно, верно?

Он как будто тыкал в нее длинным блестящим кинжалом, снова и снова. Задыхаясь, Крессида все же изобразила на лице улыбку.

— Абсолютно. Все одновременно, это главное.

Тык-тык.

Вероятно сообразив, что ведет себя бестактно, Роберт сунул руки в карманы и, словно оправдываясь, сказал:

— Прости, но ты же не будешь ожидать, что я проживу свою жизнь без детей лишь потому, что с тобой случилось несчастье.

«„С тобой“, — мысленно отметила Крессида. — Не „с нами“».

— Я от тебя этого не ожидаю.

— Я встретил другую женщину. У нас будет ребенок. Кресс, не заставляй меня испытывать угрызения совести. Ты же знаешь, как я мечтал о настоящей семье.

Она кивнула. Ей очень хотелось, чтобы он ушел. Ей нужно было остаться одной.

— Знаю. Ладно, я в порядке.

Роберт с облегчением проговорил:

— Вот и хорошо. Тогда все. Жизнь продолжается.

И вот сейчас, лежа в ванне, Крессида шевелила пальцами ног с оранжево-розовым педикюром и смотрела, как по воде идут волны. Жизнь действительно продолжается. Она с головой погрузилась в работу на должности секретаря суда, а в свободное время делала ремонт в доме, потому что заниматься каким-то делом было лучше, чем сидеть и думать о своей потерянной семье.

Пять месяцев спустя она узнала, что Саша родила малыша весом семь фунтов, девочку. То был тяжелый день. Роберт и Саша назвали свою дочь Джоджо, и Крессида послала им поздравительную открытку, сделанную своими руками.

Вот пройдена и еще одна веха.

Когда Джоджо исполнилось два месяца, Саша наняла няню и вышла на работу. Астрид — она была из Швеции и любила свежий воздух значительно сильнее, чем Саша, — всегда можно было увидеть на улицах поселка. Она катила перед собой коляску с Джоджо и, стремясь попрактиковаться в английском, останавливалась поболтать со всеми встречными. Именно так Крессида, однажды вернувшись с работы пораньше, оказалась вовлеченной в разговор о погоде.

— Эти облака там, в небе, как главные белые подушки, вы согласны?! — Так как Астрид вдолбили, что все англичане любят обсуждать погоду, она всегда начинала разговор именно с этого.

— Гм, да. Как… гм, большие белые подушки. — Крессида вытаскивала из машины большую хозяйственную сумку.

— Но полагаю, скоро может начать дождить.

— Пойдет дождь. Да, наверное.

— Меня зовут Астрид, — гордо объявила девушка. — Я работаю няней у Роберта и Саши Форбс.

Крессида, которая давно знала об этом, из тактичности не сказала: «Привет, Астрид. А я Крессида Форбс. Первая жена Роберта». Вместо этого она проговорила:

— А меня — Крессида. Рада познакомиться с вами.

Астрид лучезарно улыбнулась, развернула коляску и жизнерадостно заявила:

— Но я помню о хороших манерах! Поэтому я должна познакомить вас с Джоджо.

Крессида затаила дыхание и посмотрела на малышку в коляске. Джоджо ответила ей непроницаемым взглядом. Крессида ждала, когда же живот пронзит знакомая острая боль, но с облегчением обнаружила, что боль не приходит, на опасалась, что будет злиться, что этот ребенок — не ее, но сейчас поняла, что просто не может злиться на малыша, которому всего одиннадцать недель от роду.

— Красавица, правда? — наклонившись над коляской и потрепав Джоджо за подбородок, с гордостью проговорила Астрид.

— Да, верно. — Сердце Крессиды распахнулось, когда Джоджо в ответ на ласку расплылась в беззубой улыбке.

— Она еще и ведет себя хорошо. Мне очень нравится ухаживать за ней. А у вас тоже имеются дети?

Вот тут появилась пронзающая боль. Крессида знала, что Астрид ни на что не намекает своим вопросом, однако не стала поправлять ее речь. Прижав к груди сумку, в которой лежал набор продуктов на одного человека, упаковка бисквитов и одинокий пакет молока, она ответила:

— Нет, у меня нет детей.

— Ой, да не переживайте! — радостно воскликнула девушка. — Вы еще молодая, у вас много времени впереди, можно сначала поразвлекаться, верно? Как у меня! Мы можем родить наших детей через несколько лет, правда? Когда захочется!

Восемь месяцев Астрид была великолепной няней. Впоследствии Крессида часто думала о том, что обязана своими отношениями с Джоджо секундной невнимательности матери Астрид.

Однажды утром, выйдя из магазина Теда с газетой в руках и сомнительной пачкой печенья «Ревелз», Крессида увидела, как корпоративная машина Саши едет по Хай-стрит по направлению к ней. Машина остановилась, Саша высунула голову в водительское окно и спросила:

— Крессида, ты можешь спасти мне жизнь?

Вид у нее был встревоженный. Они виделись и раньше, и Крессиду каждый раз поражали ее спокойствие и деловитость. У нее и одежда была деловой. Волосы — короткие, мелированные профессионалом — тоже выглядели как у деловой женщины. Но сегодня во всем облике Саши чувствовался удивительный контраст: пятна от молока на трикотажной рубашке, волосы взлохмачены. Джоджо, в футболке и подгузнике, надувшемся пузырем, сидела в детском автомобильном сиденье и орала во все горло.

— В чем дело? — встревожилась Крессида. — Джоджо заболела?

— Мать Астрид в больнице с множественными переломами. Вчера вечером врезалась на машине в мост. Астрид поехала к ней в Швецию. Она не знает, когда вернется, потому что некому сидеть с ее маленьким братом. — С каждым словом крики Джоджо становились громче. Саша вцепилась в руль с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — Роберт уехал в Эдинбург на эти чертовы курсы подготовки менеджеров, а мне через два часа надо быть в Рединге, чтобы обрабатывать самого солидного за мою карьеру клиента. Если я не окажусь там вовремя, не знаю, что будет…

— А куда ты сейчас едешь? — перебила Крессида Сашу, услышав в ее голосе нарастающую панику.

— В оздоровительный центр! Я подумала, что, может, кто-нибудь из нянечек приглядит за Джоджо, если им хорошо заплатить. А ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы посидеть с ней? Я поэтому и остановилась, — быстро заговорила Саша, — ведь ты знаешь почти всех в поселке, а я — практически никого. Сегодня утром я обошла все дома, но никто не согласился взять ее. Ты не знаешь никого, кто мог бы на день взять ребенка?

Как будто Джоджо была хомячком из школьного зверинца! Крессида лишилась дара речи и, хлопая глазами, таращилась на Сашу.

— Ну? — потребовала ответа та, уже находясь на грани безумия.

— Гм… нет.

— Да что ж за невезуха такая! — Казалось, Саша вот-вот разрыдается. — Чертова Астрид! Ну чем я заслужила такое?

Джоджо орала, Саша нервничала.

— А знаешь… я бы могла взять ее, — неуверенно предложила Крессида. — Если, конечно, это тебе поможет. Я не являюсь опытной няней, но у меня большой опыт ухода за детьми…

— У тебя? — Саша искренне не поверила своим ушам.

Крессида, которая видела фильм «Рука, качающая колыбель», все прекрасно поняла.

— Нет, извини, это глупая идея. Естественно, тебе не нужно…

— Господи, ты что, издеваешься? Просто не верится! Разве тебе не надо на работу?

Ошарашенная ее реакцией, Крессида ответила:

— У меня сегодня выходной.

— Но это же здорово! Почему ты мне об этом раньше не сказала? — Перегнувшись через сиденье и открыв заднюю дверь, Саша завопила: — Быстро залезай!

Вот так все и произошло. Оказавшись в доме Роберта и Саши, Крессида узнала, что Джоджо орала во все горло только потому, что в то утро ее вовремя не накормили и не поменяли подгузник. Атак, пояснила Саша, это спокойный и веселый ребенок, С бешеной скоростью приняв душ и переодевшись, Саша оставила ключи от дома Крессиде и уехала, прокричав на прощание, что вернется в шесть.

Очевидно, она никогда не смотрела «Руку, качающую колыбель».

Вот как все получается. Если бы Крессида в тот момент не вышла из магазина, Саша, вероятно, сбагрила бы Джоджо какой-нибудь безответственной регистраторше из оздоровительного центра.

Что, однако, не помешало Крессиде оцепенеть от ужаса, когда ее мысли вернулись к ситуации, в которую она сама себя загнала. Ближайшие девять часов ей предстояло нести ответственность за благополучие ребенка ее бывшего мужа. А вдруг что-то случится с Джоджо? Что, если она подавится и начнет задыхаться? Что, если в дом врежется грузовик? Что, если Джоджо случайно выпьет отбеливатель, или упадет и сломает ногу, или скатится по лестнице? Крессида похолодела. Господи, все решат, что она бьет малолетних детей, и сочтут ее психически неуравновешенной. Нет, она не может пойти на это, не может.

Но должна, потому что больше просто некому взять на себя эти обязанности.

Крессида посмотрела на Джоджо, которая сидела на полу в гостиной и с серьезным видом грызла сухарик. Через несколько секунд девочка бросила сухарик и, радостно улыбнувшись, выставила на всеобщее обозрение два жемчужно-белых нижних зуба. Безразличная к тому, что оказалась одна с совершенно чужим человеком, она потянулась к Крессиде.

— В чем дело, солнышко? — Крессида, чье сердце быстро таяло, села перед ней на корточки.

Продолжая улыбаться, Джоджо ловко перевалилась на живот, подползла к Крессиде и ухватилась за ее штанину, чтобы встать на коленки. Затем она снова потянула к ней руки, как папа римский.

И Крессида подняла ее.

Глава 11

— Тетя Кресс! Это я.

Задняя дверь дома открылась и с шумом захлопнулась, тем самым возвестив о приходе Джоджо. Крессида, готовившая в кухне грибное ризотто, откликнулась:

— Я здесь, солнышко.

Повернувшись, она широко развела руки и поцеловала влетевшую в кухню девочку.

— Пытаешься взлететь?

— Пытаюсь не запачкать тебя — у меня руки в луке и чесноке. — Крессида помахала руками, указав на разделочную доску. — Как прошел день?

— Замечательно. Поплавала, поиграла в теннис, испекла кексы. Собиралась принести тебе несколько штук, но мы их все съели.

Саша и Роберт, работавшие полный день, платили за участие Джоджо в программе летних каникул, которую реализовывала одна частная школа в Челтнеме. К счастью, Джоджо программа нравилась. Наблюдая, как девочка, открыв холодную воду, наполнила стакан и залпом все выпила, Крессида испытала прилив нежной любви к ней. Ведь она привнесла в ее жизнь больше счастья, чем кто-либо другой. Сейчас Джоджо двенадцать. Она унаследовала от матери торчащие во все стороны темные волосы и тонкие черты, а от Роберта — длинные ноги. Сегодня на ней были джинсовые шорты, цвета морской волны футболка фирмы «Тэмми», подаренная Крессидой на прошлое Рождество, и розовый бюстгальтер с увеличивающими грудь вставками, в котором девочка не нуждалась, но который потребовала купить, потому что, когда тебе двенадцать, одноклассники дразнят тебя, если ты не носишь лифчик.

— Это из сада? — спросила Джоджо, указывая на фрезии в вазе на кухонном столе.

— Нет. Подарили.

— О-о! — Джоджо многозначительно выгнула брови. — Мужчина или женщина?

— Так уж получилось, что мужчина. — Крессида скинула на сковородку нарезанный лук и включила огонь до максимума.

— Тетя Кресс! Он твой новый приятель?

— Я изготовила открытку для его матери. Он пришел поблагодарить меня, вот и все.

— Но он же принес тебе цветы. Причем правильные, из магазина, — отметила девочка. — А ведь он не обязан был делать это, правда? Разве это не означает, что он хотел бы стать твоим приятелем?

Пора было сменить тему. Энергично помешивая лук, Крессида сказала:

— Мне это даже в голову не пришло. Кстати, ты поможешь мне с грибами?

— Вот это я называю «сменить тему».

— Ладно. Нет, у него нет желания стать моим приятелем. К тому же он живет за двести миль отсюда. А от грибов нам все равно никуда не деться, их нужно порезать.

— Но…

— Знаешь, я так приятно провела день, — сказала Крессида. — Я вспоминала, как впервые взяла тебя к себе. Тебе тогда было десять месяцев, и ты еще не умела говорить.

— Десять месяцев. — На этот раз ей удалось отвлечь Джоджо от щекотливой темы. Девочке нравилось слушать рассказы о том, какой она была в младенчестве. — А ходить умела?

— Нет, зато была олимпийской чемпионкой по ползанию. Носилась на четвереньках, как маленький паровозик. Ты начала ходить только в одиннадцать.

После того успешного дня Саша поняла, что перед ней слабый противник. Менее чем через две недели она снова попросила Крессиду посидеть с Джоджо, и та с радостью согласилась. Еще через неделю Роберта с Сашей пригласили на свадьбу в Беркшир, и Крессида и Джоджо провели вместе замечательный день, который закончился тем, что девочка сделала первые шаги по гостиной и победно завершила свой путь в объятиях Крессиды. В тот вечер, когда Саша и Роберт приехали за дочерью, Крессида рассказала им об успехах Джоджо. Саша, самодовольно улыбаясь, заявила: «В этом нет ничего удивительного. Она очень развита для своего возраста».

Астрид так и не вернулась. Ее сменила череда абсолютно непригодных приходящих нянь и еще более непригодных нянь с проживанием. Если бы Саша попросила Крессиду уволиться со своей секретарской должности и постоянно сидеть с Джоджо, Крессида сделала бы это не задумываясь. Но Саша так и не попросила. Вероятно, это казалось ей нелепостью. Или, возможно, это было как-то связано с тем, что однажды Джоджо назвала Крессиду мамой. Как бы то ни было, Крессида продолжала сидеть с девочкой, когда бы ее ни попросили, и выручать Роберта и Сашу в экстренных ситуациях. И такое положение вещей делало счастливыми всех.

— А какой был мой самый плохой поступок, когда я была аленькой? — Джоджо наконец-то принялась за грибы.

— Я бы не назвала его плохим. Просто он поставил меня в неловкое положение. Это когда ты сняла свой подгузник в супермаркете и оставила его в проходе бакалейного отдела. — Помолчав, Крессида добавила: — А подгузник был отнюдь не чистым.

— Ого! — Джоджо покачала головой и рассмеялась. — Ну а какой самый хороший?

Крессида огорченно опустила уголки рта.

— Что-то не припомню.

— Неправда! Рассказывай!

— Солнышко мое! Твой самый хороший поступок? — Оторвавшись от шипящего на сковородке лука, Крессида обняла Джоджо. — Трудно ответить. Их было так много.

Глава 12

В тот момент, когда Тайлер притормозил возле «Домика волынщика», на лобовое стекло его арендованной машины шлепнулось нечто грязно-белое, и большая птица с криком, которым, вероятно, выражалась радость по поводу меткого попадания, взвилась над домами, стоявшими на противоположной стороне улицы. Шлепок был огромным и, по закону подлости, располагался в той части стекла, куда не доставали «дворники».

Неужели это плохое предзнаменование?

В дверях показалась Лотти. Она вся разрумянилась и запыхалась.

— Ой, привет!

— Я вас от чего-то оторвал, да? — На лице Тайлера появилась полуулыбка. Увидев, что она одета в белую майку без рукавов и джинсы, он решил, что какие-либо непристойности тут маловероятны. — Если я не вовремя…

Лотти открыла дверь пошире, чтобы он мог разглядеть позади нее пылесос.

— Даже хорошо, что оторвали. За полтора месяца я здорово запустила домашние дела и как раз пыталась за полчаса наверстать упущенное. На телевизоре такой слой пыли, что дети уже пишут свои имена. — Утерев пот со лба, она сказала: — Ах, извините, проходите в дом. Не споткнитесь о провод. Вы по работе?

Она была великолепна. С соблазнительными формами, умная и энергичная. Наблюдая, как она наклонилась, чтобы взять с пола флакон полировки для мебели и тряпку, Тайлер сказал:

— Кстати, я хотел узнать, не поужинаете ли вы со мной сегодня.

— О… — Лотти была явно удивлена.

— Если, конечно, вы не заняты.

— Ну, я могу попросить Марио взять детей. Думаю, проблемы тут не будет. — Не понимая, что стало поводом для приглашения, Лотти спросила: — Вы хотите поговорить со мной о работе?

— Мы, конечно, сможем поговорить о работе, если вам захочется. И обо всем на свете. — Тайлер улыбнулся. — Как вы смотрите на то, что я заеду за вами в восемь?

— Очень хорошо. — У Лотти загорелись глаза. — Хотя я все же предварительно договорилась бы с Марио и убедилась, что он сможет взять детей. Дайте мне две минуты.

Она ушла в кухню, чтобы позвонить. Так как Тайлер не ставил перед собой задачу подслушивать разговор между Лотти и ее бывшим мужем, он остался в гостиной. Его взгляд упал на нечто серое и пухлое, очень похожее на изношенную подушечку для полировки мебели. Вероятно, Лотти использовала ее в уборочном блице, но забыла на окне. Тайлер взял подушечку и вышел на крыльцо через так и оставшуюся открытой парадную дверь.

По всей видимости, сегодня в поселке был день по сбору всякого мусора. Перед воротами каждого дома стояли черные бункеры на колесах — Господи, до чего же ему нравятся эти причудливые английские названия! Закончив стирать то, чем птица с такой обескураживающей наглостью запачкала лобовое стекло, Тайлер выбросил подушечку в бункер Лотти и вернулся в дом.

— Вот вы где! — воскликнула Лотти. — А я было подумала, что вы пошли на попятную и тихонько сбежали.

— Я просто вышел, чтобы… — Неожиданно ожил мобильник Тайлера. — Проклятие!Извините меня. — Он с виноватым видом вытащил телефон из кармана рубашки.

— Все в порядке, Марио заберет детей на вечер. Встретимся в восемь. — Спеша вернуться к тридцатиминутному уборочному забегу, Лотти проводила его до двери.

Готовясь нажать кнопку приема вызова, Тайлер услышал, как позади него включился пылесос.

Он улыбнулся самому себе, предвкушая сегодняшний вечер. За несколько дней его жизнь изменилась до неузнаваемости, а еще он познакомился с Лотти Карлайл, сексуальной, красивой и не похожей ни на кого другого.

Ода, ситуация улучшается с каждой минутой.

Тайлер услышал шум еще до того, как без пяти восемь вылез из машины. Дикий вой раздавался из дома. Слегка встревожившись — неужели это Лотти? — он прошел к парадной двери и позвонил.

— Привет, вы, наверное, Тайлер. — Высокий мужчина открыл ему дверь и со смиренным видом пожал руку. — Марио. Извините за шум. У нас тут небольшой кризис.

Значит, это ее бывший муж. Переступив через порог, Тайлер последовал за Марио в гостиную и увидел в центре комнаты перевернутую вверх дном огромную коробку из-под «Лего». Лотти, издерганная и все еще одетая в белую майку и джинсы, сидела в одном из кресел и баюкала на коленях сына. Нат рыдал так, будто его постигло большое горе, и, если судить по влажному пятну на майке Лотти, рыдал уже давно. При виде Тайлера он взвыл еще громче и уткнулся матери в шею. На другом конце комнаты Марио расстегивал «молнии» поочередно на всех диванных подушках и рылся в них.

— Что случилось? — Тайлер не удивился бы, если бы выяснилось, что кто-то умер.

Сверху закричала Руби:

— Ее нет и в сушилке.

— Нат потерял свою думку. — В ответ на ее слова Нат зарыдал еще горше. Лотти погладила его по голове. — Ш-ш, ш-ш, малыш, все хорошо. — Она принялась покачивать его и гладить по спине. — Мы ее найдем, не переживай. Ведь она здесь, никуда не делась.

Озадаченный, Тайлер спросил:

— Что такое думка?

— Это маленькая подушечка. Она у Ната с младенчества, он не может без нее заснуть. — Лотти посмотрела на часы и поморщилась. — Боже мой, простите меня, пожалуйста. У меня не было времени переодеться. После того как мы найдем думку, я буду готова через пять минут. Обещаю.

Сверху опять донесся голос Руби:

— И в ванной ее тоже нет.

— Никаких проблем, — успокоил Лотти Тайлер, воздевая вверх руки. Он почувствовал, что сложившаяся ситуация предоставляет ему столь необходимую возможность набрать очков. — Я тоже включусь в поиски. Думка, говорите. Как я понимаю, ног у нее нет, поэтому сбежать она не могла, так?

— Нам известно, что она в доме. — Лотти уверенно кивнула и с благодарностью посмотрела на Тайлера. — Обычно она отыскивается. Нат где-то спрятал ее в укромном местечке, и местечко оказалось слишком укромным.

Итак, думка. Представив бледно-голубую подушечку с атласной оборочкой, Тайлер мягко, но настойчиво проговорил:

— Послушай, Нат, давай снарядим поисковую партию. Было бы здорово, если бы ты дал нам хоть какой-нибудь ключ к разгадке. Например, где ты в последний раз видел ее?

Содрогаясь от рыданий, Нат сквозь всхлипы выговорил:

— Н-н-на п-подоконнике, т-т-там. — И указал на окно.

О черт. Только не это.

Почувствовав себя скверно — Господи, ему никогда в жизни не было так скверно, — Тайлер настороженно осведомился:

— А… а какого цвета… эта думка?

Лотти, которая все еще пыталась успокоить своего обезумевшего от горя сына, пожала плечами и ответила:

— Да никакого.

— У н-нее нет ц-цвета, — с новой силой зарыдал Нат. — Она моя думка.

Серьезный прокол.

— Здесь нет. — Марио закончил исследовать внутренности всех диванных подушек. — Она даже на подушку не похожа, напоминает кусок байки со слоем синтепона, — пояснил он Тайлеру. — Нат спал на ней с самого рождения. Она примерно тридцать на тридцать, серого цвета и выглядит ужасно грязной.

— Она не грязная! — завопил Нат. — Она моя думка!

Тайлер молился о том, чтобы лицо не выдало его. В колледже он много играл в покер, но сегодня от него требовался совершенно другой уровень выдержки. Он почувствовал, как у него вспотели ладони, и…

— Вы же были у нас днем, — вдруг вспомнила Лотти. — Вы, случайно, не заметили думку на окне, а? — Ее взгляд был полон надежды.

Отрицать это он не мог. И врать ей не мог. Однако признать правду перед Натом тоже не мог. У Тайлера от волнения пересохло во рту. Слегка дернув головой в сторону двери, он дал понять Лотти, чтобы она вышла за ним.

Лотти оставила Ната в кресле, и тот тут же свернулся в горестный клубок. Она догнала Тайлера в коридоре.

— Послушайте, я очень извиняюсь. Вы, наверное, волнуетесь, что мы потеряем наш заказ в ресторане, но я не могу просто…

— Это я виноват. Я взял думку. — Он произнес эти слова — слова, которые он никогда не ожидал от себя услышать, — на одном дыхании.

— Что?!

— Я подумал, что это старая подушка для полировки мебели. У вас утром была уборка, и я решил, что вы просто забыли ее убрать.

— Где она? — Судя по выражению лица, Лотти уже поняла, что конец у истории будет невеселым.

— Я взял ее, чтобы стереть птичье дерь… птичью кляксу с машины. — Тайлер старался говорить как можно тише. — Она была ужасно грязной. Рядом стоял ваш бак для мусора, туда я ее и выбросил.

— О, только не это! — простонала Лотти, пряча лицо в ладонях. — Просто не верится. А ведь бак уже опорожнили. Боже, что же нам теперь делать?

— Я очень виноват. Я действительно сожалею, все вышло случайно. — Тайлер всеми силами пытался оправдаться: — Но как я мог догадаться, что это не тряпка?

— Ну зачем вы взяли ее? — Лотти сокрушенно качала головой. — Если бы вы спросили, я бы все объяснила. А если бы рассказали сразу, после того как выбросили, я могла бы ее вытащить оттуда.

— Я хотел рассказать. Я собирался, но тут зазвонил мой телефон, а вы спешили закончить уборку. Послушайте, я понимаю, что Нат расстроился, но ведь ему уже семь лет. Вам не кажется, что ему пора расстаться с думкой? То есть ведь это не может продолжаться до бесконечности? Сейчас у вас есть отличная возможность разрушить эту привычку.

— Господи, — вздохнула Лотти. — Ведь у вас нет опыта общения с детьми, не так ли?

— Но…

— Вы взяли думку Ната! — прозвучал над ними голос, и у Тайлера упало сердце. В следующее мгновение со второго этажа с грохотом сбежала Руби и с обвиняющим видом ткнула его пальцем в грудь. — Вы взяли думку Ната и выбросили ее! Нат, это он виноват, тот самый, кто врал про нас! — Нырнув под расставленные руки Лотти, она ворвалась в гостиную и закричала: — Он говорит, что ты слишком большой для думки, что тебе семь и что только маленькие дети спят с думкой. Думки нет, и ты больше никогда ее не увидишь!

Лотти влетела в комнату вслед за дочерью и выпалила:

— Нат, он этого не говорил. И это вышло случайно.

Тайлеру очень хотелось уйти из дома, сесть в машину и уехать, однако он последовал за Лотти. Вместо рыданий та, которые он ожидал услышать и которые пугали его, встретила мертвая тишина, которая просто сбила его с ног. Казалось, что маленький мальчик, бледный и дрожащий, забыл, как надо дышать. Он с недоверием уставился Тайлера и прошептал:

— Вы ее выбросили?

Тайлер кивнул и тяжело вздохнул.

— Прости меня.

— В бункер на колесах! — с наслаждением уточнила Руби.

— Он не хотел, — сказала Лотти.

— Но она же попала в бак не случайно, правда? — Руби, с расширившимися от возбуждения глазами, воскликнула: — Что теперь Нат будет делать без думки? Он просто умрет!

— Он не умрет, — ровным голосом возразил Марио, а Лотти взяла сына на руки и попыталась успокоить.

— А ты мог бы заменить ее другой думкой? — спросил Тайлер, хотя заранее знал, что задает неправильный вопрос. — Например, более красивой?

Все уставились на него в ужасе, как будто он предложил им участвовать в конкурсе по швырянию котят.

— Вряд ли.

Рука Тайлера непроизвольно потянулась к бумажнику.

— Послушай, можно я хоть как-то компенсирую тебе утрату думки? Ты мог бы купить себе…

— В этом нет надобности, — остановил его Марио. — Действительно нет. Мы сами справимся. Пойдем, Нат, давай отпустим маму, ей нужно одеться для выхода в свет.

— Только не с ним. — Маленькое тельце Ната напряглось, голос зазвучал громче. — Мама, не ходи с ним, я хочу, чтобы ты осталась со мной. Я хочу назад свою думку!

Было ясно, что Лотти раздирают сомнения.

— Думаю, что вам следует остаться, — сказал Тайлер. — Мы поужинаем вместе в другой раз. Я бы очень хотел исправить ситуацию, но не могу. Я пойду, хорошо? — Да, вечер получился не самым счастливым. Стремясь поскорее покинуть дом, Тайлер направился к двери. — Нат, я действительно виноват и прошу простить меня. Если я могу тебе чем-нибудь помочь…

— У-уходите, — сквозь рыдания проговорил мальчик и спрятал заплаканное личико у Лотти на плече. — У-уезжай-те домой, в Америку. И н-никогда не в-возврашайтесь.

Глава 13

— Компьютеры — это нечто потрясающее, — сказал Фредди.

— Это верно, — согласилась с ним Лотти, кивая.

— Но я ненавижу работать на них.

— Знаю. Это потому, что ты слишком ленив, чтобы научиться на них работать, — напомнила ему Лотти. — Если бы ты разрешил мне показать тебе…

— Нет уж, спасибо.

— Это же так…

— Э-э, хватит. — Подняв руки и замотав головой, Фредди твердо сказал: — Всю свою жизнь я ненавидел технику. Любые машины. Я не знаю, как работает мой автомобиль и почему самолет не падает. В этом нет ничего страшного, потому что есть механики и летчики, которые все это знают. То же самое и с компьютерами, — добавил он, прежде чем Лотти успела его перебить. — Если мне осталось жить полгода, я, естественно, не буду тратить свое время на то, чтобы учиться, как рыбачить в Интернете.

— Плавать.

— И плавать не хочу учиться. Или кататься на водных лыжах. Я не какой-то там чертов Джеймс Бонд.

— Я имела в виду…

— Не надо ничего объяснять, — оборвал ее Фредди. Лотти стало интересно, дадут ли ей когда-нибудь закончить хоть предложение. — Я не хочу учиться этой компьютерной каракадабре и не буду, потому что в этой области ты все сможешь сделать за меня. Если у меня возникнут вопросы, ты найдешь ответы и отдашь мне. Все просто.

— Замечательно. Сделаю все, что в моих силах. Так какие вопросы?

В тот вечер, когда Фредди обрушил на нее новость о своей болезни и приближающемся конце, он также упомянул, у него есть план, но до настоящего момента он всячески отказывался обсуждать его. Возможно, вопросы имеют отношение к его плану?

В ответ Фредди достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги и развернул.

— Я хочу найти этих людей.

На листке разборчивым почерком Фредди было напитано пять имен. Лотти едва успела прочитать первое в списке, прежде чем Фредди отобрал у нее листок.

Помолчав, она спросила:

— Мне дозволено узнать зачем?

— Затем, что я хочу увидеться с ними.

— Кто они?

— Люди, которые имеют для меня большое значение. Люди, которые мне нравятся. — На лице Фредди появилась слабая улыбка. — Люди, которые тем или иным образом повлияли на мою жизнь. Боже, неужели мое объяснение звучит так противно?

— Немного. Очень похоже на слащавые, снятые через мягкорисующий объектив фильмы, которые можно увидеть по телевизору только в дневное время на неделе перед Рождеством. — Признаться честно, Лотти ужасно любила эти фильмы.

— Ну, если кого-то это утешит, я очень хочу снова увидеться с ними, — заявил Фредди. — Только нет гарантии, что и они хотят увидеться со мной.

— А я могу узнать предысторию? Ты расскажешь мне, почему они так важны для тебя?

— Пока нет. — Фредди выглядел довольным. — Я собирался подождать до тех пор, покаты не отыщешь их. Тогда, я уверен, ты приложишь все усилия, чтобы сделать это побыстрее.

Лотти скривилась: она была очень любопытной и знала это.

— И все же мне понадобятся кое-какие детали. Сколько им лет, где они жили раньше, чем занимались.

— Я дам тебе максимум информации.

— И все равно может получиться, что мы не найдем их.

— Давай приступим и посмотрим, как пойдут дела, ладно?

— Если ты не рассказываешь мне, кто они, — не унималась Лотти, — придется самой догадываться.

Фредди усмехнулся:

— Да ради Бога, девочка моя. Только правды ты все равно не узнаешь, пока не найдешь их. Не вешай нос. Это может быть просто.

Лотти раздраженно проговорила:

— Или чертовски сложно.

— Тогда пора приступать. Чем раньше, тем лучше.

Первый из таинственного списка нашелся на удивление легко. На это ушло менее пяти минут. Его звали Джефф Барроуклифф, и он владел и управлял мастерской по ремонту мотоциклов в Эксмуте.

— Это он, — уверенно сказал Фредди, заглядывая через плечо Лотти. — Джефф всегда был одержим мотоциклами.

Чтобы убедиться, Лотти послала письмо по электронной почте:

Дорогой мистер Барроуклифф!

От имени своего друга, который ищет человека с такими же именем и фамилией, как у Вас, разрешите спросить, действительно ли Вы родились 26 декабря 1940 года и жили много лет назад в Оксфорде?

Искренне Ваша, Л. Карлайл.

Как по волшебству, через полторы минуты в ее почтовом ящике появился ответ:

Да, это я. А в чем дело?

— Надо же, старина Джефф знает, как пользоваться компьютером и посылать электронные письма, — подивился Фредди. — Кто бы мог подумать!

— А кто бы мог подумать, что ты — нет? — парировала Лотти. — Ты большой невежда. — Она, как пианист, пошевелила пальцами над клавиатурой. — Хочешь, чтобы я ему объяснила?

— Нет. Я ему позвоню. — Фредди уже успел записать телефонный номер мастерской, вывешенный на сайте. Уже уходя из офиса, он добавил: — Без лишних ушей.

— А он будет рад слышать тебя?

Фредди помахал бумажкой с телефоном:

— Именно это я и собираюсь выяснить.

Вернулся он через десять минут, и выражение его лица было таинственным, что буквально взбесило Лотти.

Бросив на него выжидательный взгляд, она спросила:

— Ну?

— Что «ну»?

— Джефф Барроуклифф. Ты забыл, что обещал рассказать мне? Вы встретитесь?

Фредди кивнул:

— Поеду в Эксмут в выходные.

— Вот видишь! — Лотти в восторге захлопала в ладоши. — Значит, он обрадовался твоему звонку! А почему ты сомневался в этом?

— Потому что я забрал у него мотоцикл, — ответил Фредди. — Его гордость и радость.

— Ничего себе!

— И разбил его. Полностью, под списание.

— Ого!

— А позади сидела его девушка. На которой он собирался жениться.

— Фредди! О Боже, неужели она…

— Нет, Гизелла не погибла. Отделалась царапинами и синяками. Ей просто повезло.

Облегченно вздохнув, Лотти проговорила:

— Ну, тогда все в порядке.

— Так и Джефф думал. Пока я не увел ее у него. — Его улыбка угасла, когда он увидел ошеломленное выражение на лице Лотти. — И ты туда же. Ты всегда считала меня хорошим и правильным. Хоть выставляй на выставку, да? Только по внешности никогда ничего не определишь.

На заднем дворе «Летящего фазана» шла игра в шары. Остановившись в арке, увитой жимолостью, Лотти увидела, как Марио в игровом поле объясняет технику игры какой-то девице.

Никем не замеченная, Лотти наблюдала за ними. В ее стакане с апельсиновым соком тихо позвякивали кубики льда. Марио заглянул в паб после работы, поэтому был одет в модную белую рубашку с расстегнутым воротом и темно-синие брюки. На ближайшем столике стояла его кружка с пивом и лежали ключи от машины. Пиджак от костюма висел на спинке стула. Девица, которую он учил играть — стройная, темноволосая, с солнцезащитными очками, поднятыми надо лбом, — хлопала густо накрашенными ресницами и смеялась, когда Марио показывал ей, как бросать серебристые шары. «Хихикает, как подросток, — мысленно покачала головой Лотти, — а ведь ей полный тридцатник».

А Марио каков! Неужели ему так и суждено пройти по жизни, подчиняясь командам той части мозга, которая подает сигнал: «Это женщина, и ты должен пофлиртовать с ней»?

Вообще-то дело совсем не в его мозгах. Глотнув сока и заметив завистливые взгляды других девиц, принимавших участие в игре, Лотти прошла вперед.

— Привет, Лотти. — Марио выпрямился и приветствовал ее бодрой улыбкой. Темноволосая девица повернулась и внимательно оглядела ее, и Лотти поняла, что ее включили в соперничество за внимание Марио.

Ради забавы и чтобы увидеть, какое лицо будет у девицы, Лотти поцеловала Марио в щеку и кокетливо проговорила:

— Привет, дорогой. Я следующая, хорошо? Ты же знаешь, как я люблю обыгрывать тебя.

Марио, который отлично понял ее ход, расхохотался.

Темноволосая девица капризным тоном осведомилась:

— Кто это? Твоя подружка?

— Между прочим, — ответила Лотти, — я его жена.

— Бывшая. — Марио закатил глаза. — Хотя ей все еще нравится вмешиваться в мою жизнь.

— Ну кто-то же должен. — Лотти краем глаза видела, что лица переводит взгляд с нее на Марио и обратно, как зритель на Уимблдонском турнире. — Кстати, а где Эмбер?

— Где-где, путешествует по Гималаям! В салоне, естественно, — ответил Марио. — Возникла какая-то срочная работа, и она не смогла освободиться к восьми, поэтому я заглянул сюда, чтобы быстренько что-нибудь выпить. Тебя такое объяснение устраивает?

— Кто такая Эмбер? — Темноволосая девица уже перестала хлопать накрашенными ресницами.

Лотти посмотрела на Марио, который вздохнул и ответил:

— Моя подружка.

— Давняя подружка, — поспешила добавить Лотти.

— Благодарю, — буркнул Марио, когда темноволосая девица и ее подружки, отбросив нервным движением блестящие волосы, гордо двинулись прочь от поля, а после и вовсе исчезли внутри паба.

Лотти радостно посоветовала:

— Не бери в голову. Теперь, если хочешь, мы можем сыграть. Конечно, если ты не боишься, что я выиграю. — Хотя она и так чувствовала себя победительницей.

— Слишком жарко. — Марио взял кружку. — Сейчас допью и пойду.

— Стоило мне прийти, и ты тут же уходишь. Кстати, а что было бы с этой девицей, если бы я не пришла?

— Ничего. — Марио выглядел оскорбленным. — Она не знала, как бросать шары, вот и все. Я просто учил ее.

— Ой, что это? — Лотти подняла голову к небу. — Там что-то летает… ой, смотри, у него есть ножки!

Марио тоже посмотрел вверх.

— Вот этого я никак не понимаю. Когда мы были женаты, ты не имела обыкновения пилить меня. А сейчас, когда мы не женаты, ты вовсю этим занимаешься. Кстати, где дети?

— В клубе карате до семи. И не пытайся сменить тему, — потребовала Лотти. — Именно из-за них я и пилю тебя. Эмбер, как ты знаешь, отнюдь не слабовольная особа. Ты не понимаешь, как тебе повезло с ней. — Увидев, что уголки рта Марио поползли вверх, Лотти добавила: — Ты не такой уж неотразимый.

— Когда-то ты считала иначе. — В его глазах появился озорной блеск.

— Ну, тогда я была молодой и доверчивой. А теперь мы разведены, — сказала она. — И о чем это говорит?

— О том, что ты уже не молода и даже стара… ой, не надо. — Марио потер плечо. — Я не шлялся по девкам, понимаешь? К твоему сведению, я был полностью верен Эмбер.

«Пока», — повисло в воздухе невысказанное слово.

— Ну тогда постарайся продолжать в том же духе. Потому что это имеет отношение к Нату и Руби, — сказала Лотти. — И если вы с Эмбер расстанетесь из-за того, что она узнает о твоих походах на сторону, тебе придется решать более серьезные проблемы, чем удар в плечо. Подумай об этом и…

— Я и так думаю. — Было видно, что Марио обиделся, однако Лотти подозревала, что просить его перестать флиртовать — все равно что просить гепарда отказаться от мяса и перейти на морковку и брокколи. — Я думаю об этом все время, — продолжал Марио. — Если бы ты не набросилась на меня и дала мне возможность вставить хоть слово, я бы с удовольствием поинтересовался, как Нат.

Нат и думка. Та самая думка, которая так трагически канула в лету.

— Уже лучше. — Лотти вздохнула, потому что последние два дня были нелегкими, а первая ночь вообще была ужасной. Нат через каждый час рывком просыпался и начинал рыдать. — Сегодня он очень повеселел. Я сказала ему, что Арнольд Шварценеггер потерял свою думку, когда ему было семь. — Она поморщилась. — Теперь он хочет написать ему, так как Арни поймет, что он чувствует.

Лицо Марио смягчилось.

— Он справится. Дай ему пару недель, и он придет в себя.

— Господи, пару недель! — Лотти представила, сколько ночей ей придется не спать.

— Эй, не кисни. Готов поспорить, что твоему новому еще хуже.

— Сегодня утром он улетел в Штаты. Решает нерешенные вопросы. Вернется только на следующей неделе.

Марио посмотрел на часы и встал, не допив пиво.

— Слушай, а как ты смотришь на то, что сегодня вечером дети побудут у меня? Я заберу их из клуба и отвезу к себе. Мы поужинаем пиццей и поиграем в приставку. Как такой план?

Лотти была тронута до глубины души.

— Похоже, что ты совсем не так уж плох.

— И у меня бывают минуты взлета. — Марио подмигнул позвенел ключами от машины. — Я пойду и взгляну, как идут занятия в клубе. Смотри не подцепи незнакомца! У тебя сегодня целый вечер свободен.

Он мог быть замечательным, когда хотел. А иногда мог довести до бешенства. Но при этом он оставался великодушным и заботливым, когда кто-то нуждался в нем. На мгновение Лотти ужасно захотелось поделиться с ним новостью о болезни Фредди, однако она знала, что нельзя этого делать, несмотря на страх перед тем, что, когда все это выйдет наружу, окружающие будут показывать на нее пальцем и кричать: «Почему ты не уговорила его лечиться? О чем ты думала? Как ты могла спокойно смотреть, что человек умирает?»

В общем, с Марио она не поделится. Фредди непреклонен в своем нежелании кому-либо рассказывать об этом, до тех пор пока не будет крайней необходимости и физические признаки болезни не станут заметны. Между прочим, перспектива увидеться в субботу с Джеффом здорово приободрила его, он…

— Ты в порядке? — В голосе Марио слышалась озабоченность, и Лотти сообразила, что все это время тупо таращилась на углубление с шарами, где в песке лежал кошонет, который окружали серебристые шары, расположенные на разных расстояниях от него. Она мысленно заставила себя встряхнуться.

— В порядке. Заработалась, вот и все.

— Ладно, я поехал в клуб карате. Будь осторожна. — Перегнувшись через деревянный стол, Марио поцеловал ее в лоб. — Пока.

Глава 14

Было время воскресного обеда, и Джоджо, нежась на солнышке на заднем дворе дома тети Кресс, читала последний номер «Упс!» и слушала Авриль Лавин на CD-плейере. Сегодня во второй половине дня ее родители ждали гостей на барбекю, и их дом и сад заполонили сотрудники из компании по выездному обслуживанию. Эта вечеринка была не из тех, когда приглашают соседей и друзей и весело проводят время, а заканчивают танцами на улице. Это был настоящий прием. Как обычно, подобные приемы были для ее мамы и папы возможностью устанавливать новые связи и завязывать новые деловые отношения. А главная задача подобного приема заключалась в том, чтобы произвести впечатление на потенциального клиента. Только вот веселье от души — не приведи Господь! — в повестку дня не входило. Когда Джоджо сказала, что вместо приема поедет к тете Кресс, мама выдохнула с видимым облегчением и сказала: «Дорогая, это отличная идея. Там тебе будет гораздо интереснее».

Джоджо была рада уехать из дома, а тетя Кресс — увидеть ее.

Когда солнышко выглянуло из-за туч и Джоджо, нарядившись в застиранный бледно-голубой топ и полосатые сине-лиловые шорты, устроилась в шезлонге, Крессида решила сходить в супермаркет, чтобы купить продуктов, которые можно приготовить на скорую руку. Она пообещала Джоджо, что вернется к двум и принесет мороженое с лимонной меренгой, и шоколадный попкорн, и еще столько замороженного малинового сока, сколько двоим людям не осилить и за неделю. Хотя если они побьют свой предыдущий рекорд, то к вечеру все съедят.

Джоджо дочитала статью о девочке, которая влюбилась сего учителя физики. Авриль Лавин уже надоела, а остальные сидюки были в сумке, в кухне. Отбросив журнал, Джоджо решила пройти в дом, но для этого ей надо было путаться из своего «Уокмана». Именно в этот момента она услышала звонок в дверь.

Когда она наконец открыла дверь, гости, отчаявшись, шли по улице. Наблюдая за ними с крыльца, Джоджо знала, следует ли ей окликнуть их. Неожиданно мужчина, будто почувствовав ее взгляд, обернулся и увидел ее. Он что-то сказал мальчику, шедшему рядом, и поспешил назад. И Джоджо вспомнила, что у нее на носу прозрачный солнцезащитный крем, и быстро стерла его.

— Привет, — дружелюбно поздоровался мужчина. — Мы подумали, что никого нет дома. Я так долго звонил в дверь.

— Извините, я была в саду. — Джоджо указала на уши. — Слушала музыку.

— А, понятно, у моего сына тоже такой есть. — Мужчина кивнул в сторону мальчика, топтавшегося у калитки. — Только, представь себе, ему не надо включать его, чтобы игнорировать меня. Ты, вероятно, Джоджо. А твоя… гм, а Крессида дома?

— Она ушла в магазин. — Так как Джоджо не замечала, чтобы у двери тети Кресс толпились полчища незнакомых мужчин, у нее возникло верное предположение по поводу того, кто это такой, и ее любопытство сильно возросло. — Так вы тот мужчина с цветами? — спросила она.

Вопрос явно озадачил его.

— Мужчина с цветами?

— Ну да, тот, кто купил открытку и на следующий день принес тете Кресс цветы в благодарность.

— Ах ну да. — Его лицо прояснилось. — Да, я тот самый мужчина. Как ты думаешь, когда она вернется?

— Около двух. — Желая быть полезной, она осведомилась: — Хотите заказать еще одну открытку?

— Ну, не совсем.

— Тогда что? Можете передать записку через меня — уверяю вас, тетя Кресс ее обязательно получит. Ой, подождите, у телефона лежит блокнот. — Джоджо сбегала в холл и принесла блокнот и сиреневый фломастер. Встав, как официантка, в выжидательную позу, она сказала: — Вот, пишите.

— Гм… может, я позвоню ей позже? — Мужчина неожиданно покраснел, и Джоджо поняла, что он смущен.

Он постоял, переминаясь с ноги на ногу, и уже собрался было уйти, когда Джоджо наконец-то осенило, что он пришел назначить тете Кресс свидание. Прикольно! Она-то поддразнила ее насчет цветов, а это оказалось правдой! Возбужденная сделанным открытием — и только что прочитанной в «Упс!» заметкой, в которой авторы отвечали на вопрос одной девочки, поинтересовавшейся, почему мальчики всегда обещают перезвонить и никогда не перезванивают, — Джоджо поняла, что не должна ни под каким видом дать этому мужчине сбежать.

— А еще я могла бы записать ваш телефон, и тетя Кресс вам перезвонит, — поспешно проговорила она сверхэнергичным тоном, которым обычно говорила по телефону ее мама, когда обсуждала крупную сделку.

— Гм…

— Или мы могли бы договориться с вами о конкретном времени. Я знаю, что тетя Кресс свободна сегодня вечером.

— Ну…

Отчаявшись удержать его — он все время выглядел так, будто вот-вот развернется и рванет к калитке, — Джоджо впихнула ему в руки блокнот и фломастер и выпалила:

— Вот, пишите свое имя и номер телефона, и она…

— Извини. — Сын мужчины — он все еще стоял у калитки и зачем-то надвинул бейсболку на глаза — ворчливо спросил: — Ты всегда всеми командуешь?

Его отец обернулся и сказал:

— Зачем грубить, Донни?

— Я не грублю. — Донни недовольно повел плечами. — Я просто задал вопрос.

— Я не командую. — Джоджо от негодования стиснула зубы.

Мальчишка многозначительно хмыкнул.

— Уверена? А ты себя хоть когда-нибудь слышала?

— Донни!

Проигнорировав окрик отца, Донни заявил:

— Папа пришел сюда, чтобы пригласить твою тетку на свидание.

— Я знаю, — парировала Джоджо. — Я просто пыталась помочь.

— Помочь? Да ты напугала его до смерти. Хотя он и так был напуган.

Отец мальчишки смущенно посмотрел на Джоджо:

— Ты знаешь? А откуда?

— Послушай, — Джоджо возмущенно посмотрела на мальчишку у калитки, — я не виновата, что тети Кресс нет дома. А вдруг твой папа сказал бы, что перезвонит, и не позвонил бы? Я всего лишь пыталась сделать так, чтобы у него не было возможности отступить.

— Мой папа никогда не отступает, поняла?

— А вот с дорожки отступил, — ехидно заметила Джоджо.

— Только потому, что ты допрашивала его.

— Тихо, тихо. — Придя в себя, мужчина хлопнул в ладоши. — Дети, перестаньте.

— Она сама начала, — еле слышно буркнул Донни.

— Донни, прошу тебя. Давайте начнем сначала. — Бросив на Джоджо взгляд, который вполне можно было охарактеризовать как панический, мужчина сказал: — Да, я пришел, чтобы спросить у твоей тети Кресс, не согласится ли она поужинать со мной, но…

— Сегодня?

— Когда ей будет удобно. Но так как ее нет дома, я зайду позже. Даю слово.

— Сегодня ее вполне устроит. — Все еще полная решимости завершить сделку, Джоджо добавила: — Вообще-то сегодня было бы просто здорово. А вы знаете, где тут можно вкусно поесть?

Мужчина ошеломленно пролепетал:

— Ну, я полагаю…

— В «Красном льве» готовят потрясающе, — продолжала трещать без умолку Джоджо. — Это в Грэхеме, всего в паре миль отсюда. Я была там с родителями на прошлой неделе. Жарко-сладкий пудинг тоффи. Могу я предупредить тетю Кресс, что вы заедете за ней в семь?

Мужчина был буквально сбит с ног.

— Но я же даже не поговорил с ней! Может, она не согласится поужинать со мной!

— О, согласится. — В этом Джоджо ни минуты не сомневалась. — Тетя Кресс уже целую вечность ни с кем не встречалась. Ей не везете противоположным полом.

На лице мужчины появилось некое подобие улыбки.

— Уверен, она ужаснулась бы, если бы слышала тебя.

— Это правда. — Джоджо решила, что он вполне приятный человек. — Она все время натыкается на каких-то неправильных. Итак, в семь. Я позабочусь о том, чтобы она была готова к этому времени.

Теперь ситуация уже начала забавлять Тома.

— А как же ты?

— Я? Я никуда не хожу, мне всего двенадцать. — Джоджо старалась говорить как можно безразличнее. — Вообще-то все мальчишки уроды.

У калитки фыркнул Донни.

— Я имел в виду, какие у тебя планы на вечер. Может, тебе хотелось бы пойти с нами? — Том указал на Донни, который вдруг принялся сосредоточенно отдирать мох с каменной изгороди. — И тогда нас будет поровну — двое взрослых, двое детей. Уверен, Донни обрадуется, что ему можно поболтать со своей сверстницей.

Подобная перспектива отнюдь не обрадовала Донни — вид у него был такой, будто его заставили исполнять танец цыплят на сцене на школьном вечере. Причем голым. Джоджо тоже не видела в этом ничего веселого. С другой стороны ей уже двенадцать, но взрослые не понимают, что в этом возрасте ребенка можно оставить одного дольше чем на два часа. Вдруг тетя Кресс откажется идти с отцом Донни, чтобы оставлять ее одну? И тогда ей придется возвращаться домой и с нетерпением ждать конца этого чертового барбекю.

Выбора-то у нее не было.

— Что ж, это будет здорово. Спасибо. — Джоджо лучезарно улыбнулась мужчине и услышала насмешливое хмыканье Донни. — Мы будем вашими дуэньями.

— Тогда решено, — заключил отец Донни. — Я закажу лик на полвосьмого. — Он оживленно добавил: — Подать нам жарко-сладкий пудинг тоффи!

— Фу! — скривился Донни, шаркая кроссовкой по тротуару. — Сладкие пудинги тоффи едят только девчонки.

— Что ты сделала?! — Крессида взгромоздила сумки с продуктами на кухонный стол и изумленно уставилась на Джоджо.

— Назначила тебе свидание. — Джоджо была невероятно довольна собой.

Бр-р-р!

— С кем?

— С тем мужчиной, который принес цветы.

— С каким?

— Ой, да ладно тебе, как будто они стоят тут в очереди. — Усмехнувшись, Джоджо продолжила: — Ты отлично знаешь, о ком я. Ты сегодня вечером обедаешь с ним в «Красном льве» в Грэхеме.

— Сегодня вечером? — Чувствуя, что начинает повторять за Джоджо как попугай и что ее кровь побежала по жилам со скоростью болида в кольцевых гонках, Крессида плюхнулась на стул. — Но… а как же ты? Я же не могу оставить тебя одну.

— И не надо. Я тоже иду. — Джоджо принялась распаковывать сумки и запихивать в морозилку пакеты со сладкой кукурузой и коробки с картофельными котлетами.

Крессида слабым голосом произнесла:

— Тоже идешь?

— Я и Донни. Тот наглый мальчишка, помнишь? Мы идем, чтобы присматривать за вами и следить, чтобы вы оба хорошо себя вели. Потому что, как ты понимаешь, даже старики могут дойти до озорства. — Легкомысленный тон Джоджо ясно говорил: она ни капельки не верит, что это может быть правдой. — В общем, таковы наши планы на вечер. Здорово, правда? Я же сказала, что ты понравилась ему. Можно съесть мороженое?

Крессида кивнула. У нее в голове царила полнейшая неразбериха. Господи, да что она так волнуется, это всего лишь дружеский ужин, причем в компании из четырех человек. Однако ее глупое сердечко все равно продолжает трепетать, как у Бемби. В последние два дня Том Тернер занимал ее мысли гораздо больше, чем следовало бы.

— Боже, что же мне надеть? — вдруг встрепенулась Крессида, сообразив, что чем ты старше и неопытнее, тем дольше приходится готовиться к свиданию. — У меня не выщипаны брови, волосы в жутком виде. А если я намажу ноги автозагаром, они успеют потемнеть к вечеру?

— В былые времена женщины мазали ноги карамельным кулером, потому что не могли потратить деньги на чулки. Нам говорили об этом в школе. — В девочке пробудилось любопытство. — А ты так делала?

— Так делали во время войны, ты, злобная девчонка. Даже если бы я воспользовалась кулером, уверена, за мной увязались бы все собаки, чтобы слизать его с ног. А я бы предпочла, — твердо заявила Крессида, — чтобы на свидание с мужчиной меня не провожала стая истекающих слюной псов. Черт, белая блузка грязная, там спереди пятно от спагетти.

К этому моменту Джоджо, уже распаковав сумки, ела мороженое с лимонной меренгой, загребая его ложкой прямо из лотка.

— Тетя Кресс, он же не Джонни Депп. Все будет в порядке.

— Знаю. — Крессида провела рукой по волосам, которые уже давно нуждались в стрижке. — Но мне все равно не хочется, чтобы он сбежал от меня с испуганными воплями.

— Он же не ждет, что на свидание придет супермодель, — резонно заметила Джоджо. — Ты просто должна постараться хорошо выглядеть.

Такая юная, такая жестокая. И абсолютно права.

— Ладно, — сказала Крессида.

— Короче, не паникуй. У меня есть кое-что, что нам поможет. — Джоджо расплылась в довольной улыбке. — Я одолжу тебе свой номер «Упс!».

Глава 15

В журнале Джоджо имелась статья на две страницы, озаглавленная «Двадцать лучших советов для страстного свидания». Прилежно прочитав ее — Джоджо нависла над ней и смотрела через плечо, — Крессида поняла, что на свидание с Томом ей следует надеть дерзкий короткий топ, чтобы показать свой плоский живот (если таковой имеется и им можно щеголять!), что за день до свидания она должна выстирать в машине свои кроссовки (а кому понравятся вонючие кроссовки) и что она не должна целовать его в засос (бр-р, мерзость, это не круто!). Еще в инструкциях строжайше запрещалось оскорблять его приятелей, жирно мазать губы помадой (потому что кому понравится приклеиться к девушке после поцелуя!) и во время свидания кадриться к другим молодым людям.

Еще были и такие ценные указания: смеяться его шуткам, но не слишком громко (ты же не хочешь, чтобы он сравнил тебя с гиеной!), запихнуть все запасные тампоны поглубже в сумочку (чтобы они случайно не вывалились и не покатились по полу — бр-р!) и, наконец, пить шипящую коку в ограниченных количествах (упаси боже отрыгнуть ему в лицо!).

Ну вот, подумала Крессида, хорошо, что есть эти журналы для подростков. Трудно вообразить, какие бестактности она бы совершила, не будь у нее «Упс!».

— Сначала выпьем. — Они прошли в бар «Красного льва», и Том, потерев руки, обратился к Крессиде: — Что вы будете?

— Коку, пожалуйста, — без всякой задней мысли ответила Крессида и тут краем глаза заметила, как Джоджо в отчаянии качает головой. — Хотя нет. Знаете, я бы с удовольствием выпила бокал вина.

Она увидела, как Джоджо с облегчением выдохнула.

— Замечательно. Ты, Донни?

— Коку.

— Джоджо?

— Спасибо, — улыбнулась ему девочка. — Я тоже буду коку.

— Зачем ты это сделала? — нахмурился Донни. — Здесь тоска смертная.

Джоджо закатила глаза. Ей не верилось, что можно быть таким тупым. Как только им подали напитки, она буквально силком утащила Донни в сад.

— И там тоже скучно. Просто я пустилась на хитрость. Если бы мы сидели с ними, твой папа стал бы спрашивать, люблю ли я школу и какой мой любимый предмет и все в таком роде, а тетя Кресс заговорила бы с тобой о твоих увлечениях и о том, кем ты хочешь стать после школы. И все потому, что они чувствуют себя обязанными вести светскую беседу. Так ведут себя все взрослые в присутствии детей. А им хочется пообщаться друг с другом, так почему бы не дать им такой возможности? К тому же здесь мы можем делать все, что нам хочется.

— И не должны отвечать на гору тупых вопросов, — согласился с ней Донни, с неохотой признавая, что в ее доводах есть резон. — Но здесь нечего делать, — не без сарказма заметил он, глядя на Джоджо из-под козырька бейсболки. — Если, конечно, у тебя нет желания покататься с детской горки.

— Нет, спасибо. А вдруг ты упадешь и разревешься. — Джоджо сделала глоток коки. — Мы могли бы просто поболтать.

Донни бросил на нее сердитый взгляд.

— О чем?

— Ну откуда мне знать? Придумай сам, это не смертельно. — Начиная терять терпение, Джоджо пояснила: — Я хочу сказать, ты живешь в Ньюкасле. Вряд ли сюда заявится кто-нибудь из твоих друзей и застукает тебя за разговором с девочкой.

— Я не боюсь разговаривать с девочками.

— Не боишься? Что-то непохоже.

Донни презрительно выпятил нижнюю губу:

— Может, это зависит от девчонки.

Джоджо так и подмывало залпом выпить остатки колы и отрыгнуть ему в физиономию. Господи, неудивительно, что ее не интересуют мальчики, если они все такие!

— Знаешь, — раздраженно проговорила она, — я не буду пытаться разговорить тебя. Ты мне не нравишься. Я просто хотела дать твоему отцу и моей тете время побыть вдвоем, вот и все.

— Ага. — Донни шумно выдохнул. — Только зачем? Мы здесь в отпуске. На следующей неделе возвращаемся в Ньюкасл.

— И?.. Они понравились друг другу. Что в этом плохого? — Возмущенная его равнодушием, Джоджо спросила: — Разве ты никогда не слышал о курортных романах?

Донни передернуло от этого слова, он как-то странно мотнул головой и отвернулся, как будто Джоджо плюнула ему в лицо. На что ее на самом деле так и подмывало.

— Послушай, — предприняла еще одну попытку девочка, — я знаю, что из этого ничего не выйдет, потому что вы живете далеко, но почему бы не дать им встретиться пару раз? Воспринимай это как практическое занятие. Тетя Кресс не везло с мужчинами, поэтому для нее полезно показаться на людях в обществе достойного кавалера. И твоему отцу, наверное, тоже не хватает практики. — Помолчав, она спросила: — А может, дело в другом? В том, что ты не хочешь, чтобы он с кем-нибудь встречался?

Донни уставился на свои кроссовки. Наконец после долгой паузы он ответил:

— Не в этом. Просто мне немного подозрительно. Два года назад от нас ушла мама.

— Тетя Кресс рассказала.

— Я знаю, что когда-нибудь он снова женится. И вдруг он выберет такую, которую я возненавижу? То есть вдруг он не захочет считаться с моим мнением? У моего друга Грега развелись родители и потом снова женились, и Грег не выносит ни свою мачеху, ни своего отчима.

Джоджо стало жаль его.

— Но ведь может получиться, что твой папа женится на той, которая тебе понравится. Не обязательно все должно быть плохо. Я знаю, это звучит странное, но мой папа когда-то был женат на тете Кресс, и я ужасно ее люблю.

— Твой папа был женат на ней? До твоего рождения? — Донни, нахмурившись, осмысливал услышанное. — Бред какой-то.

— Это не бред. Она замечательная. И мне повезло, — возразила Джоджо.

Донни принялся теребить разлохматившиеся нитки в прорехе на мешковатых джинсах.

— Я бы не считал, что мне повезло, я бы никогда…

— Улыбнись! — Подняв голову, он обнаружил, что Джоджо вдруг стала радостно улыбаться ему. — Покажи, что ты счастлив, — велела она, продолжая растягивать губы в дурацкой улыбке. — Тетя Кресс смотрит из окна, проверяет, где мы. Покажи, что мы в порядке.

— Зачем?

— Честно сказать, ты ужасно тупой. Затем, что тогда они успокоятся и будут наслаждаться обществом друг друга, а к нам приставать не будут.

— Господи, жаль, что я не захватил свой «Геймбой», — проворчал Донни, хотя все же сделал попытку изобразить на лице нечто, что издали могло сойти за улыбку. — Ты какая-то странная.

— У них все в порядке. Смеются и болтают, как давние друзья, — бодро объявила Крессида.

— Серьезно? — Ее слова явно обрадовали Тома.

— Поладили быстро и легко. Видите? Не из-за чего было волноваться. Там, в саду, им, наверное значительно веселее чем тут, со старыми чудаками. Нет, конечно, вы совсем старый чудак, — поспешно поправилась Крессида, когда многозначительно изогнул бровь.

Он улыбнулся:

— Да вы тоже.

— Хотя я уверена, что Донни и Джоджо считают нас такими.

— Ну, это само собой. Они думают, что все, кому больше двадцати пяти, уже дряхлые старики.

Крессида не считала себя старой чудачкой, ну, почти не гала, но ей все равно было приятнее, находясь на людях, сидеть за красивым столом в той части ресторана, где горел приглушенный свет, который скрывал недостатки внешности и подчеркивал достоинства. Пламя свечи придавало обстановке романтический ореол. По телу разливалось приятное тепло от вина. При этом свете на лице Тома тоже не было видно морщин. И вообще он выглядел потрясающе. А в воздухе витали соблазнительные ароматы, которые доносились из кухни.

— Я рада, что мы пришли сюда. Вы сделали отличный выбор, — восторженно проговорила Крессида.

— Благодарите не меня, а Джоджо. Это была ее идея, — усмехнулся Том. — Она шла вперед напролом. Сказала мне, когда заехать за вами и куда вас повести. Я просто последовал ее указаниям.

— И этому я тоже рада. Если, конечно, вы всем довольны.

— А с чего мне быть недовольным? Я даже представить не мог, что этот отпуск принесет мне столько удовольствия. — Наклонившись вперед, он добавил: — Только подумайте, если бы не день рождения моей матери, мы бы с вами не познакомились.

Чувствуя себя восхитительно дерзкой и по-молодому безрассудной, Крессидаподняла свой бокал и едва не прожгла кружевной рукав блузки о пламя свечи.

— Тогда за вашу матушку.

— За мою матушку. — Чокнувшись с ней, Том сказал: — И за вас.

— И за меня, — Крессида еще раз чокнулась с ним. — И за вас. — Она заглянула ему в глаза и от всей души пожалела, что он живет так далеко. И тут же напомнила себе, что хватит пить вино на голодный желудок, потому что в этой ситуации ей нельзя выставлять себя полной дурой. — Давайте что-нибудь закажем, а потом вы расскажете мне о Ньюкасле.

Ее предложение приятно удивило Тома.

— Да что о нем рассказывать, в нем нет ничего экзотического.

«Там живешь ты, — подумала Крессида, ощущая, как душа наполняется восторгом, которого она не испытывала с юности. — Это и делает его экзотичным для меня».

— Вон она идет, — сказала Джоджо, увидев, как тетя Кресс вышла в сад и, ладонью прикрыв глаза от яркого света заходящего солнца, помахала им двумя меню.

— Наконец-то, — пробурчал Донни. — Я умираю от голода. Мы здесь уже целый час.

— Да прекрати ты ныть. И улыбайся. — Джоджо от души пнула его под столом и получила в ответ еще более мощный пинок. — Эй, тетя Кресс, как дела?

— Замечательно, дорогая, просто замечательно. — Счастливо улыбаясь, тетя Кресс положила перед ними меню. — Мы делаем заказ. А как у вас дела? Все в порядке?

— В полнейшем! — Джоджо, которая уже бывала в «Красном льве», даже не стала заглядывать в меню и уверенно сказала: — Мне, пожалуйста, куриное фахитас. И сладкий пудинг тоффи. А тебе, Донни?

Он быстро проглядел меню.

— Бургер и картошку фри, пожалуйста.

— Да не бери ты это, — посоветовала ему Джоджо. — Это такая скукотища. Возьми куриное фахитас.

— Я люблю бургеры и картошку. Разве я не могу заказать, что мне нравится, а?

— Конечно, можешь. — Тетя Кресс наклонилась к нему и тепло проговорила: — Не обращай внимания на Джоджо — она думает, что знает все лучше всех. А какой пудинг тебе заказать? Сладкий тоффи?

— Гм… — Донни покосился на Джоджо, которая с независимым видом поджала губы и сидела молча. Наконец он вздохнул и ответил: — Давайте.

— Можно, мы будем есть здесь? — спросила Джоджо. — Ведь другие едят. А вы вдвоем останетесь внутри.

— Прекрасно! Я предупрежу официантку, чтобы она подала вам сюда. Так приятно видеть, — восторженно продолжала тетя Кресс, — что вы подружились. Между прочим, — обратилась она к Донни, — твой папа предложил завтра съездить в Лонглит! Как вы на это смотрите?

Джоджо издала радостный возглас. Донни слегка поморщился, потом кивнул и заставил себя улыбнуться.

Тетя Кресс радостно объявила:

— Значит, решено! Пойду-ка я внутрь и передам ваш заказ.

— Только этого мне не хватало, — недовольно пробурчал Донни, когда они с Джоджо остались одни. — Изображать счастливое семейство.

— Это гораздо лучше, чем изображать несчастливое семейство, — парировала Джоджо и дружелюбно пихнула его локтем в бок. — Да ладно тебе, не грусти. Будет прикольно!

— В старинный замок, — застонал Донни. — На целый день. И с тобой.

— В Лонглите очень красиво. — Джоджо нравилось дразнить его — вернее, нравилось раздражать. — А львы очень любят, когда им прямо под нос выбрасывают из машины сварливых мальчишек. — Она подняла руки и растопырила пальцы, изображая когти. — Р-р-р-р!

Донни повернулся к ней. Его худое лицо ничего не выражало. Вдруг он наклонил голову и трижды медленно ударился лбом о деревянную столешницу.

— О Господи.

Глава 16

В воскресенье после завтрака Фредди выехал на автостраду М5. Если движение будет свободным, он доберется до Эксмута часа за два. Опустив стекла, он закурил сигару и продолжал упорно игнорировать ноющую боль, которая в последнее время охватывала его голову как свинцовый шлем. За пределами машины все вокруг было окутано легким туманом, и солнце пыталось прорваться через него. Фредди очень хотелось снова увидеться с Джеффом, однако его не покидала тревога. Джефф мс проявил особого энтузиазма, когда они говорили по телефону, он был явно ошеломлен, когда услышал голос из прошлого, голос, который он не жаждал услышать.

Что ж, это было вполне объяснимо. Но Фредди надеялся, что им удастся преодолеть неловкость, оставить ядовитые укусы в прошлом и вернуть хоть какое-то подобие детской дружбы. Тогда казалось, что связь между ними неразрывна. То, что они будут вместе до конца дней, не вызывало у них сомнений. И вдруг одна роковая ночь разрубила эту связь и навсегда изменила их жизнь. Тогда Джефф, несомненно, очень переживал. Но переживал ли он все эти сорок лет? Фредди не знал ответ и намеренно не задал вопрос во время их короткого телефонного разговора.

Приближался автосервис Майкла Вуда, и Фредди прикинул, не остановиться ли ему, чтобы выпить чашку кофе и принять еще парочку таблеток ибупрофена. Нет, ему хочется поскорее закончить путешествие, добраться до Эксмута и снова увидеться с Джеффом. На днях он не задал тот самый крайне важный вопрос и собирается все выяснить.

Естественно, Джефф всегда отличался горячим нравом. Может оказаться, что он испытает этот нрав на себе в самых худших его проявлениях.

«Что ж, — подумал Фредди, — вероятно, я это заслужил».

— Он пьян. — Гизелла с отвращением передернула плечами. — Пьян в стельку. Он даже на ногах не стоит, не говоря уже о том, чтобы ехать на мотоцикле домой. Но он нужен ему, чтобы завтра ехать на работу, и если Дерек подвезет Джеффа, тогда мотоцикл придется оставить здесь, а мне придется придумывать, как добраться до дома. Ведь это целых восемь миль, — в отчаянии добавила она. — Я не пройду это расстояние.

Бедняжка Гизелла, она уже была на пределе. Фредди знал, что Джефф не в первый раз напивается как сапожник создает всем проблемы. Они выросли вместе, жили в соседних домах и были лучшими друзьями, но Джефф периодически без предупреждения уходил в запои.

Сегодня они все вместе отправились на вечеринку в Эбингдон. Вечеринка проходила в пабе, который пользовался популярностью у любителей устраивать демонстрации протеста. Фредди поехал с Дереком, они впятером загрузились в его черный «моррис-майнор». Джефф и Гизелла прибыли на мотоцикле Джеффа, его хваленом «Нортоне-350».

А теперь Джефф не мог управлять мотоциклом.

Фредди посмотрел на Гизеллу, одетую в вишневый топ и красную юбку в белый горох. Ее темные волосы были собраны в высокий хвост. Выглядела она обеспокоенной, что совсем не удивило его, так как Фредди знал, что завтра ей тоже на работу. Более того, время уже перевалило за полночь, а ее родители никогда не ложились спать до тех пор, пока их обожаемая восемнадцатилетняя дочка не вернется домой. И ни у кого из них не хватало денег на такси.

К счастью, такси не понадобилось.

— Джефф может поехать с Дереком и остальными. А я довезу мотоцикл до дома и по дороге заброшу тебя. Как тебе это?

— Ты? — На лице девушки отразилось облегчение. — Ой, Фредди, вот было бы здорово! Мама сойдет с ума, если я опоздаю. Ты спасешь мне жизнь.

Знаменательные последние слова.

Джеффа выволокли из паба и запихнули на пассажирское сиденье «моррис-майнора» Дерека.

— Только не вздумай блевать у меня в машине, — приказал Дерек, когда Джефф вяло откинул голову на подголовник.

— Зачем он это делает? — беспомощно спросила Гизелла, когда задние фонари «моррис-майнора» исчезли из виду. — Он такой хороший, когда не пьет. Само совершенство. Но каждые два месяца он срывается с катушек и напивается как свинья. Это же глупо и бессмысленно.

Это действительно было глупо и бессмысленно, однако Фредди не мог заставить себя признать это. Ведь Джефф — это Джефф, и он не предаст своего лучшего друга. Поэтому он с наигранной бодростью сказал:

— К утру он будет в порядке. Каждый из нас время от времени превышает свою норму. Поехали, тебе пора домой.

Они ехали в Оксфорд по пустынному шоссе А34, когда на дорогу выскочила лиса. Ударив по тормозам и выкрутив руль, чтобы объехать животное, Фредди вдруг почувствовал, как заднее колесо мощного «нортона» выскальзывает из-под него. Все остальное случилось в одно мгновение. Руки Гизеллы, которая ехала обхватив его за талию, непроизвольно сжались, раздался ее вопль, он стал терять контроль над мотоциклом и понял, что их несет на стену.

Удар был внезапным, громким и сильным. Гизеллу подбросило, она перелетела через стену и упала по другую сторону. Каким-то чудом Фредди швырнуло в сторону, на поросшую плотной травой обочину. Боль пронзила все его тело, но он сказал себе, что это хорошо, потому что чувствовать боль гораздо лучше, чем не чувствовать ее вообще. С трудом поднявшись на ноги, он шатаясь подошел к стене и прохрипел:

— Гизелла, как ты?

В ответ была тишина. Жуткая тишина, нарушаемая шипением пара, вырывавшегося из двигателя «нортона». Каким-то образом ему удалось перебраться через стену на поле. Наконец он услышал тихий стон Гизеллы и шуршание ее нижней юбки из тафты, и пошел на звук.

— Гизелла! О Боже…

— Я в порядке. Кажется. Я упала на какие-то камни. Нога болит. — Гизелла шептала, ее дыхание было шумным и прерывистым. — И спина.

Фредди прикоснулся к ее предплечью и обнаружил, что оно липкое от крови. Его сердце сжалось. Он едва не убил девушку, которую любит, девушку, которая обручена с его лучшим другом. Он нашел ее руку и сжал ее пальцы. Тоненькое кольцо больно врезалось ему в ладонь.

— Господи, что я наделал!

— В мгновение ока разбил вдребезги мотоцикл Джеффа, — с трудом проговорила Гизелла, когда угрожающее шипение усилилось. — Он тебя за это не похвалит.

Вскоре Фредди удалось поймать машину, которая доставила их обоих в травмопункт редклиффской больницы. Пока и ждали приема у врача, Гизелла постоянно твердила, что ни в чем не виноват, что он ничего плохого не сделал. Фредди со слезами на глазах покачал головой и сказал:

— Я бы не вынес, если бы с тобой что-нибудь случилось.

В следующее мгновение он понял, что Гизелла целует его — прямо посреди коридора. Когда поцелуй закончился, она подняла измазанные в крови руки, взяла его лицо в ладони и заглянула ему в глаза. И, увидев в них всю правду, прошептала:

— О, Фредди, разве ты не видишь? Уже случилось.

Тут прилетели взволнованные родители Гизеллы. Она представила им Фредди и объяснила, что он пытался объехать лису, поэтому его нельзя винить в аварии. Отец Гизеллы, мрачно оглядев Фредди, сухо осведомился:

— А где герой-любовник?

— Его повез домой Дерек. — Голос Гизеллы звучал абсолютно ровно.

— То есть он опять слетел с катушек?

— Да. И я не выйду за него замуж. — Бросив взгляд на заляпанное кровью колечко с крохотными, как осколочки, бриллиантиками, Гизелла объявила: — Помолвке конец.

Ее мать аж разрыдалась от радости.

— Господи, благодарю тебя! — сказал отец. — Он не был достоин тебя.

Гизелла посмотрела на Фредди, и его сердце едва не разорвалось от любви к ней и от желания всегда защищать ее от идиотов вроде Джеффа. Девушка повернулась к отцу, просунула свою ручку под руку Фредди и искренне проговорила:

— Не был. Но я знаю того, кто достоин.

Вот так все и случилось. За одну ночь жизнь Фредди круто изменилась. Целых восемь месяцев он изо всех сил прятал свои чувства к Гизелле и вдруг оказался перед необходимостью открыть их всему миру вообще и Джеффу в частности. Когда они, забинтованные как мумии, в половине четвертого покидали травмопункт, Гизелла сказала:

— Я сообщу Джеффу сегодня, ладно? Между нами все кончено, и теперь я с тобой.

У Фредди не было желания задаваться вопросом, кто он в этой ситуации — самостоятельный человек или пугливая мышка, но вдруг как бы со стороны он услышал собственный голос:

— Может, стоит немного подождать?

— Зачем?

— Ну, понимаешь… — Он неопределенно взмахнул рукой. — Чтобы поберечь чувства Джеффа. К тому же всем известно, что у Джеффа непостоянный характер.

— Это его проблема. Ему придется смириться. — Очевидно, Гизелла уже приняла решение. — Фредди, я не собираюсь врать ему. Я не из тех, кто боится правды.

— Ладно. — Фредди кивнул и судорожно сглотнул.

Завтра Джефф узнает, что его бросила невеста и что его обожаемый «нортон» модели «50 350» 1959 года подпадает под списание.

А еще он узнает, ради кого бросила его Гизелла.

В ту ночь Фредди спал плохо.

Из воспоминаний его выдернул синий указатель, извещавший о том, что следующая развязка — его и что ему предстоит съезжать с шоссе. Фредди включил левую мигалку и встал за плавно качающимся из стороны в сторону фургоном. Эксетер, потом Эксмут, потом дом Джеффа на дороге, ведущей в Сэнди-Бей. Он будет там через полчаса.

Фредди потер переносицу, и ему стало интересно, сохранил ли Джефф свой знаменитый левый хук.

Глава 17

Лотти прекрасно проводила время в супермаркете, наслаждаясь кондиционированным воздухом и заполняя свою тележку всякими вкусностями. За пятнадцать минут езды из Хестакомба она успела изжариться в машине и покрыться липким потом и сейчас блаженствовала в прохладе. Более ого, утром она отказалась от завтрака, чтобы перед выездом часок поработать в офисе, и сейчас ее желудок урчал от голода, а все продукты на прилавках казались соблазнительными.

Ну, может, кроме кошачьей еды.

Окинув алчным взглядом подносы с только что испеченными круассанами и булочками с шоколадной начинкой, она начала прикидывать, сколько брать того и другого — по полдюжины хватит? — и вдруг краем глаза заметила, что за ней наблюдают. Лотти повернулась и увидела мужчину, который таращился на нее с нескрываемым восторгом. Высокий и поджарый, с выгоревшими на солнце светлыми волосами и белыми зубами, он стоял облокотившись на пустую тележку. Хотя он был одет в выцветшую джинсовую рубашку, мешковатые шорты цвета хаки и потрепанные бирюзовые шлепанцы, часы на загорелом запястье были явно дорогими.

Что, очевидно, означало, что он уличный грабитель.

В глубине души радуясь его вниманию, Лотти повернулась к нему спиной, раскрыла два пакета и положила в них три круассана и три… нет, четыре… ладно, пять булочек с шоколадом. Забавно видеть привлекательного мужчину в хлебном отделе супермаркета в четверть двенадцатого утра в воскресенье. Интересно, все еще смотрит на нее? А почему у него пустая тележка? Может, он ждет свою жену с детьми, которые задержались в отделе овощей и фруктов?

Радуясь, что надела розовое платье в полоску и удосужилась расчесать волосы, Лотти бросила к остальным продуктам коробку с печеньем и развернула тележку так, чтобы еще раз взглянуть на привлекательного блондина и сверхнебрежной улыбкой дать ему понять, что она заметила его интерес.

Но блондина там не оказалось. И тележки его не было видно. Они исчезли.

Ну вот, размечталась.

Двадцать минут спустя Лотти бродила по винно-водочному отделу, завешенному бирками, извещавшими о специальном предложении. Беда была в том, что эти бирки рассказывали о ягодных оттенках одного вина и освежающей пикантности другого, Лотти же хотелось прочитать следующее: «Хотя я стою всего 2,99 фунта, обещаю, что я не горькое и не противное и не растворяю верхний слой зубной эмали».

Но так как ни на одной бирке такой информации не было, Лотти решила ограничить свой выбор другими методами. В левой руке у нее была бутылка с вином, которое, как утверждала бирка, было терпким, пряным и красным, а в правой — бодрящим, легким и белым, судя по той же бирке. Правое выигрывало, потому что продавалось в кобальтово-синей бутылке с красивой серебряной этикеткой, к тому же его цена была снижена до заманчивых полутора фунтов, в то время как цена левого была снижена лишь…

— Не берите его, — раздался голос позади нее, и Лотти едва не выронила обе бутылки.

Она сразу догадалась, кому принадлежит этот голос.

Лотти резко обернулась. Блондин качал головой.

— Вы достойны лучшего.

— Знаю. — Лотти пыталась сдержать учащенное дыхание, но при сильно бьющемся сердце это оказалось трудной задачей. — Проблема в том, что мой банковский менеджер может с этим не согласиться.

— Дешевое вино — это ложная экономия. Лучше купить одну бутылку хорошего, чем три плохого.

— Я вспомню об этом, когда выиграю в лотерею.

Лотти положила в тележку синюю бутылку с серебряной этикеткой, а другую поставила на полку. Мужчина быстро поменял эти две бутылки местами.

— И никогда не покупайте вино ради красивой бутылки. — На его лице вдруг появилось обиженное выражение. — Это явный признак того, что вино будет ужасным.

— Вы потеряли свою тележку, — заметила Лотти, увидев, что он в одиночестве.

— Она плохо выдрессирована. За ней постоянно приходится следить. — Мужчина сунул два пальца в рот и свистнул, чем несказанно удивил покупателей, оказавшихся поблизости.

Развеселившись, Лотти спросила:

— И она прикатит на свист?

— Ну, надеюсь. Рано или поздно, когда ей надоест гоняться за другими тележками… Что я говорил? — Он головой указал на тележку, которая вдруг выкатилась из-за поворота. А потом показалась тощая, обесцвеченная в дорогом салоне блондинка в блестящей голубой блузке с поднятым воротником, тщательно отглаженных джинсах и при полном макияже.

А-а. Так он не один.

— Себ, вот ты где, — проворчала блондинка. — Мы уже закончили в этом отделе. Остались только палочки для коктейлей, и можно уходить. Я пообещала маме, чтобы мы будем к двенадцати.

Лотти из всех сил старалась не задерживать свой взгляд на тележке, которую везла блондинка. Там было не менее шестидесяти бутылок шампанского. А на бутылках было навалено бесчисленное количество упаковок с копченым лососем и пармской ветчиной, коробок с перепелиными яйцами. На самом верху балансировало шесть пакетов со свежевыжатым апельсиновым соком.

— И эта штука жутко тяжелая, — недовольно добавила блондинка, толкнув тележку к Себу. — Вези сам.

— Вечеринка, — пояснил Себ. Было ясно, что он заметил, какое впечатление произвела на Лотти его тележка. — Сегодня у Тиффани день рождения.

— Поздравляю, — машинально произнесла Лотти.

Тиффани изможденно вздохнула:

— Я почувствую, что у меня праздник, только когда уберусь из этого чертова супермаркета.

— Прием называется «Завтрак у Тиффани», — продолжал Себ, обводя рукой содержимое тележки. — Только он начнется в три, так что «Завтрак у Тиффани» будет после обеда.

— А почему бы нет? — Лотти одарила обоих ослепительной улыбкой и собралась уйти.

— Между прочим, — Себ выставил в сторону руку, преграждая ей путь, — вы тоже могли бы прийти. Если у вас нет других дел на сегодня, мы были бы рады…

— Спасибо, но я занята. — Это была правда — Лотти собиралась идти на озеро с Руби и Натом. От ее внимания не укрылось встревоженное выражение, которое появилось в идеально накрашенных плазах Тиффани. Сожалея о том, что набор ее покупок включает банку фасоли, картонку с полуфабрикатом из фигурных мучных изделий в томатном соусе и огромную упаковку туалетной бумаги, Лотти быстро откатила свою тележку. — Желаю хорошо провести время. До свидания.

И покатила к кассам с таким видом, будто для нее не было ничего необычного в том, что пара незнакомцев в супермаркете пригласила ее на светскую вечеринку, будто подобное случалось с ней сотни раз.

— Знаешь, Себ, ты абсолютно без мозгов. Ты думаешь только о себе. — Позади нее голос Тиффани звучал на высоких тонах, он буквально звенел от возмущения. — Это моя вечеринка, понял! Ты не можешь приглашать кого ни попадя! Кто она такая?

Лотти замедлила шаг — против воли.

— Не имею понятия, — невозмутимо заявил Себ. — Но у нее умопомрачительная задница.

Как и всегда, Лотти ухитрилась встать к той кассе, где очередь была самой короткой, но двигалась медленнее всех. Она все еще складывала в сумки фигурные макаронные изделия на тему Бэтмена и упаковки с бисквитами, когда, случайно подняв взгляд, увидела, что Себ и Тиффани выходят из магазина. Что ж, естественно, такие, как они, всегда каким-то таинственным образом выбирают правильную кассу. Ха, наверное, у них есть лимузин с шофером, который довезет их до дома.

— У вас есть накопительная карта? — спросила унылая кассирша.

— Сейчас дам, вот она.

Лотти могла голову дать на отсечение, что такие, как Себ и Тиффани, не утруждают себя тем, чтобы заводить накопительную карточку. Когда ты крут, за тебя прекрасно сражает платиновая «Амекс».

Пять минут спустя она уже была на стоянке и, наклонившись, складывала в багажник свои покупки. Неожиданно позади нее остановилась машина.

— Привет.

Сообразив, что у Себа только что была возможность полюбоваться ее умопомрачительной попкой, Лотти выпрямилась и обернулась. Себ сидел за рулем грязного зеленого «фольксваген-гольфа», Тиффани сидела рядом, на пассажирском сиденье.

Вот вам и лимузин с шофером.

— Привет.

Лотти стало интересно — неужели он станет уговаривать ее передумать и все же прийти на их вечеринку. Ее взгляд переместился на левую руку Тиффани — надо же выяснить, есть ли там знаменательные кольца.

Проследив за ее взглядом, Себ сказал:

— Она моя сестра.

— Вот такое невезение. — Тиффани закатила глаза.

«Может, для тебя — да», — подумала Лотти, чувствуя, как внутри поднимается приятное предвкушение. На вечеринку она все равно пойти не сможет, но хорошо, что он остановил свою машину. Это значит, что она его заинтересовала. Если бы он спросил телефон, она бы написала его фломастером на тыльной стороне его ладони, он бы позвонил ей…

— Вот. Не пейте ту красную бурду. — Себ вырвал ее из фантазий, высунув в окно «гольфа» бутылку «Вдовы Клико». — Ради разнообразия выпейте кое-что приличное.

Захваченная врасплох — а еще потому, что Себ небрежно держал бутылку двумя пальцами, — Лотти взяла ее, испугавшись, как бы она не упала.

— Но зачем?

— Затем, что мне нравятся ваши глаза.

— И моя задница.

Он рассмеялся.

— И это тоже.

— Спасибо. — Лотти ждала, что он спросит номер телефона.

— На здоровье. Наслаждайтесь. До свидания.

Лотти ошеломленно смотрела, как грязный «гольф» вырулил со стоянки. Он уехал. Уехал! Этого не может быть, если только…

Лотти поспешно изучила бутылку, решив, что он, конечно, написал свой телефон где-нибудь на этикетке на тот случай, если она захочет позвонить ему и поблагодарить. Однако телефона не оказалось, как ни трудно было в это поверить. На этикетке вообще не было никаких посторонних надписей. Он просто выдал ей бутылку довольно дорогого шампанского и уехал, не оставив возможности связаться с ним или даже узнать, кто он такой.

Почему? Почему он так поступил?

Мерзавец. Первостепенный мерзавец.

Глава 18

Джефф Барроуклифф жил в одноэтажном, с верандой, доме тридцатых годов, выкрашенном в небесно-голубой цвет и увитом яркими цветами, которые росли в висячих корзинах и ящиках под окнами. Щелкнув задвижкой и открыв калитку, Фредди сразу увидел его на бетонной площадке у дома. Джефф возился с двигателем от мотоцикла. Конечно, сказать, что он совсем не изменился, было нельзя, однако он остался узнаваемым, хотя у него и прибавилось морщин, а сам он полысел и высох.

Выпрямившись, Джефф вытер руки масляной тряпкой и молча ждал, когда Фредди подойдет к нему. Они никогда в жизни не обнимались — в пятидесятые обнимались только педики, — и Фредди сомневался, что у него хватит смелости обнять друга сейчас. К счастью, тряпка, которую Джефф все еще держал в руках, избавила его от необходимости принимать решение.

— Джефф, рад снова видеть тебя.

— Я тоже. Твой звонок из небытия напомнил мне о прошлом. — Джефф провел грязной рукой по загорелому лбу. — Так и не понял, зачем ты позвонил.

— Любопытно, да? Мы все стареем, — Фредди пожал плечами, — и никто из нас не будет жить вечно. Я просто решил встретиться с людьми из прошлого и узнать, что произошло с моими старыми друзьями.

Джефф сухо проговорил:

— Ты потерял связь с большинством из них, да?

Так как Фредди считал, что заслужил насмешки, спорить не стал.

— Да. — И добавил: — Я приехал еще и потому, что хочу извиниться.

— В нашу последнюю встречу ты лежал на спине, и твое лицо было залито кровью. А у меня были сбиты костяшки пальцев. — При упоминании о том дне на лице Джеффа промелькнуло некое подобие улыбки. — Мне тоже нужно извиняться?

— Нет. Я получил по заслугам.

Эти воспоминания оставили неизгладимый след в душе Фредди. Гизелла рассказала Джеффу о ночной аварии, а потом объявила ему, что их помолвка разорвана и что впредь она будет с Фредди. Фредди, куривший одну сигарету задругой в своей спальне, слышал, как они ссорились на крыльце дома Джеффа. Через некоторое время он сообразил, что Джефф колотит в его дверь, требует, чтобы он вышел, и грозится выколоть ему глаза. Фредди спустился вниз и вышел к нему. При тех обстоятельствах это было меньшее, что он мог сделать.

После того дня никто из них Джеффа больше не видел. Он собрал свой рюкзак, уехал из Оксфорда в ту же ночь и записался в армию.

В какой-то мере для всех это стало облегчением.

— Выпьешь чаю? — спросил Джефф.

— С удовольствием, — кивнул Фредди. Ему так о многом хотелось поговорить, что он не знал, с чего начать. Обратив внимание на изобилие висячих корзин с цветами, он спросил: — Ты женат?

— Да. Тридцать три года, две дочери, четверо внуков. Жена сегодня в отъезде. — Джефф пошел к крыльцу и добавил, бросив через плечо: — Решил убрать ее подальше, пока ты здесь. Не хочу, чтобы ты сбежал с ней.

Фредди понял, что он шутит, и успокоился.

— Те дни уже давно в прошлом.

— А как ты? — Оказавшись в опрятной, недавно отремонтированной и отделанной в бело-зеленых тонах кухне, Джефф достал старомодный чайничек и принялся заваривать чай. — Женился?

— Да, — кивнул Фредди и сухо добавил: — Но не на Гизелле.

— Значит, твой нос пострадал ни за что.

— Мы не подходили друг другу. Мы же были детьми. В двадцать лет все делают ошибки. Спасибо. — Фредди взял у Джеффа чашку с чаем и потянулся за сахарницей.

— Это точно, — согласился с ним Джефф и закурил сигарету. — А теперь наши дети совершают собственные ошибки. И мы никак не можем помешать им, правда? Такова жизнь.

— У нас с женой не было детей. Так уж получилось. — Фредди вдруг обнаружил, что завидует Джеффу, у которого есть семья, и ему стало жаль, что он не увидит их. — Однако я женился на потрясающей девушке. Мы были очень счастливы. — У него в горле образовался комок, но он приказал себе встряхнуться. — Мне повезло. Мы прожили вместе почти сорок лет, а потом она умерла. О лучшей жене я и мечтать не мог.

— Значит, мы оба закончили наши поиски тем, что нашли правильных жен. Прими мои соболезнования. Когда она умерла?

— Четыре года назад.

— Зато у тебя сохранились собственные волосы и зубы. Может, еще познакомишься с кем-нибудь.

— Не познакомлюсь.

Фредди не собирался рассказывать Джеффу о своей болезни — он приехал сюда вовсе не за сочувствием. Однако упоминание о Мэри подействовало на него сильнее, чем он ожидал. Черт что-то он стал слишком чувствительным на старости лет. Очевидно, Джефф заметил, что его друг пытается совладать со своими эмоциями, и предложил:

— Как насчет капельки коньяку в чай?

Фредди кивнул.

— Извини. Иногда все это застает меня врасплох. Смешно. — Он сделал глубокий вдох и стал медленно выдыхать, наблюдая, как Джефф достал из навесного шкафа бутылку налил ему в чай щедрую порцию коньяку. — А себе?

Джефф поставил бутылку обратно в шкаф и сел.

— Я не пью. Бросил.

— Ну и ну! — Эта новость отвлекла Фредди от воспоминаний. Он никогда не предполагал, что такое может случиться. — Серьезно? Когда?

— Через два года после нашей последней встречи. В то время я стал пить гораздо больше. — Джефф говорил с характерной для него резкостью. — Естественно, чтобы залить горе, после того как Гизелла бросила меня, а еще потому, что она заявила, будто я много пью. «Ха, — подумал я, — ты считаешь, это много? Я могу пить значительно больше».

— В армии?

— Особенно в армии, черт побери. Потом я познакомился с другой девушкой, и она тоже бросила меня. Назвала меня пустым пропойцей. Забавно, то же самое получилось со следующей, а потом еще с одной. — Джефф глотнул чаю, затянулся сигаретой и продолжил: — В конечном итоге однажды утром меня осенило: а может, они правы? Помогло еще и то, что один раз я проснулся под забором в чужом саду, когда собаки мочились на мой лучший костюм.

— И ты бросил? Вот так взял и бросил?

— Тут же. Взял и бросил. Смешно: я не помню, что пил в последний раз и где. Зато я понял, что не доживу до сорока, если продолжу в том же духе. В общем, мне удалось удержаться и привести себя в порядок. Не могу сказать, что было легко, но я справился. И жизнь отплатила мне добром. Я все еще здесь и счастлив. О большем и мечтать нельзя, правда?

— И тут объявляюсь я и пытаюсь выяснить, не разрушил ли тебе жизнь. — Рассказ Джеффа принес Фредди непередаваемое облегчение.

— Какое-то время я не испытывал к тебе особой любви. Мягко говоря. Но все это уже в прошлом, — проговорил Джефф.

— Вот и хорошо. Ты даже не представляешь, как я рад слышать это. — Вопрос закрыт, понял Фредди. Именно в этом он так настоятельно нуждался. Ему сразу стало лучше, он давно не чувствовал себя так хорошо. И он тепло улыбнулся другу, которого не видел много лет. — Слушай, надеюсь, ты позволишь мне пригласить тебя на обед?

— Это был потрясающий день. — Усталый, но счастливый, Фредди не удержался и на обратном пути заехал в «Домик волынщика». Лотти, которая только что закончила укладывать Ната и Руби, радостно обняла его и открыла «Вдову Клико». Изумленно взглянув на бутылку, он воскликнул: — Ну и дела? Откуда она, дорогая? Опять своровала в магазине?

Опять грязные намеки, а все потому, что однажды она вынесла из «Топ-шопа» черно-алый полосатый комплект нижнего белья — вешалка, на которой висели бюстгальтер и трусики, случайно зацепилась за ее свитер. Белье было не ее размера, однако это не помешало Марио обзывать ее грязным воришкой и ликующе предупреждать всех обитателей Хестакомба, чтобы они следили за своими кредитными картами.

— Вообще-то нафлиртовала. Встретила в супермаркете потрясающего мужика. Потом он подошел ко мне на стоянке. Я думала, что он назначит мне свидание. А он не назначил! — возмущенно сообщила Лотти. — Вместо этого подарил мне бутылку и — вжик — уехал.

— Он-то в проигрыше, дорогая. А мы с прибылью. Ладно, давай расскажу тебе о Джеффе.

Фредди был настолько возбужден удачной поездкой, что его мало интересовал безымянный обладатель шампанского, приударивший за Лотти. Он во всех подробностях поведал как они с Джеффом вместе пообедали, а потом долго на солнышке рассказывали друг другу о своей жизни. Лотти знала и об алкоголизме Джеффа, и о его обожаемых внуках, и о — вот это, если честно, интересовало ее меньше всего — сервисе по ремонту мотоциклов. В общем, воссоединение друзей прошло на ура, и было приятно смотреть, как Фредди радуется этому.

Когда шампанское закончилось, Лотти спросила:

— Итак, кого следующего мы ищем?

Глаза Фредди лукаво блеснули.

— Разве ты не догадалась?

— Гизелла?

Он кивнул:

— Гизелла.

Заинтересованная — ладно, охваченная самым настоящим любопытством, — Лотти попыталась выяснить побольше:

— Ты был влюблен в нее. Но вы расстались. Почему?

— Случилось кое-что, — ответил Фредди.

Ну естественно, случилось.

— А что случилось?

Фредди встал, взял ключи от машины и, наклонившись, чмокнул ее в щеку.

— Боюсь, я плохо повел себя. Опять.

— Если не расскажешь, — предупредила Лотти, — я не буду искать ее.

Фредди улыбнулся:

— Я разбил Гизелле сердце. Она думала, что я собираюсь сделать ей предложение, а я вместо этого бросил ее.

— Почему?

Фредди остановился в дверях и обернулся:

— Потому что по уши влюбился в другую.

Глава 19

Наступило первое сентября, день отъезда Эмбер в Сен-Тропе с ее приятельницей Мэнди. Марио, приехавший в Тетбери сразу после работы, сидел на кровати в ее крохотной квартирке над салоном и наблюдал, как она собирается.

— Итак. — Эмбер принялась загибать пальцы. — Бикини. Саронги. Серебряные шлепанцы. Розовые босоножки. Причиндалы для волос, притирки для загара, прыскалки от насекомых, белые брюки, книжки, шляпа.

— Не забудь презервативы, — сказал Марио.

— Уже положила.

— Лучше не бери их. — Он взял ее за запястье и притянул к себе на колени. — Ведите себя хорошо, девочки. Не западайте на елейных французских миллионеров с огромными яхтами.

Эмбер обняла его за шею и поцеловала.

— И ты тоже.

— Что-то я не видел, чтобы в Хестакомб заплывали огромные яхты.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Я поняла, что ты собой представляешь, в первую нашу встречу.

— Я изменился. — Марио посмотрел на нее с видом оскорбленной невинности. — Я никогда не изменял тебе.

— Вот я и хочу, чтобы ты продолжал не изменять мне. Даже когда меня здесь не будет. Потому что если ты изменишь, — Эмбер поймала его взгляд, — для меня все будет кончено. Я не останусь с тобой.

— Я ничего не буду делать, — заверил ее Марио.

— Отлично. — Чмокнув его в кончик носа, Эмбер спрыгнула на пол. — Лекция окончена. Как ты думаешь, я взяла достаточно топов?

Марио смотрел, как она сначала пересчитала их, а потом добавила еще парочку. Он полностью доверял Эмбер, однако продолжал сожалеть о том, что она едет во Францию без него. Он будет скучать по ней. И Нат с Руби тоже. Может, когда Эмбер вернется, стоит поговорить о том, чтобы она переехала к нему?

Марио посмотрел на часы:

— Четверть восьмого. Когда ты выезжаешь?

— В девять. Я сказала Мэнди, что заеду за ней в половину. — Марио предложил подвезти ее в аэропорт Бристоль, она отказалась, объяснив это тем, что для нее будет удобно оставить свою машину на долгосрочной стоянке, чтобы возвращении они могли сразу сесть в нее и уехать. — Ты голоден? Я могла бы сбегать и купить что-нибудь навынос.

Марио встал с кровати и опять притянул ее к себе.

— Сиди дома и заканчивай свои сборы. А я схожу за едой. Мы поедим, а потом нам надо сделать еще кое-что.

— О, и что же? — игриво осведомилась Эмбер и тряхнула головой. При этом ее серебряные сережки с бирюзой громко звякнули. — Что же нам надо сделать? Пропылесосить квартиру или вымыть пол?

Она умна и полна жизни, и он будет скучать по ней сильнее, чем она думает. Марио обнял ее за узкую полоску обнаженного тела между поясом юбки и коротким топом и проговорил:

— Мы попрощаемся друг с другом как следует. В кровати.

В четверг утром Лотти работала в офисе и разбирала гору писем, когда в дверь вошел Тайлер, вернувшийся из Нью-Йорка.

До чего же здорово снова видеть его! В белой тенниске и «ливайсах» он выглядел очень загорелым, красивым и бодрым, как будто на него не подействовала разница во времени. Что ж, если начальник после долгой дороги с такой Легкостью сохраняет привлекательность, это является его неоспоримым достоинством. Хотя, наверное, не стоит говорить об этом с Фредди. Как он ни мил, при его появлении у нее никогда не пересыхало во рту, а ее сердце не стучало колоколом в груди.

— Привет. — Тайлер указал головой на груду писем: — Кажется, вы заняты.

— Вы мой новый работодатель, — сказала Лотти. — Это моя работа — заставлять вас думать, будто я занята.

Он усмехнулся.

— А знаете что? Я скучал.

Господи, ну что, по его мнению, она должна на это ответить? Если он думает, что она скажет, будто тоже скучала по нему, он жестоко ошибается.

— Наконец-то вы вернулись, — бодро проговорила Лотти, гадая, что там у него в блестящем темно-синем пакете, который стоит у его ног.

— Ах да. — Проследив за ее взглядом, Тайлер поднял пакет и сунул туда руку. — Чуть не забыл. Фредди предупредил меня, что отныне вы согласны вступать в беседу только после того, как вам презентуют бутылку шампанского.

Черт бы побрал этих мужиков! Разве ее мало унизили? Разве Фредди не понимает, что она предпочла бы, чтобы ее несбывшееся желание быть приглашенной на свидание красивым незнакомцем не становилось достоянием гласности?

С другой стороны, если у Тайлера возникло желание вступить в соревнование, значит, это хороший знак.

— Ну что вы, — начала Лотти, — в этом не было надобности…

— Жаль, что он сказал мне об этом только пять минут назад, — продолжал Тайлер. — Поэтому мне пришлось импровизировать. — Вынув руку из пакета, он продемонстрировал ей банку пива «Доктор Пеппер». — Боюсь, слегка тепловат. Ну как, подойдет взамен?

— Спасибо. — Лотти с величественным видом приняла банку и поставила ее на стол. — Выдержанный, как я понимаю.

— Абсолютно. Банка пролежала в моем ящике для перчаток целых шесть дней. Наверняка напиток уже полностью созрел.

— Великолепно. Приберегу его для особого случая.

— Пока я был там, забежал в «ФАО Шварц».^[15] Купил кое-что для Ната в качестве компенсации за то, что случилось на прошлой неделе. — Тайлер достал из пакета два прямоугольных свертка в роскошной подарочной упаковке. — Потом я подумал, что не могу привезти что-либо для Ната и при этом обделить Руби, поэтому и ей кое-что купил.

Лотти, тронутая до глубины души, сказала:

— Ой, зря вы себя утруждали. Они будут в восторге.

— Назовите это взяткой. — У него был довольный вид, — и это поможет вернуть их доброе расположение, значит, не зря старался.

Лотти ничего не могла сказать именно о возвращении доброго расположения — ведь пока он вообще не получил расположения. Но не исключено, что эти подарки станут поворотной точкой, в которой все они так нуждаются.

— Спасибо, это очень мило с вашей стороны, что вы подумали о них. — Лотти протянула руку за свертками. — Я могу вручить их сегодня вечером?

— Вообще-то я хотел узнать, свободны ли вы сегодня вечером. Мы смогли бы поужинать вместе, компенсировать тот неудавшийся ужин. Я бы заехал за вами и сам вручил подарки Нату и Руби.

Лотти поразмышляла всего наносекунду и кивнула:

— Это было бы замечательно.

Это будет замечательно вдвойне, потому что если Марио придется сидеть с детьми, он не сможет шляться где-то на стороне, а это ему только на пользу.

— Так и сделаем, — подытожил Тайлер. — В полвосьмого устроит?

Лотти ощутила приятную истому в животе и поняла, что радуется тому, что знакомство с Себом оказалось мыльным пузырем. Если женщина нравится мужчине, он приглашает ее на ужин и назначает время и дату. Что касается Тайлера, то она, по всей видимости, действительно нравится ему, потому что времени он зря не теряет.

Что является приятной новостью, так как он тоже ей нравится.

— Мам, я ненавижу его. Не ходи с ним, — заныл Нат, когда узнал, с кем сегодня вечером она идет на ужин.

— Дорогой, я же сказала тебе, что он очень хороший. — Жонглируя тушью для ресниц, губной помадой, пудреницей и флаконом с духами, Лотти стояла перед зеркалом в ванной и сосредоточенно красилась.

— Он не хороший, он плохой.

— Ладно, — вздохнула Лотти. — Я не хотела рассказывать тебе об этом, но Тайлер купил тебе подарок. Разве это не заставит тебя отнестись к нему чуть-чуть получше?

Личико Ната просияло.

— Какой подарок?

— Не знаю, он принесет его сегодня вечером. Но если ты ненавидишь его, может, тебе не следует…

— Значит, Нат собирается принять подарок от этого человека? — Руби сидела на краю ванны и без зеркала экспериментировала с материнскими фиолетовыми тенями. Взбешенная подобной несправедливостью, она возмущенно добавила: — Но ведь это нам пришлось успокаивать Ната, который все время рыдал как младенец.

— И Тайлер знает об этом. — Лотти ловко отобрала удочери тени, пока та не использовала их полностью. — Именно поэтому он купил и кое-что для тебя.

— Да? — Обрадованная, Руби едва не свалилась в ванну. — И что он купил?

— Не имею представления. Он просто сказал мне, что в Нью-Йорке зашел в какой-то «Шварц» и…

— В «Шварц»? В «ФАО Шварц»? — Руби соскочила на пол, ее глаза расширились от восторга.

Она повернулась к Нату, который ошеломленно выдохнул:

— В «ФАО Шварц» на Пятой авеню?

Лотти удивленно спросила:

— Откуда вы все это знаете?

— Мам! Да это же лучший магазин игрушек во всем мире! — закричал Нат. — Мы видели передачу о нем по Си-би-би-си. Это потрясно!

— Там интереснее, чем в Диснейленде, — вторила ему Руби, — там можно купить что хочешь, он больше, чем Букингемский дворец, и они продают все…

Дети буквально искрились от восторга. Понимая, что они уже представляют, как Тайлер подъезжает к дому на украшенном лентами и шарами грузовике, забитом дорогими подарками, Лотти поспешно предупредила:

— Имейте в виду, вас ждет по одному подарку. Хотя я се сказала: если вы считаете Тайлера ужасным, я сомневаюсь, что вы их заслужили.

— Если он купил их для нас в самом Нью-Йорке, думаю, мы должны дать ему возможность подарить их нам, — заявила Руби. — Иначе он обидится.

— И если он купил их в самом «ФАО Шварце», — серьезно добавил Нат, — значит, они будут классными и стоят кучу денег.

Ее дети продажные?

— Итак, мне разрешено пойти с ним на ужин? — спросила Лотти.

— Думаю, ты должна пойти с ним. — Руби кивнула первой, за ней — Нат.

— Что ж, ура. И помните о своих манерах, — погрозила им Лотти. — Что бы он ни купил, покажите, что вы довольны подарком и…

Закатив глаза, Нат и Руби хором договорили:

— Скажите «спасибо».

Глава 20

Продажные дети высовывались из окна спальни Ната, когда Тайлер остановился перед домом. Поднявшись на крыльцо, он негромко сказал Лотти:

— Кажется, мы вышли из опасного положения. Нат и Руби только что помахали мне. И не прогнали, и не закидали камнями.

У Лотти от предвкушения даже свело живот — так ей хотелось, чтобы дети преодолели свою антипатию к Тайлеру. К несчастью, начало их отношений оказалось неудачным, но если повезет, об этом можно будет забыть. Ей очень хотелось, чтобы эти трое узнали друг друга и полюбили.

Если повезет, подарки совершат чудо.

— Привет, ребята, — поздоровался Тайлер, когда Нат и Руби — самые настоящие ангелочки, — появились на верхней площадке лестницы. — Как дела?

— Хорошо. — У Ната от нетерпения расширились глаза, он изо всех сил старался не глядеть на свертки в подарочной упаковке, которые держал в руках Тайлер.

— Очень хорошо, спасибо. — Руби вела себя сверхвежливо. — А как вы провели время в Америке?

Очевидно, столь разительная трансформация успокоила Тайлера.

— Я здоровопровел время, — ответил он, — но все равно рад, что вернулся домой. Отгадайте, что я привез? Подарки для вас.

Лотти спрятала улыбку, когда Нат и Руби сделали вид, будто только что заметили красивые свертки.

— Это тебе. — Тайлер протянул тот, что был в правой руке, Руби. — А это тебе. — Другой сверток он протянул Нату.

Дети с топотом сбежали с лестницы, взяли свертки и вежливо поблагодарили:

— Спасибо, мистер Клейн.

— Пожалуйста. — Тайлер сиял так, будто только что выиграл «Оскара». — Давайте перейдем на ты и вы будете называть меня Тайлером.

Лотти впереди всех пошла в гостиную. Из осторожности она скрестила за спиной пальцы, когда Руби и Нат принялись рвать упаковочную бумагу. Кажется, все идет значительно лучше, чем она могла предположить неделю назад, отныне все будет по-другому…

О нет.

О Боже.

— Естественно, я не знал, что вам купить, — тем временем говорил Тайлер Руби, — но там была очень внимательная продавщица, которая и сказала мне, что это именно то, что нужно.

«Играй, — молча взмолилась Лотти, — играй, как ты не играла никогда в жизни». Она жалела, что не может вложить свои мысли в голову дочери, которая, окаменев, таращилась на плексигласовую коробку с розовощекой фарфоровой куклой, одетой в пышное викторианское платье.

Может, кто-то из девятилетних девочек и восхищается этими куклами, может, кому-то из них и нравится, что кукла лежит в плексигласовой коробке, и они не вынимают ее оттуда, что же касается Руби, то единственные куклы, к которым она проявляла хоть какой-то интерес, были куклы вуду.

— Какая красивая, — отважно проговорила Руби. Она так старалась скрыть свое разочарование, что ее подбородок дрожал от напряжения. — Смотрите, у нее открываются и закрываются глаза, когда ее наклоняешь. Спасибо, мистер Клейн.

— Тайлер и на ты, — напомнил Тайлер, не подозревая, что выбрал худший из возможных подарков. — Я рад, что тебе понравилось.

— Она великолепна, — поспешно включилась в разговор Лотти, испугавшись, что сейчас повиснет неловкое молчание. — Какие у нее волосы! А какие туфли! Руби, тебе повезло, правда? А что там у Ната? — Повернувшись к сыну, который все еще сражался с заклеенной прозрачным скотчем бумагой, она бодро спросила: — Что ты получил в подарок?

Наконец последний слой бумаги был сорван, и сердце Лотти рухнуло в пропасть.

— «Вархаммер»,^[16] — произнес Нат безжизненным тоном. — Спасибо, мистер Клейн.

Надо же, «Вархаммер». Требующий небывалого умения концентрировать внимание, ловких пальцев и безграничного терпения — качеств, которыми Нат просто не обладал.

— Продавщица сказала, что они каждую неделю продают сотни этих игр. Все дети просто помешались на них, — с гордостью заявил Тайлер. — Они часами клеят модельки и раскрашивают. Она сказала, на эту работу у тебя уйдет несколько недель.

У Ната был такой вид, будто он вот-вот расплачется. Лотти поспешила вмешаться:

— Здорово, правда? Тебе понравится клеить эти модельки, да?

Нат кивнул, погладил крышку коробки, чтобы показать, как ему понравилась игра. И тихим дрожащим голосом произнес:

— Да.

— Привет, а вот и я, — возвестил о своем приходе Марио, распахивая входную дверь. — Простите, что немного опоздал — позвонила Эмбер. Она отлично проводит время и передает всем привет. Эй, а что тут происходит? — Марио остановился в дверном проеме, увидев Ната и Руби, которые с несчастным видом прижимали к груди коробки с подарками. — А я и не знал, что у нас Рождество.

— Нет у нас Рождества. — Положив коробку, Руби бросилась к нему в объятия. — Папа, а мы сегодня сможем полазить по деревьям?

— А поохотиться на змей? — взмолился Нат.

— Ладно, мы пошли. — Лотти обняла обоих детей и поцеловала. — Веселитесь.

— Вы тоже, — подмигнув, сказал Марио. — Не опаздывай.

Опасаясь, что он может добавить: «И если не сможешь вести себя хорошо, соблюдай осторожность» — или какую-нибудь другую глупость в том же роде, Лотти буквально выволокла Тайлера из дома.

Вечер прошел великолепно. Элегантный ресторан в Пенсуике был выбран будто по наитию. За ужином Лотти смогла лучше узнать Тайлера, и он нравился ей все больше и больше. Она совсем не нервничала, если учесть, что у нее почти не было практики свиданий.

В одиннадцать они уже отправились обратно в Хестакомб. В это время Нат и Руби должны были спать. Как только Марио уедет, она пригласит Тайлера на кофе. Только на кофе, больше ни на что. Он ее новый начальник, и ей не хотелось, чтобы он считал ее распутной. Ну, может, один поцелуй. Он ничего не испортит, но больше — ни-ни.

Распахнувшаяся дверь, через которую свет вырвался в ночной мрак, а дети — в сад, положила конец ее мечтаниям. «Хорошо еще, что я не напланировала ничего развратного, — с грустной улыбкой подумала Лотти. — На свете нет лучших натуральных контрацептивов, чем Руби и Нат».

Она с извиняющимся видом посмотрела на Тайлера.

— По идее они должны сейчас спать.

— Все в порядке. Они выглядят вполне довольными собой, — заметил он. — Может, они разрисовывали модели в «Вархаммере» и ждали, когда можно будет показать мне, что успели сделать?

«Гм, а может, их новым лакомством стала горчица и брюссельская капуста?»

Быстро выбравшись из машины, Лотти осведомилась:

— Почему вы не в кровати? Уже поздно!

— Папа сказал, что можно не спать, потому что у нас до следующей недели каникулы. Мы классно провели сегодня время, — весело тараторил Нат, обнимая ее за талию и подпрыгивая от возбуждения. — Мам, отгадай, что было? Никогда не отгадаешь?

Лотти так любила видеть его радостным, что не могла сердиться на Марио за разрешение не спать.

— А ты расскажи мне.

— Нет, отгадай!

— Ты без понуканий почистил зубы?

Нат скептически хмыкнул.

— Нет.

— Ладно, сдаюсь. — Так как Нат тащил ее в дом — напоминая при этом крохотный решительный трактор, — Лотти крикнула через плечо Тайлеру: — Зайдете к нам? — Ой, так не приглашают. — Я имела в виду, что приглашаю вас на чашку кофе.

— С радостью. — Тайлер запер машину и пошел вслед за ними по дорожке. — Мне тоже хочется знать, что произошло.

— Две вещи, — ликующе сообщила Руби, хватая Лотти за другую руку. — Сегодня случились две вещи!

— Боже, сколько в жизни интересного и увлекательного! — Оторвав обоих детей от себя и подтолкнув к двери, Лотти прошептала Тайлеру: — Прошу прошения за все это.

— Не извиняйтесь. — Тайлер заглянул ей в глаза. — Я получаю удовольствие. Я бы ни за какие коврижки не согласился пропустить все это.

— Итак, — с важным видом объявил Нат, когда все собрались в гостиной. — Зазвонил телефон, папа взял трубку, и там сказали, что звонят из Америки.

— Ну и ну. — Лотти посмотрела на Марио, который сидел на диване.

— Потом папа передал трубку мне и сказал, что со мной хочет поговорить один особый человек. Я взял трубку и сказал: «Здравствуйте». А тот человек спросил: «Привет, парень. Это Нат Карлайл?» Он говорил очень смешно, совсем не по-английски. И я ответил: «Да. Что вам надо?»

Лотти с многозначительным видом изогнула брови, на что Марио лишь пожал плечами.

— А потом он сказал: «Знаешь, кто я, приятель?» И я сказал: «Вы очень похожи на Арнольда Шварценеггера». — Замолчав на мгновение, Нат ликующе закричал: — А он сказал: «Ха-ха-ха, вот здорово, потому что я и есть Арнольд Шварценеггер». И это действительно был он! — Ната так и распирало, он с трудом сдерживал эмоции, аж щеки покраснели. — И я сказал: «Как вы узнали мой телефон?» — а он сказал: «Знаешь, Нат, мой личный секретарь переслал мне электронное письмо, в котором один человек рассказал, что ты потерял свою думку и расстроился из-за этого, он сказал, что, возможно, мой звонок подбодрит тебя и улучшит настроение».

— Ого, просто… невероятно. — Лотти опять вопросительно посмотрела на Марио. Тот покачал головой.

— И это действительно был Шварценеггер, — уверенно добавила Руби, — потому что я тоже все слышала. Это точно был его голос, абсолютно такой, как в фильмах!

Кто еще знал о выдумке насчет Арнольда Шварценеггера, которую она рассказала Нату? Не веря в свою догадку, она повернулась к Тайлеру, стоявшему рядом. Неужели он уговорил имитатора голосов позвонить Нату? Или — нет, она знает, что это немыслимо, — в качестве компенсации зато, что он невольно стал причиной всех бед, устроил так, чтобы позвонил сам Арнольд?

На лице Тайлера появились морщинки, предвещавшие улыбку. Во дела! Он только что вернулся из Америки, у него есть связи с влиятельными людьми — а может, он лично знаком с Арнольдом Шварценеггером? Если задуматься, он вполне мог водить дружбу с ним.

— Это вы все организовали? — выдохнула Лотти, которую переполняли восхищение и благодарность.

— Ш-ш-ш, не мешайте. — Так и не взглянув на Лотти, Тайлер кивнул в сторону Ната. — Он еще не закончил. Ну, продолжай, Нат, что он потом сказал?

Нат набрал в грудь побольше воздуха, готовясь продолжить. Попроси его выучить таблицу умножения, и он будет мучиться с этим до скончания века, но когда дело доходит до того, чтобы вспомнить что-то важное лично для него, картина получается совершенно иная. Нат способен пересказывать бесконечные эпизоды из «Симпсонов», а уж дословно пересказать телефонный разговор ему ничего не стоит.

Он с гордостью заговорил:

— Он сказал, что знает, как мне плохо, потому что у него тоже была думка, когда он был маленьким, а когда ему было семь, один жестокий человек выбросил ее, и он больше никогда ее не видел. Он сказал: «Эх, Нат, если бы ты знал, как мне было больно. Я так любил свою думку. Я плакал каждую ночь и все гадал, где моя думочка сейчас. А однажды я подумал: нет, я должен стать храбрым мальчиком, сильным и стойким, как Супермен; я должен научиться жить без думки; я должен вырасти большим и иметь сильные мускулы, чтобы больше никто ничего не мог у меня отнять». — Нат сиял от счастья. — А потом он сказал, что я тоже должен быть храбрым и сильным, и попросил, чтобы я пообещал, что стану таким и больше не буду плакать. Я дал ему слово, а потом он сказал, что очень занят и ему надо идти, потом попрощался и положил трубку.

— Здорово! — Потрясенная и ошеломленная — и не важно, о чем договорился Тайлер, что позвонит сам Арни или талантливый имитатор, — Лотти прижала Ната к груди и осыпала поцелуями. — Просто фантастика! Ты хоть понимаешь, как тебе повезло? Надо же, поговорить по телефону с самим Арнольдом Шварценеггером!

— Знаю! — подпрыгивая на месте, воскликнул Нат. — И он знает, как меня зовут!

Лотти посмотрела поверх головы Ната на Тайлера и молча выразила ему свою благодарность. Какой же он молодец! Они молча обменялись улыбками, и Лотти почувствовала, как признательность распирает ей сердце. Вот в такого мужчину она могла бы…

— Мам, а у нас случилось не только это! — Руби принялась дергать ее за руку, требуя своей порции внимания. — Случилось и еще кое-что!

Глава 21

— И что же, дорогая?

Переполненная счастьем Лотти погладила возбужденную дочку по щеке. Интересно, что это такое? Неужели Тайлер договорился, чтобы к ним на вечерок заглянула Бейонс? А может, на заднем дворе их поджидает Орландо Блум?

— Еще один сюрприз, — ответила Руби, — в кухне.

Ох, забавно, Орландо Блум в кухне. А еще лучше, Орландо Блум моет посуду.

— Я уже измучилась! — воскликнула Лотти. — Так вы покажете мне, что это такое, или…

— Боже мой! — закричал Тайлер и как-то странно дёрнул ногой.

Удивленная, Лотти повернула голову и заметила, как промелькнуло нечто темное и длинное. Прежде чем кто-нибудь успел шевельнуться, этот предмет ударился о стену с глухим чмокающим звуком, а Тайлер метнулся к детям, сгреб их в охапку и потащил к двери.

— Быстро отсюда! Закройте дверь и бегите наверх!

— Что это? — завопила Лотти, потому что это нечто сползло по стене и исчезло за книжным шкафом.

— Черт, — вздохнул Марио, провел рукой по голове и пошел к шкафу.

— Папа, папа, это был Бернар? — Руби вывернулась из-под руки Тайлера. Ее голос дрожал. Она подбежала к шкафу и принялась лихорадочно сбрасывать книги с полок. — Бернар, где ты? Все в порядке, можешь вылезать.

— Просто не верится, — пробормотал Тайлер.

Даже сквозь загар было видно, как он побледнел.

Озадаченная, охваченная дурными предчувствиями, Лотти спросила:

— Кто такой Бернар?

— Мой сюрприз. — Руби была так занята сбрасыванием книг, что не обернулась. — Я как раз хотела показать его тебе. Мы сегодня нашли его в лесу, и папа сказал, что я могу оставить его дома… Ой, ну почему он не вылезает? Бернар, где ты? Все в порядке, не бойся.

— Может, кто-нибудь соизволит объяснить мне, кто такой Бернар? — потребовала Лотти.

— Змея. — Тайлер покачал головой. — Я почувствовал что-то на свой ноге, а когда посмотрел вниз, увидел змею. Я отшвырнул ее рефлекторно, просто чтобы она оказалась подальше от Меня. Когда я был подростком, мы подолгу жили в Вайоминге. Там мне вбили в голову: если тебя укусит гремучка, можешь умереть.

— У нас не водятся гремучки, — ровным голосом проговорил Марио. — Бернар — слепозмейка. Слепозмейки безвредны, — продолжал он. — Они не кусаются. Вообще-то они даже не змеи, а безногие ящерицы, которые живут в… ох.

Лотти сразу поняла, что значит это «ох». Еще не веря в это, она прижала к себе Ната, а Марио тем временем сунул руку за нижнюю полку шкафа и медленно вытащил Бернара. Зеленовато-коричневая слепозмейка длиной дюймов двадцать была мертва. Бухнувшись на колени рядом с отцом, Руби разрыдалась. Гневно что-то выкрикивая сквозь слезы, она взяла Бернара и положила его себе на колени.

— Проклятие, — пробормотал Тайлер, у которого лицо стало уже пепельно-серым. — Только не это.

Лотти едва не взвыла от отчаяния. Только она подумала, что все хорошо, — и надо же, случилось такое. Неужели над ней навис рок?

— Послушайте, я очень виноват. — Тайлер тяжело вздохнул. — Но когда я посмотрел вниз, я не ожидал увидеть змею на своей ноге.

— А ее и не должно было оказаться на вашей ноге, — громко заявила Лотти. — Она должна была сидеть в кухне. Почему дверь не была закрыта?

— Мы положили его в картонную коробку с сеном. — Нижняя губа Ната дрожала. — Он не должен был выбраться. Я просто немножечко приоткрыл крышку, чтобы он мог дышать.

— Руби, прости меня. — Тайлер предпринял еще одну попытку примирения. — Я не хотел убивать его. — Полный отчаяния, он спросил: — А у вас в стране в зоомагазинах продают змей? Я куплю тебе другую змею. Какую захочешь.

Слезы собирались на кончике носа Руби и капали на бездыханную слепозмейку у нее на коленях. Громко всхлипнув, девочка подняла голову и посмотрела на Тайлера.

— Я не хочу, чтобы вы покупали мне новую змею. Вы наверняка купите что-нибудь жуткое в старомодном платье с фарфоровой физиономией и кружевной шляпкой. Я ненавижу вас, я ненавижу эту дурацкую куклу. Вы убили Бернара. Поэтому я не хочу, чтобы вы приходили к нам.

Тайлер задумался и наконец сказал:

— А знаешь, я тоже этого не хочу. — Он обратился к Лотти: — Увидимся завтра на работе.

Лотти оцепенело кивнула.

— И я не хочу, чтобы вы ходили куда-нибудь с моей мамой, — бросила ему вслед Руби.

Тайлер не ответил.

— И Нат ненавидит эти модельки из «Вархаммера»! — громко закричала она, увидев, что он приближается к входной двери. — Но ничего страшного, потому что папа говорит, что мы всегда можем продать их на «И-Бэй».^[17]

Лотти не сочла нужным провожать Тайлера до двери. Сегодняшний вечер не подходил для столь важного первого поцелуя.

По настоянию Руби Бернара похоронили на заднем дворе. Марио выкопал очень длинную и узкую могилу. Церемония была короткой, но очень эмоционально насыщенной. Проводилась она самой Руби и при свечах. Если бы соседи выглянули из своих окон, у них наверняка возник бы вопрос, что там творится. С другой стороны, они имели многолетний опыт соседствования с Карлайлами, поэтому вряд ли назвали бы полуночные похороны слепозмейки чем-то необычным.

Наконец Ната и Руби удалось уложить, и они заснули мгновенно, едва их головы коснулись подушек. Теперь Марио мог идти домой. Но он не был бы Марио, если бы смог преодолеть искушение укусить.

— Ты уверена, что хочешь работать у этого парня?

Лотти тут же ощетинилась:

— А почему бы нет?

— Ой, да ладно тебе, ты же сама все видишь. Он же ходячее несчастье. — Глаза Марио задорно блестели. — Представь, вы вдвоем находитесь в офисе, и вдруг звонит телефон. Ты делаешь быстрое движение, чтобы взять трубку. Этот доморощенный Джон Вейн^[18] думает, будто ты тянешься за пистолетом и с неимоверной быстротой выхватывает свой и стреляет в тебя. Только вот пусть могилу для тебя копает он, потому что ты будешь покрупнее Бернара!

— Это вышло случайно, — возразила Лотти, вынужденная защищать Тайлера. — Он думал, что это змея, а американцы привыкли считать змей опасными. Как бы то ни было, он проявил исключительную заботливость, организовав тот телефонный звонок.

— От Арни? — Ухмылка Марио стала еще шире. — Надеюсь, ты не думаешь, что это действительно был Арни?

— Естественно, не думаю. Я знаю, что это был не он. — Лотти поспешно перечеркнула те несколько мгновений, когда поверила, что звонит Арни. — Но с его стороны было очень любезно придумать такое, не так ли? Ты не можешь отрицать, что Нату это пошло на пользу.

— О, это уж точно. — Кивая, Марио взял свои ключи.

— Так почему же ты отказываешься признать, что Тайлер сделал доброе дело?

— Потому что не могу, ясно?

— Абсолютно! — торжествующе объявила Лотти. — Потому что ты слишком горд и слишком упрям, потому что твоя итальянская кровь мешает тебе смириться с тем, что кто-то другой появился на сцене и подружился с твоими детьми.

Марио изогнул одну бровь:

— Подружился? Ты хочешь сказать, что это именно так называется?

Лотти сокрушенно проговорила:

— Это называлось бы именно так, если бы все не пошло наперекосяк. Он старается. А ведь это самое важное, верно? Для меня это много значит.

— Думаю, нам всем это видно, — равнодушно сказал Марио. Он открыл входную дверь и собрался выйти на крыльцо, но в последний момент остановился и повернулся к Лотти. — Ой, еще один вопрос. Почему ты так уверена, что этот звонок организовал Тайлер?

Лотти сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Проклятие, за одиннадцать лет она хорошо изучила Марио и отлично знала, что означает этот тон. Мерзавец, мерзавец. Мог бы не смотреть на нее с этим невыносимым самодовольством на физиономии, однако Лотти знала, что он действительно доволен собой. Какая же она дура! Как она могла сделать неверный вывод? И ведь основывалась она только на том, что звонили из Америки, а Тайлер только что вернулся из Нью-Йорка. До чего же она доверчивая! Только ей не дадут забыть об этом.

— Имонн, один парень с работы, — сказал Марио. — У него потрясающая способность подражать голосам. Может изобразить кого угодно. Я попросил его позвонить Нату. — Он добавил с самым серьезным видом: — Правда, я молодец? Ты не хочешь сказать мне, какой я заботливый и замечательный, и похвалить за то, что я стараюсь?

Господи, он же наслаждается каждым мгновением этого издевательства!

— Они твои дети, — безжизненным голосом произнесла Лотти. — А ты их отец. Предполагается, что это входит в твои обязанности. И не делает из тебя героя.

— А из Тайлера, по твоему мнению, делает?

— Он им не отец!

— Слава Богу, — хмыкнул Марио. — Посмотри правде в лицо: он ничто, одна лишь помеха.

Лотти разозлилась, вспомнив о еще одной характерной особенности Марио: он любит выигрывать в споре, причем в любом. Более того, он не собирался сдаваться, пока не выиграет именно этот спор.

— Однако он мне нравится.

— Знаю. — Лицо Марио смягчилось. — И в этом-то вся проблема. После нашего развода ты ни с кем не встречалась. А теперь появился этот парень, не урод…

— Извини, но он красив. — Лотти не могла вынести такое наглое вранье.

— Полностью упакованный…

— Он нравится мне совсем не поэтому!

— Но ты не можешь отрицать, что для тебя это имеет значение. Давай, будь честной, — упрекнул ее Марио. — С деньгами или без денег — кого из двоих предпочел бы любой из нас? К тому же он проявляет к тебе капельку интереса, что очень лестно, однако он не теряет голову от любви. Сегодня у тебя было первое нормальное свидание за многие годы. Ты даже не представляешь, какой неопытной ты стала в этих вопросах.

— Чертов наглец! — Сейчас Лотти очень захотелось дать ему пощечину. — А что я должна была делать — шляться где ни попадя, спать с первым встречным, так же как ты?

— Я этого не говорил. И потом, ты не из тех, кто спит со всеми подряд. Считай это комплиментом, — добавил Марио. — Я просто считаю, что ты не должна сразу вешаться на шею тому, кто проявил к тебе какой-то интерес. Знаю, это приятно, но это автоматически не означает, что он тот, кто изменит твою жизнь. Кроме того, не забывай о детях. Как они будут себя чувствовать, если…

— Ладно. — Лотти была сыта по горло. — Не утруждай себя нотациями. Я больше не желаю все это слушать.

Так как у нее не было надежды выиграть этот спор и за убийство бывшего мужа ее могли посадить в тюрьму, Лотти захлопнула дверь перед носом Марио.

— Это значит, что ты осознаешь мою правоту! — крикнул он с крыльца и засмеялся.

Глава 22

Крессида хорошо помнила тот день, когда получила первую «валентинку». Тогда ей было одиннадцать, и она только что перешла из младших классов в средние. Открытку принесли во время завтрака. Ее мама, услышав, как хлопнула крышка почтового ящика, сказала:

— Доченька, сходи за почтой.

Подойдя к двери, Крессида затрепетала от радости, смешанной с недоверием, когда увидела, что одно из писем запечатано в красный конверт с надписью на обратной стороне «С.Л.П.»^[19] и было адресовано ей. Дрожащими пальцами она разорвала конверт.

— Есть что-нибудь интересное? — крикнула мама из кухни.

На открытке был нарисован застенчиво улыбающийся котенок, прижимающий к груди огромное красное сердце. На развороте, под отпечатанной в типографии надписью «Ты мой нему-р-ркнущий друг сердца», было от руки написано: «Крессида, я люблю тебя. Будь моей возлюбленной. С любовью от… XXX».

О, как же сладостно было читать эти слова! Она поспешно вложила открытку в конверт и засунула за пояс школьной юбки, а сверху, чтобы скрыть ее, натянула пуловер. Вернувшись в кухню, она протянула маме остальные письма.

— Одни счета, — вздохнула та. — Даже Энгельберт Хамврдинк не прислал мне «валентинку».

— Не прислал, — пробормотала Крессида, доела завтрак и залпом выпила стакан газировки. — Все, я пошла, не хочу опоздать на автобус.

Это было потрясающее утро. Потрясающей была вся неделя, которая, возможно, стала бы началом новой потрясающей жизни. Крессида тайком часами смотрела на «валентинку», нюхала чернила, водила пальцами по надписи и гадала, кто мог ее написать. Ведь кто-то любит ее, любит по-настоящему и хочет, чтобы она стала его возлюбленной. Разочаровывало то, что не было подписи, — ведь если кто-то хочет, чтобы ты стала его возлюбленной, нужно знать, кто это такой. С другой стороны, незнание позволяло ее воображению простираться далеко за горизонт. Ведь открытку мог прислать кто угодно, и это гораздо увлекательнее, чем знать, что ее отправил прыщавый и тощий Вейн Трэпп, который всегда таращился на нее в школьном автобусе. Иногда лучше ничего не знать.

Боже, это было почти тридцать лет назад! Крессида обнаружила, что может представить ту открытку во всех деталях, стоит ей закрыть глаза. Неужели так происходит со всеми женщинами, или только она такая? Впрочем, а почему бы нет, снисходительно подумала Крессида. Ведь та открытка стала важной частью ее жизни, определяющим моментом. Пусть даже она так и не узнала, кто ее прислал, и подозревала, что на самом деле ее отправила мама.

И вот сейчас это происходило снова, только на этот раз она почти была уверена, что мама тут ни при чем. Хотя бы потому, что она умерла. К тому же Крессида не сомневалась, что даже в загробной жизни ее мама не смогла бы вмешаться в рассылку электронных писем.

Том прислал ей электронное письмо. И ее пальцы так же дрожали от нетерпения, как и тридцать лет назад, когда она рвала конверт с «валентинкой». Его письмо появилось в ее почтовом ящике всего несколько минут назад, а она уже успела прочитать его четыре раза:

Привет, Крессида.

Буду краток. Хочу сообщить, что моей матери очень понравилась открытка. Она всем хвасталась ею, а потом поставила на почетное место на камине. Так что спасибо за спасение.

Наша встреча на прошлой неделе доставила мне много удовольствия, мы отлично провели время. Уверен, Донни тоже понравилось, но он скорее отрежет себе руку, чем признает это. Надеюсь, и вам с Джоджо тоже понравилась наша поездка в Лонглит.

В общем, я уже на работе и жалею, что отпуск закончился. Это проблема всех отпусков, правда? Вдобавок ко всем несчастьям здесь, в Ньюкасле, идет дождь. Может, мне стоит позвонить Фредди в Хестакомб-Хаус и узнать, будет ли свободен коттедж в ближайшие две недели? (Каждый раз, когда Крессида читала эти слова, ее сердце наполнялось дурацкой надеждой.) А если серьезно, то я надеюсь, что мне удастся забронировать коттедж на неделю на следующую Пасху. (Здесь Крессида упала духом: до следующей Пасхи почти восемь месяцев.) Если получится, мы обязательно снова увидимся.

Мне пора, работа зовет.

Всего наилучшего.

Том Тернер.

Посмотрев на свое отражение в мониторе, Крессида обнаружила, что на ее лице застыла идиотская усмешка. Как приятно получить весточку от Тома. После его отъезда неделя казалась бесконечной. И в письме он предупреждал, что будет краток, но краток он не был. Для электронного послания письмо получилось довольно длинным. К тому же не было никакой надобности писать ей и благодарить за открытку для матери — он уже поблагодарил ее лично.

В общем, Крессида не могла избавиться от ощущения, что это многообещающий знак, показывающий, что Том не хочет обрывать с ней связь и что, возможно…

— Тетя Кресс, тут хотят заказать свадебные приглашения.

Крессида подпрыгнула от неожиданности, когда дверь распахнулась и в комнату, размахивая телефонной трубкой, вошла Джоджо. Господи, она так увлеклась письмом Тома, не услышала телефонный звонок в кухне. Почувствовав угрызения совести, Крессида поспешно нажала на крестик закрыла письмо, затем взяла у Джоджо трубку и заставила сосредоточиться на предсвадебных хлопотах возбужденной невесты из Борнмута.

Закончив разговор — и убедившись, что Джоджо преспокойно сидит в кухне, — Крессида раскрыла на мониторе письмо Тома и снова прочитала его. Она так боялась потеть его, что включила принтер и распечатала. Вот так лучше, теперь это уже настоящее письмо, на настоящей бумаге. Она, естественно, напишет ему ответ, но не сейчас. Нельзя отвечать на легкомысленное дружеское электронное письмо через несколько минут после получения, это может показаться странным. Но это и хорошо, потому что у нее масса времени, чтобы тщательно продумать такой же легкомысленный и дружеский ответ.

Значит, она сможет отправить его сегодня вечером.

Дверь снова отрылась, и в комнату заглянула Джоджо. На этот раз она была без трубки, но с мукой на носу и на челке.

— Хорошие новости?

— Замечательные новости, — радостно ответила Крессида.

— И сколько?

— Сколько чего?

— Приглашений на свадьбу!

— Ой! Гм… двадцать.

Джоджо нахмурилась:

— Но это мало.

— Знаю, они устраивают скромную церемонию в узком кругу.

— Тогда почему новости замечательные?

— Потому что такие свадьбы очень романтичны. — Крессида спрятала распечатанное письмо Тома в ящик стола. — И… потому что ее голос звенел от счастья.

— А мне показалось, что она пьяная. — Джоджо с подозрением взглянула на Крессиду. — Ты в порядке?

— Я? Да, в полном! Все замечательно! — Черт, как же трудно сконцентрироваться, когда мысленно сочиняешь легкомысленное дружеское письмо. — А как у тебя дела с кексами?

— Стоят в духовке. Еще девять минут, и будут готовы. Что тебе добавить к глазури — шоколадную крошку или засахаренную вишню?

…Привет, Том! Меня очень обрадовало твое письмо! Зачем тебе бронировать коттеджу Фредди? Почему бы тебе не приехать в эти выходные и не остановиться у нас? Донни мы поселили бы в гостевой, а ты бы устроился со мной. От такого предложения…

— Тетя Кресс?

— Ах да… — Выдернув себя из фантазий, Крессида не задумываясь ответила: — А можно и то и другое?

Когда два года назад Мерри Уоткинс вступила во владение «Летящим фазаном» в Хестакомбе, она была преисполнена решимости превратить заведение в процветающее предприятие. Имея полное представление о том, как должен выглядеть сельский паб, она приступила к преобразованиям. К облегчению всех местных, Мерри добилась своего, причем благодаря главным образом своему обаянию и энергичности. Каждого посетителя паба встречали как долгожданного друга. Обновленные, но сохранившие традиционный стиль бары были уютными и сулили надежное убежище от мирской суеты, бочковое пиво было высшего качества, а на заднем дворе имелись развлечения для всей семьи. Умная Мерри превратила стихийную парковку перед пабом в красивую террасу с грубо сколоченными столами, удобными креслами, кадками с пышной растительностью, яркими цветами и спрятанными в зелени фонарями, которые подсвечивали фасад заведения, отчего создавалось впечатление, будто посетители сидят на сцене и играют в увлекательной пьесе.

Мерри без зазрения совести усаживала на эти места самых привлекательных посетителей. Менее блистательных, затравленного вида клиентов со спутанными бородами и рюкзаками служивали в барах и отправляли за столики на заднем дворе. Местные фермеры всегда предпочитали сидеть внутри, в поденных в полумрак закутках бара. Любого, кто был хорошо и выглядел привлекательно — таких, кого Мерри называла «соблазнительными», — приглашали в почетную зону на террасе, чтобы те своим видом зазывали в паб прохожих и поддерживали имидж «Летящего фазана». И они действительно это делали. Мерри удалось создать собственную версию VIР-зоны, и людям нравилось приезжать в Хестакомб и красоваться на подсвеченной сцене-террасе перед пабом.

Взяв выпивку и сдачу, Марио сказал:

— Пойду-ка на задний двор.

— Ни под каким видом. — Мерри принадлежала к тем, с кем шутки плохи. — Немедленно иди на террасу, прекрасное создание, и поспособствуй моему бизнесу.

Обмениваясь по дороге приветствиями со знакомыми, Марио вышел на террасу, сел в кресло за единственным оставшимся пустым столиком и вытащил мобильник. Он набрал номер Эмбер, оставил голосовое сообщение и отсоединился. Сейчас было половина девятого — вероятнее всего, Эмбер с Мэнди сидели в ресторане, а там запрещено пользоваться телефонами.

Марио собирался позвонить ей позже.

Одна неделя прошла, осталась еще одна. Отложив телефон, Марио понял, что очень скучает по Эмбер. Чувствовал себя так, будто бросил курить и теперь не знал, куда девать руки. Однако вел он себя хорошо. Наилучшим образом. Когда Джерри и другие ребята объявили, что после работы едут в Челтнем, в ночной клуб, и позвали его с собой, он ответил «нет», на что ребята отреагировали добродушными насмешками и предположениями, что в скором времени он обрядится в фартук.

Но он не передумал, главным образом потому, что его товарищи по работе имели на него дурное влияние и Марио опасался, что, когда к этому влиянию добавится солидная порция алкоголя, он не сможет противостоять искушению, если до этого дойдет. Он хорошо знал себя и понимал, что безопаснее сказать «нет».

Слева от него раздался неуверенный голос:

— Простите, у вас занято?

Подняв голову, Марио увидел хрупкую брюнетку в летнем платье цвета морской волны. С ней была элегантная женщина постарше — вероятно, ее мать. Абсолютно безопасный вариант.

Сняв солнечные очки, Марио жестом указал на свободные кресла и ослепительно улыбнулся обеим:

— Присаживайтесь.

— На этот раз только две порции? — осведомилась Мерри.

Было половина одиннадцатого, и Марио уже в третий раз заходил внутрь, чтобы заказать выпивку.

— Только две, — подтвердил Марио. — Они остановились в одном из коттеджей. Мама устала и решила пораньше лечь спать. Мерри, что-то не так?

Она внимательно посмотрела на него:

— Для меня все так, дорогой. Денежки текут в кассу. А так ли все для Эмбер, вот что меня интересует.

Сельская жизнь, разве она не прекрасна?

— Не знаю. Я ей позвоню и спрошу разрешения, ладно? — Сунув в карман сдачу и взяв стаканы, Марио добавил: — Как бы то ни было, я не делаю ничего плохого. Мы сидим у всех на виду. Ее зовут Карен, она порвала со своим женихом и переживает разрыв. Ее мама забронировала один из коттеджей на неделю, чтобы дочка могла передохнуть и перестать думать о своем бывшем.

— Гм. — Это «гм» было очень многозначительным.

— Они впервые в этой части страны, — с равнодушным видом продолжал Марио. — Сегодня ездили за покупками в Бат, поэтому очень устали. Вернее, устала мать Карен, а сама она решила еще немного посидеть и выпить. Мерри, мы здесь не занимаемся сексом.

— Рада это слышать, — сказала Мерри. — Ведь у нас нет лицензии на такие вещи.

— Мы просто разговариваем. Ведем невинную беседу, именно этим и занимаются люди в пабах. Кстати, разговор начали они, а не я.

— А она красивая.

— Да, верно. — Марио раздраженно добавил: — И ты должна поблагодарить нас за это, правда? Ведь ты не позволяешь уродцам сидеть на террасе.

— За исключением той особы в оранжевых штанах. Она похожа на лошадь, — поморщилась Мерри. — Но поскольку пришла с Баллантайном, я не могла помешать ей.

— Ты делаешь себе поблажки.

Мерри сердито парировала:

— Ты тоже.

— Я просто веду светскую жизнь! Разве отсутствие Эмбер означает, что я должен сидеть взаперти? Может, мне приковать себя наручниками к дивану, — Марио изогнул бровь, — и две недели таращиться в телевизор? Питаться супами из пакетиков и даже не вылезать из дома за готовой едой, чтобы в бакалее случайно не познакомиться с какой-нибудь девчонкой и не напороться на безумную страсть?

Мерри сказала:

— Ты должен сидеть и хранить мысленный образ.

— Ну а я этого не делаю. Я замечательно себя веду и не нуждаюсь, чтобы за мной присматривали.

— Тогда марш отсюда! Не хочу, чтобы она заинтересовалась, куда ты пропал. Между прочим, — крикнула ему вслед Мерри, — по твоим словам получатся все очень складно. — И не без удивления добавила: — Как будто ты и в самом деле намерен хорошо себя вести.

Глава 23

Мэрилин и Карен Крейн проживали в «Домике на запруде» прямо на берегу озера. В десять утра подъехав к коттеджу, Лотти увидела, что мать и дочь, одетые в дорогие шелковые халаты, завтракают на открытой террасе. Карен бросала уткам хлеб и неспешно потягивала свежевыжатый апельсиновый сок. Мэрилин листала последний номер «Котсуолд лайф». Ярко светило солнце, из открытых окон звучала классическая музыка. Прямо-таки реклама Ральфа Лорана.

Вспотевшая, измотанная, Лотти совсем не чувствовала себя так, как на рекламе Ральфа Лорана. Она вытащила из машины свежие полотенца и поднялась по деревянной лестнице на крыльцо. На завтрак она допила за Руби молочный коктейль с клубникой, а за Натом доела пережаренные тосты. В своем питании она практически не отличалась от уток. Питалась чем придется.

Лотти бодро объявила:

— Я принесла вам полотенца.

— О, замечательно. Будьте добры, положите их внутри. — Мэрилин приветствовала ее теплой улыбкой и похлопала по свободному креслу рядом с собой. — Посидите с нами. Мы сегодня собираемся съездить в Стратфорд, и нам хотелось бы знать, на что стоит взглянуть. Если не считать магазины, естественно.

Лотти отнесла полотенца в ванную и вернулась на террасу.

— Кофе? — Мэрилин потянулась за чистой чашкой.

— Спасибо.

Настоящий кофе. Пахнет божественно. Лотти гадала, не предложат ли ей последний из намазанных маслом круассанов, однако ее надежды рухнули, когда его взяла Карен и, отщипывая от него куски, стала кормить уток. А что, если прыгнуть и в воздухе ртом перехватить кусочек?

— Я прочитала путеводитель, но мы не хотим тратить время на всякую скукотищу. А еще мы хотели бы на обратном пути заглянуть в Стоуна-Велде. — Мэрилин провела рукой со сказочной красоты маникюром по сказочно уложенным волосам. — Нам также хотелось бы знать, где можно перекусить. Съесть что-нибудь этакое. — Она выжидательно посмотрела на Лотти. — Желательно в заведении, которое удостоено звезд «Мишлен».^[20]

Звезд, а не звезды. Обратив внимание на множественное число, Лотти напрягла мозги.

Ну, на окраине Оксфорда, во «Временах года», есть «Мануар». Но я могу с полной ответственность рекомендовать одно заведение в Пенсуике. Только они к обеду не врываются, однако я ужинала там на прошлой неделе и…

— Где-нибудь в Стратфорде. Пообедать, а не поужинать, — впервые за все время заговорила Карен. — Вечер у меня уже занят.

— Ладно. Я могу сделать следующее: пройтись по сайтам с ресторанным рейтингом, выяснить, что они рекомендуют в Стратфорде, и составить…

— Алло? — Снова перебив Лотти, Карен схватила зазвонивший телефон. — О, привет, Би. Кормлю уток. Нет, здесь не так ужасно, как я думала, домик очень мил. Мамуля купила мне кучу всякого барахла, чтобы утешить.

Лотти прошептала Мэрилин:

— …и составить список. Если вы заглянете в офис перед Выездом, я распечатаю его для вас.

На лице Мэрилин отразилось разочарование.

— А вы сами ничего не можете порекомендовать?

— Нет. — Лотти ужасно хотелось напомнить этой тетке, что она работает с утра до вечера и что у нее нет времени на то, чтобы мотаться по Англии и изучать рестораны.

— Ах, я так и думала, что обзоры пятизвездочных ресторанов выпускаются владельцами. Им нельзя доверять. — Скривившись, Мэрилин пожаловалась: — Однажды в Найтсбридже мы зашли в ресторан, который, как предполагалось, должен производить впечатление на посетителей, а у них даже не оказалось свежевыжатого ананасового сока!

Боже! Лотти отпила кофе и выразила восхищение ногтями Мэрилин. Не настоящими, естественно, но очень красиво выполненными.

— …никогда не отгадаешь, с кем у меня сегодня вечером свидание! — Подтянув голые ноги на сиденье и обхватив коленки, Карен продолжала болтать по телефону. — Ты просто не поверишь! Я познакомилась с ним вчера вечером! Мы с мамулей разговорились с ним в местном пабе, потом мамуля почувствовала, что устала, и вернулась домой, а мы с ним просидели еще часа два. Знаю, что я горюю по Джонти — ну, он ублюдок! — а этот парень такой забавный. Даже мамуля нашла его очаровательным.

Лотти допила кофе и, вставая, сказала:

— Думаю, мне лучше…

— И представляешь, его зовут Марио, — объявила Карен в трубку.

Лотти тут же села обратно.

— Умора, прикинь! Я спросила, не продает ли он корнетто.^[21]

Чувствуя себя так, будто ее ударили в грудь, Лотти взяла чашку и сделала глоток. Ее рот наполнился горькой и теплой кофейной гущей.

— Нет, корнетто он не продает. Он управляет автомобильным салоном. И он совсем не льстивый дамский угодник, — захихикала Карен. — Слушай, я позвоню тебе завтра и все расскажу. Если увидишь Джонти, скажи ему, что я ни капельки не скучаю по нему, ладно? Скажи, что я нашла кое-кого получше. И еще скажи, чтобы вернул мне мой CD-плейер. Ладно, лапуля, до связи.

Лотти захотелось хорошенько ударить Марио. Из-за него у нее рот был забит кофейной гущей, а сплюнуть ее некуда. Она медленно провела языком по зубам и сглотнула мерзкую гадость. А с чего это она удивляется тому, что Марио взялся за старое? И как она может остановить его?

Понимая, что либо сейчас, либо никогда — ведь она уже допила свой кофе, и у нее нет причин задерживаться на их террасе, — Лотти прокашлялась. Бр-р, какая же мерзость эта кофейная гуща. С наигранным безразличием она произнесла:

— А… значит, сегодня вечером у вас свидание с Марио?

Карен встрепенулась:

— Ой, а вы знаете его?

Лотти кивнула:

— Очень хорошо.

— Ну конечно же. Он же живет в поселке. И вы, наверное, тоже. — Когда Лотти опять кивнула, Мэрилин шутливо кликнула: — Только не говорите мне, что он самый настоящий психопат!

— Ну не-е-е-ет… — Лотти намеренно протянула это слово, чтобы показать — проблема не в этом.

Мэрилин все схватывала на лету. Она вопросительно изогнула брови:

— Тогда что? Он женат?

Так, еще рано сообщать о своей причастности к Марио — это отношения к делу не имеет.

— Он не женат, — неуверенно произнесла Лотти, — но у него есть постоянная девушка.

— Сожительница? — требовательным тоном осведомилась Карен.

— В общем, они не живут вместе…

— Тогда ничего страшного, — успокоилась Карен. — Фу, вы так напугали меня.

Горя желанием четко изложить свою мысль, Лотти сказала:

— Однако это не случайная связь. Они вместе уже восемь месяцев. Ее зовут Эмбер, и она прелесть.

Карен лишь пожала плечами, оставшись абсолютно равнодушной к сведениям, которые сообщила Лотти.

— Если бы это было серьезно, он жил бы с ней. А он не живет.

— Но они супруги. Они…

— Они не настоящие супруги. — Карен закатила глаза. — Я не собираюсь мучиться угрызениями совести из-за того, что он с кем-то встречается. Господи, как же трудно найти мужчину, который был бы не женат или не жил с любовницей. Как бы то ни было, нам пора собираться, если мы едем в Стратфорд. — Бросив последние куски круассана крякающим, отпихивающим друг друга уткам, она встала и пошла в дом.

Лотти посмотрела ей вслед. Мэрилин, похлопав по руке, попыталась утешить ее:

— Уверена, что вы хотели как лучше. Не беспокойтесь, это безобидное свидание. С Карен все будет в порядке.

«Может, с ней и будет, — подумала Лотти. — Но что будет с Эмбер, когда та все узнает?»

Как можно быть таким идиотом! Какой же Марио глупец!

Вернувшись в офис, она позвонила ему.

— Привет, это я. Что делаешь сегодня вечером?

— Не спрашивай. Одна скучнейшая деловая встреча.

Черт, как ловко врет. Ложь так легко слетает у него с языка, что даже страшно.

— Лжец. — Интересно, сколько вот такого же вранья она выслушала от него за все совместные годы? — У тебя свидание с Карен Крейн.

— Я же сказал:скучнейшая деловая встреча. — Марио весело пояснил: — Ее интересует новая «ауди-кваттро».

— А я Тревор Макдоналд.^[22] Мы оба знаем, что интересует Карен. — Лотти, сидевшая за письменным столом, машинально рисовала в блокноте разъяренного ежа. — А у тебя, наверное, крыша поехала. Какого черта?! Ты хочешь, чтобы Эмбер дала тебе пинка под зад?

Марио вздохнул.

— Какая глупость. Как я понимаю, ты разговаривала с Мерри.

— Нет, но я бы все равно все узнала.

— Послушай, вчера вечером мы просто поболтали. Я вел себя дружелюбно. Нет, я ее не целовал. И не собираюсь.

— Ты пригласил ее на свидание.

— Я не приглашал. Она сама предложила. Она хочет побыть в обществе, — возразил Марио. — Чтобы было, с кем поговорить. Разве это преступление?

Лотти прищурилась:

— Куда ты собираешься вести ее?

— Мы встречаемся в «Фазане». Тут все честно.

— А потом?

— Может, съедим пиццу в Челтнеме. Может, не съедим. Боже, Лотти, когда же ты будешь доверять мне? У нас с ней нет ничего серьезного. Все дело в том, что она женщина, — сказал Марио. — Если бы она была парнем, ты бы ко мне не вставала.

До чего же он рассудителен.

— Наверное, нет. Но ты соврал насчет того, с кем встречаешься сегодня вечером.

— Это потому, что я знал, что ты будешь нудить. Послушай, мне пора идти — Джерри пытается впарить «Мазду МХ-5» кой-то одной милой старушенции лет под девяносто. До встречи, ладно? Обещаю хорошо себя вести сегодня вечером.

Лотти не верила ему ни секунды. Все это очень напоминало девушку, которая сидит над тарелкой с пончиками и говорит себе: «Нет, нельзя, на самом деле нельзя, я на диете… а, ладно, один можно».

— Поверь мне, — сказал Марио в ответ на ее молчание. — Я буду вести себя наилучшим образом.

Гм. Пририсовав гарпун, который вонзался в ежа, Лотти коротко произнесла:

— Ты уж постарайся.

Глава 24

Расположившись в «Лисьем домике», Тайлер разговаривал по телефону, когда к нему пришла Лотти с данными о бронировании на следующий год. Он жестом попросил ее подождать и продолжил разговор со своим бухгалтером. А Лотти тем временем оглядывала комнату. Изучив названия в его обширной коллекции CD и DVD, она с облегчением пришла к выводу, что он не является фанатом стиля кантри и научной фантастики. Если только он не помешан на них до такой степени, что держит диски в отдельной коробке наверху. «Господи, не допусти, чтобы это было именно так!»

Поскольку в гостиной разглядывать особо было нечего, Лотти сделала вывод, что Тайлер, очевидно, не принадлежал к тем, кто склонен загромождать жилое пространство.

Она вышла в сад. Пчелы с жужжанием перелетали с цветка на цветок, бабочки порхали, как юные вертихвостки на вечеринке, в воздухе одурманивающе пахло жимолостью. Над крохотной лужайкой, которая заросла лютиками и маргаритками, кружилась пара зябликов в поисках пропитания. Наклонившись к высокому стеблю штокрозы, чтобы понюхать цветок, Лотти едва не вдохнула осу и отпрянула. Отмахиваясь от осы, она случайно задела штокрозу. Оса улетела, а штокроза наклонилась и выпрямилась, но при этом успела осыпать ярко-желтой пыльцой блузку Лотти. Ее бледно-розовую блузку.

— Проблемы? — Закончив телефонный разговор, Тайлер материализовался в саду позади нее.

— Сражаюсь тут со злобным растением.

Тайлер мрачно произнес:

— Похоже, вы проиграли.

— Подождите, вот доберусь до мачете, тогда и отыграюсь. — Лотти принялась отряхивать блузку, но это привело к тому, что пыльца только сильнее въелась в тонкий хлопок. — Придется идти домой переодеваться. Данные по бронированию на журнальном столике.

— Спасибо. Подождите, не уходите. — Рукой загородив ей дорогу, Тайлер продолжил: — Я понимаю, что наши отношения складываются не очень гладко, но все же, что вы делаете сегодня вечером? Мы могли бы съездить в Бат, посмотреть…

— Я не могу, — остановила его Лотти. — У меня есть дела на вечер.

— Хорошо. — Тайлер помолчал. — Это вежливый способ сказать мне «отвали»?

— Нет, вовсе нет. У меня действительно есть дела.

— Я понимаю, что вам нелегко, когда ваши дети так ненавидят меня, но я подумал, что если буду какое-то время держаться подальше от них, их ненависть угаснет. — Улыбка у Тайлера подучилась кривой. — Я вообще не буду видеться с ними. Если мне повезет, они привыкнут и мы сможем предпринять еще одну попытку. Как вы на это смотрите?

«Как на исключение из своего рациона определенных видов продуктов, — подумала Лотти, — чтобы потом ввести снова и обнаружить, что у тебя на них аллергия». Проема в том, что человеческое тело не обладает способностью к сочувствию. Маловероятно, что оно пожалеет тебя и заставит отказаться от аллергической реакции на красное вино шоколад только потому, что знает, как сильно ты все это любишь.

То же самое касается Ната и Руби.

Однако у Лотти не хватило духу сказать Тайлеру об этом, она просто кивнула и проговорила:

— Хорошо…

— Точно? — испытующе посмотрел на нее Тайлер.

— Точно.

— Так как насчет завтрашнего вечера?

Господи, да она бы с радостью! С огромной радостью.

— Гм… а мы могли бы отложить этот вопрос на несколько дней? — У Лотти от волнения пересохло во рту. Она приказывала себе оставаться сильной. — Просто я так устала за последние дни.

Ну вот, уже дошли и до благородства. Это равносильно тому, чтобы отказаться от сказочного отпуска в пятизвездочном отеле на Маврикии ради путешествия в протекающем жилом автоприцепе в Клиторп. Или заявить: «О нет. Вы ешьте стейк из говяжьей вырезки и картофель, а я обойдусь холодной овсянкой». Или выбирать между новым «порше» и грязным, ржавым старым…

— Если вы строите из себя недотрогу, которую нужно добиваться, — заметил Тайлер, — у вас это здорово получается.

— Я ничего из себя не строю. — Лотти едва не ляпнула, что, когда дело касается его, она на удивление быстро становится до бесстыдства доступной. Не устояв перед сильным желанием, она сказала: — Было бы замечательно, если бы мы встретились на следующей неделе.

— Ладно. Надеюсь, вы не обманете меня. — Его улыбка стала вызывающей. — Тогда в понедельник, договорились?

Лотти испытала непередаваемое облегчение и энергично закивала.

— В понедельник.

— Подойдите ко мне, у вас пыльца на носу.

Лотти послушно приблизилась к нему и позволила отряхнуть себе нос.

— И здесь. — Тайлер ласково провел рукой по ее брови, от чего по телу Лотти прошла волна сладостного трепета.

— И еще вот здесь, — добавил Тайлер, погладив ее по правой щеке.

На этот раз у Лотти от восторга закололо в пальцах ног. Боже, ну где еще?

— Все? — пробормотала она.

— Еще нет. Еще одно место…

Он легко провел пальцами по ее губам, а потом, быстро преодолев разделявшее их небольшое пространство, поцеловал. Легко и сладко. Ух! Лотти закрыла глаза и почувствовала, как его ладонь легла ей на затылок. Ее руки по собственной воле обняли его шею. Она не целовалась так много лет, целую вечность. Уже и забыла, как это прекрасно.

— Вот, так намного лучше. — Тайлер отстранился, чтобы осмотреть ее лицо. Уголки его рта приподнялись. — Но это только начало.

Кивнув, Лотти попыталась выровнять дыхание. Это было потрясающее начало. Позади себя она услышала шуршание веток — это белки, играя, скакали с дерева на дерево. В листве щебетали птицы, над травой летала пара бабочек-крапивниц. Она будто по волшебству в одно мгновение оказалась в диснеевском мультике и не удивилась бы, если бы вдруг цветочные бутоны раскрылись, а семейство кроликов хором запело…

— Как же я ждал этого, — сказал Тайлер. — Давай перейдем на ты?

— Я тоже. — Сердце Лотти бешено стучало. — Давай.

— И не могу представить ничего приятнее, чем продолжение. — Его серые глаза блеснули. — Но мы должны сделать над собой усилие и подойти к вопросу профессионально.

Лотти закивала и тем самым стряхнула с себя оцепенение, которое окутывало ее как пуховое одеяло.

— Абсолютно. Профессионально. Разумно. — Она запнулась: есть еще какое-то слово, только вот какое? Ах да. — По-деловому.

— Мне придется хорошо себя вести. До понедельника, — сказал Тайлер.

— До понедельника. — Лотти не могла дождаться, когда и начнет вести себя плохо.

— Без Руби, без Ната. Только ты и я.

— Да. — Ой, теперь на его рубашке в том месте, куда она прижималась, появилось яркое желтое пятно. Когда попытка встряхнув пыльцу оказалась тщетной, Лотти сказала: — Смотри, что я наделала.

Взгляд Тайлера стал лукавым.

— Это меньшее из того, что ты сделала со мной. Но я все же переодену рубашку. Чтобы не раскрывать себя.

Пуховое одеяло приятного оцепенения исчезло в одно мгновение. Неужели он стесняется ее?

— Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал?

— А ты обидчивая. — В его голосе слышалось веселое удивление. — Вовсе нет. Я просто подумал, что ты бы предпочла, чтобы Нат и Руби ничего не узнали. И не превратили твою жизнь в кошмар.

Лотти с облегчением сглотнула. И кивнула:

— Вполне разумно.

Тут в доме зазвонил телефон.

— Придется ответить.

— А потом обязательно переоденься. Я тоже пойду переоденусь.

Быстрым движением Тайлер слегка сжал ей руку и поспешил в дом. Лотти, улыбаясь, неторопливо пошла по дорожке. Ну вот, свершилось, они впервые поцеловались. Осталось дождаться понедельника.

Когда она отошла подальше, ветки платана снова заколыхались, и братья Дженкинсы, Бен и Гарри, принялись с победным видом хлопать друг друга по плечу и тихо хихикать. Иногда во время их сидения на деревьях ничего особенного не случалось и они проводили время, вырезая не хорошие слова на коре. Иногда они развлекались тем, что бросали ветки, листья и жуков на головы несчастных прохожих. Но на этот раз им повезло. Смотреть, как целуются взрослые, гораздо интереснее, чем кидаться жуками. Причем не какие-то взрослые, а новый дядька из Америки и мамаша Ната и Руби Карлайл. Ха-ха.

Убедившись, что вокруг все чисто, Бен и Гарри, как мини-ниндзя, скатились с дерева и исчезли в кустарнике. Благополучно добравшись до своего логова, они с хохотом повалились на землю.

— Они целовались!

— Ха-ха, целовались!

— Если мы спрячемся здесь в понедельник вечером, может, увидим, как они занимаются «этим».

— Чем?

— «Этим», дубина. — Гарри подергал бедрами, чтобы объяснить брату.

— А, ясно. — Танцевать, понял Бен. Пусть ему всего семь, но он знает, что девчонки целуют мальчишек, когда танцуют с ними.

— Фантастика! — Гарри победно затряс руками. — Подожди, когда об этом узнают Нат и Руби.

Глава 25

— Привет! — Заметив Марио и Карен за столиком в углу, Лотти помахала и стала к ним пробираться.

Марио тут же что-то заподозрил и спросил:

— Что ты тут делаешь?

— Радушно ж ты меня встречаешь. Хорошо, что я уже взяла себе выпить! — Доброжелательно кивнув Карен, Лотти придвинула третий стул и села. — Вы не против, если я присоединюсь к вам? Кстати, как вы съездили в Стратфорд? Купили что-нибудь достойное?

— Гм… э-э… да. — Озадаченная столь бесцеремонным нарушением их уединения, Карен посмотрела на Марио.

— Где дети? — осведомился тот.

— Заперты в «обезьяннике». — Лотти состроила ему рожицу, потом весело улыбнулась. — Сидят с Крессидой. Я устроила себе выход в свет.

Марио сдержанно оглядел ее.

— Ну уж в этом я не сомневаюсь.

— А почему бы нет? Такой замечательный вечер. — Глотнув из своего стакана и откинувшись на спинку стула, Лотти удовлетворенно вздохнула. — Что может быть приятнее Яркого вечера в такой замечательной компании?

— Стоп. Извините. — Распрямив плечи, Карен требовательным тоном спросила: — Вы подружка Марио?

— Подружка? Да Бог с вами, нет. Я его жена.

Глаза Карен чуть не вылезли на лоб.

— Бывшая жена, — устало уточнил Марио.

— Бывшая жена и мать его детей. Но нам удалось сохранить хорошие отношения, правда? — Лотти дружески пихнула его локтем. — Не в том смысле, естественно, мы прочего остались добрыми друзьями. Я отлично лажу с Эмбер, его подружкой. Сейчас она в отпуске. Она сама прелесть, если вы познакомитесь с ней, то обязательно полюбите ее.

— Все. — Марио поднял руки. — Ты донесла свою мысль, сказала все, ради чего пришла. Но в этом не было надобности. Я уже говорил тебе, что не делаю ничего плохого. Мыс Карен просто друзья.

Гадая, насколько сильно он теперь ее ненавидит, Лотти энергично закивала:

— Знаю! И думаю, это здорово! Именно поэтому я и решила присоединиться к вам, чтобы мы могли вместе провести этот замечательный вечер и стать друзьями.

Она перехитрила его. Понимая, что выхода нет, Марио пожал плечами, добродушно усмехнулся и сказал:

— Так и сделаем.

— Отлично. — Улыбка Лотти была ослепительной. — Карен, давай на ты? Ты ведь тоже не против?

Судя по выражению лица, Карен была потрясена, как будто Лотти предложила ей вытатуировать на верхней губе очаровательные тоненькие усики. Но так как Марио уже согласился, она была вынуждена кивнуть и ответить:

— Нет, естественно, я не против.

Солгала, причем процедила сквозь стиснутые зубы, однако Лотти решила не обращать на это внимания. Она радостно воскликнула:

— Вот и славненько!

— Ой! — Как будто только сейчас вспомнив, что у нее есть бонусная карта для выхода из тюрьмы,^[23] Карен выпалила: — Только мы не можем сидеть здесь долго. — Она изобразила огорчение. — Мы едем в Челтнем.

— Чтобы поесть. — Лотти опять энергично закивала. — Знаю, Марио говорил. Тебе понравится «У Триджиани», они готовят лучшее «спагетти маринара». Именно поэтому я сегодня ничего не ела!

Честно говоря, для девушки, которая ищет компанию для приятной беседы, Карен, как это ни удивительно, предпринимала очень мало усилий в этом направлении. Отужинав «У Триджиани», они поехали в Хестакомб. Путешествие домой проходило в подавленной атмосфере. Когда Марио остановил машину у «Домика волынщика», Лотти, сидевшая на заднем сиденье, наклонилась вперед и предложила:

— А давай сначала завезем Карен.

— Мы уже приехали. — Марио посмотрел в зеркало заднего вида и встретился с ней взглядом. — К тому же мне надо поговорить с Карен наедине.

Quelle surprise.^[24]

— А мне надо наедине поговорить с тобой, — заявила Лотти. — О Руби и Нате. Карен, ты не против, если мы сначала завезем тебя?

Наевшейся до отвала Карен уже хотелось побыстрее избавиться от них, поэтому она обреченно махнула крохотной сумочкой от «Шанель». В отличие от других сумок «Шанель», которые доводилось видеть Лотти, эта была настоящей, а не подделкой.

— Делайте что хотите.

Лотти понравился ее тон, он означал: «Ты выиграла, я сдаюсь». Ура-а-а!

Забавно.

— Классно сработано, — сказал Марио, во второй раз останавливаясь у «Домика волынщика».

Улыбка Лотти была безмятежной.

— И не говори.

— Довольна собой?

— Очень. Спасибо.

— В этом, знаешь ли, не было надобности. Я не нуждаюсь в дуэнье.

— Естественно, не нуждаешься. — Похлопав его по руке, Лотти сказала: — Ты ведь не собираешься изменять Эмбер?

— Тогда зачем ты это сделала?

— Для страховки. Чтобы загасить вспышку.

Марио закатил глаза:

— Зачем?

— Затем, что сегодня ты ночуешь здесь. С нами.

— Тебе нужно мое тело?

Лотти возразила:

— Нет, но я знаю одну девушку, которой оно нужно.

— Ее уже нет.

— Да, но вдруг она позвонит тебе и, несмотря на все твое здравомыслие, уговорит тебя снова с ней увидеться. Как твоя дуэнья, я обязана защищать тебя от злобных распутниц. Я вообще считаю, что тебе следует пожить у нас до конца недели. Дети будут в восторге.

— И?..

— И когда Эмбер вернется и спросит меня, как ты себя вел, я смогу ответить, что хорошо.

Марио с полуулыбкой посмотрел на нее и покачал головой.

— Для тебя действительно это так важно?

— Я хочу, чтобы мои дети были счастливы. Для меня это значит больше, чем что-либо другое. А Эмбер они любят. И будут счастливы, если вы с Эмбер останетесь вместе. Я просто не хочу, чтобы ты им все испортил.

— Ладно-ладно. Если это так важно, я поживу у вас до конца недели.

Ура, победа! Выскочив на дорогу, Лотти, подпрыгивая, подбежала к водительской дверце. Когда Марио, высокий, стройный и стильный в темно-синей рубашке и потертых джинсах, вылез из машины, она обняла его и с благодарностью поцеловала в щеку. Взявшись за руки, они пошли по дорожке к дому. Было всего десять, что означало, что дети не спят и их с Марио сейчас обязательно принудят сыграть в «Монополию».

— Одна вещь. — Лотти хотела открыть входную дверь, но Марио остановил ее.

— Какая?

— Она касается твоей нудной лекции о том, что я должен оставаться с Эмбер, потому что дети любят ее, и что если я свяжусь с кем-то еще, их жизнь будет разрушена.

— Ну? — Если им суждено играть в «Монополию», Лотти хотелось играть гоночной машиной. Она всегда выигрывала, когда ее фишкой была гоночная машинка.

Марио оценивающе посмотрел на нее:

— Тогда почему тебе можно встречаться с Тайлером Клейном?

Марио находился в зале, когда охлажденный кондиционером салон парикмахерской огласил восхищенный свист. Подняв голову, он увидел ту, кому был адресован этот свист: через раздвижные двери в зал вошла Эмбер.

— Ну ты и подлец, ну тебе и везет. — Джерри, источник свиста, потер подбородок, заросший модной щетиной, и принялся оглядывать Эмбер с видом тренера, которого трудно удивить и который подбирает себе лошадь на аукционе. — Если ты когда-нибудь решишь, что больше не хочешь ее, я тут же заберу ее у тебя.

— Мечтай-мечтай, — усмехнулся Марио, потому что Джерри весил больше центнера и любил прятать седину, щедро закрашивая ее специальной краской.

Более того, у Марио не было намерений скидывать Эмбер кому-то другому. Глядя, как она идет по залу, он вдруг поразился, как шикарно она смотрится в ярко-желтом шелковом топе и пышной белой юбке. Ее светлые волосы стали светлее, а загар — темнее. И она была полна кипучей энергии. К счастью, в этот момент в салоне не было клиентов.

— Вот ты и вернулась. — Сначала Марио злился, но сейчас радовался, что Лотти взяла на себя роль его дуэньи. Его совесть была чиста, он не сделал ничего плохого, и от этого на душе было хорошо. Обняв Эмбер, он вдохнул запах ее кожи и поцеловал. — Я скучал по тебе.

— Серьезно? — Повернувшись к коллеге Марио, Эмбер кокетливо осведомилась: — Это так?

— Вовсе нет. — Всегда готовый помочь, Джерри заявил: — На вашем месте я бы послал его подальше. Как насчет того, чтобы вместо него встретиться со мной?

— Она похожа на идиотку? — Марио взял Эмбер за руку. — Давай отойдем куда-нибудь, где не так много народу.

— Одну секунду. Джерри, мой друг хорошо себя вел?

— Абсолютно. Он был вежлив со всеми стриптизершами, всегда спрашивал разрешения, прежде чем запихнуть двадцатку им в трусики. — Расхохотавшись собственной шутке, он продолжил: — Всегда грел руки, прежде чем…

— Увольнял своих служащих, — закончил Марио.

— Наверное, я спросила не того, — горестно улыбнулась Эмбер.

Марио сжал ее руку:

— Пошли. Мы сможем спокойно поговорить снаружи.

Выйдя на парковку позади салона, он снова поцеловал ее.

— Когда ты вернулась? Я ждал тебя только вечером.

— Самолет приземлился в час, и мы были дома в половине третьего. Я не могла дождаться вечера, очень хотелось тебя увидеть. Одна из моих постоянных клиенток решилась на отчаянный шаг и, пока я была в отъезде, попыталась самостоятельно покрасить волосы. Вероятно, сейчас она похожа на Ворзеля Гаммиджа и отказывается выходить из дома, пока я все не исправлю. Вот поэтому я и оказалась здесь.

— Но… ты могла бы заехать к нам. — Марио просто не верилось, что она приехала; всю последнюю неделю он буквально считал часы. — У нас куча всяких вкусностей для барбекю. Дети умирают — так хотят увидеть тебя.

Эмбер внимательно посмотрела ему в лицо:

— А ты?

— Я тоже. — Ну как она может спрашивать его об этом?

— Что ж, хорошо. Но у Мейзи зеленые волосы. Придется потратить немало времени, чтобы все исправить, и к вечеру я буду вымотана донельзя. Поэтому увидимся завтра. — Эмбер отперла багажник своего бирюзового «фиата» и достала коробку. — Можешь передать вот это Нату и Руби, это их обрадует.

В отличие от Тайлера Клейна Эмбер была мастером по выбору подарков, ей всегда удавалось найти именно то, что нужно. Подхватив коробку, Марио сказал:

— Вообще-то они предпочли бы тебя.

— Они меня получат. Но завтра. — Эмбер посмотрела на часы и чмокнула его в щеку. — Мне пора. Еще столько дел. Пока, дорогой. Не забудь за меня задушить в объятиях монстров.

Марио стоял и смотрел вслед «фиату», который вырулил со стоянки и быстро понесся по улице. Если бы он не был так уверен в Эмбер, у него обязательно возникли бы подозрения, что в отпуске она закрутила роман с другим.

М-да. Вот было бы забавно. Только Эмбер никогда на это не пойдет.

Однако у Марио все же оставалась одна докучливая капелька неуверенности. Разочарованно вздохнув — и мрачно проигнорировав тревогу, засевшую в груди, — он вернулся в зал.

Все его ожидания ничем не увенчались.

— Ура! — радостно завопил Джерри. — Вот ты и вернулся с краткого свидания на парковке. Дамы и господа, обратите внимание, продолжительностью всего сорок три секунды…

Марио отнесся к инфантильной попытке Джерри пошутить с должным пренебрежением. Боже, неужели сейчас всего четыре?

Хватит считать часы до возвращения Эмбер.

Глава 26

— Сегодня тот вечер… ла-ла-ла, ла-ла-ла. — Лотти пела песенку тихо, чтобы никто ее не услышал, и разглядывала свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

Ее платье было темно-красным и мерцало, губы были накрашены в тон. Волосы, которые она распустила ради этого вечера, являли собой блестящую массу темных завитков, глаза горели. Под платьем было черное шелковое белье — такое, которое надевают с расчетом на то, что его увидят. Еще под платьем бешено стучало ее сердце, оно напоминанию хомячка, бегущего в колесе. Взяв тушь, Лотти накрасила ресницы и тем самым поставила точку в макияже. Через десять минут приедут Марио и Эмбер, чтобы забрать детей. Сегодня Нат и Руби ночуют у отца… да-а, сегодняшний вечер обещает стать незабываемым. Лотти повернулась к зеркалу боком и критически оглядела фигуру. Услышав шлепанье вьетнамок, она окликнула:

— Руби? Подойди выскажи свое мнение. Тебе не кажется, что в этом платье мои бедра кажутся слишком большими?

Руби появилась в дверном проеме.

— Кажется.

— Великолепно. — Лотти удовлетворенно похлопала себя по бедрам. Хорошая фигура была ее достоянием. Неожиданно она увидела выражение лица дочери. — Руби, в чем дело?

— У Ната болит живот. Его вырвало, и сейчас он плачет.

— Вырвало?! — Встревожившись, Лотти бросилась к двери. — Где?

— Не на ковер. В туалете. Он говорит, что живот ужасно болит.

Они вместе побежали вниз по лестнице. Нат лежал на диване в гостиной, прижимал руки к животу и хныкал.

Лотти опустилась рядом с ним на колени и погладила по лицу.

— Солнышко мое. Когда это началось?

— Недавно. Я почувствовал себя плохо около пяти, а сейчас стало хуже. — Нат скривился и заскрежетал зубами. — Мама, мне так больно.

Лотти гладила его полбу. Вдруг она озадаченно спросила:

— А почему ты весь мокрый?

— Я умылся, после того как меня вырвало. И спустил за собой, чтобы все смыть.

— Ты умылся? И вспомнил, что надо за собой спустить? — Чтобы его немного развеселить, Лотти воскликнула: — Да это же двойное чудо!

Но Нат уткнулся носом ей в шею и заныл:

— Мам, обними меня. Мне так плохо. Ой, опять тошнит…

Лотти охватила внутренняя дрожь, и причина этой дрожи не делала ей чести. Нат болен, он всегда был склонен к желудочным заболеваниям больше, чем Руби. За годы она здорово намучилась с его рвотами, но по опыту знала, что к следующему дню он полностью выздоровеет.

Однако сегодня у нее был особый вечер, ее вечер, и она не хотела, чтобы ей его портили. Она одета, волосы уложены, ноги побриты. Они должны встретиться с Тайлером у «Лисьего домика» меньше чем через полчаса. Лотти не представляла, что могло помешать этому — ну если только она не скатится с лестницы и не сломает обе ноги.

— Я принесла таз, — объявила Руби. — На тот случай, если его стошнит быстро и он не успеет добежать.

— Спасибо. — Прижимая к себе Ната, Лотти чувствовала себя так, будто у нее в лотерею выиграли номера, которые она зачеркнула перед предыдущим розыгрышем. — Но было бы лучше, если бы ты сначала вынула из него замоченную кофту.

— Где Эмбер? — грозно осведомилась Руби, когда несколько минут спустя приехал Марио.

— Занята. Сегодня она прийти не сможет. — Марио с беспокойством посмотрел на Ната с тазом для стирки.

Нат ответил ему жалобным взглядом.

— Я заболел.

Марио попятился, как будто испугавшись, что Нат может неожиданно извергнуть реактивную струю рвоты.

— Вполне возможно, что больше его тошнить не будет, — с мольбой в голосе сказала Лотти. Ведь у него просто болит живот. — Она в отчаянии погладила Ната по щеке и предложила: — Солнышко, может, тебе просто нужно поспать?

— Не-е-ет. — Нат замотал головой и еще сильнее приписался к Лотти.

— Бедная мамочка. — Руби старательно изображала сочувствие. — Она пропустит важную деловую встречу в Бате.

— Деловую встречу? — Марио изогнул бровь и вопросительно посмотрел на ее мерцающее платье.

— Это мероприятие департамента по туризму. Сначала конференция, потом ужин. — Лотти, которая весь день репетировала эту ложь, принялась защищаться: — Устраивается в «Памп-румз».^[25] Парадная форма одежды.

Теперь это уже не имело значения. Все знали, что она никуда не идет. Если только не случится чуда…

— Нат, давай договоримся, что с тобой посидит папа, а? Он…

— Не-е-ет. — Обхватив ее шею руками, Нат взвыл: — Мне плохо. Ма, не уходи. Я хочу, чтобы ты посидела со мной.

— Ты снова уходишь из дома? — возмутилась Руби.

— Что значит «снова»? — Лотти, убиравшая со стола после завтрака, искренне удивилась. — Я пока вообще никуда не ходила.

Утром Нат на удивление быстро оправился от расстройства желудка. Мнимого расстройства. С рекордной скоростью смолотив гору шоколадных шариков, он поскакал наверх собираться в школу. И сейчас он уже бежал вниз, распевая во все горло новый сингл Авриль Лавин.

Руби, все еще сидевшая за столом над миской с кукурузными хлопьями — для нее хлопья всегда были мучением, потому что она отказывалась портить их молоком, — посмотрела на Ната, который влетел в кухню, и многозначительно заявила:

— Она опять уходит из дома.

Нат тут же перестал петь.

— Зачем?

— Затем, что вы отправляетесь к своему отцу на барбекю, а я вечером иду на курсы в Челтнем. — Лотти налила себе кофе. — Разве это запрещено?

— Какие еще вечерние курсы?

Действительно, какие? Макраме? Русского для начинающих? Вывязывания крючком пояса целомудрия?

— Курсы обучения дискотечным танцам.

Руби и Нат с недоверием уставились на мать.

— Чего?

— Это очень интересно.

— Это где носят ковбойские шляпы и сапоги? И танцуют в линии? — Нат прижал руки ко рту, чтобы сдержать смех. — Тоска смертная.

— Вовсе не обязательно надевать шляпу и сапоги.

— Все равно тоска. Скучища. Это занятие для недоумков.

Ощетинившись от имени всех дискотечных танцоров мира — Лотти сама никогда не участвовала в этих танцах, но со стороны действо выглядело очень весело, — она сказала:

— А я буду этим заниматься, и я не недоумок. — Для ровного счета она бесстрастным голосом добавила: — И Арнольд Шварценеггер тоже не недоумок — он уже много лет занимается этими танцами.

— Вранье! — возмущенно закричал Нат. — Не занимается!

— Здесь все вранье. — Руби была полна презрения. — Ни на какие курсы она не собирается. Она все это придумала, чтобы встретиться с тем американцем.

Нат внимательно посмотрел на Лотти:

— Правда?

У Лотти упало сердце. Ну почему жизнь такая сложная?

— Ладно, я действительно хочу сходить на курсы. — Она говорила скороговоркой: одно дело — врать, а другое — быть пойманной на вранье. — А после этого встретиться с Тайлером.

Руби отодвинула от себя миску с хлопьями.

— Видишь?

— Не надо. — Нат замотал головой. — Мама, не надо.

— Нат, какая тебе разница? Ведь тебе не придется видеться с ним. Он очень хороший человек, — беспомощно произнесла Лотти.

Нат выпятил нижнюю губу.

— Значит, тебе он нравится?

— Да, нравится. — Лотти поставила свою чашку. — Солнышко, это всего лишь один вечер. С моим знакомым.

— А потом еще один, и еще один, и еще один, — пробубнила Руби. — И он не знакомый, а возлюбленный. — Она плюнула последнее слово, как будто это была кишечная палочка. — Мам, пожалуйста, не встречайся с ним. Он нас ненавидит.

— Ничего подобного! Как вы могли такое подумать? Ладно. — Дети уже открыли рты, но Лотти остановила их, подмяв руки. — Сейчас на это нет времени. Уже половина девятого. Поговорим об этом, когда вернетесь из школы.

— Замечательно, — сердито буркнула Руби и отодвинула стул. Лотти принялась искать ключи от машины. — Это означает, что ты все равно встретишься с ним сегодня вечером.

А есть ли какая-нибудь серьезная причина, чтобы не встречаться? Лотти почувствовала себя несправедливо ущемленной. Убрав со стола полупустую миску, она уверенно сказала:

— Да, встречусь. И жду с нетерпением этой встречи. А теперь иди и почисти зубы.

Череда солнечных и ясных дней резко оборвалась. После обеда с запада накатились угольно-черные грозовые тучи, и огромные, как монеты, первые капли дождя упали на лобовое стекло машины, когда Лотти ехала в школу Оакли за Руби и Натом. По закону подлости, к тому моменту, когда ей удалось найти место для парковки, редкий дождь превратился в ливень. По тому же закону подлости Лотти не прихватила с собой куртку. Приготовившись к спринтерскому забегу, она выбралась из машины. В результате этого прыжка скромный разрез на юбке — вернее, не разрез, а намек на него — с треском превратился в нескромный, почти до трусиков.

Господи, придется тайком пробраться к игровой площадке, дать детям знать, что она здесь, и быстро смыться. Лотти попыталась рукой придержать расходящиеся полы юбки, но обнаружила, что в таком положении способна только на шаг гейши. Сдавшись, она просто прикрыла руками верх разреза и теперь выглядела так, будто ей страшно хотелось в туалет.

Не беда, она уже почти на месте. Черт, ну почему дождь всегда начинается к окончанию уроков? Дабы проверить, насколько у нее благопристойный вид, Лотти посмотрела вниз и сделала еще одно неутешительное открытие: белая блузка намокла и облепила ее, как пленка для пищевых продуктов. И выставила на всеобщее обозрение красный кружевной бюстгальтер.

Глава 27

Чувствуя себя грязной бродяжкой — хотя, если бы она была бродяжкой, у нее наверняка имелся бы плащ, — Лотти притаилась за деревьями позади игровой площадки и, дождавшись, когда Нат и Руби выйдут из школы, помахала им рукой. К тому моменту, когда они добежали до нее, она уже бочком продвигалась к воротам.

— Пошли быстрее, смотрите, что у меня случилось с юбкой. — Поторапливая детей, Лотти прикрылась Руби, пропустив ее вперед себя. — Нат, не отставай! Дождь очень сильный.

— Мы не можем уйти. Мисс Батсон хочет тебя видеть.

Лотти застыла как вкопанная. Существуют ли на свете другие слова, способные наполнить материнское сердце столь сильным ощущением надвигающейся гибели? Лотти не принадлежала к пугливым родителям, но учительница Ната наводила на нее ужас. Мисс Батсон — никто не знал ее имени, вероятно, даже ее мать — было под шестьдесят. Ее одежда гармонировала по цвету с серо-стальными волосами, а манеры — со стилем одежды. Когда она вызывала бедного, ничего не подозревающего родителя, сразу становилось ясно, что пора бояться.

— Ладно. Я позвоню ей и договорюсь о встрече. — Операция по подтяжке лица без анестезии была бы предпочтительнее. Но деваться некуда, придется идти.

— Нет. Сейчас, — настаивал Нат.

— Солнышко, идет дождь. У меня порвалась юбка. Я не могу встретиться с ней сегодня. — Лотти попыталась подтолкнуть его к воротам, но он не сдвинулся с места, как будто врос в землю.

— Ты должна пойти. Она сказала — сейчас.

Лотти похолодела.

— Зачем? Что ты натворил?

— Ничего. — Нат опустил голову и пнул камешек.

— Тогда почему ей так срочно понадобилось меня увидеть?

Нат пробормотал:

— Просто потому.

Руби указала на школьное крыльцо и сказала:

— Она там. Ждет.

О Боже, она действительно стояла на крыльце. Лотти затошнило от страха, когда она увидела мисс Батсон. Даже на расстоянии та выглядела безжалостной.

Вероятно, она больше всего любила пожирать на завтрак несчастных родителей.

Схватив Ната за руку, Лотти решительным шагом двинулась к школе. В последний раз мисс Батсон вызывала ее, когда одноклассники истыкали ногу Ната тупым карандашом, а тот в отместку истыкал их острым. Лотти, вынужденная слушать долгую лекцию о том, что «в Оакли не потерпят проявления жестокости», и чувствовавшая себя «очень плохой родительницей, воспитавшей ребенка с такими антисоциальными наклонностями», вскоре начала мечтать о таком же остром карандаше.

И вот сейчас, вымокшая до нитки, Лотти сморгнула капли дождя с ресниц и пару раз глубоко вздохнула.

— Здравствуйте, мисс Батсон. Вы меня вызывали?

— Добрый день, миз^[26] Карлайл. Да, вызывала.

— Миссис, — подсказала Лотти. Она ненавидела, когда к ней обращались «миз» — это слово напоминало жужжание осы в момент, когда ее прихлопнули.

Проигнорировав ее подсказку, мисс Батсон прошла в уставленный партами класс и обратилась к Нату и Руби:

— Вы можете подождать нас в коридоре. Посидите около учительской. Миз Карлайл, — дернув головой с прической, очень напоминающей клок пакли, она указала Лотти на стул перед своим столом, — устраивайтесь поудобнее.

Эти слова можно было счесть шуткой. Пластмассовый серый стул был предназначен только для первоклашек. Колени Лотти оказались почти под подбородком. Как она ни старалась развернуть ноги, все равно было ясно: мисс Батсон обязательно разглядит в разъехавшемся чуть ли не до пупа разрезе ее полосатые розовые трусики. К тому же с нее капало на пол и сквозь мокрую блузку ярко краснели чашки бюстгальтера, напоминая огни светофора.

— Прошу прошения за свой вид. — Лотти бодро добавила: — Юбка разорвалась, когда я вылезала из машины. По закону подлости.

— Гм. Я вызвала вас, чтобы поговорить о Нате. — Тон мисс Батсон был нацелен на то, чтобы Лотти почувствовала себя легкомысленной и глупой. — Вынуждена сказать вам, миз Карлайл, что я крайне обеспокоена его поведением.

Преодолевая сухость во рту, Лотти выдавила:

— Что он натворил?

— Сегодня утром одолжил линейку у Шарлотты Уэст. А потом отказался возвращать ее.

— Понятно. — Облегчение было таким сильным, что Лотти захмелела. — Но в этом нет ничего ужасного, не так ли? — Заметив выражение крохотных, как бусинки, глаз мисс Батсон, она поспешно добавила: — Конечно, это ужасно. Я поговорю с ним, объясню, что он не должен…

— Когда я в конечном итоге забрала линейку, Нат отказался извиняться. А когда я поставила его в угол для провинившихся, он достал из кармана цветной мелок и стал рисовать на стене.

— О. И что же он написал?

— Он написал «Ненавижу», — ледяным тоном объявила мисс Батсон. — До того как я отобрала у него мелок. Потом, когда я выгнала его в коридор за порчу школьного имущества, он расплакался.

— Понятно. Ясно. Я и об этом с ним поговорю.

— Большую перемену, предназначенную для обеда, я потратила на то, чтобы поговорить с Натом и выяснить, почему в нем так силен дух противоречия. Миз Карлайл, он очень несчастный маленький мальчик. Он все мне рассказал, всю историю от начала и до конца. Я вынуждена сказать, что меня это крайне тревожит. Крайне.

Ошеломленная, потрясенная, Лотти пролепетала:

— Какую историю?

— Ваш сын, миз Карлайл, — жертва развода. Развод всегда травмирует маленького ребенка. А в вашем случае, когда вы являетесь родителем-одиночкой, ситуация усугубляется вашими отношениями с другим мужчиной. Более того, мужчиной, который не нравится Нату, — твердо заявила мисс Батсон.

— Но…

— И это губительным образом влияет на Ната, — продолжала та, презрительно кривя губы. — Он чувствует себя беспомощным. Он явно выразил вам свои чувства, но вы, очевидно, предпочли проигнорировать его боль.

— Но я…

— И в самом деле, вы приняли чрезвычайно странное решение продолжить свою недостойную связь без оглядки на психическое состояние сына. Я вынуждена признаться, это шокировало меня. Любая мать, которая жертвует детьми ради собственного счастья, демонстрирует отсутствие интереса к ребенку, а это я считаю верхом эгоизма.

Онемев от потрясения, Лотти тупо уставилась на карту Африки позади мисс Батсон. Неожиданно очертания Африки стали расплываться, и Лотти, к своему ужасу, поняла, что глаза наполнились слезами.

— Вам, миз Карлайл, следует серьезно пересмотреть свои приоритеты. Кто для вас важнее? Этот мужчина или собственный сын? — Мисс Батсон помолчала, давая Лотти время осознать ее мысль. — Кого вы больше любите?

Лотти никогда в жизни не чувствовала себя такой крохотной. Ее огромной волной окатил стыд, по щеке скатилась одинокая слеза. Мисс Батсон считает ее недостойной женщиной, позорящей звание матери, и, несомненно, шлюхой до мозга костей — еще бы, ведь она явилась в школу в таком виде: туфли на высоких каблуках, кричащий бюстгальтер, юбка с неприличном разрезом.

— Ну? — потребовала ответа мисс Батсон, барабаня пальцами по столу.

— Своего сына я люблю больше. — Это прозвучало не громче шепота.

— Вот и хорошо. Рада слышать это. Так я могу быть уверена, что это нам не понадобится?

— Что не понадобится? — Лотти посмотрела на карточку, на которой был отпечатан телефонный номер.

— Контактный номер службы опеки и попечительства.

— Что?!

— Нат рассказал мне все, — холодно повторила мисс Батсон. — О душевной жестокости этого так называемого вашего бойфренда по отношению к нему и его сестре. О том, что он говорил и делал в течение последних нескольких недель, — признаюсь честно, не очень-то было приятно все это выслушивать. Если вы ищете потенциального отчима для своих детей, вы, миз Карлайл, должны в первую очередь учитывать их чувства. Потому что только они имеют значение. Итак, мы закроем этот вопрос. На время. — Она сложила карточку и сунула ее в ящик стола.

— Подождите минутку. — Лотти только сейчас сообразила, к чему клонит мисс Батсон, и ее бросило в жар. — Не было никакой душевной жестокости! Тайлер не чудовище! Он делал все возможное, чтобы установить отношения с моими детьми, ему даже в голову не приходило вредить им! Если бы они дали ему возможность, они бы поняли, как…

— Не исключаю, что этот телефонный номер нам все же понадобится. — Костлявые пальцы мисс Батсон потянулись к ящику.

— Не понадобится! — Сейчас Лотти действительно хотелось проткнуть ее острым карандашом. — Не понадобится, хорошо? Я просто пытаюсь объяснить вам, что все это высосано из пальца!

— А я пытаюсь объяснить вам, — ровным голосом произнесла мисс Батсон, — что потратила весь обеденный час, чтобы вытереть слезы семилетнему мальчику и выслушать, как он изливает мне душу и рассказывает, до какого опустошения его довело появление этого мужчины.

— Но…

— Это все, миз Карлайл. — Встав, мисс Батсон посмотрела на часы. — Нет надобности говорить, что в ближайшие дни и месяцы мы будем пристально наблюдать за Натом и Руби. Учительский состав Оакли ставит во главу угла счастье и благополучие своих учеников.

Уязвленная, Лотти сказала:

— Я тоже.

— Замечательно. И как только этот ваш господин сойдет со сцены, мы все, я уверена, сразу заметим значительные улучшения в душевном состоянии Руби и Ната. Спасибо, что пришли.

Когда мисс Батсон открыла дверь, чтобы выпустить ее из класса в коридор, где ждали Руби и Нат, Лотти будто со стороны услышала собственный голос:

— Спасибо.

Глава 28

Здравствуй, Том.

Если в письме будет много ошибок, так это потому, что у меня пальцы в клее — последние четыре часа я клеила крохотные белые перышки марабу на приглашения на крестины и, только закончив, поняла, что у меня нет ацетона, чтобы стереть клей! Всю неделю на меня валом валятся повторные заказы, что просто здорово — если не считать, что сад зарос сорняками и у меня нет времени разделаться с ними и привести сад в порядок. (Хотя у меня все же каким-то образом находится время есть шоколад!)

Как у Донни начался учебный год? Джоджо в этом году начала учить русский и недавно пришла ко мне с просьбой помочь сделать домашнюю работу. Это оказалось слишком сложным для моих переутомленных мозгов.

Ты вчера смотрел по Ай-ти-ви детектив о загадочном убийстве? Я была уверена, что злодей — викарий. Сломала голову, вспоминая, где еще играла актриса, исполнявшая роль его жены. Так и не вспомнила, и это сводит меня с ума. Когда я пошла…

Звонок в дверь заставил Крессиду подпрыгнуть. После первого письма Тома они перешли на ты и теперь переписывались ежедневно. Каждый раз, заходя в свой электронный почтовый ящик, Крессида испытывала легкое волнение, гадая, будет ли что-нибудь от него. Она бесстыдным образом сама подстрекала его к этому, задавая парочку вопросов, дававших повод Тому ответить. И если кто-то считал это мошенничеством, Крессиду это не заботило, потому что ее уловка отлично работала.

— Привет! — Открыв дверь, Крессида обрадовалась, увидев на крыльце вымокшую до нитки Лотти с двумя бутылками вина. Забрав бутылки, Крессида спросила: — Это мне? Огромное спасибо! До свидания!

— Не спеши. — Лотти уже поставила ногу в дверной проем.

Крессида усмехнулась:

— Да ладно уж, входи. Выглядишь жутко.

— Благодарю. Ты бы тоже так выглядела, если бы у тебя был такой же денек, как у меня. Давай штопор, — потребовала Лотти, проходя прямиком в кухню. — И стаканы. А еще предоставь мне свое полное внимание и сочувствие. Больше я ни о чем не прошу.

— Ох, бедняжка. Две секунды — и я в твоем распоряжении.

Завернув в кабинет, Крессида подскочила к компьютеру и с бешеной скоростью застучала по клавишам:

Мне надо идти —неожиданно пришла подруга Лотти, у нее какие-то проблемы. Пока пишу, она открывает красное вино. Люблю и обнимаю, Кресс. XXXX.

Нажав кнопку «Отправить», она вернулась в кухню, где Лотти, перерыв все шкафы и не найдя винные фужеры, разлила темно-красное мерло в обычные кружки.

— Ну что еще мне было делать? — Миновало полчаса, и первая бутылка вина заканчивалась. Лотти практически дословно пересказала устрашающую лекцию мисс Батсон. — Мы вернулись домой, и у меня был долгий разговор с Руби и Натом. Как выяснилось, Бен и Гарри на днях видели нас с Тайлером. Мы стояли у него в саду, у дома. Ну, не просто стояли, — ощетинилась она, увидев, как Крессида многозначительно изогнула бровь. — Целовались. Но только один раз. Эти чертенята Бен и Гарри прятались на дереве и слышали, как Тайлер будто бы сказал, что больше не хочет видеть Ната и Руби. Отсюда все и пошло. В общем, в семь я сбагрила детей Марио и позвонила Тайлеру, чтобы сказать, что мы больше не можем видеться. Вне работы, естественно. Вот и все. А вино неплохое, правда? — Лотти вылила себе остатки вина из бутылки. — Чем больше пьешь, тем лучше оно становится.

Крессида об этом ничего не знала, сейчас она от вина не разогрелась, а озябла.

— И что тебе сказал Тайлер?

— А что он мог сказать? Он не рухнул на колени и не стал молить меня передумать. Хотя мы говорили по телефону, поэтому насчет колен я не уверена. — Лотти удрученно вздохнула. — В общем, он не умолял. Он просто сказал, что ему стыдно за то, что из-за него все так обернулось, но согласился в том, что я должна ставить на первое место детей.

— Думаю, он прав. То есть другого выхода у тебя не было. — Крессида искренне сочувствовала. — Какая несправедливость, правда? Когда тебе пятнадцать и ты встречаешься с восемнадцатилетним парнем, ты все время ждешь, что родители запретят тебе встречаться с ним. Но тебе никогда не приходит в голову, что пройдут годы и ходить на свидания тебе будут запрещать твои собственные дети.

— Никогда не думала, что у меня будут такие дети, как Руби и Нат. — Глаза Лотти неожиданно наполнились слезами. — Господи, я же так люблю их! Они для меня все. Я ненавижу эту старую ведьму мисс Батсон, но в чем-то она права. Я не понимала, что с ними происходит. Честное слово, не понимала. А есть орешки?

— Что?

— Орешки или шоколад. Они нас взбодрят. Я не имею в виду, что взбодриться надо тебе! — крикнула Лотти вслед Крессиде, которая ушла в кухню устраивать набег на шкаф с лакомствами. — Ты-то выглядишь вполне бодрой и оживленной.

— Это только кажется.

— Отнюдь.

— Кажется!

— Не спорь, это так. — Лотти с осуждающим видом указала на нее пальцем. — Бодрой, оживленной и таинственной, как будто у тебя есть какая-то потрясающая тайна. И мне нужно знать, что это за тайна, ради моего душевного здоровья.

Крессида, никогда не умевшая хранить тайны, покраснела и поняла, что ее взгляд по собственной воле устремился к кабинету, где уже сейчас ее могло ждать новое письмо от Тома, дразняще-непрочитанное.

— У тебя появился мужчина! — радостно завопила Лотти, заметив этот взгляд. Она возбужденно всплеснула руками и едва не перевернула кружку с вином. — У тебя в кабинете прячется мужчина! Он голый? Это просто секс или настоящая любовь?

— Это Том Тернер, — быстро заговорила Крессида, — и он не прячется в кабинете. Мы просто переписываемся по электронной почте. — Помолчав, она добавила: — Каждый день.

— Том Тернер? Фантастика! — Лотти захлопала в ладоши. — Значит, это может перерасти в любовь?

Любовь. Крессида ощутила, как в душу червем пролез страх.

«Господи. Неужели я влюблена?»

Так да или нет?

Было одиннадцать. Лотти только что ушла, и Крессида села к компьютеру. Она больше не могла игнорировать не отступавший страх. Она чувствовала себя точно так же, как после ЕГЭ по математике, когда все жаловались, как трудно было найти ответы на все пять вопросов последнего раздела, а она с ужасом поняла, что по ошибке решила, будто отвечать нужно только на один из них.

Но тогда дело было в невнимательности, она просто неправильно прочла задание. Сейчас же у нее возникло подозрение, что она что-то неправильно написала, и от этого чувствовала себя неуютно.

С деловыми письмами все было замечательно. Она заканчивала их «Искренне Ваша», или «С наилучшими пожеланиями», или «Примите мою благодарность».

Подражая Тому, она всегда соблюдала осторожность и заканчивала свои ответы ему простым «Всего наилучшего». Однако когда она отвечала на шутливые, полные любви письма Джоджо, которые девочка слала ей практически ежедневно, она неизменно писала «Люблю и обнимаю, Кресс». И вот сейчас Крессида не могла избавиться от жуткого ощущения, что в те короткие мгновения после прихода Лотти, когда в спешке заканчивала письмо Тому, она машинально написала… о Господи… «Люблю и обнимаю, Кресс».

А копию письма не сохранила, поэтому проверить не могла. Щеки пылали. Крессида быстро вошла в почту и, барабаня пальцами по столу, стала ждать, когда станет ясно, ответил Том или нет.

Не ответил. Она сделала большой глоток вина. И нет возможности узнать, что это значит. Может, он еще не прочитал ее письмо или прочитал и был так потрясен ее наглостью, что теперь просто не знает, как поступить?

Возможно, он сидит и посмеивается. Или переполнен тревогой. Но все равно он очень-очень далек от «Люблю и обнимаю» и череды поцелуев, обозначенных X.

Черт, как же исправить ситуацию?

Очевидно, надо написать еще одно письмо.

Дорогой Том.

Не знаю, следует ли мне писать об этом (я слегка захмелела), но искренне сожалею, если написала в конце своего последнего письма «Люблю и обнимаю». Я хотела написать «Всего хорошего», но мне заморочили голову — что в этом странного? — и я перепутала тебя с Джоджо. В общем, я хочу сказать, что думала, что пишу письмо Джоджо, а не тебе. Ведь не могла же я тебе написать «Люблю и обнимаю» и добавить череду поцелуев.

Запрокинув голову, Крессида допила вино и вытерла капли с подбородка. «Давай продолжай, заканчивай эту неприятную работу».

Дело, естественно, вовсе не в том, что ты мне не нравишься. Ты очень хороший человек, и я с нетерпением жду от тебя писем. Надеюсь, что мое последнее послание не напугало тебя до потери сознания. Хотя оно не могло бы напугать, если бы я не написала «Люблю и обнимаю». В общем, я просто хочу объясниться. Еще раз извини. Пожалуйста, ответь мне побыстрее, чтобы я знала, что ты не считаешь меня помешанной. Пока не ответишь, я буду мучиться сомнениями.

Всего хорошего,

Кресс.

Видишь? Никаких поцелуев.

(Пока.)

Нормально получилось? Письмо дружеское и легкое. С разъяснениями, но при этом беззаботное. Да, все получилось отлично. Великолепно. Том не обидится, он поддразнит ее, и скоро это письмо превратится в их общую шутку.

Он все поймет.

Ощутив небывалое облегчение, Крессида нажала на «Отправить».

Все, дело сделано.

Пора спать.

Глава 29

Что случилось с Эмбер?

Лотти взяла на утро отгул и, чтобы подправить настроение и предотвратить перспективу навечно остаться разведенкой, отправилась в салон стричься и делать темно-рыжие «перышки». Обычно ей нравилось бывать в салоне с его шумной, пропитанной сплетнями и парикмахерскими запахами уютной атмосферой. Но сегодня выяснилось, что другие мастера в отпуске, поэтому они с Эмбер оказались вдвоем. И впервые с незапамятных времен разговор у них клеился.

Более того, гробовое молчание между попытками вести беседу становилось все более неловким.

Промучившись еще пятнадцать минут, Лотти спросила:

— Эмбер, что-то не так?

Эмбер, стоявшая позади кресла, пожала плечами:

— Не знаю. А есть чему быть не так? — Она помолчала. — Рассказывай.

Действительно, что-то было не так. Лотти тряхнула годовой, и длинные полоски фольги у висков взлетели и опустились, как уши спаниеля.

— Что рассказывать?

Эмбер отложила плоскую щетку, которой наносила краску.

— О Марио.

— О Марио? У него все в порядке. Честное слово! — Лотти гадала, слышала ли Эмбер о коротком флирте Марио с Карен Крейн.

— Я знаю, что у него все в порядке. — В зеркале взгляд Эмбер был тверд. — Я просто хочу знать, встречался ли он с кем-нибудь.

Лотти заерзала и сплела пальцы под темно-синей пелериной, наброшенной на плечи, а затем как можно убедительнее проговорила:

— Нет, не встречался.

— А я думаю, что встречался.

— С кем?

Снова пауза. Наконец Эмбер ответила:

— С тобой.

Лотти расхохоталась от облегчения.

— И все только из-за этого? — отсмеявшись, спросила она. — Ты думаешь, что между мной и Марио что-то есть? Эмбер, да я бы сама тебе рассказала, если бы было. Но ничего нет. Я бы сама на это не пошла, ни под каким видом! Поверь мне.

Эмбер медленно выдохнула. Потом кивнула. Ее розовые, с серебром, сережки звякнули, когда она потянулась за листками фольги.

— Ладно. Извини. Я верю тебе. Просто… вчера я зашла в магазин, и Тед очень удивился, увидев меня.

— Ну, потому что тебя не было целых две недели.

— Я тоже так подумала. Но потом он сказал, будто решил, что вы с Марио снова стали жить вместе. А потом в разговор вмешалась одна старушка и заявила: «Именно так я и подумала, ведь он ночевал в „Домике волынщика“».

Местные сплетницы. Почему нельзя связать их и утопить в озере?

— Он спал на диване, — сказала Лотти и опять заерзала, поняв, что последует дальше.

— На диване, — кивнула Эмбер. — Замечательно. Но мне хотелось бы знать, — медленно продолжала она, — чья это была идея, чтобы Марио перебрался к вам.

— Ну, дети были в восторге, — бодро начала Лотти, однако взгляд Эмбер заставил ее замолчать.

— Твоя, да? Ты заставила Марио ночевать у тебя. Потому что знала, что ему нельзя доверять. Ты решила держать его под контролем и позаботилась о том, чтобы он ни во что не вляпался, пока меня нет.

Эмбер была отнюдь не дура. Лотти пожала плечами, признавая поражение.

— Ладно, я подумала, что вреда от этого не будет. Ты знаешь, каковы мужчины: у них мозги в штанах. Сам Марио не стал бы намеренно поступать плохо, но давай посмотрим правде в глаза — он очень привлекательный мужчина. А у многих девиц нет стыда. Я просто решила, что с нами ему грозит меньше опасностей, чем если он будет тусоваться со своими приятелями с работы и…

— Забывать о том, что у него есть девушка, — быстро закончила за нее Эмбер. — С глаз долой — из сердца вон. Или, вероятно, что она ничего не узнает и поэтому переживать не будет.

— Прости. Я думала, что делаю правильно. — Лотти в зеркало наблюдала, как Эмбер ловко загнула последние листки фольги и вытерла салфеткой руки. — Мне следовало предоставить его самому себе?

Эмбер вздохнула и откинула выгоревшую на солнце челку.

— Господи, не знаю. Зачем ты это сделала?

— Потому что хочу, чтобы вы с Марио всегда были вместе и счастливы. Я считаю, что из вас получится отличная пара, — ответила Лотти. — И я не хочу, чтобы что-то разрушило все это.

— Ради монстров? — сухо проговорила Эмбер. — Потому что я им нравлюсь?

— Они любят тебя. И это важно, — не стала отпираться Лотти. — Естественно, ради них. Я хочу, чтобы они были счастливы. И просто пытаюсь помочь.

Эмбер пристально посмотрела на нее:

— А как же я? Ты хочешь, чтобы я была счастлива?

— Да! В этом-то все и дело.

— Нет, не в этом. — Пододвинув табурет на колесиках, Эмбер твердо сказала: — Дело совсем в другом: могу ли я быть действительно счастлива с Марио? С человеком, которому нельзя доверять?

Лотти забеспокоилась.

— Но вы же вместе — сколько? — уже восемь месяцев. Ты всегда знала, что он собой представляет. Марио очарователен, любит пофлиртовать, но ты всегда перешагивала через это…

— Ничего подобного, — покачала головой Эмбер. — Я просто стала делать то же, что делали миллионы женщин во все времена. В глубине души я считала, что именно мне удастся изменить его. Я стала тешить себя мыслью, что на этот раз все будет по-другому, что он научится на прошлых ошибках и поймет, что наши отношения особенные и не стоит ими рисковать. — Она замолчала и внимательно посмотрела на Лотти через зеркало. — Думаю, и ты так считала, верно? Когда вышла за него.

Ну считала. Лотти знала, что считала именно так. Но, тогда ей было девятнадцать. В девятнадцать мало кому приходит в голову мысль, что, возможно, ему и не удастся изменить к лучшему другого человека.

Пожатием плеч признав правоту Эмбер, Лотти сказала:

— Но он не изменял тебе.

— Спасибо за это тебе и детям — ведь вы держали его под домашним арестом. — На лице Эмбер появилась слабая улыбка.

— Он любит тебя.

— Знаю. Но достаточно ли?

— Так что же будет дальше? — Лотти ощутила внезапный приступ страха.

— Не знаю. Все еще пытаюсь решить.

— Но Нат и Руби…

— Лотти, я их обожаю. — Эмбер взяла листок фольги и стала рвать его на полоски. — Тебе это хорошо известно. Но ты же не ждешь, что я останусь с человеком, который может сделать меня несчастной, только ради счастья детей?

— И его бывшей жены, — подсказала Лотти. — Она тоже будет счастлива.

Уголки рта Эмбер дернулись в улыбке.

— У тебя ни стыда ни совести.

— Мне бы очень хотелось быть богатой и бесстыдной, — удрученно проговорила Лотти. — Если бы у меня была куча денег, я бы подкупила тебя и заставила остаться.

— Но у тебя нет кучи денег. Ладно, посмотрим, как пойдут дела. — Придвинувшись на табурете поближе, Эмбер раскрыла один лист фольги на затылке у Лотти и проверила, как идет процесс. — Еще рано. Хочешь кофе?

— С удовольствием, — кивнула Лотти, радуясь тому, что напряжение между ними наконец-то исчезло. Теперь проблема на поверхности, и, возможно, им вдвоем удастся справиться с ней. Поморщившись, Лотти воскликнула: — Дураки эти мужчины! Неужели трудно понять, как им повезло?

Эмбер раскладывала кофе по кружкам.

— Некоторые понимают.

— Наверное. Но вероятнее всего, это те, кто проигрывает верно? Или кто верит, что трава может быть зеленее. — Лотти вытянула руку, как бы указывая в ту сторону, где может расти эта более зеленая трава. — Я имею в виду, что если у меня был шикарный парень, я бы никогда не поддалась искушению соврать или обмануть. И ты бы тоже. Так чему…

— Я поддалась.

— Поддалась? — Заинтригованная, Лотти спросила: — Что, ты действительно обманула своего возлюбленного? И кого же?

Эмбер осторожно разлила кипяток по кружкам, добавила молока и размешала.

— Марио.

Лотти была потрясена: этого она совсем не ожидала.

— Серьезно?

— Да, абсолютно. Тебе с сахаром?

— Два куска. Господи, а когда?

Эмбер спокойно ответила:

— В отпуске.

— Не могу в это поверить! Ты познакомилась с кем-то во Франции? Боже мой!

— Вообще-то я ни с кем не знакомилась. — С таким видом, будто ничего не случилось, Эмбер подала кружку Лотти и сама села рядом. — Мы поехали во Францию вместе.

У Лотти в голове царил полный сумбур. Она чувствовала себя как на ярмарочной карусели, которая крутится без остановки.

— Но… ты же сказала…

— Знаю. Я сказала тебе, что еду в отпуск со своей приятельницей Мэнди. — Усмехнувшись, она добавила: — Нет, я не лесбиянка. Никуда мы с Мэнди не ездили. Это была ложь.

Ну и дела! Лотти поставила кружку на столик, чтобы случайно не расплескать кофе и не обварить колени.

— И с кем же ты ездила?

— Его зовут Квентин.

Ага. Значит, Квентин?

— Я знаю, о чем ты подумала. Такое имя не вызывает в воображении образ истинного жеребца. Мужчины с именем Квентин не обладают внешностью кинозвезды и накачанными мускулами, верно? И этот тоже, — сухо добавила Эмбер. — Он абсолютно обычный. Милый, нормальный и обычный. Мы в течение нескольких месяцев встречались с ним пару лет назад. Это были очень легкие отношения. Ну, ты понимаешь меня. Квентин звонил, когда говорил, что позвонит. Приходил, когда говорил, что придет. Он очаровательно ухаживал. Дарил цветы. Заботился обо мне, когда я болела. Он даже однажды всю ночь простоял в очереди, чтобы купить билеты на концерт Элтона Джона мне в подарок на день рождения.

— Ого. Ничего не скажешь. — Лотти стало завидно, она дала бы оторвать себе руку ради того, чтобы увидеть Элтона Джона. — Но вы расстались. Что произошло?

Эмбер пожала плечами:

— Мне стало… скучно, наверное. Когда рядом с тобой некто такой заботливый, начинаешь воспринимать его заботу как должное. Не было никакого адреналина, понимаешь? А я хотела восторга, чтобы мое сердце билось как бешеное, чтобы колени подгибались при взгляде на него. Поэтому я сказала Квентину, что, по моему мнению, у нас нет будущего, что он слишком хорош для меня. — Криво усмехнувшись, она продолжила: — А Квентин ответил: «Значит, тебе нужен такой, кто будет плох для тебя, да?» Но он был истинным джентльменом — не стал давить на меня и настаивать, чтобы я передумала. Он сказал, что надеется, что я найду то, что мне нужно, и что я заслуживаю счастья. Потом я узнала, что он уволился с работы и перебрался в Лондон.

— И теперь вернулся. — История одновременно увлекла и ошеломила Лотти.

— Да, — кивнула Эмбер. — Полтора месяца назад он заскочил в салон, чтобы поздороваться, но у меня была страшная запарка и мы договорились встретиться и выпить кофе после работы. Просто поболтать и обменяться новостями.

Я была искренне рада увидеть его, не больше. Квентин рассказал мне о своей работе и о своих планах. Я рассказала о Марио. Он спросил, достаточно ли Марио плох для меня и уверена ли я в том, что нашла того, кого искала. Я ответила, что не знаю, но мне весело. Вот и все. Двадцать минут в придорожной кафешке. — Эмбер помолчала, теребя сережки, и снова заговорила: — В тот день мы с Марио пошли на вечеринку, и одна девица весь вечер не отлипала от него и болтала без умолку. Мы пришли как пара, а она полностью игнорировала мое присутствие. Я чувствовала себя как Гарри Поттер под плащом-невидимкой. И Марио болтал с ней как в чем не бывало. Кажется, он на самом деле не понимал, она делает. И это привело меня в бешенство. И заставило задуматься. Поэтому когда на следующий день Квентин позвонил в мою дверь, я пригласила его зайти и что-нибудь выпить.

— Только выпить? — В тоне Лотти слышались озорные нотки.

— Да. Он принес крохотный букетик фрезий. Потом сказал мне, что все еще любит меня. И я неожиданно осознала, что на свете нет ничего хуже, чем когда тебя любит подлинно хороший человек.

Лотти бросилась на защиту своего бывшего мужа:

— Марио тоже хороший человек.

— Знаю. Но сделает ли он меня счастливой? Или разобьет мне сердце? — Эмбер пожала плечами. — Ведь это важно. А вот Квентин, поверь мне, никогда.

— И насколько серьезны ваши отношения? — От беспокойства у Лотти даже закололо в затылке.

— Я не спала с ним, если ты это имеешь в виду. — Ее глаза сияли. — Во всяком случае, в тот раз.

— Но… но вы же вместе ездили в отпуск! На целых две недели!

— Мы спали в разных спальнях. Поездка была идеей Квентина. Он знал, как сильно меня мучают сомнения. Мне нужно было на какое-то время оказаться вдали от Марио, чтобы принять решение. — Эмбер замолчала и глубоко задумалась. — Так что с точки зрения физиологии я ему не изменила. Это считается, если едешь в отпуск с другим мужчиной, но границу не переступаешь?

Лотти нетерпеливо спросила:

— А сейчас? Ты приняла решение?

— Почти, — ответила Эмбер.

— Почти? Какое?! — вскричала Лотти.

— Не скажу. Это будет нечестно. Сначала я должна сказать ему. — Эмбер снова проверила, как на прядях закрепляется темно-красный цвет. — Все, готово. Пошли мыться.

Когда раковина заполнилась снятой фольгой и на голову полилась теплая пода, Лотти сказала:

— Мне просто не верится, что ты это сделала. Ты так беспокоилась, что Марио обманывает тебя, и вдруг на две недели уезжаешь с другим парнем. Разве это… честно?

— Может, и нет. — Эмбер принялась энергично намыливать волосы, предварительно вылив себе на ладонь порцию шампуня с миндальным запахом. — Но если бы Марио обманул меня, так только из-за завышенного самомнения или от скуки. Я поехала с Квентином, потому что мне нужно было принять решение, которое повлияет на всю мою жизнь.

— Значит, ты не спала с Квентином. Но ты с ним целовалась?

— Да. — Голос Эмбер прозвучал так, будто она улыбалась. — Много раз. И я знаю, о чем ты думаешь. Что я лицемерная сука. Но я делала это не ради удовольствия. Так что у меня есть все основания быть лицемерной сукой.

Глава 30

Было одиннадцать утра. Крессида сморщилась и схватилась за гудящую голову, когда увидела, что в электронном почтовом ящике ее ждет новое письмо от Тома. Во всем виновата Лотти, она принесла с собой две бутылки вина и вынудила ее напиться. А потом, исчезнув в ночи, оставила ее наедине в компьютером, подключенным ко Всемирной сети.

И в этом заключалась вся проблема. У нее была возможность выбирать из всего мира, она могла бы послать нескромные письма людям, живущим в Алабаме, или на Фиджи, или в Тбилиси, или в Токио, и они все равно остались бы для нее чужими, поэтому не имело значения, какую глупость она сморозила.

Но этого не случилось. Она писала не кому-нибудь из пятидесяти триллионов интернет-пользователей планеты — сделай она так, это было бы гораздо разумнее. Нет, она отправила ничем не сдерживаемый поток чувств человеку, который нравился ей больше всех на свете, человеку, на которого ей так хотелось произвести впечатление, человеку, чье мнение для нее было так важно и который теперь мог счесть ее полнейшей идиоткой.

Крессида мысленно осадила себя — слишком поздно сожалеть о сделанном. Ведь хуже уже быть не может. Вероятно, в ответном письме Том пишет, что она жалкая неудачницей, которая тешит себя несбыточными надеждами, и что будет ей обязан, если она больше никогда не замарает его, почтовый ящик своими посланиями.

После этого ей остается тихо утопиться в озере.

Ладно. «Клик».

Привет, Кресс.

Сейчас только девять утра, а ты уже наполнила радостью мой день. Твое письмо потрясающее. Ты говоришь, что с нетерпением ждешь моих писем, но и я жду твоих с не меньшим нетерпением, поверь мне. Нет нужды извиняться за «Люблю и обнимаю» (между прочим, ты действительно это написала. И закончила четырьмя поцелуями). Я польщен. И пусть это тебя не смущает.

О, хвала небесам. Крессида медленно выдохнула, у нее голова закружилась от облегчения. Теперь не надо топиться.

Так, что там дальше…

Вношу предложение. Вчера Донни упомянул Джоджо. Несмотря на притворное безразличие, ему, как мне кажется, она нравится. Когда я спросил, хочет ли он с ней снова увидеться, он пробурчал «не знаю», что в устах тринадцатилетнего мальчишки является положительным ответом. (Если бы я спросил Донни, хочет ли он, чтобы к нему на день рождения приехала Кира Найтли, он бы тоже буркнул «не знаю».)

А вопрос у меня следующий: нет ли у вас с Джоджо желания в следующие выходные приехать в Ньюкасл? Я мог бы показать вам достопримечательности, для детей у наемного всего интересного. У Донни никогда прежде не было подружки, и я думаю, что ему будет полезно пообщаться с Джоджо. Она очень дружелюбная и вообще хорошая девочка.

Как бы то ни было, это всего лишь предложение. Я знаю, что путь сюда не близкий, но если вы с Джоджо свободны в выходные и согласились бы к нам приехать, мы были бы рады вас видеть. Скажи, что ты думаешь по этому поводу?

Люблю и обнимаю. Том. XXXXXX.

Сказать, что она думает по этому поводу? Сказать, что она вообще думает? Крессиду так и подмывало станцевать джигу, распахнуть окно и заорать во все горло «ура!». Так, наверное, чувствуют себя футболисты, когда забивают решающий гол в финальном поединке чемпионата. Тому понравилось ее письмо! Ее бестактность и последовавший за ней пьяный бред не напугали его до потери пульса! Он приписал «Люблю и обнимаю» и добавил… сколько поцелуев? Шесть!

И он приглашает ее в Ньюкасл на выходные — это же фантастика! Затаив дыхание, Крессида представила, как они с Джоджо едут в поезде, как Том и Донни встречают их на вокзале, как они вчетвером проводят следующие двое суток — радости и веселье и, возможно, даже с любовью и объятиями…

Все, хватит, размечталась. Но все равно ей предстоят замечательные выходные, и Джоджо будет рада, ей всегда нравилось путешествовать.

Она сначала отправит сообщение на мобильник Джоджо, а потом взглянет на расписание поездов.

В следующие выходные. Трепеща от радостного возбуждения, Крессида потянулась к телефону. В следующие выходные она опять увидит Тома! Ура!

Час спустя пришел ответ от Джоджо:

Класс. Уже не терпится. Едем в пятницу вечером? Люблю, Дж. XXXX.

Крессида поцеловала телефон. Она знала, что Джоджо не подведет.

Ура!

Может, дальнейшая ее жизнь и не сложится так, как она рассчитывала, но быть частным детективом Лотти нравилось. Ей не удалось найти второго человека в списке Фредди, Гизеллу Джонстон, но так как фамилию Джонстон она носила в девичестве, а сейчас ей уже исполнилось шестьдесят шесть, в этом не было ничего удивительного. Зато Лотти повезло со следующим человеком в списке. С Фенеллой Макевой.

— Нашла! — закричала Лотти, врываясь в гостиную Хестакомб-Хауса и победно размахивая листком бумаги. — А теперь ты должен рассказать, кто она такая. — Фредди подтянулся к листку, но Лотти отдернула руку. — Получишь потом.

Фенелла. Фредди закурил сигару и задумчиво улыбнулся. История будет интересной.

— Сначала расскажи, как ты ее нашла.

— Ну, я написала на тот адрес, что ты дал, и мне перезвонил мужчина, который теперь там живет. Они с женой пили дом у Макевоев двадцать лет назад. Макевои уехали границу, в Испанию. Но пару лет назад кто-то говорил, что Фенелла вернулась в Оксфорд, а в прошлом году она сама подошла к нему, когда увидела в саду, и они разговорились. Она рассказала, что живет в Хаттон-Корте, многоквартирном доме, выходящем на реку, что после переезда Карлтон-авеню она дважды разводилась. И тогда, — весело объявила Лотти, — я набрала в «Гугле» «Хаттон-Корт» и нашла веб-дизайнера, который живет там и работает на дому. Я позвонила ему и спросила, знает ли он Фенеллу, и он ответил: «А, вы имеете в виду Фенеллу Бриттон? Она живет на верхнем этаже». Ты же знаешь, я гений. — Лотти скромно потупилась. — Если бы я захотела, из меня получился бы непревзойденный международный шпион.

— И она ответила тебе? — Фредди не сводил глаз с письма, которым помахивала Лотти.

— Да. Теперь твоя очередь, — напомнила она.

— У некоторых людей бывают периоды умопомешательства. — Попыхивая сигарой и мысленно представляя Фенеллу такой, какой она была в те годы, Фредди вальяжно откинулся на спинку кожаного кресла. — У меня он длился месяц. Я был с Гизеллой. Фенелла была замужем. Я ничего не мог с собой поделать, — продолжал он. — Она была для меня как наркотик, я не мог устоять. У нас начался роман.

— А я думала, что в то время у молодежи были более высокие моральные устои, — съязвила Лотти, отдавая ему письмо. — Знаешь что, Фредди, а ты был тот самый пострел, который везде поспел. Так кто кого отшил?

— Она меня отшила. Как вы, молодежь, выражаетесь. — Вспомнив, как он переживал, Фредди улыбнулся и сбросил пепел. — Фенелла была дорогой женщиной. У нее уже имелся успешный муж. А я, в сущности, был недостаточно богат.

В отличие от Джеффа Барроуклиффа, который сначала проявил настороженность, Фенелла страшно обрадовалась звонку Фредди.

— Голос из прошлого! — восторженно воскликнула она, когда он позвонил. — Фредди, как здорово! Естественно, я была бы рада снова увидеться с тобой! Где ты сейчас живешь? Около Челтнема? Ну, это совсем недалеко! Ты хочешь приехать ко мне, или мне к тебе приехать?

Вот так просто.

Положив через несколько минут трубку, Фредди спросил себя, почему все не было так же просто тридцать восемь лет назад.

Впервые он увидел Фенеллу Макевой в магазине кожгалантереи в центре Оксфорда. Она выбирала перчатки. Фредди, который заскочил в магазин, чтобы купить новый ремешок для часов, наблюдал, как она их примеряет — одну сизо-черную из мягкой лайки и другую бледно-розовую на атласной подкладке. Заметив, что за ней наблюдают, Фенелла обернулась и выставила перед собой руки.

— Как вы думаете, какие лучше? К белому костюму.

Она была потрясающе красива, такая же темноволосая и элегантная, как Одри Хепберн. Она излучала уверенность, которая распространялась вокруг нее, как аромат французских духов.

— Розовые, — сразу ответил Фредди, и она, одарив его чарующей улыбкой, повернулась к продавщице за прилавком.

— У господина есть вкус. Я их беру.

К этому моменту Фредди уже был пленен.

Почему-то они вышли из магазина вместе. На улице лил дождь, и Фенелла сокрушенно проговорила:

— Вот что мне надо было купить — зонтик. Теперь мне даже такси не поймать.

— Моя машина вон там. — Фредди указал на противоположную сторону улицы. — Куда вам надо?

— Вы не только человек со вкусом. — Фенелла поспешила к машине. — Вы еще и рыцарь в сияющих доспехах. Какая красивая машина!

— Нет, не эта. — Слегка засмущавшись, Фредди повел ее от сияющего «бентли» к его совсем не сияющему «Остину-7», припаркованному рядом, и открыл дверцу. — Ну что, на этой поехать согласны?

Фенелла рассмеялась в ответ на его колкость.

— Это лучше, чем тандем.

Он подвез ее к дому, расположенному в зеленом элитарном районе на Карлтон-авеню. Это был особняк времен короля Эдуарда. К тому моменту они перешли на ты и Фредди уже знал, что Фенелла замужем за Сирилом, который старше ее на пятнадцать лет. Сирил, как выяснилось, занимал большой пост.

— В субботу мы устраиваем коктейль. — Таинственная улыбка Фенеллы завораживала, голос звучал интимно. — В семь. Придешь?

Фредди сглотнул. Он никогда в жизни не бывал на коктейлях.

Но сейчас ему очень хотелось побывать, больше всего на свете.

— Дело в том, что у меня есть это… гм… девушка.

Улыбка Фенеллы стала шире.

— Вот и замечательно. Как ее зовут?

— Гизелла.

— Какая прелесть.

— Да, она действительно прелесть.

— Я имела в виду имя.

— Ой, извини.

— Но я уверена, что она действительно прелесть. Не могу представить тебя с какой-нибудь уродиной. — Дотронувшись до его локтя, Фенелла сказала: — Фредди, приходи на вечеринку. Бери с собой Гизеллу, если тебе так хочется. Я бы взглянула на нее.

В субботу Фредди и Гизелла пришли на коктейль к Макевоям и весь вечер чувствовали себя неуютно. Другие гости, люди более старшего возраста и до жути состоятельные, держались вежливо, но не изъявляли желания общаться с молодой парой, которая явно не принадлежала к их кругу.

— Что мы здесь делаем? — прошептала Гизелла.

— Не знаю, — пробормотал в ответ Фредди.

Он выяснил это через двадцать минут, когда по дороге из туалета встретил на лестнице Фенеллу.

— Она тебе не подходит.

— Прошу прощения? — Ошеломление и удивление, однако, не помешали Фредди ощутить близость ее тела.

— Я-то сразу вижу. Что ты делаешь в среду вечером?

— Встречаюсь с Гизеллой.

— Найди повод и отмени свидание. Вместо этого приходи ко мне. Сирила не будет.

Фредди вспотел.

— Я не могу.

— Конечно, можешь. В восемь. Не вешай нос, Фредди. — Фенелла весело оглядела его. — Что тебя так шокировало? Ты же сам этого хочешь.

И Фредди, который ненавидел себя, но не мог справиться со своими чувствами, обнаружил, что действительно хочет.

Он считал, что Гизелла — это любовь его жизни, и появление Фенеллы стало для него шоком. Гизеллу мучили угрызения совести из-за того, что она переспала с ним до свадьбы, и это омрачало их редкие соития. У Фенеллы же, дамы замужней, никаких угрызений не было. В среду вечером она со знанием дела совратила Фредди, причем не один раз. Секс был потрясающим. К счастью, Сирил часто ездил в командировки. Как узнал Фредди, в финансовых вопросах он отлично выполнял супружеские обязанности, а вот в постели у него случались осечки.

В отличие от него самого.

— Ты слишком много работаешь, — недовольно заявила Фенелла через месяц, когда он в очередной раз сказал, что они не смогут увидеться.

— Знаю, но начальник хочет, чтобы я завершил сделку. Это скоро закончится, — пообещал Фредди.

Хотя знал, что не закончится. Он считал, что они с Фенеллой созданы друг для друга. Жизнь без нее была для него невообразима. Час спустя, в постели, он так и сказал ей и попросил уйти от Сирила.

— Какая прелесть. — Фенелла провела пальцами ног по его икре. — Только зачем мне это?

— Затем, что я люблю тебя! — Околдованный ею, Фредди поразился ее неспособности понять, что происходит между ними. — Так не может продолжаться. Я порву с Гизеллой. А ты скажешь Сирилу.

Фенелла засмеялась:

— О чем?

— Что разводишься с ним.

— Боже, он придет в ярость!

— Дело не в нем, — продолжал настаивать Фредди. — Дело в нас. Я хочу жениться на тебе.

— А ты обеспечишь мне тот уровень, к которому я привыкла? — Обведя рукой со вкусом обставленную спальню, в том числе и шкафы, забитые дорогими нарядами и туфлями, Фенелла сказала: — Фредди, будь серьезен. Сколько конкретно ты зарабатываешь?

Фредди будто окатили ледяной водой. У него на скулах заиграли желваки, и он процедил:

— Я думал, ты любишь меня.

— Ах, Фредди, ты мне нравишься. — Фенелла погладила его по лицу. — Очень-очень. Нам же так хорошо вдвоем, правда? Но я никогда не относилась к этому серьезно.

Фредди обратил внимание на прошедшее время. Он также понял, что Фенелла поступает так не впервые, что она совсем не любит Сирила, но при этом не собирается уходить от него.

— Тогда я пойду. — Чувствуя себя раздавленным, одураченным и несчастным, Фредди вылез из кровати и принялся торопливо собирать разбросанную одежду.

Фенелла сочувственно кивнула:

— Наверное, так будет лучше. Сожалею, дорогой.

Фредди тоже сожалел. Он предал Гизеллу, которая искренне любила его. А теперь выставил себя полным идиотом.

Одевшись, он подошел к двери и сказал напоследок:

— Не провожай меня. Живи весело.

— Обязательно. — Удобно устроившись на снежно-белых подушках, Фенелла послала ему воздушный поцелуй и помахала ручкой. А потом запоздало добавила: — И ты тоже.

Фредди сидел в машине. Все было кончено. А все потому, что у него нет на нее денег. Он просто недостаточно богат.

Глава 31

Крессида плюхнулась на кухонный стул. Этого не может быть. Это все равно что получить подарок в блестящей упаковке и обнаружить там дохлую крысу.

— Нет, это невозможно, — уверенно повторяла Саша Форбс. — Мы уезжаем. Один из региональных менеджеров Роберта женится, и мы едем к нему в Кент на выходные.

Звонок Саше и Роберту с вопросом, не возражают ли они против того, что она возьмет с собой Джоджо в Ньюкасл, был чистой формальностью. Они никогда прежде не возражали, поэтому Крессиде даже в голову не могло прийти, что на этот раз они скажут «нет».

— И Джоджо едет с вами? — Крессида старалась сдерживать подступающий приступ паники. — Просто она ничего не говорила о свадьбе.

— Ну, уверена, она что-то говорила. Ты же знаешь девчонок. — Тон у Саши был беззаботным. — Ужасно невнимательные.

— Если это свадьба коллеги по работе, — отчаявшись, сказала Крессида, — значит, она там никого не знает, верно? А ты не думаешь, что вам с Робертом было бы лучше оставить ее со мной? Мы бы с ней хорошо отдохнули и…

— Нет-нет, уже поздно что-то менять. Начальник Роберта берет с собой своих спиногрызов, и мы пообещали ему, что Джоджо присмотрит за ними. В противном случае они там устроят погром.

Это было настольно несправедливо, что у Крессиды перехватило дыхание.

— Но…

— Крессида, она едет с нами. Мы едем на свадьбу семьей. А теперь извини меня, мне нужно сделать очень важный звонок. — Недвусмысленно дав Крессиде понять, что и так уделила ей слишком много драгоценного времени, Саша нетерпеливо добавила: — И советую тебе хоть изредка вспоминать, что Джоджо наша дочь, а не твоя.

Саша отсоединилась, но ее последнее замечание причинило Крессиде страшную боль, как будто в нее вонзили выдвижной ножик «Стенли». Обострялась эта боль тем, что Саша была абсолютно права.

Глаза Крессиды наполнились слезами, когда она поняла, что ей придется извиниться перед Сашей и Робертом. Извиниться и поползать на брюхе. Нельзя восстанавливать их против себя. Если они захотят, то запросто запретят Джоджо видеться с ней.

Выпив две чашки крепкого кофе, Крессида отправила Джоджо две эсэмэски с разъяснениями по поводу свадьбы.

Затем она написала электронное письмо Тому и сообщила, что в эти выходные приехать никак не получается. Вопрос о том, чтобы ехать одной, просто не обсуждался — он пригласил их вдвоем, чтобы Джоджо могла составить компанию Донни. Ведь цель поездки — доставить удовольствие детям. Если она явится в одиночестве, Донни будет разочарован, как если бы ему пообещали поход в Диснейленд, а вместо этого поволокли в огромный магазин «Би энд Кью».^[27]

Похоже, предстоящие выходные в Хестакомбе будут такими же унылыми, как бесконечные ряды стеллажей в «Би энд Кью».

Какая жалость, ответил Том с работы через двадцать минут. Донни очень расстроится. Естественно, добавил он (Опрометчиво? Из вежливости?), он тоже. В следующие выходные Донни участвует в футбольном турнире «Семь-на-семь»,^[28] а вот как насчет выходных после турнира?

Сверившись с календарем, Крессида обнаружила, что именно в те выходные она добровольно вызвалась поработать на Осенней ярмарке, которую устраивает местная больница. Утром ей предстоит провести лотерею, а после обеда она будет продавать книги в киоске. Вот и делай добрые дела, которые потом вознаграждаются.

Крессида едва не взвыла.

Фенелла тихо, но радостно вскрикнула и раскрыла Фредди объятия.

— Только взгляни на себя, дорогой мой, — седой, важный и еще красивее, чем раньше! Ах, как же я рада снова видеть тебя!

У Фредди ужасно болела голова, ему казалось, что мозг медленно сжимают тиски. Если что и могло заставить его забыть об этой боли, так это Фенелла, одетая в розово-желтое летнее платье с подходящим по тону летящим газовым шарфиком. Ее темные глаза блестели, она все еще носила задорную стрижку в стиле Одри Хепберн, а ее ноги остались такими же стройными, как прежде. Если бы он не знал, сколько ей, то дал бы ей лет сорок пять.

— И я рад видеть тебя. — Наклонив голову, Фредди вдохнул цветочный запах духов Фенеллы и поцеловал в обе напудренные щеки. — Спасибо, что приехала. Не беспокойся, 9 обо всем позабочусь, — добавил он, когда она расстегнула сумочку и достала кошелек. — Это то малое, что я могу для тебя сделать.

Фредди заплатил по счетчику, дал таксисту десятку на чай и сказал:

— Если бы я знал, что ты поедешь поездом, я бы встретил тебя на вокзале.

— А вдруг бы ты встретил меня в том ужасном старом «Остине-7»? — Лукавый взгляд Фенеллы переместился на припаркованный у дома сияющий «даймлер» цвета бургундского. — Это твой? Похоже, дела у тебя, дорогой, идут очень даже неплохо. Я так счастлива за тебя.

Фредди понял, что ведет себя как восьмилетний мальчишка, которого приятели дразнили за то, что у него нет велосипеда, и который, получив его в подарок на Рождество, не удержался и решил проехаться на нем по улице. Сорок лет назад Фенелла не принимала его всерьез из-за отсутствия у него денег. С тех пор его дела действительно шли очень даже неплохо, но ее давнее пренебрежение продолжало донимать его, как зуд от комариного укуса. Встреча с ней и желание показать, чего она лишилась, завершили своего рода круг: он, шестидесятичетырехлетний старик, катается взад-вперед по улице, звенит в звонок и кричит: «Смотрите, я еду на сверкающем новеньком велике!»

Они обедали в оранжерее и рассказывали друг другу о своем житье-бытье. Дом привел Фенеллу в восхищение, и Фредди поведал ей, как строил свой бизнес с гостевыми коттеджами. Она, в свою очередь, сообщила, что они с Сирилом развелись после двадцати трех лет совместной жизни.

— Он рано ушел на пенсию, мы переехали в Пуэрто-Банус. Когда ты замужем за человеком, который работает без перерыва, ты большую часть времени предоставлена самой себе, — призналась Фенелла. — А когда Сирил ушел с работы, я уже не могла сбегать от него. И это сводило меня с ума. Нет, это он сводил меня с ума. Проклятие, у него даже не было желания заняться гольфом или серьезно напиться! В общем, я не выдержала. Так что мы расстались, и я связалась с Джерри Бриттоном.

Фредди стало интересно, действительно ли ее отношения с Джерри Бриттоном начались после разрыва с Сирилом.

— Который много играл в гольф и практически без посторонней помощи управлял барами в Пуэрто-Банусе, — насмешливо продолжала Фенелла. — С ним было очень весело, я снова почувствовала себя молодой и желанной. После двадцати трех лет семейной жизни с Сирилом это значило очень много, поверь мне.

— И ты вышла за него. — Фредди не мог удержаться, чтобы не задать вопрос: — Он богат?

Фенелла грустно улыбнулась и ответила:

— О да. Хотя тогда мне было под полтинник, я так и не усвоила урок. Джерри сорил деньгами, и мне нравилось, когда он осыпал ими меня. Всю свою жизнь я нуждалась в комфорте, который обеспечивает финансовая безопасность. Я была глупой, пустой женщиной, теперь мне это ясно. Естественно, Джерри превратился в полного ублюдка. Он стал спасть с кем ни попадя, унижать меня перед своими приятелями… это был самый настоящий кошмар. — Отложив нож и вилку, она тоскливо добавила: — И дело в том, что в глубине души я понимала, что заслужила все это. Это было наказанием за мое поверхностное отношение к жизни и продажность. Я заслужила возмездие, и оно расцвело во всей его красе.

— Не суди себя так строго. Во всяком случае, ты была честна во всем, — сказал Фредди.

— Ох, дорогой, смотри, куда эта честность меня привела. — Фенелла покачала головой. — Ирония заключается в том… нет, ничего, забудь.

Она отмахнулась.

— Так в чем же ирония? — все же спросил он.

Взяв бокал с шабли, Фенелла ответила:

— Ладно, но предупреждаю: мои слова могут прозвучать жалобно. — Она замолчала, отпила вина и уверенно посмотрела на него. — Я скучала по тебе, Фредди. Я любила тебя. Да, знаю, я никогда не говорила тебе этого, но лишь потому, что не могла. Я никогда не забывала тебя. Я всегда сравнивала других мужчин с тобой и сожалела, что они так мало похожи на тебя.

— На меня, который был бы побогаче. — Голос Фредди, прозвучал сухо.

— Нет, натебя такого, каким ты был, — возразила Фенелла. — Знаешь, на это у меня ушло какое-то время, но я все же добилась своего. После развода с Джерри я могла бы выбить для себя фантастическое содержание, но не сделала этого. Я осталась без денег, вернулась в Англию и решила исправиться. Отныне деньги не правят моей жизнью. Если бы я встретила действительно хорошего человека, бедного, но честного, я бы сошлась с ним, потому что поняла, что счастье никак не связано с размером банковского счета. Фредди был потрясен.

— И что, встретила? — спросил он.

— Да, но ненадолго. — Глаза Фенеллы затуманились грустью. — Я познакомилась с замечательным человеком. Его звали Дуглас, и он работал в садовом центре. Он был беден, но это не имело значения. У нас сложились потрясающие отношения. Я была полна надежд на будущее. Однако два месяца спустя он неожиданно умер от сердечного приступа.

— Соболезную.

— Спасибо. Это было тяжелое время, просто ужасное. Я чувствовала, как будто меня наказывают за все плохое, что я сделала в прошлом. Только-только я поняла, что такое настоящее счастье, и его у меня отобрали. Это было восемь лет назад. — Фенелла достала из сумочки платок и вытерла глаза. — С тех пор у меня никого не было. Я бы хотела, чтобы был, но что-то не складывается. О, дорогой, может, это прозвучит нелепо, ноты не представляешь, как я обрадовалась, когда распечатала письмо от твоей приятельницы Лотти! И обнаружила, что ты разыскиваешь меня и хочешь увидеться! Я почувствовала себя молоденькой девчонкой. Я решила, что мне предоставляется возможность вознаградить тебя за то, что я тогда так ужасно обошлась с тобой… а еще я подумала — уже не так бескорыстно, — что мне дается еще один шанс стать счастливой с моей первой любовью. Потому что моя первая любовь — это ты, Фредди. Пусть тогда я и не могла признать этого, но это правда. Ты моя первая любовь. — Она замолчала и коротко рассмеялась. — И вот я здесь, и все опять идет не так. Наверное, меня сглазили.

Озадаченный, Фредди спросил:

— Почему ты так считаешь?

— Потому что цель приезда сюда и встречи с тобой и… в общем… — неопределенный взмах левой рукой, — была доказать тебе, что я действительно изменилась! Но доказать этого я не могу, потому что ты уже не беден. У тебя есть все это!

Фредди улыбнулся:

— Сожалею.

— А уж как я сожалею, ты не представляешь. — Фенелла откинулась на спинку кресла и заправила за ухо темную прядь. — Когда ты назвал мне свой адрес, я решила, что Хестакомб-Хаус — это многоквартирный дом, Я ожидала, что увижу обычного, не очень преуспевающего человека, который ведет скромный образ жизни. И мне хотелось показать тебе, что для меня это не имеет значения. Когда таксист остановился у калитки, я едва не упала в обморок. Я никогда не предполагала, что ты придешь к чему-то подобному. А это означает, что теперь я не могу флиртовать с тобой, потому что ты можешь решить, будто я делаю это из-за того, что ты богат.

— Даже не знаю, что сказать. — Фредди помолчал, потом пришел к выводу, что может во всем признаться. — Ладно, буду честен. Именно в этом и заключалась одна из причин, почему я хотел увидеться с тобой. Чтобы доказать тебе, что я кое-чего достиг в жизни, вопреки всему и несмотря на то что ты разбила мне сердце.

Рука Фенеллы метнулась ко рту.

— Я разбила тебе сердце? Серьезно?

— Да.

— Я думала, что ты просто вернулся к той миленькой девочке… Как ее звали?

— Гизелла. — У Фредди сжалось сердце.

— Ну да. Миленькая малышка. Что же случилось?

— Я все испортил. Виноват только я. После того как мы тобой расстались, со мной было очень трудно жить. Гизелла не сделала ничего плохого, она просто не могла понять, почему я отдалился от нее. Тяжелое было время.

— О Боже, прости меня! — воскликнула Фенелла. — Какой ужас.

— В жизни случается всякое. Это называется судьбой. В общем, мы боролись изо всех сил, но оставались несчастны, — сказал Фредди. — Потом я встретил другую. Вот и все. Я порвал с Гизеллой. Стал встречаться с другой.

— И как ее звали?

— Мэри. Через полгода мы поженились. Она умерла четыре года назад.

— О, Фредди. И вы были счастливы? Конечно, были! — опять воскликнула Фенелла. — Вижу это по твоему взгляду. Это замечательно. Я рада, что ты в конце концов нашел правильную девушку.

Фредди, который в этот момент просто не мог говорить, кивнул.

— Бедняжка. — Фенелла потянулась через стол и взяла, его за руку. — Ты, наверное, ужасно тоскуешь по ней. Вот оно, одиночество, правда? Когда рядом нет никого, кто разделил бы с тобой жизнь. О, у меня просто сердце разрывается, когда я вижу, какой ты грустный!

— Скорбь — это та цена, которую мы платим за любовь, — сказал Фредди, справившись с собой. Он взял бутылку и наполнил бокал Фенеллы. — В общем, не очень все радостно, верно? Ты уже жалеешь, что приехала ко мне.

— Фредди, я безумно рада видеть тебя. Мне просто тяжело думать, что ты один. Ты, знаешь ли, все еще очень привлекательный мужчина. — Улыбнувшись, Фенелла сказала: — Если бы не твои презренные деньги, кто знает, что могло бы произойти? Наша встреча через столько лет могла бы… Боже, не обращай внимания, я просто глупая старая тетка…

Когда она замолчала, Фредди понял, что от него ждут джентльменского поведения и галантных возражений. Голова у него гудела, и ему нужно было поскорее принять следующую дозу кокодамола. Но прежде он должен был объяснить Фенелле, что никакое будущее вдвоем для них невозможно.

— Ты совсем не глупая. И не старая, — поспешно добавил он. — Однако я не стремлюсь ни к каким отношениям. Я хотел видеть тебя совсем по другому поводу.

Фенелла удивленно произнесла:

— Да?

— Извини, если ввел тебя в заблуждение. — Фредди было совестно, потому что он намеренно ввел ее в заблуждение. — Я просто думал, что было бы здорово узнать, как ты жила и как жизнь обошлась с тобой.

— Понятно. — Выдавив бодрую улыбку, Фенелла сказала: — Ну вот, ты знаешь. И что? Теперь, когда тебе все известно, ты хочешь, чтобы я уехала?

— Нет, нет и нет. — Фредди замотал головой, что только усилило его головную боль. — Фенелла, я хочу быть честным с тобой, хочу, чтобы ты четко понимала, как обстоят дела. Я не стремлюсь ни к каким романтическим отношениям. Ты должна знать об этом, так будет справедливо. Но я не хочу, чтобы ты уезжала. Ведь мы можем отлично провести время вдвоем, правда?

— Ты красив и убедителен. Разве я могу отказаться? — Взгляд Фенеллы смягчился. Она отодвинула тарелку и наклонилась вперед. — Итак, расскажи мне о своей замечательной жене.

Глава 32

Лотти обнаружила, что нет пытки страшнее, чем работать с человеком, к которому испытываешь страсть, но с которым не можешь эту страсть удовлетворить. Тебе разрешается только смотреть на него, однако прикасаться нельзя. Это все сильнее и сильнее мучило ее.

Когда она в девять утра пришла в офис, Тайлер был уже там, как всегда, потрясающе красивый в темно-синей тенниске и потертых джинсах. При виде его у нее захватило дух, в животе возникло ощущение, будто в нем сделали петлю Нестерова. Гормоны пошли вразнос. И опять у нее в голове закрутился один вопрос, который так и рвался наружу: «Какой ты в постели?»

Когда Тайлер, оторвавшись от компьютера, поднял голову и усмехнулся — о черт, новая петля Нестерова, теперь двойная, — Лотти испугалась, что нечаянно все же высказала этот вопрос вслух.

— Привет. Как дети?

Он всегда спрашивал о них. С его стороны это было единственным упоминанием об их так и не начавшейся связи. Он больше не пытался поцеловать ее или уговорить передумать. Лотти бросила темные очки и ключи от машины на стол и потянулась к стопке с почтой.

— Замечательно. Приносят хорошие отметки.

— Хорошо.

Она кивнула: это действительно было хорошо. Она бы не вынесла, если бы оказалось, что ее жертва пропала впустую.

— У нас запрос на «Ореховую сторожку». — Тайлер постучал пальцем по монитору. — На вторую неделю декабря.

— Они хотят забронировать ее на медовый месяц.

— Без проблем. А, так это Зак и Дженни! — Наклонившись к монитору и прочитав электронное письмо, Лотти пояснила: — В прошлом году они приезжали сюда с компанией. Очаровательная пара, только Дженни уже отчаялась повести Зака к алтарю, потому что, когда он был юношей, его родители прошли через ужасный развод и он все время клялся, что никогда не женится. — У нее в горле появился комок. — И вот они женятся. Здорово, правда? Значит, счастливый конец все же бывает.

— Если только он знает о том, что женится, и если она не организует все это тайком, — пробурчал Тайлер. — Мне всегда было жалко таких ребят. Они готовятся к чужой свадьбе, и вдруг — бам! — обнаруживают, что их одержимая подружка организовала им худший из сюрпризов.

— Такое может подумать только мужчина. — Лотти шлепнула его по плечу стопкой писем. — Ты циник.

— Поверь мне, когда такое случается с тобой, в этом нет ничего забавного.

У Лотти отвисла челюсть.

— Так это действительно случилось с тобой?

Тайлер поморщился.

— А ты такая доверчивая.

— Я хотя бы не лишена романтичности. — Лотти снова шлепнула его письмами. — А еще во мне нет ожесточенности и…

— А вот тут ты несправедлива. — Ловко поймав ее за запястье, Тайлер сказал: — Когда хочу, я могу быть романтичным. Это полностью зависит от женщины.

Ого, тут опасность. Лотти, в чьем теле весело бурлил адреналин, поняла, что зашла слишком далеко. Пора брать себя в руки и быстро сдавать назад. Вот только ей совсем не хочется…

«Прекрати кокетничать и отойди от него, — приказал внутренний голос, очень напоминавший голос мисс Батсон. — Немедленно отойди от него».

Лотти отошла, сделала глубокий вздох.

— Кстати, Фредди любит счастливые концы. Пойду расскажу ему о Заке и Дженни. Он будет в восторге. Подожди, не отвечай им, — добавила Лотти, удаляясь прочь. — Вернусь через пять минут и напишу им сама.

Лотти, как почти каждое утро, вошла в дом через кухню. Обычно в этом время Фредди сидел за столом, читал газету и неторопливо завтракал. Но сегодня на кухне никого не было.

Лотти прошла через обитый панелями коридор и увидела, что дверь в кабинет приоткрыта. Услышав звук открываемого ящика стола, она поняла, что Фредди там.

Впоследствии она гадала, почему, как всегда, не окликала его. В этот раз она подошла к двери и, заглянув в кабинет, обнаружила у письменного стола Фредди стройную темноволосую женщину, которая стояла спиной к ней. Женщина была в халате, и халат был ей велик.

Сквозь щелку Лотти наблюдала, как женщина, просмотрев бумаги, которые были у нее в руке, положила их обратно в правый ящик письменного стола. Закрыв его, она осторожно, чтобы не шуметь, открыла левый и, внимательно изучив его содержимое, достала оттуда пару писем и принялась быстро читать их.

Лотти не собиралась вмешиваться, но неожиданно под ее ногой скрипнула половица, и женщина резко обернулась. Это была Фенелла Бриттон.

— Хотелось бы узнать, что вы здесь делаете, — ровным Голосом проговорила Лотти, — но ответ и так ясен.

Господи, мисс Батсон может гордиться ею. Может, ей пора готовиться к должности страшной училки — старой девы и начинать носить твидовые юбки и тупоносые ботинки без каблуков?

— Мне чуть плохо не стало! — Фенелла прижала руку к Груди и покачала головой. — Извините, я догадываюсь, как это может выглядеть. Но все дело во Фредди. Я беспокоюсь за него.

Лотти беспокоилась за Фредди уже несколько недель. И испугалась, решив, что ему стало хуже за одну ночь.

— В чем дело? Где он? Что случилось?

— Ничего не случилось. — Фенелла запахнула полы оливкового махрового халата. — Но ведь с ним что-то не так, правда? Я видела в ванной его болеутоляющие, горы таблеток. Некоторые из этих препаратов продаются только по рецепту. — Указав на письмо, лежавшее на письменном столе, она сказала: — А это от невропатолога. Он сообщает о результатах последнего сканирования и говорит, что прогноз плохой… О Господи, я этого не вынесу! Я только сейчас нашла его после стольких лет и скоро опять потеряю! Мой Фредди умирает!

Слезы текли по щекам Фенеллы Бриттон. Выглядела она так, будто вот-вот хлопнется в обморок. Склонив свое стройное тело к столу, она сунула бумаги в ящик.

— Вам лучше присесть, — сказала Лотти. — А где Фредди?

— Наверху. П-принимает д-душ. Простите, меня зовут Фенелла Бриттон. — Фенелла протянула тонкую дрожащую руку. — Вы, наверное, Лотти. Фредди рассказывал мне о вас.

Лотти не сказала, что и о ней много слышала. Эта женщина отказалась от Фредди, потому что он не был достаточно богат для того, чтобы участвовать в состязании за нее. И вот она приехала сюда, увидела, что теперь он действительно богат, и принялась рыться в его личных бумагах. Более того, она осталась здесь на ночь.

— А вам не кажется, что было бы значительно благопристойнее самой спросить у него? — Даже обильные слезы не могли заставить Лотти почувствовать симпатию к Фенелле Бриттон.

— Если бы хотел, он бы рассказал мне. Но он об этом даже не упомянул. Типично для Фредди, — сказала Фенелла, вытирая глаза. — Он не хочет расстраивать меня. Он всегда был таким заботливым и внимательным.

— Ну, можете поговорить об этом, когда он спустится вниз. Вы уезжаете сегодня утром? — Лотти посмотрела на часы. — Я могла бы подвезти вас до вокзала, если вы…

— Уезжаю? Как я могу уехать теперь, когда мне известна правда? — Фенелла покачала головой. — О нет, один раз я уже подвела Фредди. И не хочу повторять этого. Он же совсем один. Я нужна ему.

— Вы с ним встретились только вчера, — напомнила Лотти.

Недоверие смешивалось с подозрением: неужели Фенелла действительно собралась переехать в Хестакомб-Хаус?

— Я любила его сорок лет, — заявила Фенелла. — У Фредди нет семьи. Он не может оставаться один в такое время.

Лотти стало интересно, какой еще смысл Фенелла вкладывает в эти слова про «нет семьи»? Неужели она настолько бесчувственна, чтобы думать об этом?

Вслух она сказала:

— Он не останется один.

Тут она заметила блеск в глазах пожилой дамы и поняла, что права.

— Вы не хотите, чтобы я оставалась здесь, да? Вы предпочли бы лишить Фредди радости видеть рядом с собой человека, которому он дорог. Но почему? — Голос Фенеллы лился ласково, как мурлыканье, но в нем явственно слышался вызов.

— Не знаю. Вам в ящиках стола не попадались банковские выписки?

— Нет, не попадались. — Фенелла склонила голову набок. — Так вот что вас волнует, да? Фредди некому оставить свои деньги. И вы надеетесь прибрать их к рукам.

— Прекратите, — прозвучал позади них голос Фредди. — Что здесь происходит?

— Я поймала ее за тем, как она рылась в твоих ящиках, — сказала Лотти. — Читала письма от твоего врача. Кто знает, до чего еще она добралась.

— Потому что я волновалась за тебя. — Фенелла пронеслась мимо Лотти, бросилась Фредди на шею и разразилась новыми рыданиями. — Теперь я знаю правду. О, мой бедненький, мне так тяжело! Ну почему жизнь так жестока!

Фредди не старался скрыть облегчение. Лотти видела, как напряжение отпускает его, когда он зажал между ладонями личико Фенеллы.

— Все в порядке. Ш-ш-ш, не плачь. Извини.

«Не успокаивай ее! — хотелось крикнуть Лотти. — Лучше пристрели!»

— О, Фредди, мой Фредди, — всхлипывала Фенелла, уткнувшись носом в его бело-коричневую клетчатую рубашку.

«Подожди, я принесу ружье!»

— Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что не стремлюсь к новой романтической связи, — сказал Фредди дрогнувшим от избытка чувств голосом. — Разве я могу так с кем-то поступить? Это было бы нечестно.

— О, дорогой, как ты не видишь! Уже слишком поздно, — прошептала Фенелла. — Ты не можешь управлять своими чувствами к другим людям.

«А я не могу управлять своими чувствами к тебе», — подумала Лотти.

— Все уже случилось, — продолжала Фенелла. — Хотим мы этого или нет. Возможно, это будет нелегкий выбор и не самый разумный, но мы все равно уже вместе, ты и я, пока хватит времени. — Фенелла с любовью гладила Фредди по лицу. — Потому что я собираюсь ухаживать за тобой. До самого конца.

«А озеро никуда не денется, — с тоской подумала Лотти. — Ее в любой момент можно связать и утопить».

С видимым усилием взяв себя в руки, Фенелла осведомилась:

— Дорогой, я могу сейчас принять ванну?

— Конечно. — Фредди погладил ее по голове. — Не спеши, времени масса.

Фенелла робко улыбнулась:

— Так и сделаю. А ты поговори с Лотти. Объясни ей, что я не злая ведьма из сказки.

Лотти встрепенулась. А это идея! Кажется, ведьм сжигали на костре?

Фенелла отправилась наверх в ванную. Лотти прошла на кухню, сварила кофе и выслушала рассказ Фредди о вчерашних событиях. Особенно ее позабавила та часть, в которой Фенелла поняла, что продажность была ошибкой, а потом пришла в ужас, обнаружив, что он стал мультимиллионером, потому что отныне у нее было желание иметь дело только с теми, кто не может свести концы с концами.

Нет, они не спали. Они всю ночь смеялись и разговаривали и так увлеклись, что Фенелла опоздала на последний поезд.

Узнав гораздо больше, чем ей хотелось, Лотти сказала:

— Я понимаю, Фредди, что это не мое дело, но все равно не доверяю ей. Она рылась в твоих личных бумагах.

— Но она же объяснила зачем. — Он тут же ощетинился. — И я сам сказал ей, чтобы она чувствовала себя как дома.

Задача будет нелегкой.

— Она обвинила меня в том, что я вижу в ней угрозу, потому что хочу, чтобы ты все завешал мне. Что, между прочим, неправда, — поспешно добавила Лотти.

Фредди пожал плечами:

— Ты сама это сказала.

— Фредди! Я ничего не хочу.

— Знаю. — Фредди весело улыбался. — А Фенелла не знаешь верно? Потому что не знает тебя. И ты тоже не знаешь ее.

Лотти хотелось возразить: «Я знаю, что права», — но она сдержалась и устремила на Фредди твердый взгляд.

— Туше. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты это заслужил. Поэтому… не делай ничего сгоряча, ладно?

— То есть не бежать в ближайший загс? — Он многозначительно изогнул одну бровь. — Или не переписывать завещание и не оставлять все Фенелле?

Именно. Именно так.

Лотти ответила:

— Что-то вроде этого.

— Дорогая, так мило, что ты заботишься обо мне, — сказал Фредди, будто успокаивая ее. — Я ценю это. Но я же не безумно влюбленный подросток. И не страдаю старческим маразмом. Я думаю, что могу доверять самому себе, и не допущу, чтобы мне заморочили голову.

Лотти, у которой было другое мнение на этот счет, промолчала. Естественно, он не может доверять самому себе, ведь он мужчина.

— Какие долгие пять минут, — заметил Тайлер, когда Лотти появилась в офисе.

— Извини. Отработаю в обед. — Она села и принялась составлять план на день.

— Ты и так работаешь в обед.

— Тогда тебе придется уволить меня. Ох, чертова ручка. — Обнаружив, что шариковая ручка не пишет, Лотти в сердцах швырнула ее через комнату, да с такой силой, что отъехала на стуле от стола. Ручка ударилась о стену, а Лотти стукнулась головой о шкаф, стоявший позади. — Сволочь!

— Ладно, давай заключим сделку. Я не буду увольнять тебя, если ты дашь слово, что не будешь подавать на меня в суд за увечья, полученные на рабочем месте. Это моя вина, что в ручке кончилась паста. — Мужественно стараясь сохранить строгое выражение лица, он спросил: — Лотти, в чем дело?

— Тебя интересует мой треснутый череп или что-то другое? — Она потерла затылок. — Я познакомилась с подругой Фредди.

— С давней страстью из Оксфорда? — заинтересовался Тайлер. — Он рассказывал мне о ней. Какая она?

— На ум сразу приходят слова «авантюристка» и «вымогательница».

— О, у нее широкое поле деятельности. — Всем своим видом как бы спрашивая: «И что в этом такого?» — он пожал плечами и поинтересовался: — А Фредди это волнует?

Лотти изумленно уставилась на него:

— Что?

— Ну тебя это точно волнует.

— Потому что она мошенница! Она делает вид, будто влюблена во Фредди, чтобы прибрать к рукам его деньги.

— Это ты так думаешь.

— Это так!

— Может, она действительно его любит, — попытался вразумить ее Тайлер, — а то, что он богат, воспринимает как дополнительные премиальные.

Лотти не верилось, что он не принимает ее сторону. Возмутительно! Если бы на столе была еще одна ручка, она бы швырнул ее ему в голову.

— Слушай, оставь их в покое, дай Фредди возможность получить удовольствие. — Тайлер развел руками. — Если она действительно такая прохвостка, он рано или поздно сам увидит. Смотри на вещи оптимистически, — продолжал он. — Ты вполне можешь ошибаться. Не исключено, что они идеально подходят друг другу. Вполне возможно, что они счастливо проживут вместе ближайшие тридцать лет.

— Не смогут, — брякнула Лотти. — Дело в том, что они…

— Они — что? — спросил Тайлер, удивленный ее внезапным молчанием.

Устыдившись, что едва не проговорилась, Лотти замотала головой:

— Ничего. Просто не проживут, вот и все.

Глава 33

Температура воздуха снова взлетела почти к тридцати градусам, и Лотти расположилась на пляже, спеша обновить свой загар. Неожиданно она почувствовала, как на нее упала тень. Она вся тут же подобралась. Тайлер?

Открыв глаза, Лотти увидела, что это не Тайлер. Над ней стоял Марио. По его мрачному виду она сразу поняла, что именно случилось.

Она приподнялась на локте и рукой прикрыла глаза от солнца.

— В чем дело?

Марио перевел взгляд на Ната и Руби, плескавшихся на мелководье. Дети играли с золотистым ретривером, который принадлежал семейству, проживавшему в «Домике пасечника». Убедившись, что они вне пределов слышимости, он ответил:

— Эмбер меня бросила.

— О Господи. — Лотти удалось изобразить должную степень изумления. — Не верится! Почему?

— Оказалось, что она встречается с другим. — Марио посмотрел на Ната, который бросил палку в воду. Руби и собака одновременно ринулись за ней.

— Серьезно?

Марио кивнул и помахал Руби, которая, проиграв битву за палку, стала махать ему.

— Серьезно. Ну почему женщины такие лгуньи?

— И сколько это продолжается? — Лотти завязала на шее тесемки купальника и сразу ощутила, как ложбинка между грудями покрылась потом.

— Это относится и к тебе, — ровным голосом продолжил Марио. — Потому что сейчас ты тоже врешь, изображая удивление. Эмбер сказала мне, что сообщила тебе об этом на прошлой неделе.

Ну Эмбер дает!

— Ладно. — Лотти не собиралась мучиться угрызениями совести. — Это всего лишь женская солидарность. Я просто не лезла на рожон. Ты не мог бы не загораживать мне солнце?

Марио вздохнул и сел рядом с ней на полотенце.

— На большее сочувствие мне рассчитывать нечего?

— А какое количество, по-твоему, ты заслужил? Не забывай, я твоя бывшая жена. Ты шлялся с другими бабами, и из-за этого наши отношения закончились разводом. И вот сейчас Эмбер решила, что не может жить с тобой, потому что не может доверять тебе, и нашла другого, которому доверять можно. — Взяв бутылочку «Султана» и отвернув крышку, Лотти выдавила на ладонь щедрую порцию защитного крема и растерла его по животу. — Если бы мне было свойственно злорадство, я бы назвала это высшей справедливостью.

Марио обиженно нахмурился:

— Большое спасибо. И это, несмотря на то что я не изменял Эмбер, ни разу.

— О, конечно, не изменял. Даже когда Эмбер была во Франции, — напомнила ему Лотти. — Благодаря мне.

— И в этом ты тоже виновата. Все было нормально, пока она не узнала, что все это время ты играла роль живого пояса верности. Только после этого она поняла, что больше не может встречаться со мной. — Марио сокрушенно взмахнул рукой. — Если бы не ты, мы были бы вместе.

— О, вот этого не надо! Нечего перекладывать вину на меня! Пока я исполняла роль этого чертового пояса верности, Эмбер проводила время во Франции с другим мужчиной!

— В общем, ты рада, что так случилось. — Голос Марио поднялся почти до крика. — Ты считаешь, что я это заслужил!

— Ничего я не рада! — крикнула ему в ответ Лотти. — Я ничего этого не хотела, поэтому и изображала из себя пояс верности! У-у-ух! — Она дернулась, когда золотистый ретривер вылез из озера и, подбежав к ним, энергично отряхнулся и окатил ее дождем брызг.

Нат, прибежавший вместе с собакой, спросил:

— А почему ты кричишь на папу?

— Потому что папа кричит на меня.

— А что такое пояс верности?

— Такая штука, которую покупают в «Марксе и Спенсер», чтобы поддерживать живот. Нам пора собираться домой. — Лотти посмотрела на часы.

Этим она добилась желаемого эффекта.

— Не-е-е, — возразил Нат и тут же, сопровождаемый собакой, потрусил к озеру.

— Ты сам знаешь, что я не хотела, чтобы вы с Эмбер расстались, — сказала Лотти нормальным тоном и взяла Марио за руку.

Он кивнул, наблюдая, как Руби и Нат пускают «блинчики» по сверкающей глади озера.

— Знаю. Просто мне все еще не верится, что это произошло. Я думал, что вместе нам хорошо.

У Лотти сжалось сердце. Ей стало жалко его. Он переживает сильнее, чем кажется. Марио всегда был неуязвим, легко ладил с людьми, и все его любили.

— Господи, ведь придется сообщить Нату и Руби. — На его скулах заиграли желваки. — Они расстроятся.

Это было мягко сказано. Лотти знала, что они будут очень сильно горевать. Они любили Эмбер в той же степени, что ненавидели Тайлера, только разница заключалась в том, что на отношения с Эмбер они повлиять не могли.

— Мне действительно жаль, — тихо проговорила Лотти.

— Мне тоже. — Он замолчал. — Я люблю ее, — судорожно сглотнув, сказал он. — Я и не думал, что будет так больно. Все время только и думаю о том, что она с другим.

«Теперь ты знаешь, что я чувствовала, когда ты так поступал со мной». Слова крутились у Лотти на языке, но она не произнесла их. Вместо этого она обняла его. Пусть Марио больше не является ее мужем, однако он все равно дорог ей и сейчас нуждается в утешении. Ей было больно видеть его таким.

Увидев, как они обнимаются, Нат завопил:

— У-у, отпад!

В следующее мгновение восторженное выражение исчезло с его лица. Повернувшись, чтобы выяснить, куда он смотрит, Лотти увидела Тайлера, который шел по дорожке, ведшей к коттеджам. Черт, что он теперь подумает?

А какая разница? Отныне их ничто не связывает, оба вольны делать что вздумается. Если ей захочется, она вправе заняться диким сексом с Марио.

Естественно, не на пляже, на глазах у детей.

Тайлер скрылся за поворотом, собака убежала прочь. Руби подошла к ним и, разжав ладошку, показала монетку в пятьдесят пенсов.

— А я нашла в воде пятьдесят пи-пи.

Марио сказал:

— О, целых пятьдесят пиписек.

— Пап! Это же много.

Нат, обожавший туалетный юмор, упал на песок рядом с Марио и захохотал.

— В следующий раз я найду пятьдесят попок! А почему мама тебя обнимает? Потому что ты такой кр-р-р-расивый?

Марио колебался. И Лотти решила взять дело в свои руки:

— Наш папа хороший. Просто ему немного грустно. Они с Эмбер больше не будут встречаться.

Руби и Нат уставились сначала на нее, потом на Марио.

— Почему?

— Так уж случилось. — Марио пожал плечами. На скулах все еще играли желваки.

Руби втиснула свою ручку в его ладонь.

— Ты ее больше не любишь?

— Люблю.

— А она тебя не любит. — У Ната уже начала дрожать нижняя губа.

— Или нас, — прошептала Руби.

— Перестаньте, вы же знаете, что это не так! — воскликнула Лотти. — Эмбер любит вас обоих!

— Но мы больше никогда ее не увидим. Это нечестно. — Руби подняла голову и посмотрела на Марио. — Чем ты обидел ее, что она перестала любить тебя?

— Ничем, — ответил Марио.

— Наверняка ты сделал что-то плохое.

— Я ничего не делал, ясно? Она нашла себе другого.

Новость возмутила Ната.

— Другого, которого любит больше тебя? А где она его нашла?

— Это не важно.

Озадаченный, Нат спросил:

— А он действительно лучше тебя?

— Естественно, нет. — Марио улыбнулся и усадил его к себе на колени. — Разве может кто-то быть лучше меня? Просто Эмбер не разбирается в мужчинах.

— Как мама, — заметила Руби, — с этим ужасным Тайлером.

Лотти надеялась, что «этот ужасный Тайлер» в настоящий момент не прячется где-то поблизости. Хотя вряд ли он узнал бы что-то новое для себя.

— Эмбер может передумать, — с надеждой проговорил Нат. — Как ты думаешь, она может передумать и вернуться?

— Честно? Нет. — Марио покачал головой. — Эмбер не такая. Если она приняла решение, то будет твердо придерживаться его.

— А как зовут ее нового друга?

— Квентин, — ответила Лотти.

— Квентин? Тупое имя.

Глаза Ната загорелись.

— Такое же тупое, как Тайлер. — Он уже воспрянул духом. — А знаешь, мы сделаем еще одну вэбэ-куклу для Квентина и проткнем ее. Давайте, а?

Руби презрительно сморщилась:

— Вуду, дубина. Честно слово, ты такой тупица.

— Я проголодалась. — Мысленно перебирая содержимое холодильника, Лотти прикидывала, что можно соорудить из половины упаковки бекона, бутылки мятного соуса и двух огромных упаковок пастернака.

Пастернак, чтоб ему пусто было. Во всем виновато «Купите одну упаковку и получите вторую бесплатно».

Марио, понявший ее полный отчаяния взгляд, пришел на помощь.

— Вставай. — Сняв Ната с колен, он встал и подал руку Лотти. — Отведем их в «Пицца-Хат».

* * *

Где-то внизу скрипнула дверь, и Марио проснулся.

Ему не надо было открывать глаза, чтобы понять, где он находится. Он не чувствовал никакого похмелья после прошедшей ночи, все события четко отпечатались в его памяти.

Он все же открыл глаза и оглядел спальню с розовыми шторами, бледно-голубыми стенами и розовым ковром на полу. Его одежда беспорядочной кучей лежала на ротанговом кресле, только рубашка и кожаный ремень валялись на полу под окном.

Так как часов на руке не было, Марио по свету, пробивавшемуся через шторы, прикинул, что сейчас около семи. Надо добраться до дома, принять душ и переодеться, чтобы к половине девятого быть на работе.

А почему внизу скрипнула дверь?

Ответ явился через несколько секунд, когда дверь спальни медленно открылась и в комнату вошла черно-белая кошка. Увидев Марио, она остановилась и загадочно уставилась на него. Потом запрыгнула на кровать и принялась чесать когти о бледно-розовое покрывало.

У Марио была аллергия на кошек. От них он начинал чихать без остановки.

Он и чихнул.

Кошка презрительно взглянула на него, как бы говоря: «У тебя аллергия? На меня? Ну и зануда!»

Девушка, лежавшая рядом с ним под одеялом, потянулась. Марио быстро вытащил левую руку из-под ее головы. Это было хорошо, потому что теперь он мог посмотреть на часы и узнать время. Плохо же было то, что ему придется разговаривать с девушкой, с которой провел ночь.

На часах было пять минут восьмого.

— Привет, — сонно промурлыкала Джемма, вылезая из-под одеяла. На голове у нее был полнейший беспорядок, а на лице — тупая улыбка, при виде которой Марио содрогнулся. Ну зачем он это сделал? Зачем? Зачем?

Он отлично знал ответ. Он сделал это затем, чтобы наказать Эмбер, заставить ее сокрушаться, показать ей, что и она больше не хочет его, это не значит, что его не хотят другие девушки, что желающих хоть отбавляй.

— Привет, — ответил Марио, жалея Джемму и еще сильнее жалея себя самого. Снова посмотрев на часы — все еще пять минут восьмого, — он сказал: — Черт, я опаздываю на работу.

— Еще рано, тебе незачем спешить. — Не подозревая, что несмытая косметика размазалась под глазами, Джемма, вероятно, чувствовала себя неописуемой красавицей. — Привет, малыш, какой у нас красивый мальчик!

Это, слава Богу, относилось к кошке, вернее, к коту, который сидел в дюймах от лица Марио. И продолжал пристально смотреть на него.

— Это Бинки, — пояснила Джемма. — Правда, красавец? Бинки, поздоровайся с Марио.

К счастью, Бинки не стал здороваться. Иначе это могло бы закончиться плачевно.

Марио сказал:

— У меня аллергия на кошек!

«И на тебя».

— Ой, да не может такого быть! Бинки — настоящий ангел! Это мой лучший друг, — запротестовала Джемма. — Правда, малыш?

— Замечательно. Но мне действительно пора идти. Послушай, мы провели потрясающую ночь…

— Было здорово, правда? — Джемма радостно воскликнула: — Я бы назвала ее лучшей ночью в своей жизни! Честно говоря, ты не представляешь… я много лет мечтала о тебе!

У Марио упало сердце. Ситуация начинала превращаться в кошмар. Вчера вечером после обеда с Лотти и детьми в «Пицца-Хат» он завез их в «Домик волынщика» и поехал к себе домой. Уже заезжая на участок, он вдруг понял, что не вынесет одиночества. Что ему нужно к людям, чтобы избавиться от холода и пустоты, которые оставляет в душе сознание, что тебя бросили.

Он поехал в Челтнем, в «Три пера», популярный паб, находившийся за углом от автосалона. Как он и ожидал, там был Джерри и остальные ребята с работы. Они пили, веселились и шумно играли в пул. Марио часто бывал в пабе, но не был завсегдатаем, как Джерри. Он смутно помнил, что барменшу зовут Джемма, и, так как был за рулем, заказал коку.

Два часа спустя Джерри хлопнул его по плечу и сказал:

— А ты пользуешься успехом. Она не сводит с тебя глаз весь вечер.

Именно в этот момент Марио сообразил, что отныне может делать все, если у него есть желание. А почему бы нет? Теперь его ничто не держит. Ради развлечения он решил провести опыт на Джемме, стоявшей по ту сторону барной стойки, и принялся флиртовать с ней.

Вскоре к ним присоединился Джерри, которого, вероятно, охватила ревность, и театральным шепотом предупредил:

— Берегись его, детка, у него есть девушка.

— Нет, нету, — возразил Марио.

Джерри хихикнул и с заговорщицким видом толкнул его локтем.

Джемма обеспокоенно спросила:

— Так есть или нет?

Марио покачал головой:

— Нет.

В одиннадцать хозяин объявил, что закрывается. Марио стало интересно, чем сейчас занимается Эмбер, и он тут же сделал очевидный вывод. Воображение тут же нарисовало ее в постели с Квентином, и эта картина никак не хотела выходить из головы, хотя он не имел ни малейшего представления о том, как Квентин выглядит. На этой мысленной картине Квентин был тощим как палка, с бледной, до синевы, кожей и в тяжелых сандалиях на костлявых — но поразительно волосатых — ногах.

Чтобы наказать Эмбер, Марио сказал:

— Как ты добираешься до дома?

И увидел, что Джемма просияла.

— Я живу в паре кварталов отсюда.

— Понятно. — Он пожал плечами, давая понять, что это не имеет значения. — Я хотел бы тебя подвезти.

Ярко накрашенные глаза Джеммы заблестели. Она еле слышно проговорила:

— Было бы здорово.

После этого вечер пошел в предсказуемом направлении. Джерри и ребята допили то, что оставалось у них в стаканах, и разошлись, подмигивая Марио и напоминая, что завтра ему на работу. Паб опустел, Джемма закончила уборку, и без двадцати двенадцать они вдвоем вышли на улицу.

Как Билл Клинтон, Марио переспал с ней просто потому, что была такая возможность. От этого он не почувствовал себя лучше, но к тому моменту, когда он это понял, было уже поздно, дело было сделано.

Он не был горд собой. И теперь наступило это ужасное отрезвление.

Приподнявшись на локте, Джемма бодро предложила:

— Сегодня вечером у меня выходной. Хочешь приехать ко мне после работы?

Марио пожалел, что у него нет похмелья, тогда было бы на чем сконцентрироваться. Еще ему очень захотелось, чтобы этот чертов кот перестал таращиться на него.

— Вообще-то вряд ли у меня получится.

— А как насчет завтра? Я могу сделать вид, будто простудилась…

— Джемма, я все равно не смогу. Потому что это будет нечестно по отношению к тебе. Ты очень милая, но я только вчера расстался со своей девушкой.

— Ну и что? Теперь у тебя есть я.

Марио было тяжело видеть ее полный надежды взгляд. Ненавидя себя, он покачал головой:

— Прости, но я не могу начинать новые отношения. Думаю, ты меня поймешь.

Лицо Джеммы пошло пятнами.

— Ты хочешь сказать, что больше не будешь со мной встречаться? Никогда?

— Ну, я не говорю, что никогда. — Желая пощадить ее чувства, Марио добавил: — Просто у меня сейчас трудные времена. Кто знает, может, через год или два…

— Я тебе не верю! — закричала Джемма. От неожиданности кот повернул голову. — Ты переспал со мной, а теперь решил смотаться!

— Ты тоже переспала со мной, — напомнил Марио.

— Ублюдок! Я переспала с тобой, потому что хотела удержать тебя.

— Солнышко, я действительно виноват. — Какую же глупость он совершил. И уже двадцать минут восьмого.

— А-а-а! — Джемма заметила, как он смотрит на часы.

Откинув свою половину одеяла, она соскочила с кровати. Кот, который неожиданно оказался в полной темноте, издал утробный звук и стал яростно выбираться. В следующую секунду он выбрался из-под одеяла, взглянул на Марио и быстро, как молния, ударил его по лицу.

«Получай, — шипел кот. — Мерзавец, скотина, как ты посмел замарать репутацию моей хозяйки? А ну быстро убирайся с моей кровати!»

— Господи! — ахнул Марио.

Царапины от острых когтей тут же засаднили. Вдобавок ко всем неприятностям он снова чихнул. Кот соскочил на пол и вылетел из комнаты, как наемный убийца, который спешит скрыться.

— Отлично! — завопила Джемма, которая боролась с белым халатом, пытаясь найти рукав. — Надеюсь, тебе больно.

Глава 34

Было два часа дня, и Джемма могла бы порадоваться тому, что хотя бы одно из ее желаний исполнилось. Три параллельные царапины, шедшие через правую щеку Марио, были неглубокими, но на удивление болезненными. Они вызвали несказанный восторг у его коллег, которые всю утро обзывали его Капитаном Воробьем. Для Марио стало огромным облегчением, когда они ушли обедать в кафе, расположенное вверх по улице.

Марио поднял голову от бумаг на столе и неожиданно увидел, как в салон входит Эмбер. В его мозгу началась личная работа. Эмбер здесь, она поняла свою ошибку и думала, а в коробке у нее сюрприз — может, сверкают воздушный шарик, украшенный надписью «Прости, я люблю», — с помощью которого она хочет убедить его принять ее обратно.

— Привет. — Эмбер остановилась в дверях его кабинета. — Что с твоим лицом?

— Боролся с тигром-людоедом. — Марио не представлял, сможет справиться с таким количеством адреналина. Эмбер улыбнулась:

— А что случилось на самом деле? Раны-то глубокие.

— Кот оцарапал.

— Кажется, у тебя нет знакомых с кошками.

«Я бы очень хотел, — подумал Марио, — чтобы у меня не было знакомых с кошками».

Он пожал плечами:

— Это было бездомное жалкое создание. Я нашел его на задах салона и собирался отнести в приемник для бездомных животных, но ему моя идея не понравилась.

Ну а что еще он мог сказать?

— Неплохо бы тебе сделать прививку от столбняка. — Эмбер указала на коробку: — Вот, решила тебе завезти.

Никакого воздушного шарика там нет. Марио, который обо всем догадался, все же спросил:

— Что там?

— Сидюки. Дивидюшники. Кое-какая одежда. Твой любимый пурпурный свитер из овечьей шерсти — я знала, ты не захочешь расставаться с ним.

— Я не хочу расставаться с тобой. — Слова вырвались против его воли. Он понимал, что умолять унизительно, но ничего не мог с собой поделать.

— Марио. — Эмбер прикусила нижнюю губу. — Не надо.

Мне тоже нелегко, между прочим.

— Так передумай.

— Не могу.

— Можешь. Я люблю тебя.

Мгновение Эмбер молчала, как бы размышляя, и крутила браслеты у себя на запястье. Наконец она помотала головой.

— Может, и любишь, но я все равно не вернусь. Проклятие, ведь именно поэтому я и пришла к тебе на работу, а не домой. Думала, что так будет легче.

Марио вытащил из коробки первый попавшийся сидюк. «Пушки и розы» — они искали его несколько месяцев.

— Где ты его нашла?

— За спинкой дивана. Что ты делал вчера вечером?

«Трахал барменшу из „Трех перьев“, если уж ты спрашиваешь. Кстати, а что делала ты?»

Нет, так не надо.

— Повел детей в «Пицца-Хат», — ответил Марио.

Вот это звучит куда лучше.

— Значит, ты рассказал Нату и Руби. Как они?

— А ты как думаешь?

На глазах Эмбер блеснули слезы.

— Прости.

— Они любят тебя. И очень расстроены. Нат сказал…

— Ха-ха-ха, вот он где!

Марио увидел, как двери салона распахнулись, возвещая о возвращении Джерри и остальных ребят. От входа им был виден только он, Эмбер оказалась вне поля их зрения. Джерри, растянув губы в широченной ухмылке, заорал:

— А кто у нас тут гадкий мальчишка? Мы пошли обедать не в кафе. Мы заскочили в «Перья». Мя-я-я-у!

Кровь отхлынула от лица Марио. Если он сейчас закроет дверь кабинета, Эмбер все равно все выяснит. Она уже и так странно поглядывает на него.

— Мы очень мило поболтали с Джеммой, — продолжал Джерри, обрадованный тем, что раздобыл такую сенсационную новость. — О Боже, да она в бешенстве. Назвала тебя трепливым ублюдком и плохим любовником. Ха-ха, жаль, что она не засняла на видео, как ее кот запрыгнул на кровать и врезал тебе. Представляешь, как было бы здорово отослать этот клип в «Ваши любимые животные».

Марио боялся поднять глаза на Эмбер. Ему казалось, будто из кабинета вытек весь воздух.

Эмбер тихо сказала:

— Прощай, Марио. — Потом, уже от двери, с плохо скрываемым презрением добавила: — Ты, наверное, устал. Ты никогда не был плохим любовником.

Веб-дизайнера звали Фил Майклуайт.

— Здравствуйте, — сказала Лотти, когда он взял трубку четвертом звонке. — Не знаю, помните ли вы меня, но я звонила…

— Я никогда не забываю голоса, — оживленно проговорил Фил Майклуайт. — Вы та, которая звонила мне на прошлой неделе и спрашивала о Фенелле Бриттон.

— Да, это я. Дело в том, что вы показались мне хорошим человеком, добрым и честным, которому можно доверять…

— И вы никак не можете забыть меня, — подсказал Фил. — Я преследую вас в ваших снах. Вы хотите видеть меня лично и завязать со мной дикий страстный роман. Знаю-знаю, такое случалось со мной сотни раз, но прежде чем вы появитесь у моего порога, хочу вас предупредить: мне пятьдесят, я очень толстый и настолько уродливый, что от меня шарахается моя золотая рыбка.

Лотти успокоилась. Этот человек нравился ей все больше и больше.

— Вообще-то я хотела выяснить у вас еще кое-что о Фенелле. Вы не против?

— Я-то не против, только сомневаюсь, что могу быть вам чем-то полезен. Я мало что о ней знаю. — Он помолчал. — А позвольте узнать, зачем вам это?

Лотти ответила:

— Я могу быть уверена, что вы отнесетесь к этому благоразумно?

— Благоразумие — мое второе имя.

Лотти вкратце обрисовала ему ситуацию.

— Так что, посути, я хотела выяснить, известно ли вам что-нибудь, что могло бы подтвердить мою правоту. Или доказать, что я ошибаюсь. Например, если бы вы сообщили, что Фенелла работала дорогой проституткой, — с надеждой сказала Лотти, — и мужчины круглосуточно толклись у ее двери, это здорово помогло бы.

— Понятно, чего уж тут! — весело воскликнул Фил. — Но боюсь, я никогда не видел, чтобы ее посещали джентльмены. Мы здесь, в Хаттон-Корте, ведем очень тихий образ жизни. В доме всего восемь квартир, и большинство жильцов — пенсионеры. Хотя очень приятные люди. Мы всегда здороваемся, а Рэмси из третьей квартиры ходят ко мне кормить мою золотую рыбку, когда я в отъезде. Но это все. Я не из тех, кто любит чаепития. Они стучат в мою дверь главным образом тогда, когда им нужен Интернет.

Лотти понимала, что хватается за соломинку.

— А почему так?

— Я единственный во всем доме, у кого есть компьютер. Рэмси время от времени отсылают электронные письма своему сыну в Орегон. Баркеры помешаны на кроссвордах. Эрик из первой квартиры покупает старые камеры. Они периодически заглядывают ко мне. Я не против, — продолжал Фил. — Это добавляет мне скаутских очков,^[29] и они не могут жаловаться на меня за то, что у меня оконные цветочные ящики в плохом состоянии.

— А Фенелла пользуется Интернетом?

— Нет. Хотя подождите, на прошлой неделе пользовалась.

— Чтобы отправить электронное письмо?

— Нет, — со смехом сказал Фил. — Фенелла не умеет отправлять письма. Она спросила у меня, что нужно делать, чтобы что-то найти. Я открыл ей «Гугл», показал, что нужно делать, и оставил одну.

Не давая своей надежде разгореться, Лотти осведомилась:

— А когда конкретно на прошлой неделе?

Сначала была пауза, потом Фил медленно проговорил:

— Кажется, на следующий день после вашего звонка.

И Лотти позволила надежде вспыхнуть.

— Вы можете выяснить, что она искала?

— Дайте мне несколько секунд.

Она слушала щелканье клавиш, пока Фил рылся в истории. Наконец он взял трубку.

— Не знаю, какой поиск она задала в «Гугле», но она точно была на сайте, который называется «Гостевые коттеджи в Хестакомбе».

В яблочко!

— И это было на следующий день после вашего звонка, — подтвердил Фил.

На следующий день она отправила Фенелле письмо с маркой первого класса, письмо, в котором говорилось, что Фредди Мастерсон хотел бы снова увидеться с ней. Быстро набрав имя и фамилию Фредди в поисковой строке «Гугла», Лотти увидела длинный ряд ссылок на «Гостевые коттеджи в Хестакомбе».

Она сама писала этот текст, превознося многочисленные достоинства Фредди и рассказывая, как он долгие годы строил свой бизнес. Кроме множества фотографий каждого коттеджа, на сайте имелось несколько снимков Хестакомб-Хауса. Особняк выглядел очень величественно на фоне ярких осенних красок и совсем не походил на многоквартирный дом.

— Это вам поможет? — спросил Фил.

— Это именно то, что надо, — радостно закивала Лотти. Если бы Фил оказался рядом, она бы его расцеловала. — Прямо в точку.

Фенелла замерла и посмотрела на Фредди:

— Это шутка?

Они сидели на террасе.

— Нет, — покачал головой Фредди. — Если бы это было шуткой, то шутка была бы не очень веселой, правда?

— Ты хочешь, чтобы я уехала, — повторила Фенелла, — потому что искала тебя в Интернете?

— Потому что ты солгала мне, — возразил Фредди. Фенелле все еще не верилось.

— Все из-за этой чертовки, да? Вмешивается, сует свой нос куда не надо. И ты позволяешь ей победить! Фредди, я люблю тебя. А ты меня. Мы можем сделать друг друга счастливыми.

Три дня назад Фенелла ворвалась в его жизнь. Два дня назад они съездили в Оксфорд и привезли три чемодана ее вещей. Вчера Лотти отвела его в сторону и во всех деталях пересказала свой разговор с Филом Майклуайтом.

И вот сейчас он делает то, что нужно сделать.

— Ты никогда прежде не лгала мне, — сказал Фредди. — Я думал, что могу тебе доверять.

— Действительно можешь, — с мольбой в голосе проговорила Фенелла.

— Почему ты так хочешь жить с умирающим?

— Потому что мне тяжело думать, что я не буду с тобой.

— Отлично, — улыбнулся Фредди. — Можешь остаться.

Темные глаза Фенеллы восторженно загорелись. Вскочив, она бросилась ему на шею. Ему в ноздри ударил аромат ее духов. Она воскликнула:

— Дорогой, ты серьезно? О, ты не пожалеешь об этом.

— Очень надеюсь.

— Фредди…

— Выслушай, что я хочу тебе сказать. — Фредди подобрался. — Ты должна знать: я переговорил со своим поверенным. Мое завещание составлено, и я не буду его менять. Что бы ни случилось, после моей смерти ты не получишь ничего. Ни недвижимости, ни денег — ничего. — Он помолчал, давая ей время осмыслить его слова. — Вот так. Я пойму, если ты передумаешь.

Он понял, каков будет ответ Фенеллы, еще до того как договорил. Ее плечи напряглись при упоминании поверенного. Она даже затаила дыхание. Когда он подошел к «ни недвижимости, ни денег — ничего», ее руки стали медленно сползать с его плеч. Казалось, даже температура окружающего воздуха тоже стала падать.

Фредди осторожно высвободился из ее объятий.

Наконец Фенелла заговорила:

— И кто же все это получит? Ты, знаешь ли, не можешь все это унести с собой.

Забрать все с собой. Фредди задумался над этой идеей. Если бы он смог превратить деньги в высококлассные бриллианты и проглотить их, это считалось бы, что он унес их с собой?

Раздраженная его спокойной реакцией, Фенелла заявила:

— Только не говори, что оставляешь все какому-нибудь несчастному приюту для животных.

Фредди покачал головой:

— О приюте уже позаботились.

— Я думаю, ты совершаешь ошибку. Мы могли бы быть счастливы.

— Сомневаюсь в этом, — сказал Фредди. — Очень сомневаюсь.

Фенелла устремила на него твердый взгляд.

— Когда получила письмо, я подумала, что ты возвращаешься в мою жизнь, чтобы спасти меня.

У Фредди не было намерений мучиться угрызениями совести.

— Прости.

Фенелла сделала шаг назад, повернулась и посмотрела вдаль. С террасы открывался потрясающий видна озеро Хестакомб. Наконец она овладела собой, и это усилие было практически зримым.

— И ты меня прости. Пойду соберу вещи. Я могу рассчитывать хотя бы на то, что меня довезут до вокзала?

Фредди слабо улыбнулся и кивнул:

— Конечно.

Глава 35

Сбор средств на благотворительность достоин похвалы, тут нет сомнений. Слушать лекцию о необходимости проводить дальнейшие исследования, несмотря на бедственное положение медицины, было скучно, но надо. Все в зале сидели с серьезными, озабоченными лицами и внимали. Лотти, сжимая в руке стакан с газировкой, гадала, всем ли так же трудно сохранять на лице выражение «О, как это важно», как и ей.

Если честно, еще немного, и ее стошнит.

Вечер был посвящен торжественному открытию «Джами», нового шикарного ресторана в элитном районе Монпелье, в Челтнеме. Приглашение — серебристая трехмерная голограмма, отпечатанная на лазурного цвета плексигласе, произвело на Лотти впечатление, и она обрадовалась возможности пойти и самолично от имени будущих гостей Хестакомба проверить, насколько это заведение шикарно. И естественно, насколько хороша еда. Ради этого радостного события она даже решила побаловать себя и купила облегающее черное, с золотом, платье.

Все шло замечательно.

Плохо было то, что она не рассчитывала слушать суровую седовласую докторшу в желтовато-коричневом, наглухо застегнутом кардигане и очень колючей на вид твидовой юбке. Эта дама нудно, со всеми устрашающими, расцвеченными яркими красками подробностями вещала и вещала об ужасах…

Экземы.

Полчаса назад желудок Лотти приятно сжимался в предвкушении чудесного вечера. Из кухни доносились аппетитные запахи. Она намеренно ничего не ела, кроме «Кит-Ката» на обед. Но сейчас настроение у ее желудка резко изменилось. Приятная расслабленность уступила место страшному напряжению.

Программа явно была далека от идеальной. Лотти стало жаль молодую пару, которая вбухала все свои сбережения в новое предприятие. Поговорив с Робби и Мишель перед вечером, она узнала, что они всегда мечтали о собственном ресторане. Продав свой дом и опустошив счета, они в отчаянии обнаружили, что им все равно не хватает денег для открытия бизнеса. Помог им дядя Мишель Билл, до неприличия богатый человек, который великодушно предложил им ссуду до восьмидесяти тысяч фунтов. Обрадованные и благодарные, они приняли предложение, и вскоре все работы по «Джами» были закончены.

Когда дядя Билл предложил воспользоваться церемонией открытия и собрать деньги на его любимую благотворительность, отказаться они не смогли. Даже несмотря на то что они уже знали: объектом его благотворительности был Клируэй. Маркус, обожаемый сын дяди Билла, страшно мучился хронической экземой и месяцами лежал в больнице. Это тяжелое, уродующее человека и причиняющее боль заболевание портило ему жизнь. Дядя Билл уже давно поставил себе цель сделать все, что в человеческих силах, чтобы искоренить ее.

Что было очень благородно и достойно восхищения и показывало, какой он замечательный и сострадательный человек. Но при этом следовало отметить, что идея пригласить на торжественную церемонию открытия «Джами» доктора Эдвину Мюррей из Клируэйского исследовательского института была не лучшей их тех, что появлялись в голове дяди Билла.

— …когда кожа лопается и краснеет, когда все тело человека превращается в одну сочащуюся рану, когда окружающие с отвращением отворачиваются при виде обезображенного лица, которое стало неузнаваемым, жизнь становится невыносимой для больного, — говорила доктор Мюррей. — И наша задача — сделать все, что в наших силах, чтобы облегчить его страдания.

Робби и Мишель, сидевшие на возвышении позади нее, выглядели так, будто тоже страшно страдают от болезни. Доктор Мюррей залезла в большой конверт из плотной бумаги, лежавший рядышком на столе, вытащила из него пачку фотографий формата А-3 и выставила первую перед собой.

— Я хотела бы, чтобы все переключили свое внимание на снимок. Вот что произошло с моим семидесятитрехлетним пациентом, чье тело было полностью поражено экземой. Через открытые раны попала инфекция. Не отворачивайтесь, — рявкнула доктор Мюррей, когда кто-то в первых рядах содрогнулся, ахнул и в ужасе прикрыл рот. — Я хочу, чтобы все, кто находится в этом зале, взглянули на фотографию и поняли, как им повезло, что у них нет этой болезни.

Запуганная аудитория покорилась и стала с отвращением таращиться на первую цветную фотографию. Тишина была полной. Можно было бы услышать, как падает булавка. Мрачно, не произнося ни слова, доктор Мюррей выставила перед залом следующую фотографию, на которой крупным планом были изображены ноги больного и…

— И-и-ик.

Лотти в жизни не слышала таких громких лающих иков. Все присутствующие повернулись к нарушителю спокойствия, который стоял чуть впереди и слева от Лотти. Высокий, с мужественной внешностью и красивой фигурой, он был одет в свободную розовую рубашку, потертые джинсы и бейсболку.

Крайне возмущенная вмешательством, доктор Мюррей устремила на него грозный взгляд.

— И-и-ик.

Несчастный даже не пытался выйти из зала. Это стало бы нелегкой задачей, потому что его окружала плотная толпа людей, затерроризированных доктором Мюррей до такой степени, что они боялись шевельнуться и расступиться.

— И-и-ик, — продолжал икать мужчина, и при этом его плечи каждый раз дергались. — И-и-ик.

Доктор Мюррей уже до краев переполнилась яростью. Повинуясь инстинкту, Лотти протиснулась мимо толстой дамы слева и ухитрилась подобраться к самому громкому икальщику мира.

— И-ик — чтоб я сдох! — взвыл мужчина и подпрыгнул, как будто его ударили током, и принялся судорожно выдирать задний подол рубашки из джинсов. Обернувшись, он лицом к лицу столкнулся с Лотти и громко расхохотался. — С ума сойти! Красавица с умопомрачительной попкой!

— Как вы смеете?! — гневно выкрикнула доктор Мюррей.

Люди начали перешептываться и хихикать. Мужчина улыбнулся Лотти. Теперь они стали центром всеобщего внимания. Ему наконец удалось вытащить рубашку из джинсов, и кубики льда, которые Лотти бросила ему за шиворот, попадали на пол и раскатились в разные стороны, как стайка котят.

— И-и-ик.

— Вон! — заорала доктор Мюррей на весь ресторан, чем опять напугала хихикающую аудиторию.

Блондин из супермаркета схватил Лотти за руку и потащил за собой. На этот раз толпа, будто по волшебству, расступилась, как воды Красного моря. Все взгляды — большей частью завистливые — были устремлены на сбегающую парочку.

Когда они оказались на улице, Себ поставил Лотти перед собой на расстоянии вытянутой руки и с серьезным видом спросил:

— Ну как она?

Лотти все еще не могла избавиться от удивления, вызванного неожиданной встречей. Она так и не поняла, относится ли его вопрос к бутылке «Вдовы Клико», которую он презентовал ей на стоянке у супермаркета, прежде чем исчезнуть в клубах пыли, или к чему другому.

— Лучше мне проверить самому. — Осторожно повернув Лотти к себе спиной, Себ удовлетворенно кивнул: — Все в порядке. На месте и так же умопомрачительна.

Возможно, это было верхом неприличия, но слушать лестные отзывы о своей идеальной попке было приятно. Обрадованная тем, что удалось выбраться из ресторана, переполненная ощущением праздника, Лотти сказала:

— Простите за лед. Я не знала, что это вы, и просто пыталась остановить икоту.

— И вам это удалось. — Он развел руки. — Видите? Это же чудо. Все прошло.

— Ну что я могу сказать? — Лотти скромно потупила взор. — Я мастер своего дела.

— Это надо отметить. — Себ весело улыбнулся, и в уголках его глаз собрались тоненькие морщинки. Он снял бейсболку и провел рукой по растрепанным светлым волосам. — В прошлый раз вы запали мне в душу. Я все время думал о вас. И вот сейчас судьба снова свела нас вместе, дала нам еще один шанс.

— Судьба могла бы свести нас и раньше, если бы вы попросили у меня телефон, — не смогла удержаться от язвительного замечания Лотти.

Он рассмеялся.

— А вы у меня тоже телефон не спрашивали.

— Да у меня и возможности не было — вы свистели со скоростью ветра!

— И вы бы попросили? Что ж, здорово, — довольно произнес Себ и добавил: — Мне нравятся женщины, которые твердо знают, чего хотят. Итак, что мы будет делать? Вы голодны?

Экзема. Сочащиеся раны. Желтый гной, вытекающий из трещин на коже…

— Нет, как это ни забавно.

— Понятно. Я тоже. — Он хлопнул Лотти по умопомрачительной попке. — Значит, мы можем обсудить наше новое деловое предприятие за выпивкой. И давайте будем на ты.

— Итак, диета доктора Мюррей, — торжественно объявил Себ. — Она будет круче, чем у Аткинса. Нам понадобится только аудиодиск с одной из знаменитых лекций доктора Мюррей. Как только у сидящего на диете появится чувство голода, ему достаточно будет вставить диск в плейер, и — бац! Приступ рвоты. Как тебе моя идея?

— Великолепно. — Лотти взяла стакан с коктейлем из водки и клюквенного сока, который ей заказал Себ. — Дешево. Просто. Можно назвать ее «Вызываем у вас тошноту».

Себ усмехнулся.

— Думаю, благотворительная организация обязательно захочет иметь свою долю. Благотворители такие эгоистичные. Мы наймем ловкого юриста, который составит договор. Два процента от чистой прибыли отойдет им, а девяносто восемь — нам.

— Мир станет тощим, — обрадованно сказала Лотти, — а мы ужасно богатыми. Всегда мечтала о собственном самолете.

— Мы команда победителей. — Себ чокнулся с ней и оглядел ее с нескрываемым удовлетворением. — Я считаю, что тебе пора рассказать мне кое-что.

Почему он так активен? Заинтригованная, Лотти спросила:

— И что же?

— Ну, для начала, как тебя зовут. И другие существенные детали, — ответил Себ. — Например, где живешь.

— Лотти Карлайл. Хестакомб.

— Замужем?

— Разведена.

— Дети?

— Двое. Девять и семь. — Боже, а вдруг это его оттолкнет?

— И ты?..

— Все еще Лотти Карлайл.

Он улыбнулся.

— Сколько тебе лет?

— Прости, но мне уже шестьдесят три.

— Здорово выглядишь для своих лет. — Себ сполз с высокого стула, поцеловал Лотти руку и одним глотком допил свою водку с клюквенным соком. — Итак, Лотти Карлайл. Вон там стоит бармен, которой мается бездельем. Давай поможем ему и закажем еще по порции?

Глава 36

— Я должна тебе кое-что сказать, — объявила Лотти, когда такси остановилось у «Домика волынщика».

— Да, и что же?

— Ты плохой. — Она пихнула локтем Себастьяна Джилла, сидевшего рядом с ней на заднем сиденье, и посмотрела на часы. — Даже очень плохой. Уже час ночи, и ты последние пять часов плохо влиял на невинную шестидесятитрехлетнюю старушку. Если ты надеешься зайти ко мне и выпить по стаканчику, то сильно ошибаешься.

— Ты жестокая. — Себ сокрушенно покачал головой. — Но я уважаю тебя, потому что ты девственница. Что меня вполне устраивает, если учесть, что такси уже сейчас обойдется мне в пятьдесят фунтов. А мне разрешается выйти из машины и чмокнуть тебя в щечку на прощание, или это будет рассмотрено как переход границы? Пусть мне восемьдесят семь, но я все равно хотел бы выразить свою признательность…

— Разрешается.

Нащупывая дверную ручку, Лотти удивлялась тому, что Себ все еще способен произносить такие длинные слова. За сегодняшний вечер она выпила больше, чем за последний месяц, и голова у нее кружилась, как тарелка на палке у жонглера. Если ей повезет, то голова не отвалится.

Зато какой был вечер! У нее болели бока от смеха. Они с Себом прекрасно провели время, и чем лучше она узнавала его, тем совершеннее он ей казался. Его полное имя было Себастьян Алоизиус Джилл (действительно, довольно странное, но нельзя же предъявлять человеку претензии в связи с его вторым именем). Ему исполнилось тридцать два, но по неправильной дате рождения, которую по ошибке проставил в правах какой-то нерадивый чиновник, ему было восемьдесят семь. Он жил в Кингстон-Эше, на полпути между Челтнемом и Тетбери, и, как и Лотти, уже около двух лет был в разводе. Но лучшим из всего было то, что у него имелась восьмилетняя дочь Майя. Это означало, что он умеет общаться с детьми, и уменьшало вероятность того, что он в отличие от некоторых может сделать или ляпнуть что-то не то в их обществе.

Гм, похоже, она слегка увлеклась, углубившись в мечты о совместных увеселительных мероприятиях и идиллических пикниках на берегу. Ведь она знакома с Себом всего пять часов. Зато начало их знакомства было очень многообещающим.

— Тебе помочь, радость моя? — Таксист прикурил сигарету, пока Лотти выбиралась с заднего сиденья. Теперь она застыла перед калиткой. — Ты уверена, что это твой дом?

Интересно, он что, решил, что она совсем никакая?

— Я в порядке, в полном порядке. — Лотти принялась рыться в сумочке. — Просто ищу — ой.

— Слона? Губную помаду? Дробовик? — услужливо подсказал Себ. — Бисквиты «Джаффа»? Помоги нам отгадать — скажи, сколько букв.

— Проклятые ключи от дома, — простонала Лотти, падая на колени и ощупывая землю вокруг себя.

— Ясно, двадцать букв. Они всегда пропадают в нужный момент. — Себ тоже вылез из машины и присоединился к ней. — Где ты их выронила?

— Если б я знала, я бы нашла их, правда? — Хихикнув, когда его рука нащупала ее лодыжку, Лотти пояснила: — Кольцо зацепилось за что-то в сумке, я дернула, и ключи вылетели из руки.

Себ сказал:

— Ненавижу такие случайности.

— Ладно, соберись. Это важно. Они могут быть на проезжей части, на тротуаре, или в саду, или… или… где угодно.

— А если позвонить в дверь? — предложил Себ. — Дворецкий тебя впустит?

— К сожалению, именно сегодня у дворецкого выходной. Фонарь был бы очень кстати. — Лотти вздрогнула, когда ее рука наткнулась на улитку. — У меня есть фонарь в кухне.

— Чертовы дворецкие, их никогда нет на месте, когда они так нужны. — Поднявшись с колен, Себ обратился к таксисту: — У вас, случайно, нет?

— Кого, дворецкого? Нет, приятель. — Таксист широко улыбнулся и сделал затяжку. — От них одни проблемы, а пользы — ноль.

Себ захлопал себя по груди:

— Огня. Огня. Нужен огонь.

— Бр-р, слизняк! — вскрикнула Лотти и едва не свалилась в канаву.

— А он, случайно, не знает, как открыть дверь? Разве он не может заползти под нее и открыть изнутри? Между прочим, ты выглядишь прикольно в этой позе. На карачках. — В кромешной тьме его зубы выделялись ярким белым пятном. — Ты похожа на игривую собачку, — добавил он.

— Послушайте, все это очень весело, — зевая, сказал таксист, — но хотелось бы, чтобы вы поскорее нашли эти чертовы ключи.

— Все дело в том, что сейчас глубокая ночь. — Так и стоя у живой изгороди в позе игривой собачки, на карачках, Лотти окинула его высокомерным взглядом. — И мы не можем найти эти проклятые ключи, потому что у нас нет света.

Таксист вздохнул и включил заднюю скорость.

— Посторонитесь, чтобы я вас не переехал. Я сдам назад и посвечу фарами.

— Отличная идея, — одобрительно закивала Лотти. — Просто гениальная. Почему я сама до нее не додумалась?

— Потому что вы оба пьяны в стельку. — Таксист выбросил окурок в окно. — Давайте, ребята, в сторону. Между прочим, счетчик у меня работает, — добавил он, разворачивая машину поперек проезжей части. — Надеюсь, денег у вас хватит.

По закону подлости, как только таксист развернул свою машину, чтобы осветить зону перед калиткой, на дороге появилась другая машина. Лотти, ползавшая на четвереньках и молившая Бога о том, чтобы ключи не свалились в канаву, услышала, как эта машина остановилась перед такси и таксист крикнул водителю:

— Извини, приятель, тут парочка игроков потеряла свои шарики. Подожди несколько минут, ладно?

— Теперь у нас два источника света, — радостно заявил Себ. — Чудесно.

Тут Лотти услышала знакомый голос и слишком резко подняла голову, в результате чего у нее опять началась «карусель».

— Что они потеряли?

Лотти застыла на месте, как кролик, попавший в… свет фар, затем с вызовом произнесла:

— Наш таксист думает, что у него хорошее чувство юмора. А я всего лишь выронила ключи. Ситуация… — Черт, трудное слово, чтобы произносить его в состоянии усталости. — …под полным контролем.

— Рад это слышать, — сказал Тайлер. — Кстати, у тебя на платье улитка.

Лотти тихо взвизгнула и сбила улитку, да так, что та улетела в кусты. Рукой загородив глаза от света фар, она раздраженно заявила:

— Между прочим, ты тоже мог бы помочь. Ты сам виноват в том, что я не могу попасть в свой дом.

У Тайлера одна бровь поползла вверх.

— Позвольте узнать почему?

— Потому что я долгие годы спокойно хранила запасные ключи под горшком с геранью у входной двери. Пока не появился ты, — Лотти осуждающе указала на него пальцем, — и не сказал мне, что глупо там держать ключи, что таким образом я сама подманиваю грабителей. Я забрала их оттуда, и теперь запасные ключи лежат на кухне, в ящике со столовыми приборами. И это глупость, но уже по моему мнению. Вот поэтому тебе следовало бы…

— Нашел! — закричал Себ.

— Серьезно? — Лотти, так и стоя на четвереньках, облегченно выдохнула и повернулась к нему.

На лице Себа сияла белозубая улыбка.

— Нет. Я пошутил.

— Господи!

— Но ведь тебе стало лучше на секунду, правда?

— А теперь мне стало хуже, — в полном изнеможении проговорила Лотти, — и я хочу спать, но не могу, потому что никто не хочет помочь мне найти эти проклятые ключи!

— Эй, а ты красивая, когда сердишься. — Послышалось глухое клацанье открываемой и закрываемой двери машины, и Себ обратился к Тайлеру: — Вам не кажется, что она очень красива, когда у нее волосы падают на лицо и горят глаза? Очень похожа на склочного спрингера.

Тайлер устремил на него озадаченный взгляд. Лотти решила, что с нее хватит сравнений с собаками. Стараясь сохранить равновесие, она выпрямилась и… тут же его потеряла. На мгновение. «Ладно, привалимся к стене и сделаем вид, будто ничего не случилось. Не двигайся, постарайся выглядеть трезвой. Неужели я действительно похожа на спрингера? И что тут делает Тайлер в это время? Час-то поздний».

— В общем, так. — Тайлер уже стоял на тротуаре, уперев руки в бока. — Если ты не знаешь, где выронила ключи, а ты этого точно не знаешь, — язвительно добавил он, — будет лучше, если ты дождешься утра. Пусть твой друг едет домой на такси. А ты можешь переночевать у меня, и завтра утром мы отыщем твои ключи. Как ты на это смотришь?

Лотти подавила смешок. Как она на это смотрит? Похоже, ему не хочется, чтобы Себ находился у «Домика волынщика» дольше, чем нужно.

Себ, который явно подумал то же самое, весело оглядел Тайлера.

— Вы ее муж?

— Он мой начальник. — Лотти гадала, не означает ли предложение Тайлера переночевать у него, что он имеет в виду нечто большее, чем рабочие отношения.

— Тот склочный зануда, который все время недоволен твоей работой? Которого ты не выносишь?

— Он шутит, — поспешила заявить Лотти. — Я ничего этого не говорила.

В конечном итоге ее переполненный мочевой пузырь принял решение за нее. Она спровадила Себа на такси с сознанием, что они с ним обменялись телефонами и записали их в свои трубки. (Остается надеяться, что они были не очень пьяны и не записали свои номера в собственные трубки — вот было бы смешно!)

— Завтра у тебя будет страшное похмелье, — заметил Тайлер, помогая ей сесть в его машину.

— Спасибо, что сказал об этом. Я бы никогда не догадалась. Мы здорово повеселились. — Лотти безуспешно сражалась с ремнем безопасности, потом отказалась от борьбы и позволила Тайлеру застегнуть его. У нее возникло ощущение, будто ей снова шесть лет. — Ведь мне разрешается веселиться, а?

— Сколько хочешь. Я не пытаюсь остановить тебя.

Лотти, скрытая тьмой салона, улыбнулась.

— Уверен в этом?

— Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду. Я бы предпочел, чтобы ты не связывалась с полным идиотом. — Тон Тайлера говорил о том, что это его мнение о Себе.

— Он мне нравится. Не порть мне впечатление. — Когда Тайлер проехал по крутому повороту у паба, у Лотти снова закружилась голова. — А где ты сегодня был? Неужто тайком поехал на свидание с какой-нибудь сумасбродкой?

— Сегодня в восемь вечера Андерсоны выписались из «Ореховой сторожки», чтобы лететь обратно в Швецию. В десять они в дикой панике позвонили мне из Хитроу, — ответил Тайлер. — Они оставили свои паспорта в форме для бисквитов на кухне.

Лотти поняла, что ее радует новость о том, что он не ездил ни к какой сумасбродке. Вслух она сказала:

— И ты поехал к ним. Очень благородно.

— Забота о клиентах. Они были искренне благодарны. — Тайлер сделал паузу. — А где ночуют Руби и Нат?

— У Марио. — Лотти безумно хотелось в туалет. — Они не должны узнать, что я ночевала у тебя. Они сживут меня со свету.

— К счастью, я с ними в ссоре и мы не разговариваем, — беззаботно проговорил Тайлер, — поэтому от меня они ничего не узнают.

Ну вот, почти прибыли. Они ехали по узкой дороге вдоль озера. Проклятие, как же трясет на кочках! Лотти крепилась изо всех сил.

— Даже если мы будем спать вместе, они все равно не узнают. Смешно, правда? Только сомневаюсь, что нам следует это делать. Это будет неправильно. Нечестно по отношению к нам, нечестно по отношению к ним.

Господи, что она несет? Она не поняла, что говорит, пока не произнесла это вслух. Неужели она развратница, если думает о том, чтобы спать с Тайлером? Но ведь их отношения остались такими соблазнительно… незаконченными. И Себ тут совсем ни при чем, она познакомилась с ним только сегодня.

— Совершенно верно, — кивнул Тайлер. — К тому же я стараюсь придерживаться правила не спать с пьяными женщинами.

Лотти ощетинилась:

— Вот как? Потому что может случиться, что они проснутся на следующее утро и ужаснутся сделанному? И ты опасаешься, что они начнут преследовать тебя в суде?

— Вовсе нет. — Остановив машину у «Лисьего домика», Тайлер ровным голосом сказал: — Я просто боюсь, что они будут храпеть.

Какая наглость! Неужели он думает, что она способна на такое неженственное поведение?

Желая побыстрее добраться до туалета, Лотти буквально выскочила из машины и поспешила к дому. Пока Тайлер открывал дверь, она стояла, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты специально?

Тайлер удивленно уставился на нее.

— Что — специально?

— Медлишь?

— Ах это. — Он ухмыльнулся. — Да.

— Ненавижу тебя.

Лотти выхватила у него ключ, в дикой спешке воткнула его в скважину и на десятой попытке наконец-то провернула. Ворвавшись в дом, она тут же понеслась на второй этаж в туалет.

Какое облегчение! Какое блаженство, несказанное блаженство… Теперь, когда не надо концентрироваться на том, чтобы, как тиски, сжимать мышцы мочевого пузыря, можно подумать и о чем-то другом.

Сейчас два ночи, и она находится дома у Тайлера. Да, она слегка под хмельком, но это не ее вина.

Разозлившись, Лотти домыла руки и принялась изучать свое отражение в зеркале над раковиной. Почему Тайлер не хочет спать с ней? Она выглядит потрясающе! Да любой мужчина, у которого в жилах течет кровь, а не вода, ухватился бы за этот шанс! Даже несмотря на ее заявление, что при сложившихся обстоятельствах подобная идея не из лучших. Сейчас, когда они оказались вдвоем, было бы позором не воспользоваться возможностью.

Ой, а чем это так вкусно пахнет?

Беконом!

Глава 37

— Я не храплю, — заявила Лотти, появившись в дверях кухни.

Тайлер стоял к ней спиной. Когда он обернулся, она откинула за спину волосы и улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, достойной Лорен Бэколл.^[30]

— Прошу прощения?

— Я не храплю. Честное слово. Ой! — Атмосфера соблазнения была нарушена кухонной дверью, которая захлопнулась позади Лотти и прищемила ей пальцы.

— Рад слышать это. — Тайлер продолжал ловкими движениями бросать тонкие ломтики бекона на шипящую сковородку.

Боже, какие у него красивые руки!

— И я передумала насчет сегодня. — С невинным видом посасывая прищемленные пальцы — черт, а больно-то как! — Лотти сказала: — Это единственный шанс, и я считаю, что мы должны его использовать.

— Считаешь?

— Ну, стыдно будет не воспользоваться. Мы оба знаем, что хотим, правда?

— Э-э, подожди…

— О, пожалуйста, не делай вид, будто не хочешь. — Лотти махнула на него рукой и пожала плечами. — Так почему бы нет?

Тайлер задумался и наконец ответил:

— Потому что ты пьяна, а я предпочел бы заняться этим с тобой трезвой.

— Извини, — Лотти была полна негодования, — но ты меня обижаешь! Ты хочешь сказать, что в пьяном состоянии я ничего не смогу? Смею тебя заверить, я великолепна в постели и когда немного выпью, и когда трезва как стеклышко!

— Но…

— Это правда! — воскликнула она, чувствуя, что еще не победила его. — Спроси Марио! Естественно, не сейчас. Завтра. Кстати, я люблю позажаристее, чтобы хрустело.

Эти слова ошарашили Тайлера. Замерев над сковородкой, он спросил:

— Что?

— Бекон. — Лотти указала на сковороду, где жарилось пять ломтиков. — Я люблю позажаристее. Ты жаришь два себе и три мне?

— Я жарю пять себе, — медленно произнес Тайлер. — А ты, кстати, сегодня была на открытии ресторана, забыла?

— Но мы там не ели. Мы… сбежали в спешке. Именно там я и встретилась с Себом. — Лотти лучезарно улыбнулась. — Видишь ли, у него началась страшная икота, и я попыталась остановить ее, а потом мы придумывали эту потрясающую диету, которая сделает из нас миллионеров. В общем, это долгая история. — Несмотря на все усилия Лотти, Тайлер так и не заразился ее энтузиазмом и остался равнодушен к ее рассказу. Она надеялась, что он не проявит эгоизма и выделит ей два ломтика бекона. — Поэтому я голодна. Просто умираю от голода. — Пройдя через кухню, Лотти обняла Тайлера за талию и тихо проговорила: — И нам нужно подкрепиться, верно? А? Я не хочу ослабеть и мучиться голодными спазмами…

— Лотти. — Тайлер развернулся именно в тот момент, когда Лотти целовала его в лопатку. Вывернувшись из ее объятий, он внимательно посмотрел ей в глаза. — Я не могу готовить, когда ты меня отвлекаешь. Ты абсолютно права, нам обоим нужно хорошенько поесть. Поэтому рекомендую тебе пройти в гостиную и устроиться там. Как только еда будет готова, я все принесу. Как тебе эта идея?

— Великолепная. — Лотти кивнула, потому что он был прав — решение было идеальным. — А можно еще гренок, и грибов, и помидоров?

— Все будет, — пообещал Тайлер.

Лотти увидела, как дрогнули в улыбке уголки его рта, и поняла, что сопротивляться бесполезно. Приподнявшись на цыпочках, она поцеловала его. Он сам виноват в том, что у него такой вкусный рот.

— Ты потрясающий. — Лотти погладила его по заросшему щетиной подбородку. — У нас будет замечательная ночь. Мы никогда ее не забудем.

— Никогда, — согласился Тайлер и, продолжая улыбаться, подтолкнул ее к двери. — А теперь иди. Чем быстрее ты перестанешь мешать мне, тем скорее я приготовлю еду.

«И тем скорее я смогу насладиться твоим потрясающим телом», — радостно думала Лотти, направляясь к двери и одновременно кокетливо помахивая Тайлеру. Тот усмехнулся и помахал ей в ответ.

Итак, гостиная.

Диван.

Интимная музыка, вот чего не хватает. Наверняка у него есть что-нибудь в этом роде.

Изучив коллекцию аудиодисков, Лотти нашла альбом Алисии Кис и вставила его в проигрыватель. Затем она вытащила диск, перевернула его другой стороной и вставила обратно, чтобы проигрыватель смог прочитать его.

Вот так. То, что надо.

А теперь на диван. Сбросив туфли, Лотти устроилась на бархатных подушках, приняла обольстительную позу и подтянула юбку вверх. Ну, не очень высоко, в допустимых пределах. Когда Тайлер откроет дверь в гостиную, он увидит ее в элегантной расслабленной позе и сочтет неотразимой…

— Лотти.

— Пластырь.

— Лотти, проснись.

Кто-то тряс ее. Вероятно, тот же, кто заклеил ей глаза. Так как тряска усилилась, Лотти перекатилась на бок и поморщилась, потому что одновременно что-то тяжелое с глухим звуком перекатилось у нее в голове. Ах да, мозги.

Она медленно разлепила глаза. Какой яркий свет!

А вот и Тайлер. Выглядит очень веселым.

— Я бы не назвал тебя жаворонком.

О Господи! События прошлой ночи всплыли в памяти, причем против ее желания. Лотти отдала бы все, чтобы с головой спрятаться под одеялом, если бы таковое имелось. Но одеяла не было. Тайлер так и оставил ее на всю ночь на диване и даже не счел нужным укрыть хотя бы кухонным полотенцем.

— Который час?

— Восемь. Пора вставать.

В его душе явно не было ни капли сочувствия. Что ж, едва ли она вправе осуждать его за это. Лотти представила, как он, отстояв у горячей плиты, спешит в гостиную с блюдами, заваленными горами бекона, гренок и грибов, и обнаруживает, что она спит на диване. В полном отрубе. А он для нее так старался.

А еще она много чего ему пообещала.

Гм, лучше об этом не упоминать. Неудивительно, что в такое ясное утро он не испытывает к ней сочувствия.

А утро-то действительно ясное.

— У меня слегка… болит голова. — Загородив глаза от солнца, Лотти с надеждой посмотрела на Тайлера. — У тебя, случайно, нет лишней таблеточки аспирина?

— Сожалею, нет. — В его голосе не слышалось никакого сожаления. — Потом купишь в аптеке. Кстати, а при чем тут пластырь?

— То есть?

— Ты спала. Я окликнул тебя, и ты произнесла «пластырь».

— Ах да. — Лотти вспомнила. — Мне снился сон. Я очистила банан, который нельзя было очищать, и пыталась вернуть шкурку на место. Но когда у меня закончился скотч, я…

— Гм. — Тайлер выразительно выгнул одну бровь.

Дико покраснев, Лотти сказала:

— Все, я встаю. Я искренне сожалею, что заснула, пока ты готовил еду. Если ты все не выбросил, я с удовольствием поем.

— Ты серьезно? — В его темно-серых глазах явственно читалось удивление.

— Естественно! Я голодна как волк. — Как ни странно, это было правдой: каким бы тяжелым ни было похмелье, аппетит Лотти всегда оставался буйным, как щенок лабрадора на пляже.

— Я имею в виду, ты серьезно считаешь, что я ночью готовил еду?

— А разве нет?

— Когда я увидел, что ты захрапела, как извозчик, едва донесла голову до подушки? — Вероятно, выражение ее лица позабавило Тайлера, потому что он пояснил: — Я сделал себе сандвич с беконом. Получилось очень вкусно. Съел все пять ломтиков. И знаешь что? Они получились поджаристыми.

— Значит, ты не расстроился, когда я заснула и не… — Лотти так и не смогла заставить себя договорить остальное.

— Расстроился? Да ты шутишь! Ты хоть представляешь, в каком была состоянии? Признаться честно, я на это очень рассчитывал.

— О.

— Свидания на одну ночь не в моем вкусе, — сказал Тайлер.

— Ясно.

Лотти почувствовала себя очень маленькой и не заслуживающей уважения. Прошлой ночью она недвусмысленно дала понять, что собирается переспать с ним. Почему-то она сочла само собой разумеющимся, что он тоже этого хочет.

— Особенно когда мы вынуждены работать вместе.

— Да, конечно. Извини.

Теперь Лотти поняла, каково это, когда тебя воспринимают как — как там у американцев? — мусор из трейлера. Вообще-то она даже хуже, чем этот мусор. У нее даже нет трейлера.

— Извиняться нет надобности, — сказал Тайлер. — Давай обо всем забудем, договорились?

О да, так было бы удобнее.

— Ладно, я сейчас налью тебе чаю. — Он направился к двери. — В ванной бери все, что нужно. Новая зубная щетка на полке рядом с раковиной.

Новая зубная щетка, которую держат специально для гостей, упившихся так, что не могут добраться до дома. С усилием встав с дивана, Лотти спросила:

— Я действительно храпела, как извозчик?

Тайлер окинул ее суровым взглядом и наконец ответил:

— Об этом знаем только я и мой бекон, это останется нашей тайной.

Если бы Тайлер был низкорослым и тощим, она могла бы тайком одолжить у него рубашку и джинсы. Но он таковым не был и, вероятно, никакую одежду ей не одолжил бы.

— Еще раз скажи, где ты была, когда обронила ключи, — велел он.

Лотти вздохнула:

— Я их не роняла. Кольцо зацепилось за молнию косметички, и когда я вытащила ее, ключи просто отлетели. Как выпущенные из катапульты.

— Понятно. — Тайлер ухитрился сказать это так, что в слове прозвучало: «Типичная тупая баба». — Полагаю, мы будем искать, пока их не найдем.

Чувствуя себя нелепо в переливающемся черно-золотом платье и черных атласных туфельках на шпильках, Лотти прилагала все усилия, чтобы игнорировать похмелье и решать главную задачу. Она не сможет переодеться, пока не попадет в дом. Более того, после того как они найдут ключи, им придется поехать в Челтнем и забрать ее машину, которая припаркована на платной стоянке в Монпелье и не снабжена талончиком об оплате. Ей повезет, если машину не эвакуировали на штраф-стоянку.

Прошлой ночью они с Себом ползали по этому самому тротуару и искали в темноте ключи, когда появился Тайлер, усложнив тем самым и без того непростую ситуацию. Сейчас ситуация стала еще хуже.

Подъехавшая машина замедлила ход, и раздался голос Марио:

— Не прогоняй от себя муравьев. Предложи им побольше денег, и, возможно, они останутся и будут твоими друзьями.

Великолепно! Лотти подавила желание ответить колкостью, откинула с лица волосы и, выпрямившись, села на пятки.

— Мама! Что ты делаешь? — Сгорающий от любопытства Нат высунулся из окна. — Ты серьезно гоняешься за муравьями?

— Какой же ты тупой, — презрительно заявила Руби, сидевшая на заднем сиденье. — Естественно, нет. Мама, а почему ты еще в вечернем платье?

Марио усмехнулся:

— Хороший вопрос. Мне это тоже интересно.

Было половина девятого, и дети, одетые в нарядную сине-серую форму, ехали в школу.

— Я потеряла ключи, вот и все, — ответила Лотти. — Увидимся потом, ладно? Я не хочу, чтобы вы опоздали.

— А я хочу, — заявил Нат.

Руби же, прищурившись, уже смотрела в сторону Тайлера.

— А он что тут делает? И где твоя машина? — Очень похожая на миниатюрную мать-настоятельницу, она ледяным тоном осведомилась: — Где ты ночевала?

О Боже! Лотти в смятении ляпнула:

— Здесь, естественно!

— Тогда почему ты в этом платье?

— Потому что… потому что оно мне нравится! Вчера я услышала столько комплиментов, что решила надеть его сегодня!

Руби продолжала кривить губы.

— А твоя машина?

Когда-нибудь из дочери получится въедливый барристер.

— Гм… гм… — Лотти путалась в мыслях, из-за похмелья ей было трудно следить за тем, что она говорит. — Ну…

— Лотти, у нас мало времени. — Повернувшись к Нату и Руби, Тайлер сказал: — Ваша мама вчера немного выпила и оставила свою машину в Челтнеме. Утром она позвонила мне и попросила подвезти ее до стоянки. Я приехал сюда десять минут назад, когда она выходила из калитки и случайно обронила ключи. А это означает, что мы опаздываем на работу.

Нат и Руби не смотрели на Тайлера, пока он все это говорил; они вели себя так, будто его не существует. Они столь настойчиво отказывались признать его присутствие, что у них едва глаза не повылезали на лоб, когда они старательно смотрели куда угодно, только не на него.

— Ну вот, вам все разъяснили, — с облегчением выдохнула Лотти, когда Тайлер закончил. — Довольны?

— Не знаю, — мрачно буркнула Руби с заднего сиденья. — Это правда или еще одна большая жирная ложь?

— Руби…

— А вон там не они? — Нат высунулся в окно и указал на розовый куст, росший вплотную к изгороди.

Лотти посмотрела в том направлении, куда указывал его палец, и увидела, что он прав. Там, сверкая на солнце и весело покачиваясь, на ветке висели ее ключи.

Надо же, а ведь она всю жизнь промахивалась и ничего не выигрывала, когда бросала кольца!

— Слава Богу! — Метнувшись к кусту, Лотти сорвала с ветки кольцо с ключами.

Нат с надеждой спросил:

— А мне что-нибудь за это будет?

— Возможно, попозже. А сейчас поезжайте в школу. Мне нужно забрать машину. — Она второпях чмокнула их, постучала по своим часам и сказала Марио: — Мисс Батсон вытянет из тебя все кишки, если они опоздают на перекличку.

— Мисс Батсон любит меня, — самодовольно заявил Марио. — Она считает, что я очень хороший. Я скажу ей, что мы были бы вовремя, если бы у тебя не было похмелья и если бы ты не потеряла ключи.

— Ты всеобщий любимец. Но если ты скажешь ей это, об одиночной опеке можешь забыть, — пригрозила Лотти. — И это пойдет тебе только на пользу.

class='book'> Глава 38 Продолжая хохотать, Марио повез детей в школу. Лотти вошла в «Домик волынщика», вылезла из дурацкого мерцающего платья, надела белые брюки и простую серую майку и достала из холодильника бутылку ледяной воды.

— Ты помнишь, где оставила машину? — спросил Тайлер, когда они уже ехали в Челтнем.

— Естественно, помню! — обиделась Лотти.

Может, она и не помнит, в каком конкретно ряду оставила машину, но уж где находится стоянка, она точно знает.

— Замечательно. Спросил так, для проверки. Впереди паркинговый комплекс, — сообщил он, — на тот случай, если тебе надо купить что-нибудь от головы.

Лотти, которая уже успела дома заглотнуть три таблетки парацетамола и выпить пинту воды, сделала над собой героическое усилие и ответила:

— Нет, спасибо, я в порядке.

Что, честно говоря, было неправдой. Сначала она объявила о своем намерении устроить начальнику незабываемую ночь, потом, даже не осознав, что происходит, получила вежливый отказ и забылась пьяным сном на диване.

Разве про все это можно сказать «я в порядке»?

— Твой телефон, — подсказал Тайлер, когда из сумки, стоявшей у Лотти в ногах, прозвучал приглушенный звонок.

— Доброе утро, красавица! — Это был Себ, и говорил он до отвращения бодро и оживленно.

— Доброе утро, — улыбнулась Лотти, которая совсем не чувствовала себя красавицей, но была рада слышать его голос.

— Ты ночевала у своего ужасного начальника?

— У меня не было выбора.

— Надеюсь, он вел себя хорошо — не пытался воспользоваться ситуацией, не донимал тебя своим вниманием…

— Нет, ничего такого. — Лотти прижала трубку к уху, чтобы не было слышно разговора.

— Но у него есть на тебя планы? Ведь он как-никак твой начальник, — продолжал Себ. — А у тебя умопомрачительная попка. Ему будет нелегко работать рядом с…

— Между прочим, он здесь, — поспешила перебить его Лотти. — Сидит рядом.

Себ рассмеялся:

— Счастливчик. В общем, я звоню, чтобы сказать, что хочу увидеться с тобой сегодня вечером.

Сегодня вечером! Вот это да! Польщенная, но не уверенная в том, что удастся уговорить Марио взять детей еще на одну ночь, Лотти вздохнула и проговорила:

— Дело в том, что тогда мне придется искать няню.

— Или взять детей с собой, — без намека на недовольство предложил Себ. — В Эмблсайде идет ярмарка и работают аттракционы. Как ты думаешь, такая идея им понравится?

Понравится ли им идея поехать на ярмарку с аттракционами? Неужели он спрашивает серьезно?

— Они придут в восторг. Если только ты не будешь возражать. — Лотти так разволновалась, что только сейчас заметила, что Тайлер остановился у перекрестка и ждет дальнейших указаний. — Извини. Налево, потом второй поворот направо у того синего фургона. Гм, слушай, а давай я тебе перезвоню попозже. Мы сейчас едем за моей машиной.

Себ помолчал.

— А этот твой начальник? Ты спала с ним?

— Нет!

— Он слышит меня?

— Да, — ответил Тайлер, — он слышит.

— Поговорим потом. — Лотти поспешила закончить разговор, прежде чем Себ не ляпнул еще какую-нибудь глупость. — Еще раз налево у цветочного магазина. Мы почти приехали.

— Как я понял, ты организовала себе на вечер свидание, — ровным голосом заключил Тайлер.

Ему не все равно? Неужели это так? Лотти окатила волна сожаления, потому что, если бы у нее был выбор, она выбрала бы не Себа.

Но подобная дилемма перед ней не стоит, не так ли? Она мать, и ее дети приняли решение за нее.

Радость, смешанная со страхом, скрутила спазмом живот Лотти, когда она подумала о перспективе знакомства Себа с Натом и Руби. А что, если они возненавидят его, так же как Тайлера?

Вслух она сказала:

— Похоже на то.

* * *

— Нет. Ни за что. Не могу, — категорически заявил Себ. — Что угодно, только не это.

— Ты должен. — Хихикая, Руби потащила его за собой мимо павильона для игры в кольца. — Я заставлю тебя.

Себ уперся, как собака — всеми четырьмя лапами.

— Не пойду.

— Почему?

— Хочешь знать почему? Ладно, я отвечу. — Загибая пальцы, Себ стал перечислять: — Причина номер раз: потому что я буду визжать, как девчонка. Причина номер два: я буду плакать, как девчонка. И причина номер три: меня стошнит.

Тем временем Нат тянул его за другую руку.

— Не стошнит. Ты должен пойти с нами. Мам, скажи ему.

— Тебе придется идти, — сказала Лотти Себу, — потому что кто-то должен остаться тут и приглядеть за мягкими игрушками, а эта работа недостойна настоящего мужчины.

Себ позволил увести себя к «Пещере привидений», а Лотти устроилась на траве. Вокруг нее сияли яркими огнями аттракционы, она вдыхала причудливую смесь запахов хот-догов, жареного лука, глазированных яблок и выхлопных газов. Ей все еще не верилось, что всего за два часа Себу удалось без особых усилий завоевать сердца ее детей. Как будто в первую минуту знакомства с Руби и Натом между ними проскочила волшебная искра. Естественно, во многом этому способствовало то, что он и сам был отцом. Он чувствовал себя в их обществе спокойно и непринужденно, и его интересовало все, о чем они говорили. Было совершенно очевидно, что он получает удовольствие от общения с ними, но при этом не делает попыток произвести на них впечатление.

В общем, ему удалось наладить контакт, причем такой, о каком Лотти и не мечтала. Последние два часа стали для нее открытием. Она и не подозревала, что ее дети способны искренне и от души веселиться в обществе мужчины, который не является их отцом.

Лотти на ногу свалился страшный динозавр цвета лайма. Она решительно усадила его на место рядом с ядовито-оранжевым пушистым пауком и гигантским пурпурным поросенком, которые были выиграны в тире. Как же у Ната и Руби загорелись глаза, когда Себ вытащил свой бумажник и выдал каждому из них по десятке. Она начала было протестовать, но он настоял, объяснив: «В противном случае будет нечестно. Потому что я не остановлюсь, пока не выиграю вон того пурпурного поросенка».

И он выиграл. Для Себа вопрос неудачи не существовал. Даже если в конечном итоге этот дешевый косоглазый поросенок обошелся ему почти в пятьдесят фунтов.

Когда хозяин тира выдал ему приз, Нат спросил:

— Как ты его назовешь?

Себ ответил:

— У меня есть сестра, ее зовут Тиффани…

— О Господи, больше никогда, — простонал Себ, подходя к Лотти вместе с Натом. Руби шла чуть позади. — Было так страшно. Там полно настоящих привидений.

— Он испугался. — Нат был горд собой. — А я нет.

— Итак, теперь на горки. Вон туда. — Себ указал на состоящую из одних спиралей конструкцию, которая одним своим видом пугала Лотти.

— Я бы с радостью, — она похлопала по игрушкам, — но за ними надо присматривать. Идите без меня. Я посижу здесь.

Себ повернулся к Нату и Руби и сморщился:

— Ваша мама боится.

— Честно, — возразила Лотти, — нет. Я обожаю кататься вниз головой по этим спиралям, просто…

— Я боялся «Пещеры привидений», — продолжал терпеливо уговаривать ее Себ, — а теперь взгляни на меня: я преодолел свой страх.

— Но я…

— Мне жаль детей. — Сокрушенно качая головой, Себ обратился к Нату и Руби: — Дети. Мне вас жаль. Каково это — иметь маму-зануду?

— Я же сказала, — не теряла надежды Лотти, — кто-то должен присмотреть за всем, что мы выиграли.

— Все верно. Кто-нибудь и присмотрит. — Себ сгреб в охапку пушистого паука, страшного динозавра и пурпурного поросенка. Подойдя к конструкции с пугающими спиралями, он одарил обезоруживающей улыбкой двух девочек-подростков, о чем-то поговорил с ними и передал им игрушки. Вернувшись, он закончил: — Но не обязательно ты.

После «Американских горок» были «Вальс», «Осьминог» и электромобили. К десяти они успели покататься на всех аттракционах в парке, выиграть более десяти мягких игрушек и объесться глазированными яблоками, сахарной ватой и чипсами с соусом карри.

— Было так здорово, — удовлетворенно вздохнула Руби, когда они шли по полю к машине. — Спасибо, Себ.

— И тебе спасибо, — абсолютно серьезно сказал ей Себ, — за то, что присмотрела за мной в «Пещере привидений».

— А мы можем поехать еще раз? — Нат посмотрел на него с надеждой.

Лотти вздрогнула, хотя в темноте никто этого не заметил. До чего же прямолинейны семилетние дети! Хотя ей тоже было интересно услышать ответ на этот вопрос.

— Дело в том, что я не знаю, понравится ли это вашей маме, — ответил Себ.

— А почему нет? Понравится!

— Она вполне может решить, что я ей не нравлюсь.

Нат был настроен скептически.

— Не решит! Ты ей нравишься, правда, мам?

— Видишь? — спросил Себ, когда Лотти заколебалась, подыскивая подходящий ответ. — Она старается быть вежливой, чтобы не задеть мое самолюбие. Думаю, втайне она любит другого человека.

— Кого? — Глаза Руби стали величиной с блюдца.

Себ понизил голос до громкого шепота:

— Кажется, его зовут Тайсон. Своего начальника.

— Не-е-ет! — взвыл Нат. — Она его не любит. Мы не позволим.

— Его зовут Тайлер, — радуясь возможности еще раз высказать свое мнение, четко произнесла Руби. — И мы его ненавидим.

— Руби, — осадила ее Лотти.

— Но это действительно так.

— Вполне возможно, что я не нравлюсь вашей маме, сказал Себ. — Ведь мы этого пока не знаем. Я имею в виду, она что-нибудь говорила вам?

Руби, просияв, тут же бросилась ему на помощь:

— Когда мы спросили ее, какой ты, она ответила, что ты милый.

— Что ж, неплохо для начала.

— И привлекательный.

«Здорово», — подумала Лотти.

— Я польщен. — Себ потрепал Руби по голове. — Но не исключено, что она может тайно ненавидеть меня.

— Она не ненавидит. Мам, — приказал Нат, — скажи Себу, что любишь его.

— Нат, нет! — Слава Богу, уже темно.

— Почему нет?

Господи, помоги!

— Потому что… потому что взрослые люди так не делают.

— Но мы можем снова пойти гулять с Себом. Можем, правда?

От унижения кожа Лотти покрылась мурашками. А Себ смеется над ней, мерзавец.

— Если он не возражает. Что до меня, я не возражаю.

— Ура! — закричал Себ и потряс кулаками над головой.

— Покатай меня! — Нат радостно запрыгал, и Себ уверенным движением, как будто делал это сотни раз, посадил его к себе на закорки и побежал по полю. Нат вцепился ему в волосы и восторженно завопил.

— Он прикольный, — сказала Руби, наблюдая, как они, сделав большой круг, возвращаются назад. — Он мне очень нравится.

— Гм, это заметно. — Внешне Лотти выглядела равнодушной, но внутри она ощутила приятное тепло, как от порции горячего завтрака.

— Теперь моя очередь! — потребовала Руби, когда Ната спустили на землю.

Себ позволил себя оседлать и побежал.

— Мне нравится Себ, — признался Нат, всовывая горячую потную ладошку в руку Лотти. — Он хороший. Почти такой же хороший, как папа.

— Да. — В горле Лотти вдруг образовался комок. Вполне возможно, что на этот раз все они нашли мужчину своей мечты.

Глава 39

На следующий вечер Нат сделал нечто, что заставило сердце Лотти тревожно забиться. Дети лежали на животе в гостиной и с азартом играли в «Уно», когда Нат, изучавший свои карты, вдруг рассеянно почесал себя за левым ухом.

Лотти насторожилась, запоздало сообразив, что он чешется не первый раз за вечер, — просто до настоящего момента она не понимала страшное значение его действий.

— Мам, отстань. — Нат попытался вывернуться, когда она, бухнувшись рядом с ним на колени, обхватила его голову. — Я выигрываю.

Лотти проигнорировала его протесты. От волнения у нее пересохло во рту. Она принялась перебирать темные волосы, тщетно надеясь, что почесывания означают вовсе не то, что она думает…

— Черт.

— Мама! — восторженно воскликнул Нат. — Ты ругнулась!

— Извини, извини, мне казалось, я произнесла это мысленно. — Лотти села на пятки и тяжело вздохнула. — Боже, Нат, у тебя вши.

Нат пожал плечами — его внимание было сосредоточено на картах «Уно».

— Я так и думал.

Лотти побледнела.

— Ты так и думал? Но почему ты ничего не сказал?

Его плечи опять поднялись и опустились.

— Забыл. У некоторых ребят из моего класса тоже есть вши. На прошлой неделе нам в школе раздавали письма об этом.

— На прошлой неделе? Ты не приносил мне никакого письма!

Нат возмутился:

— Помнишь, на игровой площадке я нашел раздавленного жука? Письмо мне понадобилось, чтобы завернуть его и похоронить.

— А у меня есть вши? — Руби, которой не хотелось оставаться в стороне, подползла к Лотти и положила голову ей на колени.

На этот раз ей потребовалось менее пяти секунд, чтобы получить подтверждение худшего.

— Да. — «Интересно, — спросила себя Лотти, — а что, если расплакаться? Это поможет?»

— Здорово! Это значит, что мы не пойдем в школу?

— Нет, не значит. Это значит, что придется часами расчесывать волосы.

Нат оживленно заметил:

— Мам, а у тебя тоже могут быть вши.

Господи!

Вскочив, Лотти побежала наверх. Старый металлический гребешок для вычесывания вшей лежал в ванной, в дальнем углу тумбы. Через десять минут лихорадочного расчесывания она убедилась, что в ее волосах не поселились непрошеные гости. Однако радость была неполной, так как все еще сохранялась возможность, что и Себ случайно пострадал от них.

Хотя это скорее был вероятностью, чем возможностью. Лотти прикрыла глаза, вспоминая вчерашний день на ярмарке. Он с детьми катался на разных аттракционах, и сидели они вплотную друг к другу. А потом Себ, пригнувшись к Нату, учил его целиться в тире. А потом он катал Ната и Руби на закорках, при этом Руби крепко обнимала его за шею, а ее вьющиеся волосы закрывали его лоб.

Лотти поежилась. Надо рассказать Себу. Только как он на это отреагирует? Ведь он мужчина, причем такой, который заботится о своей внешности. Он придет в ужас, отшатнется с отвращением, решит, что она и ее дети грязные. Не исключено, что он больше не захочет видеться с ними. И разве можно будет осуждать его за это?

Два часа спустя, после трех помывок и обработок кондиционером из «семейного» флакона, Лотти так тщательно расчесала все волосы, что у нее устали руки. Зато на вечер они были избавлены от насекомых, вопреки мольбам Ната посадить пойманного паразита в спичечный коробок.

Когда дети уже лежали в кроватях на чистом постельном белье, наступил момент, которого Лотти так боялась. «Неизбежное зло», — думала она. Ее подташнивало от волнения, однако она была полна решимости пройти через испытание. Туго завязав пояс белого халата и устроившись с ногами на диване, она позвонила Себу на мобильный.

Все, отступать некуда.

— Алло?

На линии что-то трещало, слышимость была неважной, но не вызывало сомнения, что голос принадлежит женщине. На мгновение Лотти даже решила, что Себ соврал ей и что на самом деле он женат. Но потом женщина сердито затараторила:

— Алло? Алло? Кто это?

И Лотти поняла, кто именно взял трубку.

— Здравствуйте, могу я поговорить с Себом?

— К сожалению, он сейчас занят. Это Лотти?

— Да. — Как ни удивительно, Лотти польстило, что сестра Себа знает ее имя.

— Привет, Лотти! Это Тиффани! Что-то срочное?

— Ну в общем, да. Гм…

— Дело в том, что мы сейчас на шоссе М5 и Себ за рулем. Понимаешь, я не разрешаю ему разговаривать по телефону, пока он ведет машину. Иначе мы погибнем. Так что скажи все мне, и я ему передам.

Тиффани сильно походила на более молодую и утонченную версию Марго Ледбеттер.^[31] Поэтому перспектива общения с ней слегка насторожила Лотти.

— Все в порядке, не волнуйся, это может подождать. — Лотти удалось произнести это даже с некоторой беспечностью. — Передай Себу, что я перезвоню ему попозже, ладно? Пока.

Отсоединившись, Лотти прижала ладони к горящим щекам. Такое могло случиться только с ней! Как это типично! После трех скучных лет одиночества она наконец-то встретила человека, который ей понравился, которому понравилась она и который смог подружиться с Руби и Натом. Вчера они провели незабываемый день на ярмарке, и Себ от души осыпал их деньгами и одарял любовью и заботой.

А что он получил от них взамен?

Вшей.

Зазвонил телефон.

— Привет, это опять я. Себ говорит, что нельзя держать его в подвешенном состоянии. Ты же знаешь, как он нетерпелив. Говорит, что хочет узнать, в чем дело, прямо сейчас.

Как ни старалась, Лотти так и не смогла придумать убедительную ложь, чтобы объяснить срочность своего звонка. Ладно, может, проще выступить в роли посредника и действовать по сценарию вроде «моему мужу ты понравился, он спрашивает, не можешь ли ты увидеться с ним».

— Алло? Алло? Ты здесь? — милым голоском осведомилась Тиффани.

— Да, здесь. — Лотти набрала в грудь побольше воздуха и ринулась навстречу опасности. — Я очень сожалею, но дело в том, что у моих детей вши. А это значит, что они могут быть и у Себа, поэтому ему надо… гм… провериться.

— Не поняла… Подожди, сейчас проедем под мостом. Повтори, что ты сказала.

— Вши, — повторила Лотти.

— Что это такое? Я не знаю, — озадаченно проговорила Тиффани.

Было ясно, что она никогда раньше о них не слышала. Что тут удивляться, она выше этого. Она выросла в таких кругах, где не сталкиваются со столь нежелательными явлениями.

— Волосяные паразиты, — вынуждена была пояснить Лотти. «Гниды» звучало гораздо хуже, чем «вши». Они казались больше и…

— Что? Ты серьезно? О Господи, какая мерзость! — завопила Тиффани. Ее вопли сопровождались странными звуками, как будто она трясла телефон, пытаясь избавиться от полчищ насекомых, которые полезли из трубки. — Как ты могла так поступить? И если Себ подцепил их от тебя, это значит, что и я подцепила их от него?

На заднем фоне Лотти услышала голос Себа, который повторял: «Что там? Что там?»

— Пожалуйста… дай мне поговорить с Себом.

— Нет, не дам! — заорала Тиффани. — Я же сказала, что он за рулем! Боже, меня сейчас стошнит, я чувствую себя грязной, я этого не вынесу…

— Лотти? — Это был Себ. — Черт побери, что тут происходит? Тифф едва не выпрыгнула из машины. Что, ради всего святого, ты ей сказала?

— Ой-ой-ой! — голосила на заднем фоне Тиффани.

— Тифф, — приказал Себ, — передохни.

Лотти содрогнулась. Интересно, это те же ощущения, как когда приходится сообщать своему новому любовнику, что наградила его сифилисом? Или генитальным герпесом? Или СПИДом?

— Послушай, — быстро заговорила она, — я уже сказала, что очень сожалею. У Руби и Ната вши, что означает, что и у тебя они могут быть.

— Вши? — переспросил Себ.

— Не вши! — завопила Тиффани. — Волосяные паразиты!

Господи, опять это ужасное слово. Мечтая провалиться сквозь землю, Лотти сказала:

— Ведь все не так плохо, тебе просто надо…

— Волосяные паразиты? — В голосе Себа слышалось недоверие. — Чтоб мне сдохнуть!

Вот и все. У Лотти от унижения вспотели ладони.

— Я обнаружила это только сегодня, — проговорила она, — иначе ни за что не подпустила бы детей к тебе.

— Просто не верится. Ты хочешь сказать, что вся эта суета из-за парочки каких-то вшей? Тифф, взяла бы ты себя в руки. Все это не смертельно.

Затаив дыхание, Лотти вслушивалась в раздраженный голос Себа и жалобные стоны Тиффани:

— Но я чувствую себя так, будто меня облили грязью.

— Лотти, — снова обратился к ней Себ, — я извиняюсь за свою сестру. В котором часу вы ложитесь спать?

Себ приехал в половине двенадцатого, предварительно забросив домой Тиффани. Лотти открыла входную дверь. Себ, одетый в джинсы и льняную рубашку цвета морской волны, стоял на крыльце. Его глаза задорно блестели.

— Привет, красавица. Я проезжал мимо и решил узнать, можешь ли ты одолжить мне гребешок от вшей.

Лотти едва не расцеловала его.

— Я так сожалею.

— Не сходи с ума. Всякое бывает. — Себ прошел в гостиную, — У меня, знаешь ли, тоже бывали вши. Кстати, и у Тиффани. Только тогда это так шокировало ее, что она стерла те события из памяти.

— А почему она была так шокирована? — Лотти усадила его на стул посреди комнаты и закрыла его плечи белым полотенцем.

— Потому что я почти год дразнил ее. И растрепал об это всем ее друзьям.

— Это было гадко с твоей стороны. — Лотти проборами разделила его выгоревшие на солнце светлые волосы и принялась тщательно расчесывать каждый участок.

— Мне было десять. Кроме того, ее легко можно было довести. Все братья одинаковы.

Лотти улыбнулась:

— Я думала, что ты больше никогда не захочешь меня видеть.

— Э-э, нет, — Себ обнял ее за талию, — тебе понадобится нечто большее, чем парочка гнид, чтобы избавиться от меня. Нашла что-нибудь?

— Пока все чисто.

— Знаешь, а мне нравится. Как будто ты ухаживаешь за мной.

Лотти, которой это тоже нравилось, отступила на шаг и сказала:

— А ты как будто обхаживаешь меня.

— Вероятно, именно поэтому мне и нравится. — Себ притянул ее к себе и усадил на колени. — Ты хоть понимаешь, что я еще ни разу не целовал тебя?

Лотти затрепетала в предвкушении. Как ни забавно, но эта маленькая особенность их отношений тоже не укрылась от ее внимания.

Вслух она сказала:

— Это потому, что у тебя вши. Бр-р.

— Разве?

— Вообще-то я пока ни одной не нашла. — Лотти помахала гребешком. — Но тебе все равно следовало бы купить такой же, для гарантии. Тебе надо…

— Продолжай чесать. Я знаю. — Себ покачал головой. — Сначала ты засовываешь мне за шиворот лед. Потом твои дети заражают меня вшами. И до сих пор ни одного поцелуя! Надо признаться, что у меня в жизни не было такого необычного романа.

— Разве это плохо? — Лотти не могла отвести взгляд от его рта — улыбка у него действительно была обворожительнейшей.

— Да, мне это нравится. Тебя трудно назвать заурядной. Но все же есть кое-что, что мне хотелось бы сделать…

Он целовался именно так, как и предполагала Лотти, — мастерски. Продолжая сжимать в руке гребешок, она обняла его за шею и ответила на поцелуй. И получилось довольно хорошо. Возможно, она не испытала того восхитительного прилива адреналина, как с Тайлером, но разве можно ожидать этого каждый раз, а? Во всяком случае, они одни, за ними не наблюдают — в общем, сейчас совсем не так, как на прошлой неделе, когда они с Тайлером целовались в саду, не подозревая, что за ними, сидя в ветках дерева, шпионят два младших Дженкинса…

И что за заваруха после этого началась!

— Ты красивая.

Левая рука Себа поползла к вырезу ее зеленой, как лайм, трикотажной рубашки. Лотти успела перехватить ее, прежде чем она в нем исчезла.

— Нет? — Себ вопросительно посмотрел на Лотти.

— Пока нет.

— Почему?

Лотти вполне допускала, что может потерять его. Вдруг он разозлится? Вдруг он рассчитывает на нечто большее, на то, что она готова к ночи жаркой любви? Эх, плохи дела.

Наконец она ответила:

— Нат или Руби могут проснуться.

Себ изогнул бровь:

— Это настоящая причина или вежливый способ сказать мне, что я для тебя так же привлекателен, как ведро блевотины?

Улыбнувшись, Лотти погладила его по голове и поцеловала.

— Мои дети не привыкли видеть чужих мужчин в моей кровати. Я не хочу… вызывать у них тревогу. И не смогу расслабиться.

— Значит, никакого секса. — Себ сокрушенно покачал головой. — Готов поспорить, Мик Джаггер никогда не допускал, чтобы с ним так поступали.

— Извини. — Лотти надеялась, что он не будет уговаривать ее передумать.

— Без проблем. — Себ опять весело улыбался. — Мы будем продвигаться медленно и дадим детям привыкнуть к мысли, что я рядом.

Стоя на крыльце, Лотти махала ему вслед. У нее из головы все никак не выходили его слова. Продвигаться медленно, чтобы дать детям привыкнуть к мысли, что Себастьян Джилл рядом.

Уж больно по-деловому это у него прозвучало.

Глава 40

В этот теплый и солнечный сентябрьский день Крессида чувствовала себя как в утро Рождества. Ею владело восторженное возбуждение. На этот раз все пойдет как надо. Роберт и Саша с огромной радостью разрешили Джоджо поехать с ней на выходные. Через час девочка придет из школы, и они вдвоем отправятся в путешествие по шоссе М5. Крессида уже проверила давление в шинах и в честь такого знаменательного события даже купила специальную добавку для жидкости в бачке смывателя. Если ее вид разочарует Тома, то он хотя бы будет восхищен сияющей чистотой лобового стекла.

Мысли о том, что она скоро увидит Тома, было достаточно, чтобы ее сердце начинало биться быстрее. В пятнадцатый раз за десять минут Крессида посмотрела на часы, оглядела себя в зеркале над туалетным столиком и расправила кружевные рукава белой блузки. Любимая юбка, новая бледно-розовая помада, новый розовый бархатный жакет, жакет был слишком смелым, но она просто заболела им. Кто знает, может, именно в этот момент там, в Ньюкасле, Том рыщет по магазинам в поисках пуловера, которым он мог бы поразить ее воображение, или пары новых ботинок.

Интересно, а мужчины этим занимаются?

Все, хватит, надо сосредоточиться. Еще куча дел. Застегнув «молнию» на дорожной сумке, Крессида снесла ее вниз, поставила в узком коридоре и сверилась со списком. Ей еще предстоит упаковать партию открыток и отнести их на почту. Еще надо полить цветы. Им с Джоджо понадобится подборка аудиодисков для путешествия, а также пара упаковок фруктовой жвачки, чтобы не заснуть.

Но сначала нужно смешать концентрированную добавку для омывателя с водой и залить все это в бачок под капотом. На кухне Крессида набрала воды из-под крана в кувшин и осторожно оторвала уголок у пакетика. Еще осторожнее она вылила бирюзовую жидкость в кувшин и размешала столовой ложкой. Когда они с Робертом были женаты, эта ее особенность, одна из многих, доводила его до бешенства — окажись он сейчас здесь, он бы в ужасе закатил глаза и подумал, что только последний идиот может переодеться в выходное платье, когда ему предстоит грязная работа.

Но его здесь нет — ха! — поэтому его мнение не имеет значения. Ощущая безграничную самоуверенность, Крессида обеими руками взяла кувшин и сделала шаг к двери.

Звук был неожиданным, как выстрел, и почти таким же громким. Что-то ударилось в кухонное окно, и Крессида вскрикнула. Ее руки дернулись, а в мозгу забилась одна мысль — «Только не на одежду, только не на одежду». Мысль была настолько сильной, что кувшин тут же перевернулся в сторону от ее тела.

Бирюзовая жидкость потоком полилась на кухонный стол. Крессида предприняла отчаянную попытку удержать кувшин, но усилия оказались тщетными. Закричав «Не-е-ет!», она, будто в кошмаре, наблюдала за разворачивающимся перед ней действом. Белая коробка с открытками приняла на себя ведь удар бирюзового водопада. Крышки на коробке не было, так как Крессида еще не напечатала накладную, которую нужно было отправить вместе с заказом. С заказом, который следовало — обязательно! — отправить именно сегодня.

Последствия были так ужасны, что Крессида не могла сразу осмыслить их. Все еще пребывая в состоянии глубокого шока, она оглядела себя и отметила, что от бирюзовой воды на одежде нет ни единого пятнышка.

Зато открытки… о, открытки… погибли. Все, до последней. Дрожащими руками закатав рукава, Крессида вытащила верхнюю, аккуратно упакованную стопку. По каждой открытке шла серебряная надпись «Встречайте Эмили Джейн!». Каждая была украшена розовыми перьями марабу, серебряными бисеринами, радужными блестками и переливающейся пудрой — все это тщательно клеилось на свои места. На первой странице каждой открытки она нарисовала младенца в кроватке и обклеила края розовой бархатной ленточкой.

Нет надобности говорить, что это был самый сложный заказ за всю ее карьеру. На каждую открытку ушло полчаса кропотливой работы, а всего их было восемьдесят.

Но на этом беды не заканчивались. Это был не просто самый выгодный заказ. Нет. Этот заказ разместил владелец сети элитарных магазинов открыток, разбросанных по всей Великобритании, человек, который вряд ли спокойно отнесется к тому, что его тем или иным образом подвели. После многочисленных безуспешных попыток забеременеть с помощью ЭКО его жена, которой уже исполнилось сорок два, наконец-то родила их первого ребенка, и Крессида была очень польщена и обрадована, когда они именно ее попроси пи сделать открытки к рождению малышки Эмили Джейн.

Крессида изо всех сил хотела угодить им, так как не сомневалась: невыполнение ее части сделки приведет к тому, что впредь он откажется брать ее изделия на реализацию.

А это, в свою очередь, приведет к мгновенной и полной потере заработка и, возможно, к физическим увечьям.

Будто в тумане, понимая, что все это значит, но еще не имея сил мужественно встретить беду, Крессида предоставила воде капать со стола и направилась на задний двор, чтобы узнать, что стало причиной того страшного грохота, из-за которого она разлила воду.

Скворец лежал на каменной дорожке. Мертвый. Его глаза были открыты, голова вывернута под неестественным углом. Вероятно, он счастливо летел себе куда-то, врезался в кухонное окно и мгновенно погиб. Секунду назад его шея была целой, и вдруг — бам! — она сломана. Конец.

Крессида наклонилась и подняла еще теплое обвисшее тельце. Скворец наделал столько бед, что ей следовало бы возненавидеть его. С другой стороны, если бы птицы умели думать, скворец наверняка возненавидел бы ее за то, что она стала причиной его гибели. Сегодня она полдня потратила на то, чтобы вымыть окна первый раз за год. Скворец, введенный в заблуждение отсутствием грязи на стекле, просто не понял, что перед ним преграда.

Она стала убийцей птиц, и из этого надо извлечь урок. Мытье окон — в домах или в машинах — это прямой путь к неприятностям.

Крессида прижала к груди крохотное тельце. Ее глаза обожгли слезы.

Выходные пошли прахом.

Опять.

Том сразу предложил:

— А что, если мы к тебе приедем?

— В этом нет смысла. Мне придется все выходные потратить на изготовление открыток. Я буду работать не отвлекаясь. — Качая головой, Крессида добавила: — Мне пришлось позвонить тому, кто разместил заказ, и предупредить его, что он получит открытки только ко вторнику. Надо тебе сказать, в восторг он не пришел.

— А если мы приедем и поможем тебе? — В голосе Тома слышалась надежда. — Тогда ты закончишь в два раза быстрее.

О Господи, как же мило, что он предлагает помощь, но Крессида понимала, что не может ответить согласием. Окружающие считают, что клеить перья на открытку легко. Что для этого не требуется никакого умения. Однако процесс профессионального изготовления высококлассного конечного продукта, который не выглядел бы так, будто его сделали на «Флаге отплытия»,^[32] был гораздо сложнее, чем казалось. Когда Джоджо вызывалась помочь ей, Крессиде приходилось каждый раз изображать восторг, а потом, когда девочка уходила домой, складывать испорченные открытки в мусорную корзину. А Тому не двенадцать лет, поэтому его не одурачишь.

— Том, спасибо, это очень любезно с твоей стороны, но мне не поможет. Придется забыть о наших планах. Я действительно очень сожалею.

— Не переживай. — Сейчас голос Тома звучал сдержанно и холодно — вероятно, потому, что говорил он с работы. — Все в порядке. Может, получится в другой раз.

— Нам так хотелось увидеться с вами. — Крессида надеялась, что он понял ее намек.

— Да. — Он прокашлялся и добавил: — Нам тоже.

Опять этот безразличный тон. Неужели он рассердился на нее зато, что она нарушила его планы? Чувствуя себя абсолютно несчастной, Крессида поняла, что руководствуется только своими дурацкими фантазиями, что на самом деле она не знает Тома Тернера настолько, чтобы ответить на этот вопрос.

* * *

— Тетя Кресс? Это я. Извини, что помешала тебе.

Крессида подняла голову и распрямила ноющую спину.

Сейчас, в вечер пятницы, к половине десятого она уже закончила восемь открыток. Осталось всего семьдесят две.

— Ничего страшного, дорогая. Где ты?

— У себя в спальне. Мама и папа пригласили друзей на ужин. Ну, не совсем друзей, — поправилась Джоджо, — сотрудников. Ну, ты знаешь таких гостей.

Бедняжка Джоджо, ее отослали в детскую, пока взрослые сидят внизу и всерьез обсуждают планы продаж. Роберт явно был недоволен, когда Крессида позвонила ему и сообщила, что они с Джоджо никуда не едут.

— Ты ела? — Она понимала нелепость своего вопроса, но Роберт и Саша часто проявляли удивительную беспечность.

— На ужине еды было совсем мало, поэтому я взяла наверх кусок пиццы. Это лучше, чем то, что там у них, — оживленно сообщила Джоджо. — В общем, я хотела сказать тебе, что Том слегка забеспокоился, решив, что ты придумала историю с испорченными открытками, но теперь все в порядке, ему известно, что все это было на самом деле.

Крессида была потрясена до глубины души.

— Что?

— Он решил, что ты выдумала предлог, ну, типа «извини, не могу увидеться с тобой сегодня, я мою голову». Что тебе не захотелось ехать на машине в Ньюкасл, или что тебе поступило более интересное предложение, или что-нибудь в этом роде. До чего же мужчины забавны, правда?

— Подожди, — выпалила Крессида. — Откуда ты знаешь?

— Об этом написано в новом номере «Упс!». Там статья о том, как мальчики начинают дергаться из-за…

— Нет-нет. Я имела в виду, откуда ты знаешь, что подумал Том?

— А. Донни мне рассказал.

Изумленная, Крессида спросила:

— Он тебе позвонил?

— Прислал сообщение на мобильник. В своей сварливой манере. — Джоджо говорила снисходительно, как мать, привыкшая потакать своему агрессивному сыну-подростку. — Сказал, что это его ни с какого боку не касается, но правда ли, что открытки испортились. Я ответила, что правда, и спросила: неужели он считает тебя лгуньей? Он ответил «нет», что его папа закис и не понимает, что происходит на самом деле. Я ответила, что ты тоже расстроилась, что, когда я пришла к тебе после школы, ты плакала…

— О, Джоджо, только не это! — Все мышцы ее тела напряглись, как у слизняка, которого опустили в лимонный сок.

— А почему? Ведь это правда, верно? Ты действительно плакала.

Разве в этом проклятом девчачьем журнале не написано, что недопустимо, чтобы представители противоположного пола знали, что ты плачешь из-за них? Горько рыдаешь при мысли, что не увидишься с ними?

— Я плакала из-за мертвого скворца, — запинаясь проговорила Крессида.

— Тетя Кресс, ты же знаешь, что это не так. И зря ты переживаешь, потому что папа Донни очень обрадовался, когда Донни все это рассказал ему. Так что все прояснилось, — уверенно добавила Джоджо, — и мы прикинули, на какое число можно перенести поездку. В следующие выходные Донни вместе с классом едет на экскурсию в Бельгию, так что получается только через выходные.

— Э-э… замечательно, — слабым голосом пролепетала Крессида.

— Ладно, не буду мешать тебе, занимайся открытками. Да, кстати, — вдруг вспомнила Джоджо, — мы подумали, что, может, будет лучше, если они к нам приедут. И проще. Я сказала, что у тебя хватит места, чтобы разместить их.

Глава 41

Пришел октябрь. Наступила осень. Воздух стал значительно холоднее, ветер усилился, и подгоняемые им каштаны с цокотом катались по широкой террасе.

Фредди стоял в кабинете своего дома, у окна, и наблюдал, как в саду Нат и Руби бегают по покрытой опавшими листьями лужайке и соревнуются, кто наберет больше каштанов. Их безграничный энтузиазм, взъерошенные волосы и румяные щеки вызывали у него улыбку.

— О чем ты думаешь?

В комнату вошла Лотти. В руках у нее был поднос с чайными принадлежностями.

— Я? Как мне повезло. — Фредди повернулся и прошел к кожаному дивану. — Я только что проводил свое последнее лето. Знаешь, мне очень не хотелось бы умереть без предупреждения. Мне приятно знать, что я вижу что-то в последний раз. Это дает мне возможность по-другому все оценить.

Много уже было переговорено, и Лотти сумела избавиться от щепетильности при обсуждении вопросов будущего Фредди. Вернее, отсутствия этого будущего.

— Вполне вероятно, что это и не в последний раз. Опухоль может перестать расти.

— Может, но не моя. Вчера было очередное сканирование. — Взяв чашку, в которую Лотти уже налила чай, Фредди продолжил: — Врач предупредил, что мне пора готовиться к неприятностям. Он сказал, что мне чертовски повезло, потому что я дошел до этой стадии без существенных симптомов. Я и сам сделал такой же вывод, когда вчера сидел в приемной, ожидая сканирования.

Лотти внимательно посмотрела на него.

— Я не хочу об этом слышать, но ты все равно расскажешь.

— Там был один мужчина с женой. Его зовут Тим, у него такая же опухоль, как у меня, — сказал Фредди. — Он передвигается в кресле-каталке, потому что не чувствует всей правой стороны тела. У него сильно нарушена речь. И еще недержание. — Он помолчал. — Ему тридцать один год, у него двое детей — двух и четырех лет. Вот поэтому я и считаю, что мне повезло.

— Эх, Фредди. Жизнь несправедлива. — Покачав головой, Лотти возмущенно осведомилась: — Почему ты не сказал мне, что тебе предстоит сканирование? Я бы пошла с тобой.

— Но опухоль все равно осталась бы на месте, верно? — Голос Фредди зазвучал мягче. — Ты же не можешь взмахнуть волшебной палочкой и заставить ее исчезнуть. Как бы то ни было, тебе нельзя отрываться от работы. И есть еще кое-что, о чем я хотел бы попросить тебя.

— Все, что угодно, — без колебаний сказала Лотти и расправила плечи. Фредди понял, что если бы он попросил ее переплыть Ла-Манш или взобраться на Эверест, она приложила бы все усилия к тому, чтобы наилучшим образом выполнить его просьбу.

— Попытайся еще раз поискать Гизеллу. — К горлу вдруг подкатил комок. Время подходит к концу — вчерашний день ясно дал это понять. Но желание завершить дела осталось.

— Хорошо, поищу. Но мне кажется, что нужно обратиться в профессиональное агентство. Они знают, как искать, у них разработаны современные методы…

— Может быть, может быть. И все же сначала попытайся сама. — Фредди знал, что его просьба противоречит здравому смыслу, но им руководила какая-то иррациональная, подсознательная потребность, чтобы Гизелла нашла именно Лотти. — Слушай, я поговорил с Тайлером, он сказал, что я могу забрать тебя на завтра. Ты не могла бы съездить в Оксфорд и там поискать сведения о ней?

— Конечно, съезжу. — Лотти подпрыгнула от неожиданности, когда Нат громко постучал в стекло.

Она распахнула окно и помогла ему и Руби забраться в кабинет.

— У вас самые лучшие каштаны, — восторженно объявил он Фредди. — Их тут сотни! — Порывшись в своем рюкзаке, он вытащил довольно большой орех. — Вот, можете взять, если нравится.

— Спасибо. Очень великодушно с твоей стороны. — Фредди взял у него блестящий орех и взвесил его на ладони. — Это лучший?

— Нет, — ответил Нат. — Лучшие у меня в карманах.

— Умный мальчик. — Честность Ната позабавила его. — Я тоже складывал лучшие в карманы, а потом продавал их по фунту за штуку.

— Фредди, — возмутилась Лотти, — они уже и так достаточно испорчены.

— Мы не испорчены, — прошептал Нат.

— Бери ручку, — обратился Фредди к Лотти. — Запиши все, что я смогу вспомнить о Гизелле.

В Руби тут же пробудилось любопытство.

— Кто такая Гизелла?

— Она была моей девушкой, когда я был молодым.

— Вы любили ее?

— Да, любил.

— И целовали? — Интерес Руби не имел границ.

— Часто.

— Как романтично. Где она живет?

Фредди пожал плечами:

— Не знаю. Мы надеемся разыскать ее.

— Как мой мяч, — проницательно заметил Нат. — Я ударил по нему, он перелетел через ограду, и больше я его не видел. Наверное, кто-нибудь украл его.

— Фредди не перебрасывал девушку через ограду, тупица. И никто не крал ее. — Руби, которая вдруг стала очень задумчивой, опять обратилась к Фредди: — Вы ищете ее, потому что хотите, чтобы она опять стала вашей девушкой?

Фредди и Лотти переглянулись.

— Нет, дело совсем не в этом. — Фредди изо всех сил старался сдержать улыбку. — Я просто хочу снова увидеться с ней, узнать, как ей живется.

— Кто из нас тупица? — торжествующе заявил Нат, повернувшись к Руби. — С одной стороны, он слишком стар, чтобы иметь девушку. А с другой — она уже давно нашла себе другого.

Погода была ветреной, шел дождь, создавалось впечатление, будто Гизелла Джонстон и ее семью забрали инопланетяне и увезли на другую планету. Бродя по улицам Оксфорда и сражаясь с зонтом, который под порывами ветра то и дело выворачивался в обратную сторону, Лотти пришла к выводу, что именно в этом и заключается разница между городами и поселками. Если бы кто-нибудь через сорок лет приехал в Хестакомб и стал расспрашивать о ней, люди бы обязательно рассказали, где она живет теперь и где жила раньше. Они бы просто все это знали.

В Оксфорде же все по-другому. Гизелла вместе с родителями жила в обычном викторианском доме на Кардиган-стрит, в северной части города. В последние годы этот район превратился в перспективный, и многие здания усилиями яппи и девелоперов изменились до неузнаваемости. Лотти уже два часа только и делала, что стучалась в отполированные двери. За это время она переговорила со множеством крайне энергичных мамаш с маленькими детьми и с еще большим количеством постоянных и приходящих нянь, которые ухаживали за маленькими детьми, пока их крайне энергичные мамаши сидели на работе. И никто из соседей ничего не знал друг о друге и тем более о семье, которая жила тут сорок лет назад.

Заглянув в окна дома номер двести семьдесят четыре по Кардиган-стрит, Лотти постучала в дверь и без всякой надежды стала ждать ответа. Кто бы ни жил здесь, его все равно нет дома. К тому же, решила она, тот, кто отделал гостиную в черно-серебристых тонах, является ярым приверженцем урбанистического шика и вряд ли мог знать Джонстонов.

Лотти повернулась к калитке, навстречу дождю, который стал косым и заливал под зонт. По тротуару торопливым шагом двигалась маленькая бесформенная фигурка в ярко-синем пакамаке^[33] и с черным мусорным мешком на завязках. Лотти, уверенная, что женщина пройдет мимо, очень удивилась, когда та остановилась, открыла калитку и пошла прямиком к дому.

— Добрый день, — дружелюбно поздоровалась женщина. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

На вид ей было лет семьдесят. Вьющиеся седые волосы, оранжевая губная помада и заинтересованность во взгляде.

— Вы здесь живете? — Лотти заметила у нее в правой руке ключ от входной двери.

— Господь всемогущий, надеюсь, вы шутите! Вы заглядывали в окно? — Женщина закатила глаза. — Там все выглядит как внутри космического корабля. Я похожа на ту, кто хотел бы жить в космическомкорабле?

— Ну нет…

— Давайте загляните!

— Я уже заглянула, — призналась Лотти.

— Кстати, что вы тут делаете? Продаете что-нибудь?

— Ищу кое-кого.

— Сожалею, милочка. Мистер Картер на работе.

— Не мистера Картера. Я пытаюсь найти след человека, который жил на этой улице сорок лет назад. Ее звали Гизелла Джонстон.

Женщина вставила ключ в замок и отперла дверь.

— Гизелла? Ах да, я помню ее. Милочка, вы похожи на мокрого щенка. Не желаете ли зайти ко мне на чашечку чаю?

Женщину звали Филлис, и она жила в трех улицах отсюда. И жила там всю свою жизнь. Сейчас, став бабушкой, она два дня в неделю убиралась в домах у других людей.

— Вы уверены, что мистер Картер не будет возражать? — Лотти видела, как вода, капавшая с нее на безупречно чистый белый кухонный пол, уже собралась в лужицу.

— Что глаза не видят, по тому сердце не тоскует. Давайте сюда вашу куртку. Господи, милочка, да вы промокли насквозь!

В этом Филлис не ошиблась. Ее же лимонно-желтые кардиган и джемпер были абсолютно сухими — это выяснилось, когда она сняла свой ярко-синий пакамак.

«Именно в такие моменты и понимаешь, как можно опростоволоситься», — подумала Лотти. Когда начинаешь осознавать, что на самом-то деле пакамак — это очень полезная вещь, если не крайне желанная.

— Он работает в рекламном агентстве, — продолжала Филлис. — Уходит из дома в половине восьмого утра и возвращается только после шести. Я прихожу, когда мне удобно, убираюсь и ухожу. Очень милая работа. И денежки капают. Мы с мужем в прошлом году отправились в круиз по Средиземному морю.

— А еще вы стираете для него, — сказала Лотти, видя, как Филлис заправляет в барабанную сушилку содержимое черного мусорного мешка.

— Вовсе нет, милочка. Я просто одалживаю машину, чтобы высушить свои вещи. Он симпатичный малый, он бы не возражал. — Вдруг Филлис насторожилась и осведомилась: — А вы, случайно, не из налоговой, а?

— Надеюсь, что теперь шутите вы, — искренне ужаснулась Лотти. — Я похожа на ту, кто работает в налоговой?

— Присаживайтесь. Я налью нам по чашке чаю. — Включив сушилку, Филлис налила воды в черный чайник обтекаемой формы. — Так зачем вы разыскиваете Гизеллу?

Ну наконец-то!

— Мой друг знал Гизеллу, когда она была совсем юной. Он хотел бы снова увидеться с ней. Фредди Мастерсон, — сказала Лотти, сообразив, что Филлис вполне может всплеснуть руками и восторженно воскликнуть: «Фредди Мастерсон? Вот те на! И как поживает старина Фредди?»

Но никаких восторженных восклицаний не последовало. Вместо этого Филлис скривила оранжевые губы и произнесла:

— А, он. Неудивительно, что он послал вас выполнить за него грязную работу.

Ну и ну!

— Почему?

— Потому что его ждал бы неласковый прием, если бы он нашел ее, поверьте мне. Я помню Фредди. Разбил девчонке сердце. Бедняжка, она ничем этого не заслужила. Сколько сахару?

— Два куска. — Лотти сморгнула с ресниц последние капли дождя. — Он искренне сожалеет, что причинил ей боль. Она все еще живет здесь?

Это было бы фантастикой! Возможно, ей удастся еще сегодня увидеться с Гизеллой и уговорить ее вместе поехать в Хест…

— Нет, милочка. Перебралась в Америку. Молока?

В Америку! Проклятие.

Лотти спросила:

— А вы поддерживаете с ней связь?

Филлис покачала головой:

— Прошло почти сорок лет, деточка моя. Мы были знакомы, но никто не назвал бы нас близкими подружками. Она познакомилась с американцем с какой-то забавной фамилией, и они обручились. Потом они уехали в Штаты и там поженились. С тех пор я о ней ничего не слышала. Вскоре и ее родители переехали куда-то, но сейчас-то их уже нет в живых.

Ну что ж, даже это лучше, чем ничего. Вытащив ручку и блокнот из промокшей сумки, Лотти сказала:

— А какая фамилия была у того американца?

— Э-э, вы слишком много от меня хотите. Польская. Начиналась на «К». Заканчивалась на «овский». Киддлиддлиовский, что-то вроде этого. Вам это как-то поможет?

Как выясняется, хоть что-то может быть гораздо хуже, чем ничего. Чтобы не ранить чувства Филлис, Лотти записала в блокнот «Киддлиддлиовский».

— А вы помните его имя?

— Практически нет, милочка. Том, Тед, Ден — что-то в таком роде. Никогда с ним не виделась. Пейте чай. И берите бисквиты.

— Спасибо. — Лотти взяла шоколадный. — А вам известно, куда именно в Америку они поехали?

Филлис нахмурилась, как бы пытаясь выудить ответ из своей памяти.

— Может… в Торонто?

— А есть ли кто-нибудь еще, кто может знать? — «А не поздно ли надеяться на чудо?» — спросила себя Лотти.

— Даже не представляю, милочка. Здесь все так изменилось. Никого из тех, кто жил тогда, не осталось. Ой, время моей программы. — Бросив взгляд на футуристические часы на стене, Филлис достала пульт из сделанной из нержавейки миски для фруктов и включила переносной телевизор.

— Что ж, спасибо и на этом. Вы мне… очень помогли. Лотти допила чай и доела бисквит. Убрав блокнот в сумку, она принялась натягивать мокрую куртку. Итак, чудес не бывает. Если бы это было кино, Филлис бы в последнюю минуту воскликнула: «Ой, какая же я глупая! Почему я раньше об этом не подумала? Конечно, я знаю, как узнать, где она сейчас!»

Но это не кино, а приходящая домработница Филлис уже с головой ушла в очередную серию «Куинси».

— Ну, я пойду, — сказала Лотти.

— Идите, милочка. Была рада с вами познакомиться. Когда увидитесь с Фредди Мастерсоном, можете передать ему от меня, что он старый мерзавец. И если ему не удастся разыскать Гизеллу Джонстон, так ему и надо.

Глава 42

— Ты старый мерзавец, и так тебе и надо.

Фредди хмыкнул, хотя в его глазах затаилась грусть.

— Может, и так. Браво, Филлис, она всегда откровенно выражала свои мысли.

Фредди сидел за заваленным бумагами полированным дубовым столом в своем кабинете. Подав ему лист с распечатанным текстом, Лотти сказала:

— Мы все равно найдем Гизеллу. Я сделала все возможное, теперь настало время профессионалов. Вот список компаний, которые занимаются поиском людей. Выбери одну, и они быстро отыщут ее. Представь, а вдруг Гизелла целых сорок лет ждала возможности плеснуть коктейлем тебе в физиономию.

— Скорее, переехать меня паровым катком. А ты-то расстроилась, что не смогла найти ее? — спросил Фредди, откидываясь на спинку вращающегося кресла.

— Вообще-то да. Нам обоим хотелось, чтобы у меня это получилось.

— Не переживай. У меня для тебя новое задание по поискам. На этот раз будет чуть полегче. — Он усмехнулся, увидев, как Лотти с готовностью схватилась за блокнот. — Ее зовут Эми Пейнтер.

— Неужто еще одна подружка? Кем ты себя представляешь? — Лотти записала имя. — Джеком Николсоном?

— Она примерно твоих лет.

— Фредди! Ты действительно считаешь себя Джеком Николсоном?

— Эми не моя давняя подружка. — У Лотти от удивления расширились глаза, и он добавил: — И не моя дочь.

— Фу-у! — выдохнула Лотти и принялась обмахиваться рукой. — Слава Богу!

— Эми тебе понравится. Она всем нравится. Возможно, ты даже узнаешь ее, — сообщил Фредди. — Я уверен, что вы с ней встречались раньше.

Через десять минут, провожая Лотти, Фредди спросил:

— Кстати, а как у тебя дела с твоим новым приятелем?

— Все отлично. — Лотти слегка покраснела, потому что прошлым вечером Себ впервые остался ночевать в «Домике волынщика». Они были вместе до утра и дважды занимались любовью. — С ним весело. Нат и Руби обожают его.

— Надо бы мне встретиться с ним, взглянуть на него. Проверить, достоин ли он тебя.

— О, достоин. Это я не уверена, что достойна его. — Тронутая его искренней заботой, Лотти с болью в душе подумала, что скоро Фредди не будет с ними. — Завтра он уезжает на три недели — организует соревнования по поло в Дубай. Как только вернется, я приведу его сюда, обещаю.

— Значит, если мы поедем в Бленгеймский дворец, то сможем пообщаться с герцогом и герцогиней… Бленгейм?

Лотти старалась не встречаться взглядом с Тайлером, который сидел в офисе напротив нее. Махони из Миннесоты впервые приехали в Англию и страстно хотели, чтобы их познакомили с какой-нибудь титулованной особой. Они уже побывали в Виндзорском замке и очень расстроились, когда у главных ворот их лично не встретили королева Елизавета и принц Филипп. Сейчас они уже созрели для того, чтобы слегка опустить планку.

— Думаю, они очень заняты. — Лотти прилагала все усилия, чтобы поставить их на место в тактичной форме. — Но там все равно очень интересно, дворец стоит посетить. Вы можете…

— А замок Хайгроув? — Мора Махони лихорадочно перелистывала туристический путеводитель. — Чарлз там будет?

— Вообще-то Хайгроув-Хаус закрыт для публики. — Лотти краем глаза заметила, как Тайлер вопросительно изогнул брови. Если бы ее ноги были подлиннее футов на двадцать, она бы обязательно лягнула его. Больно.

— Хайгроув-Хаус? Он же принц Англии, а живет не в замке? Вам, ребята, следует получше заботиться о королевской семье, — наставительно произнесла Мора. — Ладно, а как насчет дворца Гаткомб? Как вы думаете, если мы заедем поздороваться, принцесса Анна хотя бы даст нам автограф?

Скорее «неодобрительную галку»,^[34] чем автограф, подумала Лотти, судорожно подыскивая удобоваримый выход из ситуации.

— Дело в том, что члены королевской семьи не занимаются… — она замолчала, так как дверь распахнулась и в офис ворвался Себ, — раздачей, гм, автографов.

— Кому нужен мой автограф? — Себ хитро ухмыльнулся, помахал Тайлеру и обратился к Лотти: — Есть пара минут? Я еду в аэропорт.

Лотти машинально прижала руку к груди: неожиданное появление Себа, стройного, мускулистого, с красиво уложенными вьющимися светлыми волосами, все еще было способно вызвать у нее учащенное сердцебиение.

— Я сейчас занята. Можешь немного подождать?

Мора Махони алчно оглядела эффектную и высокую фигуру Себа. Ее взгляд остановился на бело-голубой рубашке поло с логотипом «Поло-клуб „Бофор“».

— Простите, что спрашиваю, но вы играете в поло?

— Да, играю. — Оглядев в ответ Мору, ее коренастую фигуру, излишне пышные формы и брюки «Бербери» размера этак пятьдесят какого-то, Себ сурово осведомился: — Вы тоже играете?

— Вы с ума сошли? Я слишком стара для этого! — Мора покраснела и захлопала короткими ресницами. — Вы выглядите что надо! Кстати, вы, случайно, не играете с принцами?

Себ кивнул:

— Регулярно. Мы большие друзья. А в чем дело?

— Боже мой! Просто не верится. — Обмахиваясь туристическим путеводителем, Мора затараторила: — Вы спасли мой отпуск! И вы разговариваете точно так же, как они! Сделайте одолжение, разрешите вас сфотографировать! Или, еще лучше… — Едва не удушив себя, она все же сняла с шеи, «Кэнон» и сунула фотоаппарат Лотти: — Вот, милочка, снимите нас вдвоем, сделайте парочку кадров!

Лотти вывела Их из офиса и с торжественным видом принялась фотографировать американку, которая, лучась гордостью, встала рядом с Себом. Когда наконец Мора с ее хвастовством была запечатлена на камеру, Себ обнял Лотти и сказал:

— Господи, неужели все американцы такие доверчивые?

— Ш-ш-ш. — Лотти дернула головой в сторону двери офиса, которая находилась всего в шести футах от них.

— Что? А, понятно. — Усмехнувшись, Себ подошел к двери и заглянул внутрь. — Простите.

Тайлер ответил:

— Пожалуйста. — Он говорил так, будто цедил сквозь стиснутые зубы.

— Это как с автобусом. То его нет целую вечность, то, приходят сразу два. — Себ на мгновение задумался. — Только я никогда не ездил на автобусе.

Лотти сказала:

— А я и не знала, что ты играешь в поло с принцами.

— Естественно, уже много лет. — В глазах Себа плясали чертики. — С Гевином Принцем и Стивом Принцем.

Разочарованная значительно сильнее, чем ей хотелось признать, Лотти заявила:

— Море я об этом не скажу.

— Неужели это недостаток? Я знаю и других принцев, но мы с ними только здороваемся. — Он притянул ее к себе. — Значит ли это, что ты не будешь скучать по мне, когда я уеду? Как насчет быстренького свидания наедине, чтобы напомнить тебе, чего ты будешь лишена?

А вот это уже лишнее, он ставит ее в неловкое положение. В офисе Тайлер, и он слышит каждое слово, хочет того или нет. Лотти попыталась отвести Себа от двери, но встретила некоторое сопротивление и поняла, что он делает это намеренно.

— Я буду скучать по тебе. — Она попыталась сказать это ему на ухо, но он все ее усилия свел на нет.

— Покажи, как ты будешь скучать по мне, — предложил он.

— Не покажу. Меня ждет работа, а тебе пора на самолет.

— Ты имеешь в виду, что хотела бы показать мне, но тебе неловко, потому что мы не одни? Что твой начальник все слышит? Забудь о свидании. Я просто тихо тебя поцелую, и ты тоже постарайся не шуметь. Не издавать чмокающих звуков, не дышать шумно и, естественно, не стонать в экстазе. Как ты думаешь, у нас получится?

Через три минуты грязный зеленый «гольф» унесся прочь, а Лотти вернулась в офис.

— Он просто шутил. Развлекался. — Это было правдой, но ее слова звучали как оправдание, и она это понимала.

— Меня это не касается, — Тайлер, смотревший в монитор, даже не повернул головы, — пока это не мешает тебе работать.

— Он сказал это, только чтобы смутить меня. Мы даже не целовались, я…

— Лотти, нет надобности что-то объяснять. Ты взрослый человек, у тебя достаточно опыта, чтобы понять, кого ты видишь перед собой. — По тону Тайлера было абсолютно ясно, что именно он думает о ее выборе. — Мы могли бы вернуться к работе?

Он явно был раздражен. А Себу явно нравилось донимать его. Так что имелись все основания утверждать, что они никогда не станут добрыми друзьями.

— Зато он порадовал Мору. — Лотти не смогла удержаться: любая критика в адрес Себа воспринималась ею как критика в ее собственный адрес и как сомнение в ее умении выбирать поклонников.

— Конечно. — Тайлер сухо кивнул, и тут зазвонил телефон. — Кто возьмет — ты или я?

Четыре дня спустя, разместив новоприбывшее семейство в «Домике пасечника», Лотти вошла в офис и обнаружила, что Тайлер дает интервью журналистке из журнала для путешественников. Журналистка, женщина средних лет, то есть, судя по ее возрасту, достаточно опытная, вовсю кокетничала с Тайлером. Долговязый фотограф, ожидавшей своей очереди, пристроился за столом Лотти, ел яблоко и читал свой гороскоп во вчерашней газете.

— Ну, думаю, это все. — Бросив кокетливый взгляд на Тайлера, журналистка выключила диктофон. — Великолепно, большущее спасибо. Дейви, теперь ты.

Дейви зевнул, отложил яблоко и взял камеру. Даже если бы он попытался, он все равно не смог бы кокетливо взглянуть на Тайлера.

— Перед съемкой мы обычно спрашиваем людей, не хотят ли они посмотреться в зеркало, проверить, хорошо ли они выглядят, — щебетала журналистка, — но я могу вас заверить, что в вашем случае в этом нет надобности.

— Кстати, это Лотти. Моя помощница, — сказал Тайлер.

— Замечательно. Итак, где мы будем вас снимать? Начнем здесь, а потом перейдем к коттеджам?

Тайлер осведомился:

— А как же Лотти? Разве вы не хотите, чтобы и она была на фотографиях?

Лотти внутренне прихорошилась: может, это и нескромно, но ей нравилось, когда ее фотографировали. Когда бизнес принадлежал Фредди, он всегда настаивал, чтобы она была на всех снимках, которые помещали на разворотах.

— Вряд ли. — Журналистка даже не дала фотографу рта раскрыть. — Я бы предпочла сосредоточиться на вас.

Ведьма. Уродливая ведьма с небритыми ногами. Вон волоски торчат сквозь колготки цвета «американский загар». Лотти так и подмывало предложить даме позаимствовать у нее газонокосилку.

— Ладно. — Тайлер пожал плечами, не подозревая, что дает неправильный ответ.

Лотти не верила своим ушам. Разве он не понимает, что ее только что унизили? Разве можно быть таким слепым? Она бросила на него сердитый взгляд.

— Что? — озадаченно спросил Тайлер.

Уязвленная, Лотти, обезьянничая, точно так же как он, пожала плечами:

— Ничего.

— Вот и хорошо. — Он обратился к фотографу: — Как вы будете меня снимать?

— Ой, — с глуповатой улыбкой воскликнула журналистка, — не надо задавать такие вопросы!

Жалкая страхолюдина, ведьма с волосатыми ногами. На этот раз Лотти не удержалась и надменно произнесла:

— Кажется, ты ее завоевал. Что ж, оставляю тебя с ней…

— Да, кстати, — крикнул ей вслед Тайлер, — тебе недавно звонил твой приятель. Сказал, что позвонит позже и надеется, что ты блюдешь себя.

Очередная шутка Себа. Он вполне мог позвонить ей на мобильник. Но в этом весь Себ: он предпочел передать ей сообщение через Тайлера.

— Он ей не доверяет? — задушевным тоном произнесла Волосатые Ноги, когда Лотти выходила из офиса. — Признаться, меня это не удивляет. Мне она показалась сущим наказанием!

Глава 43

— Мам! Телефон!

Лотти лежала в ванне и слушала, как снаружи неистовствует гроза. До нее донесся топот ног по лестнице, через секунду дверь распахнулась, и в ванную ворвался Нат с мобильником в руке.

— У, мам, а я вижу твои сиси.

— Ш-ш. Давай сюда. — Нат еще не знал, что в телефоне все слышно, даже если не говоришь в трубку. Лотти представила, как будет ехидничать по поводу услышанного Себ. — Привет, ой… извини… подожди секунду, у меня шампунь в ухе… вот, все в порядке.

— Это я. — Услышав голос Тайлера, Лотти едва не выронила телефон. — Извини, что отрываю тебя от важного дела. Но у меня возникла проблема, и я хотел бы, чтобы ты мне помогла.

— Гм, никак не может отделаться от мисс Волосатые Ноги? А она в этот момент решительно обхватывает его за талию этими самыми ногами и молит сделать ей ребенка?

Лотти осторожно спросила:

— С чем?

— Я сейчас в «Хижине менестреля». Мне нужна твоя помощь.

Лотти еще не слышала у него таких интонаций. Она сразу почувствовала, что все сказанное им дальше вынудит ее выбраться из уютного кокона горячей воды. Есть нечто болезненное в том, что приходится вылезать из ванны раньше, чем планировалось.

— Ты кого-то убил, тебе надо спрятать труп? — Если это труп Волосатых Ног, она с радостью поможет.

— Сегодня днем Дора убирала коттедж после отъезда Эйвери, — ответил Тайлер. — Помнишь, какие духи у Триш Эйвери?

— Боже, не напоминай.

Разве такое забудешь? Лотти даже сейчас ощутила их привкус на языке. Это были самые удушливые духи на свете, с верхними нотами, от которых слезились глаза, и с нижними, которые напоминали вонь дикого скунса.

— Ну и, вероятно, она разлила флакон этих духов в спальне. Дора сказала мне, что когда вошла в коттедж, там страшно воняло. Однако она забыла сказать, что оставила все окна открытыми, чтобы проветрить.

— Все окна? И слуховое наверху? — Сердце Лотти рухнуло вниз как камень.

— Ты все сразу поняла. А Томпсетты должны приехать в десять.

— Я, знаешь ли, лежу в ванне.

Тайлер хмыкнул:

— Я уже понял. И?..

— Ладно, ладно. Приеду. О Господи! — Лотти поморщилась, увидев, как Нат снова вошел в ванную, но уже без рубашки.

— В чем дело? — спросил Тайлер.

— Ла-ла-ла! — Вихляя попой, как Мик Джаггер, Нат восторженно закричал: — Смотри, ма. Я надел твой бюстгальтер!

«Хижина менестреля» светилась огнями. Когда Лотти вылезла из машины, ее едва не сбил с ног сильный порыв ветра, а дождь обрушил на нее потоки воды. Как будто она и не вылезала из ванны. Глубоко вздохнув и взяв в каждую руку по сумке со свежим бельем, она быстрым шагом пошла по раскисшей от воды тропинке к двери, которую уже успел распахнуть для нее Тайлер.

— Спасибо, что приехала. — Закрыв дверь, он забрал у нее тяжелые сумки.

— Куда ж мне деваться. Это входит в мои обязанности. Но я все равно жду повышения зарплаты.

Лотти стерла дождевую воду с лица и, наклонившись, принялась стягивать бело-розовые резиновые сапоги. Намокшая серая юбка прилипла к бедрам, розовая флисовая рубашка тоже промокла насквозь. Так дальше нельзя, нужно обязательно раскошелиться на пакамак. Хорошо еще, что включено отопление и в доме тепло.

— Надо сменить постельное белье, собрать воду с полов и высушить ковры. Я уже вымыл ванную при спальне, — сказал Тайлер, поднимаясь впереди Лотти по лестнице. — И еще я попытался вызвать Дору, но ее не оказалось дома. — Сокрушенно покачав головой, он добавил: — Как сказал ее муж, сегодня вечер… динго.

— Бинго. — Если только Дора не придумала новую интересную игру с участием австралийских диких собак.

— Прости, но ты не в том положении, чтобы ухмыляться. У кого тут сын носит лифчик?

— Прекрасно. Давай займемся делом.

Лотти вытащила из сумки комплект постельного белья и принялась сдирать с него целлофановую упаковку. Окна уже были закрыты, но предстояло немало потрудиться, чтобы удалить влагу с пола и промокших ковров.

— Я чувствую себя горничной, — буркнул Тайлер, когда они перестилали третью кровать.

— Спорим, ты счастлив, что купил этот бизнес. — Хотя Лотти ни за что не призналась бы в этом, но было нечто сексуальное в том, что мужчина застилает постель. Приказав себе не смотреть, как руки Тайлера ловко расправляют и разглаживают темно-синюю простыню из египетского хлопка на широченной кровати, она шутливо осведомилась: — Ну и когда ты ужинаешь с той журналисткой?

— Никогда. — Тайлер улыбнулся. — Она обронила достаточно намеков. Не в моем вкусе.

— Разве? Ее ноги согреют тебя холодными ночами.

— Фыр-р. — Тайлер изобразил шипящую кошку.

— Она первая начала. — Лотти принялась засовывать подушку в наволочку. — Она запретила снимать меня для репортажа.

— А ты хотела? Надо было сказать.

— Дело не в этом. Она назвала меня сущим наказанием.

Тайлер взял другую подушку.

— Ты действительно сущее наказание.

Лотти возмутилась:

— Ничего подобного!

— Иногда это именно так. Но не обязательно в плохом смысле.

— Какая наглость! — Лотти через кровать ударила его подушкой. В тот момент, когда она случайно коснулась его плеча, все вокруг погрузилось во мрак.

Черт.

Из темноты раздался бесплотный голос Тайлера:

— Это твоя работа?

— Если ты шкаф с предохранителями, то да. — Отложив подушку, Лотти на ощупь двинулась к окну, которое выходило на озеро и другие коттеджи. Ее взгляд утонул в непроглядной темноте. — Проклятие, только этого нам не хватало.

— Это означает, что электричество отключили во всем поселке. — Голос Тайлера, прозвучавший неожиданно близко, заставил Лотти вздрогнуть. — Можешь прикинуть, надолго ли это?

— Это непредсказуемо. Иногда на несколько минут. А иногда на много часов. — Лотти повернулась спиной к окну и, дождавшись, когда глаза привыкнут к темноте, попыталась определить, где Тайлер. — Ой, извини. — Она вытянула вперед руку и случайно задела его.

— Не извиняйся. — Как ни странно, голос Тайлера действовал на нее умиротворяюще. Она ощутила его дыхание на своей шее и почувствовала… ну и ну, нечто, что ей совсем не следовало чувствовать. — Как там дети?

— Нормально. Они у Марио. Я не оставила их дома одних, если тебя это интересует.

— Ясно. Хорошо. — Он помолчал. — Как я понимаю, им нравится твой новый приятель? Этот… Себастьян.

— Они в восторге от него. — Договорив, Лотти услышала, как Тайлер тяжело вздохнул.

— Неразборчивые.

— Он тебе просто не нравится, или ты ревнуешь?

Лотти поняла: если бы свет был включен, она не решилась бы задать этот вопрос. Несколько мгновений стояла тишина, нарушаемая воем ветра снаружи и шумом дождя, который дробно стучал в окна, как будто снаружи в стекло бросали гравий.

— Я думаю, что он недостаточно хорош для тебя, — наконец сказал Тайлер.

— И?..

— И я не понимаю, что такого потрясающего ты в нем нашла.

— И?..

— И… вероятно, я немного ревную. Ты сама спросила. О, опять эти восхитительные ощущения. Затрепетав от восторга, Лотти шагнула к нему и затаила дыхание. Она поступает плохо, ей не следует даже думать об этом, однако и Тайлер поцелует ее сейчас, она не удержится и ответит его поцелуй. Конечно, если им удастся отыскать губы друг друга в непроглядном мраке.

— Почему-то я твердо уверен, что ты и так об этом знаешь, — проговорил Тайлер.

У Лотти по спине пробежали сладостные мурашки. Боже, она не должна этого допускать — они с Себом уже превратились в добропорядочную пару. Сколько тысяч раз она читала Марио лекции о грехе обмана? А теперь сама поступает точно так же, как он. Она превращается в шлюху, и ей должно быть стыдно за себя. Только проблема в том, что ее совесть последовала примеру Марио и ушла гулять в неизвестном направлении. Себ замечательный, однако нельзя не принимать во внимание тот факт, что ее чувства к Тайлеру сильнее и в настоящий момент она могла думать лишь о том, каково это будет, когда…

«Тру-ля-ля, тру-ля-ля», — заиграл мобильник Лотти, разрушая очарование момента. Словно в тумане она сунула руку в карман флисовой рубашки и достала телефон.

— Мам! А у нас вырубили электричество! — Это был Нат, и его голос звенел от восторга.

— Знаю, дорогой. У нас тоже.

— Нигде нет света! И телевизор не показывает! Даже «Плейстейшн» не работает!

Лотти улыбнулась.

— Вот потому это и называется отключением электричества.

— И тостер тоже не работает! Но папа говорит, что можно насадить хлеб на вилку и поджарить его на огне, и тогда получится тост, и мы собираемся это сделать. Правда, круто?

— Круто. — Лотти согласно кивнула.

Тайлер отошел от нее. В слабом свете, отбрасываемом экраном мобильника, она смогла разглядеть отчужденное выражение его лица. Она разговаривает со своим сыном, и Тайлер решил отстраниться от этого мысленно и физически.

Именно этот момент Нат и выбрал, чтобы спросить:

— А что ты делаешь, если в «Хижине менестреля» нет света?

Хороший вопрос. «Готовлюсь приступить к разврату и броситься на шею тому, кого ты ненавидишь сильнее всех на свете», — подумала Лотти.

— Ну, тут натекло много воды, надо ее всю собрать. Наверное, мы зажжем свечи и будем работать… ой.

Свет мигнул и зажегся. Подача электричества возобновилась. В первое мгновение освещение показалось настолько ярким, что ослепило.

— Ой, нет! — разочарованно простонал Нат. — Свет дали. Теперь мы не будем жарить тосты на огне — а мне так хотелось!

— Ну вот, — сказала Лотти, отсоединившись. — Хорошо, что хотя бы есть свет.

На секунду ее охватила такое же сильное, как у Ната, желание, чтобы свет снова вырубился, чтобы они снова погрузились в темноту. Однако она знала, что это ни к чему хорошему не привело бы, потому что момент уже прошел. В него ворвалась реальность и вернула им здравый смысл, а свет в спальне выступил в роли ушата холодной воды. Устыдившись самой себя, Лотти поняла, что хоть она и не набросилась на Тайлера, как голодная собака, но была близка к этому.

Тайлер же, который внимательно наблюдал за ней, наклонился и взялся за угол одеяла.

— Отлично. Продолжим работу.

Глава 44

Лотти столкнулась с Крессидой у дверей поселкового магазина. Заглянув в сумку Крессиды, она многозначительно изогнула бровь:

— Всегда считала тебя добропорядочной домохозяйкой. Ну что, объяснишь мне правило офсайда?

Крессида зарделась.

— Том и Донни приезжают на выходные.

— И ты собираешься вызвать их на матч по футболу?

— Не издевайся надо мной. Они будут ночевать в гостевой, — пояснила Крессида. — Я только что постелила чистое белье и обустроила комнату, чтобы они чувствовали себя как дома, но для Донни там ничего интересного нет. На тот случай, если он проснется рано и захочет почитать. К тому же он любит футбол.

— Ему тринадцать, — сказала Лотти. — Наверное, он предпочел бы «Плейбой».

— Ну да, сейчас пойду в магазин к Теду и куплю экземпляр «Плейбоя». — Крессида брезгливо поморщилась. — Короче, Донни — скромный тринадцатилетний мальчик. Он не такой. Лотти не решилась разбивать иллюзии Крессиды.

— Я просто шучу. Тебе предстоят веселые выходные. Они приезжают в пятницу вечером?

— Да. — С трудом сдерживая возбуждение, Крессида добавила: — Жду их с нетерпением. На этот раз никаких неожиданностей быть не должно. Я понимаю, это глупо, но мне не верится, что я снова увижусь с Томом. Я уже много лет не испытывала такого восторга! Как будто я снова в школе и с нетерпением жду рождественской дискотеки.

— Только постарайся не упиться сидром и не целуйся взасос.

Крессида пришла в ужас:

— Вы этим занимались? Неужели вам разрешали пить спиртное на школьных дискотеках?

Лотти нравилось в Крессиде это качество — почтительное отношение к закону.

— Естественно, не разрешали. Мы приносили с собой и тайком пили в туалетах. А иначе как бы мы решились на то, чтобы устраивать с мальчиками турниры по поцелуям?

— Кстати о турнирах по поцелуям, — весело проговорила Крессида, устремив взгляд на подъезжающую машину. — Как дела на работе?

Лотти повернула голову как раз в тот момент, когда Тайлер проехал мимо, и помахала ему. Он направлялся в Челтнем на торжественный обед по случаю вручения наград преуспевающим предпринимателям и ради этого даже нарядился в темно-синий костюм. Проклятие, а он ему тоже идет. Лотти рассеянно сказала:

— Прости, о чем ты?

— Я уже получила ответ на свой вопрос, — удовлетворенно кивнула Крессида. — Сочувствую тебе: наверно, трудно сосредоточиться на работе, когда рядом такой мужчина. Все равно что работать в магазине шоколада, когда сидишь на диете.

— Очень похоже, — грустно согласилась Лотти.

— Так и подмывает откусить кусочек. — У Крессиды разыгралось воображение. — Или схватить его в охапку и содрать обертку!

— Тебя занесло куда-то не туда. Не забывай, у меня есть Себ. — Лотти решила, что будет справедливо напомнить об этом.

— И?.. Тогда позволь узнать, как у вас дела?

— Все замечательно.

Крессида шутливо уточнила:

— Все?

Она имела в виду секс. Который был замечательным, да-да, замечательным. Если быть честной, секс с Себом оказался совсем не таким волнующим и захватывающим, как надеялась Лотти. Их соития были скорее милыми, чем потрясающими, скорее приемлемыми, чем ослепительными. Может, им не хватает практики? Как бы то ни было, Лотти не могла рассказать об этом Крессиде, потому что это было бы нечестно по отношению к Себу. Она лишь улыбнулась и уверенно произнесла:

— Все.

— Ну, — не унималась Крессида, — а кого из них ты предпочитаешь?

— Честно? По десятибалльной шкале? Себ тянет на семь, Тайлер на девять. — Она на мгновение задумалась, прикидывая, а не тянет ли Тайлер на десятку. — Но то, кого я предпочитаю, не имеет значения. Нат и Руби обожают Себа. А Тайлера не выносят. — Она пожала плечами и добавила: — Так что они приняли решение за меня. У меня не было выбора.

— И ты счастлива этим? — На лице Крессиды появилось озабоченное выражение.

— Они же не заставляют меня встречаться с Бернардом Меннингом.^[35] К тому же ты еще не встречалась с Себом. Подожди, когда увидишь его, — сказала Лотти. — Он великолепен.

Лотти загружала адреса потенциальных клиентов, которые через сайт попросили прислать им информационные брошюры, когда дверь открылась и в офис вошла Кейт Мосс.

Вернее, не сама Кейт Мосс, а очень похожая на нее девушка, при виде которой в голове тут же всплывало имя Кейт Мосс. У нее были длинные вьющиеся светло-каштановые волосы, изящное личико и поразительные скулы. Она была одета в оливково-зеленое платье, сапоги на высоких каблуках и свободное кремовое шерстяное пальто на ярко-оранжевой шелковой подкладке.

Лотти, приготовившись к тому, что вслед за девушкой в офис ворвется съемочная группа, стилист и гример, сказала:

— Здравствуйте. Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Очень надеюсь на это. Я ищу Тайлера. — Девушка говорила неуверенно и с сильными американским акцентом. Если внешность у нее была от Кейт Мосс, то голос — от Дженнифер Энистон. Разве это честно?

— Его здесь нет. Он поехал на торжественный обед в Челтлем. — Лотти откатилась от компьютера и, взяв ручку, приготовилась записывать. — Что ему передать? Может, я смолу помочь?

Девушка красиво покачала головой:

— Нет, ничего не надо. А когда примерно он вернется?

— Во второй половине дня, когда точно — не знаю. Представьтесь, — деловито предложила Лотти, — и я передам ему, что вы приходили.

Ладно, не деловито. А с любопытством.

Но девушка, к ее разочарованию, опять покачала головой. Она улыбнулась и взяла одну из брошюр, которые Лотти приготовила к отправке.

— Не беспокойтесь, я не доставлю вам хлопот. Я перехвачу его позже. Ничего, если я возьму одну?

У нее были идеальные зубы, похожие на крохотные жемчужины, и улыбка Одри Хепберн. Все сильнее чувствуя себя Хагридом, Лотти сказала:

— Берите, пожалуйста.

— Спасибо. До свидания.

Девушка одарила ее еще одной улыбкой и изящной походкой вышла из офиса. Через секунду Лотти услышала, как заработал двигатель и машина уехала. Потянувшись через стол, она поспешно сняла трубку с телефона и набрала номер Тайлера.

Его телефон оказался выключенным. Ничего удивительного, если учесть, что он сидит на торжественной церемонии. Гм, оставлять ему голосовое сообщение или не оставлять? «Привет, Тайлер, это Хагрид. Не знаю, заинтересует тебя это или нет, но тут приходила одна американка потрясающей красоты и спрашивала тебя. Что, прости? Красивее ли она меня? Ну и вопрос! Да она в тысячу раз красивее меня!»

Лотти поморщилась, взглянув на свое отражение в мониторе. А может, и нет.

Наверное, все это нелепо? Ладно, он скоро вернется, и тогда у нее будет возможность узнать, кто эта девушка.

Два часа спустя в офис зашла Джинни Томпсетт из «Хижины менестреля», вернуть флакон «Суперклея», который ей понадобился, чтобы приклеить сломавшийся каблук.

— Держится. Спасибо за клей. Эти туфли — мои любимые, — сообщила Джинни. — И Майкл, естественно, в восторге, потому что починка избавила его от необходимости вытаскивать из закромов свою кредитку и платить за новую пару.

— Скажите ему, что вам нужно новое платье к этим туфлям, — предложила Лотти. — Чтобы отпраздновать экономию денег на покупку новых туфель.

Джинни рассмеялась:

— До чего же вы мне по душе! Послушайте, сегодня вечером мы устраиваем что-то вроде вечеринки — у Майкла день рождения, ему сорок. Приедут его родственники из Дерсли. С ними всегда весело. Если вы не заняты, приходите к нам, хорошо? И давайте перейдем на ты.

Томпсетты сразу понравились Лотти, причем этому способствовал тот факт, что по приезде на прошлой неделе они не стали ныть из-за мокрых ковров в спальнях «Хижины менестреля» и не обиделись на то, что коттедж провонял едкими духами Триш Эйвери.

— С удовольствием. — Как удачно: сегодня вечером Марио ведет Ната и Руби в кино на какой-то жуткий научно-фантастический фильм. Обрадованная, что ее пригласили на вечеринку, Лотти сказала: — Принесу с собой бутылку. В котором часу вы собираетесь?

— К восьми. Мы думали пригласить и Тайлера, — оживленно добавила Джинни.

— Это… замечательно!

Действительно замечательно, сказала себе Лотти. Нат и Руби терпят, что она работает с Тайлером, потому что им деваться некуда, однако им вряд ли понравилось бы, если бы она продолжала общаться с ним и после работы. Так что дважды хорошо, что они пойдут с Марио в кино.

— Позволь спросить, есть ли что-нибудь между тобой и Тайлером? — Джинни склонила голову набок и внимательно посмотрела на Лотти.

— Мы просто вместе работаем. — Чем сильнее Лотти старалась не краснеть, тем жарче горели ее щеки.

— Можешь считать меня любопытной сорокой, но мне кажется, что между вами есть нечто большее.

Проклятие, неужели это так очевидно? Стараясь говорить в стиле героини Джейн Остен, Лотти твердо заявила:

— У меня есть друг.

— Ой, прости, я не знала. Тогда приводи его с собой.

— Он в Дубай.

— Ну, тогда не надо. — Глаза Джинни лукаво блеснули, когда она спросила: — Мне самой пригласить Тайлера, или ты ему передашь?

Хватит официоза!

— Это ваша вечеринка, поэтому пригласи его сама. — Лотти сдалась. Сначала Крессида, сейчас Джинни Томпсетт. И почему все суют нос не в свои дела?

— Я брошу записку ему в почтовый ящик. — Джинни помолчала. — Кстати, а что это за девушка у его дома?

У дома Тайлера? Лотти сникла.

— Красивая?

— Очень. В потрясающем кремовом пальто, — с жалом добавила Джинни. — Я шла мимо «Лисьего домика» и увидела, как она сидит в машине у калитки. Просто сидит на водительском сиденье. Я знаю, что в настоящий момент Тайлер ни с кем не встречается, потому что сама спросила его об этом на днях. Именно тогда я и подумала, что вы двое отлично подошли бы друг другу.

Тронутая, Лотти улыбнулась.

— Она приходила в офис и спрашивала Тайлера.

— Ладно, мне нужно в магазин за сигаретами. Если хочешь, — предложила Джинни, — я на обратном пути спрошу, что ей здесь нужно.

— Спасибо, все в порядке. — Еще не договорив, Лотти почувствовала, что ничего в порядке не будет, во всяком случае, с ее точки зрения. — Я сама пойду и все у нее разузнаю.

Глава 45

Грозы, бушевавшие на предыдущей неделе, закончились, и долина Хестакомб стала больше соответствовать тому, как должна выглядеть долина Котсуолд в середине осени. Деревья были окрашены в разнообразные оттенки желтого и красного, солнце высушило опавшую листву, и она хрустела под ногами. Засунув руки в карманы красной куртки, Лотти шла по усыпанной листьями улице и увертывалась от гладких и блестящих каштанов, которые выпадали из своей утыканной шипами скорлупы. Впереди пробежала лиса — животное вынюхивало легкую добычу в подлеске. Вдали закричал грач, и его жалобный крик эхом разнесся по озеру. Лотти вдруг сообразила, что затаила дыхание перед поворотом, ведущим к «Лисьему домику». Лучше, если бы Кейт Мосс надоело ждать и она уехала бы. Еще лучше, если бы ей надоело ждать и она уехала бы обратно в Америку.

Но нет. У лучшего есть особенность не случаться, когда ты этого желаешь всем сердцем. Машина, «ауди» невзрачного серого цвета, все еще стояла. Девушка, далеко не невзрачная, насколько это физически возможно, сидела на водительском сиденье.

Когда Лотти подошла к машине, незнакомка нажала кнопку и опустила стекло. Улыбнулась.

— Ладно, я знаю, что выдумаете, но вам незачем волноваться, честное слово. Я не сумасшедшая поклонница.

Этого-то Лотти и боялась. С сумасшедшими поклонницами разбираться легко: их забирает полиция и предъявляет обвинение в домогательствах. А вот попросить полицейских арестовать нормальную девушку только потому, что она красивая, нельзя.

— Меня зовут Лиана. — Из окна вытянулась тонкая ручка с изящными, как у Барби, пальчиками. Лотти пожала ее. — Я близкая знакомая Тайлера.

И этого Лотти тоже боялась. Она не гордилась своими страхами, но ничего не могла с собой поделать. Рядом с Лианой даже Хэлли Бери почувствовала бы себя толстой и неинтересной.

— Он знает о вашем приезде? — натянуто осведомилась Лотти.

— Нет, я хотела сделать ему сюрприз. Хотя он и не раз приглашал меня, — поспешила объяснить Лиана. — Так что надеюсь, что сюрприз будет приятным!

Брошюра лежала на пассажирском сиденье рядом с ней, отрытая на странице с картой поселка. Так вот, значит, как она выяснила, где находится «Лисий домик», поняла Лотти. При сложившихся обстоятельствах вряд ли она могла попросить девушку удалиться прочь.

— Ой, это, наверное, он. — При звуке подъезжающей машины глаза Лианы загорелись. — Ух, я так волнуюсь! Это он? Он? О Господи, он!

Лотти едва не отбросило к забору и не расплющило, как в мультике, когда Лиана распахнула дверцу и выскочила из машины. Мысленно придав себе объемную форму, Лотти наблюдала, как девушка бежит к Тайлеру. Первостепенное значение имела его реакция. Если он ужаснется и попытается запереться в машине, значит, ее появление не столь приятно для него, как она думает. Если же он…

— Ты здесь! Глазам не верю! Невероятно! — Тайлер встретил Лиану распростертыми объятиями, крепко сжал ее и покружил. — Как здорово снова видеть тебя. Почему ты не предупредила, что приедешь? Боже, дай мне взглянуть на тебя. Ты стала еще красивее.

— Ш-ш-ш, не заставляй меня краснеть. — Лиана игриво прижала идеальный, как у Барби, пальчик к его губам. — И мы не одни. Нельзя ставить людей в неловкое положение.

— Поверь мне, Лотти ничто не смущает.

Чувствуя себя по-дурацки из-за того, что Тайлер никогда не упоминал о Лиане, хотя и должен бы, Лотти проговорила:

— Я вас оставлю. Гм… Джинни Томпсетт приглашает тебя сегодня на вечеринку в «Хижину менестреля».

Тайлер сказал:

— Вряд ли я пойду. Ведь ко мне приехала Ли. — Он посмотрел на Лиану. — Ты надолго?

— Настолько, на сколько захочешь. Я уживчивая. — Лиана сжала его руку. — Мои вещи в багажнике.

Лотти поняла, что потерпела поражение. Кто бы ни была эта Лиана, она здесь. Может, и хорошо, что у нее ничего не получилось с Тайлером, если откуда ни возьмись появляются девицы такого качества? Уже уходя, Лотти сказала:

— Я передам Джинни, что ты не можешь прийти.

— Спасибо. — Тайлер явно был расстроен. — А тебя пригласили?

— Меня? Да. — Лотти увидела, как Лиана открыла крышку багажника, где лежали четыре огромных чемодана зеленовато-голубого цвета.

— Желаю хорошо повеселиться, — жизнерадостно проговорил Тайлер.

— Обязательно.

— Желаю отлично провести время на вечеринке, — встряла в разговор Лиана и энергично помахала Лотти. — Было приятно с вами познакомиться. До встречи!

— Даже не знаю, как тебе об этом сообщить.

— О чем? — Как всегда, при звуке голоса Тома в телефонной трубке сердце Крессиды пропустило удар.

Она улыбнулась, уверенная, что он поддразнивает ее. Было утро пятницы, и она на кухне готовила картофельную запеканку с мясом к сегодняшнему приезду Тома и Донни.

— Мама упала и сломала бедро, — сказал Том.

На этот раз сердце Крессиды учащенно забилось, причем не от радости.

— Это шутка?

— Хотел бы, чтобы это было шуткой. Ее увезли в больницу и собираются сегодня оперировать. Она не в себе, — устало продолжал Том, — требует, чтобы я сидел с ней. Разве я могу отказаться?

— Она твоя мать. Естественно, ты должен быть с ней. — По щекам Крессиды потекли слезы разочарования и крушения надежд. Однако она тут же устыдилась собственного эгоизма и вытерла их. — Бедняжка, она, наверное, так расстроилась. Не беспокойся о нас, езжай к маме. Я сделаю для нее особую открытку с пожеланиями выздоровления.

— Я оченьсожалею, — сказал Том.

Бедняга, у него такой грустный голос.

— Я тоже. Но ничего страшного. — В попытке утешить его Крессида добавила: — Годам к девяноста нам наконец-то удастся встретиться.

Положив трубку, она выместила свою ярость на пакете с картошкой.

— Ну почему я? — закричала Крессида и запустила в стену картофелиной. — Почему я-а-а-а? — Она как будто превратилась в берсерка, который не имеет шансов на победу в турнире по сшибанию кокосов. Картофелина сбила с полки ее любимую кофейную чашку, и та упала в раковину. Ну вот. Любимая чашка разбита. Выхватывая из пакета одну картофелину за другой, Крессида швыряла их во все стороны, как спятивший игрок в крикет. — А-а-а, почему я-а-а, почему я-а-а, почему… проклятие… черт побери… я-а-а?

Это что, звонят в дверь?

Крессида застыла. Она дышала тяжело, как загнанное животное. В дверь снова позвонили. Она поспешно пригладила волосы и заставила себя глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться.

«Веди себя как ни в чем не бывало». Может, она орала не так громко, как ей казалось, и никто ничего не слышал.

На крыльце стоял Тед из поселкового магазина.

— У тебя нервный срыв? — Тед заговорил на интересующую его тему с присущей ему тактичностью.

— Нет, Тед, все в порядке.

— Ты орала как сумасшедшая.

Крессида попыталась принять надменный вид.

— Извини, я немного… расстроилась. Сейчас я в порядке. Чем могу помочь?

Тед вытер лоб огромным носовым платком.

— Утром ты приходила и спрашивала ореховые пирожные, а я сказал, что их еще не привезли. Так вот, их привезли. Если тебе нужно, приходи в магазин и забирай.

Почему он с таким любопытством заглядывает в дверь? Обернувшись, Крессида увидела картошку на ковре в коридоре.

— Это очень любезно с твоей стороны, Тед. Ко мне должны были приехать гости, но выяснилось, что они не приедут, поэтому пирожные мне не нужны.

Что он подумает о ней? Крессиде не пришлось долго ждать, чтобы узнать это.

— Замечательно.

— Извини, что заставила тебя зря проделать этот долгий путь. — Если, конечно, короткую прогулку по Хай-стрит можно назвать долгим путем.

— Я бы не сказал, что зря. Я рад, что пришел. — Тед помолчал, покачал головой и с горечью проговорил: — Ты, знаешь ли, вполне привлекательная женщина. Я уже давно приглядываюсь к тебе.

Вот это да!

— О… Э…

— Ты одна, и я один, — продолжал он. — Если честно, то я думал, что у нас с тобой может что-нибудь получиться. Я хотел спросить, не согласишься ли ты в один из вечеров сходить со мной куда-нибудь выпить. — Тед опять замолчал, как бы ожидая ответа, и шумно засопел. — Но сейчас я услышал, какие выражения ты употребляешь. Боюсь, ты лишилась всех шансов. У меня больше нет желания тебя куда-нибудь приглашать.

— Вот и прекрасно. — Крессида с высокомерным видом закрыла входную дверь. Вернувшись в кухню, она подобрала с пола несколько картофелин и проговорила: — Чертовски благодарна за это.

Глава 46

На следующее утро Лотти уже почти два часа сидела за рабочим столом, когда в офисе появился Тайлер. Она посмотрела на часы, висевшие на стене, — они показывали без десяти одиннадцать, — и, сделав над собой героическое усилие, не сказала ему «Добрый день».

Потому что это было бы ребячеством.

— Все в порядке? — Тайлер снял пиджак.

«Не знаю. В порядке ли? Ведь это ты всю ночь занимался сексом с Лианой».

Лотти не произнесла это вслух. Вместо этого она ответила:

— Все замечательно. Вчера тебя ждал приятный сюрприз. Неожиданный приезд Лианы.

По взгляду, который Тайлер бросил на нее, Лотти поняла, что ей не удастся никого обмануть.

— Ситуация несколько щекотливая. Лиана просто знакомая.

— Очень близкая, судя по всему.

Тайлер подошел к ее столу и сел на краешек. Вид у него был задумчивый.

— Помнишь, я рассказывал, почему приехал сюда? Почему бросил работу в Нью-Йорке?

— Твой друг умер. — Лотти остро чувствовала его близость, обтянутое джинсами бедро было совсем рядом.

— Кертис. — Тайлер кивнул. — Мой лучший друг с детства. — Новая пауза. — Он и Лиана были обручены.

Обручены. Облегчение накатило на Лотти, как волна — на берег. Лиана была невестой Кертиса, не более. Значит, они с Тайлером действительно просто друзья.

Если только… дело не обстоит чуть иначе. Между ними есть нечто большее.

— А если бы между нами что-нибудь было, — медленно спросила Лотти, — она бы появилась?

— Нет. — Покачав головой, Тайлер взял карандаш и принялся стучать им по столу. — Именно поэтому я и должен объяснить, что происходит. После моего приезда сюда мы с ней продолжали поддерживать связь. Лиана спросила меня, встречаюсь ли я с кем-нибудь, и я ответил «нет». Потому что не встречаюсь.

— Понятно. — Лотти кивнула. Спасибо Нату и Руби, это действительно так.

— Лиана — потрясающая девушка. Она познакомилась с Кертисом на вечеринке два года назад. Это была взаимная любовь с первого взгляда, и когда он познакомил меня с ней, я сразу понял почему. Они идеально подходили друг другу.

— Ты ревновал? — поинтересовалась Лотти. — Жалел, что не встретил ее первым?

— Нет, ничего подобного, — твердо заявил Тайлер. — Я просто радовался, что Кертис нашел девушку, с которой у меня сложились нормальные отношения. Я не испытывал к ней тайной страсти. Она была девушкой Кертиса… я даже не воспринимал ее как-то иначе. И Лиана смотрела на меня как на друга, — поспешил добавить он, пока Лотти не задала очередной неуместный вопрос. — Мы нравились друг другу, нам было приятно общество друг друга. Не более. Когда Кертис сообщил мне, что они собираются пожениться, я был безумно счастлив. Он попросил меня быть его шафером. Если бы у них появились дети, я стал бы крестным. — Снова повисла пауза.

— Но этого не произошло, — проговорила Лотти.

— Да, — согласился он, — потому что Кертис умер на пятьдесят лет раньше назначенного ему срока. Можешь представить, как это подействовало на Лиану.

— И на тебя.

— На нее сильнее. Кертис был для нее всем. Она была в ужасном состоянии. — Стук карандаша участился. — Мы очень много времени проводили вместе. Я делал все возможное, чтобы помочь ей пережить первые месяцы. Со Мной она могла говорить о Кертисе, зная, что я ее пойму. Мы были только друзьями, не более. Отношения оставались чисто платоническими.

Лотти перевела взгляд на его покачивающуюся левую ногу.

— Пока…

— Пока однажды вечером через четыре месяца после смерти Кертиса Лиана неожиданно не спросила у меня, встретит ли она когда-нибудь человека, с которым будет снова счастлива. Я ответил ей, что, естественно, встретит, что она очень красивая девушка и у нее не будет отбоя от поклонников. Она расплакалась, я стал вытирать ей слезы, — сказал Тайлер. — Вот тогда она и начала целовать меня.

Это ужасно — слушать о том, чему не можешь помешать и что вызывает у тебя сильнейшую, до тошноты, ревность.

— И ты поцеловал ее в ответ, — сказала Лотти.

— То была одна из сверхъестественных ситуаций. Я никогда не предполагал, что такое может случиться. — Взгляд Тайлера был устремлен в окно. — Мы слегка увлеклись. Честное слово, я никогда не воспринимал Лиану в этом ключе, потому что для меня она принадлежала Кертису.

Лотти понимала, что спрашивать об этом не следует, однако умение промолчать никогда не числилось среди ее достоинств.

— И ты переспал с ней?

Тайлер кивнул. Его челюсти были стиснуты.

— Переспал. Мы не задавались вопросом, хорошо это или нет. Естественно, к следующему утру я понял, что это плохо. Лиана все еще скорбела по Кертису. Ей меньше всего нужен был новый роман. Мы были друзьями и не хотели рисковать своей дружбой ради безумной связи, которая все равно закончилась бы слезами. Для серьезных отношений было слишком рано.

Неожиданно карандаш выскочил из его пальцев и, перелетев через стол, ударился Лотти в грудь. Ой.

Тайлер улыбнулся и сказал:

— Извини. Как бы то ни было, мы все обсудили, и Лиана согласилась со мной. Ни один из нас не хотел портить то, что мы имели. Поэтому мы решили обо всем забыть и продолжать так, будто той ночи не было. И мы поступили правильно. — Он пожал плечами. — Это сработало. Мы остались друзьями.

«Она все еще выглядит как Кейт Мосс!» — захотелось крикнуть Лотти. В этом нет ничего хорошего, на ее взгляд, в этом слишком много романтики. Лиана приехала на неопределенный срок и поселилась с Тайлером в «Лисьем домике», где — и надо открыто признать это — имеется только одна спальня.

Более того, через восемь месяцев после смерти своего жениха Лиана совсем не выглядит убитой горем.

Джоджо на берегу озера фотографировала лебедей, когда услышала шаги позади себя.

— Не обращай на меня внимания, — сказал Фредди, когда она обернулась. — Снимай дальше.

Фредди нравился Джоджо.

— Это для школьного проекта по географии. Нам нужно на карте обозначить пути их миграции из России сюда. Папа одолжил мне свою цифровую камеру. Здоровский аппарат — можно делать сколько угодно снимков, и пленка не заканчивается.

Рядом с ней лежал пакет с хлебными сухариками. Жадно поглядывая на пакет, лебеди плавали туда-сюда вдоль берега и очень напоминали знаменитостей, которым не терпится, когда их щелкнет папарацци.

— А давай я сниму, как ты их кормишь, — предложил Фредди.

Он сделал несколько снимков, и Джоджо протянула руку, чтобы забрать у него фотоаппарат.

— Теперь моя очередь. Сядьте на валун, и я сниму вас на фоне озера. Нет, сядьте на валун, — повторила она, когда Фредди шагнул в другую сторону и посмотрел вдаль каким-то странным, невидящим взглядом. — Ладно, если хотите сниматься стоя, я… ой!

Не издав ни звука, Фредди повалился на землю. Джоджо испуганно вскрикнула и подбежала к нему. Его глаза были прикрыты, губы посинели, дыхание стало затрудненным. Испугавшись, что он сейчас умрет, она рухнула на колени и заорала:

— На помощь!

Затем, схватив Фредди за лацканы твидового пиджака, перевернула на бок.

Однако помощь не приходила, а телефона у нее с собой не было.

— Мистер Мастерсон, — хриплым голосом позвала Джоджо, укладывая его голову к себе на колени и молясь о том, чтобы не пришлось делать искусственное дыхание «рот в рот», — вы слышите меня? О нет… пожалуйста, кто-нибудь, помогите…

У Фредди из угла рта вытекла струйка слюны. Неожиданно он стал делать бессознательные жевательные движения. У Джоджо бешено стучало сердце. Она шикнула на лебедей, которые уже выбрались из воды и криками требовали внимания, поглядывая на Фредди и недоумевая, почему же их не кормят. Господи, что же делать, оставаться с ним или бежать за помощью? Что, если он умрет, пока она будет бегать? А что, если он умрет, если она не побежит?

Никогда в жизни Джоджо так не радовалась звуку чужих шагов. Паника отступила, когда девочка испытала небывалое облегчение при виде взрослого, который теперь возьмет на себя ответственность за ситуацию. К ней подбежал Тайлер Клейн, одетый в джинсы и расстегнутую рубашку, и сказал:

— Я слышал, ты звала на помощь. Что случилось?

— Он просто… стал каким-то странным, — запинаясь ответила Джоджо. — А потом упал. Я перевернула его набок, и он стал издавать ртом какие-то непонятные звуки. И у него дыхание какое-то неглубокое…

— Умница, ты все правильно сделала. — Тайлер проверил у Фредди пульс и убедился, что дыхательные пути чистые. — Кажется, он приходит в себя.

Слава Богу.

— Может, мне сбегать за телефоном и вызвать «скорую»?

— Подожди, у меня есть мобильник.

— Не звоните в «Скорую», — пробормотал Фредди, перекатываясь на спину и открывая глаза. С трудом сфокусировав взгляд на Тайлере, он слабым голосом произнес: — Все в порядке, такое уже случалось. В больнице надобности нет. Я скоро буду в норме.

— Мы вас здесь не оставим, — возразил Тайлер. — Не ждите, что мы будем вести себя как ни в чем не бывало, когда вы бухаетесь в обморок.

— Тогда помогите мне встать. Думаю, мне лучше во всем признаться, — с горечью сказал Фредди. — Рано или поздно это должно было случиться. — Он обратился к Джоджо: — Прости меня, малышка. Я, наверное, ужасно напугал тебя. С фотоаппаратом все в порядке?

— Цел и невредим. — Джоджо улыбнулась и только сейчас сообразила, что ее трясет. — Я так рада, что с вами все хорошо. Я думала, вы умираете.

Фредди похлопал ее по руке и повернулся к Тайлеру:

— Если вы не против, я возьму вас под руку. Помогите мне добраться до дома.

В понедельник утром Лотти разбирала почту, когда в офис вошел Тайлер.

— Я все знаю о болезни Фредди, — без предисловий заявил он.

— Да? — Лотти продолжала вскрывать конверты, расположив письма по степени интересности. Сначала шли самые скучные. Не исключено, что Тайлер блефует, но она не выдаст секрет.

Секрет. Если это еще секрет.

— Вчера днем он упал в обморок у озера. Я привел его домой. Он рассказал мне об опухоли мозга.

— О. — Лотти подняла на него глаза. В горле у нее образовался комок. Почему-то тот факт, что Фредди рассказал о своей болезни кому-то еще, сделал болезнь более реальной.

— И какой срок дают ему врачи. — Тайлер покачал головой. — Ему следовало бы лечиться. Я понимаю, почему он отказался от этого, мне кажется, я понимаю ход его мыслей, но все равно трудно принять это как его желание.

— Знаю. Но Фредди принял решение и ты обязан уважать его. Какого рода обморок? — обеспокоенно спросила Лотти.

— Что-то вроде малого эпилептического приступа. Очевидно, это был третий. Он собирается принимать какие-то таблетки, которые ему прописали врачи, чтобы предотвратить повторение. — Помолчав, Тайлер продолжил: — Теперь мне понятно, почему он сказал мне, что я могу купить Хестакомб-Хаус после Рождества. Ты хоть представляешь, что я чувствую?

— Провожаем старый, встречаем Новый год. — Лотти пожала плечами и вскрыла следующее письмо. — Если Лиана останется здесь, уверена, она будет довольна. Во всяком случае, вам не будет так тесно.

— Премного благодарен. — Взгляд Тайлера говорил о том, что ее беспечность не обманула его. — Но меня беспокоит, как Фредди будет жить один. Что, если у него будут новые обмороки? Как он справится, если что-то случится?

— Мы решаем этот вопрос. Фредди знает, чего ждать. Все под контролем, — сказала Лотти и бросила взгляд на адрес, предварявший письмо, которое она только что развернула. — Вообще-то…

— В чем дело? — Тайлер встревожился, заметив, с каким видом она читает письмо. — Что случилось?

— Извини, кажется, не все под контролем. Если я тебе сейчас не нужна, я схожу к Фредди. Он обязательно должен об этом узнать.

Глава 47

Фредди не мог придраться ни к одной из сестер, которые ухаживали за его любимой женой Мэри во время ее пребывания в больнице. Все они выполняли свою работу охотно и эффективно. Однако Эми Пейнтер была особенной, они с Мэри всегда радовались именно ее приходу.

Когда Эми заступала на дежурство, ее сияющая улыбка наполняла светом всю палату. У нее всегда наготове были озорные шутки или слова утешения — в зависимости оттого, что требовалось в тот момент. Ее осветленные волосы были коротко подстрижены, голубые глаза то загорались весельем, то наполнялись сочувствием, и она всегда своим присутствием освещала день Фредди. Если бы Господь благословил его и Мэри ребенком, они хотели бы, чтобы их дочь походила на Эми. Она была забавной, великодушной и заботливой двадцатитрехлетней девушкой — настолько совершенной, что о большем и мечтать было нельзя.

Фредди сохранил письмо, которое она написала ему после смерти Мэри. Она пришла на похороны и так рыдала, что ее глаза опухли и покраснели. Четыре месяца спустя она прислала ему из Ланзароте открытку, в которой сообщала, что уехала из Челтнема и наслаждается отпуском, прежде чем приступить к работе в одной из больниц Лондона. Открытка заканчивалась следующими словами: «Дорогой Фредди, все время думаю о вас. Когда я стану взрослой, хочу жить в браке так же счастливо, как вы с Мэри. Люблю и обнимаю. Эми».

Фредди сохранил и открытку, она много значила для него. Когда доктор Уиллис сообщил ему о состоянии его здоровья и когда возникла необходимость задуматься о будущем, он сразу понял, кто ему будет нужен, чтобы ухаживать за ним в последние дни.

Он действовал не только из эгоистических соображений. Конечно, он знал, что у Эми своя жизнь и что он просит ее о многом, однако немаловажную роль играли деньги. Эми назовет свою цену, и он с радостью заплатит.

И вот сейчас, увидев выражение лица Лотти, Фредди догадался, что не все идет по плану.

— Я разговаривала с людьми из хосписа, которые работали с Эми, — сказала Лотти. — По инструкции они не должны давать личные сведения, но я объяснила, что ты нуждаешься в ней, и мне дали адрес матери Эми. Ее зовут Барбара, и она живет в Лондоне. Я написала ей. — Помолчав, Лотти протянула ему письмо, которое распечатала в офисе. — И она ответила мне. — Через секунду она с неохотой добавила: — Сочувствую, Фредди. Эми умерла.

Умерла? Разве такие, как Эми, могут умереть? Фредди занервничал и, потянувшись через стол, взял листок.

Дорогая Лотти!

Спасибо Вам за доброе письмо о моей дочери. Очень сожалею, но вынуждена сообщить Вам, что она погибла в автомобильной аварии три года назад. Она добровольно вызвалась работать в детской больнице в Уганде и очень радовалась своему решению. К сожалению, джип перевернулся и Эми выбросило. Мне сказали, что ее смерть была мгновенной, и это немного утешило меня — хотя уверена, Вы поймете, что последние три года были нелегкими для меня. Эми была для меня всем, и мне все еще не верится, что ее нет.

Надеюсь, эта новость не сильно расстроит Вашего друга. Вы говорите, что его зовут Фредди Мастерсон и что его жену звали Мэри. Да, я помню, как Эми рассказывала мне о них. Она тепло относилась к обоим и очень завидовала их долгому и счастливому браку. Моя ненаглядная девочка обычно уставала от своих поклонников уже через пару месяцев общения и давала им от ворот поворот, и поэтому она всегда мечтала встретить человека, который не будет действовать ей на нервы или навевать на нее скуку!

В общем, я говорю не о том. Сожалею, что вынуждена сообщить Вам плохую весть. Еще раз спасибо за Ваше письмо — приятно знать, что об Эми не забыли и вспоминают о ней с любовью. Это так важно.

Искренне Ваша,

Барбара Пейнтер.

Квартира располагалась на десятом этаже современного многоквартирного муниципального дома в Хаунслоу. Теперь, когда ему запретили садится за руль, Фредди арендовал машину с водителем. Выбравшись из машины, он велел водителю вернуться через два часа.

Он вошел в здание и поднялся на десятый этаж в лифте, разрисованном граффити.

— Это так странно, — воскликнула Барбара Пейнтер, — и одновременно так мило! Просто не верится, что вы приехали. Мне кажется, будто я давно знаю вас.

— Мне тоже. — Фредди, улыбаясь, смотрел, как она разливает чай по чашкам.

Квартира — при взгляде снаружи ее трудно было назвать домом — оказалась внутри уютной, ухоженной и гостеприимной. Гостиную оживляли яркие диванные подушки и картины, а также вставленные в рамки фотографии Эми, которые стояли везде и рассказывали о разных этапах ее жизни.

Барбара заметила, что он смотрит на фотографии.

— Кое-кто говорил мне, что я превратила квартиру в алтарь, но эти снимки всегда здесь были. Я не расставляла их после ее смерти. Ее отец ушел еще до рождения Эми, так что мы жили с ней вдвоем. Почему мне нельзя выставлять фотографии человека, которого я любила больше всего на свете?

— Вы абсолютно правы.

Фредди не представлял, как Барбара Пейнтер может продолжать жить. Несправедливость случившегося была выше его понимания. Когда в мире так много грабителей, насильников и серийных убийц, почему умирают такие девушки, как Эми?

Казалось, Барбара прочла его мысли.

— Ты просто смиряешься с этим, — сказала она. — Заставляешь себя каждое утро вставать с кровати. Пытаешься стремиться к чему-то, пусть это что-то мелкое и незначительное. О Господи, я начинаю говорить как психотерапевт.

— Вы ходили к нему?

Она сморщилась.

— Ходила. К ней. Недолго. А потом смахнула бумаги с ее стола и велела заткнуться к чертовой матери.

— И вам от этого стало лучше, — усмехнулся Фредди.

Барбара была полной женщиной с темно-русыми волосами, ясным взглядом и разрушительным чувством юмора. Она разменяла шестой десяток и обладала потребностью заботиться об окружающих. Весь час, прошедший с приезда Фредди, они предавались воспоминаниям о Мэри и Эми и говорили о его опухоли. Между ними установились теплые и доверительные отношения.

— А потом она встала на четвереньки и собрала с пола все бумаги, до последнего листика, — продолжала Барбара. — Сказала, что это не имеет никакого значения! Господи, я не могла поверить — ведь я вела себя как капризная принцесса! Я могла бы разрисовать ей лицо фломастером, и она бы мне не помешала. Ну разве не смешно? Я могла вытворять что угодно. Ой, смотрите, вы допили чай. Выпьете еще чашку?

— Спасибо.

Фредди посмотрел на часы и обнаружил, что пора принимать дневную порцию лекарств. Вынув баночку из внутреннего кармана пиджака, он несколько минут сражался с крышкой, оснащенной защитой от детей, а потом вытряхнул несколько таблеток на ладонь. И добавил несколько таблеток обезболивающих, потому что у него страшно болела голова.

— С моей стороны было бестактностью говорить о необходимости к чему-то стремиться, — сказала Барбара. — Какой срок вам отвели врачи?

— Год. Примерно. — Фредди высоко оценил ее прямоту. — Но это было летом, так что осталось восемь-девять месяцев.

— Эми была бы польщена, когда узнала бы, что вам понадобились ее услуги. И что же вы теперь будете делать?

Фредди пожал плечами и проглотил таблетки, одну за другой.

— Дам объявление, наверное. Устрою смотрины и попытаюсь найти человека, которого смогу выносить рядом. Что-то подсказывает мне, что из меня не получится терпеливый пациент.

— То есть вы склочный зануда? В свое время я имела дело с такими, поверьте мне, — весело заявила Барбара. — Когда Эми ухаживала за вашей женой, она рассказывала, чем я зарабатывала на жизнь?

— Что-то не припомню. — Покачав головой, Фредди спросил: — И чем же? Кем вы работали, вышибалой в ночном клубе?

— Какая наглость с вашей стороны! Да вы взгляните на ту фотографию, вон там, на стене.

Фредди послушно встал и подошел к висевшей на стене пробковой панели, к которой были в хаотичном порядке приколоты несколько фотографий без рамок, визитные карточки таксомоторных компаний, памятки с рукописным текстом и листочки с телефонными номерами. На одном из снимков были запечатлены Барбара и Эми. Одетые в одинаковую униформу, они, смеясь, выслушивали друг друга стетоскопами.

— Вы были медсестрой?

— Я и сейчас остаюсь ею, — кивнула Барбара.

— А где вы работаете?

— Нигде. Я ушла на пенсию в марте. — Помолчав, она сказала: — И с тех пор умираю со скуки.

Фредди боялся задавать вопрос, но все же преодолел себя:

— А как вы смотрите на то, чтобы в течение нескольких месяцев поухаживать за склочным занудой, пока он не сыграет в ящик?

— Если вы наорете на меня, можно мне будет наорать на вас в ответ?

— Я был бы оскорблен, если бы вы этого не сделали, — ответил Фредди.

— В таком случае давайте попытаемся. Вы хотели Эми, но ее нет, и вместо нее вы получаете меня. — Глаза Барбары Пейнтер блестели, когда она с гордой улыбкой смотрела на приколотый к пробковой панели снимок, на котором она была вместе с Эми. — Знаете что? Думаю, она была бы в диком восторге от этого.

Глава 48

У Лотти зазвонил мобильник, и на нее уставились пятьсот пар глаз. Бормоча всем и каждому: «Простите, извините», — она вскочила и поспешила к выходу.

Это был Себ.

— Привет, красавица, как ты?

— Оплошала. Забыла выключить телефон и теперь превратилась в объект всеобщего внимания.

— Господи, только не говори, что ты в церкви.

— Хуже, — мрачно сказала Лотти. — На шахматном турнире.

— Где? — Это явно развеселило Себа. — Ты серьезно? Не знал, что ты играешь в шахматы.

— Я не играю. Это Нат, он вступил в школьный шахматный клуб. А потом его тренер записал всех детей на участие в этом турнире по шахматам-монстрам, и каким-то чудом Нату удалось добраться до второго этапа этого третьего крупнейшего в мире шахматного соревнования. Вот поэтому я в десять утра воскресенья сижу здесь, в школе Элтоу-Парк, — сказала Лотти, — и умираю от скуки. Только мне нельзя умереть, потому что ближайшие шесть часов я должна изображать из себя заботливого и болеющего за ребенка родителя. — Именно в тот момент, когда она произносила последнюю фразу, из-за угла появился один из организаторов турнира и прошел мимо, при этом его жесткая борода неодобрительно встопорщилась.

— Это совсем не то, что я хотел бы услышать, — вздохнул Себ. — Я ужасно соскучился по тебе, но какой смысл был прилетать на день раньше, если у тебя другие планы?

Лотти охватило радостное возбуждение.

— Ты прилетел?!

— Прилетел, черт возьми. И сейчас еду по шоссе М4. Я планировал подъехать к твоему дому и похитить тебя.

— Сожалею. Если ты все же хочешь подъехать к моему дому, можешь похитить Марио. Он делает ремонт в спальне Руби.

О, только не это! Опять откуда ни возьмись появился еще один организатор турнира и подслушал ее разговор. Ну почему они такие любопытные?

И почему у всех такие необычные бороды?

— Как-нибудь обойдусь без этого. А как насчет вечера?

— Отлично, — согласилась Лотти, понимая, что из-за этого следующие шесть часов покажутся еще более бесконечными.

Решительно выключив телефон, Лотти вернулась в зал и сделала вид, будто не замечает устремленные на нее осуждающие взгляды, которые, словно стрелы, полетели в ее сторону. Сев в кресло, она открыла свою сумку и вытащила упаковку фруктовой жвачки. Новая порция злых взглядов. Можно подумать, она громко включила большой магнитофон! Преодолевая желание показать всем глазеющим язык, Лотти перестала разворачивать жвачку и убрала сумку под кресло.

Время обычно идет медленнее, когда на стене висят огромные часы. Лотти таращилась на них до рези в глазах. Тиканье действовало на нее гипнотически. Нет, спать нельзя!

Уже прошло одиннадцать минут второй задень игры. В огромном школьном зале с куполообразным потолком царила полнейшая тишина, которая изредка нарушалась похожим на кликанье «мышки» звуком переставляемых фигур и щелканьем шахматных часов, В центре зала стояли ряды пронумерованных столов. Дети, поглощенные сражением, сидели лицом друг к другу. Большинство родителей, в том числе и Лотти, расположились по периметру зала на достаточном удалении от поля битвы, но несколько конкурирующих отцов не могли усидеть на месте и бродили вокруг зоны со столами, контролируя ходы, которые делали их гениальные отпрыски, и пытаясь мысленно вывести из равновесия противника. То и дело кто-то ухмылялся, или поглаживал подбородок, или многозначительно кивал. Лотти со своего места увидела, как Нат передвинул фигуру и поспешно вернул ее на прежнюю клетку. Отец противника Ната — он стоял, покачиваясь с мысков на пятки, — переглянулся со своим прилежным сыном. Вид у него был довольный. Если бы у Лотти в сумке была рогатка, она бы обязательно пульнула в этого папашу шариком из фруктовой жвачки, однако лишь мысленно пожелала Нату успеха.

Тик-так, тик-так.

Наконец вторая игра закончилась. Нат обменялся рукопожатиями с ухмыляющимся противником, отодвинул стул и пошел к выходу, где стояла Лотти. По выражению его лица она поняла, что он изо всех сил старается сохранить самообладание.

— Я не выиграл. — Тон Ната был нарочито спокойным, и у Лотти сжалось сердце. Он проиграл и первую игру.

Обняв его, она прошептала:

— Не переживай. Не забывай, большинство этих детей играют в шахматы с младенчества, а ты научился играть всего несколько недель назад.

Нат тайком вытер крупную слезу.

— Надеюсь, я выиграю в следующий раз.

Лотти тоже на это надеялась, но все признаки указывали на обратное. Достав пакетик с жвачкой, она дала Нату красную и сказала:

— Это всего лишь глупая игра.

— Но я ненавижу проигрывать. Я выгляжу тупым.

— Ты не выглядишь тупым. — Она снова обняла его и поцеловала. — А почему бы нам не уехать? Ведь мы не обязаны сидеть здесь, со всеми этими безмозглыми «ботаниками». Мы можем поехать домой и замечательно провести день. И делать все, что нам угодно!

Один из организаторов с пюпитром в руках прошел мимо и выстрелил в Лотти гневным взглядом.

— Ни за что. — Нат решительно замотал головой. — Я остаюсь. Предстоит играть еще шесть игр, и я хочу выиграть хоть несколько из них.

— Ладно, давай сходим в буфет. — Лотти посмотрела на часы: до начала следующей игры оставалось двадцать минут, и все конкурирующие папы, вооружившись магнитными шахматами, объясняли своим сыновьям, где они сделали ошибку. — Съедим по пончику и выпьем коки.

К обеду Нат успел сыграть четыре игры и проиграть тоже четыре. На большой таблице, висевшей в школьном коридоре, золотыми звездами и черными крестами отображались успехи и неудачи каждого участника турнира. Некоторые папы снимали таблицу на видео, при этом их отпрыски с гордостью указывали на золотые звезды против их имени.

— Больше ни у кого нет четырех крестов, — тихо сказал Нат. — Только у меня.

Лотти не могла говорить — в горле у нее стоял комок размером с теннисный мяч.

— Но ты все же попал сюда, а это немало, — наконец выдавила она. — Это же финал! Ты только подумай: тысячи детей не смогли добраться до него. Ты оказался лучше их, ты стал финалистом.

Нат сунул руку в ее ладонь.

— Я не хочу собрать все кресты. Я хочу выиграть хотя бы одну игру.

Жульничество не поощрялось, и Лотти сожалела об этом. Они никогда в жизни ни в чем не жульничала, но если бы была возможность заранее узнать, с кем Нату предстоит играть, она бы с радостью завела этого участника турнира за угол и предложила любые деньги за проигрыш.

Только это было невозможно. Отчаявшись помочь Нату, Лотти великодушно предложила:

— Хочешь, я постою у твоего стола и понаблюдаю?

— Нет, мам, ты будешь отвлекать меня. К тому же ты не сильна в шахматах. — Нат держался стоически. — Мы оба знаем, что ты полный ноль.

Прозвенел звонок, призывая всех в зал на пятую игру турнира. Лотти, ободряюще поцеловав Ната, наблюдала, как он идет к столу со своим номером. В своей просторной толстовке и мешковатых штанах со множеством карманов он выглядел до боли маленьким и беззащитным. И — о Господи — играть ему предстояло против наглого вида мальчишки в очках в стиле Гарри Поттера, которого подстраховывал отец. Нат и Лотти видели их в буфете, когда они сидели, склонившись над шахматным учебником, и Лотти тогда услышала, как отец говорит сыну: «Вот здесь, Тимоти, ты должен был брать на проходе. Вспомни игру Полоновски против Каспарова».

Распорядитель объявил, что начинается пятая игра дня. Лотти села на свое место и послала импульс ненависти в сторону отца Тимоти, который уже намеренно с устрашающим видом выхаживал вокруг стола. Нату нужно было выиграть одну жалкую игру. Неужели ему не дадут такой малости? Проклятие, Тимоти уже «съел» пешку.

Тик-так, тик-так.

На тринадцатой минуте игры двойные двери в задней части зала открылись и закрылись. Лотти, которая уже научилась искусству не издавать ни звука и не шевелиться, не оглянулась. Но Нат, оторвавшись от доски, вдруг расплылся в широченной улыбке и тайком помахал рукой, а потом жестом дал понять Лотти, чтобы она обернулась.

У дверей стол Себ. Он улыбался Нату, а его самого сверлил взглядом один из организаторов, охранявший дверь. Радостно вскрикнув, вернее, не вскрикнув, а тихо квакнув, Лотти кивнула ему. Себ кивнул ей в ответ. Лотти встала и начала пробираться к двери между родителями, чем привлекла к себе новые потоки неодобрения.

Когда они оказались в безопасности коридора, Себ сказал:

— Ты была права, здесь действительно скучища. Черт побери, обстановка как в морге.

— Просто не верится, что ты здесь! — Она была безумно рада видеть его.

— Не терпелось увидеть тебя. — Глядя на нее сияющими глазами, он прижал ее к стене и поцеловал. — Вот так уже лучше. Но это только начало. А не сбежать ли нам отсюда ненадолго? Я бы показал тебе, как скучал…

— Прекрати, — задыхаясь, произнесла Лотти, когда руки Себа скользнули вниз, на ее ягодицы.

— Ну что ты все портишь. Я просто проверил, так ли она идеальна.

— Поверь мне, она такая же, как прежде. — Лотти вытащила из-за своей спины его левую руку. — И мы не можем сбежать, потому что скоро закончится игра. Нат проиграл все матчи.

— Надо радоваться этому, — заметил Себ. — А то бы он пристрастился к шахматам и вскоре стал похож на организаторов турниров. С бородой он выглядел бы нелепо.

Игра закончилась, и из зала высыпали родители с детьми. Лотти собралась с духом и с наигранной жизнерадостностью помахала Нату, который появился в дверном проеме.

Нат пулей влетел к ней в объятия.

— Мам! Никогда не догадаешься! Я выиграл!

— Не может быть! — Лотти была так потрясена, что едва не выронила его. — Серьезно?

— Серьезно! Я на самом деле выиграл! Я проигрывал, а потом пришел Себ, и я вдруг стал выигрывать! — Издав радостный возглас, Нат ударил раскрытой пятерной в подставленную ладонь Себа. Глаза Лотти наполнились слезами радости. Мимо них прошел Тимоти со своим отцом, и лицо у отца было таким, будто он вот-вот набросится на них. Нат, повиснув на шее у Себа, возбужденно провопил: — Мне самому не верится, что я выиграл!

Себ подбросил его в воздух.

— Ты звезда.

— И ты тоже. Мы скучали по тебе! — воскликнул Нат. — Пошли посмотрим, как прикалывают золотые звезды. Мам, не заходи в зал на следующую игру, ладно? Потому что когда ты сидела в зале, я проигрывал, а когда вышла, я выиграл. — Он с серьезным видом посмотрел на Лотти. — Лучше оставайся снаружи, потому что ты меня все время отвлекаешь.

— На этот раз ты не отвертишься, — тихо проговорил Себ, как только распорядитель объявил о начале следующей игры. — В нашем распоряжении как минимум двадцать минут свободного времени, когда никто не помешает нашему общению.

— Ты невыносим. — Лотти подавила улыбку, когда мимо них в коридор вышли еще несколько родителей, которым запретили находиться в зале. — Я уже и так стала всеобщим посмешищем. А ведь это респектабельная школа.

— Ш-ш, не будь такой взрослой. К тому же у меня проблемы с чтением карты, мне нужна помощь. — Взяв ее за руку, Себ потащил ее за собой и в конце коридора повернул налево, потом еще раз налево. Остановившись у двери справа, он прижал к створке Лотти и поцеловал ее и только после этого повернул ручку и втолкнул ее внутрь.

Они оказались в пустой классной комнате, стены которой были увешаны картами. Окна были закрыты жалюзи. Лукаво взглянув на Лотти, Себ подвел ее к учительскому столу.

— Ты когда-нибудь занималась этим на крутящемся стуле?

Лотти усмехнулась:

— Что-то подсказывает мне, что ты уже бывал здесь.

— Вынужден признаться тебе, что я соблазнил свою географичку именно в этом классе. — Себ принялся просовывать теплые ладони под розовую блузку Лотти.

— Это твоя школа? Ты не сказал об этом, когда мы говорили по телефону. — Это не было таким уж сюрпризом: Элтоу-Парк была самой престижной школой района.

— Я решил устроить тебе сюрприз, когда ты рассказала, где находишься. Не смог удержаться. Ну расслабься, никто не знает, что мы здесь.

Хоть Лотти и радовалась встрече, но расслабиться не могла. Очевидно, кого-то — ладно, Себа — запретный секс в классной комнате и возбуждает, но ее — нет. Его руки уже добрались до молнии на ее джинсах. Лотти перехватила их и положила себе на талию, а затем чмокнула Себа в нос.

— Не верю, что ты соблазнил свою географичку.

— Действительно соблазнил. Ее звали мисс Уоллис. Мне было шестнадцать, а ей двадцать восемь.

— Возмутительно, — сказала Лотти. — Ее могли уволить.

— Будь справедлива. Передо мной невозможно было устоять. — Себ усадил ее на стол и притянул к себе. — Каждую среду она задерживала меня после уроков, и я оставался. Это было мечтой каждого школьного мальчишки. И нас ни разу не поймали. Уверена, что не хочешь попробовать?

— Не здесь. И не сейчас. — Лотти обняла его за шею и, заглянув ему в глаза, улыбнулась. — Может, позже.

— Ну а ты хоть рада видеть меня?

Лотти вспомнила о Тайлере и Лиане и, съехав к краешку стола, просунула ноги между ног Себа.

— О да, я ужасно рада…

Дверь с грохотом распахнулась, и в класс ворвался один из членов оргкомитета. Лотти подпрыгнула и попыталась оттолкнуть от себя Себа, но ее ноги так и остались зажатыми между его ног. Она с виноватым видом принялась приглаживать растрепанные волосы, оправлять блузку — Господи, ну как такое могло случиться? — и стирать с губ размазавшуюся помаду.

— Чем это вы тут занимаетесь? — ледяным тоном осведомился этот самый организатор.

— Извините… мы…

— Я показывал Лотти свой любимый класс, — заявил Себ. — Мы любовались… э-э…

— Нетрудно догадаться, чем вы тут любовались. Пошли прочь. А ну кыш! — Член оргкомитета величественно замахал рукой, давая им понять этим жестом, что они грязные животные и должны немедленно освободить класс.

— Кыш? — Себ удивленно изогнул одну бровь. — Признаться, на меня никогда прежде не кышкали.

— Все всегда бывает в первый раз. Меня попросили выпроводить вас с территории.

Выпроводить с территории?! Охваченная ужасом, Лотти воскликнула:

— Мне нельзя уходить! У меня сын участвует в турнире.

По взгляду, который бросил на нее организатор, стало ясно, что ему об этом уже известно.

— Тогда вернитесь в зал к остальным родителям. — Повернувшись к Себу, он холодно добавил: — А вам придется уйти.

— Замечательно. — Себ поцеловал Лотти, отстранился от нее и сказал: — Увидимся позже. К примеру, в восемь у меня, договорились?

— Ладно. — Лотти изо всех сил старалась сохранить невозмутимый вид, сообразив, что Себ каким-то ловким движением, причем одной рукой только что расстегнул ей бюстгальтер.

— Один вопрос, — по дороге к двери обратился Себ к осуждающему организатору. — Как вы узнали, что мы здесь?

Мужчина указал в угол класса:

— Видеонаблюдение.

— Боже, чего только не придумают. — Изумленно качая головой, он добавил: — Хорошо, что, когда мне было шестнадцать, еще не было скрытых камер. — Помолчав, он подумал немного и хмыкнул: — А может, и были.

Глава 49

— Мам, я очень стараюсь быть ласковым с Руби, но она не хочет перестать петь, — пожаловался Нат, — и достает меня.

— Знаю, солнышко. Она просто радуется. — Лотти обняла его, и в этот момент дверь открылась и в кухню танцуя вошла Руби.

— Мне десять, мне десять, мне десять, десять, десять.

Нат недовольно закатил глаза:

— Видишь?

Был четверг. Более того, это был десятый день рождения Руби, и все обязаны были помнить об этом. Ее школьные друзья были приглашены на субботу, а сегодня все четверо собирались сходить в «Пицца-Хат», когда сразу после работы приедет Марио.

А не его ли это — фу-у, ну слава Богу — машина подъехала к дому?

— Кажется, папа приехал, — сказала Лотти, и Нат с Руби, радостно завопив, бросились по коридору к двери.

Лотти посмотрела на часы. Без двадцати шесть. Наверное, Марио пораньше ушел с работы и…

— Ура-а-а! — Новый восторженный вопль заставил Лотти поспешить вслед за Натом и Руби в коридор.

У двери в горе подарочных свертков и коробок на коленях стояла Эмбер. Дети уже висели у нее на шее.

— Ты пришла! — в экстазе кричала Руби. — Я думала, ты больше не захочешь видеть нас, но ты не забыла!

— Ну что ты, Монстр Мунч, как я могла забыть о твоем дне рождения? — Поцеловав обоих по очереди, Эмбер сказала: — И я говорила, что приеду, разве не так? Когда звонила.

Руби тут же сконфузилась и оглянулась, проверяя, слышала ли Лотти.

Лотти, которая все слышала, спросила:

— Есть нечто, чего я не знаю?

— Боже мой, извини, — всполошилась Эмбер. — Я звонила во вторник вечером, и Руби сказала, что ты в ванной. Я просто хотела узнать, можно ли мне заглянуть к вам сегодня, и она сказала, что можно. Я думала, она тебе передала.

Руби выпалила:

— Я забыла.

Лотти сразу поняла, что ничего она не забыла.

— Я-то рада тебя видеть. — Она посмотрела на Эмбер. — Но к нам заедет Марио. Мы едем в Челтнем поужинать.

— Я ненадолго. Я уеду до его прихода. — Лотти поняла, что Эмбер рассчитывала на то, что в четверг у Марио вечерняя смена и он задержится на работе допоздна.

— Можешь поехать с нами в «Пицца-Хат». — Руби с надеждой посмотрела на Лотти. — Ведь можно, мам, правда? Вот было бы здорово.

Лотти и Эмбер переглянулись. Обе догадывались, что именно таковым и был Большой план Руби.

— Детка моя, я не могу. Но все равно спасибо за приглашение, — оживленно проговорила Эмбер. — У дома меня ждет мой друг. Вчера сломалась моя машина, и он подвез меня на своей.

Руби сникла.

— Какой друг?

— Ну… мой близкий друг.

Лотти предложила:

— Может, он зайдет?

— Все в порядке. — Эмбер покачала головой. — Действительно в порядке. Он взял с собой ноутбук, и у него куча работы.

— Он хороший? — спросил Нат.

— О да, очень хороший.

— А у папы нет подруги.

— Вот как? Уверена, скоро он кого-нибудь встретит.

Нат выпятил нижнюю губу.

— Он сказал, что ждет Киру Найтли.

— Вот ей повезло. Как бы то ни было, — весело проговорила Эмбер, — сегодня кое у кого день рождения. У меня есть целый час, и мы должны хорошенько использовать его, чтобы повеселиться на всю катушку!

— Ура! — Руби привалилась к ее плечу. — А ты сделаешь мне «французскую косу»?

— Конечно, сделаю. Неужели твоя мама так и не научилась ее делать?

— Не-а, у нее не руки, а крюки.

— Спасибо тебе большое, — сказала Лотти, собирая разбросанные подарки. — Думаю, я все это открою сама.

Когда Марио подъехал к «Домику волынщика», ему пришлось припарковаться позади темно-синего «форда-фокус». Выбравшись из машины, он увидел, что в «фокусе» на водительском месте сидит мужчина. Взглянув на Марио, незнакомец вежливо кивнул и снова сосредоточился на своем ноутбуке.

Через двухдюймовую щель в окне Марио поинтересовался:

— Вы не заблудились? У вас все в порядке?

Мужчина снова поднял голову и вежливо улыбнулся:

— Все в порядке,спасибо. Я тут жду кое-кого.

Гости из арендованных коттеджей, догадался Марио. Или, может, Лотти забрала из школы кого-то из одноклассников Руби.

— Папа! Отгадай, кто сидит с гостиной? — Нат потянул Марио за собой по коридору.

— Надеюсь, Кира Найтли.

— В тыщу раз лучше!

Руби по-турецки сидела на стуле посреди комнаты и буквально лучилась от счастья. Эмбер делала ей «французскую косу». У Марио пересохло во рту. Он сразу понял, кто тот мужчина в «фокусе». Черт побери, что у Эмбер общего с человеком, который похож на учителя географии?

— Папа! У меня день рождения! — Стараясь не двигать головой, Руби замахала ему обеими руками. — Смотри, что мне подарила Эмбер! Здорово, правда?

Марио вынужден был приложить некоторое усилие, чтобы изобразить восторг при виде зеленого переливающегося топа, надетого на Руби, и вести себя так, будто Эмбер нет в комнате. Сколько недель прошло с их последней встречи? Она выглядит сногсшибательно в абрикосовом кардигане из ангоры, в джинсах в тонкую кремовую и оранжевую полоску и в кремовых ковбойских сапогах, отделанных стразами. В ушах у нее серьги в виде огромных золотых петель. Ему всегда нравился ее своеобразный стиль одежды. О Господи, как же он скучает по ней!

— А мне она привезла электрического паука, — сообщил Нат, — чтобы мне не было обидно, что это не мой день рождения.

— Я показала ей свою комнату. — Руби гордилась отремонтированной спальней. — Она говорит, что тоже хотела бы поклеить такие же розовые с блестками обои, как у меня.

— Скажи только, — попытался пошутить Марио, — и я явлюсь к тебе со станком.

Эмбер улыбнулась, завязала конец косы розовой лентой и объявила:

— Ну вот, готово. Ты выглядишь как принцесса.

«А как выгляжу я? — Марио ужасно хотелось спросить об этом. — Так же ужасно, как чувствую себя? Я, знаешь ли, больше ни с кем не спал. Просто не хотелось. Мне на работе дали новое прозвище — Клифф Ричард; я стал знаменитостью».

— Ой, забыл рассказать: я получил сертификат! — воскликнул Нат. — За игру в шахматы! Сейчас принесу.

Он побежал наверх, чтобы снять со стены свой драгоценный сертификат. Эмбер посмотрела на Лотти и в ужасе округлила глаза:

— В шахматы? Боже, для меня это почти что квантовая физика!

— Это был настоящий кошмар. Мы целое воскресенье провели в школе Элтоу-Парк — там сотни маленьких мальчишек участвовали в турнире по шахматам-монстрам. — От воспоминаний Лотти передернуло.

— В Элтоу-Парк? Ой, я знаю о турнире. Один из друзей Квентина является членом оргкомитета турнира.

Марио сохранил невозмутимый вид — Лотти щедро попотчевала его рассказами о бородатых мужчинах.

— Ты слышала, что там случилось? — Эмбер вопросительно посмотрела на Лотти. — О той истории с хулиганами?

— Нет. — Лотти была занята тем, что, стоя на коленях, собирала разбросанные остатки праздничной упаковки — серебряные ленты и бирюзовую бумагу. — С какими хулиганами?

Присутствие в комнате Руби мешало Эмбер говорить прямым текстом. Склонив голову набок, она многозначительным тоном сказала:

— Друг Квентина поймал парочку в одном из классов. Похоже, они там занимались кое-чем. Надо же, на шахматном турнире!

Лотти все еще стояла на коленях, поэтому ее лицо было скрыто волосами. Она продолжала собирать обрывки бумаги, причем самые мелкие, как заметил Марио, и делала это все медленнее и медленнее.

— Ничего себе! — В голосе Лотти слышалось смущение.

— Ну, они не захотели распространяться на эту тему. Ты можешь представить, чтобы кто-то решился на такое? И еще попасться? — Повернувшись к Марио, Эмбер весело добавила: — Между прочим, это в твоем духе.

— Между прочим, не в моем.

После его злополучного свидания с барменшей Джеммой у Марио пропал интерес к связям на стороне, но если Эмбер не верит ему, он не станет переубеждать ее. Кроме того, его гораздо больше интересовало, почему Лотти продолжала ползать по полу и собирать микроскопические клочки бумаги.

— Вот мой сертификат! — Нат влетел в комнату и с гордостью показал Эмбер сертификат. Она обняла его и сказала, что он гений. — Я выиграл матч и получил золотую звезду. — Нат забрался к ней на колени. — И Себ пришел поддержать меня, но ему не разрешили, потому что нужно было соблюдать тишину. Получилось как по волшебству — пришел Себ, и я начал выигрывать.

— Вот здорово. — Эмбер гладила его по голове. — Я слышала о нем, но не встречалась. Значит, тебе нравится Себ?

— Он классный. Он очень смешной и хороший.

Руби присоединилась к нему:

— Он лучший из всех маминых приятелей.

— Что ж, это хорошая новость. — Эмбер обратилась к Лотти: — Такое облегчение для тебя после того, последнего.

Лотти была счастлива с Себом. Эмбер — с Квентином. Марио не мог с этим смириться. Последние недели были самыми тяжелыми в его жизни.

Эмбер взглянула на часы и сделала грустное лицо.

— Я и не заметила, что так задержалась. Бедный Квентин, он, наверное, решил, что я никогда отсюда не уйду.

Квентин. Как она могла заставить себя лечь в постель с человеком, которого зовут Квентин? Марио выглянул в окно гостиной и сказал:

— Он уехал. Наверное, устал ждать и уехал.

К его огорчению, Эмбер не подскочила и не бросилась к окну проверять, правда это или нет. Вместо этого, продолжая спокойно собирать свои вещи, она беззаботным тоном проговорила:

— Квентин так бы не поступил. Он из другого теста.

Возможно, тон ее и был беззаботным, но вот взгляд, который она бросила на Марио, был многозначительным. И что она хотела сказать этим взглядом? Возмутившись, Марио заявил:

— Я тоже. Я никогда не уезжал и не бросал тебе.

— Верно, я и не думаю, что ты на такое способен. — Эмбер улыбнулась ему. — Но зато велика вероятность того, что в ожидании меня ты стал бы коротать время в болтовне со всеми проходящими мимо красивыми девушками.

— Не стал бы. — Обвинение было похоже на удар в лицо. Марио принялся защищаться: — Не стал бы.

Руби с состраданием посмотрела на него и сказала:

— Стал бы, папа.

Глава 50

— Это хуже, чем поезд-призрак. — Себ отступил, чтобы взглянуть на результаты своего труда. — Мне даже страшно смотреть на вас.

— Р-р-р-р, — зарычал Нат, которого трудно было узнать под зеленой и красной краской для лица.

— У меня ужасные клыки. — Не сумев сдержать хихиканье, Руби сглотнула слюну и получше закрепила вампирские клыки.

— Папа, тебе тоже надо нарядиться, — потребовала Майя. Ее лицо было ярко-алым, а под глазами лежали глубокие тени. — Вы с Лотти тоже должны быть страшными.

— Мама может взять те зубы, коричневые и гнилые, — посоветовала Руби. — А Себ может быть привидением.

— О нет, бедняжка Лотти, не заставляйте ее надевать эти жуткие зубы. Пусть их наденет папа. Пошли, давай их подготовим.

Лотти откинулась на спинку, и Руби с Майей принялась трудиться над ее лицом. Рядом с ней на диване сидел Себ, над которым работал Нат. С улыбкой глядя на сосредоточенные лица детей, Лотти ощутила прилив неземного счастья, такого, воспоминания о котором обычно хранят в шкатулке как самую дорогую драгоценность.

Был канун Дня всех святых, и они собирались впятером — Майя приехала из Лондона на выходные навестить Себа — отправиться играть в «кошелек или жизнь».^[36] Сначала Лотти опасалась, что Нат и Руби не смогут найти общий язык с восьмилетней дочерью Себа, но ее страхи улетучились сразу после встречи детей. Майю, живую и уверенную в себе светловолосую девочку, ни капли не испугала перспектива знакомства с Руби и Натом. Почти мгновенно все трое образовали сплоченную команду. Обедали они в Кингстон-Эше, в доме, который Себ делил со своей сестрой Тиффани. После обеда смотрели по видику новую серию про Гарри Поттера, играли в шумную игру «Угадай мелодию» и прикидывали, в какие костюмы нарядиться, чтобы потом пугать ни в чем не повинных домовладельцев.

— Вот, готово, — с гордостью объявила Руби, отступая в сторону и пропуская на свое место Майю с зеркалом.

Лотти взглянула на свое отражение. У нее были черные губы, флюоресцирующие оранжевые брови, зеленые ресницы и огромные коричневые бородавки по всему лицу. Она перевела взгляд на Себа, который был вынужден нацепить парик чокнутого профессора и накладной нос. Его лицо было темно-серым, а изо рта выглядывали гнилые зубы.

— Ах, миф Карлайл, фы так крафивы, — прошепелявил Себ, с торжественным видом взяв руку Лотти, и, издав звук, как будто он подтягивает слюну, попытался ее поцеловать.

— Мистер Джилл. — Лотти кокетливо захлопала зелеными ресницами. — Наконец-то я встретила мужчину своей мечты.

— Уродливого, — заявила Майя, — но не очень. — Подскочив, она схватила тюбик с темно-красным гримом. — Папа, не шевелись, я добавлю тебе несколько пятен.

На таком же празднике год назад шел дождь. У всех смыло грим, а у Руби раскис ведьмин колпак. Сегодня же погода была идеальной. Воздух был плотным от тумана, поэтому отблески огней выглядели призрачно, а звуки приглушались или искажались. Было восемь вечера. Они уже час назад прибыли в Хестакомб, чтобы поиграть в «кошелек или жизнь» с друзьями и посоперничать с другими группами вампиров. Покончив с Хай-стрит, они решили перебраться к гостевым коттеджам. Дети шли впереди, возбужденно переговариваясь. Воспользовавшись темнотой, Себ вытащил изо рта зубы и стал целовать Лотти.

— Мы должны уезжать в девять, — пробормотал он между поцелуями. — Сегодня я отвезу Майю обратно в Лондон.

— Хорошо мы повеселились. — Лотти надеялась, что его темно-красные пятна не отпечатаются на ее подбородке — с нее было достаточно бородавок.

— Хорошим веселье будет тогда, когда мы поиграем с твоим боссом.

— Нет, не надо этого делать.

— Почему? Ведь он живет вон там, да? — Собственные зубы Себа ярко белели в темноте. — Мы же не можем его обойти.

— Нат и Руби не захотят играть с ним, — сказала Лотти.

— Ведь этот парень янки. Они мастера по празднованию Хеллоуина, верно? А детям понравится играть с ним. Они будут в восторге.

Естественно, будут, если их поощряет Себ. Лотти вздохнула с облегчением, когда они подошли к «Лисьему домику» и обнаружили, что все окна темны.

— Их нет дома.

— Или испугались. Сидят и дрожат в темноте. Или в кровати, — подмигивая, сказал Себ. — Дети, позвоните в дверь.

— Не буду, — отказалась Руби.

— Не буду, — повторил Нат.

— А я позвоню. — Майя пробежала по дорожке и изо всех сил надавила на кнопку звонка. Через двадцать секунд она разочарованно пожала плечами. — Никого нет.

«Фу-у-у», — подумала Лотти.

Майя с надеждой в голосе предложила:

— А может, мне запихнуть в щель для почты пластмассового паука?

— Да, — с наслаждением произнес Нат. — Пихай им в щель сотни пауков.

— Ш-ш… — Руби подняла руку. — Что это?

Майя ответила с невинным видом:

— Твоя рука.

— Нет, шум какой-то. Кто-то идет по улице.

Они прислушались и услышали приглушенные туманом голоса.

— Спорим, это Бен и Гарри Дженкинсы. — Глаза Ната заблестели при мысли о встрече со своими самыми главными соперниками. — Они говорили, что тоже пойдут по домам. Можно испугать их!

— Так, все прячемся, — велел Себ.

Все спрятались, растворились в темноте среди деревьев и кустов. Лотти и Руби скрылись за стеной, граничившей с садом «Лисьего домика». Над ними на фоне почти полной луны проплывали бледные облака. У земли туман клубился, как пар от сухого льда; он был таким плотным и непроницаемым, что Лотти даже не могла разглядеть свои ноги.

Они услышали взрыв смеха и приближающиеся шаги. Лотти прошептала:

— Что-то не похоже на мальчишек Дженкинсов.

— Мам, ш-ш.

Лотти послушалась. Несколько секунд спустя она услышала голос, который точно не принадлежал ни Бену, ни Гарри Дженкинсу, потому что, во-первых, он был на пару октав ниже, а во-вторых — и это было главным фактором, — она знала, чей он.

— Р-р-р-р! — хором зарычали Себ, Майя, Руби и Нат, одновременно выскочив из своих укрытий и угрожающе замахав руками.

— Боже мой! — завопила Лиана, в ужасе попятившись и натолкнувшись на Тайлера.

— Кошелек или жизнь!

— Вы меня до смерти напугали, — брюзгливо заявила Лиана. — У меня с собой ничего нет.

— Тогда жизнь! — Майя прицелилась и выстрелила из водяного пистолета.

Лиана взвизгнула, когда струя оставила темное пятно на ее кремовом пальто.

— Господи, да вы сумасшедшие! Вы не имеете права!

— Все в порядке. — Майя не ожидала такой бурной реакции. — Это исчезающие чернила. Через две минуты и следа не останется.

Лотти, прятавшаяся за стеной, съежилась и издала тихий стон. Она даже не знала, что Майя прихватила с собой пистолет, заправленный исчезающими чернилами. А Себ, который, без сомнения, об этом знал, был всего лишь мужчиной и не понимал, что хотя синяя клякса и должна исчезнуть через несколько минут, не исключена вероятность, что заметное пятно останется на пальто навечно.

— Это пальто стоит несколько тысяч долларов! — Лиана потрясенно качала головой.

— Эй, сегодня же Хеллоуин, — напомнил ей Себ. — Мы просто веселимся.

Выглянув из-за стены, Лотти увидела, что у Тайлера отнюдь не веселый вид. Запоздало сообразив, кто прячется за гримом, он молча оглядел Ната и Руби с ног до головы, а потом обратился к Себу:

— А Лотти знает, на что вы подбили ее детей?

Руби и Нат разглядывали Тайлера с неприязнью. Покровительственно обняв их за плечи, Себ ответил:

— Не знаю, а почему бы вам не спросить у нее? — Он повернулся к дому и крикнул: — Лотти? Тебе известно, на что я подбиваю твоих детей?

Господи, какой ужас. Лотти медленно выпрямилась. Ей вдруг стали противны ее черные губы, нарисованные морщины и уродливые бородавки по всему лицу.

— В общем, так, — примирительно проговорил Тайлер. — Я не хочу портить всем настроение, но вы перешли границы. От ваших шуток, когда вы в таком виде выпрыгиваете из тумана, у человека может случиться сердечный приступ. И вы станете причиной смерти кого-нибудь из наших гостей.

— Они же всего лишь дети. — Себ обвел рукой Майю, Руби и Ната. — Не хочу повторяться, но сегодня Хеллоуин. И мы слышали ваши голоса, — добавил он, — и знали, кто идет по улице.

Значит, он знал. Лотти не понимала, плакать ей или смеяться.

Лиана, расстроенная донельзя, возмущенно осведомилась:

— А если пятно на пальто не исчезнет?

— Тогда мы оплатим вам новое. Пойдемте, дети. — Подгоняя их впереди себя, Себ прошел мимо Тайлера и Лианы. — Начинайте копить деньги. Из-за того, что кое у кого нет чувства юмора, вы в один прекрасный день можете получить счет на огромную сумму.

В понедельник утром Лотти мучилась от негодования и угрызений совести. Обычно она извинялась первой, но сегодня это оказалось невозможным. Вчера Тайлер и Лиана продемонстрировали пренебрежительное отношение к ней и ее детям. Сегодня утром Лиана отвезла свое супердорогое пальто в Челтнем, чтобы выяснить, поможет ли химчистка вывести следы. Совершенно очевидно, что они воспринимают Ната и Руби как не поддающихся контролю дикарей, а ее — как безответственную мать. Однако если она заявит, что из водяного пистолета стреляла Майя, это прозвучит так, будто она хочет дистанцироваться от Себа и его дочери. А при сложившихся обстоятельствах она просто не может заставить себя поступить так.

«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы химчистка вывела следы!»

— Все это было полнейшим идиотизмом, — повторил Тайлер. — Тебе придется признать это.

Это действительно было полнейшим идиотизмом, но она ни за что не признает этого, чтоб ей провалиться!

— Может, когда у тебя будут собственные дети, — с горячностью проговорила она, — ты станешь помягче и перестанешь быть таким… мелочным поборником справедливости. Дети развлекались. Они так давно ждали Хеллоуина.

— Все это замечательно. — Тайлер поднял обе руки. — Я рад за них. Но они не должны были…

— Веселиться? Хулиганить в меру дозволенного? Знаешь, вчера вечером мы обошли весь поселок, и все воспринимали наши шутки доброжелательно. Потому что все прониклись духом праздника. Ни один человек не пригрозил нам судебным иском.

— Ты несешь чепуху. Мы об этом даже не заикались. Я просто хочу обратить внимание на то, что не помешало бы извиниться. Может, тебе стоит переговорить со своим… юным контингентом и разъяснить им, что они должны попросить прощения. Не у меня, — холодно добавил Тайлер, — а у Лианы.

— Майя живет в Лондоне. Нат и Руби не знали, что у нее есть водяной пистолет, не говоря уже о том, что он заправлен чернилами. — Это была ложь. Уже позже выяснилось, что Майя рассказала об этом Нату и Руби, но Лотти считала этот факт не относящимся к делу. — Ни один из них не нажимал на спусковой крючок. Не понимаю, с какой стати они должны просить прощения.

Тайлер сказал:

— В таком случае, возможно, это должен сделать твой приятель.

Как же, так он и пойдет извиняться. Лотти несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Снаружи послышался шум подъехавшей машины.

— Я ему передам. Вообще-то мы оба попросим прощения. Как ты думаешь, вставания на колени будет достаточно или понадобится распластаться на земле?

— Лотти…

— Я уже сказала: однажды у тебя появятся собственные дети. Ради их блага надеюсь, что ты избавишься хотя бы от части своей стервозности и станешь немного терпимее.

Они сердито смотрели друг на друга через стол. Дверь открылась. Любой из постояльцев, кто вошел бы в этот момент в офис, сразу бы почувствовал царившую в нем враждебную атмосферу.

К счастью, вошедший был не постояльцем. Это была всего лишь Лиана.

— Неужели вы ссоритесь? Не надо! Я ужасно себя чувствую. Лотти, простите меня за вчерашнее. Вы простите меня за то, что я так разозлилась?

Потрясающе, и что теперь делать? Ощутив, как запылали щеки, Лотти призвала на помощь всю свою любезность и ответила:

— Вам не за что извиняться. Просить прощения надо нам. Нам нельзя было… портить ваше пальто.

Ну почему Тайлер никуда не уходит, сидит и слушает каждое слово? И почему уголки его рта дергаются, словно на его физиономии вот-вот появится что-то очень похожее, как подозревала Лотти, на самодовольную ухмылку?

— Нет-нет, вам не надо извиняться, во всем виновата я. Мне больно думать, что я расстроила ваших детей, — продолжала Лиана, такая очаровательная в нежно-розовой кашемировой кофточке и джинсах марки «Эрл». — Обещаю, когда я увижу их, я все это им скажу. А сейчас я принесла им конфет. Считайте это запоздалой платой за жизнь. Передайте им конфеты и скажите, что Лиана очень сожалеет.

Все хуже и хуже. Лотти с несчастным видом взяла у нее дорогую коробку конфет, купленную в «Торнтон».

— Спасибо. Передам. Зря вы беспокоились.

— И все же я беспокоилась. А приемщица в химчистке пообещала, что с пальто все будет в порядке. Она и раньше имела дело с пятнами от исчезающих чернил.

— Отлично. Я хотела бы оплатить ваши расходы на химчистку…

— Даже не думайте, не желаю слышать об этом! — Лиана замахала изящными ручками, затем посмотрела на часы. — Мне пора бежать. Меня ждет мой ароматерапевт. — Послав Тайлеру воздушный поцелуй, она добавила: — До встречи, милый. Я заказала столик на ужин во французском ресторане.

Лотти смотрела ей вслед и прикидывала, каково это, когда тебя ждет ароматерапевт, чтобы… лечить тебя ароматами. А еще она прикидывала, каково это — слать воздушные поцелуи Тайлеру и называть его «милым». Если Лиана называет его таким ласкательным именем, значит, они наверняка спят вместе.

— И еще кое-что, — ворвался в ее мысли голос Тайлера.

— Что?

— Я имею в виду вчерашнюю историю с чернилами. Можешь спорить со мной до посинения, но как только все это случилось, ты сразу поняла, что это неправильно.

Лотти перевела на него взгляд и бесстрастным тоном осведомилась:

— Разве?

Тайлер победно улыбнулся и через весь офис бросил в нее ластиком.

— Все остальные выскочили, когда мы подошли. Помнишь? А ты одна осталась в укрытии.

Глава 51

— Тетя Кресс? Это я.

Так ее называла только Джоджо, в противном случае Крессида не узнала бы голос на том конце телефонного провода. Слова звучали так, будто их ободрали крупным наждаком.

— Джоджо? Солнышко, в чем дело? Я уже догадываюсь, что ты скажешь, только не хотелось бы это слышать.

— Я неважно себя чувствую, — прохрипела Джоджо, — но тебе не надо волноваться. Моя классная уже позвонила папе, он скоро приедет за мной и отвезет домой. Думаю, я простудилась.

Крессида на мгновение прикрыла глаза. Естественно, это простуда. А что еще могло так кардинально разрушить их планы на выходные? Близился вечер пятницы, пятого ноября, и она уже успела пробить здоровенную дыру в бюджете, потратившись на два билета туда и обратно на рейс авиакомпании «Изи джет» из Бристоля в Ньюкасл. Том, в свою очередь, уже купил четыре билета на крупнейший в Ньюкасле фестиваль фейерверков. Как же они раньше не догадались, что что-нибудь обязательно случится? Было бы чудом, если бы не случилось.

— О, бедненькая. — «Я тоже бедненькая», — подумала Крессида и тут же ужаснулась собственному эгоизму.

— Знаю. Мне с утра все хуже и хуже. Но главное, что ты можешь лететь в Ньюкасл без меня.

Может ли? Господи, неужели может? Крессида воспрянула духом и машинально сказала:

— Солнышко, без тебя будет совсем не так. Так что не переживай за…

— Тетя Кресс, мне надо идти. Папа приехал. — Джоджо закашлялась, потом несколько минут приходила в себя и наконец сказала: — Я все же считаю, что не надо откладывать. Я знаю, что без меня будет не так, но все равно неплохо.

Испытывая бесстыдную радость и чуть ли не щенячий восторг, Крессида позвонила Тому на работу и рассказала, что Джоджо заболела. И замолчала.

К ее удовольствию, в голосе Тома прозвучало разочарование.

— Наверное, в прошлой жизни мы совершили нечто ужасное, если нам так не везет.

А сейчас она тоже совершает нечто ужасное? Набрав в грудь побольше воздуха; Крессида сказала:

— Я могла бы приехать одна.

Ее предложение было встречено действующей на нервы тишиной.

Наконец Том проговорил:

— Действительно? — И в его голосе явственно прозвучал восторг.

Крессида чувствовала себя бесстыдной девчонкой, и эта бесстыдная девчонка, преодолевая внутреннее напряжение, ответила:

— Естественно. Ведь мы все равно сможем пойти на фестиваль фейерверков, да? Конечно, для Донни это будет не так интересно, но…

— Не беспокойся за Донни, он переживет. Значит, я встречу тебя в аэропорту, как договаривались? Ты прилетишь без своей дуэньи.

— Без моей дуэньи.

Крессида прижала руку к бешено бьющемуся сердцу и еще острее почувствовала себя порочной. Только что было официально подтверждено, что она является эгоистичным и эгоцентричным человеком. Да, но может получиться, что эти выходные станут такими, о каких она и мечтать не смела.

Счастливым голосом Том сказал:

— Жду не дождусь.

В соответствии с вышедшим на прошлой неделе номером журнала «Упс!» бритье ног считалось каменным веком. И единственным, что в наши дни могло сделать кожу на ногах шелковистой, был «Вит». Джоджо, не вступившая еще в грустную пору удаления излишней растительности, но все равно проявлявшая живейший интерес к этой теме, нахмурилась и спросила: «Тетя Кресс, а ты как думаешь, что лучше?»

И в тот момент Крессида сообразила, что, дожив до своих лет, она никогда не применяла другой метод депиляции, кроме бритья. Наверное, это был своеобразный мировой рекорд. Она всегда только брила ноги. Воском это делать больно. Выщипывать еще больнее — по болезненности одна нога наверняка равноценна пятистам бровям. Что касается растворения волос кремом, то ее опыт ограничивался одним случаем. Им всем было по четырнадцать лет. Кто-то из девчонок принес в класс тюбик «Иммак», и они принялись втирать его в предплечья. Морща носы от специфического запаха, все девочки в один голос заявили, что их от него тошнит.

С тех пор прошло двадцать пять лет, и «Иммак» уже перестал быть «Иммаком», он превратился в «Вит». Имелся шанс, что он утратил свой резкий запах. Предвкушая выходные, Крессида решила, что настало время вылезти из своей раковины и рискнуть, и позволила себе раскошелиться на аэрозольный баллончик мусса «Вит». На упаковке было написано, что мусс обладает приятным запахом. И самым удивительным оказалось то, что он действительно им обладал.

Крессида, чьи ноги были покрыты слоем пены, похожей на бороду Санта-Клауса, сидела на краю ванны, когда позвонили в дверь.

Неужели в доме стоят скрытые камеры? Неужели кто-то специально так подгадал? Если это пришел Тед из магазина, чтобы дать ей еще один шанс, стоило бы атаковать его бороду приятно пахнущим «Витом».

Так как Крессида не могла не отреагировать на звонок, она выбралась из ванны и осторожно надела на себя длинный, до пола, халат, чтобы своим видом не испугать того, кто окажется на крыльце.

— Крессида. — Если ее бывшего мужа и поразил ее вид, он ничем это не показал. Глядя ей прямо в глаза, он сказал: — Сделай одолжение.

Крессида хорошо знала этот тон: утверждающий, что одолжение будет сделано, а не просящий о нем.

— Роберт, я…

— У нас с Сашей важная встреча в Париже. Действительно важная. Ты можешь посидеть с Джоджо?

Крессида вцепилась в отвороты своего махрового халата.

— Роберт, извини. Не могу. Понимаешь ли…

— Нет, это ты должна понять, — твердо заявил Роберт. — Это ты спрашивала у нас, можно ли взять Джоджо на выходные. Мы великодушно разрешили. А сейчас у тебя вдруг появились другие планы. Болезнь Джоджо не дает тебе права менять их и считать, будто она тебе больше не нужна. В Париж, в «Георгу», специально для встречи с нами прилетят люди. Ты осознаешь, как это важно?

— Но…

— Крессида, поверь мне, это не то дело, которое нельзя было бы отменить.

У Крессиды от гнева сдавило горло. Долгие годы Роберт и Саша обращаются с Джоджо как с усложняющим жизнь домашним животным. На этот раз они зашли слишком далеко.

— Нет, извини, не смогу, — отважно произнесла она. — Джоджо — ваша дочь. Она болеет и нуждается в вас. Кроме того, у меня другие… другие… — Она замолчала, заметив какое-то движение на заднем сиденье в машине Роберта и увидев, как в окне промелькнуло бледное лицо. — Кто там?

— Кто же еще, по-твоему? — Роберт посмотрел на нее как на идиотку. — Джоджо, естественно.

— Что она делает в машине, если болеет? — Крессида поняла, каков будет ответ, еще до того как договорила. Это был Робертов вариант fait accompli.^[37]

— Я привез ее сюда. А ты думала, я заставлю ее идти пешком?

— В каком она состоянии? — Крессида посмотрела на Джоджо. У девочки ввалились глаза, и вид у нее был несчастный.

— Врач говорит, что это простуда. Причем довольно тяжелая. — Явно не осознавая иронии своих слов, Роберт сказал: — Ей и требуется-то лишь немного заботы и внимания.

О, до чего же сильно искушение врезать ему по его важной роже! Но за ними наблюдает Джоджо, а Роберт явно не намерен отступать. Недопустимо, чтобы ребенок стал свидетелем, как двое взрослых ссорятся из-за того, что никто не хочет сидеть с ним. Преисполнившись угрызениями совести, Крессида сказала:

— Отнеси ее в дом. Нельзя оставлять ее в машине.

— Мне так жаль, — прошептала Джоджо, когда Роберт уложил ее на диван и ушел в машину за вещами.

— Не глупи, ты же не виновата, что заболела. — Крессида опустилась на колени у дивана и убрала со лба девочки пропитавшуюся потом прядь волос.

— Я все испортила. Ты могла бы поехать в Ньюкасл и шикарно провести выходные с Томом и Донни. — У Джоджо начался приступ кашля, ее худенькие плечики дрожали от напряжения. — И зря пропали билеты на самолет.

Роберт вошел в гостиную и поставил рюкзачок у двери.

— Боже мой, что с твоими ногами?

Крессида напрочь забыла о «Вите». Белая пена сползла до щиколоток и клочьями падала на пол.

— Средство для депиляции, — прохрипела Джоджо, свешиваясь с дивана.

Роберт хмыкнул.

— Когда ты была моей женой, ты обычно брила ноги. Я помню твою щетину.

— А я — твою, — парировала уязвленная Крессида.

Когда Роберт ушел, Джоджо слабым голосом проговорила:

— Мне действительно очень жаль, тетя Кресс.

— Не обращай на него внимания. Я-то не обращаю. Мужчины не могут удержаться, чтобы не сказать гадость.

— Я не об этом. Я о поездке в Ньюкасл. — Горячая, дрожащая в ознобе девочка положила голову Крессиде на плечо. — И о фестивале фейерверков. Ты же помнишь, что Том купил на него билеты? Я не могла выбрать более неподходящий момент, чтобы заболеть.

— Помолчи. Я бы не поехала без тебя. — Гладя ее по раскаленному лбу, Крессида вспомнила, что нужно подняться наверх и поговорить с Томом так, чтобы Джоджо не слышала. — Кому нужны эти дурацкие фейерверки?

Глава 52

Фредди сидел перед камином в гостиной Хестакомб-Хауса, когда в комнату ворвалась Лотти и приветствовала его поцелуем в щеку.

Этот поцелуй очень походил на то, как собака ласково тычется носом.

— Ты холодная, — отмахнулся Фредди.

— Потому что на улице подмерзает! — У Лотти от холода покраснел нос. Ее глаза весело блестели. Стянув перчатки, она смотала с шеи синий вязаный шарф. — Лужи покрылись льдом. К вечеру мы все покатимся к берегу. Ты точно не пойдешь с нами?

— Ты говоришь об этом так, что невозможно устоять. — Он бросил на нее суровый взгляд. — Только вот сломанных ног мне не хватало.

— Мы бы отвезли тебя.

— Нет уж, спасибо. — Когда левая нога ослабела и поддерживать равновесие стало трудно, Фредди приобрел для прогулок кресло-каталку, но сегодня у него не было желания сопровождать бесстрашных участников праздника. — Мы останемся в тепле и будем наблюдать за вами отсюда.

Фестиваль костров и фейерверков на берегу озера устраивался в поселке ежегодно. Эту традицию установили Фредди и Мэри двадцать лет назад. Какие же счастливые были времена!..

— О чем ты думаешь? — Взгляд Лотти стал изучающим.

— Просто гадаю, что будет в это время через год. Потянет ли Тайлер.

— Потянет. Я передам ему, что он обязан потянуть.

Фредди улыбнулся: он ни капли не сомневался в этом.

— Кто знает, может, к этому времени тебя здесь уже не будет. Может, Себ увезет тебя и детей из Хестакомба. И ты будешь жить в Дубай.

По взгляду, которым на него бросила Лотти, Фредди понял, что такая перспектива ее не радует.

— Трудно предполагать. Не представляю, что смогу жить где-то еще. — Ее лицо прояснилось. — Но я счастлива, что Себ тебе понравился.

— Конечно, понравился.

Лотти привела Себа в один из вечеров на прошлой неделе. Он показался Фредди вполне милым парнем, возможно, немного безответственным, но при этом полным очарования. И Лотти испытывала к нему определенные чувства. Фредди не поставил бы свои деньги на то, что их жизнь сложится по принципу «жили счастливо и умерли в один день», но, с другой стороны, кто решится делать подобные предсказания? Ведь у него самого было буйное прошлое, верно? Что касается отношений, у него в этом плане довольно мерзкий послужной список. Надо открыто признать: те, кто знал его сорок лет назад, не поставили бы и пенса на то, что его брак с Мэри продлится хотя бы год.

Время покажет. Любовь — это лотерея. Возможно, он ошибается и Лотти будет безмерно счастлива с Себастьяном Джиллом, а Тайлер будет так же счастлив с Лианой. Ладно, у Лотти с Тайлером не сложилось — а он на это тайно надеялся, — но…

— Лотти, детка, придвиньте, пожалуйста, стол. — Из кухни вышла Барбара с подносом, на котором стояла бутылка виски и блюдо с намазанными маслом горячими булочками к чаю. — Бррр, вечером у озера будет ужасно холодно.

Фредди наблюдал, как Лотти, вскочив, поспешила на помощь. Точно так же как ей требовалось его одобрение в отношении Себа, ему было необходимо, чтобы она поладила с Барбарой, которая поселилась в доме и стала ухаживать за ним. К его облегчению, женщины поладили. Они сразу прониклись симпатией друг к другу. На этот раз не было никаких косых взглядов, никакого недоверия — в общем, того, что было между Лотти и Фенеллой.

— Отсюда будет потрясающий вид на фейерверки, — сказала Лотти. — Они осветят все озеро. Если мы примерзнем к земле, вам утром придется вырубать нас изо льда.

— Выпейте капельку скотча на дорожку, — настойчиво предложила Барбара, — чтобы согреться. Я тут у Фредди нашла какое-то дешевое пойло.

Фредди нравилась ее непочтительность: на самом деле в бутылке был «Гленфарклас» тридцатилетней выдержки.

— Ну если только согреться. И если только капельку. — Часы в коридоре пробили семь раз и напомнили Лотти, что пора идти. — Я забежала к тебе вот зачем. Я связалась с тем парнем из сыскного агентства. Пока ничего существенного.

Фредди расстроился, но не удивился. Если бы этот парень сумел разыскать Гизеллу, он бы сам сразу же позвонил им.

— А что, если нанять другое агентство? — Барбаре очень хотелось помочь. — Может, им больше повезет.

— Этот парень делает все возможное, — сказала Лотти. — Просто такие дела… гм…

— Требуют времени, — подсказал Фредди. — Все в порядке, можешь говорить прямо.

— Я попросила его сделать все возможное. Он знает, что результат нужен нам как можно скорее. — Выпив виски одним глотком, Лотти крякнула и схватилась за горло. — Да-а, это все равно что глотать бензин.

— Моя дорогая девочка, — ласково глядя на нее, покачал головой Фредди, — ты такая хулиганка.

На берегу озера весело горели костры, празднество шло своим чередом. Подняв окно настолько, чтобы были слышны крики детей и восторженные возгласы, которыми встречали каждый новый залп фейерверка, Фредди и Барбара сидели вместе в гостиной и наблюдали за яркими всполохами на усыпанном звездами небе.

— Наверное, это последний фейерверк в моей жизни.

Фредди испытывал приятную расслабленность, главным образом благодаря выпитому виски. Если бы он планировал дожить до девяноста, он бы так много не пил. Атак, почему бы нет. Он может выхлебать целую бутылку, если захочется.

— Красиво, правда? — Барбара сидела положив ноги на пуфик и держала в руке стакан «Тиа Марии» — этим ликером она составила компанию Фредди. — Знаете, я слышала, что один человек попросил, чтобы его кремировали после смерти. Затем он распорядился, чтобы его прах засунули в салютный снаряд и выстрелили им в его любимом месте.

— Все это очень сложно, — сказал Фредди, — если твое любимое место — «Маркс и Спенсер».

— А для меня это прозвучало очень заманчиво. Я бы не отказалась, если бы меня засунули в снаряд и выстрелили им над Риджентс-Парком. — Свободной рукой Барбара указала на розовые и пурпурные хризантемы, которые расцвели в ночном небе. — Это было бы прекрасно! И очень весело!

Фредди с наслаждением глотнул «Гленфаркласа».

— А мой развеют над озером.

— Хозяин — барин. — Склонив голову, Барбара улыбнулась ему. — Вы готовы к приему следующей порции таблеток?

— Черт бы их побрал. Наверное, готов. — Хотя Фредди и знал, что они помогают, это не значило, что ему нравилось принимать их. — Когда мне поставили диагноз и врач сказал, что жить осталось год, и то, если повезет, я думал, покончу с собой. Не тогда, не в ту минуту, — добавил он, стараясь донести свою мысль до Барбары, — а когда придет время… Ну, вы понимаете. Я выяснил, чего мне ждать, и решил, что предпочту умереть, прежде чем дойду до такого состояния. Это казалось мне разумным решением. Интересно многие ли так думают?

Барбара задумалась над вопросом и наконец ответила:

— Полагаю, многие.

— Я тоже так полагаю, — кивнул Фредди. — Но вопрос в том, что, когда время приходит, многие ли делают это? Идут ли напролом и совершают ли самоубийство?

Качая головой, Барбара тихо проговорила:

— Нет, я бы сказала, что большинство из них не делают.

— И я так думаю. Я хотел сделать это, но сейчас не могу. И мне кажется, что это не вопрос отваги или трусости. Я просто не могу подумать о том, чтобы сделать это сейчас. — Фредди отставил стакан и откинул голову на спинку кресла. — Это страшно раздражает, уверяю вас. Ну почему так происходит?

— Наверное, это жажда жизни. — В голосе Барбары слышалось сочувствие. — Поднимает голову инстинкт самосохранения.

— Но я не хотел, чтобы он поднимал голову! Я думал, что смогу перепрыгнуть через последние несколько месяцев — а кто в здравом уме хотел бы пройти через них! Только сейчас кажется, что я смирился с ними. Я хочу просыпаться по утрам завтра, и послезавтра, и послепослезавтра — столько, сколько физически выдержу. Хочу, чтобы этот безмозглый сыщик искал и нашел Гизеллу. Я хочу встретить Рождество, я хочу показать вам свой сад следующей весной, я хочу… а, к черту.

— Вот. — Барбара сунула ему в руку бумажную салфетку.

— Простите. Простите.

— О, Фредди, все в порядке.

Утерев слезы, Фредди прокашлялся и устремил невидящий взгляд в окно. Его охватывала печаль, смешанная с яростью, потому что он не хотел умирать, но не мог этому помешать. А что, если он слишком быстро сдался, когда поставили диагноз? Если бы он не отказался от лечения, может, сейчас был бы на пути к выздоровлению? И его врач в полном изумлении качал бы головой и говорил: «Должен признать, Фредди, что мы и не надеялись на такой отличный результат. Опухоль практически исчезла»?

Что, если? Он об этом никогда не узнает. Тогда жизнь казалась настолько мрачной, что он был готов покончить с ней.

Все это было до его знакомства с Барбарой. Общение с ней на протяжении последних нескольких недель возродило в нем желание продолжать земной путь. Она была той — и Фредди знал это наверняка, — которую он смог бы полюбить. Если бы встретился с ней полгода назад…

И если бы его мозг не был поражен опухолью…

С другой стороны, если бы у него не было опухоли, он бы никогда не встретился с Барбарой.

«Во всем этом есть какой-то урок», — подумал Фредди. Только вот он не знает, о чем он, чтоб ему провалиться.

— Ну как? — Барбара ободряюще пожала ему руку.

— Все нормально, спасибо. — Фредди улыбнулся, но за его улыбкой все еще скрывался гнев.

Бах, бах, бах — прозвучало у озера, и в небе появилась россыпь алых и ярко-синих огней, которые отразились в серебристо-черной глади воды.

— Кстати, забудьте о Риджентс-Парке. Когда Эми было шестнадцать, мы с ней поехали в Париж на выходные. Вы бывали там?

— Да. С Мэри. — У Фредди сохранились восхитительные воспоминания о той поездке в Париж.

В небе снова расцвел цветок, на этот раз пурпурный и изумрудно-зеленый, и Барбара мечтательно проговорила:

— Наверное, я бы предпочла, чтобы мною выстрелили с Эйфелевой башни.

Глава 53

— Ой, а я думала, Тайлер здесь.

Кликнув «мышкой», Лотти закрыла пасьянс, который раскладывала тайком, и посмотрела на Лиану, появившуюся в дверях офиса. Она имела не только ангельские внешность и голосок, но еще и улыбку. Как такое может быть?

— Он работает в «Доме мундштучника». — Лотти охватило любопытство. — Что у вас за аромат?

У Лианы загорелись глаза.

— А, этот? Да у него нет названия. Я поехала к парфюмеру в Найтсбридж, и он собрал его для меня… знаете ли, в качестве своего рода любезности моим феромонам.

Ну конечно. Глупый вопрос. Самый потрясающий запах на Земле был специально создан для самого потрясающего существа на Земле. Лотти уже жалела, что спросила. Если бы она поехала к парфюмеру, он бы, вероятно, швырнул в блендер двух жаб и пучок крапивы и добавил к этому здоровую порцию кетчупа.

— Как мило, что вы заметили! — воскликнула Лиана. — Как вы думаете, Тайлера долго не будет? Что он там делает?

— Чинит кровать с балдахином. Каррингтоны ухитрились содрать штору с балдахина и сломать две поперечины.

— Шутите! Чем они занимались? Что могло привести к таким разрушениям?

— Одному Богу известно.

Лотти развела руками, потому что Каррингтонам было далеко за шестьдесят и они совсем не походили на тех, кто склонен к таким возмутительным занятиям, как секс. Глядя на них, можно было заключить, что перед сном они одеваются в теплые куртки с капюшоном, а не снимают их. Если, конечно, гм, они оба…

— А я знаю, о чем вы думаете, — игриво заявила Лиана.

— Я не хочу об этом думать. — Лотти сделала такой большой глоток «Эвиан», что немного воды пролилось на подбородок. Она поспешно вытерлась. Господи, неужели она никогда не научится пить воду так, чтобы не ставить себя в неловкое положение? — Между прочим, Каррингтоны уехали. Если хотите увидеть Тайлера, можете сходить туда.

— Если я пойду туда, то могу поддаться искушению повалить его на кровать и изнасиловать. — Глаза Лианы сияли. — Не беспокойтесь, я перехвачу его позже. Нужно обсудить кое-какие планы на День благодарения.

Так вот как обстоят дела. Ясно, что они спят вместе.

День благодарения? До него еще несколько недель. Сколько еще Лиана намерена жить здесь?

— Знаете, я только сегодня утром говорила Тайлеру, что мы должны подружиться, — продолжала Лиана.

— Да? В каком смысле?

— Вы с Себом должны как-нибудь прийти к нам на ужин.

Она что, помешалась? Сосредоточенно дергая канцелярскую резинку, которую намотала на пальцы, Лотти резко произнесла:

— Сомневаюсь, что это понравится Тайлеру.

— Да, мне известно, что он не в восторге от вашего приятеля. Но тогда тем более надо дать им шанс поближе узнать друг друга! То есть было бы значительно лучше, если бы мы стали друзьями, правда?

Лучше? Второе имя у Лианы, случайно, не Полианна?^[38] Лотти издала какой-то звук и всем сердцем пожелала, чтобы она убралась прочь.

Но этого не произошло. Лиана уже успела примоститься на краешке стола Лотти и бодро продолжила:

— Вы, знаете ли, не поверите, как жизнь здесь изменила меня. Вы бы видели, в каком я была состоянии после смерти Кертиса. И все благодаря Тайлеру. Он изменил мой мир.

— Гм. — Лотти кивнула и вдруг ощутила слабую тошноту.

— Я никогда не думала, что снова влюблюсь, — трещала Лиана. — Никогда, коли на то пошло, не предполагала, что буду снова спать с мужчиной! Но когда рядом с тобой такой человек, как Тайлер… в общем, он такой…

Стоп. Слишком много информации.

— Как бы то ни было, сейчас я не знаю, что бы делала без него. — Покачав головой, Лиана проговорила: — Разве не странно, что все так обернулось? Ты думаешь, что твоя жизнь идет своим чередом, и вдруг все меняется. И никогда не угадаешь, что будет дальше, правда?

Фредди стало хуже. Приехал его врач и сделал мрачныепредсказания в отношении его болезни. Ему остается недолго — может, пора подумать о переезде в хоспис?

— Нет. — Фредди, который полулежал на кровати, устало покачал головой. — Я не передумаю. Я хочу остаться здесь.

— Очень хорошо. — Врач принял его решение. — Я поговорю с Барбарой насчет обезболивания. — Одобрительно кивнув, он добавил: — Вы выбрали отличную сиделку.

— Руки прочь. У вас дома есть жена, — сказал Фредди.

Врач улыбнулся и выписал несколько рецептов.

— Относитесь ко всему легко. Побольше отдыхайте.

Ха.

— Вы имеете в виду, бросить играть в регби? Я только и делаю, что лежу и отдыхаю.

— И любуйтесь лучшим видом в Англии. — Повернувшись, врач указал рукой на озеро, на возвышавшиеся позади него холмы, на солнце, слепившее над лесом и заливавшее облака гранатово-розовым светом. — Есть и более неприятные дела.

— Боже, я так устал. — Зевнув, Фредди сообразил, что опять говорит невнятно. А ведь прошла неделя с тех пор, как он последний раз выпивал.

— Оставляю вас, — проговорил врач.

Фредди заснул до того, как врач закрыл за собой дверь спальни.

Зазвонил телефон, когда Лотти вошла в кухню Хестакомб-Хауса. Барбара, поливавшая базилик и кинзу, высаженные в горшках на подоконнике, взяла трубку:

— Да?

Лотти ждала, когда Барбара закончит разговор.

— Дело в том, что в настоящий момент Фредди не может подойти к телефону. Давайте я запишу ваше имя и передам ему, а он вам попозже перезвонит. — Жестом показав Лотти, что Фредди спит, Барбара взяла ручку из вазы для фруктов на прилавке. Лотти пододвинула к ней конверт, перевернутый обратной стороной. Минуту внимательно послушав собеседника, Барбара записала имя, потом вдруг замерла, посмотрела на Лотти и сказала: — Мистер Барроуклифф, будьте любезны, подождите секундочку. Мне нужно кое с кем переговорить.

— Барроуклифф. Джефф Барроуклифф? — У Лотти от изумления округлились глаза.

Кивнув, Барбара прикрыла ладонью микрофон.

— Это он. Фредди рассказывал мне о нем. Он звонит, чтобы пригласить Фредди на вечеринку в декабре.

Горло Лотти сдавил спазм. Протянув руку к трубке, она сказала:

— Дайте мне.

Обязанности по информированию всех о его болезни Фредди передал Лотти и Барбаре. Представившись Джеффу Барроуклиффу, Лотти объяснила ему, что Фредди плохо себя чувствует и не сможет приехать на вечеринку.

Это известие явно расстроило Джеффа.

— Но до нее целых пять недель. Он может поправиться к этому времени.

Лотти мягко проговорила:

— Сожалею, но он не поправится. Фредди тяжело болен.

Повисла пауза.

— Что с ним?

— У него опухоль мозга. — Лотти ужасно не хотелось произносить это.

— О Боже. — Джефф был шокирован. — Он казался таким бодрым, когда приезжал ко мне в Эксмут.

— Диагноз поставили незадолго до той поездки. Ему сказали, что он проживет недолго, и он пожелал связаться с вами.

— Он мне ничего не рассказывал. — Лотти услышала в голосе Джеффа печаль. — Я ни о чем не догадывался.

— Он сам так захотел. Но теперь уже поздно что-либо скрывать. Я передам ему, что вы звонили, — сказала Лотти. — Если ему станет получше, он, возможно, завтра перезвонит вам, но я должна предупредить вас, что у него слегка нарушена речь. Его слова не всегда можно разобрать по телефону.

— Ладно, ладно… да, передайте, что я звонил, — торопливо проговорил Джефф. — А еще передайте ему мои наилучшие пожелания. Было здорово увидеться с ним летом. — Помолчав, он прокашлялся. — Он… очень болен?

Медленно кивнув, Лотти ответила:

— Да. Очень. — И почувствовала, как ей на плечо легла теплая рука Барбары.

— Передайте ему, что я сожалею, — сказал Джефф.

На следующее утро Фредди наблюдал, как Барбара суетится в его комнате, поправляя белые зимние розы в стеклянной вазе на подоконнике и вытирая пыль со вставленных в серебряные рамки фотографий.

— Между прочим, сегодня я чувствую себя получше. — Фредди осторожно перекатил голову с боку на бок, проверяя, насколько сильна боль. Боль точно была слабее.

— Может, это из-за того, что вам увеличили дозу морфия.

— Ах да. Верно. — Он был сильно возбужден, хотя и не осознавал этого. — Я говорю невнятно?

Барбара улыбнулась:

— Слегка.

— Выпьете со мной бокал шампанского? — Во взгляде Фредди светилась надежда.

— Сейчас только одиннадцать утра. Я налью вам чашку чаю — как вы на это смотрите?

— Как на ужасно жалкую замену. Кто там? — Оба услышали, как у дома остановилась машина.

Барбара выглянула из окна спальни.

— Не имею представления. Наверное, прибыли новые постояльцы. С ними занимается Лотти. А как насчет куриного сандвича?

— Я не голоден.

— Надо что-нибудь съесть.

— У меня не сиделка, а мучительница — разве этого не достаточно? — Указав на стул рядом с кроватью, Фредди сказал: — Хватит сновать туда-сюда, женщина, помоги мне с этим чертовым кроссвордом. Раньше я с ними разделывался за десять минут.

— Дайте поправить вам подушки. А то вы весь скрючились. — Барбара помогла ему наклониться вперед и свободной рукой ловко взбила пуховые подушки. — Вот так лучше, правда? Итак, куда вы дели ручку?

— Уронил, — ответил Фредди.

Когда Барбара, встав на колени, искала под кроватью ручку, дверь вдруг распахнулась и Лотти, которая выглядела на пятьдесят процентов шокированной и на пятьдесят процентов такой, будто увидела Санта-Клауса, странным голосом объявила:

— Фредди. У тебя гости.

Как всегда. Именно тогда, когда они с Барбарой собрались решать кроссворд. Фредди сделал вывод, что сейчас он не в настроении принимать гостей, и нахмурился.

— Кто это?

Лотти учащенно дышала. Дождавшись, когда Барбара найдет ручку и выберется из-под кровати, она объявила:

— Это Гизелла.

Глава 54

Фредди показалось, что комнатные часы перестали тикать. Откуда здесь может быть Гизелла, если из детективного агентства не позвонили и не сообщили, что нашли ее? Если, конечно, Лотти не решила устроить ему сюрприз. Хотя она ведет себя совсем не как заговорщик, это точно.

Ошеломленный, Фредди спросил:

— Они нашли ее?

Лотти покачала головой и ответила:

— Нет, не нашли.

На мгновение Фредди решил, что от завышенной дозы морфия у него галлюцинации. Или, возможно, он спит и ему снится сон. Только сон что-то уж больно реальный.

Вот Лотти подходит к нему, приглаживает волосы и поправляет воротник пижамной куртки. Берет одеколон «Пенхалигон» и брызгает им ему на щеки, затем разглаживает простыню и делает шаг назад.

— Вот, ты в порядке.

Он должен радоваться, подумал Фредди, что она не смочила слюной носовой платок и не вытерла ему рот. Он чувствовал себя грязным пятилетним мальчишкой. Понимая, что его речь невнятна, он спросил:

— Она, наверное, будет шокирована, когда увидит меня?

В этот момент слышится скрип половицы, и в дверях появляется женская фигура.

— Нет, Фредди. — Гизелла проходит в комнату. — Я не буду шокирована.

Даже если это сон, он все равно не жалуется.

Лотти и Барбара выходят в коридор и осторожно прикрывают за собой дверь.

— Это действительно ты. — Его слова звучат нелепо, но он ничего не может с собой поделать.

Гизелла осталась такой, какой он ее помнил: вьющиеся каштановые волосы так же обрамляют ее лицо, улыбка такая же неуверенная, глаза не изменились. Она одета в элегантные кремовые брюки, светло-коричневую кофту из ангоры, под которой виднеется блузка цвета слоновой кости. Один кончик воротника задрался, что позволило Фредди сделать вывод, что это не сон, так как его мозг никогда бы не придумал такую деталь.

— Фредди, как же здорово снова видеть тебя!

Фредди прочитал на ее лице противоречивые эмоции — искренняя радость смешивалась с сожалением о том, что он в таком состоянии. Гизелла осторожно оперлась о его плечи и поцеловала в обе щеки. От нее пахло гардениями. Фредди жестом указал ей на стул. Ему хотелось хорошенько разглядеть ее, как следует попросить у нее прошения и узнать, как сложилась у нее жизнь.

— Я так и не понял, как ты здесь оказалась, — сказал он, когда Гизелла села. — Мы разыскивали тебя.

— Я слышала. Ну, то есть я была в курсе. — Она взяла его за руку. — А Лотти только что мне рассказала, что ездила в Оксфорд и говорила с Филлис Мейсон.

— Она так нам помогла, — съехидничал Фредди. — Не смогла даже вспомнить имя того парня, за которого ты вышла.

Гизелла улыбнулась:

— Честно говоря, это было очень давно. Да и имя не из легких. Каспржиковский.

— Черт побери, вот это, наверное, была любовь! — Вопросы, которые ему хотелось задать ей, так и распирали его. — И все же, — проговорил он, — объясни, как ты тут оказалась. Я так и не понял.

— Ты хочешь сказать, что я впервые в жизни получила превосходство? — Она засияла и поддразнила его: — Думаю, мне следует воспользоваться этим к собственной выгоде, верно?

— Я думаю, что в полной мере заслужил это. — Фредди был счастлив, что она здесь. — Я могу попросить у тебя прощения? Я знаю, какую боль причинил тебе. Ты этого не заслужила. Я вел себя ужасно. Я всегда мучился из-за этого.

— Это ясно. — Гладя его по тыльной стороне ладони, Гизелла добавила: — И начеты бы не приложил столько сил, чтобы найти меня.

— Угрызения совести. — Фредди покачал головой. — Страшная вещь.

— Не суди себя так строго. Ты разлюбил меня и полюбил другую. Мы расстались. Такое случается сплошь и рядом. Зато с Мэри вы остались вместе. — Ее глаза задорно блеснули. — Если тебе от этого станет легче, я тоже сделала правильный выбор.

Для Фредди это всегда было тяжелым бременем. Поэтому, услышав слова Гизеллы, он почувствовал, что ему стало легче чуть ли не физически.

— Значит, ты все еще миссис Каспржи… как там.

— Да, — кивнула Гизелла. — Да, я все еще миссис Каспржиковски. — Она помолчала. — Во всяком случае, официально.

— Что это значит?

— Питер увез меня с собой в Америку. Мы поженились. Его родители ненавидели меня, потому что я не полька. Мы жили вместе с ними в Висконсине. — Гизелла грустно усмехнулась. — Не могу передать, как я сожалела о том, что уехала из дома. Питер оказался маменькиным сыночком и настолько ленивым, что не удерживался ни на какой работе больше месяца. Я терпела все это два года, работая в магазине скобяных изделий и стараясь отложить хоть несколько долларов в неделю. Наконец я скопила достаточно на обратный билет на корабль. Питер предупредил меня, что если я брошу его, то буду сожалеть об этом всю жизнь. Однажды ночью я сбежала, вернулась домой и больше никогда с ним не встречалась.

— Это я во всем виноват. — Фредди живо представил, как несчастлива она была.

— То, что нас не убивает, делает нас сильнее. У нас с Питером не было детей. Как бы то ни было, — продолжала Гизелла, подавшись вперед, — я стала работать няней в одной семье в Беркшире. Потом однажды в свой выходной я решила навестить школьную подругу в Оксфорде. Села на поезд. Сошла на станции. И вдруг увидела его. Он стоял на платформе и ждал своего поезда. Мне просто не верилось. Он заметил меня и подошел. Мы разговорились. Я так и не навестила свою школьную подругу.

— Кто это был?

— Человек, который сделал меня счастливой на следующие тридцать шесть лет, — ответила Гизелла. — Отец моих детей. Человек, которого я буду любить до конца своих дней, несмотря на все его недостатки.

Фредди представил сцену на платформе, как два совершенно незнакомых человека смотрят друг на друга, понимая, что это ОНО. У него с Мэри было точно так же.

— Любовь с первого взгляда. — Он пожал Гизелле руку. — Как его зовут?

— Едва ли это была любовь с первого взгляда, — весело возразила Гизелла. — А зовут его Джефф Барроуклифф.

Внизу на кухне Джефф пил чай и пытался объяснить, почему скрыл правду от Фредди.

— Мною овладела ревность, искренняя и примитивная. Фредди был моим другом, а он взял и увел у меня девушку. Не могу сказать, что я этого не заслуживал своим поведением в то время, но один раз я уже потерял из-за него Гизеллу и не хотел, чтобы это повторилось.

— Могу вас понять, — сказала Лотти.

Барбара кивнула:

— Я тоже.

— Мы не виделись с Фредди много лет, — как бы защищаясь, продолжал Джефф. — И вдруг я получаю от вас электронное письмо. Мне было любопытно увидеться с ним снова, но я не знал, что ему нужно. Я не доверял ему. Поэтому я убрал семейные фотографии и отправил Гизеллу на день к нашей старшей дочери. Когда Фредди приехал, он рассказал, что разыскивает Гизеллу, но не объяснил зачем. Я видел перед собой только давнего соперника, привлекательного, хорошо одетого, не утратившего былого шарма. Он не сказал мне, что болен.

Кое-что все же осталось неясным для Лотти.

— Однако вчера вы позвонили и пригласили Фредди на вечеринку.

— Знаю. — Виновато взглянув на нее, Джефф сказал: — Гизелле потребовалось какое-то время, чтобы убедить меня. Ну, в том, что увидеться с Фредди было бы… здорово. Вспомнить былые времена, узнать, как он жил все это время. Мы много думали после его отъезда. Мы решили разыскать кое-кого из старых друзей и перед Рождеством устроить грандиозную встречу. И Гизелла сказала мне, что я должен пригласить Фредди. Естественно, я понимал, что она права. Мы не имели права устраивать вечеринку без Фредди. — Он замолчал, глотнул чаю и аккуратно поставил чашку на блюдце. — Хотя сейчас похоже на то, что вечеринку придется устраивать без него. У меня было ужасное чувство после нашего вчерашнего разговора. Как только я рассказал Гизелле, она заявила, что мы должны обязательно поехать к нему.

— Значит, она не является вашей женой, — заметила Лотти. — Она все еще считается миссис Киддли-Иддли-Оффски.

— Ее муж никогда не дал бы ей развод. Он из семьи ревностных католиков. Мы с ней просто живем вместе последние тридцать шесть лет. Во грехе. Хотя все называют ее «миссис Барроуклифф».

— Вот почему частный детектив не мог отыскать ее.

Джефф хмыкнул:

— Частный детектив? Вот это да! Вы всерьез взялись за дело. Она будет польщена, когда узнает, что по жалким улицам Эксмута за ней шел «хвост» в лице частного детектива.

— «Хвост» не шел, — возразила Лотти. — Детективу так и не удалось напасть на ее след. Между нами, он совершенно никудышный детектив.

Гизелла вытерла глаза и вошла в кухню.

— Он быстро утомляется. Джефф, он хочет увидеться с тобой, прежде чем заснет.

Джефф тут же вскочил.

— Как он выглядит?

— Самим собой. Только тяжело больным. — Гизелла порылась в кармане в поисках нового бумажного носового платка. — О Боже, надо было приехать к нему раньше.

— Не переживайте, — сказала Лотти. Барбара встала, чтобы налить воды в чайник. — Вы же здесь.

Вот так. Он наконец-то нашел Гизеллу. Вернее, не нашел, просто им удалось найти друг друга. Это все равно что потерять очки для чтения, перерыть весь дом и обнаружить, что все это время они лежали в кармане пиджака.

Фредди открыл глаза. За окном было темно — значит, он какое-то время спал. В чистом чернильно-темном небе были рассыпаны звезды и светила полная луна. Ее свет отражался в спокойной, похожей на стекло глади озера. Врач сегодня заезжал или нет? Фредди смутно помнил, как тот о чем-то говорил с Барбарой, пока он дремал. Голова не болела, но Фредди подозревал, что, если он шевельнется, она разболится. Ну и пусть, сейчас ему хорошо, спокойно и уютно. О чем еще можно мечтать при сложившихся обстоятельствах?

— Фредди? Вы спите? — Это был голос Барбары, тихий и ласковый. Значит, он не один. Она сидит на стуле рядом с кроватью. Вот ее теплая ладонь легла на его руку. — Вам что-нибудь нужно? Что вам принести?

Чувствуя, что если он сейчас заговорит, то все испортит, Фредди едва заметно покачал головой. Ему ничего не нужно. Гизелла и Джефф простили его. Сейчас ему опять хотелось спать. Спать гораздо легче, чем бодрствовать. Когда он спит, он может думать о Мэри.

Ожидая, когда снова придет сон, Фредди вернулся к одному из своих любимых воспоминаний — он каждый раз содрогался при мысли, что то событие, с которым было связано воспоминание, могло бы и не случиться. Но вмешалась судьба. То была интуитивная прозорливость. Иногда незначительные решения способны изменить всю жизнь…

Было ясное и солнечное июньское утро, и Фредди шел на встречу с банковским менеджером. Так как до встречи оставалось целых полчаса, он прикидывал, на что ему потратить это время: выпить чашечку кофе в кофейне или зайти в автосалон на другом конце Бриттон-роуд, чтобы полюбоваться на машины, которые он не мог себе купить.

Победило безобидное любование, и Фредди повернул направо, а не налево. Несколько мгновений спустя он увидел девушку, которая стояла на тротуаре и потряхивала жестянкой для сбора средств на благотворительность. Фредди порылся в карманах и обнаружил всего пару медяков. Чувствуя на себе взгляд девушки, он подошел к ней и попытался бросить деньги так, чтобы она не заметила, какая жалкая у него в руке сумма.

К сожалению, он не обладал ловкостью, присущей членам Магического круга.^[39] Девушка посмотрела ему в глаза и спросила напрямик:

— Это все?

Фредди рассердился. Ведь он внес свой вклад, не так ли? Другие просто прошли мимо. Раздираемый желанием извиниться за то, что на самом-то деле он не жадный, и негодованием, он ответил:

— Это вся мелочь, что у меня есть.

И вот тогда все и случилось. Уголки рта девушки приподнялись, и Фредди показалось, будто его сердце нежно обхватила рука, одетая в бархатную перчатку. Девушка игриво проговорила:

— Уверена, если бы вы постарались, то могли бы дать гораздо больше.

Зачем-то затаив дыхание, он вывернул оба кармана брюк, чтобы показать, что они пусты. Затем повернулся и решительным шагом пошел по Бриттон-роуд, спиной чувствуя присутствие девушки.

Машины в автосалоне так и не смогли завладеть его вниманием. Он зашел в газетный киоск напротив и купил коробок спичек.

— Вот это уже лучше. — На щеках девушки появились ямочки, когда Фредди бросил несколько серебряных монет в жестянку.

У девушки были ярко-голубые глаза, длинные прямые волосы цвета пшеницы, а одета она была в алый сарафан выше колена, который только подчеркивал красоту и стройность ее ног.

— Отлично, — сказал Фредди.

На этот раз он отошел от нее почти на сотню ярдов, а потом вернулся и бросил в жестянку новую горсть монет в два шиллинга.

— Вот теперь вы все поняли, — сказала девушка.

Фредди посмотрел на нее:

— Как вас зовут?

Она кокетливо улыбнулась и потрясла жестянкой. На этот раз он вытащил из бумажника купюру в целый фунт, скрутил ее в трубочку и пропихнул в щель на жестянке.

— Мэри.

— Мэри. Вы обошлись мне в целое состояние.

— Да, но деньги пойдут на доброе дело.

Если бы он пошел в кофейню, а не в автосалон, их дороги никогда бы не пересеклись. Фредди несколько раз перепроверял, есть ли у нее на пальце обручальное кольцо.

— Мне надо идти, у меня встреча с банковским менеджером. Вы еще будете здесь, когда я освобожусь?

Мэри изогнула бровь.

— Может, буду, а может, и нет.

Еще одна купюра в фунт исчезла в прорези.

— Так будете?

В ее глазах плясали чертики.

— Ну ладно, буду.

— А когда я освобожусь, мне можно будет пригласить вас на кофе?

— Извините, нет.

Фредди впал в панику.

— Почему?

— Есть одна проблема.

— Какая?

— Я не пью кофе. Я пью только чай.

От облегчения у него даже мурашки побежала по спине.

— Тогда мне можно будет пригласить вас на чашечку чаю?

Мэри расплылась в широкой улыбке и ответила:

— Думаю, вы никогда об этом не спрашиваете.

Глаза Фредди опять были закрыты. Каждое мгновение того летнего утра навсегда запечатлелось в его сердце. Они с Мэри встретились, чтоб выпить чаю — удивительно, что у него хватило на это денег, после того как он отправил такую огромную сумму в ее жестянку, — и тогда все случилось. Обратного пути не было. Оба знали, что предназначены друг другу, что им суждено прожить вместе до конца дней.

И они прожили вместе следующие тридцать четыре года. Последние четыре с половиной года без Мэри стали для него тяжелым испытанием, но сейчас она будто приблизилась к нему. Фредди показалось, что ему достаточно отпустить свои мысли в вольное плавание, и она окажется рядом и будет ждать его… да, вот она, здесь, улыбается знакомой и такой дорогой улыбкой, тянется к нему…

Преисполнившись неописуемой радостью, Фредди успокоился и устремился к ней.

Глава 55

На следующее утро, въехав на автомобильную площадку перед Хестакомб-Хаусом, Лотти увидела перед входом в офис поджидавшего ее Тайлера и все поняла.

— Фредди умер. Ушел ночью, — тихо проговорил Тайлер, когда Лотти вылезла их машины.

Событие было ожидаемым. И неизбежным. Но известие было не из тех, которые хочется услышать. Лотти прикрыла рот ладонью.

— Барбара говорит, что смерть была спокойной. Он просто не проснулся.

Фредди не мучился от боли. Он помирился с Гизеллой и оставался compos mentis^[40] до самого конца. О чем еще можно просить, когда дело касается смерти?

— Эх, Фредди. — Это было сказано почти шепотом.

— Иди сюда. — Тайлер обхватил ее за плечи, и Лотти поняла, что у нее по щекам текут слезы.

Бесстыдно наслаждаясь ощущением его руки на своих плечах, Лотти прижала мокрое лицо к его груди, тепло которой чувствовалось через мягкую застиранную хлопчатобумажную рубашку, и пробормотала:

— Я эгоистка. Я буду ужасно по нему скучать.

— Ш-ш, все в порядке. — Успокаивающий голос Тайлера прорвал оборону Лотти. Молчаливый плач уступил место шумным, неуправляемым рыданиям.

Наконец, когда Лотти чувствовала себя выжатой как лимон, рыдания стихли.

— Извини.

— Не извиняйся.

Конечно, он привык утешать скорбящих женщин, у него за плечами многомесячная практика с Лианой. Только Лиана, подумала Лотти, не позволила бы себе дойти до такого состояния, когда глаза опухли, а лицо почернело от потеков туши.

— Барбара с ним, — сообщил Тайлер, — и врач уже едет.

— Бедная Барбара. Она тоже страшно расстроена.

— Она сказала, что ты, если хочешь, можешь подняться к нему. — Тайлер кивком указал на сверкающее в утреннем свете окно спальни Фредди.

Лотти вытерла лицо остатками бумажного носового платка и решила, что Фредди не будет возражать против того, что она выглядит таким страшилищем.

Кивнув, она сделала глубокий вздох.

— Очень хочу.

— Как дела? Чем помочь?

Лотти, взволнованная и возбужденная, увидела в дверях кухни Тайлера. Он был чем-то обеспокоен.

— Гм, ну, напитки готовы, осталось их только открыть, и нужно, чтобы кто-то набрал льда в ведерки, и я боюсь, что у нас не хватит стаканов…

— Не паникуй, я со всем справлюсь. Кстати, ты ответила только на половину моих вопросов. — Тайлер принялся штопором выкручивать пробки из винных бутылок. — Я спросил, как у тебя дела.

— Не очень хорошо. Но я стараюсь изо всех сил, — призналась Лотти. — Я думала, что приглашение сторонней компании по выездному обслуживанию снимет с нас всю нагрузку, но двое официантов не пришли, а от тех, что пришли, нет никакого толку, и я в панике, у меня ощущение, что я подвела Фредди.

— Не надо паниковать, никого ты не подвела. — Тайлер сунул ей в руку стакан ледяного белого вина. — Замолчи и пей. Медленно, — добавил он, догадавшись, что Лотти может вылить весь стакан залпом.

Лотти кивнула и покорно сделала маленький глоток. Она была вымотана, как после марафона. Церемония в Челтнемском крематории была очень тяжелой, а сейчас в Хестакомб-Хаусе толклись толпы людей, с которыми у нее просто не было сил общаться. Она чувствовала себя так же, как если бы распоряжалась на большущем приеме, болея гриппом. Пришли практически все обитатели поселка, и всем хотелось устроить Фредди своего рода пышные проводы, которые он заслужил, Лотти же мечтала об одном — поспать.

— Себ не пришел? — спросил Тайлер. — Я думал, он придет.

— Нет. Он виделся с Фредди только один раз.

— И все же он мог бы прийти, чтобы поддержать тебя. Разве тебе не хочется, чтобы он был здесь?

Лотти сделала еще один глоток. Да, ей бы хотелось, но Себ сказал, что занят — у него сегодня встреча с потенциальными спонсорами следующего турнира по поло, — и когда она попыталась дозвониться до него, оказалось, что телефон выключен.

Но Тайлеру она об этом не собиралась рассказывать.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы меня держали за руку. Я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно прийти на похороны. И я здесь не одна, не так ли? — Лотти обвела вокруг рукой и сказала: — Я знаю здесь практически всех. А половина из пришедших знает меня чуть ли не с рождения.

— Ладно, не бросайся в бой. Я только спросил, где твой приятель.

— У него важная встреча. Кстати, ты не следишь за тем, чтобы у всех были наполнены стаканы. — Лотти вскочила. — Боже, брускетты^[41] нужно поставить в духовку.

— Дай мне тридцать секунд, — сказал Тайлер. — Я скоро вернусь.

И он действительно вернулся скоро, но в сопровождении десятка или около того обитателей поселка, среди которых была и Крессида.

— Ты просто рехнулась, совсем голову потеряла! Надо же, вздумала все делать сама! — Крессида вырвала из рук Лотти кухонное полотенце и обняла ее. — Мы же здесь. Мы сейчас всех накормим и напоим в два счета.

— Думаю, не многие из нас рассчитывали на то, что будут пить воду, — поморщившись, заявила Мерри Уоткинс. — Фредди наверняка высказал бы свое мнение по этому поводу.

Тайлер вывел Лотти из кухни.

— Пошли думаю, они сами справятся.

Лотти полегчало, и она пробормотала:

— Спасибо.

— Не за что.

— Ой, взгляните на себя, у вас волосы стоят дыбом! — воскликнула Лиана, подскакивая к ней. — И тени забились в складки на веках… Вы выглядите усталой.

Что подразумевало «ужасно». Это действительно было так, но Лотти не нуждалась в том, чтобы ей об этом напоминали. Наверняка когда умер Кертис, Лиана в течение всех похорон сохраняла безупречный вид, и самым большим недостатком ее внешности была выпавшая ресничка.

— Ой, простите, это так бестактно с моей стороны, — тут же принялась сокрушаться Лиана. — После похорон Кертиса я была полностью разбита. Если бы за мной не присматривал Тайлер, не знаю, как бы я все это выдержала. — Оглядевшись по сторонам, она спросила: — А разве Себ не с вами?

Они что, сговорились? Они устроили заговор, чтобы посмеяться над Себом? Лотти вздрогнула, услышав позади себя голос:

— Нет, его здесь нет, но есть я. И я мастер по поддержке девушек.

Повернувшись, Лотти благодарно улыбнулась Марио и пожала ему руку.

— Бррр! Хуже, чем я думал! — Марио изобразил ужас при виде сбившихся в полоску теней и покрасневших глаз.

— Ладно, я все поняла. — Из дружеского рукопожатие Лотти стало болезненным. — Пойду приведу в порядок лицо.

Она поднялась в огромную бело-голубую ванную, смыла старый макияж и нанесла новый. Внизу шум усилился, поминки быстро перерастали в вечеринку. Лотти достала свой телефон и снова набрала номер Себа, но дозвониться не смогла. Ладно, деловая встреча так деловая встреча. Оставлять голосовое сообщение смысла не было, поэтому Лотти бросила телефон в сумку, прыснула на шею «Ветивером» от Джо Малоун и приготовилась идти вниз, к гостям.

— Ой!

— Простите, я не хотела пугать вас. — Фенелла, которая явно ждала, когда Лотти выйдет из ванной, оглядела заново наложенный макияж и уложенные волосы и одобрительно кивнула: — Так-то лучше. А то раньше вы выглядели слегка жутковато.

— Все только и делают, что талдычат мне об этом. — Лотти действительно испугалась, потому что ничего не знала о приезде Фенеллы. Она окинула взглядом знакомую шикарную стрижку, сияющие глаза и безупречно сшитый черный костюм. — Как вы узнали, что Фредди?..

Все же совершенно очевидно.

— Увидела объявление в «Телеграф». — Фенелла замолчала и тихо покашляла. — Ну, я все время просматривала раздел. Надеялась не увидеть объявление, но знала, что рано или поздно оно появится.

Лотти кивнула. Она чувствовала себя неловко. Обязана ли она пожать Фенелле руку и вежливо поблагодарить за то, что та приехала? Кстати, зачем она приехала? Может, она все еще надеется, что Фредди упомянул ее в своем завещании?

— Нет. — Фенелла запросто прочла ее мысли. — Я не жду, что он что-то оставил мне; просто хотела засвидетельствовать свое почтение. Может, Фредди и не был любовью всей моей жизни, но я очень тепло к нему относилась.

— Мы тоже.

— Так кто получит деньги? — Взгляд Фенеллы остался лучезарным. — Вы?

— Нет. — Лотти покачала головой. — Не я.

— Не повезло. Как бы то ни было, я хотела поздороваться, прежде чем уеду. Нелегко присутствовать на поминках, когда из всей толпы ты знакома только с умершим. — Помолчав, Фенелла добавила: — Если, конечно, вы не считаете, что мне следовало бы подольше побыть среди гостей. Если здесь, по вашему мнению, имеются достойные мужчины, с которыми мне стоило бы познакомиться, прошу вас, без колебаний укажите мне, в каком направлении идти.

Тед из поселкового магазина? Представив их вдвоем, Лотти ответила:

— Что-то никто на ум не приходит.

— Даже тот красивый американец? Тайлер?

— Кажется, вы лет на тридцать старше его.

— Возможно, — Фенелла приняла колкость весело, — но вы-то нет. Что это за красавица с ним?

Она говорит это специально. Ведьма.

— Подруга, — ответила Лотти.

— Неутешительно для вас.

— Вовсе нет. Я встречаюсь с более привлекательным мужчиной. — Лотти, которая чувствовала себя пятнадцатилетней, похвасталась: — Он устраивает соревнования по поло. Он очень красив, и с ним весело.

К счастью, она, кажется, была не единственная, кто не мог удержаться от ребячества. Изогнув тонкую, как карандашная линия, бровь, Фенелла осведомилась:

— Вот как? Тогда что он делает с вами?

Долгое-долгое мгновение они пристально смотрели друг на друга. Лотти улыбнулась первой:

— Спасибо. Благодаря вам я почувствовала себя значительно лучше.

— Всегда пожалуйста. — Фенелла ответила ей улыбкой и, услышав звук подъехавшей машины, выглянула из окна. — А вот и мое такси.

— Мы спустимся вместе. — Лотти протянула ей руку. — Кстати, Фредди был счастлив, что увиделся с вами. Он ни минуты об этом не сожалел.

Они стали рядышком спускаться по лестнице. Фенелла спросила:

— Ему удалось отыскать Гизеллу?

— Да. — В этот момент Лотти запоздало сообразила, что один раз Фенелла и Гизелла встречались.

— Вот как? — Внимательный взгляд Фенеллы скользнул по гостям, толпившимся в зале. — Как интересно. Она здесь?

Лотти секунду колебалась.

— Нет.

Рассмеявшись, Фенелла сказала:

— Значит, здесь. Может, мне стоит разыскать ее и поздороваться?

— А может, и не стоит. — Подталкивая Фенеллу, Лотти вынудила ее побыстрее преодолеть последние две ступеньки и направиться ко входной двери. — Не забывайте, вас ждет такси. Спасибо, что приехали. До свидания.

Фенелла засмеялась, ее лицо смягчилось. Подавшись вперед, она поцеловала Лотти в обе щеки.

— Дорогая, может, я и авантюристка, но отнюдь не сука.

Такси взревело двигателем и унеслось прочь, подняв за собой вихрь опавших листьев, а Лотти вернулась в дом. Шум еще больше усилился. Раскрепостившись после второй или третьей рюмки, гости предавались счастливым воспоминаниям о Фредди.

Лотти нашла Гизеллу и Джеффа в малой гостиной — они беседовали с Барбарой. Черный костюм Джеффа выглядел так, будто он пришел в крайнее изумление, что его вытащили из шкафа после того, как он двадцать лет провисел на вешалке.

— А вот и она. — Гизелла подняла глаза на подошедшую Лотти и протянула ей одну фотографию из тех, что показывала Барбаре. — Вчера вечером мы с Джеффом просмотрели старые альбомы. Взгляните на этот снимок. Это Фредди, слева, рядом с Джеффом.

Лотти с улыбкой взглянула на фотографию Фредди и Джеффа, молодых, с густыми волосами. Они дурачились перед каким-то домом, поливая друг друга пивной пеной из бутылок, а рядом стояла стайка девушек, которые хихикая наблюдали за ними и прикрывали руками прически.

— Это же вы! — Лотти указала на миловидную брюнетку в ярко-оранжевом мини-платье и белых клеенчатых сапогах.

— У меня тогда была талия двадцать два дюйма,^[42] — кивнула Гизелла. — Счастливые были денечки. — Она похлопала Джеффа по голове и добавила: — Только ты пил как сапожник.

— И посмотри, что получилось, когда я бросил. — Он, в свою очередь, тоже похлопал себя по голове. — Я полысел.

— Да, кстати, я все хотела спросить. — Гизелла опять посмотрела на Лотти. — Кто была та женщина, с которой вы недавно попрощались? Которая уехала на такси. Я понимаю, это звучит глупо, но уверена, что видела ее раньше.

«Сорок лет назад, — подумала Лотти, но вслух не сказала. — Вы с Фредди были на приеме, который устраивали эта женщина и ее муж. Потом у вас за спиной Фредди закрутил с ней бурный роман, но оказался недостаточно богатым для нее, она бросила его, и он вернулся к вам».

Лотти покачала головой.

— Господи, у меня страшные проблемы с именами. Уже и не вспомню, как ее зовут. Кажется, она давний друг семьи.

— Наверное, я сглупила. — Гизелла пожала плечами, но хмуриться продолжала.

— А может, ее показывали по телевизору и вы решили, что знаете ее, — подбодрила ее Барбара. — Однажды я делала покупки в «Камден-Маркете» и поздоровалась с одной девушкой. Я готова была поклясться, что знакома с ней, а оказалось, что это Кейт Уинслет.

— А знаете, вы, должно быть, правы, — кивнула Гизелла и продолжила: — Она очень напоминает оперную певицу, которую мы видели по телевизору как-то вечером.

Фу-у!

— Только она старше, — сказал Джефф.

Лотти попыталась сдержать улыбку. Если бы Фенелла была здесь, она бы оторвала Джеффу голову.

Хорошо, что она ушла.

Позже, общаясь с теми, кто знал и любил Фредди, она услышала, как Мерри Уоткинс многозначительно сказала Тайлеру:

— Теперь вы понимаете, что именно является антидотом похоронам, не так ли? Милая романтическая свадьба! И когда же вы и ваша очаровательная подружка сделаете объявление, а? Ваша свадьба здорово бы нас всех подбодрила!

Глава 56

Через две недели после похорон Лотти и Барбара выплыли в лодке на середину озера. Оглядев поросшие лесом холмы, которые возвышались вокруг озера, плававших лебедей и проглядывавшие между деревьями крыши домов, Барбара сказала:

— Думаю, для последнего упокоения есть места и похуже. Мне же все еще нравится Эйфелева башня.

— Если мы не поторопимся, Фредди может найти свое упокоение в лебединых желудках.

Лотти отвинтила герметичную крышку, которая при этом издала тихое «пуф», и увидела, что лебеди, выражаясь метафорически, навострили уши и тут же изменили курс. Решив, что настало время кормежки, они величественной вереницей устремились к лодке.

— Я вам не рассказывала, что боюсь лебедей? — сказала Барбара.

— Вы просто трусиха. Они ничего вам не сделают.

— Однажды лебедь сломал мне руку.

У Лотти тревожно сжался желудок.

— Серьезно?

— Ну нет, но я знаю, что технически это возможно. Напомните мне, зачем я здесь?

— Затем, что Фредди пожелал, чтобы здесь развеяли его прах.

Барбара скривилась:

— Разве мы не могли сделать это у берега?

— На середине лучше. Прах развеется во все стороны. Итак, приступим?

Осторожно подняв урну, Лотти с подобающим почтением наклонила ее, и пепел с шорохом — ш-ш-ш — посыпался вниз.

— Стойте! — закричала Барбара. — Пепел летит вам на волосы!

Он летит мне в рот. — Лотти стала отплевываться и кашлять и едва не уронила урну на колени, а все из-за того, что порыв ветра бросил пригоршню серого пепла ей в глаза, в нос и в рот.

— О Боже, сюда плывут лебеди… Уходите! — завопила Барбара, вскакивая.

Лодка закачалась. Один из лебединых самцов, удивленный странными действиями человека, приподнялся и захлопал крыльями. Барбара запаниковала, заметалась и зацепилась за уключину. Из уключины выскочило весло.

— Держите его, держите!

Ощущая во рту вкус пепла и вытирая слезящиеся глаза, Лотти почувствовала, как урна стала скатываться с колен, и схватила ее.

— Проклятые лебеди жрут прах Фредди! — взвыла Барбара. — Господи, прогони их. А теперь они пытаются забраться в лодку… а-а-а…

Лодка перевернулась легко, как игрушка, и Лотти с Барбарой так же легко вывалились в воду. От холода у Лотти перехватило дыхание, ужас сковал все тело.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сориентироваться. Вода была отнюдь не теплой. Радуясь, что хотя бы вымыла пепел из волос и глаз, Лотти вынырнула на поверхность и оказалась лицом к лицу с Барбарой. Пусть Барбара и боится лебедей, зато она умеет плавать. А лебеди уже уплыли прочь. Возмущенные повышенной человеческой активностью и отсутствием вкусной еды, они с обиженным видом удалились к дальнему краю озера.

Шумно загребая руками, Барбара сморгнула воду и осведомилась:

— Вы уверены, что это бассейн с подогретой водой?

— Полагаю, они забыли бросить пятьдесят пенсов в счетчик.

— Извините. Я запаниковала. Бедняжка Фредди, все это должно было произойти не так.

— Он хотел озеро. Он его и п-получил. — От холода у Лотти стучали зубы. — Д-давайте двигать к берегу.

Тайлер, который встретил их на берегу, качал головой.

— Я видел, как перевернулась лодка, и собирался броситься вам на помощь. — Наклонившись, он вытянул теплую руку и помог выбраться на берег сначала Лотти, потом Барбаре. — Но уж больно холодная вода.

— Тряпка, — бодро обозвала его Барбара.

— Может быть. Но вы мокрые, а я сухой. — Его темные глаза весело блестели. — Кстати, совет на будущее. Всегда определяйте направление ветра, прежде чем развеивать прах.

— Все уже сделано. — Может, и не совсем так, как планировалось, но сделано. Урна с прахом Фредди лежит на дне озера, а ее содержимое должным образом развеяно. Лотти, мокрая и дрожащая, заявила: — Между прочим, истинный джентльмен поделился бы своим свитером.

— Вы шутите, это же кашемир, — добродушно проговорил Тайлер. На что Лотти затрясла головой, чтобы обрызгать его водой с волос. — Пойдемте-ка к дому.

К Хестакомб-Хаусу, а не к «Лисьему домику». Лотти все еще не привыкла к мысли, что теперь он стал домом Тайлера. Так много изменилось в мире всего за две недели. Через неделю после похорон Тайлер объявил, что переезжает в Хестакомб-Хаус, на что она возмущенно ответила: «Неужели нельзя подождать, пока он станет твоим?»

И тогда он сказал, что дом уже принадлежит ему, что он купил его у Фредди три месяца назад.

Приняв душ и накинув огромный белый махровый халат Тайлера, Лотти спустилась вниз. Тайлер в кухне разливал чай по кружкам и одновременно ел сырный сандвич на поджаренном хлебе.

— Поезд Барбары отходит в два тридцать. Это означает, что нам надо выезжать, — он посмотрел на часы, — через пять минут. Если ты побежишь домой переодеваться, то не успеешь вернуться, чтобы попрощаться.

— Знаю. — Лотти схватила кружку и залпом выпила горячий чай. — Я побуду здесь до вашего отъезда. Если это не вызовет возражений.

— Естественно, не вызовет. — Тайлер предложил ей оставшуюся половину своего сандвича. — Ты же не хочешь упустить возможность попрощаться с ней.

Барбара уезжала, возвращалась в Лондон. Лотти сокрушенно покачала головой, понимая, что будет ужасно скучать по ней. Когда огласили завещание Фредди, больше всех была поражена и тронута Барбара, потому что выяснилось, что почти половину своего состояния Фредди завещал детской больнице в Уганде, где перед смертью работала ее дочь Эми. И сейчас Барбара собиралась ехать в Уганду, чтобы побывать в больнице и в память об Эми помочь получше распорядиться деньгами.

Другая половина состояния Фредди отошла хоспису, расположенному на окраине Челтнема, тому, где Эми ухаживала за Мэри в последние месяцы ее жизни.

Остальным имуществом Фредди распорядился в пользу дорогих ему людей, и Лотти слушала эти распоряжения с комом в горле.

Джеффу Барроуклиффу — десять тысяч фунтов на покупку мотоцикла по его выбору в качестве компенсации за «Нортон-350», который Фредди разбил много лет назад.

Гизелле — десять тысяч фунтов в качестве компенсации за все.

Жителям Хестакомба — пять тысяч фунтов на веселую вечеринку в «Летящем фазане».

И Лотти Карлайл — пять тысяч фунтов на еще более веселую поездку с семьей в парижский Диснейленд.

Глаза Лотти наполнились слезами, когда она вспомнила тот летний разговор с Фредди. Он тогда спросил ее, куда бы она съездила, если бы могла поехать куда угодно. Разговор состоялся в тот день, когда он рассказал ей о своей опухоли. Надо же, он не забыл.

— Вот. — Тайлер подал ей бумажный носовой платок — в последние пару недель он уже привык к необходимости подавать ей платки.

— Извини. Совсем потеряла голову. — Лотти вытерла слезы, громко высморкалась и приказала себе собраться. — Я думала о Диснейленде. Каждый раз плачу, как вспомню.

— Ты отлично проведешь время. Себ поедет с тобой?

— Может быть. Я еще не думала о сроках.

На самом же деле Лотти терзалась сомнениями. С Седом будет здорово, он будет радоваться каждому мгновению, и Руби и Нат будут счастливы, что он с ними, но где-то в глубине ее души, как это ни странно, сохранялась уверенность, что намерения Фредди были совсем иными. Ни слова не было сказано, но Лотти нутром чуяла, что он был бы разочарован, если бы она поехала с Себом.

— Замри. У тебя что-то в волосах.

Лотти стояла не двигаясь, пока Тайлер раздвигал мокрые пряди, чтобы добраться до того, что не вымылось из волос в душе.

— Что это? — Что-то он долго копается.

— Ничего.

— Сухой лист?

Тайлер посмотрел ей в глаза.

— Вообще-то мертвый жук.

— Серьезно?

Тайлер выставил перед собой блестящего темно-коричневого жука, у которого не хватало пары ног.

— М-да, могло быть и хуже. — Лотти похлопала себя по волосам. — Это могло оказаться дохлой крысой.

И тут у нее в животе закружился вихрь, как будто в нем заработала стиральная машинка, — и все потому, что Тайлер не отреагировал на ее попытку пошутить, потому, что вид у него был такой, будто он хочет поцеловать ее.

Очень сильно.

Это уж слишком. Лотти беспомощно оглянулась. Ее сердце бешено стучало, все разумные мысли улетучились из головы. Он сам собирается поцеловать ее? Или ждет, что она поцелует его? Следует ли ей…

— Э-э-й! Тайлер, ангел мой, вы не поможете мне снести вниз эти чемоданы? — Голос Барбары прозвучал сплощадки второго этажа. — И я готова. Не хочу опоздать на поезд!

Ну вот, они попрощались, и Барбара уехала. Лотти махала, пока машина не скрылась из виду, потом закрыла тяжелую входную дверь и прошла в малую гостиную. Нужно сходить домой и переодеться, но не сейчас.

Серовато-зеленый диван стоял сиденьем к окну и был завален подушками. Устроившись в уголке, Лотти стала нюхать халат Тайлера, проверяя, сохранился ли его запах. Да, сохранился, только слабый… Господи, неужели он действительно собирался поцеловать ее или она все это вообразила? Неужели она приняла желаемое за действительное? Неужели она превращается в унылую старую кошелку, которая выдумывает, как мужчины увиваются за ней, хотя на самом деле им до нее нет дела? А как же тогда Себ, который действительно увивается за ней и наверняка заслужил большего?

Проклятие, ну почему жизнь такая сложная штука?

— Что-то мне все это напоминает.

Вздрогнув и проснувшись, Лотти увидела, кто это сказал.

— Ах да, вспомнила. — Лиана щелкнула пальцами. — Златовласку и трех медведей.

Лотти надеялась, что не крутилась во сне. Лацканы и так довольно широко распахнулись, и было видно, что под махровым халатом на ней ничего нет.

— Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. — Лиана улыбалась своей обычной ангельской улыбкой, однако в ее голосе хоть и слабо, но звучали резкие нотки. Склонив голову набок, он сказала: — Простите меня за дерзость, но дозволено ли мне будет узнать, что вы здесь делаете, одна и в халате Тайлера?

Лиана побывала у парикмахера: ее волнистые волосы были заново мелированы в очень дорогие цвета — янтарный, мускатного ореха и медовый. Она была одета в голубовато серую водолазку и серые шерстяные — кажется, восьмого размера — брюки, а совершенную форму ее бедер подчеркивал широкий серебристый ремень, спущенный ниже талии. Одному Богу известно, что она подумала. И если честно, разве можно винить ее? Будучи девушкой Тайлера, она имела полное право возмутиться. Прикрыв голые ноги полами халата, Лотти приняла сидячее положение. Ей было очень стыдно.

— Извините, я не думала, что засну. Барбара уехала. Тайлер повез ее на вокзал к поезду.

Лиана нахмурилась. Ее лицо все еще сохраняло озадаченное выражение.

— А вы ждете его возвращения?

— Нет-нет, ничего подобного! Мы с Барбарой плавали на озеро, чтобы развеять прах Фредди, — быстро и бестолково заговорила Лотти. — Но нас стали преследовать лебеди, и Барбара запаниковала; ну, остальное не трудно представить. Лодка перевернулась, мы упали в воду. Тайлер настоял на том, чтобы мы зашли к нему… ну, Барбара так или иначе сюда бы пришла, ведь она живет здесь… в общем, нам надо было принять душ и переодеться в сухое. Все мои мокрые вещи в черном ящике на кухне. Я заберу их домой. — Поспешно встав на ноги — с большими голыми ступнями, — Лотти обнаружила, что от ее влажных волос на зеленой шелковой диванной подушке осталось огромное темное пятно. — Я действительно не собиралась спать, просто за последние две недели произошло так много событий. Думаю, на меня навалилась накопившаяся усталость.

— Ах, бедняжка. — Лицо Лианы приобрело сочувственное выражение. — Простите, я понимаю, что не должна была сомневаться в вас. Конечно, вас сморил сон. Я знаю, каково это — чувствовала себя точно так же после смерти Кертиса. То много дней подряд мучает бессонница, то сон сваливается на тебя без предупреждения и ты не можешь ничего с собой поделать и вырубаешься.

Лотти кивнула, с ужасом осознавая, что за несколько мгновений до того, как сон сморил ее, она мечтала, как ее поцелует…

— Тайлер, — сказала Лиана. — Именно он помог мне пройти через все это. Он заставил меня понять, что жизнь не кончена. — Она тепло улыбнулась Лотти. — А у вас для поддержки есть Себ. Нам так повезло, правда? Знаете, если вы хотите еще поспать, поднимайтесь наверх, я не возражаю. Я предупрежу Тайлера. Он поймет.

— Нет, я в норме. Я добегу до дома и переоденусь, а потом вернусь на работу. Как-никак мне за это платят. — Как была в халате Тайлера, Лотти поспешила к двери. Ей было ужасно стыдно за себя. Ну разве есть на свете человек, более великодушный и красивый, более благородный и способный, вызывать у других угрызения совести, чем Лиана?

Глава 57

Крессида заканчивала заказ на свадебные приглашения, когда — надо же, такое совпадение! — случайно выглянув в окно, она увидела, что у дома остановилась машина бывшего мужа.

Это необычно, если учесть, что сейчас десять утра среды. И еще более необычно то, что с ним Саша. Почувствовав, что происходит нечто из ряда вон выходящее — эх, вот было бы здорово, если бы они собирались в отпуск, чтобы покататься на лыжах, и приехали попросить ее взять к себе Джоджо на неделю перед Рождеством, — Крессида отложила горячий клеевой пистолет и поспешила к двери.

Через пять минут приятное предвкушение, разлившееся у нее в животе, сменилось тяжелым камнем ужаса.

— Ты хочешь сказать… что вы переезжаете в Сингапур? — Крессида не оставляла надежды на то, что неправильно поняла их. — Вы переезжаете в Сингапур?

— Это потрясающая возможность! Ради этого и были все те важные встречи, ради этого мы летали в Париж по первому требованию, ради этого мы и держали все в тайне! — Саша, у которой торжествующе горели глаза, добавила: — Признаться честно, я чувствовала себя секретным агентом! Охота за квалифицированными кадрами — это сложный и скрытный бизнес, ты даже не представляешь до какой степени. Ах да, ты действительно не представляешь, потому что вряд ли кто-то из хед-хантеров будет охотиться в сфере ручного изготовления открыток! Между прочим, у тебя какой-то мусор на джемпере. — Саша, такая опрятная и ухоженная, указала на низ желтого свитера, чтобы Крессида стряхнула мусор.

Крессида, у которой сердце трепетало, как подвесная груша, спросила:

— А… как же Джоджо?

— Она, естественно, едет с нами. Ой, она быстро привыкнет. Жизнь в Сингапуре просто замечательная, любой ребенок другого и желать не может.

«А как же я?» Лишившись дара речи, Крессида прислушивалась к гулу в ушах и гадала, упадет ли она сейчас в обморок. Как Роберт и Саша могут отбирать у нее Джоджо? Почему они так уверены, что девочка привыкнет к чужой стране? У Джоджо белая кожа… она будет сгорать на солнце… пожалуйста, не допусти этого.

— В общем, мы решили заехать и сообщить тебе новость. — Роберт лучился и был очень доволен собой. — Здорово, правда? А какие деньги нам будут платить!.. Ты не поверишь, какой бонусный пакет мы выторговали. — Он пихнул локтем Сашу. — Достаточно, чтобы она прослезилась, правда, дорогая? — Они встали, собираясь уходить.

Саша провела рукой по черным волосам и нагло заявила Крессиде:

— Это показывает, как сильно они заинтересованы в нас.

После их ухода Крессида дала волю слезам. Ей казалось, будто ее сердце вырвали из груди и растоптали. Скоро она потеряет Джоджо. Эта мысль причиняла страшную боль, и Крессида не знала, как все это выдержит. Джоджо — ее суррогатная дочь. И ей снова предстоит лишиться ребенка.

В дверь позвонили в четыре. Думая, что это Джоджо, Крессида сделала глубокий вздох, взглянула на себя в зеркало и пошла открывать.

На крыльце оказалась не Джоджо. Это снова были Роберт и Саша. Разочарование было настолько велико, что у Крессиды поникли плечи. Ну что еще им надо?

— В общем, перейдем прямо к делу, — объявил Роберт. — Один вопрос. Если Джоджо не захочет ехать с нами в Сингапур и решит остаться в стране, ты согласишься стать ее законным опекуном?

— Что? Что?! Я… э-э… я… — запинаясь пробормотала Крессида.

— Да или нет? — без обиняков спросила Саша. — Это единственное, что нас интересует. Мы на тебя не давим. Решать только тебе.

Да или нет? Неужели они дают ей право выбора? Поспешно, чтобы они не успели передумать и взять назад свое предложение, Крессида выпалила:

— Да… да… определенно да!

Саша кивнула и удовлетворенно улыбнулась.

— Уверена?

— Да… Господи. — Крессиду начало трясти. Счастье переполняло ее, и ей даже захотелось обнять их. Нет, не надо. — Мне просто не верится. Большое вам спасибо…

— Замечательно. Все улажено. — Роберт потер руки — он всегда так делал, когда завершал удачную сделку. — Как ты понимаешь, нам еще многое надо организовать. Мы уже с ног сбились. Ты бы нам очень помогла, если бы взяла к себе Джоджо на несколько дней, пока мы доделаем все дела.

— Где она? — Крессида уже не могла ждать. — Дома? Немедленно езжайте за ней!

Роберт и Саша уехали. Через двадцать минут Саша привезла Джоджо.

— Тетя Кресс! — закричала из машины Джоджо, и Крессида прямо в тапочках побежала к ней навстречу. — Ты согласилась!

Тая от любви, Крессида крепко обняла Джоджо.

— Солнышко мое, конечно, я согласилась! Я так счастлива, что даже не знаю, на каком я свете!

— Ладно, я вас оставлю. — Своим тоном Саша давала понять, что когда одним нечего делать, кроме как плясать во дворе в тапках, у других есть очень важные и срочные дела.

— Пока, мам. Спасибо.

— Пока, детка. И удачи на школьном концерте. — Саша уже спешно заводила двигатель. — В котором часу он начинается?

Он начинается в полвосьмого. Крессида уже много недель назад записала время в своем календаре, висевшем в кухне. Удивленная, что Саша проявила интерес, она спросила:

— Твоя мама придет на концерт?

Ласково прижавшись к Крессиде, Джоджо закатила глаза:

— С чего ты взяла? За восемь лет она не была ни на одном школьном концерте. Честно говоря, не могу представить, чтобы она вдруг пошла сейчас. А ты?

Уже в доме Крессида узнала, что — хотя в это трудно было поверить — Саша и Роберт сообщили Джоджо о своем переезде в Сингапур только вчера вечером.

— Я озверела, — рассказывала Джоджо. — Ну, не озверела — я вообще-то не из тех, кто звереет, правда? — но заявила им, что не поеду. Нуты можешь представить, что мне делать в Сингапуре? Когда мама и папа будут работать целыми днями, возглавляя свою новую компанию? Я не против летать к ним на каникулы, но вот жить мне нравится в Англии. Здесь все мои друзья. И ты здесь. И в школе все замечательно. Я умоляла их оставить меня с тобой, но они сомневались, согласишься ли ты. Я хотела вчера вечером позвонить тебе, но они не разрешили. Мама сказала, что ты отличная воспитательница, но нельзя требовать, чтобы ты взяла на себя всю ответственность за меня.

Из этого Крессида сделала вывод, что сегодняшний визит Роберта и Саши был нацелен на то, чтобы намеренно расстроить ее и дать ей время хорошенько представить, как сильно она будет скучать по Джоджо. Чтобы потом, когда они снова к ней приедут и поставят перед выбором, она наверняка сказала «да».

Однако не было никакой надобности все это делать, потому что она и так согласилась бы. Интересно, спрашивала себя Крессида, можно ли быть более счастливой? Погладив Джоджо по худенькому личику, она весело сказала:

— Солнышко, я очень рада, что ты озверела.

Джоджо ускакала наверх, чтобы принять душ и смыть с себя грязь после хоккейной тренировки, а также чтобы разослать всем своим друзьям эсэмэски и сообщить потрясающую новость. Тем временем Крессида, поздравив себя с тем, что успела сделать почти весь заказ, быстро закончила последние приглашения и упаковала их для отсылки. В кухне она проверила содержимое корзины для овощей и принялась готовить любимую Джоджо картофельную запеканку с мясом.

Джоджо сбежала с лестницы, когда Крессида чистила и резала морковку.

— Что ты делаешь?

— Жонглирую, едучи на одноколесном велосипеде. — Крессида перебросила морковину из одной руки в другую и сделала реверанс. — А на что это похоже? Я делаю картофельную запеканку.

— Положи морковь. Мы будем есть не здесь. Я решила, — важно и напыщенно заявила Джоджо, — пригласить тебя на обед, чтобы отпраздновать твое превращение в законного опекуна. Я угощаю. Только у меня нет с собой кошелька, поэтому тебе придется одолжить мне денег, я их тебе потом верну. — Она пожала плечами. — Извини, что так, но тут главное идея.

— Совершенно верно. — Крессида была до глубины души тронута этой идеей. — Звучит замечательно. И где же мы будем праздновать?

— В «Бургер кинг».

Ой.

— Прекрасно, — охотно согласилась Крессида.

Раз уж они с Джоджо вместе, какая разница, где им обедать? Она, естественно, предпочтет съесть тарелку жареной картошки в «Бургер кинг» с Джоджо, чем сидеть за одним столом в «Ле Мануар» во «Временах года» с Робертом и Сашей.

— Иди одевайся. Нечего тянуть время. — Джоджо с начальственным видом выхватила у нее из руки морковь. — Я умираю с голоду, а ты?

Крессида покорно отправилась переодеваться в бальное платье и диадему. Итак, наденем пушистый голубой свитер и джинсы. Она пригладила щеткой волосы, наложила тени и намазала губы и только после этого вспомнила о дезодоранте. Кое-как изловчившись, она залезла под свитер и промазала подмышки шариковым дезодорантом.

— Готова? — крикнула снизу Джоджо. — Пошли.

Крессида посмотрела на часы. Сейчас десять минут шестого, и они уже готовы к выходу. При таких темпах дома они будут в шесть.

— Нет, не сюда, — скомандовала Джоджо, когда они въехали в Челтнем и Крессида включила левую мигалку. — Открылся новый «Бургер кинг». Езжай прямо.

— Новый? — Крессида послушно отключила мигалку и поехала прямо.

— Это мой сюрприз. Он больше, — гордо объявила Джоджо, — и лучше. Все говорят, что там шикарно.

Энтузиазм девочки позабавил Крессиду.

— Не терпится увидеть.

Через несколько миль Крессида сказала:

— Мы подъезжаем к большому перекрестку. Куда теперь?

— Давай подъедем поближе. — Через лобовое стекло Джоджо уставилась на огромный указатель, сиявший в свете фар. — Тебе направо.

— Солнышко, там автострада. Может, все же прямо?

— Нет, точно направо. Мы выедем на автостраду и свернем на следующем съезде. Извини, — виновато проговорила Джоджо. — Разве я не предупредила? Но он стоит того, честное слово. Все ребята говорят, что это лучший «Бургер кинг».

Хорошо, что в баке есть бензин. Напряженно выждав, когда их перегонит огромный грузовик с прицепом, Крессида набрала в грудь побольше воздуха и повернула на выезд к автостраде М5. Ей всегда приходилось напрягать все свои душевные силы перед выездом на скоростные трассы.

Когда они влились в поток и поехали с размеренной (и даже скучной) скоростью шестьдесят миль, Джоджо достала из сумки пачку фруктовой жвачки и предложила одну подушечку Крессиде.

— Между прочим, я соврала насчет поворота наследующем съезде.

— Что?

— На следующем съезде, — терпеливо повторила Джоджо, — мы не поворачиваем.

Крессида была озадачена.

— Так мы не едем в «Бургер кинг»?

— Едем. Но в тот, который находится в Честерфилде.

— Что?! Но это же…

— На полпути между нами и Ньюкаслом, — бодро договорила за нее Джоджо. — Кстати, точно на полпути. И там мы встречаемся с Томом и Донни.

Глава 58

Каким-то чудом Крессиде удалось не ударить по тормозам. Она ошеломленно пролепетала:

— Мы не едем.

Джоджо вся так и лучилась.

— О нет, как говорят в лучших рождественских сказках, едем. Все уже устроено.

Крессида очень сожалела, что Джоджо сообщила ей эту новость, когда они уже ехали по автостраде.

— Но ведь ничего не может быть устроено. Тебе завтра в школу. Школу прогуливать нельзя!

— Да можно, тетя Кресс, можно. Это называется не «прогул», а «пропуск». По состоянию здоровья. От тебя требуется только завтра утром позвонить в шкалу и сказать, что я опять свалилась с простудой. Завтра четверг. Я пропущу завтрашний концерт — ура, кому нужен этот дурацкий концерт? А потом будет пятница, последний день перед рождественскими каникулами, так что никто учиться не будет. А потом начнутся каникулы, так что все складывается отлично.

Сбитая с толку и потрясенная столь хорошо просчитанным планом, Крессида спросила:

— Когда ты все это придумала?

— Ну, примерно час назад. Когда мама и папа от тебя уехали. Это сюрприз, — восторженно добавила Джоджо. — Мы будем праздновать все, что случилось за сегодня. Я думала, ты обрадуешься после того, как все наши планы увидеться с Томом и Донни рушились. Именно так и говорят в «Упс!»: мы должны управлять своей жизнью и подгонять события. Вот я и решила. Так ты будешь жвачку или нет?

— Не знаю, — слабым голосом ответила Крессида. — А в «Упс!» говорится, что я должна ее есть?

— В «Упс!» говорится, что должна, — улыбнулась Джоджо и подала ей красную подушечку.

— А Том знает об этом?

— Естественно, знает! Иначе кто бы нас встретил по приезде в Честерфилд?

Сердце Крессиды сорвалось в галоп от перспективы настоящей… долгожданной… невероятной встречи с Томом. В Честерфилде или где бы то ни было еще.

— Но как… как ты?..

— Я позвонила Донни. Мы постоянно с ним переписываемся эсэмэсками и по электронной почте. Я рассказала ему свой план, и мы решили действовать, — ответила Джоджо. — Он сказал своему папе, что мы уже выехали, поэтому им надо выезжать немедленно, чтобы встретиться с нами. Мы решили, что завтра Донни заболеет тонзиллитом. Не знаю, что себе организует Том. Может, пищевое отравление.

Все это не укладывалось в голове.

— Они тоже прогуливают?

— Хм, куда они денутся. Но это не имеет значения, потому что мы подталкиваем события, и иногда не повредит спонтанно взять пару дней отгулов.

Интересно, а что еще рекомендует «Упс!»?

— И где мы остановимся? — спросила Крессида.

— Ну, найдем на ночь какую-нибудь гостиницу в Честерфилде. А завтра поедем в Ньюкасл. — План не вызывал у Джоджо никаких сомнений. — Думаю, мы сможем остаться на недельку.

Ей же всего тринадцать.

— У меня нет одежды. — Крессида вспомнила об этом и ощутила первые признаки паники. — Ни белья, ни зубной щетки — ничего. И у тебя тоже.

— Вот поэтому у нас и будет приключение!

— И у меня есть работа…

— Ты в срок закончила все свои заказы. Как бы то ни было, ты заслужила отдых.

Господи!

— Но я не отправила приглашения, которые закончила сегодня днем. Я собиралась отнести их на почту завтра утром.

— У Лотти есть запасной ключ. Попроси ее сделать это за тебя. — Джоджо помолчала. — Или, если хочешь, можно вернуться. Я думала, ты обрадуешься, что я все это устроила, но если у тебя нет желания увидеться с Томом и Донни…

— Солнышко, дело не в этом! — Сообразив, что оскорбляет чувства Джоджо — надо же, в такой день! — Крессида воскликнула: — Я рада! Если честно, то я в панике именно от того, что ужасно хочу увидеться с ними. — Их обогнала очередная фура. — Я просто придумываю дурацкие Предлоги, — добавила она, с благодарностью пожимая руку Джоджо, — потому что нервничаю. А на следующей заправке можно купить зубные щетки…

— И трусы, — подсказала Джоджо. У нее запикал мобильник, извещая о том, что пришло сообщение. — Это от Донни, спрашивает, где мы.

На обочине промелькнул указатель.

— Подъезжаем к съезду девять. Поворот на Тьюксбери.

— А они недалеко от съезда пятьдесят девять на М1. На Дарлингтон. — Джоджо оторвала взгляд от дисплея и весело посмотрела на Крессиду. — Говорит, что его папа ужасно нервничает и ждет не дождется встречи с тобой.

— Что ты ему пишешь? — строго спросила Крессида, когда Джоджо принялась быстро жать на кнопки.

Девочка выставила перед ней свой мобильник.

На освещенном дисплее Крессида прочитала текст: «Прикольные предки, правда?»

Было почти девять вечера. После трех с половиной часов дороги и коротенького перекуса на автозаправке они прибыли в Честерфилд. Джоджо держала на коленях открытый атлас и по телефону обсуждала с Донни их пути к «Бургер кингу» на Тэплоу-роуд. Крессиде уже трижды приходилось останавливаться и узнавать дорогу.

И вот наконец они разыскали его. Впереди в темноте показалась ярко освещенная знакомая эмблема. С облегчением вздохнув, Крессида повернула на забитую стоянку и ощутила себя восхитительно отважной. Наверное, она чувствовала себя так же, как Индиана Джонс, когда нашел Святой Грааль. Жаль, что у нее нет такой же, как у Индианы Джонса, шляпы, чтобы прикрыть растрепавшиеся волосы.

О Господи! В ее груди снова затрепетали крылышками сотни бабочек. Ну почему она не надела что-нибудь более элегантное? Не ярковат ли цвет помады, которую она нашла на дне своей сумки? Боже, она даже не припудрилась. Том только взглянет на нее и с воплями выбежит с парковки.

— Не дергайся, — сказала Джоджо, когда Крессида, нервно вращая рулем, втиснулась между грязным зеленым мини-вэном и сияющим «ауди». — Ты отлично выглядишь.

— Нет, я выгляжу ужасно! — Взглянув в зеркало заднего вида, Крессида попыталась навести какое-то подобие порядка в прическе и поправить челку. Затем она принялась дрожащими руками щипать себя — ой! — за бледные щеки.

— Итак, слушай меня. Мы с Донни переписываемся уже много недель. И он знает лучше, чем кто-нибудь. Тетя Кресс, отец Донни хочет увидеться с тобой. Так же сильно, как ты. Ему плевать, шикарные на тебе туфли или обыкновенные, накрашена ты или нет. Он был бы так же счастлив, если бы ты явилась в костюме гнома.

Крессида в этом сомневалась. Она бы не обрадовалась, если бы Том явился в костюме гнома.

«Бип-бип» раздалось из мобильника Джоджо. Прочитав сообщение, она открыла пассажирскую дверь.

— В общем, мы с Донни идем внутрь за бургерами. Вы двое можете присоединиться к нам, когда будете готовы.

Крессида тупо кивнула: надо же, сейчас девять вечера обычной среды, а она здесь, в Честерфилде.

— Спасибо.

Джоджо, которая уже успела высунуть одну ногу из машины, замерла.

— Это саркастическое спасибо?

— Нет, солнышко. — Ах как же она любит Джоджо. — Это настоящее спасибо. Ты устроила потрясающий сюрприз.

— Ну, мне Донни помог. Мы сделали это вместе.

Тут в голову Крессиде пришла одна мысль, которая ошеломила ее.

— А вы с Донни?..

— Ох, да нет же! — Глаза Джоджо даже расширились от изумления. — Я бы в жизни в него не влюбилась. Он друг, вот и все. Как в «Упс!»! Там все время говорят, как важно иметь в друзьях мальчиков, потому что ты научишься разговаривать с ними и узнаешь, как живет противоположный пол. В общем, у нас с Донни дела обстоят именно так. Мы просто друзья, которые много общаются.

— Это замечательно. — Улыбнувшись Джоджо, Крессида подумала, что иногда в «Упс!» печатают разумные вещи.

Джоджо поспешила в ресторан на встречу с Донни. Крессида смотрела ей вслед, пока она не скрылась внутри, затем сделала глубокий вздох и выбралась из машины. Брр, холодно. Ко всему прочему у нее заслезятся глаза и покраснеет нос, Том увидит ее такой и уж точно сбежит…

— Привет, Кресс.

Повернувшись, Крессида увидела его. С зеленым шерстяным шарфом, дважды обмотанным вокруг шеи, и в куртке с поднятым воротником, он стоял в двадцати футах. Его руки были засунуты в карманы, при дыхании изо рта вылетали клубочки пара.

Крессида ответила:

— Рада видеть тебя.

— Черт. — Том пошел к ней. — Я собирался спросить тебя, часто ли ты тут бываешь.

— Сожалею, но нет.

— Не сожалей. Ты уже здесь. — Вынув руки из карманов, он поцеловал ее в обе щеки, и Крессида поняла, что он очень замерз.

До чего же здорово снова видеть его. Она уже и забыла, как ей нравятся морщинки, которые образуются у него вокруг глаз.

— Что устроили нам наши дети, а? — Он покачал головой.

— Да, дела. Наверное, это было совсем не то, что тебе хотелось услышать сегодня вечером.

— Не то? — Том от души рассмеялся. — Да это было лучшее, что я услышал! Я уже позвонил своему начальнику и сказал, что беру несколько дней отгулов. Единственная проблема заключается…

— В чем? — Воображение Крессиды быстренько развернулось во всю ширь: у него есть возлюбленная, он гей, он заказал билет в один конец в Мексику. Она робко попросила: — Говори.

— Ладно. В общем, Донни оглушил меня этой новостью. — Потерев затылок, Том смущенно продолжил: — Завтра вы приезжаете к нам и ночуете у нас. Так вот, я должен предупредить тебя: в доме не так чтобы убрано. Вернее, совсем не убрано.

Крессида удивленно захлопала глазами:

— Так в чем проблема?

— Ну, это ставит меня в неловкое положение, — ответил Том. — Ты можешь подумать, что я полный разгильдяй. Когда мы приедем домой, ты увидишь немытую посуду.

— У меня в раковине тоже немытая посуда.

— А ковер в гостиной нужно пылесосить.

— И мой тоже.

— Белье, приготовленное для глажки, уже вываливается из корзины.

— Ерунда.

— Иди сюда. — Том, не скрывавший своего облегчения, притянул ее к себе. Облачка, которые при дыхании вырывались у них изо ртов, перемешались. — Думаю, нам нужно присоединиться к Джоджо и Донни. Но прежде я хочу сказать, что с огромным нетерпением жду предстоящей недели.

Он поцеловал ее. Крессида тут же перестала волноваться из-за растрепанных волос и отсутствия косметики. Она поцеловала его в ответ и проговорила:

— Я тоже.

Глава 59

А вот Марио не ждал с нетерпением предстоящей недели. И следующей тоже. Он планировал продолжать работать, но Джерри разом покончил с его планами. Толстый Джерри, чей подбородок зарос щетиной, вдруг обрел самоуверенность, и произошло это в результате того, что он нашел себе тощую девицу с гладким подбородком. Вчера, изучая висевший на стене график работы офиса на праздники, он бросил через плечо:

— Черт возьми, у тебя осталось целых двенадцать дней отгулов, которые надо использовать до конца года. Советую взять их, дружище. На следующий год они не перейдут.

Марио, сидевший уставившись в свой монитор, небрежно сказал:

— Даже не подумаю. Джерри, ты видел данные по продажам за прошлый месяц?..

— Придержи-ка лошадей, приятель. — Новая подружка Джерри была фанаткой танцев в линию и таскала его по разным студиям.

— Джерри, я действительно не намерен забирать время у работы.

— Ничего более грустного я в жизни не слышал. — Джерри не верил своим ушам. — Вы с Эмбер расстались много месяцев назад. Не могу поверить, что ты еще не пришел в себя после этого и не нашел ей замену. Взгляни на меня и Пэм! Она изменила мою жизнь!

Она действительно превратила его до одурения жизнерадостного человека. Марио уже прикидывал, что это может стать вполне обоснованной причиной для увольнения кое-кого.

— Тебе нужна новая пташка, — уверенно продолжал Джерри. Пташка, тьфу! — Которая приведет тебя в порядок. Только полный неудачник выходит на работу когда не надо!

— И что, мне сидеть дома? И чем же заниматься? Клеить модели самолетиков? — Марио указал рукой на серое небо за окном и прохожих, одетых в шарфы и шапки. — Потому что на улице слишком холодно, чтобы гоняться за ними!

— У тебя депрессия, вот в чем дело. Ты даже с мыслями не можешь собраться. — Выставив в сторону Марио короткий и толстый палец, Джерри сказал: — Бери себя в руки, дружище. Тебе не надо сидеть дома! Можешь купить билет на самолет и полететь туда, где не так холодно. Лети туда, где кипит жизнь, и поглазей на малышек в бикини. Устрой себе двухнедельную терапию бездумного секса. Вот, к примеру, Тенерифе. Вполне подойдет.

— Нет, спасибо. — Марио вдруг ощутил страшную усталость. Ему не нужны были ни праздники, ни две недели бездумного секса. Ему нужна была Эмбер.

Эмбер была одета в темно-синее бархатное платье до середины икр и изящные туфельки. Ее мочки украшали жемчужные пуссеты. Она выглядела так, будто собирается в церковь. А еще она выглядела очень испуганной.

— Извини, — сказал Марио. — Наверное, мне следовало бы позвонить. Но мне очень нужно было увидеть тебя. Можно войти?

Было семь вечера, и с полудня в голове Марио крутилось предложение Джерри. Наконец он принял решение и поехал в Тетбери.

По выражению лица Эмбер он догадался, что она предпочла бы его не впускать.

— Марио, мне надо уходить.

— Только пять минут. Это важно. — Боже, она не представляет, насколько это важно.

— Через пять минут здесь будет Квентин.

— Куда вы собираетесь? На конференцию партии тори? — Еще не договорив, Марио сообразил, что совершил ошибку.

Глаза Эмбер блеснули.

— К его родителям, к твоему сведению. Они пожилые люди. Я хочу произвести хорошее впечатление.

Марио взбесило, что ей важно произвести хорошее впечатление на родителей Квентина.

— В этом нет надобности. Послушай, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Я люблю тебя. Пойдем со мной. — Протянув ей руку, он добавил: — У меня есть две недели отпуска, начиная с этого момента. Разреши мне увезти тебя в сказочное место. Обещаю, мы замечательно проведем время.

Эмбер сказала:

— Марио, ты с ума сошел? Я не поеду с тобой в отпуск.

— Пожалуйста.

— К тому же сейчас декабрь. — Она произнесла название месяца с нажимом, как будто Марио мог забыть об этом. — И у меня в салоне куча клиентов.

— За тебя поработают девочки. Я заплачу им за это. — Этот момент он уже обдумал. — В двойном размере.

Эмбер проигнорировала предложение.

— И что же я скажу Квентину? — изогнув бровь, осведомилась она.

Марио дерзко ответил:

— Ну, не знаю. Можно сказать, что едешь в отпуск со своей подругой Мэнди. Разве не так ты обычно делаешь?

Бом! Если ехидство насчет ее вида было просто ошибкой, то эта дерзость была катастрофой. Между ними пробежала кошка. У Эмбер на скулах заиграли желваки, и Марио понял, что потерял ее.

— Тебе не следовало приходить. Вот-вот придет Квентин. Он знакомит меня со своими родителями и…

— Это потому ты оделась как Маргарет Тетчер?

— Тебя не касается, во что я одеваюсь, — отрезала Эмбер.

— Ты сама на себя не похожа. — Он указал на скромный макияж, на убранные в гладкую прическу темные волосы. — Ты когда-нибудь видела «Жены Степфорда»?^[43]

— Я не собираюсь спорить. Ты живешь так, как нравится тебе, — сказала Эмбер, — я же буду жить, как нравится мне, ясно? А теперь иди, прошу тебя.

— Подожди. Прости меня. — Марио охватила паника. — Я говорю все это, потому что люблю тебя.

— Ты любишь всех. В этом твоя проблема. — Эмбер уже закрывала дверь. — Не переживай, я уверена, ты найдешь, с кем поехать в отпуск. Желаю хорошо провести время. Прощай.

Проснувшись на следующее утро, Марио застонал. Черт, где он находится? Поморгав, он перекатился на другой бок по двуспальной кровати и обвел неясным взором кремово-розовые обои с цветочным рисунком, подходящие по тону шторы с оборочками и малиново-розовое атласное стеганое одеяло, которое сползло на пол. Марио искренне надеялся, что оно сползло не тогда, когда он и кто-то еще кувыркались на кровати в сексуальной игре.

Кто-то был в кухне — он слышал, как вскипел чайник, как звякнули чашки. Проклятие, неужели он снова вляпался в такую же ситуацию? Как можно быть таким…

— Господи! — воскликнул Марио, когда дверь спальни распахнулась и он увидел жуткое зрелище.

Джерри, прекрасный в мятых боксерах, как у Барта Симпсона, и с кружкой в руке, заявил:

— Ты тоже не блещешь красотой.

Марио лихорадочно соображал. Последнее, что он помнил о вчерашнем вечере, — это когда он позвонил Джерри и договорился встретиться с ним и его девушкой-ковбоем Пэм после их занятий в танцевальной студии. Он озадаченно почесал затылок:

— Где я?

— В гостевой.

— Что? В твоей гостевой? — В последний раз, когда он спал здесь, стены были голые, а обстановка включала только велотренажер, которым ни разу не пользовались, и старую гладильную доску.

Джерри смутился:

— Ну, здесь было не очень уютно. Пэм уговорила меня сделать ремонт. Она выбирала обои и все остальное.

Сейчас гостевая напоминала огромные старушечьи панталоны с рюшами. Когда в следующий раз Джерри обзовет его унылым ублюдком, у него будет возможность нанести ответный удар. Потянувшись за кружкой чаю, Марио спросил:

— Я вчера много выпил?

— Скажем так: бутылка скотча, которую я купил отцу на Рождество, сейчас пуста. И мне пришлось конфисковать твой телефон.

Гм, что-то такое было. Марио смутно помнил, как безнадежно сражался за свой телефон.

— Что ты замолчал? Расскажи почему.

— Ты все время звонил Эмбер. Ну, пытался ей позвонить. После первого звонка она отключила свой телефон. — Джерри ухмыльнулся и поскреб свое огромное пузо. — Но ты послал ей несколько сообщений, ну, что ты очень надеешься, что она получает удовольствие от конференции партии тори.

— Господи.

— Это было только начало. Ты еще прошелся по Квентину. И по его родителям. Ах да, ты сказал Эмбер, что не спал ни с кем много месяцев, что ты любишь ее, что она совершает главную ошибку своей жизни, оставаясь с этим скучным старым хрычом, который…

— Хватит, хватит! Больше ничего не говори!

Джерри выглядел очень довольным собой.

— Вот поэтому мы силой отобрали у тебя телефон.

— Черт. — Марио сжал голову руками. — Черт, черт.

Джерри скромно сказал:

— Можешь поблагодарить, если хочешь.

— Отлично! Замечательно! И когда бы вы хотели поехать?

Менеджер туристической компании была одета в кислотно-желтую блузку, на ее лице, будто приклеенная, застыла жизнерадостная улыбка. Ее речь изобиловала восклицательными предложениями, что действовало угнетающе в полдесятого утра, когда голову раздирала боль величиной с ратушу Челтнема.

— Сегодня, — ответил Марио.

— Сегодня! О, восхитительно! Так, и куда конкретно на Тенерифе? Полагаю, туда, где кипит жизнь!

— Давайте посмотрим, что есть в наличии, а потом я решу. — Марио дернул головой в сторону компьютерного монитора, стоявшего у нее на столе.

— Конечно! Давайте! Итак, сколько вас едет?

Марио предпринял глупую попытку пошутить.

— Сколько меня? Я один. Я есть в единственном числе, насколько мне известно.

— То есть… ой, простите. — На лице менеджера отразилось искреннее изумление. — Вы едете в отпуск один?

— Да. Именно так.

Она быстро пришла в себя.

— Что же, это здорово!

— Не очень. Мы расстались с моей девушкой. — Зачем он это сказал?

— Ах, бедняжка. — Окинув его кокетливым взглядом, менеджер сообщила: — Между прочим, я тоже одинока. Так что если у вас возникнет желание встретиться по возвращении с Тенерифе, вы знаете, где меня найти.

Марио не собирался встречаться с ней по возвращении с Тенерифе, однако он все же выдавил улыбку.

— Спасибо за предложение. А теперь давайте…

— Кстати, меня зовут Трина.

— Ладно, буду говорить напрямик. Трина, я очень спешу. Мы могли бы приступить к делу и найти мне что-нибудь подходящее?

— Вот так, — закончил Марио, когда Лотти вытащила из духовки печеную картошку и принялась раскладывать по тарелкам. — Я вылетаю сегодня вечером. Все уже оплачено и зарезервировано. Мне следовало бы прежде поговорить с тобой. Извини, я просто не сообразил. Вчерашняя встреча с Эмбер выбила меня из колеи. Я нарушил твои планы?

— Хватит строить из себя незаменимого. Мы справимся. — Лотти стала разрезать картофелины пополам и нечаянно обожглась. — Дети все поймут. Тебе нужен отдых. Кто знает, — весело добавила она, — может, там ты встретишь девушку своей мечты!

Ответная улыбка Марио была тусклой, как у пациента больницы, который пытается остаться вежливым, когда слышит, что на обед будет баранья похлебка. Вытащив из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам листок бумаги и мобильник, Марио сказал:

— Я тут подробно расписал, где буду жить. Если тебе понадобится связаться со мной, вот номер…

— А разве напрямую я позвонить не могу?

— Я оставляю свой мобильник здесь. — Марио через стол подтолкнул к ней трубку. — Присмотришь за ним, пока меня нет. Так у меня не будет возможности вести себя как идиот, если я выпью пару стаканов и решу позвонить Эмбер. — Затем он мрачно добавил: — Хотя большего идиота сделать из меня уже нельзя.

— Ладно. — Лотти кивнула и положила в одну миску тунец с кукурузой, а в другую — чили со сметаной. Отставив сковородку, в которой тушился перец, она обошла кухонный стол и обняла Марио — ей было больно видеть его таким угнетенным.

— Обед готов? Ой, они обнимаются. Не смейте, это неприлично, — приказал Нат.

— Я только сейчас понял, — сказал Марио, когда все уже сидели за столом, — что не попаду на твои рождественские спектакли.

— Я не расстраиваюсь. — Нат пожал плечами. — Я только овца. Я заглядываю в ясли и говорю: «Смотрите, малыш Иисус, бе-е-е».

— Ты и на мои спектакли не попадешь. — Руби, которая уже вышла из того возраста, когда участвуют в рождественских сказках, играла в более веселых постановках. — Я буду петь, танцевать и прочее.

— Эх, Руби, прости. — Расстроенный, Марио погладил ее по руке.

— Но мы будем там болеть за тебя, — быстро вступила в разговор Лотти. — Мы с Натом. И сделаем кучу фотографий, правда?

— А Себ придет? — спросила Руби, глядя на Лотти своими огромными темными глазищами. — Было бы здорово, если бы он пришел.

— Я узнаю у него. — Лотти стало тепло на душе, потому что в глазах ее детей Себ был идеалом и не мог совершить ничего плохого. После его возвращения из Дубай их отношения постоянно улучшались. — Если ему не понадобится идти на работу, уверена, он с радостью придет.

Руби пожала Марио руку, ободряя его.

— Тогда все в порядке. Не беспокойся, папа, у нас вместо тебя будет Себ. А на Тенерифе есть ослы?

Марио облегченно вздохнул и ответил:

— Наверняка есть.

— Тогда ты сможешь покататься на них по берегу, как катались мы с Натом, когда ездили в Уэстон.

— Может, найдешь там подружку, — с надеждой в голосе добавил Нат. — И тогда не будешь один.

Не прожевав тунец и печеную картошку, Руби заговорила с набитым ртом:

— Ой, папа, тебе, наверное, так одиноко. Если бы у нас не было дел в школе, мы могли бы поехать с тобой, чтобы составить тебе компанию.

— Я бы одолжил тебе свой «Геймбой». — Нат, всегда такой практичный, сокрушенно покачал головой. — Но не на целых две недели.

Глава 60

Марио уехал вовремя. Ночи стали холодными, выпал первый снег, отчего Нат и Руби пришли в щенячий восторг.

В еще больший восторг они пришли, когда в субботу днем приехал Себ и привез в багажнике своего полноприводного джипа два тобоггана. Любовно поглаживая блестящие красные бесполезные сани, Руби сказала:

— А раньше у нас для катания были только чайные подносы.

— Бедные обделенные дети. Пошли, берите куртки, — велел Себ. — Мы опробуем эти штуки на холме Беггарбуш.

И вот теперь, вопя, как баньши, Нат и Руби вместе с другими укутанными детьми катались на тобогганах по склону. Беггарбуш был излюбленным местом для тех, кто любил скоростные спуски по снегу.

— Они выбьют себе все зубы. — Лотти дивилась Нату, который, используя в качестве тормоза высокие сапоги, спрыгнул со своих саней за секунду до того, как они наехали на другого мальчишку, лежавшего, раскинув руки, на снегу.

— Дети ловкие. Они успеют вовремя отскочить. Ну что, так и останешься трусливой тетехой или решишься скатиться хоть разок? — Себ был одет в красно-желтый шутовской колпак и ярко-оранжевую куртку.

Склон Беггарбуша был довольно крутым, и Нат и Руби скатывались вниз с огромной скоростью. Поколебавшись секунду, Лотти ответила:

— Я никогда не каталась на тобогганах. Они очень… аэродинамичные, да?

— Трусиха. — Ее страх веселил Себа. — Слабосильная команда. Тетеха.

Лотти не нравилось, когда ее называют тетехой. Она всегда гордилась тем, что не побоится испытать что угодно.

— Я же не сказала, что не поеду. Я просто обращаю внимание на то, что никогда не каталась на…

— Наверное, ты все же слишком стара, — сказал Себ. — Слишком слаба и труслива и давно вышла из этого возраста. Думаю, тебе следует сесть за вязание.

— Мам, эти сани отпадные. — Подошла Руби. У нее разрумянились щеки, и она тяжело дышала после трудного пути на вершину холма. — Ты видела, как быстро мы пронеслись?

— Э-ге-ге. — Себ покачал пальцем у нее перед носом. — Не произноси то слово, что с буквы «б». Твоя мама быстро не ездит. Между нами, я думаю, ей больше подходят кастрюли.

— Эй, ну-ка давай сюда. — Поддавшись на подначки, Лотти выхватила у Руби сани. Гм, достаточно ли они прочные?

— Йо-хо-хо! — Руби захлопала в ладоши, одетые в перчатки. — Мама будет кататься!

— Но она всего лишь слабая и трусливая тетеха, — сказал Себ, — поэтому не жди, что она поедет быстрее двух миль в час.

Ну все, достали. Лотти эффектно бросила на снег сани и села на них. Бесстрашно поманив Себа, она велела:

— Подтолкни.

Руби расстегнула ремешок своего велосипедного шлема и предложила:

— Мам, хочешь, возьми…

— Нет! — Шлемы для трусов. — Давай толкай изо всех сил… у-у-у-у!..

Это кардинально отличалось от катания на старых добрых деревянных санках. Эти сани были сделаны из скользкой пластмассы, а на дне для улучшения скольжения были закреплены своего рода полозья из нержавейки. И катились они действительно быстрее, как обнаружила Лотти. У нее слезились глаза, в ушах свистел ледяной ветер, пряди волос хлестали по лицу. Вцепившись в веревку, она неслась вниз по ухабистому склону и пулей пролетела мимо лабрадора, который задрал ногу на дерево. Ощущение было такое, будто катаешься на «американских горках» без страховочной перекладины спереди. Она проносилась мимо людей с такой скоростью, что они казались размытыми силуэтами… Да ладно, это всего лишь Беггарбуш, и скоро склон закончится, пойдет ровный участок, скорость замедлится, и она остановится у…

Хр-р-рясь! Сани врезались в валун, выступавший из снега. Лотти подбросило вверх, и она поняла, каково это, когда тобой выстреливают из пушки. Молотя руками и ногами по воздуху, она вопила, и ее крик эхом разносился по долине. А оборвался он, только когда Лотти рухнула на землю и из ее легких выбило весь воздух.

Оборвался только крик, но не путешествие Лотти. Теперь она кубарем катилась дальше, и весь мир вращался перед ее глазами. Наконец движение прекратилось и она замерла ничком, лицом в снег.

— О, шерт, — простонала Лотти, сплевывая снег и кровь. От боли ее тошнило. Все тело болело так сильно, что страшно было пошевелиться.

— Мама! Как ты? — Нат первым добежал до нее. Встав рядом с ней на колени, он спросил: — Тебе больно?

— Немного. — Боль в нижней части спины была мучительной. Повернув голову и слабо улыбнувшись Нату, она поинтересовалась: — Себ спускается сюда?

— Да, вместе с Руби. — Нат убрал с ее лица мокрую прядь жест был преисполнен такой нежности, что у Лотти сдавило горло. — Бедная мамочка, надо было надеть шлем.

Лотти кивнула. Какая ирония: голова — это единственнаячасть ее тела, которая не пострадала.

— Мама! — Это уже была Руби. Она подбежала к Лотти вместе с Себом, которого держала за руку. — Ты летела!

— Знаю. — Лотти поморщилась. — Я была в небесах.

— Наверняка хотела привлечь всеобщее внимание, — наклонившись над ней, весело заявил Себ. — Думаю, ваша мама надеялась, что кто-то заснимет ее полет на видео, чтобы потом она могла продать запись какому-нибудь телеканалу. — Он похлопал Лотти по спине. — Как ты? Помочь встать?

Встать?

— Я не хочу показаться тебе слабой тетехой, — сказала она, — но боюсь, что тебе придется вызвать «Скорую».

К тому моменту, когда Лотти устроилась на отведенной ей больничной койке и доктор отправился записывать результаты осмотра, было уже шесть вечера. Себ и дети, которым снова разрешили зайти в палату, сгрудились у двери. Они все еще были в куртках и зимних ботинках. Нат и Руби, глядя на капельницу и гипс, взирали на мать с особым уважением.

Боль, исходившая из спины, все еще была очень сильной, но больничные анаболики делали свое дело. Лотти поцеловала Руби и Ната и посмотрела на Себа.

— Врач сказал, что мне придется провести здесь неделю. Обследование показало гематому одной из почек. Это что-то вроде синяка или ссадины. Как бы то ни было, мне придется пролежать здесь, пока она не исчезнет.

Известие удивило Себа.

— Неделю. Черт побери.

Действительно «черт побери». Один короткий спуск на тобоггане — и она прикована к кровати в главной больнице Челтнема с переломом левой ноги, сильным растяжением правого запястья, ушибом нескольких ребер и поврежденной почкой.

И с куропаткой на грушевом дереве.^[44]

— Проблема только в том, как быть с детьми. — Лотти лишь об этом и думала с тех пор, как выяснилось, что она стала полноправным членом общества любителей зимних видов спорта. — Марио на Тенерифе. Крессида в Ньюкасле, так что она не сможет посидеть с ними. Если бы ты съездил ко мне домой и нашел телефон, оставленный Марио, я бы позвонила ему и попросила приехать. Но сегодня вечером все равно надо что-то делать.

— Эй, не паникуй. — Себ присел на край кровати. — Наверняка можно попросить кого-то еще. Например, родителей одноклассников.

— У меня было несколько телефонов, они были записаны в блокноте, который лежал в моей сумке. — Лотти проклинала себя за неорганизованность. — Но сумку украли в прошлом году, а восстановить номера руки не дошли. Я не ожидала, что может такое случиться… О Господи, надо же было Марио уехать.

— Ладно. Без проблем, — сказал Себ. — Я их заберу.

— Что? — У Лотти екнуло сердце: Себ уже предупредил ее, что сегодня вечером у него важная деловая встреча, поэтому она даже не решалась просить его. — Но как же?..

— Я просто отменю ее, ладно? Эта парочка переночует у меня. — Он потрепал Ната по голове и усмехнулся. — Как вы на это смотрите, дети? Довольны? Или вы предпочли бы провести ночь где-нибудь еще?

— Мы переночуем у тебя, — восторженно заявил Нат. — Мы сыграем в «Монополию»?

— Может быть. Руби, а ты что скажешь?

— А в скреббл? — с надеждой спросила Руби.

Ох, слава Богу. Ощутив, как с нее свалился груз ответственности, Лотти улыбнулась Себу и прошептала:

— Спасибо. — Затем она обратилась к Руби и Нату: — А вы оба должны пообещать, что будете хорошо себя вести.

Нат тут же оскорбился:

— Мы всегда себя хорошо ведем.

— Ладно. Вам понадобится ключ от дома. — Лотти указала на шкафчик, в котором лежала ее сумка. — И еще: вы могли бы заскочить в Хестакомб-Хаус и рассказать Тайлеру о случившемся? Телефон Марио написан на клочке бумаги и лежит где-то в кухне. Кажется, на прилавке.

— Я ему сам позвоню, — сказал Себ. — А ты отдыхай. Мы навестим тебя утром.

— Что бы я без тебя делала? — Лотти постаралась не поморщиться, когда Себ наклонился, чтобы поцеловать ее, и случайно задел больное плечо.

Себ подмигнул:

— Знаю: я святой.

Все это в значительной степени переходило границы чувства долга. По пути в Кингстон-Эш Себ размышлял над проблемой. По сути, более неподходящий момент выбрать было трудно. Лотти, конечно, прелесть, и дети ее ему очень нравились, но надо же, чтобы все случилось именно сегодня. Вот наказание! Карина — божественная Карина — прилетает из Дубай на выходные, и он уже нашел отговорку для Лотти, заявив, будто на вечер у него назначена деловая встреча по вопросам спонсирования следующего турнира по поло.

И ведь он сам сказал ей, что отменит встречу, чтобы посидеть с Натом и Руби. Ну а что еще ему оставалось при сложившихся обстоятельствах? Вызвать социальную службу и попросить взять детей на выходные?

К тому же именно он купил тобогганы и уговорил Лотти прокатиться, поэтому тоже несет некоторую ответственность за случившееся.

Неожиданно в его голове стал складываться план. Себ побарабанил пальцами по рулю и улыбнулся сам себе. Вполне возможно, предстоящий вечер не будет таким уж провальным.

— Себ! — возбужденно окликнул его Нат, сидевший рядом на пассажирском сиденье. — Это же настоящее приключение, правда? Вот было бы здорово, если бы и Майя могла приехать?

— Это было бы здорово, но она в Лондоне с мамой. Может, в следующий раз, — сказал Себ, заезжая на заснеженную площадку перед домом. — Все, приехали. Не забудьте сумки, дети.

— Себ! — Нат переглянулся с Руби, и в глазах обоих зажглась надежда. — А мы у тебя тоже должны чистить зубы?

Себ усмехнулся, потому что Майя была точно такой же.

— Вы серьезно? Естественно, не должны.

Нат и Руби в гостиной раскладывали игральное поле «Монополии» и тщательно сортировали деньги. Убедившись, что дверь в комнату плотно закрыта, Себ, который находился в кухне, набрал номер Карины. Она ответила после третьего гудка.

— План изменился, — объявил Себ, а потом вкратце рассказал, что случилось.

— О Боже! — взвыла Карина. — Ушам не верю! Я летела за тридевять земель…

— Эй, — попытался утихомирить ее Себ, — не заводись с полпинка, не тереби резинку от трусов.

— Тебе легко говорить, ублюдок. Кстати, на мне нет трусов. Я нежусь в ванне, готовлю себя для тебя.

— Послушай. — Он покачал головой. — Разве у меня был выбор? Ведь с ними больше некому посидеть.

— А для чего существуют детские дома?

— Они замечательные дети. Мы сейчас собираемся играть в «Монополию».

— О-ля-ля.

— А потом я уложу их спать. — Помолчав, Себ многозначительно добавил: — В гостевой, на верхнем этаже. Они пойдут спать в… около девяти, я думаю.

Карина оживилась.

— И ты сразу приедешь ко мне в гостиницу.

Себ хохотнул:

— Черт побери, дорогая, сразу видно, что у тебя нет детей. Если бросить их просто так, можно загреметь в тюрьму. Как я уже сказал, они заснут примерно к половине десятого. И тогда уже ничто не сможет помешать тебе взять такси и мчаться ко мне.

Голос Карины звучал так, будто она улыбалась.

— Ты слишком многого хочешь, лапочка.

— Оно того стоит.

— Раздобыл наркоту?

Себ усмехнулся: он только вчера навестил своего дилера.

— Что я тебе только что сказал, красавица? Я сказал: оно того стоит.

Глава 61

Руби не спалось. «Монополия» с Натом и Себом раззадорила ее, особенно потому, что она обыграла Себа, но в девять часов он отправил их спать в спальню в мансарде, и сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке. Из-за простыней, из-за того, что вместо стеганого одеяла, к которому она привыкла, было простое шерстяное. Себ сказал, что тоже пойдет спать, но спать не пошел. Вскоре после девяти к дому подъехала машина, и теперь до Руби снизу доносились голоса и шумы, которые совсем не походили на те, что можно услышать в телевизоре.

Было четверть одиннадцатого. На двуспальной кровати рядом с ней спал глубоким сном Нат. Подгоняемая частично жаждой и частично любопытством, одетая в голубую пижаму, Руби выбралась из кровати и тихо открыла дверь комнаты. На пути вниз ей в голову пришла мысль, что прибывший гость — это Майя, что Себ решил устроить им сюрприз и договорился, чтобы она приехала на выходные.

Руби была босиком, и от пола коридора тянуло холодом. Дверь в гостиную была плотно закрыта, но звуки указывали на то, что Себ там не один. На цыпочках приблизившись к двери, Руби наклонилась и заглянула в замочную скважину.

О нет, этого не может быть! Она в ужасе отпрянула, но потом поняла, что нужно убедиться, не привиделось ли ей это. И она опять приникла к отверстию. Она увидела Себа в обществе какой-то девицы, одетой только в нижнее белье. Себ, без рубашки, сидел наклонившись над журнальным столиком, и к его носу было приставлено нечто похожее на соломинку.

Это наркотики. Руби почти не сомневалась. Она по телевизору видела, как люди их нюхают. Она отступила от двери, и в этот момент у нее под ногой скрипнула половица. Ее сковало ужасом.

Девица в комнате спросила:

— Что за шум?

Руби метнулась под лестницу. В следующее мгновение она услышала, как дверь гостиной открылась. Потом прозвучал голос Себа:

— Все в порядке. Никого нет.

Девица захихикала:

— Если это дети, запри их в кладовке.

— Не беспокойся. Они спят. В отличие от меня… — многозначительно произнес Себ, закрывая дверь.

Из своего укрытия Руби разглядела мобильник Себа, лежавший на столике на другом конце коридора. Выскочив из-под лестницы, она стрелой преодолела расстояние, схватила телефон и побежала наверх.

— Мама… мама… — Оказавшись в безопасности спальни в мансарде, она запрыгнула на кровать и, раскачиваясь взад-вперед на коленях, принялась искать номер Лотти в списке избранных телефонов. Найдя его, она позвонила. — Ответь, пожалуйста, ответь…

Но включилась служба голосовых сообщений, и на глаза Руби навернулись жгучие слезы. Крепко сжав трубку, она дождалась сигнала и зашептала:

— Мама? Ты там? Я хочу… просто… — Она замолчала, тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки и дрожащим голоском произнесла: — Я хочу домой.

Лотти так и не смогла определить, спала она или просто дремала, когда услышала женский голос, говоривший: «Он не уйдет, пока не увидится с вами».

Лотти открыла глаза и обнаружила рядом с кроватью медсестру.

— Не поняла.

— Ваш начальник. Кажется, его зовут Тайлер? Я сказала ему, что время для посещений закончилось, но он настаивает. Я сказала, что, если ваше состояние позволит, у него будет всего пять минут.

Всем своим видом сестра давала понять, что нарушает правила.

— Как я выгляжу? Ужасно? — спросила Лотти.

— Честно? Да.

— Ну и ладно. Приглашайте его.

Когда Тайлер вошел в палату, Лотти сразу поняла, почему ему удалось уговорить медсестру нарушить правила. Он был одет в смокинг и ослепительно белую рубашку с расстегнутым воротом. Бабочка свисала из нагрудного кармана пиджака.

— М-да, выглядишь ты жутко, — заявил Тайлер.

Сладкоречивый красавец.

— Благодарствую. Ты тоже. Все еще работаешь вышибалой в ночном клубе, как я посмотрю.

— Полчаса назад мы добрались до дома. — Стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить спавших в палате больных, Тайлер придвинул к себе стул. — Нашли в почтовом ящике записку, но в ней говорилось лишь то, что с тобой случилось несчастье, что сейчас ты в больнице и сможешь выйти на работу лишь через несколько недель. Я обезумел, потому что не знал, в какой ты больнице и что вообще с тобой случилось. — Он помолчал. — Так что с тобой?

Лотти, тронутая его заботой и тем, что он приложил столько сил, чтобы разыскать ее, все рассказала. Ей было радостно видеть его. Ну, более чем радостно, однако не все следует облекать в слова.

— А где Руби и Нат? — спросил Тайлер, когда она закончила.

— У Себа в Кингстон-Эше. Он такой молодец. Кстати, возможно, он уже прислал мне сообщение о том, удалось ли ему связаться с Марио. — Лотти указала свободной от капельницы рукой на шкафчик. — Мой телефон там, но нам запрещено включать их в больнице. Можешь вынести его наружу и проверить, есть ли что-нибудь от Себа или Марио?

Испытывая облегчение от того, что с Лотти все в порядке, — это облегчение было гораздо сильнее, чем могло показаться на первый взгляд, — Тайлер вышел из палаты. На больничном дворе, обдуваемый ледяным ночным ветром, он включил телефон и увидел, что есть сообщение от Себа.

Только оно было не от Себа.

Он молча слушал дрожащий, прерываемый всхлипами голосок Руби. И понимал, что никакая сила не заставит его рассказать об этом сообщении Лотти.

Без колебаний он позвонил на мобильник Себа. Ответили на пятом гудке. Руби наверняка увидела, от кого звонок, потому что произнесла прерывающимся шепотом:

— Мама?

— Привет, Руби, твоей маме запрещено звонить из палаты. Это Тайлер. — Он старался говорить как можно мягче, хотя прекрасно понимал, что с первого слова девочка догадалась, кто именно звонит. — Как вы? Я прослушал твое сообщение, у тебя был очень взволнованный голос. Если у вас какие-то проблемы, я сразу приеду за тобой и Натом.

Повисла тишина. Он враг. Тайлер все это прекрасно понимал, и Руби понимала тоже. Наконец она тихим напряженным голосом ответила:

— Нет, все в порядке. — И отсоединилась.

Тайлер стоял на крыльце и прикидывал, что делать. Лотти говорить нельзя, это точно. Она сойдет с ума от беспокойства. Но голос Руби указывал на то, что проблема в чем-то большем, чем в простой тоске по дому. Кстати, а почему Себ не ответил на звонок? Может, вызвать полицию или…

Телефон зазвонил. У Тайлера бешено застучало сердце. Он нажал на кнопку приема.

— Да, — прошептала Руби.

С неба медленно падали редкие снежинки. Тайлер спросил:

— Ты хочешь, чтобы я приехал и забрал вас?

— Да. Вы скоро приедете?

Тайлер облегченно выдохнул.

— Не беспокойся, малышка, я уже еду. Я знаю, что вы в Кингстон-Эше, но не знаю, в каком доме. Он на главной улице поселка?

— Да. Мы в спальне в мансарде. Я вижу из окна дорогу.

— Отлично. Выжди десять минут, а потом, когда увидишь машину, начинай включать и выключать свет, чтобы я понял, где вы. Сделаешь?

— Да.

— Молодец. Нат с тобой?

— Да.

— А Себ? Он в доме?

— Да. — Голос Руби опять задрожал. — Он внизу с… с кем-то.

Тайлер стиснул зубы.

— Понятно. Вы оба не выходите из комнаты. Я уже еду. Ни о чем не волнуйся.

— Ладно. Пока.

Вернувшись в палату, Тайлер обнаружил, что Лотти дремлет. Ее темные волосы разметались по подушке, разбитая губа опухла, синяки на руках налились. Из-под одеяла выглядывала загипсованная левая нога, правая рука была белой от бинтов. Как и всегда, при виде Лотти у него в душе что-то дрогнуло.

— Никаких сообщений, — тихо проговорил он. При звуке его голоса она открыла глаза. — Наверное, Марио перезвонит утром. Ладно, я поехал. Давай я заберу с собой твой телефон.

— Хорошо. — Лотти улыбнулась ему. — Спасибо, что приехал. Прости, что подвела тебя с работой.

Тайлеру никогда никого не хотелось поцеловать так, как Лотти, и ему стало стыдно за то, что в голову лезут такие мысли. Потому что сейчас перед ним стояла более важная задача.

— Не беспокойся о работе. Выздоравливай. Все будет хорошо, — сказал он.

Он действительно на это надеялся.

Снег пошел именно тогда, когда Тайлер подъехал к Кингстон-Эшу. Осторожно ведя машину по скользкой дороге, он оглядывал верхние этажи домов.

Только когда Тайлер проехал мимо церкви, он увидел то, что искал. Рядом с домом, самым большим в поселке, был припаркован сияющий полноприводной джип, а на верхнем этаже дома то включался, то выключался свет, и когда он включался, в окне были видны две крохотные фигурки.

Тайлер поднялся на крыльцо и позвонил.

Ничего.

Он позвонил еще раз.

Наконец послышались шаги и звяканье ключей. Дверь приоткрылась на пару дюймов, и в щели показался Себ, босой, всклокоченный, одетый только в джинсы.

— Привет. Лотти попросила забрать детей.

Себ захохотал.

— Что?

— Больше нет надобности в том, чтобы они ночевали у вас. — Тайлер сразу понял, что Себ обкурился или что-то в этом роде. — Я приехал, чтобы освободить вас от них.

— Они спят. И… как бы правильно выразиться… они смертельно ненавидят вас. Прощайте. — Продолжая хохотать, Себ попытался захлопнуть дверь, но Тайлер успел подставить ногу, и дверь отрикошетила в Себа. Это застало его врасплох, и он зашатался.

Двери в кухню и столовую были открыты. Оттолкнув в сторону Себа, Тайлер устремился к той, что была закрыта.

— Господи Боже мой! Кто вы такой? — завопила блондинка. Она была голой и прикрывалась мужской рубашкой. — Убирайтесь прочь, я сейчас вызову полицию!

— Замечательно. — Тайлер сразу заметил белый порошок, рассыпанный на стеклянном журнальном столике, и следы того же порошка вокруг ее ноздрей и с готовностью посоветовал: — Предупредите их, чтобы захватили специальных собак — не дай Бог, подумают, что это рождественский снег. — Он закрыл дверь, оставив блондинку стоять с открытым ртом, повернулся и увидел на лестничной площадке Руби и Ната. Поманив их к себе, он сказал: — Пошли отсюда.

— Ублюдок, — прошипел Себ. — Завалился сюда и портишь мне жизнь. Я знаю, зачем ты это делаешь. Все это потому, что ты…

— Даже не думай, — предупредил Тайлер.

Себ проигнорировал его предупреждение и бросился на него с кулаками. Тайлер схватил его за запястья и вывернул руки за спину, а потом вытолкал его, визжащего как собака, в сад. Одного мощного удала в челюсть оказалось достаточно, чтобы Себ улетел на засыпанную снегом клумбу. Пока Тайлер вел Ната и Руби к машине, он так и лежал там и стонал.

Усадив детей, Тайлер, который все еще кипел яростью и поэтому с трудом сдерживался, чтобы не превратить Себа в окровавленный кусок мяса, вернулся и остановился над поверженным противником.

— Больше не приближайся к Лотти. Даже не пытайся звонить ей. Если она когда-нибудь заметит тебя поблизости, — добавил Тайлер, — я бы посоветовал тебе бежать прочь со всех ног, чтобы спасти свою жизнь. Ведь она доверила тебе своих детей.

— Ладно, ладно. Господи, как же здесь холодно. — Все еще лежа навзничь на снегу, Себ, не очень внятно произнося слова, сказал: — Ты получил что хотел. Надеюсь, теперь ты счастлив. — Он вытянул вверх руку. — Помоги мне подняться, а? Пока я не околел от холода.

Тайлер с отвращением оглядел его.

— Не собираюсь. Поднимайся сам. А будет лучше, если ты действительно околеешь.

Глава 62

Когда Кингстон-Эш был позади, Тайлер остановил машину и, повернувшись, посмотрел на Руби и Ната, сидевших на заднем сиденье. И разу понял, что если бы он рассчитывал на капельку благодарности, то сейчас испытал бы жестокое разочарование.

К счастью, он не рассчитывал.

— Итак, я отвезу вас к себе домой. В Хестакомб-Хаус, — уточнил он на тот случай, если они подумают, что он имеет в виду «Лисий домик».

— Я хочу к маме, — сказала Руби.

— Знаю, знаю, что хочешь, но она сейчас спит. К тому же в палату никого не пустят. Поэтому мы не можем…

— Я не останусь у вас, — решительно заявил Нат, упорно глядя в окно.

Дышите глубже. Сохраняйте терпение.

— В доме я не один. Там Лиана.

Нат сложил на груди руки.

— Все равно не останусь.

— Ну, у тебя не очень большой выбор, — напомнил ему Тайлер. — Тем более когда тебе всего семь. Руби, объясни ему.

Взгляд темных глаз Руби ничего не выражал.

— Я тоже не хочу оставаться у вас. Просто высадите нас у больницы, и мы посидим в холле и подождем, пока мама проснется.

Ну сколько можно!

— А теперь слушайте меня внимательно. Я не похитил вас, — сказал Тайлер. — Не забывайте, ведь именно вы позвонили мне. Вы попросили приехать и забрать вас.

— Я не звонил, — возразил Нат. — Я не хотел, чтобы за мной приезжали и меня забирали. Я спал, пока она не разбудила меня.

— Не пихайся. — Руби дала Нату сдачи.

— Так что вы от меня хотите? Чтобы я развернулся и отвез вас обратно?

Молчание.

— Ну, говорите, — настаивал Тайлер. — Мне очень интересно. Вы именно этого хотите?

Наконец Руби глухо пробормотала:

— Нет.

— Но и к вам мы не хотим ехать, — упрямо повторил Нат.

— Ладно, однако я должен предупредить вас, что ваше мнение берется в расчет в последнюю очередь. Ваш отец на Тенерифе. И Лотти сказала мне, что ее подруга Крессида в отъезде. Может, вы хотите, чтобы я попросил маму Бена и Гарри Дженкинсов, чтобы она разрешила вам переночевать вместе с ее сыновьями на их двухъярусной кровати? Или вы бы предпочли переночевать у Теда из магазина? Или у… Как же зовут ту учительницу, которую боится ваша мама? У мисс Бат-как-ее-там? — сказал Тайлер. — Как вы думаете, согласится она взять вас к себе?

Опять молчание.

Наконец Нат сказал:

— Мы останемся в больнице.

— Не останетесь, потому что кто-нибудь обязательно вызовет полицию и вас обоих арестуют. — Тайлер вздохнул, потому что снегопад усилился и снегом занесло лобовое стекло. — Итак, вот мое последнее предложение. Завтра мы найдем решение получше, а сегодня вы переночуете у меня.

Порывшись в кармане брюк, Руби вытащила ключ и торжествующе заявила:

— Мы переночуем у себя.

— Одним вам нельзя.

— Вы не вызовете полицию.

— Вызову, еще как. — И, ухмыляясь, добавил: — И вас посадят в тюрьму на неделю.

Руби никак не отреагировала на его слова. Несколько секунд она пристально смотрела на него, а потом пожала плечами:

— Ладно, но вы не будете спать на маминой кровати. Можете устроиться на кушетке внизу.

Ну вот, она путает явь с фантазией. Наверное, она все же приземлилась на голову. Только Лотти почувствовала себя лучше, как тут же начались галлюцинации, и в этих галлюцинациях Нат и Руби шли по палате к ее кровати, а за ними — о, прикольно! — шел Тайлер.

Но самым прикольным оказалось то, что Тайлер пришел к ней в действительности.

— Что происходит? — Лотти приподняла голову, чтобы получше разглядеть их. — Где Себ?

— Привет, мам. У нас все в порядке. — Чмокнув ее одновременно в обе щеки, Нат и Руби отошли от кровати.

— Они вернутся через десять минут, — сказал Тайлер, когда дети выбежали из палаты. — Видишь, с ними все в порядке. Мне просто нужно…

— Что произошло? — В сознании Лотти уже возникли страшные картины катастрофы: Себ, не справившийся с управлением на скользкой дороге, врачи «Скорой», которым удалось вытащить невредимых Ната и Руби из покореженной машины. От страха ее затошнило, и она слабым голосом пролепетала: — Господи, да что с ним такое?

Десять минут ушло у Тайлера на то, чтобы все ей рассказать. Окаменев от ужаса, Лотти молча слушала его и не верила своим ушам. К окончанию рассказа она уже была готова вырвать иглу капельницы из руки и с ревом, как Франкенштейн, вылететь из больницы. Только загвоздка была в том, что она не могла даже ходить.

— Сожалею. Вот. — Лишь когда Тайлер протянул ей пачку бумажных платков, Лотти поняла, что у нее по щекам текут слезы. — Эй, ну не плачь. Я понимаю, ты шокирована, но все это к лучшему.

Лотти вытерла глаза незабинтованной левой рукой.

— Ты и в самом деле думаешь, что я расстроилась из-за него? Из-за того, что этот мешок с дерьмом обманывал меня? Господи, почему же ты так плохо обо мне думаешь?

Тайлер был озадачен.

— Но ты же плачешь.

— Исключительно от облегчения, потому что с моими детьми все в порядке! — Разозлившись — как можно быть таким тупым? — Лотти швырнула в него скомканным платком. — Потому что я не понимаю, как могла быть такой глупой! — Она бросила еще один платок. — Потому что я доверила своих детей другому человеку, хотя и не должна была это делать! Потому что я ошиблась! Потому что я не умею правильно оценивать людей… О Боже, ведь с ними могло случиться что угодно!

— Но не случилось. Они в порядке, — попытался успокоить ее Тайлер. — К тому же как ты могла знать?

— Я должна была. — Лотти шумно высморкалась.

Его, наверное, так и подмывало сказать: «Я же тебе говорил». Ведь Себ ему никогда не нравился.

— Ты знала, что он нюхает кокаин?

— Нет! — Хотя теперь, естественно, многое становилось понятным. Перевозбужденность Себа, его бьющая через край активность, его слишком долгий смех над чем-то совсем не смешным. Именно эта гиперактивность и нравилась Нату и Руби. Лотти, чувствовавшая себя полнейшей дурой, спросила: — А ты?

— Такое приходило мне в голову. Вот. — Тайлер протянул ей новый платок. — Ты забыла, что я работал на Уоллстрит? В Нью-Йорке подобного рода вещи случаются гораздо чаще, чем в Хестакомбе.

От этого Лотти лучше не стало. Ей все равно хотелось голыми руками разорвать Себастьяна Джилла на куски. Пока он нюхал кокаин и кувыркался в гостиной с какой-то девкой, Руби наверху отчаянно искала способ выбраться из его дома и даже согласилась принять помощь от своего злейшего врага, Тайлера.

— Прости, что бросалась в тебя платками.

— Ничего страшного, — улыбнулся Тайлер. — Я же мужчина. Выстою под градом промокших платков.

— И спасибо, что спас Ната и Руби. — Ей нужно еще так много сказать ему. — Означает ли это, что они больше не ненавидят тебя?

— Вот было бы здорово! — Тайлер устремил на нее ироничный взгляд. — Как ни грустно, это мне не грозит. Твои дети продолжают ненавидеть меня всеми фибрами своей души.

— Ох, — разочарованно вздохнула Лотти. — Марио уже на пути домой?

— У нас не было возможности связаться с ним.

— Черт побери. — Лотти раздраженно покачала головой. — Чем он там занимается?

— Он тут ни при чем, мы просто не смогли найти бумажку с его телефоном. Мы перерыли всю кухню, облазили все углы. — Тайлер пожал плечами. — Она исчезла. Ты не помнишь название его гостиницы?

Лотти помотала головой:

— Нет.

— Мы вернулись, — объявил Нат.

— Детки мои. — Лотти, готовая снова разрыдаться, протянула к ним здоровую руку. — Идите сюда.

Нат ловко увернулся от ее объятий и сказал:

— Фу, не надо. Только не плачь.

— Мамочка бедная, будь с ней ласковым. — Руби погладила Лотти по плечу.

Стараясь держать себя в руках, Лотти прошептала:

— Простите меня за вчерашнюю ночь. Вы уверены, что с вами все в порядке?

Руби кивнула, а потом дернула головой в сторону Тайлера:

— Если не считать того, что он пасет нас.

Лотти обиделась.

— Не надо так говорить, Руби. Вспомни, что он сделал для вас…

— Он все равно мне не нравится, — сухо проговорила Руби. — Все равно папа скоро будет дома.

— Не будет, если вы не дозвонитесь до него. А теперь вспоминай, — попросила Лотти. — Название гостиницы и номер телефона были написаны на клочке желтой бумаги. В пятницу он лежал на кухне. Он не мог исчезнуть. — В этот момент она заметила странное выражение на лице Ната. — Нат? Какие предположения?

— Никаких! — тут же возмутился тот.

— Если это была случайность, ничего страшного, — спокойно произнес Тайлер. — Но если с бумажкой ничего не случилось и она все еще в кухне, нам придется искать ее, пока не найдем.

Нат затравленно огляделся и выпалил:

— Я пролил на нее сок, чернила расплылись, и я ее выбросил.

— Болван! — взвыла Руби.

— Повторяю: ничего страшного, — с облегчением проговорил Тайлер. — Нам просто придется покопаться в мусорном ведре.

«Надо же, как сильно ему хочется сбыть с рук Ната и Руби, — подумала Лотти. — Ради этого он готов рыться в вонючей куче картофельных очистков и куриных костей».

— Я не хотел, чтобы кто-то узнал, что я сделал, — тихо сказал Нат. — Поэтому выбросил ее в унитаз и спустил воду.

Лотти и Тайлер переглянулись. Нат принялся защищаться:

— Это была случайность.

Руби закатила глаза:

— И это первый раз в твоей жизни, когда ты спустил за собой.

Это было правдой, поэтому не казалось смешным. Теперь у них не было возможности связаться с Марио. Подозвав проходившую мимо медсестру, Лотти с надеждой спросила:

— Если я пообещаю соблюдать постельный режим, вы отпустите меня домой?

Сестра закатила глаза точно так же, как только что Руби:

— Нет.

Ох.

— У меня идея, — вдруг встрепенулась Руби. — Эмбер!

— Да, Эмбер! Она сможет присмотреть за нами. — Нат засиял и вцепился в руку Лотти. — Сможет, мам, сможет! Нам нравится Эмбер!

— Позвони ей, — попросила Лотти Тайлера. — Ее номер в моей трубке. Дай Бог, чтобы она смогла.

Тайлера не было добрых пятнадцать минут. Когда он вернулся, вид у него был отнюдь не радостный.

— Не сможет.

— Господи. — Лотти возлагала слишком большие надежды на помощь Эмбер.

— Это нечестно! Почему? — заныл Нат.

— Она слишком занята, у нее много работы. Все хотят сделать себе прическу и подстричься перед Рождеством, — ответил Тайлер. — А по вечерам она ходит к своим клиентам на дом.

— А можно хотя бы сегодня переночевать у нее? — взмолилась Руби. — Сегодня же воскресенье. Эмбер никогда не работает по воскресеньям.

— Она не может сегодня взять вас к себе. — Проведя рукой по волосам, Тайлер добавил: — Квентин везет ее в Оксфорд, чтобы познакомить со своей тетушкой.

Все, конец. Эмбер была их последней надеждой.

— Нечего поедать меня глазами, — обратился Тайлер к Нату. — Я тоже этого не хочу. Но похоже, нам придется провести вместе ближайшие несколько дней. Так что попытаемся смириться с неизбежностью и использовать это время с пользой.

— Нет никакой пользы. Мы не хотим, чтобы вы заботились о нас, — заявил Нат.

— И для меня это хуже, чем ночной кошмар, — признался Тайлер. — Так что мы квиты.

— Между прочим, ваши пререкания только вредят мне, — сказала Лотти.

Тайлер многозначительно выгнул бровь.

— Тогда давайте прекратим.

Боже, эти трое стоят друг друга. Теперь она понимала, что чувствуют учителя в Оакли, когда им приходится разнимать драку на школьном дворе.

В палату быстрым шагом вошла медсестра.

— Лотти, там санитары, они должны доставить вас вниз на пиелографию.

Тайлер сказал:

— Ладно, мы пойдем.

Руби с подозрением взглянула на него:

— А что вы собираетесь делать с нами?

— Запру в гараже. Кстати, отныне мы будем на ты.

Когда они вышли из палаты, сестра со снисходительной улыбкой заявила:

— Мама лежит в больнице, а папа даже не догадывается, что на него свалилось. Большинство из них не представляют, как заботиться о своих детях, правда?

— Он им не отец, — проговорила Лотти. — Это мой начальник.

— Серьезно? Боже, как вам повезло! — Медсестра смягчилась: — Как мило с его стороны заботиться о ваших детях!

Пришли санитары, чтобы выкатить ее кровать из палаты. Приготовившись к тряске и толчкам, Лотти устало сказала сестре напоследок:

— Поверьте, у него нет особого выбора.

Глава 63

— Что здесь? Он весит целую тонну. — Глупый вопрос. Тайлер поднял ранец Ната, расстегнул «молнию» и обнаружил, что он набит — чем же еще? — камнями.

— Это камни. Мне что, запрещено собирать камни? — Нат принялся демонстративно выбирать обуглившиеся куски из лазаньи от «Маркса и Спенсера».

— Естественно. Позволь узнать, зачем они тебе?

— Так делают солдаты в армии. Чтобы стать сильными. Она вся сгорела.

Тайлер не согласился с клеветническими заявлениями по поводу его кулинарного мастерства:

— Я называю такую еду подрумянившейся.

— А я называю горелой.

— Такой едой кормят солдат. — Порывшись среди грязных камней, Тайлер извлек из ранца мятый грязный бирюзовый лист. — Это что?

Нат буркнул:

— Письмо из школы.

— И сколько оно здесь лежит?

— Не знаю. Она совсем горелая.

Тайлер принялся читать размноженное на фотокопире письмо. Оно было адресовано всем ученикам, подписано директрисой и сформулировано в таком шутливом стиле, что Тайлера даже охватило ложное чувство успокоенности.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что конкретно от него требуют.

— Сейчас половина девятого вечера понедельника, — медленно проговорил он, — а в письме говорится, что все дети должны во вторник утром принести пироги для ярмарки. — Он посмотрел сначала на Руби, потом на Ната. — У нас в доме нет пирогов, а все магазины закрыты.

— Пироги запрещено покупать в магазине, — заявил Нат. — Их нужно печь.

О Боже!

— Руби, у тебя тоже есть такое же письмо?

— Нет.

Тайлер облегченно выдохнул:

— Это уже кое-что.

— Кажется, я свое потеряла, — услужливо сказала Руби.

— И что будет, если завтра вы явитесь в школу без пирогов?

На лицах обоих отразилось искреннее возмущение.

— Но мы должны. Иначе у нас будут проблемы.

Тайлер продолжил чтение. Во вторник вечером, жизнерадостно говорилось в письме, все посетят ярмарку пирогов, которая будет устроена вокруг елки, и послушают рождественские гимны в исполнении учеников пятых классов, которые будут выступать в костюмах Викторианской эпохи.

Он поднял глаза на Руби:

— Ты в каком классе?

Взгляд Руби ясно говорил: «Ну ты и пень!»

— В пятом.

М-да, что-то больно крутой оказалась кривая обучения,^[45] ничего не скажешь.

— И ты завтра вечером поешь рождественские гимны?

— Не имеет значения. Я скажу, что не могу прийти.

— А костюмы Викторианской эпохи? Где их берут?

— Думала попросить маму, чтобы она его сделала. Но она в больнице, — ответила Руби, — так что на ярмарку мы не идем. Можешь не беспокоиться.

Тайлер внимательно посмотрел на нее. Кривая резко задралась вверх, почти до вертикальной линии.

— И не пытайся печь пироги, — добавил Нат. — Потому что они все равно у тебя сгорят.

— Чем ты вчера занимался?

— Пек двадцать четыре рождественских пирожка.

— Но зачем?.. О Господи! Ярмарка пирогов, я совсем забыла! — Лотти не верилось, что она могла забыть об этом. — А Руби должна была… ладно, они справятся без нее.

— Все в порядке, мы пойдем. Я знаю, что нужен викторианский костюм, — обреченно сказал Тайлер. — Я нашел в Челтнеме один магазинчик, который сдает в аренду костюмы.

— Ты не обязан все это делать! — возразила Лотти.

— Но ведь это нужно сделать.

— Это всего лишь начальная школа Оакли, а не лондонский Палладиум. Руби может нарядиться уличным мальчишкой, — объяснила Лотти. — Возьмет старые штаны и обрежет их ниже колена, чтобы выглядеть оборванцем. Наденет какую-нибудь рубашку, застегнет ее сикось-накось, взъерошит себе волосы и испачкает лицо грязью.

Тайлер, который явно испытал облегчение, сказал:

— Ладно.

— И не забудь камеру.

— Хорошо.

— Ой, я же добровольно вызвалась продавать елки.

— Я все сделаю.

— Тебе понадобятся садовые перчатки.

— Зачем, чтобы Нат не смог меня покусать?

— Они все еще ненавидят тебя?

— Даже сильнее, чем раньше. Ничего страшного, я с этим справлюсь.

— А как же Лиана?

— Она меня не ненавидит.

— Она, наверное, уже по горло сыта этой ситуацией. — Лотти приложила все усилия, чтобы в ее голосе прозвучала обеспокоенность.

— Ничего не поделаешь. — Вытащив из кармана пиджака смятый листок с логотипом школы, Тайлер резко сменил тему: — Вот, это роль Ната для завтрашнего рождественского спектакля.

— Это рождественская сказка. Он играет одну из овец. С костюмом никаких проблем, — сказала Лотти. — Надо просто обернуть его в овечью шкуру и закрепить ее завязками.

— Его повысили. У Чарли Джонсона грипп, поэтому Ната назначили старшим пастухом. Сегодня утром я уже проконсультировался с одной из мам, когда завозил их в школу. — Тайлер был очень доволен собой. — Ему требуется повязать голову кухонным полотенцем, надеть свободную рубаху, взять посох, идти босым. Никаких проблем.

На глаза Лотти навернулись слезы. Как же жаль, что она не увидит рождественскую сказку.

— Не переживай, директриса будет все снимать на камеру, — сказал Тайлер. — А мне присутствовать запрещено.

— Тебя там не будет? — ужаснулась Лотти.

— Нат запретил. Мне велели ждать за пределами актового зала. — Тайлер помолчал. — Естественно, я там буду. Просто он об этом не узнает, вот и все.

Когда они вернулись в «Домик волынщика», выяснилось, что принесли почту. Выхватив почтовую открытку из кучи корреспонденции на коврике под дверью, Руби объявила:

— В школе мы делали доклад об Австралии. Это Харбор-бридж в Сиднее.

Тайлер заглянул ей через плечо:

— Это не он.

— Он.

— Нет, не он.

— Нет, он.

— Переверни. Сама увидишь, что не он.

Руби перевернула открытку.

— Видишь? — Тайлер указал на подпись внизу. — Это Тайн-бридж в Ньюкасле.

Руби недовольно осведомилась:

— Откуда ты узнал?

— Просто я очень умный. — Тайлер улыбнулся. — Но ты была близка к истине. Эти мосты очень похожи.

— Это нечестно. — Руби все еще кипела от возмущения. — Я тоже хочу все знать. Жду не дождусь, когда стану взрослой и буду все делать правильно.

Тайлер подумал о Лотти, Лиане и о событиях последних нескольких месяцев.

— Поверь мне, — с чувством произнес он, — быть взрослым не значит все делать правильно.

— Ты делал ошибки? — На лице Ната отразился восторг.

Он шутит?

— Да, я делал крупные ошибки. Например, когда решил, что вы украли мамину одежду, пока она плавала в озере.

— Это были не мы, — сказал Нат.

— Конечно, не вы. Сейчас я это знаю, а тогда искренне заблуждался.

— И когда ты выбросил мою думку.

— И тогда тоже, — согласился Тайлер, кивнув. — И я попросил прощения.

— Все равно думки для малышей. — Теперь Нат гордился тем, что живет без думки.

— Ты убил Бернарда, — заявила Руби, чтобы Тайлер вдруг не вообразил, будто они готовы простить его. — Ты совершил убийство! — добавила она.

— Знаю. Но ведь я не хотел убивать его. Все вышло случайно. — Тайлер покачал головой. — Я же сказал, взрослые все равно делают ошибки.

— В общем, так. — Подняв вверх открытку. Руби решительно сменила тему. — Это маме от Крессиды. Прочитать?

— Нельзя читать чужие письма, — напомнил Тайлер.

— Это только открытка. Их может прочитать любой.

И верно.

— Тогда читай.

Руби прокашлялась и принялась с важным видом читать:

— «Ньюкасл замечательный. И Том тоже. В жизни не была такой счастливой. Отсюда открывается потрясающий вид на Седьмое небо — даже не хочется спускаться вниз! Люблю, Кресс. Пссс, надеюсь, у вас с Себом все хорошо». Ха, вот приедет и все узнает.

— Значит, этот дядька Том будет новым парнем Кресс. Тили-тили-тесто, жених и невеста. — Нат закатил глаза.

«Вот повезло», — подумал Тайлер.

— Если бы Кресс не поехала к нему, — продолжал Нат, — она бы сидела с нами вместо тебя.

Тайлеру с трудом удалось сохранить невозмутимый вид.

— Думаю, ей посчастливилось вовремя сбежать. Итак, кто-нибудь поможет мне с ужином?

Нат был потрясен до глубины души:

— Сейчас начнется моя любимая программа.

— Чем больше будет помощь, тем меньше будет горелой еды.

Настала очередь Руби выражать свое отношение. Она тяжело вздохнула:

— Вероятно, мне придется помочь тебе. Но только немного.

— Спасибо. — Победа была крохотной, но ощущение от нее… Боже, как от величайшей. Нат сбежал к телевизору, а Тайлер, кивнув на открытку в руке Руби, весело сказал: — Между прочим, там в конце не «пссс», а «пээс».

Руби тут же ощетинилась:

— Знаю.

— Естественно, знаешь. — Когда она защищалась, она очень походила на Лотти. — Кстати, мне больше нравится «пссс», — признался Тайлер. — Звучит так, будто шепотом кому-то рассказываешь секрет. Намного лучше, чем скучное «пээс».

Руби почти — почти! — улыбнулась и уверенно кивнула:

— Мне тоже.

Сбежав по ступенькам, Руби, одетая в костюм мальчишки-оборванца, пересекла школьный двор и подлетела к площадке, где продавались елки. Поколебавшись секунду, она выпалила:

— Видел меня?

Она учащенно дышала, и из ее рта вырывались облачка пара.

— Видел. И слышал. Мы все слышали и видели. — Тайлер обвел рукой других родителей и принялся развязывать рукава голубого свитера, висевшего у него на талии. — Ты отлично выступила. А теперь накинь-ка свитер, пока не подхватила воспаление легких.

— Он твой. — Руби с ужасом посмотрела на свитер, как будто на нем сидели живые тараканы.

— Но свой ты оставила дома. А здесь холодно. Не будешь надевать? Что ж, тогда повесь его на загородку.

Три минуты спустя Руби спросила:

— Ты слышал, как я солировала в «Придите, кто верит»?

— Шутишь? Естественно, слышал. Я громче всех хлопал в ладоши и свистел. — Тайлер помолчал. — Кстати, не говори об этом Лотти. Она может подумать, что только тупые американцы могут совать пальцы в рот и свистеть.

Руби окинула его завистливым взглядом:

— Я никогда не умела так свистеть. С пальцами.

— Ну, могу тебя научить. Когда работал на скотоводческом ранчо в Вайоминге, я изучил все тонкости такого свиста.

Подошли покупатели и стали выбирать елку. Пока Тайлер занимался ими, Руби отошла к столику с горячим шоколадом, чтобы поболтать с подружками. На ней был голубой свитер Тайлера.

Крохотная уступка. Но может… может… это начало?

— Это дурацкое полотенце то сползает на ухо, то съезжает на глаза!

— Ладно, ладно, не дергайся. Я все поправлю.

— Я опоздаю. — Нат чуть ли не кричал. — Уже начинается.

— Лучше постой спокойно.

Присев перед ним на корточки, прямо на парковке, Тайлер сорвал с его головы полотенце и головную повязку и принялся прилаживать все это заново. Нат нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Они навестили Лотти в больнице и поехали в школу. Времени у них было достаточно, однако они не учли, что шоссе А46 перегородит сложившаяся пополам фура. Все двадцать минут, пока они стояли в пробке, Нат так нервничал, что едва не пробил крышу машины.

— Быстрее, быстрее!

— Все, готово. Ты выглядишь отпадно. — Тайлер похлопал его по плечу и встал. — Иди, пора.

Нат поднял голову и посмотрел на него:

— А ты где будешь?

— Не беспокойся, я подожду в машине.

После секундного колебания Нат спросил:

— А это правда, что ты работал на ранчо, как настоящий ковбой?

— Естественно, правда. — Значит, Руби ему рассказала. — Я даже научился бросать лассо.

— И громко свистеть, засунув пальцы в рот? — Нат задумался. — Если хочешь, можешь пойти посмотреть.

Тайлер осторожничал, внешне никак не реагируя, но в душе дивился, как приглашение на рождественский спектакль может вызвать радость чуть ли не большую, чем от выигрыша в лотерею. Вслух он сказал:

— Серьезно? Ты уверен, что не против?

Нат, которому не терпелось поскорее попасть в школу, пожал плечами:

— Можно, если хочешь.

— Спасибо. — Нат побежал прочь, и Тайлер крикнул ему вслед: — А если спектакль получится хорошим, можно мне будет в конце посвистеть?

Было темно, поэтому видеть он не мог, однако не сомневался, что Нат улыбнулся, когдапрокричал ему в ответ:

— Можно, если хочешь.

Когда в пятницу днем в палату Лотти вошли посетители, она увидела, что Нат держит Тайлера за руку, и решила, что у нее случился приступ галлюцинаций.

А когда Нат улыбнулся и помахал ей, у нее едва не начался еще один.

— О Боже, я и не знала, что у тебя качается зуб!

— Он качался. Я упал на скольном дворе на утренней перемене, и суб раскололся пополам. — Гордый наличием дырки, Нат просунул в нее язык. — Было усасно больно, и мисс Батсон посвонила тебе на мобильник, а ответил Тайлер. Он приехал и отвес меня к субному. А субной сделал мне огромный укол, и было осень больно, но я дерсался, и он вырвал суб, и было море крови.

— Бедняжка! — Лотти обняла его, а потом принялась всматриваться в его лицо в поисках признаков душевной травмы. — Надо же, меня с тобой не было!

— Мам, ты меня дусись. У меня рот нисего не суствовал и весь распух. Это было классно! А потом я вернулся в сколу, хотя у меня рубаска была в крови. — Вероятно, это было символом доблести. — А Тайлер дал мне фунт са храбрость у врася. И савтра он весет нас кататься на коньках на каток в Бристоль.

— Боже праведный! — Лотти тем временем обнимала, целовала и гладила по голове Руби.

— Я слышала, как мисс Батсон разговаривала с Тайлером, когда он сегодня после уроков приехал за Натом, — заявила Руби. — Она смеялась и говорила ему, что у него отлично получается заботиться о нас.

Боже праведный.

Нат улыбнулся Тайлеру.

— Я тосе это видел. У нее был такой вид, будто она хосет поселовать тебя.

Лотти изумленно захлопала глазами: все это и в самом деле похоже на галлюцинации.

— Если бы мисс Батсон попыталась приблизиться ко мне, — сказал Тайлер, — я сунул бы пальцы в рот и так свистнул, что у нее лопнули бы барабанные перепонки.

— Я так и буду делать, когда девсенки попытаются поселовать меня, — заявил Нат.

— Расскажи маме остальное, — подсказала Руби Тайлеру.

— А что остальное? — Лотти чувствовала, что у нее начинается легкое головокружение.

Темные глаза Тайлера весело блеснули.

— Ладно, мисс Батсон сказала мне, что очень рада за твоих детей, потому что теперь они счастливы, что не так давно ты связалась с мужчиной, который создавал массу проблем. — Затем он скромно добавил: — Она поблагодарила Бога за то, что к тебе вернулся разум и что я очевидно более хороший вариант. С последним заявлением я полностью согласен.

— И тогда я скасал ей, — торжествующе объявил Нат, — я скасал, сто Тайлер — это тот, которого мы ненавидели, потому сто он усасно с нами обрасялся!

Впервые Лотти порадовалась тому, что прикована к постели. Представив грозную физиономию мисс Батсон, она слабым голосом спросила:

— И что?

Тайлер ответил:

— Мисс Батсон наклонилась ко мне и прошептала на ухо: «Знаете ли, если бы я не была учительницей, то предложила бы сварить их в кипящем масле».

С каждой минутой мир вокруг становился все более нереальным. Ненормальным было уже то, чтобы Нат и Руби разговаривают с Тайлером, а вот охватить умом идею, что в мисс Батсон есть что-то человеческое…

— Ах да, веера весером свонил папа. — Нат запоздало вспомнил, что выложил матери не все новости, просто эта была менее важной, чем выбитый передний зуб.

— Вот как? Наконец-то. — Лотти облегченно вздохнула. — Он уже летит домой?

Руби помотала головой:

— Он предложил, но мы сказали, что не надо. Ведь мы нормально справляемся без него, правда?

Нормально без Марио. Нормально с Тайлером. Лотти попыталась мысленно усвоить эту мысль. Несколько месяцев назад она на большее и надеяться не смела; даже в самых смелых мечтах она не представляла, что отношения Ната и Руби с Тайлером могут так резко измениться.

Однако все это было до появления на сцене Лианы и ее воцарения в жизни Тайлера.

— Солнышко, меня скоро выпишут. Больница сдаст мне в аренду кресло-каталку, только дома от меня будет мало проку. Мне понадобится помощь во всем.

— Но мы се скасали папе, что ему не надо возвращаться. — Чавкая, Нат поглощал ее виноград со скоростью саранчи. — А вообще у нас теперь каникулы. Мы смосем помочь тебе.

— Спасибо, дорогой. Я в этом не сомневалась. — Лотти погладила его по голове и прикинула, сможет ли она передвигаться в кресле-каталке. В «Домике волынщика» такие узкие дверные проемы, а ванная просто крохотная…

— Свинья! — завопила Руби, швыряя в Ната коричневый бумажный пакет. — Там остались только стебли! Ты сожрал весь виноград!

— Не бросайся в меня. Мне мосно есть виноград, потому что я был у субного.

Разведя их на расстояние вытянутых в стороны рук, Тайлер спокойно сказал:

— Катание на коньках. Да или нет?

Нат и Руби переглянулись и уселись на кровать.

— Знаешь, я понемногу осваиваюсь.

Он был очень доволен собой. Лотти, тронутая до глубины души, сказала:

— Ты уже стал профи.

Нат пихнул Руби локтем и заявил:

— Только у него все время все подгорает.

Глава 64

— А вот и она, — пропела медсестра. — Лотти, к вам посетительница.

Был вечер пятницы, и Лотти увлеченно читала статью в журнале о женщине, которая родила двойню в собственной ванне, хотя до этого момента не подозревала, что беременна.

Лотти подняла голову. Вид Лианы, стоявшей в изножье кровати, вызвал у нее такой же шок, как у той женщины из статьи, когда та узнала о своей беременности.

— Вы ужасно выглядите. — Лиана одним взглядом охватила желтые синяки, немытые волосы, забинтованное запястье и загипсованную ногу. — Как вы себя чувствуете?

— Э-э… м… значительно лучше. — Лотти отложила журнал.

— И самоувереннее, полагаю. — Лиана улыбалась, но как-то так, что улыбка не добиралась до ее глаз.

— Простите?

— Ах да, и это тоже. Просите прощения, но все же не считаете себя настолько виноватой, чтобы прекратить это.

— Что прекратить?

Однако Лотти уже догадалась, что она имеет в виду: было совершенно очевидно, что Лиана по горло сыта последними шестью днями, в течение которых она практически не виделась с Тайлером.

Если честно, кто вправе винить ее за это?

— Вы сами знаете что, — сказала Лиана.

— Ладно, но ведь у меня не было выбора, не так ли? — попыталась урезонить ее Лотти. — Я прикована к постели, а чужой человек вынужден присматривать за Руби и Натом.

— И кто же у нас этот чужой человек? Ах да, мой мужчина.

Приехали.

— Ну, я очень сожалею. Однако врачи считают, что меня можно выписать уже в понедельник, так что мы больше не будем досаждать вам.

— И где же вы будете жить? В своем убогом крохотном домике? — Лиана являлась истинной леди, поэтому не фыркнула — и никогда бы не фыркнула, — но была очень близка к этому.

Вот наглость! Лотти, которая страстно любила свой домик, возмущенно заявила:

— Очень многие живут в убогих домах и…

— Значит, Тайлер еще вам не сказал? Что он хочет перевезти вас в Хестакомб-Хаус?

— Что? Нет!

Лиана так стиснула железную спинку кровати, что у нее побелели костяшки пальцев.

— У нас из-за этого вчера была очень крупная ссора. Он настаивал, аргументировал тем, что дверные проемы достаточно широкие для каталки, говорил, что переоборудует гостиную в спальню, — в общем, использовал все возможные предлоги. И все для того, чтобы заполучить вас под свою крышу. Как бы то ни было, я сказала ему, что с меня хватит, и предупредила, что, если вы переедете, я уеду. Отгадайте, чем все закончилось? Я уезжаю.

Лотти молчала. Она была слишком шокирована, чтобы говорить. К счастью, Лиана была увлечена тем, что напрямик шла к своей цели — высказать все, что накипело.

— Вот так. Похоже, вы выиграли. — Склонив голову набок, она продолжила: — Готова поспорить, что вы не верите своему счастью, да? А вот у меня никак в голове не укладывается. Видите ли, из нас двоих именно я его достойна. Я красива — все так говорят, — идеально подхожу под шестой размер, умна и всегда очень мила с окружающими. Я всем нравлюсь. Мой жених умер, а это означает, что я достаточно настрадалась. Господи, да если кто-то и заслуживает счастья, так это именно я.

Она говорила раздраженно, ее тон очень напоминал свист розог при сильном взмахе. Лиана не могла осознать реальность того, что ее отвергли, не говоря уже о том, что ее могли променять на тетку, которая весит на три стоуна^[46] больше ее.

А может, Лотти в голову пришла отвратительная мысль, никто никого не менял? Может, Тайлер, стремясь отделаться от Лианы, просто использует ее в качестве удобного предлога?

Лотти поежилась. Господи, ну почему эта мысль не пришла к ней до того, как она бросилась ему в объятия.

— Да вы взгляните на себя. — В подтверждение своей точки зрения Лиана указала на красный халат, украшенный ярким значком «Выздоравливай», который вчера презентовала ей Руби. — На голове у вас полный беспорядок. Вы поглощаете углеводы, как будто они скоро выйдут из моды.

Лотти не удержалась:

— Я думала, углеводы уже давно вышли из моды.

Однако Лиана никогда не отличалась хорошим чувством юмора. Она покачала головой и заявила напрямик:

— Я не хочу показаться грубой, просто я на самом деле не понимаю. Я ухаживаю за собой, я потратила целое состояние, чтобы держать свое тело в идеальной форме — именно в совершенно идеальной. А вы ничего этого не делаете.

— Нет, не делаю, — согласилась Лотти.

— Позвольте задать вам личный вопрос? Вы когда-нибудь в жизни делали педикюр у профессионала?

Лотти посмотрели на пальцы своих ног, на ногти, которые Руби вчера с такой любовью и заботой, хотя, возможно, и не очень аккуратно, покрасила розовым лаком.

— Нет, не делала.

— А ваш гардероб? Иногда вы появляетесь в экстраординарных нарядах. Вы никогда не надеваете сочетающиеся между собой аксессуары…

— Сожалею. — Лотти сохраняла серьезный вид.

— Но это, кажется, никого не волнует! Вот что мне непонятно! Вы мать-одиночка с двумя детьми… Я имею в виду, это стало бы главным отталкивающим фактором в любой книге. А ваш последний любовник был наркоманом, что говорит о вашем неумении разбираться в людях.

— Эй, подождите минутку, — обиженно проговорила Лотти, — это нечестно. Я ничего не знала о…

— Да ладно вам, не обижайтесь. — Лиана подняла обе руки. — Разве вы не видите? Вам нет надобности защищаться, потому что никого не волнует, что вы поступаете неправильно. Все так или иначе прощают вас. — Она помолчала. — Я же никогда ничего не делаю неправильно, я слежу за собой и трачу на одну пару туфель больше, чем вы на всю одежду за год, но по какой-то причине они все равно предпочитают вас.

Видеть Эмбер было радостно, а еще более радостно было обнаружить, что она прихватила с собой свои парикмахерские ножницы. После выписки из больницы Лотти все три дня училась управлять креслом-каталкой, маневрируя по первому этажу Хестакомб-Хауса. И вот сейчас, решив похвастаться, она лихо въехала в залитую солнцем гостиную, но при этом задела рукой за косяк и поцарапала костяшки пальцев.

— Тебе нужно наклеить знак «У». Просто не верится, сколько всего случилось за последние десять дней. — Зафиксировав тормоз, Эмбер закрыла плечи Лотти полотенцем и взяла расческу и ножницы. — Ты в больнице, Нат и Руби на попечении Тайлера. Знаешь, когда они встретили меня у ворот, они уже говорили с легким американским акцентом. — Улыбаясь, она приступила к стрижке, о которой так долго мечтала Лотти. — Подражание — это самая искренняя форма лести, — продолжала она. — Раз они подражают, значит, он действительно завоевал их сердца.

— Так и есть. А Лиана вернулась в Америку.

Лотти смотрела на наряженную елку и вслушивалась в успокаивающее щелканье ножниц. Была и другая причина радоваться приходу Эмбер: она отчаянно нуждалась в подруге, которой можно было бы все рассказать.

— Итак, все системы работают нормально, вы с Тайлером наконец-то вместе! Шесть дюймов или длиннее?

Лотти была ошарашена. Черт побери, прямо так, напрямик.

— Гм, я еще не…

— Я имею в виду, когда они завитком, длина шесть дюймов. Если их выпрямить, будут длиннее. — Эмбер приподняла прядь волос Лотти. — Видишь? Скручены как пружина! Они так быстро растут, что их можно спокойно резать.

— Отлично, приступай. Кстати, а тебе не интересно узнать, что я подумала, когда ты спросила? — с невинным видом осведомилась Лотти.

— Я отлично знаю, что ты подумала, развратница. Раз уж ты сама об этом заговорила, почему бы мне все же не задать этот вопрос.

— Задавай, только я не отвечу.

— Ну вот, всегда все портишь! — Эмбер загребла внушительную прядь волос. — Подожди, сейчас я отрежу этот огромный клок…

— Я ничего не порчу, — поспешно возразила Лотти. — Мыс Тайлером еще не были вместе.

— Ой, извини. Наверное, врачи запрещают. Если тебя только что выписали из больницы, тебе нельзя сразу…

— Я имею в виду, что мы с Тайлером не были вместе ни в каком виде. Он мой начальник. Я его подчиненная. — Лотти сморгнула с ресниц обрезки волос. — И именно так обстоят дела.

Эмбер прекратила щелкать ножницами, обошла кресло и встала перед Лотти.

— Ты серьезно?

— Серьезно.

На лице Эмбер отразилась вся гамма чувств.

— Но… почему?

— Не знаю!

— Он что-нибудь говорил?

— Нет! — крикнула Лотти.

— А ты спрашивала?

— Не-е-ет!

— Хочешь, я сама спрошу его?

— Не-е-е-ет!

— Ладно-ладно, не кричи, а то у меня лопнут барабанные перепонки. — Эмбер продолжала хмуриться. — Только мне казалось, что он без ума от тебя.

— И мне тоже!

— И единственное, что вас останавливало, — это ненависть к нему Ната и Руби. И вот они его больше не ненавидят. Лиана уехала, Себ ушел со сцены, все вроде бы в порядке… все системы работают нормально.

— Именно так.

— Так почему же?

— Честно? — Лотти было мерзко оттого, что приходится произносить это. — Мне кажется, он передумал.

— Почему?

— Потому что Тайлер никогда не ходит вокруг да около. Если бы он хотел что-то сказать, он бы уже давно сказал. У него была масса возможностей, но он не сказал. И еще он обращается со мной так, будто я его сестра. Он помог мне тем, что пустил нас сюда, но это ничего не значит. — Лотти теребила повязку, стягивающую запястье. — Думаю, он действительно был без ума от меня, но несколько месяцев назад, а сейчас эти чувства улетучились. Как пара новых штанов, которые ты считаешь лучшими в мире и обожаешь до такой степени, что не хочешь снимать. — Она помолчала. — А через несколько недель обнаруживаешь, что они тебе совсем не идут.

Эмбер заявила без церемоний:

— Никогда не поверю, что ты не подталкивала его к этому.

Лотти тоже не верила в это. Такое поведение было не в ее характере. Однако на карту было поставлено слишком многое, поэтому она боялась делать какие-либо шаги из страха, что они окажутся неверными.

— Я просто не могу. И вообще, взгляни на меня. — Она указала рукой на гипс, на еще не сошедшие синяки, на инвалидное кресло. — Я не в том состоянии, чтобы атаковать его, правда? Повалить его на землю и вынудить передумать. Во всяком случае, если я ничего не скажу, у меня останется хотя бы гордость.

— И сколько же ты будешь жить здесь? — Эмбер снова приступила к стрижке.

— Еще несколько дней. Пока запястье не окрепнет и я не смогу встать на костыли. Вот тогда и переберусь домой. — Желая сменить тему, Лотти махнула рукой: — В общем, хватит обо мне. Как у тебя дела с Квентином?

— О, замечательно! Просто великолепно! У меня запарка на работе, а он ни разу не возмутился. Ты не поверишь, — с нежностью проговорила Эмбер, — вчера вечером я вернулась с работы в десять, а он приготовил мне потрясающий ужин, даже мясо пожарил!

— Марио никогда бы такое не сделал, — заметила Лотти.

— Знаю. Именно этим они и различаются. — Эмбер покачала головой, и ее бирюзовые, с серебром, сережки тоже качнулись из стороны в сторону. — Квентин такой заботливый. И ему можно доверять. Он такой… внимательный. Понимаешь, что я имею в виду? Он хочет только одного: сделать меня счастливой.

Лотти ответила:

— Понимаю. Только прибавит ли это тебе радости?

— Если ты не прекратишь, — Эмбер нацелила на нее острие ножниц, — я побегу в офис и спрошу у Тайлера, почему он обделяет тебя своим вниманием. Я скажу ему, что ты сохнешь по нему и хочешь…

— Все, прекращаю! — Лотти поспешно подняла руки, показывая, что сдается.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Вот и хорошо.

— Только есть одно ма-а-аленькое замечанием. Если можно, я выскажу его.

Эмбер, полная подозрений, прищурилась:

— И какое же?

— Вчера звонил Марио. Он ни с кем не спал, пока был в отпуске. Ни с одной женщиной, даже с теми, кто отдыхал в одиночестве. Он просто не хотел, — сказала Лотти.

— Это он так говорит.

— Но это правда, потому что ему не нужно врать мне. Вообще-то, — добавила Лотти, — я была бы рада, если бы он спал с кем-нибудь, со всеми, кто ему нравится, потому что я начинаю беспокоиться за него. Марио никогда прежде не соблюдал целибат. Знаешь, я действительно думаю, что ты…

— Молчи! — Эмбер ударила ее по голове — причем довольно болезненно — металлической расческой. — Мне безразлично, что ты думаешь. У меня есть Квентин, и с ним я счастлива, большое тебе спасибо.

— Как ты можешь? Я же инвалид. — Потерев ушибленное место, Лотти запоздало вспомнила о золотом правиле: не раздражай парикмахера на полпути к окончанию стрижки.

Может, Эмбер все равно, что жизнь с Квентином не приносит ей радости?

Глава 65

С каждый разом, когда объявляли новую задержку рейса, настроение пассажиров ухудшалось. Теперь же, когда они наконец оказались дома, их настроение улучшилось. Самолет прилетел с опозданием на девять часов, но они в Бристоле и хвала Господу за это.

Единственным исключением был Марио, которого все это не волновало. Что до него, аэропорт такое же место, что и любое другое, здесь тоже можно провести какое-то время. И вообще, к чему ему стремиться, кроме встречи с Натом и Руби?

Не к чему.

Ну и ладно. Стащив свой чемодан с транспортера, он покатил его через толпу к таможенному контролю. Даже провоз запрещенного алкоголя, спрятанного в багаже, через «зеленый коридор» больше не доставлял удовольствия, потому что теперь разрешалось ввозить что угодно в любом количестве.

Проклятый ЕС.

Стеклянные двери разъехались, и Марио оказался в зале прибытия, который был украшен к Рождеству и кишел людьми, несмотря на приближение полуночи. Парочка монахинь сидела в кафе и пила чай из термоса, друзья и родственники восторженными криками встречали возвратившихся из путешествий туристов, какая-то девушка в вязаной шапке спала на скамейке. В первое мгновение при виде ее у Марио радостно екнуло сердце, потому что из-под шапки выглядывали такие же светлые волосы, как у Эмбер. Он уже давно привык к таким еканьям. В отпуске они случались по нескольку раз на дню, когда вдали мелькал кто-то похожий, и у него каждый раз замирало сердце.

Эта же девушка еще и одета была в стиле Эмбер, именно это и привлекло его внимание: короткая алая юбка с оборкой, блестящий розовый пуловер и разноцветные вязаные шапка и шарф. «Еще на ней розовые ковбойские сапоги», — отметил Марио, направляясь к скамье. Он отлично знал, что это не может быть Эмбер, но все равно должен был убедиться в этом сам.

Это оказалась она.

Господи, это действительно она.

Марио забыл, что надо дышать. Он смотрел на Эмбер, которая мирно спала, положив одну руку под голову, а другой прижимая к себе сумку.

Что она здесь делает? Если она ждет этого проклятого Квентина, он… гм, он… Боже, неужели все это на самом деле или он все еще спит в зале для отъезжающих на Пальме?

Марио дотронулся до ее плеча и осторожно потряс. Когда Эмбер открыла глаза, он отдернул руку как от разъяренного питбуля.

Классно, вот это по-мужски. Ну вот, он разбудил ее, и что ему говорить?

— Уезжаешь в отпуск? — Марио не верилось, что он это произнес. Прозвучало, наверное, жалостливо.

Эмбер посмотрела на него:

— Нет.

— Гм.

— Который час?

Он бросил взгляд на часы:

— Полпервого.

— Надо же, — сказала Эмбер, — из всех рейсов в мире ты оказался именно на этом.

Марио не позволял себе надеяться.

— Его задержали. Мы должны были прилететь девять часов назад. Были неполадки с одним из двигателей, потом они решили, что починили его, потом оказалось, что нет, потом его наконец-то починили, но мы пропустили свою очередь на взлет.

— Как это характерно для тебя, — заметила Эмбер.

Все еще не решаясь надеяться, Марио не смог не задать вопрос:

— Ты ждешь здесь с трех дня?

— Нет. — Эмбер села и сняла шапку. Помолчав, она добавила: — Я жду здесь с шести утра.

— Зачем? — Марио приготовился к плохим новостям.

— Зачем? Затем, что Лотти не знала, когда прилетает твой самолет, поэтому я была вынуждена приехать пораньше, чтобы встречать каждый рейс. — Эмбер раздраженно добавила: — Только у меня не получилось. Я заснула на этой дурацкой металлической скамейке. Ты мог бы пройти мимо и даже не узнать, что я здесь. И все время, что я потратила на ожидание, пропало бы впустую!

Марио медленно выдохнул.

— Сомневаюсь, что я мог бы пройти мимо и не узнать, что ты здесь. Такое просто невозможно. А теперь расскажи, что происходит. Потому что я чувствую себя так, будто лишился…

— Чего? Булочки с сосиской? — Марио беспомощно развел руками, и Эмбер многозначительно выгнула бровь: — Выигрышных облигаций? Полироля для мебели?

— Именно! Полироля для мебели.

— Ты отлично знаешь, что происходит. К твоему сведению, во всем виновата твоя бывшая жена, которая во все вмешивается. — Эмбер помолчала. — Ну как отдохнул?

— Ужасно.

Эмбер улыбнулась:

— Тогда я рада, что не поехала с тобой.

— Если бы ты поехала со мной, было бы не ужасно. — Марио подхватил ее под локоть и помог встать. — Где Квентин?

— Все кончено. Я вчера сказала Квентину.

— Готов спорить, он воспринял это спокойно, — заметил Марио. — Как истинно заботливый и достойный человек.

— Да, — кивнула Эмбер. — И он действительно заботливый и достойный.

— Но?..

— Этого мало. Проклятие, он не ты.

Это были те самые слова, которые Марио так мечтал услышать. От радости у него раздулось сердце.

— Означает ли это, что я недостойный? — спросил он.

— Не злорадствуй. Господи, — простонала Эмбер, — я все мучаюсь и гадаю: не пожалею ли я об этом.

Как же он любит ее!

— Не пожалеешь. Обещаю.

Эмбер устремила на него предостерегающий взгляд:

— Советую тебе сдержать обещание. Предупреждаю: если ты хоть раз обманешь меня, клянусь, я…

— Я никогда не обманывал, — перебил ее Марио, потому что одна кошмарная ночь с Джеммой не считалась — все это случилось, когда Эмбер отвергла его. — И никогда не буду. Извини, что вспоминаю об этом, но ведь именно ты тайком уехала в отпуск с другим мужчиной, чтобы испытать его в полевых условиях, прежде чем решить, кого выбрать — его или меня. И самое ужасное, что его зовут Квентин.

— Ты прав. Я прошу прощения, я была не права. — Эмбер покачала головой. — Клянусь жизнью, такое больше не повторится.

Марио прикоснулся к ее лицу. Он не мог говорить. Если честно, она имела право на это. Теперь он знал, каково это — когда тебя обманывают, а потом бросают; этот опыт стал для него отрезвляющим душем. Если быть еще более откровенным, то этот опыт изменил его к лучшему.

Однако он не собирался все это говорить Эмбер. Он же не полный идиот.

— Поехали домой. Мне нужно найти парковочный талон.

— Ты оставил машину здесь? — Эмбер явно была озадачена. — Я и не сообразила, что ты мог поехать в аэропорт на машине. Я тоже на машине.

Марио обнял ее и крепко поцеловал.

— Ш-ш. Ты не представляешь, как я скучал по тебе.

— Между прочим, догадываюсь. — Розовая от смущения, она сказала: — Веди себя прилично. Там сидят монашки.

Марио совсем не был настроен на то, чтобы ехать пятьдесят миль от Бристоля до Хестакомба.

— Думаю, нам стоит поискать гостиницу. И снять номер.

Глава 66

— О черт, проклятие! — выругалась Лотти, потеряв равновесие. Она закачалась и повалилась на «праздничную картинку», которую создавала целых двадцать минут.

Открылась дверь, и появился Тайлер.

— Ты в порядке?

— Еще в каком! Лучше некуда! — сокрушенно махнула рукой Лотти. Она сидела на полу в окружении веток остролиста, плетей плюща пестролистного и сосновых шишек. — Камин выглядел потрясающе, прямо как в журнале, а теперь все разрушено!

— Вставай. — Тайлер помог ей подняться на ноги — вернее, на ногу — и пихнул — пихнул! — обратно в кресло-каталку. Чувствуя себя малышом, который только-только начинает ходить, Лотти указала на ягоды, рассыпавшиеся по ковру. — Этот остролист такая дрянь! Все ягоды отвалились! Как я теперь буду украшать камин голыми ветками? Он будет выглядеть глупо. — О Господи, а теперь она еще и капризничает, как малыш, который учится ходить. И что удивительного в том, что Тайлер обращается с ней как с малышом?

— Давай я выйду и нарежу еще.

— Ты не знаешь, с каких деревьев не надо резать. И вообще мне больше не нужна вся эта чепуха.

— Замечательно.

Тайлер быстрым шагом вышел из комнаты. Проклиная себя и свои гормоны, Лотти бросила шишку в огонь. Было воскресенье перед Рождеством, и сказать, что у них складываются хорошие отношения, было бы преувеличением. В инвалидном кресле или вне его, она больше не может оставаться в Хестакомб-Хаусе. Пора возвращаться домой.

Дверь снова распахнула, и Тайлер бросил ей черный свитер и кремовый жилет из искусственного меха.

— Надень это. Снаружи холодно.

— Разве? — Изобразив удивление, Лотти выглянула в сад, укрытый блестящим на солнце снегом. — А я-то думала надеть бикини. Вот дуреха.

— Будешь огрызаться — наденешь.

— Между прочим, обе эти вещи я надеть не могу. Мех лезет как черт.

Тайлер, который в этот момент на большой скорости уже вывозил ее в коридор, молча выхватил у нее жилет и швырнул на пол.

— Вот спасибо! Теперь он грязный.

— Ты прекратишь ныть? Так тебе нужен остролист или нет?

Тайлер резко остановил кресло. Лотти боролась с черным свитером из овечьей шерсти, натягивая его на коротенькую тенниску. Когда ее голова появилась из горловины, она раздраженно осведомилась:

— Ну? Чего ты ждешь? Поехали.

Солнце еще не успело прогнать сильный ночной мороз. Изо рта вырывались клубочки пара и непрозрачными шариками уносились назад, по мере того как кресло, трясясь, катилось по дорожке, ведущей к озеру. Лотти подмывало пожаловаться на тряску, однако совсем не хотелось, чтобы ее выкинули из кресла и оставили умирать от переохлаждения на каменистой земле.

— Не с этого. С этого срезали в прошлый раз. — Пропустив неподходящие деревья слева, она указала на остролист, росший близко к воде. — Попробуем взять отсюда.

Тайлер, опять же молча, поставил ее кресло на тормоз у берега. Лебеди тут же заскользили к ним, но сразу поняли, что ничего стоящего им не перепадет, и потеряли интерес к людям.

«Как и Тайлер ко мне», — подумала Лотти, когда тот потянулся к первой ветке.

Гм, а что у него там — секатор в кармане или он просто так рад ее видеть?

Нет, это просто секатор. Лотти наблюдала, как он перебирает ветки, трясет, чтобы проверить, крепко ли держаться крохотные, с ноготь, ягоды, срезает и передает ей.

Она опустила взгляд на блестящие, прихваченные морозом листья.

— Не утруждай себя. Я бы предпочла вернуться домой.

Тайлер покачал головой, не веря своим ушам.

— Ну что ты за зануда. Подожди пять минут, сейчас закончу.

— Я не об украшении камина. Я хочу вернуться к себе домой.

«И спокойно вздохнуть».

Ну вот, все сказано. Наконец-то.

Тайлер бесстрастно оглядел ее.

— Почему?

— Потому что я и так слишком долго стесняю тебя. Скоро Рождество. После двух недель общения с Натом и Руби ты, наверное, страшно соскучился по покою и тишине.

— И это настоящая причина?

«Нет! — хотелось ей крикнуть. — Естественно, нет! Только разве я могу сказать тебе настоящую причину?»

«А может, могу?

Господи, так могу или нет?»

Тайлер продолжал смотреть на нее. К своему ужасу, Лотти услышала собственный голос:

— Вообще-то я в некотором замешательстве. Не знаю, помнишь ты или нет, но летом ты был весьма расположен ко мне и между нами складывались весьма близкие отношения. А потом Нат и Руби сделали их продолжение невозможным и мы договорились, что больше не будем встречаться.

— Продолжай, — сказал Тайлер.

Продолжать? Черт побери, разве она мало сказала? О да, ей есть что еще сказать, причем много, все это так и прет из нее, как будто ее накормили «сывороткой правды».

— Все складывалось замечательно, мы, будучи взрослыми людьми, понимали, что у нас нет выбора, — несло Лотти. — Потом я познакомилась с одним мужчиной, а к тебе приехала Лиана, но в глубине души я продолжала сходить по тебе с ума. Можешь считать меня дурой, но я действительно надеялась, что и ты тоже без ума от меня.

Тайлер вопросительно изогнул бровь:

— И?..

— И?.. — Лотти, охваченная раздражением, повысила голос: — Однако теперь они сошли со сцены, оба, и тебе удалось изменить отношение к себе Ната и Руби, что можно считать чуть ли не чудом. Все это означает, что сейчас нет ничего, что может… препятствовать нам… в э-э…

— В чем?

Судя по голосу, разговор не очень интересовал его. И это было ужасно, даже хуже, чем ужасно. Покраснев от смущения, Лотти быстро проговорила:

— Послушай, я хочу сказать следующее: если ты охладел к человеку, нужно хотя бы из вежливости сообщить ему об этом, чтобы он зря не тратил время и не гадал, нравится тебе или нет.

Тайлер кивнул, давая понять, что принял ее слова к сведению. Наконец он сказал:

— Ты права, это вполне разумно. Ладно, так и сделаю.

Лотти ждала, крепко вцепившись в подлокотники. От напряжения — и от того, что затаила дыхание, — у нее закружилась голова и она не выдержала и тихо проговорила:

— Ты молчишь?

— Молчу. — Тайлер пожал плечами, и Лотти вдруг показалось, что на его лице появился некий намек на улыбку. — И ты, наверное, догадываешься почему? Потому что ты еще не перестала нравиться мне.

Как же хорошо, что она сидит.

— Значит, я все еще тебе?..

— О да. — Тайлер кивнул, на этот раз он не скрывал, что ему весело. — Все еще. Абсолютно точно. — Он подождал. — Теперь твоя очередь. Я тебе тоже?..

— Мерзавец! — Лотти отшвырнула в сторону срезанные ветки остролиста. — Полнейший мерзавец! Ты же знаешь, что да!

— Ну, я думал, что это так. Надеялся. Но не знал наверняка, — уточнил он. — Ты ведь даже не намекнула.

— Это потому, что ты ни слова не сказал! — Вскочив с кресла и запрыгав на здоровой ноге, Лотти закричала: — Это ты ничем не намекнул мне. Я думала, что больше не интересую тебя, и спрашивала себя, с какой стати мне превращаться в твою содержанку! — При этих словах она покачнулась и стала падать на землю. Опять.

Тайлер успел вовремя подхватить ее, на что Лотти в глубине души и надеялась.

— Упаси Боже, — пробурчал он, — ты бы никогда не стала содержанкой.

Он пах божественно, именно так, как она помнила. Тепло его тела притягивало ее как магнит, однако оставались еще вопросы.

— Так ты собирался хоть что-то предпринять? — Глаза Лотти блестели от негодования и желания. — То есть если бы я сегодня все это тебе не высказала, у нас все продолжалось бы так же, как эти две недели?

— Нет. — Тайлер неторопливо покачал головой. — Естественно, в конце концов я бы что-нибудь сказал. Я просто не хотел опережать события.

Опережать события?

— Ты совсем дурной? — возмутилась Лотти. — Я так долго ждала, когда же ты наконец опередишь события, что едва не взорвалась.

— Да, но ведь дело не только в тебе. — Он бросил на нее тот самый взгляд, от которого Лотти теряла голову.

— Не во мне? — В душу Лотти закралась тревога. — А в ком еще? — Если он сейчас скажет, что Лиана возвращается…

— Есть и другие люди, кого это касается. Например… два очень важных человечка.

О, черт.

— Руби и Нат? Но они обожают тебя!

— Они любят меня всего девять дней. Точнее, девять с половиной. — Тайлер снова пожал плечами. — До этого они всей душой меня ненавидели. Кто может утверждать, что завтра их отношение не изменится?

— Не изменится. Ты завоевал их сердца полностью и бесповоротно! — радостно воскликнула Лотти. — Теперь мы можем быть вместе!

— Надеюсь на это. Но все равно считаю, что будет лучше, если мы узнаем их мнение на этот счет, чем поставим их перед свершившимся фактом.

— Вполне благоразумно. Ты прав. Мы спросим, когда они вернутся. — Нат и Руби вместе с Марио и Эмбер поехали в Челтнем за рождественскими подарками. Посмотрев на часы, Лотти сказала: — Но они вернутся не скоро, через несколько часов. — Она нахмурилась, — Чем бы заняться, чтобы убить время?

— Прекрати. Подожди, когда будем знать наверняка. — Тайлер убрал ее руки со своей груди, пока она не расстегнула пуговицы его рубашки.

Ну вот, опять портит удовольствие.

— Они мои дети, — возразила Лотти. — Поверь мне, они воспримут это хорошо.

— И все-таки. — Вынув из кармана телефон, Тайлер предложил: — Позвони Марио.

— Марио?

— Скажи: «Ты уже спросил у них?»

— Ты имеешь в виду?..

— Давай звони, — поторопил ее Тайлер.

Лотти, ошеломленная, набрала номер Марио. Когда тот ответил, она сказала:

— Тайлер велел мне узнать, спросил ли ты у них. — Через несколько мгновений она произнесла: — Ладно, спасибо, — и отключилась.

— Ну?

— Спросил. Они сказали: «Круто».

Губы Тайлера медленно растянулись в улыбке, глаза засияли.

— Круто. Какое облегчение! На «круто» я даже не рассчитывал.

— Видишь? Я знала, что они воспримут нормально. — Лотти с торжествующим видом обняла его за шею и поцеловала. — Я всегда права.

Тайлер поцеловал ее в ответ, и она вся затрепетала от счастья.

— Одна большая проблема решилась таким крохотным словом, — проговорил он. Неожиданно Лотти отстранилась от него и заскакала прочь. — Что ты делаешь?

— Вези меня в дом. — Усевшись в кресло, она добавила: — Здесь слишком холодно для того, что я задумала.

— Серьезно? В таком случае, — сказал Тайлер, разворачивая кресло в сторону дома, — это круто.

1

Специальная воздушная служба британской короны. — Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Американский актер, человек довольно крупной комплекции.

(обратно)

3

Игристые напитки из фруктового сока.

(обратно)

4

Один из самых знаменитых отелей мира.

(обратно)

5

Венерические болезни.

(обратно)

6

Горная вершина в Ленинских Альпах, на границе Швейцарии и Италии.

(обратно)

7

Герой мультфильма.

(обратно)

8

Не желаете ли переспать со мной, мой ангел, крошка моя, мой маленький кочанчик… (фр.).

(обратно)

9

Настольная игра.

(обратно)

10

Огородное пугало со сменными головами для разных видов деятельности из книги Джонатана Коу «Дом сна».

(обратно)

11

Курица в среднеостром соусе с кокосовым ароматом.

(обратно)

12

Экстремальный вид спорта, прыжки со специальных высотных сооружений, а также мостов и других объектов с эластичным канатом.

(обратно)

13

Родовое поместье герцогов Мальборо в Оксфордшире. Здесь родился Уинстон Черчилль.

(обратно)

14

Пригород Ливерпуля, располагается всего в четырех милях от центра города.

(обратно)

15

Магазин игрушек в Нью-Йорке.

(обратно)

16

Серия настольных военно-стратегических игр производства британской компании «Геймс уоркшоп».

(обратно)

17

Крупнейший американский интернет-аукцион.

(обратно)

18

Американский актер, игравший в боевиках и вестернах.

(обратно)

19

Скреплено любовным поцелуем.

(обратно)

20

Ресторанно-гостиничный путеводитель.

(обратно)

21

Рожок (ит.).

(обратно)

22

Актер и телеведущий.

(обратно)

23

Элемент компьютерной игры «GTA-2» («Grand Theft Auto»).

(обратно)

24

Какой сюрприз (фр.).

(обратно)

25

Ресторан в Музее римских бань в Бате.

(обратно)

26

Обращение, которое ставится перед фамилией женщины, когда неизвестно ее семейное положение.

(обратно)

27

Сеть строительно-садовых супермаркетов в Великобритании.

(обратно)

28

Мультикультурный турнир по футболу «Семь-на-семь», в котором принимают участие болельщики, эмигранты, представители местных национальных общин и члены антирасистских организаций.

(обратно)

29

Очки скауту за доброе дело.

(обратно)

30

Американская актриса, вдова Хэмфри Богарта.

(обратно)

31

Героиня фильма «Добрые соседи».

(обратно)

32

Детская телевизионная научно-познавательная и обучающая передача.

(обратно)

33

Одежда от дождя в виде прямоугольной полосы непромокаемой ткани, согнутой пополам, с вырезом для головы и капюшоном.

(обратно)

34

Жест неодобрения поднятыми в виде буквы «V» указательным и средним пальцами, ладонью назад.

(обратно)

35

Английский комик.

(обратно)

36

Детская игра, когда дети ходят от двери к двери и просят угостить, угрожая какой-нибудь проделкой.

(обратно)

37

Свершившийся факт (фр.).

(обратно)

38

Неисправимый оптимист, человек, который смотрит на мир сквозь розовые очки.

(обратно)

39

Общество магов и иллюзионистов.

(обратно)

40

В здравом уме и твердой памяти (лат.).

(обратно)

41

Средиземноморская закуска.

(обратно)

42

55 см.

(обратно)

43

Степфорд — город, где все жены прекрасны, а мужья — счастливы.

(обратно)

44

Слова из английского рождественского гимна «Святки».

(обратно)

45

Характеризует процесс постепенного приобретения опыта.

(обратно)

46

Примерно 6,5 кг.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Глава 51

Глава 52

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56

Глава 57

Глава 58

Глава 59

Глава 60

Глава 61

Глава 62

Глава 63

Глава 64

Глава 65

Глава 66

*** Примечания ***