Гнет [Вячеслав Анатольевич Марченко] (fb2) читать постранично, страница - 44

class="book">   А где же нам эти деньги искать-то было, что это – грибы,  что ли? У нас в колхозе трудодень тогда стоил всего лишь от 15 до 30 копеек.  А если учесть, что мы получали, с учетом различных вычетов, зарплату в виде сельхозпродукции и только по истечении отчетного трудового года, а общая сумма заработанных колхозником денег в лучшем случае составляла тогда не более 150 рублей в год, да еще нам нужно было заплатить кучу разных налогов, то можешь себе представить, как мы тогда жили, и сколько это нам нужно было «найти»  денег, чтобы купить даже одну облигацию за 500 рублей.       

   Люди с голоду тогда пухли, но вынуждены были деньги добывать не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы эти бумажки у государства выкупить. Валялись они потом у людей дома, только место среди документов занимали,… многие  люди жгли их -  после денежной реформы в декабре 1947 года им цена уже копейки была.

   Вот так наше родное государство с народом расправлялось!

   Замолчав, баба Киля стала нервно собирать своими натруженными старушечьими руками разбросанные по столу крошки хлеба. 

   - Бабуся, а Вы любите свою страну?.. – только, чтобы что-нибудь сказать,  вдруг тихо спросил я ее после затянувшегося молчания.

   - Люблю ли я?.. – подняв на меня свои опечаленные глаза, баба Киля запнулась. Какое-то время она вновь сидела молча, точно вспоминая и размышляя о чем-то, затем, чуть слышно она проронила: - я никому, даже своим детям не внушала ненависти к стране, в которой они живут,…  я не люблю свою нищую, безрадостную и полную оскорблений жизнь, а в том, что моя жизнь была именно такой,  виновна Советская власть… Я ненавижу ее!

   Я и раньше, слушая рассказ бабы Кили, ощущал ее отношение к Советской власти, но после этих слов внутри у меня словно что-то перевернулось. Я не знал, что сказать и, потупившись, молчал, пытаясь усмирить свои противоречиво-болезненные чувства и жалея о том, что я задал бабе Киле вопрос, ответ на который так взбудоражил мое сознание. А баба Киля после продолжительной паузы вновь заговорила:

   - Я понимаю, внучек, что тебе мои слова неприятны, но неужели после того, что мне пришлось пережить,  ты надеялся услышать от меня другой ответ?.. Разве можно с любовью относиться к власти, которая  исковеркала не только мою жизнь, но и жизнь миллионов таких же, как я, людей?

   Я продолжал молчать и баба Киля, видя мое внутреннее замешательство, сосредоточенно посмотрев в мои глаза, в ожидании ответа спросила меня:

   - Ну, скажи мне, а за что я должна Советскую власть любить?..

   - Ну… - поморщился я, лихорадочно перебирая в памяти все то, что могло бы хоть как-то вызвать в ней чувство гордости за свою Советскую страну. Там была и  Победа над Германией в Великой Отечественной войне; и покорение космоса; и военное могущество страны; и освоение целинных земель; и рост промышленности, и даже советский балет…  В памяти было много разного, чем, как я считал, должен гордиться каждый советский человек, но, перебирая все это в своей памяти, я постоянно ловил себя на мысли, что никакие успехи страны не могут оправдать тот цинизм и жестокость, которую проявляла Советская власть в отношении  миллионов ни в чем не повинных своих граждан.

   Ни ко времени, мне в голову тогда почему-то врывался недавний эпизод, связанный с тем, как я отвозил на Родину гроб с погибшим в Афганистане солдатом.

   Проклятья со стороны родителей погибшего в Афганистане сына в адрес Советского руководства неслись тогда такие, что мне, простому офицеру Пограничных войск, своими глазами уже насмотревшемуся на то, как, с кем и кому наше правительство пытается «помочь» построить социализм, и какой ценой,  даже стыдно перед ними стало за принадлежность к государственной военной структуре, и ощутил я тогда невыносимо горькое чувство  вины своей перед ними.      

    Передав гроб, я тогда поторопился куда-нибудь уединиться и выпить с горя, а еще я тогда понял, что все те злые слова, направленные родителями погибшего, не за свою Родину, солдата, в адрес Советской власти отражают мнение всего народа. И разве мог я тогда представить, что буквально через семь лет после того случая, никто из простых советских граждан  даже не попытается спасти ту, опостылевшую власть нашу Советскую, от краха своего.  

   …Молчание длилось минуту.

   - Ну, так за что же мне ее любить?.. - прерывая молчание, отчаянным голосом вновь спросила меня баба Киля и, видя, что я не нахожу ответа, с неожиданной горячностью, заговорила: – За то, что Советская власть моих близких родственников вместе с их малыми детьми в том, в чем они одеты были, из их же собственных домов повыгоняла?..  За то, что моих родителей она голодом уморила и детей моих – едва не убила голодом, выгребая из кастрюль все до последнего зернышка?.. За то, что меня и всю мою семью, как бесправных рабов, она бесплатно