Посреди ничто [Фредерик Пол] (fb2) читать онлайн

Фредерик Пол Посреди ничто

Прямо перед собой мы увидели, как группа дымных деревьев внезапно заколыхалась, хотя не было даже легкого дуновения ветра. Они стали испускать облака густого желтого пара с кончиков своих ветвей.

— Надо двигаться, Уилл, — сказал Джек Демари. Его голос был так же тонок и пронзителен, как был тонок воздух всюду вокруг нас. — Ближайшие двадцать минут здесь будет слишком жарко.

Четвертью мили впереди виднелись сталь и стекло построек города Ниобе.

— Конечно, — ответил я и сменил шаг. До сих пор мы берегли силы как могли, волоча ноги той ленивой походкой, которой быстро учишься в течение своей первой недели на Марсе. Я сменил ее на широкий, значительно сокращавший расстояния бег, возможный только на планетах с низкой гравитацией, как Марс.

Бегать в разряженной атмосфере, если приходится, трудно. Ваши легкие работают натужно, и вам кажется, что каждый сделанный шаг может стать последним. Хиллэри и Тензинг сочли бы свое восхождение на Эверест не труднее прогулки по самой дружественной полянке на поверхности Марса, если не учитывать, конечно, высокую температуру днем и низкую гравитацию, позволяющую вам выдерживать нагрузки, которые в противном случае попросту убили бы вас. Но нам не из чего было выбирать, так что пришлось бежать. Дымные деревья прошли свою критическую точку, и странный желеобразный серный состав, который служил им древесным соком, превратился на жаре в газ. Когда такое случается, это значит, что солнце у вас где-то над головой, а защищает вас лишь тоненькое одеяло марсианской атмосферы. Не следует оставаться на открытом пространстве в полдень.

Нам не нужно было видеть дымные деревья, чтобы понять, что становится жарко. Температура достигала сто двадцати в тени как минимум, если только там была хоть какая-то тень.

Как только мы достигли границ Ниобе, Демари сделал рывок, и обошел меня. Я последовал за ним в шлюзовую камеру офиса «Всеобщей Торговой». Вместо азота, как на Земле, в нашей искусственной атмосфере мы использовали гелий. Поэтому они подавали давление одной большой порцией, да так, что закладывало уши, не опасаясь осложнений, которые мог бы вызвать у людей азот. Я сглотнул и потер свои уши. Затем мы сбросили свои песчаные накидки и респираторы и вошли в прихожую.

Кивер выглянул из своего кабинета, его постная лошадиная физиономия была перекошена от любопытства.

— Демари и Уилсон докладывают, — сказал я. — Никаких признаков аборигенов, никаких враждебных действий. На самом деле, вообще ничего, кроме жары.

Кивер кивнул и втянул свою голову обратно.

— Поспите, — выплыл его голос. — И вы выходите снова через два часа. Лучше поесть.

Демари стряхнул редкий песок со своей накидки в мусоропровод и скорчил гримасу:

— Два часа. О, Господи.

Но он без возражений последовал за мной в кафетерий компании.

Первое, что мы сделали, — это совершили пробежку к фонтанчику с питьевой водой. На этот раз первым был я, и пока я утолял жажду, сухое и жадное дыхание Демари раздавалось мне прямо в затылок. Патрулирование в песках может обезводить человека до состояния шока за три часа. Мы провели там четыре. Понимаете, почему мы не обращали на подобное внимания?

Мы забрались в маленькую кабинку, где несколько часов назад отложили нашу игру в карты с Болтом и Фарагутом, и Марианна, не дожидаясь нашего заказа, принесла нам кофе и бутерброды. Ее глаза были прикрыты и несчастны. Нервы, подумал я, и попытался перехватить взгляд Демари. Но это не помогло.

— Ну почему, Мэри, ты глупеешь день ото дня? Ты забрала наши карты. Девочка, клянусь, я ума не приложу, почему компания тебя держит, — произнес своим обычным медленным голосом, сильно растягивая слова. Он затих под взглядом, который она на него бросила, а затем отвела глаза.

— Они вам не понадобятся, — ответила она через секунду. — Патруль Фарагута сегодня утром свое отыграл.

Фарагуг, Болт, Кортланд и Ван Кастер. Четыре отличных парня, и с ними приключилось все то же самое. Они были в патруле, рыскали далеко за защитным периметром Ниобе и забрались слишком далеко от города еще до того, как стало по-настоящему жарко. У них был выбор — либо воспользоваться своими пескоходами, либо застрять в песках под полуденным солнцем. Они решили попробовать пескоходы, и тогда что-то яркое и горячее полыхнуло над песчаной дюной, испепелив и людей, и машины.

Хуже всего было то, что мы никогда не видели марсиан.

Отчеты первых экспедиций гласили, что на Марсе совсем нет жизни, кроме мелких крысоподобных видов, населявших редкие северные леса. Затем авиаразведка доложила о тех, кто в итоге оказались марсианами, — существах ростом где-то более или менее с человека, с человеческой комплекцией, которые так же, как и люди, селились в деревнях из хижин. Но возможности авиаразведки были строго ограничены разреженностью марсианской атмосферы. Вертолеты и самолеты попросту не работали, за исключением таких высоких скоростей, на которых различить какие-либо детали практически невозможно. Было невозможно, пока один из орбитальных кораблей-маток, дожидаясь возвращения выпущенных челночных ракет класса «космос-земля», потратил дюжину витков на картографирование поверхности Марса. Вот тогда нам стали доступны первые действительно хорошие снимки марсиан и плодов их труда. Насколько хорошие? Ну, настолько, насколько это возможно, учитывая, что корабль-матка находился на высоте пятисот миль.

Послать по поверхности отряд для исследования марсианских поселений было достаточно просто, но те оказывались пусты ко времени, когда земляне туда добирались. Наши песчаные машины двигались быстрее, чем пеший марсианин, но использовать пескоходы было вредно для здоровья. Каким-то образом оружие, что марсиане использовали против нас (а ничего похожего на оружие никогда в этих деревнях посреди пустынь не находили), оказывалось наиболее эффективным против техники. Наличие у них электронных устройств самонаведения на радиопомехи машин было категорически невозможным. А даже если бы так оно и было, то результат наверняка был бы таким же.

У меня была куча времени, чтобы обдумать все это, пока мы с Демари ели в угрюмом молчании. Просто нам нечего было сказать. Фарагут и Болт были нашими друзьями.

Демари вздохнул и отставил свой кофе. Не глядя на меня, он произнес:

— Возможно, мне лучше уйти с этой работы, Уилл.

Я не ответил, а он и не ждал ответа. Не думаю, что он на самом деле хотел уйти, но я знал, что он чувствует. Работа на «Всеобщую Торговую» — это весьма неплохой расклад, а привилегии компании на разработку минералов на Марсе обещали восхитительное будущее любому молодцу, который был с компанией с самого ее основания. Так говорили дома, на Земле, и именно это держало всех нас здесь: блистательное будущее.

Это, и еще жажда приключения — возможность построить совершенно новый мир. Полагаю, те стародавние англичане, что выступили с компаниями «Хадсон Бей», «Ост-Индийской» и другими монополиями средних веков, должно быть, испытывали те же чувства. И те же опасности. За исключением того, что они имели дело с врагом, которого могли видеть и понимать, врагом, который, несмотря на цвет кожи и речь, был человеком. А мы сражались с тенями.

Я попробовал свой кофе, он был ужасен.

— Эй, Мери… — начал было я, но так и не закончил.

В кафетерии, наводя ужас, резко закричал клаксон тревоги. Было слышно, как он ревел по всему зданию «Всеобщей». Разъяснения нам не требовались, мы вскочили и рванули к выходу. Демари врезался в меня, когда мы пытались протолкнуться мимо друг друга в дверной проем. Он схватился за меня и посмотрел прямо в глаза, затем отпихнул меня локтем в сторону. Через плечо он бросил:

— Эй, Уилл. По правде, я не хочу уходить…

Келси — вот какая была новость.

Городок Келси был нашим ближайшим поселением, и марсиане напали на него. Первыми в комнате оказались Демари и я, и это была вся информация, что успел нам выдать Кивер за те несколько секунд, перед тем как примчались остальные патрульные. Они находились в других зданиях и в помещение ворвались вприпрыжку все еще в песчаных накидках. Им пришлось совершить пробежку по слепящим, раскаленным в сиянии марсианского полдня улицам. Всего нас было двенадцать — полный штатный состав станции за исключением четверых, пропавших сегодня утром. Числились мы «персональными помощниками», но на самом деле были охранниками, офицерами мира и порядка и подразделением по устранению конфликтов города Ниобе в одном флаконе.

Кивер повторил новость остальным:

— Они атаковали Келси тридцать минут назад. Это был рейд типа «удар и побег», они стреляли во все, кроме одного строения, и каждое здание было уничтожено. Тем не менее, из Келси сообщают о двадцати шести выживших. И, возможно, есть еще двое, они остались снаружи, остальные в уцелевшем здании.

Снаружи — это значит, что других выживших нет совсем, полдень только что минул.

Большой, белокурый Том ван дер Гельт неуверенно сорвал пленку с новой пачки сигарет и зажег одну.

— У меня был брат в Келси, — заметил он, ни к кому не обращаясь.

— Списка уцелевших у нас пока что нет, — быстро ответил Кивер. — Возможно, с твоим братом все в порядке. Но мы выясним это раньше, чем кто-либо другой, поскольку мы собираемся выслать экспедицию им на помощь.

На этих словах мы встревожились. Экспедицию на помощь? Но Келси находится в сорока милях отсюда. Нет надежды дойти или даже добежать туда в промежутке между окончанием периода жары и наступлением темноты. И совсем не было смысла в том, чтобы болтаться снаружи в сумерках в песчаную бурю. Но Кивер продолжал:

— Это первый случай, когда они атаковали город. Мне не нужно объяснять вам, насколько это серьезно. Ниобе может стать следующим. Так что мы отправимся в Келси и доставим оставшихся в живых сюда. И посмотрим, что они смогут нам сообщить. А поскольку время нас поджимает, мы отправимся на пескоходах.

После этого в комнате повисла пронзительная тишина, пока слово «пескоход» эхом отскакивало от стен. Вот только, отражаясь, оно зазвучало как «суицид».

Кивер кашлянул.

— Это рассчитанный риск, — продолжил он упрямо. — Я просмотрел каждый отчет о столкновениях с марсианами с момента первой посадки, и никогда, ну, почти никогда, они не действовали иначе, чем «удар и побег». Теперь, после атаки их обычная практика — затаиться на время, это правда. Но правда и то, что это первый случай, когда они выступили против города. Возможно, они меняют свою тактику. Я не буду пытаться уверить вас, что это безопасно. Это не так. Но, по крайне мере, есть шанс, что мы прорвемся, и шанс этот больше, чем, скажем, шансы на спасение тех двадцати шести в Келси, если мы не попытаемся.

Он запнулся на секунду, затем медленно проговорил:

— Я никому не стану приказывать. Но я жду добровольцев. Любой, кто хочет попытаться — шаг вперед.

Никто не спятил настолько, чтобы поспешить присоединиться к этой затее, — она все еще казалась всем нам самоубийством.

Но никто и не остался в стороне. Через минуту мы все обступили Кивера, ожидая приказаний.

Нам пришлось прождать еще сорок минут, пока ремонтная бригада выкатила пескоходы из их укрытий, где они безмолвно стояли, даже не ржавея на сухом марсианском воздухе, с тех пор, как первый землянин догадался о связи между марсианскими атаками и техникой. Кстати, все еще было жарко, даже в машинах. Было бы легче, если бы солнце ушло на несколько градусов по меридиану.

Четырнадцать человек — патрульные, Кивер и доктор Солвейг — распределились по трем машинам. Солвейг был единственным врачом в Ниобе, но Кивер его реквизировал — мы не знали, что мы можем обнаружить в Келси. Машина Кивера возглавляла группу. Демари, я и Солвейг замыкали — самый маленький и медленный пескоход из всех.

Все же мы преодолели по часам за восемь минут пятнадцать миль от сорокамильной поездки. По тому, как хлопали траки, я был уверен, что они слетят с колес, но каким-то образом они держались, и мы с ревом переваливались через волны песка. Машина издавала тревожные звуки, словно была готова развалиться на куски от каждого толчка, но не эти звуки, я думаю, нас тревожили. Тот звук никто из нас не рассчитывал услышать больше, чем раз в своей жизни — резкий, ревущий гром марсианской ракеты, несущейся прямо на нас из-за песчаной дюны.

Путь в Келси простирался мимо мест, которые мы называли «Колотыми Скалами» и считали их основным объектом подозрения на предмет обитания там марсиан. Это подозрение стало причиной нескольких экспедиций в Колотые Скалы, но большинство из них возвращалось с пустыми руками, они не находили ничего, кроме невероятных клубков растительности. А если кто и возвращался не с пустыми руками, то они так и не вернулись. Как я сказал, район Колотых Скал был главным подозреваемым, так что все мы настороженно наблюдали за ними, пока они почти полностью не скрылись из виду позади нас.

С марсианами или без, но Колотые Скалы были коварным местом, где землянина не ждало ничего примечательного. Перед тем как ядро Марса полностью остыло, столетиями на поверхности происходили лютые землетрясения. Эти скалы были порождением катаклизма, казалось, что какой-то художник периода «Безумных лет», Дали или Архипенко изваял их в ярости. Острые срезы голых металлических камней, глубокие раны трещин длиной в сотню футов с идеально прямыми краями. А поскольку глубоко под скалами протекало определенное количество подземных рек с ядовитой и грязной водой, место было густо покрыто растительностью, как ничто на Марсе. Некоторые скрученные деревья достигали в высоту тридцати футов — огромные по марсианским меркам!

Даже Демари за баранкой пескохода продолжал бросать взгляды через плечо на Колотые Скалы, пока мы полностью не минули их.

— Ничего тут не сделаешь, — сказал он мне, будто извиняясь, когда заметил, что я смотрю на него, — эти гнусные деревья спрячут что угодно.

— Конечно, — коротко ответил я. — Смотри на дорогу.

Я был не в настроении вести беседы не только в силу обстоятельств, а потому что мой нос начал побаливать. По приказу Кивера даже в машинах мы должны были носить респираторы. Полагаю, у него была теория, что марсианская атака может скинуть давление в салоне быстрее, чем мы успеем их надеть. Еще три часа сегодня утром, плюс пять часов за каждый день ранее сделали мой нос очень чувствительным в месте, где его касались прижимы респиратора.

Доктор Солвейг обеспокоено сказал:

— Я согласен с Уильямом, пожалуйста. Вы уже много раз очень сильно приближались к другим машинам. Если мы врежемся…

— Мы не врежемся, — ответил Демари, но он сосредоточился на управлении, держа дистанцию в сорок метров от второй машины, следовавшей за своим лидером, который выискивал маршрут с наименьшим количеством спусков и подъемов среди песчаных дюн на пути в Келси. «Похоже, что „рассчитанный риск“ Кивера начинает оправдываться», — думал я, наблюдая, как мимо проплывают красноватые пески. Разумеется, мы без приключений проехали около двадцати миль и минули Колотые Скалы, худшее место маршрута, и если госпожа удача будет к нам благосклонна еще хотя бы минут десять…

Но она не стала.

— Господь всемогущий! — заорал Демари, вытряхнув меня из моих размышлений. Я посмотрел туда же, куда таращился он, как раз вовремя, чтобы заметить следующее параллельно земле пламя. Оно извивалось и дрожащим курсом направлялось прямо в центральный пескоход тройки, а когда змеящийся свет и движущаяся машина пересеклись…

Катастрофа. Даже в разряженном воздухе звук был как от атомной бомбы, струя огня взвилась на сорок ярдов в небо. Мы моментально выскочили из машин, и люди из пескохода Кивера присоединились к нам. Но мы ничего не могли сделать для семерых во второй машине.

— Они подбили саму большую, — горько сказал Кивер. Теперь… — Он пожал плечами. Одно было совершенно точно, и ему не надо было это говорить. Здесь и сейчас никто из нас не хотел находиться в пескоходе с работающим двигателем.

Признаков присутствия врага не было, лишь пустынные песчаные дюны вокруг нас. Но они не были пусты, потому что из-за одной из них пришла ракета. Единственный путь к отступлению — окраина Колотых Скал позади нас.

Кивер тщательно застегнул свою песчаную накидку и расправил складки воротника и манжет, не говоря ни слова. Сказать нам было нечего. Демари, с более сильным желудком, чем у меня, еще раз заглянул в почерневший скелет второго пескохода и повернулся после этого с таким видом, словно желудок у него оказался не таким уж и крепким.

Мы отбежали прочь от вставших пескоходов и останков второй машины, что уже никогда не поедет вновь, и стали держать военный совет. По оценке Кивера, у нас в любом случае было время, чтобы трусцой добраться как до Келси, так и обратно до Ниобе. Мы были точно посередине маршрута между двумя городами. Никто даже и не предлагал воспользоваться пескоходами вновь, хотя со стороны дюн все еще не было и намека на угрозу.

Но по опыту мы знали, как внезапно из-за дюн может прийти взрыв.

Решили идти в Келси.

Но марсиане наше решение пересмотрели.

Около часа мы трусили, двадцать минут бегом, пять минут на отдых, и нам казалось, что до Келси мы доберемся без новых неприятностей, хотя, по правде, неприятностей у нас уже было предостаточно. Потому, что попытка самостоятельно вернуться в Ниобе станет той еще работкой, не говоря уже об очевидной возможности нести на себе раненых из числа спасшихся в Келси. Беспощадное время полдня придет завтра, а о путешествии по Марсу ночью не могло быть и речи. Это планета с разреженной атмосферой, где лучи солнца бьют безжалостно. Это планета с разреженной атмосферой, где жара спадает через несколько минут после захода солнца. Полагаю, у всех нас были сходные мысли, вот только дыхания, чтобы их высказать, не хватало, когда марсиане нанесли новый удар. На этот раз чем-то иным. От двух песчаных дюн слева и справа по ходу от нас исходило золотистое свечение. Кивер в авангарде приостановился, но приостановился он недостаточно. Он двинулся вперед, и, когда он и еще двое оказались между двух дюн, сверкнула золотая молния, будто струя огня пролилась с одной вершины дюны до другой, и там, где она прошла, три человека лежали мертвыми.

Это был не огонь, на телах не было ожогов, но они были мертвы. Все мы инстинктивно открыли пальбу по верхушкам сияющих дюн из наших пламенных винтовок, но, разумеется, было уже поздно. Демари и я оторвались к правой дюне, с винтовками наготове. Мы вскарабкались на дюну и на полпути разошлись по окружности; вершина дюны была оплавлена в шлак нашим оружием, и, конечно, там не могло быть ничего живого. Но с другой стороны дюны также не было ничего живого, ничего, что мы могли увидеть. Пески были пусты.

По пути обратно к месту, где лежали тела трех человек, Демари грязно ругался. Доктор Солвейг за его спиной резко произнес:

— Хватит, Демари! Подумайте, что мы должны делать!

— Но эти подлые…

— Демари!

Доктор Солвейг выпрямился и подозвал кивком головы последнего уцелевшего нашего отряда, который бегал осматривать дюну слева, но так же безуспешно. Это был человек по имени Гарсия, я ходил с ним в патрулирование, но знал его не слишком хорошо.

— Видели что-нибудь? — спросил Солвейг. Гарсия горько ответил:

— Еще огни, док! С этого холма я видел еще два или три таких сияния по направлению на Келси.

— Я так и думал, — мрачно сказал Солвейг. — Марсиане, конечно, предусмотрели наши действия. Келси окружен ловушками, мы не сможем туда добраться.

— Ну и что это значит? — спросил Демари. — Мы не можем оставаться здесь! И даже в Ниобе мы не можем вернуться, попадем в песчаную бурю. Может вам это и по вкусу, док, но я в прошлом году видел, что делает с человеком песчаная буря.

И я тоже видел. Такой же патрульный, как и мы, по неосторожности на закате оказался посреди ничто, когда яростный сумеречный песчаный шторм пронесся с востока на запад. Человеку не прожить и часа, пока ветер не стихнет, и мельчайшие смертельные крупинки песка вновь не улягутся на поверхность раскинувшейся по всей планете пустыни. Его убил собственный респиратор. Маленькие спиральные насосы полностью засорились плотно забившимися в фильтры песчинками, и он умер от удушья.

Солвейг сказал:

— Мы идем назад. Поверьте мне, это единственный путь.

— Куда назад? Это двадцать пять миль до…

— До Ниобе, я знаю. Но так далеко мы не пойдем. У меня два предложения. Первое — пескоходы, по крайне мере в них не задохнешься. Второе — Колотые Скалы.

Мы все посмотрели на него так, будто он спятил. Но, в конце концов, он нас уговорил, всех, кроме Гарсии, который с упрямством фанатика был за машины.

Мы вернулись к Колотым Скалам, оставив Гарсию ежиться внутри первого пескохода, и чувствовали себя при этом, как греческие жрецы, приковавшие Андромеду к скале. Не то, чтобы нам стало от этого легче, но нас, по меньшей мере, было трое.

Солвейг заметил со всей уверенностью, что среди поросли Колотых Скал песчаная буря нас не тронет, там есть пещеры и тоннели, где мы втроем, прижавшись, сможем помочь друг другу дотянуть до утра живыми. Он выдвинул предположение, что, скорее всего, мы обнаружим марсиан раньше, чем они обнаружат нас. Ведь мы знали, что марсиане охотятся на машины. По крайне мере в джунглеподобных Колотых Скалах у них будут перед нами те же неудобства, что и у нас перед ними. И у нас будет шанс отбиться, если они нас обнаружат и при этом не превзойдут нас числом. А даже если их будет больше, может быть, мы сможем убить нескольких. Ведь среди дюн, как мы обнаружили, они бы нанесли удар и тут же скрылись.

Доктор Солвейг во главе отряда приостановился, а затем нырнул в густые желтоватые заросли. Демари посмотрел на меня, и мы последовали за доктором. Тропинок там не было, были только сумасшедшие клубки скрученных, покрытых пухом лиан и ничего кроме них. Я слышал, как впереди гремели сухие лиановые стручки, где Солвейг возглавлял нашу группу, и через секунду мы увидели его вновь.

Земля была покрыта совершенно красным песком, таким же, какой лежит по всему Марсу, но здесь его глубина не превышала дюйм или два. Под ним был голый камень, расколотый и покрытый тонкими трещинками, в которых исчезали усики растений в поисках воды.

Демари мягко сказал:

— Доктор Солвейг, там впереди, возле желтого куста. Это не похоже на тропу?

Похоже было не слишком, просто несколько отогнутых веток и пара сломанных, еще несколько голых камней, с которых, возможно, ступавшая нога смахнула песок.

— Наверное, так, — ответил Солвейг. — Пошли посмотрим.

Мы пригнулись под длинными метелками ветвей дымного дерева (сейчас было слишком холодно для их туманного желтого газа) и обнаружили, что смотрим на почти прямую дорожку, чересчур прямую, чтобы быть естественным образованием.

— Это тропа, — сказал доктор Солвейг. — Э… ну, давайте исследуем ее.

Я, было, пошел за ним, но одна рука Демари легла мне на плечо, а другая куда-то указывала. Я посмотрел из стороны в сторону, и не увидел ничего, кроме зарослей.

Солвейг вопросительно обернулся. Демари насупился.

— Мне кажется, я что-то слышал.

— О, — ответил Солвейг, и снял с бедра свою пламенную винтовку. Мы втроем застыли на некоторое время, прислушиваясь и приглядываясь, но если что-то и было, то для нас оно оставалось незримым и бесшумным.

Демари произнес:

— Позвольте мне пойти первым, док. Я малость помоложе вас. — И реакция у меня побыстрее, подразумевал он. Солвейг кивнул.

— Конечно, — он отступил в сторону, и Демари тихо двинулся вдоль тропы, вглядываясь в кусты то слева, то справа. Солвейг мгновение подождал, затем двинулся следом. А несколькими ярдами позади я прикрывал тыл. Я легко мог видеть, как впереди между узловатыми стволами деревьев и лианами мелькало туловище Демари. Он остановился, затем через что-то перешагнул, лиану или высохшее дерево, лежавшее поперек тропы. Он полуобернулся, словно хотел дать какой-то знак…

Хлоп!

Длинное дерево рядом с тропой хрустнуло, выпрямляясь, и лиана хлестнула его по ноге, цепко обернулась вокруг нее и вздернула Демари на высоту десяти футов в воздух, перевернув верх тормашками.

Капкан — самый старый из всех известных трюков.

— Джек! — заорал я, совершенно забыв, что стоит вести себя тихо, и почти забыв, что я на Марсе. Я резко прыгнул в его сторону и затормозил, схватившись за деревья, поскольку мои ноги понесли меня дальше, чем я рассчитывал. Солвейг и я обступили его с винтовками наготове, высматривая повсюду вокруг признаки тех, кто подстроил ловушку. Но снова ничего.

Демари не пострадал, всего лишь был опутан и беспомощен. Вниз понесся поток страшных проклятий, когда он выгнул спину и начал сражаться с петлями лиан, спеленавших его ноги.

— Не переживай! — отозвался я. — Я спущу тебя вниз!

И пока Солвейг нас прикрывал, я влез на дерево и срезал лиану. Я попытался удержать ее, но она выскользнула, и Демари рухнул и растянулся на земле. Все еще невредимый, но злой.

Мгновение стояли мы втроем, ожидая нападения. А оно так и не последовало.

Был момент, когда мы были в руках у марсиан. Они могли нас подстрелить, пока Демари болтался на дереве, а мы с Солвейгом мчались ему на выручку. А они этого не сделали. Расставили ловушку и упустили добычу.

Мы в недоумении переглянулись.

Недалеко от тропы мы обнаружили пещеру, узкую и высокую, но лучшего укрытия от полночной бури и ночного холода в поле зрения не было. Мы втроем жались внутри и ждали. Демари предложил развести костер, но, хотя древесина на земле было достаточно сухой, чтобы гореть даже в разреженном воздухе Марса, мы возразили. Возможно, позже, если терпеть холод уже не будет сил и иного выбора не останется, а пока что не было смысла привлекать к себе внимание.

Мы спросили Солвейга, который, похоже, возглавил наш отряд, как он думает, есть ли тут кому нас услышать, и он пожал плечами:

— Кто знает? Может быть, они слышат, может, нет. Атмосфера разреженная, и для наших ушей звуки далеко не распространяются. Для марсианских ушей? Я не знаю.

Так мы беседовали — не громко и не много, поскольку после всего случившегося сказать особо было нечего. Нас занимали противоречивость и загадка, что представляли собой марсиане. Фантастическое оружие, которое наносит удар из ниоткуда, или молнии, поражающие идущих между дюнами людей. И все это при культуре, едва вышедшей из неолита. Даже лучшие управляемые ракеты Земли не смогли бы поразить цель, исходя из ее природы, более точно и более смертоносно, чем то, что уничтожило машину номер два. А золотое свечение, которое убило Кивера, и вовсе выходило за рамки земных технологий. И при этом — хижины из веток! И никаких признаков в каком-либо месте обитания марсиан хотя бы чего-нибудь столь же сложного, как пламенная винтовка, ничего более или менее похожего…

Медленно, но верно спускалась темнота. Наконец стало совсем темно. Даже в нашей пещере было слышно, как завывает ночной ветер. Мы находились в маленькой щели в голой скале на полпути вниз одной из тех расселин, что дали Колотым Скалам их название. Острые скатившиеся каменные куски сотней футов под нами и почти на расстоянии прыжка противоположная стена расселины. Мы спустились сюда по неровно наклоненному карнизу, и, чтобы добраться до нас, ветру необходимо преодолеть целую серию естественных препятствий. И, несмотря на это, мы видели, как редкий кустарник в проеме пещеры колыхался и трепетал на сумеречном ветру.

Демари, дрожа от холода, попытался зажечь сигарету. С четвертого раза ему это удалось, и сигарета занялась почти сразу. На марсианском воздухе курить можно, но это не просто из-за пониженного давления. Табак тлеет плохо и отвратителен на вкус. Он буркнул:

— Черт побери. Вы думаете, он нас здесь не достанет?

— Ветер? — спросил Солвейг. — Ну, конечно. Вы увидели, как ветер заносит сюда крупинки песка. А я вот думаю о том холоде, что он сюда несет…

Мы чувствовали, как холод сковывал воздух, несмотря на бушующий ветер. Через полчаса ветер стих, но холод остался, становясь все более пронизывающим и сильным, чем я когда-либо испытывал. Песчаные накидки, почти полностью термоизолированные снаружи и изнанки, помогали. Мы тщательно затянули все клапаны, предотвращающие потерю пота, дотошно замотали их и держались вплотную друг к другу, но все равно холод был почти невыносим. А с каждым часом он будет усиливаться.

— Надо развести огонь, — неохотно признал Солвейг. — Давайте соберем дров.

Втроем мы отправились и подобрали с карниза все, что смогли найти. Пришлось подниматься наверх до вершины расселины, чтобы набрать количество хвороста, которое стоило бы нести обратно. Мы принесли дрова в пещеру, и, пока мы с Демари трудились над разведением огня, Солвейг отправился за новой порцией. Заставить эти тоненькие хрупкие ветки загореться было не просто. Кремень в карманной зажигалке Демари истерся без видимого успеха. Он ругнулся и, отведя меня назад, нацелил свою пламенную винтовку на ветки. Сработало восхитительно! Каждая до единой веточка запылала в струе огня его винтовки. Но выстрел разбросал их на несколько ярдов, и половина из них улетела за карниз. Мы обожгли себе пальцы и извели себя, подбирая горящие ветки и швыряя их обратно в маленькую впадинку, где мы устроили очаг. Мы положили оставшийся запас топлива на маленькое пламя, и стали смотреть, как оно растет. Стало лучше, стало значительно лучше. Тепло лучилось, но наши спины мерзли, пока мы жарились спереди. У Демари появилась идея, он вынул обойму из своего ружья и выпотрошил ее. Горючий материал высыпался в виде мелкого порошка, достаточно безопасного, пока на него не попадет искра. Он бросил капсюль в огонь, где тот взорвался негромким хлопком и тускло-желтой вспышкой пламени. Потом отмерил порошок из обоймы в маленькие кучки по несколько граммов и завернул каждую в кулек их сухих лиановых листьев.

— На случай если погаснет, — объяснил он. — И если останутся еще живые угли, я высыплю один из них, и нам не придется стрелять в целую кучу золы, чтобы снова разжечь костер.

— Отлично, — ответил я. — Теперь нам лучше пополнить дровницу.

Мы посмотрели друг на друга, внезапно вернувшись с небес на землю.

Поразительно, как мозг может откладывать в сторону то, о чем он не желает размышлять. Просто удивительно как мы могли забыть о том, о чем не хотели думать. Дрова напомнили нам обоим: доктор Солвейг ушел за ними около сорока пяти минут назад. А до вершины расселины карабкаться всего минут пять.

Ответ был очевиден — марсиане. Но, само собой, нам нужно было в этом убедиться.

И мы убедились, едва не поплатившись нашими оружием, безопасным укрытием, костром и нашими собственными жизнями. Мы бросились по карнизу как пара гнедых, подскакивая в слабой марсианской гравитации — могли сорваться в пропасть на каждом шагу. Полагаю, что, если мы вообще о чем-то думали, то думали так: чем большую суматоху мы поднимем, тем больше у нас шансов спугнуть марсиан прежде, чем они убьют доктора Солвейга. Мы орали дурными голосами и с грохотом скидывали камни в ущелье. И на вершине расселины мы оказались в считанные секунды, где и вляпались прямо в засаду. Они поджидали нас там, наши первые марсиане, которых мы встретили лицом к лицу.

Мы видели их, словно призраков в тоннелях. Ночь был темной, даже несмотря на звездный свет, наполовину приглушенный ветвями над головой, но они, казалось, мерцали, фосфоресцировали, как гниющие растения. Гниль — было самым подходящим словом для описания этой картины. Внешний вид марсиан больше всего напоминал трупы. У них не было предплечий или рук, но их лица были смутно человеческими, или казались такими. То, что, скорее всего, было ушами, были огромны и висели, как у спаниеля, но у них были глаза, впалые, но яркие, и был рот, и они были с человека ростом, и имели человеческую пластику, когда угрожающе двинулись на нас с чем-то, что, видимо, было оружием.

Пламенная винтовка Демари затопила лес огнем. Наверное, он уничтожил нескольких из них, но свет был таким слепящим, что мы этого не увидели. Я выстрелил близко к подножию того места, куда стрелял Демари, и лес вновь взметнулся огнем. Мы слепо перезаряжали в темноте. Свет теперь исходил от пламени, которое мы зажгли выстрелами, но, как и любой огонь, он горел по-марсиански — слабо и прерывисто, отбрасывая скачущие, маскирующие движения объектов тени. Мы без толку били рядом с кустами некоторое время, затем отступили и перегруппировались на краю расселины. И в этом была наша ошибка.

— Что с Солвейгом? — спросил Демари. — Что-нибудь видел?..

Но шанса закончить предложение ему не дали. С более высокой скалы, чем наша, донесся какой-то скрежет, и вокруг нас стали падать булыжники. Уворачиваясь, мы вернулись на карниз, но надежды пробиться этой дорогой не было. Демари заревел:

— Давай, Уилл! — И вновь двинулся по карнизу, но каменный душ усилился и удвоился. Выбора не было. Мы торопливо, задыхаясь и дрожа от холода, двинулись назад к пещере и вбежали внутрь. И стали ждать. Ожидание было не из приятных — как только марсиане появятся в проеме пещеры, нам крышка. Потому что, как вы понимаете, в наших стрелковых упражнениях по дюнам с золотом сиянием, в разведении огня в пещере и в орудийных залпах по лесу там, наверху, мы проявили большую неосторожность.

Наши пламенные винтовки были пусты.

Мы поддерживали тепло и нервничали всю ночь, а в свете нашего тусклого костра (не более пары веток за раз) мы видели фигуру напротив на той стороне расселины.

Она делала что-то сложное из предметов, которых мы не могли разглядеть. Демари, несмотря на мои протесты, настоял, что нам надо на это посмотреть, так что мы отделили часть наших топливных запасов. Мы швыряли маленькие куски горящего дерева через расселину, и когда они ударялись над фигурой, то освещали ее дождем искорок и светом бледно голубого пламени. И в этом свете, длившемся мгновения, мы увидели, разумеется, марсианина. Но мы так и не смогли разглядеть, чем он занимается.

С рассветом пришел ветер, но марсианин оставался на своем посту. Потом наконец-то пришел дневной свет. Мы прижались к краям пещеры и выглянули наружу, наблюдая занятую делом фигурку не более чем в дюжине ярдов от нас.

Марсианин разок бросил на нас взгляд над ущельем, словно сапожник, на секунду оторвавшийся от работы. И так же безэмоционально марсианин вернулся к своему занятию. Это была странная комплексная конструкция из палок и кусков камня, по крайней мере, так казалось на расстоянии. Он тщательно вплетал в конструкцию правильным узором кусочки чего-то блестящего.

Демари посмотрел на меня и, облизнув губы, спросил:

— Ты думаешь то же, что и я, Уилл?

Я кивнул. Это было какое-то оружие, ничем другим это быть не могло. Возможно, это проектор молний, которые уничтожают пескоходы, или золотого сияния, ударившего по нам среди дюн, а может быть это какое-то еще более смертоносное марсианское устройство. Чем бы это ни было, оно прямой наводкой целилось в нас, и, когда он закончит, мы — покойники.

Демари прошептал:

— Нам надо убираться отсюда.

Вопрос был в том, хватит ли у нас времени? Мы схватили наши пламенные винтовки и ранцы, лежавшие у дальней стены пещеры, и, глядя в страхе на деловитого марсианина на той стороне пропасти, рванули к выходу из пещеры. И как раз вовремя, чтобы заметить то, что поначалу показалось процессией, спускающейся вниз с другой стороны. Это был какой-то торнадо, несущийся со скрипом и скрежетом. Так сразу и не скажешь, то ли это была орда марсиан, то ли хлопающий траками пескоход. Мы пригляделись — это было ни то, ни другое.

Это был доктор Солвейг.

Марсианин на той стороне увидел его одновременно с нами и стал медленно поворачивать свою конструкцию из частей и кусков чего-то в его сторону.

— Эй! — вскрикнул Демари, мой вопль был таким же громким. Мы должны были предупредить Солвейга о том, к чему он бежал, — смерти и разрушению.

Но Солвейг знал больше нашего и мчался вниз по карнизу с той стороны расселины. Он чуть притормозил только для того, чтобы взглянуть в нашу сторону и на марсианина, затем побежал вновь.

— Камни! — заорал Демари прямо мне в ухо. — Бросай в него камни!

И мы на пару стали лихорадочно искать в осколках булыжники, чтобы швырять ими в марсианина, чтобы сбить ему прицел.

Мы напрасно суетились. Ничего смертоноснее мелких камешков мы не нашли, но и они нам не понадобилась. Марсианин сделал осторожную последнюю настройку своего приспособления, толкнул его раз, два раза надавил и, очевидно, нажал на спусковой крючок.

И ничего не произошло. Ни искры, ни пламени, ни выстрела. Солвейг безоружным небрежно шел на марсианина.

Демари был изумлен, я тоже. Но наше общее изумление ни в какое сравнение не шло с изумлением марсианина. Он налетел на свое устройство, словно хвостовой стрелок самолета, у которого заклинило пулемет под налетом вражеских перехватчиков. И пока он с ним копался, Солвейг настиг его и в методичной, почти властной манере распинал марсианскую конструкцию в пух и прах и позвал нас:

— Спокойно, ребята. Здесь они не могут причинить нам вреда. Поднимайтесь наверх.

Дорога в Ниобе была долгой, особенно с громоздким приспособлением, которое нашел Солвейг. Штуковина размером со станковый пулемет, с устройством, состоявшим из таких же деталей и частей, которые складывал вместе марсианин, но сделанных из металла и кристаллов, а не дерева и камня.

Но мы дошли, все четверо — Гарсию мы подобрали возле застопоренных пескоходов, он на радостях жутко ругался, но в целом был в порядке. Солвейг был не слишком разговорчив и, разумеется, был прав. Самое главное было как можно быстрее вернуться в Ниобе вместе с этой хитроумной диковинкой. Поскольку диковинка эта была тем самым оружием, которое нацеливалось на пескоходы, то, чем скорее наши механики разберут его по винтику, тем скорее мы узнаем, как от него защититься. Мы долго шли домой и выдохлись, но мы ликовали. И на то была причина, потому что ни у кого из нас не было и тени сомнения, что неделей позже, после того как мы отдадим оружие ученым, мы сможем совершенно безопасно пользоваться пескоходами на марсианских просторах. (На самом деле неделя не понадобилась, гораздо меньше. В прицельном механизме не было ничего такого же сложного, как радио, — это была самонаводящаяся термопара, срабатывающая на повышение температуры. Мы с этим справились, прикрыв двигатель и выхлопные трубы щитами, чтобы отвести огонь).

Излишне самоуверенно? Нет. Любой землянин, конечно, в течение часа ленивых размышлений смог бы разработать несколько вариантов, как сделать оружие эффективным вновь. Но земляне могли приспосабливаться, а марсиане — нет. Потому что марсиане не были марсианами.

Именно так, они не были марсианами.

— Везунчики, — объяснял Солвейг всем нам дома, в Ниобе. — Наследники, если вам так больше нравится. Но не изобретатели. По сравнению с теми, кто построил эти машины, они не более чем животные или дети. Как и дети, они умеют нажать на кнопку или дернуть рычаг. Но они не в состоянии сделать оружие или даже скопировать его с образца.

Кивер тряхнул своей длинной, узкой головой:

— А настоящие марсиане?

Солвейг ответил:

— Это отдельный вопрос. Возможно, они прячутся где-то, куда мы еще не добрались, под землей или у полюсов. Но кем бы или чем бы они ни были — они главные строители. — Он скосился.

— Я прятался, — продолжал он, — в щели между скалами, когда налетел предрассветный ветер. Я надеялся, что улизнул от марсиан, но они знали, где я засел. Как только взошло солнце, я увидел, как они тащат ко мне эту штуковину.

Он ткнул большим пальцем в оружие, уже проверенное нашими механиками.

— Я думал, что это конец, особенно когда они спустили курок.

— А она не выстрелила.

— Так она и не могла выстрелить! Это была не машина. Так что я отобрал ее у них, они не сильнее котят, и отправился назад искать вас двоих. Ну а там был тот марсианин, который поджидал вас. Полагаю, у него не было настоящего оружия, так что он его себе сделал. Так же, как ребенок мастерит себе ковбойский пистолет из двух дощечек и гвоздя. Который, разумеется, не стреляет. И у марсианина тоже, как вы заметили.

Мы все расслаблено откинулись.

— Ну, — сказал Кивер, — на эту неделю наша задача выполнена. Полагаю, док, вы показали нам, как справляться с проблемами, называемыми в бумагах с Земли «Марсианской угрозой». При условии, конечно, что мы не столкнемся с «подросшими» марсианами, или настоящими марсианами, или кем угодно, кто разработал все эти штуки.

Солвейг хмыкнул.

— Они либо мертвы, либо прячутся, Кивер, — ответил он. — Я бы не стал беспокоиться на этот счет.

К несчастью, он так и не беспокоился на этот счет, как и никто из нас.

В течение следующих пяти лет…

Впервые опубликовано в майском номере журнала Galaxy в 1955 году.

Перевод Александра Балабченкова, 2000