Дети Ноя [Жан Жубер] (fb2) читать постранично, страница - 3

рядом, запрокинула назад голову и, раскрыв рот, ловила своим ярко-розовым языком белые хлопья.

Теперь, по прошествии времени, этот вечер помнится мне таким же, как все другие, разве что мы зажгли свет уже в пять вечера из-за этого снега, падающего все гуще и гуще. Большие хлопья, хорошо видные в свете лампы, медленно опускались наземь за окном. Белый покров уже окутал весь двор, который мы расчистили несколько недель назад, и поднялся выше куч старого снега.

Па сидел у камина, поставив ноги на каминную приступку; он курил трубку и задумчиво глядел на огонь. Время от времени он, морщась от боли, потирал поясницу.

Ноэми, опершись локтями о стол, принялась что-то рисовать. Я на цыпочках подкрался сзади и заглянул к ней через плечо. На листе красовались два человечка, один с бородой, другой с усами, — ясно, это были Па и Себастьен. Я так и не успел разглядеть их получше, потому что она тут же закрыла рисунок руками и так сердито закричала: «Уйди, не смотри!» — что я оставил ее в покое.

И отправился к Ма, которая готовила ужин на кухне. Я спросил ее, что там тушится в кастрюле, и она ответила: «Рагу. На-ка, понюхай!» — и приподняла крышку. Рагу пахло ужасно аппетитно, в печи потрескивало пламя, часы вдруг пробили семь. Я снова подумал о Катрин. Интересно, чем она сейчас занимается? И думает ли она обо мне?

— Симон, — сказала Ма, — будь добр, накрой на стол.

— Почему я, а не Ноэми?

— А Ноэми будет убирать со стола.

— Давай лучше я уберу.

— Но спорь!

Я велел Ноэми складывать свои манатки, но она возмутилась:

— Подожди минутку, я сейчас кончу.

— Ждать? И не подумаю.

Вообще-то я любил Ноэми, но одновременно она почему-то здорово действовала мне на нервы. Иногда я даже думал: хорошо бы, я жил один с Па и Ма, как раньше. Я бы тогда все делал охотно: и накрывал бы на стол, и убирал потом посуду. Но вот родилась Ноэми — что ж тут теперь поделаешь!

Наконец она все-таки соизволила встать и, ясное дело, пошла хвастаться своим рисунком перед Па, который, как всегда, начал охать, и ахать, и восклицать, что у нее, мол, огромный талант, и что это гениально, и прочие глупости в том же роде. Надо признать, она действительно рисует неплохо, эта малышка, но «гениально» — это уж слишком!

После ужина мы посмотрели фильм по телевизору, и наш «юный гений», как всегда, заснул, посасывая уголок своего одеяла. Па попыхивал трубкой и, видимо, совсем не думал о фильме. Ма время от времени восклицала: «Господи, как глупо!» — и, похоже, гораздо охотнее послушала бы «Кармен». Наш кот Гектор разлегся у меня на груди и мурлыкал как заведенный; временами он вытягивал лапу и тихонько запускал когти мне в плечо.

Да, повторяю, этот вечер ничем не отличался от других. Идеальная картина; отец, мать, дети, кошка, горящие в камине поленья и мерное тиканье стенных часов.

Перед сном Па открыл окно, чтобы затворить ставни. Снегопад все усиливался.

— Сугробы во дворе уже в полметра, — сказал Па. — Просто невероятно, в жизни не видал таких огромных хлопьев!

Он протянул руку, и в мгновение ока на ней вырос плотный белый сугробик.

Я еще долго возился у себя в комнате, раздумывая о снеге, о Катрин, о будущем понедельнике. Вдруг я решил, что непременно поцелую Катрин в губы, как только что видел в фильме. Только бы не задохнуться и чтобы носы при этом не столкнулись…

В конце концов я улегся к постель. Долго лежал я с открытыми глазами, слушая шуршание снега за окном, такое вкрадчивое, словно какие-то изворотливые насекомые пытались тайком пробраться ко мне в спальню; потом я заснул.

2

Это мой отец придумал переселиться в Верхние Альпы. К сорока годам он вдруг почувствовал, что устал. Устал от всего на свете: от Парижа, от грохота, от звона часов, от своей работы, от деловых встреч, от почты и дискуссий, от телефона, а главное, от мелькания лиц. Так, по крайней мере, он утверждал.

Отец был адвокатом — прекрасная профессия, не правда ли? Но всю жизнь он мечтал работать скульптором или садовником. В общем, кем угодно, только не адвокатом! Мы не были богачами, но жили вполне безбедно: прекрасная квартира в шестнадцатом округе ^[3], две машины, путешествия во все страны света, самые дорогие отели. Но Па уже начинал поговаривать о том, что деньги, которые он зарабатывает, обходятся ему слишком дорого.

Он становился раздражительным и все более странным. По утрам он обязательно забывал что-нибудь дома: то бумажник, то ключи от машины, то портфель. Бранясь, он вновь поднимался в квартиру, перерывал весь свой кабинет, натыкался на мебель и убегал, чтобы через две минуты вернуться опять: на этот раз он забыл часы или нужные бумаги. Ма обеспокоенно смотрела на него, не говоря ни слова. Па опаздывал на деловые свидания, и его нетерпеливые клиенты начинали названивать нам домой. Ма отвечала им: «Не волнуйтесь, он уже в дороге!» — и