Стихотворения [Сергей Антонович Клычков] (fb2) читать постранично

Клычков С. А. Стихотворения

СВЕТ НЕИЗЪЯСНИМЫЙ

Среди потерь последних шестидесяти-семидесяти лет, уже невосполнимых для культуры нескольких поколений русских людей, — творчество Сергея Клычкова. Совокупными усилиями врагов русского крестьянства в 20—30-е годы нашего века было сделано все, чтобы это имя, как и имена С. Есенина, Н. Клюева и других сопесенников «крестьянской купницы», вычеркнуть из литературы, — к концу тридцатых годов даже «их запах выдрали из книг» (Н. Панченко). Судя по многочисленным материалам нашей теперешней печати, возвращение в общественное сознание имен и произведений, насильственно преданных забвению, вроде бы идет сейчас полным ходом. Но в этом благом деле, оказывается, существует избирательность: к примеру, лирика Клычкова, еще в 1985 году (после пятидесятипятилетнего перерыва) выпущенная в виде двух авторских сборников ничтожным общим тиражом 35 000 экземпляров, не удостоилась ни одного массового отдельного издания до сих пор…

Ныне почти все стихи, написанные Клычковым в 1909–1937 годах, собраны в книгу, которая лежит перед тобой, читатель. Какой удивительно нежный, чистый, и одновременно таинственный и несказанный, свет исходит от нее!.. Даже ее последние, самые драматические страницы пронизаны этим светом. Тайна его — тайна творческой личности большого поэта: она всегда останется тайной, сколько бы ни стремились мы постичь ее… И все же попытаемся чуть-чуть прикоснуться хотя бы к ее покрову — с надеждой, что помогут нам в этом не только поэзия Клычкова, но и его проза, письма, отклики и воспоминания современников.

В автобиографии начала 30-х годов, от которой сохранилось только начало, поэт пишет: «…я родился в малиннике около густой елки 3 или 4 июля <18>89 года в Чертухинском лесу, которого в настоящее время уже не имеется матушка моя… принесла меня домой в кузову с малиной, втайне от соседей и от отца, страдавших излишней строгостью и страхом перед лешей и нечистой силой…» (АК^[1]). И далее (по другому варианту текста):

«…Написать свою биографию мне действительно трудно… что ж: желающие могут не верить! Единственно, что я могу сделать, это — посоветовать прочесть мои романы и стихи, которые я сам считаю очень правдивыми документами, почти стоящими живых свидетелей.

Лет до 10–11 я прожил с глазу на глаз с бабкой Авдотьей Клинихой, родители мои швагрили (т. е. сапожничали. — С. С.) в Москве, сначала у хозяев, потом и своим кустом. Надо признаться, что лучшей поры в моей жизни не было: изба наша стояла с самого краю деревни крыльцо выходило прямо в болото, шагах в трех от дорожки стояли высоченные кочки со вздыбленными, как у индейцев на картинках, зелеными волосьями, по вёснам по-за кочкам в янтарных блюдцах придорожных канав очень рано зацветали желтые болотные бубенчики, из которых я делал себе „часы“, с этакой цепочкой на обе стороны, как у купца, а по зимним вечерам лениво и доверчиво позанеподалёку от крыльца проходили рогатые лоси, на которых бабка Авдотья почему-то всегда истово крестилась.

— „Милые же вы мои!“ — приговаривала она и провожала их долго и умиленно» (АК).

так кончается одно из стихотворений 1910 года: память детства жила в поэте и постоянно воскресала в его произведениях.

«…Еще в сельской школе, — рассказывал Клычков, — я уже пописывал стишки, больше про домовых и про леших…» Маленький Сережа считал лешего самым что ни на есть живым существом. Позже, уже в Москве, когда ему было 12–13 лет и он учился в известном в то время реальном училище И. И. Фидлера, на уроке естественной истории произошло вот что: «Во время объяснения учителем Кречетовичем классификации животных я со всей детской серьезностью спросил: к какому классу относится леший? Кречетович обомлел и не сразу ответил: дурак!»^[2] После такой «аттестации» педагога мальчик сжег свои прежние стихотворные опыты. Вспомнив об этой утрате в автобиографии 1926 года, Клычков с горечью заметил: «…о чем сейчас очень жалею, потому что теперь так не написать».

И всё же леший Антютик вернулся к поэту как раз в 1925–1926 годах, — правда, не в его стихи, а в прозу (романы «Сахарный немец» и «Чертухинский балакирь»)… В ранней же юности, которая пришлась на 1904–1906 годы, Сережей Клычковым, как и многими его сверстниками, овладевает пафос революционной борьбы под лозунгами освобождения народа. Он не только публикует в студенческом журнале «На распутьи» (1906) стихи соответствующей направленности («Мужик поднялся», «Гимн свободе» и т. п.), но и сам участвует в борьбе на московских баррикадах: об этом свидетельствует в мемуарах «Мой век» друг юности поэта — скульптор С. Т. Конёнков («Десять дней мы