Один дома II: Потерянный в Нью-Йорке [Джон Томпсон] (fb2) читать онлайн

Один дома II: Потерянный в Нью-Йорке

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Вечерний Монтаун светился праздничными огнями.

После памятных, захватывающих событий, произошедших на Линкольн-стрит, минул ровно год. Город готовился к новому Рождеству.

На улицах уже стояли разнаряженные елки, витрины супермаркетов и небольших магазинов сверкали роскошным убранством, действуя возбуждающе на психику горожан. Стоило кому-нибудь зайти в хотя бы один из них, как содержимое кошельков значительно оскудевало. Зато взамен они радостно тащили размалеванные коробки с белыми шелковыми лентами, завязанными в роскошные банты.

На то они праздник, чтоб безрассудно тратить деньги, тщательно собираемые семьей целый год.

Именно в канун Рождества можно позволить себе что-то особенно безрассудное. К примеру, купить яркое красное платье с оголенными плечами, хоть этот цвет тебе страшно не идет, да и плечи уже… пятьдесят четвертого размера.

А веселое и романтичное семейство Маккальстеров придумало новую, еще более крутую затею. Они решили встретить Рождество во Флориде, в плавках, под горячим тропическим солнцем в окружении могучих тамошних пальм.

Маккальстеры вновь пригласили любимых родственников составить им компанию в предстоящем туре, предварительно оплатив проезд и номера в гостинице. Конечно, дружественные и экономные Ненси и Фрэнк не могли отказаться от столь заманчивого предложения. Прижимистая парочка была готова лететь хоть в Антарктиду, лишь бы кто-нибудь оплатил эти расходы.

Они заранее прикатили в Монтаун всей своей многочисленной сворой, заполнив и без того людный дом Маккальстеров визгливыми голосами и превратив его опять в муравейник.

Вечер накануне отъезда был особенно оживленный. Взад-вперед сновали и взрослые, и дети, впопыхах собирая предметы первой необходимости для солнечной Флориды. Они уже успели устать от холодной зимы, тяжелых курток, сапог и шуб и с нетерпением ожидали, когда наконец вновь окунутся в «лето», в теплые голубые волны Атлантики. Все были радостно возбуждены.

К тому же сегодня в школе, в которой учатся младшие Маккальстеры, состоится рождественский бал. А Кевин и Баз будут солировать в хоре.

Наводя праздничный марафет, члены семейства одновременно вели и усиленную подготовку к отъезду, заталкивая в чемоданы и сумки панамки, плавки, шлепанцы, кремы для загара и прочую «пляжную» дребедень.

Все успели здорово проголодаться, но заняться ужином было некому, так как каждый усердно занимался только собой.

— Я не знаю, почему в этом доме никто не может заказать даже несчастную пиццу, — ныла рыжая Дженни, которая за прошедший год успела здорово растолстеть и теперь, как капля воды, походила на мать.

— Слушайте, мои солнечные очки никто не видел?

Сьюзен безуспешно бродила по комнатам, расспрашивая каждого о пропаже. Но все только равнодушно пожимали плечами. После приезда гостей в доме царил такой беспорядок и балаган, что искать что-либо просто не имело смысла.

— Зачем ехать во Флориду, если ты собираешься надевать солнечные очки? — вслух рассуждала Кэт.

Она считала, что в очках не загорит лицо.

Баз спустился по лестнице вниз. Он уже упаковал свой багаж и направлялся на кухню, чтобы выпить стакан молока. Он был в черном костюме и белой накрахмаленной рубашке, готовый к предстоящему выступлению в школе.

— Береги свои красивые глаза, — кинул он очкастой Кэт свою соленую шуточку.

— Кто бы говорил, — хмыкнула та, окидывая взглядом неуклюжего толстяка База, — ты просто завидуешь.

Фрэнк выходил из кухни со стаканом бренди. Он столкнулся с братом в дверях.

— Не налегай на выпивку, приятель, — бросил ему Питер Маккальстер, — а то мы уже упаковали резиновые простыни.

* * *

Кевин сидел в своей комнате и возился с карманным переводчиком. По телевизору показывали диснеевские мультфильмы.

— Дорогой, ты уже собрался? — в комнату вошла его мама Керри.

Миссис Маккальстер выглядела особенно элегантно. На днях она посетила парикмахерскую. Ей сделали необыкновенно оригинальную стрижку, омолодившую ее не несколько лет. Новое кремовое платье изящно облегало еще достаточно стройную фигуру, делало ее выше и грациозней.

— Да, конечно, — Кевин сунул ей свой магнитофон с записанным голосом.

— Ты упаковал все вещи, которые я тебе приготовила?

— Да, да!

Кевин то и дело щелкал, переключая на магнитофоне различные кнопки.

— Кстати, ты знаешь, что бабушка Пенелопе подарила тебе? — миссис Маккальстер стояла у зеркала и поправляла прическу.

— Нет. Но я могу угадать.

Вообще-то Кевина не очень интересовали подарки бабушки Пенелопе. Наверняка это была какая-нибудь нелепая майка или тапочки дона Ледаке. Она никогда не дарила пристойных вещей. Несмотря на возраст, а ей уже, слава Богу, шел семьдесят первый год, она имела необыкновенно богатое воображение с причудливыми пристрастиями к персонажам детских сказок. Кевину даже хотелось иногда не получать от нее подарков совсем. Все равно эти глупые проявления бабушкиных причуд без дела валялись в его шкафах, занимая лишнее место.

— Ты почти угадал, но не совсем, — миссис Маккальстер достала сверток из сумки, стоящей на комоде. — Непотопляемый клоун, с которым можно играть в бассейне и… даже на море.

Она вручила ему прозрачный пакет, в котором на плоской картонке было распластано пучеглазое резиновое чудовище, размалеванное во все цвета радуги.

Ну, конечно, в стиле бабушки Пенелопе! Кевин в этом не сомневался.

— Я просто дрожу от волнения, — он равнодушно отложил в сторону разноцветный пакет.

Миссис Маккальстер подкрашивала губы. Сегодня ей надо хорошо выглядеть. На балу будет много знакомых, сотрудников из компании Питера, а их дети учатся в той же школе, что и ее сыновья.

— А зачем мы поедем во Флориду?

Кевину страшно не нравилось эта сумасбродная идея родителей. Там ведь даже нет рождественских елок. Да и вообще как можно отмечать Рождество при тридцатиградусной жаре и в плавках?! Тем более без рождественской елки. Глупо и неоригинально.

— Ну ничего. Мы купим искусственную или, в крайнем случае, нарядим пальму, — миссис Маккальстер рассмеялась.

По телевизору показывали рекламный ролик самой знаменитой в Нью-Йорке гостиницы.

В праздничные дни гостиничный бизнес процветал, то и дело шли один за другим рекламные ролики.

«И, наконец, дамы и господа, мы с удовольствием предоставляем вам возможность провести рождественские каникулы в лучшей нью-йоркской гостинице „Плаза“. Для того, чтобы забронировать номер, звоните по телефону…».

Кевин с восхищением смотрел на шикарные рестораны, бассейны, просторные холлы и фойе роскошных отелей и записывал на свой портативный магнитофон. Он должен знать информацию о лучших гостиницах страны. Мало ли, что может случиться в жизни. Кевин всегда был предусмотрительным малым.

В комнату вошел отец в элегантном сером костюме.

— Ты не знаешь, где батарейки для камкодера?

— Я поставила их заряжаться, — Керри оценивающе осмотрела мужа.

Питер достал из розетки адаптер. Он приблизился к жене, показывая свой новый галстук.

— Ну как?

— Этот гораздо лучше!

Питер Маккальстер ценил утонченный вкус жены и внимательно прислушивался к ее советам, если дело касалось парфюмерии и гардероба.

— Кевин, надень галстук. А то еще опоздаем на рождественский бал.

— Я не могу, — ответил Кевин. — Он в ванной. А там сейчас дядя Фрэнк. Он сказал мне, если я зайду и увижу его голым, то уже никогда не стану мужчиной. Я не знаю, что это означает, правда.

Родители переглянулись и засмеялись: ну и Фрэнк! Надо же такое придумать.

— Да он, наверное, шутит. Ты забеги в ванную, возьми свой галстук и больше никуда не смотри, — посоветовал отец.

— Ты думаешь? И он не будет меня ругать? — Кевин знал противные замашки «любимого» дядюшки.

— Ну что ты, Кевин. Конечно, нет, — улыбалась мама. — Тебе же нужно собраться на бал.

Кевин поплелся в ванную. Он осторожно подошел к двери. Слышался шум воды, доносились песни Стинга.

Кевин приоткрыл дверь и заглянул. За полиэтиленовым занавесом, в такт музыке, под душем вытанцовывал голый дядя Фрэнк, делая какие-то очень странные жесты, и подвывал в такт популярному певцу.

Нащупав свой галстук на бельевом ящике, Кевин застыл от неожиданности и изумления. Вот уж не думал, что добропорядочный и исключительно правильный дядюшка Фрэнк увлекался нелепыми танцами в голом виде.

А тот ничего не замечал: размахивал руками, тряс бедрами, то взвизгивая, то подпрыгивая, подвывая все громче и громче.

Кевин включил магнитофон. Надо записать такой замечательный вокал. Пусть послушает тетя Ненси, какими скрытыми талантами обладает ее увалень-муж.

Тут дядя Фрэнк высунул из-за занавеса свою намыленную голову.

— Чего уставился, маленький извращенец? А ну, убирайся отсюда!

Кевин попятился назад и быстро захлопнул за собой дверь.

А дядя Фрэнк продолжал веселиться.

* * *

Большой концертный зал школы был переполнен. Сверкали гирлянды на нарядных елках. Все вокруг было торжественно и празднично. Хор пел рождественские песни. Публика с замиранием сердца слушала тоненькие голоса своих ненаглядных чад.

Многочисленное семейство Маккальстеров занимало один из первых рядов. Керри любовалась своими детьми.

— Сейчас будет петь Кевин, — шепнула она мужу.

Питер Маккальстер передал ее слова Ненси, чтобы та разбудила Фрэнка, мирно храпевшего и нарушавшего идиллическую гармонию между зрителями и исполнителями. Ненси толкнула мужа. Он всегда был безразличен к настоящему искусству. Да и Ненси не сильно-то разбиралась в классической музыке, но посмотреть на племянников — было свято.

— Сейчас будет петь Кевин, — шепнула она ему.

— А… — Фрэнк встряхнулся от крепкого сна, навалившегося внезапно, и протер глаза. — Кевин… Да, да.

Кевин стоял посередине, во втором ряду. Зазвучала замечательная мелодия старой рождественской песни о Санта-Клаусе и серебристом снеге, по которому он шагал, разнося подарки детям. Тоненький голосок Кевина зазвучал трогательно и нежно.

Но вдруг в зале раздался хохот. Потом стали смеяться в хоре. Кевин продолжал петь. Он сразу ничего не сообразил. А между тем весь зал умирал от хохота. Что такое? Дядя Фрэнк ржал как лошадь, держась за живот. Только родители и тетя Ненси смотрели встревоженно, а мама кому-то грозила пальцем.

Кевин обернулся. Оказывается, негодяй Баз держал над ним горящие свечки, словно рога, и этим забавил публику.

«Ах ты, жирная свинья! Ты еще будешь смеяться!» — Кевин не на шутку разозлился. Он не терпел таких насмешек. Изо всех сил он толкнул толстяка-брата. Тот, не удержавшись на ногах, зашатался и грохнулся на пол со стула, задев стоявших рядом детей. Остальные хористы попадали за ним. Начался переполох. Словно по цепочке, дети валились с ног на сцену. В конце концов все поющие и не поющие со свечками в руках полетели в одну кучу.

Только Кевин остался стоять в гордом одиночестве, в растерянности держа свою свечку.

Искусственная елка, стоявшая на самом краю сцены, внезапно пошатнулась и полетела прямо на голову сидевшей у рояля пианистке миссис Мейсон. Та, перевернувшись несколько раз в воздухе вместе со своим стулом, с грохотом рухнула на пол и лишилась чувств.

Все произошло буквально в одну секунду. Зал замер в ужасе. Таких приключений еще не было на рождественских концертах.

— Кевин! — закричала миссис Маккальстер.

Она испытывала горький стыд за собственных детей. Она готова была провалиться сквозь землю.

В зале начался переполох. Родители бросились спасать своих несчастных и ни за что ни про что пострадавших чад. Подняли несчастную миссис Мейсон, школьного аккомпаниатора, старую деву. Бедняжка, от страха лишилась чувств. Да и здорово пострадала. Елка была тяжелой. Удивительно еще, как это игрушки не расцарапали ей лицо.

Зал шумел. Возмущенная публика дискутировала о невоспитанности и распущенности современного поколения. И во всем обвиняли родителей, так дурно воспитавших своих детей.

Опозоренные Маккальстеры поспешили удалиться. Керри плакала от гнева и стыда. Она не знала, за какие грехи Бог наградил ее сумасшедшими детьми. Они всегда ей приносили одни неприятности. Особенно Кевин. Он так груб и несдержан.

А Питера Маккальстера произошедшее представление только рассмешило. Все это он считал очень забавным. И только. Его дети не лишены чувства юмора. Это прекрасно!

Разве можно этого не понимать? Он, конечно, как порядочный отец прочтет им строгую нотацию о правилах хорошего поведения, но разве это стоит того, чтобы беспокоиться?

* * *

После неудавшегося бала семейство Маккальстеров вернулось домой. По дороге Керри немного успокоилась и отчасти согласилась с мужем, что произошедшее — не более чем милые детские шалости, которые свойственны детям в таком возрасте. Но пожурить «шалунов» сочли обязательным.

Вся семья собралась в уютной гостиной при горящем камине возле нарядной рождественской елки.

Вначале отец с напускным серьезным видом прочитал лекцию о морали и нравственности, о правилах этикета, поругал детей за «непростительную выходку», потребовал, чтобы подобные вещи были в последний раз и, едва не рассмеявшись в конце, сел в свое кресло.

Баз с не менее строгим выражением лица встал и, поправив галстук, произнес речь.

— Уважаемые дамы и господа присяжные, — в комнате воцарилась тишина.

Все смотрели на База, разинув рты. Такого начала никто не ожидал.

— Я хотел бы принести извинения членам моей семьи за те неудобства, которые я вам причинил. Моя шутка была неуместной и преждевременной.

— Ну я бы не сказал! — хихикнул дядя Фрэнк.

Выходку племянничка он находил забавной и остроумной. Главное, Баз надсмеялся над дурачком Кевином, которого с рождения дядя Фрэнк не выносил.

Баз, изображая раскаявшегося и глубоко сожалеющего о своем поступке, продолжал свой монолог.

— Кроме того, я хотел бы извиниться перед моим братом Кевином, — и, повернувшись к нему, воодушевленно произнес: — Прости меня, Кевин. Я поступил плохо.

Раздался шквал аплодисментов. Его покаяние всех растрогало, ему восторженно рукоплескали.

— Браво, Баз!

— Молодец!

— О, Баз, — Керри блаженно улыбалась. — Это было очень любезно с твоей стороны.

Она гордилась старшим сыном. Он уже почти взрослый и умеет осознавать свои ошибки.

Кевин сначала растерялся. Он не мог поверить, что самодовольный, эгоистичный Баз искренне раскаялся и осознавал свою вину перед ним. Это просто невероятно и на него совсем непохоже.

И Кевин был прав. Такие хитрецы, как Баз, не умеют раскаиваться или признавать свои ошибки.

Садясь на свое место, Баз тихонько шепнул:

— Ну что, здорово я тебя подставил?!

На его квадратном лице мелькнула ехидная улыбка.

Гадина! Кевин пуще прежнего возненавидел его. Ведь толстый негодяй смеялся не только над ним, но оставлял в дураках и всю семью, искренне верившую ему и от души восхищавшуюся его благородным поступком.

— Кевин, может быть, и ты что-нибудь скажешь нам? — обратилась к нему мама.

И взгляды достопочтенных членов семейства Маккальстеров переключились на Кевина. Воцарилось всеобщее молчание. Баз и дядя Фрэнк ехидно улыбались. Им было интересно послушать, как упрямец Кевин станет просить прощения.

Но тот отнюдь не был глупцом и прочитал все это по наглым выражениям их физиономий.

Ну уж нет! Унижаться перед толстым уродом он не станет!

— Я абсолютно не сожалею о случившемся, — сказал Кевин и сразу заметил, как лица, смотревшие на него с ожиданием, перекосились. — Я сделал то, что должен был сделать. Он унижает меня, и я ему показал. О! Вы все такие дураки. Вы верите в его ложь. Он же смеется над всеми вами. И мне плевать на вашу дурацкую поездку во Флориду. Кому в тропическим климате придет в голову встречать Рождество?!

Кевин облегченно вздохнул. Теперь он все сказал. С чистой совестью он направился к выходу. Ему нечего было делать среди этих баранов, до которых не доходили здравые мысли.

Двоюродные братья и сестры оторопели. Кевин всегда был упрямым и, как говорится, мальчишкой «себе на уме», но подобной распущенности и сумасбродства они не ожидали услышать.

Миссис Маккальстер побледнела. Кевин всегда доставлял ей неприятности.

— Кевин, если ты сейчас уйдешь, тебе придется спать на третьем этаже.

— С удовольствием!

— Да, да! Со мной!

Очкастый Фулер потягивал пепси-колу и улыбался. Он мало что понимал в происходящих разборках, но подобные споры его забавляли.

Баз сидел в своем кресле у окна, опустив голову, изображая несправедливо обвиненного страдальца.

— Лучше бы придумали что-нибудь новое, — недовольно буркнул дядя Фрэнк.

Он бросил на племянника взгляд, полный ненависти. Гнусный заморыш! Он до сих пор не мог простить прошлогоднего Рождества. Только Кевина он считал виновным в том, что просидели весь праздник как на иголках, вызванивая по полициям и аэропортам. Ему пришлось самому оплачивать расходы по возвращению домой. Ведь Питеру и Керри было уже не до них.

— Смотри, не испорти мне опять путешествие, — прошипел дядя Фрэнк. — Твой отец хорошенькие денежки платит.

— Ах, извините, господин паршивый певец! Я не хотел испортить вам веселье.

Кевин хлопнул дверью.

Жаль, что он не видел перекошенные физиономии членов его семейства. От столь неслыханной дерзости у дяди Фрэнка побагровели уши. Он знал, что имел в виду Кевин, обзывая его «паршивым певцом». Ну и мерзавец! Будь он на месте его отца, немедленно отшлепал бы Кевина как следует. Но Питер не видел ничего серьезного в поступках сына. Резкие словечки и вспыльчивый характер он списывал на переходный возраст. Да и вообще считал лишней тратой времени обращать внимание на подобные выходки.

Все молчали, затаив дыхание, как на суде в ожидании приговора. Но и у Керри, и у Питера, и у Фрэнка как будто что-то заледенело во рту. Все трое только тяжело вздыхали. У них просто не было слов.

Баз покачивал головой.

— Трудный подросток. Да.

Внутри у него все ликовало. Он опять вышел чистым из воды. Все грешки само собой списались на дурачка Кевина. Так ему и надо! Ха-ха-ха!

* * *

Кевин лежал, уткнувшись в подушку, на чердаке и рассуждал о несправедливости жизни.

— Сплошные уроды! Придурки! Кретины! — так он величал членов любимого семейства.

Он вновь хотел остаться один. Как глуп он был тогда, поверив, что они исправятся и станут другими. Черта с два! Эти дегенераты не способны ничего видеть и замечать, а тем более не способны меняться. Лучше бы они не возвращались тогда.

Слепые тупицы! Как можно не видеть лжи и фальши этого наглого толстяка База! Как они могут так слепо верить ему? Причем, подобные истории не редкость. И он всегда хитро выкручивался, оставляя его, Кевина, крайним.

О, как избавиться от них опять? Вот было бы здорово, если бы они забыли о нем завтра утром. Он замечательно проведет время один. По крайней мере, не услышит нудных нравоучений отца и ехидных насмешек База.

— Привет! — в комнату вошла мама.

Но Кевин не хотел ее видеть. Она такая же, как все. Она не любит его. Для их всех он, Кевин, лишь тяжелый груз, заноза, камень, висящий на шее.

— Знаешь, прошлый раз, когда мы собирались отправляться в путешествие, по-моему, у нас всех были аналогичные проблемы. Но пострадала главным образом я, — Керри Маккальстер надолго запомнила мучительные скитания в аэропортах, долгую тряску в грузовом фургоне в компании фанатов-музыкантов. — Я не хочу, чтобы это опять произошло.

Кевин поджал губы. А вот ему очень хотелось, чтобы прошлогодний сюрприз повторился.

— Баз извинился перед тобой.

Кевин вскочил с кровати. Таких упреков он выносить не мог.

— Да! Извинился! Но потом тут же обозвал меня!

— Он не имел в виду то, что говорил. Он просто подыгрывал вам, — мама была спокойна и невозмутима. Она ничуть не сомневалась в своей правоте и безгрешности любимого сыночка.

Кевин отвернулся к стене. Разговор он считал бесполезным. Они все словно свихнулись и не хотели ничего понимать.

— Ну хорошо. Ты посиди тут, подумай. А когда будешь готов извиниться перед Базом и остальными членами нашей семьи, можешь спуститься вниз.

— Никогда! Слышишь, никогда я не извинюсь перед этим уродом. Лучше я поцелую бревно.

— Хорошо, тогда тебе придется провести здесь ночь.

— Отлично. Я никому не могу доверять в нашей семье. Если бы у меня были деньги, я бы один отправился куда-нибудь на Рождество и прекрасно провел бы все время без вас.

У миссис Маккальстер просто не было слов. Она смотрела на разъяренного ребенка, пытаясь понять причину его неуживчивости с людьми. В душе он был добродушным и наивным. Она знала это, но несносный характер…

— Прошлый раз тебе повезло, — сказала она. — Твое желание сбылось. Может, и на этот раз оно осуществится.

— Весьма на это надеюсь.

Керри тяжело вздохнула, качая головой. Спорить с маленьким упрямцем было лишней тратой времени. У нее еще куча дел. Нужно собрать вещи Фулера. Питер положил недостаточное количество резиновых простыней. Да и приготовить бутерброды на завтрак не мешало бы.

Ни сказав ни слова, она вышла.

Кевин остался один на один со своими мыслями, переживаниями, обидами. На дворе шумел ветер, раскачивая ветви голых деревьев.

Кевин смотрел на звездное небо. В мыслях он вновь обращался к всемогущему Санта-Клаусу с просьбой помочь избавиться от ненавистной семьи. Теперь он окончательно в ней разуверился и разочаровался. И больше в ней не нуждался. Он вполне может жить самостоятельно. Год назад это получилось у него просто здорово. Ему не нужны никакие братья и сестры. От них только лишние неприятности и проблемы. Вот если бы он был у родителей один, тогда, возможно, все происходило бы по-другому. Они любили и жалели бы его, как единственного ребенка, больше заботились бы о нем, внимательнее относились бы к его проблемам. Но, к сожалению, безрадостные переживания не уводили от действительности.

В конце концов ему надоело думать о мерзавце Базе, о том, как ему отомстить, и Кевин погрузился в сладкие предрождественские сны.

А за окном падал снег, гудел ветер, мороз рисовал на стекле великолепные сказочные картинки.

* * *

Утро стояло серое и мрачное. Крыльцо заметало снегом. Ветер гонял по аллеям обрывок вечерней газеты, в котором сообщалось, что «мокрые» бандиты Гарри Томсон и Марвин по кличке Синий глаз сбежали из тюрьмы во время бунта, устроенного заключенными пенсильванской тюрьмы.

ГЛАВА ВТОРАЯ

К дому подъехали фургоны-такси из аэропорта, сбив статую, которая продолжала до сих пор стоять на прежнем месте.

Скрип тормозов и грохот упавшей статуэтки разбудил Керри Маккальстер. Она открыла глаза. Взглянув на часы, женщина вскрикнула.

— Опять проспали!

Вскочил Питер. Оба растерянно забегали по комнате, не соображая, за что хвататься. Керри долго не могла найти вязаный свитер, который приготовила еще со вчерашнего вечера. Питер не находил одного носка. Потом выяснилось, что он случайно «закатился» под кровать.

В доме стоял кавардак. На ходу одевались дети. Причесываться и чистить зубы уже не было времени.

Тетя Ненси бегала, впопыхах собирая младших чад, натягивая им рейтузы, футболки и свитера.

В накинутых наспех куртках, с шапками и шарфами в руках, дети выскакивали на улицу. За ними второпях выходили родители, помятые, взлохмаченные от недосыпания и нервной спешки.

— Моя семья садится в первую машину, остальные — во вторую, — скомандовала Керри Маккальстер.

Больше она никому не доверяла пересчет детей.

— Я, конечно, не жалуюсь, — сказал Фрэнк. — Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, но вы ужасно грубо меня разбудили.

Керри было не до его капризов. Слова деверя она пропустила мимо ушей.

— Вот ваши билеты, вот мои. — Ненси протянула Керри билеты.

— Да, да, хорошо. Садитесь в машину.

У Керри страшно кружилась голова. Вчера она допоздна возилась и легла спать глубоко за полночь.

— Все на месте? — спросила она, залезая в машину.

В руках Керри держала билеты на самолет. Их было ровно семь штук. На случай, чтоб никого не забыть, она раздала их всем на руки.

— Раз, два, три, четыре…

В руке остались две карточки.

— Странно. Одна моя… А где Кевин?

— Семь! — Кевин грохнулся на первое сидение. Увидев сына, Керри облегченно вздохнула.

— Слава Богу, у меня есть свой билет. На случай, если вы меня опять потеряете, — сказал Кевин.

Миссис Маккальстер сделала знак шоферу, чтобы тот трогался. Скрипнув тормозами, машина двинулась в путь по заснеженным дорогам Монтауна.

* * *

Шумной толпой семейство Маккальстеров выгружалось в аэропорту. До вылета оставалось двадцать шесть минут.

— Пошли, Кевин, — отец взял его за руку.

Шоферы грузили на большую тележку чемоданы путешественников.

— Папа, мне нужны батарейки.

— Я тебе их дам в самолете, — Питер второпях выкидывал сумки из такси.

— Но мне они нужны теперь, — Кевин держал в руках свой портативный магнитофон.

Он не очень-то спешил. Ехать в тридцатиградусную жару мальчик не имел ни малейшего желания.

— Не сейчас, Кевин, не сейчас.

Кевин стал копаться в сумках. Чуть ли не на голову ему свалился рыжий кожаный портфельчик.

Кевин знал, что это была сумка отца. Молния в ней расстегнулась, и Кевин увидел пачку наличных долларовых банкнот. Его глаза засветились. Он сунул руку за батарейками, но ничего не нащупал. Он хотел было покопаться, но сзади толкнули и наверх упало несколько чемоданов. Тогда он вытащил из общей кучи рыжий портфельчик. Он не громоздкий, и его можно взять с собой. Кевин повесил портфель на плечо.

— В какой секции проводится регистрация на самолет во Флориду? — спросил Питер служащего аэровокзала.

— В восемнадцатой.

— Какой, простите?

— Восемнадцатой.

— Кевин, пошли, пошли. А то опоздаем.

Расталкивая прохожих, семейство Маккальстеров неслось по огромным залам аэровокзала. В спешке отец оторвался от общей группы, побежал вперед. Кевин отстал. Он не мог угнаться за ошалелой толпой. Он остановился, чтобы разглядеть деньги. Но потом увидел, что семья скрылась из виду. Вдруг в толпе мелькнуло бежевое пальто отца.

— Папа, подожди! — Кевин устремился за ним. Но отец бежал так быстро, что мальчик не мог за ним поспевать.

— Заканчивается посадка на рейс 296 до Нью-Йорка, — объявили по радио.

— Папа, подожди меня! — орал Кевин, но тот как будто не слышал его и бежал все быстрее.

Маккальстеры влетели на посадочную секцию, предъявив билеты.

— Проходите на посадку. Самолет вот-вот взлетит. Не волнуйтесь, мы проследим за посадкой. Никто не опоздает. Счастливого Рождества!

Служащая аэропорта захлопнула за ними дверь в посадочный блок.

* * *

А Кевин все пытался догнать отца. Он кричал так громко и никак не мог сообразить, почему отец не слышит его. Он повернул налево, и Кевин последовал за ним.

— Эй, подождите! — человек в бежевом пальто подбежал к служащей, которая уже собиралась закрыть дверь в терминал.

Она проверила его билет, забрала посадочный талон, и он прошмыгнул в терминал.

— Папа! Папа! — Кевин едва не сбил служащую с ног.

— Ой, простите…

У нее рассыпались посадочные талоны. Талон Кевина, который тот держал в руке, тоже выпал и смешался с остальными.

— Ты с этого рейса?

— Да. Мои, наверное, уже сели. Я немного опоздал.

Из терминала вышел второй пилот в голубой форме.

— У тебя есть посадочный талон? — спросил он строго у Кевина.

— Он где-то здесь, — ответила девица, собирая рассыпавшиеся талоны. — Он уронил его на пол.

— Ты уверен, что твоя семья летит именно этим рейсом?

— Да. Мой отец только что пробежал туда, — сказал Кевин и указал рукой в проход, ведущий в самолет.

— Ну хорошо. Посади его. Только обязательно найди его родителей.

— Хорошо.

Вместе со стюардессой в голубой форме Кевин прошел по терминалу в салон самолета. Пассажиры снимали пальто и занимали свои места.

— Где твой отец?

Кевин осмотрелся вокруг и увидел, как мелькнуло бежевое пальто его отца. Тот садился на свободное сиденье в самом начале самолета.

— Вот он!

— Ну хорошо. Иди занимай свободное место. Счастливого Рождества.

— Спасибо.

Девица удалилась. Кевин сел возле пожилого господина в очках. Мальчик вытянул свою шею и посмотрел вперед. Отец сидел на том же месте, но почему-то один, без мамы. Странно, что она в другом салоне. Но Кевин очень устал после всей беготни, ноги болели, и он поленился подойти к отцу. Облегченно вздохнув, что успел, он откинул голову на своем кресле.

В салон вошла стюардесса, хрупкая негритянка в голубом костюме.

— Дамы и господа, прошу всех садиться. Пристегнитесь, пожалуйста, ремнями. Самолет пошел на взлет. Я желаю всем удачного полета.

Кевин оглядывался вокруг. Странно, что больше в этом салоне не видно никого из его семьи.

— Вы когда-нибудь отдыхали во Флориде? — спросил он своего пожилого соседа.

Тот вопросительно посмотрел на Кевина. Его вопрос показался странным. Он залепетал на ломаном английском языке вперемешку с французским, что Кевин ничего не мог разобрать.

— Я из Франция. Я впервые Америка. Слушай, парень, может быть, ты знает какие-нибудь хорошие ресторан или веселые местечки, где можно хорошо провести время? А? Или твои родители, наверное, знают? Почему ты молчишь, а?

Кевин не понимал его бессвязной речи да и не пытался понять. Сосед оказался занудой-французом и больше его не интересовал. Кевин достал свой портативный магнитофон, надел наушники, включил клавишу «play» и через несколько секунд погрузился в бойкий музыкальный марафон Майкла Джексона.

Старикашка-француз пытался приставать к нему.

— Ты что, не хочешь говорить? Игнорируешь мой, да?

Но Кевин не слышал его. Он отключился от всего, чтобы по-настоящему расслабиться.

В салон опять вошла стюардесса.

— Уважаемые дамы и господа! Добро пожаловать на рейс 296, следующий до Нью-Йорка.

Но Кевин не слышал ее. Он весело дергал плечами в такт «Лунной дорожке».

* * *

Чета Маккальстеров удобно расположилась на мягких сиденьях первого класса.

— Я уже думал, что мы не успеем, — Питер откинулся в кресле.

Керри сидела задумавшись, на лице была какая-то тревога.

— Все в порядке, дорогая?

— У меня какое-то странное чувство.

— Что? Мы что-нибудь забыли?

— Да нет.

Керри не могла понять. Но странное предчувствие не давало покоя.

— Ну что ты, — улыбнулся Питер. — Это все старые воспоминания. Мы все взяли. Ничего не забыли. Все на борту. Не о чем беспокоиться.

Он ласково посмотрел на жену. Женщины всегда очень чувствительны. Но на сей раз он был твердо уверен, что прошлогодние приключения больше не повторятся. Он ведь сам вел Кевина в аэропорту. А кроме него, никто не мог потеряться. Гараж он закрыл. Двери тоже. Сигнализация подключена. Какие проблемы?

— Да, ты прав, — сказала Керри. — Все в полном порядке. Не о чем беспокоиться.

* * *

«Боинги» разлетелись в различных направлениях и одновременно приземлились. Один — в горячей Флориде, другой — в холодном Нью-Йорке.

* * *

Кевин вышел из терминала. Он тревожно оглядывался вокруг. Куда же запропастилось все остальное семейство? Как назло, он до сих пор не видел никого из них.

— Папа! Мама! — он растерянно разглядывал прохожих.

— Мама! Папа! Дядя Фрэнк! Баз!

Но никто на него не обращал внимания. Вокруг сновали чужие люди, которым не было никакого дела до растерявшегося ребенка. Пассажиры, выходившие из самолета, поспешно разбредались в различных направлениях.

— Все, я последний, — из терминала вышел последний пассажир, и стюардесса закрыла за ним дверь.

Кевину стало не по себе. Все-таки, куда же они могли подеваться? Не сквозь землю же провалились. Он же не мог их проглядеть. Странно. Очень странно.

Кевин растерянно бродил взад-вперед возле терминала. Он все еще надеялся, что с кем-то из младших произошла «авария», и все задержались в самолете.

«Боинг-707» приземлился в международном аэропорту в Майами.

Шумная толпа Маккальстеров спускалась по трапу. Теплый тропический воздух был непривычен. Куртки и свитера сразу показались лишними и ненужными.

— Мне жарко! — завопил Фулер.

— Помолчи! Забери свой багаж, тогда я переодену тебя.

В распахнутых пальто они обливались потом. В аэровокзале, несмотря на вентиляцию, было душно. По багажному конвейеру они принимали свой багаж и передавали вещи друг другу по цепочке.

— Это передайте Кевину, — сказал Питер, принимавший сумки первым.

Зеленый кожаный рюкзак покатился из рук в руки.

— Кевину передайте!

— Это Кевину!

Наконец рюкзачок докатился до стоявшего последним Фулера, тот по инерции повернулся, чтобы передать его Кевину, бросив:

— Кевину…

Но зелененький рюкзачок остался в его руке, потому что за ним больше никого не было.

— Кевина здесь нет, — растерянно произнес он и передал сумку обратно.

— Кевина нет, — понеслось по цепочке.

Все были настолько сосредоточены на своем багаже, что никто не обратил внимания на эти слова, инертно передавая их друг другу.

— Кевина здесь нет, — Керри второпях бросила сумку мужу.

— Что?!

— Кевина здесь нет… — тихо повторила Керри и тут ее осенило.

— Кевин!!! — закричала она истошно и грохнулась на пол.

* * *

Кевин, так и не сообразивший, в чем дело, походил взад-вперед, все еще надеясь найти своих, но, устав от безуспешных поисков, рухнул в мягкое кожаное кресло у окна.

Вероятно, они вылетели другим самолетом и скоро будут здесь. Но отец! Он ведь бежал за ним. Странно, неужели это был не он? Да, конечно, он ошибся. Иначе нашел бы его сейчас.

Кевин повернулся к окну. Перед ним возникла величественная панорама огромного города. Могучие небоскребы, покрытые снегом, площади, многолюдные широкие улицы и небывалый поток автомобилей.

— Ух ты! Вот здорово!

Но стоп! Тут Кевин сообразил. Снег. Повсюду лежал снег. Но ведь в Майами сейчас лето. Здесь явно что-то не то. Кевин вскочил с кресла, подбежал к диспетчеру по аэровокзалу.

— Добрый день, мэм!

— Добрый день!

— Простите, это очень важно, — из-за стола была видна только перекошенная мордашка Кевина.

— Чем могу служить?

— Скажите, что это за город?

— Это Нью-Йорк, сэр, — дама в синей пилотке удивленно посмотрела на Кевина, которого нервно передернуло от этих слов.

— Черт возьми, опять янки напали, — растерянно прошептал он.

— Что-нибудь не так, сэр?

— Нет, нет, все нормально. Спасибо.

Озадаченный новостью, Кевин отошел в сторону. Сначала он, конечно, растерялся от столь неожиданного поворота событий. Но взглянув в окно, убедился окончательно, что находится далеко от Флориды.

Первое, что испытал в эти минуты Кевин, это чувство беспомощности и страха. Бросив сумку, он опять уселся в кресло. От волнения ноги казались ватными. Он не мог больше стоять.

— Н-да, ну и дела! Моя семья во Флориде, а я в Нью-Йорке.

Но тут Кевин вспомнил вчерашние инциденты, еще свежую обиду на База, дядю Фрэнка да и всех остальных членов семьи. Он ведь сам хотел избавиться от них. И добрый Санта-Клаус вновь пришел на помощь, выполнил его желания, закинув таким образом Кевина в Нью-Йорк. Подальше от противного семейства. Ну и ну! Вот так дела!

Кевин раскрыл портфель. Да у него же полно денег! Да к тому же еще и кредитная карточка отца. Теперь он уж точно не пропадет. Он свободен! Он один! Он может идти, куда хочет, делать, что хочет, развлекаться, как хочет и покупать все, все, все!

От радости Кевин подскочил на своем кресле. Ему хотелось бегать, прыгать, танцевать. Но вокруг были люди. Они явно сочли бы его за сумасшедшего. Поэтому Кевин решил придержать свои эмоции. Он схватил сумку, в которой лежал залог его благополучного отдыха, и побежал на выход.

Через несколько минут он уже катил на такси, удобно раскинувшись на заднем сиденье, по оживленным улицам невероятно большого города. Он с восхищением смотрел на громадные небоскребы Бизнес-сити.

— Сколько же в них этажей? Наверное, им нет счета, — говорил сам с собой Кевин.

Впервые он был один в таком большом городе. По сравнению с тихими улочками Монтауна, с его особнячками, это была настоящая громадина, в которой человек казался малюсенькой незаметной букашкой.

— Остановите здесь.

Расплатившись с шофером, Кевин оказался на одной из шумных центральных улиц, будораживших наивный детский ум яркими вывесками, цветными иллюминациями магазинов, многочисленных баров, забегаловок, кафе и всяких других фантастических развлечений, быстро опустошающих содержимое кошельков любителей повеселиться.

На оживленном перекрестке стоял Санта-Клаус на высоких ходулях, отчего казался особенно величественным и огромным. Кевин подошел к нему.

— Здравствуйте! С Рождеством вас!

Тот потрепал Кевина по голове своей здоровенной ручищей в красной варежке и вручил ему пачку жевательной резинки.

— Спасибо!

Кевин был счастлив. Он вновь ощущал себя свободным. Он шагал по улицам, подпрыгивая от радости.

Он зашел в небольшой магазин игрушек. Там было много соблазнов, но сумка и без того давила на его плечо, и он решил, что займется серьезными покупками позже. Он купил только бенгальские огни и миниатюрную установку для запуска фейерверков.

Кевин забежал в небольшой кафетерий, купил себе несколько горячих гамбургеров и, аппетитно жуя, прогуливался по набережной.

Из бинокля он смотрел на знаменитую статую Свободы, гордо возвышающуюся на острове посередине Гудзонова залива, омывающего Нью-Йорк с западной стороны.

Кевин бродил по Бродвею — единственной извилистой улице фантастического города, о котором ему столько говорили в школе, а родителям все было в тягость показать.

Но он прекрасно обходился без них и сам себе был прекрасным экскурсоводом.

Стопятидесятиэтажные небоскребы, невероятной высоты башни потрясали воображение Кевина.

Путешествуя по Нью-Йорку, самые удивительные вещи он снимал на «POLAROID». Это будет чудесной памятью о замечательно проведенных рождественских каникулах.

Кевин не заметил, как попал в Рокфеллер-центр, где находилось самое высокое здание в Нью-Йорке. Отсюда путешественники смотрели на город. Конечно, Кевину тоже не стоило больших усилий взобраться наверх.

— Вот это да! Красотища какая!

Один из самых больших и интереснейших городов мира лежал перед ним как на ладони. Перед Кевином открылась великолепная панорама набережных, площадей, небоскребов, телевизионных вышек, голубые пятнышки парков, покрытых снегом.

У Кевина захватывало дух от высоты и могущественной красоты, простиравшейся на много-много километров.

Он даже сожалел, что живет в столь сером и скучном городке Соединенных Штатов, который казался совсем непривлекательным и нудным рядом с этой шумной подвижной громадиной.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Чета Маккальстеров сидела в душной конторе службы безопасности на авиалиниях Майами.

— Как зовут ребенка? — спрашивал грузный полицейский лейтенант, который в темно-синей форме тоже изнывал от жары.

— Кевин.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Когда мы шли на посадку.

На этот раз, оправившись от обморока, Керри Маккальстер чувствовала себя уверенней и спокойней, чем год назад.

— Да, он был в терминале вместе с нами, — кивнул Питер.

— Вы уверены, что он был с вами?

Керри и Питер растерянно переглянулись.

— Ну, я не знаю. Мы торопились.

Питер пытался вспомнить. Кевин был с ним, когда заходили в аэровокзал. Но потом… Было много людей. Все смешались. Они бежали. Они опаздывали.

— Когда же вы заметили, что его нет?

— Когда… получали багаж. Но уже здесь. В Майами.

— Он когда-нибудь сбегал из дома?

— Нет.

— А бывали у вас ситуации, когда он оставался дома один?

Маккальстеры многозначительно переглянулись.

— Вообще-то это случалось и раньше.

— Вы понимаете — это своего рода традиция путешествий семейства Маккальстеров, — сказал Питер.

— К счастью, мы никогда не теряем багаж.

Оба прыснули от смеха. Они хохотали долго, держась за животы. У Керри даже проступили слезы.

Лейтенант смотрел с недоумением на странную парочку, качающуюся со смеху оттого, что потеряли ребенка.

А те заходились от хохота, забыв о своих проблемах и о том, где сейчас они сейчас находятся.

Только заметив недовольный взгляд полицейского Керри умолкла. За ней утих и Питер.

— Мы случайно забыли его дома в прошлом году, — пояснила миссис Маккальстер уставившемуся на них лейтенанту полиции.

Выражение его лица говорило о том, что он видел перед собой слегка свихнувшихся людей.

— Именно это я и имел в виду, когда говорил о традиции семейства Маккальстеров, в плане путешествий, — уточнил Питер, чтобы рассеять сомнения полицейского в их «нормальности».

— Мы свяжемся с Чикаго, — сказал лейтенант, — сообщим о ситуации. Наверное, он дома. Вряд ли он может оказаться в другом месте.

* * *

Но полицейский ошибался. Кевин разгуливал по Нью-Йоркским улицам и авеню, наслаждаясь их соблазнами и сладким запахом свободы.

Прохаживаясь по продовольственному рынку, Кевин едва не угодил под фургон с мороженой рыбой.

Да, он тогда не знал, кто сидел в этом фургоне. Догадайся он об этом, то поскользнулся бы и попал под самые колеса.

Но Кевин ничего не подозревал. Он чувствовал себя легко и свободно. Он собирался посетить пару симпатичных магазинчиков видеоаппаратуры.

* * *

Фургон остановился. Из-под груды ящиков с рыбой высунулись две головы. Одна из них была с неопрятной шевелюрой курчавых волос, в которых торчали какие-то перья и рыбья чешуя. Другая — круглая как мячик, в вязаной шапке и беззубым ртом.

Это были те самые «мокрые» бандиты, проводившие год назад активную предрождественскую кампанию по ограблению домов на Линкольн-стрит в Монтауне и глупо погоревшие по вине хитроумного мальчишки.

— Нью-Йорк сити! Город чрезвычайных возможностей, — радостно воскликнул Гарри Томсон, отряхивая старое прохудившееся пальто от рыбной чешуи.

— Чувствуешь запах?

— Это запах рыбы.

— Нет же, осел. Это запах свободы!

— Это запах свободы? Нет. Это же запах рыбы, — философствовал истощенный после долгого переезда Марвин по кличке Синий глаз.

Они вылезли из фургона, встряхнулись, размялись. Все-таки сутки протрястись среди ящиков в полусогнутом состоянии — дело не шуточное.

Облегченно вздохнув, что опасность миновала, они спустились в подземный переход.

Со стороны это была забавная парочка: полутораметровый толстяк и долговязый дылда. От обоих страшно разило потом и протухшей рыбой, так что прохожим невольно приходилось затыкать носы.

Но Марвина и Гарри не очень-то волновал их внешний вид. Они радовались, что вновь обрели свободу и могут вернуться к своим жизненно важным делам. Они рассуждали о будущих планах.

— Возьмем себе парочкуфальшивых паспортов и дернем за границу, — уверенно говорил Гарри, будто паспорта уже лежали в его кармане.

— В Африку! — Марвин всхлипнул от удовольствия.

Он обмотал себе руку липкой изолентой. Причем, липкой стороной наружу и у него получился хороший магнит. И тут же не преминул сунуть лапу в ведро с центовыми монетами, где собирали пожертвования Санта-Клаусу.

— Очень умно! Сбежал из тюрьмы, чтобы ограбить Санта-Клауса на четырнадцать центов, — Гарри толкнул приятеля под бок.

Он не терпел подобной «дешевки». Мелочность Марвина часто раздражала его.

— Ну и что! — огрызнулся тот. — Зато теперь мы будем называться «липкими» бандитами.

Марвин показал облепленную мелкими монетами руку.

— Очень смешно. Дурак…

* * *

Кевин прогуливался по парку возле гостиницы «Плаза». Голые деревья производили несколько удручающее впечатление.

Замерзшие пруды, сугробы снега, грязные слякотные аллеи, голые ветки деревьев.

Кевин остановился возле статуи, облепленной голубями, и наблюдал, как они что-то клевали у нее на плечах.

Но вдруг статуя повернулась, и Кевин увидел угрюмое сморщенное женское лицо с плотно поджатыми губами.

— Боже мой! — заорал он и бросился бежать.

Убедившись, что за ним никто не гонится, он остановился, чтобы отдышаться.

Перед ним стояла могущественная статуя генерала Ли, героя гражданской войны XIX века, гордо восседавшего на лошади. Одной рукой он указывал на гостиницу «Плаза», солидно возвышающуюся среди окружающего пейзажа.

«Гостиница „Плаза“ — самое незабываемое впечатление от Нью-Йорка», — Кевин включил магнитофон.

Величественное здание с белыми колоннами, этажей так в тридцать, действительно производило впечатление.

* * *

Марвин и Гарри подходили к гостинице со стороны Шестьдесят шестой улицы. Они решили поживиться в этом соблазнительном местечке, куда стекались богатые кошельки со всего света.

Кевин плелся по Двадцать пятой авеню. За день он здорово устал и был совсем не прочь отдохнуть, раскинувшись на мягкой кровати в одном из наиболее комфортабельных номеров «Плазы».

На пересечении двух этих улиц они столкнулись. Но Кевин, нечаянно коснувшись плечом какого-то вонючего толстяка, не думал поднимать голову. Его мысли были направлены на гостиницу. Он прикидывал, как ему пролезть туда. Ведь детей одних не пускали в такие заведения. В уме созревал грандиозный план. И он не обратил никакого внимания на своих давних знакомых.

Зато зрительная память Гарри Томсона оказалась на высоте. Да разве он мог забыть вреднющего маленького негодяя, засадившего их за решетку! На его лысине и ладонях до сих пор остались следы ожогов.

А как долго болели бока тогда, после трюков на ледяном крыльце и веревке. Он никогда не забудет подленькую физиономию надругавшегося над ними молокососа.

Гарри остановился и внимательно посмотрел вслед мальчишке, показавшемуся ему знакомым.

— В чем дело? — спросил Марвин.

— Нет. Ничего. Так просто, показалось вроде…

Гарри вспомнил, что это Нью-Йорк. А этот слюнтяй никак не мог здесь оказаться. Наверняка водит сейчас хороводы у елки со своими братиками и сестричками в тихом особняке на Линкольн-стрит.

* * *

Марвин нечаянно натолкнулся на высокую блондинку в норковом манто, прилепившись рукой к ее сумочке. Светскую даму просто передернуло от приставаний грязного типа. Она пробовала вырвать свою сумочку, а Марвин — отодрать свою руку.

Наконец рука отклеилась от привлекательной вещицы, и блондинка, размахнувшись, влепила негодяю хорошенькую пощечину, от которой у ослабевшего за последние дни Марвина посыпались искры из глаз.

— Прошу прощения, моя красавица.

— Нахал! — бросила блондинка и пошла своей дорогой.

А Марвин остался стоять, поглаживая вспыхнувшую щеку.

— Так тебе и надо! Пошли, — Гарри толкнул под бок незадачливого приятеля.

Вечно тот влипал в какие-нибудь истории. Сколько раз Гарри просил его вести себя аккуратней, не привлекать внимания, быть осторожней в конце концов, но глупец Марвин не мог обойтись без приключений или хотя бы мелких передряг.

* * *

Кевин вошел в гостиницу. Его поразили огромные залы, застеленные коврами, небывалой высоты потолки, расписанные изящно и невероятно, громадные хрустальные люстры. Казалось, вот-вот потолок не выдержит их тяжести и все рухнет на голову.

Кевин оглядывался вокруг, раскрыв рот от удивления. Он казался маленьким и незаметным среди этого великолепия.

— Простите, как пройти в фойе? — Кевин остановил пожилого господина в черном костюме.

— По коридору и налево.

— Спасибо.

Господин удивленно посмотрел вслед маленькому путешественнику.

А Кевин непринужденно шел по светлому просторному коридору, вертя головой, любуясь белыми мраморными стенами и обилием цветов.

У него был план. Он достал свой портативный магнитофончик и записал речь от имени отца, желающего заказать номер.

Потом Кевин подложил под ноги несколько книжек, потому что еще пока не доставал до телефонного автомата, и набрал номер гостиницы.

— Гостиница «Плаза» слушает, — ответил приятный женский голос.

Кевин включил магнитофон, предварительно нажав нужную кнопку замедленного воспроизведения, отчего записанная речь стала грубой и растянутой, будто говорил старый больной господин.

— Здравствуйте, мадам. Говорит Питер Маккальстер. Я хотел бы забронировать у вас номер с большой кроватью, с телевизором, с маленьким холодильником, который закрывался бы на ключ.

— Вам понадобится кредитная карточка для проживания в нашей гостинице.

— Кредитная карточка? Нет проблем.

— Спасибо. Желаем вам приятно провести время в нашей гостинице.

От удовольствия Кевин причмокнул губами. Дело почти уже в шляпе.

С рюкзаком за плечами, в белой вязаной шапочке и не совсем чистых кроссовках, Кевин появился в фойе знаменитой нью-йоркской гостиницы.

Управляющий, болтавший в это время по телефону, не мог не обратить внимания на столь необычного клиента.

С невозмутимым видом Кевин подошел к администратору. Он был так мал, что едва доставал до края стола.

— Привет, — сказал он долговязой даме с высокой прической в строгом черном костюме.

— Чем могу служить?

— Мы заказывали номер на фамилию Маккальстер.

— Вы один? — она вытаращила на Кевина большущие вороньи глаза. Ничего себе: пацан, а именует себя во множественном числе, как король какой-то!

— Ну что вы, мадам. Я еще совсем ребенок. Мне десять лет. Как я могу сам зарезервировать номер? Не думаю, не думаю…

— Вы меня смутили, — улыбнулась дама.

— Я путешествую со своим отцом, — Кевин уверенно начал свой заранее придуманный рассказ. — Он сейчас на деловой встрече. Меня не впустили внутрь. А сидеть в фойе, вы понимаете, не очень удобно. Вот папа и дал мне кредитную карточку и сказал пойти в номер, чтобы не возникло каких-либо неприятностей. Ну, вы понимаете, неприятности возникают иногда с детьми моего возраста.

— Да, да, — администратор была поражена здравым рассуждением ребенка и ни на минуту не сомневалась, что он говорит правду. — У вас есть кредитная карточка?

Кевин протянул администратору черную пластиковую пластинку.

Она внимательно посмотрела на нее, проверила по компьютеру. Карточка оказалась кредитоспособной. Тем более, карточка «VISA» внушала доверие. Следовательно, никаких вопросов больше не возникало.

* * *

Полицейский лейтенант положил трубку. Только что он разговаривал с Чикаго. Странно, но мальчика там не было.

Чета Маккальстеров с большим волнением ждала ответа. Но лейтенант только отрицательно покачал головой.

— Никаких результатов.

Керри с тревогой посмотрела на мужа. Раз Кевина нет в Чикаго, где же он может быть? Ей стало дурно.

— Вы договорились о гостинице?

— Да.

— У вас есть фотография мальчика?

— Да, сейчас, — Питер полез в задний карман своих брюк, чтобы достать бумажник. Там лежало маленькое фото всей его семьи. Но, к большому удивлению Питера, бумажника там не оказалось.

Тут он вспомнил. Бумажник остался лежать в сумке. Кевин искал там батарейки для плеера.

— У вас были кредитные карточки?

— Да. Все там.

— Надо немедленно известить компанию, выдавшую вам кредитную карточку. Как только у нас появятся сигналы, что ею воспользовались, мы сразу установим его местонахождение.

— Но Кевин не умеет пользоваться кредитными карточками…

Миссис Маккальстер была в растерянности. Она вновь потеряла своего маленького сына и ничего не знает о нем. К тому же при нем солидная сумма денег. Хоть бы его не ограбили или не дай Бог… Керри заплакала.

* * *

Седрик, служащий гостиницы, подсчитывал мелочь. Это был упитанный малый, гладко выбритый, с аккуратно прилизанными волосами.

— Знаешь, Седрик, — сказал ему управляющий, мистер Клерк, — неприлично считать чаевые при людях.

— Да? Хорошо, — Седрик спрятал мелочь в карман.

Мистер Клерк не сводил глаз с Кевина. Малыш, непринужденно болтавший с администратором, показался ему подозрительным и очень его заинтересовал.

— Иди-ка и разузнай мне все про этого мальчика, — мистер Клерк кивком головы указал на Кевина.

— Хорошо.

Седрик направился к администраторскому столику.

— Пора отнести вещи этого господина в номер, — сказала ему мисс Браун.

Седрик послушно остановился в ожидании указаний.

— Я надеюсь, вам понравится в нашей гостинице, — она мило улыбнулась Кевину. — Когда появится отец, не забудьте ему сказать, чтобы он спустился к нам. Нужно кое-что подписать.

— Непременно, — Кевин любезно поклонился доверчивой «тетеньке».

— Я могу взять ваши вещи, сэр?

Кевин отдал свой рыжий портфельчик. За день он так натаскался, что даже этот небольшой груз давил на плечо.

Они прошли к лифту.

— Герберт Гувер останавливался в нашей гостинице.

— Это певец?

— Нет. Это президент США.

Кевин был приятно поражен. Все-таки «Плаза» — не последняя гостиница в Нью-Йорке.

Они прошли по коридору, застеленному мягким бежевым ковром, и остановились у одной из белых дверей.

Вскоре Кевин очутился в необыкновенно роскошных апартаментах. В глаза сразу бросилась гигантская кровать метра в четыре с изящно выточенной спинкой.

— Ничего себе…

Великолепная мебель красного дерева, миниатюрные светильники над кроватью, чудесные кремовые обои, дорогие картины на стенах в золоченых рамках — все это говорило о том, что у Кевина недурной вкус. Он снял один из самых дорогих номеров.

Кевин сбросил кроссовки. Они надоели ему за день. И сразу почувствовал ласковую теплоту пушистого бежевого ковра.

— Замечательно!

Кевин заглянул в ванную. Белоснежная, просторная комната с огромной, до блеска начищенной ванной. На полочках аккуратно выставлены шампуни, дезодоранты, кремы для бритья, несколько видов зубной пасты, одеколоны, словом, все предметы утреннего и вечернего туалета.

— Отлично! Шикарно! И места много. Меня устраивает.

Кевин вернулся в комнаты. На роскошном белом камине стояла высокая хрустальная ваза с цветами. Он достал один из цветов, понюхал.

— Хорошо пахнут, — и поставил на место.

Кевин открыл холодильник. Тут-то его голодные глаза еще больше загорелись. Невероятное множество прозрачных пластиковых пакетиков с несколькими видами сосисок, колбас, ветчины, филе самых дорогих рыб, спагетти, салаты, самое разнообразное печенье, шоколад, напитки. При виде этого аппетитного изобилия у Кевина потекли слюнки.

— Как здорово!

Пока Кевин разглядывал содержимое холодильника, Седрик открыл его портфель и достал кредитную карточку. «Питер Маккальстер» — быстро пробежал он глазами.

Но Кевин не был зевакой и сразу заметил чрезвычайное любопытство служащего гостиницы.

— Эй, что ты там делаешь?

Седрик несколько смутился. Он не ожидал, что мальчик окажется таким внимательным. Он быстро сунул карточку назад.

— А я как раз хотел ключики от комнаты положить в вашу сумку, — Седрик осклабился. Ему было неловко за собственную неосторожность.

— Вам их отдать? — он позвенел связкой маленьких ключей.

— Да, лучше отдайте мне, — Кевин забрал ключи, скорчив строгую гримасу.

Он не позволит какому-то лакею обвести себя вокруг пальца. Конечно, появление ребенка в гостинице без родителей да еще с кучей денег подозрительно, но не виноват же он, что вынужден отдыхать один. Родители опять оказались растяпами и улетели без него. Но он и так прекрасно себя чувствует и не нуждается в попечении.

— Все в порядке, сэр, — бросил он Седрику, смотревшему на него глазами преданной собаки.

Кевину хотелось отдохнуть. Он устал и был не прочь избавиться от назойливого лакея. Но тот упорно продолжал стоять, любезно улыбаясь Кевину.

— Может, температура в комнате вас не устраивает? — вкрадчиво спросил тот.

— Устраивает.

— А вы умеете пользоваться телевизором?

— Мне десять лет. Вся моя жизнь — телевидение. Все в порядке. Можете идти.

— Да, но… — Седрик протянул руку и пошевелил пальцами.

Тогда до Кевина дошло. Это был типичный знак официантов и прочих служак в выпрашивании чаевых, если незадачливый клиент сам не додумывался до этого.

— Ах, простите, чаевые…

Кевин полез в сумку и протянул… жевательную резинку. От таких чаевых у Седрика перекосилась физиономия. Но ничего не оставалось, пришлось принять столь мелкое поощрение за свои труды.

— У меня есть еще. Каждый день вы будете получать от меня такие чаевые.

Проглотив слюну, Седрик вышел. Мальчишка оказался не промах. Закосил под малолетку, по типу не сообразил, что к чему. С ним надо быть поосторожнее.

А Кевин захлопнул дверь, облегченно вздохнул и принялся наслаждаться прелестями своего положения.

В его распоряжении прекрасный номер, где есть все для полноценного отдыха. Даже не надо ходить в магазин.

А главное, нет зануд-родителей с их нравоучениями и негодяя-задиры База.

Кевин сбросил с себя куртку и прыгнул на кровать, блаженно растянувшись на мягком матрасе. Он взял пульт и включил телевизор.

— Пожалуй, для начала надо перекусить.

Кевин встал, открыл холодильник, достал сосиски, салями, вытряс из пакетика на блюдечко овощной салат. Удобно расположившись на большом кресле перед телевизором, он принялся за еду.

Все идет прекрасно. Он отдыхает в лучшей гостинице Нью-Йорка. Ему никто не мешает. У него замечательный номер и куча денег. Он купит себе все, что пожелает. И никто не посмеет ему запретить. Кевин принялся строить планы на завтрашний день.

* * *

Появившись на следующее утро в бассейне гостиницы «Плаза», Кевин имел довольно забавный вид и не мог не привлечь внимания окружающих.

Он надел голубые отцовские трусы, стянув на поясе резинку. Они свисали до колен и напоминали широкую пышную юбочку. В таком наряде тощий и маленький Кевин выглядел трогательно и смешно, вызывая удивление и улыбки окружающих.

Но мальчик был лишен всяких комплексов, стеснений и считал свой вид абсолютно нормальным.

Он хотел было разогнаться и плюхнуться в воду, но потом подумал, что будет вежливо с его стороны спросить об этом у двух пожилых толстяков, сидящих в воде.

— Я вам не помешаю, если прыгну солдатиком?

— Да нет, — они с недоумением посмотрели на странного пловца.

Кевин сделал несколько шагов назад, разогнался и плюхнулся в бассейн, подняв кучу брызг, которые хлестнули по лицам стариков и отдыхавшей в кресле дамы, попав ей прямо в глаза.

Довольный Кевин барахтался в воде, кувыркался, нырял, наслаждаясь прозрачной голубой водой и радуясь, что не поехал во Флориду. Он обожал плавать, но родители редко водили его в бассейн, опасаясь, чтобы он чего-нибудь не натворил. А когда он ходил туда с отцом, тот не разрешал долго сидеть в воде, боясь переохлаждения. Ведь Кевин часто простуживался.

Зато сейчас над ним никто не стоял, и он мог делать все, что вздумается, и сколько пожелает.

Но вдруг Кевин увидел, как всплыли его… синие трусы. О, черт! Он даже не заметил, как потерял их. Вероятно, он плохо пристегнул резинку. Он быстро схватил трусы и, барахтаясь, старался надеть их под водой. Но нога никак не попадала в разрез. Кевин выбился из сил, пока прикрыл свой позор. Ему казалось, что все смотрят и смеются над ним.

Хотя на самом деле каждый был занят самим собой, и никто не обращал внимания на бултыхающегося ребенка, раскрасневшегося до корней волос.

* * *

В белом махровом халате, закинув ногу за ногу, Кевин лежал на кровати и выбирал, что смотреть по телевизору, щелкая пультом.

А возле него суетился официант, тщательно приготавливая изысканные блюда к обеду.

— Вот это отдых! — сказал сам себе Кевин и переключил телевизор на другую программу.

На экране появилась отвратительная физиономия седоволосого типа.

— Я знаю, что это ты. Я учуял тебя, когда ты выходила из лифта, — говорил старик размалеванной девице в песцовой шубке. — Ты была здесь вчера? Да?

— Нет, — лепетала девица. — Я ведь пела в «Голубой обезьяне».

— Нет, не пела. Ты занималась любовью с моим братом.

— Как ты можешь так говорить?

— Да ты со всеми… С Миллом, Сэлом, Чиксом, Клиффом. Я могу продолжать долго.

— Как ты можешь так говорить… Это неправда.

— Хорошо. Я верю тебе. Но мой автомат не верит.

Мерзкий тип взял в руки автомат.

— Джонни! — взмолилась девица.

На ее глазах выступили слезы и потек грим.

— Ты — единственный туз в моей колоде! Стань на колени и скажи, что любишь меня, — старик повелительно указал дулом автомата на пол.

Дрожащая девица послушно опустилась на колени. Видимо, она знала, что с таким сумасшедшим шутить не стоит.

— Да я с ума от тебя схожу, — выдавила она сквозь слезы.

— Хорошо, хорошо. Может, я и свихнулся, но я верю тебе. Я считаю до трех и даю тебе возможность уйти и убрать отсюда свои лживые глаза.

Старик нацелил автомат прямо на девицу.

— Раз, два, три…

Застывшая от страха девица не успела сдвинуться с места, как старый кретин выпустил в нее всю автоматную обойму.

От страха Кевин зажмурил глаза.

— С Рождеством, грязное животное! И счастливого Нового года! — тип разразился жутким хохотом.

Кевин прижался к спинке кровати. Такие фильмы приводили его в ужас. И что в таких гадостях находит дядя Фрэнк?

— Сэр, вам два шарика? — спросил официант, взбивавший коктейль.

— Да, пожалуйста.

Закончив необходимые приготовления, официант откланялся, получил чаевые и удалился.

— И когда я все это съем?

На столе дымились две тарелки куриного бульона, аппетитное индюшачье жаркое с жареным картофелем, несколько видов самых изысканных салатов. Шоколадный торт, фруктовый джем, коктейли, только что выжатый, свежий апельсиновый сок и большая корзинка с разнообразными конфетами. И еще крошечные вазочки с клубничным мороженым.

— Ну и ну…

Кевин принялся хлебать бульон. Потом быстро переключился на жаркое вприкуску с салатами, которые он пробовал по очереди. Он ведь знал, что такая возможность второй раз представится ему нескоро.

Когда очередь дошла до торта, желудок Кевина был наполнен, и он стал есть через силу, запивая то глотком сока, то коктейля, то закусывая ложечкой мороженого, приятно таявшего во рту.

Набив до отказа желудок, обессиленный Кевин рухнул на кровать.

Немного передохнув, он позвонил, чтобы принесли слабительное. Кевин опасался, что может произойти несварение желудка.

* * *

За развлечениями мальчик не заметил, как наступил вечер. Кевин подошел к окну. Было уже темно. Пестрой цепочкой блестели огни гигантского города. Вдруг ему стало скучно. Вечерами он не любил оставаться один. Днем он прекрасно обходился без кого бы там ни было, а вот длинные зимние вечера навевали тоску, заставляли чувствовать себя одиноким, покинутым, никому не нужным.

Вдруг в дверь постучали.

— Обслуживание.

У Кевина похолодело внутри. Он понял, что пришел управляющий. Он хочет видеть отца!

Но на это случай он тоже подготовился. Кевин быстренько шмыгнул в ванную, включил воду, поставил под душ двухметрового резинового боксера — подарок бабушки Пенелопе, которого он сегодня нашел в своем рюкзаке и надул буквально перед самым приходом назойливого управляющего.

К рукам боксера он подцепил веревочки, включил музыку на всю громкость и ритмично стал их дергать. Боксер стал прыгать, двигать руками. За полиэтиленовой занавеской это напоминало танцующего дядю Фрэнка. Тем более, Кевин поставил именно ту кассету, где дядя Фрэнк солировал в ванне в Чикаго.

Мистер Клерк, не дождавшись, когда же ему разрешат войти, приоткрыл дверь и приложил ухо. Услышав шум воды и музыку, он понял, что мистер Маккальстер принимает душ.

Тихонько, на цыпочках, он вошел в комнату, бесшумно прикрыв за собой дверь. Незаметно он прокрался к ванной комнате. Несколько секунд он стоял в замешательстве, не решаясь открыть. Он легонько постучал, но за грохотом душераздирающей музыки его не могли услышать. Он осторожно приоткрыл дверь и увидел до странности смешную картину. Здоровенный детина вытанцовывал под душем, дергаясь и размахивая руками. Причем его кулачища хрупкому мистеру Клерку показались отнюдь не безобидными.

— Убирайся отсюда, маленький извращенец, — прогремел вдруг голос дядя Фрэнка, который Кевин удачно использовал, чтобы избавиться от дотошного типа. — Я тебе уши надеру!

Мистера Клерка передернуло и бросило в жар. Он быстро захлопнул дверь и побежал к дверям, но нечаянно зацепившись за табуретку, растянулся на полу и здорово ушиб колено. Торопливо встал, поставил табуретку на место и, хромая, дал деру к выходу.

С горящими ушами, весь в холодном поту, он выскочил из номера.

Что он наделал! Как можно было так опростоволоситься! Выставить себя полным идиотом, подглядывая за голым клиентом. Мистер Маккальстер это так не оставит и непременно пожалуется менеджеру гостиницы. О! Что теперь будет?! Из-за собственной глупости он может лишиться места! Во что бы то ни стало он должен загладить свою вину. Но этот тип так грозен, к нему не подступиться. Да, это будет непросто. Что же делать? Что же делать?

Закрывшись в своем кабинете, мистер Клерк долго ломал голову над тем, как задобрить грозного мистера Маккальстера и сохранить за собой «тепленькое» место.

* * *

В Майами лил дождь. Семейство Маккалсьтеров весь вечер в полном своем составе разъезжало по городу на такси. Раз Кевина не было в Чикаго, они решили искать его здесь. Возможно, он потерялся в аэропорту, когда они выходили из самолета.

Крупные капли дождя стучали по стеклам микроавтобуса. На улицах стояли глубокие лужи.

— Когда-то мы здесь проводили свадебное путешествие. Все выглядело гораздо привлекательней, — грустно вздохнула Керри.

Поиски были безуспешными.

Все сидели молча. Детям изрядно надоели эти бесполезные скитания. Который раз приходилось страдать из-за недотепы Кевина. Им куда больше хотелось развалиться на мягких креслах в отеле перед телевизором, принять ванну, поужинать. Баз настолько проголодался, что готов был разорвать этого заморыша на части за все страдания, которые он им приносил. И слал брату самые жестокие проклятия.

Керри измоталась от безуспешных поисков. Отчаявшаяся, она не переставала думать о сыне, строила догадки о том, где сейчас Кевин и что с ним.

Питер ломал голову, пытаясь вспомнить, когда он мог выпустить Кевина из виду. Ведь он вел его за руку, когда грузили багаж. Но как он мог упустить его? Просмотреть? В случившемся он винил теперь только себя. Он должен был присмотреть за ним, держать за руку и не выпускать до самого самолета.

В душе он корил себя за собственную ветреность и беспечность. Ему, отцу пятерых детей, были непростительны подобные вещи.

В Чикаго Кевина нет. В Майами тоже. Да где же он тогда? Разве что провалился сквозь землю?

У Питера разболелась голова. Он прижался к холодному влажному стеклу и вновь погрузился в тревожные мысли.

* * *

Тем временем Кевин прекрасно проводил вечер в своем номере. Он лежал на своем четырехметровом ложе и при нежно-голубом свете настольной лампы рассматривал записную книжку отца.

— Боб Маккальстер, Шестьдесят шестая улица, Нью-Йорк, — прочитал Кевин.

Вот это да! Он совсем забыл, что дядя Боб живет здесь. Если они никуда не уехали, он обязательно их навестит. Помнится, дядя Боб всегда дарил хорошие подарки.

Да, одному все-таки скучновато. Выходить из номера было небезопасно. Глупо лишний раз привлекать внимание к своей персоне со стороны администрации.

Кевин достал семейную фотографию. Все-таки мамы ему сейчас очень не хватает. Она всегда приходила к нему вечером поболтать о делах и пожелать спокойной ночи. Жаль, что он нагрубил ей тогда.

Кевин подошел к окну. Он долго смотрел на звездное небо. В воздухе падали и кружились снежинки.

Он думал о том, что делают его родные сейчас в душной Флориде. Наверное, сидят на камешках на берегу моря и говорят о нем. Мама очень беспокоится. У нее и в мыслях нет, что ее сын отдыхает в самой роскошной нью-йоркской гостинице «Плаза».

— Спокойной ночи, мама! — сказал Кевин и лег в постель.

* * *

Керри Маккальстер сидела у окна в своем номере в одной из четырехзвездочных гостиниц Майами и думала о нем. Она молила Бога, чтобы он не оставил в беде ее малыша. В душе она верила, что с Кевином ничего не случилось. Он выносливый и смелый и всегда находил выход в самых невероятных условиях. Но, тем не менее, как мать она переживала за него. Хуже всего, что до сих пор они ничего не знали о нем.

— Спокойной ночи, Кевин! — ласково произнесла Керри.

* * *

Утром Кевин проснулся от стука в дверь. Широко зевнув, он накинул халат и открыл. На пороге стоял Седрик. В руке он держал прозрачный пакетик с пестрыми плавками.

— Это вам, сэр, — Седрик заискивающе улыбался.

— Боже мой! — воскликнул Кевин, хватая плавки. — Ну зачем ты все напоказ носишь?! Здесь же полно девчонок!

Он был возмущен.

— Я был очень осторожен, сэр…

— В таких вещах, как трусы, невозможно быть чрезвычайно осторожным, — строго оборвал его Кевин.

Его возрасту была присуща стыдливость.

— Да, понимаю, сэр. Простите.

Седрик стоял с застывшей улыбкой на круглом лице.

— Ты, наверное, хочешь чаевые?

— О, нет, нет, сэр. У меня остались еще, — Седрик вынул изо рта резиновый шарик.

Кевин достал из кармана халата кучу долларовых бумажек, при виде которых у Седрика заблестели глаза. Похрустев новенькими купюрами, он положил их обратно.

— Ну, не хочешь, как хочешь.

Не успел оторопевший от неожиданности Седрик раскрыть рот, как дверь захлопнулась перед самым его носом.

— Подождите! Подождите! — завопил упустивший такую удачу лакей, но, увы, было уже поздно.

Кевин не любил нерешительных людей.

* * *

Спать больше не хотелось, да и было уже девять часов утра. На этот день Кевин запланировал множество различных дел.

Он включил музыку, потянулся несколько раз, помахал руками, ногами, головой и пошел в ванную, чтобы заняться утренним туалетом. Он принял прохладный душ, вытерся мягким розовым полотенцем. Долго выбирал зубную пасту, размышляя, какой лучше почистить зубы, где больше находится минеральных веществ. Потом он еще несколько минут раздумывал над мылом, кремом и дезодорантом.

Наконец, закончив утренние процедуры, Кевин оделся и вышел из номера.

Не успел он появиться в фойе, как к нему подбежал управляющий с виноватой улыбкой и принялся церемонно рассыпаться в поклонах и любезностях.

— Мистер Маккальстер, доброе утро! Как вам спалось?

— Прекрасно.

— Я так рад. Прошу прощения, а как вы чувствуете себя сегодня?

— Отлично.

— Лимузин и пицца готовы. Они ждут вас. Это подарок от руководства гостиницы. Я надеюсь, что ваш отец поймет, что я вчера просто проверял, все ли в порядке. Это моя обязанность. Конечно, получилось не очень красиво. Поверьте, мне очень неловко. Но я думаю, вы понимаете меня…

В своих оправданиях он выглядел жалким. Кевину хотелось засмеяться, он едва сдерживался.

— Он так взбесился вчера, — сказал Кевин. Лицо мистера Клерка покрылось легкой испариной.

— Правда?

— Он сказал, что прибыл сюда не для того, чтобы за ним наблюдали, как он принимает душ.

Бедный управляющий побледнел. Он не знал, как исправить недоразумение, случившееся по его же вине.

— Отец уже закончил завтрак?

— Да. Он уже закончил и уехал.

— Очень жаль. Я хотел лично принести свои извинения.

— Думаю, что не стоит. Но если он снова влезет в душ, вы опять захотите его увидеть?

Слова Кевина привели в замешательство трусливого управляющего.

— Ну что вы… Нет, конечно, нет.

— Мне кажется, он больше не будет принимать душ.

— Я понимаю, — управляющий виновато опустил ресницы.

Теперь он еще больше осознал, что совершил непростительную ошибку. Такие вещи не сходят с рук так просто.

— Ну, что же, я желаю вам приятно провести время.

— Спасибо.

Кевин кивнул, вроде как в знак примирения, и направился к выходу. Мистер Клерк любезно откланялся, льстиво улыбаясь.

Так тебе и надо, дураку! Будешь знать, как совать нос в чужие номера. Этот случай хорошенько проучит тебя на будущее. В душе Кевин смеялся над великовозрастным болваном, которого он провел так здорово.

Но все-таки мистеру Клерку что-то показалось подозрительным. Он все утро проторчал в фойе с целью подкараулить мистера Маккальстера, чтобы извиниться. Но, кроме нескольких знакомых ему клиентов, никто не выходил. Он смотрел очень внимательно. Ведь это было в его интересах. К тому же любопытно познакомиться с загадочным господином, исчезающим как тень, незаметно появляющимся, а потом выдающим концерты в ванной.

«Кредитная карточка», — у мистера Клерка мелькнула мысль. Надо ее проверить. Конечно, это сделала мисс Браун, администратор, когда оформляла мальчишку в гостиницу, но мало ли. Нужно самому убедиться в необоснованности своих подозрений. Подобно всем работающим в гостиничном бизнесе, он был очень щепетилен и любопытен.

Он отыскал копию карточки Питера Маккальстера в большой стопке среди остальных пластинок и заложил ее в компьютер.

Через десять секунд на мониторе появилась надпись: «Кредитная карточка похищена»!

Потрясающе! Вот это да! Как ловко обвел его мальчишка!

— Попался! — упитанное, гладко выбритое лицо управляющего растянулось в самодовольной улыбке.

Кроме того, он испытывал облегчение от того, что не надо было ни перед кем извиняться. В своей работе он чист как стеклышко. А вот мальчишку, конечно, проучит! По его милости он не спал всю ночь, думая, как исправить то глупое положение, в котором он оказался.

А маленький мошенник, значит, просто мило пошутил над ним! Прекрасно! Замечательно! Пусть только вернется, он ему покажет, как обманывать достопочтенных людей, добросовестных тружеников!

Все-таки интуиция не подвела! Он ведь сразу почувствовал: что-то здесь не так.

* * *

На улице, у самого крыльца, Кевина ждал десятиметровый «кадиллак-сенатор». От этого великолепия у него заблестели глаза.

Вот это да! Здорово провел он этого болвана. Иначе когда бы еще в жизни покатался на такой роскошной машине.

Шофер уже ожидал его.

— Доброе утро, мистер Маккальстер! — бойко приветствовал он Кевина, который немножко растерялся от этой помпезности.

Шофер открывал заднюю дверцу. Рядом стоял официант с большой белой коробкой.

— Все как заказывали, мистер Маккальстер.

Он открыл крышку, и Кевин увидел здоровенную, весом эдак килограмма в полтора, пиццу с сыром. От нее разносился соблазнительный запах чесночного соуса.

Кевин не мог удержаться от радостной улыбки. Никто и никогда не уделял ему столько внимания. Счастливый, довольный самим собой, собственной изворотливостью, он сел в машину.

Развалившись на мягком диванчике, обитом дорогим кремовым велюром, он смотрел по телевизору веселые мультики компании «Уорнер бразерс» и с аппетитом уплетал необычайно вкусную, еще совсем горячую пиццу. Она была гораздо лучше той, которую приносил глупец из пиццерии к ним домой в Чикаго.

Они проезжали по многолюдным центральным улицам города, где было самое оживленное движение автомобилей.

Кевин глазел на яркие вывески магазинов, увеселительных заведений и огромные людские и автомобильные потоки, к которым не мог привыкнуть после провинциального Монтауна.

Кевин поднял трубку внутренней связи. Шофер, сидящий впереди за рулем, почтительным голосом ответил:

— Да, я вас слушаю, мистер Маккальстер.

— Вы знаете какой-нибудь магазинчик игрушек?

— Да, сэр.

Шофер повернул на перекрестке, и они помчались по большому мосту.

* * *

Марвин Синий глаз и Гарри Томсон проводили свой досуг на городском катке. Марвин выписывал круги на коньках, периодически шлепаясь и сбивая колени.

Гарри не любил таких развлечений и ни разу в жизни не становился на коньки. При его неуклюжести и косолапости, да еще при весомой комплекции он считал это глупым занятием. В сторонке он читал бульварную газетенку, пытаясь найти в ней что-нибудь полезное для «работы». Там было много различных объявлений о рождественских распродажах, аукционах, выставках, частной купле-продаже и всякой прочей ерунде.

Его облепили голуби, усевшись ему на голову, на плечи и даже на затылок.

— А ну, кыш! Вон отсюда! Убирайтесь! Ну! — он разгонял их газетой.

— Эй, Марв! Иди сюда. Я хочу с тобой поговорить.

У Гарри появилась идея.

Тот, с мокрыми коленками и штанами, прилипшими к заднице от бесконечных шлепков на лед, подкатил к нему. В самом конце он опять не удержался на ногах и упал.

— Ой! — застонал Марвин, здорово набив себе бока.

— Шарф не нужен?

— Да забудь ты об этом дурацком шарфе.

Гарри отвел его в сторону.

— У нас с тобой нет инструментов, чтобы грабить банки, — шептал он. — Нам нужны наличные.

— Может, гостиницу ограбим? — предложил Марвин.

— У меня есть мысль получше, — оскалился Гарри. — Наличные могут быть только в магазине игрушек. Кто их додумается ограбить в канун Рождества?

— А, может быть, булочную?

— Да нет. Это лучшее, что можно придумать. Нет таких дураков, которые додумались бы ограбить магазин игрушек на Рождество.

— А вот есть такие дураки.

Оба загоготали, довольные собственной находчивостью и остроумием.

Это замечательная и в то же время безопасная идея. Наверняка там им никто не помешает. За полчаса они управятся — очистят кассу и сразу же махнут на юг. Снимут номер в гостинице, возможно, одной из лучших, если согласится Гарри, и будут весело проводить время. Валяться на горячем песочке, нырять, вечером развлекаться в ресторанчиках или казино… Ну, уж имея кучу денег, они найдут, чем заняться.

От мечтаний у Марвина закружилась голова и потекли слюнки. Гарри опять пришлось его встряхнуть, оторвать от сладких грез и вернуть к действительности, объяснив, что деньги еще не в их кармане, а в кассе магазина. Надо лучше хорошенько подумать, как хитрее их оттуда достать.

* * *

Белый лимузин остановился у самого роскошного в Нью-Йорке магазина игрушек Данкена.

Когда Кевин туда вошел, у него захватило дух от разнообразия и шикарного великолепия. Как будто он попал в другой мир: мир фантастических сказок, фей, ледяных дворцов, снежных королев, гномов, ковров-самолетов.

У Кевина разбегались глаза. Он не знал, к чему подойти, на что смотреть. Здесь было все. А многих игрушек, вроде двухметровых слонов и ярких пластмассовых автомобилей, размером с настоящие, он никогда не видел. В Монтауне магазинчики игрушек были значительно скромнее. Даже в Париже Кевин не видел таких удивительных вещей. А может, родители специально не водили его по таким магазинам, боясь, что он их просто разорит. Ведь эти игрушки стоили страшно дорого и купить их мог далеко не каждый.

Кевин с восхищением рассматривал изумительные «снежные» домики, начиная с размера в спичечный коробок до больших, в которые можно было залезть. Глаза разбегались от невероятного множества куполов, плюшевых мишек, зайцев, обезьян, велосипедов, корабликов, лодок, машин самых необычайных конструкций.

— Боже мой… Это самые замечательные дни в моей жизни.

Просторные залы магазина были по-праздничному украшены серебристым дождиком, гирляндами, везде стояли многочисленные искусственные елочки.

Здесь были герои его любимых сказок и мастерски сделанные иллюстрации к ним.

Кевин так растерялся, что даже не знал, что ему выбрать. Вокруг было столько замечательного, интересного, просто ослепительного! С открытым от восхищения ртом он бродил по торговым залам.

* * *

А в домике уже сидели Марвин и Гарри. Они изучали обстановку. Они сами были поражены великолепием и богатством и деловито размышляли о том, как получше провернуть дело. Они не сомневались, что в тихом магазинчике наверняка будет чем поживиться.

Вокруг было много детей, которые пришли выбрать себе рождественские подарки со своими папами и мамами.

Кевин провел в магазине два часа и наконец остановил свой выбор на гоночной автомашине с электродвигателем большой мощности и изящной платиновой зажигалке. Он подошел к седовласому господину с добродушным лицом, сидевшему за кассовым аппаратом.

— Ты здесь один делаешь покупки? — спросил он Кевина.

Он уже давно следил за одиноким мальчиком, долго и тщательно выбирающем игрушки.

— Что вы, сэр! Один в Нью-Йорке? Я боюсь даже собственной тени.

— Нет, я просто проверял, — улыбнулся продавец. — Ты очень ответственно себя ведешь.

— Спасибо.

Кевин положил игрушки на прилавок.

— Пожалуйста, с тебя двадцать три доллара и семьдесят пять центов.

Кевин открыл бумажник. В нем ровненько лежала солидная стопка стодолларовых купюр.

— Боже мой, откуда у тебя столько денег? — удивился продавец.

— У меня хороший покровитель, — невозмутимо ответил Кевин.

Продавец понимающе кивнул. Пересчитав деньги, он протянул сдачу.

— Вот, держи.

— У вас отличный магазин. Самый лучший из всех, которые я видел в своей жизни. Этот господин Данкен, видимо, очень любезный человек. Он позволяет детям играть с игрушками. Тут полно богатых людей. Они могут позволить себе покупать такие игрушки.

Продавец улыбнулся. Его умиляли наивные детские рассуждения, не лишенные в то же время здравого смысла.

Он рассказал Кевину, что господин Данкен все деньги, заработанные за этот день, отдаст в фонд клиники Санта-Амена для больных детей.

— Это очень щедрый жест с его стороны, — сказал Кевин. Его растрогали слова старика.

— Ну, дети радуют его как, и многих других. Он очень любит детей. Его беспокоит их будущее. И поэтому он старается делать для них много хорошего.

Кевин достал из бумажника двадцатидолларовую бумажку.

— Эти двадцать долларов я заработал, когда расчищал снег, убирал в гараже. Передайте это, пожалуйста, господину Данкену, — Кевин протянул деньги. — Пусть отдаст их больным детям. Он потратит их с большей пользой, чем я.

Продавец был поражен щедростью и душевным благородством маленького мальчика.

Трогательный, великодушный жест малыша растрогал его.

— Ну что же… Ты молодец!

Он подошел к дереву, увешанному крошечными игрушками.

— Видишь это дерево? В знак признательности за твою щедрость я даю тебе право выбрать бесплатный подарок.

Кевин немного растерялся.

— Я могу тебе предложить?

— Да.

— Возьми голубка и горлицу.

— Взять обоих?

— Это же голубок и горлица, — продавец снял двух миниатюрных голубков. — Оставь одного из них себе, а другого отдай своему лучшему другу. Это символ любви и дружбы. Пока эти голубки находятся у вас, вы будете вечными друзьями.

— Я этого не знал. Я думал, это песня.

— Да, это песня. Именно потому они и попали в песню.

Продавец протянул Кевину игрушки.

— Спасибо. С Рождеством вас!

— С Рождеством! Знаешь, на улице довольно прохладно, одевайся потеплее.

— Да? Спасибо.

Кевин надел шапку, завязал шарф и, распрощавшись, направился к выходу. У входных дверей висел портрет господина Данкена, владельца магазина. Кевин остановился. На него глядели добродушные, ласковые глаза пожилого человека с пышной седой шевелюрой.

— Да, наверное, он очень хороший человек.

Кевин хорошенько присмотрелся и узнал на портрете… продавца. В особые, праздничные дни господин Данкен сам становился за прилавок или садился за кассу.

Кевин вышел из магазина. Лимузина не было. Странно. Куда он подевался? Кевин огляделся по сторонам. Действительно, машина исчезла. Какое неслыханное хамство со стороны управляющего! Обязательно нужно его проучить за такие штучки.

А может, машина понадобилась по каким-то срочным делам? Ведь он достаточно долго провел времени в магазине.

Делать было нечего. Теперь нужно управляться самому. Кевин достал путеводитель. Он ведь совсем не знал города.

Как раз в этот момент Марвин и Гарри выходили из магазина.

— Ну, куда пойдем?

— Ты обещал отвести меня в центральный зоопарк.

Тут бесцветные глаза Гарри округлились.

— Кевин Маккальстер, — прочитал он на рюкзаке мальчишки в синей шапочке с пупсом, стоявшего у светофора.

— Эй, смотри, Марв! Пошли! Схватим его!

Оба от радости загоготали. Наконец пришел час поквитаться с маленьким наглецом! Теперь он ответит за все.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ни о чем не подозревающий Кевин сосредоточенно рассматривал путеводитель.

— Привет, — кто-то подтолкнул его сзади.

Кевин вздрогнул, выпустив путеводитель из рук. А когда обернулся, увидел знакомые рожи мошенников. Сердце бедняги Кевина ушло в пятки. Он заорал таким истошным криком, что опешили даже сами воришки.

Прохожие начали останавливаться. Воспользовавшись замешательством, Кевин ловко юркнул между ними и дал деру изо всех сил.

Тут Гарри и Марвин опомнились и устремились за ним.

Кевин бежал, не чувствуя под собой ног. Он никак не ожидал такой встречи, тем более в Нью-Йорке.

Марвин и Гарри следовали за ним, спотыкались и расталкивали прохожих.

На углу 56-стрит негритянские продавцы продавали всякую мелочь для рождественских подарков.

— Покупайте подарок! Отличный подарок к Рождеству! Отличные бусы из жемчуга всего за пять долларов!

Кевин остановился, быстренько достал деньги.

— Мне парочку, пожалуйста.

— Спасибо за покупку. С Рождеством, парень!

Кевин перебежал перекресток 56-стрит и 22-авеню, рассыпал бусы на пешеходном тротуаре и полетел дальше.

Задумка Кевина сработала успешно. Как две гончие собаки, едва ступив на тротуар, Марвин и Гарри дружно поскользнулись и полетели вверх тормашками, с грохотом рухнув на мокрый асфальт и ударившись головами так, что у обоих потемнело в глазах.

— А-а-а! — орал Марвин.

— Так вам и надо! — издали выкрикнул Кевин.

* * *

Раскрасневшийся и вспотевший, он подбежал к крыльцу «Плазы». У дверей с ехидной улыбкой стоял управляющий.

— Вы должны мне помочь. За мной гонятся два опасных бандита, — Кевин едва переводил дыхание.

— А в чем дело?

МистерКлерк вытащил из его кармана кредитную карточку отца.

Ничего не поняв, Кевин вытащил из его кармана кредитную карточку отца.

Ничего не поняв, Кевин вытаращил глаза. Что означал этот жест? И с чего это так переменился управляющий? Утром он был весьма любезен.

— Не принимают твою ворованную кредитную карточку, — прошипел он Кевину в самое ухо. — Посмотрим, что по этому поводу скажет полиция.

Кевина передернуло. За ним гнались воры. Самое главное сейчас — унести ноги от этих мерзавцев. Ему некогда было объясняться и, оттолкнув мистера Клерка, Кевин побежал в гостиницу.

— А ну назад, маленький воришка! — кричал управляющий, едва поспевая за Кевином.

Кевин устремился к лифту. Там стоял с чемоданами Седрик.

— Держи его!

Седрик расставил руки, пытаясь поймать маленького хитреца. Кевин побежал к другому лифту. Там стояла двухметровая дылда мисс Браун, расставив свои длиннющие ножищи.

Изо всех сил разогнавшись, слегка пригнувшись, словно на лыжных гонках, Кевин пролетел между ее ногами и проскользнул в открытый лифт.

— Хватайте его! — орал мистер Клерк.

Со всего разгона вместе с Седриком они натолкнулись на застывшую, словно мумия, администраторшу и все втроем, поскользнувшись на гладко начищенном паркете, грохнулись на пол.

Кевин тем временем поднимался на лифте на свой двадцать пятый этаж.

— Боже мой, я совершил махинацию с кредитной карточкой!

* * *

Седрик так ударился головой об острый каблук мисс Браун, что долго не мог прийти в себя.

— Очнись же, Седрик, очнись, — мистер Клерк хлестал его по щекам, стараясь привести в чувство.

* * *

Словно на крыльях, Кевин влетел в номер.

— Хватит с меня этого отдыха! Я отправляюсь домой!

Он открыл холодильник, небрежно высыпал продукты, которые, по его мнению, пригодятся в ближайшее время, в мешок, который потом засунул в рюкзак. Второпях он собирал свои вещи.

В коридоре раздались шаги и цокот каблуков мисс Браун.

Кевин схватил пульт управления видеомагнитофона.

Не успели преследователи кучей ввалиться в номер, как грозный бас рявкнул:

— Стоять!

Управляющий, администратор, Седрик, швейцар, полицейский из службы охраны отеля и молоденькая коридорная застыли на месте. Они не ожидали, что в номере есть кто-то, кроме маленького Кевина.

— Это консьерж, — мягко объяснил мистер Клерк.

— Я знаю, что это ты, — прогремел бас. — Я учуял тебя, еще когда ты выходил из лифта.

Раскрыв рты, гостиничный персонал тревожно переглядывался.

— Ты был здесь вчера? — грозно и не желая слышать ложь, спросил бас.

— Да, сэр, — робко прошептал мистер Клерк сиплым голосом.

От волнения и неожиданности у него сели голосовые связки. У всех шестерых дрожали коленки.

— Ты был здесь с моим братом! Ты занимался с ним любовью!

— Я? — мистер Клерк смутился. — Наверное, вы ошибаетесь, сэр.

— Да ты со всеми занимался любовью. С Сэмом, Миллом, маленьким Чиксом, с Клиффом.

Все с ужасом посмотрели на шестидесятилетнего швейцара, которого звали Клиффом.

— Нет, это ложь, — несчастный старик побледнел и затрясся от незаслуженного обвинения.

— Это неправда, — просипел зардевшийся мистер Клерк.

Подобным образом его еще никогда не оскорбляли. Ему, честному, добропорядочному семьянину и служащему, были чужды подобные вещи. Как можно подозревать его в таких, по его мнению, непристойностях?

— Я могу продолжать вечно, малыш.

— Мне очень жаль, сэр. Вы, вероятно, ошиблись. Мы ищем здесь молодого человека.

— Ну хорошо. Я тебе верю. Только мой автомат не верит. Скажи мне, стоя на коленях, что ты любишь меня.

Оторопевшие от неожиданного поворота событий, они поняли, что с таким типом, пожалуй, шутить не стоит. И все шестеро послушно опустились на колени.

— Я люблю вас! — робко произнес стоявший впереди всех на коленях мистер Клерк.

— Нет, что-то я тебе не верю!

И тогда они все хором заорали:

— Я люблю вас!

Бас довольно хмыкнул и продолжал:

— Наверное, я совсем сбрендил, но я верю тебе и позволяю тебе уйти. Я считаю до трех, чтобы ты успел убрать отсюда свои лживые глаза.

Быстро вскочив с колен, до смерти перепуганные, все шестеро подались задом к дверям.

— Раз, два, три…

Не успели они открыть дверь и выскочить на коридор, как раздалась оглушительная автоматная очередь.

Закрывая головы руками, они дружно рухнули на пол и лежали друг на друге, словно селедки.

— С Рождеством тебя, гнусное животное! И счастливого Нового года! — доносился жуткий голос сквозь выстрелы.

Из соседних номеров стали выскакивать люди. Начался переполох. А гостиничный персонал неподвижно лежал на полу, уткнув носы в ковер. Его пылинки раздражали слизистые оболочки носов, но каждый был перепуган настолько, что боялся чихнуть.

Мистер Клерк по-пластунски, на животе, пополз к лифту.

— Не выходить из комнат! — подавал он команду. — Произошло чрезвычайное происшествие. Один из гостей сошел с ума. У него автомат.

* * *

Довольный и гордый собственной изобретательностью, Кевин выключил видеомагнитофон. Его уловка удалась на славу. На такую простую удочку попались эти олухи из гостиницы! «Опыт — хорошая и незаменимая вещь, особенно в таких делах, как озорство», — подумал Кевин, спокойно вышел через черный ход и начал спускаться пешком вниз. Для молодого парня сбежать вниз с двадцать пятого этажа ничего не стоит.

Хорошенькую взбучку он устроил этим баранам. Можно даже предположить, что они, скорее всего, наложили в штаны от страха.

Кевин смеялся. Шутка получилась великолепной и прошла с небывалым эффектом. В который раз этот ловко придуманный трюк с видеомагнитофоном выручал его из тяжелых ситуаций.

Но когда Кевин выбежал на улицу через черный ход, он попал прямо в руки… Марвину и Гарри. Он обомлел. В самые лапы бандитов. Они давно поджидали его именно с этой стороны. Гарри предполагал, что он появится именно отсюда. Он видел, как за мальчиком погнался управляющий. И сообразил, что Кевину хватит ума обвести вокруг пальца и этих гостиничных остолопов. И именно здесь они с Марвином выбрали выжидательную позицию.

— А-а-а! — закричал Кевин.

Но вокруг никого не было. Это была темная узенькая улочка, на которую выходили только «черные ходы» различных заведений.

Зато у Марвина и Гарри от радости блестели глазищи. Теперь они крепко держали в руках своего обидчика.

— Давно мы тебя ждем, — ухмылялся Марвин.

Крепко держа Кевина за воротник куртки, они вели его по улице.

— А это что у тебя?

Марвин вырвал из рук Кевина билет.

— Смотри ты! Путешествие в Майами! — загоготал он. — Самолетом ошибся, приятель. Похоже, он тебе не пригодится. Твой полет к земле обетованной отменяется.

Марвин швырнул разорванный розовый лощеный листок прямо в грязную лужу.

Кевин шел, съежившись, думая только о том, как избавиться от мерзавцев. На сей раз он влип основательно — они не шутили. Если он не вывернется, то наверняка устроят ему какую-нибудь гадость.

— Мы девять месяцев сидели в тюрьме, — разглагольствовал Марвин. — Мы думали, что нам очень не повезло. Но мы ошибались. У нас дела пойдут очень хорошо. Теперь мы дома не грабим. Мы чистим игрушечные магазины. Сегодня, например, мы навестим магазин Данкена. А потом возьмем фальшивые паспорта…

Кевин незаметно включил свой портативный магнитофончик, лежавший в кармане куртки. «Пооткровенничай-ка, дружок, еще», — подумал Кевин. — Полиции будет приятно послушать твою исповедь. Давай, давай…».

— Марв! — Гарри грубо оборвал его болтовню.

— Что?

— Заткнись.

— Да какая разница, — храбрился Марвин. — Он ни с кем разговаривать больше не будет. Может быть, только с рыбами. Надо посадить его в туннель. Там лед, и он будет вести себя очень спокойно. Скажет слово, и ему конец!

Бедный Кевин! У него потемнело в глазах. А ноги… Он их не ощущал и только успевал проглатывать судорожные комки, стараясь не выдавать своего страха.

Эти негодяи способны на все. Тем более, что с Кевином у них были давние счеты. Старая обида и ненависть еще крепко сидели в их гнусных душах. Он помог упрятать их за решетку и заставил здорово пострадать. Конечно, если бы не старик Моргви… О, если б кто-нибудь сейчас был рядом, чтобы спасти его!

Но он был совершенно один в этом огромном городе. Некого позвать на помощь. Теперь он должен надеяться только на себя, на свою изворотливость и ловкость.

Единственное, что его успокаивало: бандиты до невозможности глупы и недалеки. Их легко перехитрить. Только это вселяло смутную надежду в отчаявшегося от страха Кевина.

Они вели его к заливу. Видимо, собирались сбросить туда несносного мальчишку в отместку за причиненные страдания.

На переходе улицы, у самого залива, горел красный свет для пешеходов. Они остановились.

До моста оставалось совсем немного. За поворотом виднелись бетонные стропила моста. Растерявшийся Кевин не знал как быть. Но медлить было нельзя. Времени оставалось мало, до залива считанные метры.

Улучив момент, когда Марвин и Гарри смотрели по сторонам, Кевин ущипнул за ягодицу длинноногую даму в обтягивающем трико, которая стояла перед ним. Та резко обернулась. Это была именно та блондинка, которая однажды проучила Марвина за хулиганство.

— О, привет! — оскалился тот.

Дамочку он находил весьма симпатичной. Но она явно не собиралась с ним кокетничать. Глаза блондинки заблестели от ярости и, размахнувшись, она изо всех сил вмазала нахалу хорошенькую оплеуху, от которой ослабевший за дни побега Марвин свалился на асфальт.

— Это он сделал! — Кевин указал на Гарри.

— Что?

Тот хотел что-то возразить.

Но было поздно. Недолго раздумывая, блондинка влепила и Гарри звонкую затрещину прямо в ухо, отчего толстяк зашатался и упал приятелю на спину, еще больше подмяв того.

— Спасибо, — сказал Кевин своей спасительнице и бросился бежать.

— Хватай его! Хватай!

— Черт его возьми!

У Гарри горело ухо. Марвин не мог пошевелить плечами. Но упустить «звереныша» они не могли и бойко следовали за ним.

Кевин прибежал в парк. Детей там катали в прогулочных колясках, запряженных парами вороных. Он впрыгнул в одну из них, стоявшую свободной, плотно закрыв за собой дверцу.

— Он побежал в парк! Он там!

Мошенники бросились к толпе детей. Среди невероятного множества пестрых шапочек и абсолютно похожих пухловатых лиц они растерялись. Где же он, черт подери? Марвин схватил малыша в синей шапочке с пупсом и зеленой курточке.

— Вот он!

Гарри подошел.

— Покажи!

Увидев курносую веснушчатую мордашку с хлопающими от страха ресницами, он рявкнул дружку:

— Оставь его. Это не он.

— Да где же он тогда, черт бы его побрал?

Вокруг было много детей. Но Кевина не было видно.

— Надо было его сразу пристрелить, раз была такая возможность.

Марвин был страшно зол. В который раз малолетний сосунок обманывал их. Да еще по его милости он, ни за что на про что, схлопотал по морде.

В нем закипал гнев. Попадись он ему сейчас, задушил бы своими руками не раздумывая.

— Я не хочу, чтобы этот негодяй гулял на свободе, — вопил Марвин.

— Да? А что он может сделать?

— Он на свободе.

— Ну и что?

— Теперь он не в своем доме, он в парке. Он один, понимаешь?

Марвин не мог успокоиться. К тому же он еще выболтал этому молокососу их планы.

— В парке детям бывает страшно.

— В парке и взрослым бывает страшно. Откровенно говоря, — сказал порядком уставший от беготни и хотевший отдохнуть Гарри, — мне его жаль. Пошли.

Они медленно поковыляли к выходу.

Кевин выглянул из кареты, катившей вокруг фонтана. Увидев, что воришки ушли, он облегченно вздохнул.

Но все равно на душе было пусто и грустно. Хотелось домой, к маме. Свобода вновь наскучила Кевину. А еще несколько дней назад он жаждал избавиться от нудного семейства.

Но за сегодняшний день он столько пережил, так набегался! В конце концов устал от напряжения, от передряг. Хотелось домой, хотелось лечь на свою кровать, вытянуть ноги.

Вокруг было холодно и неуютно. Таял снег. Морозы спали, и на улице стояла отвратительная слякоть. Серый пейзаж навевал тоску.

* * *

Душный тропический вечер в Майами Маккальстеры проводили в своем уютном номере за телевизором, по которому показывали нудный мексиканский фильм «Просто Мария».

Старшие ждали известий из полиции, поэтому все прогулки по берегу моря, мороженое и кино отменялись.

Детям пришлось смириться с судьбой. Впрочем, менять планы им было не впервой. Фокусы Кевина давно стали привычным делом.

Сьюзен по-прежнему жалела брата, волновалась, думала о нем. А вот База не очень-то беспокоили эти проблемы. Он был абсолютно уверен, что с Кевином ничего не произошло. Он где-то развлекается, а они льют крокодиловы слезы. Гораздо больше Баз жалел о сорвавшемся подъеме в горы.

Керри смотрела на экран, но мысли витали где-то далеко-далеко. Она думала о сыне. Она знала, с ним ничего не могло случиться, но безызвестность пугала и заставляла думать о плохом.

Дядя Фрэнк жевал бутерброд. Он перегрелся на солнце, у него болела спина. Пожалуй, завтра он не будет проводить так много времени на пляже. Сегодняшний вечер он планировал провести в ресторанчике на набережной, покушать крабов, выпить белого вина, поглазеть на хорошеньких путешественниц с загорелыми ножками. Но этот маленький паршивец опять все испортил. Брату Питеру было не до развлечений.

Тетушка Ненси делала маникюр. Она всегда занималась этим сама, потому что в парикмахерских это стоило жутко дорого. Только такая легкомысленная женщина, как Керри, могла позволить себе подобную роскошь. Но Ненси Маккальстер не бросала деньги на ветер!

Раздался пронзительный телефонный звонок. Все вздрогнули. Керри подскочила с кресла, подняла трубку.

— Алло!

— Мы нашли вашего сына.

— Что?!

Питер подошел и вопросительно посмотрел на жену. Он волновался не меньше. Она зажала трубку рукой.

— Это из полиции. Они знают, где Кевин.

Все повскакивали со своих мест, окружив Керри. Каждому было интересно, куда же запропастился маленький шутник.

— Он в Нью-Йорке.

— В Нью-Йорке?! — выкрикнули все в один голос.

— Боже, мой! — вздыхала Ненси.

Да, такого от него никто не ожидал.

— Лихо! — сказал Баз.

— Круто! — подхватил Майкл.

— Как он? Что с ним? — Керри совсем разволновалась.

— Он воспользовался вашей кредитной карточкой!

— Да нет. Из-за него не возникнет никаких неприятностей, — растерянно произнесла Керри. — Видно, он был напуган. Подождите, пожалуйста.

Повернувшись к Питеру, она сказала:

— Он воспользовался твоей кредитной карточкой, чтобы поселиться в отеле «Плаза».

От этой новости члены семейства едва не подавились собственной слюной. Вот это Кевин! Ну и ну!

— Его задержали? — спросила Керри.

— Нет. Полиция ищет его.

— Но как же вы?..

— Я советую вам немедленно вылететь в Нью-Йорк.

— Хорошо. Мы вылетаем ближайшим рейсом.

Керри положила трубку.

— Мы отправляемся в Нью-Йорк, — объявила она.

— Отлично! — орали дети.

— Нью-Йорк…

Все повскакивали с кроватей, стали быстро запихивать вещи в чемодан.

От волнения Керри не знала, за что хвататься.

— Боже мой! Он, наверное, так перепугался.

— Может быть, он отправился к моему брату? — у Питера появилась здравая мысль.

Искорка надежды и облегчения мелькнула в уставших глазах Керри.

— А разве Боб не отправился в Париж?

— Ну… — Питер пожал плечами, — у него дома ремонт. Может быть, в доме кто-то есть.

Точно! Он пошел туда! Керри немного успокоилась и принялась упаковывать вещи. Все должно быть нормально. Случиться ничего не может. Через несколько часов они будут в Нью-Йорке и непременно найдут Кевина.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Было уже темно, когда Кевин подошел к дому дяди Боба. Он оглядел высокое серое здание, поднялся в подъезд. Нашел нужную квартиру, постучал в дверь.

— Эй, дядя Боб! Тетя Джоржет! Есть дома кто-нибудь?

Кевин грохотал в дверь. Но вокруг было тихо.

— Дядя Боб! Это ваш любимый племянник Кевин! Тетя Джоржет!

Никто не отвечал. Значит, они все-таки уехали в Париж.

Кевин вышел на улицу. Начинало подмораживать. Стояла густая темень. Тусклые фонари слабо освещали улицу. Кевину, оказавшемуся одному в незнакомом городе, стало жутко и страшно.

Он не знал, куда ему идти. Все гостиницы были для него закрыты. Дядя Боб уехал. Он шел вперед, не зная, куда и зачем.

На перекрестках стояли проститутки в коротких полушубках, выставив ляжки в черных чулках. На скамейках собирались компании наркоманов, дергающихся в жутких конвульсиях и завывающих нелепые песни.

Кевин съежился. Откуда-то повылазили бомжи, какие-то уроды в лохмотьях. Такие рожи он видел лишь в фильмах ужасов и никогда не подозревал, что чудовища существуют на самом деле.

— Поосторожней, парень! — омерзительная рожа рассмеялась ему в лицо.

Но этот смех не был похож на человеческий.

Кевина передернуло. А отвратительные фиолетовые физиономии скалились, обнажая свои гнилые зубы, тянули к нему скрюченные желтые ручищи с неимоверно длинными и загнутыми ногтями, похожими на клещи.

Кевин был в отчаянии. Куда ни бросался — везде стоял этот кошмар. Со всех сторон на него смотрели звериные глаза, в которых не было ни капли человеческого.

Это был Квинс — один из самых опасных районов Нью-Йорка. Каждую ночь здесь собирались самые грязные отбросы общества. Здесь происходило самое большое количество убийств, изнасилований, грабежей и прочих преступлений.

Если бы Кевин это знал, то наверняка от ужаса потерял бы рассудок. Но он был ребенок и многого не понимал. Он еще не знал о жестокости, насилии, разврате.

— Эй, малыш, может, тебе почитать какую-нибудь сказку на ночь?

За спиной Кевина раздался хохот. Он обернулся. У фонаря стояли две вульгарные девицы с торчащими во все стороны волосами непонятного серовато-голубого цвета, с сигаретами в зубах, и пускали густые клубы табачного дыма прямо в лицо Кевину.

Какой кошмар! Будто в каком-то страшном сне.

Кевин бросился бежать. Он не знал, куда ему деваться. Куда уйти от этого ужаса, спрятаться, спастись.

— Такси! Такси! — кричал он, а по щекам уже катились слезы.

Он плакал от беспомощности, одиночества, от страха, от того, что был совсем один ночью в незнакомом страшном городе, и некому было его защитить от жутких чудовищ, которые вот-вот загребут его своими желтыми ручищами и проглотят как лягушонка.

— Такси! Такси!

Остановилась какая-то машина. Кевин бросился к ней, открыл дверцу и прыгнул на заднее сидение.

— Как здесь страшно, — сказал он в сердцах шоферу.

В душе он испытывал облегчение, что наконец кончится этот кошмар, он уедет отсюда куда-нибудь подальше. Не успел он подумать, куда же ему податься, как таксист обернулся, и Кевин увидел жутчайшую черную физиономию.

Ему показалось, что это привидение. Он вскрикнул.

— Да и здесь невесело, пацан! — прорычал тот грудным басом, едва не лишив чувств перепугавшегося до смерти Кевина.

Он пулей выскочил из машины и побежал куда глаза глядят. Он бежал долго, ничего не замечая, не зная, куда. Ему казалось, что черное страшилище преследует его.

Наконец силы стали покидать его. Он задыхался. Обернувшись назад и убедившись, что за ним никто не бежит, Кевин остановился, чтобы перевести дыхание. Он судорожно глотал воздух, смахивал рукавом катившиеся градом слезы.

Кевин даже не заметил, как оказался в парке. К ночи ударил мороз и все вокруг: деревья, аллеи, кусты и даже сугробы заледенели после дневной оттепели.

В одиночестве он бродил по мрачным дорожкам, слегка освещенным тусклым светом ночных фонарей.

Кевин почувствовал, что проголодался. Он присел на заледеневший сугроб и достал из рюкзака бутерброд, который успел прихватить из холодильника в «Плазе».

— Нет. Больше так отдыхать я не хочу.

Он устал. Ночью в этом холодном парке он ощущал себя подавленно и неуютно. Хотелось домой, в теплую родную комнату на Линкольн-стрит. Хотелось к маме. Только с ней он чувствовал себя защищенным от бед. Он соскучился по своей семье.

Конечно, они все далеко не идеальны, но с ними лучше и надежнее, чем здесь, одному на морозе, среди безмолвных деревьев, наводящих тоску и страх.

К нему прилетел голубь. Кевин протянул крошечки батона. Тот стал жадно клевать, и через минуту сюда слетелась еще куча голубей. Они клевали прямо с руки, облепив Кевина со всех сторон.

— Ребята, вы откуда прилетели? Не знаю, хватит ли на всех корма.

Кевин достал последний бутерброд и раскрошил перед собой. Голубей слеталось все больше и больше. Они клевали жадно и быстро, то и дело отталкивая друг друга от аппетитной добычи.

— Ну вот, уже все съели.

Опустив крылья, выставив свои гладкие толстые брюшки, голуби смотрели на Кевина в ожидании новой порции крошек.

— Вы такие забавные. Но у меня ничего больше нет.

Кевин взял на руки одного голубя, погладил по белой грудке. Тот смирно сидел на его ладони, даже не думая вырываться. Голуби были совсем ручными и не боялись людей.

Вдруг из-за сугроба выросла голова в темном капюшоне с торчащими седыми прядями волос. Это была та самая безобразная старуха в лохмотьях, которую он уже видел однажды, приняв за статую.

Кевин закричал. От страха его лицо перекосилось.

Он был до смерти перепуган. Он хотел убежать, но, как назло, нога застряла среди замерзших кустов. От отчаяния он орал еще больше. А когда увидел, что чудовище придвигается к нему, Кевину стало совсем не по себе. Огромная ручища в рваной поношенной перчатке потянулась к нему. Кевину показалось, что она вот-вот схватит его за горло и задушит. От страха он закрыл лицо руками.

Но, к его большому удивлению, безобразная ручища всего лишь вытащила его застрявшую ногу.

Кевин бросился прочь. Он бежал на всех парах, унося ноги от греха подальше.

Но, достигнув арки, выходящей на улицу, он вдруг остановился. За ним никто не гнался. Вокруг было тихо.

— И с чего это я?!

Он и сам не знал, почему так испугался, так глупо повел себя. Ведь она не хотела ничего плохого, она только помогла ему. И зачем надо было так дико орать, будто тебя режут?

Кевину было неловко и стыдно за свою нелепую выходку.

— Нужно непременно вернуться, — решил он, — и извиниться за несдержанность.

Наверное, он здорово обидел женщину. Вероятно, ей сейчас тоже одиноко и скучно, раз она одна в такое время в парке.

Кевин медленно поплелся назад, размышляя, как лучше объяснить причину его странного поведения.

Старуха стояла на том же месте. Ее голову, руки, плечи облепили голуби. Она ласково разглаживала их крылья, и те мирно дремали, склонив свои смешные головы, прямо на ее лохмотьях.

Это была трогательная картина загадок и причуд природы. До этого Кевин не знал, что человек может так дружить с птицами, а они, в свою очередь, могут быть так тесно привязаны к нему.

— Послушайте, мне очень жаль, что я закричал.

Старуха обернулась, посмотрела на него, но не проронила ни слова. Ее плотно поджатый рот ясно говорил о том, что она далеко не любитель болтать. Было видно, что это человек очень замкнутый и одинокий.

— Вы ведь только хотели мне помочь. Я понимаю. Просто я здесь один и поэтому очень испугался. Меня зовут Кевин Маккальстер. У вас очень хорошие птицы. Я вас и раньше видел. На вас сидели голуби. Знаете, я, конечно, немного испугался, но потом подумал, что раз они сидят на вас, они вас любят.

Старуха молча возилась с голубями, угрюмо исподлобья поглядывая на Кевина.

Наверное, он кажется странным. Кевин почувствовал неловкость.

— Если я вам мешаю, то могу уйти. Я вам мешаю?

— Нет.

Вокруг порхали голуби, громко хлопая крыльями.

— Вы должны их звать или они сами прилетают к вам? — спросил Кевин.

Вместо ответа она подошла к нему, взяла его за руку. Достала из своего кармана горсть зерна и высыпала ему на ладонь.

— А теперь подбрось.

Не успели зернышки рассыпаться на заледенелой земле, как в одну секунду слетелась огромная стая голубей и начала усердно клевать.

— Они слышат, — сказала старуха.

— Вот здорово! — с восхищением произнес Кевин.

Оказывается, в природе существуют невероятные вещи, о которых он даже не догадывался ранее.

Он заметил, как сердитое, хмурое лицо старухи вдруг посветлело. В глазах появился живой блеск. Она улыбалась. И больше не выглядела такой старой. Кевин внимательнее присмотрелся. Да ей от силы было пятьдесят лет.

— Что-то похолодало, — сказал Кевин. — Может быть, чашечку горячего шоколада? Вы не возражаете? Я угощаю.

Улыбнувшись, она кивнула. Вместе они медленно шли по широкой аллее.

— Не хотел я проводить канун Рождества в этом парке, — сказал Кевин. — Пойдемте куда-нибудь согреемся?

— Пойдем, я знаю одно местечко.

Она привела его в филармонию. Пройдя с черного хода, Кевин очутился в темной служебной каморке, где лежали поломанные музыкальные инструменты: трубы, саксофоны, скрипки… Из маленького окошка Кевин видел концертный зал. Оркестр играл замечательную рождественскую музыку.

Здесь было тепло. Кевину стало спокойней на душе. Он чувствовал облегчение оттого, что избавился от привидений и чудовищ.

— Прекрасная музыка?

Кевин осматривал каморку.

— Отсюда я слушала самую замечательную музыку. Апоффи Джейтр-Кимбейзи, Фрэнк Синатра…

Старуху звали Джуди. Она не была такой безобразной и угрюмой, как показалась Кевину сначала.

Она искренне любила все живое, нежно заботилась о своих птицах и быстро вызывала симпатию у Кевина.

— Вы приводите сюда своих друзей? — спросил Кевин, разглядывая старинный ксилофон, покрытый толстым слоем пыли от долгого лежания без дела.

— У меня нет друзей, — тяжело вздохнула Джуди.

— Очень жаль.

— Люди проходят мимо меня на улице. Они видят, но делают вид, что я не часть их города.

В глазах мелькнули грустные искорки. Она страдала от своего одиночества, хотя сама же и провоцировала его. Неопрятный вид, жалкие лохмотья, сердито поджатые губы отталкивали людей. Ведь и с Кевином произошло также. Сначала он боялся ее.

— Это чувство мне знакомо, — сказал Кевин.

С ним такое случалось, когда он ссорился со своими родными. Тогда ему объявляли бойкот, и в течении нескольких дней его никто не замечал. Вернее, делали вид, что не замечали.

— Все борются за место под солнцем, — задумчиво произнесла Джуди.

— Я иногда огрызаюсь, и меня за это посылают на чердак, — рассказывал Кевин о семейных проблемах.

Ему было жаль Джуди, и он искренне сочувствовал ее одиночеству. К тому же она была очень замкнутой и нелюдимой, несмотря на доброе сердце. Она не любила людей. Но почему? Кевин не мог этого понять, и она рассказала ему свою грустную историю.

— Я не всегда была такой. Все обстояло не так много лет назад.

* * *

Джуди была обычной земной женщиной. Имела работу, дом, семью. К тому же в молодости довольно неплохо выглядела, многие считали ее привлекательной и милой. Первые годы замужества были безоблачными и счастливыми. Но потом она узнала, что муж разлюбил ее и давно живет с другой женщиной. Для нее это было жестоким ударом. Такие вещи она не умела ни забывать, ни прощать. Измена навсегда поселила тоску в ее сердце, больно ранив его. Жизнь сразу повернулась черной стороной, обнажив свои трещины и острые углы: горькое разочарование в людях, в самой жизни прочно поселилась в душе.

Она ушла из дома, стало бродяжничать. Из цветущей женщины превратилась в жуткую старуху в лохмотьях, вызывающую ужас у окружающих.

— У вас были дети? — спросил Кевин.

— Нет. Но я очень хотела их иметь. К сожалению, Бог лишил меня этого счастья. Как и другого, впрочем. Когда у меня появилась возможность вновь любить, я уже не могла доверять людям. Все казалось гнусным и лживым. И я отвергла ее.

— Я не хочу вас обижать, но, по-моему, это довольно глупо, — сказал Кевин.

— Я боялась, что кто-то вновь мне разобьет сердце. Доверяешь человеку, а в один прекрасный день он возьмет и предаст тебя.

Джуди была настолько разочарована, что давно забыла думать о счастье, будучи уверенной, что его просто нет. Она считала себя брошенной, покинутой всеми. Даже родственники на протяжении долгих лет ею не интересовались. Они считали ее сумасшедшей. И отвернулись от нее, совсем позабыв о ее существовании.

— Может быть, они не забыли о вас, а просто перестали навещать? — возразил Кевин. — Такое иногда бывает. Возможно, они часто вспоминают, но не решаются прийти?

Джуди пожала плечами. За годы одиночества она привыкла быть одной и уже не нуждалась в чьей-то помощи или просто внимании. Она не верила людям. А общение с птицами находила более правдивым и чистым. В нем не было фальши. Они ее любили и не могли предать. Они никогда не покидали ее. А главное, она была им нужна.

Кевин понимал ее чувства и вместе с тем считал нелепым самопожертвованием осознанное обречение себя на такую жизнь. Вернее, это была даже не жизнь, а существование, лишенное элементарных человеческих радостей.

— Знаете, у меня были отличные коньки, — сказал Кевин. — Я боялся их испортить и жалел носить. И, знаете, что случилось? Я перерос их. А я их ни разу не надевал. Только примерял пару раз в своей комнате.

— Но чувства человека отличаются от коньков!

— Да какая разница? Если не пользоваться сердцем — это все равно, что его нет. Мне кажется, вы поступили неправильно. Вы должны рискнуть. Терять-то вам нечего. Я не знаю. Может, ваше сердце и разбито, но оно же у вас есть. Если бы оно было разбито окончательно, вы не были бы так добры.

— Спасибо. А ты знаешь, я уже несколько лет ни с кем не разговаривала.

— Да нет. У вас хорошо получается. Вы не заикаетесь. Все нормально. Просто вам надо больше общаться с людьми.

Джуди засмеялась. Она делала все, чтобы люди держались от нее на расстоянии. Она давно перестала за собой следить. Ее одежда износилась, превратившись в жалкие лохмотья. Обветренное лицо потеряло прежнюю нежность. Загрубевшая кожа покрылась мелкими морщинками у уголков рта, делая его по-старчески сжатым и как бы чем-то недовольным. Но глаза светились добротой. Стоило ей улыбнуться, как таяла напускная угрюмость. К тому же рассуждения и речь этой женщины говорили о том, что принадлежала она отнюдь не к низким общественным слоям. Она любила музыку, с уверенностью профессионала рассуждала об искусстве.

Кевину стало жаль, что добрый и порядочный, наделенный недюжинными способностями человек добровольно сделал себя бомжом, ушел от людей, заживо похоронил себя. Как можно было решиться на такой шаг?! Отказаться от радостей нормальной человеческой жизни? А ведь их так много!

— Я всегда хочу быть один, — рассказал Кевин, — но когда это происходит, мне как-то неудобно и неловко. Я уж лучше буду с людьми, даже если они меня обижают.

— Так что же ты делаешь здесь один в канун Рождества? У тебя проблемы?

— Да.

Кевину не хотелось говорить об этом. Воспоминания о семье только раздражали, заставляли думать о грустном.

— Ты сделал что-нибудь не так?

— Многие вещи я сделал не так. Я совершил кучу ошибок.

— Знаешь…

Джуди замолчала, как будто задумавшись.

— Что?

— Хороший поступок затмевает плохой.

— Да. Но уже поздно. Я не могу сделать достаточное количество хороших поступков, чтобы затмить все плохие.

Кевин задумался о том, простят ли ему родные его проступки, ту несдержанную выходку перед отъездом во Флориду. Ему даже было стыдно перед дядей Фрэнком, хотя он никогда не питал к нему симпатии. Его оскорбления получились неуместными и незаслуженными.

— Но сегодня канун Рождества, — сказала Джуди. — Хорошее всегда оправдывает плохое. Ты должен сделать доброе дело. Повинуйся зову сердца.

— Ну ладно, — Кевин встал.

Он посмотрел на часы. Было уже поздно.

— Мне пора идти, — сказал он, застегивая куртку.

Он не знал, куда ему пойти. Сегодня в этом городе его никто не ждал. Дядя уехал в Париж. Родители где-то далеко-далеко. Им и в голову не приходит, где может быть их сын. Мама, наверное, очень переживает. Завтра он вылетит в Чикаго первым же рейсом.

— Если я вас больше не увижу, я надеюсь, что у вас все будет хорошо.

— Спасибо.

— Не провожайте меня, я выйду сам.

— Ладно, — Джуди осталась сидеть на старом сундуке.

Вероятно, она собиралась провести здесь ночь. У нее ведь не было дома.

— С Рождеством!

— С Рождеством!

Уже на выходе, собираясь уйти, Кевин остановился.

— Если вам нужен человек, которому можно довериться, обращайтесь ко мне. Я буду всегда помнить о вас.

— Не надо давать таких обещаний, которые потом не сдержишь.

Кевин вышел на улицу. Холодный воздух обжигал щеки. Вокруг было тихо. Ночные фонари освещали безлюдную, пустынную улицу.

В каждом окне огромных небоскребов горел свет. Все собирались своими семьями встречать Рождество. Мелькали пестрые огоньки елок. Со всех сторон доносилась музыка.

Кевин остановился возле детского приюта. Там тоже дружно праздновали Рождество, встречали Санта-Клауса.

В окне сидел черный мальчик. Наверное, он скучал по своим родителям. Кевин помахал ему рукой. Тот тоже ответил на его приветствие.

Постояв немного, Кевин пошел дальше. Отвратительно и пусто было у него на душе. Год назад он тоже встречал Рождество один, но ведь в своем доме. А теперь он был лишен даже этого. Первый раз в своей жизни он проводил ночь на улице. Еще грустнее становилось оттого, что происходило это в канун самого замечательного праздника, которого он ждал целый год.

* * *

«Все деньги господин Данкен отдаст клинике для больных детей», — вдруг он вспомнил голос продавца магазина игрушек.

«А мы ограбим этот магазин!»

Перед Кевином возникла наглая рожа Марвина.

Он вспомнил, что в эту ночь преступники собирались ограбить магазин игрушек Данкена. Нет! Он не может этого допустить!

— Можно делать всякие гадости в канун Рождества, но обижать детей я не позволю, — решительно произнес Кевин и ринулся к дому дяди Боба.

Он должен подготовиться дать отпор. Один раз это получилось блестяще. Нужно, чтобы ему удалось и на этот раз сорвать гнусные планы мошенников и упрятать их опять за решетку, чтобы не делали больше гадостей людям.

* * *

Часы пробили девять. Времени оставалось очень мало.

До дома было довольно далеко, и Кевину пришлось бежать на всех парах. Дело не терпело промедления.

По трубе Кевин пролез в квартиру. Там вовсю шел ремонт. Вокруг валялись стройматериалы, пахло красками и ацетоном.

Кевин достал план обороны дома под кодовым названием «Операция „Хо-хо-хо!“». Несколько минут он внимательно изучал его, а потом решительно принялся за дело, используя свой прошлогодний опыт и добавляя новые элементы богатой детской фантазии. Он использовал все находящиеся под рукой подручные средства.

Посреди гостиной он разлил жидкий солидол, образовав большущую скользкую лужу.

К кранам умывальника на кухне Кевин подсоединил два электрических провода от электрощитка. Из банок с краской он построил баррикады. В унитаз налил бензина.

А на складной лестнице, ведущей на второй этаж квартиры, так как основная находилась в аварийном состоянии, подпилил основание, так что она смогла выдержать вес Кевина, но не более того.

Потом залез на крышу. Там прикрепил веревку, которую предварительно вымочил в канистре с керосином. А пожарную лестницу, ведущую наверх на крышу, хорошенько сдобрил мазутом валиком для побелки потолков, от чего она стала скользкой и по ней невозможно было забраться на крышу.

Тщательно все рассчитав в плане предстоящих действий, хорошенько обдумав все до последних мелочей, Кевин закончил приготовления.

Взяв широкую и длинную доску метра в полтора длиной и пустую банку из-под краски, он почесал к магазину Данкена.

Ноша, конечно, была тяжеловата, но дело важнее всего. И Кевин терпеливо тащил доску, так как она стала неотъемлемой частью его операции.

* * *

Чета Маккальстеров уже стояла в фойе гостиницы «Плаза». Узнав о том, что случилось, Керри пришла в бешенство.

Мистер Клерк, мисс Браун и Седрик стояли перед ними, вытянувшись, словно солдаты, выстроившись в ряд по должности, и невозмутимо выслушивали обвинения.

— Мы хотим предложить вам лучший наш номер, — управляющий осклабился в любезной улыбке. — Графиня Йоркширская недавно останавливалась в нем.

Но Керри было не до любезностей. Она готова была задушить трех безмозглых болванов, которые так нелепо обошлись с ее сыном.

— Какой идиот позволил ребенку вселиться в номер?

— Он рассказал очень убедительную историю, — отвечала мисс Браун. Ее вороньи глаза смотрели преданно и невинно, — мол, его отец на деловой встрече…

— Да что за идиоты у вас здесь работают? — грубо оборвала Керри. Ей было невыносимо слушать детский лепет взрослой дылды.

В порыве гнева миссис Маккальстер забывала о вежливости, особенно, если дело касалось ее детей.

— Самые лучшие в Нью-Йорке, мадам, — хихикнул Седрик.

Происходящее он считал не более, чем рождественской шуткой, и не видел ничего серьезного в том, что ребенок пропал.

— Ну хорошо, — не унималась Керри, — когда вы увидели, что кредитная карточка похищена…

— Это я обнаружил! — гордо подскочил на месте мистер Клерк.

— Как вы позволили ему уйти?

— Мы хотели его задержать, но он сбежал.

Керри выходила из себя. Ее глаза сверкали от гнева.

— Вы напугали его. Мой ребенок исчез. Он находится в одном из самых больших городов мира.

Но все трое стояли молча по стойке «смирно», пришив «дежурные» улыбки. Они понимали, что совершили глупость, прогнав мальчишку, но было поздно раскаиваться в том, что уже не поправить.

— Вы не могли бы провести нас в комнату? — спросил Питер, сдержанно молчавший до сих пор.

Уравновешенный и спокойный, он считал бессмысленными все выяснения, потому что служащих гораздо более интересовал престиж гостиницы, нежели судьба их ребенка.

— Давай, Седрик, — мистер Клерк толкнул о чем-то замечтавшегося лакея.

— Я пойду в полицию и позабочусь о том, чтобы они сделали все, чтобы найти Кевина. А ты оставайся здесь.

— Что?

Керри с недоумением посмотрела на мужа. Да как она сможет спокойно сидеть в гостинице, когда ей ничего неизвестно о сыне. Она будет его искать! Как можно оставить в беде мальчика! Вдруг с ним что-нибудь случится? Он ведь совсем один в огромном городе.

— Я поеду и буду искать его.

— При всем уважении к вам, мадам, — пролебезил мистер Клерк, — это самый большой город в мире или один из самых больших. Здесь полно паразитов, вооруженных до зубов.

— Пожалуйста, не вмешивайтесь! — Керри повернулась к мужу.

— Мне кажется, тебе не следует ехать. Это опасно, — сказал ей Питер.

Но Керри была неумолима.

Для нее не существовало ничего более важного и дорогого, чем найти ее сына. Она представляла, в каком он отчаянии. Его выгнали из отеля, забрали кредитную карточку. Куда ему пойти теперь? Единственная надежда, что он у Боба. А вдруг те уехали в Париж?

— Если Кевин может один слоняться в чужом городе, то я тем более. Ни один преступник не сможет со мной справиться.

— Мадам, вы не представляете, как они опасны. Эти чудовища способны на все.

Управляющий и мисс Браун попытались уговорить ее, но их доводы были напрасны. Миссис Маккальстер ничего не хотела слушать. Она решительно и бесповоротно направлялась к выходу.

— Вы уж по крайней мере застегните пальто, на улице очень холодно, — заботливо проговорил мистер Клерк ей вслед.

Керри обернулась, холодно сверкнув глазами. Презрительно фыркнув, она удалилась.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В полночь, после обычного обхода своего квартала, дежурный полицейский еще раз проверил, плотно и надежно ли закрыты двери магазина игрушек Данкена, и укатил прочь.

Марвин Синий глаз и Гарри Томсон сидели в «снежных» домиках, притаившись, пока не услышали скрип тормозов полицейского «кадиллака». Им удалось здорово провести полицейских. Тем было и невдомек, что грабители могут засесть в игрушечных домиках.

—Марв! Вылезай!

Довольные, что так ловко околпачили полицию, они дружно загоготали. Но время — деньги, и они направились к кассе.

Гарри быстро открыл ее «фомкой», а Марвин взялся за большой деревянный сундук. А когда открыл — его челюсть отвисла на невероятную длину. Глаза заблестели. От неожиданной удачи он даже сначала онемел. В сундуке лежало несметное количество разных долларовых купюр.

Гарри тоже пребывал в приятном оцепенении, вытряхивая банкноты из кассы себе в карманы.

— С Новым годом, Марв!

— С Новым годом, Гарри!

От счастья они долго не могли прийти в себя. Это превосходило все их ожидания. Марвин сразу принялся размышлять, как лучше их потратить и на какой курорт предпочтительнее поехать. Ведь они теперь богачи и могут позволить себе самые сумасбродные затеи.

Гарри очнулся быстрее и принялся торопливо и небрежно запихивать остальные купюры в карманы сумки. Он даже вспотел, испытывая неуемную жажду обогащения. Наконец он станет богатым и сможет позволить себе то, что раньше было ему недоступно.

— Боже мой, я эти деньги даже пересчитать не могу, — Марвин хватал пригоршнями хрустящие долларовые бумажки, распихивая по карманам, в сумку и даже за ворот пальто. — Я не понимаю, зачем мы грабили этих несчастных людишек в их домах.

* * *

А между тем Кевин уже давно наблюдал за ними сквозь стекло витрины. С улицы было хорошо видно этих двух негодяев, копавшихся в кассе. Он уже подготовился достойно их встретить.

Он положил банку из-под краски, а на нее широкую доску, соорудив таким образом качели для своих «приятелей».

А те продолжали сладостно мечтать о том, как прекрасно заживут в Аризоне.

— Представляешь, мы увязаем по локоть в деньгах, а никто об этом не знает.

Марвин мечтательно закрыл глаза, пытаясь представить счастливую картинку.

Но его сладостные грезы прервал стук в окно. Оба вздрогнули и вскочили. Увидев насмешливую мордашку Кевина, они затряслись от гнева. Второй раз он появлялся, чтоб сорвать их планы. К тому же они никак не думали встретить его здесь.

— Он вернулся, — прошипел Гарри сквозь зубы.

Кевин щелкнул своим «Поляроидом».

— Он нас фотографирует!

Вместо того, чтобы отвернуться, отскочить в сторону, великовозрастные недотепы словно застыли на месте, будто собрались сделать семейный портрет.

— Интересно, как я выгляжу на этой фотографии? — подумал Марвин, высказав свою мысль вслух.

Они растерялись. Оба знали Кевина. От него всего можно было ожидать.

— Как я хотел бы его задушить, — прошипел Гарри Томсон.

— Ну вот, теперь обратной дороги нет, — сказал себе Кевин.

Он взял в руку камень, завернутый в бумагу, и размахнулся.

— Не надо! А-а-а! — мошенники истошно заорали.

Камень полетел в окно. С хрустом и звоном посыпалось стекло. Сработала сигнализация.

Марвин и Гарри попадали на пол, прикрывая головы.

— Деньги, деньги собирай, — зашипел Гарри.

— Я убью этого негодяя!

Они принялись лихорадочно запихивать деньги в сумку. Было опасно, ножадность брала вверх даже над угрозой налета полиции. Затолкав последние купюры в карманы, они ринулись бежать.

Первым выпрыгнул из окна Гарри и сразу попал на приготовленный капкан. Увидев, что стоит на одном конце доски, он заорал:

— Осторожно, Марв!

Но тот с размаху попал обеими ногами как раз на другой конец доски, подбросив приятеля метров эдак на семь вверх.

— А-а-а!

С бешеным криком Гарри приземлился прямо на крышу стоявшего рядом «форда», проломив его крышу своим стокилограммовым весом.

— Гарри! Гарри! — Марвин бросился к другу.

Тот лежал неподвижно, закатив глаза. Марвин перепугался. Он подумал, что друг разбился.

— Гарри! Гарри! Это ужасно, — он пытался растормошить приятеля, оглушенного падением.

Он стал его приподнимать, но толстяк оказался таким тяжелым, что дохлому Марвину было трудно справиться с ним. От отчаяния он едва не заревел. Сколько лет они работали с Гарри плечом к плечу.

Марвин тормошил «полумертвого» приятеля.

— Очнись, Гарри, да очнись ты, черт возьми! Марвин стаскивал друга с проломанной крыши. Наконец тот открыл глаза.

— Гарри! Ты жив? Вот здорово, — Марвин хлопал толстяка по щекам.

— Где он? — простонал Гарри, закатывая глаза. — Я себе подвернул колено…

— Я тут, ребята!

Оба резко обернулись. Кевин сделал еще несколько кадров, запечатлев на проломанной крыше «форда» легендарную парочку.

— Хватай его, — проскрипел Гарри осипшим голосом.

После столь крутого прыжка он повредил себе голосовые связки. И не только их. Болела поясница, а голова и вовсе не могла двигаться. Наглость мальчишки перешла все границы. Он уже не знал, какую кару ему приготовить, когда они изловят его.

— Хватай его! Хватай! — хрипел Гарри, тыкая пальцем в убегающего Кевина.

Марвин ринулся за ним. Скорчившись и хромая, Гарри поковылял следом.

* * *

Керри Маккальстер остановила такси и вскоре была уже у дома Боба. В окнах не горел свет. Керри позвонила несколько раз. Никто не открывал. Постояв на крыльце пару минут, она решила, что оставаться здесь больше не имеет смысла. Боб с семьей уехал в Париж. Но где же Кевин? О Боже! Это было ее единственной надеждой!

Куда же он мог пойти? В том-то и дело, что ему некуда деваться. В гостиницу его не пустят. Несчастный ребенок! Один слоняется по ночному городу. Это ужасно!

— Такси! Такси!

Машина остановилась.

— На Таймс-сквер, пожалуйста.

Заревел мотор, и такси исчезло в глубокой темноте слабоосвещенных улиц.

* * *

В это время Кевин подбегал к дому, где обитал дядя Боб. Подожди миссис Маккальстер пять минут, то непременно встретилась бы с сыном. Но в жизни, как и в кино, происходят самые невероятные случайности.

По трубе Кевин залез в квартиру своего дяди.

Марвин и Гарри следовали за ним, но угнаться за быстрым и ловким мальчишкой им было не под силу.

— Куда он подевался?

Злодеи остановились возле дома. Только что они видели его, но в одну секунду мальчишка словно провалился сквозь землю. Вокруг стояла тишина. Не было видно ни души.

— Странно, — Марвин расхаживал взад-вперед, оглядываясь по сторонам.

— Гаденыш, — шипел Гарри, волоча побитую ногу с ушибленной коленкой.

— Я здесь, хватайте меня!

Кевин сидел на крыше.

— Давай убьем его! — от злости Марвин подскочил на месте, сжав кулаки.

— Тихо, тихо, дубина, — прошипел Гарри. — Ты помнишь, прошлый раз мы недооценили этого маленького негодяя.

Он знал, а вернее, догадывался, что малыш приготовил новые штучки.

— Но теперь это не его дом, — возразил Марвин.

У него чесались руки пристрелить хитроумного юнца.

— Ну могу я думать? — Гарри приструнил неразумного дружка.

Марвин кивнул. Он привык подчиняться, потому что своего ума никогда не хватало, чтобы самостоятельно предпринять какой-нибудь шаг.

— Спасибо, — сказал Гарри.

Он подошел ближе к дому и, задрав голову, ласково обратился к Кевину.

— Сынок! Я с удовольствием убил бы тебя. Убить такого малыша, как ты — раз плюнуть, понимаешь? Но поскольку мы торопимся, я готов с тобой договориться. Бросай свой фотоаппарат, и мы тебе больше ничего плохого не сделаем.

— Обещаете?

— Клянусь Богом, — Гарри неумело перекрестился.

Еще ни разу в жизни он не переступал порога церкви.

— Ну ладно!

Мошенники самодовольно захихикали. Малыш глуп, как и все дети, и быстро попался на удочку.

— Ну давай! — помахал ему Гарри, заискивающе скалясь.

Но они, как всегда, ошибались. Кевин уже знал их «честность». Да к тому же не был настолько доверчив и глуп, как им казалось.

Вместо обещанного фотоаппарата с крыши пятиэтажного дома на них полетел… кирпич. Ворюги не успели опомниться, как он стукнул по башке и без того твердолобого Марвина. Взвыв от боли, тот зашатался, перед его глазами все поплыло, и он шлепнулся на асфальт.

— Прямое попадание! — прокомментировал Кевин свой успешный бросок.

Марвин приподнял голову. В глазах помутнело и все двоилось.

Гарри высунул палец.

— Сколько я тебе показываю пальцев, Марв?

Приятель смотрел на него отрешенным взглядом ударенного по башке человека. А Гарри все тыкал у него перед носом своим пальцем.

— Ну сколько, Марв, сколько? Скажи.

— Восемь, — выдавил тот и снова рухнул на землю.

Да, с малышом придется им теперь нелегко. Его трудно провести. Тем более, что настроен он решительно. И его шуточки довольно опасны. Но надо его как-то изловить и поквитаться.

Гарри поднял голову. Кевин держал в руке еще один кирпич.

— Ну хорошо, парень. Хочешь бросать камни, бросай.

Кевин недолго раздумывал. С крыши со свистом полетел второй кирпич.

Гарри успел увернуться, и кирпич угодил в лежащего на асфальте Марвина, который постепенно приходил в сознание. На сей раз кирпич расшиб ему ногу. Это заставило Марвина очнуться и заскулить еще протяжней и звонче.

— Слушай, если ты не придумаешь ничего более оригинального, ты проиграешь.

Но Кевин и не думал щадить негодяев. В своей грязной жизни они не заслуживали другого подарка на Рождество, как удар кирпичом по башке. Ему не было жаль корчившегося, завывающего от боли, извивающегося, как червь, Марвина. Он считал это вполне справедливой и даже несколько мягкой карой за все гнусные деяния, что они совершали. Но самая соль была еще впереди. А это, как говорится, только цветочки.

Кевин сбросил третий кирпич. Он хотел заткнуть рот омерзительному щербатому толстяку. Но, к сожалению, тот опять успел увернуться, выставив «под пули» и без того побитого Марвина.

— У-у-у!

Кирпич угодил ему в задницу своим острым ребром.

— Эй! У тебя когда-нибудь кирпичи кончатся? — взревел Гарри.

Он боялся очутиться на месте своего приятеля.

Прошла минутная пауза.

— Поднимайся, Марвин. У него закончились кирпичи.

Он дергал неподвижного друга, который потерял даже дар речи и мог только мычать.

Марвин открыл глаза. Сначала они смотрели стеклянно, ничего не выражающим взглядом. Гарри хлопал его по щекам, стараясь привести в чувство. Но тут бесцветные глаза Марвина заблестели, он нервно захлопал ресницами и громко замычал.

— Ы-ы-ы! — тыкал он куда-то пальцем.

— Что? Что?

Гарри поднял голову и увидел, что прямо на него летит кирпич. Он резко отшатнулся в сторону. И кирпич в четвертый раз сбил Марвина с ног.

Тот был даже не в состоянии выть. Только тихо стонал, уткнувшись носом в заледеневшую землю.

— Это уже слишком! Никому не позволено в меня кирпичами швыряться, — заорал в бешенстве Гарри.

Это ж надо, еще немного, и он бы хлопнул его прямо по голове. Он мог его убить! Гарри был в ярости и не знал, что предпринять, чтобы усмирить бессовестного маленького недоноска.

А Кевин не думал терять времени даром. Трюка с кирпичом было уже достаточно. Пятый кирпич наверняка опять бы угодил в Марвина и прибил бы его — это уж точно. Но это было бы чересчур просто для такого мерзавца. Он поквитается с ним по-другому. Кевин для этого подготовил более оригинальные и эффективные способы.

Кевин слез с крыши, по лестнице черного хода спустился в квартиру дяди Боба. Там негодяев ждали новые испытания.

— Гарри… Гарри… — пищал, извиваясь на земле, Марвин.

Но друга рядом не было. Увидев, что Кевин исчез, он пошел искать мальчишку, чтобы рассчитаться за кирпичи и все остальные «безобидные» шутки, который тот ловко устраивал.

Оглянувшись по сторонам, хотя головой не мог двигать как следует, Марвин попытался подняться. Голова кружилась. Земля, казалось, уходила из-под ног. Такое с ним случалось, когда он выпивал пол-литра виски.

Шатаясь, он двинулся к крыльцу. От малейшего дуновения ветерка его заносило в сторону, ноги расползались на скользких ступеньках, как у недоразвитого лягушонка. С трудом он поднялся на крыльцо несколько раз шлепнувшись и поразбивав колени.

Он вошел на лестничную площадку, дернул ручку двери, но она на удивление легко подалась, и в руке у него оказался шнур.

— Хм, что это?

Марвин дернул сильнее. Шнур легко поддавался его нажиму. Он тянул его долго, но вдруг шнур застрял. Марвин нажал сильнее. Ничего не получалось. Он уперся ногой в дверь, стал дергать изо всех сил, но все безрезультатно.

— Черт побери, что это такое? — возмущался он и все больше входил в азарт — его разбирало любопытство.

Он напряг все силы, даже вспотел, но веревку будто застопорило. Тогда Марвин перешагнул ее одной ногой, став задом к двери, и потянул. Потом еще раз, еще…

Вдруг что-то больно ущипнуло и острыми лезвиями вонзилось в задницу.

— А-а-а-о-о-о! — взвыл Марвин.

Даже искры посыпались из его глаз.

Это был скоросшиватель, тщательно прикрепленный Кевином с другой стороны двери, как раз на уровне замочной скважины, и предназначавшийся для встречи дорогих гостей.

Со скобой в заднице Марвин нервно крутился на месте, не зная, как выпутаться. Нечаянно он опять дернул за веревку, и в его тело вонзилось еще несколько острых скобок, причем одна из них попала в самое уязвимое место, что находилось ниже живота.

Марвин истошно заревел. Испытание было отнюдь нелегким.

* * *

— Разорву на мелкие кусочки!

С дюжиной проклятий и угроз Гарри ходил вокруг дома, пытаясь разыскать Кевина, который в это время готовил им новые испытания на прочность их шкуры в квартире дяди Боба.

— Убью, закопаю, придушу, как паршивую козявку, — Гарри был явно не в духе. Он ходил по внутреннему дворику и пытался найти черный ход. Было темно, и это его бесило еще больше.

Он увидел пожарную лестницу. Но она была прикреплена слишком высоко. Он подпрыгнул несколько раз, но его рост — метр пятьдесят пять — не позволял достать даже нижнюю перекладину лестницы. Собравшись с духом, он разогнался и наконец ухватился за нижнюю перекладину, повиснув в воздухе, как сосиска. Но она оказалась такой скользкой благодаря стараниям Кевина, что он не удержался и полетел вниз, ударившись задом об один из острых заледеневших камней, валявшихся во дворе.

— О-о!

Он растянулся на земле, и тут капля мазута, висевшая, как сосулька, крупной тяжелой горошиной упала прямо ему на лоб.

— У, сволочь! — со злостью он смахнул ее с себя.

Конечно, это была тоже одна из ловких проделок Кевина, перемазавшего последние перекладины пожарной лестницы жидким липким мазутом.

* * *

Марвин вытаскивал скобы из своего и без того пострадавшего тела, на котором от них остались синие подтеки. Больно было даже прикоснуться. Но на этом штучки Кевина еще не кончались. Он уже поджидал их в квартире, чтобы сразить наповал.

Оправившись от «заноз», Марвин сильно толкнул ногой дверь. Она открылась. Он вошел.

— Гарри! Я здесь!

Он поспешил к своему приятелю, надеясь, что тот уже давно орудует в квартире, но вдруг провалился и полетел вниз, ткнувшись носом прямо в огромную кучу извести. Ему пришлось полчаса чихать, чтобы оправиться от «мягкой посадки». Теперь он стал похож на снежного человека — весь белый, только черные человеческие глаза выдавали в нем живое существо.

* * *

Наконец Гарри удалось найти черный ход. Он быстро поднялся по лестнице и нашел дверь.

— Придется тебе поработать как следует, пацан!

Небрежным ударом ноги он открыл дверь, но едва переступил порог, как с грохотом на голову ему полетели железные ножи, стамески, металлические отвертки, шиферные гвозди, разобранные части мясорубки и прочая дребедень, называемая в хозяйстве строительными инструментами, и, к тому же, больно ударяющими.

Схлопотав хорошенечко по башке, Гарри зашатался и грохнулся на пол. А металлический дождь продолжал сыпаться, неприятно обрушиваясь на его тело.

Кевин привязал к дверной ручке леску, прикрепленную к молнии большого вещевого мешка, который висел над дверью черного хода. Как только открывалась дверь, леска автоматически расстегивала молнию на мешке, и получался небольшой «дождик» металла. Все просто и эффективно.

* * *

Марвин не мог отойти от извести, залепившей нос, уши, глаза. Наконец, немного отряхнувшись, он встал.

— Ну и дыра!

Вокруг стоял полумрак. Шатаясь, он направился к свету, но по дороге его занесло в лужу солидола. Ноги расползлись в стороны, заскользили. Проделав несколько пируэтов, словно на катке, он рухнул прямо на задницу и полетел вперед ногами к стеллажам с различными стройматериалами. От резкого толчка они пошатнулись и вместе с тяжелыми банками краски полетели на Марвина. К тому же многие из них были открыты.

Кроме нанесенных ушибов и синяков, они придали ему вид пестрого попугая, окрашенного во все цвета радуги. Марвин долго не мог выбраться из липкой и такой вонючей, что разболелась голова, лужи, все время скользя и спотыкаясь о жестяные банки.

* * *

У Гарри голова болела по другому поводу и покалывало в затылок. Он встал и включил свет. Он не собирался сдаваться и был настроен решительно и воинственно.

* * *

Бедняга Марвин выбирался из катакомб. В рот, в глаза и даже в уши попала краска. Он плевался, пытаясь выхаркнуть препротивнейший продукт. Он ничего не видел перед собой. Глаза залепило ядовитой краской, от которой щипали и распухали раздраженные веки.

— Тьфу! Тьфу! — громко фыркал Марвин.

Опираясь руками о стены, поковылял к умывальнику. Он хотел открыть кран, но внезапный удар поразил его тело. Его начало бешено трясти.

— А-а-а! О-о-о! У-у-у!

Кевин сидел у электрощитка, потихоньку увеличивая подачу электрического тока с помощью реостата.

Прицепленные к кранам электропровода сделали свое дело. Двести двадцать вольт сотрясали Марвина. Его колотило с бешеной силой, он хрюкал и икал. Он даже не замечал затекшей в глаза краски.

Сто вольт, двести вольт… Его волосы побелели, а лицо покрылось фиолетовой испариной.

Ну что же, пожалуй, достаточно. Это была хорошенькая встряска для негодяя. А то чего доброго отдаст Богу душу… Ведь Кевин еще не проделал всех задуманных экспериментов над этими хануриками.

Кевин милостиво отключил подачу тока, пожалев несчастного подлеца. Надо же дать ему передохнуть перед новыми испытаниями.

Марвин медленно опустился на пол. Мало ему, конечно, не показалось. Наглотавшись краски, он почувствовал тошноту. Началась рвота.

* * *

Гарри бродил по лестничной площадке. Где же пацан? Он уже вполне оправился от ударов и снова был готов к бою. Он боялся опять открыть дверь, опасаясь нового «дождя». Но делать было нечего. Дело не терпело отлагательства. Надо действовать.

Гарри толкнул дверь. Она открылась. Постояв немного, дабы опять не получить по башке, осторожно переступил порог. Вошел.

— Ха! Ха! Ха!

Наконец пацаненок ему попадется.

Перед носом Гарри увидел веревочку, ведущую к лампочке. Он дернул — она загорелась. Он прошел в квартиру дальше. Вот и вторая лампочка. Бац! Свет зажегся опять. Он прошел еще немного вперед, подозрительно оглядываясь по сторонам. Вокруг было тихо. Носом он наткнулся на третью веревочку. Дернул и за нее, но света не последовало. Ну и черт с ней. В конце концов, он искал Кевина, а не зажигал свет. Он шмыгнул в следующую комнату. Но вскоре почувствовал, как что-то стало печь голову. Он ничего не понимал.

Гарри заметался. Он бегал по комнатам и вдруг на стене в зеркале увидел свое изображение. Голова у него… горела. На ней полыхал целый огненный факел.

Третья лампочка оказалась роковой. Дернув за веревочку, он зажег бесшумный бензиновый паяльник, который и поджег Гарри Томсона.

Горела лысина. Гарри в ужасе заметался, не зная, куда сунуть пылающую голову. Он подбежал к умывальнику.

Но извилин в голове у Гарри оказалось побольше, чем у Марвина. Он заметил электропроводку, соединяющую водопроводные краны и электрощит.

Он бросился к унитазу. Там еще осталось немного воды. Хотя и она была какого-то подозрительного желтого цвета. Недолго раздумывая, он всунул голову в унитаз.

По окрестностям прокатилось эхо взрыва. В доме от этого повылетали стекла.

Не вода была в унитазе, а бензин, налитый туда «заботливым» Кевином на тот случай, если кто-то захочет затушить горящую голову.

— А-а-а! — бешено орал Гарри.

Слезы катились у него из глаз. Даже из ушей текла непонятная жидкость. Гарри осторожно ощупал голову, оторвал остатки обгоревшей шапки, вернее то, что от нее осталось. Это было уже во второй раз — испытание головы огнем. Надо сказать, что она успешно его выдержала и еще раз на деле доказала свою огнеупорность и прочность.

Гарри подошел к зеркалу. Увидел обугленную лысину, и из глаз его градом покатились слезы. Он потерял всякую надежду, что волосы когда-нибудь вырастут на его голове.

— Я иду! — услышал он голос Марвина.

* * *

Тот шел на помощь своему другу. Он увидел веревку, которая спускалась со второго этажа. Дернул. Ничего. Дернул еще сильнее. Снова ничего. Держится крепко. Он подпрыгнул, чтобы зацепиться и полезть наверх, но веревка упала ему в руки, и он сам остался стоять на месте. Что такое?

Но тут что-то тяжелое свалилось на голову. Пятидесятикилограммовый мешок с цементом удачно приземлился на мягкого Марвина.

— Я убью этого пацана, — простонал Марвин, совсем отчаявшись и задыхаясь от ядовитого порошка.

Но сдаваться было нельзя. Как можно допустить, чтобы молокосос чуть ли не детсадовского возраста позволял себе так издеваться над «почтеннейшими» людьми. Ярость и жажда мести закипала в его груди.

Марвин поднялся. Не доверяя больше веревкам, он решил построить лестницу сам. Он составил ящики, которые валялись на полу, и по ним попробовал пробраться наверх. Зацепившись руками за пол верхнего этажа, он напрягся и высунул голову. Он увидел Кевина.

— Эй! Эй!

— А ты не знал, что мальчишка всегда обхитрит двух идиотов?

Кевин засмеялся и по лестнице поднялся на третий этаж.

* * *

Появился Гарри. Увидев белую голову приятеля, с вытаращенными красными глазами и странным, цвета земли, ртом, он сначала не узнал его.

— Это я, я, Гарри, — простонал Марвин. — Он наверху! Хватай его!

— Сейчас, сейчас.

Гарри полез по лестнице вслед за Кевином. Но на самой последней перекладине та внезапно треснула, и с криком толстяк грохнулся на пол. Свалившаяся на него лестница довершила дело — треснула его по башке в довершение ко всем бедам.

Гарри жалостно скулил, подобно побитому щенку. Неудачи одна за другой изводили его.

— Я иду! Иду!

Марвин подбежал к другу. Но от его приближения Гарри стало еще хуже. Запах краски поразил его дыхательные пути.

— Очнись, Гарри, ты жив?

Тот открыл глаза и сделал приятелю знак отвалить в сторону. Но Марвин не понял такого намека. Сам он уже привык к своей внешности и даже не ощущал на губах краски. Она присохла и была чем-то вроде губной помады. Только, к сожалению, земляного цвета. Но человек привыкает ко всему.

Марвин тряс Гарри, закатившего глаза от боли и удушливого запаха, исходившего от друга.

— Вставай, вставай, Гарри. Слушай, у тебя даже все зубы на месте.

Кевин показался в щели между этажами.

— Слушайте, может, по ступенькам подниметесь?

— Вот именно, — вскочил Гарри.

Оба рванули на лестничную площадку. Но тут Гарри остановился.

— Чего ты? Пошли, — Марвин толкнул его в плечо.

— Погоди, погоди, — сказал тот. — Ты что, забыл, что было в прошлый раз с нами на такой лестнице?!

Гарри помнил хитрую проделку Кевина с банками краски, которые прошлый раз поразбивали им головы, а Гарри лишился даже своего золотого зуба. Ну уж нет, второй раз он на такую удочку не попадется.

Они прижались к стенке. Одна за одной полетели банки с краской. Но злодеи решили обхитрить Кевина.

— А-а-а!

— О-о-о!

По очереди Гарри Томсон и Марвин Синий глаз истошно орали, имитируя попадания банок в цель. Вот и обманули мы тебя, мерзкий мальчишка. Выждав немного, Гарри шепнул:

— А теперь хватай его!

Они двинулись вперед. Радость закипала в душе от предвкушения близкой расправы. Но тут их встретила объемистая труба, которую, выждав подходящий момент, Кевин спустил с наибольшей силой. Не успели обрадовавшиеся бандиты сообразить, в чем дело, как она полетела на их головы.

Воришки беспечно поднимались по лестнице, не ожидая третьего сюрприза. Кубарем они покатились с лестницы, проломив спинами дощатый пол, и грохнулись на первом этаже, угодив в известь.

— Ап-чхи! Ап-чхи!

Гарри чихал и сморкался. Из глаз текли слезы.

Но медлить было нельзя. Они приблизились почти что к самой цели. Злоба и ненависть набирали силу. Нужно действовать, мстить и в конце концов раздавить мальчишку, как вреднющего таракана.

Отряхнувшись, они выбирались из ямы.

В это время Кевин готовил им сногсшибательный трюк. Он выкатил на лестничную площадку шкаф с инструментами на колесиках, привязал к нему толстый жгут, который прикрепил накрепко к дверной ручке с обратной стороны от двери, ведущей на чердак.

— Эй, ребята, вы чего, сдались, что ли?

— Вот он! — закричал Марвин.

Кевин шмыгнул назад. Они ринулись за ним, пробираясь через баррикады с краской. Они не думали сдаваться. Жажда мести придавала силу.

— Ну все, пацан! Теперь тебя ничто не спасет. Видно, родители на Рождество подарили тебе надгробие.

Они поднялись на лестницу.

— Куда он делся?

— Я здесь! И мне очень страшно, — услышали они голос за дверью.

— Он там! — прошептал Марвин.

Гарри бросился к двери, но тут же остановился.

Он вспомнил, как год назад обжег себе руку, когда Кевин накалил дверную ручку каминными щипцами. Нет, он не глуп! Он помнит эти штучки! Больше молокосос не проведет великого профессионала-грабителя Гарри Томсона. Он осторожно прикоснулся к дверной ручке, боясь обжечься. Но она сразу отвалилась и за ней потянулась веревка. Гарри потянул ее, но за этим ничего не последовало. Но вдруг они услышали как за дверью что-то загрохотало. Прикусив губы, оба с любопытством приложили к двери уши. Они решили, что с Кевином что-то случилось. Вероятно, он откуда-то свалился. Они хихикали. Так ему и надо, негодяю!

Но вдруг дверь двинулась прямо на них. Вместе с ней они отлетели, стукнувшись о стену. Шкаф, который Кевин спустил по лестнице с чердака, высадил дверь и вместе с нею притиснул обоих негодяев к стене, хорошенько помяв Гарри Томсона.

— Такой звук издает ящик с инструментами, когда падает вниз, — сделал вывод Марвин.

Они подергали рукой за носы, вставив носовые хрящики на место, проверив, все ли в порядке. Марвин ощутил, как на лбу набухала здоровая шишка, замечательно гармонировавшая с опухшими красными глазами, седыми, как мел волосами и ярко-зеленым ртом.

Рожи, конечно, были одна забавней другой. Ни один гример не создал бы таких масок.

Поохав, постонав и поругавшись, они побежали искать Кевина. Мальчишка перешел все границы. Терпение лопнуло. Больше они не попадутся в его силки!

— Куда же он запропастился?

— Черт бы его побрал.

Тем временем Кевин взобрался на крышу и начал спускаться вниз по толстой веревке.

Зрелище было потрясающим. Десятилетний мальчик слезал с девятиметровой высоты. Кевин боялся смотреть вниз и поэтому старался глядеть только в стенку.

— Где же он?

Марвин и Гарри выползли на крышу.

— Да тут шею можно свернуть!

— Я здесь!

Кевин уже стоял внизу на асфальте и с улицы орал бандитам.

— Да подавись ты, парень! — Марвин сбросил кирпич. Но после случая с краской он окосел, и камень полетел далеко в сторону.

— Пошли, пошли, — подтолкнул его Гарри.

Он увидел веревку, по которой спустился Кевин. Он проверил ее на прочность и хорошо ли она привязана. Вроде никаких подвохов не было.

Он прыгнул на веревку и стал медленно спускаться.

Марвина трясло. Стоило ему посмотреть с крыши, как захватывало дух. Коленки дрожали. От страха он закрывал глаза.

Но Гарри, знавший слабое место приятеля, строго цыкнул и погрозил кулаком.

— Что стоишь? Ну!.. Должны же мы изловить негодяя!

Только неуемное желание мстить заставило Марвина полезть по веревке. Сердце бешено колотилось. Кружилась голова. Но дело было важнее всего. Он не должен отступать — пора наконец рассчитаться с молокососом.

— Гарри, это твой одеколон? — спросил Марвин, принюхиваясь.

— Нет, это пахнет керосином. Веревка пахнет керосином.

— А зачем это кому-то понадобилось пропитывать веревку керосином? — удивлялся Марвин.

Но когда Кевин чиркнул спичкой и поднес ее к концу веревки, Гарри осенило. До него дошло, почему веревка пахнет, и, по всему было видно, что она хорошенько пропитана керосином.

Бандиты висели как раз посередине, на уровне третьего этажа.

— Наверх, быстрей!

Марвина, до которого пока ничего не доходило, стало трясти. От страха разжимались пальцы, тело пробирала судорога. Опять мальчишка что-то задумал!

Пламя быстро разгоралось, поднималось все выше и выше.

От нервного потрясения и страха оба бандита сорвались и полетели вниз по горящей веревке. Проломив строительные сооружения, они грохнулись на землю. Каким-то образом Гарри оказался на животе Марвина, притиснув его так, что у того едва не полезли наружу кишки.

— А ну, слезай!

В завершение всего на них посыпались доски, банки с краской, гвозди, полился керосин. Это было последним штрихом проделок Кевина Маккальстера в отместку двоим негодяям за их грязные делишки по плану «Хо-хо-хо».

Бандиты стали неузнаваемы. И похожи на дьяволов из ада.

Кевин побежал к ближайшему телефонному автомату:

Набрал номер.

— Полиция! Ребята, вы в канун Рождества работаете? Я тут на перекрестке двух улиц…

— Хватай его! Хватай! — бандиты уже гнались за ним.

— Я дам сигналы фейерверком, — сказал Кевин полицейскому на коммутаторе. — Но вы смотрите, будьте осторожней, преступники вооружены. У них пистолет…

Увидев, что воришки уже близко, Кевин бросил трубку и кинулся бежать.

— Эй, я здесь! Хватайте меня! Или я позвоню в полицию! — дразнил он их.

Он перебежал перекресток, но возле самого тротуара у колонки, где образовалась лужа, поскользнулся. Он упал на спину, больно ударившись затылком о лед. Голова закружилась. В глазах потемнело и поплыли яркие круги.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Марвин и Гарри склонились над Кевином.

— Боже мой, — ехидно запричитал Марвин. — Ну надо же, как не повезло!

— Ну что, парень, приятно? То-то…

Они подняли Кевина за руки, встряхнули и повели по направлению к парку.

От удара Кевин ощущал легкую тошноту. Перед глазами все плыло. Изо всех сил он старался держаться на ногах. Только бы не упасть в обморок. Тогда он завалит все дело. Во что бы то ни стало нужно дождаться полицию. Надо тянуть время. Кевин волновался. Это же надо — так глупо попасться. Теперь он не в состоянии вырваться из их лап. Да и на улицах, как назло, ни души.

Кевин оглядывался по сторонам. Он искал соломинку, за которую можно было бы ухватиться в критической ситуации.

Бандиты не пощадят его. Слишком много он сделал им гадостей.

Они свернули в парк. Горели только редкие фонари — остальные были разбиты. От темноты Кевину стало еще страшнее.

— А ну-ка, покажи свою сумочку.

Кевин попятился назад, но Гарри резко дернул его рюкзак, стащив с плеч. Он достал фотоаппарат, вытряхнул готовые фотографии.

Да! Они неплохо смотрелись среди игрушек и долларовых купюр в магазине Данкена. Гарри любовался собой.

— В альбоме будет неплохо смотреться.

Державший за шиворот Кевина Марвин тоже заинтересовался.

— Покажи! Хм, да я тут просто красавец!

Оба загоготали. Кевина тоже разбирал смех при виде измазанных известью, краской, обгоревших уродов, так откровенно любующихся собой. Жаль, что не удалось сфотографировать их в таком виде.

Марвин взял Кевина за ворот куртки и потянул его на себя.

— Ты выиграл битву, парень, но войну проиграл, — процедил он сквозь зубы. — С нами, недоносок, тебе не справиться. Мы опасные люди.

Гарри достал пистолет и ткнул им в нос Кевину. У мальчика по телу пробежала дрожь. Грязные ублюдки не шутили и были способны сделать с ним все, что угодно.

Кевин торопливо перебирал в уме варианты, как избавиться от негодяев. Но он был один. В темном парке. Вокруг ни души. К сожалению, никто не мог ему помочь.

Тут Марвин услышал какой-то странный шум. Бандит стал пугливо оглядываться.

— Гарри, — шепнул он.

На ветках окружающих их деревьев сидело несметное количество голубей.

— Что это, Гарри? — испуганно спросил Марвин.

— Заткнись, — цыкнул Гарри.

Он уже и сам предчувствовал недоброе, но прерывать начатое дело не собирался.

А голуби порхали вокруг, задевая ближайшие деревья и кусты.

— Что-то тут не так! — опять прошептал Марвин.

Он не унимался. Он считал, что большая стая птиц это плохое предзнаменование. На этот раз предчувствие и интуиция его не подводили.

— Надо уходить!

— Заткнись, кому говорю!

Гарри выходил из терпения. Трусливость Марвина переходила все границы.

Он повернулся к Кевину, поднес револьвер к его виску.

Бедный ребенок захлопал глазами, его душа уходила в пятки. Загнанный в угол, теперь он уже не надеялся на спасение.

— Я не доучился до шестого класса, — прохрипел Гарри, — и ты не доучишься.

У Кевина подкосились коленки. От страха он едва не свалился в обморок.

Но вдруг сзади они услышали сердитый голос.

— Отпусти ребенка, гад! Кевин, беги!

Бандиты обернулись. Кевин увидел Джуди. Она стояла с ведром, собираясь замахнуться.

На секунду воришки оторопели. Они никак не ожидали чьего-нибудь вмешательства в парке.

— Ну, кому говорю! — громко крикнула Джуди, поднимая ведро.

— Стреляй! — закричал Марвин.

Тот пытался взвести курок, но пальцы были скользкими от краски, и у него ничего не получалось.

— О, черт! — нервничал Гарри.

Опять неудача! Ну что же это такое? Почему им так не везло?

— Стреляй! — орал Марвин.

— Да я пытаюсь, черт возьми! — Гарри со злостью пытался снова взвести курок. Пальцы соскальзывали.

Что же в эти минуты испытывал Кевин? Он стоял на грани между жизнью и смертью. Не окажись здесь Джуди, они давно пристрелили бы его. Но, растерявшись при ее появлении, занервничали, и Кевин испытывал облегчение. Он знал: она спасет его. И не ошибался.

Джуди сыпнула из ведра зерно, и именно оно спасло жизнь Кевину. А так как бандиты были в краске, которая еще не успела высохнуть, зерна поприлипали к их телам.

И тут началось невообразимое, то, чего так опасался Марвин. При шуме падающего зерна голуби ринулись на Гарри и Марвина. В одну секунду с ног до головы их облепили голуби и стали жадно клевать, кусая щеки, носы и распухшие глаза преступников.

— Ай! Ай! — вопили ворюги, пытаясь отмахнуться от голубей, но были бессильны что-то сделать перед огромной птичьей стаей.

Тьма голубей сбила с ног незадачливых воров. Было скользко, и вскоре Марвин и Гарри растянулись на земле, а голуби продолжали усердно клевать.

Бандиты извивались, корчились, вопили, но справиться с сотнями остроклювых птиц им было не под силу.

Как будто тяжелый камень свалился с плеча Кевина. Теперь он знал, что спасен. Второй раз ему приходил на помощь человек, которого он когда-то боялся и сторонился. Год назад старик Моргви — «гроза окрестностей» — вытащил его из рук этих бандитов, а сейчас бездомная одинокая женщина спасла его от смерти. Да, в жизни происходят невероятные вещи. Помощь приходит оттуда, откуда меньше всего ее ждешь.

Он бросился к Джуди.

— Я не знаю, как вас благодарить.

Он не находил слов, потому что очень волновался. Отбежав в сторонку, Кевин поджег миниатюрную установку для запуска фейерверков. Вспыхнул факел, и в воздух полетели сотни разноцветных огоньков. Весь парк осветился от вспышек.

* * *

Полицейские машины подъехали к перекрестку. В глубине парка что-то вспыхивало и блестело.

— Боже, что там происходит? Перестрелка, что ли?

Полицейские повыскакивали из машин и бросились к парку.

— Эй, вы двое, заходите слева, а мы пойдем справа.

Когда полицейские подошли ближе, то увидели презабавнейшую картину.

Два существа, людьми которых назвать было трудно, ползали по заледеневшей аллее, а на них копошилась куча голубей.

— Боже ты мой! Что это? — полицейский вытаращил удивленные глаза.

Он выстрелил в воздух. Большая часть голубей разлетелась, а остальные накрепко прилипли к телам возящихся на земле.

— Тьфу!

— Ап-чхи!

У Марвина и Гарри был полные рты голубиного пуха. Раскрашенные масляной краской, в перьях и голубином помете, они имели жутчайший вид. От них исходил удушающий запах, в котором смешалось все: краски, ацетон, керосин, бензин да и к тому же еще и птичьи отходы.

Прекрасно сочетались с этой картиной выцветшие грязные патлы Марвина, поседевшего после электрической встряски.

— Ну хорошо. Вставайте, ребята. Быстро!

— Помогите…

Они выглядели столь безобразно, что прикасаться к ним никто не имел ни малейшего желания. Но патрульным ничего не оставалось, как зажав носы, поставить на ноги выбившихся из сил мошенников.

Они подняли сумку, валявшуюся рядом. Она была полна наличных денег. Наверху лежали два ярких новеньких снимка и аудиокассета. «Это о том, как два плохих парня хотели меня убить», — было написано на ней рукой Кевина.

— Ребята, надо было начать чуть пораньше. А то подарки заключенным уже вручили, и мы опоздаем, — пошутил полицейский над двумя недотепами, разукрашенными в привидения.

— Мы правда хотели грабануть магазин игрушек, — начал бахвалиться Марвин.

Они потерпели неудачу. Мальчишка опять обвел их вокруг пальца. Обида и злость загорались в душе и ужасно хотелось хоть напоследок выкинуть какую-нибудь гадость. Но Гарри раздраженно толкнул Марвина ногой.

— Заткнись!

Он был страшно зол. Он корил себя за то, что связался с этим хитроумным мальчишкой. Еще больше негодовал и укорял себя за то, что взял в компаньоны недотепу и неудачника Марвина по кличке Синий глаз. В который раз он проваливал дело. Если бы не его язык, пацаненок ничего бы не знал об их намерениях и они спокойненько летели бы в Майами-Бич с полным мешком денег. Так нет, черт потянул его за язык, все выболтал, куда, зачем, когда и во сколько. Скотина. Он готов был задушить безмозглого болвана.

Гарри бросился к Марвину и, повалив его на землю, стал жестоко молотить ногами.

— У тебя есть право хранить молчание.

— Да. Я немножко завелся, — у Марвина из носа потекла кровь, но он все равно не унимался. — Просто мы недавно сбежали из тюрьмы. Несколько дней назад.

— Да заткнись, Марв! Иначе я придушу тебя, — прошипел Гарри.

Полицейские, недолго церемонясь, повели их к машине, периодически подталкивая под зад.

— А ну давай, шевелись!

— Да, и еще, ребята, — Марвин не хотел прикрывать свою тарахтелку, несмотря на угрозы друга. — Если дело попадет в газеты, то мы уже переквалифицировались. Мы уже не «мокрые», а «липкие» бандиты. Липкие — это пишется по буквам: л, и, п…

Гарри не выдержал и саданул Марвина под зад. Тот взвизгнул, завопил и бросился, чтобы дать сдачи, но полицейские оттащили его за шиворот, приказав вести себя прилично.

* * *

Кевин прибежал к магазину Данкена. Там уже была полиция. Комиссар осматривал помещение. Ему уже позвонили, доложив, что бандиты пойманы. Сделав необходимые снимки, сняв отпечатки пальцев, полицейские подошли к господину Данкену.

— Ну, теперь все кончено, мистер Данкен. Воров уже поймали, деньги изъяты. Все хорошо.

— Да. Это все потому, что деньги мы передаем в клинику для больных детей.

Комиссар, разглядывая разбитое окно, поднял с пола камень, завернутый в бумагу. По всей видимости, подумал он, именно этим предметом и было разбита витрина. Он развернул бумагу, и, прочитав несколько первых слов, понял, что это послание к хозяину магазина.

— Прошу прощения, я нашел вот это, — он протянул листок. — Похоже, вашу витрину разбил ребенок.

Господин Данкен взял записку. Он увидел письмо, написанное детским почерком.

«Дорогой мистер Данкен!

Я разбил вашу витрину, чтобы поймать плохих парней. Мне очень жаль. У вас есть страховка? Если нет — я пришлю вам немного денег, если доберусь до Чикаго.

Всего вам доброго.

Кевин Маккальстер.

P. S. Да. Большое спасибо за голубка и горлицу».

— А-а! Голубок и горлица, — тут господин Данкен вспомнил милого непринужденного малыша, который приходил в магазин утром и пожертвовал двадцать долларов для детской клиники.

Простодушные и наивные строки письма Кевина растрогали его. Он всегда очень любил детей за их неиспорченные души. Всю жизнь он делал для них много хорошего. И был искренне счастлив, когда они платили ему тем же.

Почти незнакомый мальчик из Чикаго, всего один раз в жизни посетивший его магазин, спас его от ограбления да еще подарил радость больным детям на Рождество.

Поступок Кевина потряс его до глубины души и заставил прослезиться. Он непременно отблагодарит своего спасителя за его великодушие и смелость.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Керри Маккальстер бегала по улицам ночного города в поисках сына. Она была в отчаянии. Она не знала, что делать, что предпринять, чтобы найти его.

— Я ищу своего сына! Вы не видели его? — она показывала фотографию Кевина каждому прохожему, которого встречала на улицах Нью-Йорка.

Но люди только равнодушно качали головами и спешили по своим делам. Никого не интересовали ее проблемы. Некоторые даже принимали ее за сумасшедшую, которая с выпученными глазами носится с фотографией по городу, останавливая каждого и набрасываясь с вопросами.

— Вы не видели?

— Нет.

— А вы?

— Не припоминаю.

Измученная, потерявшая всякую надежду, Керри плелась по улице. Она увидела дежурную полицейскую машину, стоявшую на обочине дороги. Керри бросилась к ней, постучала по стеклу. Дверца открылась. Выглянул полицейский.

— Прошу прощения, я ищу своего сына.

— Когда он пропал?

— Два дня назад.

Керри протянула полицейскому фотографию Кевина. Несколько секунд он внимательно рассматривал ее, потом отдал Керри обратно.

— Вы обращались в полицию?

— Да.

— Доверьтесь нам. Мы найдем его.

— Но я же мать…

Керри с трудом удерживала слезы. Разве она могла спокойно сидеть в уютном номере, спать, когда ее сын один болтается по ночному городу, когда она ничего не знает о нем.

— Ну, это я догадался, — улыбнулся полицейский. — Но вы ищете иголку в стогу сена.

— У вас есть дети?

— Да.

— Если бы один из ваших детей потерялся, что бы вы сейчас делали?

Полицейский вздохнул, пожал плечами.

— Наверное, то же, что и вы.

— Спасибо.

Керри грустно опустила голову. Она так отчаялась, что даже не знала, что делать, что говорить, куда податься.

— Послушайте, — сказал полицейский сержант, — представьте, что вы находитесь на месте вашего сына. Что бы вы делали?

— Я бы уже, наверное, мертвой валялась в какой-нибудь канаве. Но только не Кевин!

Она знала его. Он гораздо сильнее, выносливей, смелее ее. Он не боится трудностей и сумеет найти выход из самой непредвиденной ситуации.

— Я прекрасно знаю его. С ним все в порядке. Но он один в этом огромном городе. Он этого не заслуживает. Он должен быть со своей семьей, рядом с рождественской елкой.

Елка! Тут ее ударило, словно молнией. Елка! Кевин всегда любил рождественские елки. Как она раньше не догадалась!

— Я знаю, где он. Мне нужно добраться до Рокфеллер-центра.

— Хорошо, мадам. Керри села в машину.

* * *

Кевин стоял у самой большой рождественской елки в Нью-Йорке. Величественная, блестящая, сияющая разноцветными огнями, она казалась невероятно огромной.

Вокруг не было ни души. Стояла безмолвная тишина, только рев моторов проезжающих машин нарушал таинственный покой чудесного предрождественского вечера.

— Я знаю, что я недостоин. Я совершил много глупостей, был слишком вспыльчив и груб со своей семьей, причинил немало хлопот. Но я совершил и хороший поступок. Но, несмотря на это, так уж и быть, можно мне никаких подарков не дарить…

Как обычно, Кевин в канун Рождества обращался к Санта-Клаусу, который всегда исполнял его заветные желания.

Да, теперь он во многом раскаивался. Ему было стыдно за нелепые выходки, за то, что без конца расстраивал родителей из-за всякой ерунды. И теперь он представлял, как волнуются его родные, думая о нем.

Ему не нужно никаких подарков. Он готов извиниться перед родителями. Он любил их всех и даже База. Он страшно соскучился и устал быть один. Одиночество — вещь очень утомительная. Иногда жаждешь его, но тебя хватает лишь на несколько дней. Человек не может быть один. Он нуждается в людях, в общении, в своей семье.

— Вместо любых подарков я хотел бы попросить только одно — увидеть маму, — у Кевина невольно потекла слеза. — Я больше ничего не буду просить. Я знаю, это довольно сложно сделать сейчас. Но пообещай мне, что когда-нибудь, хотя бы издалека, я увижу маму. Я хочу извиниться перед ней.

Комок сжал горло. Кевин проглотил слезу. Ему было ужасно грустно и одиноко, холодно и неуютно. Его семья, наверное, сейчас собралась за праздничным столом. Хотя нет. Вероятно, они ищут его.

Хотелось плакать, но Кевин изо всех сил сдерживал свои эмоции. Он ведь мужчина, а не слюнтяй, и должен вести себя достойно. Он постарается исправить ошибку. Родные простят его. Только бы добраться домой.

Он опять вспомнил о маме. Где она сейчас? Наверное, где-нибудь в полиции. Ждет о нем известий. Какой же он эгоист, ведь она так заботилась о нем! Как можно было принести ей так много страданий?!

— Я очень хочу увидеть маму. Милый Санта-Клаус, пообещай, что ты исполнишь мое желание. Больше я ничего не прошу.

— Кевин! — услышал он вдруг за спиной.

Он подумал, что ему показалось.

— Кевин! — послышалось еще отчетливее.

«Что это? Наверное, у меня начались галлюцинации», — подумал Кевин.

— Кевин! Кевин! Я здесь!

Он обернулся и не поверил своим глазам. Его мама, живая, настоящая мама бежала ему навстречу через проезжую часть.

— Не может быть… Ну и темп!

Ну и Санта-Клаус! Настоящий волшебник. А еще говорят: чудес не бывает!

В распахнутом пальто, Керри бежала к сыну. Сначала Кевин немного растерялся от неожиданности, а потом, словно очнувшись, бросился ей навстречу.

— Мама! Мама!

В двухметрах друг от друга они остановились.

— О, Кевин… — у уставшей, измученной Керри текли слезы.

— Прости меня, мама. Я сделал плохо.

— И ты меня прости…

Они бросились в объятья друг к другу.

Мама! Это была она. Он ощущал ее дыхание, слышал запах ее духов. Больше всего на свете он любил ее.

Кевин! Керри крепко прижимала к себе своего маленького сына. Он был весь замерзший. Он дрожал. От холода и волнения. Бедный, милый, несчастный ее сын. Ей даже не верилось, что она вновь держит его в своих объятиях. Больше она никогда не упустит его, будет смотреть, ни на кого не полагаясь. Она не позволит, чтобы страдал ее ребенок. Ее мужественный и смелый ребенок, сумевший выдержать и устоять в такой ситуации.

— С Рождеством тебя, мама!

— И тебя с Рождеством!

Они обнялись крепко-крепко. Было уже поздно. Керри вспомнила, что ребенок замерз.

— Ну, а теперь пошли.

Тесно прижавшись друг к другу, они направились к стоянке такси.

— А как ты догадалась, что я здесь?

— Я знаю, что ты любишь рождественские елки. А в Рокфеллер-центре самая большая елка в городе.

— А где все остальные? Они в Майами?

— Им тоже надоели пальмы, они хотели к рождественской елке.

— А как папа?

— Он сейчас в полиции.

Боже, сколько горя он приносил своей семье. Второе Рождество они проводили в суматохе.

— Мне так стыдно, мама!

— Но ведь мы тоже виноваты перед тобой, — Керри поцеловала сына в холодную щеку. — Главное, я тебя нашла. И очень счастлива.

— Мама! — Кевин повис у нее на шее. — Я тебя очень-очень люблю и больше никогда не буду теряться.

Керри улыбалась. Она была счастлива, что наконец обрела сына, а все остальное казалось мелочным и неважным.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Белый бархатный снег покрывал землю, деревья, дома. Пушистые снежинки задорно кружились в воздухе. Небо стало безоблачным и кристально-чистым, поражая своей ослепительной голубизной.

Солнечные лучи проникали в комнату сквозь прозрачные шторы.

Первым проснулся Фулер. Он всегда вставал раньше всех, так как ложился первым. Протерев глаза своими маленькими кулачками, он надел очки. Все вокруг крепко спали, мирно посапывая и зарывшись под одеяла.

— Боже мой, уже утро! Уже рождественское утро! — воскликнул он.

Звук писклявого голоса разбудил Кевина. Эту ночь он на редкость крепко спал. Ему снились замечательные сны. Лишь изредка мелькали отвратительные рожи воров в голубиных перьях. Но за последние дни он так сильно устал, что не заметил, как часы пробили девять.

Кевин приподнялся на локте, увидев улыбающуюся рожицу Фулера.

— Слушай, не надейся ни на что. Я не думаю, что Санта-Клаус посещает гостиницы.

У Фулера вытянулось лицо, скривились губы.

— Да ты что, с ума сошел? Он должен мне принести подарок!

Фулер вылез из-под одеяла и стал прыгать на кровати.

— Эй, вы! Просыпайтесь! Рождество!

Он скакал на кровати, выбивая из нее пыль.

— Просыпайтесь, сонные тетери! Рождество!

Он спрыгнул с кровати и в пижаме бросился в холл, где стояла елка.

Дети быстро повскакивали со своих кроватей. Растрепанные, полусонные, они побежали за Фулером.

— Рождество! Рождество!

Но влетев в холл, они застыли от удивления. Все узрели невероятнейшую картину: под елкой лежало много-много больших и маленьких разноцветных коробок, перевязанных шелковыми лентами.

— Ух ты! Откуда эти подарки?

Ничего себе! Они что, свалились с неба?

— И кто это подготовил такой сюрприз?

Оторопевшие дети не могли сдвинуться с места от приятной неожиданности.

Из спален вышли родители и тоже были поражены сюрпризом.

— Боже мой! А мы не ошиблись номером? — спросил Питер.

Дети ринулись к подаркам. Началось всеобщее оживление. Они принялись распечатывать загадочные коробки, шушукаясь и визжа от восторга.

Баз поднял руку.

— Минуточку внимания! — громко сказал он. — Успокойтесь все.

Дети уставились на него, крепко держа свои коробки в руках. Воцарилась тишина.

— Я хочу сказать вот что. Если бы Кевин опять не натворил дел, мы бы не оказались в этой замечательной гостинице и у нас не было бы таких чудесных подарков. Поэтому было бы справедливо, если бы он первым открыл подарок.

Он бросил Кевину коробку.

— Держи, Кевин!

Тот немного растерялся. От кого-кого, а от База он не ожидал таких слов. Кевин поймал коробку. Хотя, конечно, не очень верил в его искренность. Он хорошо знал брата. Тем более коробка была очень маленькой.

— С Рождеством тебя, Кевин!

— С Рождеством тебя, Баз!

Все дружно захлопали в ладоши, радуясь долгожданному примирению двух вечно враждующих сторон.

— Ладно! Хватит эмоций! Пусть открывает каждый свой подарок! — скомандовал Баз.

Все зашумели, закричали и начали потрошить коробки.

Вдруг на елке Кевин увидел голубка и горлицу, точно таких же, как ему подарил мистер Данкен. Он понял, кто привез эти подарки в номер, где остановились Маккальстеры.

И сразу же вспомнил о Джуди. Она сейчас одна. Никто не принесет ей рождественский подарок.

Он не может оставить ее одну в такой день. Она не должна грустить, когда все вокруг смеются, радуются празднику и подаркам.

Кевин бросил свою коробку, так и не распечатав ее, и бросился в свою комнату. Он быстро оделся и выскочил на улицу.

Как обычно, Джуди стояла среди заснеженных деревьев со своими голубями.

— С Рождеством! — сказал Кевин.

Она обернулась. Увидев Кевина, улыбнулась и, конечно, удивилась. Она не ожидала увидеть его сегодня.

— Кевин?! С Рождеством!

— У меня есть для тебя кое-что.

Джуди вопросительно посмотрела на малыша. За долгие годы одиночества она отвыкла от общения, неожиданных сюрпризов.

Кевин подошел к ней и протянул маленького игрушечного голубка.

— Что это?

Она удивленно вертела его в руках.

— Голубок и горлица. Один голубок у тебя, другой у меня. Пока мы будем их хранить, останемся вечными друзьями.

— Кевин…

Джуди до глубины души растрогали эти слова, детская искренность и чистота, которой она так долго не видела в людях. Одинокая и покинутая всеми, она растерялась от его внимания и заботы. Слезы невольно накатывались на глаза.

— Спасибо тебе, Кевин…

— Я тебя никогда не забуду, — сказал он. — Можешь мне доверять.

Она спасла его. А такое разве можно забыть?

Они обнялись.

* * *

В номер постучали. Баз открыл дверь. На пороге стоял Седрик с традиционной лакейской улыбкой.

— Вот, пожалуйста, счет за обслуживание номера мистера Маккальстера.

Баз взял в руки счет, но когда взглянул на количество колонок и цифры за оказание услуг, то потерял дар речи. Здорово же повеселился братец!

Седрик протянул руку и пошевелил пальцами, делая свой обычный жест.

Но Баз был настолько поглощен чтением перечня оказанных услуг, которые разместились на пяти страницах, и был настолько шокирован цифрами, что достал изо рта жвачку и положил ее на белую перчатку Седрика.

— Спасибо. С Рождеством!

Дверь захлопнулась у лакея перед носом. Выпучив глаза, он глядел на свои чаевые, которые уже успели прилипнуть к белоснежной перчатке.

— Отличная семейка!

Больше он не находил слов.

Баз до конца прочитал счет.

— Да… С Рождеством! Папа! — заорал он и бросился в комнату.

* * *

Кевин прощался с Джуди. Теперь они увидятся нескоро. Разве что семейство выберется навестить дядю Боба.

— Всего хорошего тебе, Кевин!

— И тебе тоже, Джуди! Я уверен, что у тебя все должно наладиться.

Джуди тяжело вздохнула. Ей было жаль расставаться с этим ребенком, скрасившим ее существование в последние дни.

Они замолчали, нежно глядя друг другу в глаза.

Но раздирающий рев База прервал их идиллию.

— Кевин! Ты потратил девятьсот шестьдесят семь долларов!

Тут Кевин вздрогнул и, даже не попрощавшись с Джуди, побрел в гостиницу. Назревал новый скандал!

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ