прямо и внимательно. И вдруг отец подхватил его под мышки, как малое дитя, подбросил в воздух и закричал:
— А вот мы какие! Смотрите! Завидуйте! Мы — Печенкины!И тряс, тряс мальчика, словно большую тряпичную куклу.— Володя! — взволнованно воскликнула Галина Васильевна. — Пусти, ты его покалечишь!— Не покалечу! — засмеялся Владимир Иванович. — Он сам еще меня покалечит! — Но послушался — поставил сына на землю.Взлохмаченный, красный, растрепанный, молодой человек был растерян и удивлен. А тем временем его обступила со всех сторон многочисленная прислуга; наклонив головы и вытянув шеи, улыбаясь любовно и подобострастно, садовники и кухарки, официанты и парикмахеры, массажисты и экстрасенсы громко наперебой приветствовали долгожданного молодого хозяина:— Здравствуйте, Илья Владимирович!— С приездом, Илья Владимирович!— Устали небось с дороги, Илья Владимирович!— В гостях хорошо, а дома лучше!— Илья Владимирович...Юноша вертел головой, улыбался, кивал, вежливо отвечая на каждое приветствие, но его растерянные глаза искали при этом лазейку в плотном кольце обступивших его людей. Что–то взорвалось неподалеку, гулко хлопнуло в утреннем сыром воздухе, и мальчик вдруг так испугался, что даже подпрыгнул на месте. Отец захохотал, тыча в него пальцем, окружающие тоже засмеялись, и только мать, испуганно вздрогнув, прижала ребенка к себе. Он улыбался, как улыбаются дети, когда вот–вот заплачут.Тем временем все вокруг закричали “ура”, и громче всех кричал хозяин дома. Взрыв, который так напугал мальчика, был первым залпом фейерверка, специально устроенного в честь его приезда. Вылетая из травы, хвостатые ракеты стремительно взмывали в белое небо и с резким треском разлетались там огненными брызгами. Фейерверк увлек всех, кроме мальчика. Он нахмурился и громко и сердито произнес вдруг короткое, непонятное слово:— НОК!Никто его, однако, не услышал, даже мать — она тоже смотрела на небо и, как все, была увлечена фейерверком.Молодой человек, Илья Владимирович Печенкин, вернулся на родину после шести безвыездных лет жизни в Швейцарии, где учился в элитнейшем колледже “Труа сомэ”, что в переводе означает “Три вершины”.Глава втораяЛЮБИЛ ПОД КРОВАТЬ ПРЯТАТЬСЯСославшись на дорожную усталость, Илья сразу лег спать, родители же не ложились. Они сидели в полутемной спальне, с трудом помещаясь вдвоем на узком низком диванчике, и с умилением и гордостью смотрели на спящее свое чадо. Видимо, от избытка чувств отец положил вдруг ладонь на колено матери и стал медленно поднимать юбку, но Галина Васильевна решительно остановила это неуместное и несвоевременное действие, крепко ухватив мужа за запястье. Впрочем, она нисколько не обиделась, а даже прижалась к его сильному жилистому плечу.— Он такой остроумный, — зашептала Галина Васильевна. — Я спросила: “Что ты любишь больше всего?” Знаешь, что он ответил? “Ленина и пепси–колу...” — Она улыбалась и смотрела на мужа, ожидая его реакции.— Новое поколение... — прокомментировал Печенкин и пожал плечами.Как большинство мужчин, он не умел разговаривать шепотом — получалось громче, чем если бы он говорил в полный голос. Галина Васильевна сделала круглые глаза, Владимир Иванович виновато втянул голову в плечи.— Я только одного боюсь, — взволнованно зашептала мать. — Он совсем не говорит о девушках.— Ну и что? — удивился Печенкин. — Какие его годы? Я только после армии гулять начал.— Тогда было другое время. А сейчас... Ты помнишь, что мы видели с тобой в Сан–Франциско? Этот ужасный парад...Владимир Иванович повернулся к жене, посмотрел на нее и с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться:— Да ты чего, Галь? Мой сын? Печенкин?Галина Васильевна смущенно улыбнулась и зашептала:— Нет, все–таки хорошо, что мы живем в Придонске и до нас эта зараза еще не дошла...Илья зашевелился, поворачиваясь лицом к стене, и родители замолкли, вглядываясь и вслушиваясь.Сын спал, как спят малые дети, придавив щекой сложенные ладони, но дышал как взрослый — ровно и глубоко.Родители переглянулись.— А я его спрашиваю: “Ты выучил?..” — начал рассказывать Печенкин, но жена перебила:— Что выучил?— Латынь... Латынь выучил?— Выучил, все выучил, — успокоила мужа Галина Васильевна. — Два стихотворения в день...— Что — два стихотворения в день? — не понял он.— Когда Илюша был маленький, я заставляла его выучивать два стихотворения в день. Помнишь? Одно утром, другое вечером. Еще при поступлении в “Труа сомэ” они мне сказали: “У вашего мальчика феноменальная память”. Знаешь, что я им ответила?Печенкин остановил на жене вопрошающий взгляд.Галина Васильевна улыбнулась, глянула гордо и победно и повторила то, что сказала шесть лет назад, с удовольствием
Последние комментарии
2 минут 34 секунд назад
4 часов 10 минут назад
4 часов 27 минут назад
4 часов 48 минут назад
7 часов 29 минут назад
14 часов 53 минут назад