Единорог [Лилия Баимбетова] (fb2) читать постранично, страница - 2

хулиганка. По природе хулиганка.

Да, библиотеки — это ее страсть. Я даже не знаю, зачем она туда ходит. Придет и просто в каталоге роется, сколько раз я сама такое видела, это ее любимое занятие. С абонемента носит книги пачками, нам как третьекурсникам положено по пять книг на руки, а Лерке дают и десять, и пятнадцать, так она там всех замучила.

Какие лекции у нас были в субботу? Ой, я и не помню. Вроде бы Загорский у нас читал. А, мониторинг три пары и еще у нас с экологами была пара менеджмента. Лера-то пошла домой, у нее специализация по физгеографии.

Эдуард Пенкин, 19 лет, студент 3-го курса географического факультета:

Лера очень любила командовать. Ей казалось, что она все знает лучше, чем дру-гие. Когда мы на первом курсе выезжали на полевую практику, меня приписали в их бригаду. Их в бригаде было три девчонки, Лера, Инна и Лариса, они меня еще брать не хотели.

Весь первый курс Лера мне казалась такой приятной девушкой, милой, спокой-ной, но на практике она показала свой характер. Гоняла нас почем зря. Если что-то не сделано, скандалила. Под конец я старался к ней вообще не подходить.

Суббота

Из дневника Валерии Щукиной. Суббота, 1 декабря.

Около четырех вечера.

Я увидела его, когда ехала из университета домой. Странно, я не сразу даже по-няла, что случилось. Но теперь я видела его, и теперь я знаю, что все происходит со мной в реальности. Просто порой мне казалось, что я все выдумываю или просто раз-вивается у меня паранойя. Но это не паранойя и не бред взбудораженного воображения, все это — на самом деле. Если бы только понять, что это — все.

Сегодня у нас было три пары, все три мониторинг окружающей среды. С утра я опоздала и вместо лекции пошла в читалку. Курсовую я, правда, уже написала, но мне надо еще два реферата, по экономгеографии и по геоурбанистике.

С утра в нашем читальном зале никого не было. Даже интересно приходить сю-да по утрам: тишина и пустота, желтый электрический свет. Ни с чем не сравнимая свобода, немного грустная и неожиданно ограниченная — пространством, временем, выбором литературы. Библиотекарей не было ни видно, ни слышно, словно они и вовсе не существовали, лишь висел за столом старый календарь с лесом и речкой.

Две пары я просидела между журнальными стеллажами, смотрела "Вестник МГУ", потом "Вестник ЛГУ", потом "Известия РАН", все за двадцать лет, а на боль-шее меня не хватило. Но с десяток полезных статей я нашла. В общем, на две пары ме-ня хватило, а потом я устала и пошла на лекцию.

Народу было мало, видно, к третьей паре многие слиняли. На свое обычное ме-сто я не пошла, решила, что если я усядусь прямо перед лектором, как всегда, нос к но-су, то это будет уже наглостью. Явилась, называется, на третью пару — явление Христа народу. Села я на предпоследний ряд, с краешку, и всю пару слушала не Загорского, а болтовню парней на последнем ряду, у них там клуб шахматистов. Смешно, кстати ска-зать: что у нас на курсе все поголовно шахматисты, я еще могу понять; а вчера иду, смотрю, первокурсники сидят в коридоре возле закрытой аудитории и тоже в шахматы играют. Говорят, матфак играет в карты, а геофак, выходит, в шахматы.

Домой я ехала одна, у эконом географов с экологами была еще одна пара, и Ин-ка с Лариской остались, хоть я и сманивала их сбежать.

Какой сегодня странный, тихий день! Все в белесой дымке, словно в тумане. Де-ревья покрыты инеем — каждая веточка. Все бело, бело, бело вокруг. Иногда только встречается на дереве ворона, серая, с черными крыльями, но почти и незаметная в бе-лом и сером воздухе дня. Такие дни можно встретить разве что на картинах. И этот день похож на картину — до тех пор, пока какой-нибудь вороне не надоест сидеть на дереве и она не полетит, раскинув крылья.

На редкость странный, необычайный, тихий день. Я вышла из дверей универси-тета и обалдела. Когда утром едешь, ничего ведь не видно, совсем еще темно. А тут — все вокруг в дымке, нет ни света, ни тьмы, лишь белая мгла. Холодно, но не морозно, а этак — зябко. И тихо, тихо. На улице все замерзло, тротуары схвачены льдом. До оста-новки я шла чуть ли не полчаса, улица превратилась в сплошной каток.

Я так удачно сразу села на троллейбус, причем совершенно пустой. Правда, чем плох пустой транспорт зимой, так это тем, что там холодно. Да еще день такой про-мозглый. В общем, я забилась на сиденье в уголок и нахохлилась, как воробей. На сле-дующей остановке вошли две старушки в старых шубах. И этот мужчина. Он остано-вился у окна, спиной ко мне, так, что я видела лишь его руку, держащуюся за поручень. Перчатки на руке не было, и видна была сухая смуглая кисть, изящная, словно у пиани-ста. Я только на его руку и обратила внимание, по фигуре лишь скользнула взглядом. Ну, высокий, ну, худой, дубленка черная, длинноватая, почти до колен, черная лыжная шапочка. Обычный мужчина, малость поношенный, как старый пиджак.

Троллейбус ехал себе и ехал, один толчок сменял другой, я сидела, повернув-шись к мутному оконному стеклу и видела-не видела проталкивающиеся