Поезд шел медленно, словно давал возможность внимательней рассмотреть незнакомую землю. Аккуратные домики, тянувшиеся вдоль полотна железной дороги. Земельные наделы, тщательно отделенные от мира не высокими, но глухими заборчиками... Кое-где в окнах уже горел свет. Рано поднимаются люди, значит, у них немало забот. Но в эти минуты я думал не о чужих заботах.
Все было для меня новым, интересным, необычным.
Заграница... Через каких-нибудь полтора часа - знаменитая Вена.
Пожалуй, не только я один поднялся в полночь, умылся, оделся, приготовил вещи. Возле окон группками и в одиночку стояли пассажиры и рассматривали маленькие, чисто убранные станции, которые мы проезжали.
А поезд громыхал на стрелках, вагоны ритмично покачивались, мелькали встречные составы.
Я нетерпеливо поглядывал на часы. И неизвестно, что меня больше волновало: встреча с братом или с чужим миром.
В последнем письме брат предупредил, чтобы я не выходил из купе. Иначе как он меня узнает! Ведь прошла целая вечность! Тридцать лет.
Город приближался... Он был где-то рядом. Заводы, закопченные домики, оживленные пригородные станции...
Я, наверное, очень волновался, потому что даже не заметил, как поезд, замедляя ход, остановился у перрона.
Да... Мне нужно занять свое место. Люди торопились. И я прошел в купе, примостился на своем диване и стал рассматривать невзрачный номерок, по которому брат сможет меня отыскать... Не по глазам, не по голосу, а по номеру.
Вагон пустел... Вдруг в купе ворвался полный розовощекий мужчина. Через секунду я оказался в его крепких объятиях. До сознания медленно доходили детали. Почему у него такие пухлые щеки? Большой живот. И весь он словно бочонок. Ну, допустим, потолстел, но голос тоже чужой... Язык! Конечно, и язык чужой.
Толстяк продолжал меня хлопать по плечу, обнимать, шумно и пыхтя радоваться, а я все не мог прийти в себя.
Кто это? Неужели это. мой брат?
Наконец он отступил, насколько позволяло тесное купе, чтобы лучше меня рассмотреть.
- Якый ты у мэне молодэц, Павлуха! Прыихав! - громко причмокивая, восхищался он.
«Почему Павлуха, при чем тут украинский язык?» - проносилось в моем сознании, прежде чем я понял, что передо мной стоял совершенно чужой человек.
- Алексей, а не Павлуха. Вы ошиблись.
- Как Олексий? А дэ Павлуха? Якэ у вас мисцэ? - все еще не понимая, что происходит, басил толстяк. И его маленькие глазки, вынырнув из-под жирных век, удивленно уставились на меня, потом на номер моего места.
- Седьмое, - сказал я.
- А мени трэба симнадцатэ. Пробачьте. Я вид щырого сердца... Пав-лу-ха! - закричал он, с трудом выбираясь из моего купе.
Я опять опустился на свое место. Почему-то эта, казалось бы, невинная ошибка испортила мне настроение.
В купе заглянул высокий, сухощавый, с родинкой на щеке, элегантно одетый мужчина.
Зоря! Конечно, это Зоря! Он не бросился ко мне, а только прошептал:
- Святая дева Мария! Наконец-то...
Мы не знали, что сказать друг другу. Не было шумных восторгов. Было только удивление и какая-то непонятная грусть.
У него влажно поблескивали глаза. Зоря и не пытался скрывать своего состояния.
- Наконец-то, - то и дело повторял он.
Прошел проводник, напомнив, что все пассажиры давно сошли и нам не мешало бы сделать то же самое.
- Ну конечно, конечно... - заторопился Зоря. - Надо спешить. Не хватало, чтобы нас затащили в тупик. - Он улыбнулся. Но улыбка его тоже показалась мне грустной.
- Ну, пойдем же, Алексей.
Мы оба были настолько взволнованы встречей, что пришли в себя уже позже, когда сели в машину. Зоря, осмотрев меня внимательно, произнес:
- Мне просто не верится, что ты рядом со мной. Алешенька, милый мой человек... Как я рад. Как хорошо и тепло у меня на душе.
- Я тоже рад.
О чем говорилось? Странно, но я не помню, о чем говорили с братом.
- И сколько же ты погостишь у меня? - спросил он.
- Две недели.
- Так мало? - искренне огорчился Зоря. - Я тебя не отпущу. Так и знай, не отпущу.
- Больше нельзя. Увы! Виза...
- Впрочем, и две недели не так уж мало, - согласился он и вздохнул: - Сколько лет мы не виделись, Алешенька?
- Считай, с сорокового года.
- Да. Скоро тридцать один... Много воды утекло за это время.
- Если бы только воды...
- Время летит, не угонишься. А мы стареем...
- Стареем... - согласился я.
Мы внимательно рассматривали друг друга и оба не стеснялись этого,
- Алешенька, - робко спросил брат, - а о просьбе моей, наверное, забыл?
- Да что ты! - всполошился я. Мне было приятно, что он вспомнил о главном.
- Неужели привез? Вот уж уважил. Пожалуйста. Прошу тебя...
Я полез в портфель, достал целлофановый мешочек с землей и передал его брату.
- Оттуда? - все еще не верил он.
- Специально ездил.
Перед светофором Зоря затормозил и повернулся ко мне:
- Это бесценный подарок. - Он бережно взял мешочек, подержал его на ладони, а затем положил во внутренний карман пиджака.
Мигнул
Последние комментарии
1 час 36 минут назад
8 часов 59 минут назад
14 часов 43 минут назад
15 часов 50 минут назад
16 часов 48 минут назад
17 часов 2 минут назад