На Двине-Даугаве (Повесть о верном сердце - 2) [Александр Терентьевич Кононов] (fb2) читать постранично

Кононов Александр Терентьевич На Двине-Даугаве (Повесть о верном сердце - 2)

Александр Терентьевич КОНОНОВ

ПОВЕСТЬ О ВЕРНОМ СЕРДЦЕ

Книга вторая

НА ДВИНЕ-ДАУГАВЕ

1

Каштаны еще не успели сбросить свою листву, желтую, как ярый воск; сегодня косые лучи солнца ударили в нее, и городской сад - маленький лоскут земли, скованный со всех сторон каменными домами - вспыхнул светлым огнем. Было что-то упрямо радостное в этом позднем пламени: красота, уже знакомая Грише Шумову и теперь вновь им встреченная...

Как не хотелось уходить отсюда к видневшемуся через ограду крыльцу серого дома!

Крыльцо было неприветливое, казенное, на двух железных столбах под ржавой крышей. Грузное здание глядело слепо: нижние стекла в окнах были сплошь замазаны белой краской.

Что-то уж очень тихо было сейчас за этими невеселыми окнами...

Опоздал?

Гриша кинулся через улицу, бегом одолел чугунные ступени крыльца и изо всех сил толкнул тяжелую, будто тоже литую из металла, дверь. Она отворилась беззвучно, туго, нехотя. За дверью стоял необыкновенно нарядный швейцар, весь в галунах, в медных пуговицах, с пышной бородой, расчесанной на два клина. Между клиньями висела белая, отменно начищенная медаль.

Никого больше кругом не было.

В просторном помещении застоялась холодная и почему-то пахнувшая известкой тишина. Чинные ряды вешалок уходили куда-то вдаль, в сумрак. Широкая каменная лестница вела наверх, в простенке над нею висели громадные - с колесо - часы.

Гриша замер - черные, тараканьи усики стрелок безучастно показывали время: близко к десяти.

Он начал судорожно расстегивать пуговицы еще непривычного длинного до пят - форменного пальто. Теперь-то уж ни это пальто, ни фуражка с гербом - желтыми колючими ветками, цепко охватившими витые буквы "ДРУ", ничто его не утешало.

Раздевшись, беспомощно стоял он перед величественным и равнодушным швейцаром, опустив свою беззащитную смешную, голую, как орех, голову, совсем недавно остриженную у цирюльника.

Длинная стрелка часов обогнала короткую и, подпрыгнув слегка, остановилась на цифре двенадцать. На верхней площадке лестницы показался бритый старик в длинном сюртуке с голубым стоячим воротником; перегнувшись через перила, он с неожиданной лихостью подмигнул швейцару и затряс над головой колокольчиком.

Гриша съежился, предчувствуя недоброе. И - угадал: на него обрушилась лавина! Лавина гулкого топота, говори, криков, визга...

По лестнице скакали высыпавшие откуда-то малыши в черных курточках, ростом куда мельче Гриши. Некоторые, подогнув ноги, ловко съезжали по скользким перилам вниз. Чуть потише бежали туго перетянутые кушаками подростки и шли совсем уже взрослые юноши с книжками, щегольски заложенными за борты курток, - новая школьная мода, как потом узнал Гриша. Потом... да, потом он узнал о многом. А теперь вот стоял, не зная, что его ждет, обессилев от навалившейся тревоги: беды можно было ждать отовсюду, даже вот от этого черненького хилого мальчишки, который бежал прямо на него, видно, еще на бегу придумывая каверзу. Подбежав, мальчишка ткнул пальцем в новенькую пряжку Гришиного пояса и закричал:

- Это что значит?

Всему свету известно было: буквы "ДРУ" означали "Д-е реальное училище". Гриша, ожидая подвоха, решил на всякий случай промолчать.

- "Дурака Розги Учат", вот что это значит! - крикнул мальчишка и, показав язык, ускакал.

В это время шум разом схлынул: к лестнице подошел и остановился у перил красавец в синем мундире, в узких штанах, ловко примкнутых штрипками к длинноносым лаковым штиблетам. Мундир на нем был расстегнут, и пикейный жилет, круглый от плавно выпиравшего живота, блистал белизной и золочеными пуговками. Это, конечно, был начальник, и скорей всего - самый главный. Выпуклые глаза начальника глядели задумчиво, полная рука в твердой, как мрамор, манжетке была повелительно поднята. И крики затихали; ученики, шаркнув на ходу ножкой, старались пройти мимо как можно степенней.

Гриша, спрятавшись за вешалкой, разглядывал красавца - мундир с двумя рядами часто посаженных ясных пуговиц, русую голову, чуть подкрученные кверху усы, треугольный кустик волос на гладком подбородке.

Он так и простоял у вешалки не двигаясь, до тех пор пока снова не зазвенел колокольчик.

Но вот и звонок захлебнулся. Красавец не спеша ушел по широким ступеням наверх. Далекие шаги где-то еще звучали, гулко, как в колодце. Наконец стало совсем тихо.

И Гриша с отчаянием увидел, что сам он опять остается один на один со швейцаром.

Спас его высокий человек, бесшумно появившийся откуда-то из-за вешалок.

Гриша мельком увидел смуглое лицо, большие серые глаза - и тут же потупился, оробел: глаза эти глядели пристально.

- Новичок? - спросил высокий негромко.

- Ага, - прошептал Гриша.

- Опоздал?

Гриша молчал. Он мог бы в свое оправдание рассказать, как долго не пускали его в город у железнодорожного переезда: полосатое бревно со звонкой цепью опустилось как раз к его приходу, задержав вместе с