Конец «черных рыцарей» [Иван Степанович Лебедев] (fb2) читать постранично, страница - 2

коротала время в одиночестве. Флеминг сидел за столом в баре, перед ним стояли чашка кофе и рюмка коньяку. Там его увидели Пьер и Аннет. Они попросили разрешения присесть. Флеминг с улыбкой согласился и подозвал официанта.

— Чего бы вы хотели?

— Кофе с коньяком.

Через минуту официант принес две чашки черного кофе и две рюмки.

— Вам какого коньяка? — спросил он.

— Может быть, вы хотите арманьяк? — предложил Флеминг. — На мой взгляд, он лучше коньяка.

Аннет улыбнулась.

— Я вижу, господин Флеминг хорошо знает французские напитки. Я с удовольствием возьму арманьяк и Пьер тоже.

Официант молча кивнул и вскоре вернулся с бутылкой.

— Этот арманьяк пятнадцатилетней выдержки, — сказал он, наполняя рюмки. — Такой же, как я принес господину. — Официант оставил бутылку и удалился.

— А вотр сантэ, — обратился к своим гостям Флеминг.

— Вы говорите по-французски? — спросила Аннет.

— Да, немного. К сожалению, я почти все забыл, — ответил американец. — Если вы не возражаете, я бы с удовольствием попрактиковался, но боюсь, не будут ли мои ошибки резать вам слух?

— Что вы! — улыбнулся Пьер. — К нам с такой же просьбой обратилась сестра Сесилия. Мы с удовольствием поможем вам.

— Я надеюсь, — сказала Аннет, — что этот неприятный немец не говорит по-французски.

Флеминг спросил их, как они перенесли германскую оккупацию в прошлую войну.

— Мы оба очень скоро нашли себе дело, — ответил Пьер. — Я еще тогда не знал Аннет, мы познакомились в катакомбах. Видите ли, мы оба участвовали в Сопротивлении. В 1942 году Аннет пришлось уехать на юг, и вскоре я последовал за ней, так как наша группа была обнаружена немцами. К счастью, мы отделались небольшими потерями и поодиночке перебрались во французский Савой, где формировались группы маки. Бывало тяжело, мы голодали и мерзли, но переносили это сравнительно легко потому, что были среди своих. А жить среди своих куда легче, чем среди предателей. Тем более под пятой немцев.

— А каково было вашим разведчикам? Ведь без них невозможно действовать.

— У них была опасная работа. Требовалась смелость, находчивость и решительность. Но нам помогало население. Нашей группой командовал коммунист, а помогал нам, например, католический священник. Огромные услуги оказывал простой вор, рецидивист. Его звали Лебрен. Судьба свела его с Фриссоном, бригадиром полиции, участником подполья. Они оба были пойманы немцами в Аваллоне, сидели в одном карцере. Лебрен знал чуть ли не все тюрьмы Франции, и Аваллонскую в особенности; он уже бежал оттуда однажды до войны. И с Фриссоном они спаслись таким же образом. Фриссон теперь инспектор полиции. Он как-то рассказал нам, что встретил Лебрена. Тот вернулся к своему ремеслу, и Фриссон предложил ему убраться из города, потому что ему совестно будет посадить его в тюрьму... Нам помогали крестьяне и рабочие, ремесленники и трактирщики... Вспоминаешь всяких — своих и предателей, но чаще всего своих. — Пьер умолк.

Флеминг посмотрел на часы.

— Уже поздно. Пора спать.

* * *

На следующий день после завтрака Флеминг, захватив с собой книгу, направился наверх, на шлюпочную палубу, где приметил тихий уголок, защищенный от ветра. Там было достаточно места для двух шезлонгов, и Флеминг установил свой посредине, чтобы избавиться от возможного соседства.

Минут через пять он услышал приближение двух человек, мужчины и женщины.

— Вот здесь за углом, — говорил мужской голос.

— Очень хорошо, — ответил женский.

Появилась сестра Сесилия и стюард с шезлонгом. Увидев Флеминга, стюард промолвил:

— Уже занято.

— Прошу, — Флеминг встал и поклонился монахине. — Если не возражаете, здесь найдется место для двоих.

— Благодарю, — ответила Сесилия. — Я вам не помешаю?

— Что вы! — галантно ответил американец.

Стюард отодвинул шезлонг Флеминга и поставил рядом второй. Монахиня села, он накрыл ее ноги пледом и ушел. Через минуту вернулся со складным столиком, установил его и предложил принести чего-нибудь попить.

Сестра Сесилия попросила кофе, Флеминг тоже.

Когда стюард вернулся с кофе, пассажиры были настолько увлечены разговором, что не заметили его прихода.

Стюарда удивило выражение лица монахини. Глаза ее оживились, на щеках появился румянец. «Пропадает хорошенькая бабенка», — подумал он, уходя.

Флемингу она тоже показалась очень интересной. Исчез отрешенный взгляд служительницы церкви, открылся пытливый ум человека, увлеченного решением сложной проблемы. Беседуя с ней, он скоро забыл, что перед ним монахиня.

За ленчем Шредер с обычной грубоватостью немецкого бюргера неуклюже острил об уединении сестры Сесилии и Флеминга. Наступившая неловкая пауза была прервана Пьером:

— Мне говорил один из офицеров, видимо помощник капитана, что погода должна ухудшиться. Будет небольшая качка, пять-шесть баллов. А что значит шесть баллов?

Никто не знал.

— Когда ожидается непогода? — спросила Вильма