Наша трагическая вселенная [Скарлетт Томас] (fb2) читать постранично

Скарлетт Томас Наша трагическая вселенная

Вокруг героя все становится трагедией, вокруг полубога все становится драмой сатиров, а вокруг Бога все становится — как? быть может, «миром»?

Ницше, «По ту сторону добра и зла»^[1]

Если же человек, обладающий умением перевоплощаться и подражать чему угодно, сам прибудет в наше государство, желая показать нам свои творения, мы преклонимся перед ним как перед чем-то священным, удивительным и приятным, но скажем, что такого человека у нас в государстве не существует и что не дозволено здесь таким становиться, да и отошлем его в другое государство, умастив ему главу благовониями и увенчав шерстяной повязкой, а сами удовольствуемся, по соображениям пользы, более суровым, хотя бы и менее приятным поэтом и творцом сказаний, который подражал бы у нас способу выражения человека порядочного и то, о чем он говорит, излагал бы согласно образцам, установленным нами вначале, когда мы разубирали воспитание воинов.

Платон, «Государство»^[2]

Нет худа без добра. В клинике был у меня Лев Николаевич, с которым вели мы преинтересный разговор, преинтересный для меня, потому что я больше слушал, чем говорил. Говорили о бессмертии. Он признает бессмертие в кантовском виде; полагает, что все мы (люди и животные) будем жить в начале (разум, любовь), сущность и цель которого для нас составляет тайну. Мне же это начало или сила представляется в виде бесформенной студенистой массы, мое я — моя индивидуальность, мое сознание сольются с этой массой, — такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его, и Лев Николаевич удивлялся, что я не понимаю.

Антон Чехов, письмо М. О. Меньшикову от 16 апреля 1897 года

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Организуйте фальшивое ограбление. Убедитесь в том, что оружие ваше никому не причинит вреда, и выберите себе заложника понадежнее, чтобы ни одна человеческая жизнь не подверглась опасности (вы же не хотите превратиться в преступника). Потребуйте выкуп и сделайте так, чтобы операция получила как можно большую огласку, — словом, все должно выглядеть правдоподобно, ведь вы испытываете реакцию машины на идеальный симулякр. У вас ничего не получится: сеть искусственных знаков безнадежно перепутается с элементами реальности (полицейский по-настоящему откроет огонь; посетитель банка потеряет сознание и умрет от сердечного приступа; кто-нибудь и в самом деле отдаст вам липовый мешок с деньгами) — короче говоря, вы снова, сами того не желая, окажетесь в реальном, которое для того и существует, чтобы уничтожать попытку симуляции и сводить все к реальности…

Жан Бодрийяр, «Симулякры и симуляция»^[3]

Я читала о том, как пережить гибель вселенной, и в этот момент пришло сообщение от Либби: «Встретимся на набережной через пятнадцать минут? Катастрофа». Было воскресенье, на дворе начало февраля, холод страшный, и я почти весь день провалялась в постели в нашем сыром полуразвалившемся домишке в Дартмуте. Оскар, литературный редактор газеты, для которой я писала, прислал мне книгу Келси Ньюмана «Искусство жить вечно», и я должна была ее отрецензировать; между страниц лежала бумажка с дедлайном. В то время я готова была писать рецензии на все что угодно, очень нужны были деньги. Книга оказалась не такой уж и плохой: я уже заработала себе кое-какую репутацию в области рецензирования научной фантастики, и Оскар присылал мне все самое лучшее. Мой парень Кристофер работал волонтером на исторических объектах, денег за это ему не платили, поэтому квартиру мы снимали на мои деньги. Я не отказывалась ни от одного заказа, но на этот раз очень слабо представляла себе, что бы такое написать о книге Келси Ньюмана и этой его затее с вечной жизнью.

В каком-то смысле я уже и так жила вечно: я переживала все сроки, все лимиты кредитования и ультимативные письма от банковского менеджера. Я сдавала тексты в срок, чтобы получить деньги, но редко заботилась о том, чтобы возвращать долги. В ту зиму дела шли так плохо, что мне приходилось обналичивать чеки в одном местечке в Пейнтоне, где брали огромную комиссию, зато не задавали лишних вопросов, а коммунальные счета я оплачивала наличными на почте. Ну а что тут удивительного? Знаменитой писательницей я не была, хотя все еще рассчитывала ею стать. Каждый раз, когда из банка приходил белый конверт, Кристофер клал его на стопку с другими письмами, скопившимися у меня на рабочем столе на втором этаже. Я ни разу не открыла ни один из этих конвертов. На телефоне денег у меня тоже было мало, поэтому я не стала писать Либби ответ — вместо этого отложила книгу в сторону, вылезла из постели и надела кроссовки. Как-то раз я