Закон тени [Джулио Леони] (fb2) читать постранично

Джулио Леони «Закон тени»

Посвящается Анне

Смерть — это не насовсем.

Высказывание, приписываемое Пико делла Мирандоле

Наклонившись над кассой^[1], человек достал из внутреннего отделения крошечную металлическую деталь, внимательно ее оглядел, поднеся к висящей над головой лампе, и аккуратно вложил в деревянное углубление. Потом посмотрел, что получилось, и взял следующую деталь^[2].

Так, в полной тишине, сидел он часами над этими углублениями, повинуясь правилам только ему известного ритуала. Колеса машины за его спиной ожидали момента, чтобы вызвать к жизни историю, которая беззвучно разворачивалась на столе, и повторить ее бесконечным эхом.

Вдруг что-то его остановило. Неизвестно откуда появились две руки, потом еще две. Не в силах хоть как-то отреагировать, он почувствовал, что его куда-то волокут, голова свесилась вперед, а щека прижалась к талеру^[3]. Человека обдало холодом, лоб тут же покрылся испариной. Пресс над головой со звоном пришел в движение.

— Кто вы… Что… — сипло вырвалось из горла, сдавленного пальцами нападавшего.

Человек с ужасом ощутил, как ухо больно царапнула верхняя часть печатной машины, которая зажала ему голову, не давая пошевелиться. Давление чуть ослабло. Теперь бедняга мог говорить. Но в парализованном страхом мозгу слова не складывались, и получалось только несвязное бормотание.

Его ослепило пламя факела.

— Что вы делаете… — только и смог произнести наборщик, а потом голос осекся, и слова перешли в стон.

— Ты слишком много видел, — услышал он за спиной чей-то неожиданно нежный шепот.

Может, сострадание в чужом голосе почудилось ему от страха? Он отчаянно царапал руками пресс, а в щеку ему впивались десятки острых иголок.

Механизм над головой снова взвизгнул. И когда с глухим треском ему расплющило челюсти, по телу прошла судорога. На талер изо рта хлынула кровь. В последнюю секунду ему показалось, что чей-то голос приказал: «Поджигайте!» — а потом звуки и боль слились в яркую вспышку, и все погасло.

Один из ворвавшихся в комнату воткнул факел в стопку сложенных в углу листков. Помещение на секунду погрузилось во мрак, но пламя быстро одолело бумагу и поднялось высокими языками. Человек схватил старинную рукопись, в нерешительности погладил пальцами страницы и быстро швырнул ее в огонь.

— Ступай в ад, где тебе и надлежит находиться, — прошептал он себе под нос.

Потом, сделав знак остальным, которые, ухватившись за печатный станок, пытались перевернуть его, бросил:

— Оставьте все как есть. Скоро пламя станет видно снаружи, и тут появится множество любопытных!

Он перевернул кассу, высыпал ее содержимое на пол, и, не обращая внимания на скрип шрифта под подошвами сапог, двинулся к стопке рамок. Из-под плаща он достал палаш и несколькими сильными ударами перебил державшие их веревки. В считаные мгновения тщательная работа покойного рассыпалась дождем непонятных значков, словно Господь решил снова смешать человеческие языки.

Пламя постепенно охватывало все вокруг. От жара лопнуло стекло, и в комнату хлынул поток холодного воздуха: снаружи дула трамонтана^[4]. Огонь затрещал, и на стенах, судорожно дергаясь, заплясали тени. Мастерская, еще недавно тихая и пустая, теперь представляла собой фантасмагорию горящих лохмотьев, которые гнал кверху раскаленный воздух.

И на мгновение показалось, что мертвец с раздавленной прессом головой и скрюченными в агонии руками пошевелился, словно пытаясь схватить один из разбросанных вокруг листков и облечь в смысл те непостижимые для понимания слова, что шептал ему на ухо стоящий перед ним на коленях ангел отчаяния.

Февраль 1482 г.

Флоренция, палаццо Медичи

Порывы ледяного ветра поднимали в саду столбики пыли и сметали сухие листья и мелкий хворост. Юноша раздул огонь в светильнике, который собирался погаснуть, и отступил на несколько шагов, чтобы оценить результат своей работы.

Каменная девушка светилась в лучах полной луны. Языки пламени при каждом порыве ветра вспыхивали над ней, как корона, почти добираясь до одежды. Игра теней оживляла драпировку, словно статуя приготовилась сделать шаг назад.

Юноша поднял еще два светильника, зажег их от тех, что уже горели, и поставил на землю рядом с ними.

— Черт побери, Джованни, ты что делаешь? Хочешь, как невежественный обжигальщик, обратить мой мрамор в золу? — раздался за спиной озабоченный голос, заставивший его вздрогнуть. — Эта весталка обошлась мне в тридцать флоринов, и она того стоит, до последней крупицы золота!

— Это не