Затонувший город [Джером Клапка Джером] (fb2) читать онлайн

- Затонувший город (пер. Александр Юрьевич Попов) (а.с. Наброски в трёх цветах) 199 Кб, 6с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Джером Клапка Джером

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Джером Клапка Джером Затонувший город

Перевод Александра Попова


В древних хрониках, оставивших нам удивительно точное описание этого низменного, продуваемого всеми ветрами прибрежного края, можно найти свидетельства того, что в стародавние времена граница моря лежала куда восточнее нынешней кромки прибоя. Там, где сейчас среди коварных песчаных отмелей, скрытых под толщей воды, резвится Северное море, некогда была суша, а между морем и монастырем располагался город. В нем было четыре богатых церкви; защищали тот город семь башен, соединенных мощными стенами, сложенными из дикого камня в двенадцать рядов, и он считался надежным оплотом. Глазам монахов, прогуливавшихся в саду, разбитом на высоком холме, открывались узенькие улочки, по которым беспрестанно сновали носильщики, разносящие по лавкам заморский товар; многочисленные причалы, к которым то и дело приставали корабли, прибывавшие сюда изо всех стран мира. Крыши домов были покаты, поверху шел конек, оканчивающийся пестро раскрашенной фигурой сказочного зверя; фасад дома обшивали дубовыми досками и покрывали затейливой резьбой.

Город процветал, но вот пришла беда: из мрака ночи явилось Зло, и при свете Божьего дня на глазах у честных людей стали твориться черные дела. Для саксов, населявших побережье, наступили смутные времена: в устье чуть ли не каждой реки объявились датские водяные крысы, чуящие поживу за десятки миль. Многие замирали в тревоге, заметив их хищный оскал, но чаще всего острые крысиные зубы впивались в жителей Восточной Англии. Многие из жителей этого края вступали в неравную схватку с грабителями, но чаще всех хватались за меч жители семибашенного города, что некогда стоял на суше, а теперь лежит на глубине в двадцать сажен, погребенный под толщей вод. Много раз врывался в него неприятель, и даже прочные стены перестали служить надежной защитой. Много крови пролилось на его узких улочках. Много бессонных ночей провели монахи, в ужасе прислушиваясь к стонам смертельно раненных мужчин, воплям умирающих женщин, рыданиям искалеченных детей, которые на своем пути в царствие небесное сползались к вратам святой обители в надежде получить последнее причастие.

Но, наконец, на измученную землю пришел долгожданный мир; датчане и саксы договорились жить, как подобает добрым соседям: Восточная Англия большая, и места в ней хватит всем, И все возрадовались, ибо все устали от бесконечной войны, в которой никто ничего не выиграл: тяжкие раны и тяжелые увечья были единственной наградой победителю. Всем надоело воевать, и помыслы ратников обратились к теплу домашнего очага. Длиннобородые датчане, закинув за спину топоры, которые перестали разить наповал всех без разбора, стали собираться по несколько семей и разбредаться по стране в поисках местечка, где бы они смогли обосноваться, — так, чтобы и им никто не мешал, и они бы никому не мешали. Собрал людей и старый Хафгар, и они тоже тронулись в путь. Долго они шли вдоль побережья, и как-то на закате дня подошли к стенам семибашенного города, который в те дни стоял на суше между морем и монастырем.

И горожане, увидев датчан, широко распахнули перед ними ворота и сказали:

— Мы воевали с вами, но теперь между нами мир. Заходите, разделите с нами трапезу, испейте с нами вина, а завтра продолжите свой путь.

Но Хафгар сказал так:

— Я старый человек, послушайте меня. Вы говорите, что между нами мир; благодарим вас за приглашение на дружеский пир, но на ваших мечах еще не запеклась наша кровь. Мы лучше заночуем в поле, а чуть позже, когда порастут травой могилы павших воинов, когда наши юноши успеют все позабыть, тогда-то мы и пустим по кругу чашу, как то подобает добрым соседям и хорошим друзьям.

Но горожане продолжали уговаривать Хафгара со товарищи. Настоятель монастыря, заметив сумятицу у ворот, поспешил в город, опасаясь, как бы опять не вспыхнула свара. Когда он узнал, в чем дело, то поддержал горожан:

— Заходите, дети мои. Да будет мир между вами, да благословит господь сей край и его обитателей — датчан и саксов. — Настоятель видел, что горожане питают к датчанам дружеские чувства, и знал, что, когда люди вкушают, сидя за одним столом, и пускают по кругу чашу пенного зелья, в душах их пробуждается любовь друг к другу.

Хафгар знал настоятеля как человека святого, и поэтому так отвечал ему:

— Святой старец! Пусть крест, которому поклоняется ваш народ, осенит наш путь, и тогда мы войдем в город, и мир будет между нами. И хотя мы молимся разным богам, вера в добрые намерения почитается у всех племен.

И настоятель поднял крест, и тень от него упала на Хафгара и его спутников, и под этим знамением датчане вошли в семибашенный город, в котором жителей тогда, включая женщин и детей, насчитывалось две тысячи душ, и закрылись за ними крепкие ворота.

И вот те, кто когда-то рубился на поле брани, сидят теперь за одним столом и пьют заздравную чашу, как-то положено среди добрых друзей. И люди Хафгара, зная, что им ничто не грозит, убрали подальше свое оружие, а когда пир подошел к концу, тут же упали и заснули как убитые, ибо они устали и от дальней дороги, и от выпитого вина.

И тут Зло подало свой голос:

— Кто эти чужестранцы, зарящиеся на нашу землю? Разве мостовые наших улиц не красны от крови убитых ими женщин и детей? Разве можно выпускать волка из западни, куда он угодил, соблазнившись куском мяса? Так давайте же нападем на них, пока они спят, отяжелев от вина и пищи, и пусть никто не уйдет живым. Тогда не будет нам зла ни от них, ни от их детей.

И все послушались голоса Зла. Горожане напали на датчан, с которыми преломили хлеб, и перебили всех, не пощадив даже женщин и детей; и кровь людей Хафгара возопила у врат обители, и всю ночь монахи слышали яростный крик:

— Я поверил вашим словам. Я преломил с вами хлеб. Я доверился вам и вашему богу. Под сенью вашего креста я вошел в ваш дом. Так пусть же ваш бог мне ответит!

Но молчание было ему ответом. А на рассвете настоятель, промолившийся всю ночь, поднялся с колен и воззвал к Богу:

— Господи! Ты слышал его. Так ответь же!

И тут со стороны моря раздался страшный шум, как будто пучина обрела дар речи, и монахи в ужасе упали на колени, но настоятель сказал:

— Это глас Божий. Он говорит на языке моря. Мы слышим его ответ.

В ту зиму на море разыгрался сильнейший шторм — такого никто не помнил: волны бились о крепостные стены, вода все прибывала и прибывала, пока не поглотила весь семибашенный город и самая высокая башня не исчезла в пучине. А море устремилось дальше, врезаясь в глубь суши. Горожане бросились бежать, пытаясь уйти от наступающей стихии, но волны захлестнули их, и никому не удалось спастись. А семибашенный город, и все четыре его церкви, и все его улицы, и все его причалы оказались погребенными на дне морском, а вода не отступала и подошла к подножию холма, на котором стоял монастырь. Тогда настоятель вознес молитву Господу, прося Его прекратить потоп, и Господь внял ему, и море остановило свой натиск.

Это не выдумки, это сущая правда. Кто не верит, может сам порасспросить рыбаков, чьи лодки и по сию пору снуют меж рифов и отмелей в виду пустынного берега. Если перегнуться через борт и вглядеться повнимательней в толщу вод, то на глубине можно увидеть тот город и все его кривые улочки и многочисленные причалы. Но это я рассказываю вам с чужих слов, сам я ничего подобного не наблюдал: затонувший город виден лишь тогда, когда дует какой-то особенный северный ветер, сгоняющий с волн тень, — а дует он крайне редко. И хотя я не раз и не два при ясном солнце бороздил море в том месте, где когда-то стоял семибашенный город, мне так и не удалось поймать этот ветер; море так и не раздвинуло свои шторы, и напрасно я до боли в глазах всматривался в толщу вод.

Но могу подлинно засвидетельствовать, что тот древний монастырь, вблизи которого некогда стоял семибашенный город, действительно стоит на высоком утесе, в который яростно бьются волны, и если взобраться на его ветхие стены и обозреть окрестности, то действительно ничего не увидишь, кроме болотистых пустошей и безбрежной водной глади, и, сколько ни вслушивайся, ничего не услышишь, кроме печального крика чаек и глухого бормотания утомленного моря.

Возможно, найдутся скептики, которые не верят, что гнев Господен не вечен, равно как не вечно и Зло, прочно, казалось бы, укоренившееся в людях. Таким читателям я рекомендую весьма простой способ развеять свои сомнения: им достаточно побеседовать с рыбаками, и по сю пору населяющими эти сырые земли. Они вам расскажут, что в штормовую ночь можно услышать голос, идущий со дна моря, — он взывает к мертвым монахам, умоляя их восстать из гробов и отслужить мессу за спасение души жителей семибашенного города. И монахи, облаченные в ослепительно белые одежды, действительно встают из могил и собираются у заросшего травой алтаря, и их страстная молитва слышна в шуме бушующей бури. Я это могу засвидетельствовать под присягой, ибо самолично видел, как под сумеречными сводами разрушенной монастырской церкви мелькают укутанные в саваны смутные призраки, а сквозь рев ветра мне удалось услышать их печальное пение.

Вот так уже много веков мертвые монахи молят Господа, чтобы он простил жителей семибашенного города. Вот так они будут молиться еще много веков, пока не рассыплются в прах стены их монастыря, а когда разрушится последний камень, то это послужит знаком того, что Господь простил жителей семибашенного города; в тот прекрасный день море отступит от стен святой обители, и семибашенный город вновь окажется на суше.

Я знаю, найдутся такие, кто скажет, что это всего лишь легенда; кто даст научное обоснование всем загадочным фактам и явлениям: вздевающие руки призраки в белых саванах, которых во тьме штормовой ночи вы видите в развалинах, — всего лишь оптический обман, иллюзия, создаваемая отблесками фосфоресцирующих гребней пенящихся волн, которые разбиваются об утес и разлетаются в разные стороны; что же до печального пения — это всего лишь завывания ветра, гуляющего в пустынных переходах, что создает эффект эоловой арфы.

Но слеп тот, кто смотрит одними лишь глазами. Ибо я сам видел облаченных в белое монахов, и слышал, как они служат мессу за спасение души жителей семибашенного города. Ибо сказано, что если в мире содеяно зло, то во искупление его надлежит молиться — и ныне, и присно, и во веки веков. Ибо если мир не станет искупать свои грехи молитвой, возносимой за него живыми и мертвыми, прикрываясь этой молитвой как щитом, то стрелы Божьего гнева истребят его.

Поэтому я знаю, что благочестивые монахи этого безымянного монастыря и по сю пору молятся за спасение души тех, кого они любят.

Возможно, праведники Божьи и за нас с вами помолятся.